Принцип крекера

АНТИГУА. День четвертый

С российскими облаками жить легко. Лежишь себе на зеленой луговой травке у речки, уткнувшись носом в небо, а облака все бегут, бегут… Можно наблюдать за ними долго, хоть весь день, пока не пойдет дождь или не наступит темнота.

В родных краях облака несет ветром с одной скоростью, в одном направлении. И, понаблюдав две-три минутки за одним пушистым созданием, можно точно сказать, когда его край или соседняя облачная каемка закроют солнце.

На Антигуа живут облака-мятежники.

Расположившись на надувном матрасе в скромном тропическом огороде, Глеб Никитин несколько раз в научных целях зажмуривал глаза. Настроившись на плавное чередование света и тени, он каждый раз вдруг обнаруживал, что очередная крохотная облачность подозрительно долго закрывает от него солнце.

Открыв глаза, он изумлялся. Знакомое облачко, до этого легко несшееся по воле ветра одним курсом, вдруг, мгновенно, как по команде, застывало на месте, пропускало мимо себя другие, более важные или более легкие, а может, в отличие от него самого, более низкие облака. Потом облачко опять внезапно срывалось, иногда не в том направлении, в котором двигалось только что, а косо по отношению к прежнему курсу или под прямым углом к нему, а то и вовсе скачками мчалось обратно. Впрочем, такими непостоянными были почти все океанские ветры, с которыми капитану Глебу Никитину приходилось когда-либо встречаться.

На проволочную сетку забора приземлилась маленькая серенькая птичка колибри…

На соседнем антигуанском дворе, невидимом за невысокой пальмовой рощицей, начали звонко и радостно орать счастливые антигуанские дети. Собираясь в школу, они одновременно смеялись, рыдали и громко звали друг друга по именам. Там же, на дороге, какой-то антигуанский балбес настраивал в машине свой безумный радиоприемник.

Серая пыльная шкура прислонилась снаружи к крупной металлической сетке забора. Забавная челка шевелилась на ветерке. Ослик где-то потерял своего хозяина и поэтому волочил свою грустную жизненную веревку по грязной дороге в полном одиночестве.

— Ах, серый! — в мгновения, логично последовавшие за длительным сладким сном и приятным пробуждением, капитан Глеб любил все человечество, всю флору, всю окружающую его фауну и настроен был при этом философски. — Вот бежишь ты за охапкой колючек, не получая их, а позади себя, около гавани, ты оставил прекрасную дорогу, обросшую этим лакомством. Так ведь и люди делают. Одни гонятся за лаврами, другие — за цветущими предприятиями, третьи — за цветами любви. В конце пути они, как и ты, видят, что гнались за пустяком и что оставили позади все стоящее: здоровье, труд, покой, домашний уют!

«Записать бы надо мысль-то, а то ведь позабуду…»

Знакомый колибри по-будничному приладился на сочное лоно красного гибискуса. Вольный цветок был раз в пять солиднее обычного, домашнего. Правда, птичка прилетела на свидание к Глебу в этот раз так себе, ледащенькая, не очень-то и цветная, невзрачная. Но в остальном птица была явно натуральная! Научно-популярно она зависала над крупными, размером с ладонь, бутонами, засовывала изогнутый клювик в поисках нектара внутрь нежных красных цветов, крылышками трепетала быстро и прозрачно — все было по-настоящему!

Скопище низких кактусов около веранды было зверски изуродовано памятными надписями. Их плоские листья сочились и сухими, полузасохшими, и практически свежими автографами. Здесь были… Та-ак. «Гэлакси 05», «Пичас», «Дитлов», «Джуд», кто-то еще неразборчивый…

Капитан Глеб рассеянно просмотрел список поклонников Фриды, пробормотал: «Только не бросай меня, госпожа, в этот терновый куст!»

Прямо под ближним окном рос типично горисполкомовский фикус.

Глеб включил воду. Холодную. Решительно встал под душ. Потом заорал. Так громко, что дети за соседним холмом мгновенно затихли, а потом один из них, наверное, самый впечатлительный, заревел пуще прежнего.

На веранде отыскался уютный коврик подходящих размеров. Глеб устроил его около кровати, лег на спину. Потолок был обшит светло-розовыми досками.

«Пропитка, наверное, такая специальная, против термитов…»

Двадцать раз в первом подходе, десять раз во втором. Отжимания. Пятьдесят раз. «Еще поработаем с прессом, опять отжимания…»

Глеб Никитин огляделся, пододвинул коврик ближе. Зацепился ногами за низкий край кровати.

«Руки за голову, поднимайся, бездельник! Раз, два, три, четыре, пять! Перекур. Еще разок, такая же схема. Хорош, пора вылезать».

Нога Глеба зацепилась за что-то мягкое под кроватью. Мгновенно во рту опять стало противно. Пыли особенной там не было, но тряпка какая-то все-таки валялась. Глеб осторожно подцепил ее и вытащил на свет.

Обыкновенный флаг обыкновенного футбольного клуба. Почти новый, не очень большой флаг из легкого шелковистого материала. Синенький такой, с белым. Очень знакомая надпись знакомыми буквами в центре — «Зенит». И помельче, по нижнему краю — «Санкт-Петербург»…

«Слишком много становится вокруг людей, никогда особенно не друживших с Валеркой…»

На прощание в прошлом году капитан Глеб подарил ему этот флаг, все уговаривал поднять его на своей яхте, на Антигуа. Валерка не очень жаловал футбол — «Не вижу логики!», но флаг ему все равно понравился. Он обещал носить его как бандану. Удобная, говорил, легкая и со значением.

А скромная барышня Фрида никак в разговоре не намекала на их отношения. Не обмолвилась даже о том, когда последний раз видела Валерку…

— Умоляю, одну, только одну маленькую чашечку кофе! Ты будешь?

Джой уютно сидела в легком плетеном кресле и наблюдала, как Глеб суетится у кухонной плиты. Приготовление пищи в присутствии посторонних у него всегда получалось как-то неловко.

С вечера Глеб Никитин оставил раковину в кухне, наполненную водой. Ну, так, на всякий случай. Почти прозрачную зеленую ящерку, обессилевшую и отчаявшуюся за ночь в случайном искусственном водоеме, он заботливо выловил половником и отпустил в заросли кактусов за порогом.

— Да у тебя же их здесь гораздо больше, чем в доме Роба!

Джой усмехнулась, внимательно оглядев потолок и края стен.

— Зачем ты врал Робу, что боишься ящериц?

Глеб сосредоточенно нахмурился, рассматривая на свет чистые чайные ложки. Перевел безмятежный взгляд на Джой.

— А просто так. Надо было.

И опять знакомо ей улыбнулся.

— Ты завтракал? Держи, Роб сказал, что тебе это очень понравилось.

Джой протянула Глебу авокадо.

— Знаешь, я всегда ем эти штуки только с майонезом. Посмотри, пожалуйста, майонез в холодильнике.

— Всегда-всегда?

— Да, вот уже второй день подряд…

Капитан Глеб протянул сочную половинку Джой, но она капризно поморщилась.

— Какая гадость!

— Ругай это изобретение как хочешь, но холодного рассола я с утра здесь нигде не нашел. Пойдем.

— Куда?

— За мной.

Крупную влажную косточку авокадо, похожую на донорское сердце, подготовленное для пересадки, Глеб осторожно положил на траву. Узкой щепкой выкопал неглубокую ямку у подножия высокой пальмы и опустил в землю косточку, оберегая длинный, величиной со спичку, мягкий росток. Круг взрыхленной земли полил водой из кружки.

— Ну вот. Осталось только дом построить. Остальное, если верить многочисленным недостоверным слухам, я уже давным-давно сделал. С запасом.

Не понимая полного смысла сказанного, Джой внимательно молчала.

— Ну что, все? Кофе не будешь пить?

Глеб Никитин помедлил.

— Нет, надо ехать…

За решеткой ворот, на дороге, стоял черный человек. Странные глаза, клочковатая бородка, большие губы. Рядом, покорно склонив голову, жевал что-то трудное знакомый ослик-белое брюшко.

Внезапно человек заговорил, обращаясь к Глебу.

— Океан молчит, а дух леса говорит. Скоро будет беда…

Из машины звонко засмеялась Джой.

— Что ты с утра нас такими плохими новостями пугаешь, а, Джако?!

Глеб обернулся.

— Ты его знаешь?

— Его все у нас знают. Это Джако, местная знаменитость. Садись быстрей в машину, я по пути тебе о нем расскажу.

Все женщины жестоки по утрам. Незамужние — в особенности.

— А я пиво тебе привезла, Глеб! Холодное, как и обещала! Хочешь?!

Было ясно, что в начальных классах гимназии Марисоль не успели научить уважать старших. И мужчин с утренней головной болью. Капитан Глеб с укоризной посмотрел на неучтивую девушку, грубо овладел влажной банкой пива и, под возмутительный хохот собравшихся дам, вышел в сад, к Робу.

Тот ходил вокруг большого пластикового бака и закрывал какие-то краны сбоку и сверху неуклюжей емкости.

— Это что за сооружение?

Глеб крупными глотками отпивал из банки действительно чудесное пиво.

Король выпрямился, вздохнул.

— В каждом доме на острове водостоки на крыше соединены в общую систему. Дождевая вода с крыши льется в бак. Очень удобно мыть посуду и машину. Можно поливать растения…

— Алискин, на, попей!

Король Роб протянул собачке миску с водой.

— А почему Алискин?

— Сначала я думал, что он — это она. Назвал ее Алиса. Потом разобрался.

— …Зачем ты дал в газеты это глупое объявление? Теперь все знают о наших планах. Сам ведь предупреждал женщин, чтобы не болтали ничего лишнего.

Невозмутимо и осторожно Глеб Никитин потрогал иголку ближнего кактуса.

— Не гневайся, мой король. Нужно было сообщить местному народу о моих личных интересах в этом деле. Знаешь, приятно все-таки посоветоваться с простыми жителями, узнать их мнение по данному вопросу. А то вот, например, вашим славным полицейским парням не понравилось, что после всех этих ужасных событий на Антигуа срочно прилетел еще один русский и странно тут затаился. Они нервничают.

— Что-то произошло? У тебя уже был конфликт с властями?

— Небольшой. Комиссар извинился. Он хочет, чтобы мы с ним стали большими друзьями… После того как я срочно уберусь с его острова. Так что, — Глеб прицелился и точно бросил пустую пивную банку в зеленый мусорный контейнер, — средства массовой информации государства Антигуа уже работают на нас.

— Да и Валерке нужно было дать знать о нашей помощи. Может, он как-то прочитает или услышит мое объявление и не наделает еще больших глупостей. К тому же мы играем только один раз — завтра де́ла уже не поправить.

— Ладно, пошли к нашим красавицам.

Король одобрительно похлопал капитана Глеба по плечу.

— Они иногда ссорятся, и тогда ослик убегает от Джако. Он вредный, дразнится, не подпускает его к себе и бегает вокруг. Вот Джако и придумал для своего друга такую длинную веревку. Ослик бегает кругами, а веревка постепенно наматывается на ноги Джако и всегда приводит ослика к хозяину. А он не злится при этом, не нервничает, просто не обращает на него внимания, стоит и разговаривает с кем-нибудь из знакомых.

Марисоль легко и увлеченно рассказывала Глебу про его черного человека, но видно было, что девушка очень ждет, чтобы кто-нибудь прервал ее по-настоящему серьезным разговором.

— Но он стоял под окном такой строгий, руки сложил на груди, вот так, — Глеб показал, каким запомнился ему ночной гость. — И молчал…

Тут уже не выдержала и расхохоталась Джой.

— Да он же тебе, наверное, лимоны принес! Нарвал вечером в чьем-то саду и принес полную охапку! Он даже мне иногда пытается продать лимоны, которые собирает на земле за моим домом!

— Джако добрый.

Марисоль продолжала, поблескивая то на короля, то на Глеба темными глазами.

