Принцип крекера

АНТИГУА. День пятый

К Робу они приехали не первыми. У ворот королевской резиденции уже мирно пасся знакомый ослик с длинной веревкой, небрежно прикрепленной к уздечке из брезентовых ремешков. Лохматые серые уши временно бесполезно висели по сторонам его унылой мордочки.

Джой чмокнула Глеба в щеку.

— Пока! Я скоро буду.

Приятно было без особого на то разрешения открыть калитку королевства и самовольно пройтись по прохладной каменной дорожке, ведущей к дому. На террасе старина Роб внимательно слушал встревоженного Джако.

— Ветер страшно кричит в лесу на большой горе! Скоро будет ураган! Всегда, когда духи ветра так кричат, приходит страшная беда!

Мирный туземец был явно не в себе.

— Джако не хочет беды. Король Роб должен что-нибудь делать, нужно всем прятаться, бежать от ветра!

Увидев в дверях капитана Глеба, Джако слабо улыбнулся.

— Хочешь курить?

Он приложил сжатую пятерню к сердцу и понятным жестом предложил Глебу стукнуться кулаками.

— Респект!

Король довольно ухмыльнулся и поднялся с кресла навстречу.

— Привет. Он тебя принял как своего.

Из кухни с чашками на подносе выглянула Марисоль.

— Доброе утро, Глеб! Сегодня ты не болеешь?!

— Привет, красавица! Я полностью здоров, а вот ты, смотрю, почему-то в бинтах! Где же это ты так?

— Пустяки, мне уже и не больно! Вчера щипало!

Девушка потрогала забинтованный локоть.

— Какой-то дурак задел меня на дороге. Скутер улетел в заросли бананов, а я в траву упала. Не очень сильно. Из-за этого я вчера и на вечеринку вместе с вами не попала. Меня родители не выпустили никуда, уложили в кровать.

— Автобус?

— Что?

— Тебя сбил автобус?

— Не-ет! Говорю же, кто-то на арендованной машине, турист, наверное… Мы столкнулись, я упала, а он даже и не остановился! Я лицо его не успела заметить, только номер машины — красный, 2243.

«Мистика? Вряд ли, но запоминается хорошо».

Глеб Никитин еще раз внимательно посмотрел на Марисоль.

— Ты сегодня веселая, правда?

Та радостно кивнула головой.

— С Валерой все хорошо!

— Ты что-то знаешь?

— Он знает! — уверенная улыбка не сходила со смуглого личика. Марисоль показала пальцем на черную собачку.

— Алискин, нашему Валере сейчас хорошо?

Собачка согласно махнула хвостиком и подняла передние лапы.

— Вот! Смотри! Алискин никогда еще меня не обманывал!

Король молча наблюдал за девушкой.

— Все равно с ним все в порядке!

— Почему все равно?

— Сегодня, когда я собиралась сюда, позвонил отец из своего офиса. На Барбуде, на самом дальнем пляже, рыбаки нашли фирменную майку нашей верфи. Такие майки носят все папины работники, в такой же обычно ездил по городу и Валера. Мой отец знал, что Валера часто бывал на диких пляжах Барбуды. Вот он и позвонил мне, чтобы я передала это королю Робу. Но я не верю!

Марисоль легко подпрыгнула.

— Глеб, я сделаю тебе кофе! И не спорь, пожалуйста, сегодня со мной!

Роб вздохнул, пошевелился в кресле.

— Где ты оставил Джой?

— У нее есть дела в агентстве, она скоро обещала подъехать. А почему ты решил, что мы были вместе?

Одобрительно и с уважением король сверкнул глазом из-под косматых бровей.

— Малышка Джой самая стильная женщина на нашем острове. У нее есть вкус… И она единственная на Антигуа, кто так умеет пользоваться косметикой.

— Ты старый. Я с тобой спорить не буду. Послушай, Роб, — капитан Глеб сел на стопку книг рядом с королем. — Мне сегодня обязательно нужно попасть на яхту, на «Зенит». Марисоль говорила, что из-за этого опять могут возникнуть проблемы с властями…

— Полицию я беру на себя. Сейчас позвоню. И еще, чтобы ты не обижался на меня и не обижал Джой…

Король Роб между делом покопался в сломанных карандашах на своем рабочем столе, смахнул с края пыль и крошки мелкого мусора. Положил на чистые доски две крупные монеты.

— Смотри. Это два карибских доллара. Один старый, отчеканенный лет двадцать назад, другой новенький, еще блестит…

— Ну и что?

Король помедлил.

— И на одной монете, и на другой по кругу надпись — «Елизавета Вторая». Портреты королевы отчеканены в разное время, они немного не похожи из-за возраста. Но лицо ее и там, и там прекрасно.

— Королева всегда безупречна, запомни это, приятель…

Марисоль не могла остановиться. После звонка Роба она принялась настойчиво названивать в полицию и договариваться о точном времени встречи с дежурным офицером.

— О, тебя кто-то укусил?!

Стремительно вошедшая в гостиную Джой погладила девушку по плечу.

— Как дела в агентстве?

— Много клиентов, я всех их сегодня отправила к Францу.

Быстро соорудив из книг еще одно маленькое сиденье, Джой ловко устроилась рядом с Глебом.

— Ты меня поцелуешь?

— Король обещал строго наказать меня за развратные действия с островитянками…

Джой еле слышно засмеялась. Наклонилась к самому уху Глеба и горячо зашептала.

— Я даже никого не спрашивала. Моя помощница сразу же, как только я приехала в офис, извинилась за своего дедушку. Оказывается, вчера, в мое отсутствие, старый мастер немного покопался в ящике с инструментами, который оставили в агентстве ребята с транзитной яхты. Взял мачете, чтобы до вечера успеть срубить кустарник около навигационной станции, которую он сторожит. А потом, проезжая мимо моего дома, воткнул мачете в столб. Но забыл меня об этом предупредить. Моя девочка просила не ругать ее хорошего дедушку. Не будем?

На ближней полке хрипло зазвонил тяжелый черный телефон.

— Да-а!

Марисоль первой подскочила к аппарату.

— Да, конечно… Обязательно.

Все тревоги, которые юная мулатка все утро пыталась прятать от окружающих, вырвались в одном горестном вздохе.

— Они просят тебя, король Роб, срочно приехать в полицию. Дежурный так и сказал, что срочно.

— Едем все вместе.

Вставая, Глеб Никитин неаккуратно разбросал ногами стопку книг на полу, но ни на секунду не остановился.

Квадратное, белое, без лишних окон и украшений здание полицейского участка занимало не самое лучшее место на правой стороне улицы, трудно втиснувшись между сувенирным магазином и офисом рыбной конторы.

