Прости, но я люблю тебя

— К чему всё это? Я просто хотела прочитать тебе это, чтобы ты поняла моё представление об отношениях, о любви. Когда ты принадлежишь кому-то, тебе не бывает хорошо, он тебя ограничивает, ты рискуешь потерять саму себя. Я хочу свободной любви, большой, хочу рая. А найти того, кто думает также, совсем не просто.

— Насчёт того, кто думает, не знаю, но найти того, кто бы хотел переспать с тобой, проще простого!

Дилетта отрицательно мотает головой.

— Ладно, ты права... Но откуда тебе знать, Дилетта, если у тебя ещё не было? — Олли встаёт и наливает в чашки горячую воду. Кладёт по пакетику чая в каждую, берёт чайник, заливает и тащит свой чай в постель. Даёт Дилетте чашку с соответствующей буквой. Они поднимают их вверх в безалкогольном тосте с ароматом ежевики и черники.

— За «E» и «N», которые остались в кухонном шкафчике и у которых хватает смелости отрываться… не по-детски!

Они смеются. А из открытого дневника за ними наблюдает Джебран.

74

Раздевалка заполнена куртками и брюками, повешенными на крючки. Большие сумки разных цветов, некоторые со старыми названиями спортивных клубов, в которые даже никто и не ходил, другие, возможно, из более активного прошлого, валяются на полу или на деревянных скамейках. Запах носков и ботинок. Кто-то из игроков стоит под душем.

— По-моему, это защита не работает. Им следовало бы играть жёстче.

— Что ты говоришь? А что такое с полузащитниками, а? И это ты называешь передвижениями мяча?

— Антонио тоже пропустил кучу голов. Он как убогий!

Алессандро заканчивает вытирать волосы полотенцем и садится на скамейку.

— Ребята, это уже сотое поражение... Бывают такие периоды в жизни, когда нужно уметь принимать реальность. И думаю, что для нас настал такой момент. Давайте бросим это.

Пьетро садится с ним рядом.

— Ещё чего, Алекс. Мы отличные игроки. Просто здесь каждый играет сам за себя, каждый из нас считает себя гениальным футболистом! Нам не хватает командного духа. Чёрт, как игроки они были хуже, но ты заметил, что они были командой? Они всегда нас обыгрывали с разницей в одно очко...

— С тобой невозможно разговаривать. И ты никогда не был хорошим защитником.

— Ладно, это бесполезно, всегда виноват я.

Энрико уже одет. Между тем, Флавио нервно меряет шагами раздевалку. Алессандро видит это.

— Что с тобой, Флавио?

— Вы можете оставаться в игре, но я своё отбегал. Сердце бьётся двести ударов в секунду. Смотри... — Флавио кладёт свою руку горло. Протягивает пальцы и кладёт их на сонную артерию. — Послушай, как быстро...

Он подходит к Алессандро и берёт его руку.

— Мне не хватает воздуха. Я потею. Это уже второй раз, когда мне приходится вытирать лоб.

Энрико подходит к нему и тоже измеряет его пульс. Затем убирает руку.

— Не волнуйся, это нормально. Так и должно быть после игры. Это адреналин. Вот и всё.

— Но я продолжаю потеть.

— Потому что ты принимал слишком горячий душ.

— Нет, мне нехорошо. Мне не хватает воздуха, — Флавио подходит к умывальникам, включает холодную воду и пропускает её. Потом подставляет лицо под струю. Вытирается. — Кажется, стало немного лучше.

Почти все остальные уже оделись.

— Сходим в «Соффитту» поесть пиццы?

— Да, неплохо.

— Тогда все увидимся там.

Флавио надевает халат и им тоже вытирается.

— Я пойду домой. Не выключайте мобильники, вдруг вы мне будете нужны. Я не хочу будить Кристину, лучше позвоню вам.

Алессандро закрывает свою сумку.

— Хочешь, мы тебя подождём?

— Нет… нет, идите. Но не выключайте мобильники, хотя бы ты, ладно?

— Ладно. Всё равно, что бы ни случилось, если я не отвечу на звонок, мы будем в пиццерии «Соффитта».

Флавио надевает рубашку. Затем снова берёт полотенце и промокает лоб. Ничего не поделаешь. Он всё ещё потеет. Сердце продолжает ускоренно биться. Наверное, мне просто пора спать. К тому же, завтра мне рано вставать.

75

— Охренеть, Флавио – просто хронический ипохондрик, — Пьетро присоединяется к остальным за столом в глубине зала «Соффитты». — Если ты всегда такой, зачем тебе вообще играть? Ты просто разрушаешь свою жизнь и всё. В таком случае, оставайся дома, расслабься, посмотри фильм, но только не ужастик. А вдруг будет инфаркт!

— Да ладно тебе, бедняга, должно быть, для него это ужасно.

— Тогда представь, каково нам, когда он делает такой лицо, словно умирает.

Энрико открывает меню. Пьетро его закрывает.

— Хватит, ты ведь знаешь всё, что здесь готовят. Пицца наразвес трёх или четырёх разных вкусов.

Алессандро весело хлопает по столу.

— Я хочу одну Аннунцио! Умираю с голоду...

— А ты ешь с чесноком, луком и перцем чили? — спрашивает Пьетро ехидно.

— Ну, думаю, это всё переварится в моём желудке.

— Да, но... у тебя же ещё особенное свидание после этого...

— Да, с моей постелью! После этого я иду домой, и никаких свиданий.

Пьетро затихает на мгновение.

— Ммм... — открывает он меню, — посмотрим...

Алессандро закрывает его меню.

— Извини, но ты только что сказал, что наизусть его помнишь.

— Да, но я не очень хорошо помню, что кладут в Центурион...

— Ты меня не проведёшь. Почему ты прячешься за меню? У тебя странное лицо. И ты сказал «ммм»...

— О чём ты?

— Да, у тебя странное выражение лица. У тебя такого никогда не бывает. И ты никогда не говоришь «ммм», ни в коем случае.

— Это просто чушь.

— Ты никогда не говоришь, что это просто чушь, если это и правда просто чушь.

Пьетро смотрит на Энрико. Затем снова на Алессандро.

— Ладно. Что ты хочешь знать?

— Что значило это «ммм» и твоё выражение лица?

— Даже если это может повлиять на нашу дружбу?

— Это так серьёзно? Говори давай.

Пьетро наклоняется к нему.

— Ладно. Дай мне руку. Пообещай, что бы я ни сказал, у нас не будет проблем.

— Какого рода проблем?

— Такого рода, что ты перестанешь быть моим другом.

— Слушай, Пьетро, сейчас же заканчивай это и рассказывай.

— Дай мне руку.

Алессандро протягивает ему руку, Пьетро крепко дежрит её и не отпускает.

— Если я тебе расскажу, ты окажешь мне услугу?

— Ещё одну? К тому же любую, слепо доверяя тебе? Не рассчитывай на это.

— Тогда забудем об этом, — Пьетро вырывает руку.

— Окей, окей. Мы будем друзьями, я окажу тебе услугу, но молись, чтобы это было чем-то стоящим... Давай, говори.

Пьетро смотрит на Энрико. Затем на Алессандро. Снова на Энрико. И вновь на Алессандро. Он не знает, как сказать это. Решает не тянуть больше.

— Ладно. У Ники есть порнофильм. И я думаю, она хочет посмотреть его с тобой этой ночью.

Наступает ледяная тишина.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что его дал ей я.

— Что? — глаза Энрико становятся размером с блюдца. — Ты дал Ники порнофильм?

— Эй, ты что такое придумал? Я вошёл в видеоклуб, чтобы вернуть его, а Ники была там и ждала его.

— Именно этот фильм?

— Я точно не знаю, конкретно этот или любой другой, но уверен, что порно. У неё в руках был список. И она взяла этот, с Джессикой Риццо. Отличный, динамчиный. С ней всегда так...

— Хватит, ты говоришь глупости.

Пьетро прожигает его взглядом.

— Вот оно. Я знал. Наша дружба в опасности?

Молчание.

Пьетро настаивает.

— Ответь!

— Нет-нет, конечно же, нет.

— Тогда как ты можешь думать, что я говорю глупости, думаешь, я шучу?

Алессандро делает длинный выдох.

— Хорошо, Ники взяла порно. И не для того, чтобы посмотреть со мной. Наверняка смотрит его с подружками.

Пьетро смотрит на него, внезапно расплывшись в улыбке.

— Они такие, серьёзно?

— Ну, судя по её рассказам, одна из них немного… странная. Может быть... Наверняка они делают это, чтобы повеселиться, поржать, уверен, им любопытно узнать, что мы, мужчины, находим в таких фильмах.

Поняв, что они, возможно, и правда делают это в образовательных, так сказать, целях и ради опыта, Пьетро чувствует себя довольно-таки разочарованным. Тогда Алессандро смотрит на Энрико, который сидит, опустив взгляд.

— Что, Энрико? Возможно, это не так? Что ты думаешь?

Энрико поднимает голову и смотрит на него.

— Нет, мне так не кажется. — Он поворачивается к Пьетро: — Ты вернул DVD в «Прима Визионе» на Париоли?

— Да, откуда ты знаешь?

— Когда я ехал на игру, видел Ники по дороге.

— Должно быть, она шла туда.

— Нет, когда она вышла.

— Ну, значит, она уходила оттуда.

— Нет. Она была с парнем.

— Может, это её друг.

— Они обнимались в дверях видеоклуба.

Алессандро бледнеет. Пьетро это замечает и быстро пытается разрешить эту ситуацию.

— Наверняка это была не она, ты ведь мог обознаться.

— В том же месте, в то же время, с DVD, который ты принёс? К тому же, её не так просто с кем-то перепутать.

Именно в этот момент к ним подходит молодая официантка, низкая и круглолицая, с огромным пирсингом в носу и оранжевыми лентами в волосах. Она открывает свой блокнот, чтобы записать заказ.

— Вы уже готовы? Что будете есть?

Алессандро с шумом поднимается, отодвигает от себя стул и выходит на улицу.

— Эй, что я сделала?

— Ничего, ничего, синьорина. И да, мы уже знаем, чего хотим... Принесите нам разливного пива. А у вас есть пицца Отчаяние?

Алессандро на тротуаре. Он берёт свой мобильник, ищет в списке контактов имя и набирает номер. Нажимает зелёную кнопку. Один, два, три гудка. Давай же, чёрт. Блин. Ответь. Чем ты занята? Где ты? Четыре. Пять. Ответь. Ты всегда носишь долбанный мобильник в кармане. Возьми же трубку. Шесть. Семь.

— Да?

— Ники? Где ты, ко всем чертям? Где ты была, куда ты запропастилась?

— В ванной. Я мыла голову. С тобой что-то случилось?

— Со мной? Это с тобой что случилось?

— Со мной? Ничего, я немного позанималась и теперь иду в постель.

— И ты больше ничего не делала?

— Нет... Ах, да, как это нет, бегала по заданию моего брата, он ведь шантажирует меня тем видео, где он нас заснял, он меня заставил выйти за порнухой для него и его друга-извращенца Ванни. А ещё я встретилась с твоим другом Пьетро. Тот ещё тип. Он пришёл, чтобы вернуть фильм с какой-то там Джессикой. Он тебе не рассказал?

Алессандро замирает. К нему возвращается дыхание. Он расслабляется. Вновь начинает улыбаться.

— Кхм, нет, он сразу же ушёл с поля. Ему нужно было вернуться домой пораньше.

— А-а. Потом я немного постояла с моим бывшим на улице. Я ведь говорила тебе, что он хотел поговорить со мной, да? Ну, и он подъехал ради этого к «Прима Визионе». Он устроил сцену и пытался меня поцеловать. А потом... Это было ужасно.

— Что?

— Когда ты понимаешь, что тебя ни капли больше не волнует тот человек, которого ты раньше так сильно любил...

— Ага.

— Алекс.

— Да?

— Было бы прекрасно, если бы ты и дальше так делал...

— Как?

— Вдруг звонил бы мне среди ночи, неожиданно, просто чтоб услышать мой голос.

Алессандро чувствует себя виноватым.

— Конечно.

— Даже если бы наш разговор заканчивался, мы бы любили друг друга всю жизнь.

— Я предпочитаю рискнуть.

— Мне это нравится. Созвонимся завтра. Спокойной тебе ночи.

— И тебе тоже... сокровище моё.

— Ты назвал меня сокровищем!

— Да, но не принимай это за чистую монету.

— Блин. Я буду называть тебя человек-краб. Шаг вперёд и три назад. Но когда ты сам хочешь... ты осьминог!

— Надеюсь стать им очень скоро! Доброй ночи.

— Алекс, подожди.

— Что?

— Не будем пока отключаться!

Алессандро смеётся.

— Окей!

— Как ваша игра?

— Хорошо... Мы проиграли!

— Значит, прошло плохо!

— Нет-нет. Мне не хочется завышать планку.

— Значит, вы сейчас ужинаете, как всегда.

— Да, все сидят там, ждут, когда я сделаю заказ.

— А ты вышел, просто чтобы позвонить мне?

— Да.

— Как мило! Ладно, иди, хотя бы поешь.

Мгновение тишины.

— Алекс?

— Да?

— Я думаю о том же, о чём и ты, — она вешает трубку.

Алессандро улыбается, смотрит на телефон и возвращает его в карман. Затем снова входит в пиццерию. Увидев его, Пьетро и Энрико перестают пить пиво. Они взволнованы, затем – удивлены. Видят, как он улыбается. Алессандро садится на свой стул.

— Ну, что? Заказываем?

— Как это, ты не злишься?

— Чёрт, эта женщина – просто что-то с чем-то. Не знаю, что она придумала, но она хорошо тебя чувствует.

— Почему я должен злиться? — Алессандро забирает бокал с пивом у Пьетро и делает большой глоток, удовлетворённый.

Энрико качает головой.

— Ты предпочитаешь не верить нам, да? А потом говоришь, что это я гоняюсь за призраками.

Алессандро берёт бокал Энрико и снова пьёт. Затем вытирает рот салфеткой.

— Ребята, спасибо вам, что я пришёл к выводу. Брак – это вредно. Он превращает человека в ревнивца и параноика. Заставляет видеть вещи не такими, какие они есть.

— Теперь я знаю, почему ты сопротивляешься... Ну, мы тоже сделали кое-какой вывод, — Пьетро потирает руки. — Мы уже знаем, о какой услуге тебя попросить.

76

На следующий день. Проспект Королевы Маргериты. Алессандро смотрит на них и трясёт головой.

— Я мог ожидать чего угодно, кроме этого.

Довольные Энрико и Пьетро идут рядом с Алессандро, взяв его под руки.

