Приключения Красной Беретки

— История без дат и карт обладает каким‑то непонятным обаянием. Вроде бы вся суть истории исключена – но удивительно, она именно начинает проявляться.

— Наверно, даты и карты не были сутью истории. Нужно заметить, что именно тогда, когда история располагала и датами и картами, про нее было сказано, что «история учит только тому, что история никого ничему не учит», — Беретка улыбнулась и пожала плечами.

— Мы начали с политкорректности, потом перешли к исторической корректности, потом – к психологической корректности. И закончили полной корректностью, где только выражение серости признавалось правильным поведением. Та же серость стала считаться и правильным прошлым, и правильным будущим. Все было из благих пожеланий. Потому что нельзя запретить обижать людей, не запретив обижать серость. А чтобы не обижать серость, нужно врать, что она не серость…

---

— Спасибо, мне все понятно, — сказала Беретка, — а какие у вас еще есть интересные секреты?

— Неполиткорректные, — улыбнулась Келли.

— Эти секреты везде. В начале беседы мы говорили про богов. Я для примера скажу. Древние проводили исследования, пытаясь разгадать родословную богов. То есть, какой бог в какого трансформировался на протяжении истории. Но, к сожалению, эти данные оказались утраченными. Трудно представить, что они ничего не нашли. Даже сейчас мы можем выявлять трансформации, например, «Митра – Индра». Возможно, они нашли что‑то, что предпочли не просто засекретить, а даже уничтожить.

— Получилось следующее… Выходит, когда‑то между Индией и Европой жили люди, которые имели истинное представление о богах. А потом образы богов начали искажаться, и в таком искаженном виде пришли в наше время. Откуда те люди получили это знание? И где они нашли такие силы, чтобы распространить свое знание на большей части мира? Были еще египетские боги. Но они так и не вышли за пределы Египта. Как и месопотамские. А эти боги прошли весь мир. Чувствуется разница… А нам неизвестно даже название этого народа.

— Да, мне все рассказывают, что означает красная беретка. Что по вашему?

— У древних были специальные войска. Они спускались на землю с неба. И они носили красные беретки.

— Наверно, это было божественно!

— А что означает этот значок на беретке? Серп и молот? – спросила Келли.

— Он был у многих, он присутствовал и в Европе, и по всему миру. Когда‑то был символом орков. А в чем его реальная суть, никто не знает.

— Это не знак единства светлых и темных богов?

— Его обычно относили к темным богам или демоническим силам. Часто сочетался с пентаклем. Но те, кто его носили, почему‑то относили себя к светлым силам.

— Светлые силы с темной или демонической символикой?.. – спросила Беретка.

— Такое встречалось сплошь и рядом в истории. Во многих языках слово дьявол совпадает со словом бог в других языках. Это происходит и из‑за войн, в которые люди, как они по невежеству думали, втягивали богов – когда людям казалось, что их бог сражается с чужим богом, или из‑за того, что люди разочаровываются в прежних богах и потому называют их демонами… Да и само слово «демон» происходит от названия индуистских богинь.

— Люди ограниченны и не понимают. – сказала Беретка и притворно улыбнулась.

— А как работает механизм ограниченности, не понимаем даже мы, — сказала Келли.

— Будем искать, — улыбнулась Беретка.

— Да, а сейчас что этот знак обозначает? – спросила Беретка.

— Да ничего. Просто брошку, — усмехнулся историк.

Беретка и Келли встали, взяли сумочки и пошли к выходу. И тут Келли обернулась:

— Была ли Атлантида?

— Была. В Европе.

— Она утонула?

— Нет, чиновники разворовали. А народу сказали, что утонула.

---

Падал легкий снежок. Они шли по аллее к машине.

— Что же это получается? – Беретка выразила удивление, — бабушки нет, орков нет, древних нет, карт нет, дат нет, логики нет, почти весь мир состоит из иллюзий!!

— Да… – протянула Келли, — чем с этим миром разбираться, проще новый построить.

— Мы сами будто не из этого мира… да, наверно, из какого‑то будущего. Или из прошлого… А я поняла… в этом сне ведь была дана разгадка… Я не поняла разгадку сразу! А сейчас поняла!

— Что ты поняла? Я ничего из того, что ты сказала, не поняла, например.

— Сон ведь был не про орков, сон был про демонов!

— Смотри, смотрят, но не видят. Это ограниченность невежеством или демоническая одержимость?

— Ты спросила. Наверно, бывает и так, и так.

— Нужно понять, где заканчивается невежество и начинается демоническая одержимость.

— Да вроде так, — Келли посмотрела в сторону, вспоминая, — желание причинять лишние страдания живым существам – это главный признак одержимости демонами.

— И еще демоническая одержимость – это упорствовать в собственном невежестве, осознавая его. Келли, ты же читала книжки про них. Что это?

— Демоны… Демон – это образ, воздействующий на сознание, возникающий в результате деформации части сознания хаосом. Используя ресурсы человека, демон может жить собственной жизнью. Кроме того, через взаимодействие людей демоны могут объединяться в… демонов, только в больших. О! В супердемонов – которые могут ставить под контроль целые народы. Но демон не может существовать без носителя–человека. Демон стремится к контролю над человеком, а получив контроль, ввергает и человека, и окружающий мир в хаос. Когда демон получает достаточную степень контроля, человек оказывается в состоянии демонической одержимости.

— Выходит так, что демоническая одержимость – это степень человеческого невежества.

— Не… – Келли покачала головой, — есть люди совершенно невежественные, но безо всякой одержимости.

— Тогда… Вслушайся в это слово – одержимость. Оно подразумевает движение, стремление… стремление к компенсации?

— А может быть, — Келли остановилась, но потом продолжила движение, — стремление к компенсации недостатков, то есть собственного хаоса, оказывается невыполнимым, цель компенсации невыполнима, но человек продолжает движение к этой компенсации… И так рождается демон!

— Да, человек не может компенсироваться за свой счет, и в этом стремлении он как раз и причиняет лишние страдания живым существам, осознанные страдания, бессмысленные страдания.

— А потом, — Келли подошла к машине и открыла дверь, — человек разрушает свое сознание, или демон начинает разрушать его сознание, и картина мира, которую видит человек, меняется и становится хаотической, неадекватной.

— А я подумала… – Беретка села в машину, — Видят все по–разному. А как демоны видят богов? Демоны, и одержимые демонами, вполне возможно видят богов как темных кровавых монстров, которые покушаются на их жизни. Демон именно дает свое вИдение мира носителю. Да, люди могут и заблуждаться, например, как тот монах, который увидел в светлой богине демона.

— Стремление к компенсации может быть и подсознательным…

— Стремление – да, — Беретка пристегнула ремень безопасности, — но действия – нет. Никто и ничто, кроме демонической одержимости, не может заставить человека мучить собак и кошек…

— Ректор

Удар по стеклу был таким, что всю машину тряхнуло. Лобовое стекло треснуло сверху вниз. Искаженное лицо оказалось в считанных сантиметрах от лиц Беретки и Келли. Девушки завизжали во весь голос одновременно.

Келли перестала визжать первой и взяла Беретку за плечо. Лицо, не мигая, смотрело на них через стекло выпученными, явно мертвыми глазами. Тонкий ручеек крови протек вниз вдоль трещины.

— Познакомься… – медленно и тихо, не закрывая до конца рта, сказала Келли, — это наш ректор.

Келли и Беретка выскочили из машины, оставив двери открытыми. Человек лежал на капоте прямо – так, как он вылетел при ударе ровно вперед, ноги болтались в воздухе. В бампер упиралась инвалидная коляска на велосипедных колесах. По направлению к машине бежала, точнее, пыталась бежать женщина средних лет. Келли ошарашенно смотрела то на труп, то на коляску, то на горку, с которой эта коляска съехала.

— Это ваше? – тихо спросила она подбежавшую женщину.

— Мое… Он мертв?

— Мертвее не бывает. Он свернул себе шею, — сказала Келли без всякой интонации.

Женщина как‑то расслабилась, и на лице ее появилось странное выражение, что‑то вроде расслабленной улыбки.

— Почему он не нажал на тормоз… – начала Келли, указывая взглядом на коляску — здесь же есть тормоз…

— Он не привык… он только кричал, чтобы его остановили… он привык к вниманию. А я не смогла догнать, когда коляска покатилась вниз.

Вокруг начал собираться народ. Кто‑то сказал, что полиция и медики уже выехали. Время шло.

Беретка болталась, не находя себе места, за толпой. Келли болталась, тоже не находя себе места, но вокруг машины. Тем более стоять было холодно, замерзали ноги. А сесть в машину погреться желания почему‑то не возникало. Периодически их траектории пересекались.

— Беретка, ты как? – спросила Келли.

— Да я уже привыкла… – спокойно сказала Беретка, — как хорошо, что мозги не вылетели…

— Все закономерно, — сказал стоящий рядом бородатый человек, — ректор традиционно избирается из альтернативно одаренных, у него лобовая кость, наверно, сантиметров пять… а шейка‑то слаба оказалась.

— А вы?.. – спросила Беретка.

— Я – физик. Специалист по богословскому наследию Ньютона и его толкованиям.

Беретка, еще находящаяся в остаточном трансе, спросила:

— А вы знаете законы Ньютона? Как рассчитывать силы?

— Тише, тише, это не всем дано, это некорректно к людям, — он оглянулся и быстро прошептал Беретке на ухо, — знаю!

И тут же отбежал на безопасное расстояние.

Люди подходили, смотрели и уходили. Подъехала полицейская машина, из нее вышли двое.

— Чья это машина? – спросил полицейский, осматривая труп с разных сторон.

— Моя. И это в нее въехало, — отозвалась Келли.

— Вы так прекрасны… вы так расстроены. Примите мои соболезнования, — сказал полицейский, — мне действительно очень жаль вашу машину. Но пока не приедут медики и эксперты, мы не можем это с нее снять.

— Я думаю, все понятно, — сказал второй полицейский.

— Этот идиот… – начала Келли.

— Нет, нужно говорить этот альтернативно одаренный идиот… ой…

— Да, этот альтернативно одаренный идиот не догадался нажать на тормоз коляски, и потому помял мою машину и разбил стекло.

— Мы все поняли, сейчас мы все запишем, а потом приедут медики и уберут это.

Время тянулось. Люди подходили, смотрели, уходили. Иногда они сосредоточивались в группы по два–три человека, и что‑то обсуждали. Беретка периодически подходила и слушала отрывочные фразы.

— Он известен своими максимально политкорректными комментариями к «Сказке о Красной шапочке». Он написал 140 тысяч комментариев, каждый не длиннее 140 букв. Его физические возможности не позволяли удерживать в памяти больше.

— А вы занимаетесь абсурдионной визуализацией шизофренизации?

— Вот так всегда… ждешь, ждешь, когда твою машину заденет лимузин Прекрасного Принца…

— Боги, конечно, больше любят себя, чем людей… Но иногда, именно иногда, когда у людей дела становятся совсем плохо, боги протягивают руку помощи…

— Шизофренизацию не видно без визуализации. Люди поступают щизофренично, но они этого не видят.

— Вы знаете… Я скажу вам по секрету… Некоторые ученые верят, что появление Красной Беретки завершит виток спирали в развитии науки, начавшийся с Красной Шапочки, и начнет новый виток.

— Визуализация шизофренизации бывает логическая, которая мало кому доступна в восприятии, и абсурдионная, видимая большему числу людей.

Подошел и Историк, с которым только что разговаривали. Он пристально осмотрел машину с трупом, присвистнул и подошел к Беретке

— Ваша работа?

— Несчастный случай, — хмуро сказала Беретка.

— Что‑то кроме вас я не вижу здесь божественных сущностей…

— Не смешно.

— Не смешно. Божественно. Заходите, если что… почаще… всегда вам рады, — и историк пошел к своей машине.

Было уже темно. Келли бегала вокруг машины и полицейского подобно тигру в клетке. Беретка прохаживалась взад–вперед. Все, что было вокруг, она уже раскрасила.

— Так, где медики? Этот труп мне уже как родной, мы четыре часа здесь торчим, — с подчеркнутым равнодушием спросила Келли.

— Я только что звонил. Вы знаете, медики не приедут. Похоже, у них есть дела поважнее.

— Удивительно. То есть, просто не приедут?

— Я сам удивлен… Раньше они приезжали на трупы в первую очередь. Интересно, какие такие дела могут быть у медиков, кроме как выезжать к трупам… Что‑то меняется в этом мире.

— Но вы все запротоколировали?

— Да, все записано, все верно. Стекло мы с него вычтем. Дело техники.

— Тогда мы делаем так. Беретка, садись на заднее сидение! – крикнула Келли резко.

Беретка не стала спорить и быстро села.

— Теперь так! – Келли села за руль, медленно пустила машину на поворот вперед, а потом дала быстрый ход, вылетела на обочину и резко нажала на тормоз. Машина с визгом остановилась. Труп слетел и с глухим стуком, издав хруст, свалился на землю.

— Согласитесь, — крикнула Келли полицейскому, — это лучше, чем если бы он примерз и его пришлось отдирать.

Полицейский вздохнул, а его взгляд выразил абсолютное равнодушие.

— Счастливой вам ночи! Не замерзайте, — крикнула Келли вслед, и машина пошла по дороге вперед. Полицейский еще раз улыбнулся и помахал вслед рукой.

— Келли

— Мы опять кого‑то прикончили! Это входит в систему… – Беретка выразила неприятное удивление.

— Он сам в нас врезался.

— Ты – Кали!

— Кали, Кали… Колли! собака такая. Лохматая, — и Келли растопыренными пальцами подняла свои волосы, — гав–гав.

Беретка промолчала, глядя в пол. Келли горько улыбнулась:

— Да, конечно. Сейчас поймаю демона, оторву ему башку и буду тут тебе плясать с высунутым языком. Вот, например, на этой тумбочке. В нижнем белье.