У входа в участок двое совсем не грозных полицейских равнодушно рассматривали прохожих. Только черные рубашки и серые брюки с черными лампасами позволяли отличать стражей порядка от стоматологов. Все их оружие — и тонкоствольные незнакомые автоматы, и большие пистолеты, и ножи на черных брезентовых поясах — сияло хромом и никелем. Никакого воронения, ничего темного, автоматные стволы зеркально блестели, как набор «козьих ножек» в кабинете дорогого зубного врача.

Комиссар был важен и краток.

— Я очень сожалею. Но мне придется выполнить скорбную миссию. Мы нашли вашего друга. Он убит.

Жалобно закричала Марисоль.

— Вам придется его официально опознать.

Капитан Глеб шагнул к офицеру, но его оттолкнула, полоснув по лицу безумным взглядом, Марисоль.

— Сначала я.

…Джой не выпускала из своих рук руку Глеба. Король сидел на стуле в самом углу и закрывал глаза трясущейся ладонью. Казалось, что все происходит мучительно долго. Марисоль вышла из-за плотных дверей бледная, на щеках девушки высохли дорожки слез. Не говоря ни слова и не глядя ни на кого, Марисоль сползла вдоль стены на пол.

— Воды! Быстро дайте ей воды! — Джой замахала руками полицейским.

— Это не он.

Комиссар был вновь бесконечно вежлив.

— Я, конечно, рад, что это не ваш друг… Приношу извинения, мы думали, что раз это европеец и возраст примерно совпадает…. Мы провели большую оперативную работу, проверили все возможные варианты. Других заявлений о пропаже людей с белым цветом кожи в наш комиссариат не поступало… Вы никоим образом не должны думать о том, что организация полицейского дела в нашем государстве неэффективна! Нет, наоборот! Круг поисков сужается, и мы всеми силами…

Не очень вежливо Глеб Никитин перебил комиссара.

— Где нашли тело?

— На противоположном берегу бухты, около форта.

— Мне нужно видеть убитого.

— Зачем? Это же не Ваш друг…

— Я хочу видеть тело убитого… — с нажимом повторил Глеб.

Он хотел увидеть тело, и он его увидел.

«Прощай, братан. В хорошем городке Скадовске тебя заждались жена, теща и дочка… А кактусов у вас там нет и никогда не будет».

Полицейский офицер принялся разговаривать с Глебом, как с коллегой.

— Ему свернули шею, почти профессионально.

Капитан Глеб добавил:

— Большими руками?

— Да, сэр, Вы правильно заметили, нападавший должен быть очень силен физически.

Размышляя, Глеб присел на край стола. Офицер посмотрел на всех и строго его поправил.

— Прошу Вас пересесть в кресло. У оперативных полицейских работников нашего государства есть такая примета — нельзя сидеть на столе, это обязательно приведет к еще одному трупу…

И Марисоль, и Джой одинаково жалко шмыгнули носами. Комиссар не успел их ничем утешить. На его широком столе зазвонил телефон. Стоя выслушав сообщение и сохраняя невозмутимость на лоснящемся черном лице, офицер, откашлявшись, произнес:

— Ну, вот и еще одна важная информация. Бригадир рабочих, которые строят экскурсионный дом в ущелье, нашли там под скалами автомобиль марки «Сузуки», принадлежащий вашему общему другу. Машина не сгорела, она целая, только перевернута, на передних сиденьях при первом осмотре обнаружена кровь!

Еще долгие десять минут полицейский комиссар убеждал их в том, что все идет по очень хорошему плану. Его нужно было выслушать хотя бы для того, чтобы получить разрешение на осмотр «Зенита».

…Когда Глеб и Джой, бережно поддерживая Марисоль, покинули здание полицейского участка, мотоцикл короля Роба уже ревел перед входом. Черный шлем по-боевому был надвинут на бледное морщинистое лицо.

— К чертям! Не надо мне здесь больше никаких смертей…

И король рванул вниз по неширокой улице.

Втроем они молча и быстро доехали до причала. Полуденное солнце мирно освещало бухту. Светлые корпуса многочисленных яхт сливались в почти сплошную зыбкую полосу.

Заметно было, что еще пришли новые визитеры. У причалов прочно встали кормой к берегу трехпалубная белая и стилизованный под старинный клипер черный парусник с желтыми мачтами.

Несколько мелких яхт еще больше заполнили собой зеркало бухты, раскрепившись на якорях носом к ветру. Стройная склоненная мачта «Зенита» виднелась из-за кормы большого бело-голубого йола.

— Он сказал «Послушаю…» Многого увидеть в темноте он бы не смог. Что же ему удалось услышать? Из-за чего его убили прямо на вечеринке? Почему подслушанный разговор был так опасен и для кого, если хохол ни черта не понимал по-английски?!

Капитан Глеб рассуждал вслух, скорее, для стройности своих размышлений, а отнюдь не из-за желания поделиться ими с взволнованными женщинами.

— Извини. Мне нужно ненадолго уехать в офис, — Джой робко тронула Глеба за руку. — Понимаешь, с завтрашнего дня на остров начинают приходить яхты, участвующие в гонке. Кроме меня там никто с делами не справится. Еще нужно выполнить одну просьбу Роба, съездить в северную гавань. Вернусь поздно, не знаю… Ты не обидишься?

Несколько маленьких разъездных лодочек-«динги» качалось у деревянных свай причала. Старая сигнальная мачта звенела на ветерке металлическими тросиками, уходящими вдоль ее растрескавшегося ствола в вышину.

— Его «динги» здесь нет, — Марисоль еще раз устало, но внимательно посмотрела на рябь разноцветных бортов. — Придется нам взять водное такси, чтобы добраться до «Зенита». Подожди, пожалуйста, пока я добегу до прокатного офиса, ага?

«Фил и шустрый парень на вечеринке одинаково утверждали, что Валерка переправлялся в тот вечер на свою яхту вместе с Катей. На чем? Ребус…»

— Хорошо, я подожду.

Даже сидеть на теплых досках причала было приятно. Прозрачная до самого донного песка голубая вода мелко сверкала под отвесными солнечными лучами. Немного поболтав ногами в воде, Глеб Никитин растянулся на деревянном настиле в полный рост. Так он не мешал никому, да и редкие прохожие не очень-то и нарушали его ленивый покой своими громкими голосами.

«Чайки почему-то здесь все сплошь молчаливые… И музыку никто на яхтах зря не гоняет. А когда же это моя славная Наталья Павловна последний раз в отпуске-то была? Вот сюда бы ее отправить! С детишками, с майором…»

Словно прочитав приятные мысли Глеба, прямо над ним пронзительно захохотала какая-то женщина.

