Путешествие в Россию

Предисловие

Цель приложения — дать представление об эволюции российско-датских отношений, чтобы понять место посольства Ульфельдта в развитии связей России и Дании во второй половине XVI в. Исходя из этого, в приложении помещены различные материалы: остатки разрозненных посольских дел 1562 г. (сам договор и статейный список посольства А. Ромодановского и И. Висковатого в Данию в 1562 — 1564 гг.), 1578 г., в том числе запись о приеме посольства Ульфельдта в Александровой слободе, копия московского противня договора 1578 г. и датский противень, не утвержденный королем Фредериком П, воспроизведение фрагмента договора в посольских делах конца XVI — начала XVII вв.; запись частной разрядной книги о российском посольстве Г. Б. Васильчикова в Данию в 1593 г.

Некоторые из этих материалов уже были опубликованы, некоторые впервые вводятся в оборот.

Они содержат избыточную сравнительно с посольскими сношениями информацию — о службах различных представителей русского дворянства и дьячества. Так, записка о посольстве 1593 г., сделанная в 1620-е гг., очевидно, для сына Г. Б. Васильчикова — Лукьяна Григорьевича (аналогичный текст на таком же куске бумаги столбцового формата, касающийся службы Г. Б. Васильчикова на Земском дворе[737], датирована 1627 — 1628 г.[738], содержит уникальную информацию. О копии грамоты 1593 г. из Колы послов Звенигородского и Васильчикова, адресованной датскому королю, пишет Н. М. Карамзин[739]. Однако ее местонахождение неизвестно. О дьяке Максимове Веселовский сообщает сведения только с 1599 г.[740]. Записка позволяет уточнить и биографию Г. Б. Васильчикова. Ранее публикатор этого документа уже выяснил, что Васильчиков не был отцом царицы, как написано во многих справочниках[741], и уточнил дату его смерти (в конце 1598 — начале 1599 г.)[742].

Не менее интересны сведения о приеме послов в Слободе. Здесь упомянут Гаврило [Григорьевич] Пушкин в качестве пристава при датчанах. Этот факт остался неизвестным даже такому скрупулезному историку и генеалогу, как С. Б. Веселовский, собравшему, казалось бы, все сведения и об этом представителе рода Пушкиных[743], увековеченном А. С. Пушкиным в трагедии “Борис Годунов”. Можно надеяться, что эти и подобные сведения привлекут внимание историков самого различного профиля.

Русские материалы воспроизведены в соответствии с правилами издания исторических документов XVI — XVII вв. К сожалению, документы Датского королевского архива воспроизводятся непроверенными по публикации Ю. Н. Щербачева, осуществившего ее по иным, нежели принято теперь, правилам, поэтому тексты датских противней договоров 1562 и 1578 гг. в данном издании приведены в современной орфографии.

1562 г. августа 7 Договорная грамота царя Ивана Васильевича с датским королем Фредериком II-м, кому какими городами и местами владеть и в какие не вступаться

Бог наш Троица, Отец и Сын и Святый Дух, ныне и присно и в веки веком, аминь. Бе присно, есть и будет, ниже начинаем, ниже перестаем, о Нем живем, и движемся, и есмы, Им же царие царствуют и силнии пишут правду, Сего властию и хотением и благоволением удержахом скипетры Ро-сийскаго царствиа, мы, великий государь, Божиею милостию царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии (полный титул) и государь земли Ливонской и иных. Что присылал к нам ты, приятель наш и сусед Фредерик Вторый, король дацкий (титул), послов своее рады любителных и верных, Эллера Герденбериха, преседящего в Маторне, своего гофмистра и раду и рыцера, Иакова Проконгуза, преседящего на Кеболе и приказного в его городе Гелценбориха, Янша Струцовича Улштанта, преседящего в Леметофте, да Сахариаса Велинка, судителства дохтора, бита нам челом и просити, чтоб нам с Фредериком королем быти в приятелстве и в любви и во единачстве и в докончании на всякого недруга заодин.

И мы, великий государь Иван, Божиею милостию царь и великий князь всеа Русии, Фредерика, короля дацкого и норвейского, учинили есмя в приятелстве и в любви и во единачстве, и на всякого нам недруга с Фредериком королем быти заодин. А хто будет мне, великому государю Ивану, Божиею милостию царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии, друг, тот и тебе, Фредерику, королю датцкому и норвейскому, друг: а хто мне царю и государю великому князю, недруг, тот и тебе, Фредерику королю, недруг. А хто будет тебе Фредерику, королю датцкому и норвейскому друг, тот и мне царю и государю великому князю друг; а хто будет тебе, Фредерику королю недруг, тот и мне царю и государю великому князю недруг. А учинитца мне, царю великому князю, валка с моим недругом з Жигимонтом Августом, с королем полским и с великим князем литовским, или на кралевстве Полском и на великом княжестве Литовском иной хто король будет, и тебе Фредерику королю, с королем полским и великим князем литовским против нас, Божиею милостию царя и государя всеа Русии, не стояти, и воевод своих с людми в помочь на нас королю полскому и великому князю литовскому не давати, ни казною своею его не спосужати, ни в кралевстве Датцком во всем людей им наймовати не давати.

Также учинитца валка наших вотчин бояром и наместником Великого Новагорода и Ливонские земли с свейским королем с Ириком, или по нем иный король будет, и тебе Фредерику, королю датскому и норвейскому, с королем с свейским противу нашие вотчины Великого Новагорода и Ливонские земли не стояти, и воевод своих с людми в помочь не давати, и казною своею не спомогати, и во всем своем кралевстве Датцком людей в наем ему наймовати не давати. Также тебе, приятелю моему и суседу, Фредерику, королю датцкому и норвейскому, учинитца валка с Августом, королем полским и с великим князем литовским, или на Полском кралевстве, и на великом княжестве Литовском иный король будет, — и нам, Божиею милостию, великому государю царю всеа Русии, королю полскому и великому князю литовскому на приятеля своего и на суседа, на короля датцкого, воевод своих с ним не посылати, ни людей в помочь ему никаких не давати и казною не пособляти, и во всех своих царствах, в Московском и в Ноугородцком и в Казанском и в Азстараханском, людей наймовати не давати, по сей докончалной грамоте, безо всякие хитрости.

Также учинитца тебе, Фредерику королю, валка с свейским королем, и мне великому государю Ивану, Божиею милостию царю всеа Русии, не велети вотчин своих бояром и наместником Великого Новагорода и Ливонские земли с королем с свейским стояти с одного, и пособи никоторые чинити, ни людей в наем наймовати не давати и казною не спомогати.

Также учинитца мне, великому государю царю и великому князю всеа Русии, валка с которым моим недругом, и мне у Фредерика короля на того на своего недруга помочи не просити.

Также учинитца мне, Фередрику королю, с которым моим недругом валка, и мне, Фредерику королю, у великого государя на того своего недруга помочи не просити.

А что мне, Божиею милостию великому государю Ивану и царю всеа Русии и великому князю, от приятеля нашего от Фредерика, короля датцкого и норвейского, послы его рады любителные и верные Эллер Герденборих, да Яков Броконгуз, да Янш Улштанта да Сахария дохтор, били нам челом от приятеля нашего от Фредерика, короля датцкого и норвейского, о том: которая его доля королества Датцкого, городы, и дворы, и мызы, и островы в моей великого государя Ивана, Божиею милостию царя всеа Русии, в отчине в Ливонской земле: остров Эзель, город Апсал, город Лодь, город Леяль, город Касть, и что во всем в Вику городов и дворов и мыз, и городы и дворы Курские земли, которые были преж того за эзелским бископом, да в Герском уезде монастырь Падеж, да к тому манастырю два двора, которые к Вику предстоят, двор Бугов, да двор Новой, да в Герском же уезде два двора, двор Фюгфел, двор Якол, да ропата соборная в Колывани, да двор бископов и з дворы поповыми тое ропаты, — и нам бы те городы, и островы, и дворы, и монастыри, и мызы отписати приятелю своему и суседу Фредерику королю к Датцкому королевству.

И мы, Божиею милостию царь и великой князь Иван Васильевичь всеа Русии, приятеля своего и суседа Фредерика, короля датцкого и норвейского, для его челобиться и прошенья, пожаловали, те имянущи городы, и дворы, и островы ему описали, и нам, Божиею милостию, царю и государю великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии, в те его городы, и в дворы, и в мызы, и в ропаты не вступатися и не воевати: острова Эзеля, а на том острову город по немецки Ренцьборих, а по чюдски Коресар, город по немецки Зоненборих, а по чудскии Масар, и ропат и мыз и дворов, которые на том острову стоят.

Да к тому ж Эзелскому острову не вступатися в островы и не воевати острова Дагды, острова Мона, острова на морском проливе, зоветца Великий Зунт, острова Кина, острова Шкилдова, острова Абра, а в Вицкой земле города Апсаля, города Лода, слободы Старые Перновские, опричь Нового Пернова со всем уездом, опричь того, которые дворы и мызы были х Пернову в Витцком уезде, тем в Вику и быти х Датцкому королевству. Да в Вике жь не вступати и не воевати городка Касти, двора Кокенка, города Леяла и монастыря девича в Леяле с слободами.

А в Курской земле бископовы державы, которые городы были бискупа курского, и нам и в те городы не вступатися и не воевати: города Пилтема з двором и з слободою, городка Аргенмендя, городка Дондангена, городка Неингуза, городка Анботоденя, городка Сакеня, что на берегу, городка Газанна с слободою, городка Этвалпа, двора Сирова, двора Шлека, двора Арваленя, острова Руяна и со всеми теми месты, которые изстари были к эзелскому бископу, опроч тех городов и дворов и мыз и ропат, которые были за маистром ливонским за Эйдерт Кеклегером и за иными маистры.

И которые есмя городы, и островы, и дворы и мызы воименовали, и в те нам городы, и островы, и дворы, и мызы, и в ропаты и во все угодья не вступатися и войны свое нам на них не посылати.

Также приятелю моему и суседу Фредерику, королю датцкому и норвейскому и иных, моих, Божиею милостию царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, городов мое вотчины Ливонские земли в Престоянии по латынскии в Естонии, а по неметцки в Герни, город Колывань, по немецки Ревель, а по чюдцки Талина, а к городу Колывани в Герском уезде мызы Розика, мызы Кяника, мызы Раски, мызы Алиева, мызы Пруна, мызы Роптова, ропаты Козы, и во весь Герской уезд и в город Колывань и в Вышегород ни в домы, ни в дворы, ни в какие места, ни в ропатные, ни в душевные, ни в морские пристани и во всю Колыванскую державу в городы, и в дворы, и в ропаты, и в леса, и в болота и во всякие угодья от города от Нового Пернова от усть речки Перновки, и речкою Перновкою вверх по витцкой рубеж, по старому витцкому рубежу, а Пернова Новому быти в нашей цареве и великого князя стороне. А от Перновки ж речки рубежом Сарейскою землею до верховья реки до Кигеня, а через реку Кигеню до рубежа до паидежского, а рубежем паидежским, что сшелся с колыванским рубежом до усть реки Вазомы, что река Вазома впала в море. А двору Кегелю, что на реке на Кегеле, и ропате Кегели быти в нашей Цареве и великого князя стороне, а рубежа падежского от усть реки Вазомы и до города до Колывани, а от Колывани до монастыря девича до Бригита, а от Бригита до ракоборского рубежа до усть реки Белые, а по немецки Витенов, — в те в наши царевы и великого князя места в Колывани и в Колыванскую державу, и в убережья морские, и в пристанища морские, и в рыбные ловли, и в остров колы-ванской Нарген и в иные островы, которые были изстари х Колывани ж, приятелю моему Фредерику, королю датцкому и норвейскому, в описаные дворы и мызы, которые в сей грамоте имянно описаны, и которые и не описаные и во всю Колыванскую державу, во весь Герской уезд, не вступатись и не воевати, опричь дву дворов душевных, которые в Колыванском уезде, двор Фюгефел, двор Яковль сь их деревнями и с угодьи, что х тем двором истари; а даны те два двора в Вике к апсалскому протопопствию.

