Республика. Охота на бургомистра

Глава 2 Возвращение в строй.

Москва.

Лубянская площадь. Управление НКГБ СССР.

Капитан госбезопасности Свиридов.

Декабрь, 1941 год.

Капитан государственной безопасности Павел Свиридов в конце 1941 года был снова возвращен на службу в органы госбезопасности. Выдернули его из лагеря, в котором он находился с 1939 года, по настоянию комиссара госбезопасности Максимова.

Свиридов был осужден по статье 58-1г14 и получил приговор – высшая мера социальной защиты – расстрел с конфискацией имущества. Тогда его от смерти спас тот же Максимов. Вытащить из тюрьмы не смог, но сохранил жизнь и отложил спасение сотрудника до лучших времен.

Свиридов помнил, как ему передали в тюрьме послание от Максимова. Тот советовал держаться и обещал помощь в будущем. В лагере ему также помогло тайное заступничество Максимова.

Сам Владимир Иванович Максимов после начала войны просил освободить Свиридова и вставил его имя в список, который подали Берии. Но генеральный комиссар государственной безопасности15 фамилию Свиридов из списка вычеркнул. Лаврентий Павлович помнил дело, по которому осудили Свиридова и группу офицеров НКВД.

Максимов не сдался и после беседы с наркомом НКГБ Меркуловым в ноябре 1941-го года снова попросил за капитана.

– Вы говорите, что задание важное, Всеволод Николаевич.

– Ты сам все слышал, Владимир Иванович.

– Тогда мне нужен Свиридов.

– Снова ты за свое! Берия вычеркнул его фамилию в прошлый раз. Я просил его, но он отказал. Думаешь, что в этот раз будет по-другому?

– Но вы сами говорили о важности задания. И я прошу дать мне человека, которому под силу его выполнить.

– Неужто в твоем ведомстве нет людей, Владимир Иванович? Я понимаю твоё желание помочь Свиридову.

– Ныне я пекусь только о пользе дела, Всеволод Николаевич. Сейчас ничего личного. Но именно Свиридов подходит для этой работы.

– Хитришь, Владимир Иванович. Но я постараюсь тебе помочь. Хотя Лаврентий Павлович не будет доволен.

Благодаря Меркулову и его настойчивости Берия дал согласие и бумагу подписал. Правда задание, которое собирались возложить на капитана Свиридова, было весьма ответственным, и провалить его было нельзя.

Максимов так и сказал Свиридову, когда тот был в его кабинете на Лубянке:

– Мне только под это задание удалось тебя вытащить, Павел.

– Я уже и не надеялся, Владимир Иванович. На фронт хотел проситься на передовую рядовым. А тут вызвали и все вернули. Звание и службу в органах.

– Берия был против, но мне удалось настоять, Павел. Тех, кто пошел по делу Ежова он не прощает.

– Я понимаю.

– Дивизионного комиссара Константинова, который дал показания на тебя, расстреляли. На твоё счастье, твой приговор отсрочили на неделю. И я успел.

– Никогда не забуду, Владимир Иванович.

– Хотя, второго шанса у тебя не будет. Со щитом или на щите, Паша. Только так.

– Я готов, Владимир Иванович.

– Вот и хорошо. Да ты садись. Я сейчас чаю организую.

Максимов отдал приказ адъютанту.

– Тебе бы подкормиться и отдохнуть, Паша.

– Я здоров, Владимир Иванович. Не сомневайтесь.

– Отправишься за линию фронта, Паша.

– Правда? Я не надеялся даже! Думал, что никогда мне уже не поверят. Я ведь тогда признание подписал.

– Подписал, но никого за собой не потащил, как это сделал Константинов, что на тебя наклепал.

Свиридов ответил на это:

– Я зла на него не держу, Владимир Иванович. Ему там нелегко пришлось. Я все понимаю. Он и сам пострадал ни за что…

Максимов прервал капитана:

– Не стоит вдаваться в подробности давнего дела. Было и минуло. Нынешнее твое задание серьезное.