«Досадно…»

Пришлось открыть глаза. Две загорелые блондинки и невысокий лысый мужчина уже прошли мимо, никак не заметив лежащего человека и смеясь явно не над его грязными босыми ногами.

— Оп-ля!

Девушки по очереди спрыгнули в небольшую пластмассовую лодочку, а коренастый яхтсмен начал распутывать причальные веревки.

— Парень! Эй, ты!

На этот раз его заметили. Лысый обращался именно к Глебу.

— Я сейчас заведу мотор, а ты быстренько сбрось ко мне в лодку кормовой конец. Понял?

«То, что он в черных очках, конечно, не очень плохо… И девушки с ним замечательные. Гораздо хуже, что этот резвый командир обрит наголо и носит такие безобразно большие усы».

Продолжая удобно лежать на досках причала, Глеб с улыбкой прищурился в сторону собеседника.

— Ну! Ты что, глухой?!

«Хорошо, что не немой…»

Внезапно вскочив, Глеб подошел к причальной тумбе, за которую последним швартовым держалась лодочка лысого грубияна. Девушки хихикали, а тот продолжал сердиться, перегазовывая подвесным моторчиком.

— Давай, быстрей! Пошевеливайся!

Не выпуская из рук шершавой пропиленовой веревки, капитан Глеб задумчиво посмотрел на знаменитые усы. Потом так же, не спеша, опять намотал веревку на причальную тумбу и, для верности, наступил на нее еще и ногой.

Прыжок лысого гражданина из лодочки на причал был свиреп и стремителен.

— Ты мне надоел!

Кулачок яхтсмена казался непропорционально крохотным по сравнению с его гигантскими усами. Глеб перехватил удар играючи.

— А ты, оказывается, забияка, амиго!

Лысый молча попробовал замахнуться еще и слева, потом прыгнул вперед, целясь обеими руками в горло Глеба.

— Ну-ну…

Почти интимно Глеб Никитин схватил своего разгневанного оппонента в охапку.

— Если ты, дружок, сейчас же не остановишься, то боюсь, что мы с тобой опять упадем в воду.

— Опять?

Грозные усы опустились, а брови, наоборот, недоуменно вздернулись вверх.

— Я тебя не помню. Мы с тобой ссорились раньше?

— Ты так купался когда-то с моим русским другом. Его имя — Валери́, а подругу его звали Катя. Вспомнил?

Плотное и мускулистое тело яхтсмена как-то внезапно обмякло.

— Что тебе от меня надо?

Отступив на шаг назад, Глеб пристально осмотрел лысого с головы до ног.

— От тебя лично — ничего. Ты мне не симпатичен. Скажи своим девушкам, чтобы не визжали так нехорошо. Мы с тобой просто погуляем здесь минуту-другую. Поговорим. Потом ты, милый петушок, вернешься к своим прелестным курочкам.

— А…

— А иначе — в воду, в воду. Понял?

Частые публичные паданья с пирса в прибрежные волны очень уменьшают личный потенциал даже очень уверенных в себе мужчин.

— Хорошо.

Лысый покорно сделал первый шаг по причалу.

— Рассказывай.

— О чем?

— Что ты делал в тот вечер, когда убили Катю?

Ответ был быстр, но неубедителен.

— До полуночи я сидел в баре.

Внимательно выслушав собеседника, капитан Глеб с укоризной посмотрел на него сверху вниз.

— Разве я похож на вашего комиссара полиции?

— Он черный…

— А я, по-твоему, глупый?

— Ладно… Мы пили с ней тогда вместе. Она была очень расстроена, не хотела ехать с ним, ну, с твоим другом, на их яхту. Он тоже был не один. С кем-то говорил, потом исчез. Она сказала, что у нас есть час. В тот вечер Катя не хотела заниматься сексом у меня на яхте, она чего-то тогда боялась.

По всему было видно, что лысый не лжет, а просто подробно и внимательно рассуждает.

— Мы подъехали на причал по отдельности, быстро переправились с ней отсюда на «Зенит», но ничего тогда не успели. Она, хоть и была сильно пьяная, но услышала голоса, испугалась и приказала мне прыгнуть за борт. Я прыгнул… Наши яхты стоят рядом. Вон там, — и взмахом руки усатый распутник показал на залитый солнцем простор гавани.

Наступила очередь Глеба остановиться и задуматься.

— Ты говоришь, голоса? Кто-то подплывал на разъездной лодке к «Зениту»? Их слышала только Катя? Это с ее слов ты говоришь мне о нескольких голосах?

— Нет, в «динги» был не один твой друг. Я сам слышал их разговор еще с борта «Зенита» и потом, когда плыл.

— О чем они говорили?

— Не знаю. Не понял, да и не до этого мне тогда было…

— Ла-адно…

Глеб потер кулаком подбородок.

— Спасибо, драчун. Ты мне сегодня очень помог.

Оказавшись в безопасности, усы опять победно вздернулись вверх.

— А ты что, охаживаешь в отсутствие своего друга его черненькую подружку? — лысый крепыш противно подмигнул в сторону, куда убежала Марисоль.

— Все русские мужики обязательно обращают внимание на чернокожих. Это ваши интернациональные обязательства?

Последние слова яхтсмен крикнул из своей уже почти отошедшей от причала лодочки, одной рукой обнимая соскучившихся блондинок, а другой управляя мотором.

— Держи!

Ответ Глеба Никитина был справедлив.

Мокрый кончик точно и сильно брошенной им причальной веревки нечаянно, но с очень неплохим оскорбительным эффектом хлестнул по загорелой лысой голове…

Марисоль дернула его за рубашку.

— Ни одного свободного катера у Эппла сейчас нет. Давай возьмем здесь любую лодку. Никто не обидится…

Опустившись на колено, Глеб потянул за капроновый швартов, провисший в голубовато-зеленой воде.

Славный сюрприз ожидал их у борта «Зенита». Стройная яхта-тримаран была похожа на самолет, лежащий на воде. Мощные, слегка изогнутые вверх крылья соединяли центральный корпус с удлиненными боковыми поплавками. У подветренного правого к яхте была привязана та самая, Валеркина, «динги».

— Да, она… А как же тогда?..

Марисоль не договорила и легко вспрыгнула на борт яхты.

«Значит, они были здесь с Катей не одни. Или он на дне залива, или добрался отсюда до берега вплавь, или… Его увезли?»

— Ты уверена, что Катя запуталась именно в этом канате?

— Да, я видела еще раньше схему в полицейском участке. Ее нашли вот здесь, на носовом якорном.

