Прости, но я люблю тебя

Позже Ники полоскает его водой в душе и вытирает огромным полотенцем. Укладывает его голого в постель на живот, брызгает ему на спину немного масла, которое она держала до этого в кастрюле с горячей водой.

— Ох... горячо.

— Сейчас станет лучше, — и своими сильными руками волейболистки чемпионка Ники ударяет по этим мускулам, разглаживая, расслабляя их, сбрасывая его напряжение. Затем она наклоняется над ним и проходит по его спине своей грудью. Дальше продвигается ниже, массирует поясницу, ноги, и обратно вверх. Работает с позвоночником, шеей, плечами. И опять вниз. Как скользкий кусок мыла, сошедший с ума, бегает вверх и вниз... и никогда не останавливается.

— Это называется «body massage».

Алессандро почти не может говорить.

— Мне кажется, что ты учишься не в институте Мамиани!

Они начинают смеяться и снова занимаются любовью, а затем Алессандро засыпает. Просыпается. И не может поверить.

— Что ты делаешь, Ники?

Она лежит рядом с ним и весело улыбается.

— Я приготовила ужин! — но здесь кое-что действительно особенное. Она разложила лучшие суши и сашими на этом странном мягком блюде. На своём животе. В общем, словно это небольшой поднос.

— Вот здесь соевый соус... ешь осторожно, чтобы не капнуло на меня, потому что скорее всего очень горячо! — и они смеются, в то время как Ники протягивает ему палочки в бумажном пакетике.

Алессандро не может поверить тому, что видят его глаза.

— Ты с ума сошла...

— От тебя!

Алессандро достаёт палочки и отодвигается.

— А ты не ешь?

— Позже, мой господин.

Алессандро смотрит на суши, потом на сашими. Не знает, с чего начать. Всё выглядит очень красиво.

— Ох... быстрее, Алекс, я тоже есть хочу!

Алессандро качает головой.

— Ты превосходный экземпляр гейши, — он начинает есть, как самый настоящий идеальный Алекс-сан. Он пробует всё, иногда что-то давая Ники, которая весело улыбается. Она откусывает, хитро глядя на него, разделяя суши этими маленькими палочками. Затем Ники поднимается и наливает отличное пиво Sapporo в два стакана.

— Ммм, такое вкусное. Ты идеально всё подготовила, Ники! Я не мог и желать иного, всё было волшебно.

Ники наклоняет голову набок.

— Серьёзно?

— Серьёзно.

— Значит, ты простишь Андреа Сольдини?

— Думаю повысить его.

Ники начинает смеяться. Берёт его за руку.

— Идём, — они голышом проходят в гостиную. — Держи.

Ники протягивает ему записку. Алессандро открывает её.

«Я бы хотела, чтобы это был лучший день рождения в твоей жизни. Но также и худшим из всех, что мы с тобой ещё отметим вместе. Мне бы хотелось, чтобы мы не потеряли прошлого времени. И не хочется терять времени после. Мне бы хотелось, чтобы мы праздновали каждый день, как бы наш "счастливый не день рождения", как в той сказке. И даже больше . Мне бы хотелось, чтобы мы были волшебной сказкой. Мне бы хотелось прожить с тобой этой сон, никогда не просыпаясь. Поздравляю, любимый»

Алессандро сворачивает записку. У него блестят глаза. Красиво. Очень красиво. Потом он смотрит на неё.

— Скажи мне правду, скажи, что я не сплю. А главное, скажи, что больше никогда не попадёшь в аварию с другим.

Ники начинает смеяться, затем берёт Алессандро за плечи и нежно ведёт его.

— Идём. Это для тебя.

Огромная коробка, отлично упакованная, спрятана в уголке в гостиной.

— Но как же ты ухитрилась занести её?

— Не спрашивай. У меня даже спина ноет. Давай, открывай! — Алессандро начинает разрывать бумагу. — Значит, ты хочешь знать? Твои соседи мне помогли!

— Поверить не могу! Если ты смогла сделать так, чтобы тебе помог тот тип, который всегда осуждает меня и вызывает ко мне полицию, должно быть, у тебя есть какие-то сверхъестественные силы.

Алессандро, наконец, разворачивает коробку и, увидев подарок, замирает с открытым ртом.

— «Море и риф»... Эта скульптура была во Фреджене, у Мастина.

— Да, она так тебе понравилась... И я принесла её тебе.

— Милая, как ты это сделала? Это прекрасный подарок! Даже слишком. Интересно, чего это тебе стоило.

— Не волнуйся по этому поводу, ты больше на бухгалтера похож, чем на креативщика! Какая тебе разница! Приятно делать подарок, не думая о цене. Слушай, этим летом мне придётся поработать у Мастина посудомойщицей, или официанткой, или даже уборщицей, но это ничего по сравнению с удовольствием видеть это в твоей гостиной. Это бесценно.

Алессандро шокированно смотрит на скульптуру. Ники замечает это.

— Что такое, тебе не нравится? Можешь поставить её в гостиной, или на кухне, или на террасе, или выбросить её... Это твой подарок, ясно? Можешь делать с ним всё, что захочешь! И даже не думай, что я хочу заняться твоей квартирой!

— Спокойно, спокойно, я просто думал. Это самая красивая вещь, что мне дарили. Ты и понятия не имеешь, как часто я о ней думал, но решил, что Мастин не станет продавать её.

— Я тоже. Кстати, сомневаясь, что он мне её отдаст, я купила тебе ещё и это, — и Ники достаёт коробку поменьше. — Возьми, всё равно я это покупала тебе ко дню рождения.

— Но, Ники, это уже слишком! Ты можешь подарить мне это в другой раз!

— Да ладно тебе, не нужно считать чувства, в другой раз будет другой подарок! Открывай уже и хватит болтать.

Алессандро открывает её.

— Камера! Классная!

— Теперь, когда в следующий раз окажемся в Евродиснее, не будет проблем! — улыбается Ники. — К тому же, неужели тебе кажется нормальным то, что у тебя, суперкреативщика, коим ты являешься... есть всё, но нет фотоаппарата? Он тебе всегда пригодится. Вот ты увидел что-то, пришла в голову какая-то идея, и ты нажимаешь кнопку... клик – и она останется с тобой.

Алессандро улыбается.

— Встань туда, рядом со скульптурой. Хочу начать пользоваться прямо сейчас.

Ники прячется сзади и скромно высовывается, пряча свою наготу.

— Я делаю это только ради тебя. Я очень стеснительная. Давай, фотографируй уже, пока я не передумала.

Алессандро снимает её. Она так красива в полутени гостиной, в объятиях этой белой скульптуры.

— Вот и всё. Посмотри, — Алессандро подходит к Ники и показывает ей фото. — Это могло бы стать картиной. У меня уже есть название. Море, риф... и любовь, — они целуются. — Во сколько тебе нужно вернуться домой?

— Мне не нужно возвращаться. Я сказала родителям, что иду заниматься к Олли и останусь у неё ночевать.

Алессандро улыбается ей.

— Вот видишь?.. Иногда и учёба пригождается.

101

Позже. Ночь. Глубокая ночь. Выключенный свет. Лёгкий ветерок, пришедший издалека, с моря. Луна наполняет светом террасу. Шторы исполняют простой танец. В полутени комнаты не спит Алессандро. Он смотрит на спящую Ники. На ней его голубая рубашка. Жизнь – странная штука... Вот он – я, отметил своё тридцатисемилетие с девушкой, которой едва исполнилось восемнадцать. Я собирался жениться. И вдруг, безо всяких причин, меня оставили одного. Элена даже не вспомнила, что нужно меня поздравить, ни сообщения, ни звонка. Может, она меня бросила как раз, чтобы не поздравлять. Но почему? Почему я хочу оправдать её? У меня впечатление, что моя жизнь оказалась неопределённой, хаотичной, с долей риска – да что я говорю? – почти на краю, ещё немного, и я уеду в Лугано. Однако здесь и сейчас я счастлив.

Алессандро рассматривает её. И моё счастье зависит от неё. От тебя... Но кто же ты такая? Можем ли мы и вправду быть волшебной сказкой? И разве не более вероятно, что ты просто устанешь от этого? Тебе предстоит сделать в жизни столько всего, а у меня уже всё это было... И наверняка ты встретишь кого-то веселее меня. Моложе. Да просто глупее. Кого-то, кто сможет заставить тебя почувствовать себя на свой возраст, кто всё ещё ходит по дискотекам и может танцевать до четырёх утра, вести разговоры ни о чём, идиотские, но лёгкие, прекрасные, которым нет конца, которые и вовсе не нужны, которые и не должны ничего особенного значить, но которые очень смешат... И заставляют чувствовать себя так хорошо. Как же я скучаю по глупостям.

Вдруг Ники переворачивается, словно слышит эти мысли. Она ложится лицом вниз и, хотя всё ещё спит, поднимает ноги и сгибает их. Смешная поза, странная, несовершенная. И тогда Алессандро видит её. Чёткая. Ясная. Идеальная. Ему только что пришла в голову идея. Он тут же вылезает из постели и берёт камеру, которую ему только подарила Ники. Он медленно опускает ноги. И, освещённый луной, ловит эту картинку. Клик. Он ждёт. Ники немного поворачивается. Снова клик, ещё фото. Он ждёт дальше. Тишина. Ночь. Ещё раз клик-клик. И через полчаса снова клик. Фото. Одно за другим, он крадёт эти моменты. Захватывает их. Забирает себе. Оставляет их в тюрьме этой очаровательной камеры. Затем он подходит к своему компьютеру, скачивает их туда, сохраняет. Потом он кликает по этим только что сделанным фотографиям, всё ещё источающим свежесть и креативность идеи. Он обрабатывает их в Photoshop. Делает светлее, добавляет немного цвета, что-то исправляет. И настоящее небо за окном тоже начинает светлеть. Почти рассвет. Алессандро продолжает работать. Идёт на кухню и готовит себе кофе. Потом возвращается к своему компьютеру и работает дальше. Когда он заканчивает, на часах уже почти девять утра.

— Милая, просыпайся.

Ники поворачивается на кровати. Алессандро присаживается на корточки рядом с ней. Он улыбается, когда она открывает глаза.

— А сколько времени?

— Девять. Я принёс тебе завтрак.

На столике рядом с ней стоит ещё дымящийся кофе с молоком, йогурт, апельсиновый сок и круассаны.

— Даже круассаны! Значит, ты уже выходил... Ты давно проснулся?

— Я не спал!

— Что? — наклоняется Ники. — А почему, тебе было плохо? Сашими не удались?

— Нет, все было хорошо и вкусно, а ты самая прекрасная. И ты была великолепна.

Ники откусывает круассан.

— Ты тоже...

— Нет, ты лучше...

— Ладно, — делает она глоток апельсинового сока, — в таких случаях, гейша доминирует... И я уверяю тебя, что не хотела быть вульгарной...

— Знаю. Ты была великолепна, когда спала.

— Почему? Что я сделала?

— Вдохновила меня. Пойдём.

Ники допивает свой сок и слезает с кровати. Идёт за Алессандро в гостиную. И, оказавшись там, не может проверить. На стене висят три её огромные фотографии, где она спит в самых разных позах.

— Эй... а что случилось?

Алессандро улыбается.

— Ничего, это просто ты, спящая...

— Я это вижу, но, видимо, мне приснился кошмар. Должно быть, мне стало плохо от суши или сашими... Посмотри на эту... Я ужасно искривилась. Вот бы знать, что мне снилось.

— Я не знаю. Но ты заставила меня мечтать. Мне пришла в голову эта идея.

Алессандро подходит к первому фото, на котором появляется Ники с согнутыми ногами.

— Смотри, вот здесь у нас девушка спит в странной позе, и ей снится плохой сон... —Алессандро переходит ко второму фото. На этом Ники перекрутилась, рука её сползла с кровати и касается пола: — Здесь снится кошмар. — Алессандро идёт к третьей фотографии. Ники лицом вниз, с поднятой задницей, а простыни под ней смялись. — То есть, просто ужасные кошмары...

— Мать моя, здесь мне всерьёз было плохо!

Тогда Алессандро останавливается перед четвёртой и последней фотографией. Она на стене напротив.

— А эта и есть моя идея! — разворачивает он её. Ники спокойно спит. У неё спокойное выражение лица, блаженное, она обнимает подушку руками, полуулыбка, как жест удовлетворённости. Она восхитительна. А сверху коробочка карамели с огромным слоганом: «Мечтай... с ЛаЛуна».

Счастливый, Алессандро смотрит на неё.

— Ну как? Тебе нравится? Я думаю, это восхитительно, ты восхитительная, то есть, ты и ЛаЛуна – восхитительны!

Ники снова рассматривает последовательность фотографий.

— Да, это очень круто! Браво, любовь моя!

Алессандро вне себя от радости. Он обнимает Ники и поднимает её, покрывая поцелуями.

— Как же я счастлив... Пожалуйста, скажи, что будешь моей моделью... Жасминовая девчонка превращается в карамельную девчонку. Пожалуйста, скажи, что на плакатах будешь ты.

— Но, возможно, они не захотят меня, Алекс...

— О чём ты? Ты идеальна, ты новая карамельная Венера, ты сладкая Джоконда! Ты будешь на всех рекламных щитах в мире, все тебя увидят, ты станешь известной в самых дальних уголках, ты станешь знаменитой в самых разообразных местах. Да если однажды мы вернёмся в Евродисней, это Микки и другие будут подходить к тебе и просить автографы!

— Но, Алекс...

— Пожалуйста, скажи мне «да».

— Да.

— Отлично. Спасибо, — Алессандро бежит к фотографиям, снимает их одну за другой, собирает, кладёт на стол, чтобы упорядочить, и засовывает в папку.

— Ну что, поехали? Ты готова? Я подвезу тебя, а потом поеду прямо в офис.

— Не волнуйся, у меня есть скутер.

— Уверена? Значит, я уже могу ехать?

— Давай, поезжай. Я спокойно приведу себя в порядок и потом уеду.

— Спокойно? Ну, ладно. Ты можешь делать здесь всё, что захочешь, провести время как угодно, вернись в постель, если хочется, доешь свой завтрак, прими ванну, душ, посмотри телевизор... Но мне надо идти... — Алессандро берёт папку, надевает пиджак и направляется к двери. Но потом останавливается и возвращается.

Ники так и стоит посреди гостиной. Он очень долго целует её в губы.

— Прости, любимая, не знаю, где сейчас моя голова, — он отстраняется и долго выдыхает. — Спасибо, Ники. Ты спасла меня уже во второй раз, — и с этим он выбегает из гостиной.

102

— Леонардо здесь?