— Ты должен извинить нас. Ты развлекаешься, как безумный, молодеешь, посмотри-ка... — Пьетро кладёт свои руки ему на живот, — ты, должно быть, сбросил пару кило, ты смотришь порнушку, как мы делали, когда нам было по двадцать. А нам что? Ничего? Хочешь оставить нас в стороне?

Алессандро высвобождается из рук Пьетро.

— Отлично. Во-первых, я не смотрел порно с Ники. Во-вторых, вы приготовили мне ловушку, чтобы попросить об услуге, которую... — Алессандро подражает голосом Марлону Брандо, — я не могу теперь не выполнить. В-третьих и, очень возможно, самых важных, — Алессандро глядит на них обоих, — возможно, вы не помните, но между мной и вами есть небольшая разница: вы женаты! — Затем он продолжает, обращаясь в первую очередь к Энрико: — Брак, он как цветок. Кто-то занимается им каждый день, заботится о нём, выращивает, дарит ему любовь, отдаёт всего себя...

— Слушай, в этом я с тобой согласен, — Энрико согласно кивает головой. — И именно поэтому мне бы хотелось знать, когда мы получим ответ.

— Ты даже не надеешься узнать правду, а уже так себя ведёшь!

— А что теперь делать? Это игра.

Пьетро, который ничего не знает, пытается выяснить больше.

— Извините, а мне вы ничего не хотите объяснить? Я запутался.

Энрико смотрит на Алессандро.

— На самом деле, нечего объяснять.

Алессандро пытается отвлечь его от этого дела.

— Да ничего особенного. Не волнуйся, Пьетро, это просто между нами.

Пьетро пожимает плечами.

— Ладно, как хотите.

Алессандро останавливается перед рестораном.

— А вы знаете правила?

— О каких правилах ты говоришь? Это как свидание вслепую. Будь что будет.

— Пьетро, ты шутишь? В какую игру ты меня втягиваешь?

— À la guerre comme à la guerre, — Пьетро быстро вбегает в ресторан. Белое помещение, прозрачное, абсолютно новое. Ресторан «Панда».

— Ты совсем придурок? Будь всё проклято, нужно было взять свои слова назад. Пойдём, Энрико. Не дави так руку, серьёзно, я сейчас обоссусь, чтобы ты знал.

Энрико улыбается.

— Ты прекрасно знаешь, что я пришёл сюда, чтобы просто повеселиться. Мне бы хотелось быть в другом месте.

— Ладно, посмотрим, что случится с этим ненормальным.

Пьетро уже в баре. У него уже открыта бутылка шампанского, и он разливает его по бокалам.

— Ты видел это?.. — Алессандро пытается поймать его, но слишком поздно. Пьетро исчез в глубине зала.

— А вот и я. Я не мог представиться с пустыми руками.

Энрико и Алессандро тут же догоняют его. Пьетро изящно двигается вокруг стола.

— Возьми, — протягивает он бокал. — И ты тоже. Давайте я скажу тост! За Ники и её подруг!

Ники поднимает свой бокал.

— Ладно. Это Дилетта.

— Привет!

— Это Эрика.

— Очень приятно.

— И, наконец, Олли!

Пьетро передаёт последний бокал. Затем он останавливается на Олли, которая приветствует его с широкой улыбкой.

— Привет...

— Привет.

Пьетро становится весело, в его мозгу взрвается эйфория от одного только представления, что может произойти.

— Это мои друзья. Энрико...

Энрико немного смущённо поднимает руку.

— Как дела?

— Это Алекс, — Пьетро улыбается, а потом смотрит на Ники. — Одна из вас хорошо с ним знакома. Даже слишком хорошо. Меня это даже заставило начать худеть. Не знаю, как остальные.

Ники не позволяет ему продолжить.

— Остальные никогда не узнают его также хорошо.

— Это бесспорно! Ты абсолютно права... — Пьетро поднимает свой бокал. — Давайте выпьем. Потому что друзья никогда не предадут.

Все поднимают свои бокалы.

— И в то же время за все эти предательства, которые делают дружбу ещё крепче.

Девушки переглядываются, ничего не понимая. Олли пожимает плечами.

— Ай, мне это так по душе, — развеселившись, она чокается с Пьетро. Остальные делают то же самое.

— Чин-чин!

К Пьетро подходит официант.

— Синьор, столик подготовлен, как Вы меня просили.

— Прекрасно.

Пьетро достаёт из кармана куртки двадцать евро и предаёт ему в кулаке, чтобы остальные не заметили.

— Господа, пожалуйста, нас ждёт обед.

Все следуют за ним к зарезервированному столику в глубине ресторана. Ники приближается к Алессандро и берёт его под руку.

— Эй, мне так нравится эта идея, так забавно! Это так мило с твоей стороны.

Он ей улыбается и берёт за руку.

— Серьёзно, тебе нравится? Когда я тебя об этом просил, то думал, что ты разозлишься.

— Нет, всё наоборот. Если ты знакомишь меня со своими друзьями, значит, что ты спокоен, что тебе хорошо со мной.

— Ну, конечно.

— И к тому же я рада познакомить вас с моими подругами. По крайней мере, так, когда мы устроим ужин у нас дома, они тоже смогут прийти, и все мы будем чувствовать себя в своих тарелках.

— Конечно, ты права. Но счастливее всех будут жёны моих друзей!

— Не вижу никакой проблемы. Мы ведь и их тоже пригласим, разве нет?

— С твоими подругами? Знаешь, что будет? Наши с тобой любимые полицейские придут за нами, чтобы оцепить здание, потому что внутри разразится настоящая бойня. И это не говоря ещё о соседе, который, услышав стрельбу, тоже начнёт стрелять прямо со своей террасы.

— Ты думаешь?

— Будем надеяться, что всё это быстро закончится.

— Окей, и помни, что ты мне должен.

— Я не забыл.

— И эта просьба лежит у меня в скутере под сиденьем, ты помнишь?

— Которое мы откроем, — говорит Алессандро, кивая головой. — Я должен перестать раздавать обещания направо и налево.

— Идите сюда, только вас не хватает.

Пьетро стучит рукой по спинке стула. Он застолбил два места рядом для Алессандро и Ники.

— Так вот. Здесь чудесно кормят, средиземная кухня, сырные рулетики с мёдом и с самыми разнообразными фруктами и ароматами, которые идеально сочетаются с колбасками. Апельсиновый салат с грушами и орехами, который подаётся с мясными отбивными а-ля Шатобриан. В общем, всё, что может вдохновлять и порождать эротические настроения. Итак, предлагаю всем поделиться, какое самое странное место, где вы в последний раз занимались сексом. — Пьетро смотрит на Алессандро: — Начнём с тебя. Ты согласен, жасминовый парень?

Алессандро замирает с открытым ртом. Ники с ударом поворачивается к Эрике.

— Поверить не могу, Эрика!

— Олли видела, как мы болтаем, и спросила, что ты мне рассказала... И я, ну…

Олли разводит руками.

— А что в этом плохого? Пьетро просто спросил меня, известны ли мне какие-нибудь подробности ваших отношений! Мне показалось это забавным! К тому же, он ведь друг, разве нет?

Алессандро качает головой. Затем берёт бокал с шампанским.

— Да, конечно, друг ягуара! — он делает глоток.

Дилетта недоуменно осматривается.

— Что значит этот «жасминовый парень»?

Алессандро берёт меню и открывает его.

— Ладно, выбирайте, что хотите, и ешьте, сколько влезет. Плачу я, если только мы не будем больше говорить о таких вещах! — Затем он улыбается Ники. — Дорогие, милые, юные... Молчаливые Волны!

Дальше они заказывают блюда, смеются, Алессандро с друзьями рассказывают о своём прошлом, Ники и её подруги – о своих планах на будущее. А затем все вместе они оказываются в настоящем. Противоположные миры и возрасты.

— А вы ходите на дискотеки?

— Постоянно!

— Лжецы!

— Мы ходили в «Гоа», на вечеринку Джорджии.

— Ага, на её сорокалетие.

— Как грустно...

— Да, её первые и последние сорок лет.

Вмешивается Дилетта.

— Знаете, некоторые бывают стариками и в восемнадцать.

— Знаем, но я собираюсь оставаться девчонкой и в шестьдесят, — говорит Олли. — К тому же, кого волнует возраст? Возраст – просто цифра.

— Это уж точно. И за этим столом у нас отличный пример. Идеальная пара, жасминовая… или нет?

— Я сказал, что заплачу за всех, если мы больше не будет говорить об этом!

Дальше шампанское. Сочные холодные блюда, что-то рыбное, тёплый салат из морепродуктов.

— А мир работающих людей такой же, как и школьный?

— Только с одной разницей: тебя также экзаменуют, но здесь ещё и платят.

— Вау. Хоть что-то.

— Пока тебя не уволят. А потом ты не сможешь пересдать в сентябре, и платить тебе перстанут.

— Драматично...

— Ну, да.

— А мне бы хотелось поскорей повзрослеть, только чтобы завести ребёнка.

Пьетро улыбается.

— Дорогая Дилетта, я думал точно также и завёл двоих. Теперь я молчу, а они никак не могут заткнуться...

Энрико вздыхает.

— А у меня наоборот ещё ни одного нет, а мне этого очень хотелось бы.

Дилетта смотрит на него и улыбается.

— Видишь? Бывают такие прекрасные вещи, не зависящие от возраста.

Ники отламывает кусочек хлеба.

— Да, вроде любви.

Пьетро допивает своё шампанское.

— Или секса! Точнее, его желания! На самом деле, чем ты старше, чем он лучше. Как бутылка вина... Чем ты более зрелый, тем лучше.

— Да, но тогда и похмелье дольше.

— Ты о сексе или о вине?

— И о том, и о другом.

Дилетта откусывает хлеб и макает ещё куочек в соус из мидий с перцем.

— В любом случае, нужно искать зрелого мужчину, по крайней мере, таково моё мнение.

Пьетро поднимает руку.

— Восхитительно! Я очень зрелый!

— И очень женатый...

— Это к лучшему, тебе так не кажется? Ты можешь быть со мной безо всякого риска. Я тебя не буду доставать, не будет никакого стресса, я не буду звонить каждые пять минут, чтобы узнать, где ты, не буду одержимо бегать за тобой... К тому же, если у нас ничего не выйдет, мы сможем обойтись без развода. Видишь, одни преимущества. Я идеальный мужчина.

— М-да, ты не такой взрослый, судя по тому, что ты говоришь... Ты меня не убедил, независимо оттого, женат ты или нет. Нельзя считать человека взрослым только потому, что он достиг определённого возраста, это зависит от его поведения. Не будем далеко ходить, за мной кое-кто ухаживает. Ему только двадцать лет, но он взрослее вас всех.

— Бедненький, это значит, что он не умеет наслаждаться жизнью.

Ники смотрит на неё.

— Кто это, Филиппо?

— Да.

— Я почему ты с ним не встречаешься?

— Я не хочу думать об этом сейчас, зачем торопиться?

Олли съедает мидию. А потом облизывает пальцы.

— По-моему, этот парень... Филиппо... неплох, но мне кажется, что он немного нудный. По внешнему виду, по тому, что он говорит. Он как учебник.

Пьетро смотрит на Энрико.

— Как Флавио.

— Кто это?

— Один наш друг, он тоже как учебник.

— Кстати, он уже отошёл от вчерашнего.

— А-а, слава богу.

— Но не отходит от жизни. Жена держит его под каблуком, он бездействует, ничего сделать не может.

— Бедняга, — смеётся Олли. — Почему вы его не привели? Наверняка, я бы его спасла!

— Нет, Олли, он не может выйти.

— С работы?

— Нет, из камеры.

— Он в тюрьме?

— Да, в «Королева Кристина Коэли».

— Бедняжка, правда.

— Да, бедняжка. Он достаточно зарабатывает, но плохо врёт.

— Нужно уметь строить своё собственное счастье.

Ники кладёт голову на плечо Алессандро.

— Так говорит даже Лигабу... «Что хорошего даст тебе жизнь, если ты ею не наслаждаешься?» Так вот, мой Алессандро ни секунды не сомневался. Как только увидел меня, сразу пошёл в наступление!

Олли вздыхает и наливает себе ещё бокал.

— Боже мой, какие же, оказывается, приторные они, эти жасминовые. Бедные мы. Наша главная тонет в море из сахара с сиропом. Да здравствует шампанское и свобода из его пузырьков, как бы сказал Васко Росси! Кокаин, дом и церковь!

Пьетро смотрит на неё.

— Эта песня просто чудесная. В твоём возрасте я тоже её слушал, — он накрывает её руку своей. Олли не убирает руку.

И Энрико это замечает. Олли улыбается Пьетро.

— Что? Ты уже вырос?!

— Нет, — он берёт бокал и чокается с Олли. — Выпьем за самые незрелые тридцать девять, какие только могут существовать. — Он улыбается ей и подмигивает.

— Кстати, — Эрика всех окидывает взглядом, — несколько дней назад я прочитала статью в интернете. Там говорилось, что ваше поколение – это переростки. То есть вы катаетесь на скутерах, посылаете кучи сообщений с мобильных, одеваетесь по моде, говорите с коллегами о планах. Почему вы думаете, что вы можете вести себя так в вашем-то возрасте?

Энрико реагирует в момент.

— Из-за беспокойства, которое чувствуем внутри.

Дилетта улыбается.

— Как у Пессоа!

Энрико улыбается ей.

— Да, но наше проще. Мы мечтали о любви, преследовали её, находили, а потом снова теряли. День за днём, думая, что хорошее уже прошло, надеясь... и не успев ничего понять, мы потерялись в настоящем.

Дилетта смотрит на него с подозрением.

— На самом деле так и происходит?

— Я не такой.

Энрико смотрит на Алессандро.

— И что с того, что ты не такой? Только потому, что у тебя нет скутера, потому, что ты не делаешь того, о чём говорила Эрика. Кругом миллионы таких, как ты...

— Что ты хочешь сказать?

— Люди, которые избегают реальной жизни. Которые не растут. Позволяют времени просто проходить, работают, лишь бы занять себя чем-то. И, не зная как, однажды они понимают, что им уже сорок лет.

Ники обнимает Алессандро.

— Я перевернула его песочные часы.

Эрика делает свой первый глоток шампанского.

— Я обычно воздерживаюсь, но сегодня я решила напиться.

— И почему это?

— Из-за Джорджио, моего парня. Ему только двадцать, а он уже такой.

— И почему ты его не бросаешь?

— Не могу. Он очень хороший.

— Предсказываю, что однажды придёт момент, когда ты посмотришь на свою жизнь, вспомнишь о прошлом и спросишь себя, к чему ты потратила столько времени на такую чушь.