– Да разве сейчас бывают иные, Владимир Иванович?

– Тоже, верно. Но твое дело особенное. Отправишься в Брасовский район в поселок Локоть. Бывал там?

– Нет. Слышал только, до войны еще, что там конезавод хороший.

– Конезавод там был. Но сейчас там иное, Паша. Дело на контроле у самого Сталина.

– Я слушаю, Владимир Иванович. Вы не сомневайтесь. Я готов.

Свиридов не мог поверить своему счастью. Неужели ему снова поверили. Неужели снова доверят важное дело?

– Немцы в Брасовском районе разрешили своеобразную республику. Вроде местного самоуправления союзного Германии. Дабы показать местным жителям все преимущества нового порядка. И центр этой республики – город Локоть. Местные колхозники получили значительные свободы, и многие там готовы работать на «новый порядок».

– И наши люди пошли на сотрудничество с немцами?

– Еще как пошли, Паша. Ведь что это за земли были? Имения великого князя Михаила Романова.

– И что с того?

– А то, что они приход советской власти совсем не считали освобождением трудового крестьянства. Воевали с нашими продотрядами16 в гражданскую. Банды создавали. Антисоветскую агитацию вели. Только к началу 30-х там все успокоилось. Но после того, как наша армия оставила эти земли, в Локте собрались сельские старосты и избрали губернатора – сельского учителя Константина Воскобойника. И немцы, когда вошли в Локоть обнаружили там порядок. Ни один магазин не был разграблен. Город патрулировали силы самообороны.

– И немцы приняли это?

– Командованию 2-й танковой армии вермахта это выгодно. Порядок обеспечивают местные жители. Немцы позволили Воскобойнику увеличить отряд местной полиции до 200 человек. На территории республики готовятся отменить колхозы, и будет возвращена частная собственность на землю. Однако самое главное, что Воскобойник организовал новую политическую партию.

– Вот как? И что это за партия?

– Они назвали это коротко – «Викинг». Но есть и другое название – Народная социалистическая партия России (НСПР). Провозгласили в своем манифесте, что берут на себя ответственность за судьбы Россини. И выдвинули свою программу17. И если почитать эту программу, то многим покажется что цели у них благородные. Хозяин18 как услышал про это, приказал срочно заняться Локтем.

– Это понятно. Дело важное. В Локте есть наше подполье?

– Было. Но наша группа там полностью провалилась. Я дам тебе почитать докладную записку майора госбезопасности Матвеева. Он начальник штаба партизанского движения Брянского фронта. Он отмечает рост антисоветских настроений среди крестьян Брасовского района. Подполья больше нет, а если и есть отдельные люди, то у них никакой связи нет, Паша. Восстанавливать все предстоит тебе.

– Я готов.

– Да, погоди ты с готовностью. Я не сомневаюсь в тебе. Ты мне ничего не доказывай. Верю.

– Спасибо, Владимир Иванович.

– Слушай далее. Главный в Локте ныне, как я уже сказал, Константин Воскобойник19, в прошлом школьный учитель. А ныне он и есть глава тамошней республики. И подобраться к нему очень сложно.

– Моя основная задача, Владимир Иванович?

– Восстановить подполье, разобраться со всеми делами этой республики и на конечном этапе ликвидировать Воскобойника. Но это в самом конце по особому приказу из центра.

– Сколько времени на подготовку?

– Неделя, Паша.

– Группа?

– Никакой группы, Паша. Ты один. Группа прибудет только после того как ты восстановишь подполье.

– Но как быть со связью, Владимир Иванович?

– У нас там имеется законсервированный передатчик. Спрятан надежно и немцы про него не знают. Навыки радиодела ты в лагере не растерял?

– Всё помню. Владимир Иванович.

– Ты поступаешь под начало старшего майора Нольмана. Он будет готовить операцию.

– Нольман? Но ведь его арестовали в 1938 году. Или я не прав?

