Родина – за нами!

На войне, как… — 5

Прибалтика, территории Восточной Пруссии, 196…-ый год.

Замок был очень красив. Один из немногих собратьев, уцелевший с момента постройки, доживший до бушующего двадцатого века. Его строили как оплот Ордена братьев-меченосцев, потом он отошел к Тевтонскому ордену. Чуть позже переходил из рук в руки, меняя владельцев также часто, как менялась карта этого небольшого куска Европы. Рядом прокатывались бури войн, замок озаряли пожары деревень, то появляющихся, то исчезающих вокруг него. После Грюнвальда владельцем замка, был литвин, чуть позже поляк. Потом вновь все встало на свои места, и старинные помещения, спрятавшиеся за стенами грубой каменной кладки, оживила немецкая речь.

Но все это было для замка полной ерундой. Главным оставалось другое. Первое — его построили здесь не просто так. И пусть находился он на высоком холме среди густых дубрав, и его окаймляла полноводная река, которая могла спокойно вывести хозяев к морю, верно. Его ни разу не взяли осадой, слишком удачно он был построен и очень крепок был его камень, все так. Но дело было не в этом.

Дело скрывалось в самом месте, в самом холме, очень давно, еще в темноте древних веков изрезанном тоннелями и пещерами. Капище, находившееся глубоко под землей, было его сердцем. А верхушка холма, оседланную мощным донжоном, помнила костры, пляски, и крики. Крики жертв, их муку, боль, пролитую кровь, что можно было мерять даже не ведрами. Не ведрами — бочками следовало измерять кровь, пролитую на старом холме. Место, которое давным-давно те, кто жил бок о бок с людьми заняли из-за токов земли, ее настоящей силы. И странно было бы предположить, что человек, неуемный в своей жажде власти над миром, не узнает этого и не решит воспользоваться. Так и вышло, став второй из главных причин.

В ночи, скрытно и нечасто, Другие собрались здесь, на самой верхушке старого холма, достав из пещер такие необходимые реликвии, хранившиеся там веками. Именно в такую ночь все изменилось. Молоденькая девушка из бедной рыцарской семьи, жившей в краю дубрав, видела, как все закончилось. Лежа, связанная, на древней каменной плите, покоящейся на холме издревле, ощущая кожей, покрывшейся мурашками, холод, идущий из темных провалов холма, она обрадовалась и ошиблась. Ошиблась, подумав о спасении и помощи, пришедшей за ней.

Да, факелы, озарившие ночь, крепко сжимали латными и кольчужными перчатками ее соплеменники. В свободных руках, отводя те для быстрого удара, люди держали смертельное для Других железо, острое, жарко блестевшее в свете в кроваво-рыжих сполохах пламени. Мелькала сталь, падая вниз с высоты хрипящих от ярости боевых коней, рушилась прямо на головы тех, кто хотел принести ее в жертву в ночь летнего солнцестояния. Девушка сначала зажмуривалась, когда алая, бурая, багровая, черная и зеленоватая кровь брызгала на нее из разваливающихся странных тел. Потом, когда кровь уже успела чуть спечься, покрывая все ее стройное и тонкое тело еле ощутимой коркой, она перестала закрывать глаза. И старалась хотя бы не вслушиваться в творящееся вокруг.

Холм был окружен полностью, обложен кнехтами плотно, как в волчью облаву- мышь не проскользнет. Вокруг нее, лежавшей на ледяной плите, царила смерть. Дикая, безжалостная, беспощадная, страшная в своей настоящей ипостаси.

Кнехты действительно лишь стояли в оцеплении, принимая на острия алебард, совней, копий и рогатин тех, кто смог прошмыгнуть меж бешено бьющих копыт и мечей, топоров, шестоперов, клевцов. Девушка, которая уже не могла отворачиваться, смотрела на то, что видела. Просто смотрела, впитывая каждый момент бойни у лысого холма. Как обвисают на лезвиях, вздернутые вверх мохнатые получеловеческие тела. Как тяжелый меч-буздыган крошит череп зеленоволосой лесной девки. Как стрелы арбалетов протыкают полуголых женщин и мужчин из соседних поселений, оказавшихся здесь по собственной воле.