— Разве что Джорджио, увидев, что ты проснулась, не сбежит, оставив тебя беременную! — восклицает Пьетро, вынырнувший в реальность после того, как они с Олли уединились в уголке стола.

Энрико смеётся.

— Ага, именно это и делает Кристина с Флавио. Мы видимся с ним только на футболе, и он даже не остаётся с нами поужинать.

— Ладно, — Пьетро встаёт, — мне кажется, что это слишком жестокий анализ тех лет, которые на самом деле имели своё очарование. Культура, опыт и путешествия, в которых мы побывали. А сейчас... я ухожу!.. Пока.

Олли тоже поднимается и приближается к Пьетро.

— Пока, девчонки, поболтаем потом.

Алессандро словно замораживает сцена, когда они выходят вместе на улицу.

— Эй, куда вы идёте? — улыбается он потом, немного обеспокоенный. — Пьетро...

— Спокойно, мы просто прокатимся на её скутере. Я уже двадцать лет не садился на такой, не чувствовал этого холода, этого ветра на своём лице. Каждое утро я уезжаю на своём пикапе, потому что сначала мне нужно отвезти детей в школу. По вечерам я тоже не могу, потому что на скутере у моей жены растреплется причёска... И сегодня у меня появился шанс! Ясно? Или я не могу устроить себе простую и невинную прогулку на скутере по своему городу? Тебе кажется, что это уже слишком? К тому же, Олли уже достаточно взрослая, она знает, что делает.

Говоря всё это, он берёт её за руку, и они выходят из этой части зала. Ещё раз взглянув на остальных, Пьетро останавливается у бара.

— Счёт, пожалуйста, — улыбается он. — Мне преподнесли такой подарок... — он томно смотрит на Олли. — Это самое малое, что я могу сделать.

Олли безвольно облокачивается на барную стойку.

— Ты знаешь, как я вожу?

— Нет, но я себе представляю. Как и всё остальное.

— Не думаю... — Олли шаловливо улыбается. — Ты и понятия не имеешь.

И в одно мгновение Пьетро снова чувствует себя молодым, растерянным, слегка неуверенным. Он и не знает толком, что делать. Что сказать. Не находит своих обычных ответов, быстрых, ироничных, циничных. Но он возбуждён. И очень. Возбуждён, как никогда. Он быстро расплачивается своей кредиткой.

Он берёт чек, прячет бумажник в карман и ведёт Олли к выходу. Галатно открывает перед ней двери ресторана. Они выходят на улицу, движение кажется притихшим.

— Я найду свой скутер и вернусь, — Олли уходит, покачивая бёдрами, смешная, более женственная, чем обычно. Пьетро остаётся на месте и смотрит на неё. Делает длинный выдох. Достаёт из кармана куртки пачку сигарет. Берёт одну. Кладёт её, смятую, в рот, а она выпадает. Он поднимает её, и сигарета оказывается на своём месте. Он зажигает её. Делает долгую затяжку, очень глубокую, дым обволакивает лёгкие полностью, и он наслаждается этим моментом неожиданной свободы. Без времени, без цели, без спешки. Ах. С сигаретой он снова всё знает, как и всегда. Олли подъезжает на скутере и останавливается перед ним. Между ног у неё зажат второй шлем. Она наклоняется, чтобы взять его, но делает это медленно. Улыбка. Смешок. Взгляд. И эта рука, этот шлем между ног. И новая улыбка, которая превращается в обещание. Но всё прерывает голос.

— Пьетро! Это ты? Мне показалось, что я видела твою машину.

Позади него Сюзанна и двое их детей. Лоренцо, выглядящий для своего возраста слишком мужественно, улыбается.

— Привет, пап!

Каролина тоже с ним здоровается, но более решительно. Это естественно, ей ведь уже тринадцать. Пьетро тут же оказывается рядом с Сюзанной и целует её в губы.

— Привет! Какой сюрпиз! — он немного треплет Лоренцо по голове. Затем быстро целует Каролину, которая, будучи в своём возрасте, не слишком охотно подставляет ему свою щёку. Олли наблюдает эту сцену в молчании. Пьетро вновь приходит в себя. К нему возвращается уверенность.

— Какой прекрасный сюрприз... серьёзно! — Он поворачивается к Олли: — Ах, да, извините... — он указывает на улицу. — Как я уже сказал, дальше поезжайте прямо, на следующем светофоре поверните направо и всё время прямо, так вы попадёте на виа Венето.

Олли заводит свой скутер и уезжает, безо всяких спасибо. Пьетро смотрит, как она уезжает. Он качает головой.

— Невероятно! Словно делают тебе одолжение. Ты показываешь им дорогу, а они даже тебя не благодарят. М-да, нынешняя молодёжь...

Сюзанна улыбается.

— Ты тоже был таким... Да чего уж там, ты был намного хуже! Для молодых быть вежливыми – это практически дурной тон. А ты помнишь, что ты делал? Спрашивал дорогу и, более или менее поняв, ты просто заводился и резко уезжал, даже не давая человеку закончить свои объяснения.

— А с тех пор будто и ни дождика не прошло! Что вы здесь делаете?

— Мы ходили повидаться с бабушкой. А ещё приезжала моя сестра, но ей нужно было уехать рано утром, все дети думают, что поездка домой – это просто прогулка. А ты? — Сюзанна показывает на ресторан.

— Я обедал с Энрико и Алексом.

— Серьёзно? Давненько я не видела Алекса. Я зайду, поздороваюсь с ним.

— Ну, конечно, — и только сейчас, в этот самый момент, Пьетро подумал обо всех, кто за столом. И прежде всего о трёх обедающих с ними девчонках, слишком похожих на ту, что только что уехала на скутере. — Нет, постой, Сюзанна, лучше бы ты этого не делала. Мы вышли пообедать, потому что хотели поговорить. Ему плохо, понимаешь, плохо без Элены. И если сейчас он увидит тебя, нас с тобой вместе, а главное, Лоренцо и Каролину, наших детишек... семью, это всё, что он хотел бы иметь.

— Ты прав. Я об этом не подумала. — Сюзанна улыбается ему: — Какой же ты хороший.

— Почему?

— Потому что всё чувствуешь.

— Ну... Давайте я отвезу вас домой! Быстро, потом мне нужно вернуться в офис.

Все залезают в машину. Пьетро заводится. Олли стоит на углу. Она наблюдала всю сцену издалека. Тогда она возвращается назад, ставит скутер и снова заходит в ресторан.

— Эй, посмотрите-ка, кто это!

— Что случилось? Вы уже поругались?

Взволнованный, Алессандро поворачивается к Энрико.

— Должно быть, он стал к ней приставать ещё на выходе.

— Не думай сразу же так плохо.

Ники подходит к Олли.

— И? Можно узнать, что произошло?

— Он забыл, что женат.

— Как это? Что он тебе сказал?

— Ничего... Он рассказал мне, как проехать на виа Венето. Сначала направо, а затем всё время прямо.

— Вот урод!

— Он просто лжец! Предпочёл подвезти домой жену и детей.

— Что?! — Алессандро едва не падает со стула. — Снаружи была Сюзанна?

Олли утвердительно кивает. Энрико тоже бледнеет.

— Боже, представь, если бы она вошла и увидела нас здесь. Обедающих с тремя семнадцатилетними девушками.

Дилетта поднимает руку.

— Мне уже восемнадцать.

— И мне тоже!

— И мне. Единственная семнадцатилетняя здесь Ники.

— Не думаю, что для Сюзанны это имело бы значение, как и для моей жены. Если бы она вошла.

Тут звонит мобильный Алессандро. Он достаёт его из куртки. Смотрит на дисплей, но не узнаёт номер.

— Да? Кто это?.. Ах, да, я понял, — Алессандро слушает, что ему говорят по телефону. — Да, отлично, спасибо, — он отключается. Возвращает телефон в карман и говорит Энрико: — Готовы фотографии, которые ты у меня просил. Я могу забрать их завтра.

Энрико наливает себе немного шампанского. И выпивает залпом. Ставит бокал на стол и смотрит на Алессандро. Какая удача, что Сюзанна не вошла в ресторан. Сюзанна ничего не узнала. Она всё ещё ничего не знает. А вот Энрико, наоборот, завтра узнает всё. Но чем же окажется это всё?

77

Немного позже. После обеда. Весёлое солнце заглядывает в окно кабинета. Алессандро сидит в своём кресле. Завтра он один поедет забирать фотографии. Энрико дал мне деньги. Он не может найти в себе силы поехать со мной. Не может встретиться взглядом с частным детективом. Да. Как бы на него посмотрел Тони Коста? С улыбкой? Или словно он ничего не знает? Он всё видел. Он всё знает. Нет у него никаких сомнений. И, самое главное, у него есть фотографии.

— Алекс, Лео хочет видеть тебя в своём кабинете, — секретарша пробегает мимо него, загруженная папками.

— Ты в курсе, чего он хочет?

— Тебя.

Алессандро оттягивает пиджак вниз. Смотрит на часы. 15.30. Ладно, это был обед по работе. Да, конечно, по работе, я должен был вернуть долг. И теперь я снова должен Ники за то, что она привела своих подруг. Лучше не вспоминать об этом. Проблема в том, как говорил Бенджамин Франклин, что у кредиторов память лучше, чем у должников.

Алессандро стучит в дверь.

— Войдите!

— С Вашего позволения.

Худший сюрприз, который можно представить, сейчас сидит на диване его директора. Он держит в руках кофе и улыбается.

— Привет, Алекс.

— Здравствуй, Марчелло.

И в одного мгновение Алессандро понимает всё. Японцы дали ответ. И им не понравилось. Всего одно слово: Лугано.

— Хочешь кофе?

Алессандро улыбается, пытаясь изобразить спокойствие.

— Да, спасибо, — никогда не нужно терять контроль. Концентрируйся на позитивных мыслях. Не бывает проигрышей, только новые возможности чему-то научиться.

— Пожалуйста, принесите нам ещё кофе. И добавьте немного холодного молока, — Леонардо улыбается и нажимает кнопку внутреннего телефона. — Присаживайся.

Что Алессандро и делает. Ему неудобно на этом диване. Он вспомнил о молоке. Но, возможно, он забыл обо всех моих прошлых успехах. И в то же время, зачем ему вновь сталкивать нас лбами с этим фальшивым и раздражающим копирайтером?

Леонардо нехотя приподнимается в своём кресле.

— Итак, я вас позвал, потому что, к сожалению...

Алессандро всё кивает головой.

—... игра начинается снова. Алекс, твои замечательные идеи не были приняты.

Марчелло смотрит на него и улыбается, изображая жалость на своём лице. Алессандро отводит взгляд.

Стучат в дверь.

— Войдите!

Входит секретарша с кофе. Оставляет его на столе и уходит. Алессандро берёт свою чашку и добавляет немного молока. Но перед тем как сделать глоток, он с осторожностью смотрит на Леонардо.

— Я могу узнать почему?

— Конечно, — Леонардо наклоняется назад и откидывается на спинку кресла. — Им показалось это прекрасной работой. Но там уже была реклама, основанная на фантазии. Ты ведь знаешь, что Япония – это родина манга и других фантастических существ, чего-то нереального. Но правда в том, что, как ни жаль, эта реклама не сработала. Они сказали, что сейчас не время для экстремальных иллюзий. Это время мечтаний, которые могут воплотиться в жизнь.

Алессандро заканчивает свой кофе и ставит чашку на стол.

— Реалистичные мечты...

Леонардо встаёт на ноги начинает расхоживать по кабинету.

— Да, нам нужны мечты. Но мечты, в которые мы могли бы верить. Девушка, летающая на качелях в облаках, рассекающая на доске среди звёзд на синей волне на небе, – это невероятная фантазия. Мы не можем поверить в это. Мы отвергаем такие мечты. Соответственно, и продукт тоже. — Леонардо садится обратно. — А что вы хотели? Это японцы. Изобретите для них мечту, в которую они будут способны поверить, — Леонардо вдруг становится серьёзным. — Ещё месяц. У вас месяц, чтобы сделать это. Если вы этого не сделаете, нас всех вышвырнут.

Марчелло встаёт с дивана.

— Хорошо, в таком случае, нельзя терять времени. Я возвращаюсь к своей команде.

Алессандро тоже встаёт. Леонардо провожает его до двери.

— Да, хорошая работа, ребята. Мечтайте, как следует… и много!

Марчелло останавливается в дверях.

— Как сказал Пасколи в своих «Первых стихотворениях» 1904 года, «Мечта – это бесконечная тень Правды».

Леонардо довольно смотрит на него. Алессандро копается в библиотеке своего мозга, пытаясь найти что-то, что и ему поможет выделиться. Быстро, Алекс. Скорее, чёрт тебя возьми. Пасколи, Пасколи, что сказал Пасколи? «Тот, кто молится, – святой, но более свят тот, кто совершает поступки». Ну и что это значит? «Новое не изобретается: оно открывается». Хм, немного лучше. Но как я могу цитировать тот же источник? Мне нужна другая фраза. Не знаю, Оскар Уайльд всегда прокатывает. Но в данный момент мне на ум приходит только одна его цитата, которая говорит: «Иногда лучше промолчать и показаться глупым, чем открыть рот и не оставить в этом никаких сомнений». Я ничего не говорю. И Леонардо смотрит на меня. Вот оно. Есть. Странный выбор, но смелый. По крайней мере, я так думаю.

— Кхм, знаешь, большие мечты никогда не умирают в нас, они, как тучи, рано или поздно возвращаются, скажи мне только, что вернёшь мечту в свои глаза.

Леонардо улыбается ему.

— Чьё это? Я не знаю этого поэта.

— Это Лаура Паузини.

Леонардо задумывается на мгновение. Затем вновь улыбается и хлопает его по спине.

— Браво, очень хорошо. Национальная мечта в поп-музыке. Пусть. Этого нам будет не хватать, — он закрывает дверь, оставляя их вдвоём.

Марчелло смотрит на него.

— Знаешь, это странно. Мою идею почти приняли. Хоть я и проиграл, мне кажется, что я был ближе к победе, чем ты. Не знаю... Я всегда понимал эту фразу Фицджеральда: «Победители принадлежат побеждённым».

— Правда? Ну, если тебе интересно моё мнение, я бы тебя освободил с огромным удовольствием.

Марчелло улыбается.

— У нас с тобой столько общего, Алекс, я тебе уже говорил. И теперь пришло время общей мечты.

— Нет, не общей, наоборот. Я буду твоим кошмаром. Не утруждай себя поисками, это из «Рэмбо».

78

Рионе Монти. Алессандро спокойно ведёт машну. Длинные улицы, высокие здания различных эпох, сколы на стенах древних сооружений мастеров искусства. Мерседес проезжает Колизей, затем древние термальные комплексы и рынки. Древняя Субурра. Ники кладёт ноги на приборную панель. Алессандро смотрит на неё. Ники лишь насвистывает.