— Ты не обращай внимания, что он такой бедный. Он же учился в школе вместе с нашим губернатором, а потом, говорят, что-то с ним случилось. Его отец был большим чиновником в нашем правительстве. После отца Джако достался большой дом в наследство. Он сейчас там и живет один. Давно уже, когда на остров пришел ураган, а я еще маленькая была, сильный ветер унес крышу дома Джако. И вот уже лет десять он живет в доме без крыши. Ходит ко всем в гости, за небольшую плату стрижет траву, кусты, помогает кому что нужно.

И опять ее весело перебила Джой:

— Обычно, если Джако подходит к чужому дому, он обязательно кричит через забор: «Есть ли кто-нибудь?» Если ему не отвечают, то он смело заходит в дом. Рвет фрукты, берет чего-нибудь из мелочей. Однажды один яхтсмен показывал в нашей компании, какие интересные и экзотические снимки он сделал за день. И на одной из его фотографий Фрида увидела Джако в белой рубашке своего мужа! Джако просто снял приглянувшуюся ему рубашку с веревки в саду Фриды!

— Моя собака тоже сегодня ночью очень много лаяла…

Король Роб обвел всех тяжелым взглядом.

— Может, все-таки Валера прячется, зная, что его ищет полиция? Что если он имел возможность читать вчерашние газеты? Там же много всякой чепухи про него журналистами понаписано… Валера знает, что полиция напрасно его обвиняет, затаился и ждет, пока они во всем разберутся…

— Он не трус!

Задрожав, Марисоль отвернулась от короля Роба.

— Девочка моя, пойми, Валера может здраво рассуждать, что если его арестуют, то полиции может и не понадобиться другая версия. Общественное мнение будет удовлетворено, маньяк пойман, сезон спасен. И сыщики будут долго и тщательно подбирать нужные им улики. А он в это время будет сидеть в тюрьме.

— Я же была вчера на «Черной Жемчужине»…

Марисоль все еще всхлипывала.

— Мне там сказали… Старший помощник капитана сказал… Они же дружили. Валера заказал тогда каюту для Кати в Европу. Парусник должен через десять дней уходить во Францию, вот Валера и хотел отправить… отправить Катю домой. Он хотел, чтобы она не просто на самолете улетела в Россию, а чтобы ей было приятно, чтобы безо всяких обид, чтобы она с кем-нибудь познакомилась еще в пути. Старший помощник мне сказал, что Валера объяснял, как с Катей ему трудно, но во всем виноват он сам…

Король Роб погладил руку девушки.

— Не обижайся на меня. Я сегодня съезжу на восток острова. Мы с Валерой там иногда ночевали в лесных хижинах, когда рыбачили на рифах. Посмотрю немного и в тех краях.

— А я сейчас поеду в тот бар, где Валери́ и Катя были тогда вечером. Там хозяин — мой друг…

Джой покраснела, бросила быстрый взгляд на Глеба, но, убедившись, что он не обратил на ее слова никакого внимания, немного успокоилась.

Глеб Никитин, покачивая в руке пивную банку, незаметно усмехнулся.

— Возьми с собой Марисоль — все веселее будет.

— Да-да, конечно…

Джой еще раз искоса глянула на Глеба.

Город действительно гордился и наслаждался своей независимостью. После юбилея прошло уже несколько недель, но через многие его улицы все еще были перетянуты гирлянды морских флагов, а в витринах магазинчиков продолжали красоваться разноразмерные черно-красно-желтые государственные стяги Антигуа.

Единственным местом во всем Сент-Джонсе, где туземные люди не толкались многочисленными плечами и сумками, оставался только длинный причал с гулким деревянным настилом. На значительной протяженности пирса в этот час не было видно ни одного человека, хоть и предназначен он был для сезонного обслуживания туристов.

«…Вот пришел однажды сюда паром, ушел однажды отсюда паром, прыгнул на него Валерка и уехал далеко-далеко; уехал и от замечательного острова Антигуа, и от всех своих неприятностей, покинув разом и врагов, и друзей; оставив гнить на теплой воде славную гоночную яхту «Зенит», а в местном морге — лежать в ледяном ящике когда-то любимую им Катюху…

Че-пу-ха! Чушь! Не мог он так поступить! Не мог!

Одни махом, одним поступком зачеркнуть всю свою предыдущую жизнь? Убежать, прекрасно зная, что парусный мир его никогда не простит и не примет больше к себе ни за какие деньги и даже за очень важные заслуги? Один только раз — и никогда в жизни не вступать ему больше на палубы парусных «трансатлантиков» даже простым матросом-риггером! Убежать — и забыть навсегда о пальмах горных лесов Антигуа, о бескрайних пляжах Барбуды, о короле, Марисоль, о той свободе, какую он так долго и тщательно для себя искал…

А может, Валерка не хотел, чтобы этот рай стал навсегда его тюрьмой? Может, именно такая участь для него была страшнее других несчастий и наказаний?

Осталось всего четыре неполных дня. А если у меня ничего не получится? Если я его так и не найду? Как я буду смотреть им в глаза? Людям, которые так верили Валерке и теперь, пусть и вынужденно, но верят мне, совершенно незнакомому человеку?»

…Молодой негритенок, водитель маленького маршрутного автобуса, лихо и с удовольствием крутил повороты на узких спусках с холма. Хриплое автобусное радио вовсю орало регги. Гадкий мальчишка, увидев в зеркало заднего вида, что в салон проник белый пассажир, добавил в динамики еще пару десятков децибел.

Капитан Глеб не садился на пыльные сиденья, просто держался за верхний поручень и вглядывался в лица людей на улицах, в рекламные вывески, в окна домов, изредка поглядывая и на водителя. Маленькие черные ручки, почти лапки, свободно и уверенно лежали на крохотном спортивном руле. Около мальчишки в фанерном ящичке с мелочью и билетами стояла недавно начатая бутылка темного пива.

На старте длинного пологого подъема автобус нечаянно притормозил, и Глеб на ходу соскочил с низких транспортных ступенек. Пройти оставалось всего ничего, и он, весело улыбаясь, направился к вершине холма. Шагалось Глебу легко, а впереди его ждала такая приятная встреча с Джой… Поэтому пришлось слегка огорчиться, когда совсем рядом с ним остановился огромный «Лендровер» и два высоченных парня, одновременно ловко выскочив из машины, преградили ему дорогу.

— Ты русский? Капитан Глеб?

— Я и не знал, что уже так знаменит в ваших краях…

Первый неожиданный незнакомец, по виду испанец, в тонкой белой майке на мускулистом теле и в джинсовых шортах широко открыл перед Глебом заднюю дверь.

— Садись.

— А если у меня другие планы? Тогда что?

Дубинки, оказывается, были у каждого из веселых собеседников, но у второго, огромного улыбчивого негра, из-под небрежно распахнутой рубахи выглядывала еще и рукоятка короткого револьвера.

— Вы как Ленин и Троцкий — умеете убеждать недоверчивых граждан…

Рявкая почти на каждом углу коротким гулким сигналом, «Лендровер» стремительно помчался по городским улочкам в сторону океана.

«Опять комиссар захотел со мной побаловаться убедительными разговорами? Вряд ли. Откуда в его полицейском ведомстве взяться таким грозным и конкретным парням? Это кто-то другой набивается ко мне в знакомцы. Но не думаю, что в данном случае я понравился им как мужчина…»

Легкомыслия никакого не было, в ситуации цейтнота приходилось принимать любой контакт и радоваться самой крохотной информации. Ничего неприятного с ним пока не происходило, за исключением того, что после вчерашних событий все еще хотелось пить.

За поворотом блеснула большая вода. И сразу же между пальм возник гигантский белый ангар с четкой синей надписью под самой крышей: «Nelsonʼs Boatbuilders Ltd.».

«Прекрасное внутреннее чувство под названием «интуиция» подсказывает мне, что этот сарайчик и есть частное судоремонтное предприятие папаши маленькой Марисоль».

— Пошли. Только не беги никуда — я этого не люблю.

Тот, что в майке, безо всякого насилия указал Глебу на калитку в чистенькой проволочной ограде.

Со стороны дороги судоверфь выглядела не столь значительной, какой она оказалась, едва капитан Глеб шагнул в ее внутренний двор. На кильблоках вдоль причала стояло десятка два морских парусных и моторных яхт. На воде были пришвартованы еще шесть огромных парусников.

«И глубины, значит, здесь позволяют!»

У свободной стены ангара несколько рабочих при помощи большого автомобильного крана ставили на поддон солидных размеров судовой двигатель.

— Наверх.

Металлическая лестница вела на второй ярус, где, скорей всего, и располагались административные труженики и важные управленцы. С верхних ступенек территория фирмы «Nelsonʼs Boatbuilders Ltd.» выглядела еще убедительнее.

«Работяг здесь не меньше сотни…»

В кабинете, куда доставили Глеба Никитина, пахло хорошим кофе.

— Водички можно?

Худощавый негр в белой рубашке, строго сидевший в кресле за столом, молча посмотрел ему прямо в лицо.

«А глаза-то у папаши Нельсона умные, хоть и чертовски уставшие…»

— Попить дайте, господа! Не издевайтесь уж так сразу-то! А то ведь горло за время путешествия по городу совсем пересохло, ничего такого толкового от меня вы и не услышите. Вы же разговаривать меня сюда привезли, правильно?

Испанец посмотрел на хозяина. Тот кивнул. Около Глеба появился стул, а на столе перед ним — банка безалкогольного пива.

— О, в самую точку! Сейчас я готов ответить практически на все ваши вопросы, кроме, разумеется, самых интимных!

Развлекаться, как понимал эту ситуацию Глеб, ему оставалось считаные минуты, но нужно же было все-таки показать зарубежным хулиганам, как переносят невзгоды лучшие русские люди.

— Русский? Глеб Никитин?

— Да, да. Так оно и есть, — Глеб согласно и отчаянно кивнул головой. — Истинная правда. Являюсь дальним родственником одного известного волжского бурлака.

— Закрой рот.

Грубость папаши пришлось списать на волнение, которое он явно испытывал по поводу шалостей вольнолюбивой дочки.

— Ты прилетел, чтобы заниматься здесь делами своего тупого приятеля?

— Да, делами моего замечательного друга.

— Есть успехи? Ты знаешь, где он?

— Пока нет.

— Думаешь, он жив?

— Если вы его не убили, то обязательно жив.

Хозяин неожиданно и очень громко захохотал, долго не закрывая розовую пасть, набитую белоснежными зубами. Потом внезапно остановился.

— Я твоего русского урода не убивал. Не хочешь спросить у моих ребят, может, они что-то по этому поводу знают? Бранко, ты не убивал того большого русского?

Огромный черный весельчак в распахнутой красной рубахе не спешил отвечать. Он вытащил из-за пояса свой револьвер, прокрутил барабан на свету, пощурился в него, защелкнул обратно и только после всех этих тщательных процедур со счастливой улыбкой доложил.

— Нет, сегодня нет!

Главный судоремонтник обратился к испанскому подручному.

— А ты, Алонсо, не зарезал как-нибудь случайно нашего глупого Валери́?

Парень в шортах сразу же качнул головой.

— Не помню.

Хозяин встал из-за стола и плавно подошел к сидящему Глебу. Кофе в чашке, которую он захватил с собой, наверняка уже давно остыл, но было заметно, как человеку хочется хоть чем-то занять свои напряженные руки.

— Неделю назад, здесь, в этом кабинете, при свидетелях я сказал Валери́, что очень хотел бы видеть его гниющим в болотах. Повторю это и сейчас.

— Вот из этого «Ремингтона» я пробивал черепа крокодилам в джунглях Бразилии, — убедительный Нельсон снял со стены массивное охотничье ружье с длинным восьмигранным стволом. — Эту же штуку мне пришлось приставить ко лбу твоего упрямого дружка, когда он не захотел выслушать мою самую обычную просьбу…

— У него золотые руки и он мог бы зарабатывать много денег. Одно время я даже думал предложить ему стать моим компаньоном. Но он…

Отец Марисоль еле сдерживал свою ярость.

— Я ввел его к себе в дом, доверял ему самые серьезные работы! Считал его надежным и ответственным работником. До того момента, как узнал, что он и… и моя дочь… Они позволили себе невозможное!

Через отверстие гигантского ствола Нельсон внимательно посмотрел на Глеба.

