Рассказы о большом мире

- Нормально, – одобрил Пётр и добавил: – Приехали.

Я выпрыгнул из кабины и, раскинув руки, потянулся. Дом, действительно выглядел шикарно – резные ставни, черепичная крыша, уютная терраса, аккуратная гаражная пристройка слева от входа и обилие цветочных клумб вокруг.

- Слушай, а кто цветы-то высаживал? – спросил я Петра, который занимался тем, что доставал из грузовика мои сумки и ставил их на землю.

- Хозяйка, жена начальника.

- Она сюда частенько наведывается?

- Да нет вроде. Так – следит за домом, когда съёмщиков нет. Но, насколько знаю, ночевать тут она не остаётся.

- Да ладно, хватит уже, – сказал я, порядком уставший от местных легенд.

- Глянь, там внутри всё нормально? Я подожду.

Я кивнул и, взяв дорожные сумки, прошёл к дому. Достав из кармана ключи, открыл два замка. Если не считать немного затхлого запаха, первый этаж был просто мечтой для отдыхающего – камин; круглый, покрытый бежевой скатертью обеденный столик; два матерчатых кресла с широкими подлокотниками; небольшой диванчик; электроплита; холодильник. На окнах – оранжевые шторки, а в углу у двери стоял, как мне показалось, новенький, мангал. Я бросил сумки на диван и посмотрел на потолок – люстры не было, зато на стенах висели светильники.

Поднявшись по слегка скрипучей лестнице на второй этаж, я мельком оглядел обе спальни, облюбовав для себя ту, окно которой выходило во двор, спустился вниз и вышел на террасу, где меня ждал Пётр.

- Всё окей, – сказал я, улыбнувшись.

- Ну и ладушки. Я поеду. Слушай, Денис, ты это...

- Да?

- Номер мой запиши, ну телефона, в смысле.

- Ща, погоди.

Я достал мобильник.

- Диктуй.

После того, как я записал номер, Пётр запрыгнул в кабину и, внимательно посмотрев на меня, сказал:

- Если что – звони без раздумий. Продуктов там прикупить, чтобы пешком не ходить, другое что, ну ты понял, короче говоря.

- Хорошо, Петь. Спасибо тебе.

- Ну всё, бывай, художник.

Грузовик скрылся за поворотом, оставив после себя облако выхлопа. Я немного посмотрел ему вслед, прошёл в дом и принялся обустраиваться на новом месте.

Пару часов спустя я лежал в шезлонге рядом с мангалом, где на шампурах скворчали сосиски, пил пиво из алюминиевой банки и жмурился, подставляя лицо солнцу. Давненько я не чувствовал себя так хорошо. После того, как мы расстались со Светкой, жизнь в городе приобрела грязно-серые краски и, промечтав несколько месяцев об отдыхе и уединении, я наконец-то получил то, что хотел. Обилие цветов поблизости – и декоративных на клумбах и полевых среди сочной травы – создавали благодушное настроение. Перед тем как по-холостяцки отобедать, я, вооружившись суковатой палкой-посохом, словно граф Толстой, обошёл угодья. Слева от выхода из дома, в паре десятков метров ниже по склону, журчал родник, дальше, за небольшой рощицей струилась речушка. Фасад дома смотрел на широкую равнину, перемежаемую кустарниками и одинокими деревьями, по правую сторону, откуда мы с Петром и приехали сюда, примятая колёсами грузовика травянистая дорога пряталась среди рощ и полей, а позади дома величественно высился елово-сосновый лес.

Крики пролетающих мимо меня птиц на короткое время прерывали монотонный стрёкот кузнечиков в высокой траве, прохладный ветер ласкал лицо и руки, лёгкий дымный аромат и пиво оказывали эффект снотворного и, доев последнюю сосиску, я закрыл глаза и задремал.

