Последняя женщина

СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ

М. Озерова

На далекой-далекой планете, на самом краешке вселенной жила девочка Юля. Каждое утро она просыпалась оттого, что нежные лепестки цветов, купаясь в первых лучах солнца, ласково щекотали ее лицо. "Вставай. Вставай же, — говорили они ей. — Тебя ждет твой родничок. Пчела уже дважды приносила его голос. Сегодня вода его особенно прозрачна и тепла".

Она слышала эти слова каждое утро, день за днем.

Открыв глаза, она улыбнулась солнцу, и оно, словно отвечая ей тем же, радостно заколыхалось в серебристых струях восходящего воздуха. Чей-то маленький влажный нос прикоснулся к ее щеке.

— Я встаю уже, Фонсо! — произнесла девочка и, сладко потянувшись, села на колени. — Здравствуй, моя милая полянка, — сказала она, и та ей радостно ответила:

— Здравствуй девочка. Я сегодня накрывала тебя ромашками, чтобы ты лучше спала. Чувствовала ли ты это?

— Нет! — весело ответила девочка. — Но все равно спасибо тебе!

Рядом с ней, преданно глядя на нее маленькими глазками, сидел песик. Его пепельно-серебристая шерсть отражала лучи солнца так сильно, что пролетавшие мимо бабочки и стрекозы, ослепленные солнечными зайчиками, опускались рядом и укоризненно качали головами, прежде чем продолжить свой путь дальше.

Песик — единственное существо на планете, кто постоянно был рядом. Вот и сейчас две мигающие черные точки, еле видимые сквозь пушистые брови, говорили ей: "Ну что, пошли?"

— Пошли! — ответила она, и они вместе направились к ручью. Эту дорогу она знала наизусть и поэтому всегда удивлялась, глядя на Фонсо, который, то принюхиваясь, то радостно лая, делал круги в одних и тех же местах, вдоль одной и той же тропинки. Утро всегда было одинаковым, зато день — день приносил что-то новое.

Она была одна на этой планете и давно научилась понимать птиц и тех маленьких зверюшек, которые населяли ее. Хищников на планете не было. Да она и не знала, что это такое.

Каждый раз, умывшись и поговорив с родничком, она уходила все дальше и дальше от своей полянки, но неизменно возвращалась на закате назад.

Проходя по лесу, ставшему таким знакомым за эти годы, она слышала пение всех живущих в нем птиц. Каждое утро они пели одну и ту же песню: как прекрасны солнце и воздух на этой планете, как сладки ягоды в лесах и свежа в ручьях вода! А их птенцы вторили им своим щебетанием: как добры и счастливы живущие здесь, как радостна наша жизнь! И как хорошо, что здесь нет людей!

Людей на планете давно уже не было. Она знала это от родничка, который каждое утро рассказывал ей новости.

Юля пыталась узнать, почему это хорошо, но птицы неизменно отвечали ей:

— Мы не знаем, так пели наши родители и так учили петь нас.

Впрочем, это не особо ее волновало. Она даже не знала, кто они такие, эти люди.

Каждый день, минуя островки леса и знакомые горные ручейки, она подходила к широкой и быстрой реке, которую перейти не могла. И каждый раз река, приветствуя ее, останавливала свой бег, обнажая сверкающие чистотой камни, словно показывая, как она потрудилась, и приглашая ее на другой берег. Там, на другом берегу, был уже другой лес и росли другие деревья. Их стройные верхушки скрывала легкая дымка тумана, и только на опушках сияло солнце. "Смотри, какие мы высокие и стройные. Нам видны отсюда все голубые дали этой планеты", — говорили они ей. А ежик, хозяин большого леса и глава такого же большого семейства, переваливаясь и пыхтя, подходил к ней, каждый раз одобрительно глядя на Фонсо. "Где ты взяла и как приручила его? — спрашивал он. — Хорошо бы и нам такого друга: он так быстро находит грибы и к тому же не ест их. Очень ценное качество".

Девочка громко смеялась, и они двигались дальше. Высокие деревья сменялись яблонями, и окружающий воздух благоухал чудным ароматом плодов, которые никогда не переводились.

— Попробуй мои яблоки, — слышала Юля.

— Нет, мои слаще! — вторило ему другое дерево.