— Слушай. Ничего мне не говори о ногах. Это самое малое, что ты можешь сделать. Я разочарована, ранена. Как такое возможно, что этим японцам не понравились мои идеи? Это заставляет меня чувствовать себя непонятой. Мне всё ещё нужно сдавать выпускные экзамены, а на предмет восточных языков моё обучение уже прервали! Это противоречие, так ведь?

— Мне кажется, что противоречие – это когда мне столько всего нужно сделать, а я здесь вместе с тобой.

Оказавшись на пересечении виа Национале, виа Кавур и Фори, Ники опускает ноги.

— Доверься мне! Это просто офигенное место! Наверняка мы что-нибудь придумаем и начнём работть. Давай, паркуйся, вон там есть местечко.

— Я туда не войду.

— Конечно, войдёшь.

Ники быстро выходит, чтобы отодвинуть чей-то скутер. Она расшатывает его над трибуной в разные стороны, пока у неё не получается сдвинуть его.

— Давай, не будь слабаком...

Алессандро с трудом совершает манёвр. Наконец, он сдаёт назад. Выходит и смотрит на бампер.

— Ай, когда ты отвезёшь машину в автосервис, там и это тоже поправят. Идём! — она тянет его за руку по древней лестнице, в темноту маленькой церкви.

— Где мы?

— Ты слышал что-нибудь о ТАЗ? О социальных центрах? Ну, так это ещё более странно. Чистая диверсия. Все говорят об этом, ты никогда не слышал? — они пересекают церковь и выходят в большой двор. — Идём, — тянет его Ники.

Ребята, одетые в разную одежду, в тысячи цветов: бейсболки, надетые козырьком назад; зелёные камуфляжные куртки; длинные толстовки с рукавами, изодранными в лоскуты; блузки с короткими рукавами, надетые поверх водолазок с длинными; в расстёгнутых рубашках; с пирсингами и странными цепями и шипами. Их мода наполнена фантазией и изобретательностью. Их ведёт запах мяса на гриле, разные колбаски вертятся в огромных кастрюлях. Гриль готов делать тосты. Импровизированный знак указывает, что здесь доступные цены. Стакан вина, пиво, домашняя граппа.

— Что будешь пить?

— Кока-Колу.

— Давай, прояви немного фантазии. Здесь есть всё!

Лёгкий ветер приносит с собой запах травы и смех. Алессандро вдыхает воздух.

— Я это чувствую.

— Так, я взяла себе кусок фруктового торта и граппу.

— Я буду водку.

— Иди, там очередь. Ты знал, что иногда сюда приходит даже Виничио Капоссела?

Рядом с небольшим импровизированным баром басист, гитарист и барабанщик – обычный набор инструментов – играют что-то из Sonic Youth. Парень хриплым голосом поёт в беспроводной ненастроенный микрофон, пытаясь быть похожим на Тома Йорка из Radiohead. Но получается слишком мелодично, и больше напоминает Моби. Басист в клетчатой рубашке играет припевы. Перед ними танцуют две девушки, они очень веселятся, приближаются друг к другу, расходятся, ударяются друг с другом бёдрами. Ники пританцовывает под музыку и жуёт свой торт. Затем делает глоток граппы.

— Мать моя, как же крепко! Чистый спирт! — она ставит стакан на старый барабан неподалёку. — Здесь круто, правда? Это всё школьники. Все они потенциальные потребители твоей ЛаЛуны...

— Ага...

— Здесь ты можешь украсть любую мечту, здесь мечты, которые не умирают. Страхи, надежды, иллюзии, свобода. Мечты ничего не стоят, и никто не может подавлять их.

Алессандро улыбается и выпивает свою водку. Затем смотрит на тех двух девушек. На одной из них джинсы, разрисованные большими цветами, как из семидесятых. Кажется, даже ручной работы. На другой маленький яркий топ, прикрывающий только грудь. Ники вытирает руки о свои брюки, когда кто-то вдруг хватает её за руку и с силой разворачивает.

— Ай! Какого хрена?

— Что ты здесь делаешь?

Это Фабио. На его голове что-то вроде морской фуражки. Чёрные свободные брюки, Карл Кани, с огромными буквами, и спортивная рубашка Industriecologiche, на которой можно прочитать «Фабио Фобия». И его огромные кроссовки. Идеальный рэпер, или, что, в общем-то, то же самое, маэстро выпендрёжа. Прямо за ним Ченчо, член группы Фабио, танцует как безумный в соревновании фристайлеров с другим парнем, не переставая кричать.

— Дети контркультуры, без страха, без страха...

Фабио сильнее сжимает её локоть и притягивает к себе.

— И, моя дорогая?

— Чего ты хочешь? Отпусти меня! Мне больно.

— Кто этот старик, который пришёл с тобой? — Фабио смотрит на Алессандро, который только что заметил эту сцену и направляется к ним со стаканом водки в руке.

— Что происходит?

— А тебе какая нахрен разница, старик?

— Старик? И что это значит?

— Это значит, что ты вляпался в дерьмо по уши, и что тебе просто конец.

— Ники, ты как, всё в порядке?

Но Алессандро не успевает договорить. Фабио откидывает Ники к стене. Затем наваливается на неё всем своим весом, а потом отпрыгивает и ударяет в челюсть Алессандро, который, не ожидая такой силы и ярости удара, падает на землю.

— Вот теперь вернись к своему вопросу и ответь на него сам! Отсоси у меня!

Ченчио всё видит.

— Клёво, бум, бум, бум!

Не замечая ничего и никого, он продолжает танцевать как сумасшедший, полностью погрузившись в свой фристайл. Фабио Фобия плюёт на землю и уходит. Он быстро исчезает среди ребят, которые очень испугались, увидев этого типа на земле. Ники тоже подходит к нему. Она становится на колени рядом с ним.

— Алекс, Алекс, ты жив? Принесите воды, быстро! — Ники легонько хлопает его по щекам, чтобы привести в чувство.

— Разойдитесь, отойдите, дайте пройти, — парень пробивает себе дорогу в толпе и присаживается на колени перед Ники. Большим пальцем руки он открывает глаз Алессандро, поднимая его веко. Он смотрит на Ники с серьёзным лицом.

— Он слишком много выкурил? Напился? Принял что-то?

— Ещё чего, один придурок ударил его!

Приходит кто-то со стаканом воды. Протягивает его Ники, та окунает в воду пальцы. Брызгает Алессандро на лицо, и тот понемногу приходит в себя.

— Ему уже лучше. Спасибо.

Парень вздыхает.

— Слава богу. Это мой первый пациент.

Одна из девушек, что танцевали, подходит к нему с любопытством.

— Извини, ты врач?

— Ну, пока нет. Я на четвёртом курсе.

— А-а, я спросила, потому что мне всё время больно сгибать руку.

— Давай я посмотрю, — они удаляются, погружённые в выяснение будущего диагноза, который потенциально может оказаться просто предлогом для чувственного знакомства.

Алессандро опирается на локти и качает головой, чтобы вернуть ясность. Он всё ещё в шоке.

— Господи, что за ужас... — он трогает челюсть. — Уф. Подбородок болит.

Ники помогает ему подняться.

— Да, этот придурок сильно бьёт.

— Кто это был?

— Мой бывший!

— Ну, только этого мне не хватало...

Ники обнимает его за талию. Она помогает ему, пока они уходят сквозь толпу подростков, которые демонстрируют полное безразличие к произошедшему.

— Хорошо, что я его бросила

— Без сомнений. А вот я ещё должен решить, хорошо ли, что я с тобой встречаюсь. С тех пор, как я тебя встретил, я разбил свою машину, на меня повесили кучу штрафов, а вот теперь ещё и побили.

— Посмотри на это с хорошей стороны.

— Честно говоря, я сейчас не вижу в этом ничего позитивного.

— Мы пришли сюда в поисках мечты, и, как всегда, тебе повезло: ты увидел звёзды.

— Ха-ха, отличная шутка. Ты знаешь, что я дожил до тридцати шести лет, не решив ни одного вопроса кулаками?

— Как скучно. Вот видишь, тебе этого не хватало. Новый опыт.

Алессандро обнимает её и продолжает жаловаться. Даже слишком много.

— Зато, после всего, что со мной случилось, ты будешь чувствовать себя виноватой и преподнесёшь мне новую отличную идею, реалистичную мечту, с которой я покорю японцев.

— В этом ты можешь быть уверен.

Они подходят к Мерседесу. Ники убирает руку.

— Сейчас я отвезу тебя домой, где мне бы хотелось тебя немного подлечить.

— Экстрактом жасмина?

— Не только. Есть и другие средства... — улыбается ему Ники. — Я поведу?

— Да, милая, и так мы сразу же попадём в больницу. Давай сюда!

Алессандро забирает у неё из рук ключи от машины и садится на место водителя. Ники забирается на своё место. Перед тем, как завестись, Алессандро смотрит на неё.

— Скажи мне, как долго ты была с ним?

Ники улыбается.

— Возможно, слишком долго. Но отчасти и он виноват в том, что ты мне так нравишься!

Они уезжают в наступающую ночь со своими всё ещё непревзойдёнными мечтами.

79

Вечер, после обеда. Один из тех спокойных вечеров, когда движение на дорогах не слишком плотное, когда вокруг не слишком много звуков. Без приготовлений к чему-то важному. Хотя на самом деле этот вечер перестаёт быть таким спокойным.

— Я уже получил по лицу от твоего бывшего, скажи мне, почему я должен и дальше рисковать.

— Ты не рискуешь, Алекс... По крайней мере, я так считаю!

— Ты так считаешь? Тогда скажи мне, что изменится, если я это сделаю.

Ники вздыхает.

— Слушай, ты становишься занудой! Ты ведь сказал, что я могу попросить тебя о чём угодно?

— Да, но я не подумал о том, что может значить твоё «что угодно».

Ники наклоняется к нему и нежно целует. Алессандро пытается отстраниться.

— Уверяю тебя, так ты меня не купишь.

— Ладно, я ведь оказала тебе услугу, приведя моих подруг на обед. И к тому же, кто хочет тебя купить? Я предпочитаю лизинг. Так, если ты не подойдёшь мне, я всегда смогу обменять тебя на новую модель.

Алессандро отстраняется и смотрит на неё, подняв брови.

— Милая, серьёзно, есть риск, что они изобьют меня?

— Почему, разве тебя уже били чьи-то родители?

— Нет.

— Тогда – да, ты рискуешь, они обязательно постараются сделать это.

— Ясно. Ладно, я пошёл, — Алессандро выходит из машины. Обходит её и подходит к её окну: — Да, кстати, а твоя подруга-художница?

— Олли?

— Да, она. Она работает?

— Работает над чем? Извини, но у нас нет никаких идей, так над чем ей работать? Она очень хорошо рисует, но у неё в голове только одна идея… идея фикс.

— Знаю. И мой друг Пьетро избежал этого.

— Вот и хорошо. Не знаю почему, но мне кажется, у всех нас были бы большие проблемы. Давай, иди уже, вперёд, — Ники смотрит на свои часы. — Уже поздно.

— Окей, уже иду.

Алессандро быстро уходит, доходит до конца улицы и поворачивает направо. Ники видит, как он исчезает за углом. Она ставит диск. Greatest Hits Робби Уилльямса. Восьмой трек. И неслучайно. «I was her, she was me, we were one, we were free and if there's somebody calling me on...» Чёрт, как бы мне хотелось быть там. Я и представить не могу, что будет. Она немного увеличивает громкость. Ладно, по крайней мере, я смогу их расспросить. Тогда она пытается немного расслабиться. И, как обычно, кладёт ноги на приборную панель.

Алессандро немного замедляет шаг. Я поверить не могу. Что я делаю? Я и вправду потерял голову. Или... У меня есть одна вполне конкретная проблема: придумать новое предложение для японцев. Они уже отвергли мои первые проекты. И теперь у меня осталась вторая и последняя возможность. А что делаю я? Посвящаю, возможно, последние минуты своей жизни поискам идей, пока не истекло время? Нет. Я иду обедать с ней, жасминовой девушкой, самой прекрасной семнадцатилетней девушкой, с которой встречаюсь уже больше месяца, и тремя её подругами. И что же я теперь должен сделать взамен? Самую абсурдную вещь в моей жизни. Да ладно, просто не верится. Я этого не сделал даже после двух лет отношений с Эленой. Но Ники сама меня попросила. Алессандро уже почти дошёл до дверей её дома. Нет. Я не могу этого сделать. Я возвращаюсь к тому, с чего начал. Я не могу. Даже просто говоря эту фразу, мне становилось плохо.

«Хорошо, Ники, я познакомлюсь с твоими родителями».

«Спасибо! Как же я счастлива... Это необязательно, конечно, но так они нам позволят свободно встречаться».

Ладно, мне кажется, что так они нам запретят абсолютно любые отношения. Алессандро читает фамилию на домофоне. Кавалли. На помощь. Помогите. Я возвращаюсь в машину. Да, и что потом? Что скажет Ники? «Понятно. Я так и знала. И ты считаешь себя взрослым? Ты ещё больший ребёнок, чем я. Что случится, если ты поговоришь с моими родителями? Я бы с твоими хоть сейчас познакомилась». Ладно, я всегда могу сказать, что никого не было. Алессандро стоит перед домофоном, когда вдруг из дома выходит мужчина. Высокий, мускулистый, хорошо одетый. У него в руках портфель, во рту яблоко и кажется, что он очень спешит.

— Оставить Вам её открытой?

— Да, спасибо.

Синьор придерживает дверь рукой, чтобы он смог войти. Алессандро заходит в подъезд. Тишина. Он поднимается по лестнице на этаж выше. Читает на двери: «Квартира 2. Кавалли». Это здесь. У меня нет выхода. Я должен это сделать. Он подносит руку к звонку. Закрывает глаза... И звонит.

— Уже иду! — с той стороны двери доносится пронзительный голос. — Вот и я.

Очень красивая женщина с заколкой в зубах, держа одной рукой волосы, открывает дверь. Она улыбается.

— Извините... — она достаёт заколку изо рта и с великим мастерством собирает ею волосы. — Вот и всё! Ещё раз извините! Просто уже становится жарко, и лучше прибирать волосы.

— Добрый день.

— Ох, извините, пожалуйста, проходите. Я сожалею, но моему мужу пришлось уйти, —Симона впускает его внутрь и закрывает дверь за его спиной. — Должно быть, вы столкнулись с ним в воротах. Он очень быстро уходил.

— Ах, да, — Алессандро думает о мужчине, с которым встретился на входе. Привлекательный мужчина, высокий, элегантный, а самое главное, мускулистый.