Проснувшись, потянулся, раскинув руки и сладко зевнув, огляделся по сторонам и, убедившись в том, что действительно нахожусь совсем один на свежем воздухе в глубине тверской губернии, что это не сон, а самая, что ни на есть приятная явь, почувствовал себя настолько счастливым, что даже улыбнулся.

Солнце, готовое уступить ночному светилу место на небосводе, скрылось за крышей дома, и я решил заняться рисованием. Что может быть лучше для начала работы, чем акварель о том, как сосны, шелестя хвоей на фоне малинового заката, готовятся ко сну?

Ленивой походкой я прошёл в дом, достал кисти, краски и картон, налил в стаканчик воды из пластмассовой бутыли, коих под лестницей оказалось аж десять штук, и, закрыв за собой дверь, вышел на террасу.

В этот момент в доме раздался звон разбившейся посуды.

Поставив на дощатый пол веранды всё, что держал в руках, я распахнул дверь и внимательно оглядел комнату. На полу, рядом с холодильником, лежали осколки фарфоровой тарелки. Насколько я знал, все до единой тарелки, в количестве семи штук, находились в шкафчике над раковиной, за исключением одной грязной, лежащей в раковине. Но её я там и обнаружил. Осторожно открыв шкафчик, и посчитав тарелки, я убедился в том, что разбитая тарелка была оттуда.

Мне стало не по себе.

Озираясь по сторонам, словно квартирный вор, я прошёл к дивану и достал из сумки пистолет. Затем снял его с предохранителя, поднялся на второй этаж, держа палец на курке, и, оставаясь на небольшой площадке между комнатами, осторожно открыл по очереди обе двери. В комнатах никого не было.

Внизу послышался странный звук, и я замер, чувствуя, как колотится сердце.

Звук повторился и я прислушался, пытаясь разобрать, что это вообще такое.

- Штш, штш, штш… – негромко доносилось снизу.

Осторожно, стараясь не шуметь, я спустился по лестнице, которая легонько поскрипывала при каждом моём шаге, и убедился в том, что на первом этаже никого нет. Но непонятный звук, похожий на шёпот, стал слышен ещё более явственно.

Не опуская пистолет, я принялся искать источник странного шума и с удивлением обнаружил, что наиболее громко он слышался в углу, имитирующем кухню, где и лежала разбитая тарелка, а если ещё точнее – со стороны гаража.

Я вышел на улицу, обогнул угол дома и остановился перед железными воротами, закрытыми на массивный амбарный замок. В одной из створок размещалась дверь, закрытая на замок поменьше.

Никакого шёпота во дворе слышно не было. Лишь пение птиц и стрекотание кузнечиков. Я вернулся в дом и убедился в том, что шёпот пропал и там. Старый дом, говорил Пётр. Гм. Может быть, причина звука именно в этом? В любом случае он меня немного напугал. Возможно также, что я отнёсся бы к нему куда как спокойнее, если бы не разбитая странным образом тарелка.

Достав из сумки для ноутбука блокнот, я вернулся во двор, где выставив пистолет на предохранитель и сунув его в карман джинсов, набрал телефон арендодателя, Николая Олеговича.

Трубку он не брал.

Позвонил на домашний, городской тверской номер.

Тот же результат.

Сделав несколько повторных звонков и убедившись в том, что хозяин дома к телефону подходить не собирается, я набрал номер Петра.

- Алё!

- Алло, Петь, привет, это Денис звонит, которого ты сегодня отвозил…

- Помню, помню, Денис! Что стряслось?

Я подумал о том, что мне, собственно, и сказать-то нечего. Испугался, как девчонка. Тю, чуть в штаны не наделал, увидев разбитую тарелку и услышав какие-то звуки.

- Ничего не стряслось. Просто хотел узнать, как ты доехал.

- Да нормально доехал. У тебя точно всё в порядке?

- Ага. Тарелка только разбилась.

- Тарелка? Ну, это к счастью.

- Ага.

