Рассказы о большом мире

– Ты мне тоже очень нравишься.

Зина во все пьяные глаза смотрела на Зверцева и он не смог это проигнорировать.

– Зина! – сказал он. – Ты очаровательна!

Зина и вправду стала очень даже ничего. Такая милая пышка с приятной улыбкой и красивыми глазами.

Услышав комплимент, она прижала ладони с миниатюрными пальчиками к прекрасной, обширной груди и томно вздохнула.

Зверцев понял, что в эту чувственную ночь полюбил обеих женщин.

И когда он это осознал – не теряя времени пригласил их к себе, дабы продемонстрировать им потрясающую “Штуковину”.

И неважно, как поняли дамы эту фразу, важно, что они согласились.

Через час они были у Зверцева дома. Зина зачем-то стала раздеваться, отчего Зверцев вспомнил, что он очень робок в общении с женщинами. Покраснев, он ушёл на кухню и вернулся, держа “Штуковину” в руках.

– Что это за штуковина? – поинтересовалась Зина, прикрывая грудь ладонями.

– Это аппарат, который приводит женщин в восторг, – зачем-то сказал Зверцев.

– Да-а? – недоверчиво протянула Софья.

Зверцев кивнул, открыл чёрную панель и достал два датчика с присосками.

– Ну, кто смелый? – спросил он.

Зина убрала правую руку от груди и подняла её вверх.

Зверцев понял, как жестоко ошибался, считая эту красотку страшненькой.

Превозмогая чувственность, он налепил датчики на виски Зины и, стараясь не пялиться на потрясающий прекрасно-розовый кружочек, сосредоточился на дисплее.

“Штуковина” немного пошумела и выдала результат.

Зверцев посмотрел на него и вздохнул с облегчением. Затем, сняв датчики с ничего не понимающей Зины, протянул их Софье.

– Не, я не поняла, – сказала Зина. – Где обещанный оргазм? А ну-ка, дай!

И не успел Зверцев и слова молвить, как “Штуковина” оказалась в руках Зины.

– Белая сова, чё-то не по-русски, сорок шесть процентов, – прочитала Зина. – И что это такое?

Зина оказалась барышней настойчивой, пробивной и упрямой, поэтому Зверцеву, припёртому к стенке, пришлось во всём признаться.

– Да лан! – воскликнула Зина, узнав о чудо-машине. – Я – сова?

Зверцев вздохнул, пожал плечами и с виноватым видом кивнул.

– Классно! – воскликнула полуобнажённая Зина, позабыв о своей полуобнажённости. – То-то я дрыхну до часу дня, когда на работу не надо идти! Давайте Соньку проверим на этом агрегате!

Зверцев закивал, но Софья сказала:

– Нет уж. Давайте Серёжу сначала.

Такого финта Зверцев не предусмотрел. Он попытался было отшутиться, но Зина молча прикрепила присоски к его вискам.

– Чё нажимать? – спросила она.

Зверцев показал.

“Штуковина” монотонно загудела, обрабатывая данные.

Зверцев закрыл глаза.

– Су... Чё-то не пойму вообще... – произнесла Зина.

Зверцев выхватил “Штуковину” из её рук и, повернув к себе, прочитал результат:

“Сурикат (Suricata suricatta), сорок два процента”.

– Мда-а-а, – протянул Зверцев и сглотнул. – Я представлял себя кем-то покруче...

– А кто это? – спросила заинтересованная Софья.

– Ну... – пробормотал Зверцев. – Это такая зверушка симпатичная... Очень сексуальный зверь, я считаю. Мужественный такой.

– Ну теперь меня тестируем – сказала Софья.

Зверцев с унылым видом кивнул и прикрепил датчики к вискам красавицы.

– Что-то вроде гороскопа! – восторженно воскликнула Зина.

– Угу, – сказал Зверцев, чувствуя что быстро, очень быстро, чересчур быстро, трезвеет.

“Скорпион Парабутус Лейосома (Parabuthus leiosoma), пятьдесят четыре процента” – прочитал Зверцев.

– Ну? Что там? – спросила Софья.

– Гм, – сказал Зверцев, стремительно вставая и пряча “Штуковину” за спиной. – Пантера там, девяносто пять процентов.

Софья довольно улыбнулась и машинально заправила локон за ухо.

– Муррр... – сказала она и подалась в сторону Зверцева.

В панике тот отскочил назад и затараторил:

– Девчонки! Я сейчас жутко хочу спать, вы меня простите, но я думаю, что нам надо созвониться на неделе и куда-нибудь сходить, а сейчас лучше ненадолго расстаться, чтобы потом встретиться и куда-нибудь сходить! Обязательно!

– Не поняла? – возмутилась ошарашенная Софья.

– Типа ты нас выгоняешь? – приподняв брови, спросила Зина.

