Повесть о Рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох

Мэд

На базаре

Волнуется.

И не Мэд,

Весь

Ряд:

На вокзал

По улице

Прошел

Отряд…

Но не к этому

Доводы,

Главное (чтоб он сдох!) —

В отряде

С могендовидом[5]

Мотька

Блох!

Идет по главной улице,

Как генерал на парад.

И Мэд па базаре волнуется,

И волнуется

Весь ряд.

Каждому, слава богу,

Каким аршином ни мерь —

Особая дорога.

Особая дверь.

И — так

Себе,

Понемногу,

В слякоть,

В снег

Идут особой дорогой

Люди весь век.

Радостный путь немногим.

Не всем,

Как компот:

Одни ломают ноги,

Другие —

Наоборот.

Вот!

…………

Ветер гнусит у околицы,

Горю раввина вторит.

По Торе[6]

Раввин молится.

Гадает раввин

По Торе.

Трогает рыжие кончики

Выцветшего

Талэса[7]:

— Скоро ли все это кончится?

Сколько еще осталося?

Тени свечей,

Проталкиваясь,

Мутно растут

И стынут.

И кажется

Катафалком

Комната над раввином.

— Это прямо наказанье!

Вы слыхали?

Хаим Бэз

Делать сыну обрезанье

Отказался

Наотрез.

Первый случай в Кишиневе!

Что придумал, сукин сын?! Говорит:

«До-воль-но кро-ви,

Ува-жае-мый рав-вин!!!»

…………

Много дорог, много,

Столько же, сколько глаз!

И от нас

До бога,

Как от бога

До нас.

И куда они торопятся,

Эти странные часы?

Ой, как

Сердце в них колотится!

Ой, как косы их усы!

Ша!

За вами ведь не гонятся?

Так немножечко назад…

А часы вперед,

Как конница,

Все летят, летят, летят.

…………

В очереди

Люди

Ахают,

Ахают и жмут:

— Почему

Не дают

Сахару?

Сахару почему не дают?

— Видимо,

Выдать

Лень ему.

— Трудно заняться час?

Такую бы жизнь — Ленину,

Хорошую,

Как у нас!

— Что вы стоите,

Сарра?

Что может дать

Слепой,

Когда

Комиссаром

Какой то

Портной?

Ему бы чинить

Рубаху,

А он комиссаром

Тут!..

В очереди люди ахают,

Ахают

И жмут.

Эти дни

Невозможно мудры,

Цадики[8], а не дни!

В серебро золотые кудлы

Обратили они.

Новости каждый месяц.

Шутка сказать:

Жена инспектора весит

Уже не семь,

А пять.

А Мотеле?

Вы не смейтесь,

Тоже не пустяк:

Мотеле выбрил пейсы,

Снял лапсердак.

Мотеле весь перекроен

(Попробовал лучший суп!):

Мотэле смотрит

«В корень»

И говорит:

«По су-ще-ству».

Новости каждый месяц.

Шутка сказать:

Жена инспектора весит

Уже не семь,

А пять!

И носик

Почти без пудры.

И глазки —

Не огни…

Эти дни невозможно мудры.

Цадики, а не дни!

…………

Много дорог, много,

А нехватает дорог.

И если здесь —

Слава богу,

То где-то —

Не дай бог.

— Ох!

…Ветер стих за околицей,

Прислушиваясь, стих:

Инспектор не о себе молится,

Инспектор молится

О других.

Голос молитвы ровен.

Слово сменяется вздохом:

— Дай бог

Жене здоровья,

Дай бог

Хворобы Блоху…

Дай бог то и это

(Многое дай бог, понятно!),

Дай бог сгореть советам,

Провалиться депутатам…

Зиму смени

На лето,

Выпрями то,

Что смято…

Дай бог и то и это,

Многое дай бог, понятно.

Слишком шумный и слишком скорый

Этих лет многогамный гвалт.

Ой, не знала, должно быть, Тора,

И раввин, должно быть, не знал!

Кто подумал бы,

Кто бы поверил,

Кто поверить бы этому мог?

Перепутались

Мыши, двери,

Перепутались

Нитки дорог.

В сотый век —

И конечно не чаще

(Это видел едва ли Ной!) —

По-портняжьему

Робкое счастье

И, как счастье,

Неробок портной.

Многогамный, премудрый гомон!..

Разве думал инспектор Бобров,

Что когда-нибудь

Без погромов

Проблаженствует Кишинев?!

Кто подумал бы,

Кто бы поверил,

Кто поверить бы этому мог?

Перепутались

Мыши, двери,

Перепутались

Нитки дорог.