Лев Гроссман КОНЕЦ ИГРЫ

Лев Гроссман написал три романа: «Warp», «Кодекс» («Codex») и «The Magicians». Он всемирно известный критик и писатель, специализирующийся на технике, не раз публиковавший свои работы в таких изданиях, как «New York Times», Salon.com, «Entertainment Weekly», «Wall Street Journal» и «Village Voice». Лев уже давно ведет обзор литературы в журнале «Time», одновременно работая над продолжением «Магов» («The Magician King»). Подробности смотрите на levgrossman. сот.

Последний роман Гроссмана «The Magicians» представляет собой еще одну магическую историю в духе «Гарри Поттера» и «Хроник Нарнии». Главный герой, Квентин Колдвотер, смышленый юноша, интересующийся фантастическими романами и прикладной магией, в один прекрасный день оказывается в городе Брэйкбиллс, в тайной академии волшебства. Однако там его ожидают вовсе не милые чудеса и интересные открытия. Как выясняется, магия чрезвычайно скучна для изучения, и что делать со своей жизнью по окончании курса — вот вопрос. Учителя часто слишком нервные и даже грубые, а найти общий язык со студентами почти так же трудно, как и в реальном мире. В итоге Квентин начинает верить, что можно проторить дорожку в настоящий фэнтезийный мир, где полно приключений и говорящих зверей, — однако и тут ему далеко не все удается.

Джордж Р. Р. Мартин сказал: «„The Magicians“ по сравнению с „Гарри Поттером“ как глоток ирландского виски по сравнению со стаканом слабенького чая».

Следующий рассказ уводит нас в ту же вселенную, где разворачивается действие этого романа. Мы увидим, чем приходится заниматься молодым магам, когда процесс обучения закончен.

В этот утренний час пик станция метро была набита битком. На платформе толчея, люди толпятся на лестницах, а в самых узких местах они вынуждены проходить по одному. Некоторые держали в руках зонты.

Они спешили и при этом старались не прикасаться друг к другу, делая вид, будто на станции никого нет, кроме них самих. Такие своеобразные человеческие «черные дыры»: на лицах никаких признаков внутренней жизни — если она вообще имелась.

Подъехал поезд, и все как по команде закрыли руками уши, спасаясь от жуткого скрежета.

На краю платформы, около металлического столба, спиной к рельсам, в дюйме от предупредительной желтой полосы стояла хорошенькая молодая женщина с коротко остриженными темными волосами. Стояла и наблюдала за толпой. Поезда приходили и уходили, однако ни в один она не садилась. Был еще один человек, которого не интересовали поезда, — старик в дашики.[11] Он сидел под лестницей на ящике для молочных бутылок и без конца выстукивал «Маргаритавилль»[12] на стальном барабане.

Появившись здесь в шесть утра, брюнетка казалась довольной и возбужденной, но спустя два часа азарт пошел на убыль, сменяясь скукой и легким беспокойством. Примерно то же происходит с именинным тортом, когда он начинает разделяться на масло и сахарный сироп. Ей не слишком нравился ритм, который старик в дашики выбивал неторопливо и самозабвенно, щедро добавляя от себя тремоло и раллентандо. Прислонясь спиной к железу, покрытому многочисленными слоями оранжевой краски, она перебирала однообразные неспокойные мысли и предоставляла людскому потоку течь мимо. Вот они, счастливчики, выигравшие в великую человеческую лотерею, обитатели богатейшего города в богатейшем периоде истории цивилизации. Уныло бредут в зараженные крысами бетонные пещеры, где им предстоит долгих восемь часов таращиться в экраны компьютеров.

Что же здесь произошло? Чей это промах? Кто кого предал? И тут на самом деле полно крыс. Молодая брюнетка собственными глазами видела уже шесть.

Она просто хотела, чтобы скорей все началось. Посмотрела на часы. Воздух здесь спертый, душный — пар, пот, сыр, машинное масло, фекалии… Проклятье! Дышать этой гадостью — сокращать себе жизнь.

В метро брюнетка была всего третий раз в жизни.

