Профессор, поправьте очки!

10.

Идя с профессором к машине, Чикильдеев, как воспитанный человек, молчал. Но как только "Жигули" тронулись, он, разумеется, сказал:

– -Как вы меня подвели, профессор. Ограбили.

– -Я? Ограбил? Видите ли, литература…

– -Знаю-знаю, бывает просто литература, а бывает литература, существующая исключительно с примечаниями профессоров.

Чикильдеев, разумеется, заглядывал в книжные магазины. Но не в те, конечно, где продаются всякие заумные книги, а в обыкновенные, где можно купить и Библию и пособие по метанию боевого топора. С горьким сарказмом он добавил:

– -Извините, кьеркегоров не читал, Фрейда постигал исключительно в виде анекдотов.

– -Я ограбил?-профессора заело на этом слове.- Я ограбил?.. Откровенно говоря, молодой человек, я не знаю, что делать. Я хочу быть с вами честным: я просто растерян. Судя по некоторым признакам, украденная книга… она… из… библиотеки Ивана Грозного.

– -Бросьте, профессор, не такой уж я темный. Этой вашей библиотеки не существует.

– -А я вам говорю, что существует!

– -Неудивительно, ведь вы на своих книжках подвинутый. Если ребенку коньки подарить, он в них даже спать будет…

Некоторое время Сева рулил молча, но слова Потапова крутились в голове, как мухи, залетевшие в бутылку.

– -Послушайте, профессор… Можно я все-таки буду звать вас "профессором"?

– -Как вам угодно.

– -Послушайте, проф… а если эта книга… действительно из этой библиотеки… Грозного…

– -Я в этом почти уверен.

Сева слегка побледнел.

– -То есть, вы хотите сказать… она сколько стоит?

– -Она не имеет цены.

– -Глупости. Всему есть цена – от участкового до вашей книги. Вон на Сотбисе…

Профессор нервно поправил очки и перебил Севу, чего до сих пор за ним не водилось.

– -Ясно, ясно. Ваша примитивная логика мне понятна… Ну, в общем, очень дорогая вещь. Такой ответ вас устроит?

Сева еле успел нажать на тормоз, чтобы не поцеловать троллейбус.

– -Что: сильно дорогая?-спросил он, кривенько усмехаясь.-На миллион потянет?

– -Если бы у меня был миллион, я бы дал.

Разумеется, эти слова безумного профессора Сева всерьез не воспринял.

– -Приехали,-сообщил он.-Вот ваша улица, куда заезжать?

– -Во двор и налево. Возле той зелененькой надписи остановите.

Сева послушно прижал "Жигули" к бордюрному камню напротив букв:

– -Спасибо,-сказал профессор.-Не зайдете ли выпить чаю?

– -Нет,-сказал Сева, но тут же понял, что, если чаю не попьет, то будет чувствовать себя несчастным: уж больно романтическим был нынче катин завтрак. Поэтому он быстро поправился:

– -Нет, не откажусь.

Квартира у профессора была самая обыкновенная, даже хуже. Начиналась она с хилой прихожей, в которой с трудом разминулись бы две упитанные собаки. Сюда же открывалась дверь туалета. Поэтому если в прихожей кто-то был, желающему попасть в туалет приходилось с вежливым лицом ждать, пока зашнуруют ботинки и наденут пальто.

– -Идите вперед,-сказал Потапов.

Чикильдеев вошел в комнату. Как и в большинстве московских жилищ, здесь царило смешение… даже можно сказать, смятение стилей. Хотя наверное именно в этом и состоит особый московский стиль второй половины ХХ века, рождающийся в результате соединения вещей, полученных в наследство от саратовской бабушки, с вещами, приобретенными в разгар периода развитого соцреализма, когда невнятные слова "продавали" и "купил" замещались более точными и мускулистыми "выбросили" и "достал".

В комнате, куда попал Сева, полстены занимало огромное черное пианино с резными колонками и латунными подсвечниками на кронштейнах; на пианино стояла чешская ваза периода "великой оттепели", раскрытым желтым зевом напоминающая птенца цапли; на румынском гардеробе эпохи покорения Луны, компенсируя его худосочный рост, лежал польский чемодан свиной кожи; середину комнаты занимали круглый дачный стол и четыре разных стула; под торшером в виде огромного китайского фонарика дремало плюшевое кресло модели "мечта времен застоя". Остальное пространство было занято самодельными фанерными полками для книг. Короче говоря, интерьер вызывал желание тут же всё поджечь и уйти в подпольные борцы за светлое будущее.

