8. Медовое слово

Заявление высокородного Малонея, что вдобавок к господам Эшеру, Уотермену и преподобному Филпотсу явились «еще всякие», в значительной степени оказалось плодом несколько воспаленного воображения. В кабинете находилось всего пять мужчин.

При появлении Псмита все глаза обратились на него. Постороннему наблюдателю он мог бы показаться очень элегантным Даниилом, вступившим в ров с на редкость разъяренными львами. В пяти парах глаз тлела глубоко прочувствованная злость. На пяти лбах собрались складки гнева. Но так сильна была безыскусственная величавость Псмита, что минуту-другую царила мертвая тишина. Ни слова не было произнесено, пока он мерным шагом, погруженный в размышления, приближался к креслу. Тишина окутывала комнату, пока он тщательно обмахивал платком этот предмет меблировки, а закончив сей обряд, к полному своему удовлетворению, поддернул брюки на коленях и грациозно принял сидячую позу.

После чего поднял голову и вздрогнул. Он оглядел комнату.

— Как! Я не один здесь! — пробормотал он.

Звук его голоса разрушил чары. Пятеро посетителей заговорили разом:

— Вы исполняете обязанности главного редактора?

— Я должен сказать вам два слова, сэр!

— Мистер Виндзор, если не ошибаюсь?

— Прошу прощения!

— Я просил бы уделить мне несколько минут!

Старт был дружным, но джентльмен, просивший прощения, естественно, оставил прочих далеко за флагом. Псмит обернулся к нему, отдал поклон и устремил на него сквозь монокль благосклонный взгляд.

— Могу ли я узнать, вы мистер Виндзор? — осведомился фаворит.

Остальные умолкли, также ожидая ответа на столь животрепещущий вопрос.

— Увы, нет, — ответил Псмит с глубочайшим сожалением.

— Так кто же вы?

— Я Псмит. Наступила пауза.

— А где мистер Виндзор?

— Он, мнится мне, уписывает обед за сорок центов в какой-нибудь близлежащей харчевне.

— Когда он вернется?

— В ближайшем будущем. Но насколько ближайшем, боюсь, мне неизвестно.

Посетители переглянулись.

— Весьма досадно, — сказал человек, испрашивавший прощения. — Я пришел специально, чтобы поговорить с мистером Виндзором.

— И я! — подхватил хор. — Я тоже. И я.

— Мистер Виндзор много потерял, но его утрата — моя удача. — Псмит вежливо поклонился. — Чем я могу вам помочь?

— Вы сотрудник редакции?

— Временный заместитель главного редактора. Труд не из легких, — добавил Псмит, хотя его никто об этом не спрашивал. — Порой возгласы оглашают окрестности: «Справится ли Псмит? Достанет ли сил его непреклонному духу?» Но я бреду вперед. Я не сдаюсь. Я…

— В таком случае, не объясните ли вы мне, что все это означает? — спросил кругленький низенький джентльмен, до этого момента лишь скромный участник хора.

— Если в моей власти сделать это, это будет сделано, товарищ… не имею чести знать вашего имени.

— Моя фамилия Уотермен, сэр. Я здесь как представитель моей жены, чья фамилия вам, без сомнения, известна.

— Извините, если я ошибаюсь, — сказал Псмит, — но мне представляется, что ее фамилия тоже Уотермен.

— Луэлла Гранвилл Уотермен, сэр! — гордо произнес низенький.

Псмит извлек монокль из глаза, пополировал его и вставил на место. Он чувствовал, что иначе рискует недорассмотреть супруга той, кто, по его мнению, как поставщица чистейшей жвачки, занимала в литературных кругах уникальное место.

— Моя жена, — продолжал низенький, доставая конверт и вручая его Псмиту, — получила это ни с чем не сообразное сообщение от человека, подписавшегося У. Виндзор. Она и я — мы ничего не можем понять.

Псмит пробежал письмо.

— Мне кажется, оно довольно ясно.

