Прости, но я люблю тебя

— Но однажды эти двадцать лет разницы дадут о себе знать, он или она всё поймут и это пройдёт.

— Ты циник... Но мне кажется, что у них всё гораздно серьёзней, чем я думала.

— Почему?

— Мы ходили на шопинг, я сказала ей, что она может выбрать всё, что захочет, я была настолько открытой, насколько это вообще возможно, чтобы заставить её заговорить.

— И?

— Она не захотела ничего покупать.

— Боже мой... Значит, мы попали в хорошую переделку.

86

Пьетро и Сюзанна, Флавио и Кристина, Энрико и Камилла в последнем вагоне «Ориент Экспресса». Камилла улыбается, увидев издалека, что пришёл Алессандро.

— Там Алекс... он уже пришёл!

— Где?

— Там, у входа.

Сюзанна чуть дольше всех смотрит на него.

— Что такое? Элена вернулась к нему?

— Ещё чего, — Камилла пихает её локтем. Та, что с ним рядом, – точно не Элена.

— А кто это?

Кристина делает глоток вина.

— Вы ослепли или что? Неужели вы не видите, что эта как минимум на двадцать лет младше Элены... и нас самих?

Энрико улыбается и съедает кусочек хлеба. Пьетро обеспокоенно сглатывает, боясь того, что может случиться. Алессандро и Ники подходят к столу.

— А, вот вы где, а мы вас не увидели. Это Ники.

— Очень приятно!

Ники протягивает руку сначала Камилле, а после Сюзанне и Кристине. Затем мужчинам.

— Это Энрико, Флавио...

Пьетро с каждым разом волнуется всё больше. Он пытается отвести взгляд.

— А я Пьетро, рад знакомству.

Ники делает вид, что ничего не происходит.

— Привет, взаимно, Ники!

Алессандро видит два свободных места.

— Сядем сюда?

— Конечно, — Алессандро садится рядом с Пьетро и уступает место во главе стола Ники.

— Я выйду на секунду в дамскую комнату, вымою руки. Извините меня.

Алессандро, который уже сел, вновь встаёт, затем улыбается уходящей Ники.

Кристина мгновение наблюдает за ней.

— Эта девушка – красавица, просто красавица, — переводит она взгляд на Алессандро.

— Спасибо.

— Как ты с ней познакомился?

— Это была дорожная авария.

— Серьёзно? — улыбается Камилла. — Какое странное совпадение. Мы с Энрико познакомились, когда у меня в скутере закончился бензин, и он любезно предложил свою помощь.

— Да, в то время вы оба были ещё в институте, — улыбается Кристина. — То есть, Ники в те времена могла только играть в свои машинки.

Алессандро открывает свою салфетку и улыбается.

— Нет, я бы скорее сказал, что в те времена она ещё была в сладких мечтах своих родителей.

— Что? — Камилла открывает рот. — Но мы с Энрико встретились двадцать лет назад...

— Именно, она родилась тремя годами позже.

Сюзанна быстро считает на пальцах.

— Ей семнадцать?

Вмешивается Пьетро.

— Вы видите? Моя жена умеет считать, но только если это не касается нашего дома.

Кристина немного напряжённо смотрит на Алессандро.

— Что же это значит? Что иногда ты встречаешься с ней и её подругами, и что, может, ты берёшь с собой своих друзей тоже, которые по совместительству ещё и наши мужья?

Алессандро старается не смотреть на Энрико и Пьетро.

— Нет, с чего ты взяла? Мы всегда с ней вдвоём. И я не знаю, как пойдёт дальше. Мне кажется, здесь не о чём волноваться.

Камилла смотрит на него расстроенно.

— То есть ты говоришь, что уже знаешь, что это недолго продлится? Значит, ты просто придурок. Она кажется мне солнечной девушкой, открытой, наверняка она верит в вашу любовь. Ей будет больно.

— Нет, конечно, я хотел сказать, что нет причин волноваться о моих друзьях, которые по совместительству ещё и ваши мужья.

Алессандро чувствует вибрацию своего мобильного телефона в кармане. Он берёт его. Сообщение. Это Ники.

«И? Как там шквал вопросов? Ты ещё жив? Мне вернуться, или подождать тебя здесь и мы сбежим?»

Алессандро улыбается и отвечает так быстро, как может. «Твой маяк их затмил. Возвращайся, всё окей». Он убирает Мотороллу в карман.

— Ладно, послушайте. Итак, я не знаю, какие отношения у вас были с Эленой, но сейчас здесь Ники. Я хотел, чтобы вы с ней познакомились. Так как мы с вами друзья, то потом поговорим об этом. Мы всегда доверяли друг другу, так ведь?

Как раз в этот момент Ники показывается в глубине коридора. Кристина наклоняет голову вперёд, чтобы не видеть её.

— Вот она, уже идёт.

Сюзанна улыбается.

— Она мне понравилась. Но знаешь, о чём я подумала? Моей дочери тринадцать лет. И через четыре года она может привести в дом кого-то вроде тебя.

— И что?

— Ничего, как по мне, так это – идеальный ужин. По крайней мере, он психологически подготовит меня, если однажды мне придётся пойти на такой же к моей дочери и кому-то твоего возраста!

Все начинают смеяться в тот момент, когда Ники подходит к столу.

— Эй, что случилось? О чём вы говорили?

— О тебе, — говорит Алессандро. — Говорили о тебе только хорошее. Они решили, что если это производит такой эффект, то всем нужно возвращаться в школу!

Ники садится.

— Да, может, эффект и хорош, но вы не представляете, насколько жёсткий у нас препод по физкультуре!

И все начинают смеяться. Алессандро опускает руку под стол и сжимает её ногу, чтобы придать ей уверенности. Ники смотрит на него и улыбается.

— Извините, господа, вы уже решили, что будете есть? — внезапно появляется официант, одетый в официальный костюм.

— Да, конечно... что такое «тоннарелли чуку-чуку»?

— Сейчас расскажу... — Официант рассказывает о разных блюдах. Затем кто-то просит минеральной воды.

— С газом или нет, неважно.

— Не могли бы вы принести также горячую лепёшку под закуски?

— И хороший шираз подо всё.

— А для меня только салат из зелени.

Ничего не поделать, всегда найдётся кто-нибудь на диете. Или, по крайней мере, кто прикидывается перед остальными. И ещё всегда есть тот, кому нравится пробовать необычные блюда.

— А что такое «сыры фантазия»?

— Местные сыры с разными сортами мёда, соответственно вкусам.

— Отлично, я хочу это.

Вечер проходит медленно, вкусно, остро. Первые блюда, за которыми следуют странные смеси рыбы и овощей.

— Эти брокколи с креветками очень вкусные. Кто-нибудь хочет попробовать?

К концу разница в возрасте стирается перед хорошим блюдом.

— Давайте выкурим по сигарете, пока ждём вторых блюд?

— Ладно, сначала выйдем мы, мужчины.

— Сволочи!

— Но из вас только две курят!

— Всё равно вы сволочи!

Пьетро, Энрико, Алессандро и Флавио собираются перед дверью ресторана. Кто-то садится на скамейку, другие прислоняются к стене.

— Есть сигаретка? — Пьетро спрашивает Флавио, который тут же предлагает ему одну. Пьетро её зажигает, делает затяжку и начинает говорить. — Как я испугался, когда увидел, что вы заходите. Я сказал себе, что если она со мной поздоровается, меня ждёт трёпка. И никто не объяснит Сюзанне, что мы познакомились случайно.

Энрико стряхивает пепел на землю.

— На самом деле, это было не совсем так.

— Я это знаю, но мне пришлось бы заставить её в это поверить.

Флавио становится любопытно.

— Почему? Как было на самом деле?

— Да ничего особенного, — вмешивается Алессандро, — однажды мы обедали с Ники и её подругами.

Пьетро пихает Флавио.

— Да, в тот раз, когда мы тебя звали, но ты, как обычно, не пришёл!

— Слава богу, я не пошёл! Вы сумасшедшие. Алекс, ты меня поражаешь. Представь, что случайно вошли бы наши жёны, что они подумали бы? Ты понимаешь, что они перестали бы нам доверять? Они бы нас больше никуда не отпустили с тобой. И хоть ничего не случилось, я хочу сказать...

— Эй, — Алессандро качает головой вверх-вниз. — Пьетро чуть не уехал прогуляться на скутере с Олли, подругой Ники, и встретился с Сюзанной!

— Нет!

— Да!

— И что ты ей сказал?

— Ну, что эта девушка спросила у меня дорогу.

Флавио смотрит на всех троих.

— Послушайте, не втягивайте меня в ваши неприятности, — он выбрасывает сигарету и заходит.

Пьетро кричит ему в спину:

— О каких неприятностях ты говоришь? Это жизнь, Флавио, жизнь!

Но тот уже вошёл и не слышит его.

— Ого, вы поняли? Флавио нам уже не вернуть, ему сделали лоботомию. Иногда каждому нужен глоток свежего воздуха, хотя бы без жены, какого чёрта! Ладно, может, я преувеличиваю. Но только потому, что он преувеличивает ещё больше! — Пьетро смотрит на Энрико. — Блин, если бы у всех были отношения, как у вас с Камиллой! Вы счастливы в своей свободе, без ограничений и тотального контроля, так ведь?

Энрико улыбается. Алессандро хмурится, глядя на него.

— Ага... давайте зайдём! Мне бы не хотелось, чтобы Флавио, почувствовав свободу от нашего присутствия, наговорил лишнего.

Алессандро, Пьетро и Энрико заходят обратно, как раз когда выходят Камилла, Сюзанна, Кристина и Ники.

— Смена...

Они улыбаются друг другу, меняясь местами. Единственные, кто обменивается поцелуями на ходу, – Алессандро и Ники. Едва выйдя из ресторана, Сюзанна зажигает сигарету.

— Чёрт, мне бы хотелось быть комаром, чтобы быть здесь, снаружи, и услышать, о чём они говорили.

Кристина зажигает свою.

— Зачем? Ничего нового они не сказали. Наверняка Флавио отпустил какой-нибудь комментарий о симпатичной блондинке, сидящей за столиком в глубине зала, которая, кстати, полностью переделала себя с помощью пластики!

— Что за блондинка? — спрашивает Ники.

— Та, что сидела позади тебя, ты её наверное не видела. Я заметила, что и Пьетро время от времени поглядывал на неё.

Сюзанна делает короткий выдох, выпуская немного дыма.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Лоренцо, мой сын, светится, когда видит рекламу «Водафон». И когда я его спросила: «Почему тебе это так нравится?», он мне ответил: «Потому что у той девчонки такие сиськи!» — Сюзанна деает жест, словно она борется голыми руками с бурей. — Вы понимаете? Он пошёл в своего отца, одержим этим с рождения!

Они смеются, дурачатся и болтают. Ники слушает с любопытством, улыбается, кивает, пытается как-то участвовать. Но они говорят о детях, о домработницах, о покупках, о парикмахерах, о женщине, которая недавно развелась, и о той, что ждёт третьего ребёнка. А затем странная история о лучшей подруге последней, которая, узнав, тоже захотела ещё одного ребёнка. Первая ждёт ребёнка? Месяц спустя вторая забеременела. У первой уже двое детей? Два месяца спустя вторая ждёт второго ребёнка. И теперь... Она точно заставила мужа работать над третьим ребёнком. И так далее. Они смеются.

А Ники? Ники спрашивает себя, неужели то же самое случится с моей жизнью? Станет ли она дорогой, освещённой моим маяком? Мне только что пришло кое-что в голову. Кое-что офигенное. Мне бы даже хотелось прокричать это. Эй, девчонки, жёны друзей Алекса, вы уже узнали? В моду войдут longboard, длинные доски для сёрфинга и их безрассудный танец на волне! Но я представляю их лица от такой удивительной новости.

— А ты что думаешь, Ники?

— Ммм...

— О том, чтобы иметь четверых детей.

— Мне кажется, это хорошо, если ими занимаешься ты, а не ищешь какую-нибудь филиппинку. В таком случае, я не имею ничего против.

— А Алессандро ждёт будущего, заполненного молокоотсосами?

— Ну, в данный момент, единственное, о чём я постоянно себя спрашиваю, – хочет ли он будущего со мной.

Камилла улыбается.

— Она права. Лучше не давить.

Кристина спрашивает с неподдельным любопытством:

— А что говорят родители о том, что ты встречаешься с парнем... ну, старше тебя?

Ники смотрят на неё.

— Ох, они не говорят, даже и говорить не могут об этом. На самом деле, они только догадываются.

Кристина давит.

— Да, они разве ещё не знакомы?

Ники думает об этом. Вероятно, это неподходящий момент для рассказа о путанице с агентом по вкладам.

— Ну, моя мать говорила с ним, и, кажется, он ей понравился. Скажем так, Алекс произвёл на неё хорошее впечатление.

Камилла улыбается.

— Да, Алессандро – отличный парень. Такому любая мать будет доверять.

Ники думает о путанице.

— Да, это правда. Я убеждена, что моя мать вложилась бы в такого, как он.

Кристина и Сюзанна любопытно переглядываются, не поняв этого выражния. Ники это замечает.

— В смысле, она бы рискнула, несмотря на разницу в возрасте, если бы от этого зависело счастье её дочери...

— А, понятно.

Затем все они решают вернуться в ресторан. Ужин продолжается спокойно и размеренно, его заполняют вина, вторые блюда и гарниры для всех, а также немного фруктов для некоторых.

— У Вас есть ананас? Тогда мне ананас, так хоть немного жира сожгу.

Сладости и десерты, небольшое исключение. А затем что-то большее, чем обычно.

— Мне кофе.

— Сколько кофе?

— Мне американо.

— А мне с холодным молоком.

— Мне без кофеина, проверьте, пожалуйста, иначе потом я не усну.

А затем обычная для ресторанов деталь. Вопрос перед тем, как оплатить счёт:

— Вам не хочется лимончелло, граппы, чего-нибудь покрепче?

Немного позже на улице – последние слова. Рукопожатия, поцелуи в щёки. Все рассаживаются по своим машинам с обещанием скорой встречи. И нового любопытного повода.

87

Комната цвета индиго. Она.

Вечер. Послезавтра – великий день. Как страшно. Наверное, лучше отправиться в кровать. Но как всегда закрытый ноутбук на столе словно притягивает её. Она всё ещё не открывала ту папку. Но название возбуждает в ней громадное любопытство. «Последний закат». Что же там? Девушка кликает по ней и открывает. Ещё больше документов Word. Больше слов.