— А мои сочные и с кислинкой, — уговаривало третье.

Съев яблоко и разделив второе с песиком, она весело продолжала свой путь.

Сегодня ей предстояло подняться на вершину туманной горы и посмотреть, что за ней. Девочка уже стала взрослой и обошла все вокруг, каждый раз узнавая что-то новое. Но сегодня она должна была подняться на гору. Слишком долго она откладывала это. Смущало же только одно: родничок постоянно отговаривал ее, не советуя ходить туда.

— Но почему? — спрашивала девочка каждый раз.

— Ты увидишь свет далекой звезды. А этого делать нельзя.

— Почему?

— Это тайна. Так мне говорила моя мать.

— А почему я не помню своих родителей? Почему я не помню своей мамы? Если они есть у всех, то должны быть и у меня.

Родничок ничего не отвечал на это.

Шли годы. Казалось, она знала уже почти все на своей планете. Но тайна далекой звезды влекла ее, и время от времени она возвращалась к разговору:

— Скажи, что будет, если я увижу ее?

Что может случиться? Ничего и никогда не случалось здесь. Все вокруг было пронизано покоем, солнцем и радостью.

Ответ был неизменным:

— Не знаю. Но делать этого нельзя.

Тропинка вывела ее из леса. Перед ней расстилалась зеленая равнина. Живая ее поверхность, колыхаясь и шелестя колосьями трав вперемешку с разными цветами, словно звала девочку насладиться красотой. В этом сказочном великолепии, в калейдоскопе красок, которые могла создать только природа, приглядевшись, можно было увидеть множество маленьких озер, которые, словно капли утренней росы, случайно разбросанные госпожой Ночью, отражали нетронутую нежность голубого неба над ними.

И каждый цветок, колосок, травинка и озеро, наполняя друг друга красотой, радовались тому, что могут подарить ее и девочке.

— Здравствуйте, озера! — прокричала девочка.

— Здравствуй, здравствуй, — ответило эхо.

— Здравствуйте, мои травы!

— Здравствуй, здравствуй, — услышала она ответ.

— Здравствуйте, цветы!

— Здравствуй, девочка!

Юля всегда останавливалась на этом месте. Точнее, что-то всегда останавливало ее.

Дальше идти она никогда не решалась. И не потому, что чего-то боялась. Просто так говорил родничок.

Песик весело залаял на того незримого, кто так смело и громко отвечал его хозяйке. Вдали, у самого края равнины, можно было разглядеть подножье горы. Вершина ее была всегда окутана туманом. Поэтому девочка называла гору Туманной.

— Ну что, Фонсо, пойдем туда, — спросила девочка, — и указала на вершину.

И тут же в ее голове прозвучал ответ:

— Но родничок не велит делать этого. С другой стороны, ты же знаешь, что я пойду за тобой куда угодно. — Его глаза смотрели хитро и с прищуром.

— Да ты и сам хочешь туда, проказник, — подмигнула ему девочка и прокричала:

— Перенесите нас туда!

В одно мгновение, едва заметив, как внизу промелькнули луга и озера, они оказались у подножия таинственной горы.

Путь не занял у них много времени. Поднимаясь, они видели все ту же картину, к которой так привыкли там, внизу. Ничего необычного на их пути не было. Все вокруг так же верещало, жужжало и пело, дополняя живописную картину зеленых холмов и редких ущелий. Вскоре они вошли в плотную полосу тумана, укрывающего вершину. Пройдя еще немного и уже настроившись, что ничего нового ей увидеть не удалось, девочка заметила, что туман начал редеть и расступаться. Немного погодя они вышли на небольшую вершину, покрытую травой. Сделав еще несколько шагов вперед, девочка вдруг увидела огромную зеркальную гладь, простиравшуюся до горизонта. Ничего подобного она раньше не встречала.

— Смотри, сколько воды! — прошептала она.

"Наверное, это и есть тайна, о которой говорил родничок", — подумала девочка.

Несколько минут они молча любовались фантастической картиной.

Неожиданно что-то сверкнуло на горизонте и стало медленно подниматься над ним. Звезда!

"Так вот где она", — мелькнуло у нее в голове.

Чуть оторвавшись от горизонта, звезда вдруг вспыхнула и выпустила луч. От яркого света девочка зажмурилась, но звонкий лай Фонсо заставил ее открыть глаза.