Также приятелю и суседу моему Фредерику, королю датцкому, в моей вотчине в Гестонии в Вирской земле не вступатися и не воевати: города Ракобора, а по немецки Везембориха, городка Борколя, городка Аса, городка Толщ бора, городка Калфа, двора Сица, городка Адеса, а по неметцки Едц, города Ругодива, по немецки Нарв, городка Сыренска, а по немецки Нишлонт, и в те городы в Ракобор, и в Ругодив, и во все имянующие городы, и дворы, и мызы, и во весь Вирской уезд, и в убережья морские, и в пристанища морские, и в рыбные ловли, и в островы, которые к Ругодиву и к Ракобору и к Толщ бору изстари были, от уст реки Белые до уст реки Норовы не вступатися и не воевати.

Также не вступатися и не воевати немецким языком в Ис-ланте, а по латынски в Естонии: города Юрьева, по немецки Дерпьта, и монастыря Фалконова, а по чюдцки Мукова; также городов и дворов, которые в Юрьевской державе: города Новово Городка, а по немецки Неингуза, города Керепети, города Курстеня, а по немецки Заморпала, города Бабья, а по немецки Улсеня, города Рындеха, города Ранденя, города Кавлетя, города Конгота, города Старого Костра, по немецки Олденторна, города Нового Костра, а по немецки Вармека, в те городы во все Юрьевские державы, и в дворы, и мызы, и в озера и во всякие угодия не вступатися и не воевати.

В Гестоние ж, в державе Велянской, не вступатися и не воевати: города Веляна, а по немецки Фелина, города Тарваса, города Полчева, а по немецки Еверпала, города Лаюса, двора Талкова.

А в Естоние ж, в Каркуской державе: города Каркуса, города Гелмана, города Руина, а к Руину пашенные люди дву языков, чюхны да латыши, мыза Сара.

В Естоние же в город Пернов не вступатися в Новой со всем уездом, опричь того, которые дворы и угодья были х Пернову Новому в Вике предстояли, и тем в Вике и быти, в Вицком уезде.

А в Ярвенской державе не воевати и не вступатися: города Пайды со всем уездом, а по неметцки Ветштеня, тех всех именующих городов и которые и не воименованы, и монастырей, и ропат, и дворов, и мыз, которые в Естоние в Герской державе, и в Вирской державе, и в Юрьевской державе, и в Ярвенской державе — в мызы, и в дворни, и в ропаты, ни в мызнии дворы, ни в душевные и ропатные земли, ни в тех городов уезды, и в озера и в реки, и в леса, и в пристанища морские, и в рыбные ловли, и в островы, которые к тем городом изстари были, не вступатися и не воевати.

Также приятелю моему и суседу Фредерику, королю датцкому и норвейскому, не вступатися и не воевати в латышской язык арцыбискупова владения: города Риги, и в Вышегород и во все рижские присуды, чем владели арцыбискупы и маистры, и что ведали посадники и бурмистры и все приказные рижские люди, и не вступатися ни в домы, ни в дворы, ни в пристанища морские; города Ровного, а по немецки Ронембориха, городка Смилтина, города Шваненбориха, а по латышски Голбина, города Сесвегина, а по латышски Чесвина, города Ловдона, города Марингуза, а по латышски Фленка, города Крубориха, города Борзеня, города Сербеня, города Пебала, а по латышски Пилбина, города Эрлеля, города Куконоса на реке на Двине, города Сонселя, по латышски Левея, города Ленворта, города Ишкеля.

В городы же не вступатися и не воевати в арцыбискупово владение ливского языка: города Левзеря, по латышски Ломбжа, слободы Залеся, города Треидена, а по латышски Торойта, города Кремона, города Розеня, а по латышски Аусрозеня, города Ропа, а по латышски Страхна, города Розенбека, города Мояна, города Перкула.

Маистрова владения: города Кеси, по немецки Венделя, города Маенбориха, а по латышски Алыста, города Адзеля, а по латышски Годи, города Треката, города Володимерца, а по немецки Волмеря, города Арвеся, города Буртника, города Резицы, города Лужи, а по немецки Лудзеня, города Лудер-бориха, а по чюдцки Невгина, города Зелбориха, а по чюдцки Селипиля, города Айскарода, а по чюдцки Сковвена, города Шкуйна, города Уренобреха, городка Нитова, города Анемборика, города Зеилболта, а по латышски Секвалта.

А в ливском языке, которые городы были в маистрове ж повелении: города Неимеля, по чюдцки Адежа, города Дюнемендя, города Карк полма, городка Рижского, которой блиско Риги, города Сшоти. Да маистрова ж владения в Курской земле городы в латышском языке: города Боуска, города Митова, города Тукома, города Добленя, города Ауся, города Кандова, города Сабелеля, города Фраубориха, города Виндова, города Голдина, города Дорбина, города Гробина, тех всех именующих городов, которые в сей докончалной грамоте именно писаны, и которые городы не поименованы, и монастыри, и ропаты, и дворы, и мызы, которые ни бывали в маистрове владеньи и в арцыбискупове владении и бископа юрьевского и бискупа колыванского, опричь колыванские соборные ропаты и бискупова двора в Колывани, и в поповы дворы тое ропаты, которые в городе, ни в душевныя ропатные дворы, ни в землю, ни в мызницкие мызы, ни в которые села, и в те во все земли нашие вотчины Ливонские земли, и в озера, и в реки, и в леса, и во всякие угодья, и в пристанища морские, и во все убережья морское, и в пристанища Двины реки обеих берегов, и в рыбные ловли, и в островы, которые к тем городом исзтари были, приятелю нашему и суседу Фредерику, королю датцкому и норвейскому, никоторым обычаем ни во что не вступатися и не воевати.

Так и во всю Ливонскую землю в нашу отчину не вступатися и не воевати, опричь его городов и дворов и земель и ропаты Ливонской земли, что есмя приятелю своему Фредерику королю в сей грамоте имянно описали.

А что Фредерикова королева земля Эзель и Вика, и в Курской земле бискупа эзелского владение, и которою землею кого пожалует, брата ли своего князя Магнуша, или в тех горо-дех учинит своих наместников, — и мне, великому государю, под братом его князем Магнушем и под его наместники тех земель не воевати.

А что мне, великому государю, Божиею милостию царю всеа Русии, били челом от Фредерика, короля датцкого, послы его Эллер Албор Герденборих гофмистр с товарыщи о дву дворех Колках, что в Герском уезде, да о том договору не учинили, — и мне, великому государю, царю всеа Русии, о тех дворех Колках обослатися с Фредериком королем послы своими, да по той обсылке тому договору учинити, как пригоже.

Также приятелю и суседу нашему Фредерику, королю датцкому и норвейскому и иных, не воевати нашие отчины Великого Новагорода пригородов: города Иванягорода, города Корелы, города Орешка, города Ямы, города Копори с волостми.

А которые наши, Божиею милостию, царевы и великого государя земли порубежные сошлися с Фредериковыми Королевыми землями, з городом Варгавом и с иными месты, ино рубеж ведати на обе стороны по старине: которые земли, и воды, и ухожаи, и ловища, и всякие угодия издавна потягли к нашему государьству землям, — и в те земли, и воды, и в ухожаи, и в ловища, и во всякие угодия тебе, приятелю Фредерику королю, и твоим людем у нас и у наших людей не вступатися и не воевати.

А которые земли, и воды, и ухожаи, и ловища, и всякие угодия издавна потягли х королевству Дацкого землям, и в те земли, и в воды, и в ухожаи, и в ловища, и во всякие угодия нам и нашим людем у тебя и у твоих людей не вступатися и не воевати.

А что будет учинилось меж нашими людми наперед сего до сего нашего докончания, наезды, и войнами и татбами и розбои, того всего не искати, ни поминати на обе стороны, по се наше докончание.

А вперед что учинитца меж моими царевыми и великого князя людми с Фредериковыми Королевыми людми, каково дело в сей нашей любви, тому всему суд и исправа без перевода.

А блюсти тебе наших людей и управа им давати с своими людми во всяких делех в своих землях и твоим наместником и всем твоим приказщиком, как и своим людем, по вашему обычаю, в правду, без хитрости.

А нам блюсти твоих людей и управа им давати с своими людми во всяких делех в своих землях и нашим наместником и всем нашим приказщиком, как и своим людем, по нашему обычею, в правду, без хитрости.

А знати исцу исца по своей исправе, а порубу в том не бы-ти на обе стороны.

А случитца твоему Фредерикову королеву человеку в нашей земле по суду да казни смертныя, ино его не казнити, а держати его на крепости, а о том обошлютца наши приказные люди с твоими людми, да обослався, по суду и вершат. Также случитца моему цареву и великого князя человеку в твоей, приятеля нашего, Фредериков королеве земле по суду до казни смертные, ино его не казнити, а держати его на крепости, а о том обослатися твоим, приятеля нашего, приказным людем с нашими приказными людми, да обослався, по суду и вершити.

А послом моим и гонцом царевым и великого князя по твоим Фредериковым Королевым землям и во все поморские государьства землею и водою путь чист безо всяких зацепок. Также и твоим Фредериковым послом и гонцом по моим царевым и великого князя землям землею и водою путь чист безо всяких зацепок.

А гостем нашим царевым и великого князя и купцом Великого Новагорода, и псковичем, и всех городов Московские земли, также и немцем мое вотчины Ливонские земли городов и иным всяким нашим делным людем ездити водою и землею в королевство Датцкое, в город в Копонгов и во все городы в королевство Датцкое ездити поволно, и торговати и меняти всякими товары без вывета, кому ж самому с самими с королевства Датцкого людми и з заморскими людми доброволно во всякой поволности, безо всякого насилования: а меклирем и веркопером на обе стороны отнюдь у них не быти.

А пошлины и мыта платити, как где обычай в которой земле. А которые наши царевы и великого князя купцы и гости, русь и немцы, поедут из Копонгова в заморские государьства с товаром, или которые заморских государьств купцы пойдут мимо королевство Датцкое морскими вороты, проливом Зунтом, и приятелю и суседу моему Фредерику королю наших царевых и великого князя гостей и купцов и вотчины нашие Ливонские земли немец с товары мимо свое государьство в иные в заморские государьства пропущати, и назад им по тому ж поволность давати и задержания им никоторого не чинити.