- Ну ладно, звони, если что.

Закончив этот нелепый разговор, я подошёл к двери гаража, порылся в кармане и достал связку ключей. Какое-то тягучее беспокойство, словно предчувствие опасности, овладело мной, когда я подумал о том, что мужчина, который зарезался обломком косы, мог взять её в гараже. Словно нарочно, громко каркнула ворона, пролетая над домом, и от волнения я выронил ключи, которые с лёгким звоном упали на асфальтированную площадку перед воротами. Пытаясь взбодрить себя, я тихонько выругался и подобрал связку. Затем открыл дверь.

Зайдя в тёмное, пахнущее землёй, помещение, первым делом включил лампочку, закреплённую на деревянной дощечке, прибитой к стене справа от входа, и осмотрелся.

Ничего особенного. Гараж, как гараж. Несколько канистр в дальнем углу, пара бумажных мешков с углём, садовый инвентарь, листы фанеры, какие-то доски, вёдра и аккуратная кладка поленьев вдоль стены. Довольно просторный гараж, сюда спокойно поместился бы джип «Ford Excursion». Я прислушался. Тишина. Никакого намёка на шёпот. Прихватив с собой несколько поленьев, чтобы не возвращаться за ними ближе к ночи, выключил свет, вышел из гаража и закрыл дверь на ключ.

Затею с акварелью я оставлять не собирался, но на всякий случай вернулся в дом, чтобы убедиться, что в нём никого нет. Сложил поленья в предназначенную для этого картонную коробку рядом с камином, частично заполненную щепками.

Затем сел в кресло, пытаясь осмыслить произошедшее.

Могла ли тарелка вылететь из закрытого шкафа, а я помнил точно, что дверцы закрывал, и упасть за полтора метра от него?

Я пытался найти более-менее рациональное объяснение, обдумывая самые разные причины, которые могли послужить этому. Тщетно. Этого просто не могло быть и всё. Но ведь было!

«Только вот, люди оттуда не просто так уезжали», – вспомнил я слова Петра.

Бога ради, я современный человек с высшим образованием, а не дремучий крестьянин девятнадцатого века! Мало ли что бывает в природе! Наверняка этому есть какое-то рациональное объяснение.

Никогда не считал себя суеверным человеком, во многом потому, что вырос в семье убеждённых атеистов. Подумав о том, что мой покойный отец поднял бы меня на смех, если бы узнал, что я испугался какого-то шёпота и разбитой посуды, я встал с кресла, замёл осколки в жестяной совок и выбросил их в мусорный пакет. Затем поднялся на второй этаж и ещё раз проверил спальни. Окончательно удостоверившись в том, что в доме кроме меня никого нет, положил пистолет на стол, вышел на террасу и закурил, смотря вдаль.

Небо на востоке наливалось тёмной синевой и, судя по тучам, мрачной волной плывущим к дому, ночью погода обещала испортиться. Однако на полчаса, а может быть даже час, рисования рассчитывать я вполне мог. Сделав несколько коротких затяжек, затушил зашипевший окурок в жестяной банке с водой. Затем подобрал с пола краски, кисти, картон и стаканчик и водрузил их на грубо сколоченную табуретку, голубая краска на которой порядком облупилась, отнёс это всё на золотисто-красную в лучах заката лужайку позади дома, и принялся рисовать.

Когда солнце исчезло за деревьями, оставив небу, как поцелуй на ночь, лишь розовую полоску, я вернулся в дом. Томившее меня беспокойство ушло, не оставив и следа. По крайней мере, мне так казалось.

Я достал из кармана мобильник и взглянул на часы. Начало двенадцатого. Не самое лучшее время для ужина, если верить диетологам. Но, насколько я знаю, про пиво они ничего не говорили.

Представляя себя английским лордом, вернувшимся с вечерней охоты, я разжёг дрова в камине, выключил свет и, периодически прерываясь на пивопитие, в свете полыхающего огня принялся читать роман Оруэлла «Да здравствует фикус!». Углубившись в чтение, не заметил, как пролетел час.