Она посмотрела на платформу, где стоял Роб. Ну вылитый страус: нелепая кудрявая голова покачивается над толпой, рот как всегда приоткрыт. Каждые пять минут они должны вступать в визуальный контакт. Шона не видать, но он дежурит на другом конце платформы.

Их трое, и они стопперы. Брюнетка перевела взгляд на толпу.

Как же трудно ждать. Сколько прошло времени, и сколько еще пройдет… Она снова поглядела на часы. Семь минут девятого.

Возможно, они не пришли или прошли не здесь. Но брюнетка в это не верила. Они должны были пройти именно здесь, это сверхдетерминировано тактически и подтверждено разведкой. Но все-таки похоже, что стопперы торчат тут напрасно. Те, кого они ждут, ухитрились просочиться сквозь сеть. Наверное, замаскировались лучше, чем ожидал противник.

Если так, то это сюрприз. Обычно их засекали моментально. И если никто не кинулся вдогонку, группа скоро достигнет цели. Возможно, она уже там. Вот только изменения пока еще не случилось.

Если бы брюнетка их обнаружила, то сумела бы остановить. В этом нет никаких сомнений. Но теперь, должно быть, уже слишком поздно. Вдобавок ей очень нужно в туалет.

Она закусила губу, снова поглядела на Роба и подала сигнал: все в порядке. А едва тот отвернулся, брюнетка отошла от столба, бросила бутафорскую сумочку в урну — «при обнаружении подозрительного предмета оповестите полицию» — и влилась в толпу, медленно ползущую вверх по лестнице. Сошла с лыжни, как сказал бы Шон. Покинула пост. В таких ситуациях ошибка подобна смерти, но разве не поэтому она подалась в стопперы? Никто не играет с такими высокими ставками, как она.

А впрочем, всего через пару минут она вернется на свое место. Все хорошо, что хорошо кончается.

Когда брюнетка проходила мимо мужчины в дашики, тот прекратил корчить из себя Джимми Баффета и резко встал. Она сделала пальцами необычный вычурный знак и прошептала слово на фарси. Он снова сел, уткнувшись в свой барабан. Палочки застучали, но уже не по стали, а по бетону: «Some people claim that there’s a wo-o-o-man to blame…»[13]

Что ж, в данном случае это справедливо.

Обретя возможность маневра, она снова почувствовала себя в игре. Сцена ожила, она теперь напоминала не фотографию, а фильм… с брюнеткой в главной роли. Она снова могла дышать, как будто прочистила засорившийся респиратор.

Утренний смог тает. И это хорошо. А когда что-то идет хорошо, никто не порадуется этому больше, чем она.

Брюнетка старалась сохранять стеклянный, пустой взгляд — как у всех окружающих, — однако в ней бушевала сумасшедшая энергия. Рот так и норовил растянуться в блаженной улыбке. Все вокруг такие нормальные на вид! Даже придурки — вполне нормальные придурки. Будь как все, идиотка! Не выделяйся!

Людской поток вынес ее на бетонную лестницу с чугунными перилами, ведущую к вестибюлю. У турникета она поиграла в «только после вас» с парнем в костюме от «Прада» и с новомодной бородкой; они двигались, как зеркальные отражения друг друга. На все про все ушло ужас сколько времени: часы на пункте продажи жетонов показывали 8.11.

От вестибюля во всех направлениях отходили коридоры. Женщина насчитала пять выходов; нет, все не проверить. Время поджимает, нужно выбрать один. Она остановилась. Толпа вокруг поредела. Где-то на заднем плане беспрестанно клацали и щебетали турникеты, напоминая лягушачий хор.

Ее охватила паника. Пока не поздно, надо вернуться на платформу. Вот только матч скоро закончится. И тогда — проигрыш.

— О че-е-ерт… — пробормотала она, что-то почувствовав.

Брюнетка подняла висящий на шее перламутровый бинокль, такой маленький, что казался игрушечным, и оглядела толпу.