Беретка задумалась и промолчала.

— Если ты улыбнешься, хочешь… я тебе правда станцую! Представляешь, богиня Кали танцует для девочки Беретки. Да хоть без белья. Как?

Беретка промолчала, но сосредоточенное выражение с ее лица сошло.

— Так что мы сделаем? Принесем в жертву кролика? – продолжила Келли.

— Зачем богам твой кролик! – грустно сказала Беретка.

Келли встала за спиной у Беретки и положила ей руки на плечи.

— Да, богам нужно кое‑что поинтереснее, – руки Келли пошли вниз, — Мы принесем в жертву…

И Келли мгновенно воткнула пальцы Беретке в ребра и начала щекотать

— Беретку!

Беретка завизжала от щекотки и вырвалась. Келли мгновенно заняла позицию за круглым столиком, так чтобы бегать вокруг него. И показала Беретке язык.

— Ты меня все время хватаешь и убегаешь!

— А как же тебя, такую прелесть, не хватать! Нет, ты скажи?

И вдруг Келли прыгнула вперед, опрокинула Беретку на диван и снова начала щекотать.

— И помучить, помучить…

Не прекращая визжать, Беретка сконцентрировалась и тоже нащупала ребра Келли. Пространство офиса взорвалось двойным визгом.

---

Они лежали на диване. Келли встала первой.

— Не, Келли, ты меня не запутаешь. Келли — Кали. Почему мне тогда это все кажется?

Келли встала, поправила одежду и улыбнулась:

— Красавица, у тебя ассоциации. У тебя на стене висит Кали, и это первично… Заметь, у тебя, а не у меня. Ты думаешь о Кали, я немного похожа на Кали, мое имя похоже на имя Кали, в результате тебе снится Кали, и в снах путается со мной… Так смотришь, будто я кому‑то голову отрезала… А… – Келли открыла рот. И после паузы сказала:

— Да. Ужас.

Келли замолчала. Подумала. И продолжила:

— Извини, Беретка, но если это Кали, то Кали – это все‑таки ты.

— Знаешь, Келли, что еще меня смущает? Как только речь заходит о жертвоприношениях, ты становишься подозрительно возбужденной.

— Я не знаю даже… – на этот раз удивленной была Келли, — Давай я скажу тебе все, что думаю… Понимаешь, я считаю, что в них что‑то есть… Что они – одна из высших форм проявления человеческого божественного. Да и человеческой эстетики тоже.

— С эстетикой, я может, и соглашусь…

— Ты знаешь, все время, пока мы читали книги, я обращала внимание на описание жертвоприношений. И ни в одном описании я не увидела правильного жертвоприношения.

— Что значит правильного?

— Я думаю… нет, я знаю, что жертвоприношения совершаются людьми для себя, и приносить в жертву нужно именно своих. Но люди всегда, во всех книгах, хотели обмануть богов. Они придумали замещать собственные человеческие жертвы военнопленными, детьми бедняков, купленными рабами, животными, даже растениями… А ведь смысл – принести в жертву то, что дорого, и приносить в жертву должен тот, кому это дорого. А они уподобляются маленьким детям, которые, играя в прятки, думают, что если они не видят, то их тоже не видно. Неудивительно, что жертвоприношения у них никогда не работали. И неудивительно, что боги были всегда недовольны. Самое смешное – боги были недовольны жертвоприношениями!

— Жертвоприношение может быть совершено в состоянии просветления, а может быть совершено в состоянии невежества. Так же, как почти любое действие. Это общее место. – сказала Беретка.

— Да, именно просветленных жертвоприношений я в истории не нашла. Хотя жертвоприношения ведь были, возможно, когда‑то они были просветленными. Ты можешь себе представить: небожественное жертвоприношение. Просветленное жертвоприношение – оно всегда богам, и никогда людям. Жертвоприношение – если оно действительно просветленное, а не убийство барашка — не может быть небожественным.

— У жертвоприношений есть какой‑нибудь простой божественный смысл?

— Смысл жертвоприношений есть уменьшение ненужных страданий. Но люди давно этот смысл утратили, как и множество других смыслов. Если бы жертвоприношения были ошибкой, они были бы крайне редки. Но они повсеместны. Они проходят почти через все развитые культуры. Не может быть, чтобы была ошибка.

— Мы всегда разбираем со стороны божественного начала. А какие еще смыслы могут быть у жертвоприношений?

— Жертвоприношения – это средство оптимизации ресурсов.

— Фу, Как грубо. Хотя, возможно, тоже верно — сказала Келли.

— Скелет

Скелет мирно стоял в углу и рассматривал вечность сквозь противоположную стену. Беретка вылетела из кладовки пулей.

— Мы говорили, что никаких украденных вещей Полицейский в храм не передавал. То есть, богам не передавал. Потому это не имеет отношения к культу богини Кали.

— Было такое, — сказал Скелет.

— Подозреваемых двое – я и Кали, или одно в двух лицах?

— Да, я помню.

— А это что? – Беретка вытащила из‑за спины пистолет.

— Это пистолет убитого, отданный вам Полицейским, — Скелет был само спокойствие.

— Я начинаю себя побаиваться, — сказала Беретка.

— Вы то, что вы есть.

— Я – проявление Кали, — Беретка сделала губки бантиком. — Привет. Что будем делать?

— Смиряться. Если это так, то просто принимать это, как есть. Но я не думаю, что это доказано. Сначала все нужно уточнить.

— Как с этим можно смириться?

— «Покорных рок ведет, а непокорных тащит»… Для кого‑то все этой фразой заканчивается. Для кого‑то все ей начинается. Рок – это воля богов. Воле богов нужно следовать.

— Я буду следовать. – Сказала Беретка. А потом еще подумала и сказала:

— Нужно съездить к Полицейскому.

— Полицейский

Беретка сидела напротив Полицейского – так, как это было много раз. Полицейский сиял.

— Я выбрал стратегию максимального охвата и провожу тактику окружения противника, — Полицейский был подчеркнуто серьезен, но было заметно, что он весьма доволен собой.

— Вы хотите рассказать мне что‑то интересное? – Беретка была подчеркнуто спокойной.

— Да. А можно я начну издалека? – и, как только Беретка согласно кивнула, Полицейский начал говорить с жаром, почти с восторгом:

— Знаете ли вы историю про Герострата? Даже если знаете, я приведу детали. Этот Герострат, чтобы прославиться, поджег прекрасный храм Артемиды. Прекрасный храм. Трудно представить себе что‑то более божественное, кроме вас. Этого Герострата поймали. И он сказал суду, что хотел прославиться в веках, чтобы его имя помнили потомки. Ради этого он так и поступил. Герострата прикончили, а на месте сгоревшего храма построили новый – который и был потом объявлен чудом света. Вроде было все ясно, и дело вроде бы закрыли. И оно оставалось закрытым, как я могу представить, очень долго, до наших дней. Да, они закрыли дело, как я хотел закрыть дело о маньяке – когда вы меня остановили. Я страшно вам благодарен, что вы заставили меня продолжить следствие. И я задался вопросом – а правду ли сказал Герострат суду? А хотел ли он действительно прославиться, или у него был другой мотив?

— Вы нашли новые обстоятельства этого дела? — спросила Беретка.

— Да. Я думаю, мотивы были совершенно другие. Герострат соврал суду. Потому что мотив его был слишком неприличным, чтобы о нем можно было говорить. Возможно, в силу внутреннего уродства он просто ненавидел красоту. А может, его внутреннее уродство усиливалось внешним.

— Я думаю, что человек, совершающий такое, не может быть не уродлив. Как известно, внешнее уродство и внутреннее обычно совпадают. Да, исключения бывают, но они крайне редки. А если добавить поступок, то уродство — налицо.

— Людям свойственно самовыражаться. Кто‑то строит самолет, кто‑то рисует картину, кто‑то пишет слово на заборе. Но есть другое самовыражение. Хотя это трудно назвать самовыражением. Можно понять, например, что какой‑то правитель разрушил чужой храм, чтобы построить свой – да, он уничтожал конкурента. Но давайте вспомним дошедшие до нас античные статуи. Они все обиты и изуродованы. Сбитые носы, сбитые уши, следы от камней, просто разбитые статуи. Но эти статуи были закопаны. И мы не знаем имен тех, кто это сделал. Мы знаем, что это делали определенные группы людей, но кто именно – не знаем. И нигде, ни на одной поврежденной статуе не выцарапано имени того, кто это сделал.

— Демоническая одержимость, — спокойно сказала Беретка, — а по–научному – компенсационное самовыражение.

— Ненависть к красоте, ненависть, доходящая до действия, — сказал Полицейский.

— Ненависть к красоте – это один из вариантов демонической одержимости, — улыбнувшись, сказала Беретка, — Последняя стадия последствий конфликта с реальностью – это самоизуродоваться и изуродовать все вокруг. Это происходит не сознательно, это происходит на уровне, который человек не может осознать.

— Так что комплекс Герострата – просто демоническая одержимость. Герострат не смог признаться в демонической одержимости, поэтому ему и пришлось что‑то выдумывать про желание славы. Но здесь мы подходим к неожиданному расширению темы, — Полицейский хитро улыбнулся, — дело в том, что красота – это совершенно не обязательно статуя или храм. Вы догадываетесь?

— Красота – это я, — сказала Беретка.

— Красота – это вы, — эхом отозвался Полицейский.

— Дела раскрыто? – Беретка улыбнулась.

— Нет. В том, что мы сейчас обсудили, нет богини Кали.

— Опять Кали. А мне показалось, что все так просто. Ну откуда взялась богиня Кали?

— А мы ее вызвали, — сказал Полицейский. Первым атрибутом был ковер. А жертвой – его первый владелец. Вторым атрибутом были вы – ваша божественность. А я совершил жертвоприношение. В направлении вас, что самое главное. И вот она тут. И еще скажите, что она появилась позже всех этих событий.

— Не думаю, что богини так просто вызываются, — Беретка улыбнулась, этак бы все их вызывали.

— Божественность, присущая вам – очень редкое качество. Так что, далеко не все. Я получил приказ. И я выполнил приказ. И это был не ваш приказ. Богиня направила меня устранить угрожающую вам опасность.

— Я божественная, а боги помогают своим. Это просто.

— Но у нас не один труп. У нас много трупов. Про них вы забыли.

— Вы опять будете говорить про Келли, — Беретка устало вздохнула.

— Она – последний ключ в этом деле, последний элемент в головоломке.

— Ладно, действуйте, — Беретка продолжила в нарочито усталом тоне, — только все сообщайте мне. И без резких движений, пожалуйста…

— Волк

— Волк, расскажи мне о правилах поведения. Откуда они берутся?

— Иногда действительно очень сложно определить, какое поведение правильно, а какое – нет. Если вы потерялись в божественных правилах, смотрите на зверей. Когда вы смотрите на зверей, вы должны замечать отличия и сходства с ними. Там, где вы видите отличия, делайте иначе, чем они. Там, где есть сходство, подражайте им. Я не буду говорить, что чем больше у вас будет информации в этом вопросе, тем выше будет ваша степень просветления. Это не божественный, это научный подход, а при таком подходе накопление максимальной информации обязательно.

— А почему зверям можно доверять, а людям – нет?

— Люди подвержены одержимости демонами. А звери одержимости демонами не подвержены, у зверей на демонов иммунитет. Да, звери пребывают в невежестве. Невежество зверей – это божественное невежество. Недоступное людям. У людей божественного невежества нет и быть не может.

— Одержимые демонами люди придумывают для себя другие, свои правила. По тому, что они придумывают для себя другие правила, их можно узнать. Это так?

— Да, есть нарушения правил, вроде бы ничем не грозящие нарушителям. Но люди и волки знают, что нарушившие одно правило как правило нарушат и другие.

— Как можно проиллюстрировать божественные правила?

— Сама форма человека предполагает правила его поведения. Вы не можете согнуть руку в локте в обратную сторону. Потому что в соответствии с божественными правилами она сгибается в локте только так, как сгибается. Но с помощью специальных средств мы можем согнуть ее в локте в обратную сторону. Поверьте, будет очень больно. Но так же точно обстоят дела со всеми божественными правилами, которые предписаны для людей. Их можно нарушить – точно так, как согнуть руку в неправильном направлении. И инструментом пытки скорее всего выступит общество. Это можно сделать. Но зачем? У волков нет такого вопроса.

— Здесь — не зачем, здесь — почему. Потому что в силу собственного невежества люди иногда считают себя божественнее богов. Они об этом не говорят. Но подразумевают, говоря себе – «так лучше».

— Как же я рад, что мы, волки, не подвержены демонической одержимости!

— Космогония

«Но ведь я уже была здесь – подумала Светлая, — да, это тот самый собор в брошенном городе… это повторяется». Она была одета тепло, как тогда, и в руках у нее была беретта. Она стояла у тех самых кирпичей и смотрела на них.

Вошел Митра. Он тоже был тепло одет – в серую ватную куртку, утепленную кепку и сапоги. Они подошли с разных сторон к сооружению из кирпичей. В руках Митры возникла тонкая трость.

— Изначально был хаос. Когда хаос окончательно уравновесился, он обрел структуру. Подобно тому, как ее приобретает случайно рассыпанная крупа. Подобно тому, как частицы воздуха равномерно распределяются. Большое количество случайных данных превращают хаос в структуру. Но структура не есть хаос.

Митра указал тростью на центральную группу кирпичей, стоящих вертикально:

— Структура стала Абсолютом. Абсолют начал создавать миры, отвоевывая пространство у хаоса.

Митра указал на две окружности кирпичей вокруг окружности Абсолюта:

— Но хаос остался, его осталось очень много. Невежество – это остаток первобытного хаоса. А искаженный Светом Абсолюта хаос породил демонов. Демоны чувствуют невежество и через него проникают в мир людей.