– Нет-нет, я просто... В смысле...

Зина демонстративно одела бюстгальтер, затем накинула кофточку и, взяв Софью за руку, сухо произнесла:

– Пойдём, Соня. Понятно с ним всё. Импотент он и извращенец.

– Девчонки... – начал было Зверцев, но Софья так на него посмотрела, что он осёкся.

Через несколько минут всё было кончено. Женщины молча оделись в прихожей, молча обулись и молча ушли, синхронно бросив на скукоженного Зверцева два презрительных взгляда.

Тот вздохнул, закрыл дверь и прошёл на кухню. Достав из холодильника бутылку холодного пива, направился в гостиную и включил компьютер.

После того, как тот загрузился, подключился к Интернету и набрал в браузерной строке слово “сурикат”.

Открыв энциклопедию, некоторое время он уныло рассматривал фотографии и читал сухие данные, а потом, обомлев, подался вперёд и выругался матом.

Обхватив голову руками он закрыл глаза, покачался на стуле, а после перечитал:

“У сурикатов есть иммунитет к некоторым ядам; у них устойчивость к яду скорпиона, обитающего в пустыне Калахари (в отличие от человека)”.

Зверцев встал, плюнул на пол, швырнул “Штуковину” в стену и горько заплакал.

Паразитизм

Степан Витальевич Шистосомов являл собой типичный образ российского буржуа чиновничьей закваски. Иначе говоря, жил сей господин, как буржуа, а должность занимал скромную – слуги народа. Этот неказистый на первый взгляд человечек – пухленький, лысенький, сутуленький, с маленькими, как у свинки, бегающими глазками – зырк, зырк – чувствовал себя отменно в любое время года, ибо превыше всего ставил деньги, а они у него водились в достатке. Если не сказать – в переизбытке. Впрочем, человеческая жадность, как известно, границ не имеет, а потому спал Степан Витальевич, как младенец.

Единственное, что омрачало его жизнь – невозможность обставить приёмную в том же стиле, что и собственное жилище – набитый роскошью трёхэтажный особняк с бурой черепичной крышей, что прятался за огромным бетонным забором. В особняке том Степан Витальевич подрёмывал исключительно на перинах, сиживал на кожаных диванах и трапезничал фуагрой, трюфелями и всякой ерундой навроде осетровой икры. Иногда слуга народа скармливал любимому догу мраморное мясо, и сам факт того, что его пёс в течение нескольких секунд с чавканьем поглощал зарплату любого инженера в регионе, Степана Витальевича несказанно радовал. По той простой причине, что именно в такие моменты он воображал себя подлинным аристократом.

Каждое утро Степан Витальевич раздавал ценные указания прислуге и, сладко потягиваясь на ходу, брёл к чёрному «Майбаху» с сиденьями, обтянутыми кожей молодых новозеландских бычков. Прислуга состояла из большегрудой, губастенькой Машеньки – ранее куртизанки с манерами домработницы, ныне домработницы с повадками куртизанки; манерной уборщицы Юленьки, в прошлом фотомодели; садовника Петровича – субтильного, похожего на аутиста, старичка, и поварихи – Варвары Николаевны – пухлозадой дамы бальзаковского возраста, с роскошной шевелюрой аля мочалка. С Петровичем Степан Витальевич предпочитал поддерживать субординацию, ну а с дамами разнообразно её нарушал. Впрочем, они тому были только рады, так как каждая из них втайне лелеяла мечту стать законной супругой этого чиновника с официальной зарплатой, на которую можно было помыть автомобиль целых два раза.

На «Майбахе» Степан Витальевич добирался до МКАД, после чего оставлял автомобиль на платной охраняемой стоянке и пересаживался в «Ладу Калину». Поступал он так исключительно из скромности и прочих подобных соображений, навроде обеспечения собственной безопасности. Не хотел раздражать завистливый плебс, что занимал очереди к нему в приёмную в то время, когда он ещё сладко похрапывал, наслаждаясь очередным приятным сном честного человека. Надо сказать, давалось ему это преображение с большим трудом. За десять лет службы он так и не привык к этой ежедневной, за исключением уикенда, перемене, по той простой причине, что он любил роскошь так искренне, как только вообще можно любить.

Именно поэтому, даже находясь в своей тесной – двадцать четыре квадратных метра – комнатушке, уставленной стеллажами с пыльными офисными папками, он прятал под лацканом пиджака часы «Патек Филипп», время от времени с улыбкой узнавая, который час.

Конечно, в определённой степени он рисковал, но с другой стороны, кто из всех тех, кто приходил оформлять документы, мог бы определить стоимость этих часов? Да никто. Все эти простолюдины ни вкусом особым не отличались, ни знаниями в этой области. А потому и риск был минимальным. Зато удовольствия от обладания роскошью – масса. Жаль только, что перед выходом из автомобиля приходилось снимать перстни и рассовывать их по карманам. В отличие от часов они были слишком заметны.