– Прав. Но быстро отпустили. За него заступился сам Берия. Ныне он его человек в моем управлении.

– И мне с ним работать, Владимир Иванович?

– Нольман руководит операцией. Это приказ сверху. Здесь я ничего сделать не могу. Но на мою помощь ты всегда можешь рассчитывать, Павел.

***

Москва.

Лубянская площадь. Управление НКГБ СССР.

Старший майор Нольман.

Декабрь, 1941 год.

Старший майор Иван Артурович Нольман служил в НКГБ давно. Свою карьеру он начал в Иностранном отделе ОГПУ под руководством самого Шпигельгласса20. Их задачей была ликвидация тех, кто сумел вырваться из Советской России и занимался враждебной деятельностью на той стороне. Многие успешные операции за пределами СССР в конце 20-х в начале 30-х годов разрабатывал сам Нольман.

Ныне он был заместителем Максимова.

Накануне встречи со Свиридовым, Нольману позвонил Берия.

– Иван Артурович, кто у вас будет работать по Локотской республике? Вы уже определились с Максимовым?

– Товарищ Максимов назначил на это дело своего человека, Лаврентий Павлович. Я только выполняю приказы товарища Максимова.

– Кто назначен?

– Капитан госбезопасности Свиридов.

– Это какой Свиридов? Тот самый, которого отпустили из лагеря?

– Да, Лаврентий Павлович. И я не одобряю выбор товарища Максимова.

– Максимов ручается за Свиридова, Иван Артурович. Хотя я не думал, что он назначит именно его на это важное дело.

– Вы можете вмешаться, Лаврентий Павлович. Я бы подобрал другого человека.

– Сейчас не время для этого, товарищ Нольман. Тем более что Максимов отвечает за него своей головой. Но ты должен держать операцию под своим неусыпным контролем. И в случае чего, немедленно сообщай мне обо всех проблемах, Иван Артурович. Ты меня понял?

– Так точно, Лаврентий Павлович.

– И в конце лучше будет, если Свиридов обратно не вернется. Но этот вопрос ты решай сам. Ты руководишь операцией и примешь решение в нужный момент.

– Я вас понял Лаврентий Павлович.

***

Капитан Свиридов вошел в кабинет Нольмана и представился:

– Товарищ старший майор, капитан госбезопасности Свиридов! Прибыл к вам по приказу комиссара госбезопасности 2-го ранга Максимова!

– Нольман! – коротко представил себя старший майор. – Иван Артурович. Прошу вас садится, капитан.

Свиридов сел.

– Вас уже ввели в курс дела по операции «Викинг», капитан?

– Так точно, товарищ старший майор.

– Обращайтесь ко мне по имени и отчеству. Так будет лучше. Нам с вами работать.

– Как прикажете, Иван Артурович.

– Локоть хоть и весьма небольшой городской центр, но имеет важное стратегическое положение. Итак, вы знаете, что вам предстоит. Дело опасное и трудное, капитан.

– Я готов выполнить задание.

– Готовности мало, капитан. Наши люди в подполье Локтя тоже были готовы. Но их выдали местные жители. И они ничего не смогли сделать. Хотя умерли геройски. Но мне не нужна ваша геройская смерть, капитан. Мне нужна работа.

– Я понимаю, Иван Артурович.

– Партизан в непосредственной близости от Локтя у нас нет, – Нольман показал на карте. – Только вот здесь в Брянских лесах в районе села Красная слобода есть отряд. Его точной численности мы не знаем. Не думаю, что больше 100 человек.

– Но это довольно далеко, Иван Артурович.

– Именно. А вокруг на десятки километров, густой и болотистый лес. И ныне началась зима, следовательно, он станет проходимым. Болота замерзнут. И с территории УССР мы перебросим в Брянские леса отряд Сабурова.

– Вы перебросите дополнительные силы? Но разве нужно готовить войсковую операцию в Локте?

– Пока прямо такого приказа не поступило. Но боюсь, что придется действовать именно так.

