Правила больших мальчиков

Глава 16. Сталкер

Сразу после полудня 27 октября 1982 года трое полицейских были разорваны на части на набе­режной Киннего близ Лургана в графстве Арма. Они ехали в автомобиле без опознавательных знаков, который был разнесен большой бомбой, заложенной под дорогой.

Две недели спустя трое членов ИРА: Юджин Томан, Шон Бернс и Жервез Маккерр были пере­хвачены членами подразделения вооруженной поддержки Королевской полиции Ольстера неда­леко от Лургана. Даже спустя годы после этого события точная идентификация подразделения все еще остается неопределенной. Некоторые источники говорят о нем как о части подразделе­ния специальной поддержки, другие говорят, что это было мобильное подразделение поддержки штаба Южного региона (ШМПП). Путаница может быть вызвана тем фактом, что подразделе­ние, одно из двух, базировавшихся в Лиснашарраге близ Белфаста, находилось в ведении ПСП, но повседневно контролировалось другими командными структурами.

Полицейские, ехавшие в автомобилях без опознавательных знаков, засекли Мана, Бернса и Мак­керра, которые находились под наблюдением «E4A». Общей операцией руководили офицеры специального подразделения региональной ЦКГ в участке Гоф, Арма.

Полиция погналась за автомобилем, открыв по нему огонь. Более поздняя экспертиза показала, что в трех мужчин, которые были безоружны, было произведено 109 выстрелов. Когда их изре­шеченный автомобиль остановился, Юджин Томан, спотыкаясь, выбрался из машины, но был застрелен полицейским в сердце. Все трое боевиков ИРА погибли.

24 ноября другая группа из ШМПП увидела двух молодых людей, приближавшихся к сараю для сена недалеко от Лургана. Полиция, по приказу ЦКГ держала под наблюдением здание, которое, по их мнению, было тайником для оружия. Вскоре после того, как семнадцатилетний Майкл Тай и девятнадцатилетний Мартин Макколи вошли в сарай, полиция открыла огонь. Тай был убит, а Макколи серьезно ранен.

Инциденты в Арме продолжились 12 декабря, когда Шеймус Грю и Родди Кэрролл, члены ИНОА, были остановлены полицией после пересечения границы со стороны Республики. Это также была операция, проводившаяся под руководством ЦКГ, в ходе которой сотрудники сил безопасности организовали операции по наблюдению за членами ИНОА внутри Республики. За двумя мужчинами, возвращавшимися на север, ехала машина.

В полицейской машине без опознавательных знаков находились инспектор Специального отдела и констебль Джон Робинсон, сотрудник штабного мобильного подразделения поддержки. Констебль Робинсон вышел из машины и подошел к пассажирской стороне подозрительного ав­томобиля, где сидел Кэрролл. Он выстрелил из пистолета через окно, убив человека из ИНОА. Затем констебль Робинсон обошел машину спереди, на ходу перезаряжая пистолет, и четыре ра­за выстрелил в Грю, убив и его. Ни один из людей ИНОА не был вооружен.

Эти три перестрелки, в ходе которых полиция убила шесть человек в небольшом районе Оль­стера чуть более чем за один месяц, должны были спровоцировать серию расследований. Они вызвали большую тревогу в офисе Северной Ирландии и в Вестминстере. Человек, занимавший в то время ключевую должность в штабе войск в Северной Ирландии в Лисберне вспоминает: «Для меня это стало таким же большим шоком, как и для любого другого гражданина». Однако к его заявлению следует отнестись с некоторой осторожностью, поскольку считалось, что опера­тивники армейского наблюдения из 14-й разведывательной роты были причастны к событиям, приведшим к расстрелу Грю и Кэрролла.

Эти убийства стали известны как случаи «стрельбы на поражение» из-за убеждения национали­стического сообщества в том, что существовал полицейский заговор с целью убийства подозре­ваемых. Многие националисты не понимали, как можно оправдать расстрелы. Вдова Маккерра, Элеонора, заявила на пресс-конференции: «Если они думали, что их подозревают в терроризме, почему они не пришли ко мне домой той ночью и не забрали Жервеза?»

Дело о «стрельбе на поражение» должно было стать величайшим кризисом за девять лет пребы­вания Джека Хермона на посту главного констебля, незаживающей раной, которая на протяже­нии многих лет позволяла республиканским пропагандистам использовать самые мрач­ные опа­сения католической общины по поводу полиции. Ситуация усугубилась, когда выясни­лось, что полиция придумала истории прикрытия, чтобы объяснить, что произошло в каждом инциденте.

Журналистам сообщили, что трое бойцов ИРА прорвались через блокпост на дороге, ранив со­трудника полиции, и что КПО была там в рамках обычного патрулирования. В деле Грю и Кэр­ролла также говорилось, что их автомобиль наехал на дорожное заграждение, в результате чего снова пострадал сотрудник полиции. Ничего из этого не было правдой. В то время как многие солдаты и полицейские не считают неправильным использование историй прикрытия для прессы, некото­рые возразили бы против того факта, что офицеры также были проинструктированы сообщать те же версии сотрудникам уголовного розыска, которые расследовали убийства, как это обычно бы­вает после инцидентов со смертельным исходом такого рода.

После внутреннего расследования Королевской полиции Ольстера, проведенного заместителем главного констебля Майклом Макатамни, Генеральный прокурор решил выдвинуть обвинения в убийстве против трех полицейских, участвовавших в первой перестрелке, и против констебля Робинсона, за его роль в инциденте Грю и Кэрролла.

Главный констебль Хермон в ответ попытался заблокировать обвинения в убийстве. В более позднем телевизионном интервью он сказал: «Судебное преследование этих офицеров было бы совершенно катастрофическим: а) потому, что они никогда не были бы осуждены ни за какое преступление и уж точно не за убийство, и б) что последовавший за этим протест со стороны определенных элементов сообщества мог нанести ущерб нашим источникам разведывательной информации». Очевидно, он пригрозил уйти в отставку, если обвинения будут выдвинуты, чего на самом деле он не сделал.

Когда констебля Робинсона судили в начале 1984 года, он показал, что офицеры СО в участке Гоф приказали ему изложить ложную версию событий. Его и других офицеров также попросили подписать формы, указывающие на то, что они будут соблюдать Закон о государственной тайне, что они уже обязаны были делать как полицейские. Специальный отдел хотел скрыть факты о том, что они ждали машину на основе достоверных разведданных, и что констебля Робинсона сопровождал инспектор Специального отдела, а также фактические обстоятельства стрельбы. Эти разоблачения побудили Генерального прокурора предложить провести еще одно расследова­ние на предмет того, существовал ли заговор с целью исказить ход отправления правосудия.

Судебный процесс трех полицейских по делу об убийстве, причастных к первому инциденту, также выявил ложные улики. Лорд-судья Гибсон, судья первой инстанции, признал этих людей неви­новными. Он раскритиковал Генерального прокурора за то, что тот вообще возбудил это дело, спросив, рассматривалось ли, какое влияние такое дело окажет на моральный дух и репутацию полиции и вооруженных сил в целом. Он похвалил полицию за храброе поведение и за то, что она «привлекла трех погибших мужчин к ответственности, в данном случае к суду последней инстанции».

Эти высказывания вызвали ужас в Северной Ирландии. Что он имел в виду под фразой «суд по­следней инстанции»? Одобряла ли судебная власть расстрел безоружных людей при сомнитель­ных обстоятельствах? Лорд-судья Гибсон несколько дней спустя выступил с заявлением, в кото­ром говорилось, что он не имел в виду предлагать какую-либо поддержку политике «стрельбы на поражение» и что, по его мнению, полиция имеет такое же право, как и другие граждане, при­менять разумную силу. Но своими заявлениями судья поджег медленно тлеющий фитиль, кото­рый должен был поглотить его и других в пожаре насилия.

После оправдания констебля Робинсона было объявлено о проведении внешнего расследования этих событий. Джон Сталкер, заместитель главного констебля Большого Манчестера, был назна­чен его главой 24 мая 1984 года. Некоторые офицеры Королевской полиции Ольстера расценили привлечение постороннего лица как преднамеренную пощечину со стороны Уайтхолла. Если на­мерением правительства было наказать полицию, приказав провести расследование, но ограни­чить ущерб моральному духу КПО, обеспечив предсказуемость выводов Сталкера и их обезбо­ливающее действие, то это был серьезный просчет.

С самого начала между Хермоном и Сталкером существовала напряженность. Главному консте­блю было не по себе из-за ущерба, который мог быть нанесен моральному духу сотрудников по­лиции, в то время как Сталкер подозревал широко распространенное сокрытие. Отношения меж­ду ними были натянутыми, и вскоре они сосредоточились на том, какими должны были быть рамки расследования Сталкера – на круге его ведения.

Согласно журналисту Питеру Тейлору в его книге «Сталкер: в поисках истины», главной задачей заместителя главного констебля было «расследовать обстоятельства, при которых три истории прикрытия были переданы уголовному розыску». Он также должен был выяснить, почему груп­пы наружного наблюдения, следовавшие за Грю и Кэрроллом, находились в Республике, и рассмотреть в общих чертах практику сотрудников СО, стремящихся защитить информаторов.

Сталкер по-другому рассматривал свою основную область исследований. В своей автобиогра­фии он написал, что должен был «расследовать поведение сотрудников Королевской полиции Ольстера в связи с расследованием всех трех инцидентов». Сталкер считал все это как возмож­ность в общих чертах оценить, пытались ли полицейские скрыть убийство.

Расследование установило связь между нападением на сенной сарай, в котором был убит Тиг, убийством трех членов ИРА в автомобиле и произошедшим ранее взрывом на набережной Кин­него. Информатор точно определил, что в сенном сарае находится тайник с оружием, а также со­общил о Томане, Бернсе и Макколи, что они причастны к убийству трех полицейских во время взрыва в Киннего. Сталкер полагал, что два инцидента, последовавшие за взрывом, могли быть результатом заговора КПО с целью отомстить за смерть своих трех товарищей.

Также выяснилось, что за сенным сараем велось техническое наблюдение. Технический сотруд­ник Специального отдела установил в сарае специальные устройства, которые должны были указывать на перемещение хранящихся там взрывчатых веществ и передавать любые звуки из­нутри здания. К большому смущению КПО и MИ-5, взрывчатка, использованная для убийства трех офицеров в Киннего, была взята из сарая после того, как были установлены «жучки», но устройства вышли из строя. Попытки главного констебля ограничить рамки расследования, должно быть, были вызваны, по крайней мере частично, желанием не допустить, чтобы его соб­ственные офицеры узнали, что была допущена такая ужасная ошибка.

Сталкер понял, что вышедшие из строя жучки в сарае для сена были заменены новыми и что они могут дать жизненно важный ключ к разгадке того, действительно ли полицейские, открыв­шие огонь по Таю и Макколи, выкрикивали предупреждение, как они утверждали. Так началась восемнадцатимесячная борьба за власть между командой Сталкера, КПО и МИ-5, чтобы устано­вить, была ли сделана запись на пленку, и если да, то могло ли следствие получить к ней доступ.

Расследования Сталкера также связывали убийства Грю и Кэрролла с их предыдущей встречей в Республике с террористом из ИНОА Домиником Макглинчи. Он был ответственен за всплеск ак­тивности ИНОА в приграничном районе, особенно в Арме. Макглинчи, который хвастался в ин­тервью тем, что предпочитает убивать людей с близкого расстояния, подтолкнул ИНОА к актив­ному и достаточно эффективному терроризму, что сделало его одним из самых разыскиваемых людей в Ирландии. Вполне возможно, что полиция считала, что в машине Грю и Кэрролла нахо­дился Макглинчи, и что, будучи проинформированы о том, что он был опасным убийцей, кото­рый ранее много раз уклонялся от поимки, сочли своим долгом без колебаний открыть огонь по машине. Сталкер обнаружил, что люди из службы наружного наблюдения СО следили за Грю и Кэрроллом на их встрече в Республике.

Офицер полиции Манчестера пришел к выводу, что Специальный отдел стал слишком влиятель­ным в КПО. Он полагал, что офицеры СО среднего звена организовали сокрытие перестрелок и пытались воспрепятствовать его расследованию. В своей книге Сталкер писал: «Специальный отдел нацелился на подозреваемого в терроризме, они проинструктировали офицеров, и после перестрелок они вывезли людей, машины и оружие для частного разбора событий, прежде чем сотрудникам уголовного розыска был разрешен доступ к этим важнейшим вопросам. Они предо­ставили материалы для прикрытия и решили, в какой момент уголовному розыску будет разре­шено начать официальное расследование произошедшего. Специальный отдел интерпретировал информацию и решал, что является доказательством, а что нет; они прикрепляли ярлыки – например, был ли человек «разыскиваемым» за совершение преступления или он был «скрываю­щимся террористом». Я никогда не испытывал и ни у кого из моей команды не было опыта такого влияния на всю полицию со стороны одного небольшого подразделения».

По словам Сталкера, помощник главного констебля Тревор Форбс, возглавлявший Специальный отдел во время его расследования, сказал ему, что он никогда не сможет прослушать запись со­бытий в сарае для сена. О существовании видеозаписи событий в сенном сарае стало известно в ноябре 1984 года, через пять месяцев после начала расследования Сталкера. Помощнику главно­го констебля Форбсу предстояло стать важной фигурой в расследованиях Сталкера. Он не только возглавлял основной отдел, в отношении которого проводилось расследование, но и был опера­тивным командиром Южного региона КПО в Арма и, следовательно, обладал властью над райо­ном в Арма и вокруг него, незадолго до перестрелок.

Многие в Ноке считали Форбса абсолютно лояльным к главному констеблю. Вскоре после того, как Джек Хермон вступил в должность, помощник главного констебля Мик Слевин, человек, ко­торый перестроил Специальный отдел в конце 70-х, вступил в конфликт со своим новым началь­ником, говорят офицеры КПО. Слевин, по-видимому, отказался полностью проинформировать Хермона о разведывательных вопросах, сказав ему: «Принцип «Только то, что нужно знать» дей­ствует как сверху, так и снизу, сэр». Главный констебль Хермон решил сместить своего незави­симо мыслящего главу Специального отдела, и проработавший всю жизнь в штатском сотрудник был переведен на работу, которая, по мнению главного констебля Хермона, больше соответство­вала его способностям - отвечать за жалобы и дисциплину. К тому времени Слевин заболел ра­ком и умер после непродолжительного пребывания на своей новой работе.

Форбс не был профессиональным детективом, но ранее руководил дорожным подразделением полиции. Его повысили из захолустья дорожного движения до трудного поста регионального ко­мандующего в Арме. Он также поддерживал тесные отношения с главным констеблем Хермо­ном в нерабочее время – в течение нескольких лет эти двое мужчин руководили оркестром КПО.

Когда Сталкер углубился в это дело, Кевин Тейлор, манчестерский бизнесмен, попал под поли­цейское расследование. Тейлор, который знал Сталкера по различным общественным мероприя­тиям, попал под следствие как возможный сообщник группы преступников в Манчестере.

В мае 1986 года Сталкер был отстранен от расследования в Северной Ирландии в ожидании рас­следования его отношений с Тейлором. Он уже представил промежуточный отчет главному констеблю Хермону, в котором содержалась резкая критика в адрес его службы. Сталкер напи­сал, что он воздерживается от вынесения решения по делу Тая до тех пор, пока не прослушает запись из сенного сарая, но что он считает, что пятеро мужчин, погибших в двух других инци­дентах, «были незаконно убиты сотрудниками Королевской полиции Ольстера».

Сталкер решил, что ему необходимо побеседовать с рядом старших офицеров КПО, включая главного констебля Хермона и его заместителя, соблюдая осторожность. Он хотел знать, почему первоначальное внутреннее расследование дало так мало результатов. Его отстранение произо­шло как раз перед тем, как он рассчитывал наконец получить доступ к записям из сенного сарая и провести эти беседы.

В 1990 году попытки полиции привлечь Кевина Тейлора к ответственности потерпели крах. Тей­лор был разорен длительными расследованиями его деятельности и расценивал свои страдания как цену за устранение Сталкера. Заместитель главного констебля Большого Манчестера подал в отставку в марте 1987 года, убежденный, что расследование его отношений с Тейлором было связано с расследованием в Северной Ирландии.

Позже Сталкер философски писал о своей битве воли с Хермоном: «Я уважаю, если не восхища­юсь, тем, как сэр Джон Хермон принял бой со мной. Он защитил полицию и себя самого от мое­го вмешательства в их антитеррористические усилия и практику, и ему это удалось». Сталкер за­ключил: «Я был расходным материалом, а он — нет».

После увольнения Сталкера расследование дела о стрельбе на поражение перешло к Колину Сэмпсону, главному констеблю Западного Йоркшира. Среди тех в Лисберне и Ноке, кто наблю­дал за этим делом из первых рук, наблюдается общая враждебность к Сталкеру. Старшие офице­ры, как полиции, так и армии, обычно описывая его используют слово «наивный». Однако по большей части они не отрицают сути его выводов. Скорее всего, армия тоже наслаждалась зна­чительной оперативной независимостью, которую главный констебль Хермон завоевал для сил безопасности, и возмущалась расследованием Сталкера, поскольку оно предполагало внешнее наблюдение за секретными операциями.

Когда главный констебль Сэмпсон выступал со своим отчетом в 1988 году, он сказал, что несколько офицеров были виновны в сговоре с целью сокрытия того, что произошло во время трех инцидентов. Однако правительство решило, что против этих мужчин не будет предпринято никаких действий по соображениям «национальной безопасности». Главный констебль Хермон в своем ежегодном отчете за 1988 год написал: «Что теперь можно сказать, так это то, что ми­стер Джон Сталкер и мистер Колин Сэмпсон оба заявили то, на чем всегда настаивала КПО: что не было политики «стрелять на поражение»... наконец-то обвинение, столь вредно и сенсацион­но освещавшееся так долго было доказано, что это ложно».

Уверенное изложение взглядов Сталкера начальником полиции нуждается в уточнении. В февра­ле 1988 года Сталкер сказал «Таймс»: «Я так и не нашел доказательств политики стрельбы на поражение как таковой. Не было никакой письменной инструкции, ничего приколотого к доске объявлений. Но у людей, чья работа заключалась в том, чтобы нажимать на спусковой крючок, было четкое понимание того, что именно этого от них и ожидали».

Идею о том, что полицейским, участвовавшим в перестрелках, не отдавался четкий приказ уби­вать, но их заставили думать, что именно это от них требовалось, поддерживает ветеран КПО. Он утверждает, что старшие офицеры, посещая специальные подразделения КПО, ясно дали по­нять, что они были людьми, выбранными для того, чтобы действовать в качестве передового от­ряда сил в антитеррористических усилиях. Представитель КПО говорит: «Я верю, что сэр Джон потребовал бы идти до конца, без размышлений».

В июне 1988 года Полицейское управление Северной Ирландии, надзорный орган, созданный для надзора за силами правопорядка, обсуждало вопрос о том, следует ли расследовать замеча­ния мистера Сэмпсона о поведении главного констебля Хермона, заместителя главного констеб­ля Макатамни и помощника главного констебля Форбса. Это было заблокировано всего одним голосом из шестнадцати представителей власти.

В 1991 году Питер Тейлор сообщил по телевидению Би-би-си, что рекомендации Колина Сэмпсона на самом деле были жестче, чем у Сталкера. Сэмпсон предположил, что сотрудникам RUC, участвовавшим в перестрелках в сенном сарае, следует предъявить обвинения в заговоре с целью убийства и что МИ-5, а также сотрудникам полиции следует предъявить обвинения в за­говоре с целью воспрепятствовать отправлению правосудия. В последнем случае предлагаемые изменения были вызваны тем фактом, что сотрудники Специального отдела, как предполагалось, уничтожили запись перестрелки в сарае с сеном после того, как узнали, что Сталкер попросил ее прослушать. Мои собственные запросы подтверждают краткое изложение Тейлором выводов Сэмпсона. Питер Тейлор использовал эти разоблачения в поддержку своего тезиса о том, что от­странение Сталкера от расследования в Северной Ирландии не было связано с его критикой КПО. Новая информация показывает, что даже если репортер ошибается и люди действительно сговорились убрать Сталкера, потому что боялись его выводов, то Колин Сэмпсон доказал еще более жесткое предположение.

Те, кто руководил политикой безопасности в Стормонте, несомненно, сделали свои собственные выводы из перестрелок. Цена признания в серьезных проступках со стороны сил безопасности для руководителей североирландского офиса и министров, которым они служат, обычно слиш­ком высока. Вместо этого были внесены изменения, призванные гарантировать, что подобные убийства не повторятся, некоторые из них вступили в силу еще до того, как Сталкер прибыл в Ольстер.

Без сомнения, это дело показало, насколько могущественным стал Специальный отдел к началу 80-х годов. Старший армейский офицер, служивший в Лисберне в середине 1980-х годов, отме­чает: «Разведывательными операцями руководил Специальный отдел. Согласно армейской поли­тике, Специальный отдел Королевской полиции Ольстера располагал всеми разведывательными данными, которые мы получали. Обратное неверно». Но это дело показало необходимость уси­ления надзора за отделом, и в 1984 году Джон Уайтсайд, глава уголовного розыска, был назна­чен старшим помощником главного констебля, отвечающим как за уголовный розыск, так и за СО. Понятно, что некоторые офицеры СО были не слишком довольны тем, что их передали под контроль бывшего главы конкурирующего ведомства.

В течение этого периода несколько сотрудников СО в ранге старшего инспектора, суперинтен­данта и главного суперинтенданта были уволены из полиции. Но судьба, по крайней мере, двоих из них придает вес предположениям некоторых сотрудников КПО о том, что они должны были взять на себя вину, например, за ошибки Службы безопасности. Их несвоевременный уход из КПО, по-видимому, не умалял их права на работу в других разведывательных организациях: считалось, что один из них был завербован Службой безопасности; другой присоединился к ор­ганизации безопасности британских служб в Германии, которая тесно сотрудничает с армией и МИ-5.

Перестрелки в Арме также породили серьезные сомнения в умах тех, кто находится в Стормонте и Лисберне, в том, что КПО можно доверять проведение специальных операций того типа, кото­рые выполняет САС. Таким образом, будущее мобильных подразделений поддержки и подразделения специальной поддержки, наиболее хорошо подготовленных подразделений в проведении операций с огнестрельным оружием, оказалось под вопросом. Офицер, занимавший ключевую должность в Лисберне во время инцидентов «стрельба на пора­жение», размышляет: «Главенство полиции на 100 процентов верно, но когда дело доходит до проведения специальных операций против террористов, вы должны спросить: разве это работа для полицейских? Главенство полиции неизбежно привело к желанию полиции руководить всем этим делом, поэтому было создано несколько специальных подразделений полиции. Но вся эта история со Сталкером заставила их дважды подумать».

Некоторые солдаты армейского спецназа получили удовольствие от провала усилий КПО. «Бри­танский солдат гораздо более терпим. Вы представляете себе человека из КПО, у которого есть шанс прижать католика. Будет ли он более терпимым, чем солдат САС?» - говорит один из воен­нослужащих полка.

Старшие офицеры в Лисберне выражали свое мнение более тактично. Вы не можете ожидать, что КПО будет соответствовать САС, говорит один из них, потому что САС набирается из гораз­до большего числа людей. Это правда – члены МПП и ПСП составляли примерно одного из восьмидесяти от численности КПО, в то время как численность САС составляет около 400 чело­век из общей численности британской армии в 155 000 человек, одного из почти 400. Кроме то­го, войска САС, отправленные в Северную Ирландию, составляют гораздо меньшую числен­ность, набранную из опытных бойцов в составе эскадронов. В этом смысле САС были более «элитными», поскольку отбирались с большей избирательностью.

Офицеры КПО смотрели на все это дело с горечью. Как и в предыдущих случаях, расследова­ние, проведенное посторонними лицами, привело к фундаментальной перестройке в полиции. Многие офицеры КПО согласились со Сталкером в одном: констебли, входившие в специальные отряды, чувствовали себя сильно разочарованными своими старшими офицерами. Перестрелки выявили тот факт, что полиции, в отличие от армии, не хватает навыков, чтобы защитить своих сотрудников от трудных вопросов. Один офицер КПО, участвовавший в этом деле, говорит: «Солдат увезут в какую-нибудь другую часть мира. Вы не можете сделать этого с нами, мы жи­вем здесь. Вы должны убедиться, что мы соблюдаем закон и живем в соответствии с ним. Ино­гда задаешься вопросом, действительно ли старшие офицеры понимают, через что проходят их подчиненные. Нам казалось, что в армии дела обстоят гораздо лучше».

В течение нескольких месяцев после инцидентов в Арма желание КПО направлять свои специ­альные подразделения на миссии по противостоянию террористам рухнуло. Один высокопостав­ленный офицер говорит: «В результате огромного давления, которому подвергался Хермон, он использовал военных больше, чем раньше». Обучение ПСП бойцами САС и десантниками, по-видимому, было прекращено. Специальным подразделениям КПО поручались различные задачи, часто они действовали в качестве прикрытия САС, изолируя район, а не сталкиваясь с самими террористами. Идея, высказанная некоторыми армейскими офицерами во время сокращения численности САС в Ольстере, о том, что они могут быть полностью выведены, была тихо забы­та. ЦКГ вновь отводили важнейшую роль армии.

Во время интервью со старшим армейским офицером, который лично был свидетелем расследо­вания Сталкера, я сказал, что меня удивило во всем этом деле не то, что КПО была поймана на передаче ложных версий инцидентов со стрельбой средствам массовой информации и уголовно­му розыску, а то, что армейский спецназ делал это гораздо чаще раз, и это сошло ему с рук. Он улыбнулся и объяснил, что истории прикрытия жизненно важны для защиты источников и мето­дов секретных операций. Таким операциям, по его словам, должно быть разрешено продолжать­ся, «не требуя выкупа за тот мифический товар, который вы называете правдой».

Глава 17. «Засада»: интерпретация вопроса

Ближе к концу 1983 года САС сделала то, чего они не делали в Северной Ирландии в течение пя­ти лет: они убили членов ИРА. Снова начали происходить перестрелки, подобные тем, что происходили между 1976 и 1978 годами. Тон представителей в Лисберне или Ноке часто подра­зумевал, что эти инциденты были результатом случайных столкновений между армейскими «па­трулями», термин САС никогда не использовался в протоколах, и террористами. На самом деле, во многих случаях эти инциденты были результатом преднамеренного выбора людей, вооружен­ных предвидением террористических преступлений.

Некоторые должны были предположить, что правительство просто приказало САС ликвидиро­вать террористов. Но, по словам людей, которые служили в центре тайных операций в Ольстере, четкие приказы об убийстве были бы неприятными и ненужными. Понимание практических по­следствий изменения настроений, произошедшего во второй половине 1983 года, требует знания армейской тактики – в частности, тактики засады.