«Эта ясная граница между шторами и морем. Море и земля . Зимняя земля , покрытая жёлтым . Море и эти жёлтые опавшие листья, которые отражают солнце. Море и земля, две далёкие близости, которые пытаются что-то сказать друг другу, но не умеют говорить».

...Не умеют говорить. Вот чёрт. Это красиво. Что-то вроде поэзии? Это отличается от того, что она читала до этого здесь, в этом ноутбуке, который кажется сундуком с сокровищами из истории о пиратах. Или лампой какого-нибудь Алладина, который развлекается, удивляя её каждую ночь перед сном. Она читает дальше.

Если однажды ты решишь сдаться,

То вспомни всё то, чего не умеешь,

Возьми себя в руки и лишь постарайся,

Держись, и однажды в себя ты поверишь.

Если однажды любовь потерял ,

Вспомни о том, что ты ей отдал,

Не стоит стараться вернуть это всё –

Однажды оно возвратится само .

Если однажды захочешь уйти ,

Просто вспомни всё то, что ты любишь,

Возьми и наружу всё отпусти,

Однажды то, чего хочешь, заслужишь.

Она останавливается. Влажная завеса вдруг застилает ей глаза. Что происходит? Почему эти слова проникают прямо в сердце и причиняют такую боль? Я и правда не знаю? – думает она, глядя прямо на монитор, словно это древний оракул, который только что дал ей ответ, который она так долго искала. Любовь прямо здесь, в этих нескольких строчках, такая любовь, какой она хотела, какой у неё уже нет. Или, может быть, никогда и не было. Потому что любовь – не простая првязанность, и не может быть такой. Она не должна быть по привычке или из вежливости. Любовь – это безумие, это сердце, бьющееся двести ударов в секунду, свет, прорезающий тёмную ночь, желание просыпаться по утрам только ради того, чтобы взглянуть в эти глаза. Любовь – это тот крик, который сейчас зовёт её и заставляет понять, что сейчас самое время всё изменить. Он. Она вспоминает моменты, проведённые в его компании, то, что он всегда говорил ей, его лицо. Но мы не умеем говорить. Мы не созданы друг для друга. По её щеке скатывается горячая слеза и падает на неё свободные голые ноги. Наверное, эта девушка, сидящая за своим столом одной из последний весенних ночей перед случайно найденным ноутбуком, которую освещает свет лампы из Икеи, всё ещё не знает, что такое любовь. Но сейчас она точно знает, что любовью не является.

«И падают листья, им так одиноко, и прямо в море падает снег. Эти двое так близко, что кажется – это конец».

Этого конца ей не хватает, да и всегда не хватало. Этот конец она искала как ответы, которые у неё не было мужества дать даже самой себе. Наверное, этот конец пришёл. И появился перед её глазами, как титры фильма о заканчивающейся любви. Да, пришёл момент сказать это. Пришёл момент пойти и сказать ему, что это было прекрасно, что хотя актёры ушли со сцены, сценарий жизни всё ещё открыт и готов к новым спектаклям, что я желаю ему всего самого лучшего, и что мне очень жаль. Но пришёл конец. Она закрывает ноутбук. Она берёт свою сумку и убегает. Когда сердце настроено решительно, когда оно обретает смелость изменить свой путь, не нужно ждать.

88

Дверь машины вдруг открывается. Она буквально падает внутрь. Он смотрит на неё.

— Я думал, ты не придёшь.

— Я такая любопытная, ты ведь знаешь.

— Да, но утром в институте ты мне не сказала «да».

— А чего ты хотел, девчонки стояли на углу, я не хотела, чтобы они меня услышали.

— Правильно сделала. Ладно, поехали.

Они выезжают и тут же оказываются в ночной пробке. Из плеера звучит музыкальная подборка.

— Прямо сейчас ты слышишь самое лучшее, малышка. Bow Wow, Chris Brown, Jim Jones, Fat Joe...

— Только хип-хоп.

— Ну, конечно же. И этого ты ещё не слышала, это – классика, Sangue Misto, Otierre и Colle der Fomento.

Она слушает и говорит. Но говорит слишком много, как когда кто-то чувствует себя неловко. Она думает, что, наверное, совершила ошибку. Но ей любопытно, слишком любопытно. Уже несколько месяцев. Он парень сильный и красивый. И вообще, он сейчас свободен. Блин, я не делаю ничего плохого. Он свободен. К тому же, я просто собираюсь прокатиться. Просто прокатиться, это всё. Автомобиль быстро перемещается направо и налево, продвигаясь вперёд, как может. Светофоры, объезды, остановка.

— Мы приехали.

— Выходим?

— Конечно. Иначе для чего мы приехали? Так я дам тебе послушать...

Они выходят из машины и заходят в какую-то дверь. Лифт спускается на -1 этаж. Они пробегают длинный тёмный коридор, по всей протяжённости которого в ряд расположено множество железных дверей от гаражей. Он останавливается у предпоследней.

— Это здесь.

Он вставляет ключ в замок и тянет за ручку. Дверь поддаётся. Автоматически зажигается свет. Этот гараж очень большой, он предназначен для двух машин, но сейчас нет ни одной. Он был полностью переделан в репетиционный зал. Здесь есть всё. Инструменты, микшеры, усилители, три микрофона.

— Здесь звукоизоляция. Снаружи и наверху ничего не слышно. Нет даже вибраций. Вместо того чтобы просто поставить резину и свинец, которые немного улучшают звук, я построил звукопоглощающие и звукоизоляционные стены, чтобы получить наиболее широкое звуковое поле, а затем расстелил ковры на полу. С этого всё началось, и здесь я развлекаюсь. И никто меня здесь не достаёт.

— Вот это технологии. Круто, это будущее! Можно я попробую микрофон?

— Нет, сначала ты должна попробовать меня, — он обнимает её сзади и поворачивает к себе. А потом долго целует в губы.

И она думает, что, наверное, это нехорошо, что она не должна быть здесь, что она ошиблась, сев в ту машину, что могла сопротивляться искушению, хоть раз в жизни не объясняя причин с красноречием Оскара Уайльда. Но его руки путают её мысли, по её телу бегают мурашки, они ищут её и находят. Губы следуют друг за другом всё дальше с каждым разом, дыхание становится прерывистым, ритм нарастает, как песня, которая крутится в голове уже долгое время, но у тебя нет мужества сыграть её.

— Ты фантастическая...

— Тсс. Молчи.

Они продолжают и повторяют на бис, как артисты на сцене, которые никогда не молятся, которые не выдерживают напора друг друга. Но только вот одна фальшивая нота всё же резонирует внутри неё, чувство вины, которое никакая стена не сможет поглотить, никакой свинец не сможет изолировать. Олли думает в течение мгновения. Только мгновение. А потом она отпускает себя, как мятежная волна, которая уносится неведомой силой. И закрыват глаза. Предпочитает не думать об этом. Потому что некоторое любопытство не убьёт никого, оно убьёт только сознание.

«...Мне хотелось бы магии, которая загорается по утрам и не гаснет к ночи. Кого-то, на кого я могла бы смотреть и говорить то, что пишу здесь». Стоп. Дилетта снова перечитывает текст, который хочет опубликовать в своём блоге. Она заполняет его каждую ночь. Какая-то мысль. Фотография, где все Волны вместе. Текст какой-нибудь песни. Сцена из фильма. Цитата из книги, которая заслуживает того, чтобы её запомнили навсегда. И, самое главное, слова, которые она скажет ему. Готово. Опубликовано. Слова запечатлены в сети, готовые к тому, чтобы их прочитали, может быть, те самые глаза, которых Дилетта ждёт так давно. Кто знает. Дилетта выключает ноутбук и садится на кровать. Этот Филиппо интересный. Он всегда рядом с автоматом с едой. И в нём нет ничего плохого. У него отличная фигура. Думаю, он спортсмен. Вдруг она слышит сигнал сообщения. Дилетта поворачивается и берёт свой мобильный с прикроватного столика. «Увидимся в полночь в Аляске? Собрание Волн! Шевелись! И встань с этой кровати, хотя бы пока не начнёшь использовать её по назначению! Олли». Типичная Олли. Дилетта встаёт. Она решает немного пробежаться. Ищет по комнате спортивную обувь. Она обувается и выходит, как есть, без намёка на макияж, как обычно, со своими длинными распущенными навстречу ветру волосами, которые скоро мятежно полетят по римским дорогам. Этой ночью её ждёт много сюрпризов.

Немного позже Дилетта проезжает по пьяцца дель Пополо, поворачивает к Порта и подъезжает к пьяццале Фламинио. Затем она останавливается у входа в «Вилла Боргезе», которая освещается ночью. Как странно. Здесь словно днём проходят потоки людей, которые заходят или выходят после пробежки, они чего-то ждут, может, пиццы, которая делает напрасными все их спортивные усилия. Две девушки смеются, быстро проезжая на роликовых коньках, в то же время парень делает трюки на скейтборде, поднимаясь и опускаясь по тротуару. Дилетта уже готова уехать, когда видит его. В какой-то момент она его даже не узнала. Но, чем ближе он подходит, тем лучше она различает его черты. И она вдруг чувствует себя счастливой безо всяких видимых причин.

— Привет, лицо злаковых батончиков! — кричит она ему из своей малолитражки.

Филиппо оборачивается и останавливается, опираясь обеими руками на слегка согнутые колени. Он глубоко дышит, но не кажется запыхавшимся. Дилетта подъезжает к нему.

— Ты кто?

— Как это – кто я? — Диллета ещё немного опускает стекло. Филиппо немного краснеет, но стыд пока не успевает добраться до его щёк.

— Дилетта!

— Собственной персоной и без батончика. Что ты делаешь? Какой глупый вопрос. Ты бегаешь.

— Да, точно. Я пришёл сюда, потому что здесь и ночью открыто. Это здорово. Дело в том, что, знаешь, я играю в баскетбол, и здесь я тренируюсь.

— Да ладно! А я играю в волейбол! Так что мы оба можем задать этим мячам! — довольная, она смеётся, поправляя волосы руками.

— Да! Но нужно быть осторожнее, чтобы мячом ничего не разбить! — и они враз начинают смеяться. И приближаются друг к другу ещё на шаг. Хотя и не знают об этом.

— Слушай, раз ты тоже спортсменка, ты бы не хотела побегать со мной в это воскресенье? Мы могли бы прийти утром, тогда бывает очень хорошо, и воздух свежее, — осмеливается предложить он, прилагая усилия, чтобы сохранить нейтральный тон, не зная, получилось у него или нет.

Дилета смотрит на него и немного усмехается.

— Ну не знаю, не думаю.

Филиппо резко теряет контроль над собой, и его голос звучит разочарованно.

— Ты бы хотела побегать вечером? Ну, тоже неплохо. Да и вообще, я просто так сказал.

— Нет, я говорила, что не думаю, что воздух будет таким свежим. Не заметил, что становится всё жарче? Пойдём, когда ты обычно бегаешь, или позже... в пять утра. Но мои родители этого не поймут.

Его щёки уже выдали его смущение, а теперь краснеют ещё и его уши.

— Да, и правда сложно поверить. Лучше в семь вечера.

Дилетта снова заводится.

— Тогда до воскресенья. Встретимся здесь?

Дилетта жмёт на газ и чуть-чуть сдаёт назад. Затем она оборачивается и смотрит на него.

— Окей! И принеси парочку злаковых батончиков, чтобы перекусить после тренировки! — и быстро уезжает.

Филиппо смотрит, как она исчезает из вида. Как в институте. Кровь понемногу сходит его лица. Воскресенье. Мы с ней. Здесь, в парке. Но он пока не знает, что перед этими воротами никто не будет его ждать.

89

Ночь. Дорожное движение свободное, медленное, ведущее Бог знает куда. К новым историям, к скрытому одиночеству в толпе, к беспокойному и сумасшедшему желанию снова увидеть кого-то, кто, возможно, до сих пор любит тебя.

Ночь. Ночь на передних сиденьях. Флавио медленно ведёт машину. Кристина смотрит на него.

— Ты уже был знаком с новой девушкой Алекса?

— Нет, я знал только, что он встречается с кем-то.

— И знал, что она такая… малышка?

— Нет, этого не знал.

Тишина.

— Правда, не понимаю, что может найти в такой девушке кто-то вроде него. Их ведь разделяют двадцать лет.

Флавио спокойно следит за дорогой. Потом он решается заговорить.

— Я не знаю её и не могу судить, но мне она показалась милой.

— Ты тоже таким был в двадцать лет. Ты был весёлым, беззаботным, забавным.

Флавио с мгновение смотрит на неё, а затем снова переключает всё внимание на дорогу.

— В двадцать лет куда проще найти повод для радости. Ты думаешь, что в твоём распоряжении всё время мира и ты сможешь изменить свою жизнь тысячу раз. А потом ты становишься старше и понимаешь, что это и есть твоя жизнь...

Кристина поворачивается к нему. Рассматривает его.

— Что ты хочешь мне сказать? Что ты несчастлив, будучи тем, кто ты есть, или живя так, как живёшь?

— Я счастлив. Но если ты несчастлива, то я тоже не могу. Я думал, что наша жизнь зависит от счастья нас обоих.

Кристина хранит молчание.

— Ладно, ты ведь знаешь, какой я была, я просто не понимаю, чего ты ожидал. Думал, что я наверняка уйду?

— Нет.

— А что тогда?

— Я думал, ты станешь счастливой. Ты хотела выйти замуж, завести ребёнка... И у тебя всё это получилось. Чего ещё тебе не хватает?

Кристина пару секунд молчит. А потом отвечает.

— Знаешь, что на самом деле меня беспокоит?

— Многие вещи.

Кристина смотрит на него, смотрит на него очень жёстко. Флавио понимает это и старается обернуть всё в шутку.

— Да ладно, я пошутил...

— Алекс должен был прийти на ужин с этой девчонкой, чтобы мы поняли, в какой момент между нами всё закончилось.

Ночь. Ночь, которая движется. Ночь, которая бежит. Ночь звёзд, спрятавшихся в тишине.

Энрико спокойно ведёт машину. Камилла смотрит на него и улыбается.

— Слушай, она мне нравится больше, чем Элена. Она довольно взрослая, спокойная, приятная, вежливая. Конечно, иногда, когда она говорит, то кажется таким ребёнком, но ведь это вполне нормально. Я думаю, она превратится со временем в прекрасную женщину. А тебе она нравится?

Энрико улыбатеся и кладёт руку на её колено.

— Не так, как мне нравилась ты в семнадцать лет. И не так, как нравишься сейчас...

