Повести, сказки, притчи Древней Индии

ИСТОРИЯ О ЛОХАДЖАНГХЕ (II. 4)

Есть на земле город Матхура,^{214} родина врага Кансы.^{215} Там жила гетера, по имени Рупаника,^{216} у которой была мать, старая сводня, по имени Макараданштра. Комком яда считали ее юноши, привлекаемые достоинствами ее дочери.

Однажды Рупаника, отправившись по своим делам в храм во время почитания богов, увидела издали некоего мужчину. И едва она взглянула на этого красавца, как он завладел ее душой, а все наставления, преподанные матерью, оставили ее. «Подойди к этому человеку и скажи, чтобы он пришел ко мне домой!» — сказала тогда Рупаника служанке. Служанка ответила: «Слушаюсь!» И подойдя к нему, передала ему это. Но он, подумав немного, ответил: «Я — брахман, по имени Лохаджангха. Состояния у меня нет, что же мне делать в доме Рупаники, доступном лишь для богатых людей?» — «Не денег жаждет моя госпожа!» — возразила служанка. И тогда Лохаджангха ответил согласием.

Выслушав все это от служанки, Рупаника пошла домой и стала с нетерпением ждать Лохаджангху. Вскоре он явился к ней в дом, и сводня Макараданштра при виде его спросила: «А это кто такой?» Рупаника же, увидев его, вышла навстречу и, обрадованная, обнимая его за шею, провела в свою спальню. Покоренная его красотой, она ничего больше не желала в этой жизни. И юный Лохаджангха сколько хотел проводил с ней время в ее доме, так как из-за него она избегала других мужчин.

А мать Рупаники Макараданштра, знавшая до тонкости ремесло гетеры, сказала как-то ей наедине с досадой: «Зачем, дочь, ты ублажаешь этого бедняка? Святой человек может прикоснуться к трупу, но не гетера к бедному. Или ты забыла, что между любовью и ремеслом гетеры нет ничего общего? Быстро, как закат, угасает охваченная страстью гетера, о дочь моя! Гетера должна словно актриса играть в поддельную любовь ради денег. Так выгони этого бедняка и не губи себя!» Выслушав речь матери, Рупаника в гневе ответила: «Не говори так, он для меня дороже жизни! У меня уже есть большое богатство, так зачем мне поступать иначе? Поэтому, мать, не смей больше мне так говорить!»

Услышав такое, Макараданштра, переполнившись гневом, стала обдумывать средства выгнать Лохаджангху.

Однажды она встретила на дороге обедневшего царского сына в сопровождении слуг с оружием в руках. Быстро подойдя к нему, она отвела его в сторону и сказала: «Один бедный любовник дочери не пускает меня в мой дом. Ты пойди сейчас туда, сделай так, чтобы он убрался прочь, и за это насладись с моей дочерью».

Согласившись, царский сын отправился к ней в дом. Рупаника в это время была в храме, и Лохаджангхи тоже не было дома. Когда же он, ничего не подозревая, подошел к дому, слуги того царевича набросились на него и сильно избили ногами и чем попало. Затем они бросили его в канаву, полную нечистот, из которой Лохаджангха выбрался с большим трудом.

Рупаника, вернувшись и узнав обо всем, была охвачена горем, а царский сын ушел, как и пришел, ни с чем.

Жестоко оскорбленный сводней и разлученный с возлюбленной, Лохаджангха, готовый расстаться с жизнью, отправился в паломничество к святым местам. Сжигаемый изнутри ненавистью к старой сводне и палимый снаружи летним зноем, он шел лесом, и ему захотелось отдохнуть в тени. Подойдя к одному дереву, он обнаружил там тушу слона. Шакалы прогрызли ее снизу и съели все мясо. Усталый Лохаджангха залез внутрь оставшейся шкуры и заснул, обдуваемый прохладным ветерком.

Внезапно со всех сторон в одно мгновение набежали тучи, из которых полил сильный ливень. От дождя шкура слона сжалась так, что не осталось никакого отверстия. А затем сильный поток воды подхватил ее и сбросил в Ганг, который своим течением вынес ее в океан. Там эту слоновью шкуру увидел орел. Бросившись на нее в надежде найти для себя пищу, он схватил ее и вынес на другой берег океана. Там орел разодрал шкуру своим клювом, но, увидев находившегося в ней человека, обратился в бегство.

Тогда Лохаджангха, разбуженный орлом, вылез из шкуры через отверстие, проделанное клювом птицы. Увидев себя на берегу океана, он изумился и подумал, что это похоже на сон наяву.

В это время он увидел двух ужасных ракшасов^{217} и испугался, но ракшасы, сами перепуганные, смотрели на него издали. Они помнили о поражении, нанесенном им Рамой,^{218} и при виде человека, переправившегося через океан, страх снова объял их сердца. Посоветовавшись с другими, один из них пошел и доложил царю Вибхишане о том, что они видели.

Царь Вибхишана, бывший свидетелем могущества Рамы, тоже испугался прихода человека и сказал ракшасе: «Пойди к тому человеку и с радостью передай ему, чтобы он оказал нам милость и пожаловал в наш дом!»

Дрожащий от страха ракшаса, повинуясь, передал Лохаджангхе просьбу своего господина. Оправившийся от волнения брахман Лохаджангха согласился и в сопровождении ракшасы отправился в Ланку,^{219} поражаясь то одним, то другим золотым ее дворцом. Войдя в царский дворец, он увидел Вибхишану, который, оказав ему гостеприимство и пожелав благополучия, спросил: «О брахман! Как ты достиг нашей земли?»

Тогда хитрый Лохаджангха ответил Вибхишане: «Я — брахман, по имени Лохаджангха, и живу в Матхуре. Измученный бедностью, я предавался аскезе в храме пред Нараяной,^{220} не принимая никакой пищи. «Иди к Вибхишане, о преданный мне, и он даст тебе богатство!» — так указал мне во сне владыка Хари.^{221} «Где я, а где Вибхишана!» — возразил я. И он ответил: «Ты сегодня же увидишь Вибхишану!» После этих его слов я сразу проснулся и увидел себя здесь, на другом берегу океана, а больше я ничего не знаю».

Выслушав рассказ Лохаджангхи и зная, что до Ланки добраться очень трудно, Вибхишана подумал: «Поистине, это божественное могущество!» И понимая, что этого брахмана нельзя отдать в руки ракшасов, убивающих людей, он ответил ему: «Подожди, я дам тебе богатство».

Призвав ракшасов, царь повелел им привести с горы Сварнамула молодого птенца из рода Гаруды^{222} и отдал его Лохаджангхе. Верхом на Гаруде Лохаджангха разъезжал по Ланке, отдыхая время от времени у гостеприимного Вибхишаны.

Однажды он с любопытством спросил у царя ракшасов, почему вся почва на Ланке из дерева. И Вибхишана ответил на его вопрос: «Если тебе любопытно, брахман, послушай, я расскажу. Когда-то сын Кашьявы Гаруда, желая вызволить свою мать из рабства у нагов,^{223} в которое она попала по обету, собрался поднести богам в качестве выкупа за нее судху.^{224} В поисках пищи, от которой ему прибавилось бы силы, он обратился к своему отцу. В ответ на его просьбу тот сказал: «Есть в океане большие слон и черепаха, пойди и съешь их, сын, на них обоих лежит проклятие». Тогда Гаруда пошел и, взяв их обоих, чтобы съесть, уселся на ветку огромного дерева калпаврикша.^{225} Ветка эта от тяжести вдруг сломалась, и Гаруда подхватил ее клювом из уважения к находившимся внизу и предававшимся аскезе риши-валакхильям.^{226} По приказанию отца, испугавшегося, что люди будут раздавлены, он отнес ее в безлюдное место и положил там. На этой ветке была создана Ланка, и потому вся почва здесь состоит из дерева». Выслушав этот рассказ от Вибхишаны, Лохаджангха был удовлетворен.

Когда Лохаджангха, наконец, собрался уехать в Матхуру, Вибхишана дал ему много драгоценных камней, а также в знак преданности богу Хари, обитателю Матхуры, вручил ему сделанные из золота лотос, посох, раковину и диск. Лохаджангха забрал все это и уселся на подаренного Вибхишаной Гаруду, который мог пролететь сто тысяч йоджан.^{227}

Покинув Ланку, Лохаджангха перелетел по небу через океан и без всяких трудностей добрался до Матхуры. Спустившись с неба в заброшенном монастыре за городом, он сложил там свои сокровища и привязал Гаруду. Затем он отправился на рынок и, продав один драгоценный камень, накупил одежд, благовонных мазей и тому подобного, а также еды. Поев сам в монастыре и накормив птицу, он украсил себя одеждами, благовониями, цветами и прочим и вечером верхом на Гаруде отправился в дом Рупаники, захватив раковину, диск и жезл. Зная хорошо местность, он остановился в воздухе и затрубил в раковину, чтобы услышала его возлюбленная, находившаяся в одиночестве. Рупаника услышала и, выйдя, увидела его в ночном небе, подобного Нараяне, украшенного драгоценностями.

«Я — Хари, пришедший сюда ради тебя!» — сказал Лохаджангха, и Рупаника, поклонившись, ответила: «Да будет бог милостив!» Тогда Лохаджангха, спустившись и привязав птицу, вошел в дом вместе со своей возлюбленной. Насладившись с ней, он тотчас вышел и, сев на Гаруду, улетел небесным путем.

«Я — божество, супруга Вишну! Я не должна разговаривать со смертными!» — с такой мыслью проснулась Рупаника утром и решила молчать.

«Почему ты так ведешь себя, дочь моя? Расскажи мне», — спросила тогда ее мать Макараданштра. В ответ на ее настойчивые расспросы Рупаника рассказала матери причину своего молчания, поведав о событиях этой ночи, и велела задернуть полог.

Выслушав это, сводня прониклась сомнением, но ночью она сама на мгновение увидела Лохаджангху верхом на Гаруде.

Придя утром к Рупанике, скрытой за пологом, сводня смиренно попросила: «Дочь моя, ты в этом мире достигла состояния божества благодаря благосклонности бога. А я ведь твоя мать, и потому дай мне награду за себя. Будь добра, осведомись у бога, как мне с этим моим старым телом пройти на небо». Рупаника ответила согласием и спросила об этом мнимого Вишну — Лохаджангху, когда тот снова пришел к ней ночью.

Тогда Лохаджангха, переодетый богом, сказал своей возлюбленной: «Грешница твоя мать, провести ее открыто на небо невозможно. Однако на рассвете в ночь экадаши^{228} раскрываются двери на небо, через которые проходят много ганов,^{229} служителей Шамбху.^{230} Среди них может пройти и твоя мать, переодетая в одного из них. Для этого обрей ей голову, так чтобы осталось пять пучков, на шею повесь ожерелье из черепов и раскрась ей, голой, один бок сурьмой, а другой киноварью. Только в таком облике ганов я легко проведу ее на небо». Сказав так, Лохаджангха через мгновение удалился.

Утром Рупаника разукрасила мать так, как он говорил, а та только о небе и думала.

Вечером Лохаджангха вернулся, и Рупаника поручила ему свою мать. Взобравшись на Гаруду и взяв с собой голую сводню в таком необычном убранстве, он быстро поднялся в воздух. С неба он увидел перед храмом высокую каменную колонну с прикрепленным наверху колесом. И вот, чтобы отомстить за оскорбление, он усадил сводню на верхушку, где держаться можно было только за колесо. «Подожди здесь, а я отправлюсь на землю и явлю тебе свою милость, будучи близко от тебя!» — сказал он и исчез с ее глаз.

Увидев бодрствующих людей, пришедших ночью поклониться богу, Лохаджангха сказал им с неба: «О люди! Сегодня здесь на вас сверху падет все уносящая чума, поэтому обратитесь к покровительству Хари!» Перепуганные жители Матхуры, услышав с неба этот голос, обратились к богу, повторяя усердно благоприятствующие заклинания. А Лохаджангха спустился с неба, оглядевшись, снял одежду бога и незаметно затесался среди людей.

«До сих пор ни бог не явился, ни я не ушла на небо», — думала сводня на колонне. И не в силах больше удержаться наверху, слыша внизу голоса людей, она испуганно завопила: «Ой, ой! Я упаду!» Люди, собравшиеся перед божеством, услышали ее и, решив, что это чума падает, в смятении закричали: «О не падай! Не падай, богиня!»

Так провели эту ночь жители Матхуры, и старики, и дети, напуганные опасностью чумы. А на утро все горожане вместе с царем увидели на верху колонны сводню в таком виде и узнали ее. Тогда страх покинул горожан, и они стали смеяться. Услышав о происшедшем, пришла туда Рупаника и, со стыдом увидев свою мать на верху колонны, спустила ее вниз с помощью присутствующих горожан. И сводня, которую все стали с большим любопытством расспрашивать, рассказала все, как было.

Тогда, думая, что это дело сиддхов^{231} и им подобных, чье поведение вызывает изумление, все люди — купцы, брахманы, а также царь — сказали: «Пусть объявится тот, кто посмеялся над этой сводней, обманувшей не одного влюбленного, и мы наденем на него венок почета».

Услышав это, Лохаджангха объявил себя и, когда его спросили, рассказал всю историю с самого начала. Затем он поднес богу подаренные Вибхишаной раковину, диск и остальные вещи, повергшие людей в изумление.

Довольные горожане Матхуры тут же надели на него венок почета, а Рупаника по указу царя стала независимой. И Лохаджангха, обладатель огромного богатства, отомстив сводне за оскорбление, счастливо зажил со своей возлюбленной.

ИСТОРИЯ О ДЕВАСМИТЕ (II.5)

Есть на земле город Тамралипти,^{232} в котором жил очень богатый купец, по имени Дханадатта. Будучи бездетен, он созвал к себе много брахманов и, поклонившись им, сказал: «Нельзя ли сделать так, чтобы у меня поскорее родился сын?» И брахманы ответили ему: «В этом нет ничего трудного. Дваждырожденные^{233} достигают всего в этом мире с помощью обрядов, предписанных ведами». Сказав так Дханадатте, брахманы совершили за определенную плату жертвоприношение, и у купца тогда родился сын. Мальчик, названный Гухасена, со временем вырос, и его отец Джанадатта стал подыскивать ему жену.