— Мы виделись, но я даже не успел с ним поздороваться.

— Это не проблема. Меня обо всём предупредили. Хотите кофе? Я только что сварила. Пожалуйста, присаживайтесь.

Алессандро осматривается. Красиво, такие тёплые цвета. Картина, нарисованная резкими штрихами, светлая мебель, расставленная так, чтобы пространство комнаты не казалось перегруженным. Он садится на диван.

— Да, спасибо, с удовольствием.

Меня предупредили... Предупредили о чём? Ох уж эта Ники! Значит, она уже всё рассказала. Так всё будет проще. Я сделаю что угодно, но они должны меня принять. Они просто хотят знать, кто я, да, отлично, знать «кто этот взрослый мужчина, с которым встречается наша дочь». Симона возвращается с подносом, на котором несёт две чашки кофе и сахарницу. А ещё там две шоколадки и кувшин с молоком. Она ставит всё на маленький столик перед Алессандро.

— Я кажусь рассеянной, но мне всегда нравилось быть в курсе того, что происходит в нашем доме.

— Ага, — Алессандро берёт свою чашку и отпивает из неё.

— Вы пьёте без сахара?

— Да, мне нравится чистый вкус.

— Мой муж говорит то же самое. Но вы пришли без портфеля.

— Да, я практически сбежал из офиса. У меня не так много времени. Но мне хотелось познакомиться с Вами. Нас всё ещё не представили друг другу должным образом, — он встаёт на ноги. — Очень приятно. Алессандро Белли.

Симона растягивает губы в ослепительной улыбке.

— Взаимно, — она протягивает ему руку.

Она очень красивая. Как Ники. Две прекраснейшие женщины разных возрастов. Но у Алессандро нет никаких сомнений относительно того, кого он предпочитает.

Симона садится напротив него.

— Я тоже рада встрече с вами. Перед тем, как мы начнём, я бы хотела кое-что сказать. Это может оказаться полезным. Мне тридцать девять лет. Я родила дочь, когда была очень молодой, и она сделала меня счастливой. Я очень люблю свою дочь.

Алессандро был бы рад сказать «Я тоже», но понимает, что это неподходящий момент.

— Я это понимаю, — он тоже улыбается.

— Так как никогда не знаешь, что произойдёт, я бы хотела, чтобы у неё было хоть немного уверенности в завтрашнем дне.

— Конечно, я Вас понимаю.

— Ники уже в выпускном классе, и она толком не знает, чем займётся дальше. Насчёт этого у неё радужные фантазии.

— Конечно, это типично для такого возраста. Они все мятежные, бегут со скоростью тысяча и один километр в час, спонтанные, решаются на что-то, ни секунды не сомневаясь.

Симона улыбается.

— У Вас тоже есть дети?

— Нет.

— Какая жалость.

Алессандро замирает с открытым ртом. «Какая жалость»? Это просто фантастическая женщина. Он нормально восприняла то, что её дочь встречается с мужчиной практически одного возраста с ней самой, да ещё и жалеет, что у него нет детей. Невероятно!

— Сколько Вам лет?

Я так и знал. Меня ждёт допрос. Как бы там ни было, лучше сказать правду, ведь Ники уже наверняка рассказала. Это что-то вроде проверки.

— Мне? Скоро будет тридцать семь.

Симона улыбается.

— Вы казались мне моложе.

Алессандро не верит. Всё хорошо. Я даже заработал комплимент!

— Спасибо.

— Это правда... Но теперь мне кажется странным, что у Вас нет детей, потому что Вы, Алессандро, кажется, прекрасно знаете молодёжь. В любом случае, насколько я могу судить. У меня нет сомнений. Я действительно рада, что выбор пал на Вас.

— Вы правда рады?

— Да, мой муж рассказал мне о вашем телефонном разговоре с ним.

— О нашем телефонном разговоре?

— Да, и я думаю, Ваше предложение идеально. Мы всё обсудили, и мы согласны. Мы хотим открыть счёт в пенсионном фонде на имя Ники.

— А-а.

— Да. Жаль, что Вы не захватили с собой бланки на заявление. Мы могли бы их заполнить и оформить всё прямо сейчас. Мы бы хотели сделать вклад на сумму в пять тысяч евро.

— Понятно...

Симона замечает разочарование Алессандро.

— Что такое? Вам кажется, пять тысяч – это маловато?

Алессандро тут же исправляется.

— Нет, нет, это очень хорошо.

— Я говорю это, потому что, знаете, моя дочь Ники ещё такой ребёнок. Она на своей волне, гуляет с подругами, у неё нет больших запросов, но как только у неё будет серьёзный и важный роман, когда она окончит университет, тогда, возможно, она станет лучше одеваться, захочет большего. И мне кажется это хорошей инвестицией, так что...

— Конечно... Хорошо, я сейчас же сообщу в офис о Вашем решении.

Алессандро поднимается и идёт к двери

— Тогда позже Вы созвонитесь с моим мужем, да?

— Конечно.

Симона улыбается и протягивает ему руку.

— Спасибо, Вы были очень любезны.

— Ничего особенного, с Вами это было несложно.

Алессандро убегает оттуда. Он закатывает глаза и качает головой, едва не смеясь. Это невозможно. Поверить не могу.

Симона берёт поднос с кофейными чашками, когда её мобильный начинает звонить. Она берёт его со стола. Это Роберто.

— Привет, милый.

— Привет, Симона. Слушай, звоню сказать тебе, что тот парень не придёт. Он попал в аварию.

— А-а, — Симону словно замораживает. А кто тогда этот симпатичный почти тридцатисемилетний парень, который только что ушёл? Она думает об этом минуту. Быстро прикидвает все варианты. И мгновением позже её глаза становятся размером с блюдце. До неё дошло. Она негодуюуще трясёт головой.

— Симона?..

— Да, милый, я здесь.

— Тебя было не слышно. Что случилось?

— Любимый, у меня тоже есть для тебя две новости. Одна хорошая и одна плохая.

— Давай сначал плохую.

— Ладно... твоя дочь встречается с мужчиной на двадцать лет старше.

— Что ты несёшь? Как, ко всем чертям, такое возможно? Боже, нет! — Роберто осматривается вокруг. Он в окружении коллег и чуть не закричал на всю улицу. Он берёт себя в руки. — Этой ночью она меня услышит. А хорошая?..

— Он неплохой парень.

Алессандро залезает в машину.

— Уффф, — испускает он длинный выдох.

Ники, очень взволнованная, запрыгивает на него.

— И? Как всё прошло? Что сказала моя мама? Давай, рассказывай! Если ты уже вернулся, значит, всё прошло хорошо!

Алессандро смотрит ей прямо в лицо. Затем улыбается.

— Была только твоя мать, и она хотела вложиться в тебя... с моей помощью.

— Хорошо, это хорошо! Она увидела твой потенциал!

— Более того, она увидела во мне агента по вкладам.

— Ушам своим не верю! Что ты имеешь в виду?

— Я так понял, они ждали кого-то, чтобы открыть тебе счёт и положить на него деньги, а когда я постучался, она решила, что я и есть этот кто-то.

— Офигеть! И ты сумел сделать так, чтобы она тебе и деньги дала? Понемногу ты покрываешь расходы за ту аварию! Немного здесь, немного там... и твой Мерседес оплачен.

— Ха-ха...

— Нет, правда, без шуток. Ты мог сказать, что ты там из-за меня, но как агент по чувствам.

— Я не смог. Она так доверительно говорила об этом счёте в пенсионном фонде, который они хотят открыть... Её разочарование могло быть слишком сильным.

— То есть, ты говоришь, что моя мать ничего не поняла? Чёрт, и она без вопросов впустила тебя. Ты ведь мог оказаться вором.

— А что я тебе могу сказать? Она открыла мне дверь, пригласила войти, у меня не было времени представиться, она говорила со мной о тебе, о вкладе, обо всём, что ты однажды захочешь сделать. Мне показалось, что вежливее будет выслушать её, не перебивая.

— Конечно, ты придумаешь любое оправдание. Ладно, хорошо. В любом случае рано или поздно я расскажу об этом. Она всегда говорит, что мы должны всё друг другу рассказывать без проблем.

— Она так говорит? Мне нравится твоя мать.

—Даже не смей начинать.

— Эй, перестань. Кажется, она правда тебя любит. Когда она говорила о тебе, о том, что с тобой связано, о твоём образе жизни, о твоих подругах, у неё горели глаза.

— Ага, конечно. Мне понравится, если они будут также гореть, когда я расскажу о тебе. Хотела бы я видеть её лицо! Подвези меня к Эрике, please! Сегодня мы начинаем повторять курс итальянского для экзаменов.

— Конечно, — Алессандро заводится, и они уезжают.

Корсо Италия, кинотеатр «Европа». Салария. Ники начинает смеяться.

— А больше всего мне понравится, если будут гореть глаза моего отца, когда он услышит!

Алессандро вспоминает о том элегантном мужчине, высоком, убегающем в спешке, а главное – мускулистом. И вдруг ему захотелось быть в других отношениях с этой семьёй. Даже чтобы та авария была другой. То есть, такой же, но не с Ники. В общем, если бы ему пришлось вновь войти в ту дверь, он бы хотел на самом деле быть агентом по вкладам.

— Да, сюда! Позже созвонимся?

— Конечно!

— Будешь думать обо мне во время работы?

— Конечно.

— Ага, всё время отвечаешь «конечно». Как запрограмированный! Думаю, ты меня даже не слушаешь. И не отвечай мне «конечно»!

— Конечно... я не собираюсь отвечать тебе «конечно». Ну же, Ники, это шутка! Просто у меня в голове сейчас столько всего.

Она подходит к нему и чмокает в губы. Затем кладёт руки ему на виски, словно чтобы не позволять ему вертеть головой.

— Наступит ли день, когда ты поставишь меня на первое место, перед японцами и всем остальным?

Алессандро улыбается ей.

— Конечно-конечно!

— Окей. Тогда, доверяясь этой смутной надежде, я тебя отпускаю.

Алессандро улыбается ей, заводится и машет ей рукой, высунув её из окна, пока не скрывается за углом. Видит в зеркале заднего вида, как она убегает, становясь всё меньше и меньше. Он смотрит на часы. Почти половина четвёртого. Самое время, чтобы успеть на встречу. И узнать наконец. Всегда что-то нужно узнать на самом деле.

80

Дома, лачуги, конструкции в руинах, кусок отвалившегося водопровода на зелёном фоне. Грот в вышине этих деревьев на холме. И снова стены, порванный плакат, наполовину смытая роспись. И зелёное, зелень, всё зеленеет. Дряхлая машина, какая-то мусорка и больше ничего. Больше ничего. Мауро ускоряет, как может, свой скутер и едет без очков. Без шлема. Без ничего. Со слезами от ветра и покрасневшими глазами. Он давит на газ, чтобы оставить позади этот день. Сколько парней было на этих пробах? Тысяча, две? М-да. Это никак не заканчивалось. Никак не могло закончиться. Бесконечный день, с утра до ночи, до девяти. Мауро смотрит на часы. Нет, до девяти с четвертью. Только бутылочка воды и сэндвич с ветчиной и артишоками из автомата. С другой стороны, не было особого выбора: или это, или одна из тех сладостей, которые вызовут ещё большую жажду. А потом – ничего. Все спокойно сидели на таких жёстких скамейках в ожидании своего номера. Номер. Все мы просто номера. Великий Васко сказал: «Мы – это только мы». Мы – кто? В зале был тип, который всё время ходил с камерой и кричал. Меня заставили пройтись, задали один вопрос – и до свидания. Но что может сказать о тебе всего один вопрос? «Спасибо, хорошо, мы дадим Вам знать. Мы Вам позвоним». Они мне позвонят. А сейчас? Сейчас – ничего, дорога домой, где я буду, не отрываясь, смотреть на мобильник. Я дал им два своих номера. Так, если домашний будет занят, есть другой. На прошлой неделе я целый день провёл дома в ожидании, и что? И ничего. Такой будет моя жизнь? Я могу стать знаменитым. Это право каждого. Так на днях сказали по телевизору, в той программе. Поставили отрывок из старого фильма. «Каждый из нас имеет право на свои пятнадцать минут славы...» Это сказал тот блондин, такой странный, низенький, американец, который рисовал одиноковые лица, например, Мэрилин. Как же его звали, какой-то Энди... Но это ведь он. А я? Я был на пробах «Большого Брата» и всех остальных реалити, которые скоро запускают. Кто-то попросил у меня сто пятьдесят евро, чтобы сделать мне showreel, шоурил, так это произносится, видео, в котором они смогут разглядеть все мои качества. Он запустит его, раскрутит меня мгновенно. Да-да. Как иначе. Охотно верю.

Он делает закрытый поворот и выезжает на улицу, ведущую к дому. Слишком сильно наклоняется. Скутер даёт крен, но он быстро перераспределяет вес в другую сторону и поднимает левую ногу, готовый опереться на землю, если начнёт падать. Скутер вновь принимает правильное положение, и он ещё прибавляет скорости. Домой. Спокойный. Вверх на холм. Открытые мусорные баки. Мусор на земле. Старый обогреватель брошен на этой пустынной улице. Мауро смотрит направо. Это улочка, свободная от выхлопных газов, это заброшенное поле. Он улыбается. Иногда мы с друзьями с района играли на этом пустыре. Как-то раз я был здесь на машине папы. Перед тем, как поехать домой к Паоле. Паола. Он вспоминает моменты, связанные с этой машиной. Музыка из магнитолы. Ночное тепло. Неудобные сиденья, которые всегда скрипели. Ноги на приборной панели. Запотевшие окна. Вкус секса. Уникальный. Восхитительный. Неповторимый. Позже мы опускали эти самые окна, чтобы впустить немного воздуха. И выпустить дым. Улыбки в темноте. И её запах, вся она, рядом со мной. Паола. Она мне сегодня не звонила. И когда ей пытался позвонить я, она была вне зоны доступа. Наверное, не было связи. Он поднимает брови, не находя ответов. Берёт последний поворот. Он уже почти у дома. Улыбается, когда видит её. Вот и Паола. Она тоже улыбается. Поднимает подбородок издалека. Мауро смотрит на неё, приближаясь. Ищет её улыбку. Но её нет. Её уже нет.

81

Мерседес ML останавливается, паркуется на обочине под старым жёлтым фонарём, потрёпанным временем, как многие из тех вещей, которые его окружают. Алессандро переходит на другую сторону улицы. Сожжёный контейнер, неустойчивый и дрожащий, стоит на одной из двух оставшихся ножек. Светло-рыжий кот, совсем дохлый, осторожно пробирается между полуоткрытыми разбросанными как попало на земле пакетами, заполненными различным мусором, словно они могут внезапно взорваться. Чей-то сосед, который считает себя отличным баскетболистом, должно быть, выбросил их с балкона, пытаясь попасть в мусорку. Не заработал ни очка. Не попал. В любом случае, этот матч он уже проиграл.