— Это возмутительнейшее оскорбление! Моя жена сотрудничала с этой газетой с момента ее основания. Мистер Уилберфлосс высоко ценил ее творчество. И вот без малейшего предупреждения приходит этот категоричный отказ от У. Виндзора. Кто такой У. Виндзор? Где мистер Уилберфлосс?

И вновь загремел хор. Выяснилось, что они все хотят узнать именно это: кто такой У. Виндзор? Где мистер Уилберфлосс?

— Я преподобный Эдвин Т. Филпотс, сэр, — сообщил скелетообразный мужчина с молочно-голубыми глазами и меланхоличным лицом. — Я вел «Минутки благочестивых размышлений» в этой газете довольно длительный срок.

— Я читал вашу страницу с живейшим интересом, — сообщил Псмит. — Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, творения ваши таковы, что мир не захотел бы их лишиться.

Морозное лицо преподобного Эдвина оттаяло в бледной улыбке.

— Тем не менее, — продолжал Псмит, — товарищ Виндзор, насколько я понял, стремится, наоборот, ускорить их кончину. Вот такие странные противоречия, такие столкновения вкусов и слагаются в то, что мы именуем жизнью. Вот тут, с одной стороны, мы имеем…

Человек с лицом точно грецкий орех, до той минуты почти невидимый за дородной фигурой в костюме из тонкой шерсти, внезапно возник на открытом месте и тоже высказался.

— Где этот тип Виндзор? У. Виндзор. Тип, которого мы хотим видеть. Я сотрудничаю с этой газетой без перерывов, если не считать дней, когда я болел свинкой, вот уже четыре года, и у меня есть причины считать, что мою страницу читают столь же широко и ценят так же высоко, как любую другую в Нью-Йорке. И вот является этот тип Виндзор, с вашего позволения, и объявляет мне, что газета больше не нуждается в моих услугах — этими самыми словами.

— Жизнь полна трагедий, — прожурчал Псмит.

— Что, собственно, он хочет этим сказать? Вот что я желал бы узнать и что желают узнать остальные джентльмены. Послушайте…

— Я имею честь говорить?… — осведомился Псмит.

— Моя фамилия Эшер. Б. Хендерсон Эшер. Я пишу «Минутки веселья».

Лицо Псмита отразило взволнованное изумление, какое может отразить лицо путешественника по дальним странам, когда он созерцает какой-нибудь прославленный национальный памятник. Иметь великую честь узреть создателя «Минуток веселья», лицом к лицу — это было уже слишком!

— Товарищ Эшер, — произнес Псмит благоговейно, — могу ли я пожать вашу руку?

Тот посмотрел на него довольно подозрительно, но руку протянул.

— Ваши «Минутки веселья», — сказал Псмит, крепко ее пожимая, — не раз примиряли меня с зубной болью.

Он снова сел.

— Господа, — сказал он, — это тяжкое дело. Обстоятельства, как вы сами признаете, ознакомившись с ними, весьма необычны. Вы спросили меня, где мистер Уилберфлосс. Я не знаю.

— Не знаете! — воскликнул мистер Уотермен.

— Я не знаю. Вы не знаете. Они, — сказал Псмит, легким жестом указывая на остальных присутствующих, — не знают. Никто не знает. Его местонахождение определить столь же сложно, как найти черную кошку в угольном подвале в безлунную ночь. Незадолго до того, как я занял свой пост в газете, мистер Уилберфлосс по распоряжению врача отбыл отдыхать, не оставив адреса. Письма ему пересылаться не будут. Ему прописан безмятежный отдых. Где он сейчас? Кто знает? Возможно, улепетывает вниз по крутому склону в Скалистых юрах от парочки медведей и пумы. Возможно, посреди флоридского болота подманивает аллигаторов, имитируя звуки чего-то мясного. Возможно, в Канаде кладет приманки в ловушки для лосей. Мы не располагаем никакими данными.

Его слушатели мрачно переваривали эту новость. Затем преподобный Эдвин Т. Филпотс испытал озарение.