И вот отец, забрав сына, под предлогом торговли отправился на другой остров, чтобы подыскать невестку. Там он попросил для своего сына у купца Дхармагупты его дочь, по имени Девасмита. Но Дхармагупта, любивший свою дочь, не согласился на этот брак, считая, что Тамралипти находится слишком далеко. Девасмита же, увидев Гухасену, была покорена его достоинствами и преисполнилась решимости расстаться с родными. Договорившись через подругу о встрече с возлюбленным, она затем вместе с ним и его отцом покинула остров. По приезде в Тамралипти была отпразднована свадьба, и сердца молодых супругов связала взаимная любовь.

Но вот родственники вдруг стали уговаривать Гухасену поехать торговать на остров Катаха.^{234} Однако Девасмита не соглашалась на его отъезд из ревности, опасаясь, что он увлечется другой женщиной. Поэтому Гухасена совершенно разрывался между понуждавшими его близкими и несоглашавшейся женой и не знал, что ему делать. Тогда он отправился в храм и, надеясь, что бог укажет ему средство, исполнял там обет воздержания от еды. Его жена Девасмита вместе с ним соблюдала этот пост, и тогда супругам во сне явился Шива. Дав им два красных лотоса, бог сказал: «Пусть каждый из вас держит в руке этот лотос. И если в разлуке один из вас забудет о праведном поведении, то лотос в руке у другого обязательно завянет». Выслушав это и проснувшись, супруги увидели, что каждый держит в руке, словно сердце другого, красный лотос. Тогда Гухасена с лотосом отправился в путь, а Девасмита осталась дома, не спуская глаз с лотоса.

Гухасена быстро достиг острова Катаха и начал там торговлю драгоценностями. И вот, видя всегда в его руке неувядающий лотос, четыре купеческих сына стали удивляться. Они под каким-то предлогом привели его к себе домой и, напоив изрядно вином, расспросили об истории лотоса, а он, опьянев, все рассказал им. Тогда, считая, что Гухасена будет еще долго занят торговлей драгоценностями, эти четыре купеческих сына сговорились и, снедаемые любопытством, быстро тайком отправились в Тамралипти с дурным желанием погубить праведное поведение его жены.

Измышляя способ, они пришли в буддийский монастырь к монахине, по имени Йогакарандика. «О госпожа! — обратились они к ней любезно, — если ты укажешь средство к достижению того, чего мы желаем, мы дадим тебе много денег». Она ответила: «Без сомнения, вы желаете какую-либо из здешних молодых женщин. Назовите ее и я вам помогу, но я не жажду денег. У меня есть ученица по имени Сиддхикари, очень умная, и благодаря ей я получила неисчислимое богатство». «Как же ты получила такое богатство по милости ученицы?» — спросили купеческие сыновья. И монахиня ответила им: «Если вам интересно, тогда, сынки, слушайте, я расскажу.

«Как-то сюда прибыл купец с севера. И когда он находился здесь, моя ученица, изменив свой вид, хитростью устроилась к нему в дом в служанки. Завоевав доверие купца, она украла все запасы золота у него и на рассвете тайком ушла из дома. Когда она вышла из города и пошла быстрей, опасаясь погони, ее увидел домба^{235} с барабаном в руках и, желая ее ограбить, погнался за ней. Достигнув подножия баньянового дерева^{236} и увидев приближающегося домбу, хитрая Сиддхикари, притворившись несчастной, сказала: «Поссорившись с мужем, я ушла из дому. Поэтому привяжи, пожалуйста, веревку, и я умру здесь!» «Зачем мне убивать эту женщину, если она сама умрет от петли?» — подумал домба и прикрепил веревку к дереву. Тогда Сиддхикари, будто бы совсем потеряв рассудок, сказала ему: «Покажи мне, пожалуйста, как нужно вешаться!» Тогда домба подставил барабан себе под ноги и со словами: «Вот как это делается!» — надел петлю себе на шею. А Сиддхикари внезапно ударом ноги выбила барабан, и домба умер в петле. Тем временем купец, отправившийся на поиски Сиддхикари, укравшей все его богатство, издалека заметил ее возле этого дерева. А она, увидев, что он приближается к ней, незаметно забралась на дерево и спряталась там на ветке, укрывшись листьями. Подойдя к дереву вместе со слугами, купец увидел только веревочную петлю и в ней домбу, но не Сиддхикари. «Не забралась ли она на дерево?» — сказал купец, и один из его слуг тотчас полез туда. «Я всегда любила только тебя, и именно ты забрался сюда! О прекрасный мой, это сокровище твое, иди сюда и насладись со мной!» С этими словами Сиддхикари, обнимая и целуя потерявшего рассудок слугу купца, откусила ему язык. Захлебываясь кровью, перепуганный, он упал с того дерева, бормоча что-то нечленораздельное. От этого зрелища купца охватил страх, и, думая, что на слугу напал злой дух, он вместе со слугами бросился бежать домой. Тогда, спустившись с верхушки дерева, также напуганная, монахиня Сиддхикари пришла домой, прихватив богатство. Вот какая у меня умная ученица! И вот как по ее милости, сынки, я получила большое богатство».

Рассказав все это купеческим сыновьям, монахиня представила им подошедшую тем временем свою ученицу и сказала: «А теперь, сынки, говорите всю правду, какую женщину вы желаете, и я вам быстро ее устрою». Они ответили: «Это жена купца Гухасены, по имени Девасмита, сведи нас с ней». Монахиня пообещала им это сделать и предоставила купеческим сыновьям приют в своем доме.

Так как она снискала уважение местных жителей вследствие щедрости в подаянии пищи и прочих благодеяниях, она отправилась вместе с ученицей в дом Гухасены. Когда она подходила к дверям, ведущим в покои Девасмиты, ей преградила путь собака, не пускавшая незнакомых. Тогда Девасмита, увидев это, сама повелела провести ее, послав служанку и теряясь в догадках, зачем пришла монахиня. Войдя и выразив притворное почтение, греховная монахиня благословила добродетельную Девасмиту и сказала: «Всегда я жаждала встретиться с тобою, а сегодня опять видела тебя во сне и вот поэтому в нетерпении пришла навестить тебя. Сердце мое терзается, когда я вижу, как ты живешь без мужа. Ведь бесплодно проходит твоя молодость, лишенная наслаждений с любимым». Такими и подобными словами она долго уговаривала добродетельную Девасмиту и, попрощавшись, отправилась к себе домой.

На другой день, захватив кусок мяса, посыпанный перцем, она снова пришла в дом Девасмиты. Этот кусок мяса монахиня отдала собаке у дверей, и та быстро съела его вместе с перцем. Тогда от перца у нее потекло из носа и из глаз неудержимо полились слезы. А негодная монахиня тем временем вошла к Девасмите и, встреченная ею с почетом, стала рыдать.

На вопрос Девасмиты она с трудом промолвила: «Дочь моя! Посмотри сейчас на эту собаку, что рыдает во дворе. Она сегодня узнала меня, с которой была связана в прошлом рождении, и начала плакать, а у меня от жалости тоже полились слезы». Услышав такое, Девасмита посмотрела на рыдающую во дворе собаку и подумала, что все это очень странно. Монахиня же сказала: «Дочь моя! В прошлом рождении она и я были женами некоего брахмана. Наш супруг постоянно уезжал по повелению царя далеко в различные страны с посольством. В его отсутствие я, сколько хотела, сходилась с мужчинами и тем самым не лишала наслаждений свое тело и свои органы чувств. Ведь непричинение вреда органам чувств считается высшей дхармой,^{237} и потому в этом рождении я наделена памятью о прошлых рождениях. Она же тогда по незнанию блюла свою добродетель и потому родилась собакой, хотя и помнящей прошлое рождение».

«Что же это за дхарма такая? Конечно, это все выдумки обманщицы», — подумала мудрая Девасмита и ответила ей: «О госпожа, как долго я не знала о такой дхарме! Поэтому сведи меня с каким-нибудь любовником». Тогда монахиня сказала: «Здесь остановились купеческие сыновья, приехавшие с другого острова, и я приведу их к тебе».

Так сказав, обрадованная, она отправилась домой, а Девасмита уверенно сказала своим служанкам: «Без сомнения, они увидели в руке моего мужа неувядающий лотос и от любопытства расспросили у него, пьяного, в чем дело. И чтобы погубить меня, эти негодяи, купеческие сыновья, приехали сюда с острова и воспользовались этой дурной монахиней. Поэтому принесите быстрее вино с подмешанным дурманом и закажите собачью лапу, сделанную из железа». Служанки сделали все, как велела Девасмита, и одна из них по ее просьбе переоделась в платье госпожи.

Между тем монахиня вместе с одним из купеческих сыновей пришла в дом Девасмиты и, приведя его, переодетого в платье своей ученицы, удалилась. Тогда служанка, переодетая Девасмитой, с почетом поднесла тому купеческому сыну вина с дурманом. От вина он утратил всякий рассудок, как теряют его от распущенности, и служанки, сняв с него платье, оставили его голым. Затем они поставили ему клеймо собачьей лапой на лбу и бросили ночью в канаву, полную нечистот. В конце ночи он пришел в сознание и увидел себя в канаве, будто в ад Авичи^{238} привели его грехи. Тогда, поднявшись, купеческий сын умылся, пощупал клеймо на лбу и голый пришел в дом монахини. «Пусть не я один буду посмешищем!» — подумал он и потому, придя, сказал своим друзьям, что его ограбили. Притворившись, что у него болит голова от бессонной ночи и обильного питья, он утром обвязал клейменую голову куском материи.

И вот вечером другой купеческий сын отправился в дом Девасмиты и претерпел такое же унижение. Он также, придя голый, сказал: «Хотя я и оставил там свои драгоценности, но когда я вышел, меня ограбили разбойники». А утром он тоже под предлогом головной боли надел на голову повязку и закрыл клейменый лоб.

Так все купеческие сыновья, скрывая истину, по очереди были отмечены клеймом на лбу, лишились своих богатств и претерпели стыд и унижение. «Пусть и с ней будет то же самое!» С этой мыслью они скрыли свое унижение от монахини и уехали.

А монахиня на следующий день вместе со своей ученицей пришла в дом Девасмиты, радуясь, что достигла своей цели. Девасмита же, оказав ей почтение, напоила ее смешанным с дурманом вином, словно выражая свое удовлетворение. Затем эта добродетельная жена велела отрезать опьяневшей монахине и ее ученице уши и нос и тоже выбросить их в нечистоты.

Озабоченная мыслью, как бы купеческие сыновья, уехав, не убили ее мужа, Девасмита рассказала всю историю свекру. И свекор сказал ей: «Дочь моя, ты очень хорошо поступила. Но как бы не случилось что-нибудь дурное с моим сыном». Тогда Девасмита ответила: «Как Шактимати^{239} некогда спасла своей мудростью мужа, так и я спасу». «Расскажи же, дочь, как Шактимати спасла мужа», — попросил ее свекор, и Девасмита рассказала:

«В нашей стране, в городе, предками установлено почитание могучего великого якши Манибхадры. Местные жители, чтобы исполнилось то или другое желание их, приходят к нему с различными подношениями. И есть такое установление, что если какой-либо мужчина будет застигнут ночью с чужой женой, то его вместе с ней помещают в святилище этого якши. А утром его вместе с женщиной приводят в царское собрание, где нужно рассказать всю историю, после чего он получает наказание.

Однажды городской страж застал купца, по имени Самудрадатта, ночью с чужой женой. И вот купец был отведен и заперт на прочный засов в храме якши с этой женщиной. Тем временем мудрая и преданная мужу жена этого купца, по имени Шактимати, узнала о случившемся. Тогда эта умная женщина, переодевшись и взяв подношение, в сопровождении подруг ночью уверенно отправилась в храм якши. Когда она пришла туда, жрец из алчности разрешил ей войти и велел начальнику стражи открыть дверь. Войдя и увидев пристыженного мужа с женщиной, она поменялась с этой женщиной платьем и велела ей уходить. Женщина вышла и ночью ушла в платье Шактимати, а Шактимати осталась там со своим мужем. Утром, когда пришли царские чиновники, все увидели, что с купцом находится его собственная жена. Узнав об этом, царь освободил купца из храма якши, словно от смерти, и наказал стражников. Так некогда Шактимати мудростью спасла своего мужа, и я тоже поеду и хитростью спасу своего мужа».

Сказав так наедине свекру, самоотверженная Девасмита переоделась вместе со своими служанками в купеческое платье. Сев на корабль, она отправилась будто бы для торговли на остров Катаха, где находился ее муж. Прибыв туда, она встретила на улице среди купцов своего мужа Гухасену, который был сама воплощенная верность. А он словно пожирал глазами ее, переодетую мужчиной, и недоумевал, кто этот купец, так похожий на его любимую жену.

И вот Девасмита пошла к царю и заявила, что ей надо сообщить ему нечто. Тогда царь созвал всех горожан и с любопытством спросил переодетую в платье купца Девасмиту: «Что же ты хочешь сообщить?» И Девасмита ответила: «Здесь находятся четыре моих беглых раба, пусть же государь отдаст их мне!» Царь сказал ей: «Здесь собрались все жители города. Если ты опознаешь своих рабов, забирай их!» И она забрала тех четырех купеческих сыновей с забинтованными головами, которых она раньше подвергла унижению в своем доме. «Они — купеческие сыновья. Как они могут быть твоими рабами?» — стали говорить ей возмущенные купцы. Тогда она возразила им: «Если вы не верите, то посмотрите на их лбы, которые я заклеймила собачьей лапой». Купеческих сыновей заставили снять повязки, и все увидели на их лбах клеймо собачьей лапы. Так как позор пал на купеческое сословие, удивленный царь сам спросил Девасмиту, в чем тут дело. Она рассказала всю историю, и горожане стали смеяться, царь же сказал: «По справедливости, они — твои рабы, госпожа!» Тогда остальные купцы дали этой добродетельной жене большой выкуп для освобождения этих четырех от рабства, а царь наказал их.

И Девасмита, взяв деньги, вместе со своим супругом, провожаемая с почетом всеми горожанами, отправилась в родной город Тамралипти. И больше никогда она не расставалась с любимым супругом.

ИСТОРИЯ О ШИВЕ И МАДХАВЕ (V.1)

Есть такой город Ратнапура, красота которого соответствует его названию.^{240} Там жили два мошенника, по имени Шива и Мадхава. С помощью целой свиты пособников эти двое, применяя различные уловки, обобрали до нитки богачей города.