А которые из иных заморских государьств купцы и всякие торговые люди и мастеровые с товары пойдут в наши царевы и великого князя государьства в московские городы, или в ливонские наши городы, и тех людей всех с товары пропущати без задержания.

А которые гости и купцы Дацкого королевства с товары похотят ехати в нашу цареву и великого князя вотчину, в городы Великий Новгород и во Псков и в Ругодив и во все в московские городы, и в ливонские земли и городы, и им во все городы нашего государьства ездити и торговати воля, и торговати им всякими товары без вывета.

Также которые люди пойдут из за моря дохторы, или мастеровые какие ни есть, на наше имя, — и тебе, приятелю нашему Фредерику королю, тех людей к нам пропущати не задержав, без всяких зацепок.

Также которых наших царевых и великого князя людей занесет ветром, неволею, по морю в королевстве Датцкое, и тех людей животов сыскивати в правду, без хитрости; а которая пошлина с тех людей доведетца имати, и с тех людей пошлина имати, где в которой земле которая пошлина ведетца. Также приятеля нашего Фредериковых Королевых людей занесет в наши царевы и великого князя государства, и нашим наместником и всем нашим приказщиком по тому ж сыскивати в правду, без хитрости, и где прилучитца им которая пошлина платити, те пошлины платити, в которых городех как ведетца.

А что, Божиею милостию, мой великого государя царя и великого князя всеа Русии был двор купецкой в твоей Фредериков вотчине в Датцкой земле в городе в Готланте, и что твои Фредериковы королевы датцкого были два двора купецкие, один в Великом Новегороде, а другой двор на Иванегороде, — и тебе Фредерику королю двор купецкой в Готланте моим великого государя купцом и гостем очистити, а другой двор дати в Копонгове; каковы даны дворы купцом Датцкие земли в Великом Новегороде и на Иванегороде, и мне великому государю те старые дворы очистити, а те дворы купцем и гостем ставити самим.

А церкве руской и ропате на обе стороны не быти. Также чухнов и латышей на обе стороны не перезывати и не принимати; а которой за рубеж збежит, ино того сыскав, отдати назад в правду, без хитрости.

А на том на всем, Божиею милостию, мы, великий государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии (полный титул) и государь земли Ливонской и иных, целовали есмя крест к тебе, приятелю своему и суседу, Фредерику королю Второму (титул), по любви в правду; по сей нам грамоте докончалной, тебе, приятелю своему, и правити, как в сей докончалной грамоте писано. А на болшее утвержение печать есми свою золотую привесили к сей утверженой грамоте. Писана грамота в нашем дворе Можайску Московского государьства, лета от создания мира 7000 семядесятного, августа месяца 7 день.

На пергаменте. Внизу привешена на золотом снуре золотая масивная печать около фунта весом; круговое ребро слегка выпуклое, с красивым узором чернью. На концах снура две золотыя кисти, головки коих украшены жемчугом. Первая буква Б, вершка в 2 слишком, затейливо выведена и раскрашена золотою, черною, розовою и голубою красками. Богословие писано золотом, за исключением начальных букв некоторых слов, каковыя буквы писаны голубою краскою.

Надписи на печати (с той и с другой стороны тремя концентрическими кольцами, посредине двуглавый орел с московским гербом на груди):

а) на одной стороне:

“Божиею милостию, царь и великий князь Иван Васильевича господарь всея Русии, володимерский, московский, новгородский, царь казанский и царь астараханский, государь псковский и великий князь смоленский, тверский, югорский, пермьский, вятцкий, болгарский”, и

б) на другой стороне:

“и иных, господарь и великий князь Новагорода Низовские земли, черниговский, рязанский, вологотцкий, ржовский, белский, ростовский, ярославский, белозерский, удорский, обдорский, кондинский и иных и всея Сибирския земли повелитель и государь Ливонския земли и иных многих”.

Статейный список Российского посольства в Данию в 1562 — 1563 г.

/Л. 346/ Лета 7072 году, приехав к Москве, сказали великому государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии послы князь Онтон Ромодановской с товарищи:

В корабли сели и на море пошли, сентября в 15 день: князь Онтон сел в корабль Любские земли, да с ним царевы и великого князя дети боярские, Григорий Темирев да Семен Сульменев, да толмач Иван Фангелев. А Иван Михайлов сел в корабль в копнагавской, да с ним брат его Третьяк: а Петр Совин сел в корабль датцкого короля у болшова посла у Эллерта, а с ним людей его девять челов(ек), а на другой корабль датцкого короля посадили Петровых людей одиннадцать человек. Со князем Онтоном Ромодановским людей его пятьдесят человек, /Л. 346 об./ а с Ываном Михайловым людей его пятьдесят же человек, да толмача нанял в Ругодиве, а с Петром Совиным людей его двадцать человек, с Третьяком Висковатовым двенатцать человек, з Григорьем Темиревым шесть человек, с Семеном Сульменевым шесть человек.

И лета 7070 сентября в 8 день писали ко царю и великому князю из Юрьева Ливонскаго, воевода князь Андрей Курбской с товарищы с Богданом /Л. 347/ Левашовым, а к ним писали государевы послы князь Онтон Ромодановской, да Иван Михайлов с Степаном с Лыковым сентября 2 дня, что посылал их государь к датцкому к Фредерику королю посольством, и они государево царево и великаго князя дело зделали по государеву наказу и отпустил их Фредерик король из Датцкие земли из Лунды манастыря, к государю, августа 9 дня. И пришли послы, князь Онтон и Иван, з датцкими приставы в городок Аренцберх, августа 22 дня, которой городок царь и великий князь дал Фредерику королю из ливонских городов. А от Аренцберха городка до государева города до Вильяна двести верст, /Л. 347 об./ а до рубежа Вильянскаго шестдесят верст. А к Иванюгороду датцкого короля приставы со государевы послы со князем Онтоном и с Ываном не пошли для свейских воинских людей, которые живут в Колывани, потому что датцкой король с свейским воюютца. А диак Петр Совин со князем Онтоном да с Иваном в Аренцберх городок из Датцкия земли не пришел, сказывают, розстался с ними под датцкого короля городом под Капнагавом.

И в /Л. 348/ Аренцберхе городке князь Онтон и Иван аренцберхскому намеснику Индриху Ульфу говорили, чтоб их отпустил к государю и подводы и вожей велел им дать до Вильяна. И Индрик Ульф им говорил, что государя его Фредерика короля городок Апсель и около его села и до Лода городка взял свейской король, а под Перновым городком стоят литовских воинских людей восмь тысячь с нарядом и им безо многия встречи от свейских и от литовских людей пройти нельзе, и юрьевские бы воеводы против их прислали людей встречю на перевоз к их земле, проехав городок /Л. 348 об./ Лод семь миль да прислали бы к ним пятьдесят подвод, на которых им ехати самим и людем их верхи, да сто подвод с телегами под людей их и под запас. И они против послов князя Онтона и Ивана послали голову князя Глеба Оболенскаго, а с ним детей боярских и стрельцов.

А в Вильян и в Ракобор воеводам писали, чтоб противу послов послали голов с людьми, а велели им со князем Глебом сходитись в Вильяне и из Вильяна итить к послом встречю вместе бережно, и про свейских и про литовских людей розведывали гораздо, как бы им до государевых послов дойти /Л. 349/ здорово, а наперед князя Глеба Оболенскаго к послом ко князю Онтону Ромодановскому да к Ивану Михайлову послали з грамотою Степана ж Лыкова, которой к ним приежжал из Аренцберха городка от них же в Юрьев, чтоб им про князя Глеба Оболенскаго та посылка была в ведоме и про Петра Совина послали проведывати в Ругодив.

И октября в 15 день писали ко царю и великому князю из Вильяна послы его князь Онтон Ромодановской с товарищы, с Семеном Сульменевым.

/Л. 349 об./ А се грамота с Семеном Сульменевым:

Государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии холопи твои Онтонец Ромодановской, да Иванько Михайлов да Петрок Совин челом бьем.

Как есмя, государь, осенесь по твоему государеву наказу, пошли к датцкому королю из Ругодива сентября 13 дня, и носило, государь, нас по морю четыре недели, и пришли есмя, государь, к Капнагафу октября в 14 день и стали от города за две версты, а Петр, государь, Совин приехал в Капнагаф с датцкими послы вместе, до нашего приезду за десять дней.

И которого, государь, есмя дни приехали от города /Л. 350/ за две версты и капнагафской намесник Франц Бро-конгуз прислал к нам пятнадцать батов, чтоб мы ехали в город, а детей боярских, встречников и пристава к нам не прислали, а про короля сказали, что король в отъезде. И мы, государь, говорили о встрече и о приставе, что делают негораздо, на встречю нам детей боярских и приставов не прислали. И они сказали, что у них того в обычае нет, и мы, государь, вопросили, дворы нам готовы ли, где нам стояти. И они, государь, сказали: что нам всем стояти на одном дворе. И мы отказали, что нам всем на одном дворе стояти не пригоже, /Л. 350 об./ дали б нам дворы розные. И того дни, государь, мы в город не поехали, а послали в город к твоему государеву диаку к Петру Совину Григорья Темирева, чтоб Петр ехал к нам на корабль, и мы в город едем вместе, а двора есмя Григорью Гемиреву велели посмотрити, мочно ли нам всем на том дворе стояти. И на завтрие, государь, Петр Совин и Григорий Темирев к нам приехали, а Франц Броконгуз прислал к нам те ж баты, чтоб мы ехали в город, а пристава к нам не прислал же.

И Григорей Темирев нам сказал, что ему тот двор указали, на котором нам стояти, и на том дворе одна полата, и нам на том дворе вместитца/Л. 351/ нельзе, и мы, государь, того дни в город не поехали, а говорили есмя, государь, тем людем накрепко, которые приехали в батех, чтоб нам дали дворы розные. И Петр, государь, того дни поехал в город, а с Петром есмя, государь, послали твоих детей боярских Третьяка Михайлова, да Григорья Темирева, а велели говорить Францу Броконгузу накрепко, чтоб нам дали дворы розные, да и о встрече, государь, и о приставех велели говорити накрепко: что делают не по пригожу, встречи нам и приставов не прислали.

И октября, государь, в 17 день, во вторник, приехали к нам Петр Совин, а с ним приехали на встречю /Л. 351 об./ Яков Броконгуз, да Яне Улштен, да Франц Бильдя, да Петр да Захария дохтор, а с ними немцы многие и сказали нам, что король в отъезде, а дворы нам розные и корм готов, а приставы мне, Онтону, Франц Билд, а мне, Иванцу, — Петр, а мне, Петрецу, — Ян Струков. И мы, государь, в город поехали, и вышли есмя, государь, из судов против королева двора, а тут нам привели королевы жеребцы под Королевыми седлы, и мы, государь, приехали на подворье, а Яков Броконгуз с товарищы ехали до подворья с нами ж вместе и, проводя нас до подворья, поехали прочь, а корму нам того /Л. 352/ дни не прислали, а прислали нам корм на завтрее, а детем боярским корму не дали пять ден, и о том есмя им говорили накрепко, и они отвечивали, что им про детей боярских у тебя, государя, не сказано, потому им и корму давати не хотели.