Чем дальше от Абсолюта – тем больше хаоса. Божественные миры близки к Абсолюту и просты. Мы – здесь.

Митра ткнул мелом во второй круг, где сидели четыре куклы:

— Мир людей дальше от Абсолюта и сложнее. Наступаем сюда.

Митра ткнул тростью в третий, внешний и последний круг:

— В мире людей есть наши союзники. В мире людей обитают демоны. В мире людей есть невежество.

— Кто такой дьявол?

— Это выражение страха людей.

— Это не бог?

— Нет, нет такого бога.

— А с кем вы воюете?

— Мы воюем с хаосом; эта миссия возложена на нас Абсолютом; есть мнение, что для этой миссии мы и были созданы.

— Хаос – это бог?

— Никто не встречался непосредственно с хаосом. Мы сражаемся с ордами Майи; а Майя – главный демон хаоса, глава мириадов демонов, проявление демонической иллюзии.

— Кто‑нибудь из богов видел Майю?

— Нет, не видел. Мы верим также, как и люди. И в Абсолют, который никто из богов не видел, тоже.

— Как увидеть хаос?

— Хаос – это состояние большей части материального мира и человеческого сознания. Он кругом.

— Ну и здорова же ты спать!

Беретка вздрогнула. Ее глаза раскрылись на всю ширину. Было темно, свет пробивался откуда‑то с краю. «Где я? Я не сплю?»

— Пора стелить, — сказала Келли, и свет появился.

Беретка лежала на спине на диване, а Келли держала в одной руке черную книгу с пентаклем на обложке, а в другой – открытую, синюю с картинкой, которую она сняла с лица Беретки.

— Келли, записывай, три круга, стрелка наружу, стрелка изнутри!

Келли приоткрыла рот, но с присущей ей ловкостью отложила книги, схватила ручку и стала рисовать. Беретка продиктовала все в точности.

— Интересная штука, — сказала Келли, — это космогония…

— Что такое космогония?

— Космогония – это когда кто‑то гонит пургу про космос… – тихо сказала Келли.

— А кто не гонит? И не пургу?

— А вот этого уже точно никто не знает…

— Как проверяются глобальные системы?

— Глобальные системы, — Келли посмотрела сосредоточенно, — проверяются тестированием на непротиворечивость.

— На непротиворечивость самим себе, — эхом отозвалась Беретка. А потом всмотрелась в рисунок:

— Но… это ведь карта! Это еще и карта. Это самая первая карта! Карты возвращаются?

— Возможно… Если есть первая, то могут появиться и остальные…

— Келли

Платье Беретки было из плотной ткани, темно–зеленым. Начиналось оно с лямки, наброшенной на шею, которая скреплялась серебряной брошкой на груди. С этой брошки, собственно, начиналось платье, с ярко выраженного лифа, который плавно переходил — по прямой — в стороны и, плавно оборачивая бока, оставлял половину спины открытой. Оно было приталенным – именно на талии, где переходило в узкую нижнюю часть с разрезами по бокам, которая заканчивалась на несколько пальцев выше колен. Разрезы по бокам были сделаны так, что открывали ноги только при движении и оставляли до талии примерно длину ладони закрытого места. Конечно, при желании ножку можно было показать и стоя, и сидя. Что Беретка тут же проверила перед зеркалом.

Платье Келли было насыщенно–фиолетовым, из достаточно легкого материала. Оно держалось на двух бретельках, образуя рискованные вырезы спереди и сзади, потом шло прямо, переходя в подобие широкого пояса выше и ниже талии, а дальше переходило в широкую нижнюю часть, оставлявшую колени открытыми.

— Ой, у нас одинаковые туфли! – сказала Келли.

— Успокойся, у нас одинаково идеальный вкус.

— А я почему‑то спокойна… – беспокойно сказала Келли.

— Лодочки – это классика. Мы – тоже классика. Зато наши платья как следует оценят. Не отвлекаясь на туфли.

— А как ты понимаешь классику?

— Я – через музыку. В музыке она определена. А то, что соответствует по стилю классической музыке, и есть классика.

— Сама придумала? – спросила Келли.

— Не знаю… – ответила Беретка, надевая туфли.

После этого она снова подошла к зеркалу, взяла себя за грудь снизу двумя руками и потрясла, чтобы все сошлось.

— Ой, а мне можно? – и, не дожидаясь ответа, Келли подошла к ней сзади и тоже несколько раз таким же образом встряхнула Беретку.

— Своими тряси, — сказала Беретка самодовольно. Но не шевельнулась. Келли улыбнулась, еще раз также встряхнула Беретку и отошла.

С улицы раздался автомобильный гудок.

— Это такси! Ты готова к покорению мира?

— Было б что покорять… – притворно ответила Беретка.

Профессор. Март

Беретка и Келли показали билеты на вахте и прошли в широко распахнутые двери. Это был большой зал, заполненный множеством людей – но так, чтобы можно было свободно перемещаться и видеть при желании почти всех. Середина была пустой. По краям стояли столы с напитками и закусками. Вокруг них в основном и кружился народ, оглядываясь, здороваясь, что‑то обсуждая, но непосредственно к столам пока никто не подходил. Напротив входа была сцена с микрофоном. Освещение было оригинальным – при том, что сцена и центр были хорошо освещены, столы по краям находились в полумраке. Беретка и Келли вошли и как раз оказались в этом полумраке. И пошли в нем, рассматривая людей, рассматривая платья, по направлению к сцене.

— Здравствуйте, вы меня помните? Вы Красная Беретка и Келли, — это был Физик.

— Здравствуйте, мы не сразу узнали вас, — сказала Беретка, — полумрак.

— А это специально… чтобы если кто‑то кого‑то не узнает, то можно было ссылаться на полумрак. Правда, хорошо придумано?

— Правда… вы знаете, мы мало тут кого знаем… вы не введете нас в курс дела? – спросила Келли.

— А никакого особого дела и нет. Сначала пара–тройка приветственных выступлений, потом фуршет и для желающих бальные танцы.

— Но ведь это прием по случаю назначения нового ректора… вы нам расскажите в паре слов… и, может, покажете? – Беретка скромно улыбнулась.

— Расскажу с удовольствием. Но покажу – вряд ли, — Физик хитро и довольно улыбнулся, — у нас будет самый лучший ректор.

---

— Он настолько просветлен в знаниях? – спросила Беретка.

— Да бросьте, — Физик засмеялся, — у него водянка головного мозга. Он тихо и мирно лежит в больнице, получая через трубочку питательный раствор. А через две другие трубочки…

— Не надо продолжать, я догадываюсь, — сказала Келли.

— Мы – лучший университет в плане политкорректности. Его альтернативная одаренность максимальна. Но вы же понимаете – теперь можно будет действительно что‑то искать, что‑то исследовать. А не переписывать комментарии к «Сказке о красной шапочке» каллиграфически.

— Но все‑таки, как его удалось назначить ректором? – Беретка изобразила удивление.

— У него свыше трехсот научных работ.

— Он же идиот, не способный не то что писать, даже думать.

— Есть очень старая научная традиция – первым именем в любой научной работе должно стоять имя человека, не имеющего к этой работе никакого отношения. Добавьте политкорректности – вот он и стал научной знаменитостью.

— Пародия на пародию пародии пародии на пародию…

— Совершенно верно.

— Какие вы молодцы. Этот персонаж будет посерьезнее говорящего скелета.

— Все благодаря вам.

— Благодаря Келли, вернее, ее несчастной машине.

— Иногда, иногда, очень редко, но когда дела идут действительно совсем плохо, когда действительно надо – боги протягивают руку помощи. Я в это верю.

— Верьте, — сказала Беретка, улыбнулась и прошла вперед.

— Здравствуйте! Я не узнал вас без красной беретки, — Профессор шел им навстречу. Беретка и Келли одновременно засмеялись. Профессор немного удивился и тоже, заразившись, засмеялся.

— Разве истинная сущность Красной Беретки в ее беретке? – Красная Беретка улыбнулась.

— Истинная сущность Красной Беретки – это божественность. Но все люди разные – и для некоторых сущность Красной Беретки в ее беретке. Я все помню. Но… не сейчас. Сейчас пойдемте к трибуне – все ждут вашего выступления.

— Но… Моего вступления? С чего бы это? Я просто девушка.

Профессор вздохнул и посмотрел в пол, выдержав паузу.

— Вы не просто девушка. Вы символ.

— Как это?

— Вы понимаете… Вы красивы, умны, здоровы… Вы не просто неполиткорректны, вы сама неполиткорректность. Согласитесь, это такое не часто встречается. А поскольку вы – сама неполиткорректность, с вами можно говорить на любые темы. Помните, обидеть кого‑то – этого мы боимся больше всего, хотя иски уже давно никто не подает. Вас нельзя обидеть неполиткорректностью, даже случайно. Так что вы даже больше, чем символ.

— Я…

— Да, да, конечно, вы ведь не просто божественны, вы легенда, так что пойдемте, — он двинулся к трибуне.

— Хорошо. — Беретка пожала плечами, улыбнулась с показным удивлением и пошла за Профессором. Они поднялись на трибуну. Профессор взял микрофон.

— Господа! Мы – люди науки. Мы развенчиваем иллюзии, мы ищем истину. Но хотя мы и люди науки, но мы все‑таки люди. И мы бываем несколько суеверны. И нам, как людям, хочется, чтобы легенды сбывались. Легенды действительно могут сбываться, если идти им навстречу. – Профессор сделал многозначительную паузу, — Сейчас перед вами выступит наша прекрасная гостья – Красная Беретка.

Раздались аплодисменты.

---

Под их шум и гул профессор тихо добавил:

— Пожалуйста, по–политкорректнее.

— Конечно. Я постараюсь сыграть по вашим правилам.

Беретка взяла микрофон и оглядела зал. Все смотрели на нее. «Хорошо!!»

— Господа! Позвольте мне поблагодарить вас за приглашение и разделить вашу искреннюю радость и ваши надежды по случаю назначения нашего нового ректора.

Мне известно, какие надежды с ним связывают многие из вас. Да, вы хотите развивать свои направления, открывать что‑то новое, раскрывать свои знания для людей. У меня несколько пожеланий.

Думая о чем‑то сложном, я желаю вам не забывать о простом. Да, обычно люди помнят много сложных вещей, но забывают самые простые истины. Например, такую истину, что все люди разные. Все это знают. Но когда вдруг эту истину нужно вспомнить, она почему‑то забывается. Эта истина забывается везде — от научных исследований до конкурсов красоты. И часто получается, что вместо верного и простого результата получается сложный и неверный.

Я желаю вам никогда не забывать о смыслах. И о том, что смыслы имеют иерархию. Это тоже простое, которого большинство людей не видят… Мы же помним, что люди разные? Я желаю вам, чтобы делая что‑то, исследуя что‑то, вы всегда знали, зачем это делается. А именно, в чем смысл деятельности. Наука древних известна своими грандиозными сооружениями, совершенными по форме, но лишенными всякого содержательного смысла. Я желаю вам не повторять их ошибок. Невежество может принимать просветленные формы, но оно от этого не становится меньшим невежеством по содержанию.

Я желаю вам всегда помнить, что этот мир полон иллюзий, и перед любым делом выявлять истинную сущность вещей. Всегда помнить и искать свою внутреннюю сущность. Зная ее, любой путь – что через внешний космос, что через внутренний – становится короче, проще и веселее.

И в заключение разрешите пожелать вам самых разных успехов, а вашему ректору – долгих лет жизни и плодотворной работы на благо общества. Спасибо.

Раздались аплодисменты. Беретка слегка кивнула головой, отдала микрофон и довольная сошла со сцены.

---

Беретка, Келли, Профессор и Историк стояли около столиков с вином и закуской, в полумраке. В руках у них были фужеры. Народ кружился вокруг, уже наглядевшись на Беретку и Келли, и потому не обращая на них особого внимания. Беретка начала:

— Мне всегда хотелось узнать про науку. Почему все так? Почему на лекциях не дается никакой информации? Почему в книгах тоже нет информации? Ведь в разговорах вы все можете рассказать.

— Все да не всем, — усмехнулся Историк.

— Да, — сказал Профессор, — это, наверно, основная формула.

— Нельзя вместить в сосуд больше его объема, — добавил Историк.

— Восприятие плохо поддается количественным аналогиям, — сказала Беретка. – у восприятия есть не только уровни количества, но у уровни качества. Пороги, так сказать.

— Те же лекции, те же книги, — сказал Профессор, — они могут быть написаны только для тех, кто не может пройти в восприятии дальше первого порога. Потому что тех, кто может пройти, настолько мало, что покажется, что книга совершенно никому не понятна. Именно такая иллюзия и возникнет. Естественно, кому‑то она окажется понятной. Но большинство скажет, что она непонятна, а те, кто говорят, что поняли – просто обманывают. Это создаст проблемы с пониманием. А лишние проблемы такого рода никому не нужны.

— Вы рассказываете подобные вещи только избранным? Только божественным девушкам? — Келли довольно улыбнулась.

— Мы рассказываем это не только девушкам, а всем, кто способен сформулировать, что именно они хотят услышать, — Историк улыбнулся в ответ.

— Тот, кто спрашивает, получает ответ. Но как я понимаю, — Беретка посмотрела в сторону, подумала, — они не спрашивают. Любопытство – это первый порог на пути познания мира. А люди не любопытны. Большинство не переходит даже этого, первого порога. Но как может существовать наука при столь малом количестве людей, которым хоть что‑то интересно?

— На самом деле науки как таковой не существует. Наука предполагает выявление новых знаний. Единственное, что могут сделать люди, желающие что‑то делать сейчас – поддержать научные знания. Даже не передача – хранение. Но запасы того, что уже создано и хранится – огромны. И невостребованы. – сказал Историк.

