ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ

Среда. 13.31 — 0.00

Вся прошедшая неделя слилась для Клавдии в один нескончаемый день — день споров, скандалов, обид, разочарований и растерянности.

До самого последнего момента Клавдия не верила, что маньяком в самом деле был Карев. Она как-то приняла сразу кленовское определение — дьячок просто эксгибиционист. Тоже своего рода сдвиг по фазе. Но не такой уж опасный. Самое страшное — начнет девочкам у школы показывать свои мужские причиндалы. Тут, конечно, тоже не сахар. Всякое крайнее проявление — гадость и гадость. Но убивать Карев не мог.

Клавдия действительно верила в это до того самого мгновения, как тело дьячка, ударившись о крышу церкви, покатилось по ней, гремя по жести, и упало на землю.

Отец Сергий, выскочивший из «скорой», опустился на колени и зарыдал.

Дальше началась какая-то суматоха и суетня, когда никто не знал, что нужно делать.

Бодров и Чепко что-то орали, но их никто не слушал. Бездыханному Кареву зачем-то нацепили наручники, а потом все никак не могли их снять, потому что потеряли ключи.

Потом «скорая» увезла тело.

А потом ночь плавно перекатилась в день и начались вызовы на ковер.

Клавдия ходила по высоким кабинетам послушно и безучастно. Она сама ничего не понимала. Не мог человек, играющий великого грешника, броситься вниз головой. Все должно было кончиться не так. Карев должен был в конце концов спуститься вниз и в соплях и слезах, бия себя кулаками в грудь — тоже показушные жесты, — признаться, что никого не убивал.

А он бросился вниз головой.

Клавдию именно потому и драили на коврах, что она всем твердила с упорством, достойным лучшего применения:

— Этого не может быть… Это не он… Он поскользнулся, наверное…

Но свидетелей было предостаточно — дьячок никак не поскользнулся, он сам прыгнул вниз.

У нее еще оставалась одна надежда — да-да, теперь страх превратился в надежду, — что через восемь дней опять будет найдена мертвая женщина.

У последней жертвы во рту был листок из Библии — на этот раз из Песни Песней Соломона. Тоже никакой логики. Если бы и другие листки имели отношение к любви, то можно было бы говорить о сексуальном маньяке.

И еще одна странность, которую все расценили как знаменательную — влагалище у женщины не было зашито.

— Ну вот, — сказал Игорь. — Правильно, машинку мы у него изъяли!

И по времени сходилось — батюшка сказал, что Карев появился у него около семи, а женщину убили около шести. Как раз добраться.

Старушки в показаниях путались — каждая клялась, что Карев провел весь день у нее. Это — не в счет.

Игорь ухитрился — вот молодец! — сопоставить совершенно упущенные Клавдией факты и выяснить, что ту самую злополучную форточку, через которую и вылез на купол Карев, сделали очень хитрым образом. Она открывалась снаружи и изнутри незаметной защелкой. Поэтому и не смогли обнаружить способ проникновения в церковь грабителей.

Дальше было уже делом техники. Оказалось, что оконные рамы делали учащиеся ПТУ.

Игорь взял пацанов через два дня. Они, конечно, ревели белугами, отнекивались, сморчки прыщавые, но Игорь их мигом привел в чувство. Несколько икон были найдены у одного из них дома.

Все эти события шли своим чередом. А Клавдия была как в сером тумане. Она ждала восьмого дня и сама ругала себя за это ожидание. Но поверить в то, что Карев маньяк, так и не могла.

Впрочем, долго ей расслабляться не пришлось.

Вдруг из серого тумана всплыла физиономия Чепко и проговорила:

— Ты дело Худовского когда заканчивать собираешься?

Поначалу Клавдия, опешив, уставилась на Чапая, она даже не сразу смогла сообразить, о каком Худовском идет речь.

— Слушай, он же столько дерьма на нас вывалит, что потом вовек не отмоемся. Давай, Клавдия, кончай кайфовать, принимайся за дело. Что там за сложности?

Нет, сложностей никаких не было.

Клавдия быстренько допросила рокеров. У них не хватило фантазии врать долго, и они признались, что получили от лидера НДПР пятьдесят американских долларов за то, что несколько раз — несильно — двинут ему в «тыкву».

Клавдия уже перестала интересоваться переводом молодежного сленга на русский, потому что и сама начала понимать: «тыква» — это голова.

Низовцеву припереть к стене оказалось не так просто, но и с этим Клавдия справилась. Как? Ну, есть кое-какие профессиональные секреты. Скажем, напомнить женщине, что проституция хотя и нерегулярно преследуется законом, но дело отнюдь не почетное.

Словом, когда Худовский по вызову повесткой пришел в прокуратуру, Клавдия была уже во всеоружии.

Она готовилась к длительной и не очень приятной беседе, но Худовский оказался на редкость понятливым человеком.

Он тут же сменил тон хамский и начальственный на заискивающий и лебезящий.