Алессандро заходит в лифт. Третий этаж. Матовое стекло, на котором написано «Тони Коста», не изменилось. Оно всё ещё треснуто. Алессандро стучит в дверь.

— Входите.

Он медленно открывает скрипучую дверь. Так же, как и в прошлый раз, его охватывает тёплая, но немного древняя обстановка. Гладкий ковёр, желтеющий платан. На этот раз секретарша сидит за своим столом. На мгновение она поднимает глаза. Затем продолжает красить ногти. Тони Коста выходит ему навстречу.

— Добрый вечер, Белли. Я ждал Вас. Хотите кофе?

— Нет, спасибо. Я только что выпил чашечку.

— И я тоже, но мне хочется ещё. Адела, не принесёшь мне?

Секретарша тихоньку вздыхает. Затем роняет лак на стол. Она встаёт, исчезает за дверью и уходит готовить кофе. Алессандро осматривается. Ничего не изменилось. Возможно, только эта картина. Большая, написана маслом, живые цвета. Ярко-голубой, жёлтый и оранжевый. На ней изображена женщина на пляже. Её одежда развевается на ветру, в то время как она пытается удержать огромную белую шляпу. Такая красочная, что даже выглядит неуместно в этой серой дыре.

— Как Ваши дела, Белли?

— Хорошо, всё хорошо.

Тони Коста откидывается на спинку.

— Я рад. Вы готовы?

— Конечно, — улыбается Алессандро. А потом он начинает волноваться. Даже не задумываясь, он использовал это «конечно» и с ним. Какая-то логическая связь? Он предпочитает об этом не думать и достаёт деньги из кармана: — Вот оставшиеся полторы тысячи евро.

— Я спрашивал Вас не о том, готовы ли Вы заплатить. Я имел в виду, готовы ли Вы узнать... и хотите ли Вы знать до сих пор.

— Да, намерения моего друга не изменились.

Тони Коста улыбается. Он опирается обеими руками о стол, помогая себе встать.

— Очень хорошо, — он поворачивается и открывает шкаф. Достаёт голубую папку. На ней написано «Дело Белли». Он кладёт её перед Алессандро. Садится обратно. — Вот.

Приходит секретарша с кофе.

— Спасибо, Адела.

— Не за что, — она идёт докрашивать ногти.

Тони Коста открывает папку.

— Итак, здесь, на этом листке, все её передвижения, дни слежки, маршруты... Видите? Например, 27 апреля. Виа дей Париоли. Супермаркет. Время: 16:30. Если рядом синий кружочек, значит, есть ещё и фото. Все пронумерованы. Например – вот эта, под номером... — Тони Коста разминает шею, а потом выбирает: — шестнадцать. И здесь соответствующее фото, на котором написано название улицы, день и час.

Алессандро с удовольствием рассматривает плоды этой работы. Прекрасно. Ошибка исключена. Никто не может удержаться от того, чтобы узнать то, что хочет знать.

— Возьмите, вот Ваши деньги. — Тони Коста берёт их. Смотрит на них с момент и складывает в выдвижной ящик. — Вы не будете пересчитывать?

— В этом нет необходимости. Тот, кто решает доверить нам свои секреты, сам заслуживает нашего доверия. Итак, это все фотографии. Просмотрите...

Он открывает их и рассыпает по столу. Алессандро не верит своим глазам. Они похожи на колоду карт. Кто знает, возможно, он предпочёл бы не сидеть за этим столом. Он не должен был играть эту партию. К тому же на этих картах появляется лишь одна фигура. Камилла. Камилла гуляет. Камилла на шопинге. Камилла в парикмахерской. Камилла в машине. Камилла заходит в свой дом.

— Как Вы видите, Белли, работа заняла месяц. И это первые результаты.

Алессандро рассматривает все фотографии. Камилла на них всегда одна или с какой-нибудь подругой. Ещё две-три фотографии с Энрико. Но нет ничего подозрительного, компрометирующего или выходящего за рамки. Он делает глубокий вздох облегчения.

— Хорошо, если это всё, то нет никаких проблем.

Тони Коста улыбается, собирает фотографии и складывает их обратно.

— Это было для того, чтобы Вы увидели, что я провёл серьёзную работу. Я не украл деньги, что Вы мне дали, — он встаёт на ноги. Снова открывает свой шкаф. — Ещё у нас есть это, — Тони Коста кладёт другую папку на стол. Красную. Алессандро смотрит на неё. На этой написано просто «Белли».

Тони Коста садится. Стучит рукой по папке и поднимает взгляд.

— Здесь другие списки, другие дни, другие маршруты. И возможно, другие фотографии, на этот раз с красным кружочком, — откидывается он на спинку кресла. — Или, может, здесь нет абсолютно ничего. — Затем он медленно подталкивает красную папку к Алессандро. — Возьмите её. Вам решать... точнее, Вашему другу... что он хочет знать.

Алессандро берёт обе папки, кладёт их подмышку и встаёт.

— Спасибо, синьор Коста, Вы были очень любезны.

— Пожалуйста, позвольте Вас проводить, — Тони Коста обгоняет его. Открывает ему дверь офиса и идёт к лифту. Нажимает кнопку вызова.

— Белли, простите, что немного задержал нашу встречу.

— Никаких проблем. Это было необходимо, не так ли? — указывает он на папки.

— Нет, дело в том, что у нас был небольшой кризис... — он показывает на Аделу, которая до сих пор красит ногти за своим столом. Тони Коста приоткрывает дверь офиса, затем подходит к Алессандро. — Она говорит, что я слишком много работаю, что мы никогда и ничего себе не позволяем. Поэтому мы съездили на неделю в Бразилию. Вы видите, мы немного загорели.

И правда, есть немного, думает Алессандро. Конечно, он ездил в Бразилию с секретаршей... Неплохо, как раз в духе частного детектива.

— Вы заметили новую картину в нашем офисе? Мы купили её в Байя-дель-Соль!

— Красивая... Это местная женщина, так ведь? Одета, как они.

— Да, — улыбается Тони Коста. — Аделе тоже хотелось так одеваться. Нам было очень весело. Словно у нас снова был медовый месяц, чего не могли позволить себе уже двадцать лет.

Появляется лифт, и открываются двери. Тони Коста протягивает руку Алессандро.

— Мы уже долгое время женаты и это был наш первый кризис, но мы его преодолели.

— Это хорошо. Я рад.

Тони Коста ему улыбается.

— Знаете, Белли? Я много лет в этой профессии и всякое повидал... Но в конце концов поянл только одну вещь: когда встречаешь стоящую женщину, не нужно терять времени.

Он смотрит ему в глаза и жмёт руку с силой. Затем поднимет подбородок, указывая на папки.

— Расскажите об этом своему другу.

82

Паола жуёт жвачку. Большая грудь, но своя, настоящая. Она высокая. Может, немного накрашена. Может быть. Но Мауро это не кажется важным. Она очень красивая. Он останавливает скутер и слезает.

— Паола, какой сюрприз!

— Мне нужно поговорить с тобой.

От её улыбки не осталось и следа. Она улетела, как одна из этих надоедливых и жирных ворон, которые уже и летают с трудом из-за обжорства. Эти вороны вдруг взлетают и покидают ветви своего дерева, даже не зная почему.

Мауро смотрит на неё. Паола опускает взгляд. И слова не нужны. Этот опущенный взгляд говорит всё. Больше, чем тысячи слов. К тому же в полной тишине. Это как крик. Мауро берёт её за подбородок и немного поднимает её лицо.

— Что стряслось, Паола? Скажи мне.

Она молчит. Вертит головой. Высвобождается из его руки. Она не может. Ей не хватает смелости вновь посмотреть в эти глаза. Тогда она решает освободиться от этого груза, который давит на неё. Снова поднимает взгляд. Встречается с глазами Мауро и на этот раз бросается в этот омут. Падает прямо на дно.

— Я хотела сказать тебе...

Мауро сощуривает глаза. Он словно не здесь. Он пытается смотреть дальше, намного дальше, в глубине глаз Паолы, ещё глубже, в этих глазах, которые были его спасением. Глаза его любви, смеха, страсти. Как она их закрывала в первый раз, когда он взял её, как она вновь открывала их после каждого нежного поцелуя. Эти глаза сейчас другие. Потухшие. Что с ними такое? Что за ними скрывается?

— Что ты хотела сказать мне?

— Я должна сказать... — Паола делает длинный выдох, слишком длинный. У Мауро вдруг все волосы на теле встают дыбом, он как нервный кот, который чувствует угрозу. Опасность. Паола отдаёт себе в этом отчёт. Изображает слабую улыбку. Наверняка для того, чтобы сделать более терпимым то, что собирается сказать. Словно это вовсе не важно, это просто увлечение, всё уладится.

— Думаю, нам лучше не видеться некоторое время.

Мауро подносит руку к лицу, как зонтик.

— Что ты хочешь этим сказать?

Паола отстраняется, она напугана. И Мауро это понимает.

— Что случилось? Чего ты боишься? Ты боишься меня? — и он начинает говорить медленнее. — Если ты боишься, что я подниму на тебя руку… значит, есть повод думать, что это случится…

Паола опускает взгляд. Она не может больше. Сколько раз она представляла и проигрывала эту сцену у себя в голове? Практически каждый вечер, по крайней мере, в течение месяца. С того дня. С тех проб. С тех пор, как встретила его. Она репетировала эту сцену чаще, чем любой сценарий, который изучала раньше. Но на этот раз не всё пройдёт гладко. Она не смогла зайти дальше. Не потому, что так бы ей больше понравилось. Потому что так было решено. Паолу разрывает на куски. Теперь пусть Мауро всё узнает. И будь что будет.

— Нет, Ма... просто я встретила кое-кого... и... — она поднимает лицо, смотрит на него, пытается улыбнуться, — ну, пока что ничего не было.

Мауро не может поверить, он не верит своим ушам.

— Пока что? Что это значит?

— Да, я клянусь тебе, это правда. Я ничего не сделала.

— Я это уже понял, но что значит «пока что»? Что должно произойти? Что будет? — Выражение лица Мауро меняется. Его лицо становится напряжённым. Он словно превращается в камень. — Я понял. Дело в том режиссёре, который дал тебе записку, в тот раз, когда я был с тобой, я не прав?

Паола улыбается.

— Ещё чего, он гей. — Выдержав паузу, она становится серьёзной. — Нет, это твой фотограф, Антонио, — улыбается Паола, счастливая, открытая, удовлетворённая своей честностью.

— Конечно... Антонио, — Мауро наклеивает на лицо странную улыбку от такого ответа. Затем он даёт ей пощёчину своей большой решительной ладнью, слева направо. Хватает её. Бьёт прямо в лицо, отчего она теряет равновесие. Он толкает её, трясёт её, оглушает её, треплет её волосы в разные стороны.

Паола поднимается, снова появляется перед ним, изумлённая, копается в своих волосах. Она поправляет их, как может, обеими руками. Убирает их с лица, чтобы вновь найти свет. Чтобы понять. И вот он перед её глазами, ошарашенными, удивлёнными, напуганными. И вдруг она начинает закрываться руками, потому что понимает, что над ней сейчас закружится ураган Мауро.

— Будь ты проклята, несчастная, жалкая тварь. Поэтому ты сегодня выключила мобильник, — он бьёт её. Его руки словно безумные лопасти ветряной мельницы. Поднимаются, опускаются и наносят удары. Ревнивые и болезненные. Как трактор без водителя, который едет сумасшедшим зигзагом. Но не тот, который собирает пшеницу. Он собирает урожай блондинок в лице бедной Паолы. Пинки, удары, пощёчины. Паола поскользнулась, и Мауро размахивается, чтобы ударить её в живот, когда вдруг кто-то его хватает. Он резко исчезает с глаз Паолы и оказывается напротив стены, рядом с забором.

— Тихо, Ма...

Паола открывает свои опухшие глаза. Она приходит в себя. Снова медленно поднимается, у неё всё болит, она сломлена и ошеломлена всеми этими ударами.

— Я убью её, эту тварь, отпусти меня! — Мауро пытается высвободиться, дрыгает ногами, прыгает, дёргается назад.

Но отец крепко держит его. Он обнимает его, как цепью. Держит его своими сильными руками пикадора с такой же лёгкостью, как он это делал, когда сын был маленьким.

— Тихо, я сказал, успокойся.

Паола убегает, почти спотыкается, скользит, оборачивается на мгновение, а затем исчезает за углом. Дверь закрывается. Машина заводится. Тёмный Вольво с визгом проезжает перед ними. Он увозит Паолу. Он увозит любовь и иллюзии, которые могли остаться навсегда. Отец и сын остаются одни здесь, на маленькой пустынной площадке.

Ренато отпускает его, вытягивает руки и освобождает его из этих кандалов.

— Идём, Ма, надо заходить, ужин уже готов, — он достаёт ключи из кармана и открывает ворота. На мгновение останавливается. Оборачивается к сыну: — Ты идёшь или нет? Твоя мать нас ждёт, чтобы сварить пасту.

Мауро смотрит на него со слезами в глазах. Подходит к своему скутеру, запрыгивает на него. Изо всех сил жмёт на газ и уезжает, ускоряясь на гальке, со слишком хорошим задним колесом, чтобы кататься по здешним улицам.

— Куда ты, Ма? Ма! Не влезай в неприятности! Её не волнует, если с тобой случится какое-то дерьмо! — кричит его папа, по-своему пытаясь быть хорошим отцом. Ренато кричит и бежит за скутером, который теряется в последних лучах солнца, заходящего после тщетной погони за счастьем.

83

Бывают в жизни моменты, для которых музыкальное сопровождение ещё не придумано. Тем не менее, ведя машину, Алессандро ищет среди своих дисков в бардачке тот, что ему кажется наиболее подходящим. Выбирает один. Крупная рыба. Саундтрек к фильму. Эдвард Блум и его сын Уилльям. Потому что иногда то, что может показаться странностью, что-то нечистое, таковым не является, просто это другая красота, красота, которую мы не можем принять. По крайней мере, в данный момент. И тут он видит его. Он выходит из своего чёрного Гольфа и осматривается. Ищет его. Они назначили встречу на проспекте дель Виньола. Здесь они прогуливали уроки, когда учились, списывали домашнее задание, перед тем, как войти, здесь, счастливые, обнимались, узнав результаты выпускных экзаменов. Положительные результаты. Мне это показалось единственным правильным местом, которое может всколыхнуть в нас какое-нибудь воспоминание о корнях. Где он будет чувствовать себя хорошо, думая о прошлом, когда будущее так пугает, где он сможет подумать, что не всё рушится только из-за одной простой временной неприятности. Алессандро смотрит, как он идёт. Энрико подходит к Мерседесу, вжав голову в плечи.