— Ну же, скажи правду. Ты на три года старше Алекса. Ты бы хотел иметь рядом с собой такую молодую девушку?

— Она девушка красивая, с ней весело. Но это может кончиться тем, что они поймут, какие разные у них взгляды. Я только надеюсь, что ей не надоест Алекс.

— Или она Алексу...

— Он кажется мне таким спокойным.

— Да, это очень заметно, но не похоже, что она его правда волнует... Я хочу сказать, он, наверное, всё ещё думает об Элене.

— Нет, я так не думаю. Дело в том, что в таких парах мужчина осторожничает, это же естественно. Ты понимаешь? Он испугается проблем. И того, что ей не хватит терпения. То есть, она выходит из института, и после учёбы у неё весь вечер и вся ночь свободные... в то время как у него эти графики, работа, совещания, дела.

— И это всё важнее любви? — смотрит на него Камилла.

Он улыбается ей. Берёт её ладонь, подносит к губам и целует.

— Нет, на самом деле нет ничего важнее любви.

Облачная ночь. Ветренная ночь. Нежная ночь. Тёплая ночь. Ночь весело танцующих листьев. Иная ночь. Лунная ночь.

Сюзанна, не отрываясь, смотрит на него.

— Ты всё ещё мне не ответил.

— Я тебе уже сказал, я никогда её не видел, и она мне всё равно не нравится.

— Да, я это уже слышала, но в тот день, когда я встретила тебя у дверей ресторана, ты сказал, что был с Алексом, потому что он был немного подавлен.

— И это правда!

— Но они уже больше месяца вместе.

— Откуда я знаю, кажется, ты больше моего осведомлена. В тот день ему было плохо. Спроси его самого.

— Я спросила у неё. И она сказала, что у них всё хорошо, любовь и всё такое.

— Ну ладно, что ты хочешь от меня услышать?

— Итак, посмотрим, в тот день вы ходили обедать в «Panda».

— И что? Там были мы с Энрико и Алексом.

— Вы трое и больше никого?

— Да.

— И вы потратили все эти деньги? Я видела выписку...

— Мы взяли две бутылки шампанского, чтобы отметить с Алексом... Дорогая, я работаю в его офисе юристом и даже не сделал ему подарок...

Пьетро пытается обнять её, но Сюзанна отстраняется.

— Я думаю, вы были там с Ники и её подружками, естественно, они примерно одного возраста с ней... И что вы уговорили Алекса. И не только это, Алекс не сказал Ники, потому что тогда она бы их не привела, если только из солидарности. Ясно, что она не разрушительница семей.

— Да, сплошная психология. Почему ты не ищешь работу в специальном подразделении полиции? Даже в обычном обеде ты выискиваешь лихо закрученные и сомнительные планы.

— Всё равно рано или поздно я что-нибудь выясню, я в этом уверена.

Пьетро снова пробует обнять её.

— Да, но пока ты что-то там выясняешь... ты не могла бы быть поласковее?

Пьетро пытается поцеловать её. А она изображает холодность, но в итоге позволяет ему сделать это.

Ночь. Ночь гудков, телефонных звонков, ревности. Ночь борьбы сердца и фантазии. Ночь тайных встреч.

— Ты готов? Сейчас я расскажу тебе, как всё, по-моему, прошло.

Алессандро, развеселившись, смотрит на Ники.

— Давай, рассказывай, умираю от любопытства.

— Жене Энрико, Камилле, я вроде бы понравилась. Она приятная женщина, я заметила, что она смеялась над моими историями. Она держалась со мной даже как подруга. Мне она понравилась. А вот Сюзанна наоборот... жену Пьетро зовут Сюзанна?

— Да.

— Так вот, думаю, я могла бы ей понравиться, но она не очень-то доверчивая. То есть, не то, чтобы она не доверяет мне, просто она боится, потому что знает, что Пьетро очень хитрый, даже слишком, он способен на измену... и я – это очередной повод для риска. А вот Кристина тотально против. Полный аут. Она абсолютно меня не принимает... Я отлично это видела, особенно, когда мы выходили покурить. Она не переставала тщательно рассматривать меня. Как я одета, что я говорила, соглашалась я или нет, она изучала меня. В общем, я ей не нравлюсь.

— И почему, как ты думаешь?

— У меня нет даже самого отдалённого предположения. Но думаю, что мы воспринимаем окружающих согласно своему уровню счастья... Подумай хорошенько. Когда мы чувствуем себя счастливыми, все вокруг кажутся нам лучше, в такие моменты мы не считаем различия недостатками.

Алессандро смотрит на неё и хмурится.

— Ты начинаешь меня пугать. Кто ты такая на самом деле?

— Перестань! Девчонка, которой нужно сдавать экзамены. Эта фраза принадлежит Ньютону. Мы карлики на плечах гигантов, да ладно, эта история ещё как-то связана с Платоном.

— Да, это кажется важным, и ты не должна бывать об этом. Ты не знаешь? Запоминаются не большие системы. Запоминаются мелкие индивидуумы.

Мобильный Ники начинает звонить. Она достаёт его из сумки.

— Это Олли! — она отвечает. — Да? Не говори, что ты снова во что-то вляпалась, как обычно, ладно? Ты ведь не собираешься переночевать у меня?

Тишина. И вдруг рыдания.

— Ники, беги сюда скорее. Дилетта.

— Дилетта что?

— Она попала в аварию.

90

Алессандро на всей скорости прорезает ночь. Рядом с ним Ники. И тысячи звонков, тысячи вопросов по телефону, тысячи предположений, тысячи почему. Безнадёжные попытки что-то понять. Это невозможно. Больница Святого Петра. Алессандро проезжает барьер и паркуется. Ники быстро выходит и заходит в отделение «скорой помощи». Бежит по коридору, пока не замечает Олли и Эрику. Они подходят друг к другу и обнимаются.

— Я так ничего и не поняла. Что случилось? Как она?

— Какой-то тип ехал со скоростью две тысячи километров в час на своём Порше на корсо Франча. Она поворачивала на светофоре, ехала на Паинс, и тут этот урод врезался прямо в неё. Её машинка развернулась, она была просто пробита, а остановилась она уже рядом с другим светофором. Машина всмятку. Ничего не осталось. Кроме неё самой. Вся помятая.

— Да, но как она? Это серьёзно?

— Нога и рука разбиты. К тому же, она ударилась головой. В этом и проблема. Они делают тесты на повреждение мозга. Её уже прооперировали... Посмотри.

Волны подходят к стеклу. В холодной стерильной комнате, покрашенной в светло-голубой, Дилетта полностью перевязана, она лежит неподвижная на маленькой койке, которая кажется слишком узкой для того, чтобы на ней хоть кто-то уместился. Различные проводки пересекаются и теряются в её руках. Успокоительное, витамины и прочие лекарства для контроля её состояния. Неподалёку родители Дилетты в тишине смотрят на неё, неспособные двигаться или говорить, почти шокированные, они не смеют даже дышать. Но они замечают приход Ники. Приветствие, простой жест рукой. Конечно, никакой улыбки.

— А что врачи говорят? — шёпотом спрашивает Ники Эрику.

— Ничего, они не хотят делать поспешных прогнозов. Сказали, что будет тяжело.

— Что тяжело?

— Вернуть её к прежнему состоянию. То есть, например, снова научить её говорить.

Ники чувствует, как потрясение, ураган, прилив огромной боли накрывает её, она едва не падает, чувствует, как перехватывает у неё дыхание, как в этой боли внутри неё тонет её желание радоваться. Быть счастливой. Внезапная вспышка гнева, ступор, неверие. Она чувствует себя преданной жизнью. Это невозможно. Только не Дилетта. Дилетта. Она такая сильная. У неё никогда не было парня. И волна всё растёт, всё больше с каждым разом. Она почти накрывает её, её дыхание прерывается. Потому что это словно произошло с ней, или ещё хуже. Она не смогла бы сказать этого. Но она здесь, смотрит на подругу и не может ничего сделать. Это невозможно. Она не может больше, не хочет думать. Разбитые Волны. Её Волны. Тогда Ники подходит к Алессандро, который стоит немного поодаль. Из-за страха попасть под горячую руку, сказать что-нибудь не то. Потому что так он чувствует себя перед трагедией окружающих его людей. Он тоже переживает за Дилетту. Она для него – одна из тех людей, которых толком не знаешь, с которыми нечасто видишься, но которая существует рядом каждый день, о ней тебе постоянно рассказывает любимая девушка, и ты сам знаешь, что она заставляет её улыбаться. Такие люди со временем становятся словно твоими близкими. И, в конце концов, ты тоже начинаешь считать их друзьями. Ники подходит к нему и сильно сжимает манжеты его пиджака, практически рвёт их, цепляется за ткань в отчаянии, словно это – единственный спасательный круг в открытом море абсурдной боли. Затем она прислоняется к его груди и тихо плачет, словно пытаясь утопить свою боль в его пиджаке. Из уважения, от страха, чтобы не показывать свою слабость безутешным родителям Дилетты. Алессандро не знает, что делать. Он медленно обнимает её своими сильными руками.

— Тсс... Тише, Ники... Тсс… — Достаточно этого и его объятия, чтобы она почувствовала себя немного спокойней. Глубокий, медленный вздох. Ещё. И ещё. И слёзы высыхают. Понемногу. Немного спокойствия в этом пиджаке. Он как безопасный остров. Маленькая бухта. Гавань, где можно переждать бурю. И затем воздух. Она глубоко дышит. Ники снова хватает руки Алессандро. Она приходит в себя, восстанавливает спокойствие. Вытирает нос длинными рукавами блузки. Немного поправляет волосы обеими руками, заправляя их за уши. Волосы, немного влажные, повинуются. Она покорно возвращается на своё место и тихо позволяет своему лицу вновь светиться.

— Я в порядке, — она пытается убедить в этом саму себя. Она посылает слабую улыбку Алессандро. — Поехали домой. Я вернусь сюда завтра, — едва ли не лучше, чем в знаменитом фильме.

И они просто уезжают в тишине ночи, полной ожидания, страха, бессилия, надежды, молитв и уверенности в завтрашнем дне. Это всё ясно, но завтра может наступить не для всех. Какова жизнь? Как же странно, когда мы не разбиты, когда мы не торопимся, когда умеем останавливаться. И улыбаться. И понимать. И закрывать глаза. И даже замечать секунды, что пробегают у нас перед глазами. И в глубине души знать, как мы все живём. И наслаждаться улыбкой, волнением, надеждой, желанием, ясностью, любым сомнением. Именно наслаждаться этим. Наслаждаться этим сознательно. Об этом думает Ники, садясь в Мерседес ML. Об этом и ни о чём больше. У неё нет сил представлять, что она может потерять одну из Волн.

9 1

В последующие дни Волны организованы. Они собираются вместе, чтобы поехать в больницу. Иногда они привозят мороженое или что-нибудь ещё для родителей Дилетты. Газету, журнал, какую-нибудь сладость из пекарни «Монди» или «Эуклиде». Так они приезжают и уезжают временами, Волны моря, которое рано или поздно успокоится. Главное верить в это. Одна за другой, бесконечный прилив. Улыбчивые Волны, весёлые, но не слишком. Оптимистичные. Притворяются, будто у них нет никаких сомнений. Убеждённые. Всё будет в порядке. И каждый раз отрицающие, может, перед самими собой, что это может быть не так. Неутомимые. История дружбы, которая не знает конца. Они проходят эту проверку на прочность с улыбкой. Ники. Олли. Эрика. Через пару-тройку дней они снова начинают готовиться к экзаменам.

— От этого не сбежать.

— Конечно, нет.

— Дилетта, тебе всё равно придётся сдавать экзамены! — они смеются с надеждой, пытаясь проклясть эту аварию. За этим стеклом воспоминания о Дилетте. Смешной анекдот. Её огромная способность поддержать в любой момент. Её мощная, суперсильная, здоровая красота. Её экстраординарная игра в волейбол. И парень, которого у неё никогда не было.

— Знаешь, кто за ней ухаживал в последнее время?

— Нет.

— Филиппо из пятого «А».

— Да ладно, ты шутишь! Он лакомый кусочек! А она?

— Она ничего, словно его не существует.

— Поверить не могу, она просто сумасшедшая! — Олли трясёт головой. — Блин, я...

— Олли, здесь её родители. И к тому же, твой авторитет в этом сомнителен.

— Я знаю, но всё равно, вы ведь тоже легли бы с ним.

— Да, но не так быстро, как ты.

— Потому что я более откровенная и менее придирчивая. — Смех, шутки и сплетни, словно Дилетта с ними рядом, они пытаются провести эти часы так, словно не было никакой аварии.

Когда происходит такое, дома тоже всё кажется другим. Это как стекло, которое раньше было тусклым, вдруг позволяет тебе лучше разглядеть жизнь.

Ночь аварии. Бум. Ники. Звонкая пощёчина прямо в лицо.

— Ай, мама! Ты с ума сошла?

— Я? А тебе кажется, ты вернулась домой вовремя?

— Дилетта в больнице, она в коме!

— Да, конечно. Уверена, ты только что это придумала. Ники, тебе совсем не стыдно?

— Мама, но это правда, она попала в ужасную аварию.

— Хватит! Ты прямо сейчас отправляешься в свою комнату!

И несколько дней спустя, когда Симона узнает, что сказанное её дочерью – это правда, именно ей становится до смерти стыдно.

— Мне жаль, милая моя, я подумала, что ты врёшь.

— Ты думаешь, что я способна придумать что-то вот такое? За кого ты меня принимаешь, мама?

— И как она сейчас?

— В данный момент никак. По крайней мере, никаких ухудшений. И лучше ей, конечно, тоже не стало. Мне очень плохо.

— Мне так жаль...

Симона обнимает Ники, и та начинает плакать у неё на плече. Она отпускает все свои эмоции, так, словно она снова стала маленькой девочкой, ещё большей дочерью, чем раньше, маленькой, как никогда. А Симона обнимает её и хочет заставить улыбнуться. Как всегда. Больше, чем всегда. Игрушкой. Конфетой. Куклой. Платьем. Одним из тех её таких маленьких пожеланий, которые она всегда умела удовлетворить. Но не сейчас. Сейчас она не может. Сейчас ей не остаётся ничего, кроме как молиться. Ради дочери. Ради её подруги. Ради жизни, которая иногда поворачивается спиной и совершенно игнорирует твои желания. И дни тянутся медленно и мучительно. Один за другим, без малейшего лучика солнца в этом маленьком туннеле. Тёмные и молчаливые дома. Вставать с постели. Ждать и надеяться. Возвращаться в кровать. И снова вставать. Ждать. Идти спать. И любой звонок любого телефона – это всегда волнение, замирание сердца, надежда, мечта, желание... И наоборот – ничего. Ничего. Иди дальше в молчании.