Никто не ушел, даже скрывшиеся в подземельях. Все ходы и выходы люди с факелами перекрыли плотно. Все закончилось быстро, пусть ей и показалось, что длилось целую вечность. Потом…

Потом на холм, скользя по кровавой росе, поднялись семеро мужчин в латах и темно-багровых плащах. Девушка из обедневшего и старого рыцарского замка потянулась к ним, напрягая кожаные путы на лодыжках и запястьях. Чуть позже, поняв, что обряд будет завершен, она чуть не порвала их, рванувшись неожиданно сильно, надсаживая сухожилия и мышцы. Не смогла.

Ритуал провели в точности, как указывала старая книга, с листами толстого пергамента и странными, багровыми чернилами на них. И все время, пока поверх засохшей крови бежали ручейки свежей, льющейся из разрезов на ее теле, девушка смотрела на то, чем книга была обтянута. Материал был кожей, темной, гладкой. И все это время, пока сверху, разваливая на две части брюшину, на нее не рухнула зазубренная полоса стали, девушка смотрела на один фрагмент, всего один фрагмент на переплете. На растянутое в стороны, но узнаваемое лицо, уже много-много лет кричащее от боли.

Так у холма появились новые и постоянные хозяева. И он, древний и страшный, хранил теперь их тайны. Спустя несколько лет, для более надежной их защиты, рыцарь Отто Роттенштерн, ставший первым его владельцем, привез откуда-то с юга высоких и сухощавых людей, еще говоривших на языке панов и сатиров. Камень, железо и древесину привозили издалека, сгружая в бывшем Крулевце и отправляя вверх по реке, разгружая на берегу у подножия холма. Высокие стены, остроконечные башни и донжон выросли за три лета, скрепленные раствором на миллионах растворенных в нем яичных белков и крови принесенных в жертву невольников. Замок рос и оживал.

У замка всегда были лишь номинальные хозяева, те, кому давали даже не право… А обязанность следить за тем, чтобы замок служил своему новому предназначению. Менялись династии и королевичи-корольки-короли и королята, иногда на престол очередной местной мелкоимперии поднимались и женщины, но редко. А замок жил, казалось, сам по себе.

Принимал под своими темными стенами и сводами тех, кто слушался и хранил книгу в переплете темной кожи. И его настоящие хозяева пережили вместе с ним многое и многих. Ждали своего часа и тех, вернее того, кто решит повергнуть весь мир на колени и пройтись по нему подкованными сталью сапогами. Они делали выбор и часто ошибались. Казалось вот он момент, когда все идет как надо, но всегда что-то не выходило. И часто, даже чересчур, вмешивался непокорный и гордый восточный сосед. Обманчиво неуклюже и мощно, как давно истребленный в местных дубравах медведь, вставал на дыбы и сокрушал очередной выбор даже тогда, когда книга говорила обратное. Но хозяева замка были терпеливы, и умели ждать.

Они дождались своего часа, когда красное знамя с косым черным крестом на белом круге поднялось там, где они его и ждали веками. Тогда хозяева замка в очередной раз решили действовать и помогать тому, на кого указывали тексты в книге. Почва была подготовлена давно, учитывая все ошибки прошлого. Да и тот, кто был нужен, сам склонялся ко многому из того, что говорила книга. Так стало проще и лучше. Дурацкое копье, дешевая подделка, оказалось, как нельзя кстати, помогая в продвижении их труда. Он поверил, и все началось с нуля, как и раньше. Но в этот раз Они здорово преуспели.

Усилия даром не прошли, и все, вложенное ранее, начало окупаться. Гордый тевтонский марш грохотал по содрогающемуся в смертельных спазмах миру. И те, кто так долго ждал исполнения жесткой воли, изложенной на страницах Книги, наконец, решили полностью выйти из тени.