— Теперь и ты заставляешь зря волноваться мою девочку. Вы вместе с этим Робом… Понимаю, что старикан совсем выжил из ума, но зачем тебе лично эти бесполезные поиски? Убита одна русская шлюха, лежит на дне океана твой русский приятель, теперь и ты хочешь присоединиться к своим неразумным согражданам?

— Не хочу.

— Тогда оставь Марисоль в покое. Гуляй, пей, купайся здесь, сколько хочешь! Я дам тебе хорошую яхту на все дни, что ты пробудешь на острове. Бесплатно. По-дружески. Но только не встречайся больше с ней, договорились?

— Марисоль знает о нашем с тобой разговоре?

— Нет, и ты ей про это не скажешь.

Теперь причины такой странной встречи стали предельно ясны Глебу. Опасаться неприятностей в этом кабинете больше не следовало, впрочем, как и дерзить опечаленному судьбой своей дочери человеку. Уважать отцовские чувства — это значит говорить с мужчиной серьезно.

— А ты представляешь, как она будет тебя очень скоро ненавидеть? Если действительно получится, что Валерке можно было помочь, а ты ничего для этого не сделал? Даже наоборот…

И чашка кофе, и большое ружье уже давно заняли свои места. Нельсон опять сидел в своем кресле, обхватив голову руками.

— Что же мне делать?

Капитан Глеб Никитин сел напротив.

— Значит, ты его не убивал? Точно?

— Нет, но с удовольствием бы…

— Я это уже сегодня от тебя слышал. А твои бойцы? Они действительно помогли Валерке лечь на дно океана?

— Не знаю. Они ничего такого с ним не делали.

— Вот и славно!

Появилась причина вздохнуть с облегчением.

— Она счастлива с ним. Так ведь? И не спорь! И не вмешивайся не в свое дело! Тем более что ты же и сам понимаешь, что Валерка неплохой мужик. Твой гнев вполне понятен, но сейчас тебе не хватает объективности. Им хорошо вместе.

Глеб протянул руку к плечу Нельсона. Бдительный испанец быстро шагнул к ним, но хозяин устало отмахнулся.

— Ничего…

— И я за свою дочку точно так же переживал бы… Я понимаю тебя. Но пойми меня сейчас и ты, дружище Нельсон! Если Валерка своей неразумной жизнью делает Марисоль счастливой, то зачем нам с тобой этому мешать? А если когда-нибудь он захочет ее обидеть… Вот в этом-то случае я готов составить тебе компанию! Зови тогда меня, и я с удовольствием буду вместе с тобой гонять по вашему острову этого нехорошего русского негодяя, чтобы надрать ему задницу! Ну как, договорились, камрад?

Первый раз за время их разговора Нельсон согласно кивнул и провел ладонью по своим воспаленным, усталым глазам.

Они с Джой договорились встретиться в два часа около уже знакомой Глебу высокой церкви. Он выбрал это место сам — высокие резные башни были видны даже из самых далеких уголков города.

…Капитан Глеб ждал уже десять минут. Походил около ворот, потом прогулялся по внутренней мощеной дорожке, постоял, внимательно почитал на вывеске у входа расписание церковных служб на предстоящую неделю. Спустился в небольшой тенистый сад.

Он не ставил цель увидеть здесь кого-либо, кроме Джой, и смутился, когда понял, что невольно придется подглядывать. Из незаметных дверей здания в садик вышел упитанный чернокожий священник. Дело, которое он очень хотел сделать, торопило его, но было привычным, и божий служитель не таился и особенно не осматривался по сторонам.

Ловким движением он извлек из-под сутаны маленькую упаковку бумаги, оторвал тонкий, прозрачный листок, высыпал на него, достав из брючного кармана сверточек из фольги, какие-то черные крошки. Потом помял свернутую сигаретку, лизнул ее и снова покрутил пальцами.

Он одновременно и спешил, и не очень, зная, как сейчас ему будет хорошо.

Щелкнул зажигалкой.

Сильно затянулся, внезапно похудев щеками. Благостно закрыл глаза и медленно выдохнул длинный дым. Еще раз плавно поднес косячок ко рту и еще раз сладостно и глубоко вдохнул….

Стараясь оставаться незамеченным, Глеб Никитин вышел на солнечную и шумную улицу.

Суровые каменные святые, прочно расположившиеся на пьедесталах по обе стороны ворот, словно налагали на него обет неразглашения увиденного. Пришлось легкомысленно пообещать истуканам:

— Клянусь…

Через пять минут они с Джой отправились в Фалмоут-Харбор купаться и обедать.

Приятно было даже просто молчать.

Как ни старался, Глеб не мог представить Джой за рулем какой-нибудь большой серьезной машины. Открытый автомобильчик слушался ее прекрасно, она с увлечением крутила руль своего джипа, но вот какой-то другой транспортный механизм в руках этой невысокой светловолосой женщины был бы лишним…

— Остановимся здесь. Дальше нужно немного пройти пешком.

Высокий кряжистый кустарник смыкался над их головами, образуя своими темными побегами таинственный тенистый свод. Хрустящая полоса сухих круглых листьев под ногами намекала на когда-то и кем-то нахоженную дорожку. По сторонам забытой тропы из песка торчали мелкие путаные корни и стебли жесткой травы. Кругом посвистывали незаметные птицы.

Внезапно прохлада и тень закончились. Джой первой выбежала из-под зеленого шатра на песок, обернулась и нетерпеливо махнула Глебу рукой.

— Беги быстрей к воде, черепаха! Здесь так чудесно!

Вулканическая скала, у подножья которой раскинулся пляж, массивно нависала над шумной прозрачной водой. Длинная бухта уходила влево на несколько километров, делясь на горизонтальные серповидные полосы: синяя гладь океана, желтовато-красный песок, а над ними — ровная зелень берега. На белых рифовых барашках, метрах в трехстах от берега, почти незаметная в ярких солнечных лучах, качалась оранжевая лодка ловцов лангустов.

Шурша по сухим трещинам в теле скалы, с вершины посыпались мелкие камешки. Капитан Глеб поднял ладонь к глазам. Их с Джой внезапное появление на берегу заставило броситься вверх по округлым выступам трех миниатюрных козочек. Два белых и одно коричневое шерстяные пятнышки мелькали в острых листьях кактусов до тех пор, пока не скрылись за длинным каменистым гребнем.

Полоса вчерашнего прибоя была пуста. Никаких следов на проглаженном водой и ночным бризом песке Глеб не заметил. Сегодня они были первыми и пока единственными посетителями этого загадочного пляжа…

Он решительно шагнул навстречу влажным порывам ветра.

И сразу же под ноги ему попался выпотрошенный круглый кактус, похожий на усопшего ежика.

— Ч-черт!

Не устояв, пытаясь вытащить из пятки острую обломанную иголку, Глеб шлепнулся навзничь.

Джой, уже стоя в прибое, забавлялась.

— Э-эй! Хватит валяться на песке, попробуй воду!

С каждым шагом приближения к океану непрерывный рокочущий шум становился все сильнее. Плотный, крупный береговой песок, набухая влагой, постепенно охватывал ноги по щиколотку.

— Подожди меня здесь…

Придерживая руками развевающуюся юбку, Джой бегом вернулась к машине.

Волны полого подходили к каменному берегу, ровно разливались по красноватым плитам и, скопившись на плоских камнях множеством озерков и лужиц, сильно, с шумом уходили обратно в океан.

В песке, промытом потоками воды, меж струек шустро бегали крошечные крабики. На отдельных больших камнях грелись их старшие братья, удачно успевшие вырасти до размеров детской ладошки. Но и они, не удержавшись под сильными прозрачными брызгами, изредка падали в соленую пену.

— А вот тот высокий мыс разделяет Атлантический океан и Карибское море. Там все туристы любят купаться…

Джой стояла рядом. Стройное девчоночье тело. Неожиданно сильные прямые плечи, очень женственная грудь. Открытый бирюзовый купальник оттенял чуть тронутую загаром кожу.

За те несколько секунд молчания, пока Глеб Никитин пристально разглядывал ее, Джой смутилась. Сердито махнув рукой, еще сильней надвинула на глаза большую мужскую шляпу. Коричневый стетсон с кожаной полосой вокруг тульи почти полностью закрывал худенькое личико и роскошные золотистые волосы.

— Извини, я плохо переношу загар. Приходится все время делать себе тень.

— Здесь мало кто бывает, — Джой провела рукой вдоль полосы пляжа. — На этих камнях очень неудобно купаться, можно упасть, даже сильно поцарапаться о кораллы.

— Именно этим способом ты и решила мне отомстить за бунгало Фриды?

Глеб улыбнулся.

Широкие замшевые поля качнулись.

— Глупый… Я знаю один секрет. Идем, идем!

Джой настойчиво потянула Глеба за руку.

— Вот здесь, между этими большими плитами… Видишь? Между ними в океан уходит узкая полоса песка, по ней можно спокойно дошагать до глубины. Какой бы здесь ни был прибой, эта дорожка никогда не размывается. Думаю, что об этом знаю только я…

— Теперь и я.

— А вот это — моя ванная.

Под высоким нависшим выступом плоские камни образовали неглубокую нишу, куда вода, сначала отражаясь от передовых уступов, затем опять от встречных сильных волн, доходила только слабым плеском. Тень сухой скалы накрывала спокойную поверхность.

— Вот так!

Аккуратно, придерживаясь руками за боковые выступы, Джой легла на спину на дно мелкой прозрачной воды. Блеснула зубами и озорными глазами из-под спасительной шляпы.

— Не хочешь лечь рядом?

— Рядом — хочу. Но не сейчас… Океан же!

Глеб отвернулся, расстегнул рубашку так быстро, что Джой даже не успела ничего подробно рассмотреть, снял с шеи и бережно положил на сложенную одежду две золотые цепочки. С наслаждением глубоко вдохнул, подняв к небу руки.

Любой, увидевший в эту минуту тело Глеба Никитина, не поверил бы, что он совсем недавно прилетел из далекой заснеженной страны. На прежний ровный загар за эти дни успели лечь новые красноватые тени, рельефные мускулы спины, шеи, рук блестели под солнцем.

— А ты разве не со мной?

Джой перевернулась в воде. Не отрывая взгляда от Глеба и сощурив при этом задумчивые глаза, она молча покачала головой.

Мгновенно горькая вода обожгла рот, сразу же выступили слезы, смыв первые соленые брызги…

Глеб плыл сильно, в восторге не пережидая небольшие волны, а пропуская их над головой. Постепенно подстроил дыхание, под каждым водяным валом закрывал глаза, оберегая их от соленой воды.

Он хотел добраться до рифа. Преодолеть прибойные метры было достаточно сложно, но дальше океанская волна выровнялась, пальмовый берег уже не качался перед глазами, как маятник, стала хорошо видна светлая рифовая полоска на воде впереди.

Ощущение знакомого ритма взмахов и глубокого дыхания заставило Глеба перевернуться на спину, счастливо и громко закричать. Солнце слепило глаза даже сквозь опущенные веки. И он снова мощно заработал руками.

Лодка, до этого стоявшая у рифа, заметно переместилась влево, к берегу. Глеб чертыхнулся про себя: он хотел договориться с рыбаками о покупке лангустов. Блики солнца, линия горизонта, плавная вода, прохлада охватывала все тело… Он плыл спокойно, наслаждаясь мягкой усталостью, понемногу вливающейся в руки, в ноги, в наполненную непривычно свободным воздухом грудь.

Кто-то крикнул.

Он еще раз нарушил выбранный ритм, остановился, поискал взглядом оранжевую моторку. Повертел головой, крутанулся в воде всем телом.

Лодка, высоко подняв нос, уже стояла у самого берега. Трое шли по песку.

Кричала Джой.

Есть в жизни каждого человека минуты, которые трудно забыть. Есть мгновения, которые и через короткое время невозможно вспомнить.

Ему еще ни разу не приходилось так ненавидеть медленность воды. Истома и радость прогулочного купания пропали мгновенно. С холодным бешенством Глеб рассекал волны внезапно налившимися страшной силой руками, глотая горечь брызг, не закрывая глаз и редко опуская лицо в мешавшие плыть волны.