– Для войсковой операции нужно иметь точные сведения о противнике.

– Именно поэтому вы и направляетесь Локоть, капитан. И времени на подготовку у вас мало. Наша вечная проблема – время.

– Но у меня будут хоть какие-то контакты?

– Подполье ликвидировано полностью. Есть, конечно, запасные агенты, но я не могу гарантировать, что они не работают на немцев. Потому контактов у вас не будет, капитан. Вы станете тем, кто эти контакты заведёт. Насколько я изучил ваше дело, опыт вербовки у вас имеется.

– Но связь с теми партизанами, которых вы посылаете в район Локтя, у меня должна быть.

– В самом крайнем случае, о вас будет сообщено только Александру Сабурову, начальнику штаба Конюхову и комиссару товарищу Богатырю.

– В крайнем случае, Иван Артурович?

– Именно так, капитан. Лучше всего если они о вас знать не будут. Я не люблю посвящать людей из другого ведомства в мои операции. Отряд сформирован на территории УССР. Окруженцы, бывшие военнопленные. Проверены мало. Для войсковой операции такая часть сгодится, но секретной информации лучше им не знать. В отряд Сабурова в скором времени вольются еще несколько отрядов по его пути.

– Но как они свяжутся со мной?

– Вы получите контакты по рации во время сеанса, когда придет время. По предварительному плану отряд Сабурова нанесёт удары по населенным пунктам Зернов и Суземка. Это заставит немцев в Трубчевске, вот здесь, вдвое увеличить гарнизон. Хотя немецких частей у них мало. В расположение Брасовского тылового гарнизона недавно прибыл полк финнов, по данным нашей армейской разведки. Полотно железной дороги ими патрулируется. Финны привезли с собой белые маскировочные халаты, лыжи и специально обученных собак.

– Но в таком лесу, полк не больше, чем капля в море.

– Финны отличные разведчики, капитан.

– А моя основная задача – ликвидация Воскобойника.

– В самом зародыше придушить эту фашистскую партию и ликвидировать главных участников этой республики. И в первую очередь именно Константина Воскобойника. Но для начала вам нужно закрепится в Локте. И попасть на одну из должностей в их администрации. Можно в полиции. Хотя если это будет администрация бургомистра Воскобойника – еще лучше. Но это дело трудное. И я не уверен, что у вас получится.

– Для меня готова легенда?

– Я работаю над этим, капитан. А что вы сами думаете?

– Я думаю, что мне стоит появиться в Локте как перебежчику.

– Из Красной Армии? Вас будут тщательно проверять. Лишком сложно. И рискованно.

– Но в полицию лучше всего попасть бывшему военному.

– Это так, но времени у нас не так много. А перебежчика они станут проверять и проверки будут такие, что вы достигнете результата, даже в случае успеха, не ранее чем через полгода. Да и по телосложению вы, скорее бухгалтер, чем военный.

Нольман оценивающе смотрел на капитана. Свиридов был среднего роста и худощавого телосложения. А сейчас лагерь оставил следы на его лице и фигуре.

– Вас бы немного подкормить, капитан.

– Я готов работать, товарищ старший майор.

– Я бы сразу определил, что вы сидели в лагере, Свиридов. Это «написано» у вас на лице. Хотя сейчас такое время, что многие лица меняет война. И меняет до неузнаваемости.

– Я могу представиться кем угодно. Если не дезертир из Красной Армии, то могу быть уголовником.

– Вы? Нет. Это плохая легенда.

– Но я сидел в лагере и мир этот изучил за два года хорошо.

– Ну, какой из вас уголовник, Свиридов? Сразу видно, что если вы сидели, то сидели по политической статье. А это нам не подходит для легенды. Вас придется слишком долго готовить. А ныне это неприемлемо.

– А если мошенничество? Тоже уголовная статья.