Трудился Степан Витальевич напряжённо, пахал, как трутень, и даже иногда уставал, в основном от имитации бурной деятельности, которая была необходимой частью его работы.

Морщась при виде очередного посетителя, Степан Витальевич, сосредоточенно ковырялся в бумажках на столе, перебирал их, протирал белоснежным платочком лоб, хмурил широкие бровушки и что-то шептал себе под нос.

Абсолютное большинство посетителей терпеливо ждали, когда чиновник закончит свои насущные дела и облагодетельствует их вниманием. Наконец Степан Витальевич поднимал усталый взгляд мецената на посетителя и, щурясь, интересовался:

- Что вам?

- Мне бы справочку… – лопотал посетитель, в полной мере осознавая свою ничтожность.

- Документы, пожалуйста, – по-гестаповски вежливо ронял Степан Витальевич.

На стол аккуратно укладывались кипы разнообразных «форм», справок и анкет.

Степан Витальевич хищно хватал их, бегло просматривал и, швырнув на стол, сообщал взволнованному, напряжённому от ожидания ответа слуги народа, посетителю:

- Не наблюдаю формы №29, а также заявления на имя начальника управления. Фотографии где?

Посетитель бледнел лицом, после чего, отчаянно робея, бормотал:

- Ну как же… Мне же сказали, что тут полный пакет документов… А фотографии, они вот…

И тянул руки к бумагам, чтобы услужливо показать то, чего не заметил слуга народа.

Степан Витальевич багровел, жестом останавливал посетителя и, еле сдерживая букет эмоций – от презрения до гнева – вопрошал:

- Вы издеваетесь надо мной?

- Нет, что вы… Я… Просто мне сказали...

- Кто сказал?

- Юлия Сергеевна из соседнего кабинета, у которой я, собственно…

Степан Витальевич хватал папку и, смотря на стол, протягивал её посетителю со словами:

- Вот пускай Юлия Сергеевна вам и оформляет.

- Степан Витальевич… – канючил посетитель, – Ну как же так, ну мне очень надо…

- Вам всем – надо! – перебивал слуга народа.

- Я понимаю, просто в двести тридцать пятом кабинете мне сказали – вот Юлия Сергеевна и сказала – что эту форму упразднили, а фотографии имеются, они в файлике, вы просто не заметили… Давайте я покажу вам…

- Уважаемый, – с укором произносил Степан Витальевич – вы у меня вообще-то не один. Люди, знаете ли, ждут. Всего доброго. Приходите с заполненной формой.

- Ну так не нужна же форма-то! – не выдерживал посетитель.

- Вы, гражданин, на меня голос не повышайте, – щуря маленькие глазки, терпеливо, но строго говорил Степан Витальевич. – Я вам не жена.

- Простите…

- Формочку нужную принесёте – документы у вас приму, не принесёте – не приму.

Тут посетитель, утомлённый многочасовым торчанием в очереди и раздосадованный впустую потраченным отгулом за свой счёт, начинал соображать в нужном Степану Витальевичу направлении.

– Мне бы ускорить процесс оформления документов, Степан Витальич… Может можно как-то обойтись без этой формы-то? Ну, раз она не обязательна-то? Может я вам, так сказать, поспособствую? Ну, отблагодарю вас, так сказать, за понимание и содействие? Вы документы принимаете, а я вам в конвертике благодарность оставляю под столиком. Будьте уверены – не обижу. Мне бы по-быстренькому, нужно уж очень… Войдите, так сказать, в положение…

Степан Витальевич тёр пальцами лоб, жалея, что не может продемонстрировать плебею свои изысканные перстни, а после сурово спрашивал:

- Вы что же – взятку мне предлагаете?

- Что вы! – восклицал посетитель, подскакивая со стула. – Нет, конечно! Просто благодарность! За содействие, так сказать…

- Уфф… – пыхтел слуга народа и зависал в раздумье, давая возможность себя поуговаривать.

- Вы не думайте, я всё понимаю, видеокамеры, все дела, я умело, комар носа не подточит – раз под стол конвертик – и всё. А вы глянете, что там, и потом, когда я уйду – заберёте.

Видеокамер в этой комнате сроду не водилось, но Степан Витальевич предпочитал об этом не сообщать.

- Цена вопроса? – заискивающе интересовался посетитель.

Степан Витальевич молчал, не переставая щурить глаза.

- Двести евро, – вкрадчиво шептал посетитель.

Степан Витальевич молчал.

- Триста. Честное слово, больше нет, – умолял посетитель.

Степан Витальевич кашлял в кулак и милостиво соглашался:

- Ладно. Хрен с ней, с формой этой. Упразднили, так упразднили.