Для многих гражданских лиц слово «засада» не несет в себе смертельного оттенка. Один сло­варь определяет это как «лежать в засаде». Это может подразумевать задание как арестовать, так и застрелить кого-нибудь. Однако для любого, кто проходил подготовку в Британской армии, это слово имеет совершенно другое значение. В руководстве, использовавшемся армией в начале

80-х годов для подготовки солдат к операциям типа «Сухопутные операции», том III «Контрреволюционные операции», говорится: «Засада – это внезапное нападение отряда, нахо­дящегося в засаде, на движущегося или временно остановленного противника». Нападение тако­го рода может быть противозаконным в Соединенном Королевстве, поскольку военные могут применять лишь минимальную силу, необходимую для защиты жизни и имущества.

Армейское руководство описывает, как следует устраивать засаду. Войска, принимающие уча­стие, располагаются таким образом, чтобы иметь возможность вести огонь в «зону поражения». Основная часть солдат формирует «штурмовые» группы или группы «уничтожения», которым поручено уничтожить вражеский отряд. По обе стороны от этих групп будут «отсечки», не­большие группы, которые смогут предотвратить отход разбежавшихся вражеских солдат. Другие солдаты могут быть размещены так, чтобы остановить врага, пытающегося обойти основной от­ряд из засады с фланга.

Эта тактика не свойственна САС, но ей обучают большинство солдат, поступающих в армию. Тем не менее, САС превратила засаду в специальность. После отбора все солдаты САС отправ­ляются в Бруней для прохождения обучения ведению боевых действий в джунглях. Они тратят большую часть своего времени на изучение того, как устраивать засады «тип А», ограниченные определенным районом, где, как известно, может быть перехвачен противник. Те, кто принимал уча­стие в таких тренировках, говорят, что солдаты САС тренируются накрывать «зону поражения» автоматным огнем и шрапнелью из мин «Клеймор» и гирляндами из гранат. Сержант САС утверждает, что эти патрули в джунглях - «то место, где начинается и заканчивается вся военная служба».

Во время расследования в 1988 году гибели трех членов ИРА в Гибралтаре офицер САС «Солдат F.» опроверг предположения о том, что решение устроить засаду содержало предположение о том, что отряд противника будет убит. Он сказал, что целью засады также может быть захват пленных. Возможно, это была его интерпретация армейской доктрины, но в «Сухопутных опера­циях» ясно сказано, что засада - это нападение, и подразумевается, что любые пленные, если их захват является частью миссии, являются выжившими после такого нападения. В руководстве арест террористов рассматривается в другом разделе. Далее говорится: «Таким образом, цель за­сады обычно достигается сосредоточением интенсивного и точного огня со скрытых позиций в тщательно отобранных зонах поражения, в которые противнику было разрешено войти, но из ко­торых его побег затруднен огнем и, возможно, препятствиями». В нем добавляется, что такая атака обычно использовалась бы только в «Обстановке 4», кампании по борьбе с повстанцами, граничащей с ограниченной войной, в ходе которой силы безопасности потеряли контроль над определенными районами.

Увеличение объема разведывательной информации, поступавшей к начальникам служб безопас­ности Ольстера к началу 1980-х годов, означало, что они иногда заранее знали о террористиче­ских атаках. Эта информация дает им возможность выбора. По словам человека, руководившего операциями САС в Северной Ирландии: «Есть два варианта – либо арестовать с неопровержи­мыми доказательствами, на которых можно основывать обвинение, либо другой, который заклю­чается в том, чтобы идти вперед и стрелять. Шансы на то, что при таких обстоятельствах удастся произвести арест, минимальны, поскольку террористы будут вооружены».

Решение противостоять вооруженным террористам может быть реализовано в виде засады. Если террорист решит совершить нападение, а силы безопасности упредят его, тогда, добавляет офи­цер, «результат довольно очевиден». Таким образом, изменение в конце 1983 года это переход, по крайней мере, в некоторых случаях, ко второму из его вариантов, варианту со стрельбой. За пре­дыдущие несколько лет было много случаев, когда предпочтение отдавалось другому подходу, например, арест Шеймуса Макэлвейна и его банды в марте 1981 года.

Генерал или старший офицер полиции, который хочет арестовать террористов, должен создать для этого подходящие обстоятельства. В деле Макэлвейна с помощью наблюдения добились то­го, чтобы люди были окружены в доме на изолированной ферме. Если бы это было необхо­димо, солдаты могли сидеть снаружи фермерского дома часами или днями, пока не сдадутся те, кто был внутри.

С другой стороны, столкновение с террористами во время фактического нападения, скорее всего, приведет к перестрелке. Военизированные группировки будут вооружены и могут находиться в таком состоянии духа, когда они готовы применить свое оружие. Неспособность перехватить их чрева­та для солдат риском того, что террористы могут скрыться. И, что наиболее важно с точ­ки зре­ния закона о минимальной силе, изложенного в «желтой карточке», группа террори­стов, прибли­жающаяся к своей цели, вполне может представлять непосредственную опасность для жизни, которая оправдывает открытие огня силами безопасности.

Помимо общих правил поведения, касающихся огнестрельного оружия, содержащихся в «жел­той карточке», специфический характер приказов военных может иметь отношение к примене­нию силы в конкретной операции. Армейских офицеров и сержантов обучают отдавать приказы в стандартном формате. Приказы обычно предполагают, что группы солдат собираются вокруг офицера или сержанта, когда он объясняет план. Они перемещаются по различным разделам, например «дружественные силы» или «общий план». Наиболее важным в стремлении понять, подпадают ли такие операции под действие закона о минимальной силе, является то, что называ­ется «миссией». Использование слова «засада» в этом разделе будет иметь особое значение для большинства солдат.

Единственный опубликованный пример приказа САС о миссии в Северной Ирландии касается операции в мае 1976 года, последовавшей за обнаружением того, что, по-видимому, было управ­ляющим кабелем для бомбы ИРА вблизи пограничного перехода в Южной Арме. В ту ночь САС действовали под эгидой 3-го батальона парашютно-десантного полка, и командир решил пере­дать свой план на утверждение вышестоящим инстанциям. Его приказы были воспроизведены в книге, посвященной этой командировке. Он сказал своему бригадиру, что его целью было «вве­сти в тот вечер (23 мая) скрытый патруль, чтобы попытаться устроить засаду [курсив автора] на террористов, которым пришлось бы занять выбранную огневую точку и, вероятно, протянуть больше проводов».

По словам человека, присутствовавшего на таких брифингах, в устных приказах войскам САС для операций, в которых они намерены противостоять ИРА, обычно содержится ссылка на огра­ничения «желтой карточки» на применение огнестрельного оружия. Тем не менее, понимание солдатом своей задачи, если используется слово «засада», представляется ясным, даже если упо­минаются правила, касающиеся «желтых карточек», как следует из этого интервью с солдатом САС:

УРБАН: В чем заключается миссия в засаде?

ЧЕЛОВЕК из САС: Вы знаете, в чем заключается миссия в засаде, все знают, в чем заключается миссия в засаде.

УРБАН: Скажи мне, что ты об этом думаешь.

ЧЕЛОВЕК из САС: Я знаю, что когда ты устраиваешь засаду, ты убиваешь людей.

В 1980-х годах термин «засада» был заменен в приказах САС в Северной Ирландии на «НП/ГР», сокращение от «Наблюдательный пункт/группа реагирования», по словам служившего там бой­ца САС. Он говорит, что приказ на «НП/ГР» - это «во всех смыслах засада», и считает, что это было косметическое изменение, вызванное чувствительностью КПО к слову «засада». Очевид­но, что соответствующие солдаты все еще верят, что они вовлечены именно в это, поэтому я про­должу использовать этот термин в отчетах о действиях, которые, возможно, были официаль­но описаны как задачи «НП/ГР». Ключевым моментом является то, что, когда целью является за­держание вооруженных террористов, бойцы САС говорят, что в их приказах обычно говорится о «жестком аресте».

Не существует политики «стрелять на поражение» в смысле общего приказа расстреливать тер­рористов ИРА на месте. Скорее, дело заключается в том, чтобы заманить террористов ИРА, во­оруженных и проводящих операцию, в ловушку. Убийство безоружного члена ИРА может сде­лать из него мученика, но если бы у того же человека было оружие, даже убежденные республи­канцы могли бы счесть операцию в некотором смысле справедливой. Питер Мортон, командир парашютно-десантного полка, который позже написал о своем турне по Северной Ирландии в 1976 году, говорит о смерти Питера Клири: «Конечно, жаль, что первый случай, когда террорист был убит САС, не был более однозначным; идеальным было бы застрелить вооруженного терро­риста». Некоторые из тех, кто проводил тайные операции в Ольстере, называют примене­ние смертоносной силы таким образом, чтобы это выглядело справедливым и в рамках закона, «чи­стым убийством».

Идея о том, что именно видимость произошедшего может, с точки зрения подрыва поддержки ИРА, быть важнее реальности, не ограничивалась бойцами САС или Специального отдела. В письме, направленном «Международной амнистией» в 1985 году по поводу спорных убийств, совершенных армией и полицией, отделение Северной Ирландии заявило: «Правительство и са­ми силы безопасности признают, что в их интересах избегать споров по поводу применения си­лы со смертельным исходом сотрудниками сил безопасности». Ошибка по Фрейду, если ее мож­но так назвать, заключается в том, что государственный служащий предпочел сделать упор на избежание разногласий, а не на само ненужное применение смертоносной силы.

Армейское командование понимало, что инциденты, в которых были задействованы силы специ­ального назначения, могут стать предметом пристального внимания средств массовой информа­ции и республиканских пропагандистов. Некто, занимавший ключевой пост в силах безопасно­сти, признает, что в операциях типа засады САС против ИРА очень важно общественное восприя­тие произошедшего и что права на ошибку нет: «Если мы не схватим их и не уничтожим полностью или не срежем подчистую, то всегда предполагается, что это было сде­лано неправильно. Если это не воспринимается как безукоризненно чистое убийство, то автома­тически предполагается, что оно было неправильным».

В период с декабря 1983 по февраль 1985 года, то есть чуть более одного года, группа разведки и безопасности застрелила десять человек в Северной Ирландии, восемь из которых были члена­ми ИРА, после пятилетнего периода, в течение которого САС никого не убивала. Почему же то­гда начальники службы безопасности выбрали вариант со стрельбой?

Ответ частично кроется в деятельности ИРА и в способах, которые, по мнению руководителей служб безопасности, были доступны им для противодействия. В 1980 году число террористиче­ских актов было самым низким за многие годы. После общественных беспорядков, спровоциро­ванных кампанией голодовки в 1981 году, число инцидентов снова начало расти. Тенденция не была заметной, но руководители служб безопасности были встревожены повышением эффектив­ности атак, как говорят те, кто в то время принимал участие в разработке политики. ИРА, по су­ти, смогла в ходе каждой из своих атак убивать больше людей.

Что еще более важно, лето 1983 года, ознаменовавшееся успешными апелляциями против мно­гих обвинительных приговоров, вынесенных на основании свидетельских показаний суперсту­качей, стало удручающей неудачей для тех, кто считал, что лучшей ареной для подавления ИРА был зал суда, а не перестрелки. Суперстукачи Шон Мэллон и Джеки Гудман отозвали свои пока­зания в 1982 году. Патрик Макгарк, человек Данганнона, в октябре отказался от своих показаний против восьми человек. А Роберт Лин, который, по утверждению КПО, был старшим «времен­ным» Белфаста, в течение того же месяца не только отказался от своих показаний, но и выступил на пресс-конференции, высмеяв то, как полиция пыталась изобличить людей. Хотя правитель­ство продолжало выдвигать обвинения на основе показаний «суперстукачей», ИРА преуспела в их пресечении.

Однако самый жестокий удар был нанесен 25 сентября 1983 года, когда заключенным в блоке «Н-7» в Мейз удалось одолеть своих тюремных надзирателей. Один из них, получивший ноже­вое ранение, впоследствии скончался от сердечного приступа. Затем они захватили кухонный грузовик и сбежали из тюрьмы. Во время последовавшей за этим облавы силы безопасности бы­стро выловили шестнадцать заключенных. Еще двадцать два человека сбежали, среди них несколько самых безжалостных террористов, находившихся в заключении в предыдущие годы. Главный инспектор тюрем позже описал этот инцидент как «самый серьезный побег в новейшей истории тюремной службы Соединенного Королевства».

ИРА в полной мере воспользовалась инцидентом, организовав пресс-конференцию, в которой приняли участие несколько беглецов. Некоторые из беглецов уехали за границу, организация признала, что они больше не хотят принимать активного участия в борьбе, но другие вернулись на передовую кампании. Среди зачинщиков побега был Шеймус Макэлвейн, захваченный САС в 1981 году, который вскоре вернулся, чтобы принести смерть в сельскую местность южного Фер­мана. Другим был Джерард Макдоннелл, который позже был осужден за принадлежность к ячейке ИРА, которая пыталась убить премьер-министра с помощью бомбы, в результате чего по­гибли пять человек в Гранд-отеле в Брайтоне в 1984 году. Двое беглецов, Брендан Макфарлейн и Джерард Келли, позже были задержаны в Нидерландах Секретной разведывательной службой и в конечном итоге экстрадированы голландскими властями.

Те, кто служил в Ольстере в это время, отвергают конкретную связь между возобновлением агрессивных операций спецназа и побегом из Мейз, предпочитая вместо этого говорить об об­щем изменении настроений в Лисберне и Ноке. Новые настроения, возможно, укоренились неза­висимо среди руководителей служб безопасности, а не были результатом политической директи­вы. Джеймс Прайор, впоследствии лорд Прайор, в то время был государственным секретарем Северной Ирландии. В интервью 1988 года Тому Мангольду из программы Би-би-си «Панора­ма», он отрицал, что когда-либо знал заранее об операциях САС:

МАНГОЛЬД: Были ли вы лично вовлечены в принятие решения об использовании САС?

ПРАЙОР: Нет, ни в коем случае.

МАНГОЛЬД: Вы когда-нибудь просили, чтобы вам рассказали?

ПРАЙОР: Нет, я не в курсе, что я когда-либо конкретно просил сообщить мне, когда будет ис­пользоваться САС.

Однако некоторые высокопоставленные представители служб безопасности говорят, что иногда они сообщали министрам о предстоящих операциях. Опросив нескольких человек, занимавших руководящие посты в Стормонте и в силах безопасности, я смог установить, что планы опера­ций типа засад министрам в письменном виде не представляются. Скорее всего, главный констебль или командующий войсками могут устно упомянуть о возможности такой операции государственному секретарю – старшему министру в Стормонте. Очевидно, что информирова­ние государственного министра, отвечающего за вопросы безопасности, не является обычной практикой. Многое зависит от наличия сердечных отношений между госсекретарем Северной Ирландии и его начальниками службы безопасности. Неофициальный намек в разговоре о пред­стоящей операции рассматривается высокопоставленными офицерами полиции и армии скорее как привилегия, чем как право, говорил некто, принимавший участие в подобных дискуссиях. Но мне также было высказано предположение, что высокопоставленным политикам в Мини­стерстве обороны в Лондоне иногда могут заранее сообщать о предстоящей операции сил специ­ального назначения в Северной Ирландии.

К середине 80-х годов в Лисберне была разработана регулярная система одобрения специаль­ных операций. Командующий войсками в Северной Ирландии будет проинформирован о предстоящих операциях тако­го рода командующим сухопутными войсками. Командир группы разведки и безопасности часто присутствует на случай, если командующий сухопутными войсками, у которого много других оперативных обязанностей, не может ответить на все вопросы командующего войсками. Тот факт, что брифинги проводились раз в неделю, указывает как на масштаб тайных операций, так и на то, что очень многие из тех, что планировались как засады, не достигали намеченного ре­зультата.

Главный констебль Королевской полиции Ольстера также регулярно информируется начальника­ми своей разведки об аспектах предстоящих специальных операций КПО. Любые высказывания государственному секретарю о предстоящих специальных операциях обычно основываются на официальных брифингах, которые их подчиненные провели для командующего войсками и глав­ного констебля.

Беседуя с людьми, занимавшими руководящие посты в Стормонте, становится очевидным, что, по крайней мере, в течение 1980-х годов, они не считали себя реально контролирующими ни КПО, ни армейские специальные операции. Главному констеблю, как генеральному начальнику операций по обеспечению безопасности, удалось исключить из повестки дня конкретное обсу­ждение подразделений под прикрытием и их деятельности. Высокопоставленный сотрудник в Стормонте вспоминает: «Мы просто стремились прикрыться оперативной независимостью КПО. Мы не могли отвечать за детальные оперативные вопросы, только за общую политику».

Политики и государственные служащие в офисе Северной Ирландии несли ответственность перед парламентом за действия сил безопасности, но практически не влияли на них. Один из них объясняет: «Я думаю, почему я могу оправдать это перед самим собой, так это то, что мини­стры, в целом, проводят половину своего времени в Лондоне и половину - в Северной Ир­ландии. Их структура нерегулярна, у них есть другие политические обязанности, в то время как военные, по крайней мере, те, кто должен принимать решения, должны находиться там двадцать четыре часа в сутки». Результатом стал один из тех компромиссов, типичных для британского правительства, при которых реальную власть осуществляют те, кто не несет ответственности перед парламентом или электоратом, которые, в свою очередь, ограждают ответственных от бо­лезненных решений.

Другим фактором, повлиявшим на ситуацию, стали важные перемены среди старших офицеров в Лисберне и Ноке. К 1983 году генерал-лейтенанта Ричарда Лоусона сменил новый командую­щий войсками в Северной Ирландии, генерал-лейтенант Фрэнсис Ричардсон. Люди, служащие в Лисберне, говорят, что генерал-лейтенант Ричардсон принимал более непосредственное участие в руководстве повседневными операциями, оставляя меньше свободы действий своему командую­щему сухопутными войсками. Кроме того, командующий сухопутными войсками гене­рал-майор Хакстейбл в 1982 году был сменен генерал-майором Питером Чисвеллом. Новый КСВ испытывал интуитивную ненависть к ИРА, распространенную среди офицеров его родительско­го подразделения, парашютно-десантного полка. Однако генерал-майор Чисвелл был также че­ловеком твердых религиозных убеждений, который понимал, какой вред можно нанести силам безопасности, если они будут втянуты в споры по поводу применения смертоносной силы. А к концу 1983 года его самого сменил другой офицер, генерал-майор Панк. Новый КСВ был пехот­ным офицером, который служил на Борнео и в Малайе, прежде чем перейти к командованию бронетанковой бригадой в Западной Германии. Из последовавших событий (см. главу восемна­дцатую) ясно, что между генерал-лейтенантом Ричардсоном и генерал-майором Панком, должно быть, существовал консенсус относительно использования сил специального назначения в пери­од с 1983 по 1985 год.

Что бы ни происходило в Лисберне, отношение главного констебля Джека Хермона, должно быть, было критическим. После своей речи в Эннискиллене в 1980 году главный констебль Хер­мон приобрел репутацию «голубя». Многие в полиции считали его видение невооруженных по­лицейских сил глупой, хотя и безвредной утопией. После операции в Баллисиллане в 1978 году Хермон, тогда еще заместитель Кеннета Ньюмана, очевидно, выразил неприязнь к операциям САС, особенно в городских районах.

Однако некоторые из тех, кто работал с главным констеблем, полагают, что с годами его взгляды, возможно, ожесточились и изменились. Первоначально он взял на себя обязательство присут­ствовать на похоронах каждого полицейского, убитого террористами. Поступив таким образом, он поставил себя прямо на пути потока горя, который лился от обезумевших супругов и детей. В конце концов он перестал посещать их всех, отправив вместо себя одного из своих старших за­местителей. После своей отставки главный констебль заявил программе «Эверимэн» на телека­нале BBC: «У меня было опасение, что это подрывает мою способность выполнять свои обязан­ности главного констебля с объективностью и профессионализмом, которые были необходимы».

Независимо от того, изменилось ли личное отношение Хермона под давлением миролюбивого идеализма его речи 1980 года, как главный начальник операций по обеспечению безопасности он теоретически был ответственен за тактику засад, к которой возвращалась армия. Но Хермон также руководил еще одним изменением в должности в виде повышения помощника главного констебля Тревора Форбса до главы Специального отдела. Этот отдел был настолько важен для руководства тайными операциями, что взгляды его руководителя могли сыграть ключевую роль в процессе планирования засад.

Возможно, наиболее убедительное объяснение того, чего стремились достичь силы безопасно­сти, вернувшись к политике периодических засад, дано высокопоставленным лицом в Стор­монте. Он говорит, что идея проведения таких операций «заключалась в том, чтобы время от времени давать ИРА по рукам, что могло удержать их от совершения новых нападений». Судя по интервью, которые мне удалось провести, инициатива по этому изменению исходила не от мини­стров, которые могли бы испытывать больше сомнений по поводу политических последствий та­ких «ударов», а из самого здания службы безопасности.

Другое объяснение использованию засад дано бывшим старшим офицером в Лисберне. Он при­знает, что такие операции могут обеспечить ИРА мучениками, но считает, что они могут дать шанс разобраться с конкретными лицами, говоря: «Баланс преимуществ для нас или для них мо­жет быть очень сомнительным. Наступает время, когда мы говорим: «Нам нужно убить» – такой-то человек является занозой в нашем боку, и мы должны что-то с ним сделать».

Большинство офицеров, участвовавших в разведывательной работе в Северной Ирландии, склон­ны полагать, что засады эффективны для устранения конкретных игроков или подразделений. Однако они понимают, что такие меры могут дать им ограниченную передышку. Один офицер КПО сказал мне на брифинге: «Мы пускаем им кровь из носа, но они вытирают ее и возвраща­ются. Иногда мы наносим по ним сильный удар и выводим из строя целое подразделение актив­ной службы. Наступает затишье, появляются новые лица, и все начинается сначала».

Из разговоров с теми, кто присутствовал при обсуждении операций спецназа в Ольстере, стано­вится очевидным, что сами руководители служб безопасности и министры в какой-то степени становятся жертвами менталитета «чистого убийства». Учитывая, что откровенное обсуждение устранения членов ИРА было анафемой для большинства из этих людей, здесь стоит обсудить, как развивалась типичная операция САС в Ольстере в середине 80–х годов, процесс, собранный по кусочкам людьми, сыгравшими различные роли в подобных драмах.

Идея проведения превентивной операции спецназа против террористов может возникнуть в ряде мест. Инициатива чаще всего исходит от регионального руководителя Специального отдела, а иногда и от самого руководителя Специального отдела, после получения разведданных от ин­форматора о местонахождении тайника с оружием или цели предстоящего нападения. Информа­ция от информатора «национального достояния» часто передается Службой безопасности в СО, потому что именно они, через ЦКГ, имеют возможность что-то с этим сделать. СО может предложить провести превентивную операцию или просто передать информацию в нейтральных выражениях армии. Это может быть командир бригады, командующий сухопутными войсками или командир группы разведки и безопасности, человек, выбранный за его опыт проведения тай­ных операций, который затем может предположить, что наводка подходит для «исполнительных действий».

Затем группа РиБ в тесном сотрудничестве с ЦКГ разработают план. Результат их деятельности, которому на данном этапе присвоено кодовое название, затем будет передан для утверждения ко­мандующему сухопутными войсками. Затем он может передать его командующему войсками в Северной Ирландии и главному констеблю, а они, в свою очередь, могут сообщить о нем госу­дарственному секретарю. Скорее всего, это будет иметь форму краткой беседы, в ходе которой госсекретарю сообщат, что есть возможность нанести значительный удар по террористам. Если его спрашивают, госсекретарь обычно отвечает, что генерал или старший офицер полиции долж­ны делать то, что они считают правильным. После утверждения план затем передается группам наблюдения и САС, которые должны его выполнять.

Многие операции, одобренные либо на министерском, либо на более низком уровне, заканчива­лись ничем из-за ненадежности разведданных от информаторов. Солдаты возвращались на базу несколько дней спустя, так и не увидев террористов.

Процесс разработки и утверждения таких операций можно в какой-то мере сравнить с идеей за­рядить винтовку одного солдата в расстрельной команде холостым патроном. Иногда это дела­лось для того, чтобы позволить всем членам расстрельной команды поверить, что они лично не несут ответственности за смерть своей жертвы. Точно так же генерал может дистанцироваться от того, что процитированный ранее офицер назвал «довольно очевидными» последствиями успешной превентивной операции, передав вопрос на утверждение вышестоящему руководству. Госсекретарь может чувствовать, что он или она не несет ответственности, потому что легче принять совет начальников служб безопасности, чем отвергнуть его. После окончательного утверждения плана ответственность снова перейдет к двадцативосьмилетним капралам или сер­жантам полиции, которые должны будут его выполнять, потому что только люди на месте могут интерпретировать правила ведения боевых действий.

Организационные и тактические изменения в САС в начале 1980-х годов также важны для оцен­ки отношения солдат, на которых легла такая ответственность. Переход от эпизодических ко­мандировок всех четырех подразделений полка к отправке отдельных лиц в усиленный отряд численностью чуть более двадцати солдат в Ольстере, который в конечном счете последовал за созданием группы РиБ, имел важные последствия. Несомненно, были и преимущества, в частно­сти, люди служили дольше, лучше знакомясь со сценой Северной Ирландии. Но эта новая схема отправки людей в Северную Ирландию ограничила число солдат, которые приобрели опыт про­ведения подобных операций, усилив их подозрительность к посторонним, а также связи между ними.

По словам одного из военнослужащих полка, капитанам, отправленным командовать подразде­лением в Северной Ирландии, иногда было трудно осуществлять над ними контроль. После смерти офицера САС, капитана Уэстмакотта в 1980 году, офицеры САС все реже отправлялись со своими людьми на наблюдательные задания или в засады. Офицеры обычно переводились в оперативный отдел на местной базе сил безопасности. Без них на поле боя солдаты, скорее всего, возвращались к «правилам больших мальчиков», если видели террориста. Большинство, если не все, инцидентов со смертельным исходом с участием САС, произошедших в период с 1983 по 1985 год, произошли в отсутствие офицера.

После Фолклендской войны в 1982 году в САС пришло большое количество солдат из пара­шютно-десантного полка. Майор парашютно-десантного полка стал офицером, командующим учебным подразделением, и, по словам нескольких человек, которые в то время служили в САС или пытались поступить в него, критерии отбора сместились в сторону акцента на агрессивный менталитет воздушно-десантных войск и отхода от более традиционных ценностей САС. Полк начал отчислять все больше людей, которые не соответствовали его стандартам отбора; в ре­зультате его численность снизилась, явление, известное в Херефорде как «ползучее превос­ходство». Эти проблемы привели к конфликту между начальником учебного крыла и команди­ром полка, из Королевского транспортного корпуса, в середине 1980-х годов. Командир считал, что проходит отбор слишком много десантников и слишком мало из всех других полков. Даже начальник САС и его преемник, начальник сил специального назначения, базирующийся в Лондоне бригадный генерал, несущий общую ответственность за такие войска, вмешались в по­пытке заставить учебное крыло, в котором доминировали сержанты парашютно-десантного пол­ка, служившие в 22-м полку САС в течение многих лет, принять больше тех, кто не входил в число десантников. Следствием этих разногласий по словам сотрудника САС, стало то, что к се­редине 80-х годов численность полка была значительно ниже штатной, во многих подразделе­ниях было десять или двенадцать солдат, а не шестнадцать. По словам одного офице­ра полка, доля десантников, которые составляют примерно одну семьдесят пятую часть от об­щей числен­ности армии, в середине 80-х годов достигла в 22-м полку САС 52 процентов.

