Родина – за нами!

Глава пятнадцатая

'Страх — это защитная функция организма. Это сигнал об опасности.

Солдат, не испытывающий страха, в разведку не годен.

Страх — драгоценность, если боец умеет владеть ею'

('Подготовка личного состава войсковых РДГ,

Согласно требований БУ-49',

изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)

Снег чуть хрустел под полозьями лыж. Снова: шаг-шаг-шаг, раз-два, раз-два, вперёд и вперёд. Группа шла как обычно, не сворачивая в сторону от одинокой, еле заметной лыжни. Вереница людей в белом, тихо и быстро бежала вперёд через редкий пролесок.

В высоком чёрном небе ярко смотрели вниз странно большие для этих краёв звёзды. Луна, уже начавшая урезаться, светила как могла ярче. Куминов злился, понимая, что попадись навстречу небольшая группа немецких поисковиков, и всё, пиши-пропало. Погода подкидывала «волкодавам» противника хороший сюрприз, выступая против разведчиков. Спасал лесок, укрывший группу. Между его, пусть и редких, стволов можно было спрятаться и двигаться относительно безопасно. Хотя движение группы капитану тоже не нравилось.

После ночи на заимке что-то внутри группы разладилось. Отработанный механизм коллектива начал барахлить. Понятно — раненый Джанкоев выжимал из себя лишние усилия, но не оставлять же его было? Нервничал обычно невозмутимый Эйхвальд, которого сильнее остальных задело случившееся. Злился по непонятной причине Хрусталёв и Куминов решил не отпускать того вперёд. Плохо всё это плохо.

Разведывательно-диверсионная группа — единый и сплочённый коллектив. Таковым он должен быть всегда. На задании так особенно.

Капитан чувствовал настрой своих людей, необычно подавленных и настороженных. Понимал, что это пройдёт, пусть и не сразу, но не мог ничего поделать с самим собой. Тревога не отпускала, временами пропадая, но обязательно возвращалась. Самое плохое во время операции, самое отвратительное, что может быть — страх солдат, ощущаемый почти физически. И не тот рациональный, когда ждёшь выпада противника и готовишься к нему. Страх перед неизвестным и непонятным врагом, неожиданно оказавшимся перед группой.

Куминов, перед самым выходом, раскрыл ребятам часть известной ему самому информации. По-другому было никак нельзя. Разведчики должны знать и оценивать возможности врага. Даже если враг и необычный. Реакция вышла разной, последствия её уже наступили. Оставалось лишь полагаться на самое лучшее лекарство в таком случае… на время. И на то, что усталость и размеренный ритм выбранного им марша заставят страх просто уйти глубже.

Группу вновь вёл Воронков, отнёсшийся к полученным данным спокойно и немного равнодушно. Куминов знал его хорошо, понимал и видел маску невозмутимости сержанта. Другого ожидать просто не мог. Надёжность и уверенность в собственных силах этого невысокого молчуна в разведывательной роте давно стали непоколебимыми. Даже если сейчас Воронков и нервничал, то вида не показывал. Просто не мог этого сделать, поддерживая командира и не давая хотя бы усомниться в собственных силах другим бойцам.

Растянувшаяся вереницей группа миновала уже полста километров от заимки. Единственной положительной стороной освещённости стала возможность двигаться быстро. Негустой лес то совсем редел, то больше соответствовал своему названию, тоже не мешал. Огибать или перешагивать через поваленные стволы пришлось лишь пару раз. Несколько оврагов, неглубоких, с пологими стенами, отряд преодолел практически не останавливаясь. Ших-ших, равномерный звук впереди и сзади Куминова подтверждал мысли о полезной усталости. Люди, не так давно пережившие нападение непонятных существ, начали бежать ровнее. Группа вновь втягивалась в ритм бега, так необходимого для выполнения задания.

Несколько раз приходилось падать навзничь, прижимаясь к плотно снегу и прикидываясь сугробами. «Драккены»[25] проходили низко, гудя винтами и подсвечивая направленными лучами прожекторов. Над землёй скорость геликоптеров была небольшой, позволяющей визуально контролировать всё под их стальными брюхами. Не говоря о приборах дальней радиосвязи, ночного видения, теплового поиска (чему Куминов не верил) и дрянной привычке выпускать контрольные очереди из бортовых пулемётов. Простая профилактика немцев, абсолютно обоснованно опасавшихся глубинной разведки противника. На «нашей» стороне фронта происходило практически тоже самое. И вообще, не любил Куминов патрульные вертолёты. Не за что их любить командиру группу разведки. Слишком многое про них знал и, бывало, что сталкивался с проблемой противодействия бронированным винтокрылым машинам.

