Проклятая война

9

Конечно, это было блефом. Его правительство наверняка понимало, что американцы никогда не станут делиться столь мощным оружием, — хотя под конец встречи Шредер что-то нерешительно проворчал насчет возможности отправки нескольких специалистов по контролю за «снежным комом».

Чего на самом деле добивались его соотечественники?

Поморщившись на резком ветру, Уланов поднял голову и посмотрел туда, где в темноте перемигивалась звездная россыпь. Сегодня казалось, что его старые друзья далеки, как никогда, — и бывший космонавт постарался воскресить воспоминания об их истинной красоте. Даже на высоте трех тысяч метров между ним и космосом оставались километры атмосферы, искажавшие и приглушавшие звездный свет.

В иллюминаторы МКС эти дальние солнца светили ярко и ясно, никогда не мерцая, и Уланову не хватало сейчас их неизменного совершенства — потом что задумываться о потерянной им самим ясности он не решался.

Он был лишь орудием. Он принял эту роль. На карту было поставлено куда больше, чем его собственное благополучие, но эта новая игра вызывала беспокойство. Насев на Кендрикса с требованиями передать нанотехнологию, Уланов показал, что у него есть тайный канал связи, — потому что его переговоры с российским руководством всегда тщательно прослушивались. Несомненно, записи много раз прокручивались аналитиками Агентства национальной безопасности. Они никогда даже не пытались сделать вид, что у Уланова есть какие-то дипломатические привилегии. Каждый раз когда назначались переговоры, бывший космонавт сидел в окружении американских специалистов. Он изрядно удивил сенатора и генерала, выложив новую информацию.

К этому времени американцы уже наверняка трижды перепроверили свою аппаратуру на наличие вирусов и троянов и допросили всех, с кем он когда-либо общался. Это не нравилось Уланову. Ему и так было очень одиноко. Более того, это могло плохо кончиться. Космонавт провел большим пальцем по твердой рукоятке 9-миллиметрового глока в кармане куртки.

Ночами бывало холодно, особенно на балконе третьего этажа. Уланов стоял на самом ветру, но центральные двери гостиницы запирались по ночам, так что выбраться во двор нечего было и думать. Почти никому не разрешалось выходить на улицу после наступления комендантского часа. Лидвилл затаился до рассвета, и лишь редкие окна светились то тут, то там.

— Нет сигнала, — шепнула стоявшая рядом тень с мобильником в руке. — Все еще нет сигнала.

Уланов коротко кивнул, мимолетно удивившись белому блеску зубов Густаво в полумраке. Отчасти эта ухмылка была вызвана страхом, но в не меньшей степени дерзостью и самоуверенностью. Гус уже не раз обводил американцев вокруг пальца. Он поклялся, что сделает это снова.

Густаво Проано был тощим, среднего роста, но Уланову все еще приходилось напоминать себе, что у них разные габариты. В невесомости это не так бросалось в глаза. Густаво работал оператором связи в течение всего их долгого космического изгнания — его оставили на борту МКС, чтобы угодить европейцам.

У Гуса был трепливый язык и шаловливые ручки. Уланов дважды просил его не шуметь, но связист продолжал констатировать очевидное, щелкая по клавиатуре телефона. Свободной рукой он почесывал голову под шерстяной шапкой. Там уже намечалась плешь — Гус вечно чесал в затылке, когда работал.

Уланов на его фоне казался спокойным, почти меланхоличным и неподвижным, как камень, но его большой палец лежал на пистолете. В зоне боевых действий разжиться оружием несложно. Четыре дня назад в столовой пистолет перекочевал из кобуры усталого морпеха под свитер Уланова.

— Вот проклятая хреновина, — проворчал Густаво.

Он стоял, неловко согнувшись, чтобы больше света падало на клавиатуру.

Добыть телефон и наладонник оказалось еще легче. Похоже, американцы спасли куда больше своих любимых электронных безделушек, чем собственных сограждан. Почти все подключались к сети через мобильники, айфоны, блютус или Блэкберри. Уланов, опять же, стащил телефон, а Густаво честно выторговал еще несколько.

— Может, хватит? — спросил Уланов и сам чуть не улыбнулся.

— Я могу подключиться, — упрямо ответил Гус.

— Если они отрубили всю сеть…

— Давай я попробую другой мобильник.

Уланов пожал плечами и кивнул, постаравшись, чтобы связист не заметил его улыбку. Похоже, с Гусом американцы промахнулись. Если бы они доверяли ему, этот парень мог бы стать ценным приобретением. Кроме всего прочего, голос Гуса был знаком всем выжившим. Но у американцев было по десять радистов на каждую рацию, а у Гуса — иностранное гражданство.