Последствия такого наплыва десантников трудно поддаются количественной оценке. Те, кто не является военнослужащими полка, которые готовы обсудить этот вопрос, утверждают, что сол­даты воздушно-десантных войск более склонны к насилию, реже задумываются о последствиях применения силы и реже предлагают альтернативные решения проблем, чем военнослужащие из других полков. Однако солдат САС из парашютно-десантного полка говорит, что идея о том, что их приток в Херефорд имел какой-то особый эффект, «преувеличена».

Майкл Ашер, служивший в Ольстере во 2-м батальоне парашютно-десантного полка в начале 70-х годов, описывает их менталитет наглядно: «Мы просили и молились о шансе сражаться, громить, убивать, разрушать... Мы были нерелигиозны, аполитичны и безжалостны, кастой вои­нов-янычар, которые поклонялись высокому алтарю насилия и ничего больше не хотели». В кон­це 70-х Ашер служил в полку САС Территориальной армии. Он комментирует: «Они не были жестокими и садистскими, как десантники. Вы могли видеть, что они могут легко убивать, но никогда из любви к этому». Те, кто был встревожен появлением «парамафии» в 22-м полку САС в середине 80-х, утверждают, что приток десантников практически устранил различие, описан­ное Ашером.

На фоне «ползучего превосходства» изменение структуры развертывания САС в Северной Ир­ландии привнесло еще один элемент отбора. Отдельные лица не могли быть направлены в подразделение в Ольстере, если они не прошли курс обучения продолжительностью около трех месяцев в Херефорде. Хотя большинство из них действительно прошли обучение, курс в Север­ной Ирландии предоставил сержантам с опытом работы в Ольстере, которые руководили кур­сом, возможность отсеять тех, кого сочли «неподходящими». То, что многие сержанты-ветераны были десантниками, сместило определение того, какие качества были желательны, говорят неко­торые солдаты САС, с использования скрытности и хитрости в сторону принятия насилия.

Глава 18. Группа в действии

Ранним вечером в четверг, 1 декабря 1983 года, офицер армейского спецназа прибыл в Данган­нон в Тайроне. Его вызвали туда по наводке осведомителя. Специальный отдел попросил его ор­ганизовать скрытый поиск в районе под названием Магерамулкенни, недалеко от деревни Коали­сленд. Армейские специалисты, работающие под прикрытием приступили к действиям еще до рассвета.

Старший сержант САС, впоследствии названный «солдатом А.», провел обыск на небольшом по­ле, окруженном насыпью, увенчанной густой живой изгородью. В живой изгороди он нашел винтовку «Армалайт», дробовик и сумку с балаклавами, перчатками и другой одеждой. Последую­щие баллистические тесты показали, согласно КПО, что с 1979 года «Армалайт» ис­пользовалась в двадцати двух перестрелках, включая четыре убийства - все они были совершены в отношении сотрудников сил безопасности, находящихся не при исполнении служебных обя­занностей в районе Данганнон.

Несколько часов спустя, в 3 часа ночи 2 декабря, «солдат А.» проинформировал пятерых других солдат САС о предстоящей задаче. В последующем письменном заявлении он показал: «В ходе этой миссии моим намерением было задержать любого террориста, пытающегося забрать какое-либо оружие или одежду из тайника, и члены группы были соответствующим образом проинструктированы». Он сказал им, что они должны открывать огонь только в соответствии с правилами «желтой карточки» и после того, как он попытается осуществить задержание.

Перед рассветом шестеро солдат САС заняли позиции по всему полю. Они были разделены на три группы по два человека. Все, кроме одного, были вооружены винтовками «Армалайт» AR-15, у шестого был автомат HK-53. HK-53 был чем-то вроде фаворита САС, поскольку имел ту же компактную и надежную конструкцию, что и 9-мм пистолеты-пулеметы «Хеклер и Кох» MP-5, используемые в иранском посольстве, но стрелял более мощным патроном калибра 5,56 мм, как у «Армалайт».

Две группы расположились с видом на тайник. Они находились примерно в 30 метрах от оружия ИРА, за другой частью насыпи. Третья группа находилась дальше, лежа в канаве примерно в 50 метрах от остальных и в 10 метрах от дорожки, проходящей мимо поля. Это пересеченная местность, небольшие поля окружены густыми живыми изгородями, а земля вокруг поля холми­стая и часто заболоченная.

В течение двух дней ничего не происходило. Один солдат в каждой паре постоянно оставался начеку, а другой отдыхал в спальном мешке. Пара в придорожной канаве слышала, как в нескольких футах от них входили и выходили прохожие. Солдаты должны были позаботиться о том, чтобы они оставались незамеченными этими людьми, которые могли быть разведчиками «временных». Отчасти именно мастерство и самодисциплина солдат САС, их способность оста­ваться незамеченными в течение нескольких дней, находясь под воздействием стихии, приводят к тому, что им поручают такие задания.

Около трех часов дня в воскресенье подъехал коричневый автомобиль «Тэлбот» с тремя людьми. Двое человек пробрались через брешь в живой изгороди к спрятанному оружию. Колм Макгирр, двадцати двух лет, и Брайан Кэмпбелл, девятнадцати лет, оба были «временны­ми» из района Коалисленда. Последний человек остался с машиной, которая была припаркована недалеко от дороги у проезда.

Согласно более поздним показаниям солдат, Макгирр направился прямо к изгороди и вытащил «Армалайт», которую передал Кэмпбеллу. «Солдат А.» воспользовался своей рацией, чтобы предупредить остальных. Когда Кэмпбелл повернулся и направился обратно к машине, а Мак­гирр все еще стоял на коленях возле тайника, «солдат А» показал, что он выкрикнул: «Стоять, силы безопасности!».

Мужчины не ответили, но по словам бойца САС, который открыл огонь, Макгирр «развернулся, направив дробовик в мою сторону». По словам бойцов САС, Кэмпбелл, который теперь бежал к машине, казалось, тоже угрожающе развернулся и по нему тоже был открыт огонь. Согласно бо­лее позднему осмотру, в Макгирра попало до тринадцати пуль, и он скончался на месте.

Хотя несколько солдат стреляли в него всего с расстояния 20-30 метров, Кэмпбелл был ранен всего дважды. Мужчина в машине, поняв, что это ловушка, запрыгнул внутрь и завел двигатель. Солдаты открыли огонь по машине, разбив ее ветровое стекло. Когда «Тэлбот» отъехал, солдаты «E.» и «F.», которые ждали в придорожной канаве, также открыли огонь. Когда машина промча­лась мимо них, «солдат Е.» выпустил по ней десять пуль, несколько из которых, как предполага­лось, попали в цель. Позже машину нашли в двух милях оттуда, забрызганную кровью, но без водителя.

Солдаты двинулись вперед к застреленным членам ИРА. Кэмпбелл все еще был жив. «Солдат D.» показал в своем заявлении: «В передней части его левого плеча было одно выходное отвер­стие, из которого он терял много крови. Я наложил на него повязку. Я не перевязывал входные раны, так как они не кровоточили. На этом этапе он впал в глубокий шок и испытывал трудности с дыханием. Я немедленно вставил ему в горло пластиковую дыхательную трубку, чтобы облег­чить дыхание, и перевел его в положение лежа на боку, как при коме. Я оставался с ним, прове­ряя его пульс и зрачки, около пяти минут, пока он не умер».

В Лисберне инцидент был расценен как успешный. Но ИРА выдвинула различные обвинения по поводу произошедшего, обвинения, направленные на то, чтобы лишить армию возможности «убивать чисто» и возмутить местных националистов. «Временные» заявили, что водитель авто­мобиля оспорил утверждение солдат о том, что было какое-либо выкрикнутое предупреждение. Они также утверждали, что мужчины были застрелены до того, как добрались до тайника с ору­жием, и поэтому были беззащитны. Священник, вызванный на место происшествия, как сообща­ется, подтвердил, что оба тела лежали возле забора, предположив, что их застрелили, как только они вышли на поле.

Действительно ли солдатам было приказано арестовать их, или это была засада? Поступили бы солдаты по-другому, если бы хотели их задержать?

За предыдущие несколько лет было несколько случаев, когда силы безопасности обнаруживали тайники с оружием. Иногда, например, когда информатор из ИРА в графстве Даун указывал им на пулемет, они в ответ «помечали» оружие; в других случаях оно заклинивало при выстреле. В некоторых случаях, например, после обнаружения снайперской винтовки на ферме близ Данган­нона в 1980 году, последовали аресты.

ИРА знала о возможности того, что оружие могло быть обработано, заявив после перестрелки с Макгирра и Кэмпбеллом, что «По всей вероятности, также были изъяты из оружия боеприпасы». КПО заявила, что когда его нашли, оружие было заряжено. Однако как из заявлений ИРА, так и из заявлений армии ясно, что оружие находилось там недолго: прежде чем солдаты занялись своим делом, они поняли, что оружие, скорее всего, быстро заберут из изгороди.

«Солдат А.» заявил, что, по всей видимости, тайник «был лишь временным местом и мог быть перемещен в ближайшем будущем». «Временные» заявили, что оружие было оставлено там всего за два дня до перестрелки, что означало бы, что его положили туда после того, как солдаты заняли позиции. В любом случае, казалось, возможности привлечения экспертов для проверки оружия были ограничены за такой короткий промежуток времени. Это не помешало бы «солдату А.» просто разрядить оружие, но как только отряд САС занял позицию, они не захотели бы де­лать ничего, что могло бы выдать их присутствие любому наблюдателю.

Однако есть более простой вопрос о поведении солдат, который может пролить свет на их прика­зы. Солдаты не могли арестовать мужчин до того, как они забрали оружие, поскольку бойцы ИРА могли бы заявить в суде, что они ничего не знали об оружии и просто были местными жи­телями, вышедшими прогуляться. Но «солдат А.» мог бы подождать, пока оружие окажется вне досягаемости, в машине, прежде чем попытаться их задержать.

Если бы они были вооружены камерами, как и «Армалайтами», бойцы САС могли бы сфотогра­фировать того, кто нашел оружие. Была середина дня, и ни на одном из них не было балаклавы. Затем за автомобилем могли следить эксперты по наружному наблюдению, а оружие могло быть изъято с их нового места нахождения. Такая схема была сопряжена с риском того, что мужчины избавятся от группы наблюдения и оружие будет использовано для новых убийств. Однако у солдат не было никакой гарантии, что условия для фотосъемки были бы настолько хорошими, поскольку съемка могла произойти ночью. Такие попытки предпринимались в период с 1979 по 1982 год и будут повторяться в последующие годы, но командир этой операцией явно не же­лал идти на риск или выполнял другие приказы.

Есть одно важное возможное свидетельство, свидетельствующее о том, что солдаты получили приказ устроить засаду и что, даже если они не знали точно, кто заберет оружие, они знали, в ка­ком направлении они поедут. Солдаты «E.» и «F.», двое у дороги, были описаны в армейской версии как «отсечная» группа. В своих показаниях некоторые солдаты ссылались на то, что зада­ча «отсечной» заключалась в задержании людей. Солдат «В.» сказал, что это было сделано «для того, чтобы отрезать любого, кто попытается сбежать».

Во-первых, можно спросить: почему только одна группа отсечения, когда это была сквозная до­рога? В конце концов, террористы могли бы пойти другим путем. Возможно, армия не сообщила следствию, которому были представлены показания ее солдат, что в этом районе находилось бо­лее шести человек из САС. Или, возможно, у солдат были разведданные, которые заставили их поверить, что люди, изымающие оружие, направятся именно в этом направлении. Если послед­нее, то что еще сказал информатор о людях, которые будут забирать оружие? Можно ли было из­бежать всего инцидента?

Во-вторых, использование термина «отсечная группа» имеет вполне конкретное значение. Это часть понятий книги «Засада: наземные операции», том III использует этот термин только в раз­деле, посвященном засадам, где говорится, что роль отсечных групп заключается в том, чтобы «не дать врагу сбежать из зоны поражения» (см. главу семнадцатую).

В конце 1983 и начале 1984 года группа разведки и безопасности провела множество других опе­раций, которые не принесли особых результатов. Но в феврале 1984 года солдат под прикрыти­ем, что было весьма необычно, перехитрили в ходе такой акции. В кровавой череде событий «временные» попытались перехватить инициативу в борьбе с операторами под прикрытием. Это произошло в Данлое, националистическом анклаве Северного Антрима, где за несколько лет до этого солдатами САС был по ошибке застрелен на кладбище Джон Бойл.

Взглянем на главную деревню Карнесс-Драйв. Бордюрные камни на подъездной дорожке окра­шены в цвета ирландского триколора. По обе стороны дороги есть несколько домов, а затем до­рога поворачивает в гору, где через 20 или 30 метров находится еще одна небольшая группа до­мов. В том месте, где дорога изгибается, она вплотную подходит к фермерскому полю. Хоганы, семья убежденных республиканцев, живут по адресу: No. 10, который находится на основной ча­сти трассы перед поворотом. Специалисты разведки полагали, что Генри Хоган, двадцати одного года от роду, был преданным членом подразделения активной службы «временных» Северного Антрима. Он приехал в деревню всего месяц назад, после того как семья покинула свой преж­ний дом из-за запугивания со стороны лоялистов.

Группе наблюдения из 14-й разведывательной роты было поручено держать дом на Карнесс-Драйв под наблюдением. Наблюдатели решили разместить скрытый наблюдательный пункт не­далеко от поворота дороги, за двумя деревянными садовыми сараями. Эта позиция позволяла им находиться рядом с Хоганами – примерно в 80 метрах, с прямой видимостью входной двери. Они смогли подобраться к месту операции с другой стороны поля, за сараями.

Руководил операцией сержант Пол Орам, двадцатишестилетний парень из 9/12-го королевского уланского полка, у которого это была вторая командировка в подразделении наблюдения. Он был близок к концу своей командировки в 14-й разведывательной роте и только что стал отцом. С ним был еще один солдат. ИРА заявила, что в операции участвовал третий солдат, но это не было подтверждено силами безопасности. Наблюдатели были вооружены пистолетами и компактны­ми пистолетами-пулеметами для самообороны. В соответствии с обычной процедурой для подразделения, рядом с операцией находилась группа прикрытия, а на близлежащей базе сил безопасности - группа быстрого реагирования (ГБР).

Каким-то образом ИРА узнала о наблюдательном посте. Согласно одной из версий событий, у «временных» возникли подозрения после обнаружения передающего устройства в оружии, спря­танном в Данлое. Но солдат армейского спецназа, который в то время служил в Северной Ир­ландии, говорит, что бойцы 14-й разведывательной роты впоследствии почувствовали, что, веро­ятно, операция была проведена слишком близко к уличному фонарю и что передвижения солдат были замечены. Ошибка была простой, но поскольку люди должны были подойти к месту опера­ции с тыла, у них не было такой роскоши, как возможность осмотреть свое укрытие спереди – с той стороны, с которой его видели другие люди.

Раскрытие тайного наблюдательного поста - почти повседневное событие в Северной Ирландии. Часто солдат находит собака фермера или играющие дети. Гражданские лица и солдаты в каму­фляже, с которыми они случайно сталкиваются, могут обмениваться словами, но солдаты обыч­но вызывают по радио транспорт, чтобы как можно быстрее убрать их с места происшествия. Иногда они забирают в казарму местных жителей.

Бывший сотрудник 14-й разведывательной роты описывает напряжение и юмор, возникшие в ре­зультате долгих часов работы в секретных операциях в постоянном страхе быть обнаруженным:

- Подразделение работало на чувстве юмора. На кого–то нассал прохожий, это действительно произошло. Коровы начали есть то, что вы не хотели, чтобы они ели. За периодом высокого напряжения может последовать неудержимый смех, вы знаете, как это бывает, когда вы пытае­тесь остановить себя, но от этого становится только хуже. У оперативных команд был свой соб­ственный термин для обозначения того, как приблизиться к раскрытию и выйти сухим из воды, «выброс адреналина».

Когда подразделение ИРА Данлоя обнаружило наблюдательный пост, они намеревались не сму­тить солдат, а убить их. Генри Хоган и Деклан Мартин, восемнадцатилетний парень из другой части Данлоя, разработали план нападения на НП. По словам ИРА, в группе, устроившей засаду, был третий участник. Силы безопасности заявили, что с места происшествия были изъяты три единицы оружия – «Армалайт», пистолет-пулемет и дробовик, но они утверждали, что в нападе­нии участвовали только два члена ИРА.

Около 8 часов вечера 21 февраля члены ИРА предприняли свою атаку. Как и солдаты, они реши­ли подойти к месту операции сзади, через поле. Вероятно, именно поэтому их никто не видел. «Временные» подошли вплотную к солдатам, прежде чем открыть по ним огонь. Один из солдат, поняв, что происходит, вызвал по рации подмогу. Но было слишком поздно для сержанта Орама и другого солдата, в которых было много попаданий. Сержант Орам скончался от полученных ран, но его напарник, хотя и был серьезно ранен и оставлен ИРА умирать, выжил.

Последовавшие за этим события остаются весьма запутанными. Раздалась стрельба, возможно, со стороны третьего участника операции, когда члены ИРА пытались бежать через поле. Две ма­шины без опознавательных знаков прибыли на место происшествия очень быстро. Их скорость указывает на то, что они были резервной группой, уже развернутой на месте, а не ГБР. Солдат спецназа, цитируемый выше, говорит, что они были не из САС, а из отряда наблюдения сержан­та Орама.

Сосед услышал, как один из солдат крикнул: «Убирайтесь к черту с дороги!» - и побежал к ме­сту происшествия. Было неизвестно, стрелял ли он в случайного прохожего или, возможно, в выжившего члена оперативной группы. Последовала еще одна перестрелка, в итоге которой Хо­ган и Мартин были мертвы. ИРА утверждает, что третий «доброволец» сбежал.

Местные жители сказали, что они слышали, как раненый член ИРА звал на помощь, прежде чем его «прикончили», а ИРА утверждала, что мужчины были «окружены САС», прежде чем их застрелили. Обвинения подчеркивают проблему попыток отделить правду о подобном инциден­те от риторики, порожденной сильными страстями, которые возникают, когда гибнут местные жители, почти буквально на пороге республиканского района.

Однако несомненно, даже один из солдат, прибывших на место происшествия, позже признал это в показаниях на дознании, что бойцы ИРА были убиты, когда лежали раненые на поле боя. Солдат сказал, что он подошел к мужчинам и что один из них сделал движение, которое, по его мнению, угрожало его жизни, поэтому он выстрелил в Мартина и Хогана.

Соображений о том, выполняли ли солдаты задание устроить засаду на ИРА, не возникает. Именно «временные» произвели первые выстрелы, атака, кульминацией которой стала смерть их собственных людей. Данлой был обычной разведывательной миссией, которая закончилась катастрофически неудачно для 14-й разведывательной роты. Единственным юридическим во­просом был вопрос о том, могли ли солдаты резерва, «разгоряченные» гибелью своего товарища, расстрелять людей, которых в противном случае они могли бы взять в плен.

После своего первоначального крика «фол» Шинн Фейн решила не делать из этого инцидента пропагандистский капитал. Мужчины погибли, по словам заявления ИРА, «в бою против враже­ских оккупационных сил». Это произвело героическое впечатление на многих республиканцев. Когда в мае 1986 года началось расследование этих смертей, Шинн Фейн не придала этому осо­бого значения. Семьи Хоган и Мартин не имели юридического представительства, и о слушании почти не сообщалось. Обе стороны извлекли свои уроки из гибели трех молодых людей в Дан­лое.

Любопытный постскриптум к инциденту связан с сообщениями о смерти сержанта Орама, кото­рые появились в некоторых газетах. Через несколько дней после стрельбы «Таймс» опубликова­ла статью под заголовком «Мужество спецназовца хранилось в секрете». В нем не было подписи журналиста, но говорилось, что сержант Орам был тем солдатом, который убил Джорджа Мак­брарти и Чарльза Магуайра в перестрелке в Лондондерри во время голодовок 1981 года (см. гла­ву пятнадцатую). В нем добавлялось, что молодой сержант был награжден Военной медалью за этот подвиг.

Статья содержала несколько неточностей. Сержант Орам не был военнослужащим САС – в его собствен­ном полковом журнале его назначение было указано как «Гр. РиБ (СИ)», в то время как исследо­вания показывают, что члены САС этого подразделения обычно указывались бы как «САС», и коллеги подтвердили мне, что он служил в 14-й разведывательной роте. Некролог Орама в его полковом журнале и упоминания в более ранних выпусках журнала показывают, что во время инцидента в Лондондерри он служил в Западной Германии. Командир сержанта сказал, что Во­енная медаль была вручена за «исключительное личное мужество при проведении независимой операции» во время его второй командировки в подразделение наблюдения, которая началась в начале 1983 года. Статьи, опубликованные во время инцидента в Лондондерри, в любом случае идентифицировали солдата как офицера, а не как сержанта, факт, подтвержденный моим соб­ственным исследованием.

Есть некоторые основания предполагать, что ошибки в газетной заметке были результатом пред­намеренной официальной дезинформации. Статья, судя по всему, была написана при содействии армии, и в ней приводятся слова «коллег» сержанта Орама о том, что он был «парнем особого сорта». Тремя днями ранее «Таймс» опубликовала фотографию Орама. Очевидно, что ни фото­графия, ни цитаты, если они подлинные, скорее всего, не были бы получены без сотрудничества Лисберна. Представляется крайне маловероятным, что автор статьи, связывающей погибшего солдата с инцидентом в Лондондерри в 1981 году, не проверил бы свою теорию у офицера ар­мейской прессы в Лисберне, если это действительно было их собственное предположение, при получении цитаты.

Поскольку многие в армии до сих пор считают сержанта Орама героем, какой был смысл цинич­но использовать имя погибшего таким образом? Ответ, по-видимому, заключается в том, что ар­мия располагала разведданными о том, что бригада Дерри, даже через три года после унижения, отчаянно стремилась отомстить за перестрелку в Лондондерри. Таким образом, автор дезинфор­мационного заговора может посчитать, что привязка мертвого человека к инциденту приведет к тому, что ИРА прекратит охоту за настоящим человеком, который выстрелил, чтобы выбраться из ловушки. Ложное утверждение о том, что Орам служил в САС, соответствовало долгосрочной политике Лисберна по сокрытию деятельности подразделения наблюдения, хотя позже армия официально опровергла тот факт, что он служил в САС. «САС всегда отдувается за 14-ю роту», - говорит сотрудник первой, объясняя, что такая практика возникла для защиты личности и такти­ки подразделения наружного наблюдения.

Через два дня после публикации статьи в «Таймс», «Айриш Ньюс» предположила, что сержант Орам был причастен не к перестрелке с Макбрарти и Магуайром в 1981 году, а к смертельному столкновению в Лондондерри с человеком по имени Лиам Макмонагл в феврале 1983 года. Мак­монагл, член ИНОА, был убит военным в штатском, который также выстрелил и ранил Лиама Даффи, другого члена ИНОА. Военный утверждал в своих показаниях на более позднем след­ствии, что мужчины были вооружены, но на месте происшествия не было обнаружено никакого оружия. Сотрудник уголовного розыска на следствии признал, что у суда было только слово военного в качестве доказательства того, что люди из ИНОА были вооружены. Люди, вовлеченные в тайную войну, подтверждают, что военный был членом подразделения 14-й разведывательной ро­ты в Лондондерри. Так была ли стычка с Макмонаглом и Даффи тем случаем, когда сержант Орам проявил «высочайшее личное мужество» и получил Военную медаль? Невозможно отве­тить на этот вопрос с уверенностью, но это кажется вполне вероятным.

В марте 1984 года офицеры разведки должны были провести весьма необычную операцию. Я узнал об этом в 1991 году во время неофициальной беседы на брифинге с очень высокопостав­ленным сотрудником сил безопасности. Он рассказал мне, что агент, занимающий высокое поло­жение в рядах Ассоциации обороны Ольстера, лоялистской военизированной группировки, в 1984 году сообщил им о плане убийства Джерри Адамса, лидера Шинн Фейн. В информации «не указывалось точное время и улица, на которой должно было произойти нападение, но содержа­лась основная информация о том, что на его жизнь будет совершено покушение, когда он отпра­вится в здание суда». Независимый источник, связавшийся с силами безопасности, подтвердил эту версию событий.

Ранним вечером 14 марта 1984 года Джерри Адамс покинул суд магистрата Белфаста, где он предстал по обвинению в препятствовании правосудию. Соображения безопасности уже побуди­ли адвоката лидера республиканцев попытаться получить для него разрешение войти в суд через черный ход, на что власти не согласились. Адамс ехал по Говард-стрит на обратном пути в западный Белфаст в автомобиле с четырьмя коллегами, когда их обогнал другой автомобиль. Двое членов организации «Борцы за свободу Ольстера», террористического подразделения АОО, открыли огонь. Было произведено двенадцать выстрелов, в результате которых Адамс и Шон Кинан, один из других пассажиров, получили серьезные ранения. Водитель Адамса удер­жал управление машиной и поехал в Королевскую больницу Виктории.

Очень скоро после стрельбы автомобиль без опознавательных знаков, следовавший за автомоби­лем Адамса, перехватил автомобиль БСО. Несколько человек в штатском, вооруженных пистоле­тами калибра 9 мм, задержали боевиков БСО. Стрелявшие, Джеральд Уэлш и Джон Грегг, впо­следствии были приговорены к восемнадцати годам тюремного заключения. Колину Грею, води­телю, дали двенадцатилетний срок.

После инцидента Шинн Фейн заявила, что солдаты САС были ответственны за слежку за Адам­сом. Армейская пресс-служба сообщила, что двое военнослужащих Королевской военной поли­ции и солдат Полка обороны Ольстера, находившиеся вне службы, по совпадению оказались в этом районе и приняли меры. Два дня спустя армия изменила свою позицию, заявив, что воен­ные полицейские находились при исполнении служебных обязанностей, но что «их при­частность к инциденту была полным совпадением». Полиция назвала заявления Шинн Фейн о причастности САС «чепухой». Эти утверждения были поддержаны во время судебного процесса над Уэлшем, Греггом и Греем в следующем году.

Признание того, что солдаты группы РиБ действительно были там, поставило бы армию в очень неловкое положение. Почему же тогда люди из БСО были задержаны только после того, как про­звучали выстрелы? Почему Адамс не был поставлен в известность об угрозе в его адрес и поче­му его явка в суд не была просто отложена без объяснения причин? Как получилось, что лоялисты были задержаны живыми, когда для САС часто казалось таким трудным сделать то же самое с вооруженными республиканцами? Никто из тех, кто был заключен в тюрьму за этот инцидент, не утверждал, что силы безопасности были причастны к преступлению. Присутствие солдат и арест членов БСО делают маловероятным, что руководители разведки действительно заказали нападение. Гораздо труднее не быть уверенным в том, что они не перехватили его в надежде, что оно будет успешной.