– -Хотите посмотреть спальню?-предложил профессор.

– -Нет-нет,-быстро сказал Сева, который не хотел укорачивать себе жизнь таким дурацким образом.-Негусто у вас тут, профессор,-не сдержавшись, добавил он.

– -Что поделаешь!-сказал Потапов.-В советское время я простоял примерно сто километров в очередях, но до сих пор не понимаю, что же всё-таки приобрел. А теперь, когда очереди кончились, то выяснилось, что кончились и деньги… Да, а чай-то!-спохватился он.-Пройдемте на кухню.

Слава богу, кухни во всей Москве почти одинаковые. Разве можно разнообразно обставить собачьи конуры или телефонные будки?

На кухне Чикильдеев увидел телефон и понял, что должен позвонить Илье Ильичу. Всё-таки до увольнения оставалось еще не меньше пяти часов.

Илья Ильич очень живо отреагировал на голос своего исполнительного директора.

– -А, наконец-то! Скажи пожалуйста, зачем ты впутал в дело о краже какую-то кабинетную мышь? Что он смыслит в антиквариате?

Понятное дело, Илье Ильичу уже насвистели о профессоре. Глупо было надеяться, что всё останется в архивах Истории. Кроме того, с начальниками всегда так: хоть до ушей сотрись, они всё равно недовольны.

– -Во-первых, идея принадлежала УВД. А во-вторых, у меня был свой план…

– -…который почти удался,-договорил Полуботов за Чикильдеева.

Сева посмотрел на спину профессора, укрытую пиджаком советской сборки, и болезненно сморщился.

– -Всего не расскажешь…

– -И на какую сумму он нас нагрел?-домогался Илья Ильич покаянного признания, как будто телеграф людской ненависти еще не оповестил его об этом.

– -Я как раз выясняю, на сколько мы Шалтая обманули.

Илья Ильич некоторое время молчал. Потом спросил:

– -Ты давно не смотрел на себя в зеркало?

– -А что?-удивился такому вопросу Сева.

– -Я где-то читал, что длинный и узкий череп свидетельствует о нахальстве и упрямстве.

– -С каких это пор столь благородные качества перестали котироваться в "Экспошарме"?-желчно поинтересовался Сева.

– -Кроме того,-сказал Илья Ильич, не слушая его,-в Доме Искусств все отметили, что ты опять был небрит.

Это уже не Спичкис, понял Сева, это Забиженский.

– -Помни …

– -Знаю-знаю! Петр Первый боярам лично бороды резал!

– -…древние египтяне,-веско сказал Илья Ильич, не давая себя перебить,-эти преставители величайшей цивилизации, позволяли себе не бриться лишь в знак траура.

– -Вы не находите, Илья Ильич, что сегодня это было как раз к месту?

– -Да,-сказал Полуботов грустно.-Нахожу.

После этого на том конце повесили трубку.

– -Если бы вы всё знали, Илья Ильич!-сказал Сева уже в никуда.-Но может быть, еще узнаете.

Он тоже положил трубку и некоторое время переживал разговор с генеральным директором "Экспошарма".

– -Вот видите, что вы наделали, профессор.

– -Что?-вежливо отозвался Потапов.

– -Мой директор не понимает, за что мы должны платить такие деньги.

– -Вы знаете, у меня тоже есть директор, и он тоже ничего не понимает… Вы чай предпочитаете с молоком или с вареньем?

Чикильдеев посмотрел на жидкость, которую Потапов налил ему в чашку, потом отпил глоток.

– -М-да… Это что же – третий концерт Сибелиуса?

– -Почему третий?-сказал профессор, густо покраснев.-Второй. Видите ли, времени мало, и я решил новый не заваривать… Я хотел бы попросить вас подбросить меня в институт. Надо проверить одну версию… Срочно.

– -Срочно?-переспросил Сева странным голосом.