Джой, люди, лодка…

Джой, люди…

Джой…

О каменную плиту он ударился правым коленом. Молния страшной боли пронзила пальцы, локти и виски. Глеб опустил руки и полностью ушел под воду. Это и помогло. Недостаток воздуха заставил его инстинктивно сделать еще несколько резких привычных движений.

Глеб Никитин встал, медленно выпрямился. Поднял голову. В двух шагах от него расстилалась полоса сухого песка. Немного дальше от воды стояла Джой.

Он еще раз опустился, но уже припадая на одну ногу. Опять встал. От камней, журча небольшим мотором, в океан быстро уходила лодка. На берегу остались только Джой и он. Вдвоем.

Прихрамывая и зачем-то плеща из ладоней себе в глаза, Глеб вышел из воды.

Джой молча стояла, прижимая руки к груди. Не произнесла ни слова, даже когда он нежно обнял ее. Потом внезапно и сильно зарыдала.

…Незаметно, капля за каплей, начался теплый тропический дождь. Высокие холмы на противоположной стороне бухты помутнели, океанская вода из голубой превратилась в тревожно серую, неопрятную. Горячий песок вокруг быстро намок до ломкой ребристой корочки.

— Двое из них были белые. Они шли ко мне по берегу и почему-то не поднимали с лиц маски для подводного плавания.

Губы Джой дрожали.

— Третий был совсем мальчишка, негритенок… Белая майка с узкими лямками и белый платок на голове, завязанный узлом сзади. У него в руке была острога для рифовых рыб. Когда я еще раз крикнула, и они увидали тебя то один из тех, в масках, бросил мне под ноги вот это…

Не поворачиваясь и не глядя, Джой показала рукой на что-то позади себя.

Последние редкие капли стекали в мертвые глазницы. Немного зарывшись в песок длинной нижней челюстью, в двух шагах от них лежал странный белый череп. Он был удивительно мал, редок зубами, с непропорционально большими ушными отверстиями. Из мощной лобной кости злобно лезли вверх два маленьких, размером с мизинец, рога.

Капитан Глеб заботливо вытер тыльной стороной ладони слезы Джой, взял ее за подбородок, другой рукой придерживая коричневую шляпу.

— Что? Что ты делаешь?

— Хочу, чтобы ты посмотрела на вершину этой скалы. Просто посмотри. И успокойся. Под ногами у тебя валяется не дьявол, не сатана и даже не Люцифер. Это прабабушка тех козочек. Или прадедушка, если в те давние времена он действительно был козлом…

После дождя над холмами парило. Дальний пальмовый лес непривычно курчавился белесыми верхушками.

Они неторопливо гуляли до тех пор, пока Джой окончательно не перестала всхлипывать. Глеб не успокаивал ее, просто вел за руку по песку и нежно трепался обо всех пустяковинах, которые попались им по пути. Сначала он поднял две маленькие сухие крабовые клешенки — одну серенькую, с пупырышками, другую красно-коричневую, как поджаренная хлебная корочка; потом, нагнувшись, показал Джой несколько обломанных кусочков миниатюрных ракушек, полосатых, черно-белых, желтых. Через три шага уже Джой, радостно вскрикнув, подняла с песка зеленоватый прозрачный камушек. Они нашли еще много розовых коралловых пластинок размером с ноготь, у самой воды блеснула десятью углами легкая алюминиевая монетка…

— Все это я обязательно возьму с собой. Представляешь, вот высыплю я это богатство на свой стол, и не буду никуда убирать долго-долго…

Джой молчала, не отпуская руку Глеба. Он остановился. Повернул ее лицом к себе.

— Валера что-нибудь оставлял у тебя в агентстве? Вещи, свертки, сумки? Не в эти дни, а вообще? Кто-нибудь их забирал?

В уже успевших успокоиться глазах Джой опять показались крупные слезы.

— Как легко тебе удается заставлять себя делать то, что не хочется!

— Извини. Но сейчас ты не права.

Она опустила голову.

— Нет, он никогда ничего подобного у меня не оставлял. Другие яхтсмены часто пользуются услугами моего агентства, чтобы передать друзьям какие-нибудь вещи, а Валери́… Он иногда неделями не мог забрать даже свой газовый баллон…

— А лучше всего у меня получается то, к чему я отношусь несерьезно. Рассказать почему?

Было понятно, что Глеб Никитин слегка извиняется. Джой понимающе улыбнулась.

— Ну, что с тобой поделаешь.

— Ага! Тогда вам, леди, придется выслушать целую исповедь профессионального бездельника!

Глеб театрально всплеснул перед Джой руками.

— Можешь не верить, но для разгильдяев иногда бывает полезен даже футбол! Очень, очень давно на дружеской тренировке я познакомился с молодым начинающим бизнесменом из одной европейской страны. Я играл тогда против него, мы были азартны, толкались, бегали и били друг друга по ногам. Но не очень сильно, потому что именно после этой игры мы с ним подружились и с радостью встречались, когда предоставлялась такая возможность.

Потом он сделал неплохую карьеру и стал крупным чиновником в министерстве иностранных дел этой самой европейской страны, которая несколько лет назад вдруг очень захотела торговать у нас, в России.

Они придумали делать очень большую ежегодную выставку для того, чтобы их бизнесмены могли показать русским людям свои товары, познакомиться с нашими деловыми людьми. Правительство выделяло на это хорошие деньги, и мой друг Януш решил посоветоваться со мной, как привлечь внимание предпринимателей в России к этой выставке.

И вот уже несколько лет подряд определенные две недели в году я работаю над тем, как сделать Янушу приятное. Я составляю медиа-план, рисую плакаты, придумываю рекламные ролики, слоганы…

— И все это ты считаешь несерьезным?

— Ты обещала дослушать!

Немного растерянный капитан Глеб задумался.

— Конечно же — для меня это несерьезно! Я валяюсь в эти дни на диване, ловлю в речке рыбу, гуляю по лесу, изредка звоню по телефону…

— У меня есть повод гордиться тем, что, между прочим, не делая серьезного лица, я занимаюсь весьма интересным делом. Эта выставка имеет ежегодный успех, каждый раз на нее приезжает все больше и больше участников, приходит множество простых людей. Правительству и той страны, и моей выставка важна. Мне — тоже.

— Чем?

— Она проходит ежегодно, весной, а ее открытие — в день моего рождения. Закончив развлекаться, я каждый раз получаю возможность улетать в эти дни куда-нибудь далеко.

Глеб поднял с песка рубашку.

— Ну, все? Успокоилась, можно ехать? Хочешь, я сяду за руль?

Легким движением пальцев Джой слегка сдвинула свою большую шляпу на затылок, открывая грустные глаза. Признательно посмотрела на Глеба.

— Нет, что ты. Я в порядке.

Уже потом, когда машинка выбралась из зарослей на асфальт, Джой вроде как вспомнила.

— Ты так быстро загораешь…

— Просто я загораю всегда.

Три столика из темного дерева на песке. Низкий навес из длинных листьев, под ним гамак из грубых рыболовных канатов, на столбах ветер качает старые грампластинки. Вечные пепельницы — горшочки из небрежно обожженной глины — почти доверху заполнены мелким сухим песком.

Белая береговая полоса слепит глаза, если пристально смотреть на близкий прибой, но под навесом прохладно. Неподалеку от них уютно расположилась в такой же густой пальмовой тени смешная машинка Джой.

Девочка-официантка, с любопытством поглядывая на них из-под ресниц, опустила на стол блестящий кофейник, правильно расставила перед каждым большие белые чашки. На большом блюде в горке коричневатого вареного риса исходили соком два красных морских окуня, располосованные вдоль спины. Глеб решительно отодвинул в сторону жареные бананы, куски ананасов и вареной морковки. Джой улыбнулась.

— Здесь самая вкусная рыба на всем западном побережье острова. Я люблю сюда приезжать, особенно после полудня, когда солнце уже не так высоко. Ты будешь заказывать пиво?

— Нет, это уже лишнее. Холодный грейпфрутовый сок, думаю, будет сейчас в самый раз.

Глеб смотрел в глаза Джой и видел то, что хотел там увидеть.

— Послушай…

— Да, у меня есть семья. Муж уехал с острова год назад и взял с собой во Францию нашего сына…

Джой говорила хорошо, без ненужного напряжения, ее легкие руки свободно лежали на грубых досках деревянного стола.

— Мальчик учится в приличном колледже, живет в пансионе. Мы иногда видимся с ним.

— Кто же был неправ?

— У каждого своя правда…

Они были одни.

Где-то за придорожными пальмами проезжали иногда машины, шумела ровно соленая вода по близкому шершавому песку. Задумчивый пожилой негр, гордясь голым торсом, роскошным пучком дредов и новенькими желтыми шортами, уселся отдохнуть на пальмовый пенек неподалеку от гамака. На горизонте в сине-прозрачной дымке виднелась тень далекого острова.

— Это вулкан Монсеррат. А рядом с ним скала Гаронда. Из-за низких облаков ее сейчас не видно.

Капитан Глеб положил свои ладони на маленькие прохладные ладошки Джой. Но сказать ничего не успел. С ужасающим шумом с дороги во дворик ресторана вкатился чумазый грузовичок.

На крыльцо ресторана вышла незаметная до сих пор толстая пожилая мулатка.

— Вот и красавица наша появилась. Пивком бы хоть угостила трудящийся класс, эксплуататорша…

Глеб, извиняясь, взглянул на Джой и кивнул на двух белых мужчин, которые выскочили из кузова и принялись дисциплинированно выгружать из машины на песок разнообразные ящики, свертки и коробки.

Водитель-негр вышел из кабины, присел на первый же скинутый ящик и с удовольствием закурил.

— Студенты? Родители денег на циркули вовремя не выслали или вам просто на портвейн не хватает?

Старший из грузчиков, мужик лет под сорок, быстро разогнулся и остался стоять на песке с раскрытым ртом. Младший, повыше и покрепче, шагнул к столу Глеба.

— Тебя-то каким ветром сюда занесло? Турист, что ли?

Джой с любопытством слушала незнакомый разговор.

Глеб повернулся к ней.

— Это русские, не беспокойся.

— Какие мы тебе русские?

Молодой достаточно успешно разобрал слова капитана Глеба.

— Бери выше. Херсонская область, город Скадовск, понял?

Украинский вариант многое прояснял.

«Именно с этими ребятами Фил мог разговаривать тогда на улице».

— Говорят, был тут до нас один русский, натворил каких-то дел и сбежал. Мы на Антигуа пока одни из Союза. Ты вот еще объявился.

— А хохол ваш, ювелир, не помогает землякам, что ли?

— Чего? Наши уже и золотишком здесь балуются? Во дает! А мы тут с тобой как негры пашем… Ты хоть расскажи, где его найти, этого ювелира-то, мы быстро в гости к нему подскочим, для нас любые контакты тут полезными будут!

Подмигнув Джой, Глеб пригласил мужиков за столик.

— Вы не обращайте особого внимания, я буду переводить для моей знакомой.

Старший ухмыльнулся.

— Местная? Ловко ты тут управляешься…

— Заткнуться не желаешь?

Хохлы одинаково удивленно взглянули на Глеба.

— Ну, ты бы хоть предупредил бы, мы ж не знали…

— Считайте, что предупредил.

Джой внимательно наблюдала за разговором мужчин, не очень понимая такой странно ласковой улыбки и жестких глаз Глеба Никитина.

— Мы тут приехали на яхтах подзаработать. Кореш один наш, из Херсона, знакомый хороший вот его, Антохи, год здесь отработал, бабла загреб немерено, рассказывал, что тут платят хорошо, ну, разумеется, тем, кто в яхтах разбирается. Вот мы и рванули на Антигуа.

— Ага, я заметил, на каком романтическом паруснике вы картошку сюда привезли.