В июле 1984 года эксперты разведки сил безопасности узнали о предстоящей операции ИРА про­тив фабрики кухонных принадлежностей «Форбс» в Ардбо, Тайрон. Группа бойцов САС численностью по меньшей мере девять человек отправилась в этот район и была проинструктирована вечером 12 июля. Их разведданные, по-видимому, были первоклассными. Один из бойцов САС, который давал показания на последующем следствии в качестве «Солдата F.», показал, что информатор сказал им, что по фабрике «Форбс» будет нанесен удар зажигательной бомбой, что он будет осу­ществлен подразделением активной службы из четырех человек и что они будут вооружены.

Восемь солдат САС направились в деревню. Девятый, «солдат J.», ждал неподалеку с ГБР, состоя­щим из бойцов 1-го батальона Королевского полка. Двое бойцов САС, солдаты «D.» и «E.», заняли позиции примерно в 10.35 вечера на дороге Мулланахо, которая проходит перед фа­брикой. Похоже, что их работа состояла в том, чтобы действовать в качестве группы перехвата, чтобы помешать кому-либо въезжать в этот район или выезжать из него. Остальные пятеро сол­дат вышли на позиции примерно через полчаса. Судя по всему, их высадил фургон в гра­жданской окраске. Солдаты были вооружены смесью штурмовых винтовок HK53 и AR-15. У не­которых также были 9-миллиметровые пистолеты Браунинга. Эти пятеро человек разделились на две группы возле фабрики. Люди были напряжены не только из-за своей миссии, но и из-за того, что отпугиватель ворон на соседнем поле издавал громкий хлопок каждые две-три минуты.

Их разведданные были достаточно точными, и немногим более чем через полтора часа после то­го, как эти две группы вышли на позиции, они заметили двух мужчин, пробиравшихся вдоль жи­вой изгороди за фабрикой. «Солдат А.» рассказал на более позднем следствии, что, когда двое мужчин были примерно в 30 метрах от него, он выкрикнул приказ остановиться. Ближайший к нему человек «очень быстро поднял руки», и «солдат А.» выстрелил в него, добавив: «Я слы­шал, как он кричал». Он попал и ранил Уильяма Прайса, 28-летнего члена ИРА. Прайс и другой мужчина убежали. «Солдат А.» снова выстрелил в темноту, но не остановил другого мужчину.

Двое других членов подразделения активной службы, Рэймонд О'Нил и Томас Маккуиллан, услышали шум и решили сбежать. Они выехали с поля на дорогу Мулланахо примерно в 100 метрах от того места, где их ждали солдаты «D.» и «E.». «Солдат D.» сказал, что он крикнул: «Остановитесь, или я буду стрелять!». О'Нил немедленно подчинился, стоя на дороге с подняты­ми руками. Маккуиллан побежал дальше, и «солдат D.» открыл огонь. В своих показаниях на последовавшем следствии он заявил: «Я думал, что он собирается сбежать, поэтому я сделал два быстрых прицельных выстрела». Маккуиллан упал на землю, но не пострадал. «Солдат Е.» подошел к нему и арестовал.

Тем временем «солдат А.» и еще несколько человек обыскивали поля за фабрикой, пытаясь найти Прайса и другого мужчину. В конце концов «Солдат А.» наткнулся на Прайса. Он расска­зал на последующем следствии, что Прайс сделал «внезапное движение руками в мою сторону». Солдат А выстрелил в Прайса, снеся ему макушку, и убив его мгновенно. Четвертый «времен­ный» сбежал. В поле были найдены два заряженных пистолета и несколько фугасно-зажигатель­ных бомб.

Несколько моментов, связанных с этим инцидентом, являются важными. Насколько нам извест­но, это была единственная акция САС за период с 1984 по 1985 год, в ходе которой САС произве­ла аресты. Таким образом, это могло бы послужить весомым доказательством того, что, несмот­ря на многочисленные засады в течение этого периода, в то время не действовал общий указ «стрелять на поражение». Существует несколько возможных объяснений того, почему О'Нил и Маккуиллан были арестованы, а не убиты.

На расследовании смерти Прайса, солдаты настаивали что они выполняли миссию «наблюдения и ареста». Самое простое толкование инцидента состоит в том, что их приказы касались «жесткого ареста», а не засады. Мы не знаем, почему могли быть отданы такие приказы, но мож­но строить предположения, и это не более чем предположения, например, что офицеры развед­ки, которые организовывали операцию, полагали, что существует высокая вероятность того, что их источник сам примет участие во взрыве. Они также могли получить такие приказы, потому что их командиры не верили, что засада на бойцов ИРА, совершивших нападение на собствен­ность, а не на людей, будет воспринята как справедливая. Убийство трех членов ИРА и одного случайного свидетеля в Баллисиллане в 1978 году, когда ИРА также пыталась совершить теракт с применением зажигательной бомбы против собственности, вызвало значительную враждеб­ность со стороны политиков-националистов и значительное беспокойство в некоторых подразде­лениях сил безопасности.

По данным республиканского движения, О'Нил и Маккуиллан не были убиты, потому что мис­сис Мэри Форбс, местная жительница, ошибочно подумала, что один из задержанных мужчин может быть ее собственным сыном. Она высунулась из своего окна, выходившего на Мулланахо-роуд, и крикнула солдатам, чтобы они не причиняли вреда людям.

На расследовании смерти Прайса, состоявшемся в июне 1986 года, семья этого человека не при­сутствовала. Впоследствии выяснилось, что они не знали об этом. В июне 1987 года было прове­дено повторное расследование после решения суда о том, что выводы первого расследования были недействительными, поскольку на нем не была представлена семья.

Часть четвертая. 1984-1987 годы

Глава 19. Уязвимые цели

На всех уровнях сил безопасности признается способность ИРА запугивать набранных на ме­стах сотрудников КПО и армии посредством своей политики убийств. Проблема особенно остро стоит среди резервистов этих организаций, служащих по совместительству, которые могут под­вергнуться нападению дома или на работе. Многие из резервистов живут и работают в отдален­ных домах в сельской местности, где две общины смешаны, и их принадлежность к силам без­опасности, несущим службу по совместительству, хорошо известна.

Полк обороны Ольстера был особой мишенью для покушений. Из 159 военнослужащих полка, погибших в период с момента его формирования до конца 1986 года, 129 были не при исполне­нии служебных обязанностей. В последние годы ИРА стремилась оправдать эти нападения, при­влекая внимание к связям между солдатами ПОО и лоялистскими военизированными группи­ровками. Но сам факт того, что ПОО является преимущественно протестантским формировани­ем, отчасти объясняется тем фактом, что многие католические члены ПОО были убиты ИРА в начале 70-х годов с намерением запугать других и заставить их уйти.

Многие убийства происходили при обстоятельствах, когда жертва была беззащитна. Женщина-военнослужащая Полка обороны Ольстера была застрелена, когда лежала в постели. Другие бы­ли убиты на глазах у своих детей или матерей. Курьеры попадали в засаду во время доставок. Эти нападения приводят к ожесточению сотрудников сил безопасности, часто делая их равно­душными к бедственному положению католиков, заявляющих о притеснениях или других нару­шениях их гражданских свобод. Заявления ИРА о том, что члены ИРА были беззащитны, когда в них стреляли САС, встречаются сотрудниками сил безопасности с возражениями по поводу соб­ственных стандартов «справедливости» ИРА, когда они расстреливают людей на пороге их дома. Хотя старшие офицеры признают моральную опасность проведения параллелей между их соб­ственным поведением и поведением «временных», они признают, что для многих солдат, несу­щих службу на блокпостах в ночное время, реалии иные.

Выбор легких целей также подразумевал признание ИРА возросших трудностей при нападении на солдат во время патрулирования. Например, в 1973 или 1974 годах число убитых британских солдат превысило число людей, завербованных на местах (ПОО или КПО). Но «временные» по­нимали какую большую роль играют эти силы в результате превосходства полиции, так и тот факт, что для них становилось все опаснее стрелять в патрули регулярной армии. В 1983 году было убито пять солдат регулярной армии Великобритании по сравнению с десятью бойцами ПОО и восемнадцатью сотрудниками КПО; а в 1984 году было убито девять солдат регулярной армии по сравнению с десятью бойцами ПОО и восемью полицейскими. Большинство убийств ПОО и многие из убийств сотрудников КПО произошли, когда они были не при исполнении слу­жебных обязанностей.

В совокупности нападения на уязвимые цели приводили к «подкалыванию» людей – повышали вероятность чрезмерной реакции солдат и полиции, тем самым обеспечивая успех пропаганды военизированным формированиям. Такая тактика, в свою очередь, заставила бы многих других уйти из ПОО или полиции и втянула бы других в лоялистский терроризм. Тайные агенты были хорошо осведомлены о влиянии таких убийств на моральный дух, но им было трудно предотвра­тить подобные нападения. Число людей, которые заранее знают о нападении на солдата ПОО или офицера КПО, находящегося не при исполнении служебных обязанностей, невелико по сравнению с тем, что требуется для многих других видов операций. Два или три террориста, со­вершившие нападение, и их командир подразделения активной службы могли быть единствен­ными людьми, которые знали, на кого будет совершено нападение, когда и где. У «стукачей» мо­жет быть хорошее представление о цели, но нет ни малейшего представления о том, когда он или она будут убиты. Те, кого послали угнать машину для побега, могли бы дать ключ к выбору времени, но, вероятно, не имеют ни малейшего представления о том, зачем понадобился этот ав­томобиль. Квартирмейстер мог знать, когда это произойдет, но не цель.

К 1983 году руководители служб безопасности приняли решение выделить значительные ресур­сы на решение задачи защиты уязвимых целей. Была задействована группа разведки и безопас­ности, а также взводы ближнего наблюдения, которые входили в состав различных пехотных ба­тальонов, проходивших службу в Ольстере. Взводы ближнего наблюдения получали свои задачи от групп целей и координации оперативных центров. Некоторые из их миссий основывались на разведданных информаторов, выявляющих конкретную угрозу для отдельного человека, но пол­ноценная информация такого рода обычно передавалась группе РиБ, оставляя взводам ближнего наблюдения немногим больше возможностей для работы, чем местные слухи и догадки офице­ров разведки.

Представление о работе взвода ближнего наблюдения, входившего в состав Собственного Ее Ве­личества хайлендерского полка, базировавшегося в Олдергроуве с 1983 по 1985 год, было предо­ставлено журналом полка. Командир взвода ближнего наблюдения докладывал: «Постановка за­дач позволяла нам работать, обеспечивая защиту «уязвимых целей» для бойцов ПОО, не заня­тых на службе. Это делалось по-разному: одни патрули жили в помещениях, а другие - под на­возными кучами и живыми изгородями».

Хайлендеры не сталкивались с ИРА во время этих дежурств – как и у большинства операторов под прикрытием, их долгие часы, проведенные в засаде, прошли без происшествий. Только самые лучшие разведданные могли бы сделать возможным иной исход.

В конце 1984 года Специальный отдел получил очень необычную информацию. СО узнал о за­планированном нападении ИРА на бойца ПОО, служащего по совместительству, недалеко от Дангеннона. В размытом мире контртеррористической разведки редко присутствуют все детали. Однако руководители разведки считали, что информация была достаточно надежной, чтобы оправдать проведение тайной операции.

Эксперты по наблюдению группы РиБ, а также бойцы САС получили указание от местной ЦКГ разработать план по поимке потенциальных убийц бойца ПОО с поличным. Район вокруг пере­крестка, где базируется подрядчик по перевозкам под названием «Каппер и Ламб», был закрыт для других подразделений – стандартная процедура в тайных операциях, предназначенная для того, чтобы уберечь патрули, которым не довели инструктаж об операции, от опасности и предотвратить «синие по синим», случайное столкновение между солдатами или полицейскими. Невозможно с уверенностью сказать, почему для перехвата членов ИРА был выбран именно этот пункт, но местные жители говорят, что «временные» намеревались устроить засаду на офицера ПОО, который регулярно проезжал мимо двора «Каппер и Ламб» в бронированном автомобиле по пути в Дангеннон.

Сразу после 8 часов утра 19 октября 1984 года команда ИРА прибыла в желтом фургоне, маши­не, которую они угнали в Колайленде. В этом районе находилось по меньшей мере десять чело­век из САС: пара пряталась за кустами у входа во двор; и еще восемь находились в трех автомо­билях без опознавательных знаков. Когда фургон членов ИРА проезжал мимо, солдаты попытал­ись преградить ему путь, но им это не удалось, и они открыли огонь.

Фредерик Джексон, сорокавосьмилетний подрядчик с завода, который выезжал из склада «Каппер и Ламбе», руководя там какими-то работами, был ранен в грудь пулей, выпущенной од­ним из солдат. Машина откатилась обратно во двор, врезавшись в бензоколонку. Джексон выва­лился из машины, зовя на помощь, и рухнул под навесом. Позже он умер.

Несмотря на присутствие САС в этом районе и шквал выстрелов по фургону, армия не смогла помешать бегству «временных». Они пешком перешли по автомобильному мосту и, несмотря на присутствие в этом районе вертолета, вскоре оказались в убежище республиканского района, рас­положенном к северу от трассы М1. В КПО сообщили, что Джексон был убит, попав под пере­крестный огонь. ИРА не согласилась, заявив, что ее члены не открывали огонь, когда Джексон был ранен. Однако в брошенном фургоне было обнаружено много стреляных гильз, и ИРА не от­рицала, что ее члены вступали в бой с солдатами.

В 8.37 утра полицейский инспектор местного участка направил подразделения на место проис­шествия, получив телефонные звонки от местных жителей. Он отменил эти приказы после того, как офицер СО сообщил ему, что этот район был ареной перестрелки между «временными» и «специализированными ресурсами» сил безопасности.

Операция была неудачной. Необычайно подробные разведданные предоставили солдатам воз­можность, которая пошла наперекосяк. Резервист был спасен, но непричастный к этому человек, занимавшийся своими делами, был мертв, а террористы сбежали. Эта смерть привела к предпо­ложениям, что солдаты ошибочно приняли Джексона за члена команды ИРА и убили его наме­ренно.

Трудно было представить себе кого-то, кто с меньшей вероятностью представлял бы угрозу для солдат, чем Джексон, бизнесмен-протестант средних лет. Семья погибшего задавала вопросы о том, почему ему так долго не оказывали медицинскую помощь. Это заставило националистов за­даться вопросом, позволили ли ему умереть, потому что войска считали его республиканцем. Однако тот факт, что Джексон был ранен одним выстрелом, по–видимому, подтверждает офици­альную точку зрения, что он был ранен случайной пулей, а не был намеренно застрелен САС, полагая, что он был террористом. Независимо от того, была ли смерть Джексона несчастным случаем или ошибкой, протестант, который был свидетелем побега членов ИРА из Тамнамора, сказал мне: «Я не хочу очернять САС, но в тот день они устроили настоящую истерику».

Инцидент, подобный тому, что произошел в Тамнаморе, вызвал множество вопросов, на которые невозможно ответить ни здесь, ни в суде, не зная точно, какой информацией располагал Специальный отдел до нападения, и дело Сталкера показывает, насколько ревностно охраняются такие «жемчужины ко­роны» антитеррористической разведки. Самая великодушная интерпретация, для ЦКГ и САС, заключается в том, что они понятия не имели, кто собирался осуществить атаку, и у них не было другого выбора, кроме как оцепить этот район. Приказ бойцу ПОО держаться подальше от служ­бы мог только подвергнуть опасности других. Тот факт, что террористы сбежали, может под­твердить мнение о том, что КПО понятия не имела, кто они такие и где их потом искать.

Другая крайность заключается в предположении, что у СО было очень хорошее представления о том, кто собирался осуществить атаку, потому что круг знаний об уничтожении уязвимых целей, как правило, очень мал. Если бы они это сделали, то могли бы предотвратить атаку другими способами, которые будут обсуждаться в двадцать второй главе, но предпочли этого не делать, потому что хотели послать сигнал «временным», поймав подразделение активной службы, пытаю­щееся уничтожить уязвимую цель, и добиться «чистого убийства» для САС. Последую­щий побег террористов мог бы тогда свидетельствовать о небрежной работе полиции, поскольку подозреваемые не могли быть связаны с инцидентом, так как сотрудники СО никогда не ожида­ли, что им придется предоставлять доказательства суду.

Более сложные планы ИРА сопряжены с более высоким риском компрометации со стороны ин­форматоров или простого несчастного случая. Позже в том же году группа членов ИРА хотела организовать «громкую» атаку близ Кеша в Фермане. План предусматривал размещение очень большой (900 фунтов) бомбы в водопропускной трубе под дорогой возле загородного ресторана «Драмраш Лодж». Затем в полицию поступил бы звонок о том, что в «Драмраш Лодж» были за­ложены зажигательные бомбы. Когда силы безопасности прибудут на место происшествия, бом­ба будет приведена в действие наблюдателем с помощью управляющего провода.

Сразу после 9 часов вечера 1 декабря 1984 года несколько членов ИРА угнали синий фургон «Тойота» в Петтиго, пересекая границу в Донегале. Они собрали несколько молочных бидонов, начиненных взрывчаткой, вероятно, еще находясь на территории Республики, а затем отправи­лись в Драмраш. В фургоне находились по меньшей мере четверо ветеранов ИРА: Тони Мак­брайд, двадцатисемилетний бывший солдат ирландской армии, отсидевший срок за преступле­ния с применением огнестрельного оружия; Киран Флеминг, сбежавший из тюрьмы Мейз; Джеймс Кларк, еще один сидевший в Мейз, совершивший побег из тюрьмы, который отбывал наказание за попытку убийства; и Патрик Брэмли, двадцати четырех лет. Позже ИРА заявила, что в фургоне было пять человек; армия - что их было только четверо. Республиканцы говорят, что в этом районе были и другие «временные», которые вели наблюдение.

В этот район прибыли солдаты САС. «Солдат А.», тридцатичетырехлетний сержант САС, пока­зал в своих более поздних показаниях в суде: «В результате полученной информации мы искали синий фургон иностранной марки». Солдаты въехали в этот район к 11:30 вечера, по словам сол­дата «А.», то есть за час до того, как женщина позвонила в участок КПО в Кеш с предупрежде­нием «приезжайте» о зажигательных бомбах в «Драмраш Лодж». Задача солдат была значитель­но усложнена из-за того, что в ту ночь стоял густой ледяной туман, сокращавший видимость до нескольких метров.

По данным армии, «солдата А.» сопровождали еще двое человек и там была вторая машина без опознавательных знаков, в которой находились еще четверо военнослужащих. По словам бойца САС, их миссия состояла в том, чтобы перехватить бомбистов по наводке информатора. Однако неясно, было ли это расценено как засада или миссия типа ареста. Конечно, там было достаточ­но войск, чтобы устроить засаду, как только они установили местонахождение подразделения ИРА.

Дела у солдат шли не очень хорошо. Они заметили подозрительный фургон, и две машины заня­ли позицию, чтобы перекрыть оба конца дороги, на которой он был припаркован. Машина «сол­дата А.» была припаркована дальше от фургона, на узком участке дороги, окаймленном живой изгородью. По простой случайности они остановили свою машину всего в нескольких футах от того места, где два или три члена ИРА готовили огневую точку для бомбы. Бойцы ИРА, находив­шиеся по другую сторону изгороди, наблюдали, как двое бойцов САС, солдаты «A.» и «B.», вы­шли из машины и направились к фургону. У каждого из них была компактная штурмовая вин­товка HK53 калибра 5,56 мм и пистолет калибра 9 мм. Другой боец САС, солдат «E.», остался в машине, чтобы поддерживать радиосвязь с остальными. Версии того, что произошло дальше, расходятся.

Члены ИРА решили открыть огонь по солдату «Е.», после чего началось столпотворение. Выйдя из-за живой изгороди, они выстрелили в упор. Младший капрал Алистер Слейтер погиб. Два­дцатисемилетний солдат, совмещавший образование в государственной школе со службой в рядах парашютно-десантного полка, прежде чем пройти отбор и служить в эскадроне «В» 22-го полка САС, стал вторым военнослужащим полка, погибшим в бою в Ольстере.

После выстрелов, несколько членов ИРА решили бежать. Тони Макбрайд остался в синем фурго­не. У него не было с собой оружия, и, похоже, он тоже пытался бежать. Показания солдат на бо­лее позднем следствии показали, что Макбрайд сначала был схвачен, но затем сбежал и что сол­даты, думая, что он, возможно, взял одну из их винтовок, открыли по нему огонь. ИРА утвержда­ла, что Макбрайд был задержан, избит и застрелен до того, как другие «добровольцы» напали на САС, убив младшего капрала и ранив еще двоих.

Обе версии отвергаются кем-то, кто знаком с внутренней версией дела армии, которая предпола­гает, что никакой борьбы не было, как утверждали солдаты в своих показаниях в суде, но что солдаты просто увидели убегающего Макбрайда и застрелили его. Важно установить, когда сол­даты узнали, что их товарищ был смертельно ранен, потому что это могло побудить их выстре­лить в Макбрайда из желания отомстить за своего павшего товарища.

В показаниях солдат ничего не говорится о том, что они слышали выстрелы, в результате кото­рых погиб младший капрал Слейтер. Вместо этого они просто говорят, что обнаружили его ле­жащим у машины после того, как задержали Макбрайда, и до того, как он попытался сбежать. Отсутствие каких-либо упоминаний о том, что они слышали выстрелы, является экстраординар­ным, поскольку они, несомненно, услышали бы стрельбу так близко. Четверо бойцов САС, кото­рые находились в другой машине, наверняка тоже слышали эти выстрелы. Если действительно существовала другая команда САС, почему они тогда не выдвинулись, чтобы помочь своим кол­легам? Солдаты «А.» и «В.» не упоминают о том, что они играли какую-либо роль в этих собы­тиях.

Женщина, живущая в 100 метрах от места происшествия, рассказала «Айриш Ньюс», что ее раз­будили два выстрела. «В небо была выпущена сигнальная ракета, и она услышала еще несколько выстрелов, а затем увидела, как была выпущена вторая сигнальная ракета. За этим последовала очередь скорострельного огня». Солдаты сказали, что они произвели предупредительные вы­стрелы в Макбрайда, а затем дали осветительную ракету, чтобы разглядеть его более отчетливо; затем они задержали его, после чего произошла борьба, побег, а затем были произведены смер­тельные выстрелы.

Другое объяснение того, что услышал свидетель, заключается в следующем. Первыми стреляв­шими были бойцы ИРА, напавшие на бойца САС. Коллеги младшего капрала Слейтера открыли ответный огонь и, похоже, выпустили первую сигнальную ракету. Когда одна группа бойцов ИРА сбежала, солдаты «А. и «В.» выпустили еще одну сигнальную ракету и открыли огонь, когда их цели исчезли в тумане, убив Макбрайда.

Брэмли и Кларк проникли в дом недалеко от Петтиго, прежде чем угнать семейный автомобиль. Сотрудники полиции видели, как машина остановилась и развернулась на контрольно-пропуск­ном пункте. Ее преследовала полицейская машина, и мужчины были арестованы. Впоследствии британское правительство подало ходатайство об их экстрадиции. В 1990 году, после долгой су­дебной тяжбы, ирландские суды отказались выдать Кларка, члена ИРА, сбежавшего из Мейз, на том основании, что он может быть избит тюремными служащими, если его вернут.

Флеминг бесследно исчез. Через несколько дней ИРА обратилась с призывом ко всем, кто мог знать о его местонахождении. 21 декабря был найден его труп. Он прыгнул в реку Банна, убегая с места происшествия. Флеминг был одет в несколько слоев теплой одежды, пытаясь согреться в ту пронизывающе холодную ночь, и утонул.

Несмотря на гибель Фредерика Джексона во время инцидента в Тамнаморе, руководители служ­бы безопасности по-прежнему были полны решимости поймать террористов с поличным при нападении на уязвимую цель. Но разведданные такого рода, необходимые для того, чтобы сде­лать такую операцию возможной, не могли быть предоставлены по запросу, каким бы высокопо­ставленным в командной структуре сил безопасности ни был запрашивающий их офицер. Тем не менее, через два месяца после того, как был убит случайный прохожий, группа оказалась во­влеченной в крупномасштабную операцию в Лондондерри. Как и в случае с инцидентом в Там­наморе, СО получила необычную информацию об угрозе жизни сотрудника службы безопасно­сти, служащего по совместительству. Офицер разведки говорит, что информатор дал им «идеаль­ную наводку» о готовящемся нападении на резервиста Полка обороны Ольстера, который рабо­тал в психиатрической больнице Гранша на окраине города.

Это было не совсем идеально, потому что силы безопасности держали больницу под наблюдени­ем около двух недель, прежде чем, наконец, добились результата. Операция была масштабной, вероятно, в ней участвовало более двадцати четырех военнослужащих САС, отряда 14-й разве­дывательной роты в Лондондерри и СО. Они использовали по меньшей мере пять автомобилей без опознавательных знаков.

Специальный отдел ожидал, что нападение произойдет около 8.30 утра, когда сменится смена, и человек, кото­рого они считали целью, прибудет на автобусе в больницу. Команда ИРА атаковала бы способом, который ранее использовала бригада Дерри. 28 марта 1982 года инспектор КПО Норман Дадди покинул пресвитерианскую церковь на Стрэнд-роуд вместе со своими двумя сыновьями. Появи­лись два террориста в капюшонах на мотоцикле. Они застрелили инспектора Дадди, когда он са­дился в свою машину, оставив детей с их смертельно раненным отцом.

В 7 часов утра 6 декабря 1984 года группа солдат САС и службы наружного наблюдения была проинструктирована в казармах Эбрингтон, Лондондерри, майором, позже названным «солдатом F.». Вполне вероятно, что он был либо офицером связи армейского спецназа при ЦКГ, либо ко­мандиром 14-й роты. Солдаты, должно быть, прошли почти такой же инструктаж, как и в преды­дущие дни, когда они выполняли то же задание. «Солдат F.» сказал, что он сказал им, что их за­дача состояла в том, чтобы «по возможности предотвратить террористическую атаку и задер­жать террориста или причастных к ней террористов».

Затем мужчины отправились в Гранша на своей коллекции автомобилей без опознавательных знаков – двух «Фиатах», «Фольксваген Джетта», «Капри» и «Тойоте». Некоторые были вооруже­ны 9-мм пистолетом и HK53, другие пистолетом и MP5K. «Хеклер и Кох» MP5K представляет собой укороченную версию 9-мм пистолета-пулемета, использовавшегося САС в иранском по­сольстве, который может быть скрыт под одеждой.

Двое мужчин из ИРА, Дэниел Доэрти, двадцати трех лет, из поместья Крегган, и Уильям Фле­минг, девятнадцати лет, житель района Уотерсайд, взяли оружие у квартирмейстера ИРА. Когда они садились на свой мотоцикл, который был угнан некоторое время назад, у них была сумка с револьвером, автоматическим пистолетом, перчатками и балаклавами. Доэрти сел за руль, а Фле­минг сел на заднее сиденье.