— Он в своём офисе, говорит по телефону...

Алессандро не ждёт ни секунды и входит в офис Леонардо, даже не постучав в дверь.

— Ты готов? Я нашёл её. У меня есть идея. Она внутри, — Алессандро показывает на папку.

Леонардо недоверчиво созерцает Алессандро и его энтузиазм.

— Прости, любимая, но тут вошёл один псих, и мне придётся повесить трубку... я позвоню тебе позже, — Леонардо кладёт трубку телефон на место. — Что случилось? Что у тебя там?

— Это.

Алессандро открывает папку и кладёт на стол одну за другой, в той самой последовательности, три фотографии. Ники, спящая в разных позах. Лицом вниз, но свернувшаяся калачиком, с рукой на полу, задом кверху. Он останавливается. Ждёт секунду. Таким образом он ещё больше привлекает внимание Леонардо, который теперь смотрит на него с любопытством, внимательно, с предчувствием победы. Как собака, выслеживающая добычу.

— Ты готов? Та-дам! — он кладёт на стол последнее фото. Под карамелью – блаженно спящая Ники, а сверху слоган: «Мечтай... с ЛаЛуна».

Леонардо смотрит на него. Он замирает в молчании. Аккуратно касается фотографии. Словно боится помять её. Он встаёт, обходит стол и направляется к Алессандро. Обнимает его.

— Я знал, знал... Только ты мог добиться этого. Ты самый великий, ты лучший.

Алессандро выбирается из его объятия.

— Подожди, Леонардо, подожди праздновать. Когда последний срок отправки предложения?

— Завтра.

— Тогда мы отправим их прямо сейчас. Давай попробуем, посмотрим, что они скажут.

Леонардо на один момент задумывается, затем решается и улыбается.

— Да, ты прав, ждать бесполезно. Давай, идём.

Они вдвоём быстро убегают в зал компьютерной графики и быстро дают задание одной из помощниц.

— Джулия, обработай фотографии, которые здесь!

Девушка тут же хватается за работу, которую ей принесли.

— Так, очень хорошо. Теперь подготовьте мэйл для японцев, присоедините эти четыре фотографии в качестве нашей концепции и отойдите, пожалуйста, — Алессандро садится рядом с Джулией и быстро начинает писать по-английски. Отправляет.

Леонардо смотрит на него немного шокированно.

— Алекс, не слишком ли смело писать что-то такое их директору по маркетингу?

— Мне показалось, у него есть чувство юмора... И нет ничего плохого в том, чтобы написать, что мы в Италии уже начали мечтать. Всё равно, Лео, по правде говоря, единственная проблема – понравится им или нет сама идея.

Они оба остаются перед компьютером, ожидая ответа. Алессандро поднимается и встаёт на ноги рядом с Лео.

— Представляю себе, — закрывает глаза Алессандро. — Он только что открыл почту. Открывает наше предложение... Так, теперь печатает фото... Даёт им просохнуть, — Алессандро открывает глаза и смотрит на Леонардо. Затем поднимает взгляд к потолку и продолжает представлять. — Теперь он несёт их в конференц-зал, развешивает их на доске, а сейчас берет телефон и созывает всю комиссию...

Леонардо смотрит на свои часы.

— Итак, они все пришли. Кто-то рассаживается на места. Они смотрят на фотографии. Кто-то поднимается, хочет рассмотреть поближе. Приходит директор. Он хочет посмотреть вблизи. Он обходит стол, направляется к доске, смотрит на первую, вторую, третью, останавливается перед последней. Стоит там некоторое время. И немного ещё. Тут он поворачивается к остальным... вот и решающий момент. Теперь он либо улыбается, либо отрицательно качает головой. Они уже приняли решение. В данный момент директор отправляет кого-нибудь, чтобы тот ответил на наш мэйл... Сейчас ответ должен прийти.

Алессандро и Леонардо снова подходят к компьютеру. Всё ещё нет никакого сообщения. Ничего.

— Директор в нерешительности. Он ещё думает, — вмешивается Леонардо.

— Может быть, кто-то что-то сказал. Наверняка они хотят другой слоган.

— Может быть. Но это плохой знак, что они заставляют нас ждать так долго.

— Необязательно. No news, good news[13]... — и в этот самый момент на мониторе появляется надпись: «У вас новое сообщение».

Алессандро снова садится за компьютер. Кликает и заставляет надпись исчезнуть. Иконка сверху справа показывает, что сервер загружает сообщение. Алессандро надеется. Открывает письмо. В списке принятых сообщений в самом верху появляется электронный адрес японцев. Алессандро поворачивается к Леонардо. Смотрит на него. Тот подаёт ему знак головой.

— Чего ты ждёшь? Давай, открывай.

Алессандро кликает мышкой по конвертику. Открывает его. «Incredible. We're dreaming too[14]...»

Алессандро не верит тому, что видят его глаза. Он издаёт радостный вопль. Он встаёт из-за компьютера, начинает прыгать от радости, затем обнимает Леонардо. Они вместе танцуют, втягивая и Джулию, которая танцует с ними счастливая, хотя и просто из солидарности и естественного чувства долга. А мимо как раз проходят Джорджия, Микела, Дарио и Андреа Сольдини. Они видят, как те прыгают, как безумные, кричат от счастья и танцуют... Леонардо и Алессандро кажутся сошедшими с ума. Измученная Джулия садится на своё кресло. Все входят в зал. Но Андреа Сольдини быстрее всех и бежит прямо к Алессандро.

— Это то, о чём я думаю? Скажи, что это то, о чём я думаю.

Алессандро подтверждает глазами, головой, всем.

— Да! Да! Да!

— Да что ты!!! — и они все вместе начинают танцевать. Андреа прыгает вокруг своей оси, словно репетируя странный мексиканский танец, глупая пародия финального танца Брюса Уиллиса в «Последнем бойскауте». Затем он танцует рядом с Алессандро.

— Скажи мне только одну вещь... ты ведь не обиделся на бутылку шампанского, правда?

— Обиделся? Благодаря именно твоему подарку мы победили!

И они все продолжают танцевать дальше, весёлые, неистовые, усталые, безудержные, наконец расслабленные, оставляя всю напряжённость от работы.

Марчелло, Алессия, вся остальная его команда показываются в дверях. Они услышали крики. Алессия улыбается. Она всё поняла. Алессандро видит её издалека и подмигивает ей. Затем он поднимает вверх кулак в знак победы. Алессия смотрит на Марчелло и, даже не спросив его, входит в кабинет и подходит к Алессандро:

— Мои искренние поздравления. Уверена, у вас отлично получилось. Как всегда, как всё остальное.

Алессандро перестаёт танцевать, глубоко вздыхает, пытаясь восстановить дыхание.

— Поверь мне, на этот раз я не был уверен, что у меня получится.

— Ну, это и правда была сложная задача.

— Нет. Сложно было без тебя.

С мгновение они смотрят друг на друга. Затем обнимаются. Алессия остраняется и смотрит на него.

— Я могу всегда называть тебя шефом?

— Нет. Зови меня и дальше Алексом.

Марчелло, увидев эту сцену, удаляется, следуя за остальными членами своей команды.

103

Алессандро всё всем объясняет. Показывает им фотографии. Даёт кое-какие указания относительно следующих шагов. Затем идёт в свой кабинет и звонит Ники.

— Привет! Это сработало! Мы победили! Ты идеальная модель, естественная, совершенная! Ты – лицо ЛаЛуны... То есть, ты и есть ЛаЛуна!

На том конце Ники начинает смеяться.

— Серьёзно?

— Да. Мы стали танцевать, как сумасшедшие, как только пришёл ответ из Японии. Я уже поговорил с директором. Ты станешь лицом марки... во всём мире, — на какие-то доли секунды он останавливается. — Если захочешь, конечно.

— Конечно же, я хочу, любимый.

Алессандро замолкает на момент.

— Спасибо, Ники. Без тебя у меня ничего бы не получилось.

— Ещё чего. Наверняка ты бы немного опоздал, но всё равно бы всё получилось.

Алессандро улыбается.

— А ты чем занята?

— Ничем, побродила по дому голой, мне очень понравилось! Может, меня даже соседи увидели... но ты и сам это знаешь, мы с ними теперь друзья. Они даже в полицию не звонили. Потом я снова повалялась в постели, послушала музыку, поспала, снова проснулась... Искала тебя в постели, потом вспомнила, что ты уехал в офис. Тогда я сходила в душ, приготовила себе фруктовый салат, съела почти просроченный йогурт... и ответила на звонок.

— Хорошо. — Алессандро вдруг задумывается: — И ответила на зваонок?

— Я же пошутила... Но только потому, что никто не звонил...

— Дурочка. И ты ничего не повторила по учёбе?

— Ох, ты похож на мою мать!

— С завтрашнего дня я стану хуже твоей матери. Напоминаю, что у тебя выпускные экзамены, я буду с тобой всё время, как твоя тень, я заставлю тебя учиться. Я уже школу закончил. Теперь твоя очередь.

— Блин, а я-то надеялась на ещё одну поездку!

— После экзаменов.

— Но после экзаменов я уезжаю с Волнами.

— И когда вы вернётесь?

— Как только, так сразу... Что такое, не собираешься меня ждать? Эй, ведь эта победа не изменит тебя, не вскружит тебе голову этим международным успехом, нет?

— Успех ничего не значит, если тебе не с кем разделить его.

— Отлично, тогда раздели его со мной. А сейчас мне нужно ехать домой.

— Не подождёшь меня?

— Нет, не могу. Ты сказал столько всего красивого, что я хочу сохранить в себе всю эту ночь.

— Но...

— Ничего мне больше не говори, а то всё испортишь! — вешает она трубку.

Алессандро замирает, глядя на телефон. Ники и её магическое безумие. Ники и её юная красота. Ники и её сила, Ники и её поэзия. Ники и её свобода. Ники, жасминовая девчонка. Ники и ЛаЛуна. Затем он вспоминает, что должен дать другие указания для плакатов и рекламной кампании. Он начинает делать рабочие звонки. Но это неоспоримый факт. Ничего не происходит случайно. И даже успех может превратиться в проблему.

104

Позже. Алессандро смотрит на свои часы. Половина девятого вечера. Как же летит время... Когда тебе хорошо, когда ты счастлив, оно пролетает в одно мгновение. И наоборот, иногда оно и знать не хочет, как двигаться дальше. Ладно, хватит. Я сегодня переработал свою норму. К тому же, худшее уже позади. Мы победили, а самое главное – я остаюсь в Риме. Алессандро собирает свои бумаги, кладёт их в папку, а её – в свой портфель. Он выходит из своего кабинета, пересекает коридор. Прощается с каким-то коллегой, который всё ещё работает.

— Пока. Доброй ночи. Поздравляю, Алекс.

— Спасибо!

Он вызывает лифт. Тот приходит, Алессандро входит, жмёт на кнопку первого этажа. Но прежде, чем двери успевают закрыться, внутрь просовывается рука.

— Я тоже вниз.

Это Марчелло. Он входит в лифт и занимает своё место.

— Привет, — Алессандро снова жмёт на кнопку и двери закрываются.

— Ну, поздравляю, Алекс... Ты сделал это.

— Ага. Я даже не надеялся.

— Ох, не знаю, верить ли тебе... Ты всегда казался мне таким уверенным. Или ты просто пытался заставить меня поверить в это?

Алессандро смотрит на него. Конечно... Всегда нужно быть спокойными, уверенными, держать ситуацию под контролем. Даже когда у тебя земля уходит из-под ног. Он улыбается ему.

— Тебе решать, Марчелло.

— Я ждал такого ответа. Иногда работа – как партия в покер. Или у тебя есть карты, или ты заставляешь других думать, будто они у тебя есть. Самое важное – уметь блефовать.

— Ага, или всё делать наоборот и притворяться, что у тебя нет хороших карт. Это и есть настоящий покер.

— Да, тебе очень повезло.

— Нет, мне жаль, Марчелло. Но везением называют успехи других. Я сменил карты и выиграл партию. Мне не везло, это сделал я сам.

— Знаешь, я прочитал одну очень красивую фразу Симона Боливара: «Искусство победы познаётся поражениях».

— А я – Черчилля: «Успех – это движение от неудачи к неудаче без потери энтузиазма». Ты кажешься мне молодым и всё ещё не растерявшим свой энтузиазм.

Марчелло хранит молчание. Затем смотрит на него и улыбается.

— Ты прав. Ты сделал всё сам и выиграл эту партию. Но, возможно, я выиграл другие. Я уезжаю в Лугано. К тому же, Рим дал мне столько, сколько мог дать. И всё, что у меня здесь было, начинает мне надоедать.

Они приезжают на первый этаж и двери лифта открываются. Алессандро протягивает руки вперёд, стараясь выйти первым.

— Как странно: я, когда проигрываю в футболе, всегда думаю, что это остальные не шевелятся. Проблема в том, что и остальные думают то же самое обо мне. На самом деле, всё совсем не так. «Иногда победитель – это просто мечтатель, который никогда не сдавался». Джим Моррисон. До встречи, Марчелло.

Алессандро уходит. Улыбаясь и оставляя его позади себя с меньшим количеством прожитых лет за спиной и на одно поражение больше.

105

Последующие дни наполнены радостью. Это счастье, которое заставляет почувствовать баланс жизни, чувствовать себя спокойными, не искать большего.

Алессандро и Ники учатся вместе, читают книги, обсуждают, анализируют. Алессандро вдруг оказывается в школе и понимает, что не помнит ничего из того, что так упорно изучал в юности. Затем он спрашивает её и удивляется.

— Значит, это была правда, когда ты говорила, что сидишь дома и занимаешься.

— Ну, конечно! Я тоже хочу быть взрослой.

— Как я?

— Да, как когда ты падаешь с дерева...

Они смеются и шутят, теряются в сексе и вновь находятся в любви.

Сидя на диване, он работает за ноутбуком, она с маркером, что-то подчёркивая...

Спокойные ужины и музыка. Алессандро идёт к музыкальному центру и ставит балладу номер один соль-минор опус 23 Фредерика Шопена. Ники идёт, убирает диск и ставит Бейонсе. Алессандро возвращается из кабинета и вновь ставит классику. Ники снова ставит Бейонсе. В конце концов, они встречаются перед музыкальным центром, чтобы примириться.

— Ладно, Ники, не будем спорить. Сделаем вот что: послушаем это, — он ставит Transfiguration Генри Джекмана.

— Эх, ну что древность, Алекс... Похоже на то, что ты всё время слушаешь... на Баха?