— Да нет, это мы так, временно! Мы квартиру снимаем в деревне у хозяйки этого ресторана. Она денег с нас сначала заломила, мама моя! А мы только прилетели, никого знакомых нет, где на ночь даже остановиться — не знаем. Нам и посоветовали ее. Потом-то узнали, что она с нас за месяц вперед в три раза больше, чем обычно, содрала. Ну, договорились, что мы ей с товаром помогать будем, а она, наша курочка… — старший помахал суровой домовладелице, вышедшей из дверей кухни к грузовичку. — Сейчас, милая, сейчас! Айн момент! Скажи ей, что мы только пиво допьем и быстро все до конца разгрузим! Вот, а она нам продуктов подбрасывает, ну, еще по телефону дала два раза домой позвонить…

— А ваш этот… богач-то херсонский? Он здесь?

— Да вот все дело-то в том, что Славик в эти выходные не приехал, как мы с ним договаривались, не на острове он сейчас. Обещал, что встретит нас на Антигуа, поможет устроиться на яхты, все такое прочее, говорил, что все будет шоколадно, потом позвонил, сказал, что болеет, что не сможет и в этом месяце сюда прилететь. Так что мы сами здесь работу пока для себя ищем.

— Забавные вы ребята, можно даже сказать, что отважные. А мне тут местные напели, что на весь этот остров только один москаль приходится и только один хохол. Говорят, что они тут даже не дерутся, а почти в обнимку по местным улицам ходят! Ну, тот пропавший русский уголовник и ювелир-то ваш, господин Филатенко. Так вы с господином Филатенко еще не знакомы?

Глеб внимательно наклонился к приятелям.

— И он вам ничем не помогает?

— Иди ты! Да если бы нам хоть один такой сладкий землячок здесь попался, стали бы мы с этими ящиками корячиться!

Капитану Глебу понравилась их логика. Он быстро и коротко объяснил Джой, что с такими полезными людьми ему нужно поговорить подробнее. Она согласно кивнула.

— И вы всерьез рассчитываете, что здесь вам удастся хорошо заработать?

— А что? Я яхтами с пионерского возраста занимаюсь, у меня в Скадовске яхта была самая лучшая, прогулочная, я ее сам от киля до клотика сделал, руки-то всегда были на месте, нам бы только показать здесь буржуям, как мы можем!

Чувствовалось, что старший украинский спортсмен искренне верит, что в их лице весь яхтенный мир Антигуа скоро обретет небывалое счастье.

— Антоха вон в Турцию и в Грецию туристов из Николаева на яхте возил, там такие штормы были — мама не горюй! Здесь-то что, все тихо, водичка прозрачная, тепло! А я прошлой зимой в гараже свой корпус заклеивал, знаешь сколько растворителя выдышал под пленкой?! Семнадцать литров! А эпоксидки сколько у меня тогда на него ушло… Да здесь я любой борт на раз сделаю так, что все мастера ахнут!

Рушить их мечты было не в интересах Глеба, но он все равно решил поинтересоваться:

— И чего вы от такого-то везенья сюда приперлись?

Приятели синхронно смутились.

— Ну-у, понимаешь…

Рассерженная хозяйка трактира заревела уже встревоженным басом, призывая своих бледнолицых рабов к продолжению погрузочно-разгрузочных работ.

— Ты, может, подождешь нас тут немного? Мы еще товар кой-какой по заказу отвезем, а потом подскочим к тебе, еще потрепемся, а?

Опередив хохлов, к грузной мулатке подошла Джой. Они о чем-то коротко поговорили, Джой улыбнулась, из-под ладошки посмотрев на Глеба, и махнула им рукой.

— Все в порядке. Как я и думала, эти продукты — мясо, ром, кока-колу, фрукты — заказала Фрида. Для своей вечеринки. Доставить все это надо к ней на холм. Я же правильно объяснила хозяйке, что мы собирались ехать туда, по пути завезем и продукты, и ребят? Им тоже будет полезно потом побывать на вечеринке. Да?

Джой торжествующе улыбалась, глядя на Глеба.

— Награда за мной. Согласна?

— Жду, мой генерал!

Скадовские богатыри с помощью капитана Глеба быстро побросали коробки и свертки в машину. С дикими криками запрыгнули на борта маленького автомобильчика.

— Вперед! Наша цель — коммунизм!

Хохотали они долго. Подниматься в поисках Фриды им пришлось не на один, а на все три холма поочередно. В каждом из гостевых домов их встречали дружелюбные люди, слегка нетрезвые компании, почти постоянный дымок самодельных самокруток. На объятых буйной зеленью террасах, на открытых верандах зданий, принадлежавших Фриде, разные люди — цветные, черные, белые — на вопросы капитана Алекса и Джой о Фриде в ответ говорили им все примерно одинаково: «Сегодня она была здесь… Только что уехала…» Мужчины и женщины улыбались: «О, Фрида! Может, она выше на холме? Или, может, вы поищете ее на пляже?»

Неряшливые сухие и ломаные свежие листья загромождали весь низ бананового подлеска. Зелеными канделябрами мощные гроздья плодов свисали на толстых метровых стеблях. Изредка и издалека на дорогу, по которой они пытались ехать по холмам, сквозь резные живые листья пробивалось солнце.

Старший хохол вдруг хлопнул рукой по спинке водительского сиденья. Еще продолжая смеяться, попросил.

— Останови, подруга! Слушай, Глеб, скажи ты ей, чтобы остановилась. Дай хоть разок попробовать! Буду дома говорить, что бананы грыз прямо с дерева.

Подпрыгнул, жадно, с хрустом отломил бананчик. Тут же начал плеваться.

— Тьфу, кислые и твердые!

Вокруг по склонам были разбросаны маленькие двухэтажные домики с черепичными крышами, утопающие в пушистых узколистных кустиках, усыпанных мелкими фиолетовыми и розовыми цветами, похожими на флоксы. Роскошно цвели редкие опунции. И почти все дорожки, которые вели от каждого такого игрушечного домика к дороге, были обложены диким камнем, и подпорные стенки высоких откосов были тоже сделаны из аккуратных тесаных камушков. Некоторые дворики отгораживались от других, соседних, легкими цепочками на столбиках, грузовыми или якорными, единственной памятью, оставшейся их владельцам от старинных паровых яхт.

Старший по-хозяйски внимательно рассматривал легкие деревянные веранды.

— Как у моего деда на хуторе…

Часто мелькали на поворотах таблички, извещающие о сдаче в аренду того или иного особнячка.

— А это чего тут висит?

Глеб повернулся. На столбе с поперечной рейкой покачивался на ветерке щит с цветной надписью. Название, телефон, адрес сайта.

— Куда обращаться по поводу аренды.

После пятого такого столбика старший хохол начал истерически, сквозь икоту, хохотать.

— Пора, Антоха, и нам тут к недвижимости приценяться!

— Вот сюда бы мою супругу переселить с детишками! Она же так любит в огороде копаться, а у нас в поселке даже путевую грядку под огурцы сделать негде. Да я сюда бы и тещу с удовольствием перевез!

На южных склонах холмов ветер настойчиво шевелил белые свечи цветов на острых пальмах, цвикали в кустах какие-то пичуги. Нежно-зеленые акации опускали почти до земли сухие коричневые стручки.

— Во, глянь, такие же, как у нас! Только здесь стручки размером с батон! В нашем Скадовске поменьше…

В который уже раз открылась перед ними панорама гавани. Яхт на широкой голубой воде с каждым часом становилось все больше и больше. Хохлы оживленно спорили, отвлекая от дороги Глеба.

— Эта черная, с длинным корпусом — «Фэлкон». Мачты точно как в журнале, перламутровые, а реи похожи на сабли, кривые. И флаг, смотри, с птицей какой-то на топе фок-мачты.

— Антоха, а эта же прямо красавица! Вон, у причала, с краю, маленькая. Ну, чего ты, не видишь, что ли, синяя, вся в рекламе! Британский флаг еще на правом борту. Да, да, «Артемис». Правильно! Она стоит в десять раз больше, чем этот черный. Смотри, Глеб, да брось ты изучать эти хаты, смотри сюда! Какой шикарный обрез носа, как он в воду уходит, почти вертикально! Для гонок лодочка, просто супер!

И опять банановая тайга скрыла от них всю роскошь парусной жизни.

Перед еще одним домиком торчала в земле скромная табличка на простом деревянном колышке — «FOR SALE». Джой остановилась, вышла из машины, махнув Глебу.

— И этот сдается, что ли?!

Старший внимательно подошел к табличке поближе, пытаясь читать. Капитан Глеб пугнул земляка.

— Ты чего! Куда поперся?! Не видишь, написано: по газонам не ходить! Тут у них с частной собственностью знаешь как строго? Собак могут спустить.

Хохол шарахнулся от аккуратного белого крылечка.

— Ну его! Еще оштрафуют! Вообще жрать тогда будет нечего…

Фриду они застали на лужайке Северного яхт-клуба. Она сидела в соломенном кресле напротив солидного, банковского вида, мужчины. Сигарный дым плавно обтекал толстые оптические стекла очков ее собеседника.

— Подожди немного…

Женщина с улыбкой поднялась навстречу приехавшим.

— Привет! Как вы без меня, не скучали?

Она подняла руку, прозвенев многочисленными браслетами, и вольно потрепала Глеба по волосам.

— Вот видишь, как быстро ты стал моим грузчиком…

Обернувшись к хохлам, она скомандовала.

— Ребята, заносите все в ту пристройку. Одну бутылку рома можете взять себе. Ваш главный не против.

Глеб Никитин взял с подноса крупную виноградину.

— А мы ведь тебя долго искали. По всем холмам проехали, в каждый дом заглядывали, со всеми твоими друзьями познакомились…

Настороженные глаза были явно не к лицу Фриде.

— Зачем? Зачем вы меня там искали? Кого еще ты в моих домах хотел увидеть?! Меня ты на холме не нашел, а что-нибудь интересное для себя заметил?

— Только множество пустых упаковок контрацептивов в мусорных баках.

— И все?

— И все. Мне там понравилось.

Глеб был серьезен, но, как всегда, заметно лукав, и Фрида с облегчением расхохоталась.

— Поздравлять меня сейчас будете или потом, вместе со всеми?

Громкая женщина посмотрела именно на Глеба.

— Твой Рокфеллер не обидится?

— Да ну его…

Капитан Глеб обнял Фриду за плечи и нежно поцеловал в щеку.

— Мы тебя поздравляем.

Фриде вдруг срочно понадобилось что-то сказать своему толстяку. Она резко отвернулась к нему, потирая рукой лицо. И быстро зашагала к невысокому зданию, около которого стоял джип, на котором они все приехали.

— По-моему, ты очень смутил ее…

— А тебя?

— Пока еще нет.

Джой стояла так близко…

— Держи, красавчик, это тебе от меня. Сможешь справиться?

Фрида вернулась из хозяйственной пристройки с большим кокосом и протянула его Глебу.

— Боюсь, что только рассмешу всех вас.

— Смотри…

Фрида положила орех на колесо маленькой чугунной пушечки, вросшей в землю под высокой пальмой. Три свистящих удара мачете слились в один. Верхушка кокоса отлетела в сторону.

— Держи. Пей мамочкино молочко. Вечером будешь со мной пробовать ром?

— И с тобой, и с кока-колой.

Грузная женщина встряхнула копной волос и хрипло захохотала.

— Мой грузчик обещал мне сегодня напиться! Славный будет вечерок!

Внимательный мужчина бросил на Глеба Никитина из-под толстых очков острый проницательный взгляд.

Машинка уютно катилась по пустой дороге. Глеб откинулся на спинку сиденья и расслабленно молчал.

«Как же глубоко лезвие мачете вонзалось в мякоть круглого ореха…»

Джой тоже сосредоточенно молчала, изредка переключала скорости и слегка притормаживала на узких поворотах, но капитан Глеб чувствовал, что скоро она должна ему что-то сказать.

День заканчивался. Свежесть роскошного утра и жару знойного полудня сменяла теплая густота южных сумерек.

— …Я не рассказала тебе еще про разговор с барменом. Валери́ с Катей были там в свой последний день. Немного поссорились, но так, ничего особенного. Потом на Катю стал кричать один молодой латинос, оказалось, что Катя его хорошо знает. Валери́ с ним подрался, вернее, побил его и выкинул из бара. Как говорит бармен, тот парень был сильно рассержен, вытирал кровь с лица и кричал, что Катя шлюха, и грозился отомстить Валери́…

Они не заметили, как солнце покинуло землю. Близкая тишина океана была уже не такой голубой, как в неистовых тропических лучах, а сизо-стальной, неподвижной. Резные полосы пальмовых листьев на холмах в последнем свете дня казались вырезанными из плотной черной бумаги.