Когда они въезжали на территорию больницы, за их продвижением наблюдали солдаты в авто­мобилях без опознавательных знаков, которые передавали информацию между собой по радио. Согласно цитировавшемуся ранее специалисту по разведке, в автобус, в котором ехал боец ПОО, сел еще один боец САС.

Солдаты рассказали, что, когда мотоцикл въехал в больницу, у Флеминга в руке был пистолет. Это было оспорено позже, на следствии. Солдаты говорят, что они кричали мужчинам, чтобы они остановились. Они этого не сделали, и «солдат А.», сидевший за рулем синего «Фиата», нае­хал на своей машине на боевиков ИРА. Мотоцикл протаранили с такой силой, что правая нога Флеминга была раздроблена, и он упал на землю. Среди вещественных доказательств, перечис­ленных сотрудником полиции на месте преступления, был «Образец мясистого материала LS11», который был извлечен из переднего крыла «Фиата» «солдата А.».

Солдат А выстрелил во Флеминга из своего 9-миллиметрового пистолета. «Солдат В.» восполь­зовался своим пистолетом, а затем достал из машины свой HK53 и выстрелил из него. «Солдат В.» и «солдат С.» продолжали стрелять в Доэрти, когда он пытался скрыться на мотоцикле. «Солдат С.» выстрелил в мотоцикл, «думая, что моя собственная жизнь и жизнь «солдата В.» на­ходятся в непосредственной опасности». Он разрядил в Доэрти магазин на тридцать патронов своего MP5K.

За несколько мгновений было произведено около пятидесяти девяти выстрелов. Доэрти получил девятнадцать ранений, упав с мотоцикла. Флеминг получил четыре пули. Оба мужчины погибли. У Доэрти остались жена и восьмимесячный мальчик.

После этих смертей последовала бурная общественная реакция. ИРА утверждала, что Доэрти был ранен тридцать восемь раз, а Флеминг тридцать, но вскрытие показало, что эти утверждения были ложными. Местный политик-юнионист описал перестрелку как «ранний рождественский подарок». Нил Киннок, лидер оппозиционной лейбористской партии, призвал провести рассле­дование, обосновав свою просьбу словами: «Это из-за опасений, что, возможно, произошла сме­на политики в отношении «стрельбы на поражение», и я хочу получить разъяснения по поводу этой политики». Дуглас Херд, государственный секретарь по делам Северной Ирландии, отри­цал, что произошли какие-либо изменения в политике безопасности.

На похоронах мужчин произошли потасовки и столкновения с полицией. Как и на похоронах То­ни Макбрайда, вмешалась КПО, пытаясь предотвратить демонстрации военизированных фор­мирований. Высокопоставленный республиканец говорит, что с конца 1983 года полиция стала играть более активную роль в попытках предотвратить салюты «почетных караулов» полувоенных группировок на похоронах.

Глава 20. Перестрелка в Страбейне

В феврале 1985 года группа РиБ снова была вовлечена в операцию. Это должен был стать четвертый случай за пять месяцев, когда сотрудники подразделения были вовлечены в инцидент со стрель­бой со смертельным исходом. Тем не менее, известность этого случая будет расти, и оно станет самым противоречивым из всех убийств. Как и в Тамнаморе в октябре 1984 года, а также в Кеше и Лондондерри в декабре, события, произошедшие в Страбейне, стали результатом использова­ния разведданных информаторов.

Подразделение активной службы ИРА в преимущественно католическом городе Страбейне полу­чило задание атаковать патрульный автомобиль КПО. Это подразделение было хорошо вооруже­но для выполнения данной задачи противотанковыми гранатами, которые были специально раз­работаны и изготовлены техническими экспертами «временных». Они также спрятали недалеко от города различное военное оружие, включая более современные винтовки FNC бельгийского производства, стре­лявшими теми же патронами, что и «Армалайты». Их план состоял в том, чтобы устроить засаду на автомобиль КПО с гранатами и стрелять по всем выжившим, когда они выберутся.

Специальный отдел ЦКГ «Север» привлек подразделения армии и КПО для проведения опера­ции против подразделения активной службы. В начале февраля ПАС и солдаты под прикрытием выписывали кренделя на холмистой местности вокруг города. В этот район также было направ­лено дивизионное подразделение мобильной поддержки северного округа КПО. ДПМП было там, чтобы действовать в качестве ГБР для солдат под прикрытием, а также для развертывания и обеспечения безопасности района в случае боя с членами ИРА. Время от времени районы были закрыты для автомобилей сил безопасности на случай, если они нарвутся на засаду ИРА. Манев­ры завершились 23 февраля.

22 февраля четверо солдат САС прибыли из Лондондерри после того, как были проинструктиро­ваны там офицерами разведки. Из разговоров с солдатом, знакомым с этим делом, следует, что им сообщили о вероятном местонахождении склада оружия ПАС. В ту ночь трое солдат отпра­вились исследовать тайник. Не похоже, несмотря на то, что позднее националистические на­строения усилились, утверждая обратное, что в их намерения входило устроить той ночью заса­ду.

Армия знала из разведданных, что они могут столкнуться с чем угодно, вплоть до пяти или ше­сти террористов, поэтому маловероятно, что они решили устроить им засаду всего с тремя бой­цами. Трое солдат, о которых идет речь, заняли позицию с видом на предполагаемый тайник с оружием ИРА. Четвертый солдат разговаривал по рации на близлежащей базе сил безопасности, где он командовал силами быстрого реагирования. Похоже, что четверо, приехавшие из Лондон­дерри, были не единственной группой солдат в этом районе в ту ночь. Вероятно, в машине без опознавательных знаков ехали еще двое, чьей задачей было прикрывать группу на наблюдатель­ном пункте. Их роль, по-видимому, имела больше общего с ролью группы наблюдения, которая подверглась нападению, например, в Данлое, чем с развертыванием групп из шести-двенадцати человек САС при таких инцидентах, как Тамнамор или больница Гранша. Действительно, в сво­ем первом отчете об инциденте газета Шинн Фейн «Републикен Ньюс» заявила, что британские солдаты, вероятно, занимались «обычной работой по наблюдению», хотя и приводила сбивчи­вую версию того, где они были.

Один журналист, который освещал инцидент в Страбейне, предположил мне, что трое мужчин в операции на самом деле были операторами наружного наблюдения, а не сотрудниками САС. Я не верю в это, поскольку их личность как солдат САС была подтверждена двумя военнослужа­щими полка и старшим офицером сил безопасности. Были ли они тогда солдатами САС, послан­ными просто посмотреть, что они смогут выяснить, или они были на оперативном задании, дру­гими словами, в засаде, где, как они понимали, они смогут атаковать любого появившегося тер­рориста?

И снова количество задействованных людей, по-видимому, указывает на то, что это была настоя­щая миссия по наблюдению. Отличительной чертой операций САС «НП/ГР» должно было стать то, что в них будет задействовано гораздо больше солдат, чем те два или три, которые считались подходящими для настоящего НП.

В ту же ночь подразделение ИРА пыталось устроить засаду на полицейскую машину. Пятеро членов ПАС провели ранние часы 23 февраля в бесплодном ожидании намеченной жертвы. Когда их терпение лопнуло, Деклан Кроссан, двадцати одного года, и еще один «временный» сняли резиновые перчатки и передали свое оружие остальным троим, чтобы они вернули его в тайник. Кроссан и еще один человек направились домой. Чарльз Бреслин, двадцатилетний па­рень, которого полиция считала командиром ПАС, Майкл Дивайн, двадцати двух лет, и его брат Дэвид Дивайн, шестнадцати лет, шли с оружием в руках. Они были в резиновых перчатках и ба­лаклавах. Противотанковые гранаты были положены в сумку вместе с перчатками, которые но­сили двое других мужчин. У каждого из мужчин была заряженная штурмовая винтовка.

Место, где ждали солдаты, находится на поле с крутым уклоном. У подножия склона проходит густая живая изгородь, по другую сторону которой проходит дорога. Жилой район, преимуще­ственно католический, известный как Хед-Таун, расположен по другую сторону дороги, откуда открывается вид на поле. Напротив поместья есть дом, который приютился в выемке на склоне холма. Позади здания есть близлежащий вертикальный склон высотой шесть или семь футов, на вершине которого проходит живая изгородь. Солдаты лежали там, глядя вверх по склону на по­ле. Считается, что члены ИРА планировали спрятать оружие сбоку от ограждения в месте, кото­рое могло быть не замечено с НП.

По словам солдата, который разговаривал со мной, солдаты САС услышали трех «временных» до того, как увидели их, хотя позже армия сказала совсем другое. Когда бойцы ИРА проходили мимо солдат САС, всего в нескольких метрах от них, солдаты без предупреждения открыли огонь из своих штурмовых винтовок HK53. Солдат «А.» упал с крутого склона на задний двор дома. В суматохе оба солдата «А.» и «В.» связались по рации со своей резервной группой, чтобы сообщить о контакте.

Солдаты «В.» и «С.» продолжали стрелять. Солдат «С.» сказал в своем заявлении: «В это время я услышал голоса впереди себя, говорящие что–то вроде «Они там - хватайте их»». Независимо от того, правда это или нет, что это сказал один из террористов, ни одна из винтовок ИРА не стреляла, а две все еще были на предохранителях при последующем осмотре. Бойцы САС про­должали вести огонь по распростертым бойцам ИРА, которые находились всего в 5-6 метрах от них, перезаряжая при этом свое оружие новыми магазинами. Всего они выпустили 117 пуль, двадцать восемь из которых попали в Майкла Дивайна. Патологоанатом позже сказал, что его ра­ны почти не поддавались интерпретации. Прежде чем стрельба была закончена, появилась ГБР, проделавшая небольшое расстояние с близлежащей базы. Раздался крик «Стреляйте по уличным фонарям», и солдат, который был с ГБР, выпустил очередь по нескольким фонарным столбам.

Местные жители заявляли, что слышали крики «Не стреляйте, не стреляйте» от одного из ране­ных «временных». Вопрос о том, добили ли САС людей, когда они лежали раненые на земле, должен был стать одним из самых спорных аспектов инцидента. Из жилого района поступило много необычных заявлений, например, о том, что другие солдаты открыли огонь из пулемета с кладбища, расположенного в нескольких сотнях метров от них. Это не было подтверждено ника­кими судебно-медицинскими доказательствами и было опровергнуто солдатами и полицией.

Сразу после стрельбы солдаты и офицеры КПО из ГБР ворвались в дом в поисках других терро­ристов. Это наводит на мысль, что они, вероятно, знали, что в первоначальной группе, устроив­шей засаду, было больше трех человек. Кроссан был арестован; впоследствии он признался в нескольких террористических преступлениях и в 1986 году был приговорен к двадцати годам тюремного заключения. Судья, говоря о судьбе Бреслина и Дивайнов, сказал, что Кроссану по­везло остаться в живых и что «Те, кто берет в руки меч, от меча и погибнут». Пятому члену группы по организации засады так и не было предъявлено обвинение в причастности к этому плану.

Вскоре после убийств в Страбейне ИРА начала охоту за источником утечки информации, которая привела этих людей к смерти. Два дня спустя Кевин Койл, двадцатичетырехлетний республика­нец, был найден мертвым в болоте Лондондерри. ИРА заявила, что он был информатором в тече­ние некоторого времени, но полиция это отрицала. Некоторые люди связывали его убийство с инцидентом в Страбейне, хотя и не с самой ИРА. В октябре того же года Дэмиен Маккрори, два­дцатилетний «временный», житель Страбейна, был найден застреленным. ИРА заявила, что он был предателем, которому, как и супругам Махон, убитым в Белфасте несколькими неделями ра­нее, были выданы устройства слежения для установки в оружие. ИРА заявила, что некоторые люди сделали заявления в результате смерти Махонов, но что «там, где мы вынуждены выслеживать стукачей, они не должны ожидать пощады».

Многие вопросы остались без ответа после инцидента со Страбейном. Некоторые из них долж­ны были появиться на следствии, проходившем с 3 февраля по 22 апреля 1987 года. Это должно было стать самым полным расследованием такого рода, проводившимся до тех пор, но, несмотря на это, оно вызвало заявления о сокрытии и обелении со стороны многих националистов.

Лоялисты, в целом, не возражали против поведения солдат. Сэмми Уилсон, член «Демократиче­ских Юнионистов» в Совете Белфаста, сказал после перестрелки в Страбейне: «Разговоры, доводы разума или убеждение не работают с ИРА, поэтому единственный ответ - расстреливать ее чле­нов; это, по крайней мере, гарантирует, что они больше не смогут совершать убийства проте­стантов». Но в то время как Уилсон и «Демократические Юнионисты», возможно, держали руку на пульсе мнений в проте­стантских анклавах рабочего класса и, следовательно, некоторых элементов внутри ПОО и КПО, были и другие лоялистские деятели, смотревшие на вещи иначе. Енох Пауэлл, официальный член парламента от юнионистов Южного Дауна с 1974 по 1987 год, оспаривал идею о том, что законно использовать предварительные данные для поимки вооруженных террористов в засадах. «Я удивлен, что было выдвинуто предложение о том, что, поскольку человек подозревается в подготовке к совершению преступления, следовательно, он должен быть расстрелян без суда и следствия», сказал он после инцидента в Гибралтаре.

Расследование в Страбейне было обширным, потому что адвокаты, представляющие семьи, по­нимали важность вопросов и необходимость вызова большого числа свидетелей: во многих дру­гих случаях слушания были лишь самыми поверхностными. Ойстин Макбрайд, брат Тони, по­гибшего в результате инцидента в Кеше, вспоминал, что его семья «была такой наивной в то вре­мя». Он говорит, что в КПО сказали им, что разбирательство было «формальностью», и рассле­дование, на котором у Макбрайдов не было юридического представителя, было завершено за три часа. Некоторые расследования были не более чем мелкими стычками между местными адвока­тами, которые обычно соглашаются представлять семьи бесплатно (поскольку юридическая по­мощь при проведении дознания не предоставляется), но у которых не было реального опыта в подобных вопросах, и анонимными свидетелями из сил безопасности.

Интервью с сотрудниками сил безопасности, которые были причастны к таким инцидентам или имели доступ к информации о них, во многих случаях раскрывают версию событий, которая су­щественно отличается от той, которая была представлена в суде. Выдуманные истории прикры­тия, призванные защитить информаторов и замаскировать степень осведомленности о преступ­лении, были разоблачены в ходе расследования Сталкера. Истории, представленные в суды об инцидентах с участием армейского спецназа в период с 1983 по 1985 год, также, судя по свиде­тельствам интервью, проведенных для этой книги, предназначены для сокрытия того, что на самом деле знали офицеры СО и армейской разведки до инцидента. По сути, они предназначены для сохранения не только источников этой разведывательной информации, но и мифа о «чистом убийстве», о том, что члены ИРА погибли из-за того, что их встретили вооруженными в разгар операции, когда у сил безопасности не было иного выбора, кроме как вступить с ними в бой.

Расследование убийства Доэрти и Флеминга в больнице Гранша показало некоторые проблемы, связанные с попытками установить истину в таких случаях. На протяжении всего разбиратель­ства армия утверждала, что присутствие солдат на территории больницы было в некотором смысле «рутиной» или частью обычных обязанностей по обеспечению безопасности. Но задей­ствовать около десяти бойцов САС, чуть менее половины от общего контингента САС, постоян­но размещенного в Ольстере, на небольшой территории одного города по определению не может быть обычной операцией по обеспечению безопасности. Офицерам, которые контролируют группу РиБ, требуются точные разведданные для принятия мер, прежде чем они будут использо­вать свои скудные ресурсы таким образом.

Старший инспектор уголовного розыска, которому поручено проведение официального рассле­дования стрельбы в Гранше, сказал следствию: «Я не могу сказать, какая информация была до­ступна силам до этого инцидента». Этот вопрос о том, что именно они делали и чего не знали, имеет решающее значение для формирования суждения об этичности того, как боевики ИРА встретили свою смерть. Если бы в суде, например, выяснилось, что за ними следили от их домов или от тайника, где они подобрали свое оружие, до места, где они намеревались совершить убийство, тогда возникли бы серьезные вопросы о том, применили ли солдаты САС разумную и необходимую силу. Например, можно было бы заранее «подправить» их оружие и захватить бой­цов ИРА в тот момент, когда они забирали оружие из тайника.

«Солдат F.», офицер, который инструктировал солдат в Гранша, сказал суду: «У меня не было конкретной информации». Тем не менее, человек, который ознакомился с этим делом, утвержда­ет, что у солдат была «идеальная наводка». Его предположение о том, что они точно знали, кто был целью бойцов ИРА, и даже посадили солдата в автобус, чтобы защитить его, так и не про­звучало в ходе судебного разбирательства. «Солдат F.» действительно признал, что «оглядываясь назад», было бы лучше вызвать полицию для проведения арестов, когда мотоцикл был замечен на территории больницы. Это нашло отражение в выводах присяжных в конце расследования, когда они заявили, что армия должна была вызвать полицию. Но подавляющая вероятность того, что операция не могла состояться без ведома Специального отдела, через ЦКГ, входящую в со­став полиции, не была рассмотрена в суде. Каковы бы ни были его пределы, заключение по делу в Гранша было самым близким за последние годы к тому, чтобы коронный суд осудил армейский спецназ за их роль в такой перестрелке.

Расследование в Страбейне сосредоточилось на другой части головоломки «стрелять на пораже­ние»: не на том, была ли альтернатива конфронтации, а на том, как вели себя солдаты во время нее. Это малообещающая почва для тех, кто стремится подвергнуть сомнению поведение солдат. В деле Бойла было показано, что даже если бойцам САС в конечном итоге предъявят обвинение в убийстве, очень трудно доказать суду, что их версия о том, почему они открыли огонь, не соот­ветствует действительности, какой бы неправдоподобной она ни звучала. Большая часть допро­сов в Страбейне была сосредоточена на вопросе о том, был ли нанесен смертельный удар боеви­кам ИРА, когда они молили о пощаде.

Свидетели из полиции рассказали, что крики «Не стреляйте, не стреляйте» исходили не от ране­ных «временных», а от испуганного автомобилиста, которого сотрудники ГБР остановили на до­роге. Однако они не смогли отследить этого человека, заявив, что он представился только как «Келли из Пламбриджа». Они сказали, что не записали его полное имя или регистрационный но­мер автомобиля.

Вскрытие показало, что каждому из бойцов ИРА был произведен по крайней мере один выстрел в голову. Однако на их балаклавах не было отверстий от пуль, что наводит на мысль о том, что солдаты подошли к ним, сняли маски, чтобы опознать мужчин, а затем произвели смертельные выстрелы. В показаниях солдат признавалось, что они сняли с мужчин балаклавы, но говори­лось, что это было после прекращения стрельбы. В качестве объяснения коронер предположил, что пули могли попасть через отверстия для глаз в балаклавах.

Одним из аспектов показаний солдат, не затронутых в суде, было то, почему у двоих из них произошли "задержки" (заклинивание) их автоматов HK53. Вероятность заклинивания оружия неве­лика, особенно у оружия немецкого производства, выбранного за его надежность. Вероятность заклинивания двух автоматов еще более мала. Я показал сотруднику САС копии письменных по­казаний «солдата А.» и «солдата С.». Он сказал, что ему «очень трудно поверить» в то, что у обоих были задержки, и что, учитывая гордость полка за его исчерпывающую подготовку по стрельбе из огнестрельного оружия, они не признались бы, что их оружие заклинило, даже если бы это произошло.

Есть и другое возможное объяснение. Когда солдаты САС приблизились к террористам, они, воз­можно, выхватили свои 9-миллиметровые автоматические пистолеты Браунинга. Пистолет - лучшее оружие для нанесения смертельного удара, поскольку он наносит меньше травм телу це­ли при стрельбе с близкого расстояния и представляет меньший риск для стрелка из-за воздей­ствия рикошетов. Судебно-медицинская экспертиза показала, что оба солдата действительно использовали свои 9-миллиметровые пистолеты, поэтому им при­шлось дать какое-то объяснение тому, что они сделали.

Если бы они использовали свои Браунинги, чтобы прикончить мужчин с очень близкого расстоя­ния, были бы другие признаки. На одежде «временных» могли быть следы пороховых ожогов, а рядом с телами были бы найдены гильзы калибра 9 мм. Но осмотреть одежду было невозможно: КПО уничтожила ее. Судмедэксперт собрал с места происшествия восемьдесят три или восемь­десят четыре стрелянные гильзы. Когда он понял, что еще сорок две были не учтены, он попы­тался вернуться на место происшествия, но в КПО ему сказали, что он не может этого сделать по «оперативным причинам».

Возможно, оба HK53 действительно заклинило. Возможно, есть какое-то другое объяснение ис­пользованию 9-миллиметровых пистолетов. Сгоряча солдат мог принять пустой магазин за клин и выхватить пистолет. Но, что примечательно, даже некоторые ведущие представители сил без­опасности и администрации в Стормонте считали, что боевиков ИРА добили. Один высокопо­ставленный деятель сказал мне: «Единственное, в чем нельзя было быть уверенным после Стра­бейна, так это в том, были ли они убиты впоследствии... было много неофициальных свиде­тельств того, что так оно и было».

Есть еще один, не менее любопытный аспект в показаниях на следствии. Сотрудник полиции, осматривавший место преступления, сообщил суду, что в живой изгороди недалеко от места стрельбы были найдены два ящика, один c пустыми молочными бутылками, другой с одиннадцат­ью зажигательными бомбами. Он сказал, что не думает, что бензиновые бомбы были связа­ны с инцидентом, и, следовательно, их существование было опущено почти во всех сооб­щениях прессы о стрельбе. Однако в ходе нашего интервью солдат, знакомый со стрельбой, упо­мянул ящик с зажигательными бомбами, указав, что он сыграл важную роль в инциденте. Он на­стаивал на своей версии, несмотря на мое ошибочное утверждение, основанное на первоначаль­ном про­чтении вырезок из прессы и заявлений солдат, что никаких бомб с бензином не было.

По словам «солдата А.», перестрелка началась из–за того, что террористы услышали, как он предупредил других солдат об их присутствии, услышав его слова, «все трое боевиков направи­ли на нас свои винтовки». Человек, знакомый с этим делом, говорит, что все произошло по-дру­гому. Бойцы САС услышали звук шагов и «звяканье» бензиновых бомб в их ящике, который, по его словам, несли «временные». Он говорит, что бензиновые бомбы либо были взяты с собой для возможного использования в засаде, либо были перенесены из другого тайника. Боевики ИРА поставили ящик на землю, когда пробирались через густую живую изгородь с дороги в по­ле. Вполне вероятно, что они хотели поместить их в тот же тайник с оружием, что и другое ору­жие. Командир НП, хотя и не был там с заданием устроить засаду, на месте принял решение открыть по ним огонь, что и сделали, без предупреждения, когда те проходили мимо.

Утром, когда расследование закончилось, Джон Фейхи, адвокат семьи Бреслин, отказался от уча­стия в разбирательстве, заявив, что оно послужило лишь для того, чтобы закрепить незаконные убийства. Мистер Фахи говорит, что расследование было «пустой тратой времени, оно не имело никакой полезной цели». Существует такая вещь, как законное убийство со стороны сил без­опасности, добавляет он, имея в виду искреннее соблюдение правил «желтой карточки», но он считает, что в случае в Страбейне «полиция и армия собрались вместе вскоре после инцидента и разработали версию, которую они собирались рассказать миру».

Юристы, которые действовали в подобных случаях, говорят, что, по их мнению, у солдат есть достаточно возможностей вступить в сговор с целью сокрытия истинных фактов инцидента. Солдаты САС покидают место инцидента почти сразу же после прекращения стрельбы. У них есть возможность обсудить то, что они скажут, со своими офицерами, прежде чем пройти собе­седование с сотрудниками уголовного розыска. Во время собеседований солдат обычно сопрово­ждает офицер юридической службы армии, эксперт по законному применению смертоносной силы.

В то время как офицеры, служившие в Лисберне, были готовы, на условиях анонимности, ска­зать, что использование разведданных предполагает осознанный выбор: устраивать засаду или не устраивать, и прямо заявить, что политика в отношении таких действий менялась с годами, судебные показания солдат САС, участвовавших в перестрелках, не подтверждают этого. Вме­сто этого они последовательно пытаются создать впечатление, что солдаты применяли смерто­носную силу только тогда, когда им самим угрожала непосредственная опасность.

Был Уильям Ханна, невооруженный прохожий, застреленный в Баллисиллане в 1978 году, пото­му что, по словам сотрудников САС, он внезапно потянулся за тем, что они приняли за пистолет. Колм Макгирр, застреленный у оружейного тайника в Коалисленде в декабре 1983 года, «развер­нулся», направив дробовик, по словам солдата, который стрелял в него. Уильям Флеминг, не­смотря на то, что в больнице Гранша его так сильно сбили с мотоцикла, что у него была раздроб­лена нога, начал, по словам солдата, «подниматься» и наводить оружие. Бойцы ИРА в Страбейне одновременно «взмахнули» своим оружием в сторону солдат.

Читая эти заявления, можно было бы прийти к выводу, что разница между периодами с 1976 по 1978 год и с 1983 по 1985 год и пятилетним периодом между ними, когда САС никого не застре­лила, может быть объяснена только желанием членов IRA «дотянуться», «развернуться», «наве­сти» или «замахнуться» на солдат САС с реальным или воображаемым оружием. Тот, кто пола­гался бы на официальную версию подобных инцидентов, пришел к выводу, что годы, когда САС преуспевала в проведении арестов, несмотря на тот факт, что в случаях, описанных в главе пят­надцатой, члены ИРА были вооружены или находились рядом с оружейным тайником, были го­дами, когда все воздерживались от каких-либо резких движений.

Офицеры, служившие в Лисберне на должностях, где они имели представление о тайных опера­циях, с готовностью признают, что вводили прессу в заблуждение после подобных инцидентов. «Существует огромная разница между тем, что вы говорите прессе сразу после инцидента, и тем, что вы говорите в суде», сказал один из них, который, тем не менее, не стал отрицать, что в суды также передавались ложные истории.

Желание офицеров Специального отдела защитить информаторов и природа технического сбора разведывательной информации лежали в основе обмана, раскрытого Сталкером. Среди многих армейских офицеров бытует мнение, что, рассказав суду всю историю, они скомпрометируют ис­точники разведывательной информации, заставят своих подчиненных неохотно выполнять опас­ные задания и дискредитируют их в националистическом сообществе. Они утверждают, что сто­ронники Шинн Фейн настолько укрепились в своей позиции, что жесты открытости не принесут никаких преимуществ силам безопасности. Сохранение молчания о таких операциях может под­питывать обвинения в сокрытии информации и политике «стрельбы на поражение», но судебное преследование людей за их участие в тайных операциях просто позволит республиканским про­пагандистам сказать: «Я же вам говорил», утверждают они.