Подошвы высоких, до колен, хромовых сапог высекали искры подковками. Крепкая молодая женщина в форме защитного цвета шла по длинному коридору. В коридоре было ощутимо прохладно, но ее это не смущало. Выражаясь фактически — плевать ей хотелось на холод. Равно как незадолго до этого было сугубо так же наплевать на жару в Тунисе. Женщина была воином, воином не совсем обычным. Могла и умела многое из того, что не дано обычным, пусть и подготовленным солдатам. Даже тем, что служили у старого Скорцени или в «Бранденбурге».[21] Но ей, как и всегда, плевать хотелось и на это, у женщины отсутствовали амбиции, а ее собственные бойцы были лучшими, это она знала точно.

Анна Розенвальд, Шварцкатцен — Черная кошка, командир подразделения «Нордхелль», шла по коридору, спускавшемуся в пещеры. Зачем потребовалось ее присутствие — женщина не знала. Но приказ есть приказ. Это место она искренне не любила, также, как и основных его обитателей. Все, чем здесь занимались, казалось Анне лишь каким-то мракобесием. И почему здесь и сейчас находился профессор Штольц, она не совсем понимала. Герр Штольц был одним из немногих ученых, которых она уважала и, что уж тут таить, побаивалась. В каком-то смысле именно он стал ее новым отцом, создав из спортивной, сильной, но совсем не непобедимой Анхен, настоящую валькирию. Его опыты дали возможность создать «Нордхелль», которым по праву гордилось все руководство Тысячелетнего Рейха.

Вдоль стен застыли истуканами фигуры в черной форме, с штурмовыми винтовками наперевес. Анна могла лишь покачать головой, проходя мимо. Смысла ставить этих вот красавцев в охрану настолько важного объекта? Все какие-то глупые желания об антураже в стиле пропаганды герра Геббельса. Зачем? Будь воля женщины, никого бы в коридоре не стояло, все что было необходимо, спрятала бы в ниши, которых достаточно. Несколько пулеметов, тяжелая пехота в полной глухой защите и прочее. Нет, надо расставить белокурых викингов с рунами на петлицах, выпятивших грудь на фоне полотнищ с флагами. Дилетанство, тейфельшайссе!

Впереди осталось два поворота и все, она уже на месте…

Высокая пещера, была явно нерукотворной. Но после того как ее обнаружили, над стенами вдоволь потрудились, украшая орнаментом. Назвать его мирным и красивым не повернулся бы язык. Да, плавные линии и переходы сложных узоров, высеченных в простом камне, поражали своей законченностью. Только могут ли быть мирными и спокойными изгибы странных созданий, похожих на гигантских змеев, украшенных красными глазами, не потускневшими за века и частоколами зубов, меж которых корчились человеческие, и не только, жертвы. Странные силуэты, если и напоминающие людские, то лишь отчасти.

В пещеру вели пять ходов, когда-то давно пробитых теми, кто и устроил здесь капище. Прямо посреди нее, с потолком, терявшимся в темноте, стояла плита. Та самая, покрытая навсегда засохшей бурой, ни разу не счищенной коркой от потеков крови, обильно пролитой на камень. И сейчас она не пустовала.

Рыжий свет факелов вырывал из темноты фигуры в балахонах, окруживших ее. Из-за их плотного кольца доносился безумный вой боли, рвущий барабанные перепонки. Огонь отражался на полированной стали древних ножей, используемых по заветам гаруспиков, гадателей по внутренностям. По их же заветам гадание проводилось на живой жертве. Сейчас уже было понятно, что осталось ей немного. Вой начал переходить в хрип, перемеживаемый бульканьем.