Отложив книгу в сторону, я допил остатки пива и, посмотрев на затухающий огонь в камине, решил, что пора ложиться. Затем вышел во двор, так как пиво дало о себе знать. Ветер заметно усилился. За то время, что простоял около куста, сверху на меня упало несколько капель.

Начинался дождь.

Я поспешно вернулся в дом, выключил на первом этаже свет и, взяв с собой пистолет, поднялся в спальню, где положил его на тумбочку рядом с кроватью.

Застелил постель, улёгся в неё, укутавшись в лёгкое одеяло, и под монотонный шум бьющих по крыше капель дождя, заснул.

…сотни людей, вооружённые вилами, лопатами и топорами, обступили дом.

- Изыди! – лишь это можно было разобрать в многоголосом гвалте.

Растолкав толпу, к входной двери подбежала странная женщина, со шрамом на лбу. Несколько раз судорожно дёрнувшись в каком-то припадке, она посмотрела отрешённым взглядом куда-то за горизонт, затем, наклонив голову, простёрла руки к небу и закричала:

- Огнь! Лишь он спасение от силы бесовской! Предадим огню проклятый дом, предадим и окропим после святою водой!

Толпа одобрительно загудела.

Откуда-то появилось несколько молодых, одетых в льняные рубахи, мужчин с факелами…

Я проснулся в поту среди мокрых скомканных простыней и сел на кровати, пытаясь сообразить, где нахожусь. На улице, судя по шуму, продолжал лить дождь. В комнате было душно, поэтому, открыв окно свежему воздуху и надев джинсы, я поспешил спуститься на первый этаж. Очень хотелось есть, но для начала нужно было умыться.

Завершив утренний моцион и решив, что салат из овощей и яичница – это именно то, что мне сейчас нужно, я принялся готовить завтрак. Из головы не выходил дурацкий сон, и потому, после того, как поел, я решил послушать приятную музыку и почитать. Вставив в уши телефонную гарнитуру и поймав любимую радиоволну, поудобнее устроился в кресле и принялся за чтение.

В какой-то момент вернулось беспокойство. Причины его я не понимал. Будто кто-то открыл дверь и какая-то невнятная тревога вместе с ветром проникла в дом. Пытаясь привести мысли в порядок и успокоиться, я, выйдя на террасу, навес которой прятал меня от дождя, взялся за рисование.

К пяти вечера сделал несколько карандашных зарисовок и две акварели, на базе которых собирался сделать иллюстрации к одному журналу о рыбалке, который время от времени подкидывал мне заказы.

Дождь перестал идти, но небо оставалось пасмурным. Невзирая на это, я замариновал мясо, вынес на улицу мангал, подготовил угли и, надев резиновые сапоги, ушёл прогуляться по окрестностям.

Дом действительно находился в диком месте. В радиусе двух, а может трёх километров я не нашёл следов человека. Мне вообще казалось, что я нахожусь в сибирской тайге, настолько нетронутым оказался лес. Раздвигая папоротник, я вспомнил книгу о британских суевериях, которую недавно прочёл. В мыслях тут же промелькнула уэльская пословица «Если ты несёшь папоротник, ты собьёшься с пути, и все гадюки пойдут за тобой», и, вспомнив, что Тверская область славится в том числе и этими змеями, поспешил покинуть лес. Но и в перелеске создавалось впечатление, что люди предпочитают сюда не ходить. Никакого мусора, никаких следов, несмотря на глинистую почву, никаких спиленных деревьев, ничего такого, что могло бы сказать о том, что здесь бывают люди. Словно они и в самом деле избегали этих мест.

«Тем лучше», – подумал я, оглядывая кустики спелой земляники.