Заявление свое он забрал без слов и еще очень настойчиво намекал Клавдии, что не желает широкой огласки. Что вообще это была шутка.

Кленов теперь появлялся в кабинете Дежки ной крайне редко. Но одна беседа между ними как бы поставила точки над «и».

— Теперь объясни мне, Коля, — сказала Клавдия, — что вообще происходит?

— Все, что и должно происходить.

— Коля, но ведь он бросился вниз. Коля, не мог это сделать нормальный человек, даже обожающий гласность.

— О, Клавдия Васильевна, человек и не то может сделать.

— Ерунда. Все как раз и сходится, что убийца — Карев. Ведь, согласись, он очень подробно рассказал нам, как происходили убийства.

— Он внимательно читал газеты.

— Коля, в газетах ничего не было про левшу, про отвертку, про остров на озере.

— Спрячьте куда-нибудь эти ножнички, — вдруг попросил Кленов, подавая Клавдии свое орудие производства и выходя из кабинета.

Клавдия была в таком мороке, что подчинилась без вопросов.

— Можно? — спросил Кленов из-за двери.

— Д-да, — ответила Клавдия, мало что понимая в происходящем.

Ножнички она спрятала в пустой чайник.

Кленов вернулся, взял ее за руки и попросил:

— Думайте о том, куда вы спрятали ножнички. Усиленно думайте, но ничего мне не говорите. Думайте, думайте.

Он стал как-то неприятно дышать, оскалив зубы, и дергать Клавдины руки.

Медленно вместе с ней двинулся по комнате, остановился у чайника и достал оттуда ножнички.

— Вы подсматривали? — спросила Клавдия.

— Нет, это вы мне подсказали.

— И что?

— Да фокус же! — улыбнулся Кленов и снова стал вырезать какую-то гирлянду. — Элементарный. Помните, Карев просил, чтобы женщин показывал тот, кто сам расследовал убийство, то есть тот, кому были известны подробности.

— Да… Но как?..

— Но я же вам показал как! Элементарно. Он держал следователя за руку. А тому ведь хотелось — согласитесь, Клавдия Васильевна, что Игорю очень хотелось, — чтобы Карев был маньяком. Вот он невольно чуть-чуть, слегка, незаметно даже для себя самого маленько напрягался, если дьячок делал ошибку, и расслаблялся, когда показывал правильно.

— Ладно, хорошо, — согласилась Клавдия, — но зачем же он бросился?

— А тут еще проще, — пожал плечами Кленов. — На миру и смерть красна. Народ это давно приметил. Это даже было бы удивительно, если бы он не сделал этого. Ведь для эксгибициониста это мечта — потрясти толпу! Чем угодно, даже собственной смертью…

— Значит, Карев не убивал? — в лоб спросила Клавдия.

— Мог, — сказал Кленов. — А уж точно мы об этом узнаем только во вторник, на восьмой день.

Опять восьмой день. Этот необъяснимый восьмой день.

Но, пожалуй, самым странным во все эти дни было то, что Карев — остался в живых…

И даже не очень покалечился. Так только, сломал себе ногу и выбил плечо. И еще расцарапал лицо.

Клавдия навестила его в клинике, как только врачи позволили.

Это было вчера.

Она открыла дверь в палату, которую охраняли милиционеры, и первое, что увидела — сияющее лицо Карева.

— Здравствуйте, Клавдия Васильевна! — довольно бодро поздоровался он. — Видите, не принял меня Господь, страшного грешника.

— Как вы себя чувствуете?

— Намного лучше, госпожа следователь. Как после исповеди!

— На исповеди лгать не положено, — сказала Клавдия.

— На исповеди не положено, — радостно закивал дьячок.

— Скажите, Карев, скажите мне честно, — присела на край кровати Клавдия, — это ведь не вы, правда?

Он хитро смотрел на нее с минуту. Даже подмигнул ей заговорщицки.

— Нет, госпожа следователь, — сказал он так же весело, — это я.

Теперь Клавдию дома обходили на цыпочках. Она возвращалась мрачная, тут же садилась за бумаги, и если кто-нибудь, кроме Вити, осмеливался ее тревожить, она устраивала такой разнос, что посуда дрожала в шкафу.

А сегодня с утра она ходила просто фурией. Даже Чепко, заглянувший к ней в кабинет, предпочел тихонько ретироваться и не трогать Дежкину.

Чубаристов снова куда-то уехал, но Клавдия о нем и не вспоминала. Она поставила себе, что все вопросы будет задавать только тогда, когда выяснит все до конца.

Дежурному по городу было дано четкое предупреждение, что если он о подобном убийстве не сообщит в первую очередь Клавдии, то она сама его убьет.

Клавдия знала, что маньяк выходит на охоту только к вечеру, но дергаться начала уже с обеда.

Левинсон даже не смог Клавдию развеселить, хотя, кажется, выложил все самые уморительные свои байки. Игорь тоже только поздоровался и тут же исчез.

К семи вечера, когда Клавдии казалось, что она сейчас просто тронется от ожидания, в кабинет впорхнула Люся-секретарша.