Полный состав такой поисковой группы, как правило, состоит из двух отделений фельдегерей, обученных и экипированных специально для борьбы с РДГ. Транспортный отсек каждого «Драккена» как раз вмещает в себя десяток по-деревенски крепких ребят откуда-нибудь с Нижней Саксонии или Тильзита. Вместе с обер-фельдфебелем, скажем из Гамбурга. Командир сидит в кабине пилотов, на дополнительном, отстёгивающемся сидении, его заместитель на таком же, только в кабине соседнего геликоптера-дублёра, ведомого в винтокрылой «двойке».

Но самое главное даже не то, что все эти белоголовые крепыши готовы горохом скатиться через люки в бортах при посадке. Или махом оказаться внизу, спустившись по тросам, если такое понадобится. И не то, что каждый из немецких вертолётов может сровнять вот эту самую негустую посадку с землёй, сгнившим листьями и снегом. Нет, главная пакость подобных групп совсем в другом.

От командиров РДГ РККА информацию о стандартных методах борьбы с ними командование естественно не скрывало. К этой деятельности, равно как и ко всему прочему, гансы подходили со своим всегдашним прагматизмом и полной отдачей. Раз есть проблема в лице советских разведчиков, что абсолютно плюют на методы ведения цивилизованной войны, которым сам чёрт не брат, а генерал Мороз явно приходиться чуть ли не родным дедом, так решать её дойчи решили серьёзно. Успехи в амуниции, средствах поиска живых объектов и их уничтожения, либо пленения, были естественно засекречены. Но и тут нашла коса на камень, то есть на русских резидентов в самой Германии. И некоторые секреты стали известны Ставке ещё до того, как их начали применять на фронте.

С некоторыми справились сразу, введя, к примеру, специальное нижнее белье, основанное на действии в скорейшем порядке изобретённой ткани гибридного типа. Надеваемые разведчиками комплекты действовали таким образом, что поддерживали постоянную температуру тела, не давая замёрзнуть, и, самое главное, не пропускали тепло наружу. Таким вот образом, созданный гениальным германским инженером Бошем прибор теплового обнаружения отчасти оказался дорогостоящей забавой, используемой часто на охоте высшим офицерским составом.

Другое дело, что партизан, действующих в тылах войск Вермахата, подобными комплектами полностью снабжать не удавалось, ткань-то была дефицитом. И тут-то прибор герра Боша смог показать себя во всей красе. Количество удачных рейдов последователей Сидора Артемьевича Ковпака после введения хитрой техники на вооружение мобильных поисковых групп егерей СС снизилось в разы.

Но ни это беспокоило каждого командира, идущего на ТУ сторону, совсем не это. Немецкие учёные из биологических научных учреждений добились совершенно потрясающих результатов в селекции и создании новых подвидов самого страшного противника любого диверсанта. Чьи дальние родственники пытались попробовать на вкус группу Куминова не так давно, во время бурана.

Основной и самый главный враг каждого разведчика может отличаться внешне друг от друга, несмотря на общие корни. Это всегда способствует регион его применения и особенности местности. Не в малой степени этому же способствуют устоявшиеся взгляды владельцев этих самых противников. Хотя в целом все они одинаковые и похожие.

Эти враги передвигаются на четырёх лапах, сильных и быстрых. У каждого в жадно оскаленной пасти, из которой рвётся наружу рык, находятся снежно-белые и острые клыки. И у любого из них, рыжих, палевых, угольно-чёрных, разной степени косматости и длинношёрстности есть самый главный прибор нахождения диверсантов противника: нос, покрытый чёрной мокрой кожей.