Профессор вдруг придвинул свое лицо так близко к Севе, что тот увидел оранжевые крапинки на радужной оболочке глаз специалиста по литературе.

– -Срочниссимо!-сказал Потапов страшным голосом.

– -А если мне всё это – как зайцу сифилис?

Профессор отшатнулся.

– -Вы мыслите ощущениями, а это опасно. Представляете, что значит, если эта книга действительно из библиотеки Ивана Грозного?

Глядя на почти проткнувший его палец, Сева с отвращением ощутил себя провинившимся школьником на первой парте.

– -Только не надо тыкать других мордой в собственное превосходство,-сказал он с раздражением.

– -Да это значит, что можно будет найти всю библиотеку! Вы понимаете, что это значит? Пафосно говоря: мистикус фантастикус! Исчезнувшие книги… Некоторые были присланы еще константинопольским патриархом при крещении Руси! Может там лежит Евангелие от Петра, где говорится о детях Иосифа от первого брака? Представляете!.. Дерптский пастор Иоганн Веттерман своими глазами видел библиотеку и оставил список некоторых книг! По его утверждению, там есть арамейская версия Евангелия, которую упоминает Епифаний!..

– -Кто это – Епифаний?-спросил Чикильдеев, но профессор только замахал руками:

– -Неужели всё это не вызывает у вас благородной ностальгии?

– -Скорее ностальгическую отрыжку.

– -Ах вот как! А я, знаете ли, не могу принять вашу…-Аркадий Марксович Потапов сложил губы трубочкой и с отвращением гнусаво произнес:--культуру унисекс! Вы мне напоминаете тех египтян, которые использовали аристотелевы труды, чтобы заворачивать в них мумии священных крокодилов! А ведь когда эти листы нашли, то пришлось переписывать учебники истории!

– -Ну и дурят нашего брата! Слава богу, я историю с детства не любил. А может Аристотель ваш специально так написал. По злобе или от дурости.

– -Ученый не может написать по злобе или от дурости!-закричал профессор почти с визгом.

– -Да поймите, профессор, мне всё это по барабану: и ваш Аристотель, и крокодилы. Я понимаю: должны быть всякие заумные слова, поскольку, если их нет – нет науки, нет науки – нет ученых, нет ученых – нет степеней, нет степеней – нет квартиры в Москве. И прописки. И прочего всего.

Профессор издал писк раненного птеродактиля.

– -Вы!-закричал он так, будто хотел этим криком убить Чикильдеева, а потом вдруг шепотом сказал:--Вы – варвар!.. Александрийская библиотека…-снова заговорил он, и вдруг на кухонном столе, откуда ни возьмись, стали появляться книги. Оказалось, они лежат всюду: в кухонных тумбочках, под столом, на подоконнике и даже, к севиному ужасу, в хлебнице.-Великая Александрийская библиотека… Да за возможность работать в ней ученые заискивали перед правителями! Из одних Афин сколько туда навезли рукописей!.. (профессор громоздил книги одну на другую) При Каллимахе их было четыреста тысяч, а через двести лет – семьсот!..

Александрийская библиотека наступала на Чикильдеева, и он понемногу отодвигал пальцы.

– -…В "Таблицах" Каллимаха перечисление манускриптов великой библиотеки заняло сто двадцать томов!..

– -Так может быть и её поищем?-нагло предложил Сева.

– -Ее сожгли!-закричал профессор.-Такие варвары, как вы!

У него в руках возник спичечный коробок, чиркнуло – и над всей бумажной кучей появилось маленькое зловещее пламя.

– -Вам надо к врачу-психопату!-проговорил Сева, отшатнувшись.

– -Это вам надо!-загремел Потапов доселе не слышанным Севой стальным голосом.-Если уж на то пошло, именно ваш узкий и длинный череп свидетельствует о кретинизме и упрямстве! Это я говорю вам, как ученый! Триста двадцать один сундук с ценнейшими книгами лежит под ногами, а вы рассуждаете про какой-то барабан!

"Триста двадцать один миллион долларов!"-вспыхнуло в голове у Севы, и он сдался.

– -Подождите!..-выдавил он.-Вы там… хотели куда-то ехать. Ладно. В Москве сто рублей не деньги, час не время. Я готов вас отвезти.