Капитан Глеб внимательно осмотрел все канаты, идущие с борта «Зенита» в воду, к якорям. Потом, спустившись в каюту, поочередно перебрал чашки, ложки, тарелки. По одному выставил на просвет граненые, с пояском, чистые стеклянные стаканы.

«Из дома, что ли, он их привез?»

Порванный спичечный коробок, маленькие ножницы, монетки в уголке столика, пустая пепельница. В умывальнике — два одинаковых водопроводных вентиля.

«Зачем ему на яхте два?»

Из одного крана покапывала вода. Глеб намочил пальцы, попробовал капли на вкус.

«Ясно, забортная… Кто-то недавно включал насос, в трубе еще немного осталось».

На столе в пустой банке из-под кетчупа торчали остатки двух унылых орхидей.

«Кто может любить такие цветы? Вонючие, расплывчатые, хищные…»

Все шесть ножей стояли, втиснутые в свои щели в тяжелой деревянной подставке из красного дерева. В шкафчике единой стопкой блестели металлические рюмки. Глеб осторожно, держась за тонкие ободки, посмотрел и их на свет.

«Протерты старательно».

Салат на пластмассовой тарелке «завял», в порванном прозрачном пакете валялся одинокий кусок черствого хлеба.

— Все здесь на месте? Посмотри, пожалуйста.

Марисоль присела на диванчик, обвела небольшую уютную каюту рассеянным взглядом.

— Валера учил меня управлять гоночной яхтой. В этом сезоне он хотел участвовать в «Антигуа-рейсинг». Через две недели…

«Ну, подружка, постарайся, не подведи. Последнее испытание для тебя…»

— Ты никогда не встречалась на острове со странным большим европейцем? Говорят, он немой, не может разговаривать. Такой же сильный, как и Валерка. А?

— Нет, не могу вспомнить.

Девушка машинально перебирала и расставляла в бортовом шкафчике маленькие банки со специями. Переставила с крайней на дальнюю решетку газовой плиты низкий чайник. Потом привстала, высунулась в узкий люк наружу, обвела взглядом палубу.

— Вот. А это важно?

— Что такое? — Глеб Никитин насторожился.

— Ручка для лебедки… Валера обычно ее укладывал не сюда, а под порожек. И меня всегда ругал, если я не так делала… Он никогда не оставил бы ручку в ватервейсе, у самого борта. Точно!

Марисоль подняла тяжелый металлический рычаг, покачала его в руке и заботливо положила на место. Они вместе внимательно, одинаково низко наклонившись над палубой, осмотрели яхту от носа до кормы, потом перешли на боковые корпуса и поочередно исследовали и их.

Ближе к носу, у лееров, стоял на ребре виндсерфер. Глеб потрогал узлы, которыми он был привязан к стойкам.

— Это я учила Валеру кататься на волнах… Иногда, при маленьком ветре.

Под козырьком рулевой рубки, в тени, мерцали навешенные на длинную веревочку перламутровые, синие, розовые блесны и снасти для ловли кальмаров и каракатиц.

— Питьевая вода здесь есть?

— Да, в нераспечатанных канистрах. А зачем? Сколько тебе нужно воды?

— На пару чашек кофе… Оп-па!

Отодрав от каркаса дивана дальний поролоновый валик, капитан Глеб заулыбался.

— Вот почему мы не могли нашего Валерку услышать!

И торжествующе протянул Марисоль трубку мобильного телефона.

— Узнаешь? Завалился под спинку.

— Да, да! Это его последний, он каждый месяц ронял в воду телефоны, а этот, темно-синий, я сама Валере подарила!

— Разряжен полностью.

Глеб сунул телефон в карман.

— И все-таки. Делай кофе, смотри еще везде внимательно, а я быстро доплыву на лодке до ближнего берега, посмотрю там… Есть мысли.

Под высоким песчаным обрывом волны плескались забавно, по-детски. Глеб тихо работал одним веслом, а маленькая лодочка послушно продвигалась в метре от розового прибрежного песка. Вряд ли у кого в последние полвека возникала надобность бродить в таком ненужном месте. И на прошлой неделе в особенности.

Дисциплинированно Глеб осмотрел береговую линию на двести метров в ту и в другую сторону.

«Ни-че-го…»

Вернулся он быстро, до «Зенита» было всего десяток взмахов веслом. Глеб провел лодочку под одним крылом, соединяющим центральный корпус с боковым поплавком, потом под другим. Под наветренным крылом сильно наклоняться не приходилось, оно было приподнято чуть выше над водой. Глеб шевельнул веслом, посмотрел вверх…

Прямо над его головой, в полуметре от глаз, на желтом пластике крыла бурые, коричневые, размытые до бледно-розовых потеков, страшно неровные корявые полосы сливались в крупную надпись. Три русские буквы. «ФИЛ».

— Эй, Марисоль?! Ты где?

Из каюты показалось милое осунувшееся личико.

— Ты приплыл? Что-нибудь нашел на берегу?

— Быстро посмотри в каюте мою сумку, кинь мне ее сюда.

Девушка спустила, держа за длинный ремень, сумку Глеба к нему в лодочку.

— Зачем это все, ты уплываешь? А я как здесь?

— Минуту, Марисоль, только минутку подожди! Не волнуйся.

Все время, пока Глеб привязывал «динги» между корпусами «Зенита» и фотографировал из разных неудобных позиций нижнюю плоскость крыла яхты, Марисоль, свесив голову за борт, молча глядела на него огромными темными глазами.

— Вот. Смотри.

Глеб Никитин включил цифровик на просмотр.

Даже человек, не владеющий никакой информацией о смерти Кати, мог смело утверждать, что буквы на всех снимках написаны нетвердой рукой, растопыренными пальцами, испачканными в чем-то грязном.

И Марисоль, и Глеб понимали, что это была кровь Кати.

Глеб стоял на солнечной палубе, держась за стальной трос ванты. Зеленые береговые холмы, резкие чистые облака и белый прибой у дальних скал были для него в эту минуту как сухие картонные декорации. Кофе он пил по инерции, не замечая вкуса, просто так, чтобы дать возможность девушке полностью выплакаться в каюте, не стесняясь потом, на берегу, ни короля, ни назойливых полицейских…

«В тот день тримаран наверняка стоял, наклонившись на правый поплавок — это могло быть в том случае, если ветер дул с берега. Установить это будет несложно… С разбитой головой Катя упала в воду и каким-то образом ухватилась за свободный конец кранцевой веревки, свисавший в воду… У нее было время, чтобы сделать надпись кровью из раны. И ей это имя было очень важно… Что означает наличие по крайней мере двух вариантов.