А потом DVD, фильм, который они пропустили, или уже смотрели, но не вместе, но который всё равно нравится им обоим. «Гладиатор», «Свидание на одну ночь», «Ноттинг Хилл», «Трудности перевода», «Знакомьтесь, Джо Блэк», а ещё «Таксист», «Последнее танго в Париже», «Близость» и «Красотка». От великого до смешного. И не нужен определённый порядок.

Потом забавный коктейль, безумный десерт, новый придуманный ими салат... цикорий, кукуруза, фуа-гра, орехи, бальзамический уксус. И ещё один, более сумасшедший, с кусочками сицилийских апельсинов, изюмом, укропом и листьями салата. Вместе с охлаждённым вином – случайно выбранным совиньоном, которое они поставили на час в холодильник, и теперь оно идеальное, как часы любви. И каждая прошедшая секунда – это поцелуй, который указывает на время, это заметка, чтобы запомнить, что это мгновение не потеряно.

Учёба по ночам, дни, проведённые с подругами, пока он занимается кампанией в офисе. Потом они обедают в Пантеоне, говоря по-английски, как двое молодых туристов, которым любопытен Рим, но у которых нет времени на музеи, памятники и церкви. Но у них нет ни малейших сомнений касательно этого вопроса: «Извините, так вы меня любите или нет?»

— Теперь мне нужно позаниматься.

— А мне нужно работать, — и они начинают смеяться, словно говоря: «Не знаю как, но я застрял в этом».

106

Тот же самый день.

Как летняя буря, как порыв ветра в скучающей Остии. Как будильник рано утром в воскресенье, когда ты наконец можешь выспаться, потому что у тебя нет никаких планов, а тебя кто-то будит. Вот такой день.

— Где ты, Алекс?

— Дома.

— У тебя есть время, чтобы приехать в центр?

— Нет... я уже опаздываю. Мне нужно доставить последние эскизы для плакатов.

— Всё равно, даже работая, ты проводишь время со мной, — смеётся Ники.

— Конечно.

— Эй... ты какой-то странный.

— Просто я опаздываю.

— Окей, а я здесь с подружками. Но этой ночью мне придётся остаться дома, потому что сегодня мамин день рождения.

— Ладно, потом поговорим.

Алессандро закрывает свой мобильный телефон. Делает глубокий выдох. Глубочайший. Как бы ему хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось, чтобы унесло его далеко. Как шарик, который улетает из рук ребёнка перед церковью и улетает в небо. И от этого становится грустно. Затем он поворачивается к ней.

— Зачем ты пришла?

Элена стоит посреди гостиной, опустив руки. На ней светло-синяя юбка, жакет в тон. В руках у неё красивая сумочка, последняя модель. Луи Вюиттон. Белая, с маленькими цветными буковками. Она теребит ручку, проводит по ней своими короткими ногтями, крашенными в белый. Она немного загоревшая. Лёгкий макияж заставляет её глаза казаться зелёными, а её недавно подстриженные каскадом волосы спадают ей на плечи.

— Ты не хотел видеть меня?

— Я хотел получить хотя бы поздравление на свой день рождения.

Элена ставит сумочку на стол и садится на диван напротив него.

— Мне показалось, что звонить тебе в такой день было бы одной из тех вещей, которые делают под давлением. Одной из тех вещей, которые делают пары, у которых не хватает смелости забыть друг о друге.

Алессандро вскидывает голову.

— И ты набралась смелости?

— Нет. Именно это я сейчас и поняла. Я соскучилась по тебе.

Алессандро ничего не говорит.

— Я всё ещё скучаю, даже сейчас.

— Ну, вот я и здесь.

— Ты далеко.

Элена поднимается и садится рядом с ним.

— Прошло слишком мало времени, чтобы мы могли перестать быть близкими людьми.

— Я рядом, я здесь.

— Ты далеко.

Алессандро встаёт с дивана и начинает шагать по гостиной.

— Почему ты исчезла?

— Ты меня напугал.

Алессандро поворачивается к ней.

— Я тебя напугал? И чем же это?

— Ты предложил мне стать твоей женой.

— И этим я тебя напугал? Это должно было тебе понравиться, осчастливить тебя. Всем женщинам хочется, чтобы любимый мужчина сказал им эти слова.

— Я не все женщины, — Элена встаёт и подходит к нему. Алессандро отворачивается от неё.

Элена обнимает его сзади.

— А ты не скучал по мне?

Она кладёт голову на его плечо. Алессандро закрывает глаза, вдыхает запах её духов. White Musk. Она медленно движется, поворачивает его к себе легонько. Затем обхватывает его как змея, ослепляет и оглушает. Элена целует его в шею.

— Как ты можешь забыть нашу любовь, наш смех, наши выходные, наши ужины, наши праздники?.. Тысячи вещей, которые мы друг другу доверяли, которые обещали. Всё, о чём мы мечтали.

И Алессандро закрывает глаза, а она обнимает его ещё сильнее. И в одно мгновение оживают все эти моменты, как в фильме. Со своим саундтреком. С её улыбкой. С их выходами в свет, выходными на пляже, ночными возвращениями домой на машине, когда она засыпала... а он любил её. Алессандро снова улыбается.

Тогда Элена обнимает его с ещё большей силой, притягивает его руками, как ремнём, она просовывает их под его пиджак. Заставляет его повернуться к себе лицом. Алессандро открывает глаза. Они блестят. И он смотрит на неё.

— Почему ты ушла?..

— Не думай о вчерашнем дне. Я вернулась, — улыбается Элена. — И мой ответ – да.

107

Спустя день. Самый сложный день.

Алессандро стоит на углу неподалёку от дома Ники. Отправляет сообщение с мобильного и ждёт ответа. Он приходит через несколько секунд, быстро, как всегда. Чуть позже видит в зеркало заднего виденья, как она выходит. Ники смотрит вокруг себя, направо, налево, затем видит машину Алессандро и бежит к нему, весёлая, как всегда. Может быть, даже веселей, чем всегда. У Алессандро сжимается сердце. Он закрывает глаза. И когда он снова открывает их, Ники уже здесь. Она открывает дверь и залезает в Мерседес.

— Привет! — она налетает на него, встряхивает его с энтузиазмом, целует его.

Алессандро улыбается. Но эта улыбка отличается от нормальной. Умиротворённая. Спокойная. Чтобы не потерять контроль над ситуацией.

— Куда ты пропал вчера? Я тебя целый день искала. Твой мобильный был выключен.

Алессандро пытается не смотреть на неё.

— Ты и понятия не имеешь о моей работе. Мобильный сел, отключился сам, а я даже не заметил... — и тогда он смотрит на неё. Снова пытается улыбнуться, но у него не получается.

Ники понимает это. Она отстраняется от него. Устраивается удобнее в своём кресле. Неожиданно серьёзная.

— Что случилось, Алекс?

— Ничего, ничего не случилось. Я подумал о нашей истории. С того момента, как мы встретились, до сегодняшнего дня.

— Что-то было не так? Тебе не было хорошо? Скажи, в чём я ошиблась.

— Ты ни в чём не ошиблась.

— Тогда?..

— Вся эта ситуация – сплошная ошибка.

— Ты всё время паришься об этой проблеме с возрастом, с разницей... Я знала, что рано или поздно ты к этому вернёшься. Так что я и к этому подготовилась, — Ники достаёт листочек из кармана брюк: — Так вот... Я поняла, что списка пар, в которых мужчина старше жены, тебе будет недостаточно, так что я принесла тебе другой, в котором мужчины на достаточное количество лет младше своих жён. Откроем... Мелани Гриффит и Антонио Бандерас, Джоан Коллинз и Перси Гибсон, Мадонна и Гай Риччи, Деми Мур и Эштон Катчер, Гвинет Пэлтроу и Крис Мартин... и у них всё хорошо, у всех них... Никто из них не видит в этом ошибку.

— Может, это я ошибся.

— Ну в чём ты ошибся? Боишься, что у нас ничего не получится? Тогда давай постараемся, хорошо? На самом деле, мы уже стараемся. Не каркай! Ты сам говорил это миллион раз... поживём – увидим. Что с тобой, будешь спорить со своим Лучио?

Алессандро улыбается.

— Нет, Ники, спорить не буду никогда, но это всего лишь песня.

— И что?

— То, что в жизни всё наоборот.

— Жизнь может быть красивее песни.

— Только когда тебе восемнадцать лет.

— Ты опять становишься занудой.

— Нет, Ники, серьёзно. Я провёл ночь, раздумывая над этим. Это не может хорошо закончиться. Я тебе уже всё сказал, не усложняй.

Ники молча смотрит на него.

— Я показала тебе, что такое любовь, и ты пошёл со мной на это, ради всего и против всех. Ты не можешь говорить мне такое. Ты ужасно поступаешь. Такое заканчивается, только когда есть причина для разрыва, серьёзный повод. У тебя есть серьёзный повод?

Алессандро смотрит на неё. Он хотел бы сказать что-то ещё. Но он не способен на это.

— Нет, нет у меня серьёзных поводов. Но также нет ни одного, чтобы оставаться с тобой.

Тишина. Ники смотрит на него. Это как если бы мир вдруг обрушился на неё.

— Серьёзно? Серьёзно, нет ни одного?

Алессандро хранит молчание.

— Ну, так это и есть самый серьёзный повод.

Ники вылезает из Мерседеса, удаляется, не обернувшись, и резко исчезает из виду, так же, как и появилась. Тишина. Немного тишины. И это горе. То, о чём он не сказал. И тогда эта тишина кажется страшным рёвом. Алессандро заводится и уезжает.

Ники шагает дальше. Но чувствует она, будто умирает. Она не в силах вернуть назад слёзы, которые начинают быстро стекать из глаз. Ей бы хотелось не плакать, но она не может избежать этого. У неё не получается. И улица кажется тихой. Всё кажется тихим. Слишком тихим. Часть её сердца словно отключилась. Вдруг внутри неё открывается огромная дыра. И далёкое эхо его голоса, его смеха, его слов, весёлых моментов, страстей, желаний и мечт. Пуф. Всё исчезло в одно мгновение. Больше ничего. Только одна фраза: «У меня нет серьёзного повода оставаться с тобой». Выстрел. Взлетающая утка и выстрел винтовки. Хрупкое стекло и внезапный бросок камня. Ребёнок падает с велосипеда на руки и раздирает их. Боль. Вот она. По его вине. Из-за желания быть рядом с бухгалтером в чувствах, бухгалтером в любви, отличным коммерсантом, который может сэкономить, просто улыбнувшись. Как грустно. Был ли он тем мужчиной, которого я любила? Ники подходит к дверям своего дома. Открывает их и заходит. Идёт по коридору, как безжизненный новообращённый зомби.

Симона выходит из кухни. Она несёт поднос с пастой на стол.

— А вот и ты, куда ты пропала? Давай, идём, пора есть, мы все уже за столом.

— Прости, мама, у меня живот болит... — она ныряет в свою комнату, закрывает дверь и падает на кровать. Обнимает подушку. Плачет. К счастью, мать видела её только со спины, в ином случае она бы сразу поняла, в чём на самом деле пролема. Боль от любви. И её не вылечить просто так. Не помогут лекарства. Никакие другие средства. Неизвестно, когда всё пройдёт. Даже неизвестно, насколько сильна боль. Только время лечит. Долгое время. Потому что насколько сильной была любовь, настолько же долгими будут страдания до того, как боль пройдёт. Это как в математике: прямая пропорциональность. Математика чувств. И, к несчастью, по этому предмету Ники теперь могла бы получить десятку.

108

Собрание Волн. Но они устроили бурю.

— Я же вам говорила... Он был слишком идеальным! Романтичный, мечтательный, щедрый, забавный... Вежливый всегда и со всеми. И каков результат! Должен был быть какой-то подвох.

Олли слезает с кровати своей матери, убеждённая в своей правоте.

Эрика и Дилетта отрицательно качают головами.

— Ну вот что ты говоришь? Почему ты думаешь, что больше всех разбираешься в этом?

— Потому что я это знаю.

— Ладно, но знаешь, если тебе что-то не нравится, это не значит, что это и в самом деле нехорошо.

— Конечно, не было ничего плохого, я не могу этого отрицать. А меня этот Алекс так и не убедил.

Ники сидит в кресле рядом с кроватью и закрывает лицо руками. Она разбита и безутешно следит за разговором своих подруг о своей истории любви. Она смотрит на Олли справа, потом на Дилетту и Эрику слева, и снова на Олли. Словно следит за теннисной партией на каком-то мировом чемпионате... Только единственная теннисистка, которую обыграли, – это она сама.

Олли садится на кровать и скрещивает ноги.

— От чего вы отталкиваетесь? Вот он был таким влюблённым, а затем... Пуф, он вдруг исчезает! Вам не кажется это странным? Без причин, безо всяких «потому что», ничего... А я скажу вам, почему... Или у него есть другая, или, того хуже, его бывшая вернулась! И вы не представляете, как бы мне хотелось ошибаться.

Дилетта встаёт на ноги.

— Чтоб ты знала, я уверена, что ты ошибаешься!

Олли начинает смеяться.

— Да, конечно, как иначе. И это говоришь мне ты, та, что ещё ни с кем не побывала в постели.

— А это тут причём? Если бы я переспала с кем-нибудь, то что – лучше понимала бы мужчин?

— Ну, как минимум, стала бы ориентироваться в них. Это очень просто, правда? Ты диктуешь приговор, даже не попробовав продукт. К примеру, Ники, прости, что спрашиваю тебя, но каким у вас с ним был секс?

Ники горько улыбается.

— Для меня... Совершенным, великолепным, волшебным, нереальным... Не знаю, не могу найти лучших слов, чтобы вы поняли. Это был сон.

— Видишь? У него другая.

— Что ты говоришь? Накаркаешь.

— Слушайте, мы можем обсуждать это и дальше до самых экзаменов. Нет решения.

Ники кивает головой.

— Ты права. Думаю, единственный верный ответ нам может дать только он.

В этот самый момент открывается дверь комнаты.

— Олли! Что вы здесь делаете?

Олли поднимается с кровати, не выказывая никакого удивления.

— Мама, возможно, ты забыла, что у нас в этом году выпускные экзамены, — она улыбается подругам: — Мы тут занимались.

— И вы должны делать это именно в моей спальне?

— Нам здесь хорошо заниматься исследованиями, — шёпотом она добавляет для своих подружек: — …врага. — Они выходят, таща за собой Ники, пихая её, пытаясь заставить её смеяться, вежливо и с улыбкой прощаясь с матерью Олли, готовые вновь бросить вызов миру.