То, что она увидела, было незнакомо ей и ничего не напоминало.

На большом полупрозрачном экране, возникшем прямо перед ней, рассыпались горящими искорками мириады звезд.

— То, что ты сейчас увидишь, и есть человек, — услышала она.

Искорки медленно погасли, и она увидела изображение, которое каждый день видела в родничке, когда умывалась. Правда, не точно такое, но похожее и знакомое ей.

Пред ней стоял человек. "Так вот какие они, люди", — подумала она. Почему же все их боятся?

— Я твой отец. — Голос исходил "оттуда". — И если ты видишь меня, то надежда еще есть. Тысячи лет назад я отправил тебя на эту планету, где нет вражды и зла, где никто никого не пожирает. Ни животные, ни люди друг друга. Я поместил тебя в идеальный мир ценой жизни моих друзей. Это должно было остаться тайной, и выполнить это удалось бы лишь при одном условии: никто не смог бы вернуться назад. Они согласились доставить тебя туда, потому что срок их жизни подходил к концу. Они должны были погибнуть на пути назад, но, пораженные красотой твоей планеты, решили хотя бы умереть возле нее — все же лучше, чем навеки остаться в ледяном безмолвии. Спуститься с тобой мои друзья не могли — таков был уговор. Все они и сейчас где-то рядом с тобой, на одной из орбит.

Я отправил тебя на эту планету, чтобы ты продолжала жить. На земле все было обречено. Единственным результатом развития цивилизации стало самоуничтожение. И если Дарвин был прав и наша эволюция происходила только за счет естественного отбора, то и на твоей планете должно произойти то же самое. И ты погибнешь. Но ты погибла бы и здесь. Другого способа спасти тебя у меня не было. Я давал тебе шанс. Ты так и не узнала, кто такие отец и мать. Я лишил тебя этой радости. Прости…

Человек на миг отвернулся и провел рукой по лицу.

— Тебя привела сюда жажда познания. И если ты сейчас все это видишь, моя теория оказалась правильной. У человека нет причин меняться в худшую сторону, если он не заражен злом. В этом случае эволюция вовсе не прекратится, а пойдет только в одном направлении — в направлении развития добродетели. К сожалению, на земле этого не произошло.

Ты не поймешь все сразу, но снова и снова можешь приходить сюда и слышать мои слова.

В нашем обществе они настолько крамольны, что тот, кто посеял на Земле естественный отбор, завтра казнит меня. Пришло его время, и ты видишь меня в мой последний день. Прости, что говорю тебе это. У меня была последняя возможность спасти тебя. Хотя это не важно, если ты жива.

Человек какое-то время молчал, словно колеблясь.

— Но и это еще не все. На другой стороне этой большой воды живет мальчик. И если он еще не нашел тебя, то может быть одно из двух. Либо он еще не увидел свет далекой звезды, либо он мертв. В любом случае тебе нельзя плыть туда. Там все могло пойти по-другому.

Еще раз прости меня за все.

Он снова и снова что-то говорил ей.

За какие-то двадцать восемь мгновений девочка испытала, пережила и узнала все, что на земле называется потрясением. Она зачарованно стояла, не понимая и не осознавая услышанного. И все-таки какая-то частица, какой-то смысл этих слов запечатлелся в ее душе, и она поняла, что не всегда была одинока в этом мире, что у нее тоже есть родители, как у всех, кто окружал ее здесь, что она, может быть, и не будет одинока. Она также почувствовала, что потеряла — не испытала чего-то самого главного в жизни. Но и приобрела нечто бесценное.

В последние секунды, когда видение стало исчезать, она, рыдая, прокричала:

— Что же мне делать! Что мне теперь делать? Как мне жить дальше?

— Жда-а-ать. — Ветер унес ответ ввысь.

Весь этот год она приходила на гору и вновь и вновь с замиранием сердца смотрела на луч далекой звезды и плакала.

Но однажды, поднявшись на вершину, она увидела его. Он пришел к ней. И он улыбался.

Так было побеждено зло.