Однажды мошенники стали держать между собой совет: «Этот город мы уже полностью обобрали. Потому давай теперь отправимся в Удджайини.^{241} Говорят, что главный жрец тамошнего царя, Шанкарасвамин, очень богат. Мы отберем у него каким-нибудь ловким приемом деньги, а уж тогда отведаем, каковы собой веселые женщины Малавы.^{242} Этот скряга, грозно сдвинув брови, отбирает половину платы за жертвоприношения, и дваждырожденные прозвали его «Сокровищницей семи кувшинов». Говорят также, что у него есть дочь — жемчужина, так и она нам заодно, без сомнения, достанется!»

Решив так и договорившись между собой, кому что нужно будет делать, мошенники Шива и Мадхава отправились из города. Когда они постепенно добрались до Удджайини, Мадхава, переодевшись царским сыном, со свитой помощников остался в одной деревне за городом. А Шива один совершенно спокойно вошел в город в одежде брахмачарина,^{243} придумав заранее хитрый план. Он остановился там в храме на самом берегу Сипры, где были разложены открыто глина, пучки священной травы, сосуды для подаяния и шкуры антилоп. Рано утром он густо намазал свое тело глиной и стал подобен тем, кто измазан грязью в аду Авичи. Он долго пребывал в воде, ныряя вниз головой, словно изучая таким образом свое будущее низкое состояние, причиной которого послужат его дурные деяния. Закончив купание, он обратился лицом к солнцу и долго стоял так, вытянувшись вертикально, как бы показывая, что ему весьма подошло бы быть посаженным на кол. Потом, приблизившись к божеству с пучком священной травы куша в руках и бормоча молитву, он уселся в позе «лотоса»,^{244} представляя из себя четырехликого Брахму. Затем он почтил врага Пуры^{245} — Шиву, лицемерно поднеся ему цветы, чистые как сердца святых. Совершив почитание, он снова сделал вид, что погружен в чтение молитв, и, сосредоточив все свои мысли на лжи и обмане, притворился, что предается созерцанию.

На другой день он надел шкуру черной антилопы и отправился бродить по городу, выпрашивая милостыню и исподтишка высматривая, кого бы обмануть и одурачить. С посохом в руках, одетый в шкуру антилопы, соблюдая молчание, он трижды получил подаяние в домах дваждырожденных и тем словно трижды изрезал в куски истину. Одну часть он отдал воронам, другую — первому встречному, а третьей, добытой лицемерием, насытил свою утробу. Затем он долго притворно шептал молитвы и перебирал четки, словно подсчитывая все свои грехи. Ночь он провел один в храме, обдумывая даже мельчайшие возможные обстоятельства.

Таким образом он каждый день лицемерно предавался суровому подвижничеству, чем завоевал сердца обитателей города. «О, какой это необыкновенный подвижник, исполненный умиротворенности!» — такая слава пошла о нем повсюду среди людей, которые с почтительной преданностью склонялись перед ним.

Между тем и другой мошенник, его друг Мадхава, разузнав обо всем через своих соглядатаев, тоже пробрался в город. Поселившись там в одном далеко расположенном храме, Мадхава, переодетый царским сыном, пришел совершить омовение на берег Сипры. Совершив со всей свитой омовение, он увидел Шиву, погруженного в молитвы перед божеством, с величайшим смирением простерся у его ног и сказал в присутствии всех людей: «Ни разу не встречал я другого такого великого подвижника, хотя много странствовал по святым местам!» Шива же, хотя и видел его, в своем притворстве не повернул головы и остался в том же положении. Затем Мадхава ушел домой, а ночью они встретились наедине, наелись, напились и обсудили, что же теперь делать дальше.

В конце ночи Шива вернулся в свой храм, а Мадхава утром приказал одному из помощников: «Возьми эти одежды в качестве подношения, пойди с ними к главному жрецу Шанкарасвамину и почтительно скажи ему: «Изгнанный своими сородичами царский сын, по имени Мадхава, захватив большую часть богатства отцов своих, пришел из южной страны вместе с несколькими другими высокородными юношами и хочет здесь служить вашему царю. И вот он послал меня пред ваши очи, о сокровищница славы!»».

Получив такое приказание от Мадхавы, мошенник с подарком в руках отправился в дом жреца. Придя туда и улучив удобный момент, он отдал жрецу подарок и передал ему, как должно, послание Мадхавы. Жрец же, жадный до подношений, поверил во все и преисполнился надежд, ибо подарки — это самое привлекательное лекарство для того, кто одержим жаждой приобретения.

На следующий день Мадхава, воспользовавшись удобным случаем, сам отправился нанести визит жрецу. Послав вперед человека, дабы тот возвестил об их прибытии, Мадхава явился к жрецу в окружении своих людей, игравших роль знатных юношей, одетых как паломники, с посохами в руках. И жрец, выйдя к нему навстречу, принял его с большим почетом. Поговорив с ним некоторое время о том, о сем, обласканный им Мадхава вернулся к себе домой.

На следующий день он снова послал жрецу в качестве подарка одеяния и, опять придя к нему, сказал: «Мы хотим служить в свите и потому снова прибегаем к тебе с просьбой». Услышав об этом, жрец в надежде на дальнейшие подношения пообещал Мадхаве исполнить его желание и, тотчас отправившись к царю, изложил ему эту просьбу. Царь из уважения к жрецу ответил согласием. На другой день жрец привел Мадхаву вместе со свитой к царю и с большим почтением представил его. Царь же, увидев Мадхаву, который разыгрывал роль царского сына, обласкал его и назначил ему жалованье.

И вот Мадхава стал служить царю. Но каждую ночь он встречался для совета с Шивой. Жрец же, живущий на подношения, в корыстных целях упросил его жить у него в доме. И Мадхава вместе со своими людьми поселился у него — так мышь, поселившись на дереве, служит причиной его гибели.

И вот как-то Мадхава взял кувшин, полный украшений из фальшивых рубинов, поставил его в сокровищницу жреца и, будто случайно, между прочим показывая его ему, этими украшениями так же завлек его сердце, как привлекают скот побегами травы. Затем, когда жрец стал доверять ему, Мадхава, принимая очень немного пищи, похудел и притворился, что заболел. По прошествии нескольких дней этот царь мошенников сказал слабым голосом жрецу, находившемуся возле его ложа: «Что-то неладное творится с моим телом, поэтому приведи какого-нибудь выдающегося брахмана, о лучший из жрецов. Я отдам ему все, что у меня есть в этом мире, ради блаженства в том мире. Ведь разве мудрый станет заботиться о богатстве, если жизнь столь непрочна?» Выслушав это, жрец, живущий дарами, упал к его ногам и пообещал все исполнить. Но какого бы брахмана жрец ни приводил, Мадхава не доверял ему под предлогом своих особых требований. Видя это, один обманщик из свиты Мадхавы сказал: «Обыкновенный брахман для него не подходит. Но живет на берегу Сипры великий подвижник, по имени Шива, и надо сейчас же узнать, явит ли он свое могущество или нет». Услышав об этом, Мадхава, притворившийся больным, сказал жрецу: «О, пожалуйста, приведи его! Нет брахмана подобного ему!» Тогда жрец отправился к Шиве и увидел его погруженным в притворное созерцание. Приблизившись к нему, он обошел вокруг него слева направо, и тогда обманщик медленно открыл глаза. Смиренно поклонившись ему, жрец сказал: «Если ты не разгневаешься, о господин, то разреши обратиться к тебе». Шива заметил его и движением губ дал разрешение, и тогда жрец сказал ему: «Здесь есть царский сын из южной страны, очень богатый; он болен и готов отдать все свое достояние. Если ты согласен, то он отдаст тебе все, что у него есть, все украшения, блистающие различными не имеющими цены драгоценными камнями». Выслушав это, Шива, нарушив обет молчания, медленно ответил: «О брахман, к чему мне, брахмачарину, питающемуся подаянием, богатство?» Тогда жрец опять обратился к нему: «Не говори так, о великий брахман! Разве тебе не известен порядок ашрам — ступеней жизни?^{246} Обретя жену, живя в своем доме и исполняя долг по отношению к богам, предкам и гостям, домохозяин, чья ступень жизни является наивысшей среди ашрам, достигает с помощью богатств трех целей жизни».^{247} Тогда Шива ответил: «Откуда мне взять жену? Ведь не женюсь же я на девушке из любого рода?» Услышав это и считая, что его богатством легко будет воспользоваться, жадный жрец, стремясь не упустить случая, сказал Шиве: «Есть у меня дочь, по имени Винаясвамини, очень красивая, и я отдаю ее тебе. А богатство, что ты получишь в дар от Мадхавы, я буду сохранять, и ты будешь наслаждаться состоянием домохозяина». Услышав это, Шива понял, что желанная цель достигнута, и сказал: «О брахман, если ты так настаиваешь, я сделаю, как ты говоришь. Но я ведь отшельник, ничего не понимающий в золоте и драгоценностях, и потому я буду поступать согласно твоим словам. Делай все, как знаешь». Услышав слова Шивы, обрадованный жрец согласился и, одураченный, привел его в свой дом.

И приведя его, называемого Шивой, но совсем не благоприятного^{248} для него, он поведал обо всем обрадованному Мадхаве. Затем он отдал Шиве свою дочь, словно богатство, которое с таким трудом собирают и по глупости теряют. Совершив бракосочетание, он привел его для получения дара к притворно больному Мадхаве. «Приветствую тебя, чьи подвиги превосходят воображение!» С этими словами, говоря сущую правду, Мадхава поднялся и, упав к ногам Шивы, отдал ему, как было условлено, принесенный из сокровищницы кувшин, полный украшений из фальшивых рубинов. Шива взял его и со словами: «Я ничего не понимаю в этом, ты же понимаешь» — передал в руки жреца. «Я ведь еще раньше пообещал тебе, так что тебе не о чем беспокоиться», — тотчас же ответил жрец и схватил кувшин. Затем, благословив Шиву, который отправился в покой своей жены, он унес кувшин в сокровищницу и поставил его там. Мадхава же, оправившись на следующий день от своей притворной болезни, стал говорить, что он выздоровел благодаря щедрому даянию. А пришедшему к нему жрецу он сказал: «Я спасся от беды благодаря твоей благочестивой помощи». Мадхава завел теперь открытую дружбу с Шивой, прославляя его и восхваляя за то, что именно благодаря его могуществу он выздоровел. По прошествии нескольких дней Шива сказал жрецу: «До каких пор я буду жить в твоем доме? Почему бы тебе не выкупить это бесценное сокровище? Дай мне за него, сколько возможно». Услышав это и считая, что украшениям нет цены, жрец согласился и отдал в качестве выкупа Шиве все, что у него было. Для этого он заставил Шиву подписать расписку, и сам подписал, думая, что то сокровище больше, чем его богатство. Взяв эту расписку, жрец стал жить отдельно, а Шива тоже отдельно зажил жизнью домохозяина. Таким образом, Шива и Мадхава, пользуясь богатствами жреца, привольно зажили вместе.

Через некоторое время жрец пошел на рынок продать один браслет из этих украшений, желая получить за него высокую цену. Там купцы, знатоки драгоценностей, осмотрев его, сказали: «Да кто же не понимает, что браслет поддельный?! Ведь он сделан из кусочков разноцветного стекла, оправленных в медь. Нет здесь ни драгоценных камней, ни золота». Услышав такое, обеспокоенный жрец пошел домой и, принеся все украшения, показал их купцам. Те, рассмотрев их, сказали, что они поддельные, и словно громом поразили жреца. Тогда он, одураченный, сейчас же пошел к Шиве и сказал ему: «Забери свои украшения и отдай мои деньги». «Откуда сейчас в моем доме возьмутся деньги? За это время они все растрачены!» — ответил ему Шива. Тогда жрец и Шива в сопровождении Мадхавы, пререкаясь, отправились к царю. «О божественный! За груду украшений, сделанных из разноцветных кусочков стекла и кварца, оправленных в медь, этот Шива выманил у меня, ничего не подозревающего, все мои деньги», — так пожаловался жрец царю. Тогда Шива сказал: «О царь! Я с детства предавался аскетическим подвигам. А он упросил меня принять подношение. Тогда я по своей простоте сказал ему, что ничего не понимаю в драгоценностях и пусть он будет судьей в этих делах. «Я займусь этим для тебя», — ответил он, и я, приняв дар, все передал ему в руки, и он забрал у меня все за назначенную им же самим цену — это видно, о владыка, из нашей взаимной расписки. А теперь он рассчитывает на высокое покровительство владыки». Когда Шива закончил этими словами свою речь, в разговор вступил Мадхава: «Не ссылайся на меня! Кроме тебя, никто не виноват, и причем тут я? Я ничего не брал ни у тебя, ни у Шивы. Лежало у меня наследственное богатство, накопленное за долгие годы. Я взял его и отдал дваждырожденному. А если правда, что это не золото и не драгоценные камни, то все равно результат достигнут, пусть даже подношением меди, стекла и кварца. И причиной моего избавления от тяжелой болезни я считаю то, что подаяние было сделано искренне и от чистого сердца». Когда Мадхава, не моргнув глазом, произнес эти слова, царь и его министры, очень довольные, стали смеяться. «Со стороны Мадхавы и Шивы нет ничего незаконного!» — так, смеясь, стали говорить все присутствующие в собрании. И жрец ушел пристыженный, потеряв все свое богатство. В какие только несчастья не впадает человек, чей разум помутило корыстолюбие!

А оба обманщика — Шива и Мадхава, обласканные царем, долго еще жили там, счастливо и спокойно.

Так из сотен нитей плетут языком свои сети обманщики и живут за счет этих сетей, как рыбаки за счет сетей, заброшенных в поток воды.

ИСТОРИЯ ОБ АШОКАДАТТЕ И КАПАЛАСПХОТЕ (V. 2)

Жил когда-то в своей большой деревне, пожалованной ему царем, недалеко от реки Ямуны^{249} уважаемый брахман, по имени Говиндасвамин. У него родились два сына, похожие друг на друга, наделенные всеми достоинствами, — Ашокадатта и Виджаядатта. По прошествии некоторого времени, когда они жили там, на страну обрушился ужасный голод, и Говиндасвамин сказал жене: «Всю страну разорил вконец этот ужасный голод, и я не в силах дольше смотреть на бедствия своих друзей и близких. Поэтому давай раздадим друзьям и родным все, что у нас есть из еды, кому сколько придется, уйдем из этой страны и вместе с семьей поселимся в Варанаси». Жена согласилась с его словами, и, раздав все припасы, Говиндасвамин с женой, сыновьями и слугами покинул страну, ибо люди высокой души не в состоянии смотреть на страдания своего народа.