— Понимаете, может возникнуть иллюзия, что знания кем‑то секретятся. Иллюзия, что знания спрятаны. На самом деле знания не секретятся от людей. Скорее, это люди секретятся от знаний, — сказал Профессор.

— А можно по–подробнее? — спросила Келли.

— Если подходят некрасивые люди, замолкаем. Мы ведь не хотим никого обидеть, — сказал Историк и оглянулся. Профессор начал:

— Можно начать со смыслов. Смысл научной деятельности – выявление сущности вещей и отношений. Иначе говоря – выявление истины.

Профессор сделал паузу и огляделся, а потом продолжил:

— Что есть истина? Истина в том, что люди не равны, в том, что большинство людей совершенно никчемны, в том, большинство находится во тьме невежества… Осознание истины для большинства людей – это осознание истины о себе, но что этим людям можно сказать о них? Правду? Понимаете, нельзя. Они будут страдать.

— Но есть науки, которые вроде бы этого не касаются… – сказала Келли.

— Нет. «Вроде бы», именно вроде бы не касаются. Касаются. Любая наука граничит с другими науками. И если в одной науке сделать прорыв, это повлияет на другие науки. И если одна наука докопается до истины, то эта истина распространится на другие науки. А истина, помним, это – … – Профессор сделал выраженную паузу.

— Это космические холод и кошмар маленького человека, — медленно произнесла Беретка.

— Я думаю, теперь понятно, почему поликорректность проникла даже в те науки, где она на первый взгляд совершенно не уместна.

— Политкорректность каким‑то особым образом связана со «Сказкой про Красную Шапочку»? — спросила Беретка.

— Да, вы идете в верном направлении. Что именно вам пока удалось выяснить?

---

— Мы знаем, что в основу всех современных наук положена «Сказка про Красную Шапочку». Мы знаем, что легенда связывает окончание эпохи Красной Шапочки с появлением Красной Беретки. Да, мы знаем, что это связано с политкорректностью. Не будете вы так любезны рассказать нам детали. Особенно, с чего это все началось?

— Да, давняя история. И не всем ее можно рассказывать… но вам можно. Как вы правильно заметили, началось все с борьбы за политкорректность. Как‑то сами выделились группы, в отношении которых было нельзя допускать оскорбительные высказывания. И не просто оскорбительные, а те высказывания, которые они сами могли посчитать оскорбительными. За оскорбительные высказывания юристы, обслуживающие эти группы, подавали иски – и, так получалось, выигрывали иски. Очень быстро число этих групп умножилось. И число юристов умножилось. Но тут выяснилось, что любое высказывание так или иначе оскорбляет какую‑то группу. Или создает дискомфорт у какой‑то группы. А где дискомфорт – там моральные травмы и опять иски.

Книги перестали выходить. Газеты перестали давать какую‑либо информацию, кроме содержащей отсутствие информации. То же стало с телевидением и радио. Сначала возникли закрытые компьютерные сети, но потом кого‑то оскорбил отказ в доступе – ведь дискриминация, потом кто‑то проник в сеть обманом, и нашел оскорбительную информацию, и их пришлось закрыть. Но орды юристов все искали, кому предъявить иски. В результате пропали даже надписи на этикетках продуктов. Потому что миллионы людей оказались оскорблены словом «жирность».

И тогда правительству пришлось действовать. Было собрано особое совещание, куда были приглашены в том числе и ученые. Его задачей было определить эталон, после которого начиналась неполиткорректность – а именно произведение, которое содержало бы допустимую степень неполиткорректности. Совещание затягивалось, в его процессе тоже подавались тысячи исков. Дела заходили в типик.

И тогда кому‑то вспомнилась «Сказка о Красной Шапочке». Просто пришла в голову. И собрание утвердило эту сказку в качестве искомого эталона. То, что считалось более жестоким и менее корректным, уже не допускалось. То есть, эта сказка была признана мерой политкорректности. Потом многие говорили, что это очень жестокая сказка, но было поздно. Экономики развитых стран уже лежали в руинах. Валютные системы рухнули. Наука была почти уничтожена. Еще одна попытка что‑то изменить могла бы привести к полному краху.

— Помните, мы говорили по этой теме, — сказал Историк.

— Конечно. Да, взгляды, которых придерживается Историк, несколько отличаются от моих. И я согласен, что мой рассказ может быть не верен в деталях, Историк, например, многое оспаривает, многое добавляет. Но такие вещи, как презрение к труду, неуважение к интеллекту, и так далее, они слишком общие, чтобы уделять им внимание в столь короткой беседе.

— А что в ней такого жестокого, в этой сказке? – спросила Беретка.

— Давайте вспомним. С чем обычно ассоциируются дровосеки? Что у них в руках?

— Бензопила, — равнодушно сказала Келли.

— А теперь представьте картинку «Дровосеки вспарывают волку брюхо»… Летящие в стороны куски мяса, разорванные, разбросанные кишки… Это очень жестокая сказка. Но это еще не все. В сказке присутствует бабушка. Не у всех есть бабушки. Если у ребенка нет бабушки, то прочтение сказки могло нанести ребенку сильнейшую душевную травму. Седые ученые плакали над судьбой этих детей… Но им пришлось утвердить и разрешить эту сказку. Потому что больше отступать было некуда. Хотя были протесты, особенно протестовали защитники природы. Представляете, убить волка! А потом ученые собрались на великий конгресс и постановили считать «Сказку про Красную Шапочку» фундаментом всех наук.

— А даты и карты, как я понимаю, выходили за пределы установленных норм, — сказала Беретка.

— Совершенно верно. Но на самом деле они были запрещены еще раньше.

— Я так понимаю, разбросанные кишки показывать можно, бабушек тоже, а дедушек уже нельзя… – сказала Келли.

— С дедушками вышла особая история… и само это слово находилось еще долго под строжайшим запретом. У многих возникали ассоциации. Настолько страшные, что некоторые люди, услышав это слово в детстве, до сих пор страдают ночным недержанием. Именно из‑за ассоциаций с дедушкой были запрещены цифры 18 и 88. Домов с такими номерами на улицах нет.

— Я не понимаю, как Европа после этого выжила, — сказала Келли хмуро.

— Келли, — засмеялась Беретка, — Европа и не выжила…

На этот раз засмеялись и Келли, и Профессор, и все, кто стоял вокруг и слушал. А просмеявшись, Беретка спросила:

— А все‑таки… Откуда вообще взялась политкорректность. Я про нее столько всего слышу. Но откуда?

---

— Древние долго боролись с теми вещами, которые могли быть оскорбительны для каких‑то групп. Это делалось с целью сокращения числа конфликтов. Это делалось с целью сокращения числа человеческих страданий. Именно ненужных страданий. Идея, как они полагали, была благая. Они называли это борьбой за политкорректность. Они добились значительных успехов… Но с самой оскорбительной вещью они до конца справиться не смогли. Речь идет о красоте. Красота оскорбительно неполиткорректна. Но единственное, что с нею смогли сделать – это ее замолчать. Красивых людей перестали показывать по телевидению, перестали печатать в журналах. Стали специально для показа подбирать людей, у которых есть хотя бы маленький дефект внешности. Или серьезные внутренние дефекты.

— Давайте я скажу, — вмешалась Беретка, — а вы, если что не так, подправите. Политкорректность – это медаль о двух сторонах. С одной стороны, политкорректность служит задачам обеспечения безопасности и комфорта. Это то, о чем вы рассказали. Но я думаю, есть причина глубже, причина, которая может лежать в подсознании даже внешне благополучного человека. С другой стороны, она — защитный рубеж, защищающий слабого человека от истин, по степени ужаса сравнимых с бесконечностью космического холода. И если боги действительно существуют, то они беспощадны. Они не жестоки, и они не добры. Они беспощадны и мстительны. Боги как бы говорят: вы не знали правил игры? Но платить придется все равно. Они не прощают, они просто не прощают, и точка. Но месть их справедлива – за нарушением божественных правил следует месть. А божественные правила – еще раз — страшны для обычного человека.

— Я не то что поправлю, я упрощу, — сказал Историк, — да, верно. А что можно было сказать? Что места под солнцем мало, и среди народов всегда будет идти бой за место под солнцем? Что проигравшие уничтожаются? Что есть победители и побежденные – а значит, есть лучшие и худшие?

— А можно и еще проще, — сказала Беретка, — люди невежественные все делают невежественно. Хотя бы потому, что не могут проследить причинно–следственных связей. Потому, что не знают истинных смыслов.

— А вы любите уходить в религию… – сказал Историк, — теоистория…

— Да, — ответила Беретка, — Но противопоставлять науку и религию – это… так скажем, не совсем верно. Религия задает направления для развития науки, а наука корректирует религию. Задача науки и религии одна – отсекая иллюзии, с разных сторон двигаться в направлении раскрытия истинной сущности вещей и явлений. В конце пути они соединятся.

Тем более про невежество науки известно не меньше, чем про невежество религии. А когда наука противопоставляется религии, получаются одинаково невежественные ученые и монахи.

— В «Сказке про Красную Шапочку» нет истины. И нет логики. Так что и в науке их тоже нет, — вставила Келли.

— Получается, что от сказок мы перешли к страданиям, — сказала Келли, — мы с Береткой и эту тему разбирали. И пришли к тому, что страдания не имеют одной природы. Страдания могут быть божественными. Когда есть божественные цели, страдания на пути к ним оправданы. Роды, например – это тоже страдание.

---

— Невежество является причиной всех человеческих страданий – это очень старая цитата, — сказал Историк.

— Лишних страданий. Но есть еще прямое действие хаоса, — добавила Келли.

— Или действие стихийных имперсональных сил, — сказал Историк, — да, страдания почти всегда считались нежелательными. Было и наоборот… Всякие были перверсии.

— Но когда борьбу со страданиями сделали смыслом – она оттеснила смыслы, действительные смыслы, — продолжила Беретка, — когда борьба со страданиями становится смыслом – все остальные смыслы теряются. В борьбе со страданиями страдания умножились многократно.

— А еще они любили бороться со смертью… – сказала Келли, — чем тоже многократно преувеличили число страданий этого мира.

— А в результате в сознании почти всех людей сидит страх. – продолжил Профессор, — Нет, не страх наказания. Это страх кого‑то обидеть, страх кого‑то оскорбить. Именно поэтому люди не пишут правду и не говорят правду. Вы совершенны, и потому вам можно говорить правду. Но люди – нет. Люди, услышав это, будут страдать. Именно поэтому правду никто не говорит и не пишет.

— Какое‑то просвещенное невежество. Типа коллайдера, — вставила Беретка.

— Да. Именно сознательное, именно просвещенное невежество.

— Нет, — сказала Келли, — невежество не может быть просвещенным. Сознательное невежество. Да, кстати, я пока не могу понять, как так выходит, что цивилизация умирает, а ее техническая сторона почему‑то в этот момент достигает своей вершины. Коллайдер… Пирамиды… да еще много всего. У меня возникает вопрос: как эти древние могли добиться таких технологических достижений, если у них даже логики не было?

— Это и я тебе отвечу, — сказала Беретка, — просто все люди разные. И все. Основная масса хотела есть и пить в тепле и при свете. Только поэтому эта масса на уничтожила тех, кто создавал и поддерживал технологическую составляющую этой ущербной цивилизации.

— Действительно, политкорректность политкорректностью, а как есть–пить захочется – вся она сразу куда‑то улетучивается, — улыбнулся Профессор.

— А если человек привыкнет не называть белое белым, а черное – черным, рано или поздно он перепутает землю и фазу, — сурово сказала Беретка, — а корпорациям этого определенно не надо. Почему форма переживает содержание? Я поняла. Почему технический аспект остается совершенным, лишаясь всякой сути? Потому что люди техники не могут быть людьми никчемными. Да, люди техники – люди ограниченные, цивилизация, культура – деградируют, закатываются, но способности людей техники живут дольше, чем творческие способности цивилизации. Техника – это последний форпост мертвой цивилизации. Вот и получаются совершенные формы типа коллайдера безо всякого содержания. Да, совершенство формы действительно означает деградацию содержания. Как минимум, здесь и сейчас. Но я не понимаю, откуда подобные знания появились у меня.

— А вы умеете шить? Сшить, например, платье? – спросил Профессор.

— Нет, не умею. А что в этом такого?

— Все девочки обучаются шить платья. А вы умеете что‑то другое.

Беретка подумала. А потом спросила:

— Откуда берутся знания? Например, откуда берется знание, как починить электростанцию?

— Это корпоративные знания. Понимаете, корпорации тайно отбирают красивых здоровых детей, и обучают их реальным знаниям.

— А почему тайно?

— Потому что большинство людей не сможет этих знаний понять. Или, поняв, они случайно обнаружат смежные знания, которые могут нанести им вред… И не просто вред, а разрушить их психику.

— Как интересно…

— Откройте ваш паспорт.

Беретка открыла паспорт и протянула профессору.

— Видите, в уголке стоит маленькая буква «Э». Это Энергокорпорация.

— Ой, а у меня, — спросила Келли и протянула свой паспорт.

— Вот она, буква. «А». Я не знаю, что это.

— Я работаю с атомными бомбами, с радиоактивными материалами, изотопами… – сказала Келли.

— Я не понял ни одного из ваших слов. Я не знаю, что это и для чего. Наверно, знание этого может сильно травмировать психику.

— И много есть людей с такими значками?

— Очень мало. Мне лично встречались единицы. В университете я таких не встречал.

— А почему же я этого не помню? Как я училась?

— Просто этим детям говорили, что если они расскажут другим, чем они занимаются, над ними будут смеяться. Дети не рассказывали. А потом это само стиралось из памяти. Вы слышали что‑нибудь про ложную память?

— Мы даже ею занимались… Но зачем?