109

Проходят минуты. Проходят часы. Проходит новый день. Она всё прочитала. И сделала всё. Но убежать от собственного молчания оказывается очень трудно. Эту идею высказал один японец: ты можешь сбежать от шума реки и ветра в листьях, но настоящий шум внутри тебя самого. К тому же, Ники заинтересована в познании этой материи. А вот в математике чувств, наоборот, ей хотелось бы перестать разбираться. Поэтому она стучит в дверь.

— Войдите!

— Привет, Андреа.

— Ники! Какой сюрприз! Плакаты ещё не готовы. Ты превратилась в очень хорошо оплачиваемую модель! Станешь знаменитой во всём мире!

Ники смотрит на него и качает головой. Ага, но я не известна мужчине, которого люблю. Ей бы хотелось сказать это, но она промолчала. Вместо этого она улыбается.

— Дурак! Не знаешь, где Алекс? Его секретарша мне сказала, что его нет в кабинете.

— Нет. Кажется, он куда-то вышел. Наверняка сидит в баре напротив. Не знаю.

— Окей, спасибо, до скорого.

Андреа Сольдини смотрит на Ники, которая вызывает лифт. Бедненькая, она бросается под поезд, когда Алекс сидит как раз в баре внизу. Но Андреа Сольдини знает намного больше. Только вот в некоторых случаях он превращается в дурака.

Ники выходит из здания и идёт по тротуару. На другой стороне улицы она видит припаркованный Мерседес. Так, машина здесь. Значит, он и правда в баре. Ники подходит к окну и заглядывает внутрь.

За последним столиком в глубине со своим стаканом сока сидит Алессандро. Она видит, как он весело болтает и улыбается девушке, сидящей напротив него. Временами он гладит её руку.

— Ты не понимаешь? Они прямо сейчас хотят дать мне новый проект, и я не могу отказаться.

— Но мы же сказали Мерини, что поедем с ними на отдых.

— Я знаю, но, может быть, не в первую, а в последнюю неделю июля. А если нет, то перенесём на август! — и тут Алессандро видит её. Она отражается в зеркале у барной стойки. Он извиняется. — Прости, но мне нужно выйти на минутку и кое-что сделать.

— Иди, иди, а я пока сделаю телефонный звонок, — Элена ничего не заметила.

Алессандро встаёт и выходит на улицу.

— Привет, — Алессандро немного отходит, чтобы его не было видно из бара. — Что ты здесь делаешь?

— Я искала тебя в офисе. А затем увидела здесь. Рука об руку с этой девушкой, — Ники показывает на Элену, которая разговаривает по телефону в баре. Затем она снова смотрит на Алессандро и улыбается. — Я чуть снова не начала бить твою машину.

Алессандро молчит. Ники испуганно ищет его взгляд.

— Это твоя вторая сестра, правда?

— Нет.

— Тогда кто это?

Алессандро снова замолкает.

— Она хотела обставить твою квартиру?

— Да.

Ники горько смеётся.

— И ты сказал мне, что у тебя нет серьёзного повода оставаться со мной... Ты заставил меня чувствовать себя ничтожеством, заставить поверить, что я не смогла быть на высоте, что это я всё испортила. Ты заставил меня чувствовать себя неуверенной, как никогда... Я целыми днями только и делала, что думала и надеялась... Я сказала самой себе: наверное, что-то ему не понравилось во мне, я сделала или сказала что-то не так... Или, ещё хуже: я чего-то не сделала, а он этого от меня ждал... Я чувствовала себя одинокой, как никогда. Без причин. В сомнениях. А ты наоборот знал всё. Почему ты мне сразу не сказал, что она вернулась? Почему? Я бы поняла. И мне намного легче было бы.

— Мне жаль.

— Нет. Алекс, это ведь ты заставил меня посмотреть тот фильм... Любовь предполагает, что ты никогда не должен говорить «мне жаль». Мне бы хотелось добавить кое-что ещё... Любовь – это уметь признать, какой же ты придурок.

Алессандро и дальше хранит молчание.

— Ты ничего не говоришь. Конечно, в некоторых случаях гораздо проще просто промолчать. Ладно, тогда я скажу: скоро у меня выпускные экзамены, а потом я войду во взрослую жизнь. Это правда, что мне плохо, что у меня не получается заниматься учёбой, но я сдам экзамены. Я хочу сделать это. Вот только мне бы хотелось знать, когда повзрослеешь ты... Знаешь, Алекс, все эти месяцы ты дарил мне подарки, но в конце оставил себе самый прекрасный их всех. Мою волшебную сказку.

С этими словами она уходит, садится на свой скутер, качает головой и даже улыбается. Такова уж Ники.

110

И когда Ники приезжает в «Аляску», у её подруг нет сомнений. Отчасти из-за того, что она начинает плакать. Тогда они все обнимаются. А Олли смотрит на Дилетту. Затем на Эрику. Но она не выдаёт никаких комментариев. Она закрывает глаза. Кусает губу. И глубоко сожалеет о том, что оказалась права. Все стараются рассмешить Ники, предлагают ей мороженое, говорят о другом и пытаются отвлечь её. Но она в отчаянии. Она этого совсем не ожидала. Не этого. Серьёзно.

— Я хочу сказать, что могла всего ожидать, клянусь вам, всего, но не этого. К нему вернулась та, с которой он был. То есть, с которой расстался.

И в тот же день Олли решает совершить безумие. В самом деле, возможностей хватало.

— Ники, выходи! — кричат они в один голос. И она, Олли, великая организаторша, залезает в машину и жмёт на клаксон, как чокнутая. «Биип-биип-биип...»

Ники высовывается в окно.

— Что происходит? Что за шум?

— Давай, шевелись, мы ждём тебя!

Ники видит машину. А потом и своих подруг.

— Мне не хочется выходить.

— Ты не поняла... Если ты этого не сделаешь, мы поднимемся и разнесём твой дом.

— Да, и я соблазню твоего отца!

— Заткнись, Олли!!! Окей, уже выхожу. Только перестаньте шуметь! — и через секунду она уже внизу. Любопытная, она бежит к Бентли последней модели.

— Что вы делаете?

— Мы организовали счастливый день для тебя... Для нас, для меня... В общем, мне так захотелось, так что поехали!

Олли запихивает Ники в машину. И их увозит водитель, тридцатилетняя девушка по имени Саманта, которая улыбается и включает первую передачу.

— Едем туда, куда мне сказали Вы... Олли?

— Да, спасибо... — она поворачивается к Ники. — Ладно, я тут подумала... мы, Волны, не должны позволять никакому Алессандро и никакому другому мужчине заставлять нас плакать, ни одна слеза не должна упасть из наших глаз из-за мужчин! Ясно?

Она увеличивает громкость музыки, которую только что поставила. Голоса Las Scissor Sisters наполняют машину. I don't Feel Like Dancin'. Они тоже поют и танцуют, смеются и галдят. Щекочут Ники, пихают её, теребят её волосы, делают всё, чтобы заставить её смеяться. Саманта тоже улыбается и веселится с этой четвёркой, жаждущей счастья.

— Мы приехали.

— Отлично, в темпе, девчонки, выходим... Первый этап здесь, в спа «Хилтона». Всё заказано, подтверждено, а самое главное – оплачено… Давайте, Волны, заходите!

Олли впихивает их в помещение спа-салона, в этот странный храм в романском стиле. Чуть позже все четверо обёрнуты на поясе в огромные полотенца. Олли руководит операцией.

— Прикиньте... Здесь почти две тысячи квадратных метров чистого удовольствия, конечно, не того, которое предпочла бы я, но и это неплохо.

И всё в одно мгновение приходит в движение. Оставленные в крытом бассейне с подогревом, они глядят через стеклянный купол на медленно проплывающие облака. Они смеются и болтают. Затем они лезут под шведский водопад, гидромассаж, прогулка по ваннам из горячих камней.

— А теперь «шоколадная терапия»!

— А это что такое?

— То, что так модно сейчас.

— Ммм, я люблю шоколад.

— Но тебе не придётся его есть! Это он съест твой стресс.

Эрика касается своих бёдер, немного сжимая их.

— А отсюда? Отсюда он что-нибудь съест?

— А, нет, для этого ты должна сделать аюрведический массаж.

— Что?

— Да, что это?

Олли улыбается.

— Лечение, которое берёт своё начало в Индии пять тысяч лет назад. А для решения той проблемы, которая так тебя волнует, ты должна сделать кое-что другое... Но пока ещё слишком рано, у тебя нет ни намёка на целлюлит!

— Мне кажется, что тебе что-то платят в этом спа за рекламу. Ты слишком много знаешь...

— Ещё чего! Но у меня дома мама, которая попробовала практически всё и даже больше... с небольшими результатами. Она мне об этом рассказывает практически каждый день!

Немного позже, снова в машине с Самантой навстречу новым приключениям.

Они паркуются у входа в Парк де Вейо. Олли, Ники, Дилетта и Эрика проходят по узкой тропинке к зелени леса. Между живыми изгородями, соснами, пальмами. Лужайка в английском стиле, прекрасно ухоженная, с рассеянными приглушёнными лучами света и лёгкой музыкой, которая танцует среди рассеянного света, пробивающегося через слегка склоненные ветром платаны.

— А что здесь?

— Называется «Tête á tête».

— И что это такое?

— Это маленький ресторанчик, в котором только один стол и кухня для двух человек.

— Но ведь нас четверо!

— Я добилась того, чтобы они один раз отошли от своих правил!

Волны усаживаются за стол, они окружены командой этого ресторана. Они быстро читают меню и со смехом комментируют все эти такие экстраординарные блюда. Олли просит отличное вино у сдержанного администратора, который вдруг появляется у стола. Они едят с удовольствием, путешествуя между итальянскими и французскими блюдами и чем-то из китайской и даже арабской кухонь.

— Нет, пожалуйста. Этого не нужно. Я собрала в кулак всю свою волю, но это сильнее меня. Не будем заказывать ничего японского, ладно?

Ники начинает смеяться. Смеются все. И изгоняют небольшую часть этой боли.

— Подумайте, ведь сюда обычно приходят парочки... Ладно, после еды в парке можно сделать остановку в красивом и романтичном бунгало.

— Тогда идёмте. Вау!

— Круто.

— Я бы там тебя и оставила, Олли.

— Да, чтобы я разнесла его...

— А я бы арендовала его и закрыла бы внутри Дилетту. А потом каждый день мы бы присылали ей разных парней в часы посещений. И мы бы не выпускали её до тех пор, пока ничего не произойдёт.

— Да, что-то вроде эротической тюрьмы наоборот.

Дилетта надменно смотрит на них.

— Я бы всё равно сопротивлялась.

К ним начинают подходить один за другим разные официанты, они поднимают их со своих мест и обнимают. Олли, Дилетта, Эрика и Ники переглядываются, охваченные благоговением.

— Что происходит? Что они делают?

— Ну, я не знаю.

— Они услышали, о чём мы говорили.

— Хватит, Дилетта, наслаждайся.

К ним подходит администратор.

— Извините, мы просто подхватили эту инициативу free hugs, бесплатные объятия... Это терапия против одиночества, меланхолии, тоски, депрессии и грусти.

— Вы над нами прикалываетесь?

— Нет, совершенно нет. Это началось в сентябре, в Австралии, и быстро прижилось во многих итальянских городах, первой стала Дженова, с Рене Андреани. А мы freehuggers, обниматели... И мы были бы в восторге, если бы и Вы стали распространять это дальше.

Олли улыбается.

— Я уже с вами... Мои подруги могут подтвердить. То есть, я всегда была абсолютно убеждена в огромной силе free hugs, да, бесплатных объятий... Конечно, иногда это кажется мне очень полезным, я бы сказала, не оставаться на поверхности, заглянуть немного глубже. То есть, выбрать того, кому это действительно необходимо, но, честно говоря, это уже детали.

И чуть позже они снова оказываются в Бентли и едут на последнюю весёлую встречу.

— Поверить не могу.

— Ну и не верь.

— Посмотри на это.

Они входят в небольшой зал на последнем этаже «Gran Hotel Eden». И это правда. Там Васко Росси.

— Теперь ты веришь?

— Но это же невозможно.

— Это after show, место, где расслабляются после концерта. Только на пятьдесят персон, и мы среди них.

— Как ты сделала это, Олли?

— Я знакома с одним из его телохранителей. «Бесплатное объятие» говорит само за себя.

— Олли!

— Да ладно, девчонки, я пошутила. Вы ужасного мнения обо мне, но я делаю это уже по привычке. Это моя обычная роль. Где правда, где ложь? Пойди узнай.

Она уходит от своих весёлых и возбуждённых подруг, которые рассматривают своего кумира, пока он проходит между столами, поёт отрывки песен, что-то выпивает и смеётся с ними.

Васко. Васко, который отправляет сообщения со своего мобильного телефона звёздам, кто знает какие слова и кому. Васко, с его голосом с легкой хрипотцой, но исполненным рассказов, историй, разочарований, мечт и любви. Тот самый голос, который предлагает тебе не пытаться найти смысл этой жизни. Может, только потому, что в жизни нет никакого смысла.

А Олли смотрит на них издалека. Разглядывает своих подруг, которые весело болтают, задают вопросы, не могут перестать разговаривать с ним. Ники улыбается. Поправляет волосы. И снова задаёт вопрос. Она наконец отвлеклась, кажется любопытной, спокойной, думает о чём-то другом. Олли улыбается. Её делает счастливым то, что подруга счастлива. Отчасти потому, что так она чувствует себя немного менее виноватой за то, что сделала.

111

Человек приспосабливается ко всему. Превозмогает боль, заканчивает истории, начинает сначала, забывает, у него даже получается задушить самые великие чувства. Но иногда хватает маленькой детали, чтобы понять, что та дверь никогда не закрывалась на ключ. Алессандро возвращается домой и кладёт портфель на стол.

— Элена, ты дома?

— Я здесь, Алекс! — Элена тут же приходит и целует его с той же скоростью. Затем она уходит в ванную. — Прости, я разбирала покупки.

Алессандро снимает пиджак и вешает его на спинку стула. Потом идёт на кухню, берёт бокал, бутылку белого вина из холодильника и наливает себе чуть-чуть. Немного позже вновь появляется Элена.

— Алекс, ты не представляешь, что со мной сегодня случилось. Я убиралась в квартире…

— Да.

— Я хотела немного прибраться. Кстати, ты уверен, что эта странная скульптура, «Мачта и волна»?..

— «Море и риф». Что с ней?

— Ничего, я говорила, уверен ли ты, что хочешь оставить её.

— Ты заставила меня перенести её на террасу, она и там тебе мешает?

— Нет, дело не в том, что она мне мешает, она просто не сочетается с другими вещами.

— Это ведь просто скульптура!