Проглотив несколько кисло-сладких ягод, я пересёк овраг и вышел к реке, где нашёл хорошее место для рыбалки – тихую заводь среди камышей. Затем вернулся в дом, взял в гараже небольшую лопату, жестяную банку и накопал около родника дождевых червей. Оставив банку на террасе, вымыл руки и забрал кастрюлю с маринадом.

Около получаса занимался шашлыком, затем сытно поужинав, открыл баночку пива.

В общем, несмотря на погоду, день я провёл замечательно, и о вчерашних эксцессах и думать забыл.

Ближе к ночи перебрался к камину, предварительно натаскав из гаражной пристройки поленьев, и скоротал вечер под классическую музыку из телефонной гарнитуры, роман Оруэлла и пиво.

Чуть было не задремав, понял, что засиделся, встал, походил немного по комнате, чтобы размять мышцы и включил две настенные лампы. Странно, электричество в доме было, что мешало подвесить к потолку люстру?

Открыв очередную банку пива, сел за круглый столик и посмотрел в окно, расположенное в той же стене, что и входная дверь. Ужас охватил меня мгновенно, заставив сморщиться кожу на затылке, когда я всмотрелся вдаль.

Во тьме, метрах в пятидесяти от дома, справа налево плыло светло-серое, будто подсвеченное, пятно, напоминающее фигуру человека. Оцепенев от мгновенно пронизавшего меня страха, несколько секунд я наблюдал за ним, затем отпрянул, задвинув шторку.

Вскочив на ноги, я схватил пистолет и выключил свет. Затем, дрожа от страха, осторожно потянулся к занавеске и слегка отодвинул её в сторону. Никакого серого пятна. Только ночная тьма.

Не выпуская пистолета из рук, я открыл входную дверь, высунул голову навстречу прохладному ветру и огляделся по сторонам. Затем, чувствуя противную дрожь между лопаток и, стараясь не обращать внимания на шевелящиеся от страха волосы, вышел на террасу.

- Есть тут кто?! – крикнул я, вглядываясь в ночную тьму, готовый стрелять по первому же сигналу.

Никакого ответа. Лишь сверчки тихонько цвиркали где-то поблизости.

Прислонившись спиной к стене дома, я достал сигарету и нервно закурил. Набравшись мужества, опасливо озираясь по сторонам, обошёл дом вокруг. Никого.

Пару минут постоял на террасе, внимательно прислушиваясь и всматриваясь в темноту безлунной ночи.

Наконец я почти убедил себя в том, что мне померещилось. Несмотря на то, что воспоминания о шёпоте и разбитой тарелке не добавляли спокойствия, я был далёк от мысли об отъезде. В конце-концов, если бы мне что-то угрожало, вряд ли оно дало бы мне выспаться прошлой ночью. К тому же, стрелять я умел хорошо, давать в обиду себя не собирался, а в привидения и прочую муть для впечатлительных домохозяек не верил ни на грош.

Да мало ли какие явления бывают в природе! Может куст фосфорицировал или светлячки какие летали над травой!

Но полностью успокоиться не получалось. Мысль о том, что слишком уж много странных событий чуть более чем за сутки произошло в этом доме и поблизости, вкупе с рассказом Петра, неприятно и настойчиво свербела в моей голове.

Я вошёл в дом, тщательно закрыл дверь на оба замка, выключил свет на первом этаже и, прихватив с собой банку пива, поднялся наверх.

Беспокойство не уходило. Я вошёл в соседнюю с моей спальню, включил свет и замер, прислушиваясь. Где-то вдалеке послышался протяжный, заунывный вой. Погасив свет, я прошёл к себе и подошёл к окну. Некоторое время постоял, всматриваясь во тьму.

Затем включил ночник, разделся и лёг в кровать. Натянув по шею одеяло, повернулся к стене и моментально взмок от ужаса – на лакированной поверхности вагонки, рядом с моей подушкой, каким-то острым предметом было нацарапано:

«Есть тут кто?!»