ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Четверг. 10.14 — 12.40

— Ну что, к папе хочешь? Давно папу не видел?

— Давно. Хочу. — Витя улыбнулся и шмыгнул носом.

Клава поправила на нем шапочку и толкнула тяжелую дверь парадной.

Квартиру открыли сразу. Даже не спросили, кто там.

— Здравствуйте, я…

— A-а, проходите, проходите! — На пороге стоял здоровенный мужик и чесал волосатое пузо. — Никита. А вы Клавдия Васильевна? Мне маманя про вас говорила.

— Папка, пуивет! — Витька сразу повис у отца на шее.

— Ну привет, мужик. Здоровенный стал. — Никита подхватил его одной рукой и понес в квартиру. — Вы раздевайтесь, проходите. Обувь можете не снимать, у нас тут и так большой бардак.

Беспорядок действительно имел место. По всей комнате были раскиданы какие-то мешки, пакеты, коробки.

— Садитесь. — Кокошин-старший смахнул с кресла ком оберточной бумаги.

— Никуша, кто там пришел? — раздался женский голос из ванной.

— Риточка, это та женщина, которая моего Витька к себе взяла, пока его мамаша шляется неизвестно где! — крикнул он во весь голос и шепотом добавил: — Она у меня, знаете ли, очень ревнивая. Слышать про Нинку не может. Витя, пойди на кухню, посмотри телевизор.

Мальчик тут же спрыгнул с папкиных колен и ушел из комнаты.

— Вы понимаете. — Никита накинул рубашку и сел на журнальный столик, смахнув на пол огромного мехового тигра. — Нинка же сама меня турнула. Этот ее хахаль новый певцом был в филармонии, вот ей красивой жизни и захотелось. Сначала меня туда таскала каждый выходной, потом сама шастала, а в один прекрасный день ночевать не пришла. Заявилась только через два дня. Собирай, говорит, свои манатки и выматывайся из квартиры. А квартира-то моя была, кооператив. Я за нее со своего горба выплачивал, только ордер на нее был оформлен. Вот я и ушел. А хахаль этот ее…

— Смирнов. — Клава ухмыльнулась. — Имела удовольствие.

— Вот-вот. — Никита вздохнул. — Он алкашом оказался, самым натуральным. Он же в филармонии тенором пел в хоре, солировал даже — во, еще не забыл культпоходы эти! Потом его из солистов перевели.

— Понизили, что ли?

— Ну. — Никита махнул рукой. — Голос пропил, вот и перевели. Потом вообще выперли. Нинка пару раз старалась подкатить ко мне мириться, но я ни в какую. На хрен мне такая нужна?.. А Ритка, она…

— Кто это «она»?! — В комнату вошла молодая маленькая женщина со злым лицом и огромным сооружением из махрового полотенца на голове. — Это ты меня «она» называешь?

— Я говорю, Ритаточек мой, что ты у меня самая прекрасная женщина на свете. И я без тебя вообще пропал бы, — залебезил Никита. Но ответ «Ритаточка» не удовлетворил. Она недоверчиво покосилась на Клавдию и спросила:

— Ты кто?

— Клавдия Васильевна Дежкина, — ответила Клава, почему-то встав.

— Тоже троллейбусный парк?

— Нет, Ритаточек: — Никита покраснел и забегал глазами. — Она нашего Витеньку на улице…

— Твоего Витеньку, — отрезала «Ритаточек» и снова повернулась к Клаве. — Алиментов она не получит. Так своей подруге и передай. А судиться начнет, так вообще материнства лишим!

— А я не по поводу алиментов. Хотя этот вопрос остается открытым. — Клава начала злиться всерьез. — Я следователь городской прокуратуры по особо важным делам. — Клавдия вынула удостоверение и ткнула под нос «Ритаточку». — Ваши документы попрошу. Кем приходитесь гражданину Кокошину? Прописаны на этой жилплощади? Где работаете? Декларацию о доходах заполняли?

От такого потока вопросов «Ритаточек» онемела. Только глазки ее забегали пуще прежнего.

— Так, мне необходимо взять показания у гражданина Кокошина, а вы свободны. Шагом марш на кухню.

Никита тоже разительно изменился. От вальяжности и лени не осталось и следа. Он дышал широко открытым ртом, и губы у него дрожали.

— Что?! — обрадовалась вдруг Рита. — Доигрался?! Говорила я тебе, не лезь ты в эти дела. Так нет, все ему мало, все ему мало!

— Это мне мало?! — взвыл Кокошин. — Дубленку ей подавай, пылесос моющий подавай, продукты из супермаркета подавай, софисты-твисты она по телефону покупает, и мне еще мало! Молчала бы, дура!