После сверки кодов доступа и контроля МКС они оставили связиста без работы. Он ожидал этого. Американцы хотели заполучить все файлы Рут и все данные о наблюдениях Уланова. Они намеревались использовать камеры и другую аппаратуру. Даже опустевшая, МКС оставалась бесценным спутником — и Гус, как и Уланов, перепрограммировал свои компьютеры задолго до эвакуации, оставив пару полезных лазеек.

Гус специально создал дефект программы, который мог исправить только он. Связист свалил все на гигантские объемы информации, перекачанной через МКС за последний год, — в ней наверняка могли прятаться вирусы. «Починка» дала ему два дня на то, чтобы отправить кодированные сообщения на станцию и со станции. Два дня на то, чтобы изучить обстановку. Два дня на то, чтобы использовать свои лазейки.

Уланов всегда считал, что будет действовать самостоятельно. Американцы согласились оставить ему доступ к компьютерам станции, чтобы передавать российским системам обороны фотографии и погодные сводки. Под этим предлогом он вполне мог пересылать крупные файлы, однако американцы следили за ним слишком пристально. Они регистрировали каждое нажатие клавиши. Союзники сделали все возможное, чтобы окружить его «помощниками» из военных инженеров и метеорологов; все они, несомненно, были компьютерными техниками ЦРУ — независимо от того, насколько компетентно обсуждали достоинства разных типов взрывчатки или фронты высокого давления.

Уланов переслал в засекреченную базу данных только одну метеосводку, а затем точный дубликат этой метеосводки, знак того, что канал связи небезопасен.

Однако следующее сообщение представляло собой короткий текстовой код, отправленный с беспроводного модема и служивший подтверждением контакта. У Густаво было три способа проникнуть в локальную сеть и несколько программ, прикреплявших пакеты данных к крупным пересылаемым файлам. Каждый раз когда американцы закачивали программы на МКС — а это происходило постоянно, — в небо уносились и сообщения Уланова.

Уланов так до конца и не понял, почему Густаво поделился с ним этим фокусом. Из дружбы, да. И чтобы чем-то себя занять. Однако он знал, что Гус сотрудничал с американской разведкой почти с самого начала их двенадцатимесячной орбитальной отсидки… без сомнения, по приказу своего правительства…

Так какую же игру вели итальянцы?

В Альпах дела обстояли немногим лучше, чем на Ближнем Востоке. Война велась на множестве фронтов, превратившись в лоскутное одеяло альянсов и контрнаступлений. Италия цеплялась за несколько клочков земли, отстаивая их у французов, немцев, англичан, голландцев, поляков, греков, чехов, бельгийцев, шведов и словаков. Уланову оставалось только полагаться на злобу Густаво, направленную против американцев. Весь мир хотел хоть как-то ослабить позицию Штатов, чтобы потом легче было купить или выпросить их помощь, — однако Уланов также понимал, что Густаво легко может упрочить свое положение, выдав товарища. Итальянская служба разведки, СИСМИ, наверняка пыталась скопировать все сообщения Уланова. Если это им удалось, они уже должны были взломать простой шифр.

Использование Гуса в качестве посредника было лишь краткосрочной мерой, позволявшей сверить и подтвердить план действий. Густаво не мог не предать его. Не исключено, что уже предал. Российское правительство должно было понимать это, однако уже дважды за последние двадцать четыре часа они намекнули на послов, отправленных к китайцам. Они также приказали Уланову потребовать нанооружие, как будто для того, чтобы американцы наверняка узнали о его обмане.

Он был орудием, принесенным в жертву, — но ради чего? Почему они хотели, чтобы их агент угодил в ловушку, и каких действий ожидали от него? Постараться сгладить проблему? Или, напротив, заострить?

— Я подключился, — сказал Гус, жестом подзывая напарника.

Уланов неохотно снял руку с рукояти пистолета в кармане куртки. Перчаток у него не было, и голые пальцы напряглись на ветру, когда капитан взял у Гуса мобильник. Никогда еще Уланов не чувствовал себя таким уязвимым.

— Спасибо, — пробормотал он.

Гус, ухмыльнувшись, кивнул. Затем он шагнул в сторону, чтобы Уланов мог спокойно поработать. Бывший космонавт заставил себя не смотреть вслед товарищу. Вслед врагу. Нет, он не ожидал, что в комнату за его спиной с криками ворвутся вооруженные мужчины, как в американских боевиках. Пока нет. Как там говорилось у них на Диком Западе? Они дадут ему достаточно веревки, чтобы повеситься.