– Нет, – снова покачал головой Нольман. – Для вашего задания не годится. Вы должны не просто заучить легенду, что для вас придумают, но вы должны стать иным человеком, дабы там выжить. Ведь у нас нет сведений о том, кто нам будет противостоять в Локте. Кто там представляет разведку по линии СД? Кто возглавляет там местную полицию? Мы не знаем. В это наша беда, Павел Петрович. Мы знаем лишь про Воскобойника и Каминского. Потому работа вам предстоит сложная и опасная.

– Я готов.

***

Локоть.

Управление полиции Локотского самоуправления.

Провокатор.

Декабрь, 1941 год.

К начальнику уголовной полиции Третьяку завели плотного коренастого мужчину с квадратным давно небритым лицом. На столе лежало личное дело.

Ткачук Антон Иванович. В прошлом уголовник. Сидел за разбой. Третьяк, как бывший работник прокуратуры, хорошо знал его статьи.

– Прошу вас садится, Антон Иванович.

Ткачук сел.

Начальник полиции внимательно смотрел на прибывшего.

«Ну и рожа у этого Ткачука, – подумал он. – Глаза словно иглы. Взгляд недобрый. Я такого бы дал удавить в лагере и дело с концом. А они его прислали к нам. Хотя, если подумать, может оно и лучше».

Третьяк знал, что такое уважение и как люди это ценят. Поэтому избрал стандартную тактику. Сначала показать кто здесь главный, а затем дать понять агенту, что его ценят.

Он еще раз прочитал характеристику, данную Ткачуку начальником лагеря. Оберштурмфюрер Кауфман написал, что Ткачук был хорошим агентом. Трижды предотвращал побеги. Кауфман никогда его бы не отпустил, но Ткачука провалил другой провокатор. Пришлось его эвакуировать, тем более что он понадобился службе СД.

– Вы состояли в должности провокатора в концентрационном лагере, и начальство вас ценило высоко.

Ткачук сверкнул глазами. Очевидно, что слова начальника полиции ему не понравились.

– Вам обидны мои слова, герр Ткачук? Но разве я в чем-то ошибся? Вы не состояли в должности провокатора?

– Я был информатором.

– А есть разница? Вы втирались в доверие к людям, а затем их предавали? Так? Но это и называется «провокатор». Так отчего вы скорчили такую недовольную мину, герр Ткачук? Я пригласил вас для серьезного разговора. И отсюда вы или пойдете к расстрельному рву или в помещение для подготовки.

– К расстрельному? – удивился Ткачук. – Но мне обещали…

– Мне нет дела до того, что вам обещали, Ткачук.

– Оберштурмфюрер Кауфман сказал мне…

– Мне нет дела то того, что сказал вам неизвестный мне Кауфман. Вы сейчас в моей власти. Ваша жизнь в моих руках. Или вы думаете, что вы нужны немцам из СД? Нет. Вместо вас приведут из лагеря еще десяток людей, что не станут проявлять недовольство!

– Виноват, господин начальник полиции! – Ткачук вскочил со своего стула.

Приём сработал.

– Так лучше. Садитесь. У меня для вас важное дело, Ткачук. И я должен быть в вас уверен. Ибо если я не сочту вас полезным, то вы, как отработанный материал, который знает много, отправитесь на тот свет.

– Я готов сотрудничать, господин начальник.

– Просто Иван Петрович. И я хочу вам добра, Антон Иванович. И работа, что я вам предлагаю, это работа провокатора. Мне сейчас нужен именно провокатор.

– Я все понимаю, Иван Петрович. И я готов.

– Вы бывший уголовник.

– Так точно!

– Да вы бросьте ваш официальный тон, Антон Иванович. Вы сидели за разбой, не так ли?

– За разбой, точно так.

– И проявили в то время редкую изобретательность. И это качество нам может пригодиться, если вы своих навыков не растеряли, Антон Иванович.

– Не растерял, Иван Петрович. В этом можете быть уверены, что я должен сделать?

Третьяк ответил:

– Организовать побег.

– Побег?

– Вы организуете побег из нашей тюрьмы для пятерых заключенных.