И знаете что? Она оказалась на сто процентов права. Молодой человек, слегка за двадцать, волосы песочного цвета, желтовато-зеленый твидовый пиджак с кожаными накладками на локтях. Он запросто мог бы сойти за сексуально озабоченного помощника редактора из издательства «Саймон и Шустер» — если бы над его головой в такт шагам не покачивалась корона из мерцающих иконок: пиктограмма — цифры, греческие буквы и еще какие-то плохо различимые зеленоватые флуоресцентные символы. Парень с беспечным видом двигался по вестибюлю, явно ни о чем не подозревая.

И та же картина примерно в десяти футах позади него: матрона с Верхнего Ист-Сайда,[14] вся в жемчугах и в меховой курточке. Походка штатского человека. Над красиво уложенными пепельными волосами парили тесно посаженные охряные курсивные письмена, а над плечами вращались две звездочки. Ух ты! Не меньше чем капитан!

По идее, они не должны работать вместе. Это практически запрещено. Правила, правила, правила… Ну, как бы там ни было, выбирать можно лишь одно из двух: лестницу на улицу или вращающуюся дверь слева, что ведет в подвальное фойе офисного здания.

Твидовый направился к двери; благослови господи его женолюбивое сердце, поскольку брюнетка обожала «вертушки». Сейчас ее собственное сердце колотилось часто-часто, но она могла с этим справиться. Это как будто ты мысленно нажимаешь кнопку и отсоединяешь двигатель от редуктора; все остальное делается по инерции.

Теперь бегло произносим несколько старинных голландских ругательств — и «вертушка» наглухо заклинена. Как смешно он мечется, ни дать ни взять мим, запертый в невидимом стеклянном кубе. Вдвое смешнее оттого, что ловушка и впрямь стеклянная.

Толпа с растерянным ворчанием попятилась от заблокированной двери. Добрая минута понадобится Твидовому, чтобы сообразить, как его провели. Это называется «эффект неожиданности» — да и с какой стати она будет делать то, чего от нее ждут? У них всегда уходит минута, это статистика. А брюнетке больше и не нужно.

Матрона узнала: что-то пошло не так. Развернулась и продолжила движение, но спиной вперед, стараясь выделить стоппера в толпе. Вот только не было у нее такого замечательного бинокля.

Да это просто подарок! Погружаем Матрону в сон, как того барабанщика: персидское обморочное заклинание действует мгновенно. Но похоже, это маг куда выше чином, чем Джимми Баффет: не успев закончить заклинание, стоппер так и села от удара в грудь чем-то невидимым.

Может, надо было сперва прочесть надпись над головой Матроны? Она по меньшей мере капитан.

Сердобольные пассажиры бросились помочь молодой женщине, но она отмахнулась, глубоко дыша и массируя грудь. Матрона уже убегала по лестнице со скоростью чемпиона — и это на таких высоченных каблуках. Нельзя ее упустить. Но что делать с Твидовым? Брюнетка чувствовала, как он снимает ее заклинание, петлю за петлей. Ладно, подумала она, попробуем действовать пожестче.

Шквал магической силы сорвал вращающуюся дверь и с оглушительным грохотом забросил ее в подвал офисного здания. Фу, как грубо получилось!

Но Твидового это задержит еще на одну-две минуты. Обойдется без сломанных костей, но от нокдауна, а то и от нокаута, он оправится не сразу. Прием топорный, но эффективный и, что еще важнее, не противозаконный.

Перепуганная толпа дико вопила. Стоппер пошла вверх по лестнице, навстречу свету дня, и шум остался позади.

Матрона направлялась к тому самому офисному зданию, в подвал которого занесло Твидового, в монолитную башню с двухэтажным цоколем из зеленого стекла.

Быстро шагая по противоположным сторонам улицы, брюнетка и Матрона вели невидимый поединок. Каждая заставляла противника забыть, куда он идет, пыталась вызвать у него усиленное сердцебиение, замутить его зрение и толкнуть ему навстречу другого пешехода. Вообще-то, такое против правил, но, поскольку согрешили обе стороны, посмотрим на это сквозь пальцы.

Потом ради прикола она слишком ярко включила фары еле ползущего лимузина. Даже, пожалуй, перестаралась — Матрона вынуждена была опереться на капот другой машины, прижимая пясти к глазам, и простоять целую минуту.