В пути он встретил обросшего волосами и вымазанного пеплом аскета-шиваита с гирляндой черепов, похожего на самого Шиву с полумесяцем на голове. Приблизившись к этому аскету, наделенному высшим знанием, и почтительно склонившись перед ним, Говиндасвамин спросил о том дурном и хорошем, что ждет его сыновей, и подвижник ответил: «Твоих сыновей ожидает в будущем благо, о брахман, но с младшим, Виджаядаттой, предстоит тебе разлука. И соединитесь вы все снова с ним благодаря Ашокадатте». Выслушав слова наделенного высшим знанием подвижника, Говиндасвамин попрощался с ним и пошел дальше, подавленный неожиданно обрушившимися на него счастьем и горем.

Добравшись до Варанаси, они остановились за городом в храме Чандики^{250} и провели там день, посвятив его почитанию богини и другим обрядам. А вечером Говиндасвамин с семьей устроился вместе с паломниками из других краев у подножия дерева.

И вот ночью, когда все паломники улеглись на свои ложа из листьев и заснули, утомленные пройденным путем, младший сын Говиндасвамина Виджаядатта проснулся от сильной лихорадки, бросавшей его то в жар, то в холод. Он вдруг стал беспокойно метаться в жару словно от страха предстоящей разлуки с родными и, наконец, измученный ознобом, разбудил отца и сказал ему: «Отец, меня мучает то сильный жар, то озноб. Принеси дров и разведи огонь, который согреет меня, иначе я не смогу спокойно провести эту ночь». Обеспокоенный его болезнью Говиндасвамин ответил: «Откуда же, милый, я достану сейчас огня?» — «Вон, совсем недалеко отсюда виднеется пылающий огонь, почти рядом, почему бы мне не пойти туда и не погреться? Я весь дрожу, возьми меня за руку и отведи туда скорее!» — возразил сын, а отец тогда сказал: «Это ведь погребальный костер пылает на кладбище, как же ты, мальчик, пойдешь туда, ведь там полно ужасных пишачей^{251} и им подобных демонов». Но отважный Виджаядатта рассмеялся в ответ на проникнутые любовью слова отца и решительно заявил: «А что мне сделают эти жалкие пишачи, отец? Что я, трус какой-нибудь? Не бойся, отведи меня туда!» И отец повел рассуждающего так по неразумию сына туда. Чтобы согреться, юноша подошел поближе к пылающему костру, окутанному всклокоченной гривой дыма с языками пламени и поистине напоминавшему главную богиню ракшасов, схватившую тело человека. Придя через некоторое время в себя, мальчик спросил у отца: «А что это там виднеется в середине костра?» — «Это горит на погребальном костре человеческий череп», — ответил стоявший рядом отец. Тогда мальчик в своем безрассудстве схватил пылающую головню, ударил по черепу и расколол его. От этого брызнувший вверх мозг попал ему в рот, словно богиня ракшасов в облике погребального огня отметила его своим знаком. И мальчик, проглотив его, превратился в ракшасу с всклокоченными волосами, со страшными зубами и зазубренным мечом в руках. Схватив череп, он выпил мозг и облизал его своим языком, похожим на языки пламени, охватившие кости трупа. Затем, отбросив череп, он бросился на собственного отца Говиндасвамина с поднятым мечом, чтобы убить того. «Эй, Капаласпхота,^{252} разрушитель черепа, не убивай своего отца! Иди отсюда!» — раздался голос с кладбища. Услышав это и получив таким образом имя Капаласпхота, мальчик, превратившийся в ракшасу, отпустил отца и исчез. А его отец Говиндасвамин ушел, рыдая: «О сын мой, о славный, о Виджаядатта!»

Возвратясь в храм Чандики, он утром поведал жене и старшему сыну Ашокадатте о том, что произошло. Вместе с ними он был охвачен огнем скорби, поразившей их, как вспышка молнии среди чистого неба. И все жители Варанаси, которые приходили туда лицезреть богиню, переживали вместе с ними их горе.

И вот добродетельный богатый купец, по имени Самудрадатта, пришедший туда, чтобы почтить богиню, увидел Говиндасвамина в таком состоянии. Подойдя к нему, он стал ободрять брахмана, привел его с семьей в свой дом, где любезно оказал ему все услуги гостеприимства в виде омовения и тому подобного. Ведь сострадание к тому, кто впал в беду, естественно для благородных. И Говиндасвамин вместе с женой воспрянули духом, а вспомнив слова подвижника, обрели надежду на встречу с сыном.

С тех пор они жили по приглашению этого купца в его доме в Варанаси. Второй сын Говиндасвамина Ашокадатта, достигнув юности, изучил науки и стал заниматься искусством борьбы. Постепенно он достиг в нем такого совершенства, что ни один противник на земле не мог его победить. Однажды во время религиозного праздника на состязание борцов явился один известный борец из южной страны. И он в присутствии царя Варанаси Пратапамукуты победил всех его борцов. Тогда царь повелел привести для схватки с ним знаменитого Ашокадатту. И вот борец, ударив Ашокадатту рукой в плечо, начал бой. Но Ашокадатта тем же приемом сбил его с ног. И звук падения борца на арену был подобен приветственному возгласу радующейся земли. Довольный царь одарил Ашокадатту, показавшего мужество, драгоценностями и сделал его своим приближенным. Со временем тот стал его любимцем и приобрел большое богатство, ибо для героя открыта сокровищница царя.

Однажды в четырнадцатую ночь лунного полумесяца царь выехал из города почтить установленную далеко за городом статую Шивы. Совершив почитание, он ночью проезжал мимо кладбища и услышал доносящийся оттуда голос: «О владыка, уже третий день как главный судья из ненависти вынес мне, безвинному, смертный приговор и посадил меня на кол! Но жизнь все не оставляет меня грешного! Меня мучает жажда, о божественный, вели дать мне воды!» Услышав это, царь из сострадания обратился к своему приближенному Ашокадатте: «Пошли к нему кого-нибудь с водой». — «Кто же пойдет ночью, о божественный? Лучше я сам схожу», — ответил Ашокадатта и, взяв воду, направился туда.

Когда царь тронулся по направлению к своей столице, наш герой вошел на кладбище, окутанное со всех сторон кромешной тьмой. Похожее на жилище черной ночи кладбище лишь кое-где было освещено огнем погребальных костров. Повсюду валялись куски жертвенного мяса, растащенного шакалами, и раздавались жуткие хлопки в ладоши, производимые веталами.^{253} «Кто просил у царя воду?» — громко закричал Ашокадатта и услышал в стороне голос: «Я просил!» Пойдя в направлении голоса к ближайшему погребальному костру, он увидел там посаженного на кол человека, а внизу необыкновенно прекрасную рыдающую женщину в богатых украшениях. Она была похожа на сияющую великолепием ночь, готовую взойти на погребальный костер, после того как скрылся ее владыка-месяц, находящийся на ущербе. «Кто ты, женщина, и почему ты рыдаешь?» — спросил ее Ашокадатта. И женщина ответила: «Я — несчастная жена этого посаженного на кол! Я здесь потому, что твердо решила взойти с ним на костер! Я жду, пока жизнь покинет его, но сегодня уже третий день, а он еще жив. Каждую минуту он просит воды, и я принесла ее, но кол высок, и я не могу дотянуться до его рта, о друг!» Выслушав ее, отважный герой сказал: «Меня тоже царь прислал с водой для него. Поэтому встань мне ногами на спину и поднеси ему воду ко рту. Ведь не оскверняет прикосновение к женщине, если она в беде». Она согласилась и, когда он согнулся у основания кола, взобралась к нему на спину. В тот же момент на землю и на его спину вдруг упали капли крови, и Ашокадатта, подняв голову, увидел, что женщина быстро отрезает куски от человека, посаженного на кол, и поедает их. Тогда, поняв, что она призрак, он в гневе стащил ее на землю, чтоб растоптать, и схватил за ногу, украшенную звенящими браслетами. Но она быстро выдернула ногу и, стремительно взлетев в воздух, скрылась из вида. А у Ашокадатты в руках остался драгоценный браслет, упавший от толчка с ее ноги. Глядя на чудесный браслет в своей руке, он вспоминал, какой прекрасной женщина выглядела вначале, склонившись перед ним, и какой отвратительной в конце и как она исчезла, и испытывал при этом то изумление, то сожаление, то радость.

Потом, забрав солдат, он ушел домой и утром, совершив омовение, отправился в царский дворец. Когда царь спросил его, дал ли он посаженному на кол воды, Ашокадатта ответил утвердительно и преподнес царю браслет. «Откуда это?» — изумился царь, и Ашокадатта рассказал ему о своем необычайно ужасном ночном приключении. Тогда царь, увидев его правдивость, равной которой нет у других людей, хотя и так был доволен его выдающимися достоинствами, обрадовался еще более. Взяв браслет, он пошел к царице и, отдав его ей, с удовольствием рассказал, откуда он взялся. А та, узнав обо всем и глядя на чудесный драгоценный браслет, обрадовалась в душе и могла только похвалить Ашокадатту. Тогда царь сказал ей: «О божественная, Ашокадатта по своей учености, равной его высокому рождению, по своей правдивости и красоте благороднее всех благородных, и хорошо, если бы он стал мужем нашей прекрасной дочери Маданалекхи, — таково мое мнение. Нужно судить о женихе по его достоинствам, а не по богатству, столь быстро исчезающему! Поэтому я отдам этому выдающемуся герою свою дочь». Выслушав слова супруга, царица почтительно ответила: «Очень хорошо! Этот юноша будет достойным мужем нашей дочери. Да и она, увидев его в весеннем саду, отдала ему свое сердце и теперь в рассеянности целыми днями ничего не слышит и не видит. Я узнала об этом от ее подруги и была очень обеспокоена. Когда я заснула на исходе ночи, мне во сне явилась женщина божественного вида и сказала: «О милая, никому другому не отдавай свою дочь Маданалекху, ибо она жена Ашокадатты, принадлежавшая ему в прошлом рождении». Проснувшись утром, я успокоилась и сама пошла с этой мыслью к дочери. Но ты, о благородный, теперь сам мне сказал об этом. Так пусть они соединятся, как лиана с деревом в свое время года». Выслушав это от жены, обрадованный царь устроил торжество и отдал Ашокадатте свою дочь. И вот брак дочери царя и сына брахмана — союз богатства и добродетели — принес благо обоим.

Однажды царица, показывая царю драгоценный браслет, принесенный Ашокадаттой, сказала: «О благородный, этот один браслет мне ни к чему. Повели изготовить к нему пару». И царь приказал ювелирам сделать второй браслет, похожий на этот. Но те, осмотрев его, сказали: «О божественный, другого такого изготовить нельзя. Здесь нужно искусство богов, а не людей. Большинство подобных драгоценностей даже не встречается на земле. Поэтому там, где взят один, надо искать и другой». Выслушав их, царь и царица огорчились, и тогда присутствовавший при этом Ашокадатта, видя это, неожиданно заявил: «Я принесу другой браслет!»

И хотя царь, опасавшийся безрассудного поступка, с любовью удерживал его, Ашокадатта не поколебался в своем решении и, взяв браслет, снова отправился на кладбище. В четырнадцатую ночь темной половины лунного месяца он пришел туда, где добыл браслет, и направился в обиталище ракшасов — «рощу предков», деревья которой, серые от дыма многочисленных погребальных костров, были увешаны трупами людей, привязанными веревками за шею или плечи. Не найдя там виденной им ранее женщины, он придумал средство получить от нее браслет в обмен на человеческое мясо. Сняв с дерева труп, он стал бродить по кладбищу и кричать: «Продается мясо, купите!» — «О великоблаженный, иди с ним сюда ко мне!» — раздался издалека женский голос. Услыша его, он ответил: «Иду». И, пойдя в этом направлении, издалека увидел под деревом женщину божественной красоты, блистающую драгоценными украшениями. Она сидела в окружении других женщин, и ее присутствие в таком месте казалось столь же необычным, как лотос в пустыне. Приблизившись к ней по ее зову, он сказал: «Я продаю человеческое мясо, купите!» — «О великоблаженный, по какой цене ты продаешь его?» — спросила тогда эта божественная женщина. Отважный Ашокадатта, державший на плечах тело мертвеца, показал ей браслет и сказал: «Кто даст мне другой такой браслет, тому я отдам мясо. Если у тебя есть, тогда бери». И она ответила: «Есть у меня другой, ведь этот браслет ты отнял именно у меня. Я и есть та, которую ты видел возле посаженного на кол. Но я изменила свой облик, и ты не узнал меня сегодня. К чему говорить о мясе? Я отдам тебе свой второй такой же браслет, если ты сделаешь то, что я скажу». Выслушав ее, мужественный Ашокадатта ответил: «Я тотчас же сделаю все, что ты скажешь». Тогда она откровенно рассказала ему о своем желании: «О благородный, есть на вершине Гималаев город под названием Тригханта, где жил отважный владыка ракшасов Ламбаджихва. А я его жена Видьютшикха, изменяющая свой облик по желанию. После того как по воле судьбы у меня родилась дочь, мой супруг погиб в сражении на глазах у могучего Капаласпхоты. Тогда Капаласпхота отдал мне этот город, и теперь я живу там счастливо со своей дочерью. Моя дочь достигла зрелости, и моим сердцем овладела забота найти ей мужа-героя. И вот, когда я была здесь в ту четырнадцатую ночь и увидела тебя, проезжавшего вместе с царем по дороге, я подумала: «Этот молодой герой будет подходящим мужем для моей дочери, — неужели я не найду средства заполучить его?» С этой мыслью я попросила воды, подделавшись под голос посаженного на кол, и обманом завлекла тебя на кладбище. Но своей красотой, созданной волшебством, и притворной речью я обманула тебя только на мгновение. Поэтому, чтобы как-нибудь снова завлечь тебя, я оставила тебе тогда браслет и удалилась. И вот сегодня я, таким образом, заполучила тебя. Идем в наш дом, и там ты получишь мою дочь, а также заберешь другой браслет». Ответив согласием на слова демоницы, мужественный Ашокадатта вместе с ней волшебной силой был поднят в небо и полетел в ее город. Он увидел на вершине Гималаев золотой город, подобный диску солнца, остановившегося, чтоб отдохнуть от усталости на небесном пути. И там он получил в жены дочь царя ракшасов Видьютпрабху, словно воплощенную награду за свою отвагу. Он прожил некоторое время с женой, наслаждаясь счастьем благодаря могуществу своей тещи.