– Отсюда значит? Но я не понимаю, вас, господин начальник. Зачем бежать из вашей тюрьмы. Я ведь провокатор, как вы сказали.

– Именно поэтому, Атон Иванович. Мне и нужен провокатор. Агент среди партизан. И мне нужно ваше внедрение. Но в окрестностях Локтя нет партизанского отряда.

– Но если его нет, то где же мне работать?

– А вы сами как думаете? – усмехнулся начальник полиции.

– Я сюда прислан выполнять ваши приказы, господин начальник. Чего мне думать?

– Если рядом нет партизанского отряда, то, что же нам остается? Создать его.

– Создать партизанский отряд?

– Именно. Для этого вы организуете настоящий побег для пятерых заключенных. Все должно быть максимально приближено к реальности. И после организованного вами побега ваш авторитет должен укрепиться. И вы станете лидером нового отряда.

– А если не стану?

– Такой вариант также приемлем. Но лучше, чтобы стали. Вокруг вас станут собираться недовольные люди.

– Недовольные новой властью? – уточнил Ткачук.

– Да. Таких с Локте не так много, но в лесах кто только не шатается. Есть окруженцы из красных, есть уголовники, есть идейные коммунисты. Всем им нужно соединиться. И если мы с вами не создадим такой объединяющий центр, то они создадут его сами. А вот этого я допускать не хочу.

– Но я не понимаю…

– Антон Иванович, вам и не нужно ничего понимать. Ваша задача только исполнять мои приказы. Это поможет вам выжить. Ибо в моих интересах, чтобы вы выжили.

– Я готов исполнить все ваши приказы, господин начальник.

– Вот и хорошо, что мы с вами поняли друг друга, Антон Иванович. А большевички помогут вам в организации партизанского отрада.

– Большевики?

– Но ведь с вами побег совершат пять человек. Среди них есть большевики. Убежденные враги. Они привлекут к вам людей, и будет больше доверия. А после того, как они выполнят свою миссию вы лично тихо их уберете. Так они и умрут, согласно вынесенному приговору, и помогут нашим интересам.

– Понятно.

– План тюрьмы, Антон Иванович. Вам нужно с ним ознакомится.

Третьяк подал Ткачуку лист бумаги. Тот посмотрел.

– Из такой тюрьмы сбежать довольно легко, господин начальник. Здание совсем не приспособлено для такого дела.

– Это бывший конезавод, Антон Иванович.

– Вот и я про это. Сразу могу вам несколько вариантов набросать. Вот так сходу.

– Прошу вас.

Ткачук рассказал, и Третьяк понял, что человек этот может пригодиться.

– И вы это сделаете?

– Легко. Но нужно охрану подготовить, господин начальник.

– Зачем?

– Дак убивать придётся.

– Вот и отлично, – сказал Третьяк.

– Я действительно должен убить охранника?

– Да. Вы сможете?

– Смогу, но я ведь должен сделать это невзаправду?

– Нет, вы действительно свернете ему шею, герр Ткачук. Все должно быть натурально. А вот остальные будут умирать на расстоянии и не по-настоящему. Вы возьмете у мертвого охранника его пистолет и будете стрелять. Патроны будут холостые.

– Я вас понял, Иван Петрович.

– Вы должны еще подумать над планом, Ткачук. О вашем побеге знает весьма ограниченный круг людей. Посему многие будут уверены, что побег настоящий.

– А что потом, Иван Петрович?

– Потом вы уйдете в лес. Вот посмотрите на карту. Вы понимаете карту?

– Да.

– Вот в этом месте будет место вашей дислокации. Здесь есть старая стоянка охотников. Небольшой домик с пристройкой. Его подготовили и у него есть тайный проход. Я вам расскажу про него. Это знаете только вы и больше никто.

– Я вас понял, господин начальник.

– Со стороны тайного хода есть ствол поваленного дерева. В нише справа будет лежать вот этот камень, Ткачук. Посмотрите.

– С виду просто булыжник.

Третьяк разъединил две половины камня и показал углубление по центру.