Брюнетке только того и надо было. Она метнулась через улицу, между машинами, мимо поникшей Матроны, прямо в зеленое фойе и там увидела самую великолепную картину на свете — Твидовый едет вверх на эскалаторе, все еще потирает голову и убеждает прицепившегося охранника, что все в порядке.

Можно схватить его и связать, а можно проследить за ним. Хочешь выяснить, где спрятано нечто важное, — найди того, кто знает дорожку туда. А Твидовый знает. Хотя какому кретину пришло в голову прятать Голубой Куб в офисном здании в центре города? В результате игра за гранью фола и все в дерьме.

Пловцу в бассейне иногда помогает неистовая жестикуляция зрителей. Сверхчувственное предвидение ей сродни: невозможно объяснить, как оно срабатывает. Закрыв глаза и мысленно наугад прощупав все вокруг, она выловила один простой факт из ближайшего будущего. А если знаешь, к которому лифту через девяносто секунд должен подойти Твидовый, ничего не стоит в этот самый миг оказаться у него за спиной.

Она молниеносно просунула руку между съезжающимися дверьми. Те вздрогнули, снова открылись и впустили ее, злорадно ухмыляющуюся, вслед за Твидовым в кабину.

Будем откровенны: поездка вверх выдалась не из приятных. На самом деле брюнетке было даже жалко попутчика. Кто он такой? Салажонок, до которого только сейчас дошло, с кем он имеет дело.

Большим и указательным пальцами он сделал знак «рах».[15] Намекнул, что можно разойтись мирно. Он не хотел драться.

Нетушки, Твидовый! У тебя узкое лицо и вьющиеся каштановые волосы, редеющие на висках. А ума, похоже, кот наплакал. Эта игра — не футбол двадцатого века, договорной ничьей не будет.


Господи, когда же это кончится! По какой бы причине ни предпочел Твидовый этот лифт скоростному, непредвиденная задержка дала ей возможность подумать. Времени было даже с избытком — ее разум работал с максимальной скоростью, и теперь, когда он не был сосредоточен на первостепенной задаче, мысли так и наваливались друг на дружку. Она пыталась считать собранные очки, но все время сбивалась. Очень уж непроста формула расчета, и некоторые переменные еще неизвестны.

И все же у нее есть реальный шанс на победу, в этом можно не сомневаться. Она — лучшая в своей молодежной категории и держит первое место вот уже пять месяцев. У нее талант, да такой мощный, что она бы прекрасно обходилась без магии — если бы все, чему учат в академии, вокруг этой магии не вертелось.

Она вздохнула, и Твидовый бросил на нее вопросительный взгляд; может, заигрывал, но она проигнорировала его попытку.

Нет, не похоже, что ей светит проиграть. Так что тревожиться ни к чему. Просто она, как ни тошно это признавать, малость устала от военных игрушек. Как оказалось, быть магом в реальности — совсем не то, что быть магом в книжках. Думаете, Саурон, Белая Колдунья или Волан де Морт ждут не дождутся, когда вы получите диплом? Как бы не так, эти паршивцы даже не удосужились показаться вам на глаза. Наверное, не получили соответствующего уведомления.

Какой жестокий удар со стороны абсолютного зла — оно оказалось несуществующим. Спрашивается, куда податься новоиспеченной чародейке? Из нормальной девчонки сделали кровожадного боевого мага, да вот беда, сражаться-то не с кем! И в сущности, не из-за чего. Военная игра — не то, ради чего она училась и тренировалась, не то, ради чего она вообще живет. Однако другой цели, более стоящей, на горизонте не маячило.

Но в военной игре она была хороша. Правда, эта продолжалась уже четвертую неделю, и отчего-то брюнетке теперь казалось, что время ползет очень медленно. Что ни ночь, то новый рейд в новую временную зону. Пять рейдов в неделю, двадцать часов в сутки на ногах, а из еды одни бутерброды. Многие подсаживаются на такой безумный ритм, как на наркотики. Сегодня утром она не позавтракала, и от избытка адреналина при пустом желудке уже дрожат колени.