Теплая, почти невесомая рука с нежностью опустилась на лицо Глеба.

— Поехали к тебе. Я не боюсь теперь никаких твоих ящериц…

Свет от большого темно-красного абажура почти не заглядывал в углы комнаты. Слабо блестело глубокое медное блюдо на столе в гостиной, белыми полосами светились низкие парусиновые диваны на веранде. Соломенные циновки темными островками выделялись на океанском просторе мерцающего каменного пола.

Глеб осторожно поцеловал маленькую лодыжку, потрогал тонкие желтые звенья браслета. Круглые золотые рыбки на ноге Джой держались друг за друга прозрачными сквозными звеньями.

— Хочешь, я угадаю, сколько в твоем браслете рыбок?

Джой открыла глаза.

— Хвастун. Даже мне никогда не приходило в голову их пересчитывать.

— Я и не считаю — я угадываю. Хочешь?

— Попробуй.

— Двадцать четыре.

Перевернувшись на спину, Глеб счастливо раскинул руки.

Недоверчиво поглядывая на него, Джой приподнялась, села, прикрывая грудь простыней, расстегнула браслет, поднесла его близко к глазам. Ничего подробно не рассмотрев, включила маленький настенный светильник.

— Ты обманщик! Ты уже все сосчитал!

— Поэта может обидеть каждый! Чтобы даже как следует полюбоваться на своих драгоценных рыбок, тебе понадобился электрический свет. Как же мог в полной темноте их пересчитать я? И когда? Извиняйся!

Глеб грозно опрокинул Джой на спину и вдавил ее плечи в подушку.

— Сдаюсь! Расскажи, о, волшебник, как ты достиг такого великого мастерства!

Они лежали рядом, Глеб перебирал пальцами светящиеся в темноте волосы Джой.

— С самого детства все цифры и числа для меня были цветными. Тройка и восьмерка были голубовато-зелеными, восьмерка, правда, немного темнее. Цифра пять — всегда красная! Шесть — коричневая, девять — серая, единица — черная такая, строгая. Все родные говорили, что я очень рано усвоил таблицу умножения, думаю, наверное, еще и потому, что при взаимодействии простых цифр их оттенки в моем воображении каким-то, одному мне понятным, способом смешивались и при этом получались новые, странные цвета. Почему-то и тогда для меня было, и на всю жизнь осталось, что пятьдесят шесть — это красно-коричневое число, сорок девять — черно-серое, сорок два — белое с голубым, холодное.

Пятью пять — двадцать пять. И в моих глазах вспыхивал ярко-оранжевый цвет, как огонь костра. Все, что образовывалось с участием цифры девять, было для меня далеким, темным, непонятным, особенно число восемьдесят один… А когда сливались тройка и восьмерка, то получалось нежно-изумрудное изображение — двадцать четыре. Мое любимое. Я всегда чувствую присутствие этого числа.

— А почему ты выбрал именно его?

— Потому что всю жизнь хотел жить в Изумрудном городе…

— Дай я еще немного посмотрю, как ты улыбаешься, — Джой тронула маленькой рукой закрытые глаза Глеба.

К ночному пирсу, где была назначена встреча, Глеб и Джой подъехали, уже не рассчитывая ни на что.

Черное небо и черная вода залива не имели общей границы. Крошки ярких звезд сливались с огнями многочисленных яхт, рассыпанных на тихой воде бухты Инглиш-Харбор, и все вместе они были очень похожи на уютные домашние огни гостевых домиков на противоположном берегу.

Тихо смеясь, Джой хотела кому-то позвонить.

— Кто-то может нам помочь?

— Только дядюшка Эппл, хозяин всех водных такси на острове. Если он сейчас не спит…

— Русский?

Из темноты у самого пирса зажурчал мотор маленькой лодки. Мигнула точка яркого света внизу, у воды.

— Это вас нужно отвезти на вечеринку?

Мужчина в шортах, не привязывая крохотную «динги» к причалу, схватился за высокие доски настила, лучик диодного фонарика скудно осветил ближний борт лодочки. Капитан Глеб с готовностью протянул руку Джой, но тут же растерялся, рассмотрев рядом с мужчиной мальчика лет пяти и женщину.

— А мы все тут у вас поместимся?

— Если ты не слон, то через пять минут будешь есть жареное мясо на том берегу!

Лучезарный лодочник неприлично громко засмеялся, ничуть не смущаясь присутствия жены и сына.

— Ну?

— Только вместе с тобой…

Джой первая ловко спрыгнула с причала в лодку.

На свободное место на правом борту, которое заботливо осветил ему неожиданный паромщик, Глеб бросил сумку, потом перебрался туда и сам.

…Форштевень отважной посудинки ровно вреза́лся в легкую зыбь невидимых морских волн и в звездную пыль, рассыпанную вокруг них. Глеб Никитин громко пел, но никто, кроме Джой, его восторженной песни не слышал.

Мерно переваливаясь с борта на борт, лодочка пересекала бухту.

Справа и слева возникали силуэты стоящих на якорях яхт. Слышались музыка, женский смех, крики не совсем трезвых мужчин.

В двух метрах от них прояснился высокий черно-белый борт. Луч налобного фонарика их рулевого мимолетно скользнул по нему.

«Тикондерога Нуово».

— Стой! Приятель, остановись-ка на минуту! Здесь у меня важное дело, наше мясо подождет… Извините, мэм, это действительно очень, очень важное дело. Я быстро.

Насколько это у него получилось на волнах, Глеб поклонился незнакомой женщине в лодке.

Вскочить по скобам кормового трапа на палубу «Тикондероги» для капитана Глеба было достаточно привычным делом. Качественный деревянный настил яхты подрагивал, передавая корпусу и рангоуту вибрацию работающего двигателя.

— Привет! Далеко собрался?

За то недолгое время, пока они не виделись, ювелир не успел изменить своих привычек. Он испугался так же замечательно, как и в их первую встречу.

— А ты? Ты зачем… Ты как?

— Шел вот мимо, вижу — хороший человек чай пьет, ну, думаю, зайду в гости, угощусь вкусным вареньем, поболтаем по старой-то дружбе. Ты куда-то уходишь с острова?

Фил замешкался. Яркого света на палубе «Тикондероги» было достаточно, чтобы не видеть за бортом крохотную лодочку. Он растерялся, не осознавая причины и способа появления Глеба на борту его яхты.

— Понимаешь…

Ювелир суетливо шагнул в сторону, загораживая своей толстой спиной выход из каюты на палубу.

— Тут вот какое дело… Вчера ночью какие-то олухи взломали замок на яхте… А у меня тут, сам знаешь, серебра немного приготовлено, камешки разные, агаты есть, янтарь. Изделия готовые… Я ж на них целый сезон горбатился!

Фил доверительно взял капитана Глеба под локоть, двинул его ближе к носовым релингам. Стал говорить громко, акцентируя каждую фразу.

— Я всегда запираю каюту на замок. Ну, знаешь, чисто символически… Обычно ни в городе, ни на яхтах никто особенно-то здесь не хулиганит, но береженого…

Осмелев, Фил хихикнул.

— В последнее время, в сезон, тут стало много посторонней молодежи из Европы, они могли баловаться, может, искали выпивку на яхте. Я ж по весне поставил ее прямо посреди бухты, не подумал тогда, что получится так неудобно, что стоять-то она будет на пути от пирса к дальнему берегу… А там всегда местный народ гулеванит, вечеринки разные устраивают, барбекю жарят! Все, кто идет от пирса на гребной лодке или на маленьких моторках, проходят мимо меня! Вот и достоялся…

— Я пока еще не проверял, взяли чего или нет, и в полицию заяву не писал, толку-то ведь от этих черных клоунов никакого.

— Как ты думаешь? — Фил робко тронул Глеба за плечо. — Если я переставлю лодку ближе к выходу из бухты, то щенкам лень будет грести к ней? Как-никак мои ювелирные заготовки все посохранней будут, а?

— Грамотное решение. Бережно храни вверенное тебе имущество. Ты к Фриде на берег сегодня приедешь?

Толстенький ювелир замялся.

— Понимаешь, мы с Юленькой ничего такого на этот вечер еще не планировали… Сейчас переставлю лодку, а там посмотрим…

— Ладно. Рад был увидеться, спасибо за вкусный чаек. Приятелю привет передавай!

— Какому?

Фил задрожал, выдернул свою руку из ладони Глеба.

— Тому, чьи башмачки у входа в каюту стоят, — Глеб Никитин небрежно кивнул через плечо.

— Дак это… ты ничего такого не думай… Это же мои, рабочие!

— Ну, тогда рекомендую тебе наматывать на ноги по пять портянок, а то потеряешь невзначай такую большую обувку-то. Рабочую. Пока.

Испуганный Фил еще долго таращился в темноту за бортом, где так быстро и таинственно исчез капитан Глеб.

Два больших костра плотно держали высокий устойчивый купол света. На краю одного огня стояла решетка барбекю, сильное пламя другого освещало большое полотно-скатерть, расстеленное на песке. Человек двадцать перемещались по берегу в свете костров, на черном фоне береговых кустов мерцали загорелые тела, яркие майки, платки, блестящие украшения.

На мокром песке поодаль лежали, раскинув прозрачные цветные паруса, несколько виндсерфов. На оранжевом водном мотоцикле висела целая гроздь ярко-желтых с черными ремнями спасательных жилетов.

Глеб подхватил Джой на руки и через небольшой теплый прибой понес ее на берег. Мальчуган тоже резво соскочил в мелкую воду и, крепко вцепившись в причальную веревку, помог отцу тащить лодку к близким береговым огням.

Их появление заметили немногие. Незнакомые люди — молодые и в возрасте — студенты и мужчины, на вид состоятельные, женщины, юные девушки, дети сидели на легких раскладных стульях, на бревнах, стояли, смеялись, пили из больших пластмассовых стаканов, держали в руках куски мяса, хлеб, фрукты…

— Братан! Мы здесь!

Пламенея лицом у жаркого костра, младший хохол Антоха заботливо переворачивал на решетке общественное мясо. Старший изо всех сил призывно замахал свободной рукой Глебу.

— А мы здесь уже давно, нас Фридка с собой привезла, мы уже думали, ты того, совсем сегодня не приедешь! Давай я тебе рому плесну! А барышня твоя что будет?

Советы более опытных товарищей хохлы восприняли буквально.

— Ты же сказал, что в тусовку, ну, в эту, в яхтенную, нам нужно тут входить, чтобы с работой получше получалось. Вот мы и входим. Я вот, видишь, раздачей напитков тут занимаюсь, а Антоха на мясо добровольно встал, никто из буржуев не захотел с углями возиться.

— А как ты их понимаешь?

— А чего тут понимать-то?!

Старший хохотнул.

— У мужиков спрашиваю «Рум?», наливаю при их согласии, пальцем по стакану́ веду, любой башкой-то сможет кивнуть, что хватит, мол. Потом кока-колу поднимаю вот так, говорю «Йес?». Тоже плещу от души. Айс еще бросаю, кусок или два, если кому похолоднее напитка хочется. Никто еще не обижался. Тебе-то с айсом?

— А каким сортом рома потчуешь народ?

— Местным, антигуанским!

Хохол поднял бутылку к свету.

— Во, смотри, «Кавалер»! Семьдесят пять оборотов, круто, и мужик в черной шляпе нарисован! Пират!

— Да уж, пожалуйста, и льда мне побольше!

Глеб Никитин расхохотался.

«Вот жулики!»

— Понимаешь, приеду, пацанке своей малой буду про все это рассказывать, она ни в жисть не поверит, что здесь ананасы на земле грядками, как буряки, растут, только повыше.

Старший хохол не глядя плеснул себе в пластиковый стаканчик.