— Какого хрена, скажи мне только одно... ты так много за неё заплатил? Если она так дорого тебе стоила, мы можем оставить её себе.

Алессандро не может сказать, что это подарок.

— Да. Скажу только, что я до сих пор за неё расплачиваюсь...

— В таком случае, мы можем снова поставить её в гостиной. Ладно, вот что я тебе рассказывала. Я тут немного прибиралась, когда вдруг мне пришла в голову мысль, что нам до сих пор не доставили кучу мебели для гостиной. Тогда я позвонила в салон и поговорила с Серджио. Ты ещё помнишь о таком?

Конечно, я помню, но тебе ведь всё равно, что я отвечу. Элена видит, что он рассеян, и продолжает.

— Ну, неважно, в общем, мы хорошенько... то есть, мы больше часа кричали друг на друга. Тебе кажется нормальным, что прошло уже столько месяцев, а нам до сих пор ничего не привезли? И знаешь, как он оправдывался? Этот ужасный лжец мне сказал, что ты отменил заказ.

Алессандро как раз допивал своё вино и чуть не поперхнулся. Элена всё ещё борется.

— Представляешь? Но лично мне было всё равно, я просто озверела. Знаешь, что я ему сказала? «Ах, да? Отлично, тогда я и в самом деле отменяю его».

Алессандро очень долго выдыхает, практически оставаясь без воздуха. Элена приближается к нему.

— Что такое? Ты обиделся? Наверное, я не должна была этого делать, может, мы должны были поговорить об этом раньше... я просто вышла из себя, ты понятия не имеешь, как он меня вывел... мне не нравится, когда надо мной издеваются. В любом случае, если ты хочешь, мы снова можем сделать заказ, но в другом месте.

Алессандро падает на диван и включает телефизор.

— Ты всё правильно сделала, просто отлично.

Элена встаёт перед телевизором, поставив ноги на ширине плеч и уперев руки в бока.

— Что ты делаешь?

— Я листаю каналы, вдруг найду хороший фильм.

— Ты шутишь? Нас ждут в «Остерия дель Пеше»... давай, там Пьетро и остальные, и ещё две пары новых друзей. Мы опоздаем. Иди готовься!

Алессандро выключает телевизор, встаёт и идёт в спальню. Открывает шкаф. Он в нерешительности. Белая или чёрная рубашка? И, наконец, улыбается. Это так хорошо, что существует середина... И он без проблем надевает серую.

112

Позже, в ресторане.

— Да, принесите нам разных закусок, холодных и горячих.

— Желаете также чего-нибудь сырого?

— Да, отлично, и креветки, если есть. И порцию карпаччо из рыбы-меча и морского окуня.

Официант удаляется как раз, когда приходят Элена и Алессандро.

— Вот и мы, всем привет!

— Что, о чём вы болтаете?

Элена тут же садится между Сюзанной и Кристиной.

— Ну, первое, что я должна сказать вам, то, что я купила летний плащ от Шервино, это просто мечта.

Камилла заинтересванно смотрит на неё.

— И сколько это стоило?

— Это идиотизм. Тысяча двести евро. Кажется много, но мне подарил его Алекс. Его повысили, так что мы можем немного потратиться.

— В таком случае, это просто дешёвка, — и все начинают смеяться, продолжают болтать о новых местах, о брошенных подругах, о новом парикмахере, о месте, которое закрыли, о служанке Кабо Верде, которая ходит по дому и поёт, о другой, на этот раз филиппинке, которая всё время ворует простыни, о перуанке, которая, наоборот, готовит как все ангелы на небе.

— Да, но служанки-итальянки лучшие. Только они редко встречаются. У меня, например, была нянька... вы и понятия не имеете, как она готовила...

Далёкие воспоминания. Понемногу, слушая их, Алессандро погружается в свои мысли. А затем теряется. Возвращается во времени. Немного. Париж. Видит, как она бежит по улицам, ест в каком-то маленьком французском ресторане, немного запутывается и пишет. Она. Что она сейчас делает? Алессандро смотрит на время. Должно быть, она занимается. У неё же экзамены. Осталось всего пара дней. Он представляет её дома, в её комнате, комнате, которую он видел только раз, и то мельком, когда был агентом по вкладам. Алессандро смеётся про себя. Но Пьетро это замечает.

— Вы это видели? Алекс улыбается. Так, будто согласен со мной.

Алессандро тут же возвращается в реальность. Сейчас. Здесь. Словно похищенный. К сожалению.

— Конечно, конечно...

Элена вмешивается, глядя на него ошарашенно.

— Как это – конечно? Пьетро говорил, что иногда полезно изменять своей половинке, потому что это улучшает сексуальные отношения в паре.

— А я хотел сказать – конечно, это хорошо для тех, у кого в этом отношении есть проблемы, но мне не дали закончить.

Элена успокаивается.

— Ах, ну ладно.

Энрико встаёт на ноги.

— Ладно, наша очередь. Мы идём курить.

Другие мужчины тоже встают и выходят на улицу. Пьетро подходит к Алессандро.

— Ну что, что происходит? Ты всё время ходишь со своей.

— Ну, потому что сейчас я чувствую, что готов. А ты наоборот всегда делаешь одно и то же, пытаешься оправдать любой ценой свой секс на стороне.

— О чём ты говоришь? Я не это имел в виду. Вот бы знать, о чём ты на самом деле думал.

Вмешивается Энрико.

— Я скажу тебе, о чём он думал: о девчонке, о его молодой подружке.

— Ах... О той, с которой нет необходимости изменять. Они с подружками превращают тебя в начинку для пирога, вы вместе кончаете, они физически делают невозможным то, чтобы им изменяли.

Алессандро молчит. Пьетро возвращается в бой, любопытствуя.

— Ты с ней говорил, снова виделся с ней? По-моему, ей не хотелось бы продолжать видеться с тобой, даже если бы ты был в такой ситуации, в какой и оказался с Эленой. Обрати же на меня внимание.

Алессандро пихает его. А потом улыбается.

— С кем? Я не знаю, о ком ты мне говоришь.

— Да-да, ты не знаешь, о ком я говорю. О жасминовой девушке.

Энрико тоже пихает Пьетро.

— Хватит уже, отстань от него! Смотри, — он взглядом показывает на пару друзей, которые стоят неподалёку. Они весело болтают.

— Кто, эти? Они нас не слышат... даже если и слышат, всё равно не скажут об этом никогда. Не впутывай их. Возможно, вы не понимаете... кто живёт со стеклянной крышей, не должен бросать камни в соседа.

Энрико гасит свою сигарету.

— Ладно, пойду внутрь.

— Окей, мы тоже. Ну, а вы, заходите?

Двое других, что стояли неподалёку, тоже выбрасывают свои сиграеты, и все возвращаются в ресторан. Увидев, что они возвращаются, женщины поднимаются в свою очередь.

— Смена!

Чуть позже они оказываются на улице. Элена подходит к новым подругам.

— Вы бывали в этом ресторане? Знали, какая вкусная здесь еда?

— Да, и правда, — они начинают разговаривать между собой.

С другой стороны Кристина подходит к Сюзанне и смотрит на них.

— Ну, Элена кажется мне счастливой и довольной, так что я права: он абсолютно ничего не рассказал ей.

— Или рассказал, и даже если ей плохо, она этого не показывает.

Сюзанна отрицательно качает головой.

— Он не посмел бы. Элена много разговаривает, ведёт себя вот так, жёстко, но на самом деле она очень чувствительная.

— Мне жаль, но вы ничего не поняли, — подходит Камилла и смотрит на них, как на наивных дурочек. Она улыбается. — У нас с Эленой есть общие друзья. Я вас уверяю, она лучшая актриса из всех, что видел мир, — говоря это, она трясёт головой и выбрасывает сиграету на землю. — Ладно, я захожу, хочу успеть к моменту, когда принесут вторые блюда.

Через несколько секунд подают десерты. Затем фрукты и кофе, граппа и ликёр. Кажется, будто всё вернулось на круги своя. Тум. Тот же ритм. Тум. Тум. Те же разговоры. Тум. Тум. Тум. И вдруг всё замедляется. И кажется восхитительно бесполезным. Алессандро смотрит на них, смотрит по сторонам. Видит, как все разговаривают, люди смеются, официанты двигаются. Столько шума, но ни одного настоящего звука. Тишина. Это словно он плывёт по течению, словно ему чего-то не хватает. Всего. И Алессандро понимает. Её нет. Нет этого мотора, настоящего, который всё приводит в движение, который заставляет тебя увидеть глупость людей, тупость, злобу, многое другое, намного больше в перспективе. Этот мотор даёт тебе силу, ярость, решимость. Этот мотор – твоя причина возвращаться домой по вечерам, находиться в поисках нового великого успеха, работать, уставать, набираться сил, достигать конечной цели. И ты находишь покой в объятиях этого мотора. Простой. Волшебный. Совершенный. Этот мотор любви.

113

Медленно тянутся дни, один за другим, не отличаясь друг от друга. Эти странные дни, когда не помнишь даже дату. Когда на мгновение ты замечаешь, что не живёшь. С тобой происходит худшее из того, что могло произойти. Ты выживаешь. Но, возможно, ещё не слишком поздно.

Потом, ночью. Той самой ночью. Вдруг. Ты снова оживаешь.

— Уффф, как жарко... ты не чувствуешь, как жарко, Алекс?

Элена поворачивается к нему. Алессандро спокойно держится за руль, но, в отличие от неё, его окно открыто.

— Да-да, жарко, но так хотя бы немного воздуха попадает...

— Да, конечно, но ты мог бы и закрыть его, это мне мешает. Я сегодня ходила в парикмахерскую, а от этого волосы растрепались. Разве у тебя здесь нет кондиционера? Так включи его!

Алессандро предпочитает не спорить. Он закрывает окошко и включает кондиционер. Выставляет термостат на 23.

— Далеко ещё до дома Беттароли?

— Мы почти приехали.

Элена смотрит в окно и видит цветочный магазин.

— Слушай, останови там, купим цветов и чего-нибудь ещё, мы же не можем явиться с пустыми руками.

Алессандро останавливается. Элена выходит из Мерседеса и говорит с молодым марокканцем. Выбирает цветы и спрашивает о цене. Затем, всё ещё в нерешительности, выбирает другие. Алессандро выключает кондиционер. Открывает окно и включает радио. Как по волшебству, как раз заканчивается песня. И начинается другая. Та самая. She's The One... Алессандро замирает, откинувшись на спинку сиденья. И внезапно им овладевает ностальгическая улыбка.

«When you said what you wanna say...

And you know the way you wanna say it...

You'll be so high you'll be flying...»

Робби Уилльямс продолжает песню. А чего ты хотел?.. Он вспоминает о первой встрече. Она упала на землю. Он, взволнованный, вышел из машины... Затем она открыла глаза. Посмотрела на него. Улыбнулась. А песня продолжается...

«I was her she was me...

We were one... we were free…»

Тот самый момент. Магия летней ночи. Жара. Холод. Стекло медленно запотевает. И внизу вдруг появляется сердце... То самое сердце. И на мгновение начинает казаться, будто это Ники вновь рисует его. Своими руками, со своей улыбкой. Как тогда. Как она сделала в тот день, после того, как они занимались любовью. После того, как она поставила ноги на приборную панель. После вздоха. Тогда.

— Не надо! Не рисуй ничего на стекле, это ведь там останется навсегда...

— Ох, не будь ты занудой! Я для этого и старалась... Глупенький!

И она рассмеялась. Потом прикрыла это рукой, чтобы он не увидел. Именно это сердце она и нарисовала. И что-то написала внутри него. Вот оно. Уже можно прочитать. «A + Н... 4ever». Потому что бывают вещи, которые не стираются никогда. И возвращаются раз за разом. Как морской прилив.

Ники и её улыбка. Ники и её радость. Её счастье. Её жажда жизни. Ники женщина, девочка. Ники. Просто Ники. Жасминовая девушка. Ники – мотор любви.

Как раз в этот момент Элена возвращается в машину.

— Смотри, я выбрала эти... они показались мне красивыми. Самые дорогие, но зато оставим хорошее впечатление.

Алессандро на неё смотрит, но не видит. Уже нет.

— Я не еду на вечеринку.

— Что? Как это – ты не едешь? Что с тобой такое, ты плохо себя чувствуешь? Что-то случилось? Ты что-то забыл дома?

— Нет. Я тебя больше не люблю.

Тишина. И голос.

— Что это значит? То есть, ты живёшь со мной, но больше меня не любишь... ты вообще соображаешь, что говоришь?

— Да, я прекрасно понимаю. И самое ужасное в том, что я ждал тебя всё это время. Я должен был сразу тебе сказать это.

А Элена начинает говорить, говорить и говорить. Но Алессандро не слушает её. Он заводит мотор. Открывает окошко. И улыбается. Он решает, что хочет быть совершенно счастливым. Почему бы ему не быть таким, кто ему запрещает? Он поворачивается к Элене и улыбается ей. В чём проблема? Это ведь так просто. Так ясно.

— Я люблю другую.

И тут Элена начинает кричать, Алессандро увеличивает громкость музыки, чтобы не слышать её. Элена понимает это и одним ударом выключает её. Она продолжает издавать свои крики, свои слова, свой мат. Между тем, Алессандро спокойно ведёт машину, смотрит перед собой и, наконец, видит дорогу. Он не обращает на неё внимания и не слушает её слов. Он даже не слышит её криков. Наконец, он слушает только музыку в своём сердце. Затем он резко останавливается. Элена смотрит на него. Она не понимает.

— Мы у дома Беттароли.

Элена выходит из машины взбешённая. Хлопает дверью. С яростью. С неслыханной жестокостью. Со злобой, словно хочет завести Мерседес. А Алессандро уезжает. Ему сейчас столько всего нужно сделать... Он приезжает домой, наливает себе бокал вина, ставит музыку. Затем включает компьютер. Хочу найти отель неподалёку отсюда, чтобы спокойно провести следующие несколько дней. Потом, когда Элена заберёт свои вещи, я вернусь сюда. Потом ему становится интересно, не написал ли ему кто-нибудь. Может, она. Он открывает свою электронную почту. Три мейла. Два – спамы от Cialis и Viagra, и одно нормальное. Но адрес ему не знаком, [15]. Алессандро открывает его с любопытством. Это не спам. Настоящее письмо. От незнакомца.