И октября ж, государь, 23 дня, пришел к нам от короля Франц Бильдя и впросил нас от короля о здоровье, и явил нам по козе по дикой травленой, а детям боярским всем козу и говорил нам от короля, что король тешился и прислал к нам те козы своей потехи.

А ноября, государь, 2 дня, Фредерик король в Капнагаф приехал и после того, государь, в третей день, ноября пятое чи /Л. 352 об./ сло, прислал к нам с поклоном и спрашивал о здоровье Эллерта охмистра, да Якова Броконгуза да Янса Улштана да Франца Бильдю, да Захарья дохтора спрашивати о здоровье да, вспрося нас о здоровье, говорил нам Эллерт с товарыщи: “Велел вам король говорити, есть ли с вами от государя вашего приказ о Колках и будеть с вами от государя вашего приказу о Колках нету, и король с государем вашим и дела своего не хочет делати”. И мы, государь, отвечали: “Коли, Бог даст, будем у короля и очи его увидим, и посольство государя своего ему изговорим, тогда и о Колках услышите, а ныне, не видев нам Королевых очей и приказу государя своего не исправя, не сказати/Л. 353/ нам вам ничего”. И томились, государь, с нами о том мало не весь день и поехали прочь, а мы им не сказали ничего.

И ноября ж в 3 день, в суботу, прислал к нам король Якова Броконгуза, да Янса, да Франца, а велел нам у себя быти на посольстве, и прислал к нам оргамаки свои со всем конским нарядом, да и конюхов с оргамаки прислал своих. И мы, государь, х королю ехали на двор, а, приехав на двор, с оргамаков сошли у лесницы и шли х королю в полату, а встречи нам не было. И как есмя, государь, вошли х королю в полату и король встал, и яз, Онтонец, по твоему государеву наказу, учал королю поклон правити, и король шапку /Л. 353 об./ снял, и как есмя поклон исправили, и король вспросил нас о твоем государево здоровье, да нас звал к руце, дав нам руку, сел, а нам велел сести ж, а посольства нам говорити не велел, да звал к руце твоих государевых дворян, и как, государь, дворяне у руки были, и мы велели королю сказати от себя поминки, и король, государь, поминки наши велел взяти, а нас, государь, звал есть на завтрее к неделе.

И в неделю есмя, государь, у короля ели, а присылал под нас король свои жеребцы, а приежжал по нас Яков Броконгуз с товарищи, а как есмя, государь, вошли к королю к столу и пришли блиско стола, а король сидит поконец стола, и король /Л. 354/ против рас встал и звал нас к руце и велел нам сести за тем же столом, против себя на другом конце, а от короля сидели Эллерт охмистр, а у Эллерта сидел моршалок земской От Крум, а у Ота Крума сидел Арь Юрьи Люк. А от нас, государь, сидели по той же стороне х королеве раде х Эллерту с товарищи, твои государевы дети боярские, а крайчему, государь, велел у нас стояти своему столнику Гаку Бильде.

А как стол отшел, и король, государь, прислал к нам Якова Броконгуза, что король хочет пити твою государеву чашу, и как нам Яков сказал, и король встал да выпил кубок, да подал, государь, нам по кубку и говорил:

/Л. 354 об./ “Яз выпил кубок для приятеля своего царя и великого князя, и вы испейте ж чашу государя своего”. И мы, государь, вышед из-за стола, твою государеву чашу пили, и как есмя, государь, твою государеву чашу испили, и король нам велел сести да подал кубки твои государевым детям боярским. А после твоей государевы чаши, спустя голомя, прислал нам Якова ж Броконгуза, что король пьет свою чашу, и мы, государь, встали, и король, государь, кубок выпил да прислал к нам по кубку, и мы, государь, хотели пити, вышед из-за стола, и король, государь, нам из-за стола ходити не велел, и мы, государь, испили, как вместно, и король, государь, велел нам сести, да говорил сам: “Пожалуйте, /Л. 355/ испейте”.

А после стола пил и веселился часа з два, и отпустил нас на подворье, а провожал нас на подворье Яков же Броконгуз с товарищи, а с подчиванием к нам на подворье после стола не присылал. И мы, государь, о том в розговоре Якову Броконгузу с товарищы и приставом неодинова говорили, что ты, государь, х Королевым послом после стола с своим жалованьем на подворье посылал, а король нам после стола на подворье с честью не присылал. И они отвечивали, что у них того в обычае нет.

И ноября ж, государь, в 11-й день, в среду, велел нам король с посольством быти у себя на дворе, а прислал Эллертра да Франца Бильдя, /Л. 355 об./ а приказывал, чтоб мы речи посольны сказали его Ближней раде, а у него речей нам говорити не вместно, для того, чтоб было тайно.

И мы, государь, говорили о том накрепко, чтоб король наши речи сам выслушал, и они, государь, говорили, никак тому быти нельзе, что речи наши слушать королю самому: у короля будут люди многие, выслати их невместно. И мы, государь, приехали к королю на двор и пришли в полату. А тут сидят королева рада, да Эллерт охмистр, да Волшь Пшев, да Яков Броконгуз, да Яне Улштан, да Захарья дохтор и встретили нас у дверей в полате. И мы, вшед, сели /Л. 356/ и говорили им о том же, чтоб король наши речи сам выслушал. И они говорили то ж, что при многих людех нам посольства королю говорити невместно, и посылали сказывати королю, и король прислал к нам с тем, что нам у короля быти невместно, а речи бы мы сказали его раде.

И мы, государь, хотели им речи сказати, и они нас о том просили, чтоб мы речей своих список дали, и они велят перевести на неметцкой язык, а так им упамятовати нельзе. И мы, государь, по списку им велели им толмачити Ивану толмачу, и переведчи, государь, список, отшед, себе подумали, и к нам, пришед, учали /Л. 356 об./ говорить: “В речах гнев ваших, о Колках государьского приказу нет, и вы нам скажите, есть ли с вами приказ от государя вашего о Колках”. И мы, государь, говорили: “Донесите наши речи до короля, и на наши речи ответ нам от короля учините, и коли нам ответ противу нашего посольства будет, тогды вам государя своего приказ и о Колках скажем”. И Эллерт с товарищи ходили х королю и, пришед от короля, нам говорили: “Поедьте вы на подворье, а король хочет вашего посольства список себе выслушать и ответ вам учинити”. И мы, государь, поехали на подворье, а проводил нас до подворья Эллерт же Бр[окенгуз], да Франц.

И ноября, /Л. 357/ государь, в 13-й день, в четверг, приехал к нам от короля Эллерт охмистр, да Волшь да Яков Броконгуз да Яне, да Захарья дохтор, и говорили, государь, нам:

“Государь наш Фредерик король велел вам говорити, речи есмя вашего посольства выслушал, а о Колках есте не сказали ничего. И нам без Колок никак дела не делати. Колки наша вотчина извечная. Ино какое к нам жалованье царя и великого князя, коли извечное наше у нас отнимает?” И мы, государь, им говорили, по твоему государеву наказу: “Ливонская земля вся извечная вотчина государя нашего, а иному до нее никому дела нет, и государь ваш Фредерик король /Л. 357 об./ присылал бити челом ко государю нашему с покорным челобитьем тебя, вохмистра с товарищи. И государь наш для покорности любительного прошения государя вашего Фредерика короля, пожаловал островы, и городы, и волостьми, которыми пригоже, а Колки середи государя нашего волостей. И государь наш у себя в Можайску о Колках вам ответ учинил, что государю нашему Колок дати нельзе, и ныне государя нашего с нами приказ о Колках х королю то ж, что государю нашему Колок королю не давывати, и вы б того и не вчинали, чему быти нельзе”. И Эллерт вохмистр с товарыщи говорили: “Мы государеву боярину /Л. 358/ Алексею говорили накрепко, что без Колок государю нашему дело все не любо будет, и ныне только царь и великий князь Колок в государя нашего сторону написати не велел, и государю нашему на грамоте креста не целовати. Дело ему все нелюбо”.

И мы, государь, говорили: “Целовати есте крест перед государем нашим на грамоте государя своего душею, что государю вашему грамота переписати у нас с списка, и печать свою к ней привесити и крест целовати на грамоте перед нами. И король бы и ныне грамоту велел написать у нас, а Колки бы имянно велел написать в грамоту в государя нашего сторону, чтоб /Л. 358 об./ вперед о том недружба не всчинала-ся никакова, а то себе из мысли выложите, что государю нашему Колки дати королю. Что было пригоже дати, то государь им дал, а опричь того ему не давывати ничего”. И Эллерт, государь, с товарыщы говорили: “Государь наш просил у вашего государя любовью, не хотячи видети кровопролитья, а король литовской и свеиской поймали за себя великые места ливонские, и без прошения, и государь ваш тысеч их назад не возьмет. А Колки у государя нашего отнимает, его вотчину извечную. И королю Колок никак ни поступитиси, стояти ему за свою вотчину, сколько ему Бог поможет, а литовской ко /Л. 359/ роль и свеиской присылали к государю нашему Фредерику королю многижды, чтоб с ними на государя вашего был заодин. И государь наш к ним не пристал, хотячи любви с государем вашим, да и цесарь к нему писал, чтоб с литовским и свейским был заодин, и государь наш, и цесаря ослушался, а к ним не пристал. Ино то ли жалованье царя и великаго князя, что у него его вотчину извечную отнимает?” И мы, государь, о том говорили: “Государь наш у короля не отнимает ничего, с Божиею волею держит Ливонскую землю, прародителей своих вотчину извечную. А для великого челобитья и прошенья, государя вашего пожаловал/Л. 559 об.] многими великими месты, свыше всякия меры, как от начала нихто никому не давывал. А чему быти непригоже, того не дал. И вы били челом государю нашему, что вам на себя того взяти нельзе, что вам Колки имянно написати в государя нашего сторону, и государь наш о Колках велел написати, что о них прикажет с нами, с своими послы. И государь наш о Колках с нами приказал, что их написать в грамоту в государя нашего сторону. И тому быти нельзе, что Колкам не написанным быти в государя нашего сторону. А что припоминаете о литовском и о свейском/Л. 360/, что государя нашего ливонские городы ныне держат за собою, и нечто, Бог даст, мы еще от вас и не отъедем, и вы услышите, что ся над литовским за те городы встанет. А что воспоминаете об одиначестве королей против государя нашего, и государь наш покладывает на Божию помощь, хоть и цесар, и все короли сложатся заодин, и государь наш со всеми свое дело сделает, сколько ему Бог поможет, а своей вотчины Ливонския земли не поступит никому ничего. А вашему государю безлеп было о Колках и воспоминать, видя к себе государя нашего такое великое жалованье и любовь, хоти б государь наш /Л. 360 об./ и здесь в Дацкой земле которого места государя вашего попросил, ино за такую великую любовь государя нашего королю было ослушаться не уметь. А то ныне за государя ж нашего землю роздор делает, и крестное целование рушит, и вперед меж государей делу доброму, которому мочно быти. И Эллерт с товарыщы поехали х королю.