Из кухни прибежал Витя и с интересом наблюдал за всем происходящим.

— Арестовывают твоего папу, сынок! — ненатурально закатил глаза Никита. — Довела его тетя Рита до цугундера!

— Никто вас арестовывать не собирается. Пока. — Клаве уже был противен это дурацкий театр абсурда. — Сейчас я просто привела вам вашего сына и хотела поговорить с вами по поводу Нины Николаевны, его матери. Вот и все.

— Ну да, ну да… Только че про нее говорить? — Никита никак не мог перевести дух. — Сто раз уже говорено. Дура она и есть дура.

— Может быть, не знаю. — Клава подняла с пола упакованного в полиэтиленовый пакет пушистого тигра и протянула его мальчику. — Витя, посмотри, какого тебе папа зверя привез.

— Это не ему! — робко вмешалась Рита.

— Ему! — зло зыркнул на нее Никита.

— Поди на кухню, поиграй с ним. — Клава подмигнула мальчику.

— Хоошо. — Витя грустно вздохнул, взял тигра за хвост и нехотя поплелся на кухню.

— И вы тоже, я ж сказала, — повернулась она к Рите.

Та нехотя удалилась.

— Ну так вот, — продолжила Дежкина, — Нина Николаевна пропала без вести. Ее уже несколько дней нет на работе, она никому не сообщала, что собирается уехать, мама ваша про нее тоже ничего не знает.

— Ну это я уже слышал. Мне мама говорила. — Никита встал и начал собирать с пола мусор.

— Но и это еще не все. Она пропала как раз в тот день, когда вы уехали.

Раздался звонок в дверь.

— Поди открой, — крикнул Никита на кухню.

— Сам открой! — ответила Риточка.

— Не видишь — я с человеком разговариваю!

Позвонили опять.

— А у меня голова мокрая!

— Я что сказал! — крикнул он и стукнул кулаком по стене. — Голова у нее мокрая…

Рита побежала открывать.

— А куда вы ездили? — спросила вдруг Клава.

— В Белгород, товар возил. — Кокошин запихнул мусор в пакет и положил на столик.

— Да? Странно. — Клава пожала плечами. — Мне на фирме вашей тоже так сказали. Почему же вас не могли на трассе найти?

— На какой трассе? — Никита напрягся.

— А какие трассы бывают? — улыбнулась Клава. — Я начальнику ГАИ позвонила, а он дал приказ по всем постам, чтобы вам сообщили про сына. Но вы по трассе не проезжали.

— Ну, вы понимаете… — Клава вдруг ясно увидела, что у Кокошина дрожат колени. Даже удивилась. Раньше думала, что это просто литературная гипербола. — Мы с напарником решили дорогу срезать и…

— Это была самая короткая дорога. К тому же она была указана в вашей путевке. Кроме того, мы проверили и другие дороги на Белгород. Нигде вас не было…

— Ах ты гад! — влетела в комнату Рита. В руках у нее был какой-то кулек, и она явно намеревалась съездить этим кульком Никите по физиономии. — Это что такое, я тебя спрашиваю?!

— А что, Риточка? Что такое? — Никита попятился, испуганно моргая глазами.

— Вот это — что? — Риточка вынула из кулька женский свитер и швырнула в мужчину.

— Откуда он у тебя? — спросил он, не придумав ничего умнее.

— Ромка сейчас приходил, напарничек твой, просил тебе передать. Я в пакет заглянула, а там это! Говори, кобель, чья это вещь, а то я ее распущу и нитки на твой сучок-то намотаю!

— Что ты, золотко, ты неправильно поняла, — захихикал Никита, дико косясь на Клаву. — Это совсем не то, что ты думаешь…

— Все я правильно поняла, бабник ты хренов! — Рита даже не обращала на гостью никакого внимания. — Или скажешь, что ты сам его носишь, когда холодно?!

— Нет, ну что ты.

— Чей это свитер? — Рита продолжала наступать и уже приперла Никиту к окну. — Последний раз спрашиваю! Чей?!

— Нинкин! — вдруг выпалил он.

— Чей? — Рита остановилась.

— Чей? — Клава встала с кресла.

— Нинки, жены моей… бывшей. А что? — Кокошин оттолкнул любовницу. — Это она с нами в машине ехала. Попросила меня до Саратова ее подбросить, вот и все. Родственники там у нее какие-то. Поэтому и на трассе нас не было — мы крюк сделали…

— Так вы видели ее? — ахнула Клавдия. — Да почему же сразу не сказали?!

— Потому что… вот и все!.. Она просила никому не говорить, — буркнул Никита. — Я ж не знал, что она Витьку на этого… оставила. И потом — вы ж Ритулечку мою видите?..