— Где мистер Уайт? — спросил он. Его мысль упала на благодатную почву.

— Да, где мистер Уайт? — тут же подхватил хор. Псмит покачал головой.

— В Европе. Больше я ничего сказать не могу. Мрачность слушателей усугубилась.

— То есть вы хотите сказать, — воскликнул мистер Эшер, — что тут хозяйничает этот тип Виндзор и последнее слово за ним?

Псмит поклонился.

— С вашей обычной проницательностью, товарищ Эшер, вы попали в яблочко с первой же попытки. Последнее слово действительно за товарищем Виндзором. Человек чрезвычайно властный, он не потерпит никаких возражений. Я бессилен его поколебать. Мои советы, как следует вести газету, приведут его в ярость. Он убежден, что программа «Уютных минуток» требует радикальных изменений, и намерен произвести их, а там хоть трава не расти. Без сомнения, он рад будет принять ваши материалы, если они окажутся созвучными его идеям. Забористый отчет о боксерском матче, леденящая кровь словесная картина железнодорожной катастрофы и что-нибудь в том же духе будет оторвано с руками. Но…

— В жизни не слышал ничего подобного! — негодующе вскричал мистер Уотермен.

Псмит вздохнул.

— Некоторое время тому назад, — начал он, — каким давним оно кажется! — я, помнится, сказал моему юному другу по имени Спиллер: «Товарищ Спиллер, никогда не путайте необычное с невозможным». Таково мое руководящее правило. Весьма необычно, чтобы временный главный редактор еженедельной газеты захватил команду на корабле в духе прославленного пирата капитана Кидда, но невозможно ли такое? Увы, нет. Товарищ Виндзор проделал это. Вот где вы, товарищ Эшер, и вы, господа, сели прямо в лужу. Вы спутали необычное с невозможным.

— Но что же делать? — вскричал мистер Эшер.

— Боюсь, что вам остается только ждать. Нынешний режим всего лишь эксперимент. Не исключено, что товарищ Уилберфлосс, когда он, увернувшись от медведей и улизнув от пумы, вновь займет свое место у штурвала этой газеты, решит не следовать дальше по рельсам, проложенным сейчас. Вернуться же он должен примерно через десять недель.

— Десять недель!

— Да, такой, мнится мне, должна быть длительность его отдыха. А до тех пор мой совет вам, господа, ждать. Вы можете пребывать в уверенности, что я буду бдительно блюсти наши интересы. И если мысли ваши примут мрачный оборот, скажите себе: «Все хорошо. Псмит бдительно блюдет ваши интересы».

— Тем не менее я хотел бы поговорить с этим У. Виндзором, — сказал мистер Эшер.

Псмит покачал головой.

— Не надо, — сказал он. — Я исхожу из ваших интересов. Товарищ Виндзор человек бешеных страстей. Он не терпит никакого вмешательства. Подвергни вы сомнению мудрость его планов, произойти может нечто непредсказуемое. Он первый будет сожалеть о физическом воздействии, чуть поостынет, но послужит ли это утешением его жертве? Думается, навряд ли. Однако, если вы желаете, я могу устроить вам встречу…

Мистер Эшер поспешил сказать, что нет, что, пожалуй,

это лишнее.

— Я могу и подождать, — сказал он.

— Правильный выбор, — одобрил Псмит. — Ждать. Таков пароль и отзыв. А теперь, — заметил он, вставая, — не перекусить ли нам где-нибудь? Беседа наша была увлекательной, но она потребовала много сил, и нам следует восстановить наши организмы. Если вы, господа, пожелаете присоединиться ко мне…

Десять минут спустя общество в полной душевной гармонии уже сидело за столом у «Никербокера». Псмит с величавым благодушием вельможи старой школы заказывал вино, а Б. Хендерсон Эшер в отличнейшем расположении духа угощал внимательных слушателей прелестной юмореской, которая должна была появиться в следующем выпуске «Веселых минуток».

Загрузка...