И ноября ж, государь, 13-го дня, в пятницу, приежжали от короля Эллерт ж, да Вопш, да Яков Броконгуз, да Яне Улштан и говорили от короля о Колках же, что ему без Колок дело не любо. И мы, государь, говорили им те ж речи, что Колкам быти написанным в государя нашего /Л. 361/ царя и великого князя стороне, и споровалися много и разъехалися, а не приговорили ничего. И ноября ж, государь, в 14-й день, в суботу, приежжал Яков Броконгуз и говорил от себя в розговоре, что король кручиноват о Колках добре и дела делати не хочет. И мы, государь, говорили: “То ведает король, рано добре позабыл крестного целования, нам его не силою заста-вити правды памятовать, а дивимся тому, что есте своих душ позабыли, на чем крест целовали”. И Яков говорил, что на них и рада вся за Колки негодуют и дела делати без Колок не хотят. И мы, государь, говорили: “Мы посланы х королю, /Л. 361 об./ а не к раде, а рады его речей и слышати не хотим”. И Яков, государь, поехал к себе. И ноября ж, государь, 19-го дня, в пятницу, приежжал от короля Вопшь, да Яков Броконгуз, да Яне, а говорили: “Государь наш король велел вам говорити, коли сказываете, что вам о Колках не приказано написать их в нашу сторону, и нам без Колок с вашим государем в приятельстве быти не мочно, а вы будет без государя своего ведома не смеете их нам написати, и вы пошлите от себя к государю своему, чтоб вам о том наказ прислал, а яз от себя человека ж пошлю к вашему государю, что мне без Колок делать нельзе”.

/Л. 362/ И мы, государь, отказали: “Мы от государя своего посланы большие послы, и наказ нам от государя дан, как нам дело делати. И мы то и сказали, и нам посылать нечего для. Похочет король по государя нашего приказу дело делати, и он делай, а позабудет послов своих крестнаго целованья, что целовали животворящей крест его душею, и то ведает король, на ком тое неправды Бог взыщет, а нас бы к нашему государю отпустил, как нам будет мочно морем идти”. Да поговорили с ними спорных речей немного. И Вопшь с товарищы поехали.

И ноября ж, государь, в 28-й день, в суботу, приежжали m короля Вопшь, да Яков Броконгуз, /Л. 362 об./ да Яне Улцпан, и говорили о Колках же, что король без них дела делать не хочет, а нас хочет отпустить к тебе, государю, а с нами хочет послати о Колках своих больших же послов. И мы, государь, говорили: “Выложите то себе из мысли, коли король не зде-лает дела ныне, правды перед нами не учинит, и вперед от государя нашего какова хочет жалованья? Никак то быти не может, чтоб государь наш его в любви учинил и то у себя все потеряет, чем его ныне государь наш пожаловал”. И они роскручинилися, поехали прочь.

И ноября ж, государь, 29-го дня, в неделю, приежжали от короля Яков Броконгуз, да /Л. 363/ Яне Улштан, а говорили: “Коли вам Колок в государя нашего сторону имянно написать не мочно, и король хочет к той грамоте печать свою привесить, что послы его писали на Москве, да и правду на ней хочет учинить, а о Колках с вами вместе хочет ко царю и великому князю послать своих послов. И мы, государь, говорили: “Тому никак быти нельзе, что Колок не написать в государя нашего сторону. Будет захочет король государя нашего к себе любви и жалованья, и король бы Колки велел написать в государя нашего сторону, а грамоты тое с нами нет, которую писали королевы послы и печати свои к ней /Л. 363 об./ привесили, та грамота у государя нашего в казне лежит, крепости для. Только король по тому не исправит, как целовали крест послы его, или нас задержит, ино то на короля свидетельство, а зде се с нами список тот, с котораго послы королевы ту грамоту писали, а знает его Захарья дохтор. А у Королевых послов с тое грамоты список слово ж в слово. И коли король Колки велит написать в государя нашего сторону, и мы его спустим с тем списком, которой у Эллерта с товарищы. Да споровались о Колках много и розъехалися, а не приговорили ничего.

И ноября ж в 30-й день, в понедельник, /Л. 364/ приежжали к нам Эллерт охмистр, да Вопшь, да Яков Броконгуз, да Яне Улштан и говорили, что ныне король на то сшел, хочет к той грамоте печать привесити, на которой и целовали послы его, а о Колках хочет ко царю и великому князю послати послов своих, а грамоты переписывати не хочет. И вы дайте грамоту, и король к ней велит печать привесити и крест на ней целует, а о Колках будет особное слово королю с государем вашим царем и великим князем.

И мы, государь, говорили: “Мы тому дивимся, что вы говорите, кабы есте с ыными государи дел не делывали, просите грамоты /Л. 364 об./ своей, на которой есте крест целовали, та грамота лежит в государской казне, на укрепление всему делу. По той грамоте мы сюде пришли к королю за вашими душами, что королю велети своя грамота написати и печать свою к ней привесити и крест на ней целовати, и только та грамота нам было взяти с собою, а король бы дела не полюбил, как преж сего есте говорили, и грамоту бы у нас взял, ино бы королева неправда вперед почему знать. И того для та грамота лежит в государской казне на обличенье неправде. А Колок только король в государя нашего сторону не напишет, /Л. 365/ и нам никак дела не делывать, государя нашего нам приказ: “Быти Колкам написанным в государя нашего стороне”, и нам только государя своего приказ переступити, и нам от государя своего быти казненным, ино чего для, Колок для головы свои потеряти. Хочет король написать Колки в государя нашего стороне, и мы ради дело делати, а не напишет Колок в государя нашего стороне, и нам дела не делывати. И Эллерт с товарищы говорили: “То наш грех пришел, государя вашего бояре душею своею нас оманули, говорили с клятвою: "Послушайте нас, напишите Колки в споре, а царь и великий князь своим послам велит Колки /Л. 365 об./ написати в королеву сторону. Верте в том нашим душам", и мы их душам поверили, написали в споре. И ныне король и вся рада о Колках на нас опалу кладут великую, занеже та земля извечная государя нашего, и мы упросом упросили у всей рады, что королю к той грамоте печать привесити и крест целовать, на которой мы целовали. И мы клянемся Богом, что никак королю Колок не отступливатись и дела ему за тем не делывати”. Да споровалися на обе стороны много добре и до великия кручины. И поехал Эллерт с товарищы, не приговоря ничего.

И декабря в 1-й день, во [Л. 366] вторник, приежжали Яков Броконгуз, да Яне, да дохтор Героним, и говорили: “Сказывали есмя ваши речи королю, что есмя вчерась с вами говорили, и король вам велел молвити от себя с клятвою, что тому никак не бывати, чтоб ему своя вотчина старинная Колки написати за царем и великим князем, и король ныне на то сшел, велит ваш список спустити с своим списком слово в слово, да с того списка велит написать грамоту слово в слово, а о Колках велит написати по тому, как ныне послы написали, а вперед о них посылает своих послов бити челом, чтоб царь и великий князь стариные вотчины у него не отнимал”.

/Л. 366 об./ И мы, государь, им говорили розговором много, что тому быти нелзе, чтоб Колок за государем нашим не написать, вам ж вперед о том будет кручина, и делу доброму поруха. На то понадеетеся, что написаны в споре, и учнет государь ваш просити, а тому быти никак нельзе, что их государю вашему дати Колки середи волостей государя нашего. И вы себе того запросто не кладите, хотите покою и государя нашего жалованья х королю прочного, и король бы их написал в государя нашего сторону, ино б вперед никотораго роз-дору не было. И Эллерт, государь, с товарищы с великою кручиною говорили, что тому быти никак нельзе, что Колки /Л. 367/ написати в цареву и великого князя сторону. Да говорили, государь, то ж, что смуту о Колках учинили бояре царя и великого князя, говорили им, напишите их ныне в споре, а царь и великий князь велит их послам своим написати за королем, и коли так не делаете, как грамота написана, ино дела нет никоторого вам, велит король сказать отпуск. И мы, государь, говорили: “Коли крестнаго целованья ваших душь король не памятует и вы своих душь не бережете, и король бы нас отпустил, нам за чем жить”. И розговаривали на обе стороны до великого сердца, и хотел Эллерт с товарищи ехати прочь, за великою клятвою, /Л. 367 об./ что делу не бывать. И мы, государь, себе помыслили, ныне их только отпустить безделных, и от них только о том вспоменовенья не будет, ино нам самим их задрати непригоже, ино уж ныне пригоже на себя поступити, их не отпуская, а молвити престрашно добре: государской наказ переступити всякому человеку: преступление заповеди — смерть. Да для того, чтоб невинная кровь не пролился, и того б народ не молвил, что мы гордостью не зделали, и мы ныне возмем на свои головы, поступим то от себя, что грамоту написати с того списка слово в слово, которой у нас, а то ведает/Л. 368/ Бог, какову опалу на нас учинит. Мы то понесем христьянства для, чтоб кровь не пролилась, голов своих не пощадим, положим то на Боге.

И Эллерт с товарищи учали говорить: “Государь наш король молод, да еще по грехом кручиною ярок добре, с клятвою заклялся, что ему дела было не делать, и ныне Бог вам положил добрую мысль, взяти то на свои головы, и мы то, ехав, государю своему скажем.

И декабря ж в 2-й день, в середу, приежжал, государь, к нам от короля охмистр, да Яков Броконгуз, да Яне Улштан, да Героним дохтор, да Захарья дохтор, и говорили: что королю они речи все сказывали,/Л. 368 об./ и король велел вопросить, где писати грамота докончалная, и мы, государь, говорили: “Пригоже грамота писати на королеве дворе, а едем у грамоты сидеть я, Иван, да Петр”. И Эллерт с товарищы говорили: государь наш молодой тешится, и только вам на дворе писати у него, и ему будет зазорно, и вы велите грамоту писати у себя на подворье, а мы оставим у грамоты справити дохторов Геронима да Захарью. И поехал Эллерт с товарищи х королю, а оставили у нас Геронима и Захарью. И Героним с Захарьею список справили, и Героним поехал к себе, а остался у грамоты /Л. 369/ писати Захарья, да королев подьячий Томас. И того дни и ночью грамоту подьячий Томас написал, а руское писмо грамоту писал подьячей Сенка Степанов.

И на завтрее, государь, декабря в 3-й день, приехал к нам Яков Броконгуз, да королев печатник Яков, да дохтор Захарья к грамоте печать привесити, и захотели свое писмо кла-сти наверх, и мы, государь, с ними о том спорных речей говорили много: “Государь наш по королеву челобитью принял короля в приятельство, ино и писму его грамоте пригоже быта наверху”, а они говорили: “Нам чести свое писмо, а не ваше, мы по вашему /Л. 369 об./ писму не умеем”, и споровався долго, ездили х королю докладывати, и король руские грамоты складывати вместо не велел. И мы, государь, говорили, что без руского писма грамот не печатают, тому быта нелзе, а они говорили: “Мы рускому писму не верим, будет нечто припишите, а мы того не знаем, ино быти руской грамоте нельзе”. Да споровались много добре и ездили опять х королю, и король приказал, будет руское писмо грамоту положат под испод, ино печать приложити, а не подложат, ино не печатати и отговорити, государь, того не могли.