Женщина поднесла к лицу платок, пахнущий левзеей. Запахи тут, несмотря на сквозняк из ходов, стоял еще тот. Кровь, внутренности, нечистоты из опорожнившихся от невыносимой боли кишечника и мочевого пузыря. Она не понимала всего этого, не находила смысла и не верила в гадание на кишках. А уж почему, вместо молодой девчонки, пусть и еврейки, нельзя брать животное? Женщина поморщилась, услышав один из последних, очень высокий вопль. Все, теперь точно не жилец. А судя по вдруг застывшим фигурам, дело до конца не дошло. Да уж, еще одно проявление их дилетанства. Точно ли они такие сильные, как хотят показать? Пришедшая в голову мысль показалась почему-то неверной и неуместной, но отвязаться от нее уже не получилось.

Одна из фигур, как будто почувствовав ее присутствие, обернулась и двинулась к ней. Уже подходя широкие рукава поднялись и откинули капюшон. Под ним было строгое, прямо-таки профессорское лицо в очках и с бородкой клинышком.

— Анхен, здравствуйте, моя дорогая. — Доктор Штольц улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой. Как и всегда, встречая ее. — Добрались быстро, как я понимаю, порадовала старика. Полет был хорошим?

Идя в сторону спокойно стоящей Анны, герр Штольц поневоле вновь любовался творением собственного интеллекта. А как еще, если эта девушка была плодом именно его собственных разработок, претворенных в жизнь? Не красавица, да, но он-то понимал, что это не так.

Слишком скуластое для настоящей арийки лицо, темные, почти черные, карие глаза. Короткие волосы, обрамляющие лицо, казались приклеенным вороным париком. Чересчур широкие для женщины плечи, и что? Доктор прекрасно понимал весь запас силы, мирно дремлющей в теле девушки. И что такого в том, что высокие сапоги туго обтягивали пусть и длинные, но немного кривоватые, с выделяющимися мышцами икр и бедер, ноги? Зато их крепости позавидует любой головорез Отто. Анна и ее подчиненные стали его личной гордостью, тем вкладом, что Штольц вложил в победу рейха, которая не за горами. И потому он мог по праву любоваться этой женщиной, одетой в защитную куртку и бриджи. Доктор считал ее настоящей северной валькирией, воплощением дикой и яростной красоты скандинавских предков. Вовсе не похожей на грудастых и задастых золотоволосых красавиц, с воловьими голубыми глазами, что так любили в рейх-министерстве имперской пропаганды. Какое это имело значение по отношению к ЕГО Черной кошке? Особенно после того, как Штольц в первый раз увидел свою девочку в деле.

— Здравствуйте, герр доктор. — Анна подтянулась и щелкнула каблуками, вскинув руку в приветствии. — Было неожиданно получить ваше приглашение о встрече, но разве я могла отказать себе и вам в этом? А полет… как обычно, спокойно и уверенно.

— Хорошо, хорошо. — Доктор покосился назад, где с плиты двое молодцов в черной форме, до поры до времени скрывающихся в нишах стен, стаскивали распотрошенное тело. Еще двое уже тащили новую подопытную, кричавшую и вырывающуюся из рук. — Пойдемте наверх, у меня есть хороший кофе, с Ямайки.

— Так уж и с Ямайки? — Анна невольно улыбнулась, помня о маленькой слабости доктора к собственной коллекции джезв и самому напитку, который он готовил просто бесподобно. Из последней экспедиции, той самой, проходившей у Арарата, она сама привезла ему маленькую медную турку, занявшую почетное место на длинной кипарисовой полке. — Неужели там его выращивают и сейчас?

— Ну конечно, конечно, моя милая. Особенно после того, как ребята Карла создали там свою базу. То-то янки от этого взвыли… а вы не знали? Это не такая уж и секретная информация. О, господи, неужели они так и не смогут провести нормальный ритуал до конца… безрукие! Анхен, поднимайтесь наверх, ко мне, вас проводит шарфюрер Феллер, он должен быть у входа, скажете, что я приказал. И прости, моя дорогая, придется, все-таки показать этим олухам как проводится гадание на внутренностях.