Затем он сказал теще: «Дай мне браслет, потому что теперь я должен вернуться в Варанаси. Ведь я сам поклялся царю принести другой браслет, такой же, как твой». В ответ на это она дала ему свой браслет, а также золотой лотос. Взяв браслет и лотос, Ашокадатта пообещал вернуться еще раз и покинул город. И теща своей волшебной силой доставила его по воздуху опять на кладбище, опустила у подножия дерева и сказала: «Я всегда прихожу сюда каждую четырнадцатую ночь темной половины месяца. И когда бы ты ни пришел сюда ночью, ты найдешь меня у подножия баньянового дерева».

Попрощавшись с демоницей, Ашокадатта отправился в дом отца, обрадовав своим неожиданным приходом родителей, измученных горем разлуки со старшим сыном. И в то же мгновение, узнав об этом, туда прибыл царь, его тесть, который, дрожа от радости и пережитого волнения, обнял поклонившегося ему Ашокадатту. Словно воплощенная радость, Ашокадатта вместе с царем появился во дворце. Он отдал царю дивную пару браслетов, которые своим звоном прославляли его доблесть, а также вручил ему чудесный золотой лотос, подобный лотосу, который держит в руке богиня счастья и богатства. На полные любопытства расспросы царя и царицы он поведал им занимательную историю своих похождений. «Разве не заслуживает безупречной славы отвага, столь дерзостная, что изумленный разум отказывается верить в описание удивительных приключений?» — так царь и царица, получившая второй браслет, восславили успех своего зятя. И звуки праздничной музыки, наполнявшие дворец, казалось, воспевали высокие достоинства Ашокадатты.

На следующий день царь установил золотой лотос наверху серебряной башни воздвигнутого им храма, и оба — светлая башня и золотисто-красный лотос — сияли, словно воплощая собой славу и могущество царя и Ашокадатты. Глядя на них широко раскрытыми от восторга глазами, царь в приливе преданности Шиве произнес: «О, как эта высокая башня с лотосом на ней похожа на натертого пеплом Шиву с золотисто-красным пучком волос на голове! Если бы был второй такой же золотой лотос, я установил бы его на другой башне». Услышав эти слова царя, Ашокадатта сказал: «О божественный, я принесу другой такой же лотос!» — «Не надо мне второго лотоса! Достаточно тебе проявлять свою отвагу!» — возразил ему царь.

И вот через некоторое время, в течение которого Ашокадатта томился желанием принести второй золотой лотос, снова наступил четырнадцатый день темной половины месяца. В этот день золотой лотос на озерной глади неба — солнце, будто узнав о желании Ашокадатты, в страхе скрылось в одно мгновение за вершину горы, высокомерно пожирая клочки облаков, освещенных блеском сумерек, и сразу же повсюду разбежались серые, как дым, ночные ракшасы. Вереница трепещущих огней казалась рядом страшных блестящих зубов в раскрытой ужасающей пасти ночи-демоницы. Ашокадатта потихоньку вышел из дома, где спала царская дочь, и пошел на кладбище. Там у подножия баньянового дерева он увидел пришедшую туда ракшаси, свою тещу, которая почтительно приветствовала его. Вместе с ней он отправился снова в ее жилище на вершине Гималаев, где с нетерпением ожидала его жена. Проведя с ней некоторое время, он обратился к своей теще: «Дай мне второй золотой лотос!» Но она ответила ему: «Откуда я возьму другой лотос? Озеро, где растут такие лотосы, принадлежит нашему владыке Капаласпхоте, и лишь один лотос он с любовью подарил моему супругу». В ответ на ее слова Ашокадатта произнес: «Тогда отведи меня на это озеро, и я сам возьму там золотой лотос». — «Это невозможно! Его охраняют страшные ракшасы!» — так удерживала она его, но он не прекращал настаивать. И вот она отвела его туда, и Ашокадатта увидел издали чудесное озеро, окруженное высокой железной стеной с шипами. Оно было сплошь покрыто сияющими золотыми лотосами на вытянувшихся вверх стеблях, как будто озеро отражало непрерывно поглощаемые им солнечные лучи. Когда он подошел к нему и стал собирать лотосы, ужасные хранители-ракшасы хотели помешать ему, но он с оружием в руках убил одних, а другие обратились в бегство и, прибежав к Капаласпхоте, доложили своему владыке о случившемся. Царь ракшасов, узнав об этом, разгневался и, сам отправившись туда, увидел Ашокадатту с похищенными лотосами. «Как? Ведь это явился сюда мой брат Ашокадатта!» — изумился ракшаса, мгновенно узнав брата. И, оставив оружие, со слезами радости на глазах он сразу бросился к нему, упал к его ногам и сказал: «Я — Виджаядатта, твой младший родной брат; мы оба с тобой — сыновья почтенного брахмана Говиндасвамина. Волей судьбы я давно превратился в ракшасу, и, так как я расколол череп, меня прозвали Капаласпхота. Теперь при виде тебя я вспомнил свое брахманское происхождение и оставил состояние ракшасы, которое окутывало тьмою мой разум». Обняв Виджаядатту, произносившего эти слова, Ашокадатта словно омыл слезами его тело, оскверненное пребыванием в облике ракшасы. И в это время с неба спустился один из учителей видьядхаров,^{254} по имени Праджняптикаушика. Приблизившись к братьям, учитель сказал: «Вы все — видьядхары, попавшие в это состояние из-за проклятия. Но сегодня кончилось действие проклятия, лежавшего на всех вас. Поэтому научитесь сейчас магическим знаниям, свойственным вашим сородичам, и идите к себе домой, где вас встретят ваши родные». Сказав так и научив их знаниям, учитель улетел в небо. Они же, став мудрыми видьядхарами, полетели по небу на вершину Гималаев, взяв с собой золотые лотосы. Когда Ашокадатта явился к своей жене, дочери владыки ракшасов, то она тоже избавилась от проклятия и стала видьядхари. И оба брата с этой красавицей в тот же момент отправились по небу в Варанаси. И там, пролив нектар своим возвращением, они погасили огонь страдания из-за разлуки, который жег сердца их родителей. И не только родители, но и все люди радовались тому, что они, не покинув своей телесной оболочки, пережили второе удивительное рождение. Наконец-то исполнилось давнее желание отца, когда он крепко прижал Виджаядатту к своей груди.

Затем, узнав об этом, с великой радостью прибыл туда также тесть Ашокадатты, царь Пратапамукута, и обласканный им Ашокадатта с большим торжеством въехал вместе со своими родными в столицу, где его с нетерпением ждала жена. Он подарил царю много золотых лотосов, обрадовав его, так как тот получил больше, чем желал.

И вот в присутствии всех, Говиндасвамин попросил с изумлением и любопытством своего сына Виджаядатту: «Расскажи, о милый сын, все, что с тобой произошло после твоего превращения в ракшасу». И Виджаядатта ответил ему: «Отец, когда я по безрассудству расколол горящий череп в погребальном костре, то волею судьбы из-за кусочка мозга, попавшего мне в рот, превратился в ракшасу. И ты видел, как я впал в заблуждение. Другие ракшасы дали мне имя Капаласпхота, и, когда они позвали меня, я присоединился к ним. Они отвели меня к своему владыке, который, увидев меня, полюбил и назначил своим военачальником. И вот однажды владыка ракшасов в своей гордости напал на гандхарвов и был убит в бою врагами. Тогда мои слуги согласились, чтобы я был правителем, и я стал править царством ракшасов, поселившись в его городе. Там я вдруг увидел благородного Ашокадатту, пришедшего за золотыми лотосами, и благодаря этому я оставил свое состояние ракшасы. А как сразу же вслед за этим мы освободились от проклятия и обрели наши магические знания, вам расскажет благородный Ашокадатта». После того как Виджаядатта поведал это, Ашокадатта стал рассказывать обо всем с самого начала: «Когда-то давно, будучи видьядхарами, мы увидели с неба в обители Галавы купающихся в Ганге дочерей мудрого отшельника. Мы возжелали их, и они втайне нам ответили тем же. Их родственники, обладавшие чудесным зрением, узнав об этом, в гневе прокляли нас: «Вы оба грешника, родитесь в смертном лоне, и предстоит вам удивительная разлука. И если в далекой стране, недоступной для людей, один из вас узнает другого, пришедшего туда, тогда, освободившись от проклятия, вы снова станете видьядхарами, обретете магические знания от учителя и соединитесь со своими родными!» Проклятые, таким образом, мудрыми отшельниками, мы родились на земле, и вам хорошо известно, как произошла разлука. И вот я встретил своего младшего брата, когда благодаря волшебному могуществу своей тещи пришел в город владыки ракшасов за лотосами. И там, обретя от учителя Праджняптикаушики волшебное знание, мы стали видьядхарами и вскоре прибыли сюда». Так Ашокадатта, радуясь освобождению от мрака проклятия, рассказал родителям и любимой дочери царя о своих удивительных приключениях. И затем те, с кем он поделился чудесным знанием, тоже сразу стали видьядхарами. Потом он попрощался с царем и вместе с родителями, братом и двумя женами поднялся в небо и полетел в свою столицу. Оба брата, молодые видьядхары, вместе с родными поселились в своем жилище на прекрасной горе Говиндакута. А царь Варанаси Пратапамукута, пораженный всем происшедшим, установил в своем храме на второй башне золотой лотос, а остальными полученными от братьев лотосами почитал Шиву, радуясь своему родству с братьями.

Так по некоторым причинам божественные существа рождаются в этом мире смертных, но своей отвагой и энергией они достигают даже труднейшей цели.

ИСТОРИЯ О КИРТИСЕНЕ (VI.3)

В городе под названием Паталипутра жил один выдающийся своим богатством купец, которого и звали соответственно Дханапалита.^{255} У него родилась дочь Киртисена, красотой не имевшая себе равных, которую он любил больше жизни. И он отдал ее в жены такому же богатому купцу из страны Магадха,^{256} по имени Девасена. Но у добродетельного и благородного Девасены была очень зловредная мать, ставшая хозяйкой в доме после смерти мужа. Она, видя полное согласие между снохой и своим сыном, пылая гневом, стала терзать Киртисену за спиной ее мужа. Киртисена же ничего не смела сказать мужу об этом. Вот до чего горька участь женщины, зависящей от негодной свекрови!

Однажды муж Киртисены Девасена по настоянию родственников собрался поехать по торговым делам в город Валабхи.^{257} Тогда Киртисена обратилась к мужу: «Долго я тебе, о благородный, ничего не говорила! Твоя мать терзает меня, даже когда ты здесь. А если ты уедешь, то я не знаю, что она со мной сделает!» Услышав такое, Девасена растерялся, но из любви к жене он пошел к матери и, поклонившись, робко сказал ей: «О матушка, я уезжаю, и Киртисена остается с тобой. Относись к ней ласково, ведь она девушка из достойного рода!» В ответ на это свекровь позвала Киртисену и, выкатив глаза, обратилась к сыну: «Ну-ка, спроси ее, что я ей сделала! Это она подстрекает тебя, пытаясь посеять раздор в доме! А для меня, сынок, вы оба равны!» От этих слов сердце Девасены успокоилось, ибо кого не обманут речи матери, полные лживой любви. А Киртисена, горько улыбнувшись, промолчала.

На следующий день Девасена уехал в Валабхи. Тогда его мать постепенно отослала от Киртисены, тяжело переживавшей разлуку с мужем, всю прислугу. Затем, сговорившись со своей служанкой, она зазвала Киртисену в укромное место и там, сорвав с нее платье и вцепившись ей в волосы с криком: «Негодяйка! Ты у меня сына отбираешь!» — вместе со служанкой избила ее ногами и изодрала ногтями и зубами. Потом они бросили ее в погреб с крепкой дверью и прочным засовом, из которого вынесли все находившиеся там вещи. И только раз в день к вечеру негодная свекровь ставила туда для Киртисены полмиски похлебки в надежде, что та в отсутствие мужа умрет, и, избавившись от нее, можно будет сказать, что она куда-то уехала.

А Киртисена, заслуживавшая только счастья, брошенная в таком состоянии злодейкой-свекровью в погреб, плакала и думала: «Богатый муж, рождение в достойной семье, красота, добродетельное поведение — все есть у меня, и все же какое несчастье — увы! — обрушилось на меня по милости свекрови! Вот почему, боясь ссор между свекровью и невесткой, родные недовольны рождением девочки и клянут это рождение за приносимые им страдания и беды». Пока Киртисена так горевала, она вдруг заметила лопату, которая могла извлечь ее из этого подземелья, как создатель Брахма извлекает болезненную занозу из сердца. Она стала копать этой железной лопатой подземный ход до тех пор, пока благодаря судьбе не вышла из своей темницы. И весь дом озарился, словно светильником, блеском ее немеркнущей добродетели.

Забрав затем свои вещи и золото, она на исходе ночи потихоньку вышла из дома и направилась прочь из города. «Однако я не могу в таком виде явиться в отцовский дом! Что я скажу, и как встретят меня люди? Поэтому самое лучшее для меня отправиться к своему мужу, ибо для женщин добродетельного поведения и здесь и в том мире единственное прибежище — супруг!» Под влиянием таких мыслей Киртисена совершила омовение в воде озера и переоделась в одежду царского сына. Затем, отправившись на базар, она продала немного золота и остановилась на один день в доме некоего купца. На следующий день она познакомилась с купцом, по имени Самудрасена, который собирался отправиться в Валабхи. Вместе с ним в сопровождении слуг Киртисена, переодетая царским сыном, отправилась в Валабхи, чтобы найти там своего уехавшего мужа. А купцу она сказала, что ее изгнали сородичи и она едет к своим друзьям в Валабхи. Купец же, выслушав ее, по дороге с большим уважением оказывал ей услуги, не сомневаясь, что она действительно — царский сын.

