Порог

28

Вчера неистово дуло и мело, и все вокруг было словно заштриховано мелом. Весь день качались белые сосны, а к вечеру стало тихо и обнажились звезды. Взошла луна в обрывках бегучих облаков, и они рваными лоскутами беззвучно летели по темному небу, словно поземка по черному льду. И когда я засыпала, то виделось мне это небо, как будто не было ни потолка, ни крыши, и звезды стояли прямо надо мной.

Проснулась рано. В окна светил утренний снег…

Когда мне совсем плохо, я ухожу вечерами в школу. Часов до десяти в своем кабинете работает Хмелев. Потом я остаюсь одна.

По пустым классам вышагивает Тимофей Иванович — тигристый кот, большой, тяжелый. Ходит по-хозяйски. На зов не реагирует. Серьезен и деловит. Если дверь открыта, он останавливается на пороге, хмурый и подозрительный. Взглянет строго и идет дальше.

Я работаю и никто мне не мешает, а когда устану, гашу свет и включаю приемник. В темноте мерцает зеленый глаз индикаторной лампочки. Неторопливо роюсь в коротких волнах. Писки, рыдания, мелодии танцев. Словно иду по коридору, где все двери открыты и из каждой несется свое. Нахожу что-нибудь хорошее, забираюсь на диван и слушаю.

Но сколько ни сиди в школе, домой идти надо.

Фрося… Все время Фрося. И когда мы гасим свет и Борис лежит в большой комнате, а я в своей, мне слышно, как она приходит и говорит с ним. Я слышу ее голос. Лучше бы я не ездила к ней.

Ночи длинные, и о чем только не передумаешь. Я думаю сперва о ней и о Борисе, затем почти всегда о матери, о детстве, о родной деревне.

А сегодня ночью я проснулась оттого, что Борис присел рядом и взял меня за руку. Он сказал:

— Я так не могу.

— А я по-другому не могу, — ответила я.

— Выдумываешь ты все. Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты ушел в свою комнату.

— Цену себе набиваешь?

— Борис, уйди! — крикнула я.

Утром Бориса не было дома. Я собрала свои вещи и пришла к Райке.

— Ты с ума сошла, — сказала Райка, заплакала и обняла меня.