И мы по твоему государеву наказу /Л. 370/ велели руское писмо подложити под испод, и королев печатник Яков к грамоте печать золотую привесил, и поехали х королю, а грамоту, государь, мы взяли к себе. И король, государь, нам велел ехати к себе на двор, а прислал Якова Броконгуза, да Янса, и приехав, сказали от короля, что король хочет на грамоте крест целовати. И мы, государь, говорили, чтоб они королю ведомо учинили, чтоб король грамоту, государя нашего слово, со государя нашего печатью велел приготовить у себя в избе, целовати ему крест на обеих грамотах. А не будет тут государя нашего грамоты, и нам королева целованья не смотрить, то целованье не в целованье.

/Л. 370 об./ И они обсылалися о том с королем, и король приказал, что грамота тут будет.

И мы, государь, приехали х королю на двор, и ссели с коней у королевы лесницы, и шли х королю в полату, а встречи нам не было. И как вошли в полату, и король встал, и мы, государь, челом ударили, и король шапку снял, да звал нас к руце, да вспросил о здоровье. И мы били челом королю на жалованье, что преж того после стола с нами пировал и подчивал. И король, государь, нам велел сести, да звал нас ести, да звал дворян к руце, и ести их звал же да велел, государь, итти из избы дворянам своим всем вон и твоим государевым дворяном. И как вышли /Л. 371/ все вон, и король нам велел ити к себе и молвил: “Хочу приятелю своему, царю и великому князю, на грамоте крест целовать. И мы, государь, говорили, чтоб грамоты обе велел прочести да на обеих бы грамотах крест целовал. И король, государь, говорил: “Грамоты чести не надобе, ведаю я их и так”. И мы, государь, говорили, не велишь, государь, грамот обеих чести, и мы идем вон, то ты не хочешь править, коли грамот не велишь чести, ведь тут рада твоя Ближняя, а сторонних людей нет, а будет кто неверен, и тот бы шел вон. И король велел грамоты чести. И как грамоты прочли, и королеве слово, грамоту, взяли дохторы, с одну сторону Героним, а з другую /Л. 371 об./ Захарья, и став на коленех, розогнули ее перед королем. А твое государево слово, грамоту, взял печатник королев, а на верх ее не положил. И мы, государь, у королева печатника из рук грамоту взяли, да положили ее наверх. И король учал говорити: “Мне так никак на грамотах креста не целовати, целовати мне крест на одной на своей грамоте, а похотите положить ее под испод, и я целую”. И мы, государь, говорили: “Король, господине, и присылал ты к государю нашему того просити, чтоб государь наш учинил тебя в приятельстве, и государь наш по твоему прошению учинил тебя в приятельстве, а ведомо/Л. 372/ тебе самому гораздо, что, опричь цесаря, государь наш братства не пишет никому, ино коли и с цесарем государю нашему дело совершитца, и тогды государя нашего грамоту кладут наверху”. И король отвечал: “У нас обычаи свои, мы делаем по своему, целуем на своей грамоте”. И споровалися с королем голомя. И король целовати не захотел. И мы, государь, говорили: “Коли государя нашего грамоты наверх не положишь и на обеих грамотах креста не целуешь, и ты целуй на одной своей грамоте, а мы то государю своему скажем, и то ведает Бог да государь наш, любо ли ему будет, или не любо”.

И король разогнул евангилье/Л. 372 об./, а в нем написано на стороне распятье, и молвил: “Целую крест приятелю своему и соседу царю и великому князю на сей грамоте, правити ми ему о всем, по тому как в сей грамоте написано, опричь Колок, Колки ми держать за собою, то наша вотчина старинная”. И мы, государь, говорили: “Король государь, вывет у целованья на грамотах не живет, целуют государи на грамотех меж себя без вывету, как в грамотах написано, и то нам твое целованье не надобе. Мы идем вон и грамота тебе. Молви, государь так: целую крест приятелю своему царю и великому князю на том, по тому мне ему правити, как в сей грамоте/Л. 373/ писано”. И король то слово молвил без выве-та, как мы ему говорили, да и поцеловал крест, а с своею радою о том не посоветовав, говорил. И рада на него о том кручинилися, что поцеловал без вывета. А наперед того, который спорныя слова говорил о грамоте, что ей на верху не быти, и о том о всем советовал с радою. А большое памятовал ему и говорил от него дохтор Героним, и дал король грамоту нам.

И мы, государь, того дни у короля ели, а сидели за столом потому ж, как преж того ели, а дожидалися стола в полате у божницы, на королеве дворе. А за столом, /Л. 373 об./ государь, король сидел добре кручиноват, и после стола пировал немного, и на дворе своем велел метать ядра вогненныя, да от полаты и к полате, по ужищу, пускали змея вогненнаго, называют драгонтом, а наряжен з зельем и с пищальми, гром и огонь от себя пускает велик. А после стола тонцевал з жонками и з девками, да и раде своей и дворянам велел тонцовати, а с нами ся в том обговаривал, чтоб мы его в том не осудили. И отпустил, государь, нас на подворье. А провожал, государь, нас до подворья Яков Броконгуз, да Яне, а подчиванья, государь, за нами на подворье не присылал.

/Л. 374/ И декабря ж, государь, в 4 день, в пятницу, прислал король к нам и к детям боярским свое жалованье, против наших поминков, и сверх поминков мне, Онтону, чепь золоту, а на ней крест с алмазы, а весу в ней пол-шесты гривенки и три золотники, да кубок двойчат, а весу в нем тринатцать гривенок, а мне, Иванцу, чепь золоту, а на ней крест с алмазы, а весу в ней пол-шесты гривенки и шесть золотников, да кубок, а весу в нем десять гривенок и дватцать восмь золотников с полу-золотником, а мне, Петроку, чепь золоту, весу в ней четыре гривенки и пол-осма золотника, /Л. 374 об./ да мне ж, Петроку, назавтрее прислал кубок, а весу в нем пол-пять гривенки, и дворянам по купку. И яз, Иванец, говорил Якову Броконгузу и Янсу: “Государево жалованье королеве велико, да только моих поминков и в полы не стоит, мне ся видит, королю мои поминки не любы, и король бы свое жалованье велел взяти, а хулити ми его государского жалованья нелзе. А вы, Яков, ведаете сами, как вас государь наш жаловал за ваши поминки, сколько вам давал и за столом у себя жаловал вас шубами дорогими и ковши великими. И мы начаялись от короля и свыше того жалованья, как вас государь жаловал”. А яз, Онтон, /Л. 375/ говорил: “А мне король прислал нестойно ж моих поминков в полы”. И Яков и Яне говорили: “Мы то скажем королю, а король вас пожаловал своим жалованьем не в торговлю, что ся у него лучило, тем пожаловал”. И яз, Онтон, и Иванец говорили: “Мы х королю привезли поминки великие, делаючи ему честь великую, чтоб с сторон пригоже было видети, а не в торговлю, и говорили есте нам от короля, что нас жалует против наших поминков, а нам о том вам как не известити, коли нашего не стоит, а в королеве жалованье корысти не хотим”. И Яков и Яне поехали к королю, а говорили: “Мы то королю скажем”.

И на /Л. 375 об./ завтрее прислал король мне, Онтону, и Иванцу соболи назад, а взял из моих, Онтоновых, соболей два одинца да сорок меншой, а из моих, Иванцевых, поминков взял два соболи одинцы да два соболя с сорока с лутчего, да саадак бухарской мелкое шитье, а в нем сорок стрел кречатьих, да лук чеодайской кроплен золотом, да саблю булатну, оковану серебром, да нож булатен, черен яшмовой, ножны серебрены, да будин, наведен весь золотом, да кутаз боболев, окован серебром, да доулбаз чегадайской велик, наведен золотом весь. А говорили: “Вы вечивали о своих поминках, кабы торговати /Л. 376/ хотели, и государь наш торговати не хочет, что ему полюбило, то взял, а что ему не любо, то вам отослал, а королю то досадно, что есте его жалованье похулили”. И мы, государь, Онтон и Иванец, говорили: “Мы приехали государским делом великим и поминки есме привезли х королю великие на почесть, и сказали есте нам, что король прислал нам свое жалованье за поминки и сверх поминков, а нашего в полы, и мы вам известили, чтоб то королю было ведомо. И похочет король и ныне наши поминки взяти, и мы того не пытаем, только б ему было ведомо, а в королевом жалованье корысти/Л. 376 об./ не хотим, возьмите у нас назад, а что король из наших поминков полюбил взял, а то перед ним готово у него”. И Яков, государь, говорил: “Хоти королю всего своего господарства Дацкого остати, а назад того не возмет”. Да пошел вон.

И декабря, государь, в шестый день, в неделю, велел нам король быти у себя. И как есмя, государь, пришли х королю в полату, и король встал и звал нас к руце, и мы, быв у руки, отшед, били челом королю на его жалованье, что к нам присылал свое жалованье поминки. И король велел нам сести, и, посидев мало, призвал нас к себе, а молвил:

/Л. 377./ “Князь Онтон, и Иван, и Петр, присылал вас к нам приятель мой и сусед, царь и великий князь, о своем деле и о нашем, и мы те дела поделали, и вас отпускаем к приятелю своему ко царю и великому князю, а как будете у своего государя, и вы от нас приятелю нашему царю и великому князю челом ударьте, а ныне поетьте в манастырь в Лунду и живите до весны, а на весне вас отпустим к вашему государю”.

И мы, государь, били челом королю, чтоб король нам велел зимовати в Копнагаве, а в Лунде место пустое, про свою нужду что съести, купити, добыта негде. И король, государь, нам отказал, мы де себе о том помыслим, и вам ведомо учиним, /Л. 377 об./ а там вам корм будет доволен, и велел нам ехати на подворье. И декабря ж, государь, в седмый день, в понедельник, говорили нам от короля Яков Броконгуз да Яне Улштан, что нам король велел ехати зимовати в манастырь в Лунду. А сам король поехал прочь в свой городок во Фредборих. И мы отказали, что никак тому не бывати, что нам ехати самим, а велит король вести нас неволею, и то ведает король.

И декабря ж, государь, в восмый день, во вторник, приежжали к нам Яков Броконгуз да Яне Улштан, и говорили нам от короля, что никак тому не бывати, /Л. 378/ что нам зимовати в Копнагаве, велел вам король ехати в Лунду, а в Копнагаве вам король корму своего давати не велел, и на торгу продавати не велел ничего. И мы, государь, им отвечивали то ж, что нам самим никак не ежживати, то ведает король, велит повести силою, он волен. И на завтрее, государь, того, в середу, утре рано пришли к нам на двор пристав Петр да со многими немцы, и у меня, Онтона, хотели казенку разломати да не розломали, а у меня, у Иванца, поварню розметали, а у меня, у Петрока, в полате казенку разломали. А нам, государь, корму королевского/Л. 378 об./ не почали давати и в торгу продавати не велели.

И мы, государь, поехали в манастырь в Лунду декабря в десятый с великою неволею, и говорили есмя о том накрепко, что король делает негораздо, бесчестит нас и держати хочет в неволе, как и свейских послов, и государя нашего послов в неволе не держат нигде, а где учинитца бесчестье государя нашего послам, и государь наш за то стоит крепко.