Караван шел лесной дорогой — ее предпочитали другим путям в страхе перед большими поборами. Через несколько дней караван достиг опушки леса и вечером расположился на стоянку. И вот, словно вестник смерти, зловеще завыл шакал. И так как купцы считали, что вой шакала предвещает грабеж и прочие беды, они схватили в руки оружие, чтобы отразить врагов со всех сторон, как если бы на них во мраке ночи напала банда разбойников во главе со своим предводителем. Видя это, Киртисена, переодетая мужчиной, подумала: «Увы! Почему непрерывно растет зло, причиняемое дурными людьми? Подумать только, даже здесь я пожинаю плоды зла, причиненного мне моей свекровью! Сначала меня, словно смерть, сожрал гнев свекрови. Затем, словно в утробу, где растет зародыш, я попала в подземелье. Потом по воле судьбы я освободилась, как будто снова на свет родилась. И вот теперь, придя сюда, я снова опасаюсь за свою жизнь. Если разбойники убьют меня, то мой враг-свекровь скажет мужу, что я убежала с кем-нибудь другим. А если кто-нибудь узнает, что я переодетая женщина, то уж лучше смерть, чем оскорбление моей чести! Поэтому мне нужно спасать самое себя, а не думать об этом купце. Ведь добродетельная женщина должна заботиться прежде всего об исполнении долга верной жены, а не о друзьях и тому подобном!»

Решив так, она отправилась на поиски и нашла дупло в дереве, подобное дому, ниспосланному ей из сострадания самим Вишну. Забравшись туда и закрывшись травой и листьями, она была одержима одним желанием — встретиться с мужем. Между тем ночью большая вооруженная банда разбойников напала внезапно на караван и окружила его. Как черная туча налетели разбойники, вспышками молний сверкало оружие, ливнем лилась кровь в этой битве, подобной грозе. Убив купца Самудрасену и его спутников, победившие разбойники удалились, прихватив много добра. И если Киртисена, слышавшая весь этот шум, не распрощалась с жизнью, тому причиной была только ее судьба.

Когда ночь прошла и взошло солнце, Киртисена выбралась из дупла дерева. Поистине, бог охраняет от беды добродетельных женщин, проявляющих с неиссякаемым рвением преданность своему мужу, ибо в этом безлюдном лесу даже лев пощадил ее. Более того, откуда-то вышел ей навстречу подвижник, который подбодрил обратившуюся к нему Киртисену, напоил ее водой из кувшина, указал дорогу и куда-то исчез. Утолив, словно амритой,^{258} свой голод и жажду, верная супругу жена пошла по дороге, указанной подвижником. Увидев, что солнце, опустившееся за гору Аста,^{259} словно говорит ей, протянув свои руки-лучи: «Отдохни эту ночь!», Киртисена забралась в дупло, похожее на дом, у корней большого лесного дерева и завалила вход другим стволом.

Поздним вечером она увидела через щель своей двери ужасную ракшаси, пришедшую сюда в сопровождении своих детей. «Опять я попала в беду, ведь съест она меня!» — подумала со страхом Киртисена, пока ракшаси усаживалась на дерево. Взобравшиеся вслед за ракшаси ее сыновья тотчас стали просить: «Матушка, дай же нам чего-нибудь поесть!» И ракшаси ответила сыновьям: «Дети, сегодня я даже на большом кладбище не добыла ничего съестного. Я просила у племени дакини,^{260} но они мне не дали ни куска. И тогда в отчаянии я обратилась с просьбой к грозному Шиве. Спросив о моем имени и роде, бог повелел мне: «О наводящая страх, ты рождена в знатном роде Кхары и Душаны!^{261} Поэтому иди в город Васудаттапура, что недалеко отсюда. Там живет великий и праведный царь Васудатта, который охраняет этот лес на границе своих владений: сам взимает пошлины и сам наказывает воров. Когда этот царь, утомленный охотой, заснул в лесу, ему в ухо незаметно заползла сороконожка. Со временем она произвела потомство у него в голове, и от этой болезни у царя теперь почти не осталось сил. Врачи не знают его болезни, и если никто другой не узнает, то через несколько дней царь этот умрет. После того как он умрет, ты с помощью своего волшебства съешь его и тогда будешь сыта шесть месяцев». Вот какой неопределенный дар, связанный лишь с надеждами на будущее, дал нам сегодня грозный Шива. Что же мне делать, сынки?» Выслушав рассказ ракшаси, сыновья тогда сказали ей: «А будет ли царь жить, если болезнь узнают и изгонят? Скажи нам также, как можно изгнать такую болезнь». В ответ на вопросы сыновей ракшаси рассказала: «Если болезнь будет определена и изгнана, то царь останется жить. И слушайте, как можно излечить такую тяжелую болезнь. Сначала надо смазать голову царя горячим растопленным маслом и посадить его надолго под невыносимо знойным полуденным солнцем. Затем нужно вставить в ушной проход полую трубку из бамбука, соединенную с отверстием в крышке кувшина с холодной водой. Тогда измученные жарой сороконожки выползут через ухо из головы, полезут по бамбуковой трубке и, ища прохлады, попадут в кувшин. Таким образом царь избавится от своей тяжелой болезни». Рассказав это своим сидящим на дереве сыновьям, ракшаси замолчала. И все это слышала спрятавшаяся в дупле Киртисена. Поэтому она подумала: «Если я выберусь отсюда, то пойду к этому царю и спасу ему жизнь. Живя на границе этого леса, он охраняет его, взимая очень небольшую пошлину, и поэтому все купцы едут именно этой дорогой. Так говорил мне покойный купец Самудрасена, и мой муж ведь будет возвращаться этой дорогой. Поэтому отправлюсь-ка я через лес в город Васудаттапура, спасу царя от болезни и буду там ждать возвращения мужа». В таких размышлениях она кое-как провела эту ночь и утром, когда ракшасы исчезли, выбралась из дупла.

Идя через лес, переодетая в мужскую одежду, она во второй половине дня встретила одного доброго пастуха, тронутого тем, что этот «юноша» столь хрупкий, видно, прошел долгий путь. Киртисена, подойдя к нему, спросила, что это за сторона. И пастух ответил ей: «Там впереди находится город царя Васудатты — Васудаттапура. Но царь этот, великий душой, болен и вот-вот умрет». Тогда Киртисена ответила пастуху: «Если кто-нибудь отведет меня к царю, я излечу его болезнь!» Пастух сказал: «Я сейчас иду в город, пойдем со мной, и я постараюсь все устроить!» И пастух привел ответившую согласием переодетую Киртисену в город Васудаттапура. Там он тотчас поведал о таком благоприятном событии озабоченному стражнику и представил ему Киртисену. Стражник же доложил царю и по приказанию последнего привел добродетельную женщину к нему. И царь Васудатта, страдающий от болезни, увидев ее необыкновенную красоту, воспрянул духом, ибо сердце чувствует, где добро и где зло. «О счастливый! Если ты изгонишь мою болезнь, я отдам тебе полцарства! — сказал он переодетой мужчиною Киртисене. — Я видел во сне, что женщина сняла с меня черное одеяние, поэтому я верю, что ты снимешь мою болезнь!» И Киртисена ответила: «Сегодня уже день прошел, а завтра, о божественный, я избавлю тебя от болезни, потерпи немного!» С этими словами она помазала голову царя топленым коровьим маслом, и тогда утихла боль у царя, и он заснул. «Это бог в облике врача, явившийся к нам благодаря нашим святым заслугам!» — так стали все прославлять тогда Киртисену.

И вот на следующий день в полдень в присутствии министров и гарема Киртисена вывела из головы царя через ухо полторы сотни сороконожек тем необыкновенным способом, о котором говорила ракшаси. Когда все сороконожки оказались в кувшине, она дала царю отведать масла, молока и прочих жертвенных возлияний. И не было никого, кто, разглядывая этих тварей в кувшине, не изумлялся бы тому, как царь пришел в себя и избавился от болезни. А царь, увидев этих мерзких насекомых, вышедших из его головы, то пугался, вспоминая, то радовался, считая себя словно родившимся вновь. Совершив омовение и устроив торжество, он почтил Киртисену, отдав ей половину своего царства вместе с деревнями, слонами, лошадьми и золотом. А царица и министры одарили ее драгоценностями и одеждами, считая, что врач, возвративший жизнь их господину, заслуживает высокого почтения.

Киртисена же под предлогом, что она соблюдает некий обет, оставила все богатства на некоторое время в руках царя и стала ждать супруга. Так она еще несколько дней, почитаемая всеми, продолжала оставаться переодетой в мужскую одежду. И вот она услышала от людей, что из Валабхи пришел караван, а вместе с ним ее супруг Девасена. Узнав, что караван вошел в город, Киртисена отправилась туда и, увидев своего мужа, расцвела от радости, как павлин при появлении дождевых облаков. С сердцем, измученным долгим ожиданием, она бросилась к ногам мужа и омыла их, как почетным омовением гостеприимства, слезами радости. Хотя скрытая под чужой одеждой Киртисена была подобна воплощенному лунному свету, который днем делают невидимым лучи солнца, супруг сразу узнал ее. И только чудом сердце Девасены, когда он увидел лицо ее, не разорвалось от радости, как растворяется лунный камень^{262} при свете луны.

Когда Киртисена, таким образом, объявила себя и ее пораженный супруг не мог понять, в чем дело, удивление охватило всех купцов, и сам царь Васудатта, полный любопытства, прибыл туда. Тогда Киртисена в ответ на расспросы поведала супругу о всех своих приключениях, причиной которых послужило дурное поведение свекрови. И ее муж Девасена, испытывая то чувство гнева, то прощения, то изумления, то радости, слушая ее рассказ, отвратился сердцем от своей матери. Все люди, находившиеся при этом, услышав о необыкновенном поведении Киртисены, стали говорить: «Вот так побеждают добродетельные женщины, чье оружие — мудрость, колесница — преданность супругу, доспехи — нравственное поведение и колесничий — праведный долг!» А царь сказал: «Эта женщина ради супруга перенесла такие мучения, что превзошла даже Ситу,^{263} терпевшую страдания ради Рамы, и потому она, подарившая мне жизнь, стала моей названной сестрой!»

В ответ на это Киртисена обратилась к царю: «О божественный! Те деревни, слоны, лошади и прочее, что ты с любовью подарил мне и что сейчас находятся у тебя, пусть будут переданы моему супругу». И царь отдал деревни и остальное ее мужу Девасене и, полный радости, надел на него венок почета.

И вот Девасена, ставший обладателем огромного состояния благодаря подаркам царя и богатствам, накопленным торговлей, оставил свою мать и, прославляя Киртисену, остался жить в этом городе. Киртисена же, прославившаяся своими необыкновенными подвигами, обрела счастье, избавившись от злой свекрови. Она жила вместе со своим супругом, наслаждаясь всеми благами и выпавшим на ее долю богатством, подобная воплощенному счастью награды за хорошие деяния.

Вот так, перенося удары враждебной судьбы и, словно богатство, храня в несчастьях свое достоинство, добродетельные женщины великим могуществом своей природы незаметно приносят благо и мужу и себе.

ИСТОРИЯ О НИШЧАЯДАТТЕ (VII. 3)

Есть на земле известный всему миру город Удджайини. В нем жил когда-то купеческий сын, по имени Нишчаядатта. Играя в кости, он каждый день выигрывал много денег. И обладая возвышенным умом, он затем совершал омовение в воде Сипры и, почтив Махакалу,^{264} раздавал дары дваждырожденным, бедным и беззащитным, наделяя их в особенности ароматными притираниями, пищей, бетелем и тому подобным. Всегда до и после омовения он, отправившись на кладбище недалеко от храма Махакалы, натирал себя сандаловой пастой и прочими благовониями. Для этого он мазал благовонной пастой находившуюся там каменную колонну и затем терся об нее спиной, умащая себя. Так этот юноша в уединении проделывал каждый день. И от этого каменная колонна со временем с одной стороны очень хорошо отполировалась.

И вот однажды мимо проходил один художник вместе со скульптором. Увидев отполированную колонну, он нарисовал на ней Гаури.^{265} А скульптор в шутку вырезал изображение своим резцом. Когда они ушли, появилась, чтоб совершить поклонение Махакале, некая дочь видьядхары и увидела на колонне изображение богини. Считая это благоприятствующим предзнаменованием и оказав богине почитание, девушка спряталась в колонну, так что ее нельзя было увидеть.

Между тем туда явился купеческий сын Нишчаядатта и с удивлением увидел вырезанное на столбе изображение Умы.^{266} Омыв тело, он нанес благовонную мазь на другую сторону колонны и стал тереться об нее спиной. Глядя на это широко раскрытыми глазами, спрятавшаяся внутри столба видьядхари, чье сердце было покорено его красотой, подумала: «Такому красавцу некому умастить спину! Дай-ка я потру ее». С этой мыслью она высунула руку из столба и нежно стала натирать ему спину. Тотчас почувствовав прикосновение и услышав звон браслетов, сын купца схватил ее за руку.

«О превосходный! Чем я провинилась перед тобой? Отпусти мою руку!» — сказала тогда невидимая видьядхари из столба. «Появись и скажи, кто ты, тогда я отпущу твою руку!» — ответил ей Нишчаядатта. «Я покажусь тебе и все расскажу!» — поклялась видьядхари, и он тогда отпустил ее руку.

Тогда, выйдя из столба и явившись ему во всей своей красоте, она подошла к Нишчаядатте и, не отрывая взгляда от его лица, сказала: «Есть на вершине Гималаев город Пушкаравати. В нем живет царь видьядхаров Виндхьяпара. А я его дочь Анурагапара. Я пришла сюда почитать Махакалу и сейчас отдыхала. Тем временем ты явился сюда и стал умащать спину, и я увидела тебя, подобного одной из стрел бога любви. Ты завладел сначала моим сердцем, взволнованным страстью, а затем рукой, когда я стала умащать тебе спину. Дальше тебе все известно. А теперь я ухожу в дом своего отца!» Выслушав это, сын купца сказал: «Я-то могу согласиться с этим, о чанди,^{267} но не сердце мое, похищенное тобой! Да и ты как можешь уйти, если твое сердце не соглашается отпустить тебя!» В ответ на это она, столь быстро охваченная страстью, сказала: «Я с радостью встречусь с тобой, если ты придешь в наш город. Ты легко можешь достичь его, о владыка, и тогда исполнится твое желание. Ибо нет ничего трудного в этом мире для тех, кто исполнен решимости».

Сказав так и поднявшись в небо, Анурагапара улетела, а Нишчаядатта, поглощенный мыслями о ней, отправился домой. Вспоминая ее руку, возникшую из колонны, словно росток из дерева, он с сожалением думал: «Увы, зачем я, схватив за руку, не удержал ее? Отправлюсь-ка я за ней, в город Пушкаравати. Или я расстанусь с жизнью, или судьба поможет мне».