«Дорогой Алессандро, я знаю, что нельзя лезть в чужую жизнь, нужно держаться на расстоянии и быть простым наблюдателем, особенно если нет доверия, но мне бы в самом деле хотелось быть твоим другом, твоим «настоящим другом», я убеждён, что ты хороший человек, и что твоя доброта может помочь тебе во время принятия необходимых решений. В некоторых случаях мы думаем о нашей жизни так, словно она – ответ на все вопросы, который может успокоить окружающих. Принимаем решения, чтобы угодить кому-то, чтобы подавить своё чувство вины, чтобы получить чьё-либо одобрение. Мы делаем это, не понимая, что единственный способ сделать счастливыми других – это выбирать то, что лучше для нас самих».

Алессандро читает письмо дальше, заинтересованный и взволнованный этим внезапным вторжением в его жизнь.

«Так что прежде чем отказаться от чего-то, чтобы не ранить кого-то, мне бы хотелось, чтобы ты прочёл письмо, которое я прикрепил к своему сообщению».

Алессандро продолжает чтение. Другое письмо. Не от «настоящего друга». Это от человека, которого он действительно знает. И хорошо. Или, по крайней мере, думал, что хорошо знает. Но от которого никогда такого не ожидал. И понемногу он перестаёт верить своим глазам. Но одно слово за другим, и он начинает всё понимать, всё это, наконец, объясняет, почему столько мелких деталей казались ему такими абсурдными.

114

Ночь. Глубокая ночь. Ночь сюрпризов. Абсурдная ночь. Ночь сладкой мести.

Алессандро сидит в гостиной. Слышит звяканье ключей в замке. Берёт шампанское из ведёрка и наливает себе ещё немного. Он так и сидит, наблюдая, как она заходит. Элена кладёт сумку на стол. Алессандро включает свет. Элена пугается.

— Ох, ты не спишь... Я подумала, что ты ушёл или уже заснул.

Алессандро прерывает её. Элена останавливается и смотрит ему в глаза. С решимостью.

— Хочешь что-то сказать мне?

Алессандро продолжает спокойно пить своё шампанское.

— Ну, раз уж ты ничего не говоришь, скажу я. Ты придурок. Потому что ты меня... — и Элена продолжает ругаться, говорить глупости, абсурдные и злые.

Алессандро улыбается и позволяет ей говорить. Вдруг он берёт с ближайшего стола загнутый пополам лист бумаги. И разворачивает его. Элена останавливается.

— Что это?

— Письмо. Пришло мне на электронную почту несколько дней назад. Но, к сожалению, я увидел его только этой ночью.

— А мне какая разница?

— Тебе, может, и никакой, потому что ты уже всё знаешь. А вот мне – большая разница, потому что я не знал. На самом деле, я бы такого и представить себе не мог. Это твой мейл.

— Мой?

Элена становится бледной, как мел.

— Да, твой. Я тебе прочитаю, ладно? Ну, на случай, если ты забыла. Так вот. «Любовь моя. Этим утром я проснулась, мечтая о тебе. Я была так возбуждена, думая о том, что мы с тобой делали. А ещё меня до смерти возбуждает мысль о том, что у тебя будет совещание с ним. Ты сможешь освободиться к полудню? Я хочу...», — Алессандро на секунду прерывает чтение. Он опускает листок. — То, что идёт дальше, я опущу, потому что это список твоих непристойностей. Продолжу отсюда: «Надеюсь, ты выиграешь, потому что тогда ты останешься в Риме, и мы сможем и дальше быть вместе… Потому что только с тобой, Марчелло...», — Алессандро кладёт листок на стол. — Но Марчелло, этот юный бедняга, который собирался занять моё место, проиграл. Он уехал в Лугано, и посмотри – пуф! – как странно, сразу после его отъезда ты вновь появляешься в моей жизни... Ты вроде как передумала, и вот она ты, после его поражения ты решаешь выйти за меня.

Элена словно окаменела. Алессандро улыбается и делает ещё глоток шампанского.

— А я-то переживал, потому что не знал, как сказать тебе, что больше тебя не люблю.

Он встаёт и проходит мимо неё, направляясь в ванную, а оттуда выходит с двумя уже собранными чемоданами. Открывает дверь своей квартиры и выставляет их на лестничную площадку.

— Я сложил все твои вещи, даже все подарки и остальное, книги, ручки, духи, мыло, чашки, всё, что могло бы напоминать мне о тебе. Мне бы хотелось, чтобы ты сделала, как феи в фильмах. Даже лучше, чем они. Чтобы ты исчезла навсегда.

Алессандро закрывает за ней дверь. Поворачивает ключ дважды и оставляет его в замке, закрывается на внутренний замок. А потом он берёт бутылку шампанского, включает музыку на максимальную громкость и уходит в свою комнату. Счастливый, как никогда. И мне даже не пришлось искать отель. Теперь мне только остаётся узнать, кто же этот «настоящий друг», а главное – есть ли у меня ещё время вернуть мои жасмины.

115

У «Аляски». Олли обнимает Ники.

— Чёрт! У меня получилось, получилось! Я знаю, что у меня получилось! Я сдала экзамены!

— Но ведь оценки будут известны только через месяц.

— Да, но я уверена, и поэтому вам я тоже приношу удачу!

— Ты чокнутая, обычно ты нам только несчастья приносишь!

— Девочки, мы совсем скоро уезжаем... — Эрика подходит к ним с картой. Открывает её. — Давайте посмотрим. Мы выезжаем из Рима рано утром на поезде.

— Во сколько?

— В шесть.

— Но ведь можно было выбрать поезд, который выезжает позже...

— Какая разница, ты сможешь поспать в поезде, если захочешь.

— А ещё у тебя целые каникулы впереди, чтобы выспаться.

— Ну, мне бы хотелось заняться кое-чем другим на каникулах.

— Олли, хватит уже!

— Давайте посмотрим. От Патры мы сядем на маршрутный автобус и проедем весь берег до Афин. Там множество прекрасных мест. На Родосе есть пляж Линдос, говорят, он просто волшебный, полный красивый уголков, а хозяина зовут Сократ... Затем – Миконос, пляжи и ночная жизнь. Санторини со своим вулканом, за ними можно увидеть самые красивые в мире закаты. Иос, известный как остров любви, а ещё своими ночными гулянками в Хоре, который называют просто «толпа». И мне не хотелось бы ничего пропустить. Аморгос, где Люк Бессон снимал фильм «Голубая бездна».

Дилетта мечтательно смотрит на свой мобильный. Ники замечает это.

— Что ты делаешь?

— Филиппо прислал мне сообщение. Так романтично.

— И что он говорит? Покажи мне, — Олли пытается взять мобильный из её рук, но Дилетта оказывается быстрее и разворачивается в другую сторону. Но Олли хватает её за локоть и сжимает.

— Отпусти!

Ники вмешивается.

— Да хватит, отстань от неё! Дилетта, мы поняли... но, по крайней мере, дай нам знать, что он за парень, ладно? Прости, но мы всю свою жизнь только и делали, что волновались за тебя, а теперь, когда тут такое творится, ты держишь нас в стороне.

Дилетта берёт свой телефон и читает мечтательным голосом.

— «Мне бы хотелось быть всеми твоими Волнами и уехать с тобой».

— Какой придурок!

— Какая наглость!

— Да. Волны – это мы, и больше никто!

В этот момент позади них раздаётся голос.

— Ну, конечно! Волны идеальны, уникальны... а главное – верны.

На обочине, опершись о витые перила, стоит Фабио в компании одного их своих обычных дружков. Рваные джинсы, рваная куртка от Industrie ecologiche, рваные кеды, даже рубашка и та рваная.

Эрика оглядывается на него.

— Вот и он, наконец-то с нами.

Дилетта закатывает глаза:

— Да, это он говорит, Фабио Фобия, великий правдолюб. Гуру правды.

— Вы уже слышали? Мой альбом крутят по радио...

Ники вмешивается.

— Ну, конечно же... Ты сам записал этот диск. Ты заставил своего отца заплатить кучу денег, а своего придурочного дружка с Radio Azurra 24 – ставить твои песни иногда.

— Мой друг не придурочный.

— Может, и нет, но всё остальное так и было.

— И что? Что в этом плохого?

Ники вздыхает.

— Ничего. Забьём на это. Можно узнать, зачем ты сюда приехал? Тебе не хватило того дня, когда я была со своим другом? Ты всего лишь продемонстрировал то, что я всегда тебе говорила.

— Что именно?

— Что я была права, ты можешь писать такие песни, какие хочешь, но бывают такие вещи, которые ты должен научиться говорить от сердца. Махать кулаками, чтобы завоевать девушку... очень поэтично... — Ники подходит к нему с отвращением на лице. — Ты уже показал всем, какое ты дерьмо. Ты никогда не вернёшь меня, даже как подругу.

Фабио отстраняется.

— А мне-то что. Я не к тебе приехал. Я могу получить от жизни всё. Я не такой, как твой старикан... Ты упала к нему с неба, и он тебя не отпускает, потому что боится. Годы проходят. Он знает, что у него не так много вариантов.

Ники смотрит на своих подруг. Они, в свою очередь, смотрят на неё. Все хранят молчание. Только Олли кажется нервной. Фабио продолжает.

— Представляешь, даже я успел подпортить одну из Волн.

Ники смотрит на него с открытым ртом.

— Да, может, тебе покажется это странным, но я «занимался сёрфингом» с одной из твоих верных подруг.

Ники смотрит на всех них. Дилетта. Эрика. Олли. Она немного задерживает взгляд на последней. Олли опускает глаза, она кажется смущённой. Фабио замечает это.

— Отлично, Ники, ты уже догадалась. Вот видишь? Когда захочешь, можешь замечать некоторые вещи без подсказок.

Олли смотрит на Ники. Грустный взгляд. Полный отвращения. Она ищет помощи в глазах подруги.

— Не верь ему, Ники. Он придурок, хочет поссорить нас.

Фабио улыбается и садится рядом с ними.

— Конечно-конечно. Это всё глупости. Хочешь, я расскажу тебе всё в подробностях, Ники? Хочешь, я расскажу тебе обо всех её родинках, в частности, одна находится в странном месте. Или хочешь, чтобы я рассказал тебе о татуировке, хочешь, скажу, какая и где?

Олли настаивает.

— Не обращай на него внимания, Ники, я прошу тебя. Его слово против моего. Кто угодно мог рассказать ему о моём тату. Единственное, чего он добивается, это причинить нам боль.

Ники поднимает руку.

— Окей, окей... Ясно уже, Фабио. Уходи. Независимо оттого, что произошло, ты меня больше не интересуешь. И что бы ни случилось, так лучше. Это ещё больше подтверждает то, о чём я думала.

Фабио встаёт и смотрит на неё.

— Что?

Ники улыбается.

— Ты дебил. Ты злой, бесполезный, ты умеешь только причинять боль, ты паразит, который живёт, думая, что жизнь – это война. Как те, что говорят «чем больше врагов, тем больше чести». Но знаешь что? Чтобы сделаться врагом, ничего особенного не нужно. То есть, это очень просто... Достаточно быть дурачком, как ты. А вот настоящая честь заключается в умении дружить. Ты должен любить, быть любимым, работать над собой, быть верным, быть желанным... и это намного труднее, требует большей отдачи, — она приближается к Олли и улыбается ей. — Но в то же время намного прекрасней.

Фабио качает головой. Он садится на скутер позади своего друга.

— Поехали, давай, эти девицы похожи на кур. Это похоже на фестиваль доброты и лицемерия.

Ники улыбается.

— Видишь, ты ничему не учишься. Мы не куры, мы Волны.

116

Неделей позже. Всё становится яснее, и даже небо кажется голубее. Алессандро в своём офисе. Приходит его секретарша.

— Один синьор спрашивает Вас.

— Спасибо, пусть войдёт, — Алессандро садится на свой стол. И улыбается, увидев, кто пришёл. Тони Коста. Он кажется худее, чем в их последнюю встречу. — Вы похудели.

— Да, моя жена посадила меня на диету. Так, здесь информация, которую Вы у меня просили. Я узнал оценки, все они довольно-таки неплохо сдали выпускные экзамены. Но, естественно, пока что ни одна из них не знакома с результатами. Ники Кавалли получила выше среднего.

Хорошо, думает Алессандро. Она будет довольна, высоких оценок она не ждала, да и я чуть не перестал верить в неё.

— А вот её номер телефона теперь не действителен, новым она пока что не обзавелась. Через два дня она уезжает с подругами, — Тони Коста листает блокнот в своих руках. — Точно, с Волнами... так они себя называют, а едут они в Грецию. Санторини, Родос, Миконос и Иос, — Тони Коста убирает блокнот. — Вы должны волноваться только о последнем, его называют островом любви.

Алессандро улыбается.

— Спасибо. Сколько я Вам должен?

— Ничего не должны... хватит и предоплаты. Эта работа была даже слишком простой.

Алессандро провожает Тони Коста к лифту.

— Надеюсь, что мы с Вами встретимся однажды и по другой причине. Вы мне симпатичны.

— Спасибо, и Вы мне тоже.

Алессандро стоит на месте, пока двери лифта закрываются. Потом он возвращается в свой кабинет. Он уже собирается войти, как к нему подходит Андреа Сольдини.

— Алекс! Ты не должен был делать этого!

Алессандро подходит к своему креслу, садится и улыбается.

— Ничего особенного... Просто мелочь.

— Ты называешь мелочью вот это? Ты сделал мне охрененный подарок! Macintosh McWrite Pro, самый быстрый компьютер!.. Почему ты это сделал?

— Хотел выразить тебе благодарность, Андреа... Ты мне очень помог.

— Я? Но ведь вся концепция была твоей, фото, слоган, даже девушка! Ники идеальна! Ты видел плакаты? Они адаптируют цвета для Италии, но я уверен, что они останутся отличными. Это простая, но гениальная реклама!

— Да, за границей приняли на ура. Посмотрим, как пойдёт здесь.

— Что значит «за границей»? Кажется, эта карамель нарасхват на всём международном рынке. Она сокрушила всех и везде! Ты сокрушил всех!

— Как бы там ни было, я хотел поблагодарить тебя не за это, то есть, и за это в том числе...

— Тогда за что?

— Я подарил тебе ноутбук, чтобы отблагодарить тебя за мейл, что ты мне отправил... друг мой... Или лучше называть тебя «настоящим другом»?

Андреа хочется умереть на месте.

— Но я...

— Это было не так уж сложно. Ты знал Марчелло. Работал с Эленой. У тебя есть доступ к рабочему компьютеру. А самое главное – тебе очень понравилась Ники. Сообщение было отправлено в 20:45 с одного из компьютеров нашего офиса. В тот день в офисе оставались только вы с Леонардо. И я не думаю, что он так волнуется о моём счастье. Так что... это был ты.

— Я не должен был этого делать?