И приехали есмя, государь, в Лунду декабря третинадесять и жили есмя, государь, в Лунде, с великою нужею, корму нам давали на пятьдесят человек на неделю: бычишко, да два борана/Л. 379/ да по двенатцати куров, да по три гуси, да на две недели десять ведр меду неметцкого, да пива худова по шти бочек на неделю. И мы, государь, про свою нужу покупали безмерно дорого, а к весне купити и добыта не могли, а покупка, государь, наша была болшая того для, как сядем ести, и того никак не будет, чтоб в то время приставы не пришли, а людей добрых, сколько из сел ни приедет, и те идут в то ж время.

А весною, государь, король нас к тебе к государю, не отпустил, потому зашла ему война с свейским королем. А после Велика дни, государь, свейскис люди приходили в кораблех, от Капнагова/Л. 379 об./ за сто верст и за дватцать, к острову к Борногольми, и дацкого короля заставу побили и Якова Броконгуза в полон взяли, да на трех кораблех человек с триста. А после того, государь, учали вести носитися, что тебе, государю, Бог поручил город Полтеск. И мы, государь, то послышав, учали радоватися и говорити приставем: “Сколько вам от нас ни таити, а Божия милосердия не утаити, что государю нашему Бог поручил город Полтеск и иные городы литовские”. И приставы нам отвечивали, что они того не слыхали. И апреля в 20 день прислал король к нам Юрья Любского да Захарью дохтора/Л. 380/ сказати нам Божие милосердие, что ты, государь, город Полтеск взял, да и почесть нам прислал полторы бочки вина.

А после того, государь, июня в десятый присылал к нам король Захарью дохтора и говорил, чтоб мы ехали в монастырь в Сор, за Капнагав восмь миль: “А тут вам в Лунде ныне корму добыта не можем”. И мы, государь, им отказали, что никак нам в манастырь не ежживати, велит нас король повести, перевязав, и то ведает король. И нас, государь, в манастырь в неволю не повезли.

И августа, государь, в седмый день, сам король пошел на свейского, а с ним, государь, сказывают наемных людей /Л. 380 об./ конных шесть тысяч, а пеших, государь, сказывают, полтретьятцать тысяч, а ины сказывают дватцать тысяч, а его земли людей пошло с ним человек с триста, а взяли у него наем же, а без найму нихто не пошел.

А нас, государь, отпустил после себя в третий день, в понедельник, августа в девятый, и ехали есмя, государь, до Малмы без приставов, а у Малмы сели на карабли, а сказывали, государь, что нам было ехать прямо к Ругодиву, а заежжать было, государь, к Готлану вестей проведывати и двороваго места смотрити. И они, государь, нам тем всем солгали, поехали с нами к Арцымагнушеву городку /Л. 381/ к Разборху, а Петра Совина оставили в карабле в Капнагаве, за тем, что Захарья дохтор был в Капнагаве. И с нами, государь, приехали к Разборху августа дватцать первый, а Петр, государь, Со-вин пришел в Разборх после нашего приезду в третьенатца-той день и сказывал нам, что он в Готлане был, и места двороваго смотрил, и измерил, и хоромы переписал.

И хотели есмя, государь, тотчас послати про себя с вестью в Юрьев и Вильян к твоим государевым воеводам. И они нам подвод и проводников не дали, а дали нам подводы и проводников августа дватцать осмый. И мы, государь, хотели послати Семена Сульменева. И намесник, государь, Индрик Улф нам говорил, /Л. 381 об./ что Семену не проехати, потому что не умеет немецкому языку, а послати б Степана Лыкова. И мы, государь, послали Степана Лыкова, котораго вожа послали с Степаном, и тот вож Степана покинул, и Степан до Вильяна доехал один, а из Вильяна отпустили его в Юрьев. И из Юрьева, государь, боярин твой и воевода князь Андрей Михайлович Куръбской прислал к нам навстречу князя Федора Васильевича Оболенскаго к проливе морской. А к нам, государь, Степан приехал в Зунборх сентября 19-го дня, /Л. 382/ а с Степаном приехали к нам от воевод Ермола Нащокин, да Неудача Пушкин, да Сила Выповской. А мы, государь, отпустя Степана Лыкова к твоим государевым воеводам, беспрестани говорили немцем, чтоб нас отпустили к проливе морской, и мы, государь, твоих государевых встречников ждем у проливы. И немцы, государь, нас к проливе не отпустили. И как приехал к нам Степан от князя Федора, и они нас и тут издержали, три дня сбирали подводы, и отпустили, государь, нас из Розенборха сентября 22 дня, в среду. И мы, государь, приехали к проливе морской сентября 24 дня, а тут, государь, стоят на перевозе/Л. 382 об./ свейского два карабля, берегут датцких людей. И мы, государь, посылали к ним Семена Сульменева, чтоб нам дали дорогу чисту и баты бы датцкие отпустили назад. И они, государь, дали нам на том правду, что им нам дати дорога чиста и датцкие баты пропустити назад. И мы, государь, перевезлися проливу к твоим государевым воеводам, ко князю Федору Васильевичу сентября 26 дня. А князь Федор ждал нас тринатцать ден за тем, не отпустили нас датцкие люди, а сказывали, что над нами свеиские люди хотят хитрость учинити. И как есмя перешли переливу и свеиские воеводы /Л. 383/ прислали к нам двух приставов Индрика да толмача Гаврилка. А хотели нас вести на Лод, а тут их люди у Лода приступают, а сказали их 18 десягь тысяч. И мы, государь, на Лод не пошли, а пошли направо к Выголи мызе, от Лода в стороне десять верст. Не дошед, государь, Выголы мызы за две версты, прискакали против нас об речку человек с полтораста. И мы, государь, послали к ним Семена Сульменева, а велели их вопросить, какие они люди, и они сказались свеиские люди, и говорили, что мы учинили негораздо, приставов их не слушали, на Лод не пошли, а пошли самовольно, и мы /Л. 383 об./ им отказали: “Мы пошли с своими вожи, куды нам прямее, туды идем, а до воевод нам до ваших какое дело”.

И свеиские, государь, люди поотошли от нас прочь недалече, и тот же, государь, час учали скакати люди от Выгалы мызы, и встретились с свейскими людьми, и свеиские люди взяли у них языка, да с тем языком к своим людем проехати не успели, а примчали его к нам, и мы, государь, его вспросили, и тот нам язык сказал, что пришел маистр Гедерт Кетлер, да литовского короля воевода князь Александр Полубенской. И мы, государь, тот час, поговоря/Л. 384/ со князем Федором, послали от себя голову детей боярских против маистра. А Семена Сульменева послали есмя, велели ему кликати к себе маистровых людей и литовских, сказати про себя и говорити им, толко не захотят с нами битись, и они б дали нам дорогу чисту, а свеиские люди нам бьют челом, чтоб нам с ними стати за один. И Семен, государь, литовских людей прикликал и сказал им наш приказ, и они тотчас маистру и воеводам литовским сказали. И маистр Семену велел ехати к себе, а против Семена прислал к нам двух человек, чтоб мы к свейским/Л. 384 об./ людем не приставали, а нам дорога чиста, и мы им руки дали, что к свойским людям не пристанем, а они за маистра дали руки, что нам дорога чиста, и отпустили есмя их к маистру, и маистр Семена к нам отпустил, а у Семена взял руку на том, что нам к свейским людям не пристати. А с Семеном к нам прислал рохмистра Александра Шкривера, а с ним детей боярских литовских добрых шесть человек. И те нам за маистра руки дали, что нам дорога чиста, а мы им руки дали на том, что нам к свейским людям не пристати. И Александр/Л. 385/ нам говорил, что маистр хочет с нами сам видетись, а у маистра есть сын боярской твоих государевых воевод, а послан был к нам. И мы им говорили, то маистрова и правда, коли государя нашего воевод сына боярского к нам отпустит, и их есмя отпустили. И маистр к нам прислал, что сына боярского нам сам отдаст, а съехатись бы нам с ним на сторону по дватцати человек. И мы потому взяли с собою детей боярских и к маистру приказали, что идем на съезд, по приговору. И маистр, государь, опять к нам прислал, чтоб нам с ним съехатись и нас бы три, /Л. 385 об./ а он сам третей ж, и мы к нему приказали: что и так добро, в нас хитрости не будет. И маистр поехал против нас сам-семь, а к нам прислал, чтоб нас всех было семь ж, и мы, по его приговору, людей с собою взяли и с ним съехались, и руки межь себя дали, карашевалися и уверилися на том, что нам дорога чиста, а нам к свейским людям не приставати Да говорил, государь, маистр нам о старом маистре о Ферштенборихе, чтоб государь ему милость показал, отпуск ему учинил, заньже он человек старой, и он, отпущен, за тебя, /Л. 386/ государя. Бога молит. И мы ему отказали, то дело великое, как Бог положит в государьское сердце милость, так об нем и учинит. И он бил челом, чтоб ему нужи не было, и мы ему сказали, каково твое государское великое жалованье к Ферштенбориху и как ты, государь, его устроил вотчиною, великими городы. И он бил челом, чтобы мы об нем печаловались тебе, государю. И мы молвили, тебя для ради есмя ему помогати во всем, сколько можем. А князь Александр Полубенской бил челом о своих людях, которые взяты в Полоцку. И розъехалися есмя с маистром, маистр /Л. 386 об./ поехал в Выгале мызу, а мы поехали к себе в деревню.

А как есмя, государь, с маистром съехались, и маистр тот же час сына боярскаго Федора Грозного нам отдал. А в кое время, государь, с маистром есмя ссылалися и съежжалися, и свейские люди к нам присылали безпрестани, чтоб мы маистру не верили, а стали б с ними заодин, и мы им отказывали, коли ваши люди болшие придут, тогды с ними, укрепяся, станем заодин.

И ночевали есмя, государь, тогда в деревне от маистра версты с две, где есмя полк поставили. А маистр, пришел в Выголу мызу, тое ж ночи в полночь, пошел на /Л. 387/ свейских людей, а в станех у кошу оставил людей человек с пятдесят. И мы, государь, на утре пошли мимо Выгалу мызу, и против станов маистровых привезли к нам от маистра почесть, бочку раманеи, да четвертину мармазеи, да четыре волы.

И пришли есмя, государь, в Вильян, Бог дал, здорово, октебря в пятый день, во вторник, и к тебе есмя, государь, послали из Вильяна с сею грамотою Семена Сулменева, а мы, холопи твое, тебе, государю, челом бьем.

И ноября 2 дня, во вторник, приехали ко царю и великому князю из Дацкие земли на Москву послы его князь Онтон Ромодановской, да Иван Михайлов, да диак Петр Совин. А посылал их государь в Дацкую землю к Фредерику королю о Ливонской земле дело совершити и докончальную грамоту от Фредерика короля к царю и великому князю привезли.