– Здесь вы будете оставлять для меня донесения. Донесения будут составлены как любовные записки. Если вас выследят и раскроют, окажется, что вы просто встречались с женщиной.

– У меня давно не было бабы, простите женщины, Иван Петрович.

– Это упущение мы исправим, Атон Иванович. И ваши послания будет забирать женщина, с которой у вас действительно будут отношения.

– Да?

– Вот видите, как я о вас забочусь.

– А когда она будет?

– А вас не интересует, кто она и как выглядит?

– Да мне сейчас хоть хромую и косую, герр начальник. У меня бабы полтора года не было. А я до этого дела сильно охочий был.

– Не стоит посвящать меня в подробности вашей личной жизни, Антон Иванович. Завтра я устрою вам встречу с женщиной.

Третьяк положил фото перед Ткачуком. Тот схватил его, рассмотрел, и поднял глаза на Третьяка.

– Вот за это особое спасибо, герр начальник!

– Я ничего не стану для вас жалеть, Ткачук. Мне нужно чтобы вы хорошо делали свою работу.

– Я готов.

–С вами вместе из лагеря отправили двоих ваших коллег – тоже провокаторов. Вот посмотрите на эти фото. Вы знаете их?

– Да, – кивнул Ткачук. – Дела этих людей я видел в лагере у Кауфмана.

– А они вас знают?

– Лично мы не знакомы. Я видел только их личные дела. Оберштурмфюрер Кауфман давал мне это читать. Это лагерные агенты Халюта и Малявин

– Что скажете о них? – спросил начальник полиции.

– Халюта еще ничего. А вот Малява сопляк. Ненадежный человек. Сразу продаст ежели на него надавить.

– А мне он показался довольно умным человеком.

– Все книжки пересказывал. Про это многие из его барака говорили. Человека убить не сможет. Кишка тонка.

Третьяк не согласился с мнением провокатора, но спорить не стал. Он решил, что выбрал командиром группы Ткачука удачно. Такой человек и был ему нужен.

«Итак, все отобранные Дитмаром люди для задания подходят. Старший Ткачук. Халюта и Малявин пока ничего о Ткачуке знать не будут».

Начальник полиции должен был выяснить еще одно. Потому задал этот вопрос в самом конце разговора:

– У меня есть еще один важный вопрос, Ткачук.

– Готов ответить.

– Халюта и Малявин могут знать о вас? О том, кем вы были в лагере?

– Нет, – сразу ответил Ткачук.

– Вы в этом уверены? Ведь Кауфман давал вам их личные дела. Мог он дать кому-то из них ваше дело, Ткачук?

– Нет. Кауфман держал меня на особом положении.

– Вас всё равно рассекретили, – напомнил начальник полиции.

– Это так. Однако Халюта и Малявин про меня ничего не знают.

– Вы поймите, господин Ткачук, от этого обстоятельства может зависеть ваша жизнь там. И пока еще не поздно заменить кого-то из них.

– Ни Халюта, ни Малявин про меня не знают, господин начальник.

– Хорошо. Значит на этом и остановимся…

***

Управление службы СД Брасовского округа

Майор фон Дитмар.

Декабрь, 1941 год.

Штурмбаннфюрер фон Дитмар ждал начальника уголовной полиции Третьяка. Тот должен представить разработанный план по созданию ложного партизанского отряда в окрестностях Локтя.

Этой операции он придавал большое значение. И даже приготовил ряд акций, которые смогут провести эти «партизаны», дабы уверить советскую сторону, что отряд настоящий. Но сейчас главная часть именно та, что готовил Третьяк.

– Вы выполнили задание, герр Третьяк?

– Да, герр фон Дитмар. План готов и люди готовы работать по этому плану.

– И как вы нашли тех людей, которых передали вам из лагеря?

– Поначалу мне они не понравились, но потом я понял, что они могут подойти для миссии.

– Кого вы выделил в руководители?

– Ткачука.

– Уголовника?