— Герр доктор, простите…

— Да, милая?

— Неужели от этого есть толк?

— Хм… — доктор вновь мягко улыбнулся. — Конечно, Анхен, но об этом потом. Пока прошу меня простить за задержку. Скоро вернусь и расскажу о сути того, в чем мне нужна именно ваша помощь.

В кабинете доктора, комнаты для которого в замке были отведены всегда, пахло странноватым восточным ароматом. Анна подошла к книжным полкам, потрогала тугую пачку плотных бумажек, перетянутых красным шнурком. Поднесла руку к лицу, вдохнула. Как и думала недавно — Тибет. Значит, что она нисколько не ошиблась о месте последних исследований доктора. Его всегда притягивало иррациональное, таинственное, мистическое. А все свои научные находки и достижения герр Штольц делал легко и непринужденно, совершенно походя, в промежутках между разгадкой ребуса лабиринта Миноса или одного из хрустальных черепов с Юкатана.

Она села в глубокое кресло, стоящее у инкрустированного столика в мавританском стиле. Еще одно воспоминание, связанное с экспедициями в Египет и Северную Африку. Весь отряд Анны, включая ее саму, был тогда глупым и желторотым. Но, зато какое получилось боевое крещение? Остатки англичан маршала Монтгомери досаждали им всю дорогу, объединившись с местным отребьем. Хотя эти мрачные арабы в черном доставляли хлопот куда как больше чем их островные союзники. Приятные воспоминания, если не считать гибель Ганса и Дитриха, глупую и никчемную.

Но вот доктор в этом не был уверен ни капли. Герр Штольц считал, что не будь их тела изъедены кислотой из тайника в подземном захоронении третьей династии Кем, ничего бы не вышло. Кто знает, кто знает? Действительно, именно быстрая гибель ее ребят задержала отряд в небольшом коридоре и Штольц смог отыскать незаметный рычаг, открывший истинный коридор в саму гробницу.

Дверь открылась бесшумно, пропуская доктора, успевшего переодеться. Анна не удивилась бы, если узнала о принятом душе. Доктор очень любил чистоту. Можно сказать, что порою ей казалось, что он был помешан на ней. Но только не при опытах, экспериментах и ритуалах, подобных тому, что были внизу. И последнее Анна не одобряла, хотя понимала, что это наверняка нужно, но не одобряла.

— Итак, фрейляйн, — Штольц опустился в такое же кресло напротив, — повторюсь, что рад вас видеть.

— Как гороскоп по потрохам, доктор?

— Не ясный, если быть точным. Не такой порядок планет сегодня, скорее всего, Анхен. Неудачный день для подобного рода гаданий, испортили три весьма здоровых и молодых экземпляра, что недавно привезли в составе последней партии, мда… а ведь их все меньше, все меньше.

— Разве не это преследует ведомство Гиммлера? — Женщина немного непонимающе посмотрела на него. — Доктрины, изложенные в постулатах арийской расы, четко говорят о том, что с ними делать. Так из-за чего жалость к тем, кто так и так погибнет в лагерях?

— Тут мне нечего вам возразить, милая моя, но… — Штольц опустил подбородок на сплетенные пальцы, — а если они как нельзя лучше подходят именно для чего-то подобного? Хм… хотя какая в принципе разница? Сотню юных евреек во вновь присоединяемых территориях всегда можно найти, хотя с годами все сложнее. А если не окажется их, так есть польки, русские, белоруски, украинки, другие чертовы славянки и славяне, которых сокращать придется намного дольше. Но мы отклонились от темы разговора, из-за которого пришлось вызывать вас из… как его там?

— Тромсе, герр доктор, это Норвегия.

— Ну да, точно… может быть, Анхен, вы не откажетесь от кофе?

Она улыбнулась, самыми уголками губ. Женщина всегда старалась не показывать при улыбке зубов. Иначе ее немедленно начинали бояться неподготовленные и не знающие ничего про ее отряд собеседники. У человека не должно быть зубного набора, больше подходящего павиану.