— Так-так-так, — пыталась сообразить Клавдия. — А зачем ей нужно было в Саратов? Она вам не говорила?

— Сказала, что там плохо с кем-то или помер. Я и не расспрашивал толком. — Никита пожал плечами. — Ну вот ты посмотри, что сделала, дура. Помяла все рубашки. Теперь их никуда не примут. — Он собрал рубашки, на которых только что посидела Рита, уложил их в стопочку и запихнул в шкаф. А куда туфли дела модельные? Я же говорил, это не твое.

— А может, Нинки твоей? У, жмот чертов… — Рита полезла под диван и швырнула на середину комнаты коробку с туфлями. — На, подавись! А про Нинку мы еще с тобой поговорим!..

— Значит, это двадцать третьего произошло? В пятницу? — перебила ее Клавдия.

— Ага, в пятницу… — Кокошин почесал затылок. — Да, точно…

— Странно. А зачем же Смирнов сказал, что она дома ночевала?

— Это уж вы у него спрашивайте, чего он вам там наговорил.

— Понятно. — Клава задумалась. — Простите, а у вас случайно нет ее адреса в Саратове? Или, может, телефон?

— Есть, — прошипела из угла Рита. — Возле сердца носит. Сама в блокноте видела, на первой страничке.

— Ох, ну че ты лезешь, че ты лезешь? — Кокошин взял со стола записную книжку. — Вот, пишите. 23-40-05. Злобин Зиновий. Это дядька ее.

— Спасибо. — Клава записала телефон на куске оберточной бумаги и сунула к себе в карман. — Больше вы ничего не хотите сказать?

— В смысле? — не понял Никита.

— Ну, согласитесь, по меньшей мере странно — уехала, не позвонила, не сообщила, сына бросила…

— Что знал, все сказал, — пожал плечами Кокошин.

— Ну тогда ладно, я пошла. Большое вам спасибо. — Клава встала и пошла в коридор.

— Ой, что вы, это вам спасибо, что наше… моего Витьку пригрели. — Никита поплелся было за ней, но Рита ухватила его за руку и что-то горячо зашептала на ухо.

— Витенька, иди сюда, маленький, давай прощаться, — позвала из коридора Клавдия.

Витя высунулся из кухни и наморщил лоб.

— Уже уходишь, тетя Куава?..

— Клавдия Васильевна, — вынырнул в прихожую Никита, затолкал Витьку опять на кухню и закрыл дверь в комнату. — У меня сестра в командировку укатила, послезавтра возвращается, — зашептал он. — Я Витька к ней отправлю, пока мать не вернется, а то… Ритка ему тут житья не даст…

— И что? — Клавдия насторожилась.

— Не могли бы вы его пока к себе взять, раз такое дело? — Кокошин отвел взгляд.

— Как это? — удивилась Дежкина.

— На два дня, не больше. Вы меня так выручите.

— Да вы в своем уме? — опешила Клавдия.

— Я вас очень прошу!

— Даже не просите! Как вам не стыдно?!

Четверг. 15.37 — 20.59

— Тетя Куава, а ты еще пиуожков сдеуаешь? — Витя скинул башмачки и побежал в Ленкину комнату.

— Сделаю, сделаю, — простонала Клава и стала раздеваться.

— Привет! — в прихожую вышел Федор. — Что, нам отдали?

Он подошел к Клаве и чмокнул ее в щеку. От него приятно пахло каким-то новым одеколоном.

— Что за запах? — Клава сунула ноги в тапочки и пошла на кухню, готовить ужин.

— Нравится? — заулыбался муж.

Межгород долго был занят. Только минут через двадцать удалось пробиться.

— Алло! Это 23-40-05?!

— Да. А кто вам нужен? — спросил мужской голос.

Клава подцепила ногой табуретку, пододвинула под себя и села.

— Мне нужен Зиновий. Зиновий Злобин. Я туда попала?

— Это я. А вы кто?

— Меня зовут Клава. Я подруга Нины. Могу я?..

— Нины? — удивился голос. — А что случилось?

— Да, собственно, ничего. Могу я с ней поговорить?

— Конечно, можете. Запишите телефон.

Клавдия потянулась за блокнотом, но Злобин стал называть уже давно известные ей цифры.

— Подождите, но это ее московский…

— Ну…

— Но она же у вас?

— Где у нас?

— В Саратове. А разве нет?

— Нет. А кто вам сказал?

— Никита, ее бывший муж. — Теперь удивилась Клава. — Так ее точно нет?

— Нет, конечно. А с чего этот Никита взял, что она у нас?