Первый. На «Зените» никого, кроме Кати, в тот момент не было. Она сама нечаянно поранилась и упала за борт. Кричать и звать на помощь глухой тропической ночью бесполезно. Кроме всего прочего, Катя тогда была пьяна. Это факт. Но, впрочем, может, она и кричала… Тогда зачем эти буквы?

Второй вариант. На яхте в тот вечер был кто-то еще. Этот неизвестный ударил Катю и сбросил в воду. Явно с целью убить. Иначе бы она сразу же подала голос, и тогда ей не дали бы оставить никаких знаков… Или вытащили бы на борт, прикончили там или добили бы в воде. В этом случае она точно не звала на помощь тех людей, кто был на борту. Они были очень опасны для нее. Рана оказалась серьезной, Катя слабела, держаться за трос под корпусом было трудно, она понимала, что все может быстро закончиться… Или решила из последних сил доплыть до близкого берега. Во всяком случае, надпись она оставила. Но при чем здесь пухлый безобидный ювелир Филатенко? Он был на яхте и ударил Катю? Мотивов нет… Ладно. С этим разберемся позже.

Почему полицейские, осматривая «Зенит», не заметили эти буквы? Ну, впрочем, не нашли же они Валеркин телефон в каюте… Не аргумент. Скорее всего, ветер за день изменился, тримаран перевалился на другой поплавок, и кровавые полосы, сделанные снизу на мощном крыле, способном выдержать океанские валы во время гонок, стали незаметны. Почему Катя не пыталась ничего изображать на борту? Скорее всего потому, что тогда ей необходимо было бы упираться ногами в корпус, стукаться коленями, а она боялась, что в каюте ее услышат… Очевидно, той ночью было жарко и безветренно, мелкие волны не смыли кровь, и она быстро засохла».

— Ну вот, малышка, теперь я уверен, что ты не прячешь нигде своего ненаглядного, и у него самого нет особых причин скрываться…

Девушка уже вышла на палубу и наблюдала, как капитан Глеб, стоя на коленях, пристально рассматривает кромку кормы.

— Видишь темные пятнышки? Вот здесь и здесь, за креплением…. Дай мне фотоаппарат.

— Это тоже кровь?

— Думаю, что да.

Глеб Никитин уже спешил. Озабоченно взглянул на свою сумку, пошарил по карманам брюк.

— Валера или давно мертв, или его где-то держат помимо его воли. Других вариантов нет. Ты говоришь, что Катю нашли на носовом якорном канате?

Не поднимая головы, Марисоль молча кивнула.

— «Зенит» стоит на двух оттяжках кормой к берегу. Если она упала за борт в том месте палубы, то течением ее бы обязательно вынесло между корпусов к носу, а потом — в открытое море. Катя знала, что так будет, и сама привязала себя чем-то из одежды к канату!

— Ну-ну… — Глеб бережно приобнял девушку. — Мы же с тобой верим, что наш Валера жив, а? И Алискин верит. А ты все плачешь.

— Так что, чумазая, давай быстренько умываться — и вперед!

Марисоль тряхнула головой.

— Глеб, давай я поеду с фотоаппаратом в полицию, потом отыщу тебя в бунгало или буду ждать в агентстве Джой. Хорошо?

— А мне нужно срочно кое-кого повидать в городе.

Глеб протянул руки и помог Марисоль прыгнуть в лодочку.

«Всю свою историю человечество решает любовные вопросы и приводит их в порядок на земле. Не место такими делами на корабле заниматься. Скользкая на корабле палуба».

Резолюция: «Целиком и полностью с этими словами согласен. Ваш Глеб Никитин».

Страницы телефонных справочников, как это постоянно показывают в кино про решительных сыщиков, Глеб никогда не вырывал. Адрес ювелирной мастерской «Julia» еще накануне он аккуратно переписал в свой блокнот.

Тени больших церковных башен лишь немного не касались в этот час стен скромного серого домика. Вниз по улице, ближе к углу, виднелся знакомый полицейский участок. Между ними, на низком двухэтажном фасаде, красовалась желто-синяя вывеска. Надпись в центре — «JULIA». На краю заманчивой афиши был очень искусно изображен блистающий всеми гранями драгоценный камень размером с хороший арбуз.

В серых брюках и в пестренькой рубашке ювелир Филатенко выглядел уверенным. Но опять испугался.

— Как ты меня нашел?

— По телефонному справочнику. 567 87 43. Верно?

— Да, да, конечно… Правильно, это номер моего магазина, здесь вот, все официально, по закону. А что такое?

— А то, любезный мой Юрий Алексеевич, что этот номер, или номер телефона, установленного в вашем магазине, как только что вы мне сами сообщили, дал мне наш общий знакомый, Ульянов Валерий… Знаете ведь такого? И вручил он мне его еще в прошлом году на территории страны России с горячим напутствием, что если с ним на этом славном островке что-то нехорошее случится, то чтобы я наводил справки именно по этому телефону. И ни по какому другому! Ни-ни! Так сказал мне Валера. А что сказали мне вы, душенька Юрий Алексеевич?

Фил промолчал, но вздрогнул всем телом.

— Вы, дражайший господин, поведали мне, что знать особо Валеру вы и не знали, — капитан Глеб резко повернулся к ювелиру, отвлекшись от внимательного разглядывания блестящих витрин. — Что не особо с ним и дружили? Так ведь?

Волнение Фила становилось страхом.

— На мой факс из отеля ты, урод, не ответил, — Глеб взял толстяка за ворот застегнутой на все пуговицы рубашки. — Хотя сразу понял, в чем дело.

— Ты был на яхте у Валеры в ту ночь, когда погибла девушка?

— Нет! — Фил завизжал, вырываясь. — Нет! Я только подвозил ее до гавани! До причала! Отпустите меня!

— Точно? Ты же не врешь дяденьке, а, противный?

— Отпустите меня! Пожалуйста! У меня завтра салон… выставка ювелиров. Участие… Ежегодно, со всех Карибских островов… У меня совершенно нет времени сейчас! Мы встретимся завтра или позже. Я все вам объясню, клянусь, я все объясню, а сейчас уходите, не трогайте меня…

— Тебе есть, что мне рассказывать?

Глеб Никитин иронически улыбнулся.

Ювелир быстро отряхнулся, вырвавшись из его рук. Блеснул исподтишка глазами на людную улицу.

— Убирайся давай! Тоже мне, нашелся сыщик! Пристает! Сейчас вот полицию позову, быстро вытурят тебя с острова! В камере за нападение неделю отсидишь, и штраф с тебя слупят…!

Противоположная, солнечная стена маленького магазинчика играла золотом. На полочках стояли блестящие новодельные иконы, складенки в пластмассовых окладах, висели легкие цепочки с крестиками, горела лампадка. Все это духовное богатство было тщательно окроплено бумажными ценниками. Юрий Алексеевич мелко крестился на недоступном расстоянии, спрятавшись за прилавком.