— Чтобы не травмировать психику других детей, у которых не было способностей освоить эти знания. Помните, все, абсолютно все намерения были добрыми.

— Действительно… А что осталось от Европы, кроме технических достижений? Несколько книг, вроде «Заката Европы», которые уже только специалист может прочитать, и которые уже никто не может объяснить. Изменился язык, но более того – изменился сам человек. Как и было написано в этом «Закате Европы». Потому книга и стала нечитабельной.

— Книги вряд ли при чем. – Беретка осмотрелась с показным удивлением, — Скорее всего, что идея состояла в техническом прогрессе. В достижении нужного уровня. А после того, как уровень был достигнут, у богов появилась другая идея. И, можно предположить — создать тех людей, для которых этот технический уровень достигался. Такое чувство, что богам нужен был технический прогресс любой ценой. И ради него они отправили в топку истории тысячи народов и миллиарды людей. Возможно, боги подозревали, что после утраты к этому прогрессу придется очень долго и сложно возвращаться. А может, им нужна была какая‑то техническая вещь, которую они очень хотели получить. А Европа, выполнив божественную миссию, идет в утиль. За Европу, — она поднял бокал.

— За европейский путь, – подняла бокал Келли.

Все подняли бокалы, улыбнулись и выпили.

— А в чем смысл орков? – спросила Келли.

— Может, подгонять Европу? – предложил Профессор.

— Был. – добавил Историк.

— Келли

— Знаешь, я думаю о красоте. Почему?.. Наверно, потому что я просто часто о ней думаю. А почему часто? Потому что люблю о ней думать. Ведь когда они запретили красоту, им же нужно было что‑то назвать красотой? Что они поставили на место красоты? И как они сумели определить эту псевдокрасоту? – начала Беретка.

— Я думаю, что точно так же, как красивые люди определяют красоту, люди некрасивые определяют псевдокрасоту.

— Что значит определять псевдокрасоту? Ее можно определять только как красоту с изъяном. Больше никак.

— Красота с изъяном? Тогда давай еще раз разберемся с красотой.

— Я читала, что первым делом люди… здоровые люди, увидев нового человека, сразу по внешнему виду определяют его интеллектуальные способности. И эти интеллектуальные способности тут же встраиваются в систему, нравится – не нравится. Так что эти скрытые способности – неотъемлемая часть красоты.

— Тогда можно вывести, что псевдокрасота не должна быть целостной. В ней должен быть какой‑то изъян, который видят такие красивые люди как мы и которого не видят люди другие. Похоже на правду?

— Не целостной. Скорее тогда не гармоничной. Люди бывают гармоничные и люди бывают специализированные. Так получается. Представь: ноги божественные, а остальное нет. Но ноги же отдельно не ходят.

— Я начинаю понимать. Картина начинает выстраиваться. У людей некрасивых на место целостной красоты заступает одно качество… или несколько качеств. Те же божественные ноги. Эти люди, которые оценивают, сами тоже наверняка обладают каким‑либо свойством, хотя не обязательно. Но они в любом случае не гармоничны.

— Проверяем. Кого они любят? Спортсменов. Актеров. Кого еще?.. Не, не политиков – императоров.

— А тебе не кажется, что их любовь – чисто выработанный рефлекс? Кого им больше показывают – того они и любят.

— Нет, это другой вопрос. Да, кого больше видят – того больше любят смотреть. Но если им показывать человека гармоничного, он всегда будет вызывать у них чувство отторжения.

— Они любят своих. Да, верно. Мы обсуждали раньше, что любят своих. И боги тоже, и красивые люди тоже. Наверно, все‑таки должен быть дефект в тех, на кого они любят смотреть. Они любят безголосых певцов и бездарных политиков. Но, наверно, негармоничное развитие сюда тоже относится.

— Негармоничное развитие – это когда развиты ноги в ущерб рукам, или развиты одни области мозга в ущерб другим?

— Да, так. И собирая все дефекты развития, которые сейчас перечислили, мы получаем ту самую псевдокрасоту – или неинтеллектуальную, хотя интеллект обязателен для истинной красоты, или диспропорционально развитую… скорее неразвитую, или просто с дефектом, который не столь явно виден.

— У меня почему‑то еще вопрос возник, — Беретка оглянулась, будто в поисках ответа, — Есть же люди специализированные в каких‑то областях. Например, математики, программисты. Если они действительно талантливы, то, похоже, они как не от мира сего. Как с художниками – если большой художник, как правило, псих. Получается, к псевдокрасоте можно добавить такую вещь, как специализированность.

— Специализированность… какие вообще бывают мрачные слова. Не то. Как тебе гипертрофированность?

— Как форма специализированности?

— Мой язык не успевает за мозгом! Спе… спе… это просто наличие таланта.

— Наличие таланта вовсе не означает, что его носитель – божественная или просветленная личность. Наличие таланта означает только наличие конкретной способности, и ничего больше, — Беретка изобразила улыбку.

— Разделение труда, прямо как у муравьев, — Келли умно посмотрела.

— Современные модели–скелеты столь же гипертрофированны, как венеры каменного века с патологически увеличенными бедрами и грудями. В невежественном обществе гипертрофированность часто путается с красотой. Если гипертрофированность выдается за красоту – это общество невежественно. И нездорово. Это хорошо видно на собаках – собаки с гипертрофированными признаками породы обычно сильно вырождены.

— Мне кажется это важным. Например, есть люди, специализированные на математике. Есть – на длине ног. Но ведь это должно быть за счет чего‑то. Где‑то прибавится, где‑то убавится. А могут быть люди, специализированные на захвате власти в обществах. Если человек специализирован на захвате власти, это не значит, что он специализирован на управлении этим обществом. Скорее обратное – такое человек вообще ничего не понимает в управлении обществом. Как математик обычно не понимает, как выбирать мясо, — Беретка слегка улыбнулась.

— Хороший камешек в огород политиков. И чтобы политику выиграть, он должен быть специализирован и иметь видимые дефекты. Специализирован – чтобы пробиваться через людей власти, и иметь дефекты – чтобы его любили массы.

— Да, я об этом. Специализированность… или гипертрофированность часто путается людьми с просветленностью. Тогда специализированным людям начинают доверять решение вопросов, в которых эти люди ничего не понимают. Специализированные люди любят говорить, что поскольку они чего‑то добились, их мнение желательно учитывать везде и всегда. Экспансия. Обычная экспансия в соседние области.

— Пока я не вижу тут чего‑то, что нужно учитывать, — Келли оставалась невозмутимой.

— А ведь что главное? Человек некрасивый, человек диспропорциональный, человек нездоровый – он хочет компенсироваться. Он хочет получить свойства и значение, которые бы позволяли не думать о его врожденных проблемах. Да, некоторым удается компенсироваться. Но только некоторым. Да, кто‑то может найти компенсацию в науках. Но кто в тех же науках ничего не может, куда ему идти?

— Заняться борьбой за власть. Ты этого ответа ожидала? – Келли улыбнулась.

— Да. Компенсация за счет власти. Я просто поняла, почему я так не любила политиков. Но я их не любила интуитивно. Теперь я поняла, почему это было так.

— Скелет

Беретка сидела дома, в своем любимом кресле, лицом к камину.

— Скелет, какое у нас самое мощное оружие массового поражения?

— Цивилизация.

— А Митра сказал, что невежество. А как она работает? Эта твоя цивилизация? Именно по–твоему, у меня уже есть много версий.

— Я бы свел это к метафизическому повороту к смерти. – Скелет задумался и дополнил. – Последний человек города не хочет больше жить.

— То, как последний человек города умеет прыгать с колокольни собора, я видела. Но это исключение. Да, я поняла фразу, я поняла, о ком это – о последнем человеке. Последний человек не хочет жить. И умирать он тоже не хочет. Вот он и болтается между двумя этими предложениями. Я бы сказала иначе: последний человек не хочет. Просто не хочет. Ничего не хочет, потому что ничего не может. А теперь можно еще про метафизику? – Беретка сделала вопросительное лицо.

— Древние считали, что на базе обычных методов анализа, например, путем поиска причинно–следственных связей, это нельзя вычислить. Потому и появляется метафизический поворот.

— Древние так и написали, что нельзя? Древние, построившие коллайдер, бомбардировщики империи и написавшие «Закат Европы»?

— Я знаю точно. Однозначно.

— Здесь что‑то не так, — сказала Беретка и задумалась, — метафизика — это шифр.

Скелет молчал. Беретка сосредоточенно думала. Потом медленно начала:

— Нам известно, что из современных ученых эту книгу – «Закат Европы» — еще никто не смог прочитать. Это первое. А второе – это уже идет от древних – в этой книге написано, что понять ее изнутри нашей культуры невозможно в силу несовпадения времен, а из другой культуры ее понять невозможно в силу несовпадения психологического восприятия. Любому человеку, кто с ней знакомился, она представлялась исключительно набором труднопонимаемых фраз, которые еще ни у кого не сложились в единое целое. Но и древние люди ее тоже не понимали – об этом пишет сам автор… Не понимали… не понимали… нет! Не хотели понять! Ее автор перешел все пороги – и логический, и широты восприятия – но побоялся перейти порог предела восприятия большинства читателей. Автор не хотел распугать читателей. Или сам побоялся перейти этот последний порог – тот самый, после перехода которого прыгают с колоколен и выносят себе мозги.

— Вы божественны!

— Знаю! Да, метафизика древних – это просто их непознанное или не раскрытое. Или. – Беретка откинусь в кресле, — А теперь поподробнее про цивилизацию как оружие массового поражения.

— Древние противопоставляли город и деревню, а цивилизацию противопоставляли культуре.

— Первое зачтено… А второе? Как это? Разве цивилизация и культура не одно?

— Древние считали, что культура, развиваясь, восходит до степени цивилизации, оформляется в цивилизацию, а потом начинается движение вниз. Они считали, что культура – это то, что развивается и возделывается. А цивилизация – это результат, когда уже ничего не развивается и не возделывается, но просто по инерции существует. Именно так появляется фраза: «Цивилизация – неизбежная судьба культуры». Сходство цивилизации и культуры есть иллюзия. Они противоположны по сути.

— Я продолжу! – Беретка выпрямилась, — Когда ничего не развивается и не возделывается, развивается и возделывается невежество. В данной задаче цивилизация равна невежеству. Все опять сходится. Именно в цивилизациях люди считают себя умнее богов. А дальше еще проще. Есть правила жизни. Эти правила формируют очень узкую дорожку, по которой жизнь может идти и развиваться. Чтобы по ней идти, нужно просветление, нужны божественные личности впереди. А в результате невежества люди сходят с этой дорожки. И их пути с жизнью расходятся. Жизнь идет в одну сторону, а они – в другую.

— Да, выходит, что в книге кое–чего нет. Но пророчество все равно есть, и оно сбылось.

— Оно сбылось. Но в силу ограниченности восприятия люди не поняли его ни тогда, ни даже сейчас.

— Если бы они поняли, пророчество бы не сбылось.

— Но они не могли понять. Ой. Мы ходим по кругу. Да, эта книга – пророчество, которое нельзя отменить. Зная божественные законы, легко делать пророчества.

— Но их не очень легко слушать, — вставил Скелет.

— Люди придумывают сказочные пророчества, потому что реальные слишком страшны? Да. Они топят реальные пророчества в сказочном шуме. Реальные пророчества страшны тем, что к людям никто не придет на помощь. А пророчества уже произнесены. Все человеческие страшилки придуманы именно для того, чтобы скрыть реальный страх – в том числе и пророчеств. Космический страх. Люди боятся истинных пророчеств. И потому никогда не называют истинные пророчества истинными пророчествами.

— Но личность просветленная, личность божественная потому таковой и называется, что в том числе может обходить пророчества. А иначе зачем она?

— Да. И мне это нравится. Кстати, насчет действия… Помнишь, говорили, что в Прометее действия нет, что он в самом начале уже прикован к скале? А действие‑то в Прометее есть. Божественное действие. По окончанию он все‑таки проваливается в хаос.

— В Тартар.

— Нет никакого Тартара. А хаос есть.

Беретка улыбнулась, довольная собой:

— Я даже устала немножко… – Она расслабилась в кресле. Подумала. Щелкнула пультом телевизора. Шло ток–шоу. На сцене стоял Ведущий и выдержанно декламировал:

— Ток–шоу

— Итак, мы приступаем! Тема нашей сегодняшней передачи – «Существует ли Красная Беретка?» Мы узнаем все об этом загадочном существе. Аплодисменты, поприветствуем гостей нашей студии. На сцену выходит защитник существования Красной Беретки… Поприветствуем Альтернативщика! Он – известный специалист по паранормальным явлениям, иначе — представитель альтернативной науки.

На сцену вышел человек в обычном светло–сером костюме, возрастом чуть старше среднего, аккуратно причесанный, с широким, открытым, несколько наивным лицом, в легких очках в серебряной оправе.

— А теперь, — продолжал Ведущий, — его оппонент, наш уважаемый Ортодокс! Поприветствуем его, аплодисменты! Он – представитель официальной науки, широко известный и заслуженный в узких кругах ученый.

На сцену с другой стороны вышел человек в черной рясе, усыпанной блестящими звездами, и с медальоном–пентаграммой на груди. На голове его был высокий колпак, тоже со звездами. Он был выше среднего роста, широкий, с короткой густой бородой, с уверенным и спокойным выражением лица. Все трое сели вокруг низкого круглого столика, на который Альтернативщик положил какие‑то бумаги. Ведущий начал:

— Для начала мы предоставим слово Альтернативщику, чтобы он ввел нас в курс дела. Мы попросим его рассказать, кто такая Красная Беретка, где ее можно встретить и какую миссию выполняет это загадочное неуловимое существо в нашем мире.