– По моему мнению, он подходит больше всего. Малявин слишком мягкотелый. И трус ко всему. А Халюта слишком глуп, но он хороший исполнитель. Этот может убивать.

– Но Малявин довольно хороший артист.

– Это в нём есть, герр фон Дитмар. Но лидерских качеств и умения принимать решения – нет. А вот уголовник Ткачук весьма изобретателен. И я даже не стал бы скрывать эту часть его истинной биографии, герр фон Дитмар.

– Вы о чем?

– Не стоит скрывать его уголовное прошлое.

– Но кто доверит важный пост уголовнику?

– А мы создадим такие условия, что этот пост доверят именно ему.

– Может местные и согласятся признать его лидером. Но нужно чтобы в этот отряд поверила и Москва.

– Москва сможет потом прислать своего руководителя в отряд. Нам главное его создать.

Дитмар отметил, что в словах Ткачука есть резон. Возможно, что план стоит подкорректировать.

– Хорошо, а что план побега?

– Его как раз придумал сам Ткачук. И сделал это только после первого беглого взгляда на план нашей тюрьмы. Придется пожертвовать одним охранником. Его убьет сам Ткачук. И все, кто побежит с ним, должны увидеть настоящую смерть.

– И кем вы хотите пожертвовать?

– Есть у меня полицейский с наклонностями настоящего садиста. Заключенные уже успели его возненавидеть. Это укрепит положение Ткачука.

– Вы правы, Иван Петрович. И мы, после того как ваши люди сбегут, укрепим отряд. Большевики должны поверить.

– Все будет сделано как нужно, герр фон Дитмар. Но у меня есть вопрос по людям, которых мы сможем «отпустить» из тюрьмы вместе с Ткачуком.

– Но они уже отобраны.

– Я хотел говорить о составе этой группы, господин барон.

– Вам не понравился состав?

– Да. Кто составлял этот список, господин барон?

– Лично я, – ответил фон Дитмар. – Но что вам не понравилось, Иван Петрович?

– Вот эта фамилия. Тихон Карасев.

– Карасев?

– Это явный большевик. Бывший председатель исполкома. Ели мы выпустим его, то Ткачуку не видать места командира отряда, герр фон Дитмар.

– Я уверен в обратном, Иван Петрович. Карасев личность среди коммунистов известная и авторитетная. Вы с этим согласны?

– Да.

– И если Ткачук поможет ему сбежать, то это поднимет его шансы. Так, Иван Петрович?

– Возможно, вы правы, господин барон. Но Карасев опасен для нашего дела. Хотя основное решение за вами.

Барон сменил тему:

– А что по поводу людей, что недавно прибыли в Локоть?

– Таких совсем мало, герр фон Дитмар. Около 30 человек, но перспективных в нашем деле не так много. Всего четверо.

– Вот как? Кто такие?

– Дезертиры из Красной Армии – двое. Беглый бухгалтер губсоюза не успевший эвакуироваться. И попавшая в плен санитарка.

– Попавшая в плен? Но я спросил о тех, кто сам прибыл в Локоть.

– Она сама и прибыла. Девица попала в плен, но смогла сбежать. А затем сама явилась к нам.

– Насчет дезертиров и бухгалтера всё верно. Их стоит проверять. Но санитарка? Она молода?

– 20 лет.

– Тогда для нас интереса не представляет.

– А я думаю иначе, герр фон Дитмар.

– И почему же?

– Есть в ней что-то такое, что выделяет её из девушек её возраста. Я работал следователем прокуратуры и много общался со всякими людьми, герр фон Дитмар. Так вот я вам скажу, что девица способна на поступок.

– Что это значит?

– Поступок, который выделит её из сотен других девушек её возраста. Ведь убивать хладнокровно способен далеко не каждый, герр фон Дитмар. Много ли у вас солдат способных на это? И я имею в виду убивать не в бою. Там все проще.

– Хорошо, герр Третьяк. Работайте. Я вмешиваться не стану. Доверяю вам.