Уланов привычно ткнул пальцем в крошечную аватарку на экране мобильника, держа телефон и наладонник в левой руке. Правой он в это время набирал собственный код доступа в базу троянов, к которой его подключил Гус. Ему нужно было, чтобы наладонник запомнил пароли и мог кодировать и расшифровывать его сообщения, — хотя шифр был очень примитивным, просто замена букв кириллического алфавита цифрами.

Опять же, изначально этот шифр предназначался лишь для того, чтобы задержать американцев на пару дней.

Он использовал стенографическую технику и сокращения, посылая то по три слова почти без гласных, то одно, написанное целиком. Еще он ставил цифры подряд, так что 25 легко могло читаться как 2 и 5. И наконец, замена букв цифрами начиналась в случайном порядке, скажем, 1 вместо «Р», но только для сообщений, передававшихся по воскресеньям. Эти обозначения съезжали вперед или назад по алфавиту в зависимости от дня недели.

Уланов уверенно работал с данными, но он не мог мгновенно расшифровать десятки записанных подряд цифр. Составлять отчеты было ничуть не легче — приходилось шифровать сотни букв, в случайном порядке выкидывая гласные. Надо было заранее готовить сообщения, а затем набирать их на телефоне, одновременно читая с наладонника. По той же схеме, получая сообщения, он как можно быстрее перекидывал их на наладонник и только затем расшифровывал.

Еще до того как космонавт вернулся со встречи с Кендриксом, американцы перерыли немногочисленный скарб в его тесной комнатушке. Уланова поселили в задней части гостиничного номера, отгороженной фанерной стенкой. У него было мало вещей: одеяла и матрас на полу, две запасные рубашки, нижнее белье. И особо тщательно они не искали. Сдвинули вещи ровно настолько, чтобы стало понятно — здесь проводили обыск. Хотели посмотреть, как он отреагирует, не впадет ли в панику. Однако Уланов прятал всю контрабанду в другом уголке старой гостиницы. Он нашел небольшую щель между балками в стене, на лестнице второго этажа. Раньше там были деревянные панели, но их давно уже пустили на дрова.

Пистолет предназначался не для того, чтобы убить Густаво или кого-то еще, или покончить с собой. Вообще не для стрельбы по людям. У Уланова не было ни единого шанса сбежать из Лидвилла, да и смысла в этом тоже не было. Он собирался использовать оружие, чтобы уничтожить наладонник и те несколько жалких файлов, которые уже составил и получил, — хотя американцы давно уже могли их скопировать. Пусть думают, что у него было больше. Пусть дергаются, считая, что упустили настоящие тайны.

«Я могу сделать только хуже», — подумал он, снова вглядываясь в ночь и в белые безмолвные точки звезд. Намного ближе мерцали красные маячки самолета-носителя РЛС, возвращавшегося из патруля.

Уланов полагал, что российское командование использовало итальянский канал, чтобы вызвать смятение. Он полагал, что это замаскированный тест американской мощи. Они давили, чтобы получить ответный отпор. Чтобы их прижали. Им хотелось, чтобы американцы почувствовали себя абсолютно уверенными, а это означало… Это означало, что они задумали предательство.

Мысль казалась настолько опасной, что он попытался тут же выкинуть ее из головы — но все признаки были налицо. Он все равно не рассчитывал вернуться домой. То есть о доме речь даже не шла, но Уланов понимал, что вряд ли когда-нибудь вновь воссоединится со своим народом, неважно, чем закончится их борьба. Долг обязывал его оставаться здесь. И он готов был смириться с этим, пока ощущал, что успешно выполняет свою миссию.

Неужели они все же решили заключить сделку с китайцами? Или речь шла о чем-то совсем другом?

Николай Уланов обратил взгляд на редкие очаги света в этом маленьком, холодном, переполненном людьми городе. В его груди смешались чувство вины и глубокая убежденность. Поначалу он попытался скачать новые сообщения, но их либо не было, либо американцы их перехватили. Тогда Уланов начал набирать текст под собственным кодовым именем, «Чарли» — возможно, чья-то нелепая шутка. Эту кличку космонавт получил несколько месяцев назад от российской службы внешней разведки, СВР. На английском его послание звучало весьма зловеще, и командование должно было догадаться, что он им подыгрывает.

«По нанотеху пока отказ, но на Штаты сильно давят мятежники. Предлагаю вам скачать все файлы с МКС. Начните переговоры с…»

Он оборвал передачу, как будто отказала связь или отключился мобильник. Пускай американцы сами раздуют из мухи слона. А он пока будет скармливать им дезинформацию, чтобы не заскучали.

Назревало что-то ужасное.