— Красная Беретка представляет собой существо в форме божественной белокурой девушки. Эта девушка, как принято считать, её материальная сущность. Пока что мы можем выявлять отдельные сущности Красной Беретки, но мы не способны пока выявить ее целостности. Я перечислю главные ее пространственно–временные проявления. Красная Беретка является маркером культурного времени. Как известно, наша эпоха имеет красный цвет, и в этом плане она должна сменить Красную Шапочку – разумеется, со сменой всей системы культурных ценностей. Красная Беретка является объемным вектором пространственной ориентации, и именно она определяет процесс изменения границ культурного пространства. Красная Беретка является постоянной временной величиной, и потому она изменяет систему восприятия времени – ход времени не изменится, но наше восприятие времени станет иным. Красная Беретка является проекцией божественного начала в материальный мир – она создаст новую парадигму биологического восприятия реальности.

— Скажите, — спросил Ведущий, — вот есть такое сверхсущество. Пусть есть. Но зачем его ловить? Может быть, оно само должно проявиться в нужное время?

— Одна из легенд гласит, что если не приближаться к Красной Беретке, то она не будет приближаться к людям. Но людей много, и есть опасность, что кто‑то приблизится к ней раньше, что она начнет действовать без нас, и в результате мы, конкретные люди, останемся вне ее пространственно–временного континуума. Мы практикуем два способа ее поиска. Первый – мы собираем информацию. Наша идея состоит в том, что если собрать критическую массу информации о ней, Красная Беретка перейдет в проявленное состояние. Второй способ, вспомогательный – мы ловим ее с помощью экстрасенсов, которые ее чувствуют, и с помощью простых людей, наблюдателей, которые видят так называемые локальные эффекты раскраски мира.

— Спасибо, — сказал Ведущий, — Теперь мы выслушиваем мнение противоположной стороны. Господин Ортодокс, вы утверждаете, что Красной Беретки не существует. Ваши аргументы.

— Этого существа, которое мой альтернативный коллега называет Красной Береткой, не может быть в принципе. Таково мнение официальной науки. Все мы знаем, что наш мир – это мир восприятия. То, что было описано, просто переходит рамки человеческого восприятия. Мы можем представить себе полет на Луну, мы можем представить себе строение атома. Но приведенный образ слишком велик, чтобы его воспринять. Эта конструкция больше мозга. Она больше мозга, который может воспринять вселенную. И, следовательно, она неэффективна в силу указанного размера. А природа предпочитает обходиться без неэффективных конструкций. Тем более размером больше вселенной.

— Больше вселенной! – выкрикнул Ведущий в зал. – Что скажет Альтернативщик?

— Сумма отраженных в массе восприятий вселенных больше вселенной, и это вроде никого не беспокоит. И точно так не должно быть проблем с восприятием одной сущности, которая – я отмечу – именно в восприятии больше вселенной.

Беретка, смотревшая завороженно, вскинулась и вскрикнула, как болельщик:

— Систему координат перепутал! Воспринимает Беретка, а не Беретку воспринимают…

— Больше — это важно, — сказал Ортодокс, — и я прошу это запомнить. Я думаю, это будет первым плюсом в пользу официальной науки. Теперь следующее – смысл. У всего есть смыслы. Альтернативщик говорит, что Красная Беретка несет массу глобальных смыслов. Он нам их перечислил. А у меня всего один вопрос: какой смысл в этих смыслах?

— Это… – Альтернативщик задумался, — самосохранение, как минимум. Когда одно время заканчивается, правильно переходить в другое. Но как можно перейти в другое время, ничего о нем не зная?

— Кому нужно ваше самосохранение! – опять подпрыгнула Беретка, эх…

— Папуасы могут сколько угодно раз переходить из одного времени в другое, и уже тысячелетиями спокойно переходят. И только у представителей цивилизации возникают проблемы. Не является ли это горем от ума? – Ортодокс улыбнулся.

В зале раздалось несколько смешков. Ведущий взял микрофон:

— Давайте все‑таки отойдем от темы глобальных смыслов, и рассмотрим что‑нибудь попроще. Образ. Все мы представляем себе образ Красной Беретки – благодаря стараниям Альтернативщика и его гражданских активистов. Итак, образ. На этот раз вопрос задаст Ортодокс.

— Вы понимаете, что образ, который не может осмыслить один человек, это… несколько слишком. Все мы мыслим образами. Пусть Красная Беретка существует. Но как ее образ можно засунуть в человеческую голову?

— Возможны распределенные вычисления, наша наука с ними работала.

— О–о-о… – протянула Беретка с досадой, — как богиню ее в голову засовывают!

— К сожалению, мы не распределяем образы, мы распределяем данные. Мы же предлагали вам составить распределенную модель Красной Беретки, и мы предлагали вам наши компьютерные мощности. Согласитесь, никто не виноват, что вы не смогли распределить этот образ на несколько конкретных систем.

— Но смысл понимания Красной Беретки состоит в ее целостности, это обратная задача!

Ведущий снова поднял микрофон:

— Как я понимаю, официальная наука пошла навстречу альтернативной в решении данного вопроса. Но понимания не произошло. Альтернативщик?

— Дело в том, что мы встретились с системным непониманием. Официальная наука всегда идет путем от целого к частному. Но чтобы понять феномен Красной Беретки, нужно идти в обратном направлении. Нам нужно воспринять целостность, но официальная наука не может предоставить для этого должный инструментарий. Не потому, что не хочет, а потому, что у нее его нет.

— Наука ее не может увидеть, потому что Беретка больше науки, а не сложнее интегратора, — Беретка схватилась руками за ручки кресла.

— От нас требуется предоставить инструментарий для сборки. Для сборки того, что мы считаем, не существует, — Ортодокс развел руками и выразил недоумение на лице.

В зале снова засмеялись. Ведущий взял слово:

— Да, с официальной наукой вы не договорились. А как обстоят ваши дела с государственными структурами?

— Не очень. Они не финансируют исследования по интеграции.

— Правительство скрывает правду, не так ли? – загадочно спросил Ведущий?

— Можно сказать и так, — повел плечами Альтернативщик, — но…

— Это «но» очень многозначительно! – прокричал Ведущий. – Мы разобрались с теорией. Теперь мы переходим к практике. У вас ведь есть материальные доказательства существования Красной Беретки?

— У нас есть фотоснимки, к сожалению, они не столь хорошего качества. – Альтернативщик взял большую фотографию со стола, развернул в сторону зала и начал водить по ней ручкой. — Нам удалось заснять Красную Беретку в Полисе. Согласно легенде, она расцвечивает мир. Это не какая‑то ее функция, она делает это в процессе своего перемещения. На этом снимке мы видим явное изменение насыщенности цвета на крыше и стене здания. И если провести усредняющую линию, то эта линия упрется как раз вот в эту девушку в зеленом плаще. Она стоит к нам спиной, а ее взгляд должен быть направлен как раз в центр цветовой аномалии. Это и есть Красная Беретка, и я думаю, этого доказательства – вместе со свидетельствами экстрасенсов — вполне достаточно.

Ортодокс сначала вытягивал шею, скептически вглядываясь в фотографию, а потом взял другую фотографию со стола:

— А на этом фото, как я понимаю, рояль в кустах… – он развернул фото к залу.

— Это не рояль, это машина Красной Беретки, снимок был сделан на скорости и потому он немного смазанный.

Ортодокс показал фотографию залу, перевернул ее и демонстративно пожал плечами. И широко улыбнулся. По залу прошел смешок.

— Ну кто так снимает! – Беретка стукнула кулаком по ручке кресла.

— Не будем развивать, — сказал Ведущий, — теперь, в порядке дискуссии, Ортодокс задаст свой вопрос Альтернативщику. Прошу!

— Вы занимаетесь еще какими‑нибудь паранормальными исследованиями? Параллельно поискам Красной Беретки? Привидения, боги, говорящие животные и скелеты, полицейские–маньяки, пророчества, летающие тарелки?

— Это один из очень старых способов скрыть правду! – сказал Альтернативщик, — истина просто заваливается мусором. Генерация белого шума. Не нужно путать Красную Беретку и летающие тарелки. Красная Беретка – существует, летающие тарелки – не существуют!

— Согласен, не существуют. Хотя число их фото в тысячу раз больше, чем фото Красной Беретки.

В зале раздался откровенный смех. Ортодокс тоже засмеялся, а потом продолжил:

— Она именуется Красной Береткой. Но на снимках мы видим девушку в зеленом, которая ездит на зеленой машине. Нет ли в этом чего‑то неверного? Как понять это цветовое несоответствие?

— Мы пока не знаем, — Альтернативщик явно замешкался, — но мы совершенно точно знаем, что она ездит на зеленой машинке!

— Цвет жизни, шляпа! – с досадой сказала Беретка и устало откинулась в кресле.

— И она ездит на зеленой машинке! – крикнул Ведущий, — Красная Беретка!

— Да, — дрожащим голосом, чуть не плача, выкрикнул Альтернативщик, — она ездит на зеленой машинке!

— Аплодисменты! – закричал Ведущий в зал. — Итак, сейчас мы выясним, существует ли Красная Беретка! Научная истина, как известно, выявляется голосованием, благо все мы знаем, что глас народа – глас божий! Возьмите в руки пульты и сделайте свой выбор. Результаты мы объявим после короткой рекламной паузы. Оставайтесь на нашем канале!

На экране появился лес. Он стоял стеной, он был плотный, темный, до горизонта. А по верхушкам деревьев неслась темная колесница, запряженная четверкой гнедых коней с серебряными гривами. В колеснице стояли двое, и Беретка узнала Варуну. Одной рукой он! обнимал!! темную богиню!!! за талию!!!!, а в другой держал вожжи. В Беретке все подпрыгнуло. Но она быстро собралась с мыслями и сказала себе: «Ладно. На всех хватит. Но делать что‑то нужно. Для начала – кто эта Темная?» Она заерзала в кресле, пытаясь рассмотреть лицо богини, но она никак его не могла увидеть из‑за Варуны – тот ее постоянно закрывал. Лицо Варуны приблизилось:

— Привет, Беретка!

— Привет… – прошептала Беретка.

— А тебе не кажется, что здесь что‑то не так?

— А что это может быть не так? – спросила Беретка.

— Где ты нас смотришь?

— Дома.

— А разве у тебя есть телевизор?

— Нет, нету.

— Так по чему ты нас смотришь?

Беретка смотрела в камин. Она сидела в кресле, а скелет как всегда стоял позади и справа.

— Полицейский

— Вы хотели доказательств моей версии, что Келли – это Кали. Как вы говорили, все детали должны совпасть, — полицейский был сама сосредоточенность.

— Да, если все правильно – должны.

— Убийства. Ковер. Келли – все это возникло одновременно. Это проявления одной сущности в разных формах.

— Но вы признавали, что этого недостаточно.

— Да, — лицо Полицейского стало торжествующим, — да, я нашел, что нужно. Вы помните ее полное имя? Келли Марион?

— Конечно.

— Смерть стоит за всем этим. Божество смерти. Келли – Кали.

— Келли уже говорила. Колли. Гав–гав.

— Колли? А что делать с Марион? Не–ет. Я начал просматривать пантеоны древних. Помните, что все они искажены веками, пронесшимися над ними… Но даже в искажениях пантеоны переплетаются, дублируются, и снова сущности богов проявляются под давлением обстоятельств. Вы очень интересовались орками, помните? И Келли интересовалась вместе с вами. А как так получилось, что орками? Слишком много совпадений?

— Келли связана с орками?

— Очень отдаленно.

— У древних орков тоже была богиня смерти. Кстати, богиня смерти – редкое явление в пантеонах. Орки звали ее Мореной. Аватара богини Кали–Морены – Келли–Марион. Совпадает все, не только произошедшие события, совпадает даже цветовая гамма! Надеюсь, значение одежды вы отрицать не будете?

— Не буду. Но что мы скажем? – Беретка продолжила, — Хорошо, Кали–Морена. Мы позвоним, например, в Управление полиции, и скажем, что здесь ходит богиня из непонятно какого пантеона, отрезает головы и выносит людям мозги? Выносит мозги в прямом и переносном смысле…

— Нет, мы не можем позвонить в Управление, — согласился Полицейский.

— Не можем. Другой вариант. Мы идем к Келли и говорим ей: «Что, попалась, богиня Кали!» Как это будет выглядеть?

— Да, не очень. Богини ловятся как‑то иначе. Но я пока не знаю, как.

— Понимаете, господин Полицейский, — загадочно сказала Беретка, — а я хотела бы дружить с богиней. Богини не ловятся, к богиням приходят. Ведь дружить с богиней – это божественно. Верно?

— Это божественно опасно… как минимум.

— Божественно опасно не бывает, — Беретка улыбнулась во всю ширину, — согласны?

— Конечно, согласен.

— Тогда, если согласны, я вам скажу. Келли везет груз в Индию. Она договорилась, что я буду ее… груз в смысле… сопровождать.

Глаза Полицейского стали квадратными, а рот открылся.

— Но это опасно… Это смертельно опасно! Она принесет вас в жертву! Она же отрывает головы! Она отрежет вам голову! Помните – все смертельные случаи связаны с головами! Да–да, отрежет, как тем двоим, в машине!

— Отрежет голову! Как говорится, не в этом материальном мире. При желании она могла это давно сделать. А насчет голов… Почти все человеческие проблемы связаны с головой, так что ничего удивительного. И еще: первый случай не связан с головой.

Полицейский еще подумал и угрюмо сказал:

— Я боялся промахнуться… Будьте осторожнее, я собираю информацию, я еще купил книг и могу вам их дать…

— Мой милый Полицейский, не волнуйтесь и не утруждайте себя этим чернокнижничеством. Я разбираюсь. Я со всем разберусь.

— Когда вы вернетесь?