92

Тем же вечером.

— Sapere aude! — Ники сидит рядом с её кроватью. Она вслух читает главу по философии. Кант. — Дерзай знать. Поняла, Дилетта?

Ники кладёт книгу на ноги. Она с отчаянием разглядывает её спокойное, расслабленное лицо, ей кажется, что она не может слышать её. Но это её последняя надежда. Поддерживать живым её внимание. Вдох. Ники собирает все силы.

— Ладно, бесполезно делать вид, что ты такая глупая. Ты тоже должна повторить Канта. Ты ведь не думаешь, что освободишься от экзаменов? Извини, но мы уже решили, что все вместе пойдём в университет. А Волны никогда не нарушают своих обещаний! — Ники читает дальше. — Посмотрим, это уже посложнее. И именно поэтому мне нужно, чтобы ты немного сосредоточила внимание. Поговорим о гносологии Канта...

— Гносеологии.

Внезапный голос. Хриплый. Тихий. Слабый. Но её голос.

— Дилетта!

Дилетта поворачивается к Ники и улыбается ей.

— Это произносится через «е». Ты всё время путаешь.

Ники не может в это поверить. Она начинает плакать крупными слезами. Плачет и смеётся одновременно.

— Гносеология, гносеология, я могу повторить это тысячу раз, чёрт, через «e», через «e». Это самое прекрасное слово в мире!

Она встаёт и неловко обнимает её, пытаясь не трясти её, но у неё не получается сдержаться. Она утыкается лицом в её шею и плачет, как малышка, какой она была, какой она и сейчас является, какой она обожает быть.

— Говорят, философия дарит мечты!

Эта маленькая девочка вознаграждена. Она давала обещания день за днём и только что получила самый прекрасный подарок в мире. Ответ на свои молитвы. Её подруга вернулась. И один за другим входят Олли, Эрика и родители, а ещё какая-то кузина, имени которой они никогда не помнили, и наконец старшая медсестра.

— Разойдитесь, вон отсюда, дайте ей вздохнуть, здесь слишком много народу, выйдите!

— Что за манеры!

Не говоря о манерах её самой, Олли.

— Это наша подруга, чёрт побери!

Все смеются, даже родители, счастливые, что настал день, когда им не нужно больше ни с кем бороться. Светящиеся, Олли, Ники и Эрика выходят из палаты. Они словно безумные.

— Этим вечером все идём в «Аляску», да о чём я, я пойду к фонтану ди Треви. Вы со мной?

— Олли, так делают все!

— Но мы наверняка встретим какого-нибудь красавчика, вроде этого... Марчелле... Марчелло... Come here!

— Мы уже знаем, зачем тебе это. У тебя идея фикс!

Они смеются. Затем обнимаются все вместе, вкруг, как команда регби, посреди коридора. Наклоняются друг к другу головами.

— Ради Дилетты.

— Гип-гип-ура! — и они высоко подпрыгивают, все враз, смеясь, не обращая внимания на медсестёр, которые кричат им «Тишина!», которые не могут также крикнуть, хотя, вероятно, им тоже хотелось бы так.

На улице перед больницей. Ники надевает шлем.

— Девочки, сегодня вечером я буду дома, надо позаниматься. Эх, немножко осталось.

— Мы столько времени потеряли.

— Потеряли ради чего! Мы выиграли. Ведь это мы заставили вернуться её! Ну, и немного помогли эти чёртовы врачи...

Как раз в этот момент выходит один из них.

— Эй, не тот ли это, который говорил, что Дилетта не сможет больше нормально говорить?

— Да, кажется, он самый.

— Это он!

Олли поднимает сиденье скутера и что-то достаёт. Затем закрывает его и подходит к врачу.

— Эй, что ты собралась сделать? Олли!

— Эй, доктор.

Услышав, что его зовут, врач оборачивается.

— Да?

Олли прицеливается ему в лицо водяным пистолетом.

— Соси это, неудачник, урод!

Врач, абсолютно мокрый, вытирает глаза полами своего белого халата, пока девчонки быстро выезжают с территории больницы верхом на скутерах.

Ники приближается к Олли.

— Круто, ты всего его облила! Цель повержена!

Эрика появляется сзади.

— А нафига ты возишь это с собой?

— Он у меня со стодневной битвы.

— Ага, всю жизнь с ним! И ты его ещё не опустошила?

— Пару дней назад заправила. Мне помог Джанкарло, который живёт в моём доме.

— Как он тебе помог?

— Каждое утро я заставляла его писать в пистолет!

— Заткнись, Олли! Фууу!

— С тех пор, как врач сказал ту фразу, я ждала этого момента. Мне бы хотелось увидеть, будет ли он и дальше говорить подобную дрянь!

Они уезжают, хохоча во всё горло, мятежные Волны, юные Робины Гуды в чувствах, Доны Кихоты в мини-юбках, которые в первый раз, пусть всего лишь с водяным пистолетом, заставили задуматься это тупое трепло.

93

— Мама, мама, ты не поверишь! — Ники заходит домой, крича как сумасшедшая. — Мама! Я читала Дилетте Канта, и она очнулась! Она пришла в себя, представляешь?

Симона встаёт из-за стола, где помогает Маттео с уроками. Подходит к ней. Смотрит на неё. Обнимает. Прижимает к себе. Поднимает глаза к небу, а затем закрывает их, дыша одной этой фразой.

— Спасибо, Господи.

Потом она снова отпускает её.

— Ники, я так рада. Слушай, зайдём на секунду в твою комнату. Маттео, а ты продолжай делать упражнения. Если не сделаешь, я не повезу тебя на поле играть в футбол.

— Но, мама...

— Сиди тихо, ты ничего не знаешь. Ты станешь отличным футболистом, но если ты не учишься – ты не играешь, ясно? Как раз обратное тому, что делают они.

Маттео вздыхает.

— Как же скучно… — он быстро листает книгу, пытаясь что-нибудь понять.

Симона открывает дверь комнаты Ники и, как только входит, закрывает её за собой.

— Итак, Ники, я очень счастлива за твою подругу. Ты не представляешь насколько.

— Знаю, мама, я тоже.

— Представляю себе. Слушай, я не хотела доставать тебя до этого дня, потому что, в свете происшедшего, обыденные вещи стали неуместными... Незначительными.

Ники сужает глаза.

— Конечно, мама, так и есть. Но успокойся, всё это время я занималась учёбой.

Симона поправляет волосы.

— Честно говоря, я не об этом хотела поговорить. Учёба меня не слишком волнует.

— А что тогда, мама?

— Ники, скажи мне правду. У тебя есть парень?

Ники на мгновение теряется.

— Ну... да, я ведь тебе уже говорила, что кое с кем встречаюсь.

— Да, встречаешься... Никогда толком не знаешь, что значит это «встречаться», но мне кажется, что это слишком широкое определение.

— В любом случае, я не хочу говорить об этом сейчас, мама.

Симона замолкает на мгновение. Ники смотрит на неё и старается построить наиболее вежливый вопрос, какой только можно.

— Мы закончили? Я могу идти?

— Нет. Ты ведь помнишь, что мы с тобой договорились всё друг другу рассказывать, правда?

Ники молча замирает на секунду.

— Да, я знаю, что мы договорились. И я постоянно всё тебе рассказывала.

Ники старается не думать об этих пятнадцати или шестнадцати вещах, о которых, по какой-то странной причине, она забыла рассказать матери.

— Мне бы хотелось кое-что узнать. Ты сказала, что парень, с которым ты встречаешься, немного старше тебя.

Ники смотрит на неё и изображает слабую улыбочку. Ничего не поделаешь, от матерей ничего не скроется. Даже если они притворяются, что ничего не знают.

— Да, немного...

— Насколько немного?

— Ты правда хочешь знать?

— Ну, конечно. Поэтому я тебя и спрашиваю.

Ники обдумывает это с момент. И решает рискнуть.

— Ладно, скоро ему исполнится тридцать семь.

Бум.

Симона не ждёт ни секунды. Она от всей души бьёт дочь по лицу ладонью.

— А-а-ай! — Ники замирает без дыхания и без слов. Вдруг ей захотелось смеяться. Но у неё горит щека. — А-а-ай... — Она обдумывает это как следует. Массирует своё лицо и растерянно смотрит на свою руку, словно думает найти какой-то знак на ней. — Мне же больно!

— Конечно! Ты думала, я тебя за это по головке поглажу?

— Но, мама, ты же сказала, что мы можем всё рассказывать друг другу...

— Да, но не всё-всё! Скажи мне, я прошу тебя. Скажи, что я теперь должна сказать твоему отцу?

— Ну, так ничего ему не рассказывай!

— Конечно, потому что, по-твоему, он ничего не понял, когда твой парень прикинулся агентом по вкладам. На что он рассчитывал? Что ему было здесь нужно?

— Ничего, он просто хотел познакомиться с вами.

Симона смотрит на Ники, широко раскрыв глаза.

— Чтобы сказать мне что, Ники, а? Чтобы что сделать? Я должна знать ещё что-то?

— Конечно, нет. Ты не станешь бабушкой, не сейчас, — Ники обдумывает эту мысль один момент. — Ну, я так думаю!

Симона поднимает руки к голове.

— Ники!

— Я пошутила, мама. Хватит, ничего страшного не происходит. Никакой опасности.

— Что ты хочешь этим сказать? — Симона смотрит на неё, она уже немного успокоилась. Только немного.

— Слушай, мама, я не хочу сейчас говорить. Он приходил, просто чтобы представиться, чтобы немного вас успокоить.

— Ну да! После такой новости мы бы успокоились, если бы вы больше не виделись... Тридцать семь лет. Боже, тридцать семь...

— Скоро будет.

— Конечно... Отлично, не забудь напомнить мне, чтобы я поздравила фальшивого агента по вкладам, — Симона выходит из комнаты, хлопнув дверью.

Ники идёт к зеркалу. Смотрит на своё лицо. Щека красная. Она улыбается. Ладно, что бы ни случилось, главное, я всё рассказала. Теперь она знает. Тогда она достаёт Нокию из кармана и быстро набирает сообщение.

«Любимый, я так счастлива. Моя подруга в порядке, она очнулась! Потом я поговорила с матерью. Рассказала ей! Шлю тебе особенный поцелуй!»

Мобильник Алессандро издаёк звук. Он в своём офисе в отчаянных поисках идеи для японцев. Читает сообщение. И тут же отвечает.

«Отлично! И я счастлив. А что ты рассказала маме? Что твоя подруга в порядке?»

Отправляет.

Ники улыбается и отвечает с невероятной скоростью.

«Нет… Что мы с тобой в порядке!»

Алессандро читает это. И тут же впадает в панику.

« Ты рассказала ей о нашей, так сказать, небольшой... "разнице"?»

«Да»

«И что она тебе сказала?»

«Ничего. Она позволила пощёчине говорить за себя. А, нет. Погоди-ка... Ещё она сказала, что поздравит тебя с днём рождения!»

94

Несколько дней спустя. Дилетте становится всё лучше.

— Ты это осознаёшь? — Олли меряет шагами небольшую больничную палату, как сумасшедшая. Дилетта весело смотрит на неё. — Нет. Думаю, ты не понимаешь... А вы? Ну же, хоть вы-то понимаете или нет? Она же с ума сошла!

Ники сидит на стуле, опираясь грудью на спинку. Эрика прислонилась к стене.

— Чего мы не понимаем?

— Скажи, и мы покончим с этим.

Олли резко останавливается.

— Вы всерьёз не понимаете, о чём я говорю? Она едва не исчезла с лица земли, просто – паффф... — Олли щёлкает пальцами, — по вине какого-то урода, гнавшего на полной скорости. И не попробовала самую прекрасную вещь в мире. Лучше, чем пицца из «Джанфорнайо». Лучше, чем мороженое из «Аляски», «Сан Криспино» и «Сеттимочело» вместе взятых, лучше снега и моря, дождя и солнца...

Эрика смотрит на неё.

— И что это, наркотики?

— Нет, намного лучше… Секс! — Олли подходит к Дилетте и берёт её за руки. — Ты не можешь так рисковать. Больше не можешь. Я прошу тебя, пожалуйста, доверься мне. Расслабься, откуси это вкусное яблоко.

Ники начинает смеяться.

— Ну, конечно. Яблоко. Подумай, что случилось в раю из-за этого яблока.

Олли скрещивает руки на груди.

— Вот именно. Дилетта, можешь быть спокойна, не может случиться ничего хуже. А с фруктом я всё равно ошиблась. Я имела в виду банан.

Дилетта дрыгает ногами под простынёй.

— Олли! Почему ты должна всё время быть такой пошлой?

— Извини, думаю, я неверно тебя поняла... Пошлый – это тот, кто говорит подходящее слово в нужный момент? Тот, кто говорит правду? Тогда я самая настоящая пошлячка! Но я этого не стыжусь. Потому что я тоже твоя подруга.

Олли отходит от кровати Дилетты и направляется к двери палаты. Открывает её. Высовывается в коридор.

— Заходи.

Она возвращается с широченной улыбкой. Все смотрят на неё, улыбаясь.

— И? Кого ты позвала?

Ники не знает, что и думать. Эрика – тем более. Дилетте любопытно. Хотя у неё есть предположения.

— Вот и он, помнишь такого?

Ещё бы. Именно то, чего она ожидала.

Филиппо, тот самый очаровательный парень из пятого «А», стоит в дверях с букетом потрясающих красных роз в руках.

— Привет, Дилетта... Я спросил твоих подруг, как ты, и Олли мне сказала, что я могу навестить тебя, так что... вот я здесь.

Олли подходит к Дилетте.

— Ладно, пока, мы уходим. Мы будем за дверью, надо готовиться к экзаменам, зови, если что.

Дилетта краснеет. А потом шёпотом говорит ей:

— И ты не могла предупредить меня? Посмотри, в каком я виде! Ни капли макияжа, вся побитая, с перевязанной головой...

— Тсс… — Олли чмокает её. — Спокойно. Такой вид ещё больше возбуждает. И если хочешь наконец «решить задачу», не волнуйся, мы будем подглядывать за дверью. Давай, навестай упущенное.

Дилетта пытается ударить её.

— Что ты несёшь! — от этого жеста у неё чуть не выпал катетер из руки.

Олли на время отстраняется и со смехом возвращает ей удар. Затем берёт Эрику и Ники под руки и ведёт их к выходу.