— Дежкина, ты что тут сумерничаешь? Пошли домой, муж, дети, телевизор, — прохихикала Люся, но Клавдия так посмотрела на нее, что у Люси даже челюсть отвисла. — А че я такое сказала? Че ты?! Подумаешь… Деловая.

Люся вильнула задницей и вышла из кабинета.

Клавдия смотрела на телефон. Телефон молчал. Молчал принципиально, молчал, сволочь такая, как глухонемой, как камень, падла пернатая.

— Дежкина… — снова всунулась крашеная мордочка Люси.

Тут уж Клавдия не сдержалась.

— Люся! — орала она. — Можешь ты понять своими куриными мозгами, что я занята! За-ня-та!!! Уйди отсюда!!! Лучше сама уйди!!!

— Я, конечно, уйду, но тебя Малютов ждет. Так что уж позволь мне выполнить свои профессиональные обязанности, — скривилась Люся.

— А-а-а, — зарычала Клавдия, — чтоб ему!

Люся не успела отскочить, поэтому Клавдия чуть не сшибла ее с ног.

— Да, Игорь Иванович, слушаю вас, — влетела она в кабинет прокурора.

— Так-так-так, — не сразу нашелся он от такого напора. — Во-первых, здравствуй, Дежкина. Во-вторых, я чего тебя позвал… Бригаду твою будем расформировывать.

— Какую бригаду? — не поняла Клавдия.

— Ну, у тебя были помощники, когда вы искали убийцу. Теперь он найден, зачем тебе люди? Для компании?

— А с чего вы взяли, что он найден?

— Так-так-так… — снова не сразу нашелся Малютов. — А этот Карев, он кто? Он мелкий хулиган?

— Я пока не знаю.

— Ну вот и занимайся, зачем тебе люди?

— А если это не он?

— Так, Дежкина, слушай, — начал выходить из терпения Малютов, — хватит мне мозги помидорить. Это Карев или не Карев?

— Игорь Иванович, — чуть не завыла Дежкина. — Вот как раз сейчас это и решается…

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сегодня восьмой день. Его день, понимаете! Если сегодня трупов не будет — значит, Карев, будет…

— Ясно, — вдруг согласился Малютов. — Согласен. Будем ждать. — Он поглядел на часы. — Так, до которого часа?

— Игорь Иванович, я не знаю, вдруг уже звонили.

— Сейчас проверим… — Он включил селектор. — Люсенька, будь добра, ласточка, соедини меня с дежурным… Алло, Люся. Ты где там?

— Уже половина восьмого, Игорь Иванович, ушла Люся, — устало сказала Клавдия.

— И никуда я не ушла, — вдруг ответил селектор. — Не только вы, госпожа следователь, делами занимаетесь. Соединяю, Игорь Иванович.

— Дежурный по городу майор…

— Алло, майор, это Малютов из городской. Что там у тебя на этот час?

— Это про маньяка, что ли?

— Ну да! Да!

— Ничего.

— Вообще ничего? Даже похожего?

— Нет, вообще ничего. Две автоаварии.

— Странно, — сказал Малютов, кладя трубку.

— Надо ждать, Игорь Иванович. Хотя бы недельку подождать.

— Нет, Дежкина, ждать не будем.

— Ну хотя бы денек!

— Нет.

— Ну хоть до полуночи! — взмолилась Клавдия.

— Так-так-так… — задумался Малютов. — Ладно, до двадцати четырех ноль-ноль. Все, свободна.

Клавдия вернулась в пустой кабинет.

«Если маньяк на свободе, то это уже случилось, — подумала она устало. — Теперь только ждать, что найдут труп. А если не найдут? Тогда ясно — убийца Карев. Все намного сложнее, чем раскладывает Кленов. И этими своими фокусами он меня не убедил. Ну ладно, бросился, потому что покрасоваться хотелось. Но теперь-то чего уж? Теперь его каждая собака будет знать — придурок! А он не отказывается. Ну не может человек на себя это брать. Не может. Тут только должна быть какая-то неотвратимая причина».

Клавдия включила чайник и достала из пакета последний пирожок. Но ни пить, ни есть не хотелось. Она зачарованно смотрела на закипающий чайник и ждала звонка.

Все равно звонок прозвенел неожиданно.

У Клавдии задрожала рука, когда она тянулась к аппарату.

«Вот сейчас все и решится, — мелькнуло в голове. — Сейчас все станет на свои места».

— Алло…

— Дежкина? Ну, поднимайся…

— Игорь Иванович, а что произошло? — разочарованно протянула Клавдия.

— В том-то и дело, что ничего не произошло.

— Но мы же договорились до двенадцати…

— А сейчас, по-твоему, сколько?

Клавдия взглянула на часы. Было половина второго ночи.

Убийца так и не появился.

— Ну что, теперь поняла, кто убийца? — спросил Малютов.

— Поняла, — ответила Клавдия. — Это не Карев.

Загрузка...