— Так говоришь, у тебя все-таки есть что мне сказать? Хорошо. До встречи, пупсик!

Глеб зло хлопнул стеклянной дверью, на крыльце глянул по сторонам. Может, это ему сгоряча и показалось, но именно в этот самый момент за угол, миновав полицейскую управу, свернул темно-синий автомобиль с номером 2243.

«Паранойя! Хлебни горячего чаю, приятель».

Всю жаркую середину дня Глеб бесцельно пробродил по городу. Сент-Джонс не был местом проживания клерков и прочих дисциплинированных служащих. Даже неудобный зной не распугивал с улиц великое множество свободного народа.

Разгадка была близка. Он чувствовал, что ответ рядом, что нужно только немного подумать, протянуть руку и…

«И вытрясти из ювелира его поганую душонку!»

Глеб Никитин понимал, что злобный уродец Филатенко знает очень важные вещи. Знает, боится, трусит, но скалит зубы. Значит, он не один, за ним другие, намного сильнее его самого… Они могут быть опасны.

«Эх, увидеть бы сейчас Валерку! Хоть бы на минуту, а уж потом бы, вместе…»

Нервно скрипнули тормоза. Глеб тряхнул головой, извинился жестом перед испуганным водителем маленького рефрижераторного автомобильчика.

— Все в порядке! Нормально, приятель…

«Вариант, что Валерку убили, отбрасываем. В этом случае мне никогда и ничего не удастся здесь узнать. Точка. Работаем над темой, что он жив и его прячут. Зачем им может быть нужен живой Валерка? Где можно спрятать большого человека на таком крохотном острове?»

— Привет! Ты же совсем не загорел! Сидишь дома, кушаешь фрукты?

Перед задумавшимся Глебом стояли наполовину его земляки. Янни ухмылялся, наслаждаясь холодным пивом, кокетливая же барышня Машка прятала облупившийся нос под широкой голубой панамкой.

— Чего ты такой грустный?! Хочешь пива? Ты как устроился в отеле, нормально?

— Я живу на холме… Снимаю летний дом Гарднеров.

— Дом Гарднеров?!

Краснолицый смешной англичанин так здорово изумился, что Глеб невольно захохотал.

— А чего ты удивляешься?

— Так это же легенда мирового парусного спорта! Все, что связано с братьями Гарднерами, на Антигуа священно! И ты живешь в их доме! Ну, знаешь, тебе сказочно повезло!

Янни восхищенно крутил головой и хлопал Глеба свободной рукой по плечу.

— Комната братьев в центральном яхт-клубе сохраняется как музей, о них пишут в Европе большие книги. Когда брат Ронни, Десмонд Гарднер, умер, его хоронили всем островом с военным оркестром!

— Да, немного об этом мне уже говорил Роб.

— Какой Роб?

— Роб Вилкинсон, король Гаронды. Я ночевал позавчера у него.

— Ты спал в резиденции короля Роба?!

Невозмутимый английский джентльмен Янни был так потрясен, что машинально выбросил в урну почти полную бутылку пива.

— Это невозможно! Я провожу свой отпуск на Антигуа уже пять лет подряд! Я знаю многих, и многие известные люди на острове хорошо знают меня, но я ни разу не был у Гарднеров дома… А ты за неделю, нет, всего за три дня уже познакомился и с королем Гаронды!

— Я сейчас иду к Робу. Хочешь, пойдем со мной? Он будет рад угостить печеньем Машку…

Прелестница блеснула в сторону Глеба из-под панамы лукавым глазом, а папа Янни почти бросился ему на шею.

— Конечно же, идем!

Все получилось, как Глеб Никитин и предполагал. Обменявшись взглядами с королем, они по обоюдному молчаливому согласию отставили пока в сторону свои серьезные разговоры. Роб с удовольствием принялся баловать счастливую Машку.

Английский папаша со священным трепетом и в полнейшем молчании ходил по комнатам и рассматривал королевские картины.

Глеб украдкой посмотрел на Роба. Старик за день очень устал, это Глеб увидел сразу же, как только перед ними открылась дверь дома.

— Скажите, сэр, это случайно не вы автор комических рисунков в «Таймс»? Кажется, в еженедельной колонке Джона Невилла?

Хорошая похвала и монарху приятна. Роб расцвел.

— Да, меня просили комментировать материалы Джона. А что, вам понравились мои рисунки?

Будучи примерным подданным, Янни поклонился и этому королю.

— Моя жена и я — мы в восторге!

— Видели бы вы мои комиксы в американских журналах в шестидесятые годы!

Сгоряча Янни чуть было не согласился, что с младых ногтей знаком со всем творчеством короля Роба.

Они вдвоем переходили от одной картины к другой, обсуждали перспективу, нюансы зеленого цвета, вопросы сохранения нежных акварелей в условиях тропического климата…

Глеб рассеянно смотрел через окно в сад. На веранде почти русская Машка украдкой баловалась с Алискиным. Очевидно, собачке нравились спокойный голос девочки и ее несуетливые движения.

Терпеливо объясняя непонятливому собеседнику правила игры, Машка увлеченно двигала по крупной плитке блестящего пола три половинки кокосового ореха.

— Не подглядывай! Ну пожалуйста!

Незаметно для Алискина она старалась прятать куски прессованного тростникового сахара под одну из ореховых скорлуп.

— А теперь отгадывай! Положи лапку туда, где сахар! Лапку, лапку давай, не кусай угощение сразу! Покажи мне, где спрятан кусочек…. Ну вот, опять ты отгадал! Это нечестно!

Алискин тоже огорчался, что у него никак не получается быстро достать и скушать угаданный сахар. Он пытался поддевать нужную скорлупу и лапой, и мокрой от слюны мордой, и даже ложился рядом с ней на пол в надежде, что сможет своим взволнованным дыханием перевернуть укрытие своего лакомства. Но получалось только скользить когтями и клыками по звонким керамическим плитам.

«Да, пес, я тебя понимаю… Просто, но невозможно!»

С притворным огорчением девочка вынимала из-под кокосового укрытия очередной коричневый кусочек и протягивала его на ладони собаке.

Приложив палец к губам, Глеб знаками позвал Роба и Янни к себе. Показал им пальцем на Машку.

— Ну как?

— Он всегда отгадывает!

Почти английская маленькая леди очаровательно изобразила обиду. Папа Янни поспешил ей на выручку.

— Кто правильно ищет, тот всегда находит, даже если спрятано неправильно. Как этот сахар в скорлупе.