— Пока, мы уходим, — и на выходе она подмигивает Филиппо: — Всё понял?

Он улыбается, пока Олли выходит из палаты. Потом видит вазу с завявшими маргаритками у окна.

— Можно?

— Конечно-конечно, — Дилетта немного приводит себя в порядок, откидывается назад и выпрямляет спину.

Филиппо берёт старые цветы и выбрасывает их в мусорное ведро под столом. Затем промывает вазу в умывальнике, наливает свежую воду и ставит свои восхитительные розы. Осторожно поправляет их.

— Вот, теперь у них есть своё место и они раскроются... Через пару они будут прекрасны.

Дилетта улыбается.

— А вот мне нужно немного больше времени.

— Неправда, — смотрит на неё Филиппо. — Ты так же красива, как в институте. На самом деле, в прошлом году я провалил экзамены, чтобы и дальше видеться с тобой...

— Да, а я взяла и поверила в это.

Филиппо начинает смеяться.

— Ну, скажем, это было неизбежно, и тогда я себе сказал, что так, по крайней мере, я смогу видеть её.

Затем он заглядывает ей прямо в глаза. Дилетта, немного смущённая, сминает простынь рукой, словно поправляя её.

— Уф, так жарко, правда?

— Да, — Филлипо улыбается и берёт стул. — Можно?

— Конечно.

— Спасибо, — он садится. — Просто приближается лето. Но мы не спешим.

За дверьми. Олли прижимается ухом к двери и пытается услышать, что они говорят. Ники тянет её за руку.

— Ладно, оставь её в покое... Чего ты хочешь?

— Чего я хочу, ты шутишь? Эта идея была моя, вплоть до того, что я его цветы принести заставила.

Эрика толкает её.

— Отлично, только не говори, что и эти потрясающие розы тоже ты выбрала.

— Нет, этого я не делала. Но идея была моя. Дилетта всегда хотела увидеть Большое Яблоко... Но раз уж в данный момент она застряла здесь, увидит хотя бы Большой Банан!

— Ты просто невозможна, Олли. Ты полная идиотка.

Они начинают толкаться и смеяться, бегать по коридору, под страшным взглядом одной из медсестёр. Когда она уходит, они начинают играть в ляпки.

— Твоя! — начинает Олли, задевая Ники.

— Твоя! — Ники заляпывает на бегу Эрику, которая, быстрая, как молния, оборачивается и возвращает щлепок Олли.

— Твоя! И не стоит возвращать!

— Ха, так играть нельзя.

Эрика смотрит вглубь коридора. И тут она понимает, что родители Дилетты прямо сейчас войдут в её палату.

— О нет, девочки! Мы ведь должны были стоять на охране.

— Не парься! — Олли, ещё более несносная, чем обычно, подносит ладонь ко рту. — У Филиппо всё под контролем!

Затем она заляпывает медсестру, смеётся и выбегает из больницы, преслеудемая подругами.

Приходят новые дни. Более спокойные.

— Вы все по домам? Но сегодня вечерком выйдем, да? Давайте, в «Гоа» вечеринка, очень крутая, с DJ Coko. Будут и другие англичане, что-то вроде битвы диджеев.

— Олли, совсем чуть-чуть осталось до экзаменов, нам нужно заниматься, да и ты тоже должна бы.

— Ники, мы теряем лучшие годы нашей жизни.

— Подожди, кто это сказал?

— Zero.

— Assoluto?

— Нет. Ренато...

— Да, пойди и спой это моим родителям, и посмотрим, что они тебе ответят.

93

Мозговой штурм. Собрание в офисе. Интуиция. Фантазии. Гипотезы.

— Нет, это не пойдёт. Очень явно.

— Слишком нереально!

— Им нужно что-то естественное.

— Как вам: город, где все работают наркодилерами и продают конфеты, будто это наркотик?

Все смотрят на Андреа Сольдини.

— Ладно, ладно, я просто предложил.

И целая неделя пролетает без результатов.

Новый день, офис. Алессандро слышит звонок своего телефона. Он берёт его и смотрит на дисплей. Улыбается. Ну вот. Не выдержала.

— Привет, Ники.

— Эй... Привет. Ничего мне не скажешь?

Алессандро притворяется непонимающим.

— А что такое, что я должен сказать? Я должен был напомнить тебе о чём-то?..

— Это ты должен был вспомнить кое-что! Сегодня восемнадцатое мая! Мой день рождения.

Алессандро хихикает, прикрыв микрофон, и, прежде чем заговорить, вновь становится серьёзным.

— И правда, любимая, прости, прости, я прямо сейчас приеду к тебе.

— Да-да, но это тебя никак не извиняет... Как же ты мог забыть об этом дне? Это ужасно. Мой первый день рождения с тобой, вместе, а главное... моё восемнадцатилетие!

— Ты права, прости меня. Я присоединюсь к тебе через минуту.

— Не знаю, что... — Ники вдруг смотрит на свой телефон. Как такое возможно? Он бросил трубку. Алекс бросил трубку. Ничего себе, они поменялись ролями. Должно быть, он совсем с ума сошёл.

Через несколько минут Алессандро отправляет ей сообщение.

«Выходи, золотце... я у твоих дверей».

Ники читает. Конечно, так просто. Ты забываешь о моём дне рождения и затем стараешься всё исправить. Посмотрим, способен ли ты на это.

Ники выходит и запрыгивает в машину. Она дрожит, её руки скрещены, и она быстро забрасывает ноги на приборную панель.

— Что ты должен сказать?

— Милая, прости меня, прости...

Он пытается поцеловать её, а она сопротивляется.

— Ни слова! Ты ведь даже не подумал о подарке!

— Ладно, ты получишь его через пару дней, что-нибудь красивое.

Ники бьёт его кулаком по плечу.

— Ай!

— Мне всё равно, каким оно будет, бесит то, что ты забыл.

— Ты права, но ты ведь знаешь – работа, заказ японцев...

— Слушай, я уже не могу с этой историей. Лучше бы ты и встречался сразу с какой-нибудь японкой!

— Хм-м... я подумаю над этим. Неплохая идея, знаешь, прекрасная гейша.

Ники снова распускает руки.

— Ай, я ведь просто пошутил!

— Ну, а я – нет!

Алессандро заводит мотор, и они уезжают.

— Я зарезервировал столик в очень милом месте, хочешь туда?

Ники продолжает обижаться.

— Не знаю, давай съездим, и я решу. Все, кроме тебя, вспомнили сегодня о моём дне рождения.

— И кто эти все?

— Ну, все. И их много. Не говоря уж о подарках, которые я получила за последние пару дней. Особенно от ВС...

— А кто это? — Алессандро взволнованно смотрит на неё.

— «Вздохи страдания». В данный момент у них больше шансов быть со мной, чем у тебя, потому что они, по крайней мере, вспомнили.

Алессандро улыбается.

— Дорогая, я постараюсь засулжить твоё прощение. Дай мне ещё шанс. Каждый имеет право на шанс.

Ники поворачивается к нему.

— Окей, будет тебе шанс. Посмотрим, как ты им воспользуешься.

Алессандро снова улыбается.

— С пользой, — затем он смотрит в окошко и, увидев газетный киоск, подъезжает. — Сделаешь одолжение?

— Проси.

Он показывает ей на киоск напротив.

— Пойди и купи мне «Месаджеро», сегодня у меня не было времени почитать газету.

Ники испускает недовольный вздох.

— Ты слишком много работаешь.

Она тут же выходит. Алессандро копается в её сумке. Ничего. Всё ещё ничего. Он смотрит на улицу, взвлнованный, как бы Ники не вернулась и не застала его за этим занятием. Ники только что расплатилась и собирается вернуться в машину. Алессандро открывает окно.

— Пожалуйста, захвати мне ещё и «Дове».

— Эй, мог бы и раньше сказать!

— Ты права, прости, мне так жаль!

— Любовь предполагает, что ты никогда не должен говорить «мне жаль»... ты сам заставил меня посмотреть этот фильм, а теперь забыл. Хочешь ещё чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Уверен?

— Да.

Алессандро улыбается ей. Ники поворачивается и снова идёт к киоску. Алессандро опять начинает искать. Одновременно он наблюдает за Ники. Наблюдает за ней и ищет. Ники расплачивается, берёт газеты и разворачивается, чтобы вернуться к машине. Как раз вовремя. Алессандро улыбается. Нашёл. Вот. Всё в порядке. Идеально. Это прекрасно! Ники снова садится в машину.

— Извини, но я тут подумала, тебе и правда прямо сейчас были нужны все эти газеты? Мы едем ужинать... сегодня мой день рождения... что за необходимость читать это?

— Ты права. Это на потом. Тут есть статьи, которые мне порекомендовали.

Ники пожимает плечами. Алессандро заводится. Ставит CD. Пытается как-то отвлечь её.

— Ладно, говоришь, тебе подарили много подарков? Подарили что-нибудь красивое?

— Красивое – нет... Крутое!

— Давай, расскажи.

— Итак, мои родители подарили милые серьги из жемчуга с маленькими камешками вокруг. Мой скупой братец достал мне абонемент в «Блокбастер»… думаю, это больше для него, чем для меня. Но вот чего он не знает – там нет порнухи! Мои тёти и кузены подарят подарки на вечеринке на следующей неделе. Мой отец хочет устроить что-то грандиозное, с оркестром, который будет играть вальс, и всё в таком духе, в отеле одного его друга.

— Здорово! Наконец-то познакомлюсь с твоей семьёй.

— Ну, конечно, как без этого! Слушай, после того, как ты забыл о моём дне рождения, просто чудо, что я позволила тебе встретиться со мной.

— Это такой способ дать мне второй шанс?

— Просто ты просишь невозможного! Ты думаешь, это хорошая идея – знакомить тебя с моей семьёй?! Тебе будет проще придумать что-то для японцев!

— Даже не напоминай. А твои Волны, что они подарили?

— Пока не знаю. Они такие таинственные. Даже не знаю, когда они собираются сделать мне подарок.

Алессандро подавляет смех.

— А, понятно.

Ники смотрит в окно.

— Куда мы едем?

— Это место совсем рядом, там очень вкусно кормят. Называется «Да Ренатоне», это в Маккарезе.

— Не знаю о таком.

Алессандро продолжает вести. Ники смотрит на дорогу, которая резко разветвляется. Алессандро едет прямо.

— Но если ты хотел поехать в Маккарезе, нужно было свернуть направо... к Фреджене.

— Ты права, я ошибся, но можно поехать здесь, а потом выехать на следующем повороте, — Алессандро немного ускоряется и смотрит на часы. По времени укладываемся. И Ники успокоилась немного. Она увеличивает громкость музыки. Всё также смотрит в окно. Алессандро проезжает и следующий поворот тоже.

— Эй, ты снова ошибся!

Алессандро улыбается.

— У меня всё ещё есть мой второй шанс? Может, я правильно сделал, что ошибся...

Он на полной скорости сворачивает направо, а дальше подъезжает к гигантскому зданию. Парковка.

— Приехали. Фьюмичино. А это, — он что-то достаёт из кармана, — два билета в Париж. С днём рождения!

Ники запрыгивает на него.

— Значит, ты не забыл! — целует она его, захлёбываясь в эмоциях.

— Нет. Газеты были предлогом, чтобы найти твой паспорт. К счастью, ты носишь его с собой, в обратном случае, пришлось бы посвятить тебя в мой план.

Ники смотрит на него в экстазе. Как раз в этот момент на диске начинает играть десятый трек. Звучит песня. Oh Happy Day.

Алессандро смотрит панель. Энрико и его подборка. Невероятно. Как швейцарские часы. С аккордами этой песни Ники снова начинает целовать его.

— Так не пойдёт. У тебя была только одна возможность. И ты не должен был заставлять меня влюбиться!

Алессандро отстраняется и удивлённо смотрит на неё.

— Почему? Я думал, ты уже влюблена. В таком случае, мы никуда не поедем. Я беру с собой в Париж только безумно влюблённых женщин.

Ники шутливо бьёт его. А затем резко останавливается.

— Но есть проблема.

— Это правда, я об этом не подумал. Ты должна предупредить своих родителей. Ну, придумай предлог, мы всё равно вернёмся завтра ближе к ночи.

— Нет, это фигня, — улыбается Ники. — Теперь ты понял... ложью больше, ложью меньше! К тому же, теперь мне восемнадцать, мы с мамой можем говорить обо всём серьёзно, обо всём.

— Тогда вспомни о последней пощёчине. Наверняка было бы лучше что-то сочинить.

— Но это всё равно не такая уж и проблема. Дело в том, что я ничего не взяла.

Алессандро выходит и открывает багажник. Он достаёт два одинаковых чемодана, синий и бордовый.

— Этот мой, — показывает он на синий, — а этот – твой. Надеюсь, тебе понравится всё, что я для тебя выбрал. Думаю, я угадал с размером. Что касается стиля и вкуса, надеюсь, я хоть что-то подобрал правильно. Но я не хочу тебе ничего навязывать. Мне ты нравишься всегда, как бы ни выглядела. А если ты решишь не одеваться вообще, то это мне понравится ещё больше!

Ники обнимает его. Затем она выходит из машины. И они оба входят в аэропорт со своими блестящими чемоданами на колёсиках, которые отличаются только по цвету. Они смеются и шутят. Молодые путешественники безо всякой ответственности. Зато с улыбками.

— Круто! Дождаться не могу, когда открою свой чемодан, я умираю от любопытства... Вот бы знать, что ты мне купил!

— Ну... — Алессандро улыбается. — Это было трудно. В любом случае, было сложно подобрать то, что понравится тебе, поэтому я выбрал то, что понравилось хотя бы мне самому.

— Боже мой! Я только надеюсь, что мне не придётся одеваться в цветные халаты, как японские герои!

— Вот увидишь. Мы всё равно будем далеко, тебя там никто не знает.

Ники останавливается.

— Дай мне секунду, надо домой позвонить, — она быстро набирает номер, даже без поиска в телефонной книге. — Алло? Привет, мама, это Ники.

— Я поняла. Где ты?

— Ты готова? В аэропорту. Мне только что подарили полный чемодан новой одежды. И я уже сажусь в самолёт, — она останавливается и прикрывает микрофон рукой: — В котором часу мы приземлимся, Алекс?

— В семь-сорок, как в песне Баттисти. Но мы не расстанемся, мы будем вместе!.. — он быстро объясняет ей этапы их путешествия.

Ники улыбается и снова открывает микрофон.