— Ветренно сегодня, — Энрико залезает в машину и захлопывает дверь. В другой момент у Алессандро могло скривиться лицо от этой двери. Но не этим вечером.

— Слушай, то, что...

— Нет, Алекс, перед тем, как ты мне что-либо скажешь, я хотел поблагодарить тебя. Серьёзно. Бывают вещи, которым цены нет. О них трудно просить, они даже могут разлучать людей. Так вот, это могло быть одной из таких вещей, а ты, наоборот, делаешь так, чтобы всё казалось проще. Возьми... — он даёт ему закрытый конверт. — Здесь внутри деньги, которые ты давал мне в долг, и небольшой подарок для тебя.

Алессандро смотрит на него с некоторым смущением. Рядом с чеком лежат два билета.

— Чёрт возьми! Это же концерт Джорджа Майкла. Их ведь невозможно достать!

— Да, это благодаря моему коллеге. Его жена работает тур-менеджером. Это было нетрудно. Я подумал о вас с Ники. Джордж Майкл может нравиться вам обоим. Если нет, то ты можешь пойти, с кем захочешь, так ведь?

Алессандро разглядывает билеты. Он кладёт их обратно в конверт.

— Тебе незачем было это делать.

— Я сделал это с удовольствием, — а затем Энрико становится серьёзным. — Ладно, расскажи мне всё. Как прошло? Что я должен узнать?

— Я не знаю, я предпочёл, чтобы он мне ничего не рассказывал.

Энрико вдруг заглядывает ему в глаза, словно безнадёжно ищет в его лице какую-то ложь. Он расслабляется. Нет, Алессандро и правда ничего не знает. Или он великолепный актёр.

Алессандро тянется назад и достаёт только одну папку. Голубую.

— Возьми, всё здесь, в этой папке.

Энрико берёт её и касается, гладит, едва ли не лаская. Видит этот маленький голубой бантик, который надёжно хранит свои секреты. Энрико смотрит на Алессандро.

— Можно?

— Она твоя, за это заплатил ты.

Энрико готов развязать бант.

— Один момент!

— Что случилось, Алекс?

— Ты уверен, что не хочешь открыть её, когда будешь один? Это касается тебя, вас. Знаешь... вдруг ты захочешь, чтобы меня здесь не было.

— Я не знаю, что найду здесь. Так что я предпочитаю, чтобы ты был со мной.

— Хорошо, как хочешь, — Алессандро позволяет ему сделать это.

Энрико медленно открывает папку. Затем, словно безумец, жадный до новостей, до правды, до обнаруженной, наконец, лжи, начинает листать эти документы, он пробегается по всем пунктам. Рассматривает даты, встречи, дни, расписание, места. Не хватает фотографий. Он открывает конверт. Вот они. Камилла. Камилла одна. Камилла с подругой. Камилла с ним. С другой подругой. Затем одна, одна, одна. Одна и с ним. Вот и всё. Всё, как вчера. Энрико выдыхает. Закрывает папку. Подносит её к лицу. Сильно прижимает её к себе, почти вдыхает её. Алессандро смотрит на него.

— Эй... Энрико, ты помнишь? Я ещё здесь.

Энрико приходит в себя.

— Да-да, всё в порядке.

— Тогда что там?

— Хорошо, всё хорошо. По фотографии практически на каждый день, и нет ничего более того, что я был счастлив увидеть. Она чиста.

— Отлично сказано, вы похожи на персонажей американского детектива... Она чиста. Что ты имеешь в виду? Значит, она ни с кем не встречается?

— Она честна. Она верна. Единственный её мужчина – это я. Ещё здесь её подруги и всё, чем она занимается в течение дня.

— Ну, ты наконец-то удовлетворён? Успокоился? Ты не чувствуешь себя запачканным, тебя устраивает то, что за ней следили, искали какие-то улики? Когда мы кого-то любим, не должны ли мы просто слепо верить? А если наше доверие предают, не лучше ли узнать об этом естественным путём?

Энрико серьёзно смотрит на него.

— У тебя нет такой проблемы. Возможно, на самом деле ты не влюблён в Ники. Возможно, и Элену ты не любил, раз позволил вот так просто закончиться такому роману, как ваш. Ты ведь хотел жениться на ней, разве не так?

— Да.

— А вместо этого ты сейчас встречаешься с девчонкой. И ты даже не кажешься разочарованным тем, что с Эленой всё кончено. Вот так, вдруг. Всё закончилось, прощай – и ладно.

— Ты ошибаешься, Энрико, я люблю любовь. Красоту любви. Свободу любви. Люблю идею того, что ничего не требуется, что любовь другого человека, его время, его внимание – это такие подарки, которые нужно заслужить, а не только притворяться. Даже когда вы уже стали парой. Мы вместе, потому что выбрали друг друга, а не потому что должны. И да, я хотел навсегда остаться с Эленой. Но она ушла. Она так выбрала. И сейчас она наверняка уже с другим. И что я могу сделать, кроме как идти дальше? Продолжать любить её за то, что у нас было, что я с ней испытал, но чего больше нет?

— Я думаю, ты мог бы подождать, вместо того, чтобы сразу же начать встречаться с Ники, ведь она могла бы вернуться.

— Энрико, прошло уже три месяца. Она ни разу мне не позвонила. Больше, чем за три месяца.

— Я уважаю твои мысли, Алекс, и не имею ничего против Ники. Надеюсь, ты будешь с ней счастлив. Но ты не понимаешь моей ситуации и моих страхов. Я люблю Камиллу, но также мне нужно чувствовать себя уверенным, — Энрико выходит из Мерседеса. — Пока, Алекс, и спасибо тебе за всё ещё раз, надеюсь, никому из нас не придётся возвращаться к таким вещам.

Алессандро улыбается.

— Я тоже! А, кстати, детектив мне сказал, чтобы я передал тебе кое-что: когда встречаешь стоящую женщину, не нужно терять времени. Иди домой, Энрико.

Его друг возвращается к машине и обнимает его. Затем он уходит, больше ничего не говоря. Быстро идёт к своему Гольфу. Но сначала он останавливается перед мусорным баком. Открывает его ногой. Берёт папку, рвёт её на тысячи кусочков и выбрасывает. Затем он залезает в машину. Смотрит на Алессандро в последний раз и удаляется.

Алессандро ещё ненадолго остаётся там, в тишине. Снова включает CD-проигрыватель. Он остановился на Sandra's Theme Дэнни Элфмана, и Алессандро вспоминает последнюю сцену фильма, последний кадр, прыжок в реку. Алессандро опускает стекло. Лёгкий ветерок уже говорит о лете, но шёпотом. Он закрывает глаза. Теряется в своих мыслях. Японцы. Элена. Работа. Любовь. И тут – неожиданность. Жасминовая девушка. Ники. Эта абсолютная нехватка уверенности. Это захватывающая прогулка по краю, нависшему над бездной. Красное и чёрное. Прыжок туда, где вода голубее. Ничего больше. Но правда ли это вода, там, внизу?

Алессандро открывает бардачок. Вторая папка, красная, закрыта здесь. Со своим крепко завязанным бантиком. Он смотрит на неё с момент. Что же может быть внутри? Ничего? Всё? Алессандро выходит и подходит к мусорному баку. Мгновение вертит бант в руках. Затем берёт папку в одну руку, другой достаёт зажигалку из куртки и зажигает. Страницы быстро начинают морщиться и гореть. Пламя слегка потрескивает, пока лёгкий дымок поднимается к небу, медленный, он танцует на ветру, почти веселится, унося с собой все эти тайны. Знать или не знать? Вот в чём вопрос. Алессандро – архитектор жизни другого человека. Маленький Бог кто знает какой бесполезной или великой правды. Должен ли он был отдать эту вторую папку или нет? Другие фотографии, другие секреты, возможно, боль, возможно, предательство... Кто знает. А папка между тем горит. Снова и снова. И это насмешливое пламя уносится ветром, оно смеётся в своей эйфории, но молча. Каким-то образом он читает. Знает. И уносит с собой любое возможное откровение. И потом больше ничего. Пепел. И любовь. На самом деле, любовь может дать свои собственные ответы.

Алессандро берёт свой мобильный телефон. Нажимает на кнопку. Быстро пролистывает список. Находит. Звонит.

— Где ты? Да, я знаю, где это. Сейчас буду.

84

Мади, молодая филиппинка, быстро протирает всё, что стоит на маленьком столике напротив дивана. Вдруг открывает дверь. Алессандро входит, целуясь с Ники. Жадно, он жадно целует её. Вдумчиво, с яростью, с желанием, с голодом, с...

— Мади? Вы всё ещё здесь?

— Синьор, по пятницам я до восьми, Вы забыли? Вы и другая синьора сказать, что я здесь три раза в неделю. Вторник, среда и пятница. Сегодня пятница, — Мади смотрит на свои часы. — Половина восьмого.

Алессандро роется по своим карманам, находит двадцать евро и даёт их Мади.

— Сегодня выходной. Сейчас выходной, уходи... Прогуляйся с подругой, по магазинам, что угодно, только уходи, — он ведёт её к черному ходу, на кухню, туда, где пожарная лестница. По дороге Мади берёт свою сумку и куртку с кухни, а затем осторожно выходит. Алессандро ставит сигнализацию, потом идёт в гостиную и закрывает входную дверь тоже.

— Эй, где ты?

В тишине дома Алессандро, развеселившийся, ищет Ники. Она точно испарилась. Он ищет в комнате. В ванной. Смотрит за диваном, в спальне, под столом. Но большой шкаф приоткрыт и предаёт её. Алессандро ставит CD: Confessions On A Dance Floor.

Затем он повышает голос.

— Где же жасминовая девушка? Куда она пропала? — он тихонько подходит к шкафу. Снимает с себя одежду. Он выбрасывает на пол рубашку, затем брюки. — Где же она? Я чувствую её запах, её дыхание, её сердце, чувствую её возбуждение, её желание, её милую улыбку... — И вот Алессандро раздет. Он гасит последние лампы и зажигает маленькую свечку. А затем залезает в шкаф. — Где самая красивая рубашка, которую я могу надеть?

Ники смеётся, закрывая рот обеими руками. Напуганная, взволнованная, удивлённая, неверящая в то, что он её нашёл. И тут она начинает его целовать, раздеваться, словно голодная, с яростью, с желанием, между одеждой, которая падает с вешалок, простые цветные комплекты, которые ласкают её, падая на пол и в один миг превращаясь в огромную разноцветную кучу. Серый, светло-серый, тёмно-серый, синий, даже цвет тростникового сахара, такой сладкий в этот момент. Они скользят во всей этой одежде. И Ники кидает на пол ещё больше одежды. Рубашки, пиджаки, брюки. Какая захватывающая путаница. Алессандро притягивает её к себе, крутится с ней, обхватывает её ноги, касается её, сжимает её и покрывает поцелуями её шею, лицо, и снова целует, и покусывает, и вот снова её ноги, которые никогда не закончатся.... Вкусы, запахи, вздохи, настроения, побеги, возвращения... Бурное море.

— Нет, нет, прошу тебя, нет... — Улыбка. — Да, да, пожалуйста, да...

Её рот и его пальцы. Теряться в каждом уголке, в каждой клеточке тела, без границ, без стыда, смотря, подглядывая, сопротивляясь... Обнаруживая себя после штормовой волны. Готовые, расслабленные, опустившиеся, лёгкие, влюблённые, запутавшиеся в простынях, немного глубже.

— Эй, что с тобой?

Алессандро возникает в простынях, в цветах в первом часу ночи. Он улыбается.

— Что? Где?

— Я не знаю, ты ещё не пришёл в себя. Ты не был похож на себя. Мы занимались любовью совсем по-другому...

— А как?

— Секс был дикий, голодный. Даже немного отчаянный. Но всё равно хороший. Это из-за вечерней встречи?

— Более или менее!

— Ладно, но только в этот раз и в виде исключения... Да здравствуют совещания! Я хочу кое-что тебе показать.

— После всего, что я уже видел?

— Дурак!

— Ещё больше звёзд?

Ники встаёт и включает компьютер.

— Сегодня, когда я занималась у Эрики, мы нашли кое-что в интернете, и посмотри, где мы собирались остановиться... — её голая спина сзади такая красивая.

Алессандро подходит к ней. Нежно поглаживает её. Медленно продвигается к её самому чувствительному месту. Останавливается.

— Эй, так я не понимаю, что ищу, и кликаю куда попало. А вот, вот оно, я нашла! www.ilfarodellisolablu.it. Смотри, как красиво!

Алессандро садится с ней рядом. Довольная, Ники смеётся, она выглядит такой счастливой, мечтательно листая эти страницы, которые вдруг перестают казаться виртуальными.

— Видишь? Там ты можешь превратиться в «lighthouse keeper», смотрителя маяка. Представь себе, за пятьсот евро в неделю можно остаться там. Ты один станешь смотрителем Голубого Острова.

На мониторе компьютера появляются один за другим снимки. Маленький светло-зелёный остров погружается в синее море внизу. Какие-то скалы. Выше, между этими скалами, огромный маяк. Волна разбивается о подводные камни. Афиша. Заметки для посетителей. Дорога, которая ведёт вверх, к птицам, в окружении кактусов и маленьких морских деревьев, которые считают, сколько же человеческих ног за всё время пытались подняться туда, вверх.

— Видишь? Там капитаны кораблей и их водные маршруты зависят от тебя. Ты освещаешь их путь, ты – это маяк... — Ники опирается на него. Абсолютно голая, горячая, нежная.

Алессандро вдыхает её запах.

— Так же, как ты – маяк для меня.

Ники улыбается и поворачивается. Она целует его этими губами, которые ещё не забыли о любви, как маленькая капризная девочка, которая хочет поцелуя и знает, что получит его. Алессандро берёт её лицо в руки и смотрит ей в глаза. Тысячи слов пробегают в этом взгляде. Тихие, весёлые, романтичные, влюблённые. Скрытые слова, слова, которые за кем-то гонятся, слова, которые рвутся наружу, как подземная река, как далёкое эхо в только что обнаруженной долине, как альпинист, который устал, но забрался на вершину горы, и оттуда он один кричит ветру и облакам, которые окружают его, о том, как же он счастлив.

Ники опускает глаза, а затем снова смотрит на него.

— О чём ты думаешь?

Алессандро ей улыбается.

— Ни о чём. Прости, я в открытом море. Ты мой маяк. Не гасни никогда.

