Прошлое бросает тень

ЖИЗНЬ ВХОДИТ В КОЛЕЮ

Минули месяц, другой. После долгой и сухой осени зима наступила неожиданно. В каких-то два дня резко похолодало, подул северный ветер, посыпалась сухая снежная крупа. Иван купил шапку-ушанку и валенки. На пальто пока еще не накопили, пришлось ходить в старом. Но это не особенно его огорчало. Главное -настроение было отличное. К работе своей он привык, и теперь в главный корпус университета, где на первом этаже помещался его кабинет, входил как к себе домой. Хозяйским глазом осматривал стены и окна коридора, заглядывал в пустые аудитории, проверяя -нет ли ломаной мебели, не текут ли батареи парового отопления.

Заметив неполадки, шел к Троицкому посоветоваться, что предпринять. Немало времени уходило на поиски различных материалов, в его же обязанности входило заботиться о снабжении котельной углем.

Едва ли не больше сил, чем работа, требовали занятия в вечерней школе, куда он все-таки поступил, а учеба давалась с громадным трудом: он еще только-только догонял остальных. И когда получил первую четверку -по литературе,- радости его не было конца.

Все дни у Ивана теперь заняты были настолько плотно, что он с помощью Солодовникова и Коркина составил себе нечто вроде универсального графика, где буквально по часам были расписаны работа и уроки в вечерней школе, домашние дела, занятия самостоятельные и с шефами. Лишь в воскресенье удавалось ему выкроить часок-другой, чтобы сходить с Машей в кино или просто прогуляться по улице.

Иногда, вернувшись из школы часу в одиннадцатом, а то и в двенадцатом, он снова садился за учебники и засиживался далеко за полночь. Маша звала его спать, он отмахивался:

- Ну обожди же! Понимаешь, уравнение такое хитрое попалось, никак ответ не сходится,- и снова погружался в дебри иксов и игреков, пытаясь уловить ускользающий ход решения алгебраической задачи.

Жена в ночной сорочке неслышно подходила сзади, склонялась над его тетрадкой, прижимаясь к крепкому плечу мужа, старалась припомнить, чему ее учили, вздыхала:

- Перезабыла все …

Иван, не поднимая головы от тетради, вразумлял ее.

Вот готовься сейчас, а на будущий год сдавай в наш университет, на вечернее или на заочное … И будет у нас ученая семья.

Она смеялась:

- Не слишком ли много ученых для одной семьи?

- Ученье не вредит. И сам малость умнее становишься, и заработок потом повышается. В общем, прямой расчет,- солидно говорил Иван.

- Кем же ты сам-то хочешь стать?

- Понимаешь, еще не решил. Что-нибудь по электрике бы … Интересная профессия и нужная … Я вот подумаю, может, в какой-нибудь электротехнический техникум заочно поступлю, а то очень уж долго учиться … Надо же кому-то из нас и деньги поприличнее зарабатывать.

- Главное - сам учись, с деньгами уж как-нибудь обойдемся.

- Спать ложись, тебе говорят!- закричал вдруг Иван, спохватившись.

По воскресеньям приходили студенты. Объясняли материал они превосходно, только, на Машин взгляд, им не хватало терпения: готовы были за один присест проштудировать со своим подопечным весь учебник физики или геометрии. После занятии Маша обязательно усаживала «шефов» за стол и кормила скромным, но плотным обедом. Студенты обычно долго отказывались, но ели всегда с завидным аппетитом.

Иногда, когда не было срочных дел в университете,

Ивану удавалось выкроить время для занятии и в рабочий день. Тогда он подкарауливал Солодовникова или Коркина, и, если хоть один из студентов был свободен, они, запершись на часок в его кабинете, решали задачи или разбирались в тонкостях физических законов. По немецкому с Иваном занималась студентка с литфака Катя Степанова. С нею его познакомил шеф. Катя, в отличие от Солодовникова с Коркиным, была очень терпелива и усидчива. Она могла сто раз возвращаться к одному и тому же, пока Иван, наконец, не усваивал необходимого правила. Это она заставила его ежедневно выписывать по десять немецких слов и заучивать их с утра. Поднявшись с постели, он умывался и перед завтраком сидел за коротеньким списком, а потом по нескольку раз в день вытаскивал из кармана контрольный листок и проверял, правильно ли заучены слова. Случалось, что, сидя в бухгалтерии или проходя по коридору университета, он бормотал: «Дас фэн-стэр - окно, хэльблау - голубой, ди фрюлинг - весна … »

Это неясное бормотание услышал однажды, спускаясь по лестнице, Троицкий . Не поняв сразу, в чем дело, он подошел к коменданту, стоявшему на площадке, тронул его за плечо.

- Это ты о чем, Иван Никифорович?

Тот, углубившись в свое занятие, ответил не сразу.

Увидев проректора, улыбнулся.

- Слова зубрю, Николаи Иванович, немецкие … Степанова заставила.

- Вон как! А я уж думал - не заболел ли ты, что сам с собою разговариваешь!- Троицкий засмеялся.- Давай, продолжай, не буду мешать.

«Смотри ты, как пошел парень,- думал проректор, спускаясь по лестнице.- Просто не узнать … ». Он вспомнил, каким пришел Вихрастов: неловко смущающимся. И много ли прошло с тех пор - всего месяца четыре! Великое дело -приставить человека к месту да не забывать поправлять …

О том, что в этом и его заслуга, Николай Иванович не подумал. Не умел считать своих заслуг.

А Иван остался стоять на площадке. Смотрел в окно безумными глазами, зубрил без мятежно немецкие слова. И не знал, что готовит ему впереди жизнь.