— Мы приземлимся в семь-сорок по парижскому. Сначала в Шарль де Голль. Потом возьмём машину и поедем в отель, чтобы переодеться. Позже мы отправимся что-нибудь съесть на левый берег Сены, ужин в Монпарнассе, завтра – экскурсия в Евродиснее, потом туристическая прогулка по центру. Я вернусь ночью. Конечно, будем только мы с ним вдвоём. И когда я говорю «с ним», я имею в виду уже знакомого тебе фальшивого агента по вкладам.

Молчание с той стороны. Ники ждёт момент, а потом начинает говорить снова.

— Мамуль, ты ведь там не бьёшься в истерике?

— Нет.

— Я так и знала. Я с подругами, они устроили мне вечеринку, а потом я останусь переночевать у Олли.

— Ладно, так намного лучше. Вернитесь не очень поздно, не ешь и не пей слишком много. Отправь мне сообщение, когда будешь у неё дома. Не выключай телефон.

— Окей, мама.

— А, ещё кое-что...

— Да.

— Поздравляю, моя милая.

— Спасибо, мама. Слушай, если ты продолжишь разговор, я опоздаю на самолёт.

— Дурочка... всё тебе смешно.

Ники вешает трубку.

— Я всё рассказала!

Алессандро ей улыбается.

— Бежим, или вправду опоздаем на самолёт!

Они бегут, таща только свои новые чемоданы. Лёгкие. Без страха. Без спешки. Без времени. Рука в руке. И больше ничего. Никаких встреч, никаких беспокойств и волнений, никаких решений. Ничего. Они легче облаков.

96

— Это наш номер.

— Он офигенный! — Едва поставив свой чемодан на кровать, Ники, переполненная любопытством, открывает его. — Я сейчас с ума сойду, клянусь... Хочу увидеть!

Она увлечённо рассматривает все вещи, выбранные для неё вслепую. Лиловая блузка из лёгкого хлопка. Брюки немного светлее. Пара туфель Geox с ярким орнаментом. Кожаная чёрная куртка. Белая рубашка с высоким воротом, длинная и с жёсткими манжетами; в стиле Робеспье, что как нигде уместно в Париже. В остальном рубашка прозрачная, лёгкий и элегантный шёлк. А ещё единственная тёмная вещь – длинное чёрное платье. Ники берёт его и разворачивает. Надевает на себя. Оно прекрасно. Глубокое, провокационное декольте. Оно застёгивается на спине, оставляя голыми плечи. И легко спадает вниз, скрывая восхитительные туфли из чёрного атласа на высоком каблуке; элегантные, с маленькими пряжками по бокам. Современные, как и она, когда обувает их. И даже больше. Она шагает, дефилирует, смеётся, танцуя по комнате.

Затем она спускается по большой лестнице под руку с ним. В холл отеля. Король и королева фантастической ночи. Уникальной. Такова её красота, но они почти не замечают её. Они берут такси и ужинают на берегу Сены. Моллюски, шампанское, хрустящие хлебцы, багет, нарезанный на кусочки, чтобы обмакивать его в рыбный соус. Такой специфический, такой вкусный, такой крепкий, такой жгучий. Как морской окунь в соли, свежий, с дольками лимона, лёгкий, который купается в масле с мелко нарезанной петрушкой. И ещё шампанское. Милый француз с гитарой подходит к ним. И ещё один, с усами, как у Дали, появляется за ним. В руках у него гармоника. Они проникновенно играют песню, которую уже сыграли тысячи раз, La vie en rose. И какая-то взрослая женщина, позабыв о своём возрасте, уже не таком юном, поднимается из-за стола в глубине зала и начинает танцевать. Она закрывает глаза, поднимает руки к небу, вся отдаётся музыке. И незнакомый ей мужчина не оставляет её одну. Он тоже поднимается. Подходит к ней. Она улыбается ему. Открывает глаза и берёт эти руки, что ищут её. Наверное, она ждала его. Кто знает. И теперь они танцуют вместе, маленькие герои, которые не чувствуют стыда перед этими нотами, которые говорят о любви. Они смотрят друг другу в глаза и беззлобно улыбаются, зная, что однажды кто-то их вспомнит. А Ники и Алессандро смотрят на них издалека. Они берутся за руки и улыбаются, соединённые этой красивой магией, этой странной формулой, этим секретным кодом, которые начинаются и заканчиваются безо всяких почему, без правил, как неожиданный прилив в безлунную ночь любви. Затем приносят крем-брюле – один шарик, две ложки. Ники и Алессандро весело соревнуются в странной борьбе за последний кусочек. Затем они выпивают пассито ди Пантеллерия, итальянский сюрприз среди таких французских вкусов. Ники делает глоток, как вдруг гаснет свет. Она замирает с бокалом в воздухе. Вдалеке, в окне ресторана, видны отражения в Сене. Древние строения бесподобной красоты освещают ночь. В ресторане начинает звучать тихая музыка. В глубине зала открываются двойные двери кухни, и, как по волшебству, появляется повар в своём высоком белом колпаке. Его приоткрытая рука выставлена вперед. Он что-то прячет. Между его пальцев появляется свет. И это пламя свободно танцует между пальцами мужчины. Он пересекает потоки различных вкусов в ресторане. Вдруг повар убирает руку. И торт, который он принёс, полностью освещается огнём.

Крем, клубника, хрустящие орехи и патока. Повар подходит к столу и ставит это в центр. Все готовятся. Они поют все вместе на странном языке, наполовину французском, наполовину итальянском «С днём рождения тебя». Ники ждёт подходящего момента и наклоняется, задувая все свечи. Кто-то делает фото, другие зажигают свет. Счастливые, все хлопают в ладоши. Ники улыбается, немного смущённая, и всех благодарит. А затем, чтобы все потихоньку утихомирились, чтобы рассмешить их, она засовывает палец в торт и, как маленькая, кладёт его в рот. Алессандро наслаждается этим здоровым и милым зрелищем. Он засовывает руку в пиджак и, как заправский вор, что-то кладёт напротив её тарелки.

— Поздравляю, любимая. Спасибо, что дала мне второй шанс.

И Ники, обездвиженная, изумлённая, удивлённая своим праздником, улыбается... и видит его. Небольшая коробочка поблёскивает голубым рядом с тарелкой с разукрашенными краями.

— Это мне?

Алессандро смотрит на Ники. Улыбается ей. А та молчит. Она глазам своим не верит. Открывает. И понемногу из коробочки появляется словно восход солнца. Каждая лампа в зале, каждая свеча, даже самое малое отражение соединяются, чтобы выделить её простую красоту. Она берёт её. Красивая, изысканная, лёгкая, элегантная подвеска вдруг освещает лицо Ники. Маленькая красная луна, сложенная из бриллиантовой пудры, множества крошечных драгоценных камешков и единственного большого камня в форме сердца в центре. Ники смотрит прямо на него. Тысячи огней танцуют в камне, больше, чем в яркой радуге. Танцует синий, красный, голубой, оранжевый. Даже на щеках Ники играет цвет эмоций.

— Это восхитительно.

Алессандро улыбается ей.

— Тебе нравится? Я сам придумал его в «Вивани», на виа делле Вите. Понюхай...

Ники подносит его к носу.

— Хм, нежное, лёгкое. Что это?

— Я добавил пару капель этой эссенции... — Алессандро достаёт из кармана маленькую бутылочку. Открывает её. Капает немного на свой указательный палец. — Это для тебя. Твоё изобретение, — он легонько касается её шеи, гладит её почти до самых ушей. Ники закрывает глаза. Вдыхает свежий аромат.

— Это прекрасно!

— Это жасминовая эссенция.

Алессандро встаёт, берёт подвеску, проходит за спину Ники. Обнимает её шею. Оставляет подвеску на её груди. Бережно берёт тонкие нити из белого золота. Рукой поднимает её волосы, находит застёжку и застёгивает. Медленно отпускает маленькую подвеску. Та останавливается, балансируя на декольте. Ники открывает глаза и видит своё отражение в зеркале напротив. Она подносит левую руку к груди, к подвеске, поворачивает, наклоняет немного голову и улыбается.

— Это восхитительно...

— Нет, это ты восхитительна.

В зале всё ещё играют музыку. Мужчина и женщина, которые танцевали, теперь смеются. Они заказывают молодое мерло в баре. Входит шумная группа ребят и заражает всех своей радостью. Но стол Ники и Алессандро пуст. Они уже далеко, в парижской ночи, обнявшись под звёздами, стоят на Эйфелевой Башне. Они смотрят на эту ночь. Облака в вышине, луна, сталкивающиеся лодки, площади, лифты, туристы, которые выходят и целуются, они показывают руками в пустоту на что-то вдалеке, что можно увидеть сверху. На открытках все это выглядит не таким большим. Такси, чтобы покататься. Елисейские поля и Пигаль. Они приветственно машут руками Лувру с обещанием скоро вернуться. Затем они вспоминают о последнем чемпионате мира по футболу, не забывая о знаменитом голе головой и о фразе «Верните нам Джоконду!». Они решают пройтись, выходят из такси, платят, прогуливаются, потерянные в ночи. Шагают рядом с Сеной, на Монмартре, у Церкви Святой Шапо. Они входят, молодые, ничего не понимающие в этом туристы, которые теряются в красоте этих витражей, в этих сотнях тысяч библейских сцен, которые верующие называют «вратами рая»... Они чувствуют себя такими счастливыми, что им даже не хватает смелости желать чего-то ещё, посметь молиться не пробудиться от этого сна. Так они, простые эгоисты своего счастья, возвращаются в отель.

— Уффф... я сражена! — Ники падает спиной на кровать и точным броском сбрасывает свои новые туфли, которые падают далеко от неё. Алессандро снимает пиджак и вешает на вешалку, которую засовывает в шкаф.

— У меня кое-что есть для тебя.

— Ещё?

Ники наклоняется и облокачивается.

— Это уже слишком! Ты уже сделал столько всего прекрасного для меня.

— Это не от меня, — Алессандро подходит к кровати с подарком. — Это Волны.

Ники берёт его. Подарок отлично упакован, а в центре – записка.

— Эрика упаковала, только она такая аккуратная. А записку писала Олли, — Ники открывает её и начинает читать.

«Привет, наконец-то восемнадцатилетняя девчонка! Нам всем хотелось бы быть с тобой в этот момент... но и с ним тоже!!! Алекс нас очаровал! Узнав о сюрпризе, который он для тебя готовит, все наши сомнения отпали... Он может делать с Волнами всё, что хочет! Ну, одна хорошая оргия не была бы так уж плоха, а?»

Ники прерывает чтение. Ничего не поделаешь, Олли неисправима. Она читает дальше.

«Это была шутка... В любом случае, мы тебя любим и хотим быть рядом с тобой, как это умеем только мы. Как следует воспользуйся случаем! И, наконец, заставь его увидеть парижское небо в алмазах!»

Ники не знает, что и думать. Что же там? Она трогает свой подарок, сжимает его. Ничего. Ничего не происходит. Она рассматривает его, вертит в руках. Ничего. Тогда она решает открыть его. Разрывает бумагу и сразу же всё понимает. Протягивает перед собой с довольной улыбкой. Тёмно-синяя шёлковая ночная рубашка, прозрачная, вся из кружев. Она начинает танцевать с ней в руках, пока не останавливается перед зеркалом. Ники наклоняет голову, рассматривая себя. Алессандро лежит в кровати, опершись на локоть, и смотрит на её отражение. Их взгляды пересекаются. Он улыбается.

— Ну же, разве не хочешь примерить?

— Хочу. Но закрой глаза.

Ники начинает раздеваться, но замечает, что глаза Алессандро немного приоткрыты.

— Я не удивлена, — и гасит свет. Ночные тени и свет от фонаря вдали и спрятавшихся звёзд пробиваются сквозь задёрнутые занавески. Ники подходит к кровати, опускается рядом с Алессандро, но просто садится на колени. Кажется, будто она нарисована тенью на фоне синей подсветки.

— Итак... — чувственный и тёплый голос. — Что же мне остаётся?

Алессандро открывает глаза. Он нежно ласкает её рукой в поисках шёлка. Вниз по ногам, а потом обратно вверх, выше, к бёдрам, но не находит ничего.

— Ты что, голая? — А Ники смеется. — Ну, конечно, видела ли ты более тонкую ночную рубашку? Она почти незаметна.

Поцелуй, смех. И ночь, в которой они теряются. Они даже французские звёзды заставили наблюдать за собой. Да. Ещё одна победа. Итальянцы делают это лучше.

На следующий день – фантастический завтрак в постель. Круассаны и яйца вкрутую, апельсиновый сок и небольшие сладости. Итальянские газеты, которые даже не были открыты. Они уезжают на машине, арендованной прямо в отеле. Как только она появилась, они сели в неё с картой, переполненной подсказками и указаниями, которые им написал сверху парень, сидящий на ресепшн. Алессандро – за рулём, а Ники исполняет роль штурмана.

— Направо, налево, снова направо, прямо... а в конце нужно повернуть налево, — она смеётся и даёт ему откусить багет, который взяла с собой.

Алессандро смотрит на неё.

— Эй, нужно смотреть, что ты ешь...

Ники перестаёт жевать. У неё меняется выражение лица.

— Да, это странно, правда? Не будет такого, что…

Алессандро обеспокоенно смотрит на неё.

— Ники?..

Она улыбается.

— Всё под контролем. Сказывается прошлая неделя. Просто когда я счастлива, во мне просыпается аппетит.

Они едут по дороге, которая уводит их из Парижа, но не слишком далеко.

— Смотри, здесь, это здесь, — Ники показывает на указатель. — Евродисней, три километра. Мы почти приехали.

Немного позже они паркуются и выходят.

Они бегут, держась за руки. Достают билеты и входят.

Они быстро теряются среди других людей, которые улыбаются как они, дети всех возрастов в поисках мечты.

— Смотри, смотри, там Микки! — Ники сжимает его руку. — Алекс, сфотографируй меня!

— У меня нет камеры!

— Поверить не могу. Ты всё организовал идеально, а потом берёшь и забываешь самое простое – фотоаппарат.

— Это так просто решить! — и они тут же покупают Кодак, чтобы использовать и выбросить. Одним движением руки Микки замирает в бессмертном моменте. Затем поцелуй Дональду, объятие с Гуфи, приветствие от Чипа и Дейла, ещё фотография с Золушкой.

— Вот теперь ты восхитительна с этой короной на голове!

Ники озадаченно смотрит на него.

— Но у меня нет никакой короны! — И тогда Ники смотрит на Золушку, очень красивую девушку, стоящую неподалёку от неё, высокую, светловолосую, с действительно шикарной улыбкой. Ники бросает убийственный взгляд на улыбающегося Алессандро.