Некоторые офицеры, участвующие в тайных операциях, рассматривают суды как опасное неу­добство. Они считают, что республиканские юристы используют судебное разбирательство для получения оперативной информации о спецназе. Один офицер говорит: «Все эти разговоры о «стрельбе на поражение». Как ты думаешь, что делает ИРА – стреляет-на-испуг?». Он утвержда­ет, что использование республиканцами судебных разбирательств является непристойностью, учитывая то, как ИРА убивает своих собственных людей, подозреваемых как информаторов, или расстреливает беззащитных резервистов в их домах. Если республиканское движение считает, что находится в состоянии войны с британским государством, то как оно оправдывает использо­вание своих судов таким образом? Ойстин Макбрайд, активист Шинн Фейн, говорит в ответ: «Мы не жалуемся на то, что он [Тони Макбрайд] погиб, сражаясь с САС, но как военнопленный он имел право на надлежащее обращение. Я не думаю, что есть что-то аморальное в том, что мы оспариваем судебный процесс. Есть определенная доля естественной справедливости, которой мы заслуживаем».

Те офицеры, которые ставят под сомнение право коронных судов совать нос в мир тайных опера­ций, иногда говорят, что невозможно ответить на многие вопросы, потому что «идет война». Джон Энох Пауэлл расценивал это как опасный аргумент, который подразумевает моральную эк­вивалентность между двумя сторонами. В телевизионном интервью в 1988 году он сказал: «ИРА - это не та организация, которой можно объявить войну. Если мы сделаем ее национальным госуд­арством и скажем, что будем относиться к вам как к национальному государству, признаем вас как нацию и объявим вам войну, тогда вы фактически поставите ИРА в то самое положение, которого она стремится достичь с помощью террора».

Глава 21. Катастрофа в Ньюри

Всего через несколько дней после инцидента в Страбейне ИРА преуспела в проведении впечат­ляющей атаки на КПО, удар, который некоторые характеризуют как эквивалент потерь армии при Уорренпойнте в 1979 году для Королевской полиции Ольстера. Минометный обстрел поли­цейского участка Ньюри продемонстрировал несколько вещей. Он продемонстрировал готов­ность ИРА разрабатывать оружие в соответствии со своими собственными конкретными потреб­ностями и ее терпение в продолжении использования такой технологии, несмотря на многолетн­ие неудачи.

В ноябре 1983 года ИРА атаковала полицейский участок Каррикмора из самодельных миноме­тов. Они убили одного полицейского и ранили еще нескольких, но до Ньюри это был единствен­ный реальный успех, которого они добились с помощью такого оружия. Готовность «времен­ных» продолжать попытки подобных атак в ретроспективе кажется чем-то вроде загадки. В пе­риод с 1973 по начало 1978 года они предприняли в общей сложности семьдесят одно нападение с использованием такого оружия, не убив ни одного сотрудника сил безопасности. Стволы и сна­ряды, обычно изготавливаемые в мастерских Республики, не могли быть изготовлены с доста­точно высокими допусками для изготовления точного оружия. Многие снаряды не разорвались, другие разлетались в разные стороны от цели, что повышает вероятность того, что атака может пойти катастрофически неправильно и привести к гибели мирных жителей.

Тем не менее минометы по-прежнему давали важное преимущество перед другими средствами нападения на базы сил безопасности. Они позволяли «временным» оставаться на некотором рас­стоянии от своих целей, что делало их более безопасным средством нападения. Их продолжающееся использование, несмотря на неудачи, отчасти было результатом отношения, подытоженного директором по связям с общественностью Шинн Фейн Дэнни Моррисоном, когда после взрыва в Брайтоне он сказал: «Помните, нам должно повезти один раз».

Подразделение активной службы, атаковавшее полицейский участок Ньюри, использовало тяже­лый миномет, конструкция которого была разработана в результате долгих проб и ошибок. Ар­мейские эксперты по взрывчатым веществам окрестили его минометом «Марк 10». Минометные трубы были прикручены болтами к кузову грузовика «Форд», который был угнан в Кроссмагле­не. Каждый ствол был изготовлен из кислородно-ацетиленового баллона с отрезанной верхней частью. Трубы, каждая из которых содержала бомбу, начиненную бризантным взрывчатым веще­ством, были наклонены под разными углами, чтобы обеспечить рассеивание заряда вокруг цели, увеличивая вероятность попадания.

Ранним вечером 28 февраля 1985 года грузовик проезжал через Ньюри, водитель вышел, запу­стив таймер, подключенный к батарее, посылающей им­пульс для запуска снарядов. Когда он начал стрелять, несколько мин пролетели мимо цели и упа­ли на улицу перед полицейским участком. У группы полицейских, находившихся в хлипко по­строенной столовой, не было времени укрыться. ИРА должна была попасть только одним снаря­дом: каждый из них содержал 40 фунтов фугасного вещества. Когда один из них пробил крышу столовой, погибли девять полицейских.

За нападением в Ньюри, как и за многими другими «эффектами» ИРА, последовали призывы по­литиков, в основном юнионистских деятелей, к правительству «что-то предпринять», «усилить безопасность». Офицеры в Лисберне и Ноке философски относятся к таким требованиям. В дан­ном случае они прекрасно знали, что гибель девяти офицеров последовала за годами почти пол­ного провала минометных обстрелов. Но говорить людям, что ИРА просто повезло, было трудно, когда задаются вопросы о том, почему так много солдат и полицейских были размещены во вре­менных деревянных зданиях, которые не обеспечивали никакой защиты от минометных снаря­дов.

После Ньюри была начата масштабная программа строительства, стоимостью в миллионы фун­тов стерлингов, для защиты баз от минометных обстрелов. Обычно это включало возведение противовзрывных стен вокруг основания здания и усиленной крыши сверху.

Другим аспектом «обзора безопасности» после Ньюри стало усиление армейского патрулирова­ния вокруг баз. Эта операция, получившая кодовое название «Противовес» выполняла несколько функций. Существовал шанс, что солдаты могут столкнуться с людьми, готовящими нападение, хотя весь предыдущий опыт показывал, что такая возможность маловероятна. Скорее всего, «Противовес» была предназначена для того, чтобы удержать ИРА от планирования подобных нападений. Генералы в Лисберне хорошо понимали ценность видимых армейских патрулей для отпугивания потенциальных нападающих. Считалось, что если бы переулок рядом с базой па­трулировался каждые несколько часов или даже дней, то «шпики», посланные на разведку це­лей, доложили бы, что это слишком опасно.

Моральный дух КПО в Ньюри оставался неустойчивым в течение нескольких месяцев после нападения. По указанию Нока полиция взяла на себя ответственность за патрулирование одного из самых опасных городов Ольстера. Многие офицеры сочли это крайне опасным заданием, ко­торое было отдано без должного рассмотрения их начальником полиции, говорит сотрудник КПО.

Ситуация обострилась после нападения 26 июля 1986 года. Сержант и два констебля наблюдали за рыночной площадью Ньюри из своей припаркованной полицейской машины. Несмотря на броню, двери автомобиля были открыты. Трое «временных» подошли к автомобилю и открыли огонь. Все трое полицейских были убиты. Когда они повернулись, чтобы уйти, один из террори­стов бросил гранату в автомобиль. Она не взорвалась.

После нападения член ИРА позвонил в участок КПО Ньюри, чтобы насмехаться над ними. Он сказал, что один из полицейских «визжал как свинья», прежде чем они выстрелили в него. Это было занесено в журнал регистрации участка и, по словам офицера полиции, оказало понятное разрушительное воздействие на моральный дух. Хотя хорошо известно, что полиция в некото­рых сельских районах иногда отказывается въезжать в определенный район до тех пор, пока ар­мия не прочешет его, то, что последовало за этим, было крайне необычным. Городские консте­бли и сержанты собрались и провели гневный митинг. По словам представителя КПО, который принимал участие в последовавших дискуссиях, они отказались выходить на улицы до тех пор, пока армия не будет возвращена в город. Они заявили, что ограничатся охраной полицейского участка и здания суда.

Главный констебль Хермон согласился еще раз обратиться за помощью к армии, и ситуация успокоилась. Некоторые полицейские ссылаются на этот инцидент, чтобы показать, насколько оторванным от дел стал их главный констебль, не предвидевший близкого мятежа.

Минометы были лишь одним из видов оружия, которое ИРА производила сама. Для этого были прак­тические и финансовые причины. Хотя минометы заводского изготовления можно было ку­пить на оружейном рынке, «временные», по-видимому, предпочитали кустарное произ­водство. Противотанковые гранаты, которые были у людей в Страбейне, также были изготовле­ны в мастерских ИРА.

В 1970-х годах организация приобрела несколько противотанковых ракетных установок РПГ-7, но обнаружила, что их сложно использовать. Онажды граната не попала в автомобиль сил безопасно­сти и вместо этого попала в школу. ИРА разработала свое собственное противотанковое ору­жие. Гранаты были сконструированы по принципу кумулятивного заряда – технология, которая предполагает упаковку взрывчатого вещества вокруг конусообразной полости для усиления его пробивного действия. Противотанковое оружие было разработано либо для полета на небольшое расстояние до цели, либо в качестве «тормозных бомб». Последние представляли собой гранаты, подбрасываемые в воздух, которые раскрывали небольшой парашют таким образом, чтобы ку­мулятивный заряд сдетонировал под прямым углом относительно брони.

Это импровизированное оружие иногда оказывалось опасным для бросавшего. Чарльз Инглиш, «доброволец» бригады Дерри, был убит в августе 1985 года при попытке применить одно из противотанковых средств. Инглиш был одним из людей в масках, которые давали салют над гро­бами на похоронах мужчин, убитых в больнице Гранша. Хотя противотанковая бомба, как и ми­нометы, была ненадежна, она привела к летальному исходу во время более поздней атаки в райо­не Дивис-Флэтс в Белфасте.

В середине 80-х «временным» удавалось заполучить практически любое современное огне­стрельное оружие, которое они хотели. Террористы имели при себе бельгийские штурмовые винтовки калибра 5,56 мм FNC и более современную, компактную версию «Армалайт». Они получили винтовки FNC да­же раньше, чем многие регулярные армии, чьи страны их заказали. «Временные» также получили винтовки G3 производства немецкой фирмы «Хеклер и Кох». С 1986 года это огнестрельное оружие было дополнено большим количеством автоматов Калашни­кова, предоставленных ливийским правительством. Ливийские поставки также включали ПЗРК «Стрела-2» и крупнокалиберные пулеметы, которые могли быть использованы против вертоле­тов.

Летом 1985 года в Соединенных Штатах велись переговоры между Ноэлем Мерфи, жителем Бо­стона, сторонником Временной ИРА, и торговцем оружием. Они обсудили покупку 500 винтовок «Армалайт», пистолетов-пулеметов «Хеклер и Кох» MP5, подобных тем, которые предпочитают САС, и пулеметов с ленточным питанием M60. После консультаций с высокопоставленными дея­телями ИРА в Ирландии в январе 1986 года Мерфи вернулся и сказал торговцу оружием, что он также заинтересован в покупке переносных зенитных ракет «Редай» FIM-43. К Мерфи присо­единился Киран Хьюз, который, как сообщается, представлял руководство «временных». В мае, когда оружие вот-вот должно было быть отправлено, выяснилось, что дилер - агент ФБР, и Мер­фи, Хьюз и несколько сообщников были арестованы.

Как и в случае с минометами и парашютными бомбами, сосредоточенность на сбивании вертоле­тов в конечном счете принесла свои плоды. В мае 1985 года «временные» Южного Арма устрои­ли сложную засаду близ Кроссмаглена. Они установили крупнокалиберный пулемет на автомо­биль и накрыли его брезентом. Они открыли огонь по вертолету Королевских ВВС «Уэссекс», который пользовался вертолетной площадкой Кроссмаглен. Они попали в вертолет, но он не раз­бился.

В июне 1988 года они устроили засаду на другой вертолет с крупнокалиберным пулеметом неда­леко от Кроссмаглена. Армейская «Рысь» получила несколько попаданий. В то время как Лис­берн решительно использовал фразу «вынужденная посадка», стремясь опровергнуть пропаган­дистский ход «временных», заключающийся в признании того, что он был «сбит», ясно, что, го­воря простым языком, именно это и произошло. Вертолет аварийно приземлился, борттехник получил ранения. Говорили, что члены ИРА приближались, чтобы прикончить экипаж из стрелкового оружия, когда прибыли армейские патрули и спасли их. После этого многие армейские пилоты стали летать с пистолетом-пулеметом MP5 для самообороны, пристегнутым к их сиденью. По­врежденную «Рысь» пришлось увозить на вертолете «Чинук». Художники-республиканцы изоб­разили самолет с отстреленным хвостом.

Своими самодельными минометами и противотанковыми гранатами, а также попытками сбивать вертолеты ИРА продемонстрировала как свое терпение в течение многих лет ожидания, если это необходимо, для достижения своей цели, так и свою способность импровизировать с новым ору­жием. Использование этих минометов и противотанковых бомб имело такое же отношение к пропагандистским эффектам их применения и к тому, чтобы позволить лучшим техническим умам движения проводить свои эксперименты, как и к реальной эффективности оружия.

Глава 22. Приемлемый уровень

В период с декабря 1983 по февраль 1985 года армейские силы специального назначения актив­но использовались. Однако с тех пор темпы операций, казалось, немного замедлились, хотя в 1990 и 1991 годах была еще одна волна операций спецназа. Причины этого незначительного со­кращения неясны. Возможно, группе РиБ просто не повезло и запланированные операции не да­ли результатов, но также могло быть и так, что офицеры намеренно сократили операции типа за­сад, поскольку они почувствовали небольшое снижение уровня активности ИРА и из-за давле­ния со стороны внешних политических событий.

Дуглас Херд, занявший пост госсекретаря по делам Северной Ирландии в сентябре 1984 года, был достаточно проницательным политиком, чтобы понимать потенциальный ущерб отношени­ям с Республикой, который могли нанести операции со смертельным исходом с участием солдат под прикрытием. Стоит вспомнить комментарий старшего офицера в Лисберне после волны смертоносных операций САС в 1978 году о том, что армия не занимается «смущением полити­ков». Главная инициатива миссис Тэтчер по Ирландии, англо-ирландское соглашение с прави­тельством Дублина, к этому моменту находилась на продвинутой стадии переговоров. Подпи­санное в ноябре 1985 года Соглашение было одобрено ненасильственной частью северного на­ционализма (в лице Социал-демократической и лейбористской партий), но его положения, разре­шающие правительству Дублина проводить регулярные консультации с Великобританией по де­лам в Ольстере, вызвали у лоялистского сообщества чувство предательства. Они начали кампа­нию протеста под лозунгом «Ольстер говорит нет!».

После заключения соглашения Королевской полиции Ольстера пришлось противостоять де­монстрациям лоялистов. Многие полицейские лишились своих домов из-за за­жигательных бомб. В глазах многих из его окружения то, как Джон Хермон справился с этим трудным периодом, ознаменовало его звездный час на посту главного констебля. Старший офи­цер в Лисберне, который с тревогой наблюдал за тем, как многие лоялисты отвернулись от КПО, говорит: «Джек Хермон лично удержал КПО на плаву. Этот человек спас Ольстер от ужас­ной кровавой бойни, заставив КПО выполнить свои обязательства». Многие националисты при­знались, что их вера в полицию была укреплена, например, отказом шефа разрешить марш лоя­листов в католический район Портадауна, шаг, который привел его офицеров к жестокому кон­фликту с толпой.

В 1985 году в Лисберн прибыл новый командующий сухопутными войсками генерал-майор То­ни Джипс. Он обладал уникальным отличием среди КСВ, поскольку был бывшим командиром 22-го полка САС. Он руководил этой частью в 70-х годах и опубликовал книгу о своем опыте участия в кампании «Дофар» в Омане. Был также назначен новый командующий войсками в Се­верной Ирландии, генерал-лейтенант Роберт Пэскоу, который несколько лет назад работал в шта­бе планирования Мориса Олдфилда в Стормонте. Оба они были открыты идее использования спецназа для засад, но оба также осознавали, что существуют обстоятельства, когда такие опера­ции нежелательны, и что возможны другие варианты действий.

В течение предыдущих нескольких лет тайные агенты испробовали различные подходы к ис­пользованию предвидения, которым они располагают при проникновении в республиканские группировки. «Все дело в приемлемых уровнях», говорит офицер разведки, заимствуя фразу, ис­пользованную политиками десятилетием ранее в отношении насилия со стороны террористов, а не сил безопасности. «Мы могли бы устраивать засады гораздо чаще, но люди понимали, что это слишком сильно взбудоражило бы ситуацию». Если операторы под прикрытием все еще облада­ли информацией о готовящихся терактах, но пытались устроить засаду лишь несколько раз, в чем состояла их пересмотренная стратегия?

Некоторые из тех, кто работал в мире тайных операций в Ольстере, откровенно рассказывают об альтернативах засадам, которые может выбрать Специальный отдел. Сотрудники СО, как правило, в первую оче­редь заботятся о защите жизни своего источника. Следует избегать действий, которые застав­ляют ИРА остановиться и задуматься о том, откуда силы безопасности получили свою информа­цию, поскольку это может привести их к источнику. Стоит подчеркнуть, что именно на этом основании некоторые офицеры СО принципиально возражали против засад, поскольку опера­ции, подобные тем, что были в Тамнаморе или Гранша в 1984 году, неизбежно вызовут охоту на ведьм внутри организации. С другой стороны, СО часто неохотно арестовывают «временных» по менее серьезным обвинениям, например, задерживают их у тайника с оружием и предъяв­ляют обвинение в хранении огнестрельного оружия, потому что многие тайные агенты считают, что приговор кому-либо к семи или восьми годам тюремного заключения, «что означает три или четыре с отсрочкой», как выразился один офицер, не оправдывает риски для источника и опера­торам наблюдения при долгосрочной тайной операции.

Вместо этого эксперты под прикрытием разработали различные типы операций, которые могут быть использованы для предотвращения атаки, оберегая при этом личность источника. По сло­вам офицера разведки, техника «доработки» огнестрельного оружия и материалов для изготов­ления бомб много раз использовалась в 80-х годах. ИРА выходит из такой операции неуверен­ной в том, был ли взломан ее тайник, или просто армии удалось вовремя обезвредить бомбу, или ее детонатор вышел из строя.

Другой важной тактикой является использование патрулей в форме. Например, команда ИРА, по­сланная для убийства резервиста ПОО, не будет продолжать атаку, если возле его или ее дома находится несколько полицейских в форме, возможно, останавливающих автомобили для про­верки их оплаты страховки. Задействованные в этом полицейские или солдаты почти всегда бу­дут находиться в неведении о тайной причине их присутствия. ЦКГ обычно запрашивает такое патрулирование у командиров батальонов или командиров округов КПО.

Неопределенность многих разведданных информаторов означает, что силам безопасности, воз­можно, придется проявить большую изобретательность в своих попытках сорвать планы терро­риста. Полиция не может каждый день проверять документы в одном и том же месте, следуя на­шему примеру, поскольку это вызвало бы подозрения и сделало бы их мишенью для террористи­ческой атаки. Если террористы находятся под наблюдением, специалисты разведки будут ждать «индикатора» предстоящего нападения, например встречи трех лиц, связанных с предыдущими инцидентами, прежде чем начать операцию по их пресечению.

Возможно, цель их атаки неизвестна. В этом случае, возможно, потребуется усилить контрольно-пропускные пункты на дороге вокруг деревни подразделения активной службы. Та­кие обязанности обычно выполняют патрули в форме армии, Полка обороны Ольстера или дивизионных подразделений мобильной поддержки полиции . Для террористов и большинства со­трудников сил безопасности, принимающих в этом участие, нет ничего, что отличало бы эту дея­тельность от их обычной работы.

Офицер разведки рассказывает об одном инциденте, когда было известно, что команда ИРА должна была двигаться по определенному маршруту на пути к атаке. Они подстроили автомо­бильную «аварию» на дороге. «В поле зрения не было никого в форме», - вспоминает он, - «но предполагалось, что они будут нервничать, сидя на заднем сиденье, думая, что вот-вот прибудет полиция». Уловка удалась.

Такие операции также могут быть использованы для направления террористов в определенном направлении. Один офицер разведки считает: «Вы можете сказать: «Давайте убедим операцию пойти этим путем, обеспечив мощное присутствие в том или ином районе» – это сводится к пра­вилам войны и обмана».

Члены ИРА прекрасно осведомлены о слежке и осведомителях. Многие атаки отменяются после того, что в коммюнике называется «подозрительной деятельностью сил безопасности». В неко­торых случаях ЦКГ их обманывали. В других случаях они, возможно, просто вообразили, что невинные схемы движения связаны с операциями под прикрытиями. Иногда, очень редко, ком­прометация скрытого наблюдательного пункта или автомобиля может предупредить их о на­личии реальной опасности. Эти игры на нервах усилились в середине 80-х годов и способство­вали медленному сокращению операций ИРА. Республиканцы признают в частном порядке, что большинство их операций отменено, но публично подчеркивают растущий объем подготовки, который должен быть направлен на атаку, если она должна быть успешной в нынешних услови­ях. Тот факт, что операции по наблюдению и пресечению деятельности легче проводить в суете городской жизни, способствовал, в частности, продолжающемуся снижению активности ИРА в городах.

Несмотря на все эти методы предотвращения конфронтаций с террористами, все еще были слу­чаи, когда силы безопасности выбирали вариант агрессивной операции. В феврале 1986 года ру­ководители службы безопасности санкционировали проведение армейской секретной операции в деревне Тумбридж, графство Лондондерри. Был взят под наблюдение тайник с оружием ИРА, расположенный среди нескольких хозяйственных построек в задней части дома. В нем была винтовка «Армалайт», которая, как показали последующие тесты, использовалась при несколь­ких убийствах, и винтовка FNC. Вечером 18 февраля в деревню въехали две машины без опозна­вательных знаков. Пять солдат САС были высажены из двух машин и направились на позиции за зданиями. «Солдат А.», тридцативосьмилетний старший сержант, позже сказал, что поступали сообщения о террористах в непосредственной близости от зданий, и «нам было приказано за­нять наиболее подходящие позиции для их задержания».

По словам солдат, подъехала машина, и вскоре после этого в промежутке между двумя хозяй­ственными постройками шириной в несколько футов появились двое человек. Фрэнсис Брэдли, двадцатилетний местный житель, вошел во двор, и солдаты открыли огонь. «Солдат А.» сказал, что он скомандовал «Стой!», но «прежде чем я успел сказать что-либо еще, стрелок резко повер­нулся, как будто собираясь встретиться со мной лицом к лицу». Брэдли поднял винтовку и направил ее на солдат, сообщили в армии. В него попало восемь пуль, и через несколько минут он скончался.

Солдаты арестовали сорокашестилетнего Колма Уоллса, владельца дома, и пятидесятитрехлет­него Барни Макларнона, который был за рулем автомобиля. Логика показаний солдат заключа­лась в том, что Макларнон сопровождал Брэдли на задний двор, что он отрицал.

Ни один из трех мужчин не принадлежал к ИРА или ИНОА. Брэдли был допрошен полицией и, как впоследствии утверждалось, подвергался угрозам с ее стороны, но ему так и не было предъ­явлено обвинение в каком-либо правонарушении. Не может быть никаких сомнений в том, что «временные» заявили бы, будь Брэдли «добровольцем»: важность мучеников в республиканском движении выше, чем возможность заработать пропагандистский капитал на смерти посторонне­го. Но если Брэдли не был «временным», то что он там делал, забирая оружие?

Местные жители предполагают, что ИРА оказала давление на Брэдли, чтобы он забрал оружие от ее имени. После стрельбы мужчина из Тумбриджа сказал «Айриш Ньюс»: «Все знали, что солдаты лежали в полях вокруг дома в течение последних двух недель». Местные жители сочли, что солдаты установили наблюдение и намеревались стрелять в любого, кто войдет во двор.

Возможность того, что солдаты САС могли быть неосознанно скомпрометированы в засаде, открывает множество возможностей для предположений. Например, возможно, что местная ИРА знала, что существует вероятность того, что их тайник находится под наблюдением, и поэтому предпочла рискнуть жизнью кого-то другого, а не одного из своих членов, когда пришло время вывезти оружие. Возможность того, что тайник находился под наблюдением в течение несколь­ких дней, также наводит на вопрос, почему армия не направила экспертов подразделения ору­жейной разведки, чтобы обеспечить безопасность оружия в случае конфронтации с теми, кто пришел за ним.

В ходе расследования, проведенного год спустя, были использованы данные судебно-меди­цинской экспертизы, чтобы оспорить версию событий, изложенную солдатами. Одна пуля попа­ла Брэдли в ягодицу – ее попадание соответствовало тому, что она была выпущена, когда он опу­стился на колени, чтобы поднять оружие, а не вставал. Вскрытие показало, что он был убит оче­редью из трех пуль, выпущенных примерно с расстояния 3 метров, когда он лежал на спине. Из анализа его ранений следовало, что Брэдли был ранен четырьмя очередями. Первая пуля попала ему в ягодицу, затем ему попали в руки. Третья очередь попала ему в левый бок, ранив руку, но­гу, а одна пуля попала в подмышку. Четвертая, смертельная, очередь была произведена солдата­ми после того, как они двинулись вперед со своих позиций, а Брэдли лежал на спине и, предпо­ложительно, был выведен из строя уже после того, как в него попали пять пуль.

Расследование также привело к возникновению дополнительных вопросов о том, как опрашива­ются солдаты и как готовятся их заявления после подобных инцидентов. Стрельба произошла около 21.50 вечера. Все солдаты в своих показаниях отметили, что ночь была ясной: «солдат А.» сказал, что была «ясная луна»; «солдат В.» сказал, что была «хорошая видимость»; «солдат С.»: «Луна и видимость были хорошими», «солдат D.» - «ясная луна» и «солдат E.» - «ясная луна». Однако свидетель из местного метеорологического центра заявил под присягой на следствии, что луна не появлялась на небе в ту ночь до 23.08. Значение этого эпизода, по мнению адвоката семьи Брэдли, заключалось в том, что он наводил на мысль о том, что армия писала один и тот же сценарий для каждого солдата и что если они ошиблись во времени появления луны, то на­сколько можно доверять утверждениям солдат о том, что Брэдли взял оружие и развернулся к ним?

Тумбридж был неудачным эпизодом для армии. Ни Уоллс, ни Макларнон впоследствии не были осуждены за какое-либо правонарушение за их участие в вечерней драме. Погиб человек, кото­рый был если и не совсем невиновен в связях с террористами, то, по крайней мере, не являлся членом ИРА. Вероятность того, что солдаты были скомпрометированы на своей позиции в тече­ние нескольких дней, не подозревая об этом, также, должно быть, вызывала беспокойство. Единственным утешением, которое можно было найти, было изъятие огнестрельного оружия.

Для сил безопасности обладание разведывательной информацией от информаторов создавало реальные дилеммы. В то время как основное внимание сосредоточено на операциях по противо­действию действиям республиканских группировок, очевидно, что проникновение лоялистских террористических организаций также иногда должно давать шанс упредить их действия. Тем не менее, за многие годы операций спецназа только один лоялист был застрелен армейским спецна­зом после убийства католика в конце 1989 года.