— Скажите, а может, она вам звонила? Или еще что-нибудь?

— Да не звонила она. Вообще про нее месяца два не слышал. Скажите, а вы туда звоните?

— Это 23-40-05?

— Правильно…

Клава положила трубку.

— Вот гад…

— Значит, говоришь, нравится запах? — На кухню вошел Федор и сел рядом.

— Какой запах? — Клава устало посмотрела на него.

— Ну как же. Вот. — Он поставил на стол флакон одеколона. — Купил сегодня. Всего полтинник стоит. Приятный запах, правда?

Клава взяла флакон и прочла название. «Egoiste».

— Полтинник, говоришь?

— Да, всего полтинник. — Федор взял флакон из ее рук и аккуратно упаковал в коробку. — Очень приятный запах. Полынью пахнет, дорогим табаком и немного мятой. Очень мужественный, правда?

— Да, очень. — Клава пристально посмотрела на мужа. — Ну а теперь мужественно все выкладывай.

— Что выкладывать? — не понял Федор.

— Федь, ты как думаешь, я где работаю? — Клава встала, вынула из-под стола ящик и стала набрасывать в раковину картошку.

— В смысле?

— Думаешь, я не знаю, сколько этот одеколон стоит? — Включила воду и взяла в руки нож. — Сто восемьдесят тысяч. И это еще по дешевке. — Первая картофелина булькнула в кастрюлю. — Чего молчишь?

— Ну ладно, ладно, поймала, — захихикал Федор. — Я его за двести купил. Могу себе позволить раз в жизни? — Он махнул рукой и встал.

— Нет, ты посиди, посиди. А я дальше расскажу. — Клава бросила в кастрюлю третью картофелину и взяла четвертую. Федор сел. — У тебя в тумбочке восемь одеколонов, а у меня одни духи. Нет, я не жалуюсь. Просто как-то странно это. По идее, должно быть наоборот.

— Вот какую-то ерунду мелешь! — начал заводиться муж.

— Наверно, ерунда. — Четвертая картофелина оказалась вся гнилая, пришлось ее выкинуть. — Но вы, мужики, в запахах вообще мало разбираетесь. А ты тем более, «Тройной» от «Шипра» отличить не сможешь, совсем себе своими папиросами нюх отбил. А тут вдруг — «полынь», «мята», «табак»… — Почистив пятую картофелину, Клава долила в кастрюлю воды и принялась за шестую. — И потом, слово «мужественно» мужчины очень редко произносят. Это как «масло масляное». Зато женщины очень часто им пользуются. Как ты думаешь, хватит? — Она повернулась к мужу и холодно улыбнулась.

— А что, еще что-то вычислила? — тихо спросил Федор.

— Это я про картошку. Хватит на всех? — Она показала ему полную кастрюлю.

— Да. — Федор опустил голову.

— Хотя у меня и еще вопросы есть…

— Какие вопросы? — напрягся Федор.

Клавдия посмотрела на него, мотнула головой.

— Как противно, когда врут. Знаешь, Федя, как это противно и обидно? — Она зажгла газ и поставила кастрюлю на плиту.

Муж молчал.

Зазвонил телефон. Клава хотела поднять трубку, но Федор перехватил.

— Алло… Это тебя. — Протянул ей трубку и вышел из кухни.

— Алло, Клавдия Васильевна? Это Никита. У меня мало времени — Ритка к соседке за перцем пошла…

— Я в Саратов звонила… — начала было Клавдия.

— Да, это… — перебил Никита, — вы простите, что так получилось. Это все из-за свитера. Там в машине одна моя… ну, знакомая ехала со мной.

— Понятно. — Клавдия вздохнула.

— Вот я и соврал про Нинку. Это не Нинка была. А по трассе мы не ехали потому, что… Ну, в общем, у нас груз один был. Решили подработать маленько… Я так подумал, вы же все равно узнаете, так уж лучше я сам…

— И правда лучше.

— А Нинку я давно не видел, честное слово! — заторопился Никита. — Очень давно…

— И она вам не звонила?

— Нет. Как там Витька?

— Нормально, играет. Сейчас ужинать будем.

«Газ нужно сделать потише, а то вся вода выкипит».

— Я его послезавтра сам заберу. Вы только скажите, когда и где… О, все, Ритка идет. — И в трубке зазвучали короткие гудки.

Клава взяла нож.

— Тетя Куава, а что ты деуаешь? — на кухню заглянул Витя.

— Ужин готовлю.

— А почему ты пуачешь?

— Это мне лук в глаза попал.

— Зуой уук?

— Не злой, — поправила Клавдия и смахнула со щеки слезу, — обидный…

Загрузка...