В голове Глеба внезапно вспыхнуло.

— Роб! Смотри! На что это похоже?!

Он кричал с таким торжеством, что старенький король даже растерялся.

— На что? Кто на что похож?

Не переставая орать, Глеб протягивал руку к кокосовым половинкам и кускам сахара, вокруг которых суетился Алискин.

— Вот! Это, по-твоему, что?!

Он приподнял одну скорлупу и гулко шлепнул ее на пол.

— А это что?

Глеб снова сунул кусок сахара под лохматый коричневый куполок.

— Это же все так просто! Но достать оттуда пока ничего невозможно! Башни! Мельницы! Понимаешь, старые, заброшенные сахарные мельницы! Именно там и прячут Валерку!

Король Роб как-то неловко опустился в кресло.

— Действительно, в развалинах никто его и не искал…

«В бой!»

Глеб ликовал. Желание действовать переполняло его, но…

Сначала нужно было отыскать достойную причину и вежливо выпроводить из штабной резиденции славное англо-русское семейство.

— Слушай, Янни, ты не обращай на нас особого внимания! Просто мы с Робом любим отгадывать на спор сложные загадки. Сегодня я первый отгадал, поэтому так и радовался.

— А в чем заключается ваше пари?

«Конечно, лгать нехорошо…»

— Мы играем на приседания.

Глеб взглянул на усталого короля в кресле и понял, что переборщил.

— И еще на кукареканье. Кто из нас проиграл, тот лезет под стол и кукарекает. Хочешь, прямо сейчас Роб будет здесь кукарекать громко, по-настоящему?

— Нет! Что ты! Потом… Я не хочу. Нет.

Янни засмущался.

— Когда ты успел с королем чего-то полюбить?

— Он очень скучает в последнее время, а я с детства был такой затейник… Вы уже уходите? Я вас провожу, не беспокойся. Завтра встретимся, ладно? Давай, где-нибудь после обеда, а? Ма-ашка! Пока! До завтра! Все, все, детишкам пора спать! Спят уже усталые игрушки, книжки спят…

— Приятно было встретиться! — Капитан Глеб закончил тарахтеть, широко улыбнулся, торопливо помахал через забор чрезвычайно озадаченному Янни и бегом возвратился в дом.

— Едем!?

Король Роб отрицательно покачал головой.

— Остынь.

— Что такое, думаешь, я не прав?

— Но это же невозможно! В такую жару там ни один нормальный человек полдня даже не выдержит! На этих раскаленных камнях!

— Нормальный. Это не про Валерку…

— Тогда успокойся, ты здорово придумал. Это может быть спасительной правдой. Завтра мы подробно осмотрим все башни.

— Но почему? Ведь может быть поздно!

— Поздно уже сейчас. Не горячись, Глеб, я тебя прекрасно понимаю…. Чтобы не испортить твою классную идею, нам нужен подробный план. Поэтому предлагаю…

Король прошаркал в свою спальню, погремел там дверцами застекленных шкафов и вынес в гостиную большой бумажный рулон.

— Это точная карта нашего острова. Но спешить все-таки не будем. Ты мне сегодня не помощник, — король жестом успокоил ринувшегося было протестовать Глеба. — Поэтому я отправляю тебя как следует выспаться. Да, да, завтра будет много работы, и мне нужен сильный, очень сильный человек рядом. Я же сейчас вспомню расположение всех оставшихся сахарных мельниц, нанесу их на карту и составлю наш завтрашний маршрут. Все нужно сделать тщательно и, как ты сам понимаешь, быстро. Все, убирайся… Спят утомленные книжки и что еще там у тебя спит?

Уже не обращая никакого внимания на капитана Глеба, король Роб начал разворачивать рулон и пристраивать карту на обеденном столе.

— Да, еще… Я просил Джой съездить по моим делам в северную гавань. Думаю, она вернется поздно. Не беспокой ее сегодня, пожалуйста… И сам по этому поводу не беспокойся. Отдыхай.

Последние косые лучи солнца освещали крутую дорогу. Не особенно торопясь, Глеб Никитин пешком поднимался по серому асфальту к себе на холм. Ясно было, что сегодня он вряд ли быстро уснет. Нужно было обязательно отвлечься.

…Электрические столбы казались ему сделанными прямо на месте, из взрослых пальм, которым, согласно технике безопасности, просто обрубили роскошные верхушки. Юные же пальмочки, росшие поодаль, своей кудрявой листвой на сочно-зеленых стволах очень походили на российские городские топольки.

Глеб шел, считая и разглядывая маленьких белых хохлатых цапель на проволочном заборе, их желтые клювики и розовые лапки; несколько раз передразнил, мемекая, тощую козу в сухом придорожном овраге; сорвал с куста крупный белый цветок, потом повертел его в руках, не решаясь выбросить…

Его тень встала перед ним, рельефно упав на крутой асфальт поворота. Капитан Глеб посчитал возможным немного поэкспериментировать с личной тропической тенью. Сначала, подбоченясь, он изобразил из себя родную букву «Ф», затем полюбовался, как выглядят по отдельности в свете солнечных лучей его бицепсы. Это ему тоже понравилось. Потом как-то само собой правая рука поднялась, растопырились пальцы. Получился замечательный сеятель, совсем как на очень известном классическом агитплакате.

То, что большое количество здешних жилищ круглые сутки остается незапертым, имело для Глеба определенные пикантные преимущества. Например, он уже почти привык, что в любое время дня и ночи на собственном пороге его могли встречать неожиданные люди.

…В гостиной горела низкая настольная лампа. Толстяк ловко приподнялся навстречу ему со скрипучего пальмового стула.

— Извините, никто не мог сказать мне точно, где Вы… Вот, пришлось ждать Вас здесь. Извините…

— Все в порядке, Джонни, я действительно немного задержался. Что-то важное?

Не совсем молодой толстячок не успел ответить, капитан Глеб перебил его.

— Выпьете? Ром, джин?

— Нет, нет, что Вы! Мне вредно к вечеру…

Глеб пожал плечами, прошагал босиком по прохладным, особенно после жары городского асфальта, каменным плитам пола на кухню и достал из холодильника высокую пачку апельсинового сока.

— Как самочувствие госпожи Фриды?

Пока из гостиной доносилось какое-то неразборчивое бормотание, Глеб стремительно и бесшумно шагнул во вторую комнату, потом в дальний, темный и изогнутый, конец коридора. Похоже, что кроме него и толстого адвоката в доме действительно больше никого не было.

— Что? Немного приболела? Ай-я-яй! Это она явно переутомилась. Или расстроилась отчего-то. Рекомендуйте ей отдохнуть. Да, да! Поверьте, в таких обстоятельствах женщинам непременно нужно отдыхать… А вы что же?