"Победить зло — значит обрести счастье. Неужели возможно и то и другое?" — тихо произнесла Лера. Она вспомнила, как однажды долгим зимним вечером, когда вьюга затихла за окном и снег медленно и задумчиво падал большими хлопьями вниз, она размышляла об этом. Да, счастье — это непрерывная череда мгновений радости. Но как его обрести? Где найти? Ведь даже сейчас она не чувствовала себя счастливой.

И в эту минуту она неожиданно подумала, что некоторые вопросы не имеют ответа и здесь. Затянувшаяся тишина заставила ее усомниться в присутствии невидимого собеседника.

Но вот — не торопясь, словно обдумывая каждое слово — голос зазвучал вновь:

— Человек всегда стремился представить себе сказочную страну. Поиском чудесных островов, неоткрытых земель занимался человек, как только душа его обрела сознание, как только он столкнулся со злом. История отчаянного бегства от зла полна печали, но это и есть история человечества.

Сколько раз раздавался радостный крик кормчего: "Земля! Райская земля!" Но разочарование не заставляло себя ждать.

— Но мир и сейчас полон обещаний счастливой жизни! — воскликнула Лера. — Я тоже ее искала. Я считала и была уверена, что она есть, что нужно лишь найти единственно правильный путь. Ведь успех именно в поиске. И ограничен он лишь невозможностью прочитать, познать все, использовать все возможности, чтобы понять "как"? И ведь где-то написано, уже написано, как достичь ее! Не так ли? Люди в это верят!

— Это единственное, что они делают правильно. Вера и делает из людей человека. Но вера в призраки также успешно уводит его от цели. Все, что предлагают человеку сегодня, — лишь отголоски идей великих, но ошибавшихся вдохновителей прошлого. С незапамятных времен, до Будды и Заратустры, до философов древней Эллады, человеческая мысль искала великую истину. Конфуций был убежден, что люди страдают от царящего в мире хаоса; чтобы избавиться от него, нужно предусмотреть все до мелочей в обустройстве общества. Тогда исчезнут все беды. Он же одним из первых отправил на казнь несогласного с его взглядами. Платон считал нормальным навязанное добро и возможность привести железной рукой человечество к счастью. Последователей у него было еще больше.

Пытаясь порой сопоставить несопоставимое, провозглашая принцип ненасилия, милосердия, Будда запретил допускать в свой орден калек и больных, создав тем самым прообраз "недочеловека". И если Конфуция в конце жизни постигло разочарование, то Сократа убил собственный народ, а Аристотель только чудом избежал казни.

Но все-таки это была дорога вперед, проложенная желанием объяснить мир и сделать его лучше. Оно не дало образоваться пустоте, которая обязательно была бы заполнена другим. И все же никто из великих мыслителей не смог дать целостной, законченной картины мироздания, его первопричины, его исходного начала. Никому не удалось сделать это.

— А как же мгновения радости? Отблеск мечты посещает человека хотя бы раз в жизни, — после некоторой паузы произнесла Лера. — Пусть совсем ненадолго, пусть на краткий миг. Я видела людей, которым ничего больше не требовалось в такие мгновения. Они были действительно счастливы. Это были их небеса.

— Да, раз в жизни это дается каждому. Человек прикасается к тому, что может быть вечным, и только для одного: чтобы он знал — счастье есть! И в такие секунды, когда душа человека озаряется этим чувством, он способен совершить чудо.

Иногда одного мгновения достаточно, чтобы испытать счастье, которое озарит всю прожитую жизнь. В такой момент человек вне времени, это взлет его над собой. Но полнота счастья на земле всегда разбивается о его временность.

— Но почему? Почему человек не может быть счастлив постоянно? Как сделать, чтобы такие мгновения длились вечно? Разве это невозможно? Неужели мы обречены? Неужели страна грез так и останется мечтой? Неужели такого места нет?

— Есть. Именно память о том, что люди уже были там, прикасались к чуду, не дает им смириться с окружающим миром. Мир, где царствуют смерть и страдание, — чужой для них мир.

Две тысячи лет назад они встретились с человеком "не от мира сего", с человеком "оттуда". И узнали, что их там ждут, что они не могут умереть и исчезнуть в вечности. Поняли, что они не пыль под ногами, а бесценные и любимые детища Творца. К ним обращена вся безмерность Его любви, все милосердие Вселенского разума. И впереди их ждет жизнь рядом с Ним.

Так была побеждена смерть.