Разве можно отказать собеседнику, да еще такому в такой небольшой прихоти и потешить его самолюбие? Анна кивнула головой, и доктор немедленно отправился в сторону небольшой кухоньки. Погремел посудой, ставя на конфорку высокий кофейник с узким и вытянутым горлышком. Сам он остался там же, прикурив длинную, судя по запаху с турецким табаком, папиросу. Скоро к душистому дыму присоединился тонкий аромат медленно варящегося кофе.

— Итак, дорогая моя Анхен, наверняка вам интересно, зачем я вызывал вас именно сюда, так? — Штольц разом перестал быть милым и гостеприимным собеседником. Далеко не последний человек ордена «Туле», сидевший в кресле, стал жестким и сосредоточенным.

— Естественно, герр доктор. — Женщина выдержала выжидающую паузу. — Итак?

— Вы слышали о проекте «Берсерк», моя дорогая?

— Да, и даже охраняла несколько перевозок, когда необходимо было присмотреть за ребятами из СС.

— Понимаете ли вы, Анхен, что сейчас наша священная война сейчас как никогда нуждается в чуде? Крестовый поход против еврейских красных комиссаров уперся в упрямство русского медведя. Наш фатерлянд стремиться к выигрышу в затянувшейся схватке с этим чертовым скопищем разнородных выродков всех мастей и национальностей. А война длится непозволительно долго, а выигрывают сейчас именно они, именно русские. Нет, нет, не надо мне противоречить, моя милая, я знаю, что говорю, и это не является предательством интересов рейха.

— Ну, хорошо, герр Штольц. — Анна поблагодарила доктора, передавшего ей крошечную чашечку с обжигающим кофе. — Что должны сделать я и мои люди?

— Транспортировка в Россию весьма важного груза, который должен добраться туда безо всяких проблем. И, главное, это не будет полностью перелет. Вблизи от Куйбышева, где находится объект «Берлога» очень высокая активность русской авиации. Поэтому только поезд. Доверять кому-то кроме вас перевозку груза я не желаю.

— Спасибо за доверие, мне лестно подобное отношение с вашей стороны. — Женщина чуть отхлебнула кофе. — Что я повезу, позвольте поинтересоваться? Вы же знаете, что без полной информации никак не получится создать правильную систему перевозки и охраны.

— Как же мне не доверять вам, девочка моя… — Штольц неожиданно улыбнулся. — Вы одно из немногих созданий Господа нашего, что примиряют меня с несовершенством человеческой природы. Да и то, что приложил руку к вашему совершенству, дает о себе знать. А повезете вы контейнеры с реагентами, скажем так, необходимыми для завершения последней стадии исследований. Всего-навсего. И еще…

Анна не ответила, понимая, что именно «всего-навсего» вряд ли случится. Крохотное подразделение «Нордхелль», созданное при участии Штольца было, пожалуй, одним из лучших в рейхе. И если в его обязанностях вдруг появлялось сопровождение груза, то не стоило ожидать спокойной дороги. Терпеливо ждала окончания паузы.

— Кое-что, если все пойдет как надо, привезете назад.

— Мне все понятно. Документацию и инструкции получу при отправке?

— Я всегда говорил, Анхен, что вы умница, всегда. Именно так… вы хотите что-то спросить, дорогая?

— Да… а кого вы считаете Господом, герр доктор?

Штольц не ответил, откинувшись на спинку кресла и скрывшись в тени. Женщина и не ждала ответа на вопрос, который, каждый раз по-другому, задавала уже несколько раз. В любом случае это было не так уж и важно. Пятнадцать лет назад она могла умереть, а сейчас была жива благодаря именно этому человеку. Что Анна знала точно, так это то, что герр доктор был совсем не прост. И его глаза сейчас, в полумраке, отсвечивали тем же зеленоватым огоньком, что и ее.