Что будет дальше? Может, Вильнюс, а может, Перт. Еще хватает невскрытых конвертов. Зато вся эта свистопляска помогает ей оставаться в списке лучших. Есть Голубой Куб, а в нем должен быть артефакт, и надо его найти. А что это за вещь, вы догадываетесь? Вот и она не догадывается. И она слишком молода, чтобы ей все это казалось скукой смертной…

Тинь… Двери открылись. Брюнетка сделала жест вежливости: после вас. Ведь не обязательно вести себя как последняя сука без крайней необходимости, верно? Твидовый взглянул на нее непонимающе — словно человек, проклятый с самого рождения, — но покинул кабину и попер в офис. Надо отдать ему должное, он своевременно решил не делать глупостей.

Это был офисный этаж — флуоресцентные лампы, серые ковры, равнодушные клерки в кабинках. Они поднимали глаза, когда незнакомцы проходили мимо, и снова утыкались в свои экраны, не отдавая себе отчета в том, что рядом присутствуют два живых бога, два ангельских посланца тайного мира, который простирался вокруг — если бы только они были способны его видеть. Тишина напоминала хлороформ. Коматозная реальность с мертвым кондиционированным воздухом…

Брюнетка держалась в десяти шагах позади своей жертвы. Твидовый не протестовал, но и сильно испуганным не выглядел. Скорее всего, сам не знал, куда ее ведет. Неважно, можно и подождать, пока он примет решение, время еще есть. Все равно это конец игры, сейчас королева съест пешку.

Клерки таращились на мерцающие экраны. Женщина слушала телефон, закусив крашеный каштановый локон; с обтянутой чулком ноги свисала туфелька. Забавно — стены здесь обиты таким же ковролином, как тот, что лежит на полу. Как будто специально на случай, если комната изменит положение в пространстве. Эшер бы одобрил прогулочки по стенам этого мягкого лабиринта. Может, где-то в его центре прячется плюшевый минотавр?

Господи, до чего же здесь холодно! Клетчатый повернул вправо, снова вправо, потом влево. И куда мы так спешим? Кудахтанье офисного курятника осталось позади. Она резко свернула.

Эй, а где Твидовый? Она потеряла след. Остановилась и подпрыгнула, пытаясь увидеть поверх офисных кабинок. Тщетно. Вот если бы она была такой же высокой, как Роб! Брюнетка прислушалась. Тишина.

Она выдохнула — белое облачко медленно поплыло прочь.

Нет, нет, нет, нет, нет! Она поднесла к глазам театральный бинокль. Нет, это не офис — вокруг расстилался зеленовато-коричневый лес, такой густой, что ничего не разобрать. И никаких клерков.

Рухнув на грубый ковер и сильно ударившись руками, она закричала по-русски. Волны силы хлынули во всех направлениях. Вокруг обрушились стены кабинетов, как если бы были елками, а она — точкой падения Тунгусского метеорита. Кто-то взвизгнул, и с треском разбилось окно.

Ну, такое можно сделать только раз. Защищайся, защищайся, защищайся! Она испускала волны энергии, рискуя быть затопленной собственной магией, а в воздухе молниеносно начертывались неоновые письмена, стремясь пробить, разрушить ее защиту.

Однако быстрее нее никто работать не умел. Это особый дар. В академии она заставляла себя двигать руками помедленнее, иначе преподаватели не успевали за ними следить. (И куда торопилась, спрашивается? Кого стремилась обогнать?) Сейчас все, вероятнее всего, ожидают, что она начертает знак «рах», вот только она ни разу в жизни не просила пощады. И ничего, выживала как-то. Правда, всему рано или поздно приходит конец.

Позади снова выстраивались стены кабинетов, отрезая ей путь к отступлению. Но отступать она и не собиралась.

Брюнетка подула на костяшки пальцев и соорудила себе «жесткую руку» — правая рука стала большой, тяжелой, прочной и бесчувственной. Ей нравилась «жесткая рука». Ею нельзя швырять чары, ну а левая на что? Для многих заклинаний достаточно одной руки.