— Через неделю… Ах! – Беретка улыбнулась со всей добротой, на какую была способна, — я чуть не забыла. Вот два пакетика с машинной смазкой. Вы можете отдать их на экспертизу, чтобы выяснить, есть ли разница в составе?

Полицейский взял пакетики:

— Конечно, я все сделаю. Но может понадобиться пара недель.

— Вот через неделю я вернусь. Точно вернусь. Вы помните, чтобы я когда‑нибудь нарушила обещание? Я ведь божественна?

Живая богиня

— Я – первый пилот, — гордо сказала Келли, — садись на место второго, я покажу тебе, как управлять самолетом.

— Ты шутишь? – Беретка удивилась, но осторожно, чтобы ничего не задеть, села в кресло.

— Держи этот руль, он ходит еще в разные стороны, — Келли нажала кнопку на панели, — смотреть нужно не в окно, а на этот самый большой экран. Это горизонт. Чтобы лететь прямо, нужно двигать руль так, чтобы самолет был в самом центре, руль вперед–назад, если самолетик краснеет, это или вверх, или вниз слишком быстро… компенсируй его…

— Здравствуйте, — сказал мужчина в черной кожаной куртке, — вы…

— Красная Беретка.

— А я ваш первый пилот, привет, Келли… Беретка, можно вас попросить… насчет места.

Келли с отвлеченной улыбкой демонстративно уставилась в окно. Беретка встала и пересела на кресло, стоящее позади.

— Келли, ты умеешь летать? — громко спросила Беретка.

— Келли умеет летать, но болтать у нее получается лучше, — равнодушно сказал пилот, — пристегивайте ремни, сейчас будет дан сигнал.

Пилот и Келли стали нажимать кнопки, перекидываясь непонятными для Беретки отрывочными словами. Моторы сначала загудели, а потом заревели. Самолет отходил от причала и поворачивал. Беретка увидела перед собой линию реки, и эта линия была свободной. Самолет набирал скорость, берега полетели мимо… и взлетел. Его несколько раз слегка подбросило, и он начал набирать высоту.

— Ремни можно отстегнуть, — Келли обернулась, — как тебе?

— Божественно, — сказала Беретка.

— А мы пролетим над моим домом? – спросила Беретка.

— Вряд ли… вряд ли найдем. У нас нет карт.

— А как мы летим?

— По всему пути установлены радиомаячки, и на аэродромах тоже. А где их нет, там нужно лететь по правой стороне от реки или гор. Есть еще список ориентиров.

Беретка смотрела в иллюминатор не отрываясь. Под крылом проплывал пробуждающийся, уже зеленый мир. Она видела дороги, реки, они видела разноцветные крыши домов. Она смотрела с восхищением, пытаясь захватить и широту пространства, и каждую отдельную деталь.

— А где города? – спросила Беретка.

— Я не смотрю на города, я смотрю на приборы, — ответила Келли, — но если заметишь город, скажи, можно будет снизиться и посмотреть. Хотя обычно маршрут прокладывается так, чтобы над ними не летать.

Прошел час, другой. Под крылом прошли невысокие горы, у подножия которых толпились домики. Горы были свободны от снега, но между ними, на склонах, снег уже лежал. Но городов не было. А потом картина начала меняться. Они опять летели над равниной. Но на этот раз там, где были леса, еще лежал снег.

— Скоро мы полетим над страной орков, — сказала Келли.

Снега становилось все больше. А потом земля оказалась полностью покрыта снегом.

— Здесь еще лежит снег, — сказала Беретка.

— И за бортом минус двадцать, — сказала Келли, ниже теплее, но не на много.

И тут Беретка увидела город. Он был громадным и он был весь в снегу.

— Город, справа по курсу!

— Вижу, — сказала Келли, — но ниже двух тысяч спускаться не будем. Мы летим к нему.

— Почему не будем? – спросила Беретка, не отрываясь от картины снизу.

— Могут выстрелить из винтовки. Конечно, орков никогда не существовало, но выстрелить они могут.

— А зачем стрелять по самолету? – Беретка искренне удивилась.

— От внутренней агрессии. Или от демонической одержимости. Не знаю.

Они летели над городом. Этот город не был похож на те города, которые видела Беретка. Его улицы были прямыми, а все дома – высокими прямоугольными коробками, очень похожими друг на друга.

— Он тянется от горизонта до горизонта, — сказала Беретка, — он огромен.

— И он совершенно однообразен. Все города орков такие.

— Он очень мрачен… Похоже, он был мрачен, когда еще не был брошен… Не удивительно, что они просто так стреляют по самолетам… Пожалуй, пожив там, любой бы превратился в орка…

Город заканчивался. Глаза Беретки начали побаливать от напряжения. Пейзаж под крылом стал чем‑то вроде бескрайнего поля, в котором виднелись отдельные дома и перелески. Облаков стало больше. Видимость ухудшалась.

— Горящий город.

Город догорал. Живых людей не было видно – были только обезглавленные трупы. Светлая Богиня вышла на центральную площадь – и эта площадь была завалена этими трупами.

Отрезанные головы были сложены в кучу посередине, только некоторые, скорее всего высокопоставленные, были высокопоставленно водружены на отдельных шестах и окружавшем часть площади частоколе. Оттуда они и смотрели – какие‑то с дурацкими, какие‑то с удивленными выражениями.

Кругом кружились грифы. Богиня сразу заметила главного – на редкость здорового, и бросила ему повелительный взгляд. Гриф сразу это почувствовал. Он бросил свой труп, подбежал к богине, поклонился и развел крылья в реверансе.

— Кто‑то тут здорово порезвился, — сказала Богиня.

— О, да… это было божественно.

— Эстетика определенно присутствует, — богиня еще раз оглянулась, — как это было?

— Светлая богиня хочет проверить мою просветленность… Для меня это большая честь. Мужчины убиты. Все. Некрасивые женщины тоже. Самые красивые поделены между победителями. Остальные проданы на рынке. Все справедливо. А все, у кого были мозги, сбежали из этого города месяц назад….

— Меня интересует главное: кто?

— Конечно, Прекрасная Кали была недовольна, — сказал гриф, но к этой истории она не имеет отношения.

— Разве она не была недовольна отсутствием жертвоприношений?

— Была. Но она отнеслась к этому очень спокойно.

— Да? Она никак не реагировала?

— Нет, не реагировала. Она знала, что пожнет тройной урожай.

— Я слушаю тебя.

— Митра, хранитель клятв, тоже был недоволен этим городом. Иначе и нельзя было с его обостренным чувством справедливости.

— И справедливость восторжествовала?

— Дошла до своего логического завершения. Митра ничего не делал, он и так получил все, что хотел.

— Неужели прекрасный Варуна?

— Варуна, создатель божественных законов, просто не видел в этом городе, а именно в его жителях ничего ценного для себя. Он по привычке просто отвернул лицо.

— Но город истреблен, — медленно протянула богиня.

— Да… дело вовсе не в том, что одно божество истребило город. Дело в том, что все другие божества отказались сказать слово в его защиту. Они не нашли жителей достойными.

— И все‑таки назови, кто?

— Называть имя богов прямо могут только боги… Но если богиня соизволит посмотреть в зеркало дыма и присмотреться…

Богиня постаралась сосредоточиться.

— Эй! Э–ге–гей! – раздался веселый, звонкий голос сверху, и он показался очень знакомым.

Женщина в короткой белой тунике, в латах и шлеме стояла на чем‑то вроде куска городской стены и махала ей мечом, подняв его над головой. В левой руке она держала одну из отрубленных голов. Женщина помахала, потом опустила меч и стала спускаться, проявляясь сквозь дымную пелену. Гриф еще раз развел крылья, поклонился и отбежал в сторону.

Это была она же. Это была она – светлая богиня, и шла она навстречу себе – светлой богине.

— Это что‑то вроде их царя. Думаю, куда приткнуть его повыше, — сказала светлая богиня в латах и слегка тряхнула головой в руке.

— Зачем? Развлечения?

— Нет. Чисто практическая задача. Захваченные женщины становятся на редкость послушными, когда видят головы в таком виде.

— Я и снова я… Так можно запутаться, — сказала светлая богиня без меча, и в волосах ее распустился желтый цветок лотоса.

— Я вижу, ты меня узнала и не узнала. Темная Кали есть ипостась светлой Шакти в воплощении Дурги. Или наоборот. Как все запутано – все получилось настолько запутанным, потому что люди хотели все упростить. Конечно, на самом деле все не так. Они именуют ипостаси – но сами признают, что их число может быть бесконечным. Жизнь слишком необъятна сама по себе, чтобы свести ее к одному образу. Сейчас я похожа на Афину, а ты на Афродиту. Совершенные по форме боги древних, к моменту достижения внешнего совершенства утратившие внутреннее содержание. Но мы одно. Не Афина и не Афродита. Только мы сами понимаем нашу целостность. Для продолжения и развития жизни жизнь должна вести бесконечную войну за жизнь. Это богам кажется простым, но не людям. Но в этой фразе заключена вся суть жизни.

— И конца войне не будет, — сказала богиня с лотосом.

— Да. Мужчины должны сражаться и умирать в битвах. Женщины должны отдаваться на милость победителя. И если мужчины оказываются недостаточно просветленными для победы, то победитель решит, кто из женщин достаточно красивы для жизни. Конечно, женщины могут помочь мужчинам в этих сражениях… А могут и не помогать. Они могут поставить и на чужих мужчин. Иногда так можно выиграть. Участвовать в процессе жизни – это проявлять себя. И каждый должен сказать, кто он.

— Тогда это можно назвать выявлением сущности.

— Истинным и последним выявлением сущности. Моментом истины. – богиня в латах бросила взгляд на кучу голов, — Эти мужчины все равно не думали своими головами… Зачем им головы? Потому все получилось, как есть. Безголовые трупы превосходно отражают их безголовую сущность. Качества мужчин определяются избирательностью женщин, и круг причинно–следственных связей замыкается. Их женщины не стремились в выборе к идеалам совершенства и красоты, не стремились к вершинам таланта и интеллекта. Что ж… Пусть теперь выбирают их. По внешности. Потому что свою безмозглую сущность они уже проявили – и ныне их сущность — товар. Женщина – самый ценный трофей. Женщина дарит жизнь. Захватывая женщину, победитель захватывает жизнь.

— Брось эту гадость, — сказала богиня с лотосом

— А как же тренсцедентальные развлечения? – спросила богиня в латах.

— И слово это тоже брось, привязалось.

Богиня в латах вздохнула и бросила голову на кучу.

— Я хочу уточнить, почему все, что я вижу, правильно. Расскажи мне.

---

— Начнем с того, что есть божественные законы. Родовые линии, группы, народы должны истребляться за нарушение божественных законов.

Войны не всегда есть проявление невежества. Старые люди уходят, новые приходят. Старые народы уходят, новые приходят. Для этого нужны войны. Они имеют множество форм. И они были и будут. Торжество жизни обычно требует расчистки площадки.

Народы не достаточно интеллектуальные истребляются народами более интеллектуальными. Народы не достаточно сильные истребляются народами более сильными. И так по множеству пунктов. Главное – народы не достаточно божественные истребляются народами более божественными. Как всегда, боги придерживаются своих вечных предпочтений – они предпочитают своих.

С одной стороны, боги не столь всемогущи, как думают люди, придавая богам черты Абсолюта. Боги ограничены и собственными законами, и законами материального мира. С другой, боги держат в руках рычаги всего происходящего на планете. Но именно рычаги власти, а не собственно власть. Пользуясь этими рычагами, вполне можно выкашивать целые страны и народы. Но только ради чего‑то. А это что‑то очень редко случается.

Народ, конечно, можно отремонтировать. Но в большинстве случаев его проще выкинуть. Божества не занимаются штопкой. Если божество отвратило от них лицо – они обречены. Избранные могут бежать, а остальные — надеяться на силы хаоса.

— Как можно надеяться на силы хаоса?

— Можно ли использовать хаос? Конечно, ведь в рулетку можно выиграть. Надеяться можно, управлять нельзя.

— Я тебя отвлекла. Народы всегда уничтожаются одинаково?

— Можно уничтожить народ милосердно – отдав его под мечи врагов. Можно уничтожить народ мучительно – лишив его средств и достоинства. Можно уничтожить народ изощренно – дав ему то, что он не заслуживает. Ненужные богам народы уничтожаются. Да, их можно и без войны уничтожить. Но уничтожение через войну создает дополнительный эстетический эффект.

Да что там народы… Это не первое человечество. От любого человечества бралась небольшая группа, способная к развитию, а все остальное, как правило, уничтожалось. А некоторые варианты человека были уничтожены под корень. Просто планета маловата. Так что на альтернативные варианты не хватало ресурсов.

— Но ведь бывает так, что целый народ не видит совершенно явных угроз, и при этом спорит ни о чем.

— О таком народе не стоит говорить. Он уже обречен. Если он не видит – у него нет людей просветленных. Без просветленных людей народ не нужен богам, и без просветленных людей он не сможет организовать свою оборону.

— Но бывает, что и люди просветленные есть…

— Бывает. Но бывают и народы, не склонные к божественному поклонению.

— Страданий слишком много. Хотя они, может, и нужные. В мире намечаются какие‑то перемены?

— Нет. Чтобы он изменился, нужна недоступная сегодняшним людям степень просветления. Боги готовят очередное наступление на хаос, но оно будет тактическим, локальным. Так что пока все будет так – богиня указала на кучу голов.

Сущность мира такова, что так было, так есть и так пока будет. Меняются формы. Меняется ложь. Меняются иллюзии. Демократия, гуманизм, права человека. Но сущность всегда одна и та же. В материальном мире люди уничтожают друг друга самыми разными способами. В этом мире открытой сущности все время повторяется именно эта картина.

— Мы – одно. Почему ты знаешь то, что не знаю я?