А потом душ. Позже перекус в одних халатах. Затем прогулка по террасе, с разговорами о том о сём. Поцелуи. Шутки. Визги. Короткий перерыв на игры. Перед тем, как на террасу выходит сосед, чтобы поглазеть. И они прячутся. И смеются из-за этого. Чуть позже. После всего этого Ники снова хочет есть. Алессандро улыбается.

— Я тоже. У меня есть идея. Идём...

— Куда?

— Не к маяку на Голубом Острове, но в одно очень милое место.

И быстро, без лишних слов, они садятся в машину и подъезжают к зданию. «Ориент Экспересс». Сан-Лоренцо.

— Я и не знала об этом месте! — Ники осматривется вокруг. — Это же настоящий локомотив! Здесь едят в вагонах. Классно! Откуда ты о нём узнал, а? — Она смотрит на него с подозрением. — Ты ведь не ходил сюда с какой-нибудь другой семнадцатилетней девушкой, или, может, немного постарше, которая, ко всему прочему, уже сдала свои экзамены, и ей нечем заняться?

— Ещё чего! Мне рассказала о нём Сюзанна, жена Пьетро, которая обожает находить что-то новое, разные места, узнавать обо всём, что происходит в городе.

— Классно! Она мне уже нравится. Пьетро тоже мне показался неплохим типом, когда мы обедали все вместе.

Алессандро паркуется и выходит из машины.

— Ну... ты никогда в жизни не встречалась с Пьетро.

— Как это – не встречалась? Что с тобой, ты совсем дурачок? Он ведь даже за обед заплатил!

Алессандро берёт её руку и легонько стучит ей по лбу.

— Тук-тук-тук, можно? Есть кто-нибудь?

Ники вздыхает.

— Да, куча народу. Ужины и праздники в изобилии, радость и самые позитивные мысли. Кого тебе позвать?

Алессандро улыбается.

— Я искал ту, которая не станет говорить Сюзанне, жене Пьетро, что знает его.

— А-а, — улыбается Ники. — Поняла. Конечно. Та, что с ним знакома, вышла на секундочку...

— Всё, заходим, и будь внимательна.

— Зачем, неужели там все твои друзья?

— Ну, конечно, иначе зачем бы я стал говорить тебе всё то, что сказал? Какие же мы все счастливые, у нас здесь всегда отличная тусовка?! — Алессандро снова показывает на голову Ники. — Кроме тех случаев, когда нужно работать на японцев! Заходим, давай!

85

Роберто в гостиной. Из музыкального центра звучит выбранная им музыка. Он разливает белое вино в два бокала. Холодное, лёгкое. Он хочет побыть немного наедине со своей женой, поцеловать её, побыть в романтичной обстановке и потом – почему бы и нет? – запутаться с нею в простынях. Этого не происходило уже достаточно давно. Потому что любовная история тоже требует эмоциональных усилий. Служения. Помощи. Роберто прикрывает глаза. Нужно решить, сидя за столом, один вопрос, который никак не может оставить его. Если бы Симона его сейчас слышала, она бы его просто расстреляла в упор. Для неё любовь должна быть просто любовью и всё. Случайной любовью, естественной любовью, желанием любить. Как в том фильме, «Семьянин», когда Николас Кейдж входит в другое измерение и понимает, что никогда не жил реальной жизнью, которую Бог однажды, сделав исключение, решил показать ему. Он узнал, как всё могло пойти бы с той женщиной, если бы они поженились, если бы у них были дети, если бы он сдержал обещание, данное годами ранее, если бы... Все эти «если бы», которые слишком часто нас обуревают в течение всей жизни. И у нас нет такого хорошего режиссёра, чтобы Бог рано или поздно дал нам ответ. Джек Кэмпбелл, банкир-миллионер, живёт в шикарном пентхаусе, у него куча женщин и Феррари. Но в Рождество он просыпается в Нью-Джерси, рядом с Кейт, девушкой, с которой он встречался в колледже, которая могла стать его жизнью. И понемногу он понимает, что наверняка не стал бы таким богачом, каким является сейчас, может быть, но он точно был бы так счастлив, как никогда не был.

Если бы он не уехал работать в другой город, дав обещание вернуться. Невыполненное обещание. И теперь Бог, который иногда так делает, предлагает ему возможность вернуть всё назад и ещё лучше, даёт новую возможность завоевать Кейт, его Кейт из колледжа. Роберто поправляет подушку за спиной, размышляя о сценах этого фильма. Умиротворёный, спокойный, он закрывает глаза и вздыхает. Странный момент счастья. Но он знает об этом, быть счастливым – абслютно нормально. Счастье должно быть не целью, а образом жизни. Кто это сказал? Какой-то японец. Иногда эти японцы остаются с нами. Ну, ладно, я добавил бы также, что счастье заключается в способности осознавать всю жизнь, просто сам факт того, что ты жив, что это нельзя воспринимать, как должное. Так можно быть просто счастливым, без чрезмерных запросов. Он закрывает глаза. О чём я вообще думаю? Жизнь проста, намного проще: это карамель, не слишком сладкая, которую мы должны не спеша растворять во рту, но не разжёвывая, а рассасывая её. Что я и сделаю со своей женой через некоторое время. Я не Джек. Я сдержал своё обещание. И каждый день получаю за это своё вознаграждение. Что же ещё? Кто-то может быть не удовлетворён этим и вести себя...

Вдруг музыка смолкает. Роберто внезапно открывает глаза. Симона здесь, рядом с CD-проигрывателем. Её палец всё ещё на кнопке «стоп». Это она выключила музыку. Но она улыбается. Она демонстрирует одну из тех улыбок, которые входят в ту самую программу. У Роберто нет никаких сомнений. Он отлично знает это выражение. За этим едва уловимым движением губ, за этим появлением маленьких идеальных зубов почти всегда скрывается невероятная история... Драма, триллер, ужас. Извини, но я встретила другого. Извини, но я ухожу. Извини, но я сделала глупость. Извини, но я беременна... Извини, но я беременна и не от тебя. Извини, но я не знаю, как сказать тебе это. Извини, но... в общем, любая другая вещь, из любой оперы, с любым выводом, но точно одно... То, что Симона должна сказать, она начнёт с извинения... И Роберто не может больше ждать. Он нагибается, помогая себе руками, и садится прямо, как следует прижавшись спиной к дивану.

— Что такое, Симона, почему ты выключила музыку? Тебе нужно что-то мне сказать?

— Прости меня... Прости меня.

Вот дьявол, думает Роберто. Это не извинение, это ещё хуже... Она просит прощения! Чёрт! Этой возможности я не предусмотрел. К такому я не подготовился. «Извини» против «прости меня» ничего не стоит. «Прости меня» – это всё. Чёрт, дерьмо, дерьмо. Что ты сделала, любовь моя? Ему страшно даже думать об этом. Ладно, ладно, давай успокоимся. Будем открытыми. Доверимся друг другу. Я читал о языке тела. Не скрещивать руки. Открытость. Щедрость. Поза слушателя. Что случилось, любимая? Понимание, понимание, понимание. И лицемерие, если это будет необходимо. И всё такое, чтобы вытянуть правду.

— Расскажи мне всё, дорогая, нет никаких проблем, серьёзно, считай, что я тебя уже простил.

Роберто заставляет себя улыбнуться. Симона распускает волосы и медленно движется к креслу напротив. Она садится, но медлит. Слишком.

— Нет, я попросила прощения, потому что ты расслаблялся под музыку, а я её выключила, даже не спросив тебя.

— Ничего страшного, — Роберто кладёт руки на колени. Снова эта улыбка... Открытость. Щедрость. Поза. Принятие. Спокойствие. Язык тела. — Скажи мне, что произошло?

— Ничего, — Симона улыбается и сводит руки, кладёт их на ноги, одну на другую. Похоже немного на молитву.

Роберто обеспокоенно смотрит на неё. Боже мой. Руки на ногах, закрытые, соединённые. О чём это говорит? Я не помню. Он суживает глаза, пытаясь вспомнить ту страницу. Там и руки были. Но в каком положении? Ещё была фотография человека. Да. Боже мой. Святая Мария Горетти. Соединённые руки. Просит чего-то у высших сил. И это важней всего для неё. Необычно. Иногда невозможно что-то сделать, поэтому кладут руки так, словно молятся, потому что только так святой может сказать «да». Внимание, ответ приближается. Роберто смотрит на неё и улыбается, пытаясь быть таким святым, каким только может, таким, который безо всяких сомнений сможет понять её. Или, по крайней мере, таким, который попытается направить её своей улыбкой.

— Скажи мне, дорогая, в чём проблема?

— Ну, если бы проблема была, я бы всё равно не рассказала.

— Если ты мне расскажешь, — понимание, покой, открытость, спокойствие, — хоть что-нибудь, то я тоже смогу понять это и рассудить. — Он берёт книгу со стола, как учили в книге о языке тела, «изобразить незаинтересованность, занять себя чем-то другим, пока молящийся поймёт, что проще признаться». От слова «признание» у Роберто наступает момент слабости. Книга выскальзывает из его рук, едва не падает, но он успевает её поймать.

Симона смотрит на него. Сужает глаза, изучает его, стараясь понять, на какой фазе он находится. Он и вправду так расслаблен, как кажется? Или это просто поза?

— И? — Роберто поворачивается и снова улыбается ей.

Симона решает использовать последнюю карту.

— Нет, неважно, мы можем спокойно поговорить об этом завтра, — спокойно, во мне всё спокойствие мира. — Сейчас уже слишком поздно.

Она сказала это. И Симона отлично знает, что сейчас два варианта развития событий. Если Роберто просто притворялся, что расслаблен, он тут же внезапно начнёт кричать что-то вроде: «Эй, ты скажешь мне это прямо сейчас, ясно? Ты так долго готовилась, что выбесила меня!» и даже вещи похуже; или, если он на самом деле спокоен, он оставит это с обычным «Как хочешь», «Как пожелаешь» или, ещё лучше, «Что бы ты ни решила, пусть будет так».

Роберто – сплошная загадка. Нет, он расслаблен. Даже более того.

— Мне бы хотелось знать, потому что я думаю, что это может повлиять на нас обоих, на тебя в частности. Я вижу, как ты напряжена. Но если ты так хочешь, оставим это до завтра, пусть будет так.

Я вижу, как ты напряжена. Хорошо. Продемонстрировать озабоченность ею, какой бы ни была просьба, это следствие любви и важность того, что ты принадлежишь этому человеку. Этой главы не было в той книге. Роберто уже сам понял все правила. То есть Роберто сам может научить кого угодно.

Симона улыбается, разводит ноги, а затем кладёт одну на другую. Но не как Шэрон Стоун, нет. Скорее, как девочка. Она продолжает также улыбаться. Она сейчас даже спокойна, думает Роберто. Так-то лучше. Она потирает руки. Затем кладёт их себе на живот, спокойная и счастливая. Отлично. Никаких проблем. Теперь Роберто на самом деле расслабляется. Симона смотрит на него и улыбается. Я могу рассказать.

— Я гуляла с Ники.

Роберто изображает спокойствие, чтобы она говорила дальше.

— Хорошо, на секунду я подумал, что... — но он замолкает от взгляда своей жены, которая в своих мыслях уже путешествует кто знает по каким пляжам, — думал, что Ники не было в Риме, это странно, почему бы ей не быть здесь?

Симона вновь расслабляется. Роберто пытается вернуть всё, как было. Он берёт книгу, но не открывает её из вежливости. Это чтобы привлечь внимание к другому человеку и к тому, что он хочет сказать. Страница 30. Он хочет дать ей понять: что бы она ни собиралась ему сказать, он внимательно её выслушает. Спокойно. Никакая новость не может сильно смутить его. Он улыбается ей.

— Мы повеселились... и поговорили.

— Ага, — Роберто продолжает играть книгой, но это ожидание убивает его. Ему бы хотелось бросить эту книгу или ещё лучше – взять книгу о языке тела, которая так утомила его всей этой психологической ерундой, и разорвать в клочья. Однако он себя контролирует, заставляет себя терпеть. Симона, видя его спокойствие, рассказывает ему больше.

— Мы поговорили о ней, о её романе.

— Ясно, — пока что всё нормально, думает Роберто. Но что тогда случилось? Что могло произойти? Есть ещё что-то? Спокойствие, спокойствие. Оно так необходимо... — Симона, ты ведь сама сказала. Ты знаешь, как я прореагировал на то, что ты подняла эту тему.

— И ты сделал это отлично.

— Хотя мне кажется абсурдным, что кто-то приходил в наш дом, что ты говорила с ним, и этот кто-то не был агентом по вкладам, которого мы ждали. Но прежде всего мне кажется абсурдным то, что сейчас мы все ведём себя так, словно ничего не произошло, и стараемся не касаться этого вопроса.

— Дорогой, семьи очень часто ведут себя так, уверена, что такое было в твоей семье, когда ты был маленьким, да и в моей тоже... Это принимается молча, все делают вид, что ничего не произошло, просто чтобы и дальше жить спокойно... Мы решили, что не должны беспокоить её, потому что иначе, зная, какая она упрямая, в ссоре она бы пошла против всех и вся, чтобы быть с этим парнем, который старше её на двадцать лет.

— Ты не представляешь, что со мной происходит, когда я слышу такое. Кажется, этой ночью я не смогу заснуть. Даже не напоминай мне об этом. Но что же тогда случилось? Она переспала с другим? С тем, что был раньше? С этим горе-певцом?

— Роберто! Конечно же, нет.

Ага, и не это тоже.

— Она переспала с кем-то совсем другим? — Роберто смотрит на неё и разводит руками. — Да ладно, любимая, это нормально, такие вещи происходят в её возрасте, они расстаются, снова сходятся. Вспомни, что ты делала до встречи со мной.

— Да, я много развлекалась.

— Врёшь. Ты была скучной. А потом встретила меня и закрутила настоящую любовь. Ну же, поверь, наверняка Ники рано или поздно тоже встретит свою любовь. Возможно даже, что этот парень подходит ей. Вспомни, любимая, ей же всего семнадцать.

— Я это знаю.

— Тогда не забывай об этом.

— Нет, как и нет никакого шанса, что я забуду о том, что её новому парню почти тридцать семь. Ну, когда мы гуляли, она сказала мне, что встречается с парнем, который немного старше неё, но она, похоже, не знает, что я всё знаю, ей не хватило смелости сказать мне, что он старше на двадцать лет!

— Ну, это нормально... Ты её мать, и достаточно уже того, что она не стала отрицать всё.

— А, так ты её ещё и защищаешь. Ну, чтоб ты знал, хоть она и опустила тему разницы в возрасте, она сказала, что он – мужчина её жизни, что у него серьёзные намерения.

— Боже мой, она беременна.

— Нет... Она просто влюблена.