С 1987 года у сотрудников подразделения полевых исследований, элитной армейской команды по агентурной работе, был высокопоставленный агент в Ассоциации обороны Ольстера. Брайан Не­льсон, бывший военнослужащий полка «Блэк Уотч», вернувшийся в Ольстер по приказу ППИ после работы в Германии. Нельсон раньше был лоялистским террористом, и армейским агентом, но по возвращении стал старшим офицером разведки АОО, сыграв ключевую роль в борьбе с ка­толиками. Работа Нельсона ставила его в идеальное положение для того, чтобы дать силам без­опасности шанс предотвратить подобные убийства. В январе 1990 года детективы из расследова­ния Стивенса, расследовавшие, каким образом лоялисты получили разведывательные документы сил безопасности, арестовали Нельсона. На суде в январе 1992 года Нельсон признал себя ви­новным по пяти пунктам обвинения в заговоре с целью убийства и пятнадцати другим преступ­лениям. Представители Короны в последнюю минуту сняли два обвинения в убийстве, что при­вело к заявлениям о сделке, в результате которой Нельсон признал себя виновным по менее тяж­ким обвинениям, чтобы предотвратить обнародование подробностей его секретной работы.

Выяснилось, что Нельсон заранее сообщил своим кураторам о планах АОО убить двоих, подо­зреваемых лоялистами как республиканские террористы. Джерард Слейн и Теренс Макдэйд бы­ли застрелены в 1988 году, несмотря на эти предупреждения. Неназванный полковник, на самом деле бывший командир ППИ, явился в суд, чтобы ходатайствовать о смягчении наказания для Нельсона, заявив, что агент предупредил о 217 лицах, ставших мишенью АОО. Говорили, что информация Нельсона спасла Джерри Адамса от бомбы АОО в 1987 году.

Несмотря на свидетельства успеха Нельсона в качестве агента, это дело вызвало неприятные во­просы о разнице между реакцией сил безопасности на заранее полученные сведения о нападе­нии республиканцев и лоялистов. Очевидно, что разведданные Нельсона и других информато­ров-лоялистов использовались для предотвращения атак точно так же, как информация от рес­публиканских группировок. Но ясно, что попытки использовать эти разведданные для засады на лоялистов предпринимались редко, если вообще предпринимались.

В течение 1980-х годов ЦКГ и группа РиБ неоднократно использовали разведданные информато­ров для перехвата республиканских террористов. По мере того, как их практика в таких методах совершенствовалась, их способность отличать достоверную информацию, «надежные развед­данные» от расплывчатых слухов информатора позволяла им чаще размещать группы наблюде­ния и людей САС в нужном месте в нужное время. Однако побочным результатом этого процес­са стало то, что регулярные пехотные батальоны в Ольстере во время четырехмесячных и двух­годичных командировок очень редко имели возможность проявить какую-либо инициативу про­тив ИРА или ИНОА. Целью террористических атак оставались армейские или полицейские па­трули в форме, но они редко использовались, когда у сил безопасности хватало разведданных, чтобы предотвратить их.

Характер командировок в Северную Ирландию значительно изменился с начала 70-х годов, когда батальоны выпускали сотни пуль в уличных боях во время своих четырехмесячных ко­мандировок. В период с декабря 1983 по февраль 1985 года, когда группа была причастна к гибе­ли девяти членов ИРА, остальные 10 000 военнослужащих армии Ольстера не были причастны ни к одному. Когда такие инциденты действительно происходили, например, в случае Тони Гофа, боевика бригады Дерри, убитого в феврале 1986 года, они были в основном результатом случай­ных столкновений между патрулями в форме и членами ИРА, которые готовили или только что совершили на них нападение.

Для подавляющего большинства солдат поездки в Северную Ирландию означают зачастую разо­чаровывающее сочетание избегания засад ИРА и попыток сохранить самообладание перед лицом оскорблений и провокаций со стороны отчужденного националистически настроенного населения. Бойцы часто вспоминали стрельбище. «Мы просто № 11 на улицах», – гово­рил молодой морской пехотинец. «№ 11» - это графическое изображение атакующего вражеского солдата, которое армия использует для тренировки стрельбы по мишеням. Лучше подготовлен­ные батальоны обычно способны сдерживать эти настроения, но там, где дисциплина не столь хо­роша, они иногда приводят к нападениям на местных жителей, угрозам убийством подозревае­мым в терроризме и вандализму во время обысков домов.

Офицеры, как правило, философски относятся к положению, в которое централизация разведки и тайных операций ставит обычные подразделения. «Истощение», - говорит командир пехотного батальона, - «наиболее эффективно осуществляется многими специализированными службами, которые специально обучены этому». Но очень редко обычные солдаты могут сыграть ключевую роль в тайной операции.

Во время патрулирования сельской местности южного Фермана в апреле 1986 года молодой сол­дат заметил нечто необычное, провод, который, по его мнению, мог быть управляющим прово­дом для бомбы. Это было недалеко от дороги, которая проходит вдоль поля за пределами Рос­слеи, всего примерно в миле от границы с Республикой. Когда солдаты вернулись на свою базу, он оставил свое открытие при себе во время обычного разбора полетов, который следует за все­ми подобными патрулями. Впоследствии он рассказал своему командиру о том, что видел, и был уведомлен Специальный отдел. За этим последовал, по словам офицера армейской разведки, «пожалуй, единственный недавний пример, который я могу вспомнить, операции САС, которая не была результатом разведданных от информаторов».

Группа РиБ провела расследование под прикрытием в этом районе и обнаружили, что это дей­ствительно был управляющий провод: на его конце была бомба весом 800 фунтов. Взрывчатка была заложена под дорогой в классическом стиле ИРА в надежде взорвать автомобиль сил без­опасности. Детективы СО и САС обсуждали, что делать дальше. Они согласились с тем, что осмотрительность солдата была образцовой. Если бы он заговорил на брифинге, все в батальоне узнали бы о находке в течение нескольких часов, с риском, что новость могла просочиться через гражданского служащего или бойца ПОО.

25 апреля бойцы САС заняли позиции вокруг точки активации на конце управляющего провода. Ранним утром 26 апреля на поле появились двое человек, один из которых был вооружен вин­товкой «Рюгер», другой - штурмовой винтовкой FNC. Когда они подошли к точке активации, САС открыла огонь. Один человек, был ранен, Шон Линч из Лиснаски, расположенного в нескольких милях отсюда; другой был мертв. Был убит Шеймус Макэлвейн, беглец из тюрьмы Мейз, и в течение многих лет бич сил безопасности в Фермане.

Линч, шатаясь, бросился в темноту, получив несколько попаданий. Солдаты САС выпустили в небо осветительные ракеты, и Линч откатился к живой изгороди в поисках укрытия. Он лежал там, пока спецназ ГБР помогал обыскивать район, а затем, когда другие полицейские и солдаты зашли в оцепление и прочесали район. В качестве свидетельских показаний на суде Линча армия заявила, что когда произошла стрельба в двух наблюдательных пунктах находились четверо сол­дат, наблюдавших за точкой активации.

Полицейские из дивизионного подразделения мобильной поддержки, которые ждала на близлежащем участке КПО, продолжила свои поиски на следующее утро. Линч сказал позже, что его нашел солдат, который спросил: «В тебя стреляли, приятель?» Линч ответил: «Меня изрешетили». Представитель ИРА сказал, что офицеры ДПМП затем обсуждали возможность его убийства, но армейский врач остановил их от жестокого обращения с ним.

Линч добился отличия, чрезвычайно редкого среди членов ИРА в 80-х годах, выжил под об­стрелом САС. Позже он утверждал, что Макэлвейн был ранен первой же очередью и что солдаты допрашивали его в течение получаса, прежде чем прикончить. Такие утверждения не могут быть независимо подтверждены, и по состоянию на середину 1991 года не проводилось никакого рас­следования, на котором могли бы быть представлены патологоанатомические данные о харак­тере огнестрельных ранений Макэлвейна.

Потеря Макэлвейна, которому было всего двадцать шесть лет, но который десять лет своей жиз­ни активно занимался терроризмом, стала серьезным ударом для «временных» в Фермане. Нет никаких сомнений в том, что он спланировал множество убийств и был лично ответственен за некоторые из них. На его похоронах по ту сторону границы в Монагане присутствовало около 3000 человек, включая Джерри Адамса и Мартина Макгиннесса.

Несколько лет спустя, когда я посетил армейскую часть в этом районе, офицер высказал мнение, что ИРА в южной Фермане практически бездействовала после смерти Макэлвейна. В своей над­гробной речи Макгиннесс сказал, что Макэлвейн «был храбрым интеллигентным солдатом, мо­лодым человеком, который отдал свою молодость борьбе за свободу своей страны». Эпитафия, данная ему офицером армейской разведки, выражает как уважение, так и отвращение к этому че­ловеку: «Он был выдающимся парнем, который был бы в САС, если бы служил в армии. Это да­же к лучшему, что он мертв».

Глава 23. Бригада Тайрона

В середине 1980-х Тайрон был одним из ключевых объектов в битве между «временными» и частями под прикрытием. Ячейки ИРА в этом районе не дотягивали до Южного Арма по количеству убитых сотрудников сил безопасности, но они смогли провести больше операций, чем те, что были в Лондондерри или Белфасте. Однако боевики ИРА, похоже, не смогли оста­новить широкое распространение информации среди республиканского сообщества Тайрона, что позволило силам безопасности провести гораздо больше тайных операций в этом районе, чем в Южном Арме.

Тайрон, самый крупный из шести округов, представляет собой неоднородную территорию. Он простирается от Страбейна, на границе Республики на западе, через пустынные вересковые пу­стоши до холмистых сельскохозяйственных угодий, где графство снова соприкасается с Респуб­ликой в Монагане. Некоторые деревни являются исключительно протестантскими, другие - като­лическими, а в таких городах, как Кукстаун и Данганнон, их примерно поровну.

Инфраструктура ИРА включает в себя группы подразделений активной службы, сгруппирован­ные в определенных частях округа. Вокруг Данганнона, в таких деревнях, как Каппаг, Померой и Коалисленд, есть несколько ПАС, имеющих тесные связи с группами по ту сторону границы в Монагане и Северном Арме. Их также много в центральной части графства, в деревнях на верес­ковых пустошах, таких как Каррикмор, Гортин, Гринкасл и Эакра. Вокруг Страбейна есть груп­пы, имеющие тесные связи с ИРА в Лондондерри и Донегале в Республике. Эти подразделения активной службы иногда называли себя, соответственно, «Восточный Тайрон», «Средний Тайрон» или «Бригада Западного Тайрона». На самом деле это были отдельные люди, которые командовали группами, каждая из которых иногда состояла всего из трех или четырех человек. Общее число активных «временных» по всему округу составляло, возможно, пятьдесят или шестьдесят человек, а также еще 100 или 200 активистов Шинн Фейн и других высоко мотиви­рованных сторонников.

В своем докладе 1978 года «Будущие тенденции терроризма» Джеймс Гловер отметил слабость среднего звена командования «временных». Те, кто руководил группами ПАС, оказа­лись в сложном положении. Руководство Северного командования ожидало, что оно будет осу­ществлять контроль над направлением политики и типами атакуемых целей, а командиры ПАС ожидали, что у них будет значительная оперативная свобода. Ситуация осложнялась проблемами координации и коммуникации. Предполагалось, что телефоны прослушиваются, и за известны­ми активистами часто следили.

Но в середине 1980-х руководство в Тайроне преодолело многие из этих трудностей, объединив группы ПАС для проведения сложных атак. Их основными целями были сотрудники сил без­опасности во внеслужебное время и отдаленных полицейских участков. ИРА осознала, что сеть небольших участков КПО в сельской местности была уязвима. В сельской местности Тайрона насчитывалось около двадцати четырех полицейских участков, многими из них управляли четверо или пятеро полицейских, причем только в дневное время. Эти здания часто подвергались опас­ности, поскольку не все они могли быть защищены армейскими патрулями. Минометные и бом­бовые обстрелы полицейских участков сопровождались запугиванием подрядчиков, привлечен­ных для устранения ущерба.

Кампания против полицейских участков в Тайроне достигла своего пика в конце 1985 года. Самой зрелищной операцией стало нападение на полицейский участок Баллиголи. Это была сложная операция, в которой участвовали команды шпиков, группа вооруженных членов и экс­перты по изготовлению бомб. ИРА обстреляла участок из огнестрельного оружия. Констебль резерва Уильям Клементс и констебль Джордж Гиллиленд были застрелены у входа в участок. Затем члены ИРА вошли в разрушенное здание, забрав оружие и документы, и заложили бомбу у входа в здание. Она сработала: трое других полицейских, находившихся внутри, сбежали через заднюю дверь.

Теракт в Баллиголи привел в восторг лидеров террористов. Член ИРА, упомянувший об этом в более позднем интервью журналу, сказал: «Это тот тип операций, который мы хотели бы прово­дить постоянно. К сожалению, в большинстве случаев с этим не так-то просто справиться». Эпи­зоды, подобные произошедшему в Баллиголи, апеллировали к представлению террористов о се­бе как о партизанах. Они также предоставили возможность унизить власти. ИРА зачастую утвер­ждала, что трое полицейских сбежали из участка во время нападения.

«Временные» использовали служебный револьвер КПО «Рюгер», снятый с тела констебля резер­ва Клементса, способом, который, должно быть, нанес дополнительный удар по моральному ду­ху сотрудников полиции. Когда он был обнаружен почти два года спустя, было установлено, что пистолет убитого полицейского был использован для убийства сотрудника ПОО в марте 1986 го­да, а также строительного подрядчика в Гринкасле, который работал на силы безопасности, биз­несмена из Магерафельта и при двух других покушениях на убийство.

Декабрьское нападение на аванпосты КПО в Тайроне было продолжено через десять дней после Баллиголи минометным обстрелом участка Каслдерга. Два дня спустя, 22 декабря, произошел еще один минометный обстрел. Участок Каррикмор и несколько близлежащих зданий были по­вреждены. В результате нападений в Каслдерге или Каррикморе никто не пострадал, но они под­черкнули уязвимость аванпостов и жизнеспособность командования ИРА в округе.

Наступление ИРА на полицейские участки в сельской местности и беспорядки со стороны лоя­листов, выступавших против англо-ирландского соглашения, привели в 1986 году к тому, что ар­мия изменила модель предыдущего десятилетия и увеличила численность своих войск. Еще два батальона были отправлены в Ольстер, в результате чего численность солдат регулярной армии увеличилась с 9000 примерно до 10 200 человек. Эти подразделения назывались «батальонами дополнительного усиления», идея заключалась в том, что их присутствие было лишь времен­ным. Однако более поздние попытки армии вывести их были сорваны активностью ИРА в при­граничной зоне и криками тревоги со стороны протестантов, которые возражали против любого сокращения присутствия армии.

Одним из архитекторов стратегии ИРА в Тайроне был Патрик Келли, тридцатилетний мужчина из Дангеннона, который, по мнению руководителей службы безопасности, эффективно контро­лировал группы боевиков по всему городу. Считается, что в конце 1986 года Келли разработал план нападения на другой участок КПО. Хотя в Те-Бирч никто не был убит, это была операция, которая продемонстрировала тактический подход, еще более изощренный, чем в Баллиголи.

Те-Бирч, как и многие другие участки, был окружен высоким проволочным забором. Это должно было обеспечить защиту от нападения с применением противотанкового оружия, ручных бомб и камней. ИРА решила угнать экскаватор и подложить бомбу в его ковш. Затем экскаватор проедет через забор, и бомба взорвется.

В начале 1987 года сотрудник сил безопасности провел для меня доклад, в котором содержался подробный отчет о том, как было совершено нападение на Те-Бирч. Было несколько команд с разными задачами. Одна группа организовала диверсионный инцидент в Померое, более чем в 20 километрах к северо-западу от Дангеннона, который был направлен на то, чтобы отвлечь си­лы безопасности от цели. Другая группа угнала экскаватор и другие транспортные средства, необходимые для выполнения работ, в заливе Уошинг, в нескольких километрах к востоку от Дангеннона. Еще одна команда сама предприняла атаку. Нападавшие миновали блокпосты сил безопасности после рейда, переправившись на лодке через Лох-Ней. По словам человека, прово­дившего брифинг, если учесть угонщиков, шпиков, вооруженных членов групп и бомбистов, в нападении участвовало тридцать пять человек. Участок КПО в Те-Бирч был разрушен бомбой, что создало проблемы для властей по поводу того, как его восстановить.

ИРА Тайрона смогла объединить практические навыки, такие как изготовление бомб и сварка, необходимые для изготовления минометов, со значительными ресурсами и ноу-хау. Ее члены от­правлялись на операции с новейшими штурмовыми винтовками и часто носили бронежилеты, аналогичные тем, что используются силами безопасности, что обеспечивало им защиту от пи­столетного или автоматного огня. К 1987 году им также удалось обзавестись ночными прицела­ми, позволяющими наводить оружие или наблюдать за противником в темноте.

В апреле 1986 года Джим Лайнах, ветеран ИРА, был освобожден из тюрьмы Портлуаз в Респуб­лике Ирландия. У Лайнаха был длительный послужной список в связи с «временными», и в ре­зультате он несколько раз попадал в тюрьму. Он был родом из Талли, что в Монагане, одним из четырнадцати детей. В 1973 году в Мой, графство Тайрон, он едва избежал смерти, когда бомба, которую он нес, преждевременно взорвалась. Следующие пять лет он провел в Лонг-Кеше. За­тем он был избран в Совет Монахана в качестве члена Шинн Фейн. В 1980 году он предстал перед республиканским судом по обвинению в членстве в ИРА, но был освобожден несколько месяцев спустя. В 1982 году полиция арестовала Лайнаха с двенадцатью патронами, и он был приговорен к пяти годам заключения в Портлуазе.

ИРА позже описала Лайнаха как «командира подразделения». Он контролировал группу членов ИРА в Монагане, северной Арме и восточном Тайроне. В некоторых более поздних отчетах он описывался как главнокомандующий ИРА в приграничном регионе, хотя представляется более вероятным, что он возглавлял группы членов ИРА в конкретных миссиях в районе, который он хорошо знал. «Лайнах видел себя лидером партизанского отряда, а не членом террористической ячейки», - говорит офицер армейской разведки.

Его образ действий мало походил на образ действий многих других лидеров ИРА. В то время как другие командиры могли вооружить только одного или двух «добровольцев», Лайнаг повел бы на выполнение задания десять или двенадцать человек со штурмовыми винтовками. Эта тактика имела то преимущество, что их было очень трудно арестовать. Считалось, что в январе 1981 го­да Лайна возглавил нападение двенадцати членов ИРА на дом сэра Нормана Стронга, восьмиде­сятишестилетнего бывшего спикера ассамблеи Стормонта и многолетнего члена парламента от Среднего Арма. Его сын Джеймс, сменивший его на посту члена ассамблеи от официальных юнио­нистов избирательного округа, тоже был дома. Оба мужчины были убиты. Местная полиция направила нескольких офицеров на бронированном автомобиле в попытке помешать террори­стам. Когда банда ИРА выезжала из ворот аббатства Тайнан, резиденции Стронга, они изрешети­ли машину автоматным огнем. Полицейские выжили, но были обездвижены и не смогли предот­вратить побег банды.

Недостатком работы в такой большой группе является то, что это делает ее более уязвимой для информаторов. Но Лайнаха не слишком беспокоила такая возможность, поскольку люди вокруг него были связаны тесными узами верности. Многие были частью одного и того же преданного республиканского сообщества в Монагане. Лайна был близким другом Шеймуса Макэлвейна, командира южной Фермана, убитого в апреле 1986 года, который также жил в пограничном округе.

По словам офицера армейской разведки, после освобождения Лайнаха в 1986 году он находился под пристальным наблюдением полиции Республики Ирландия. Поток информации с Юга значительно улучшился по­сле заключения англо–ирландского соглашения.

Лайнах и Пэдди Келли стремились объединить усилия для «эффектного» нападения по примеру Баллиголи и Те-Бирч, разработав план повторения их техники, использованной в Бирче при нападении на небольшой полицейский участок в деревне Лохголл на севере Армы. Однако как говорит занимавший в то время ключевую должность человек, в конце 1986 и начале 1987 годов офицеры разведки на Севере препятствовали им в этом. Чего Лайнах и Келли не знали, так это того, что они находились под пристальным наблюдением и что среди них был информатор. По словам эксперта по разведке, в нескольких случаях объединение различных членов ПАС пред­ставляло собой «индикатор» предстоящей атаки. Эти нападения были предотвращены усилени­ем патрулирования местными подразделениями Полка обороны Ольстера и другими мерами.

25 апреля, около 8.30 утра, ИРА взорвала лорда-судью Мориса Гибсона и его жену Сесили. Вто­рой по старшинству судья Северной Ирландии и человек, который говорил о привлечении терро­ристов к «суду последней инстанции», возвращался из отпуска, отправившись на пароме в порт Южной Ирландии. Полиция Республики Ирландия сопровождала их до границы, но КПО там не было, чтобы их встре­тить. КПО прекратила сопровождать важных персон на пограничной дороге, потому что при вы­полнении таких обязанностей было убито несколько констеблей. В мае 1985 года четверо офице­ров КПО были взорваны в Киллине в южном Арме во время выполнения обязанностей по сопро­вождению. Этот инцидент вызвал охлаждение в отношениях между Джеком Хермоном и его коллегой в Республике.

Когда автомобиль лорда-судьи Гибсона двигался на север, на обочине дороги была взорвана 500-фунтовая бомба. Это дело привело британское правительство в глубокое замешательство. Были заявления о том, что подробности маршрута Гибсонов могли просочиться из штаб-квартиры по­лиции Республики Ирландия, а также обычные юнионистские призывы усилить охрану грани­цы.

Вечером того же дня, когда погиб Гибсон, произошел еще один теракт. Уильям Грэхем, сорокаче­тырехлетний военнослужащий Полка обороны Ольстера из Помероя в восточном Тайроне, рабо­тал во дворе своей фермы, когда к нему сзади подошли двое мужчин в масках со штурмовыми винтовками. Жена Грэхема, увидев, что сейчас произойдет, крикнула ему, чтобы он бежал. По какой-то причине он не услышал ее, и двое бойцов ИРА открыли огонь. Вскрытие должно было показать, что Грэхем был убит выстрелом в спину и упал вперед. Двое бойцов ИРА стояли почти над ним и продолжали стрелять в него, когда он лежал на земле. Было произведено по меньшей мере девятнадцать выстрелов. ИРА Восточного Тайрона заявила, что это убийство совершили они.

На первый взгляд, казалось, что смерть Грэхема мало чем отличалась от смерти десятков других резервистов, убитых ИРА в своих домах. На самом деле это было тесно связано с событиями, ко­торые вот-вот должны были развернуться в Лохголле. Баллистические тесты показали, что штурмовые винтовки, найденные в Лохголле, были теми же самыми, из которых был убит Грэхем. Но между этими инцидентами есть и другие связи.

Сотрудник сил безопасности, располагавший информацией, заявил мне во время подготовки этой книги, что убийцы Грэхема находились под наблюдением, когда совершали нападение. Нападению на Грэхема, возможно, было позволено продолжиться, потому что офицеры развед­ки, занимавшиеся этим делом, не хотели ставить под угрозу свои планы по организации крупной засады, и смерть Грэхема, возможно, была частью плана, направленного на то, чтобы позволить «временным» Восточного Тайрона стать настолько самоуверенными, что они организовали опе­рацию в Лохголле.

Я не нашел людей, готовых подтвердить утверждение о том, что ИРА было позволено убить Грэхема. Я включил это, потому что человек, делавший это, как мне кажется, говорил то, что он считал правдой. То, что некоторые из людей, которые могли бы совершить нападение в Лохгол­ле, были причастны к убийству Грэхема, представляется весьма вероятным. Человек, выдвинув­ший обвинение против офицеров разведки, ответственных за операцию, говорит, что отпечаток тренировочного ботинка, найденный в грязи на ферме Грэхема, совпал с отпечатком ботинка од­ного из мужчин, которые должны были провести операцию в Лохголле.

Что подтвердили несколько других опрошенных, так это то, что боевики, которые готовились напасть на полицейский участок в Лохголле, действительно находились под наблюдением в течение нескольких недель до нападения. Несколько источников также сообщили мне, что в ИРА Восточного Тайрона был по крайней мере один информатор. Таким образом, убийство Грэхема, по меньшей мере, представляется серьезной ошибкой со стороны тех, кто проводил разведыва­тельную операцию против подразделений Лайнаха и Келли. Инцидент с Грэхемом можно срав­нить с открытием Джона Сталкера о том, что гибель трех полицейских на набережной Киннего в 1982 году поставила КПО в крайне неловкое положение, поскольку взрывчатка, использованная для их убийства, была изъята из сарая для сена, который в то время находился под наблюдением.

Доказательства в виде отпечатка ноги, оружия, заявления ИРА Восточного Тайрона о нападении и тот факт, что больше никому не было предъявлено обвинение в убийстве Грэхема, все это навод­ит на мысль, что нападавшие были среди тех, кто участвовал в предстоящей операции в Лох­голле. Возможно, «временные» просто ускользнули от своих наблюдателей вечером 25 апре­ля 1987 года или что не все из них в то время находились под наблюдением. Если бы это было не так, то можно предположить, что желание защитить информатора или обеспечить проведение за­сады на наилучших возможных условиях могло бы побудить сотрудников разведки пожертвовать жизнями сотрудников сил безопасности.

Хотя убийство Грэхема, по всей вероятности, было проведенный подразделениями Лайнаха и Келли, нет никаких доказательств, связывающих их с убийствами Гибсона. Но, по словам экс­перта по разведке, именно после событий 25 апреля руководители службы безопасности решили позволить террористам осуществить план нападения на полицейский участок Лохголла. По его словам, засада была подготовлена в Лохголле в качестве «акта мести», добавив, что военный план был согласован на очень высоком уровне. В операции были задействованы разведданные информаторов, экспертное наблюдение и навыки САС в области огнестрельного оружия – все элементы, которые практиковались в течение предыдущего десятилетия.

Задействованные ПАС снова начали подготовку к скоординированной серии действий, которые необходимо было бы осуществить для организации атаки. В начале мая, за несколько дней до то­го, как план должен был вступить в силу, Лайнах и еще один мужчина были остановлены поли­цией Республики во время прогулки. Местные жители говорят, что надеялись найти при нем оружие, чтобы ему снова предъявили обвинение в хранении. Они ничего не нашли, но инцидент показал, «на­сколько пристально за ним наблюдали», по словам местного жителя. Лайнах незаметно пересек границу, и план Лохголла вступил в силу.

Глава 24. Лохголл, 8-е мая 1987 года: молитвы и чечетка

Лохголл небольшая, преимущественно протестантская, деревня в Северном Арма. Это место местные жители называют «страной фруктовых садов», где склоны холмистой местности усея­ны яблонями. Он находится в 13 километрах от города Арма, до которого можно добраться при­мерно за пятнадцать минут на машине, и несколько дальше от Дангеннона, который находится в двадцати- двадцати пяти минутах езды.