Бум! Она замахнулась огромным сверкающим правым кулаком и проломила перед собой стену. Тощий парень с бритой головой взвизгнул и брякнулся в обморок. Здесь не Брэйкбиллс, здесь народу невдомек, какими грубыми могут быть маги. Плевать, сейчас не до чайных церемоний.

В офисе бушевал дикий ветер, в воздухе стаями порхали листы бумаги для принтера. Защищаясь и прикрываясь, она продвигалась вперед под ураганным обстрелом; обычно незримый изгиб ее щита сейчас был очерчен мерцанием брошенной против него магии. Плевать. В основном это примитивная кинетическая энергия. Некоторые из ее противников творили компьютерную магию, массово генерировали чары: времени на их создание уходит сущий пустяк, но и гасить их проще простого. У большинства чарометателей хватало ума не приближаться к ней физически, но нашелся смельчак, потрясающе красивый блондин, — он выскочил из своего кабинета и побежал рядом, забрасывая ее заклинаниями боевых искусств. Она шмыгнула мимо, оставив позади свое замершее от страха изображение, а потом с силой ударила красавчика по затылку, израсходовав последнюю энергию «руки».

Теперь она то ускоряла, то замедляла движение, причем совершенно бессистемно, и временами вообще пропадала из виду. Так ее было труднее взять на прицел и даже удержать в поле зрения. Однако на нее воздействовали не только люди, но и всякие вещи, против которых не работала защита. Обезумевшие атмосферные явления, туман и дым, холод и плазма, и радиация до кучи, и то, что сама она не осмелилась бы применить посреди населенного пункта. Ковер ускользал из-под ног, полз, точно лава, пытался свалить ее. Последние двадцать секунд кто-то пытался ее дистанционно душить; обнаружить этого умника и разгадать его магию не удавалось. Наверное, ловушку здесь подготовили еще вчера.

Ага! Она заметила Матрону, наблюдающую за ней из угла. Вот он, минотавр в лабиринте. Глупо… Надо было догадаться, что такого противника оставить позади нелегко.

Из угла веяло холодом, от него немели пальцы, сводило челюстные суставы. И конечно, было трудно дышать, хотя брюнетка почти забыла о необходимости это делать. Перед глазами вставала серая пелена с краями психоделической расцветки.

Так не должно быть. Такого просто не могло произойти!

На четыре этажа от брюнетки в этом здании людей было мало. Она рискнула и потратила часть оставшейся энергии в максимальном режиме, забрав весь воздух в радиусе десяти ярдов. По крайней мере трахея пришла в норму.

Листы густо парили в воздухе. Некоторые пылали, и кто-то упорно пытался соорудить из них своеобразного голема, норовящего обхватить ее бумажными руками. Она погнала вперед ковролин, заворачивая в него людей, не подпуская их к себе. Те не оставались в долгу — рвали обивку в клочья, обнажая армированный бетон. Матрона обстреливала брюнетку заклинаниями, мелкими и крупными, умными и глупыми, — видимо, в надежде, что какие-то да пробьются. Она была сильна, очень сильна. Не капитан — бери выше.

На лице замерзал пот. Ничего, терпимо. Пора кончать со всем этим дерьмом.

Волосы на затылке — и ворс на ковре! — встали дыбом от статики. В соседнем кабинете возникло короткое замыкание, мониторы компьютеров взорвались со звуком разбитой пиньяты.[16] Кругом на стеклянных поверхностях расцветали кристаллы изморози, в воздухе сгущался снег. Матрона подводила ее к грандиозному финалу.

Внезапно брюнетку осенила идея. Чертовски нелепая. Немыслимая. На стене висели часы. На этом этаже часы были и в каждом компьютере, телефоне, принтере и факсе. Часы — это грубая магия. Поодиночке они — ничто, но если собрать их вместе, соединить магическими нитями и остановить… В отчаянных ситуациях годятся самые отчаянные меры.

Добавив пару магических футов к своему вертикальному прыжку, она взлетела в воздух, сорвала с потолка флуоресцентную лампу и превратила ее в скипетр Григгса, прочный и ослепительный, как пламя магния. С его помощью она начала выписывать в воздухе сложные узоры, письмена и другие символы, а потом ткнула им в пол, и что-то вылилось из лампы.