— Шутишь? До этого меня мучило чувство вины, а теперь я счастлив. Наслаждайся своим новым компьютером! Но, пожалуйста, что бы ни случилось, если ты хочешь быть моим «настоящим другом»... не пиши мне по электронной почте!

— Ох, шеф. Тогда мне хотелось бы сказать кое-что ещё.

Алессандро смотрит на него потрясённо.

— Я должен волноваться?

— Нет, не думаю... По крайней мере, надеюсь на это. Помнишь историю с мошенничеством? Человек в команде противника, который информировал меня об их идеях?

— Да, а что?

— Мне кажется, ты и сам это знал. Это была Алессия. Она хотела, чтобы выиграл ты, хотя её и отправляют в Лугано, а ты остаёшься в Риме.

— Я и представить такого не мог. Как у неё дела?

— Получше... — Андреа Сольдини кажется немного смущённым. — Мы начали встречаться.

— Прекрасно! — Алессандро подходит к нему и обнимает. — Вот видишь, в конце цонцов, кто-то смог оценить тебя по достоинству!

117

Ещё одна ночь. Глубокая ночь. Ночь весёлых людей. Ночь вспышек, звуков, гудков машин, праздника. Ночь, которая проходит слишком быстро. Ночь, которая не пройдёт никогда. Разочарование. Горечь. Грусть. Отчаяние. Слишком много всего, чтобы уместить в одну ночь. Ей наплевать. Ей наплевать на это хреново дерьмо. Ей наплевать на меня. Мауро едет на своём скутере. Без шлема. Без очков. Без ничего. Слёзы. И не только от ветра. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Единственный стих, который он может сложить, единственный ритм, единственная музыка, которую просто сыграть, простая музыка окраин. Музыка злости и боли. Музыка любовных страданий. Он едет и не знает, куда ему податься. Он плачет и рыдает и не стыдится этого. Быстрее, мото, быстрее. Я хочу покончить со всем этим. Он едет по касательной, он едет, теряясь в этом городе, который не чувствует родным, которому он не принадлежит больше. Почему, чёрт? Почему? Мне слишком больно. Слишком. Я буду срать на твою могилу, Паола. Ты сукина дочь. Самая большая сукина дочь.

И посреди этого отчаяния в нём вспыхивает отличная мысль, низкая и инфантильная. Все эти дни этот урод не мог прикоснуться к ней. Я победил. Он смеётся. Слабое утешение. И немного спокойнее прорезает ночь. Съезжает с шоссе. Он немного сбрасывает скорость. Заставляет скутер ехать зигзагом, выходя и возвращаясь к пунктирной линии на дороге, которая только что была нарисована на асфальте. Скутер опускается и продолжает путь по булыжной мостовой. Тин-тин-тин. Колесо шумит, проезжая по этим камням, потерянный в тишине этого серого асфальта, и вновь поднимается. Тин-тин-тин. Это глупая игра того, о ком он не хочет думать. Не думать. Не думать. Мауро длинно вдыхает, а затем выпускает воздух из лёгких вверх. Ещё вдох, ещё глубже, и снова выдох. Вот и всё. Ему уже лучше. Да, так лучше. Он едет дальше. Он проезжает мост, чтобы сменить направление. На краю дороги стоят две шлюхи. Они выходят ему навстречу. Одна поднимает свою юбку, самую короткую в мире, и показывает ему голый лобок. В свете фары его скутера угадываются редкие волоски. Они обе усталые, задыхающиеся от сигаретного дыма и выхлопных газов. Вторая, в высоких сапогах, красных и блестящих, поворачивается и наклоняется, показывая ему свои ягодицы, белые, упругие. Мауро описывает кривую на своём скутере, объезжает вокруг них, пытается ударить их. Просто так, для смеху. Но две полячки не понимают таких шуток. Они кричат какие-то словечки на своём языке. Одна берёт камень и бросает. Ничего. Она не зарабатывает очков. Камень просто оказывается на обочине. Конечно, думает Мауро, они вряд ли провели детство в тире парка аттракционов. А вот он – да. Он развлекался с деньгами своего отца, бросая глупый мяч для пин-понга в прозрачную чашку. И если всё проходило хорошо, он возвращался домой с пакетом воды, внутри которого плавала красная рыбка. Которая в итоге встречала свой конец на дне унитаза через неделю. Мауро делает крен на скутере, поворачивается и съезжает с моста, исчезая в ночи. Обе шлюхи остаются на своём месте, поддерживая ночной холод перед костром, который давно погас, в ожидании клиента, которому они могли бы продать немного секса, пока настоящая любовь не пришла. Потому что все ищут настоящей любви. Не будучи должными продавать или покупать её. Но она сюда, наверное, никогда не придёт.

Мауро улыбается про себя, возвращаясь домой. Чёрт, брюнетка, которая мне показала задницу, была вполне ничего. Проклятье, у меня ни одного грёбанного евро с собой. Он снова впадает в своё абсурдное отчаяние. Внезапные спутанные кадры. Паола. Паола в нашу первую встречу. Паола на вечеринке. Паола раздевается. Паола смеётся. Паола в наш первый раз. Мы с Паолой под душем, в тот день, когда никого не было дома. Паола на горе в тот раз, на нашем единственном совместном отдыхе. Та короткая поездка. Однодневный отдых, номер в отеле. С теми богачами, которые катались на сноуборде, он был намного старше неё. Белое вино. Ужин под звёздами. Паола. Где же она в данный момент? Где она будет завтра? Какое место она займёт в моей жизни? И внезапно он снова впадает в отчаяние. Теряется. Думает, вспоминает, страдает. У него больше нет слёз. И бензина, кажется, тоже. Чёрт, когда я в последний раз заправлялся? Сегодня же был полный бак. И вдруг он понимает, что уже находится рядом с домом. Но он не хочет заходить. Не так быстро. Он боится застать кого-нибудь не спящим. Выслушивать вопросы, быть вынужденным отвечать. Так что он проезжает немного дальше, чтобы потратить весь бензин до капли. Чуть позже он останавливается. Слезает, прицепляет скутер цепью и вот он готов войти в паб. Единственный открытый в такой поздний час в этом районе. Нет, о чём я. Ещё рано. Мауро смотрит на свои часы. Одиннадцать. Я думал, уже больше. Ночи, причиняющие боль, не проходят никогда. Он толкает дверь паба. Ему на плечо ложится чья-то рука.

— Здорово, чувак, что ты делаешь здесь? — Джино, Сова, появляется перед ним.

— Чтоб ты сдох, ты так напугал меня.

— Пойдём внутрь? Выпьем чего-нибудь, я угощаю, чем захочешь, как в старые добрые времена, — Сова берёт Мауро под руку, не дожидаясь ответа. Заводит его внутрь и усаживает на стул в углу заведения. Потом сам тоже садится напротив Мауро и тут же поднимает руку, чтобы увидела девушка, стоящая за стойкой бара. — Что будешь?

Мауро скромно отвечает:

— Не знаю. Пиво.

— Ещё чего, давай возьмём виски, у них тут есть один, прошибает до смерти, — он снова поворачивается к девушке: — Эй, Мэри, нам два бокала того, что я брал прошлой ночью. Но хорошо наполненных, ладно? Не вешай на меня ошейник... и ничего не добавляй, — потом он приближается к Мауро, протягивает руки вперёд, почти доставая до него, и опускает их на маленький деревянный стол. — Прошлой ночью я залил целую бутылку между грудью и спиной, — он снова поворачивается к Мэри. — Я подождал, когда она закончит, а потом подвёз её домой на машине, — Сова опять приближается к Мауро и делает жест пальцами руки, заставляя их вертеться вокруг самих себя, словно говоря «я её угнал». — Мы припарковались у её дома. Эх, я так волновался, что копы узнают машину, да ещё учуют бутылку, которую он в себя залил, тут был мой друг, который чуть не сыграл со мной злую шутку, — Сова чешет у себя между ног. — Слава богу, у меня была доза, и он пришёл в себя... Ладно, что ни говори, это лучший порошок за последние годы.

В этот момент к ним подходит Мэри с двумя бокалами и бутылкой.

— Но не напивайтесь слишком, — она смотрит на Джино и улыбается ему. — Пить – это плохо.

Сова поднимает голову и тоже улыбается ей.

— Но в конце концов становится хорошо, правда же?

Мэри трясёт головой и с улыбкой удаляется в своей облегающей юбке, немного потная, с фартуком на поясе и заложив волосы за уши. Но самое главное, с уверенностью, что на неё смотрят.

— Давай, давай, — Сова берёт виски в правую руку и опирается левой о локоть Мауро, а затем делает согласный кивок головой. — Так вот этой ночью мы с ней снова прокатимся.

Затем он делает глоток, запрокинув голову назад. Но замечает, что Мауро всё ещё не взял свой бокал. Ничего. Тут спокойно. Очень спокойно. Слишком спокойно. Немного гнетущая обстановка.

— Что с тобой такое, чувак? — Сова проводит рукой по его голове и приподнимает её. — Что с тобой? Ты язык проглотил? Расскажи папочке, что стряслось. Видел бы ты себя! Похож на сдохшую канарейку!

Мауро не двигается. Потом берёт бокал, подносит его ко рту, задумывается на мгновение и делает длинный глоток. Он опускает голову и нажимает на глаза.

— А-а-ай, как же крепко.

Сова кивает.

— Не крепко, хорошо. Так ты будешь говорить? Что стряслось?

Мауро делает ещё глоток виски.

— Ничего... Паола.

— А, твоя девчонка. Я тебе уже сказал, таким нравятся удобства.

— Ты просто сглазил.

— Нет. Ты сам себя сглазил. Все девчонки хотят удобств. Особенно...

— Особенно?

— ... красотки. И кто-то всегда поджидает рядом, чтобы предложить им это.

Мауро хранит молчание.

— А знаешь, в чём проблема?

— Нет, в чём?

— Они отлично знают это, — Сова кивает, качает головой и делает очередной длинный глоток.

Мауро смотрит на него и делает то же самое. Длинный глоток, осушая бокал, не останавливаясь, залпом.

Сова восхищённо смотрит на него.

— Ну, тебе понравилось, а?

Мауро трясёт головой из стороны в сторону, словно пытается освободиться от чего-то, что у него застряло в горле.

— У меня есть лекарство для тебя, доверься мне, — Сова достаёт деньги из переднего кармана. Находит десять евро и кидает на стол.

— О чём ты говоришь? — спрашивает Мауро.

— Об одном дельце, чтобы организовать удобства для неё. Вот увидишь, как через две ночи завоюешь её любовь, — Мауро в нерешительности. Он смотрит исподлобья на Сову.

— Ты думаешь?

— Ну, конечно, это математика. Но сначала ты должен пойти со мной, — Сова встаёт и идёт в туалет.

Мауро идёт за ним. Сова закрывает дверь и встаёт, оперевшись на неё, чтобы убедиться, что никто больше не войдёт.

— Возьми, — он достаёт из кармана джинсов прозрачный пакетик. А в нём белый порошок. — Прими полосочку кокса. Это будет твоё крещение.

Сова снимает зеркало со стены и ставит его на раковину.

— Я уже подыскал тебе имя. Сокол-Странник. Сова и Сокол-Странник. Нравится?

— Да. Что мы должны делать?

Сова наклоняется над зеркалом, сворачивает купюру в двадцать евро в трубочку и втягивает полоску порошка левой ноздрёй.

— Всё просто, — он шмыгает носом. — Бери, это ключи от моего мотоцикла. У меня есть копия. Ты просто должен съездить со мной за машиной к дому одной подруги, а потом уедешь домой на моём мотоцикле. Завтра утром я его заберу. Просто, разве нет?

Мауро улыбается.

— Проще не бывает.

Джино, Сова, протягивает Мауро свёрнутые трубочкой двадцать евро.

— Давай, Сокол, это надо принять перед тем, как пойти на дело.

Мауро наклоняется и тоже заставляет белую полоску исчезнуть. Он поднимается и всё ещё вытирает нос, когда слышит голос Совы.

— И подумай, что после этого путешествия ты получишь пятьдесят тысяч на крыло. И сможешь предоставить своей маленькой Паоле все удобства.

Они выходят из туалета оба очень довольные. Сова прощается с девушкой из бара с обещанием в глазах.

— Пока, Мэри, увидимся. Если сделаю всё быстро, то приеду, — он подмигивает ей. Выйдя их паба, Сова обнимает Мауро. — Я тебе говорю. Я еду и беру тебя с собой, всё будет как вчера, — он смеётся. — Погнали, Сокол, — они исчезают на большом мотоцикле в сторону центра.

118

Этим вечером встречается вся четвёрка. Энрико, Пьетро, Алессандро и даже Флавио, которому, как ни странно, дали разрешение. Сумасшедшая ночь, каких у них не было уже давно. Они идут в «F.I.S.H.», ресторан на виа дей Серпентини, заказывают отличную рыбу и пьют лучшее вино. Они говорят обо всём. Доверяют друг другу маленькие тайны.

— Так это твой помощник отправил тебе тот мейл с письмом Элены тому мальчишке! —Пьетро качает головой. — Я ведь тебе говорил... все женщины просто гарпии! И больше не спорьте со мной. Просветительская миссия – это моё.

— Да, просвещение в извращениях! — Алессандро наливает себе вино. — Знаешь ли ты о том, что как-то раз я подумал, что любовником Элены мог быть ты?

Пьетро смотрит на него, словно каменный.

— Я? Как тебе такое вообще в голову пришло?! Слушайте, прежде чем сделать что-то такое с кем-то из вас, я вам клянусь, я клянусь, что мне это даже представить сложней всего. Да что там, я бы скорей предпочёл стать педиком! А вы знаете, чего бы мне это стоило, да? — Пьетро останавливается. Он становится грустным. Залпом выпивает бокал вина. Ставит его на стол, едва не разбивая. — Сюзанна узнала, что я ей изменяю, она хочет развестись. Мне так плохо.

Флавио смотрит на него.

— Но ведь ты должен быть подумать о том, что рано или поздно она об этом узнает. Ты для этого сделал всё. Ты был со всеми женщинами, что способны дышать.

Алессандро кладёт руку ему на плечо.

— А как она узнала? Она тоже получила мейл? — спрашивает он.

— Нет, она видела меня на улице. Я целовался с девушкой.

— Ну, значит, дело в том, что ты настоящий псих.

— Да, я сумасшедший. И я горд своим безумием! И не только горд, а пока мы ждём, я пойду выкурю сигаретку! Кто со мной?

— Я схожу, — встаёт Энрико.

— Ладно, мы вас ждём, но не задерживайтесь.

— Конечно...