Участок КПО в Лохголле - небольшое учреждение, работающее по ограниченному графику утром и днем. Обычно им руководят сержант и три или четыре других полицейских. Когда вы при­ближаетесь к деревне со стороны Арма, дорога плавно спускается вниз, а справа находится об­несенная стеной роща. Это Баллигейси-роуд; участок КПО находится слева, между рядом не­больших домиков, в которых живут в основном пенсионеры, и бывшим зданием казарм Полка обороны Ольстера, клубом местной футбольной команды и небольшой автоматической телефон­ной станцией. Затем дорога слегка поворачивает влево и идет в гору, в главную часть деревни. На вершине этого склона, в центре Лохголла, стоит церковь. Вдоль правой стороны Баллигейси-роуд расположено футбольное поле.

В 1987 году Джим Лайнах и Пэдди Келли планировали уничтожить полицейский участок Лохголла после того, как он закроется в 7 часов вечера. Поскольку сотрудники КПО обычно уходили к этому времени, казалось бы, их целью было не убийство, а разрушить полицейский участок, как они сделали в Бирче. Как и в случае с предыдущим нападением, они намеревались использовать экскаватор с бомбой в ковше, чтобы прорваться через ворота в проволочном заграждении, окру­жавшем участок.

Операция по перехвату группы ИРА готовилась за несколько дней до нападения. Разведыватель­ные органы ЦКГ и эксперты спецназа группы РиБ знали, что Лайнах возглавит крупную, хоро­шо вооруженную группу против участка. Они также знали из теракта в Бирче, что в подготовке к операции могут быть задействованы десятки людей на больших расстояниях. Они решили привлечь достаточное количество своих людей, чтобы справиться с ситуацией. Это должна была быть, по словам офицера, проинформированного об операции, «массированная засада».

Командиры решили, что двадцати четырех солдат САС, размещенных в Ольстере, недостаточно для выполнения этой задачи, поэтому штаб 22-го полка САС в Херефорде был поднят по трево­ге. Отряд примерно из пятнадцати солдат, из эскадрона «G», был переброшен самолетом из Великобритании для усиления отряда в Ольстере. В то время эскадрон «G» проходил шестимесячный курс обучения в качестве группы специальных проектов полка, которая нахо­дится в Херефорде, готовая к чрезвычайной антитеррористической ситуации в любой точке ми­ра.

Кроме того, за «временными» будут следить армейские эксперты по надзору и специалисты Спе­циального отдела «E4A». Также считается, что в этом районе были развернуты высококвалифи­цированные сотрудники штабного подразделения мобильной поддержки КПО. По меньшей мере пятьдесят военнослужащих Армии и КПО, наиболее хорошо обученных методам наблюдения и использованию огнестрельного оружия, были задействованы непосредственно в операции, и несколько рот Полка обороны Ольстера и солдат регулярной армии, а также мобильные поли­цейские отряды должны были быть готовы оцепить район Арма/Дангеннон после завершения операции. Лохголл должен был стать операцией с участием сотен солдат и полиции.

Группа Лайнаха спрятала взрывчатку на фермерском дворе в нескольких километрах к северу от Лохголла, недалеко от границы Арма/Тайрон и республиканских опорных пунктов Коалисленд и Уошинг-Бей. Из интервью и сообщений прессы во время инцидента ясно, что этот тайник нахо­дился под пристальным наблюдением в течение нескольких дней или даже недель до нападения. Считается, что это задание было поручено «E4A».

За несколько дней до начала операции ИРА члены САС и других подразделений, принимавших участие в операции «Джуди» – кодовое название, которое, по-видимому, использовалось для плана сил безопасности по разгрому террористов, присутствовали на брифинге. На нем излагался вид нападения, которое, как предполагалось, планировали Лайнах и Келли. Большинство деталей должны были подтвердиться, хотя офицеры, проводившие инструктаж, кое в чем ошиблись. Они сказали, что, по их мнению, группа ИРА, скорее всего, подойдет к полицейскому участку через футбольное поле на Баллигейси-роуд, а не по дороге. Они также сказали солдатам, что, по их мнению, бомба ИРА будет приведена в действие таймером или устройством дистанционного управления (на самом деле это будет простой запал, подожженный одним из террористов).

Солдаты САС вышли на позиции за много часов до запланированной атаки. Некоторых из них заметил один из пожилых жителей Баллигейси-роуд, выгуливавший свою собаку. Несмотря на эту «компрометацию», было решено, что войскам будет безопасно остаться на месте.

Днем в пятницу, 8 мая, террористы ИРА в масках угнали синий фургон «Тойота Хайс» из магази­на на Маунтджой-роуд, Дангеннон. Спустя некоторое время после 17:00 они угнали экскаватор со двора фермы, также недалеко от Дангеннона. Экскаватор был отогнан на фермерский двор, чтобы установить мощную бомбу.

К Лайнаху и Келли присоединились еще шесть человек: Патрик Маккирни, тридцати двух лет, сбежавший из Мейз и приехавший из деревни Мой на полпути между Данганноном и Армой; Джерард О'Каллаган, двадцати девяти лет, из Бенбурба в Тайроне; Шеймус Доннелли, двадцати одного года, из Гэлбалли близ Дангеннона; Деклан Артурс, того же возраста и из той же де­ревни; Юджин Келли, двадцати пяти лет, из Каппа; и Тони Гормли, двадцати четырех лет, тоже из Гэлбалли. Сложность плана и его сходство с тем, который использовался девятью месяцами ранее, указывают на то, что в нем участвовало также много других людей, но эти восемь человек были выбраны для поездки в деревню. Гормли и О'Каллаган ехали на самом экскаваторе. Остальные поехали в синем фургоне, которым управлял Доннелли. Лайнах сидел на заднем си­денье фургона, а Келли, вероятно, ехал рядом с водителем.

Мужчины достали оружие. У них были три штурмовые винтовки «Хеклер и Кох» G3 калибра 7,62 мм, стандартное оружие немецкой армии, две винтовки FNC калибра 5,56 мм, штурмовой дробовик и револьвер «Рюгер», взятый у констебля резерва Клементса в Баллиголи. Последую­щие тесты должны были показать, что G3 и FNC были использованы при трех убийствах бойцов Полка обороны Ольстера. Они облачились в рабочие комбинезоны, балаклавы, перчатки и от­правились в путь.

Экскаватор двигался по узким проселочным дорогам, вместо того чтобы ехать по главной дороге из Дангеннона в Арму. Фургон поехал вперед, чтобы убедиться, что их не никто не ждет. Учиты­вая, что место, где была собрана взрывчатка, находилось под наблюдением, возможно, что вдоль маршрута также велось наблюдение, возможно, из автомобилей без опознавательных зна­ков или оперативных подразделений. В конце концов, операторам под прикрытием требовалась некото­рая уверенность в том, что ИРА действительно собирается атаковать цель.

Отрядом САС в Лохголле командовал самый старший сержант отряда в Ольстере, ветеран из Хе­рефорда, в звании штаб-сержанта. Их офицеров не было на месте действия. На брифинге было заявлено, что миссия является «НП/ГР» – наблюдательным пунктом, способным реагировать. Как мы уже видели, это был закодированный термин для обозначения засады, а вооружение сол­дат и их дислокация имели больше общего с тем, что полк практикует в джунглях Брунея, чем считается нормальным в Ольстере. По словам членов САС, в засаде было два или более единых 7,62-мм пулеметов с ленточным питанием, которыми управляли бойцы постоянно размещенного отряда. Другие его бойцы были вооружены недавно выпущенными 7,62-мм штурмовыми винтовками «Хеклер и Кох» G3KA4, которые заменили штурмовые винтовки «Армалайт» и HK53, использовавшиеся отрядом САС в Северной Ирландии до 1987 года. Большая часть подкрепления из эскадрона «G» имела на вооружении 5,56-мм «Армалайт» M-16.

Основная часть, то, что в армейских инструкциях было бы названо «штурмовой» или «убойной» группой, была развернута в две основные группы. Более крупная, включавшая единые пулеметы с ленточным питанием, была размещена роще с видом на участок КПО недалеко от Арма-роуд, чтобы иметь возможность сосредоточить огонь на футбольном поле перед участком, отражая

убеждение командира САС в том, что группа ИРА, скорее всего, приблизится по этой террито­рии. Другая основная группа находилась в самом полицейском участке и вокруг него. Эти люди подвергались значительному риску из–за бомбы: командир САС, вероятно, сделал ставку на то, что, поскольку вдоль большей части фасада участка тянулась низкая стена, которую не мог пере­сечь экскаватор, экскаватор въедет в ворота, направляя взрыв в один конец здания. Солдаты САС, находившиеся внутри участка, должны были находиться в задней части и на другом конце здания. Один или двое, возможно, прятались за взрывозащищенной стеной, построенной для за­щиты входа в участок.

Решение командира САС поместить людей в полицейский участок, возможно, было чем-то обя­зано философии «чистого убийства». Многие из тех, кто участвовал в операции, расценили это как простую засаду, часть террористической войны. Но было жизненно важно, чтобы сохраня­лось разумное применение силы и чтобы было видно, что солдаты действовали в соответствии с условиями армейской «желтой карточки». Предположение ИРА о том, что полицейский участок во время нападения был бы не занят, могло бы затруднить оправдание убийства террористов, по­скольку они не представляли непосредственной опасности для жизни.

Боец САС объяснил мне решение командира поместить людей в полицейский участок следую­щим образом:

- Официально считается, что правила «желтых карточек» распространяются на Лохголл, но, ко­нечно, это не так. Вы отправляете своих людей в участок. Таким образом, они [ИРА] угрожают вам, даже не подозревая об этом. Вот как можно обойти «желтую карточку».

Кроме того, в деревне было по меньшей мере две «отсечные группы». Это были места, где мож­но было ожидать, что они окажутся в засаде «типа А» (атака, при которой враг наступает по из­вестному маршруту), в точках на Баллигейси-роуд по обе стороны от участка КПО. Помимо группы в роще у дороги на Арма, недалеко от церкви была еще одна группа САС, вероятно, укрывшаяся за каменной стеной, идущей вдоль дороги. Вполне вероятно, что в деревне были и другие группы бойцов САС, которые действовали в качестве наблюдателей и прикрывали другие возможные пути отхода. Возможно также, что на близлежащей базе сил безопасности находился воздушно-десантный отряд реагирования с вертолетами на случай, если бойцам ИРА придется блокировать путь отхода через сельскую местность.

Фургон «Тойота» въехал в деревню около 19:15 вечера. Он проехал мимо церкви, где за стеной прятались бойцы САС, и спустился с холма по направлению к участку. Люди, живущие побли­зости, не заметили ничего необычного. Им не сказали, что у разведки КПО были веские основа­ния полагать, что террористы собираются попытаться взорвать их полицейский участок. Опера­торы под прикрытием считали, что риск информирования гражданских лиц или их эвакуации слишком велик даже в основном лоялистской деревне. Женщина, живущая недалеко от участка КПО, вспоминает, как появилась синяя «Тойота»: «Я видела, как фургон поднимался и опускал­ся. Я думал, он из какой-то фирмы». Люди, находившиеся в машине, на самом деле проверяли, не поджидает ли их кто.

Через несколько мгновений фургон вернулся по дороге мимо церкви, за ним следовал экскава­тор. Экскаватор катился по Баллейгейси-роуд, бомба в его ковше была скрыта под обломками. Фургон немного проехал мимо полицейского участка и остановился.

Патрик Келли и еще пара человек выбрались из фургона, вскинули свои штурмовые винтовки и открыли огонь по полицейскому участку. Похоже, что, в отличие от Баллигоули, где были застре­лены сотрудники КПО, этот обстрел был актом бравады, поскольку ИРА не ожидала, что участок в Лохголле будет занят. В этот момент основные силы засадного отряда САС открыли огонь. По меньшей мере дюжина бойцов САС открыли огонь из автоматического оружия. «В радиосети на­чался сущий ад», - говорит некто, принимавший участие в операции. Бойцы ИРА, находившиеся вокруг фургона, попали под сокрушительный поток пуль, летевших с двух направлений: бойцы САС, окружившие полицейский участок, стреляли в заднюю часть и бок «Тойоты». Те, кто был в роще, открыли огонь из своих автоматов и единых пулеметов, посылая пули в переднюю часть фургона.

Патрик Келли получил несколько попаданий и упал на землю рядом с водительской дверью фур­гона. Большое пятно крови от раны на голове все еще было видно, когда фотографы прессы по­сетили этот район следующим утром. Лайнах и Маккирни, двое самых опытных людей, по-видимому, поняли, что происходит, и бросились обратно в фургон. Однако «Тойота» оказалась под градом пуль, и Симус Доннелли, водитель, был смертельно ранен прежде, чем смог тронуть­ся с места. Лайнах и Маккирни погибли на заднем сиденье. Тот факт, что они были одеты в бро­нежилеты, «не принес им особой пользы», замечает солдат САС. Юджин Келли и Деклан Артурс погибли, пытаясь укрыться за автомобилем.

Первоначально сотрудникам САС не удалось застрелить Майкла Гормли и Джерарда О'Каллага­на, которые подожгли фитиль на 200-фунтовой бомбе с помощью зажигалки «Зиппо. Двое людей укрылись, когда фитиль догорел. Солдаты не ожидали такого простого устройства и, возможно, были отвлечены стрельбой.

Экскаватор взорвался, сровняв с землей ближайшую к воротам часть здания полицейского участка, и здание телефонной станции по соседству. На здание футбольного клуба обрушился ливень каменной кладки. Одно из больших задних колес экскаватора пролетело 30 или 40 мет­ров сквозь решетчатый деревянный забор, окруженный небольшими хвойными деревьями напротив станции, и упало на футбольное поле. Держать засаду в участке было сопряжено с рис­ком, и, похоже, несколько сотрудников полиции и САС были ранены в результате взрыва.

Женщина, живущая неподалеку, услышала взрыв: «Это было очень страшно – я вышла в холл и просто стояла там, молясь, пока все не закончилось». После того, как бомба взорвалась, Гормли и О'Каллаган попытались убежать. Гормли, у которого была зажигалка «Зиппо», но не было ору­жия, был застрелен после того, как вышел из-за стены, где он укрылся. О'Каллаган, вооружен­ный штурмовой винтовкой, был убит, когда перебегал дорогу от участка.

Позже появились заявления о том, что САС произвела более 1200 выстрелов по боевикам ИРА. Трудно назвать точную цифру, но это определенно было несколько сотен. Многие дыры в дере­вянном заборе напротив все еще можно было увидеть, когда я посетил этот район в 1989 году. Номера пуль, нанесенные мелом сотрудниками уголовного розыска на месте преступления по­сле инцидента, от 184 до 192, все еще были видны.

Боец САС позже пошутил коллегам, что он отбивал чечетку, когда стрелял из единого пулемета. Угол наклона следов от пуль на заборе и на боку фургона позволяет предположить, что большинство пуль, выпущенных в этом районе, были выпущены из района вокруг входа в уча­сток КПО.

Концентрация относительно мощной огневой мощи в деревне сопряжена с риском для САС. Они использовали мощное оружие на открытой местности, и в районе засады оказались четыре автомобиля, за рулем которых находились люди, непричастные к терроризму. Группа, находившаяся в роще, произвела множество выстрелов по низине, где находятся участок КПО и футбольное поле, в основную часть деревни. Бойцы ИРА также открыли огонь. Сотрудник САС вспоминает: «Плохие парни стреляли во все стороны, в адской панике». Пули ударили в стену церковного за­ла, где играли дети. На участке между полицейским участком и церковью находились три машины.

Оливер и Энтони Хьюз, братья из другой деревни, ехали на белом «Ситроене» мимо церкви и спускались с холма по направлению к участку КПО. Оливер Хьюз позже рассказывал: «Мы услышали хлопок, и Энтони остановил машину, не желая въезжать в проблемный район. Мы ре­шили развернуться и уехать с места происшествия задним ходом». Солдаты, прятавшиеся по­близости, вероятно, подумали, что автомобиль, двигавшийся задним ходом, также принадлежит террористам, и открыли огонь.

«Машина не успела отъехать далеко, как началась стрельба», - продолжил Оливер Хьюз. «Вы­стрелы были оглушительными, они гремели далеко позади нас, и многие из них попадали на до­рогу. Должно быть, попали в заднюю часть машины. Стоял ужасный запах, и я начал опускать окно, чтобы проветриться. Затем раздался звон стекла, и я услышал, как Энтони издал что-то вроде крика. У меня даже не было времени обернуться, чтобы увидеть его, когда в меня самого попали».

Энтони Хьюз, тридцатишестилетний отец троих детей, был убит. Его брат выжил, несмотря на то, что в него попали по меньшей мере четыре раза – три пули попали ему в спину и одна в голо­ву. Оказалось, что бойцы САС обстреляли машину, не приказав остановиться и не зная, кто в ней находится. Объяснение солдат состояло в том, что братья были одеты в комбинезоны, как и тер­рористы ИРА, и, по-видимому, собирались открыть огонь.

Другая машина, в которой находились женщина и ее маленькая дочь, ехала в другую сторону, вверх по склону к церкви. Когда пули начали попадать в машину, командир одной из групп САС бросился к автомобилю, чтобы их спасти. За этот акт доблести солдат был награжден Военной медалью.

Пожилая пара находилась в третьем автомобиле, попавшем в этот район. Герберт Бакли и его жена выпрыгнули из своей машины и бросились в кювет.

На другой стороне участка КПО, между «Тойотой» бойцов ИРА и рощей, где штурмовая группа САС открыла огонь, еще один автомобилист остановил свою машину. Мужчина, коммивояжер с пивоварни, очевидно, как завороженный наблюдал, как сотни пуль САС попали в фургон прямо перед ним. Когда стрельба прекратилась, он выскочил из машины и побежал к бунгало у дороги. Боец САС схватил его за руку и удерживал до тех пор, пока не была установлена его личность.

Когда стрельба утихла, район был оцеплен вооруженной полицией. Вертолеты пролетали над го­родом, пока войска прочесывали сельскую местность на случай, если в этом районе находятся другие террористы. В течение получаса первые подразделения САС были на пути к выходу из этого района на вертолете. ИРА потеряла восемь человек, что стало ее худшей неудачей за по­следние шестьдесят лет. Том Кинг, госсекретарь по делам Северной Ирландии, заявил на параде КПО: «Если люди действительно совершают террористические акты, они должны признать, что им придется столкнуться с последствиями».

Похороны восьмерых из Лохголла стали поводом для угроз мести. Джерри Адамс из Шинн Фейн сказал: «Лохголл станет надгробием для британской политики в Ирландии и кровавой ве­хой в борьбе за свободу, справедливость и мир». Через десять месяцев после инцидента в Лох­голле группа ИРА была послана для нападения на британский военный оркестр в Гибралтаре, но это подразделение тоже было перехвачено и убито солдатами САС.

Позволив хорошо вооруженному подразделению ИРА войти в деревню и привести в действие бомбу, операторы под прикрытием добились, по их выражению, предельно «чистого убийства». Одной из первых реакций Джерри Адамса было: «Я верю, что «добровольцы» ИРА понимают, на какой риск они идут», что подразумевало, что операция будет расценена как «справедливая» даже многими в республиканском сообществе.

Позже ИРА заявила, что некоторые члены ее группы выжили. Кроме того, в нем утверждалось, что они были свидетелями того, как сотрудники САС без суда и следствия казнили восьмерых человек. Вполне возможно, что в этом районе были и другие выжившие – как количество участ­ников нападения на Те-Бирч, так и тот факт, что группа САС открыла огонь по машине Хьюза, позволяют предположить, что инструктаж солдат указывал на то, что поблизости были и другие, но любой выживший член команды ИРА, предположительно, должен был бежать так быстро, как только мог, вместо того чтобы ждать и смотреть, что случилось с их товарищами. Никто из гра­жданских свидетелей, причастных к инциденту, не сделал никаких заявлений в обоснование утверждений ИРА, которые решительно опровергаются теми, кто принимал участие в операции.

Был ли у офицеров разведки и САС другой вариант или операция в Лохголле была неизбежна? Эксперт по разведке, который расценивает засаду как «акт мести», говорит, что у них было несколько вариантов. Во-первых, если «E4A» действительно держала взрывчатку под наблюде­нием в течение нескольких дней или недель, то специалисты подразделения оружейной развед­ки, возможно, смогли бы сделать компоненты бомбы инертными. Это означало бы, что люди внутри участка КПО не подвергались бы риску, даже если бы операции было разрешено продол­житься. То, что они не обезвредили взрывчатку, можно рассматривать с точки зрения их стремле­ния к «чистому убийству», если бы мужчин застрелили на месте, а экскаватор не взорвался, бы­ло бы труднее оправдать необходимость засады.

Во-вторых, у агентов под прикрытием была возможность усилить патрулирование Полка оборо­ны Ольстера, как они уже делали, по словам эксперта по разведке, с одной и той же группой ИРА в нескольких предыдущих случаях. В-третьих, они могли арестовать мужчин, когда они пришли закладывать взрывчатку в экскаватор. Они также могли бы арестовать Лайнаха или Кел­ли, если бы знали, где они находятся, незадолго до нападения. Наконец, также возможно, что си­лы безопасности позволили бы осуществить нападение, держа группу под наблюдением, а затем попытались бы арестовать их, когда они возвращались в свои дома. Однако этот последний ва­риант был сопряжен с неприемлемыми рисками для жителей Лохголла, поскольку не было ника­кой гарантии, что бомба никого не убьет.

В ноябре 1989 года суд в Арме присудил супругам Бакли, укрывшимся в канаве во время стрель­бы, компенсацию в размере 2652 фунтов стерлингов за причиненный им нервный стресс. В апрел­е 1991 года Министерство обороны выплатило вдове Энтони Хьюза «существенную» компенсацию во внесудебном порядке. Юристы Короны настаивали на том, что выплата не яв­ляется признанием ответственности.

Позиция адвокатов, возможно, отражала убежденность трех солдат САС, застреливших Хьюзов, в том, что братья на самом деле были частью операции ИРА. Они рассказали коллегам, что виде­ли, как Оливер Хьюз забирался в «Ситроен» после того, как солдаты открыли огонь по фургону «Тойота». Хотя бойцы САС оказали Оливеру Хьюзу первую помощь, некоторые полагают, что он умер бы, если бы офицер штабного подразделения мобильной поддержки КПО не настоял на том, чтобы к нему немедленно вызвали скорую помощь.

Несмотря на убеждение солдат САС, все остальные свидетельства указывают на то, что братья Хьюз были законопослушными гражданами, которые по неосторожности попали в засаду. Хотя они были одеты в рабочие комбинезоны, ни у кого из них не было перчаток, балаклав или ору­жия. Поскольку эта стрельба была единственным недостатком «чистого убийства» сил безопас­ности, руководители службы безопасности явно предпочли бы публично объявить, если бы это было правдой, что братья были бойцами ИРА и один из них был арестован. Местные национали­сты, люди, глубоко критикующие ИРА, отрицают, что братья были членами этой организации.

Журналисты «Сандей Таймс» в своей книге «Засада» говорят, что после инцидента было много спекуляций: «Газетные сообщения со ссылкой на обычно неназванные источники в разведке «показали», что высокопоставленный «спящий», крот в рядах ИРА, был задействован для разгла­шения предстоящих планов ИРА, которые позволили бы обеспечить безопасность силы, чтобы устроить засаду и одержать быструю победу, чтобы противостоять приливу республиканской гордости, которым было встречено известие об убийстве судьи Гибсона». Журналисты опроверг­ли подобные домыслы, заявив: «На самом деле засада была преподнесена САС на блюдечке. Бригада Восточного Тайрона разработала план настолько амбициозный, но в то же время на­столько громоздкий, что обычное наблюдение и хорошая детективная работа дали КПО множе­ство предупреждений».

Заявления ИРА также исключали возможность наличия информатора. Это было неподходящее время для того, чтобы выдвигать обвинения в том, что этих людей предали в их собственной об­щине. Позже в республиканском сообществе появились предположения, что полиция знала о предстоящем рейде, потому что двое «временных», выполнявших разведывательную миссию, были опознаны после того, как их машина сломалась в Лохголле. Как и в других инцидентах, и силы безопасности, и ИРА хотели отвлечь внимание от предательства внутри националистиче­ского сообщества.

Эксперт по разведке, который был знаком с ходом операции, говорит, что информатор действи­тельно был. Уверенность журналистов «Сандей Таймс» в том, что они исключают вероятность «крота», должна быть поставлена под сомнение в свете событий, которые произошли в 1989 го­ду, через год после выхода их книги.

21 мая сотрудники КПО остановили автомобиль возле Ардбо в Тайроне. На заднем сиденье, скрытая под пальто и почти в истерике, сидела женщина лет сорока пяти, Коллетт О'Нил. Также в машине находились Джон Корр, который, как позже заявили юристы Короны, был командиром ИРА в Коалисленде, и Брайан Артур, брат одного из мужчин, убитых в Лохголле. Шансы на то, что полицейский патруль случайно сделает такое открытие, были невелики.

Ходили слухи, что миссис О'Нил была информатором в деле Лохголла и что она активировала свой передатчик «тревожной кнопки» незадолго до своего похищения. Ирландские новости предположили, что ИРА установила ее личность, забрав документы из машины двух старших офицеров КПО, убитых в Южной Арме в марте 1989 года.

После инцидента О'Нил и двое ее детей были взяты под охрану и размещены в штаб-квартире организации в Лисберне. Три недели спустя ее отвезли в Ноттингем на конспиративную кварти­ру, где она находилась под охраной сотрудников КПО. Тем временем прокуратура подготовила дело о похищении против Корра и Артура.

О'Нил вернулась, и в декабре коронное дело против ее предполагаемых похитителей развали­лось. В интервью газете «Сандей Трибун» она отрицала, что была информатором в деле Лохгол­ла. Но не может быть никаких сомнений в том, что О'Нил была тесно связана с группой людей, которые планировали взрыв. В интервью она призналась, что телефонный звонок утром в пятни­цу, 8 мая 1987 года, давший добро на атаку в Лохголле, был сделан из ее дома. Адвокат короны отметил во время слушания по обвинению в похищении Корра и Артурса, что О'Нил была «предполагаемым» информатором в деле Лохголла.

Высокопоставленный офицер сил безопасности, сыгравший ключевую роль в операции, сказал мне: «Лохголл был великолепен – это была исключительно сплоченная команда хороших опера­торов. Было искушение убрать их одним махом. Террористы сыграли нам на руку, и все пошло по-нашему. Было ли это решение убить этих людей? Я не думаю, что это было бы сформулиро­вано подобным образом. Кто-нибудь спросил бы: «Как далеко мы зайдем, чтобы уничтожить эту группу террористов?» И ответом было бы: «Настолько, насколько это необходимо»».

Логгалл был апофеозом «чистого убийства», хитро спланированным использованием разведдан­ных, приведшей к унижению ИРА. Способствовало ли предоставление республиканскому дви­жению восьми новых мучеников делу мира или препятствовало ему, это другой вопрос.