А которыя дворовыя места царевым и великаго князя гостем, и купцом ноугородцом, и псковичем, и иванегородцом дацкой король велел в Копногаве да в Голанте очистити, и тем местом князь Онтон с товарыщи дали выпись, а сказали, что они посылали тех мест досмотрити, в Копногаве посылали гостей ноугородцких Ивана Лукина, да Василья Прохнова, а в Готлант посылали/Л. 387 об./ диака Петра Совина. А сказали, что в тех домех ныне живут жильцы, а как де надобе те места, и тогды их очистят. И диак Петр Совин и гости Иван Лукин и Василей Прохнов принесли к ним тем двором выписи и в выписях пишет:/Л. 388/

Лета 7071 декабря 9 дня князь Онтон Ромодановской, да Иван Михайлов, да Петр Совин посылали ноугороцких гостей Ивана Лукина да Василья Прохнова взяти место дворовое в Капнагаве царя и великого князя гостем и купцом, на приезд, а ходил того места отдавати пристав Фрянц Билде, да посадник Ондрюш Борской, да Ашпир Нильсов и указали место на морском берегу. И того места от моря поперег полдруго-натцаты сажени, а у ворот, что к /Л. 388 об./ морю, две коморки, а живут в них два жильца дворники, а с верхнюю сторону на улицу у того места ворота ж, и по улице того места поперег пол-осмы сажени, а у ворот две коморки ж, а живут два жильца ж дворники, да на том же месте колодезь чистой, а другой колодезь за двором, и длина месту 28 сажень, и приказано то место ведати тем же дворником, которы на нем живут.

Лета 7071 августа 20 царя и великаго князя диак Петр Совин, приехав на остров на Готлон, в город Избыр, посылал ноугородцкого купца Василия Прохнова взяти двор царя и великаго князя гостем и купцом, на приезд и Василей Прохнов /Л. 389/ взял у королева дьяка у Нилса Ушак падвор камен в длину 16 сажень, поперег 8 сажень, хором в нем 18 каменных, да 6 погребов каменных ж, колодезь, а стоит над морем, 2 поварни, конюшня, а живет в нем диак земской, а церковь Никола Чудотворец стоит на подоле гостина двора, а мера церкве поперег получетверты сажени, а в длину шти сажень, а живут в ней немцы, за полаты место.

И ноября ж 4 дня писал царь и великий князь в Великий Новгород ко диаком к Василью Степанову, да к Леонтью Онаньину, которы дворы дацкаго короля купецких людей в Новгороде /Л. 389 об./ и на Иванегороде, и тех бы дворов сыскали, за кем они ныне, и что из них хором, и кто их преж сего ставил, и сколько великий под ними места, чтоб тех дворов сыскали и очистили часа того, как изстари были.

И по государеве грамоте дьяки Василей Степанов, да Леонтей Онаньин ко царю писали, что был в Новегороде дацкаго короля купецких людей двор на Торговой стороне, близко Волховскаго мосту, у реки у Волхова на берегу, меж Иванские и Ильинские улицы, а хоромы на том дворе ставил Дацкия земли немчин, Давыдом звали, тому лет с полтретьятцать, и тот двор згорел/Л. 390/ в большой пожар, в 62 году, а в мере того дворового места в длину двадцать две сажени, а поперег столко ж 22 сажени, а ныне на том месте поставлены восмьдесят и восмь лавок и амбаров, а оброку с тех лавок и с амбаров во государеву казну на год по одиннадцати рублей и по дватцати алтын с денгою, да пошлин с рубля по десять денег, да дворецкому и дьяком рубль и три алтыны и две денги, с лавки и с амбара по полутретье денге и всего на год по тринадцати рублев и по девяти алтын и по получетверти денге.

Да дьяки ж Василей Степанов да Леонтей Онаньин к государю писали в другой грамоте, что /Л. 390 об./ писал к ним с Ваня-города князь Михаиле Елецкой, что дацкого короля купецких людей на Иванегороде дворы не бывали, а приежжали из заморья всякие немцы с товары и ставили в Ругодиве. А как приходил ко царю великому князю Василью Ивановичу всеа Русии дацкаго короля посол Давыд и стоял на Иванегороде, в посадцком в черном дворе, в Федкове мясникове, а ныне в том дворе живет черной ж человек Максимко Корялин.

И царь и великий князь те места в Новегороде и на Иванегороде дацким купцом велел очистити.

РГАДА. Ф. 53. On. 1 Кн. 1. Л. 346 — 390 об.

Копия: Там же. On. 1. Ч. 1. Св. 1. № 2. Л. 1 — 21. На л. 1 имеется заголовок: Копия з записи посольству послов с товарыщи о бытии их у дацкого короля Фредерика Втораго в 7072-м (1564) году.

На листе 21 подпись переписчика и дата:

Смирнов.

У Москвы 20 декабря 1739 году.

Публ. копии: Статейный список российских послов князь Антона Ромодановского, Ивана Висковатого и Петра Совина с товарищи, бытности их в Дании у короля Фридерика Втораго для подтверждения за-ключеннаго в Москве вечнаго между обоими государствами мира. В 7072 году (1564 году) // Маяк современного просвещения и образованности. Труды ученых и литераторов, русских и иностранных / Ред. С. Бурачек. СПб, 1841. Ч. 19 — 21. Гл. III. С. 49 — 66.

Статейный список посольства Ж. И. Квашнина к императору Рудольфу II 1575-1578 гг.

/Л. 422/ А к датцкому королю Ждан приехал в Капнагав апреля в 7 день, а король в те поры был в своем городе Кроноборхе, а приехал король в Капнагав апреля в 7 день. А у себя король велел быть в 10 день, в четверг. И как Ждан посланье от государя изговорили и королев ответ на том, деи великому государю, царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии и челом бью, что хочет про мое здоровье слышать. А яз деи молю Бога о том, чтоб великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, приятель мой, здоров /Л. 422 об./ и многолетен на своих государствах и с своими детьми, с царевичем Иваном и царевичем Федором. А тобе, деи, его царству посланнику, дорога чиста и корм готов, а отпущу деи тебя часа того, да и своих послов отпущу к своему приятелю царю и великому князю всеа Русии с тобою же вместе, чтоб тобе на море безстрашно проехать к своему государю. И король меня датцкой отпущает, государь, с своими послы. Послы от него к государю идут большие Пет Гюленстер да Яков Ульфе[льдт].

РГАДА. Ф. 32. Кн. 3. 1575 — 1578 гг.

Запись в столбцах Посольского приказа о приеме посольства Якоба Ульфельдта в Александровой слободе. [1578 г.]

/Л. 3/ А в 86-м году были у государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии в слободе в Александрове датцкого Фредерика короля послы Якуб Волфет с товарыщи 4 человека. А встречал их за посадом и в приставех у них был Баланда Совин, а с ним на встрече было детей боярских 80 человек.

Как ездили послы ко государю на двор, и встречи им не было.

/Л. 4/ А являл их государю челом ударити Офонасей Нагой[744]. А с ответом высылал к государю к послом оружейничего Богдана Яковлича Белского да дворян думных Василья Григорьевича Зузина да Деменшу Черемисинова да диаков Ондрея Щелкалова да Ондрея Шерефединова.

А на приезде послы у государя ели. А сидели против послов Остафей Пушкин да Боланда Совин. А после стола ездили на подворье с меды подчивати Остафей Пушкин да диак Рудак Толмачов.

А лошади под послы, как ездили ко государю на двор посыланы государевы с конюшни.

РГАДА. Ф. 53. On. 1. 1559 г. № 1. Л. 3 — 4.

Сообщение Разрядной книги о Российском посольстве в Данию в 1593 г.

Ходил в Датцкую землю послом Григорей Борисович Васильчиков. А дьяк с ним был Иван Максимов. А дворяне из Ярославля с ним ходили Гаврило да Григорей Потапьевы дети Викентьева, да Богдан Яковлев сын Мотовилов, да Иван Волошенинов, да Офонасей Балакщин.

РГАДА. Ф. 1260 (Васильчиковы). Оп. 1. Д. 562. Л. 2.

Публ.: Морозов Б. Н. Служебные и родословные документы в частных архивах XVII в. (К постановке вопроса) // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1982. С. 94.

Выписка из материалов о размежевании Лапландских земель в Датской посольской книге 1613 — 1616 гг.

1614 г. Выписка из столбцов Посольского приказа о приезде посольства Якоба Ульфельдта, сделанная в связи с приездом к царю Михаилу Федоровичу посланника датского короля Ивервинта по поводу размежевания Лапландских земель.

/Л. 342 об./ А в 86-м году приходил к государю, царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии от дацкого Фредерика короля послы Якуб Волфельт с товарыщи, а в речи говорили, что государь их король многижды приятельным писаньем и ссылками извещал, что царского величества приказные люди и подданные в порубежные земли в Норвецкие почали приступати через прежней обычай и на королеве земле церкви и монастыри и хоромы/Л. 343/ ставити и такие досады и преступленья отставили. И чаел того король подлинно, что государь вперед никоторые досады чинити не велит, и велит жить по-прежнему.

А ныне опять королю весть учинилась от его наместника Норвецкие земли, что царского величества приказные люди и подданые в королеву землю в уезд и Варгаву через старые рубежи [ходят] и ставят монастыри и церкви, и иные хоромы, и иные новые досады чинят. И он царскому величеству бьет челом и просит того, чтоб царское величество по докончанью и хресному/Л. 343 об./ целованью грозной приказ своим приказным людем учинил, чтоб они в тех порубежных местех королевскою землею в Норвецкой земле через рубеж не владели и не двигали б ничем, как было у прежних прародителей королевских, и впредь бы вдаль не вступались ничем через рубежи старые.

А в ответе про то дацким послом написано: которые государевы порубежные земли сошлися с Фредерика короля землею з городом Варгавом и с ыными месты /Л. 344/ Дацково королевства, и государевы приказные и порубежные люди рубеж ведают на обе стороны по старине.

А в которых будет местех государевы порубежные люди позадрались, и послы б тому дали письмо имянно местами и урочищам, и государь велит того сыскати и рубеж прямой велит, сыскав, учинити по прежнему докончанью. И послы о том писма не дали.

А в перемирной грамоте, как учинили у государя Якуб Волфельт с товарыщи перемирье в 86-м году написано:

/Л. 344 об./ “Которые государевы порубежные земли сошлися с Фредериковым и Королевыми землями з городом Варгавом и с ыными месты, и те рубежи ведати по старине. А которые земли и воды, и ухожаи, и ловища, и всякие угодья издавна потягли к государево земле, и в те земли, и в воды, и в ухожаи, и в ловища, и во всякие угодья Фредерику королю и его людем в государеву землю не вступатися и не воевати. А которые земли и воды, и ухожаи, и ловища, и всякие угодья издавна потягло х королевству Дацкому /Л. 345/ землям в Норвецкой земле, и в те земли, и в воды, и в ухожаи, и в ловища и во всякие угодья государевым людем потому ж не вступатись и не воевати.

А что будет учинилось меж государевыми людьми преж сего и которые рубежи и которые рубежи в Норвецкой земле в споре и где будет государевы люди позадрались и того на обе стороны велети сыскивати и рубежей прямить в Норвецкой земле на обе стороны, судей сослав, велети сыскати.

А сьехатись государевым судьям и Фредерика короля судьям на срок на Петров день и Павлов святых апостол лета 7088-го”.

/Л. 345 об./ А посыланы того перемирья закреплять Олексей Давыдов да дьяк Тимофей Петров. И того перемирья король не закрепил, а отказал послом, что послы его перемирье зделали поневоле.

РГАДА. Ф. 53. Кн. 3. Л. 342 об. — 345 об.