Время будто запнулось обо что-то, загустело, потекло медленнее, а вскоре и вовсе остановилось с жалобным стоном.

Тишина. Дыша тяжело и отрывисто, брюнетка прижалась лбом к ковролину. На самом деле время, конечно, не замерло. Все вокруг дышали, их сердца бились. Но они ничего не воспринимали. Или время не воспринимало их…

Возможно, в горячке схватки ее природное магическое мастерство вырвалось за пределы сдерживающей его теории. Ну, не важно. Главное, получилось. Судьям могут понадобиться годы, чтобы решить, насколько это вписывается в правила, но любой вердикт лишь обогатит ее репутацию. А сейчас она завладеет Голубым Кубом. Осталось лишь найти его.

И, подняв взгляд, она нашла. Его держал в правой руке высокий худощавый незнакомец, который шел к ней по проходу между разломанными кабинками. Бумаги зависли в воздухе; свободной рукой мужчина отбросил одну. На нем была необычная, с искусным шитьем одежда.

Если бы брюнетке пришлось описывать выражение его лица, она употребила бы слова «меланхолическое» и «ироническое».

Надо бы дать ему причину для меланхолии и иронии. Уложить на месте, и пусть предается тому и другому. Скипетр будет действовать еще несколько минут.

И все же она не стала ничего предпринимать. Он что-то сделал, отчего это желание сбежало туда, куда ей не дотянуться.

С такими странными иллюзиями брюнетка еще не сталкивалась. Видать, чужеземная магия. Что делать, пустить в ход обморочное заклинание — второй удар в ее стандартной связке? Она не стала. Внутренний голос подсказал: бессмысленно. Если и удалось бы его вырубить, как тогда узнать, что он, черт побери, здесь делает?

В том же иноземном стиле он лишил ее возможности двигаться. Причем действовал аккуратно и неторопливо, словно так и было задумано. Мелькнула мысль использовать голосовое заклинание, однако тотчас рот словно залепили скотчем. И она по-прежнему хотела по-маленькому.

— Энни, — сказал он. — Поппи Мюллер.

Она пожала плечами, поскольку ничего другого в этих обстоятельствах сделать не могла. Да, и что дальше?

Он красиво вращал кубик на пальце — никакой магии, просто ловкость рук. До чего же странная у него одежда! Вроде старомодная, а вроде и нет. Ему, наверно, лет двадцать пять, максимум двадцать семь. На чьей он стороне?

— В мире ты номер один, — сказал он. — В многоборье.

— И в трех самостоятельных дисциплинах.

— Я Квентин. — Сморщив нос, он принюхался. Кругом витал ядовитый дым пластика. — Я уже забыл, когда в последний раз видел скипетр Григгса.

Нельзя сказать, что брюнетка его боялась, но он никуда не торопился, а заклинание времени должно было вот-вот утратить силу. Нужно было двигаться. Нужно было добиться, чтобы он ее отпустил. Она мысленно перебрала свои возможности, но их было немного.

— Хочешь всю жизнь играть в эти игры? — спросил он.

— Не знаю. — Она решила дерзить ему. — Может быть. Вроде в моих планах пока ничего больше нет.

— Понимаю. Скажи-ка, Поппи, ты не прочь увидеть настоящую магию?

Она нахмурилась, не сводя глаз с кубика.

— Что ты имеешь в виду?

На самом деле она уже сошла с лыжни.

Чары растаяли. Похоже, она свободна. Пристально глядя на нее, словно она была диким грызуном, известным своим непредсказуемым поведением, Квентин положил одну руку ей на плечо, а другую сунул за борт своей куртки.

Наверно, он прикоснулся к чему-то маленькому и очень волшебному, потому что разгромленный офис вокруг исчез. И за мгновение до того, как появился другой мир (она очень надеялась, что тут есть туалеты) и все навсегда изменилось, мелькнула мысль: «А ведь это подпортит мои показатели».

Но самое забавное, что на самом деле это ее не волновало.

перевод Б. Жужунавы

Загрузка...