— Я же в общаге живу, ну, комнатка такая от завода, еще от бати нам с супругой осталась. Моя-то меня уже достала, давай, говорит, зарабатывай на квартиру, а то сил никаких нет, второй вот пацан у нас родился, скоро год будет… Вот я сюда на заработки и рванул. Ты не думай, мы же без понтов, на любую работу согласные. Я вот в Скадовске чем только не занимался, нормальной работы там нет, с завода все поувольнялись… А здесь мы с Антохой хоть яхты мыть вместе с неграми готовы, лишь бы копейку хорошую платили…

С довольной улыбкой к ним подскочил смуглый пацан, студент на вид, с охапкой пластиковых стаканчиков.

Старший шикарным жестом, не наклоняя обратным движением бутылку, разлил по всем стаканам ром, набросал в них льда, ткнул пальцем, спрашивая, куда лить колу. Студент с довольным гоготом отвалил в сторону своей компании.

— С меня в общаге стребовали, чтобы на следующий год я выселялся, типа не работаю уже на заводе…

— Слушай!

К ним, стирая пот с лица, придвинулся от дальнего костра Антоха.

— Хасан вон, этот алжирский бригадир, звонил только что, предлагает завтра вымыть правый борт на «Фэлконе». Нас с собой берет, по десятке в час обещает! Идем?

— И ты меня еще спрашиваешь! Давай-ка, братишка, поднимай! За бизнес нужно выпить! Жизнь-то, похоже, налаживается!

Из темноты Джой подвела к Глебу молодого мужчину с резкими, красиво очерченными губами и слабым подбородком.

— Знакомься, это Крис. Это он видел Валери́.

— Правда?

Парень суетливо закудахтал.

— Клянусь, так мне говорил мой хороший приятель! Он слышал про эту историю, утверждает, что видел три дня назад твоего русского друга, которого полиция ищет, на Сан-Мартине. Важный такой он там был, довольный, на дорогой машине. Мой приятель говорит, что твой русский уже зуб себе белый, фарфоровый, успел на Сан-Мартине вставить.

— Выпить хочешь?

Крис махнул рукой.

— Нет, мы там немножко курим, спасибо, приятель!

— Тебе спасибо за хорошие новости!

Глеб Никитин наклонился к Джой.

— Ну что ты? Не грусти. Не Валерка это, ну и что, мы еще с кем-нибудь поговорим, посоветуемся…

Джой все равно старалась отвернуться от огня, часто помаргивая.

— Как ты думаешь, почему Марисоль не приехала на вечеринку?

Глеб кивнул на роскошную Фриду, окруженную мужчинами.

— Наша малышка начинает потихоньку многое понимать…

— Ну, может, еще налить холодненького? Я покушать вам принесу, если хотите…

К ним бесцеремонно сунулся старший хохол, прожевывая вкусную дармовую еду.

— …Представляешь, друже Глебка, мы первую неделю тут жрачку в магазине в гавани покупали. Больше ничего не знали, где что раздобыть. Курицу только брали мороженую и макароны. Хозяйка наша поначалу считала, что мы итальянцы — столько мы этих макарон за неделю сожрали! А окорочка и бедрышки куриные здесь, как у нас дома, такой же фирмы продаются, «Sadia»! Во хохма! На у паковке даже по-русски написано, как эту куру правильно готовить!

— Это ты своего пропавшего друга ищешь?

Отодвинув хохла, моложавый куражливый мужчина хлопнул капитана Глеба сзади по плечу.

— А что?

— Я видел его еще до всей этой полицейской шумихи. Он с интересными людьми здесь встречался. С албанцем одним, например. Кстати, эта албанская яхта, в экипаже которой были еще и арабы, ушла в ту ночь из Инглиш-Харбор.

— Не там копаешь, парень! Успокойся.

За напитками к услужливым хохлам подходило много людей, лица их в красном свете костров были таинственны и почти всегда необычны.

Крупный и бородатый хозяин радиостанции отшатнулся и мгновенно смял собственную нетрезвую улыбку, когда Глеб Никитин почти в упор посмотрел на него.

— Нет, нет! Извините! Я же не хотел сделать вам неприятности! Полицейские сами просили предупреждать их обо всем, что связано с этим пропавшим русским… Я только сообщил в комиссариат про ваше странное объявление! Больше ничего, поверьте!

— Не трясись. Штаны-то запасные с собой, небось, на мероприятие не взял?

Заметив, что Фрида смотрит на него, Глеб ответно махнул ей рукой. Женщина, держа в одной руке привычную сигарету, безуспешно попыталась подняться с расстеленного на песке пледа. Рубаха из тонкой белой ткани неосторожно распахнулась на ее щедрой груди.

— Эй, подойди-ка ты лучше ко мне сам!

Немного возвышаясь над Фридой, рядом в легком кресле уютно сидел ее подслеповатый, так похожий на наследственного миллионера спутник. Он отпивал что-то из высокого стеклянного бокала и кисло отвечал на вопросы другого мужчины, стоящего справа от него.

— Знакомьтесь, это Глеб Никитин, русский безумец. А это мой адвокат… — толстяк учтиво приподнял зад с плетеного кресла. — Его папаша опекал моего папочку, а он теперь сидит на шее у меня и считает, что я неправильно трачу мои большие деньги. Его сладкая мечта — стать когда-нибудь моим мужем и больше ничего в жизни никогда не делать! Даже со мной. Правда ведь, Джонни?

Качая в руке стакан, Фрида продолжала нетрезво говорить, хлопнув по волосатой ноге высокого.

— А вот этот парень не хочет на мне жениться. Фу, противный! Он составил план, по которому я должна буду его усыновить, а на следующий день он меня задушит, чтобы получить мое наследство.

— Лучше тебя зарезать, милая, — высокий мужчина в красных шортах сплюнул на песок крошку от сигары. — Так ты эффектней будешь выглядеть на газетных фотографиях.

— Глеб, ты отомстишь негодяям за меня?

— Уважаемая Фрида, ты в безопасности, пока я твердо стою на ногах.

Капитан Глеб наклоном стакана предложил обоим мужчинам чокнуться с ним.

— Военный?

Высокий оценивающе поглядел на фигуру Глеба.

— Нет, сочувствующий. А ты?

— Шесть лет приятной жизни в ЮАР, из них четыре — на беспокойной границе с Намибией. Приходилось дырявить там плохих черных парней. Платили достаточно, чтобы не видеть, в кого стреляешь. Фрида роскошная женщина, ты согласен?

— У нее есть все шансы стать хорошей приемной матерью…

Капитан Глеб протянул Фриде руку и помог ей подняться с покрывала. Она неожиданно ясно взглянула на него и на Джой, тут же напряженно вставшую рядом с Глебом. Пробормотала в их сторону неслышно для других.

— Есть хорошие новости, красавчик?

— Скоро будут.

— Не разочаровывай меня, ладно? А я за это не буду на тебя злиться, — Фрида кивнула на Джой.

— Надеюсь, ты не захватила сюда с собой свой большой страшный нож? — Глеб жестом изобразил казнь кокосового ореха.

Фрида захохотала.

— Будь смелее! Хотя куда уж тебе больше-то…

Наемник взял Джой за руку.

— А тебе не нужен опытный друг, крошка?

— Опытный — да, а вот кто-нибудь беззубый и с разбитым носом мне сегодня вряд ли пригодится.

Джой мягко наклонила голову к плечу капитана Глеба.

— Ну, приятель, тогда за это нужно выпить!

— Извини, не могу. Видишь парня, который барменом здесь подрабатывает? Вот он этого мне не простит.

— У тебя и с парнями получается что-то личное?!

— Просто он в свое время сражался за независимость гордой Намибии. Ты его ни разу не видел в прицел?

— О! Познакомишь?

Через десять минут юаровец и старший хохол уже устраивались на ящике для льда меряться руками.

— …Ты чо, в натуре, про десант ни разу не слышал, что ли?!

Ночное ток-шоу продолжалось, персонажи возникали на сцене один за другим. Ненадолго приподняв с кресла тучную корму, адвокат Фриды по собственной инициативе проявил поразительную осведомленность в Валеркином деле.

— Надеюсь, Вы знаете, что местная полиция уже не просто разыскивает Вашего русского друга как без вести пропавшего, а ищет его по причине официального обвинения в убийстве первой степени? В связи с этим уже допрошен ряд свидетелей, и все они показали, что Ваш Валера… так, я правильно запомнил его имя? Так вот, Валера и убитая молодая женщина, которая жила у него на яхте, неоднократно ссорились. Есть люди, которые слышали, как эта женщина много раз громко кричала на него в общественных местах о том, что она готова убить его. А Ваш друг… Ваш Валера, знаете, он был немного развратным человеком! Он тоже угрожал своей спутнице, отвечая, что сам скоро утопит ее.

Капитан Глеб прозрачными глазами смотрел на разговорчивого юриста.

— Ты хочешь мяса? — Джой вкусно облизнула пальцы, протягивая Глебу горячий кусок.

— А что, если Катю убил кто-нибудь из ее любовников? Местный или яхтсмен, которого она привела на яхту? Как вам нравится эта версия, господин адвокат?

Глаза толстенького Джонни были гораздо честнее его самого: любая версия, которая не обвиняла бы Валерку, ему категорически не подходила. Огорченный, он незаметно отошел во тьму.

— Смотри… Тот тип, лысый, с большими усами… Видишь?

— Да. Это тоже кандидат в близкие родственники или в мужья Фриды?

— Нет! Ты что!

Упрямый локоток Джой не давал Глебу возможности отвлекаться на просмотр других интересных персонажей.

— Это тот, ну, с кем Катя в последнее время дружила! Усатый даже дрался один раз с Валери́ из-за этого!

— И кто же победил?

— Никто. Их тогда столкнули в воду с причала.

Джой немного обиделась на такое легкомысленное невнимание Глеба.

Над ночным берегом поплыл, перебивая запах еды, сладковатый дымок самодельных сигарет.

Молодежь захотела купаться. С хохотом студенты предлагали друг другу варианты различной степени неприличности.

— Ну, как вы тут, веселитесь?

Только сейчас Глеб Никитин увидел около себя незаметно возникшего на берегу Фила.

— Да, вроде все как у вас здесь и принято.

— Отвальную устраиваешь? Когда вылет-то у тебя, не опоздаешь? Если на утренний рейс тебе билет переоформили, то тогда выспишься, даже еще кое-что успеешь!

Ювелир захохотал, подбрасывая вверх складочки своего дрожащего подбородка.

— Откуда ты узнал о предложении доброго полицейского комиссара? На этом острове так быстро разносятся хорошие новости? Или вы с ним такие близкие друзья?

Фил смутился.

— Нет, кто-то мне сейчас только что сказал. Не помню уж и кто…

— Ладно, не мельтеши. Познакомься лучше со своими земляками. Ты еще не в курсе, что здесь мощный яхтенный десант из города Скадовска Херсонской области высадился? Они вон там, около сломанной пальмы, мастер-класс местным дилетантам дают.

…После бурного знакомства и продолжительной рабочей беседы старший хохол взялся спорить с Филом о количестве продольных ребер у кактуса. Николаевец упрямо считал, что их у здешних кактусов пять; херсонский ботаник утверждал, что шесть. Потом в старшем взял верх бывший десантник, он подпрыгнул, как только смог после выпитого до того рома, и коряво снес ударом ноги ближайшее вертикальное растение. И сразу же взвыл от боли! Шип коварного растения пробил слабокачественную китайскую кроссовку и глубоко вошел в мякоть большого пальца.

Сразу же несколько человек бросились врачевать раненого героя. Раньше всех к травмированной ноге приник милосердный юаровец. После извлечения колючки и смазывания раны йодом яхтсмен-десантник торжественно пересчитал ребра у поверженного кактуса.

— Шесть! Я же говорил! Наливай!

Потом страшно удивился, опять увидев около костра Глеба.

— Братан! Ты еще не уехал? Видал, как я его сделал!

— А эта Катюха, про которую этот пухлый тут с тобой говорил, так она и к Антохе моему клеилась поначалу, а потом как узнала, что мы на заработки сюда приехали, увяла в пять минут.