Глеб с размаху прыгнул на мягкий диван и поджал под себя босые пыльные ноги. Сидеть напротив нежданного посетителя было удобно, тем более что лампа светила тому почти прямо в глаза.

— А вы, как я понимаю, трудитесь даже во внеурочное время? Ведь я даже не смею надеяться, что ваш визит носит частный характер, правильно?

Юриста смутить невозможно. Особенно если он в очках.

— Да, Вы правы. Я здесь с деловым предложением.

— Ого! — отпивая небольшими глотками ледяной сок, Глеб Никитин все равно продолжал насмешливо смотреть на Джонни поверх стакана. — Если бы я знал о том, как мощно в здешних краях развит бизнес и как предприимчивы местные люди… Говори, приятель. Я слушаю.

Джонни, немного важничая, достал из нагрудного кармана голубенькую салфеточку и, подслеповато щурясь, тщательно протер ей свои сильные очки.

— Если Вы согласитесь сегодня уехать с нашего острова, то получите много денег.

— Это просьба Фриды?

— Нет, это мое профессиональное и во многом личное мнение. Ваш отъезд убережет мою клиентку Фриду Гарднер от многих неприятностей.

— Я чем-то мешаю госпоже Фриде?

— Вы мешаете мне.

Не зря толстяк носил такие толстые линзы. Взгляд сквозь них получался у него действительно точным и пронзительным.

— Деньги заплачу Вам я. Это мои личные средства. Но Вы должны дать мне слово, что не будете больше искать здесь этого… Вашего русского уголовника и немедленно покинете Антигуа. Или же, если в ближайшие часы Вам повезет и Вы сможете его все-таки обнаружить, то с острова вы уберетесь вдвоем! Это обязательное требование. Его не должно быть рядом с Фридой! Это не входит в мои планы.

На мягких подушках Глебу было очень уютно, а вот юристу Джонни, чтобы выглядеть предельно серьезным и убедительным, пришлось со стула встать, и поэтому он расхаживал вдоль дивана, попискивая по каменным плитам пола толстыми каучуковыми подошвами сандалий.

— Я помогу Вашему другу покинуть Антигуа нелегально и безо всяких хлопот, гарантирую… Если он внезапно найдется. А Вас я избавлю от пристального внимания нашей доблестной полиции.

— Сядь, приятель.

Джонни с детских лет не привык, чтобы кто-то, разговаривая с ним о деньгах, внезапно и сильно хлопал его по плечу. Поэтому мгновенно ослаб и не очень солидно плюхнулся на диван рядом с Глебом.

— Остынь. Ты не в суде, а я не присяжный. Ответь-ка лучше на мой вопрос.

Фланелевая салфеточка, пухлые ручки Джонни и его стерильные очки опять соединились в суетливом порхании.

— В последнее время никакой высокий сильный европеец не делал крупных бытовых ремонтов в домах Фриды? Сантехнику лично там не менял? Может, красил что? Стены, забор? Копал в саду, а?

Взгляд, брошенный на Глеба, был полон презрения.

— Твой Валери́ трудился у Фриды Гарднер по-другому, изо всех сил, но в несколько иной плоскости…

— Тьфу! Опять ты, Джонни, о своем, о сексуальном! Не об этих приятных делах я сейчас тебе толкую! И не о моем Валерке! Высокий немой европеец славянского типа не крутился вокруг госпожи Фриды в эти две-три недели?

— Немой? Нет. Немых у нее еще не было. Гарантирую.

— Вот это славно, Джонни! Тогда, приятель, это действительно твой личный вопрос! Ты даже не представляешь, насколько это славно и как сильно ты поднял этим самым мне настроение! Молодец, адвокат!

И, хлопнув гостя так же сильно по другому плечу, Глеб Никитин протянул ему ладонь для прощального рукопожатия. Но практичный Джонни привык при окончании деловых разговоров иметь в своем портфеле не эмоции, а готовые результаты.

— А мое предложение? Вы даже не спросили, сколько денег я готов заплатить!

— Как же люди любят нарываться на невежливые ответы…

Глеб вздохнул.

— Понимаешь, у некоторых русских людей есть одна странная привычка — они не продают и не покупают своих друзей. Тем же, кто предлагает за это деньги, мы обычно бьем морду. Показать как? Ну, если ты не желаешь, тогда, конечно… И еще совет. Почти дружеский. Попей каких-нибудь травок полезных, кураги покушай, сходи к урологу, может, и повезет тебе с Фридой-то. И не погибнешь ты через неделю после вашего бракосочетания от укуса совершенно случайной, но очень ядовитой змеи…

Свою солидную, но так и не раскуренную сигару юрист Джонни швырнул в толстый кактусовый куст у ворот бунгало и, скорее всего, он так и не услышал совсем необидный, но очень громкий прощальный смех Глеба.

Потом стало тихо, хотя произошедшее по-прежнему забавляло.

Король просил его выспаться, и капитан Глеб, с полнейшим почтением к словам монарха выключив лампу, растянулся на том же самом уютном диване.

В конце концов он все-таки задремал, но через секунду опять резко вскочил. Прошлепал босыми ногами по скользким керамическим плиткам к столу, поставил на подзарядку Валеркин телефон.

— Ветер, говоришь, кричит в джунглях…

Он кинул свою большую сумку на кровать, перегнулся, пошарил в боковом кармане и вытащил на простыню блокнот. Достал из него потрепанный, но все еще не распечатанный конверт.

Обратный адрес: 334504, Крымская обл., Керчь-8, в/ч 8920. Ульянову Валерию.

Привет, Глеб!

Я теперь служу в Крыму. На заводе принимаем новый корабль. В конце года перегоним его в Севастополь на испытания, стрельбы, а оттуда летом южным морским путем пойдем на Камчатку. Будет два захода, в Йемен и во Вьетнам.

Я теперь старшина 2 статьи, командир отделения корабельных электриков.

На заводе делаю потихоньку карабины для парусов «Балтики». Собираюсь идти вокруг света. Домой вернусь, переверну все вверх тормашками! Оторвусь за три года! Сейчас по приказу я стану «годком».

Слушай, расскажи, как ты свое дело раскрутил?! Поделись опытом.

Я человек «конченый», мне деваться некуда, буду, наверное, «Балтику» поднимать да новую лодку доставать.

Есть куча планов и смелых идей. Предлагали на Камчатке остаться, там лодок «Navimor» закупили штук пятнадцать, а народу бывалого мало.

Пиши, не молчи, нам, мореходам-парусникам, не стоит терять друг друга.

18 августа 1991 г. Валерий