— Ой, извини... я обознался, — Алессандро быстро убегает, преследуемый Ники. А Золушка остаётся там, не говоря ни слова, перед своим замком, и смотрит на них. Затем она пожимает плечами и улыбается новым посетителям. Конечно, она не может понять, что это – тоже часть сюжета.

А Алессандро и Ники продолжают свою прогулку, они поднимаются к Скалистым горам и оказываются в мире Питера Пэна, управляют кораблём с Капитаном Крюком, падают на Западе, что-то едят в салоне, а в конце вдруг оказываются в будущем с помощью машины времени. Сталкиваются с Леонардо Да Винчи и пересекают самые разные эпохи. От пещер до Возрождения, из Французской Революции – в двадцатые годы.

— Слушай, я смогу сказать своей маме, что занималась историей.

Они продолжают дальше. Они оказываются на Космической горе. Американские горки со сверхзвуковой скоростью, полёт над пустотой, к луне, чтобы, успев коснуться её, резко повернуть направо, оставляя её позади, и падать снова, с волосами дыбом и сердцем в пятках, бьющимся в невероятной скоростью. Руки сильно зажаты в железные поручни, они охрипли от крика, с закрытыми глазами, это их собственное счастье, сумасшедшее, неповторимое, безграничное.

— Мы попробовали всё...

— Да-да, ничего не забыли.

— Боже мой, я просто умираю. И вспотела... Посмотри на мою блузку.

Алессандро прближается и касается её.

— Вся сырая, как только подойдём к машине, переоденешься.

— Да, я надену футболку, в которой была вчера. Что это такое? Кукуруза! — Ники как маленькая девочка бежит по небольшой площадке, устроенной под старину, французской и диснеевской одновременно. Она приближается к продавцу кукурузы и, после секундного колебания, мило и застенчиво показывает на початок своим указательным пальцем. Алессандро подходит к ней, платит и улыбается. Молодой папа этой девочки, которую завёл слишком рано, и которая не похожа на него ни капли.

— Спасибо... — она кусает кукурузу и целует его, ещё раз откусывает и дарит ему ещё поцелуй. Долгий. Очень долгий. Слишком долгий. Кто-то улыбается и качает головой. А мысли почти киношные. Мой отец, мой герой. Или ещё лучше: у любви нет возраста.

— Эх... — Алессандро смотрит на свои часы. — Нам нужно ехать. Скоро наш самолёт.

— Я не прочь опоздать. Но завтра у меня последний экзамен по истории.

И они убегают, оставляя покусанный початок, не долетевший до мусорки, на обочине. Потом Ники меняет блузку за дверью багажника, в странной парижской примерочной.

— Я-то думал, ты мне хотя бы балет станцуешь... или, не знаю... канкан!

— Да, конечно, скажи спасибо, что я тебя два раза не укусила!

— Поехали, — смеётся Алессандро, пристёгивается в машине, и они выезжают в ночь. Когда ты чувствуешь себя так, то даже самая глупая шутка становится хорошим поводом для радости. Они оставляют машину на парковке. Потом делают небольшой крюк, показывают документы, билеты, сдают чемоданы на колёсах. Алессандро что-то достаёт из кармана. Проходит контроль. Когда проходит Ники, раздаётся звук. К ней подходит французский полицейский. Берёт небольшой металлодетектор и проводит им над Ники, пытаясь найти причину.

— Ники, — говорит Алессандро за их спинами, — что ты украла?

— Кубок Мира! — Ники начинает счастливо петь: — Па-па-па, па-па-па-па...

— Замолчи, веди себя прилично, успокойся... нас не выпустят! — Но Ники продолжает петь.

— Вообще-то, мы его не украли, а выиграли!

Алессандро тоже начинает петь.

— Па-па-па, па-па-па-па... — и, счастливый, обнимает Ники. Они уходят, поворачиваясь ко всем спинами, но вместе, не как в некоторых песнях...

Лёгкие облака, закат вдалеке, солнце медленно исчезает за горизонтом. Самолёт немного движется. Ники сильно сжимает руку Алессандро. Понемногу полёт стабилизируется, и она засыпает. Алессандро смотрит на неё, на её голову на своём плече, легонько гладит её по волосам левой рукой. Он поправляет их, отводит назад, чтобы лучше видеть линию её лица, нежного, созданного таким идеальным и естественным. Эти взлетающие беззвучно брови из-за кто знает какого сна. Сна девочки, которая провела день, бегая за своим счастьем, и которая всё же взяла и поймала его.

Самолёт немного подпрыгивает, затем сильнее. Слышны моторы. Ники резко просыпается и испуганно обнимает Алессандро.

— Что происходит? Помогите!

— Тсс... спокойно, спокойно, ничего особенного, — обнимает он её. — Мы только что приземлились.

Ники долго выдыхает, потом улыбается. Потирает глаза и смотрит в окно.

— Мы снова в Риме.

Никто их не встречает, машина на парковке готова.

— Подожди, я позвоню домой.

Ники включает свой мобильник, и, как только она набирает пин-код, ей начинают приходить сообщения. Она открывает их. Это всё звонки из дома. Несколько мгновений спустя всё исчезает, ей кто-то звонит. Ники смотрит на дисплей. Она прикладывает палец к губам, делая Алессандро знак, чтобы он молчал. Она открывает телефон.

— Привет, мам!

— Да, привет! Я волновалась. Твой телефон был выключен. Я тебе два часа звоню. Где ты была?

Ники смотрит на Алессандро. Ладно, попробую снова.

— Мама, я была в Евродиснее.

Симона шумно выдыхает.

— Опять эта история! Ну, конечно же, а я королева Изабель. Можно узнать, чем ты занята?

Ники пожимает плечами и улыбается Алессандро. Вот видишь, моя мать мне не верит.

— Ничем, мама, я гуляла в центре с друзьями.

— Ага, ты всё время гуляешь в центре с друзьями, и всегда в местах, где нет связи. Как странно. Как будто ради тебя все телефонные компании разоряются. Понятия не имею, почему, но твой телефон нигде не ловит.

— Ты приносишь мне несчастья.

— Да-да, не шути так, рано или поздно ты меня поймёшь. Так я могу узнать, где ты была? Ты говорила, что мы с тобой всегда будет друг другу всё рассказывать...

— Да, но потом пощёчина кое-что изменила.

— Это был просто побочный эффект. Не всегда можно со всем быть согласным.

Ники задумывается.

— Окей, я всё тебе уже сказала вчера, мама. Я была в Евродиснее, мы прибежали в аэропорт Парижа, потому что опаздывали, но конце концов мы успели сесть в самолёт в восемь... И поэтому телефон был выключен. Я только что приземлилась во Фьюмичино. — Тишина. — Мама...

— Да, я всё ещё здесь, к твоему счастью, тебе бы всё шутки шутить. Ладно, когда ты приедешь домой?

Ники смотрит на Алессандро и на часы. Разводит руками, словно говоря, что уже второй раз пытается рассказать ей, а она всё равно не верит… Алессандро показывает ей знаками, что она сумасшедшая, затем указывает пальцем, что дорога займёт час.

— Через полтора часа буду дома.

— И не позже! — вешает трубку мать.

Они теряются, снова в Риме, в спокойном движении. Автотрасса. Кто-то из водителей нервничает и постоянно меняет полосу, пытается обогнать всех, едет справа налево. Нетерпеливый. В конце концов, он попадает на свою полосу. Удаляется. Пежо с тонированными стёклами, словно так он может стать быстрее. Алессандро, наоборот, ведёт спокойно. Временами поглядывает на неё. Ники приводит в порядок содержимое своей сумки. Когда возвращаешься из путешествия, всё кажется медленнее. Ты чувствуешь себя спокойнее. Поездка в некоторых случаях помогает лучше разглядеть своё собственное существование, посмотреть, в какой точке ты находишься. Какой путь ты выбрал, куда ты движешься или где теряешься, а самое главное – счастлив ли ты. И насколько.

В этот самый момент звонит мобильный Алессандро. Два гудка. Сообщение. Он достаёт Мотороллу из кармана. Мигающий конвертик. Он открывает его. Это от Пьетро. Они уже некоторое время не общались. Но то, что он читает, – это последнее, что он хотел бы услышать.

«Привет. Мы все с Флавио. Его отец умер».

Алессандро не может поверить.

— Нет.

Ники, напуганная, поворачивается к нему.

— Что случилось?

— Умер отец моего друга. Флавио. Флавио, ты его знаешь. Знаешь, кто это? Муж Кристины... Ты сказала, что не понравилась ей.

Ники сочувствует ему.

— Мне жаль. Хоть я с ним и не знакома толком.

Они подъезжают к дому Ники.

— Так не должно было случиться. Проклятье. Как же мне жаль. Слава богу, что я уже вернулся. Поеду к нему.

Ники улыбается.

— Конечно. Позвони мне, когда захочешь, если тебе захочется. Правда, когда захочешь. Я не буду выключать телефон.

Ники чмокает его. И уходит. Потом она вдруг останавливается и улыбается.

— Эй, там, в багажнике, лежит мой чемодан! Я оставлю его тебе. Заберу его, когда всё успокоится...

— Конечно. Когда захочешь.

Алессандро ждёт, когда Ники зайдёт в дом. Коротко машет ей рукой издали и растворяется в ночи.

97

Все уже там. Самые близкие друзья, самые честные, те, что знают всю правду семьи, те, что помогали решать в тишине большие и маленькие проблемы, были вместе на больших торжествах, поздравляли с большими и маленькими радостями в жизни. Это и есть дружба. Уметь регулировать громкость своего присутствия. Как только Алессандро видит его, то сразу подходит и обнимает. Полностью всего. Сильно. Крепко.

Каждый по-своему вспоминает самые разные моменты жизни.

— Чёрт, мне так жаль, Флавио...

Они смотрят друг другу в глаза и не знают, что сказать. Один из тех моментов, которые неизбежно приносят с собой молчание. Быть здесь, как-то присутствовать, хотеть сказать столько всего, но ничего не получается. Вот бы можно было всё исправить простым похлопыванием по плечу, чувствительным объятием, одной фразой, которая заставит всех чувствовать себя странно, но ты не можешь вспомнить другой. Она кажется тебе лучшей, самой правдивой, самой искренней. Но это не так. Хотя иногда так и есть. Кто знает... У тебя комок в горле. Ты знаешь, что если скажешь что-то ещё, то начнёшь плакать. У тебя блестят глаза. И ты понимаешь, что другие сильнее тебя. Они не плачут. Они кажутся спокойными, словно ничего не случилось. У них хорошо получается спрятать свою боль. Или, может быть, думаешь ты, их не волнует случившееся. Что это за люди? Например, эти двое, должно быть, его двоюродные братья... Они сидят в гостиной и не перестают болтать, они смеются и кажутся шумными. Кажется, что чья-то смерть – это единственный для них повод встретиться. Или, может, так они только маскируются. Словно они не могут позволить себе такую роскошь, как чувствовать себя плохо, страдать открыто, свободно, не стыдясь, плакать. Эта странная цена, которую твой характер заставляет тебя заплатить в некоторых случаях, оставляя тебя за бортом красоты чувств.

Алессандро, Пьетро и Энрико составляют компанию Флавио всю ночь, и каждый из них приносит ему что-нибудь, просто чтобы побыть с ним рядом. Все трое счастливы от этого и никто словно не жалеет о потере.

Ночь слов. Ночь воспоминаний. Ночь откровенности. Старые смешные анекдоты. Истории, которые только боль с громким всхлипыванием иногда может вытащить на свет. Эпизоды из прошлого, скрытые, утерянные, но на самом деле их никогда не забывали.

— Знаете что, парни? — Флавио отпивает немного виски и смотрит на них. Никто не отвечает. В этом нет необходимости. Флавио говорит дальше: — Ты начинаешь думать о тех вещах, которые не сказал ему. О моментах, когда ты его разочаровывал. О том, что хотел сказать ему раньше, что хотел бы сказать ему сейчас. Бежать к нему домой. Нажать на звонок. Попросить его выйти. Папа, я забыл тебе кое-что сказать. Ты помнишь тот день, когда мы ездили в…? — Флавио сновь смотрит на своих друзей. — Это больно. Возможно, это просто глупость, но мне так хотелось бы иметь возможность сказать ему это...

Несколько дней спустя. Похороны. Цветы. Слова. Молчание. Люди, которых давно не было видно, появляются вновь. Как воспоминания. Встречи. Рукопожатия. Шок. Все подходят с любовью поздороваться с Флавио. Кто-то приносит цветы. Другие объявляются из далёкого прошлого, а затем опять исчезнут навсегда, но они не хотели пропустить это последнее свидание. После похорон. Последнее прощание. Последняя мысль. Дальше уже ничего. Фьююю. Тяжёлый шар, который исчезает в небе. Тишина. С каждым разом всё дальше. Затем он начинает кропотливо издавать первые звуки. Это как будто Великая Машина снова заводится. Тяжёлый грохот несмазанных цепей, колёса скрипят. Но она заводится. Вот так... Чух-чух, чух-чух, дууууу! Словно этот далёкий поезд на горизонте находит свой путь, свою дорогу, ускоряет ритм, вздыхает, снова, да, к далёким концам, к новым дням... Чух-чух, чух-чух, чух-чух... Она свистит, снова и снова. Главное – не останавливаться. Не останавливаться. Все, абсолютно все, остаются позади. Рано или поздно они смогут что-то вспомнить. А может и нет. Но и в этом сомнении есть великая красота.

98

На следующей неделе Алессандро решает сделать себе подарок. В воскресенье утром он звонит ему.

— Кто звонил тебе сегодня рано утром?

— Алекс.

Мать Алессандро, Сильвия, подходит к своему мужу Луиджи в гостиной и обеспокоенно смотрит на него.

— В воскресенье утром, в такой час? И чего он хотел, что сказал?..

— Ничего. Не знаю. Он сказал мне: «Папа, я бы хотел прогуляться с тобой».

— Боже мой, что-то произошло.

— Это ничего, золотце, он хочет мне что-то рассказать.

— Как раз это меня и беспокоит.

Он улыбается ей и пожимает плечами

— Ай, ну не знаю... Он сказал: «Ты бы хотел что-нибудь сделать вместе со мной, но никогда не говорил об этом?».

Сильвия смотрит на своего мужа так, словно внутри у неё всё заморозилось.

— И по-твоему я не должна волноваться?

Луиджи надевает куртку. Затем улыбается ей.

— Нет. Для этого нет причин. Когда вернусь, всё тебе расскажу.