Тропическая пьянка была чудо как хороша. Наливали себе уже сами, закуски брали из ящиков по потребности, которая, впрочем, уменьшалась с каждой минутой. Никто больше не приставал к Глебу с вопросами про Валерку. Всем было все равно.

Глеб опустил голову на колени Джой.

— Ты не расстраивайся. Это их жизнь, они так привыкли. На этом острове живут одним днем, одним вечером, ночью. Никто чужой этих людей особенно не интересует. Они не хотят знать, где в мире находится Ирак, сколько стоит баррель нефти, путают Афганистан с Казахстаном.

Откинувшись спиной назад, на ровный ствол маленькой пальмочки, Джой ласково гладила Глеба по волосам. Они вместе смотрели на огонь затухающего костра.

— На Антигуа медленный ритм жизни. В том, чтобы людям куда-то спешить, нет особого смысла. Серьезного бизнеса здесь тоже нет. Многие европейцы живут семьями на яхтах, иногда выходят в море, изредка летают в Европу.

Мирная звездная ночь плыла над ленивой землей.

Из непроницаемой черноты кустов нетрезво выскочил старший хохол. Со странным изумлением он уставился на улыбающегося Глеба.

— Постой, постой, ты здесь? А там тогда кто? Вот фокус! Ты же только что в кустах разговаривал, я же твой голос там слышал!

Капитан Глеб лениво отмахнулся от него.

Младший, Антоха, не отпуская из крепких рабочих рук бюст плотной иностранной блондинки, дернул своего старшего приятеля за плечо.

— Ты куда? Давай хряпнем за прекрасных дам!

— Погоди, я на минуту, сейчас только еще немного послушаю…

Покачиваясь, старший снова нырнул в заросли темных кустов.

Какие-то солидные люди купались перед костром прямо в одежде. За скалами, в темноте, учащаяся молодежь наконец-то полностью разделась и, довольная таким развитием событий, вовсю визжала не очень трезвыми голосами.

Глеб и Джой разговаривали с закрытыми глазами.

— Давай уедем отсюда?

— А ты меня сейчас поцелуешь…?

Они договорились, что с ночного берега до причала их подбросят две семейные пары, уже собравшиеся переправляться домой на моторном катере. С ними было тоже весело, но не так романтично, как в маленькой «динги».

— А кто ты по профессии?

— Я был хорошим моряком.

…Они поднимались по узким улочкам деревушки от океана к вершине холма не спеша, прекрасно зная, что ждет их в конце этого пути. Как знатоки хорошего вина, Глеб и Джой наслаждались возможностью пробовать на вкус свое одиночество. И никто не мог помешать им быть вместе ни сейчас, ни через несколько мгновений…

— Твой сын взрослый?

— Да, он студент.

— Может, еще скажешь, что ты дедушка?

Глебу Никитину хотелось прощать Джой ее забавы.

— Не вижу смысла тебя обманывать. Отвечу просто: «Не знаю».

— Жена?

— Бывшая. Мы с ней редко видимся. Раз в два-три года случайно встречаемся у знакомых.

— А сколько тебе лет?

— Сейчас я старше своего отца. Ему не было и сорока.

— Послушай, а где ты работаешь? У тебя есть хозяин?

— Однажды я понял, что могу иметь хорошие деньги, делая то, о чем другие люди даже и не догадываются. Моя работа состоит в том, чтобы зачастую делать невозможное. Оказалось, что иногда у меня получается давать людям то, что они хотят. Я могу придумать условия, удовлетворяющие непримиримых врагов, могу быстро предложить сделку, одинаково выгодную и для продавца, и для покупателя. Нет ничего сложного в том, чтобы организовать на первый взгляд фантастическую схему предприятия, привезти на деловую встречу неожиданного, незнакомого для обеих сторон, но, оказывается, очень полезного для них человека…

— И что, у тебя есть бизнес, офис, подчиненные?

— Это для меня неинтересно. Своими делами я занимаюсь сам.

Глеб шагал босиком по теплому асфальту, закинув сумку с вещами на спину.

— Большинство людей уверено, что свобода — возможность делать то, что они хотят. Для меня же быть свободным — это не делать то, чего я не хочу или не считаю нужным.

— Откуда тогда у тебя деньги? Ну, чтобы, например, прилететь сюда…

Не отвечать было невежливым, но Глеб Никитин уже не хотел говорить на деловые темы.

— Деньги — это всего лишь нить, связывающая меня с остальным миром, с большинством посторонних людей, живущих в нем. Для общения с близкими людьми у меня есть другие инструменты, более личные — душа, нежность, любовь…

Я считаю, что деньги — это то же самое, что и лопата для археолога. Сначала всегда выполняется грубая работа общими инструментами, и только потом, когда становится ясно, что появились необычайно ценные находки, в дело идут кисточки и трепетные руки. Глупо копать целину ладонями, но когда мне явится настоящее сокровище, — Глеб покосился на Джой, — я буду сдувать с него пылинки, стоя на коленях. И мое дыхание никто не сможет измерить в деньгах.

— И есть на свете такие люди?

— Мне до́роги те, кто верит в меня.

— Завышенное самомнение.

— Нет, не путай. Именно те, кто верит в меня, а не мне. Я же понимаю, что изредка бываю неправ.

…Джой забавно нахмурила брови.

— Как ты думаешь, сколько еще продлится вечеринка?

Настала очередь Глеба с задумчивой серьезностью посмотреть на небо.

— Сейчас половина второго ночи. Они продержатся еще час, не больше.

— Как ты так точно угадал время? Ты даже не смотрел на свои часы!

Подозревая розыгрыш, Джой схватила Глеба за рубашку на груди.

— Отвечай, негодник!

Капитан Глеб так же шутливо принялся отбиваться от ее маленьких кулачков.

— Это еще одна из моих волшебных способностей. Вру, конечно. Каждый штурман на долгих ночных вахтах десятки раз смотрит на часы. Иногда это надоедает, начинаешь искать в нудной работе развлечения, угадываешь время. Так что, мэм, годы упорных тренировок развили во мне это ценное качество. Хочешь, я еще что-нибудь тебе угадаю?

Джой сверкнула глазами и притворно надулась.

— Ты уже и так про меня все знаешь…

На ночных улочках им попадались редкие машины и пешеходы. Фонари освещали перекрестки, разноцветные двери баров и ресторанчиков. Иногда в пальмах длинными пунктирами блестели электрические провода.

Прямо перед ними серый асфальт делился на две дороги. Одна из них уходила вниз, в поселок, вторая вела на холм, к бунгало Глеба.

Он потупился.

— Ну вот, маленькая госпожа Джой, если я вам надоел и вел себя на протяжении всего вечера неприлично, то с грустью буду вынужден здесь с вами расстаться. Также, если вы не видите во мне интересного собеседника, который способен украсить ваше одиночество…

— Заткнись, умник! Быстро за мной! У тебя есть право хранить молчание!

Взмахнув золотистыми волосами, Джой захохотала и потащила Глеба за собой по нижней дорожке.

С холма внезапно донесся жалобный детский крик.

— Подожди меня здесь. — Глеб опустил под ноги Джой сумку и бросился бегом вверх по асфальту.

То, что он увидел за первым же крутым поворотом, никак не могло ему понравиться. В круге ночного фонаря стояла маленькая, лет десяти, негритянская девчушка. Она испуганно старалась прижаться к большой пластиковой бутыли с водой у своих ног и смахивала ладошками с личика крупные слезы.

— Давай, давай, потанцуй с нами, крошка! Зови свою черную сестру, будем веселиться вместе!

Два белых парня орали, размахивали майками и пьяно кружились вокруг негритяночки. Один из них, неопрятный бородач, старался громко стучать длинной палкой по гулкой прозрачной бутыли, другой, лысый, щипал девочку, приподнимая ее короткое платьице.

Капитан Глеб остановился, выдохнул. Сделал еще несколько шагов.

— Господа, могу ли я чем-то вам помочь?

— Пошел ты! — лысый хотел все сделать сам.

Еще один шаг, и Глеб уже с угрозой ответил:

— Нет, что вы, сэр, это выше моих сил.

Джой с разбега обняла Глеба за шею и горячо зашептала.

— Это европейские туристы, немцы, с круизера, он сегодня пришел в северную гавань. Глеб, прошу тебя…

— Пошел отсюда, вонючка!

Лохматый плотно и увесисто перехватил палку обеими руками.

— Вы знаете, еще никто и никогда не смел обвинять меня в нечистоплотности.

То, что сказал Глеб по-русски, парни явно не поняли, но одинаково злобно двинулись в его сторону.

— Напрасно. У меня же знакомый — знаменитый украинский десантник. Знаете, как он кактусы лихо ногами губит?!

Перейдя на английский, Глеб мгновенно опустился на колено и захватил каждой рукой по пригоршне песка с обочины.

Бросил и не промахнулся.

Чертыхаясь, один негодяй схватился за глаза, другой вслепую принялся размахивать палкой перед собой.

Через секунду Глеб выхватил у него суковатую дубину и с сильного замаха врезал ей грязному по ребрам. Палка переломилась надвое.

Потом у Глеба очень удачно получилось ногой сделать то, что в футболе называется «ударом с полулета». Неучтивый извращенец сломался пополам, громко выдыхая и попискивая. Бородатый со стоном пытался подниматься с асфальта, прижимая локоть к правому боку.

— Извини меня, милая Джой, — шагнув вперед, Глеб врезал ему ногой в челюсть. Что-то хрустнуло так же приятно, как и сломанная ранее палка.

— А впрочем, это же не наш метод.

Джой дрожала.

— Какой метод? О чем ты?

— Дорогая, я выразился в том смысле, что в нормальной жизни джентльменам так поступать в отношении других джентльменов не рекомендуется. Ну-ну, моя хорошая, все! Успокойся. Скотина получила скотский урок, только и всего. Лучше вытри слезы малышке.

Черненький человечек держал палец во рту и изумленно смотрел на Глеба.

— Небось, мамаша послала за водой, а ты заигралась в роще с Бонифацием? Так? Хорошо, показывай, куда нести твою бутылку.

Девчушка махнула свободной рукой в направлении холма.

— Проводим человека домой, а? — Глеб Никитин подмигнул взъерошенной Джой. — Плюнуть на кого-нибудь из этих ублюдков не желаешь?

В ночном магазинчике Глеб купил холодную минеральную воду.

— Лей! На руки, на голову. Все, все, лей!

Брызги веером летели со ступенек в темноту.

Капитан Глеб кричал так громко, что Джой хотела зажать уши, но Глеб жестами не разрешал ей останавливаться.

— Лей, лей, не жалей!

Сквозь звонкий смех Джой пыталась его спрашивать.

— Что это ты кричишь так весело по-русски?!

— Это детская песенка.

Джой вылила последнюю воду в подставленные ладони Глеба. Очень грустно посмотрела прямо в его глаза.

— Скоро ты станешь седым, а все равно останешься ребенком…

У ворот домика Джой они остановились. Мокрое лицо Глеба блестело в лунном свете. Джой тихо слизывала соленые капли с его жадных губ.

— Пошли, пошли быстрей…

В темноте Глеб Никитин обычно видел гораздо лучше других людей. Так случилось и в этот раз. Рывком он загородил собой Джой, пристально осмотрелся по сторонам.

— Что там? Пусти меня, я тоже хочу видеть!

Низкая изгородь и опоры входных ворот дома были сделаны из темных пальмовых брусьев. В правом квадратном столбе на уровне глаз торчало широкое лезвие мачете, загнанное в дерево сильным ударом…

— Не надо бояться. Мы же сейчас вместе.

Не выходя из душа, Джой сквозь складки полотенца смотрела в комнату.

Капитан Глеб не видел ее. В джинсах, босиком он стоял у окна и высоко поднятыми руками держался за темный проем, небрежно сброшенная мокрая рубашка зацепилась за спинку стула. Джой смотрела на его сильное тело.

— Что это? По-русски? Это русские стихи? Пушкин?

Глеб медленно, подбирая слова, перевел.

— А кто так говорил?

— Один нищий, но веселый бездельник… Ты очень красивая. Когда будешь смотреть на себя в зеркало, помни, что я тоже вижу тебя такой. Ты другая, не такая, как все здесь… У тебя очень нежная кожа…