Пьетро и Энрико выходят из ресторана. Пьетро зажигает сигарету Энрико, потом свою и улыбается своему другу.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Видишь, я был прав, мы правильно поступили, не сказав Алексу, что видели Элену целующейся с тем мальчишкой в кафе... Он узнал об этом от своего помощника.

Энрико пожимает плечами.

— Это вышло случайно. Алекс и Элена могли снова сойтись и планировать свадьбу, на этот раз они могли действительно пожениться. А если бы потом ничего не вышло? Тогда бы ты пожалел, что мы умыли руки.

— У меня не было причин говорить и решать за них.

— А для меня это вопрос ответственности. Слишком просто вешать принятие решений на других людей. Подумай, как иначе бы всё сложилось, если бы мы всё рассказали.

— Не преувеличивай. Думай немного, что говоришь. Мне кажется, что на тот момент это была ответственность другого рода, или нет? Я хочу сказать, что мы не спешили, мы могли подождать. И всё само устроилось, нам не пришлось рисковать дружбой. Так всё и было. Я думаю, Алексу не понравилось бы, если бы это мы преподнесли ему такую новость. Если бы мы разрушили его мечту. Друзья, они как остров под напряжением...

— Ага. Знаешь, здесь холодно, я пойду внутрь, — Энрико бросает сигарету на землю и гасит её. — К тому же, я тоже должен поделиться с вами новостью.

— Хорошей?

— Самой лучшей... Давай, поторопись, я жду тебя внутри.

Пьетро улыбается. Делает последнюю затяжку. Он спокоен, удовлетворён. Для него решение было ясным. Не рассказывать о той встрече с Эленой и Марчелло в ресторане. Затем он бросает сигарету на землю и гасит её. Возвращается в ресторан и присоединяется к своим друзьям. Но Пьетро не знает, было ли решение Алессандро в тот день справедливым. Давать или не давать событиям пойти на самотёк.

Вот в чём вопрос. Одна вещь ясна. Если бы та красная папка не была сожжена, сегодня такой весёлый и мирный разговор между Энрико и Пьетро был бы невозможен. По одной-единственной причине. Энрико никогда не стал бы делить свою жену с другим. И тем более с другом. Даже с таким симпатичным, как Пьетро.

В ресторане Энрико всех прерывает.

— Ребята, я должен сказать вам кое-что. Камилла ждёт ребёнка!

— Нет! Прекрасно!

— Фантастика! — Алессандро берёт ситуацию в свои руки. — Официант, принесите нам бутылку шампанского поскорей! А ты, Пьетро, сделай радостное лицо, чёрт тебя возьми! Постарайся успокоиться и хватит уже сидеть сразу на двух стульях. Увидишь, как снова завоюешь Сюзанну.

Энрико улыбается и обнимает Флавио.

— А ты? Не должен нам ничего сказать?

— Конечно... — он берёт бокал вина, пока им несут шампанское. — Я ушёл от Кристины, из нашего дома. Я сыт этим по горло.

— Что? Что ты говоришь, поверить не могу!

Все и в самом деле теряют дар речи, ошарашенные. Флавио рассматривает их, одного за другим, и, наконец, улыбается.

— А потом вернулся. Но она гораздно спокойнее теперь. И всё теперь лучше. Теперь я не должен мучиться чувством вины, если играю в футбол, если разбрасываю свои вещи, если хочу провести полчасика, лёжа на диване, ничего не делая. А самое главное, теперь я смогу чаще видеться с вами, так что теперь вы можете не волноваться, я буду следить за вами.

Пьетро хлопает его по спине.

— Я рад за тебя! Но ты мог бы сделать это раньше.

Флавио смотрит на него ледяным взглядом.

— Что ты хочешь?.. Лучше поздно, чем никогда, так?

— Если теперь ты ходишь с нами, то будешь контролировать меня. Сюзанна успокоится, и я смогу дальше крутить с девчонками!

— Ай, нет! Ни за что! Ты ведь сам будешь меня посылать!

Приносят бутылку шампанского.

— Выпьем, ребята, — Пьетро откупоривает бутылку и быстро разливает содержимое по всем четырём бокалам. Поднимает свой: — Ну, за нашу дружбу, и пусть она никогда не заканчивается. За Алессандро, который усомнился во мне, именно он, тот, что не способен успокоить в нас сомнения в том, что он не педик.

— Я? Педик?

— Ну, конечно! Тот, что отпустил такую мечту, как Ники... Если не ты педик, то кто?! Ладно, Алекс, успокойся. Эта ночь предназначена для того, чтобы вылезть из шкафа. Давай, откройся нам, а потом мы подумаем, как прикрыть тебя.

И все начинают смеяться.

— Какие вы придурки! Кроме шуток, у меня есть идея. И я должен спешить. Ники завтра уезжает.

Они пьют шампанское, пока Алессандро объясняет им суть своей идеи, что их очень веселит. В любом случае, ему нужна смелость, чтобы осуществить такое. Так что они заказывают ещё граппы и рома. И, почему бы и нет, ещё немного виски. В общем, в конце концов, они все пьянеют.

В машине. Атмосфера полного опьянения.

— Осторожно, медленно, поезжай медленней.

— Ещё медленней, чем так... ещё чуть-чуть и я вернусь во времени.

Алессандро, самый пьяный из всех, паркует свой Мерседес рядом с мостом у корсо Франча. Перед этим они прошлись по офису и поругались с охранником, который не хотел их никуда отпускать такими пьяными. Но Пьетро прекрасен в этом. Он знает, как выпить бутылку хорошего вина, а ещё – как размазать по стене все доводы. Так вот, в конце концов у них получилось выйти. И вот они, готовые воплотить великую идею Алессандро.

Флавио обеспокоен.

— Парни, нам почти по сорок лет. Пойдёмте, я вас очень прошу...

— Но, Флавио, именно здесь мы докажем, что мы ещё молоды!

Они все выходят из машины и поднимаются на мост. Алессандро залезает верхом на парапет, слишком высокий для него и тем более для его уровня алкогольного опьянения. Он соскальзывает, но снова цепляется и залезает. Берёт баллончик с красной краской и осматривается.

— Тссс...

Энрико помогает ему.

— Идём, поднимись сюда, чтобы написать.

— Он упадёт с моста.

— Ещё чего! Я прекрасно стою на ногах!

Пьетро подходит к нему.

— Ты уже придумал, что напишешь? То есть, фраза готова?

— Ну, конечно! — Алессандро пьяно улыбается. — «С тех пор, как я тебя встретил, я самый счастливый мужчина на свете, и к тому же...»

Флавио прерывает его.

— Слушай, ты с аэрозолем над мостом. Ты толжен написать только фразу, не поэму!

— Это правда, ты прав, — Алессандро наваливается на него. — Ты имеешь в виду что-то вроде этой, — он осматривается. — Ту, что везде, в трёх метрах над небом.

— Да, но эта уже такая банальная. Ты ведь креативщик, так?

— Ну, конечно, от тебя можно ожидать большего! Это может быть что-то простое, но крутое.

Алессандро вдруг начинает светиться.

— Всё, есть! Напишу там.

— Ты уверен?

— Да, — Алессандро спрыгивает на мост, встаёт на ноги, берёт баллончик и начинает писать. «Люби меня, ж...» Но в тот самый момент Алессандро и остальных освещает свет фар.

— Внимание, — из мегафона звучит металлический голос. — Не двигайтесь. Держите руки у нас на виду. Спокойно.

Алессандро пытается разлепить веки. И тогда он видит их. Не может быть. Это невозможно. Это они! Всё те же полицейские. Серра и Карретти.

— Давайте, выходите оттуда.

Алессандро, Энрико, Флавио и Пьетро подходят к ним.

— Извините, кхм, это была просто шутка...

— Конечно, конечно. Как же иначе. Предъявите мне Ваши документы.

И тут Серра смотрит на Алессандро.

— Опять Вы, а?

— И в самом деле – я... это не то, что Вы думаете...

— К тому же, Вы пьяны. Слушайте, от Вас так несёт перегаром.

Флавио пытается оправдаться.

— Я выпил не так много...

— Ага, конечно, сейчас Вы все поедете в участок.

Они садятся назад в патрульную машину, один на другого, пихаясь.

— Ай, не пихайся, мне больно...

— Эх, единственный раз вышел с вами, и нас задержали. И что я теперь скажу Кристине?

— Что ты приносишь несчастья.

Серра поворачивается к ним.

— Можно узнать, что вы там писали?

Алессандро гордо отвечает:

— Я хотел написать: люби меня, жасминовая девушка! Да, должно было быть так... для той, которая мой... мотор любви!

Серра смотрит на своего коллегу.

— Жасминовая девушка – это мотор любви? Что он несёт?

Карретти пожимает пелчами.

— Забудь... Эти так напились...

Алессандро ударяет по его плечу.

— Слушайте, я не пьян, то есть, может, и пьян, но мой ум ясен, это Вы не понимаете... Я хотел написать ей эту фразу, чтобы она поняла, как это важно, потому что она собирается уехать, завтра она уезжает в Грецию, понимаете? На остров любви... а если она с кем-то встречается, а? Если она спит с другим? Наверняка она найдёт кого-нибудь в Греции, потому что не знает, что для меня важно, потому что хочет забыть меня, ясно? И это будет ваша вина, если так и случится... вы уже знаете... Если это произойдёт, я вас засужу... Уроды, вот вы кто!

Он не знает, что эта фраза, пусть сказанная и в пьяном угаре, будет означать оскорбление полицейских, из-за чего они проведут ночь в центральном полицейском участке.

119

Ночь. Ночь, затянутая облаками. Тёмная ночь. Ночь благотворительности.

Элена только что вышла из театра. Смешной спектакль, молодые актёры, некоторые принимали участие в рекламе её агентства. Они не могли не пригласить её. Она распределила побольше денег на два следующих сезона в лучшем театре Рима. Элена приезжает домой. Выходит из своего BMW Individual Serie 6 Coupé, цвета «синий оникс металлик», нового и сияющего. Она идёт к дверям своего дома. Едва она засовывает ключ в замок и вытаскивает обратно, как оказывается в дверях с лицом, прижатым к стеклу, и чувствует, что её тащат в подъезд. Она оказывается на полу, на лестнице рядом с лифтом. Её голова на ковре синьоры с первого этажа, которая всё время жарит лук. Но этой ночью нет запахов, нет звуков, только тишина. Слишком тихо. Сова и Сокол-Странник поднимают её.

— Молись и прямо сейчас гони ключи от своей машины.

Сова закрывает ей рот рукой, когда Мауро вдруг узнаёт её. Это девушка с тех проб, синьора, что была в комнате за стеклом, у которой в руках были мои фотографии, которая порвала их, которая не захотела меня брать.

Элена смотрит на него. Видит злость в его глазах. Сощуривает свои в попытках понять. Что я сделала этому типу? Может, мы знакомы? Кто это? Почему он всё смотрит прямо на меня? И, в ужасе, абсолютно ничего не понимая, она сильно кусает руку Совы и начинает кричать.

— На помощь, на помощь, помогите мне!

Сова тоже кричит и трясёт рукой в воздухе, пытаясь облегчить боль от укуса. Затем, чтобы ответить ей как следует, из холодной мести бьёт Элену по лицу. Она падает и сильно ударяется о ступеньки. Мгновение тишины. Всё замирает в напряжении. Мауро замирает с открытым ртом. Парализованный. Сова даёт ему пощёчину.

— Что с тобой, Сокол-Странник, ты заснул? Бери её сумку, быстро, валим отсюда.

Мауро берёт сумку. Снова смотрит на Элену. Она лежит, повернувшись к лестнице, без движения. Мауро, очень напуганный, смотрит на неё. Одна за другой двери начинают открываться, слышны звуки открывания замков.

Люди, которые проснулись от шума, от криков Элены.

Мауро быстро убегает в ночь, прыгает на огромный мотоцикл, заводится и изо всех сил жмёт на газ. Сова копается в сумке, находит ключи, заводит BMW и тоже на полной скорости теряется в ночи.

120

На следующее утро, в новых Ray-Ban, которые Дилетта подарила всем, они уезжают. Такси привозит их на вокзал. Сейчас очень рано. Только что собранные рюкзаки, пронумерованные рубашки, один, два, три, четыре... с маленькой синей волной. Ники, улыбаясь, раздаёт их всем. А ещё нарисовано маленькое красное сердечко. Эрика купила большую записную книжку Moleskine.

— Эй, девчонки, это будет дневником путешествия Волн... И к настоящему моменту я уже написала на первой странице великую новость. Я рассталась с Джорджио.

— Не-е-ет!

— Поверить не могу!

— Ты шутишь! Это невозможно.

Эрика делает подтверждающий кивок головой.

— Не только это, ещё я подумываю устроить настоящий загул. Хочу наверстать упущенное. Завоюю Грецию. И в конце на каждой странице будет по новому имени...

Они бегут по платформе, заходят в поезд и садятся в своё купе. Закрываются внутри. Им всё ещё есть что рассказать друг другу, что придумать, о чём помечтать вместе. Они смеются и дурачатся. И поезд отправляется. Вот они и уехали.

— Я засыпаю. Сейчас только рассветает, так нельзя. Я приеду с темными кругами вокруг глаз.

— А чего ты хочешь? Мы ведь не могли сесть на поезд до Бриндизи в полдень! Тогда мы бы опоздали на паром!

— Но ведь ещё есть самолёты! Мы так всю жизнь пропустим!

— Да-да, самолёты! У нас впереди вся жизнь! Прости, куда ты спешишь? Это путешествие взросления, понимаешь? Взро-сле-ни-я, и мы должны прочувствовать его, наслаждаться им, жить им, выстрадать его. И не строй из себя принцессу...

— Да, на горошине!

— Олли! Хватит ссориться, ты всегда в своём репертуаре.

— Эрика права. Мы – Волны. Рюкзак и немного денег в кармане!

— На какой паром мы должны сесть?

— Hellenic Mediterranean Lines. Я заказала места палубе. Лучше, чем крёсла, те неудобные, на них не полежишь. В любом случае, у нас с собой коврики и спальные мешки.

— Круто, Эрика, молодец!

— А если будет дождь? — спрашивает Дилетта.

— Ну, тогда ты промокнешь! — отвечает ей Олли, не позволяя ей продолжить. — Или возьмёт и приедет твой маленький Филиппо, чтобы защитить тебя?

— Нет, ты ведь знаешь, что он остался дома. Я уже по нему скучаю...

— О-о-о, теперь она будет нас снабжать подробностями всё время! Успокойся, никто его не украдёт у тебя, нет. Маленький Филиппо сидит в домике и ждёт тебя!