В таких размышлениях он, охваченный воспоминаниями, провел эти сутки и утром отправился в путь на север. По дороге к нему присоединились три путника, купеческих сына, также державших путь на север. Проходя вместе с ними города, деревни, леса и реки, он постепенно достиг северной страны, густо населенной варварами. И там в пути его вместе со спутниками схватили персы, которые продали их другому персу. Последний же послал слуг отвести их в качестве подарка турку, по имени Муравара. Слуги, приведя Нишчаядатту вместе с тремя остальными к Мураваре и узнав, что он умер, передали их его сыну. «Этот подарок прислан моему отцу его другом. Поэтому завтра утром я брошу их в яму рядом с отцом». Так подумал турок-сын и сам заковал пленников на ночь в крепкие кандалы.

И вот ночью в темнице сын купца Нишчаядатта сказал своим товарищам, трясущимся от страха перед смертью: «Что толку от вашего отчаяния? Наберитесь мужества! Ведь все несчастья, словно испугавшись, уходят от тех, кто мужествен. Вспоминайте единственную владычицу Дургу, спасительницу от бед! — так подбодрял он их, вознося с преданностью хвалу богине. — Поклонение тебе, о великая богиня! Я поклоняюсь твоим ногам, подобным лотосам, измазанным в крови сокрушенных асуров,^{268} словно окрашенным красной кошенилью. Ты, мощь Шивы, владычица над всей вселенной, победила три мира, и они движутся в соответствии с твоим дыханием! Ты спасла миры, о уничтожившая асура Махишу! О ласковая к преданным тебе, спаси же меня, прибегающего к твоему покровительству!»

Так Нишчаядатта вместе со своими спутниками прославлял богиню и, утомившись, быстро заснул. И богиня сказала ему и остальным во сне: «Встаньте, сыны мои! Идите, исчезла ваша тюрьма!» Тогда, проснувшись и увидев, что тюрьма сама собой куда-то исчезла, они обрадовались и ушли, рассказывая друг другу свой сон.

Пройдя далеко по дороге, на исходе ночи остальные купеческие сыновья, напуганные, сказали Нишчаядатте: «В этой стране очень много варваров, мы пойдем на юг, а ты, о друг, иди, куда задумал». После таких слов Нишчаядатта отпустил их идти как угодно, а сам продолжал путь на север.

Так, влекомый любовной страстью и не в силах ни о чем больше думать, он один настойчиво продолжал свой путь. Продвигаясь вперед, он встретился с четырьмя монахами-пашупатами^{269} и, достигнув реки Витаста,^{270} переправился через нее. Переправившись через реку и подкрепившись едой, когда солнце поцеловало гору Аста, он вместе с ними вошел в лес, тянувшийся вдоль дороги. Тогда встретившиеся им дровосеки спросили их: «Куда вы идете? Ведь день кончился! Впереди нет никакой деревни. Есть в этом лесу лишь заброшенный храм Шивы, и если кто-нибудь проведет там ночь снаружи или внутри, то якшини, по имени Шринготпадини, заклинаниями, от которых вырастают рога, превращает его в скота и съедает».

Услышав это, четыре спутника Нишчаядатты, пашупаты, сказали ему с презрением: «А что нам может сделать эта жалкая якшини? На каких только кладбищах мы не проводили свои ночи!» Услышав от них такие слова, Нишчаядатта вместе с ними отправился к храму Шивы и вошел в него провести ночь. Очертив золой во дворе большой магический круг, мудрый Нишчаядатта и пашупаты вошли в него и, разведя огонь из поленьев, расположились внутри, читая заклинания для защиты.

И вот ночью появилась та якшини Шринготпадини, играя на киннаре^{271} и танцуя. Приблизившись, она, танцуя за пределами круга, бросила взгляд на одного из четырех пашупатов и произнесла заклинание. Силой этого заклинания у него появились рога, и он, зачарованный, поднялся и, приплясывая, упал в пылающий огонь. Выхватив его из огня, полуобгоревшего, обрадованная Шринготпадини съела его. Затем бросив взгляд на другого, она также прочла заклинание, от которого вырастают рога, и заставила его плясать. С рогами, выросшими от заклинания, он тоже стал плясать, упал в огонь и был съеден ею на глазах у остальных. Так постепенно по порядку якшини зачаровала всех пашупатов и ночью съела всех четырех вместе с рогами.

Когда она поедала четвертого, опьяневшая от мяса и крови, то случайно уронила на землю киннару. Тогда мудрый Нишчаядатта быстро вскочил и схватил ее и, играя, танцуя и смеясь, прочел, устремив взор в лицо якшини, заклинание, от которого вырастают рога, так как он запомнил его, выслушав несколько раз. И якшини, потерявшая свою силу под влиянием этого заклинания, испугавшись смерти, чувствуя, что у нее вот-вот появятся рога, смиренно обратилась к Нишчаядатте: «О великосущный, не убивай меня, несчастную женщину. Ты теперь мое прибежище, я прибегаю к твоей защите, прекрати читать заклинание, защити меня! Я знаю все и исполню твое желание! Я доставлю тебя туда, где живет Анурагапара». Тогда мудрый Нишчаядатта, выслушав такие заверения, согласился и перестал читать заклинание и проделывать остальные действия. Затем по слову якшини он забрался к ней на плечо, и она понесла его по воздуху к возлюбленной.

Достигнув на исходе ночи некой горной рощи, якшини почтительно сказала Нишчаядатте: «Сейчас, с восходом солнца, я не могу лететь дальше, и потому, о повелитель, проведи день в этой прекрасной роще. Вкуси сладких плодов и испей чистой воды из источника. Я отправлюсь к себе и вернусь с наступлением ночи. Тогда я отнесу тебя к Анурагапаре, в город Пушкаравати, венец Гималаев».

Сказав так и получив разрешение, якшини спустила Нишчаядатту со своего плеча и удалилась, еще раз поклявшись вернуться. Когда она ушла, Нишчаядатта увидел бездонное озеро, полное яда внутри и холодно-прозрачное на поверхности. Освещенное солнцем, протянувшим к нему свои лучи, оно, казалось, имело форму красного сердца женщины. Определив по запаху, что оно ядовитое, Нишчаядатта, мучимый жаждой, пошел бродить по дивной горе в поисках воды. Блуждая, он увидел на бугорке земли как будто два сверкающих рубина и стал разрывать землю. Разбросав землю, он увидел, что это голова живой обезьяны, глаза которой были подобны рубинам. И пока он размышлял с изумлением, что бы это такое было, обезьяна сказала ему человеческим голосом: «Я — человек, брахман, превращенный в обезьяну! Спаси меня! Я расскажу тебе тогда всю свою историю, о добродетельный!» Услышав это, удивленный Нишчаядатта разгреб землю и вытащил обезьяну из земли. Спасенная обезьяна упала к его ногам и сказала: «Ты даровал мне жизнь, спасая меня с таким трудом. Так идем. Ты устал, поэтому вкуси плодов и воды, и я тоже по твоей милости прекращу свой долгий пост». Сказав так, обезьяна повела его далеко на берег горной реки, где росли тенистые деревья, согнувшиеся от сладких плодов. Там, отведав воды и плодов, Нишчаядатта сказал, обратившись к обезьяне, окончившей свой завтрак: «Поведай мне, как это ты, человек, стал обезьяной». И обезьяна ответила: «Слушай же, что я расскажу тебе.

В Варанаси есть великий брахман, по имени Чандрасвамин. А я, о друг, — его сын, родившийся от добродетельной жены. Отец назвал меня Сомасвамин. Однажды, когда я ехал на обезумевшем от страсти слоне, неукротимом в течке, меня увидела издалека через окно дочь живущего в этом же городе купца Шригарбхи, по имени Бандхудатта, молодая жена купца из Матхуры Варахадатты, жившая в доме своего отца. При виде меня в сердце ее родилось волнение, и она, желая встретиться со мной, послала свою верную подругу разыскать меня. И та, узнав о слепой страсти подруги и о ее желании, тайком привела меня в свой дом. Устроив меня там, она пошла к Бандхудатте и незаметно привела и ее, забывшую всякий стыд. И придя, та бросилась мне на шею, ибо для женщин единственный герой — все превосходящий бог любви. Так день за днем, уходя из дома отца, Бандхудатта наслаждалась со мной в доме подруги.

Однажды за ней приехал из Матхуры ее супруг, знатный купец, чтобы забрать ее домой, так как она долго оставалась в доме отца. И вот, когда супруг хотел с согласия отца увезти ее, Бандхудатта сказала подруге, знавшей ее тайну: «О подруга, супруг увезет меня в Матхуру, и я, конечно, не смогу жить там без Сомасвамина. Дай же мне какое-нибудь средство!» И подруга Сукхашая, которая была колдуньей-йогини,^{272} сказала: «Я знаю два заклинания: первое из них, если повязать на шею шнурок, тотчас превращает человека в обезьяну. Второе же, если снять шнурок, снова делает его человеком, причем пребывание обезьяной не лишает человека его разума. Поэтому, если ты хочешь, о прекраснобедрая, и если тебе мил Сомасвамин, то я сейчас же превращу его в детеныша обезьяны. И ты якобы для игры возьми его с собой в Матхуру. А я научу тебя обоим заклинаниям. Благодаря этому ты будешь иметь его рядом с собой в облике обезьяны, а в укромном месте ты получишь возлюбленного мужчину».

Выслушав это от подруги, Бандхудатта пригласила меня в тайное место и, полная любви, поведала мне об этом. Получив от меня согласие, ее подруга Сукхашая привязала мне на шею шнурок и мгновенно превратила меня в детеныша обезьяны. В таком виде Бандхудатта принесла меня к своему супругу и объяснила, что подруга подарила ей обезьяну для развлечения. Он очень был доволен, увидев такую игрушку. А я, будучи обезьяной, сохранял свой разум и членораздельную речь. «О сколь забавны проделки женщин!» — так смеялся я в душе, хотя сам был смешон в таком состоянии. Ведь любовь кого угодно сделает смешным!

На другой день, выучившись у подруги заклинаниям, Бандхудатта вместе с супругом уехала из дома отца в Матхуру. По дороге супруг Бандхудатты велел одному из слуг нести меня на плече, желая этим проявить любезность по отношению к ней. Так мы, путешествуя все вместе, через три дня достигли расположенного на половине пути леса, кишевшего обезьянами. При виде меня полчища обезьян напали на нас со всех сторон, радостными криками созывая друг друга. Сбежавшись, неугомонные обезьяны стали кусать слугу, на плече которого я сидел. Перепуганный, он в страхе сбросил меня с плеча на землю и спасся бегством, а обезьяны схватили меня. Бандхудатта из любви ко мне и вместе с ней ее супруг стали избивать обезьян камнями и палками, но не смогли с ними справиться. Тогда обезьяны, словно разгневанные дурным обращением, стали вырывать у меня, потерявшего сознание, волосы и изодрали меня всего когтями. Наконец, благодаря помощи волшебного шнура и призывам к милостивому Шиве я освободился от обезьян и убежал от них.

Забравшись в глухую чащу, я скрылся с их глаз и, постепенно переходя из одного леса в другой, добрался до этой рощи. «Вот тебе, погубленному Бандхудаттой, плод связи с чужой женой — состояние обезьяны уже в этом рождении!» Так думал я, ослепший от горя, блуждая в сезон дождей. И вот недовольный Брахман послал мне еще одно несчастье. На меня вдруг налетела слониха и, схватив хоботом, сунула меня в грязь размытого дождевой водой муравейника. Без сомнения это была богиня, посланная судьбой, так как, несмотря на все усилия, я не был в состоянии выбраться из грязи. Утешаясь тем, что не умер, я без устали размышлял о Шиве и тем обрел высокую мудрость. И до тех пор, о друг, я не ощущал голода и жажды, пока ты сегодня не извлек меня из кучи засохшей грязи. Но хотя я и обрел высшую мудрость, я не в силах освободиться от этого облика. Лишь тогда я стану человеком, когда какая-нибудь йогини снимет с меня вместе с заклинанием этот шнурок. Вот моя история.

А теперь ты мне расскажи, о друг, как ты попал в этот недоступный лес и зачем?»

И Нишчаядатта поведал в ответ свою историю брахману Сомасвамину в облике обезьяны, как он из-за видьядхари ушел из Удджайини и был принесен сюда ночью якшини, которую он одолел своим мужеством. Выслушав эту необыкновенную историю, мудрый Сомасвамин в облике обезьяны сказал тогда Нишчаядатте: «Ты, как и я, испытал много страданий из-за женщины, но ведь в этом мире не бывают верны ни богатства, ни женщины. Как сумерки, они мгновенно меняют свою окраску; извилист их путь, как реки; им нельзя доверять, как змеям; они изменчивы, как молнии. Так и твоя видьядхари Анурагапара, хоть и охваченная страстью на мгновение, разочаруется в тебе, человеке, если встретит кого-нибудь из своего племени. Перестань же прилагать усилия ради женщины, она ведь подобна незрелому плоду, который, созрев, остается невкусным. Не ходи в город видьядхаров Пушкаравати, а, взобравшись на плечо якшини, отправляйся в Удджайини. Послушайся меня, о друг! Некогда охваченный страстью, я не послушался своего друга и вот мучаюсь теперь. Когда я был влюблен в Бандхудатту, мой близкий друг брахман, по имени Бхавашарман, удерживая меня, сказал: «О друг, не поддавайся власти женщины, ведь их поступки непостижимы! Послушай, я расскажу тебе, что произошло со мной.

В Варанаси жила одна молодая брахманка, по имени Сомада, очень красивая и легкомысленная, втайне занимавшаяся колдовством. Волей судьбы у меня была с ней тайная связь, и чем дольше я с ней встречался, тем сильнее становилась моя любовь. Как-то я в гневе, приревновав, избил ее, и она, скрыв свой гнев, все перенесла. На следующий день она под видом любовной игры одела мне на шею шнурок, и я в тот же момент превратился в послушного быка. Затем она продала меня по сходной цене одному человеку, который кормился за счет объезженных быков. Однажды меня, измученного и тяжело нагруженного, увидела сострадательная йогини, по имени Бандхамочини. Зная благодаря своим сверхъестественным способностям, что меня превратила в быка Сомада, она, когда хозяин не видел, сняла с меня шнурок. Тогда я превратился в человека, а хозяин, увидев это, решил, что я сбежал, и стал бродить повсюду в поисках. Но волею судьбы, когда я уходил вместе с Бандхамочини, меня увидела встретившаяся нам Сомада. Пылая гневом, она обратилась к всезнающей Бандхамочини: «Зачем ты спасла этого грешника из состояния животного? За такое дурное дело ты получишь по заслугам: я завтра утром убью тебя вместе с этим грешником!» После того как она так сказала и удалилась, йогини Бандхамочини, чтобы противостоять ей, попросила меня: «Чтобы убить меня, она завтра явится ко мне в виде черной лошади, я же приму вид рыжей лошади. И когда начнется наша битва, ударь ее в спину мечом не знающей промаха рукой. Так мы ее убьем. Приходи для этого утром в мой дом». С этими словами она показала мне свой дом. Когда она вошла в свой дом, я отправился к себе, испытав, таким образом, в одном этом рождении небывалые события многих рождений. На утро я с мечом в руке пришел в тот дом, и вскоре появилась Сомада в облике черной лошади. Бандхамочини приняла вид рыжей лошади, и они стали драться зубами и копытами. И, получив от меня удар мечом, низкая шакини^{273} была затем убита Бандхамочини. А я, избавленный от опасности, освобожденный из дурного состояния животного, никогда больше не помышлял о связи с женщиной.