Звонят в дверь. Он уходит на кухню и отвечает. Это Алессандро.

— Я уже выхожу.

Сильвия поправляет куртку на своём муже.

— Как бы мне хотелось побыть с вами.

Луиджи улыбается ей.

— Ты будешь.

Они целуются. Луиджи выходит и закрывает за собой дверь.

Немного позже он в машине вместе с Алессандро.

— Ладно, папа, ты уже придумал, чем хотел бы заняться?

Отец улыбается ему.

— Да. Это по пути к Брачано.

Немного позже Мерседес Алессандро припаркован под горячим полуденным солнцем.

— Итак, не слишком сильно жмите на сцепление. Вовремя сворачивайте и не тормозите, так как потреять контроль очень просто. Пожалуйста, не отпускайте сцепление на поворотах...

Алессандро смотрит на своего отца. Он на своём месте, в красном шлеме. Выглядит комично. Он довольно улыбается, как самый счастливый ребёнок на борту этого мощного мини-карта.

— Ты готов, папа?

— Ещё как... Кто последний через десять поворотов, тот платит, согласен?

Алессандро улыбается.

— Согласен.

Они заводятся, как два новых шумахера на этой странной дороге. Алессандро сразу же вырывается вперёд, но не расслабляется. Иногда он ускоряется, весело смотрит на этого семидесятилетнего мужчину, который берёт повороты, наклонив голову набок, потому что думает, что ему поможет эта игра в весы.

Позже.

— Отлично... мне было так весело! Сколько ты заплатил, Алекс?

— Какая разница, папа. Заплатил, что был должен. Это ведь я проиграл.

Они садятся в машину. Алессандро спокойно везёт отца домой. Отец иногда поглядывает на него. Он решает играть свою роль дальше.

— Всё хорошо, правда, Алекс?

— Всё хорошо, папа.

— Точно?

— Точно.

Отец расслабляется.

— Хорошо. Я рад это слышать.

Алессандро смотрит на своего отца. Снова на дорогу. И опять на него.

— Папа, я очень рад, что мы провели день вместе. Конечно, я даже представить не мог, что ты захочешь этого.

Его отец улыбается.

— Может, потому, что сын всегда ждёт от отца большего.

Примерно с минуту они молчат. Затем Луиджи начинает говорить спокойным тоном.

— Знаешь, я отлично провёл время, придумывая, чем мы могли бы заняться. А потом я сказал себе: чего бы я ни попросил, ему этого не захочется, — он поворачивается и смотрит на Алессандро, — по-моему, я никогда не смогу соответствовать твоим ожиданиям. Вот так, наконец, я и решил, что будет лучше сказать тебе правду. Я подумал, что ты сможешь оценить это и не разочаруешься.

Алессандро смотрит на него и улыбается ему.

— Я всегда мечтал сделать это. С детства я хотел прокатиться на мини-карте, но так никогда и не смог.

— И сегодня у тебя получилось.

— Ага, — отец смотрит на него слегка обиженно. — Ты позволил мне победить.

— Нет, пап. Серьёзно, ты был очень быстрым. Ты даже взял поворот, при этом поворачивая руль в другую сторону.

— Да, но я не поднял ногу со сцепления, наоборот, я вдавил его поглубже, в обратном случае я потерял бы управление. Это была отличная дорога.

— Да, классная.

Подъехав к дому родителей, Алессандро останавливается.

— Вот мы и приехали...

Отец смотрит на него.

— Когда я касаюсь зелёным холста, это не всегда трава, когда касаюсь синим, это не обязательно небо.

Алессандро удивлённо смотрит на него. Он не понимает.

— Это Анри Матисс. Я знаю, что это ни о чём не говорит, но мне понравилось, когда я прочитал, — Луиджи выходит из машины и наклоняется, чтобы попрощаться. — Знаешь, Алекс? Не знаю, вспомнишь ли ты обо мне однажды из-за этой фразы, которая даже не моя, или из-за того поворота... и не знаю, что хуже...

— Хуже будет, если я о тебе не вспомню.

— Конечно, ты прав... Для меня, по крайней мере. Я хотел сказать, что ничего не сумел сделать правильно.

— Папа...

— Ты прав. Оставим это. В конце концов, у меня получилось обогнать сына в семьдесят лет. В любом случае, твоя мать засыплет меня вопросами. И больше всего её будет интересовать, как твои отношения с Эленой, стоит мне войти в дом.

Алессандро улыбается.

— Тогда скажи ей, что ты обогнал меня на мини-карте... И что я счастлив.

99

Проходят дни. Дни учёбы. Дни любви. Важные дни.

Алессандро собирается со всей своей командой.

— Итак, ваши предложения хороши, очень хороши, но чего-то не хватает. Не знаю, чего, но не хватает... — он оглядывается вокруг. — А куда делся Андреа Сольдини?

— А, как раз его-то нам и не хватает!

Дарио скрещивает руки, а Микела, Джорджия и остальные члены команды начинают смеяться. И в этот самый момент входит запыхавшийся Андреа Сольдини.

— Я должен был выйти на минутку, извините, нужно было отослать пакет.

Алессандро смотрит на него.

— Что? Мы ведь больше не должны отправлять наши наброски, нет?

— Нет, — Андреа Сольдини кажется немного нервным. — Это было личное.

Алессандро вздыхает.

— Я вас очень прошу, осталась всего неделя. Наброски, что мы делаем, если у нас что-то получается, мы отправим по e-mail и только для утверждения. До следующего воскресенья вы должны погрузиться в это телом и душой. Вы не можете ни дышать, ни есть, ни спать.

Дарио поднимает руку.

— А можно заниматься сексом, если при этом думать об этой идее?

— Если после этого ты что-то придумаешь – да!

— Что ты говоришь? Это нельзя обдумывать дважды... Тебе просто придёт это в голову и всё...

Все начинают смеяться. Одна из девушек краснеет. Алессандро призывает собрание к порядку.

— Пожалуйста, хватит! Давайте, продолжим работать. Что мы сейчас делаем?

И тут звонит его телефон.

— Простите, я на секунду, — Алессандро отворачивается к окну. — Да?

— С днём рождения тебя, с днём рождения тебя, с днём рождения, милый Алекс... Думал, я забыла?!

Алессандро смотрит на свои часы. И правда. Сегодня одиннадцатое июня. Мой день рождения.

— Ники, ты не поверишь. Забыл об этом я сам.

— Ну, я исправила это за двоих. Я заказала столик в одном фантастическом месте и приглашаю тебя. Ты сможешь забрать меня в девять?

Алессандро вздыхает. На самом деле, ему хотелось бы поработать. Точнее, он должен. Лугано с каждым разом видится ему всё ближе.

— Да. Но раньше половины десятого я приехать не смогу.

— Согласна. Тогда хорошо тебе поработать, и до скорого.

Алессандро закрывает свой мобильный телефон. Проходится по офису. У всех ребят из его команды на голове цветные колпаки, а на столе большое блюдо с кучей изысканных пирожных. А рядом с ним только что открытая сумка Монди.

— Поздравляем, шеф! Мы тоже чуть не забыли из-за этой проклятой ЛаЛуны!

В руках Андреа Сольдини бутылка.

— Я выходил за этим... И оставил всё за дверью. Я знал, что рано или поздно ты отвлечёшься!

Алессандро смущённо улыбается.

— Спасибо, ребята, спасибо.

Дарио, Джорджия и Микела подходят к нему с пакетом в руках.

— Поздравляем, босс...

— Не нужно было...

— Мы знаем, но так мы сможем надеяться на небольшое повышение.

— Это от всех нас...

Алессандро открывает пакет. В его руках появляется MP3-плеер CD-диск, Moon, на котором написано: «Поздравляем... так мы не отходим от темы! Твоя прекрасная команда!».

Андреа Сольдини открывает бутылку и начинает разливать шампанское по пластиковым стаканчикам, которые подаёт ему Дарио.

— Давайте, берите по одному, не проходите мимо.

Наконец, у всех в руках шампанское. Вот Алессандро поднимает свой стаканчик. Вдруг в кабинете наступает тишина. Алессандро прочищает голос.

— Хорошо, я рад, что вы вспомнили. И мне очень понравился подарок, идея с диском очень забавная... Когда хотите... я вижу, какие вы креативные и у вас рождаются отличные идеи! Так что я надеюсь, что скоро у вас появится ещё одна, которая позволит нам завоевать нашу желанную, выстраданную и заслуженную победу! — он поднимает стакан. — За всех нас, завоевателей ЛаЛуны!

Все с улыбкой делают то же, что и он, поздравляют его, шеф, поздравляем, Алекс, с днём рождения... Алессандро улыбается, чокаясь своим пластиковым стаканчиком со всеми остальными. Он делает глоток. Но небольшой. Он не хочет перепить. А главное, чего бы он хотел на свой день рождения, – это разом найти среди всех лучшую чёртову идею для японцев.

После обеда вся команда серьёзно работает под аккорды нового CD. Кто-то приносит ему своё предложение, заметку, какую-то старую идею. Андреа Сольдини находит старую публикацию, появившуюся в газете очень давно.

— Это было неплохо, Алекс, — он кладёт статью на стол перед ним.

Алессандро наклоняется на ней, чтобы лучше разглядеть. Андреа Сольдини отворачивается, чтобы что-то положить в свой карман. Алессандро ничего не замечает и продолжает внимательно разглядывать старую рекламу. Затем отрицательно качает головой.

— Нет... не сработает. Это вышло из моды. Не одобрят.

Андреа Сольдини пожимает плечами.

— Жаль, ну да ладно, я хотя бы попробовал... — он удаляется.

Он исподтишка улыбается. Может, как реклама, его предложение не сработало бы. Но что касается остального... это было идеально.

100

Половина девятого. Алессандро, измученный, входит в лифт своего дома. Смотрит на себя в зеркале. На его лице прекрасно отражается вся усталость этого дня. А главное – стресс оттого, что он не может найти победной идеи. Двери лифта открываются. Алессандро кладёт руку в карман пиджака. Достаёт ключи. Он едва успевает открыть входную дверь, как усталость улетучивается напрочь.

Эй, что случилось? Кто сюда вошёл? По всей гостиной зажжены одинаковые ароматические свечи. Огонь танцует, движимый легким ветерком. Лёгкая музыка раздаётся по всей квартире. От запаха кедра кажется, что здесь чище и свежее. В центре гостиной, на полу, стоят два больших и низких светлых глиняных горшка, наполненных лепестками роз. И от них запах исходит ещё сильней, он опьяняет. Алессандро не знает, что и думать. Только у одного человека есть ключи. И она их так и не вернула. Элена. Но в этот самый момент его сомнение, этот страх, это странное волнение – всё исчезает. Лёгкая японская музыка, древние ноты, сухой ритм, который нельзя ни с чем перепутать. Из тени спальни выходит она. Белое кимоно с маленькими рисунками, вышитыми серебром, и такая же лента на поясе. Маленькие сандалии на ногах, шаги короткие, ритмичные, типичные для настоящих японок. Ладони прижаты друг к другу у груди. Волосы собраны, только одна тонкая светло-каштановая прядь выбилась из этого странного пучка

— Я здесь, мой господин... — улыбается она. Перед Алессандро – самая красивая гейша, какой никогда раньше не существовало. Ники.

— Как ты это сделала?

— Не задавайте вопросов, мой господин... Сегодня все твои желания исполнятся, — она снимает с него пиджак и аккуратно вешает на кресло в зале. Она усаживает его, снимает туфли, носки, брюки, рубашку.

— Но я хотел бы знать, как ты это сделала.

— Один из твоих рабов сделал это возможным, господин.

Ники заставляет Алессандро надеть чёрное кимоно

— И попросил меня отдать тебе это, — Ники протягивает Алессандро записку.

Он открывает её.

«Дорогой Алекс, я взял твои ключи из кармана, так, чтоб ты не заметил, и отдал их Ники. Она сделала копию и вернула мне их. Как ты уже понял, мы их положили обратно в твой карман. Думаю, что в некоторых случаях стоит рискнуть ради прекрасного вечера. P . S .: приглашаю на шампанское. На остальное... нет. Надеюсь, ты меня не уволишь. В противном случае… знаешь, наверное, я слишком рисковал, но надеюсь, это того стоило... Андреа Сольдини.»

Алессандро сворачивает записку. И тут же слышит, как за его спиной открывается бутылка. Ники разливает шампанское по двум бокалам. Предлагает один Алессандро.

— За любовь, которой ты желаешь, мой господин, за твою улыбку, самую красивую в мире, которую, я надеюсь, ты всегда даришь мне одной.

Они чокаются бокалами. По гостиной разносится мелодичный звон бокалов, а Алессандро пьёт отлично охлаждённое сухое шампанское. Такое же, как рука Ники, которая немного позже приводит его в ванную. Она снимает с него кимоно и помогает залезть в ванну, которую подготовила заранее.

— Расслабься, любимый, — и Алессандро погружается в горячую, но не слишком, воду. Идеальная температура. По краям ванны поставлены маленькие чашечки с сандаловыми свечками внутри. На дне растворяются синие кристаллы минеральной соли. Понемногу ванна заполняется лёгкой пеной, от которой у воды появляется аромат. Алессандро ныряет под воду с головой и закрывает глаза. Посреди этой тишины сквозь толщу воды пробивается лёгкая далёкая музыка. Всё, как мягкая подушка. Всё спокойно. Это просто сон, я сплю, думает он. И полностью расслабляется. Даже его волосы завиваются, словно убаюканные этой тихой водой. Немного позже что-то трётся о его ноги. Алессандро поднимается, возникает вновь наружу, выплёвывая воду. И видит её. Ники. Как маленькая пантера. Она садится на него, полностью раздетая. Ставит одну ногу, затем другую, сгибает их. Плечо, другое, так она погружается, всё ещё сухая, в эту воду с маленькими ароматными пузырьками. С открытым ртом, жаждущим любви, она ныряет над ним, на его тело. Она опускается всё ниже и тоже ныряет с головой. Сейчас видны только её спина и мокрые волосы, которые будто растворяются в этой воде, как испуганный осьминог, который вдруг раскрывает свои щупальца, как взрыв фейерверков в ночном небе. Она снова вылезает, мокрая, вода стекает по её лицу, по шее, по груди. Она целует его. Ещё поцелуй. И ещё. Два скользящих рта, которые находят друг друга, которые не останавливаются, которые любят друг друга. Она снова бесстыдно опускается вниз, как прекрасная гейша, которая находит в удовольствии мужчины своё единственное счастье. На дне. Раскрашивая воду в синий. С запахом возможной жизни.