Затем вперивал свинячьи глазёнки в глаза посетителя и строго вопрошал:

- Точно упразднили?

Посетитель радостно кивал.

Степан Витальевич недоверчиво подтягивал к себе кнопочный телефон, набирал несуществующий служебный номер и с отточенным актёрским мастерством разыгрывал диалог в лицах, убеждаясь в том, что точно – упразднили.

После этого посетитель клал конвертик под стол, а Степан Витальевич следом за ним ронял на пол шариковую ручку и, проверив сумму, выпрямлялся.

- Ну что ж, – довольно говорил он, – через две недельки подходите за документиком.

- А пораньше никак? – жалобно спрашивал посетитель.

- Через полторы. Это самое быстрое. Всё, что могу. Остальное не от меня зависит.

Посетитель рассыпался в благодарностях и исчезал, уступая место новому, а Степан Витальевич отпихивал ногой конвертик назад, чтобы в конце рабочего дня забрать сразу всю кучку.

Конечно, о коррумпированности этого чиновника было известно многим, но это только способствовало тому, чтобы народ скорее приносил деньги. К тому же, как любой грамотный в таких вопросах человек, Степан Витальевич делился с кем надо, а потому считал, что ему ничего не угрожало.

Десятилетний стаж работы его уверенность в этом только подтверждал.

* * * * *

В один пасмурный рабочий день, а точнее под самый его конец, «в гости» к слуге народа забрела неимоверно глупая и, судя по всему, нищая, старушонка.

Она никак не хотела сообразить, что услуга Степана Витальевича по оформлению документов – платная, как медицина и высшее образование.

Она вела себя так, словно Степан Витальевич ей что-то должен. Она, как назло, с первого раза принесла все необходимые документы, несмотря на неполный список на двери «каморки».

Она нагло требовала уважения к её правам гражданки, и вообще – сильно шумела.

Не то, чтобы Степан Витальевич пошёл на принцип, нет. Просто вечером он собирался ехать поездом в Петербург, с целью проведения там двух приятных выходных с роскошной молодой содержанкой, и для того, чтобы быть в тонусе, ему понадобилось самоутвердиться через наказание глупой бабки.

- Документы я у вас не приму, – категорично заявил он.

- Как так? – спросила бабка.

- А вот так. У вас анкета заполнена с орфографическими ошибками. Стало быть, её всё равно отклонят.

- Ну, так я сейчас новую заполню, – не сдалась бабка. – Вы только покажите, где ошибки-то.

Раздосадованный Степан Витальевич совсем забылся и оттого постучал пальцем по наручным часам, вместо того, чтобы по привычке кивнуть на настенные:

- Время, гражданочка, время. Мой рабочий день закончен. Приходите в понедельник.

Бабка поджала губы и встала со стула.

Степан Витальевич, стараясь не обращать на неё внимания, принялся деловито раскладывать бумаги на столе.

Бабка прошла к двери, остановилась и, не поворачиваясь, отчётливо произнесла:

- Не доживёшь ты до понедельника, паразит…

Степан Витальевич поморщился и брезгливо бросил:

- И вам не хворать.

Ответом ему был звук захлопнутой двери.

* * * * *

СВ обрадовало пустотой и уютом. Чистая скатёрка на столе, аккуратные занавески и тихий шум кондиционера вызвали на лице слуги народа довольную улыбку. Степан Витальевич бросил кейс на койку, уселся рядом и уставился в окно, за которым моросил осенний дождь, косо роняя на стекло редкие капли. Спустя несколько секунд в дверь постучали:

- Да-да? – отозвался слуга народа.

Миловидная проводница в голубой рубашке и тщательно выглаженной синей юбке, осторожно приоткрыла дверь и спросила:

- Желаете что-нибудь? Чай, шоколад?

- Не-е, – осклабился Степан Витальевич. – У меня пиво в кейсе.

- Если что понадобится – обращайтесь.

- Ну разве что вы мне понадобитесь... – пустил слюни в похабной улыбке слуга народа.

Выщипанные брови проводницы вспорхнули вверх.

- Простите? – спросила она.

- Вас как зовут?

- Светлана.

- Светлана, понимаете, – Степан Витальевич бесцеремонно оглядывал стройные ноги проводницы, – Я за рулём обычно, алкоголь редко себе позволяю. Машина дорогая, «Майбах». А тут впереди вся ночь, у меня с собой только две баночки чешского пива и три рыбки. Вы это… пивом торгуете?

- Да. Сто рублей бутылка. Пиво отечественное. Принести вам?

- Да не, пока не надо. Это… если захотите составить компанию одинокому пассажиру…

- Я на службе, – холодно ответила Светлана.

- Эх! – вздохнул слуга народа, хлопнув себя по ляжкам. – Ну что ж, тогда я может сам к вам зайду, пивка прикупить…

- Хорошо. Приятной дороги.