Легкомыслие, жестокость и всякое колдовство — вот три порока женщин, повергающие в страх три мира. Зачем же ты гонишься за подругой колдуньи Бандхудаттой? Если у нее нет любви к мужу, как она может любить тебя?»

Но несмотря на все сказанное, я не послушался своего друга Бхавашармана и вот попал в такое положение.

Поэтому я говорю тебе, не тянись ты к своей Анурагапаре; встретив кого-либо из своего рода, она тотчас бросит тебя. Как пчела стремится все к новому и новому цветку, так и женщина — все к новому мужчине. И потому я скорблю о тебе, друг». Но слова Сомасвамина в облике обезьяны не дошли до сердца Нишчаядатты, переполненного страстью, и он сказал обезьяне: «Нет, она не погрешит против меня, ведь она родилась в чистом роде владыки видьядхаров!»

Пока они так разговаривали, вечернее солнце закатилось за гору Аста, словно спешило соединить Нишчаядатту с возлюбленной. И затем, после того как спустилась ночь, словно посланный вперед вестник, появилась перед ними якшини Шринготпадини. Забравшись к ней на плечо, Нишчаядатта попрощался с Сомасвамином, который сказал: «Не забывай меня!», и отправился к своей возлюбленной. Ночью он достиг расположенной на Снежной горе Пушкаравати, столицы владыки видьядхаров, отца Анурагапары. А Анурагапара, узнав при помощи своих сверхъестественных способностей о его приближении, вышла из города. «Вот идет твоя возлюбленная, услаждающая взор, как луна ночью! Теперь я могу уйти», — сказала якшини, указывая на Анурагапару, и, спустив Нишчаядатту с плеч, удалилась.

Анурагапара, долго томимая желанием, встретила возлюбленного радостными объятиями. И он, радуясь встрече, достигнутой после стольких мучений, обнял ее, и они словно слились в одно тело. Став его женой по способу гандхарвов, Анурагапара своей волшебной силой создала город. В нем Нишчаядатта пребывал вместе с ней, не замеченный ее родителями, которым она своим волшебством закрыла глаза. По ее просьбе он рассказал ей о всех мучениях в пути, и она за это подарила ему еще больше наслаждений. Затем он поведал видьядхари историю о Сомасвамине, ставшем обезьяной, и сказал: «Если ты каким-нибудь образом освободишь моего друга из состояния животного, то этим, любимая, совершишь добрый поступок». Анурагапара ответила ему на это, что ей недоступны заклинания, известные йогини, но все же она спасет его, попросив свою подругу йогини Бхадрарупу. Услышав это, купеческий сын обрадовался и сказал своей возлюбленной: «Тогда давай отправимся сейчас в гости к моему другу». Анурагапара согласилась, и на следующий день Нишчаядатта вместе с ней по воздуху отправился в лес, где был его друг. Там, увидев своего друга в облике обезьяны и подойдя к нему вместе с возлюбленной, он поклонился ему и спросил о его состоянии. «Сегодня я совершенно счастлив, поскольку вижу тебя вместе с Анурагапарой!» — ответил Сомасвамин, выразив ему почтение и благословив его возлюбленную. И все уселись на прекрасном холме. Разговаривая о том, о сем, Нишчаядатта и его возлюбленная прежде всего заботились о Сомасвамине. Затем, попрощавшись с ним, Нишчаядатта в объятиях своей возлюбленной взлетел в небо и направился в ее дом.

На следующий день он снова сказал Анурагапаре: «Давай на минуту опять проведаем моего друга-обезьяну». Но она ответила ему: «Сегодня ты лети один, я только научу тебя, как подниматься в небо и как опускаться». Тогда, научившись этим двум чудесным знаниям, Нишчаядатта по небу отправился к своему другу-обезьяне.

Между тем, пока они там вели долгие беседы, Анурагапара вышла из дому в сад. Когда она там сидела, к ней приблизился некий юноша видьядхара, летевший по небу, куда ему хотелось. Увидев ее, он попал под власть любви и своим чудесным знанием узнал, что она видьядхари, а ее муж — смертный. Она же, увидев подошедшего к ней красавца, наклонила голову и тотчас спросила его с любопытством: «Кто ты? Зачем пришел сюда?» Он ответил ей: «Узнай, о прекрасная, я — видьядхара, по имени Раджабханджана, наделенный мудростью и знанием. Едва увидев тебя, я был побежден богом любви, о газелеокая, и я весь отдаюсь тебе. Так зачем тебе, о богиня, услаждать смертного с земли? Пока твой отец не знает, избери меня, равного тебе». Пока он так говорил, непостоянная сердцем Анурагапара бросала на него искоса кокетливые взгляды и думала: «Да, он мне подходит!» И затем, преисполнившись желания, она стала его женой, ибо чего остается ждать богу любви, если двое единодушны в своих мыслях? И вот, когда видьядхара удалился, возвратился после посещения Сомасвамина Нишчаядатта. Но Анурагапара под предлогом головной боли не встретила его, когда он вернулся, страстными объятиями и прочими ласками. Честный же Нишчаядатта, ослепленный любовью, не зная, что это притворство, и действительно считая это болезнью, переживал целый день. А утром он, охваченный унынием, снова отправился к своему другу обезьяне Сомасвамину, взлетев в небо при помощи волшебного знания.

Когда он улетел, к Анурагапаре, чья страсть возросла после ночи, проведенной в разлуке, снова пришел влюбленный видьядхара, проведший без нее бессонную ночь. Он обнял ее, и после того, как они удовлетворили свою страсть, его, утомленного, одолел сон. Анурагапара силой магического знания скрыла его, заснувшего в ее объятиях, и сама заснула, так как бодрствовала всю ночь.

Между тем Нишчаядатта прилетел к своему другу обезьяне, и тот после приветствия спросил его: «Почему я сегодня вижу тебя таким удрученным? Расскажи мне!» И Нишчаядатта ответил ему: «О друг мой! Анурагапара очень больна, и потому я так терзаюсь, ведь она для меня дороже жизни!» Тогда мудрый Сомасвамин сказал ему: «Пойди и, заключив ее сейчас, спящую, в свои объятия, принеси с помощью дарованного тебе ею знания по воздуху сюда ко мне. А я тебе покажу нечто очень удивительное».

Послушавшись своего друга, Нишчаядатта отправился по воздуху к Анурагапаре и легко поднял ее, сонную, на руки. Но он не увидел спящего на его груди видьядхару, так как она скрыла его магическим знанием. Взлетев в небо, он в одно мгновение доставил Анурагапару к своему другу Сомасвамину. И обладавший чудесным зрением Сомасвамин указал ему волшебное средство, при помощи которого он увидел в ее объятиях видьядхару. Когда он это увидел и воскликнул: «Да что же это такое?!», знающий истину Сомасвамин объяснил ему, в чем дело. Нишчаядатту охватил гнев, а видьядхара, любовник его жены, проснулся и, поднявшись в воздух, исчез. Тотчас проснулась и Анурагапара и, увидев, что ее тайна раскрыта, от стыда опустила голову. И тогда Нишчаядатта спросил со слезами на глазах: «Как же ты, злая, могла обмануть меня, поверившего в тебя? Даже подвижную ртуть можно удержать в сосуде, но не сердце женщины!». Пока он так говорил, Анурагапара, ничего не отвечая и рыдая, взлетела в небо и отправилась к себе домой. И тогда Сомасвамин сказал Нишчаядатте: «Ты стремился к ней, несмотря на то что я тебя удерживал, и вот теперь ты раскаиваешься, пожиная горький плод своей пламенной страсти. Разве можно верить богатствам, молниям и женщинам? Но перестань мучиться и успокойся. Что должно случиться, того сам создатель не в силах отвратить». Выслушав обезьяну, Нишчаядатта оставил свою печаль и, отказавшись от земных желаний, обратился душой к Шиве.

И вот как-то, когда он жил в лесу вместе со своим другом обезьяной, к ним волей судьбы пришла подвижница, по имени Мокшада.^{274} Он поклонился ей, и она, посмотрев на него, спросила: «Как странно, что ты — человек, а друг твой — эта обезьяна!» Тогда Нишчаядатта рассказал ей свою историю и историю своего друга и смиренно попросил: «О госпожа! Если ты знаешь средство и заклинание, то освободи моего доброго друга от облика обезьяны!» В ответ на это она сняла с заклинанием шнурок, повязанный на обезьяне, и Сомасвамин, оставив облик обезьяны, снова, как прежде, стал человеком. Затем она, обладающая божественным могуществом, завершив свой подвиг на земле, исчезла, блеснув, как молния. А оба брахмана — Нишчаядатта и Сомасвамин — со временем достигли высочайшей цели.

РАССКАЗЫ О ГЛУПЦАХ (Х.5)

Был когда-то у одного богатого купца сын, и звали его Мугдхабуддхи.^{275} Поехал однажды Мугдхабуддхи торговать на остров Катаха^{276} и нагрузил корабль помимо всего прочего изрядным грузом сандалового дерева. Вот все товары он уже продал, а на сандал нет покупателя и нет! Никто в той стране знать не знал, слыхом не слыхал, для чего сандал употребляют.

Проведал он, что тамошние люди у дровосеков уголь покупают. Тогда обращает глупец весь сандал в уголь, сбывает его по цене угля и торжествующий возвращается домой. Всюду растрезвонил он, как умно с делами управился, и доставил тем народу потеху немалую.

Жил когда-то деревенщина, землепашеством занимался. Случилось ему отведать жареных кунжутных семян — очень они ему понравились. Решил он, что если такие семена посеешь, то и урожай такими же соберешь. Изжарил семян великое множество, посеял, как должно было, да ничего у него не взошло — все семена пропали. Вот народ над ним потешался!

Во времена давние жил некий муж, туговатый на размышления. Вот однажды ночью подумалось ему: «Каждое утро для жертвы богам приходится бегать мне то за огнем, то за водой. Ежели я их в одно место помещу, то мне легко будет управляться и с тем и с другим». Так подумав, сунул он огонь в горшок с водой. Поутру встал — и огонь, глядит, погас, и вода негодная. Долго люди над ним потешались!

Некогда где-то жил глупец Мудхамати.^{277} У его жены нос был приплюснутый, лепешкой, а у наставника его — нос длинный и тонкий. Посмотрел однажды Мудхамати на них обоих, и пришло ему на ум, что хорошо было бы нос наставника жене приставить, а нос жены наставнику прилепить. Как подумал, так и сделал. Да вот беда — носы-то он отрубил, только наставников нос к жениному лицу не пристает, да и женин к наставникову тоже не прирастает. Так-то он и жену и наставника без носов оставил!

Жил в стародавние времена в каком-то лесу скотовод. Был он отчаянно глуп и безмерно богат. Многие мошенники, притворяясь друзьями, выманивали у него деньги немалые. Как-то раз они ему и говорят: «У купца, что в городе живет, дочь есть, и мы сговорили ее за тебя». Возрадовался он такой вести и дал им денег, да еще прибавил. Прошло несколько дней, снова они к нему приходят и говорят: «Все для свадьбы готово!» Он на радостях еще больше денег им отвалил. Вот еще какое-то время миновало, и они снова с благой вестью к нему спешат: «Сын у тебя родился!» Он уж от радости из себя выходит и все свое достояние мошенникам раздает. Взгрустнулось ему на другой день: «Сыночка бы повидать!» Слыша такое, люди все над ним, мошенниками до нитки обобранным, потешались: «Ну и глуп же ты, отец! Видно, от скотины своей ума понабрался!»

Пахал крестьянин однажды землю и наткнулся на клад, состоявший из великих сокровищ. А нужно сказать, что воры похитили те сокровища у царя и зарыли их на поле. Взял мужик украшения и там же сразу жену свою нарядил. На голову — венец, на бедра — опоясок из камней драгоценных, на руки — браслеты, в уши — серьги. Расхвастался он своей находкой, а люди смекнули: «Видно, у царя украшения-то унес». Дошло об этом известие до царя, забрал он у крестьянина сокровища, а его отпустил — ведь тот недалекого ума человек.

Пошел глупец однажды хлопок продавать. Никто у него хлопка не покупал, говорили, грязный, мол, хлопок-то. Увидел он, как некто пришел к золотых дел мастеру и попросил проверить, чистое ли золото куплено. Мастер бросил золото в огонь и сказал, что оно доподлинно чистое. Обрадовался торговец хлопком и, желая показать свой товар чистым, бросил весь хлопок, им привезенный, в огонь. Все люди, на базаре бывшие, смеялись над ним до упаду.

Собрали однажды советники царские со всей деревни глупцов и передали им волю повелителя — фиников тому захотелось. Видят многомудрые — сухая лежит финиковая пальма. С лежачей-то легче финики обирать. Вот повалили они все финиковые пальмы в деревне и обобрали финики до последнего. Стали они поднимать деревья, да ни одно расти не захотело. Когда смекнул царь в чем дело, то наказал глупцов по заслугам — и за финики, ими принесенные, и за то, что старались деревья снова поставить.

Жил во времена давние в глухой деревне некий глупец. Однажды пригласил его к себе в гости приятель, живший в городе, и попотчевал яствами разнообразными — и сладкими и солеными. Спрашивает друга деревенский житель: «Отчего они такие вкусные?» Отвечает ему друг: «Больше всего от соли». Он тогда восклицает радостно: «Вот ее-то я и поем!», хватает целую горсть мелкой соли, сыплет себе в рот и начинает жевать, обсыпая себе и губы и бороду. Посмеялись над ним люди, увидев, как его лицо побелело!