— На самом деле ты это знаешь. Просто состояния просветления различны. И то, что ты знаешь в одном состоянии просветления, может быть временно закрыто в другом.

— Как получить полное просветление?

— Тогда ты станешь формой проявления богини.

— Не что случится, а как?

Богиня в латах отпрыгнула назад, провернулась вокруг себя и выхватила ранее брошенную голову из кучи.

— Не скажу! Тебе пока еще сложно справляться со своими ассоциациями, не то что со своей воинственной сущностью. Все красивые девушки мечтают о героях. Но чтобы были герои, нужны войны! А голову я повешу туда, куда сочту нужным! Повыше! Трансцедентально!

— Просыпайся! Я дала тебе поспать четверть часа, пока не было ничего интересного. Сейчас снова видно землю. Выпей кофе, термос рядом с тобой. Да, и мне тоже налей!

— Келли

Беретка и Келли гуляли по рынку. На этот раз на Беретке был костюмчик из темно–зеленой ткани с цветовыми переливами: свободный жакет в стиле «Сафари», с отложным воротником, однобортной застежкой на пуговицы, четырьмя накладными карманами с клапанами, юбка была до колен в вертикальную складку. Жакет она надела прямо на белую комбинацию, благо та была плотной, непрозрачной и безо всяких изысков. Смотрелось на ее взгляд не особо, но не могла же она затащить в самолет весь свой гардероб. Келли была в фиолетовой юбке и черной рубашке с коротким рукавом. На шею Келли набросила легкий фиолетовый платок. Для цветовой гармонии.

Торговля была всюду – и под навесами, и просто на земле. Продавцы кричали что‑то непонятное. Иногда они высовывались из своих покрытых тканью палаток и смотрели им вслед. Беретка и Келли были привычны к подобному вниманию, и потому, не отвлекаясь, рассматривали товары, хотя не могли представить, как можно это все использовать. Странные отрезы ткани, странные платки, странные предметы… были короткие юбки и расшитые, как им показалось, жакетки – но все было слишком непонятным. И потому интересным.

— Ты не надела беретку? – спросила Келли, — а я чувствую, что чего‑то не хватает.

— Беретку? Мир мифологизируется, как говорится, — Беретка засмеялась, — Зачем беретка, когда такая весна…

— А ты еще ничего не заметила?

— На нас как‑то странно смотрят, — сказала Беретка, — хотя на нас всегда смотрят и оборачиваются, на этот раз есть что‑то странное.

— Извини, странно смотрят на тебя, а не на нас. Я это заметила.

— А эти три монаха уже давно идут за нами.

— Ты тоже заметила? Значит, мне не показалось. Подойдем и спросим.

Они резко обернулись и пошли монахам навстречу. Те сразу заметили это движение. И, что было очень не типично для монахов, один из них быстро побежал вдаль, а двое других просто быстро пошли прочь в том же направлении.

— Конечно, мы приехали за приключениями, — сказала Беретка, — но тут что‑то… слишком приключенческое.

— Продолжим гулять. На этот рынок мы больше не попадем. Но смотри внимательно вокруг.

И они смотрели внимательно. И они заметили, что для такого города в нем было слишком много людей. Монахов было очень много. И многие из них поворачивались в их сторону, но тут же отворачивались, когда на них начинали смотреть.

— Это какая‑то игра, — сказала Беретка, — я немного устала. Вернемся в гостиницу, все равно никакой прогулки….

---

Стук в дверь гостиничного номера раздался неожиданно.

— Входите, — сказала Келли.

Вошел военный. Он был смуглый, в оранжевой чалме с золотой веревочкой, сером европейском мундире с накладными карманами, перепоясанном ремнем и портупеей, и в широких оранжевых штанах цвета чалмы с вышивкой в зеленый цветочек. На ногах его были сандалии. Но кобура на поясе была вполне настоящей и смотрелась на этом фоне особенно вызывающе.

— Сюр, — сказала Келли и пошатнулась.

— Здравствуйте. Я адъютант нашего Короля. От его имени я прошу вас об аудиенции у его высокопревосходительства.

— Сюр, — сказала Келли и непроизвольно сделала шаг назад, уронив стул, — что?

— Наш Король прибыл и уже ожидает вас в холле гостиницы.

— Мы… мы не готовы… – сказала Беретка.

— Вы прекрасно выглядите, — сказал военный, — пойдемте прямо сейчас.

— Пойдемте… – сказала Беретка, — Келли?

Они спустились по лестнице. В холле было несколько человек, и все повернулись к ним. В середине ясно выделился один в военной форме. Он был пожилым, в мундире с лентой и орденом, даже в европейских брюках и фуражке. Ростом он был на полголовы ниже Беретки, но своему окружению он в этом особо не уступал. Рядом с Королем находился человек в типичной оранжевой накидке жреца.

— Его высокопревосходительство Король, — громко сказал военный в оранжевом, и тише добавил, — нашего района.

Возникла пауза. Люди в холле как один смотрели на Беретку и Келли. Беретка и Келли смотрели на людей в холле.

— Я прошу прощения, я не знаю, как правильно обращаться… я Красная Беретка, а это – моя подруга Келли…

Король улыбнулся и сказал:

— Обращайтесь просто: «Господин Король». Не нужно титулов. А это – он показал на жреца – главный жрец нашего храма. К нему обращайтесь просто «Господин жрец».

— Чем мы можем быть вам полезны? — спросила Келли.

— Нас интересует божественная девушка с белыми волосами, — сказал жрец, — мы пришли вас попросить, чтобы вы были нашей богиней.

Беретка и Келли открыли рты и так и остались стоять.

— Доигрались… – прошептала Келли, — в божественность.

— Мы просим, чтобы вы были нашей живой богиней.

— Что значит «живой»? – не найдя, что спросить, спросила Беретка.

— Живая – значит не деревянная. Конечно, если вы откажетесь, мы используем деревянную богиню, как это всегда делали. Но если вы согласитесь, вы осчастливите десятки тысяч людей, которые придут воздать вам божественные почести. И, я подозреваю, — жрец улыбнулся, — доставите себе божественное удовольствие.

— А что делать? – спросила Беретка.

— Мы не задержим вас надолго. Только один день. Вы будете принимать почести божественного поклонения… Вы, наверно, заметили, у нас праздник весны.

— Интересно…

— Если вы согласитесь, а я уверен, что такая божественная девушка, как вы, обязательно согласится, вы обрадуете не только здесь присутствующих, но и десятки тысяч паломников, прибывших на праздник.

— Это интересно… но что делать…

— Ничего сложного. Даже можете ничего не говорить. Можете просто сидеть на троне, а наш народ будет вами восхищаться. Детали очень простые. В основном просто сидеть. Помахать рукой. Иногда улыбаться, но это не обязательно.

— А…. Меня потом не принесут в жертву?

— Да что вы! Человеческих жертвоприношений, к сожалению, давно не производится – увы, тяжелое наследие древних, забвение просветленных традиций… а если бы они и производились, угодные богам жертвоприношения, как вам наверно, известно, проводятся только если жертва не возражает.

— Один день, и я свободна?

— Конечно, всего один день. Завтра.

Беретка глянула на Келли, но та не выражала ничего, кроме удивления.

— Тогда… Тогда я согласна.

— Я говорю вам спасибо от имени моего народа, — улыбнувшись, сказал Король, — позвольте мне попрощаться с вами до завтра, праздник нужно хорошо подготовить. А Жрец расскажет вам все детали церемонии. Мой транспорт в вашем распоряжении.

---

Они снова поднялись в номер. Жрец поднялся с ними. По внешности, кроме как одеждой, от Короля он не отличался. Но Беретке он определенно чем‑то понравился. «Он располагает».

— Процесс будет очень простым. Вы, богиня – он указал на Беретку – сейчас поедете в храм, который за рекой. Там вы подготовитесь, вас оденут божественным образом, после чего утром вас на носилках понесут к реке. На реке будет соревнование лодок. Вы повесите на шею победителя гирлянду, потом вас переправляют через реку, потом доносят до главного вашего храма. Там вы еще раз поприветствуете народ, и вы свободны.

— А я могу поехать тоже сразу? – спросила Келли.

— Вы можете поехать, даже желательно, чтобы помочь выбрать богине ее наряд… Но, к сожалению, на ночь в храме должна остаться только богиня. Вас мы привезем туда и отвезем вечером в номер. А утром вы к нам присоединитесь.

— Идет. Особенно когда нет выбора, — сказала Келли.

— Вы знаете, вы называете меня богиней… Но я просто девушка. Я не настоящая богиня…

— Да… а вот вижу богиню. Я вижу настоящую богиню в полном иллюзий и невежества материальном мире. Возможно, наши миры несколько различаются.

— А какая я богиня?

— Вы будете проявлением божественной энергии Сарасвати в проекции олицетворенной весны Шакти в инкарнации спускающейся на землю лотосной Лакшми.

— Я этого не запомню!

— Вы богиня, зачем вам запоминать. Для запоминания подобных вещей есть жрецы и монахи. А если богиня позволит, то можно просто Богиня Весна.

— То есть проявлением богини, а не самой богиней? – хитро улыбнулась Келли.

— Где кончается проявление и начинается сама богиня? Если богиня проявляется в материальном мире, она ведь является богиней, верно? А если она не проявляется, разве она перестает быть богиней?

— О… – сказала Келли, — сдаюсь.

— Я учился в Европе, — сказал жрец, — для ваших людей почему‑то важно все разграничивать. Раскладывать по полочкам, как у вас говорят. Но такой номер не всегда проходит. Не все целостности можно разобрать. Богиня проходит сквозь все миры. К счастью, и сквозь наш тоже.

— Да, Келли, — сказал Беретка, — где граница между реальным миром и миром богов? Для божественного такой границы нет. Божественное проходит сквозь все миры от Абсолюта и проникает в хаос. А двигаясь к направлению к божественному, сознание человека тоже может проникнуть в мир богов. Иногда боги показывают людям мир богов. Иногда люди каким‑то образом сами туда проникают. И кроме этого, боги часто дарят людям подсказки.

Как можно делить божественное и реальное? Я – божественна, но я хожу по реальному городу! От этого ни я не становлюсь менее божественной, ни город не становится менее реальным. Хотя… нет, город становится более божественным…

— Я молчу и восхищаюсь, богиня, — подчеркнуто скромно сказала Келли.

---

Это был небольшой храм. Прямо напротив входа находилась статуя точно в человеческий рост – сидящая женщина в наряде из множества блестящих платков, завязанных каким‑то хитрым образом. На руках, на ногах было множество браслетов. За статуей скромно стояли две женщины.

— Выбирайте одежду. Мы добавим, что необходимо. Женщины вам помогут.

Беретка осмотрелась.

— Снимайте с нее то, — он указал на статую, — что считаете нужным.

— Но это же ваша богиня? – удивилась Беретка.

— Нет. Это просто деревянная статуя, — улыбнулся жрец, конечно, уважение нужно проявлять и к деревянной статуе. Но она – определенно не богиня, она – изделие наших искусных ремесленников… лучших в своем деле.

Жрец подошел статуе, приподнялся на ее троне и снял с нее что‑то вроде пирамидальной шапки, отделанной золотом.

— Обычно вы носите деревянную статую… А почему бы вам каждый раз не носить живую женщину? – спросила Беретка.

— Чтобы быть богиней, нужно как минимум быть божественной всегда. Это то, что все наши люди увидели в вас – когда вы гуляли по рынку. Тогда это будет естественно. Женщина должна быть готова заранее. А если посадить просто какую‑то женщину – ее психика может не выдержать такого поклонения. Она просто свихнется. А это никому не нужно. Так я вас оставляю. Эти женщины – он указал – помогут вам разобраться с тем, как что надевать.

Жрец повернулся и вышел в боковую дверь.

— Начинаем, — сказала Беретка.

Она сняла куртку и юбку, оставшись в своей простой белой комбинации. Келли критично рассматривала наряды. Две женщины молча смотрели на них, ожидая, когда потребуется их помощь.

— Я думаю, сначала примерим вот это, с золотом.

Беретка взяла длинный кусок золотой ткани и обернула вокруг талии

— Не слишком ярко?

— Слишком ярко – наверно, так и должно быть, — растянуто сказала Келли, присматриваясь.

— Есть еще золотой с белым. Да, все цвета примерно одни и те же.

— Вроде богиня… да и выбор не столь велик. Тем более комбинация не должна торчать. Из‑под…

И вдруг жрец снова вошел. Он посмотрел на Беретку и сказал:

— Это просто великолепно. У вас прекрасный выбор.

— Какой выбор?

— То, что вы одели. Теперь украшения.

Женщины молча подошли к статуе и начали снимать с нее браслеты.

— Но это комбинация…

— Что означает ваше слово «комбинация»? – жрец обернулся.

Жрец был совершенно серьезен. Келли затрясло от беззвучного смеха.

— О ужас… – догадалась Беретка.

— Это очень красивое платье, — сказал жрец.

— Похоже, ты попала… – с трудом, превозмогая смех, сказала Келли.

— Ты не понимаешь всего ужаса, — зашипела Беретка, — эта комбинация несколько раз как стиранная!

Келли мгновенно оглядела Беретку и сказала на ухо:

— Зато глаженая. Ты божественна.

— Осталось надеть корону и браслеты, — сказал жрец.

— И все?

— Да, для богини этого достаточно.

— А на ноги?

— На ноги ничего не нужно, вас будут носить. Вы не коснетесь земли. Я вернусь.

Жрец повернулся и снова вышел.

— Мои ночные страхи начинают сбываться… – сказала Беретка.

— Твои тайные мечты. В нижнем белье перед тысячами людей. Хотя здесь вся одежда женщин состоит из одной обмотанной тряпки. Так что будет вполне прилично. Да, посмотри, волосы богини распущены, – Келли указала на статую, — так что расплетем косу.