На вооружении кинологических служб противодиверсионных частей немцев состояло две главных породы собак: овчарки и терьеры. Первые в основной своей массе отвечали за охрану важных объектов. Обыкновенно ходили в паре с кем-то из патрульных, либо бегали вдоль натянутой проволоки, идущей по периметру вверенного участка. Умных, чёрно-рыжих немецких овчарок Куминов ненавидел всей своей диверсантской душой и понимал, что после войны ни за что не заведёт себе хотя бы похожую собаку. Ему доводилось убивать их с помощью оружия при минировании железнодорожных станций, как в Асекеево, к примеру. И отбиваться, пару раз с помощью одного ножа, чтобы не привлекать внимания часовых. Спасло его только то, что собаки не подали голоса, в обоих случаях сразу ринувшись в бесшумную атаку. А вот терьеры…

Тут подножку разведчикам поставили ребята из НКВД. Это их кинологи ещё в далёких тридцатых вывели чёрных, издалека очень добродушных псов, покрытых густой, как у баранов, шерстью. Специально созданные для охраны объектов ГУЛАГа и прочих, зачастую секретных, объектов Наркомата, собаки были страшны и очень опасны. Не боящиеся сильных морозов, высокие и мощные, снабженные прекрасным наследством от своих охотничьих предков. То есть улучшенным чутьём, позволяющим брать даже самый слабый след и идти по нему за беглецом. Немцев Куминов никогда бы не назвал глупцами или дурнями, и в данном случае они в очередной раз подтвердили свою механическую прагматичность. Зачем мучаться и ломать голову над решением проблемы выслеживания и захвата опасных противников, пытаться вывести из хорошей овчарки ещё более лучшую, когда есть чёрные терьеры?

Именно так, следует полагать, и подумала какая-то умная голова в Берлине, отдавая приказ о поиске и доставке в Германию собак, находившихся на пищевом довольствии в любом лагере на захваченных территориях СССР. А уж там, в специальных, оборудованных по последнему слову науки и техники, питомниках будет, кому над ними подумать. Так оно и вышло.

И Куминов абсолютно верно подозревал наличие в пролетавших над ними, рокочущих вертолётах наличие своих «заклятых» четвероногих друзей. Немецкие специалисты добились много, в том числе и того, что характеристики породы выросли многократно. Даже после переброски на необходимый в их участии участок с помощью машин, звери брали след практически сразу. Если он, след, был. Никаких сомнений в способностях своих ищеек немецкие солдаты не испытывали. Собаководы, впервые получавшие высоких, обманчиво неторопливых и ленивых крепышей с густой чёрной шерстью, поражались получаемой с ними сопроводительной информации.

Щенки, выведенные в начале пятидесятых, спокойно реагировали на переезды в металлических недрах автомобилей, бронетехники и вертолётов. Запахи топлива и смазки ни капли не нарушали первоклассный нюх, не мешали поиску. Нервная система новых псов спокойно реагировала на рычание армейских двигателей, выстрелы из стрелкового оружия и даже на залпы артиллерии. Они были неприхотливы, преданны хозяевам и люто злобны к тем, кого должны были искать.

Случись сейчас, и приди бы в голову что-то заподозрившего Фрица, Дитриха или Карла, командующего группой мысль о неожиданной высадке, то всё. Тогда операцию можно было считать наполовину проваленной. Терьеры возьмут след лыжников, и дальше помочь сможет только жертва части группы, оставшейся прикрывать отход. Но даже и тогда исход операции на невидимой чаше весов начинает склоняться не в пользу капитана Куминова и его солдат. Информация об обнаруженной группе советских диверсантов и ушедших от преследования немедленно облетит все необходимые чины немецкого командования. Меры предосторожности и охраны всех режимных объектов немедленно усилятся, и возможностей проникновения в подземелья Куйбышева станет меньше в разы.

Капитан сплюнул, провожая взглядом удаляющийся красноватый маячок на хвосте второй машины, и перекрестился. Незаметно, так как комсомольцу такого не полагается. Не говоря уже про кандидата в члены ВКП(б)[26]. На этот раз вроде бы пронесло, вроде бы… Его не отпускала мысль о том, что немцы вполне полно осознают уровень опасности для объекта «Берлога», и чем дальше РДГ углубляется в территории, которые фрицы контролируют, тем сильнее внимание. Во всяком случае он не мог вспомнить, чтобы такие меры предосторожности, в виде частых воздушных патрулей встречались ему ранее. Это было плохо, очень плохо. Риск наткнуться на наземную мобильную группу возрос до невероятности.

— Расул? — он окликнул башкира, бежавшего впереди.

— Да, командир? — тот оглянулся, не останавливаясь и не снижая скорости.

— Передай по цепочке про привал. Лейтенанта и Воронкова ко мне.

— Понял.

Куминов высматривал впереди что-нибудь, что скроет их от немецких летунов. Тоже самое, судя по всему, делал и Воронков, который неожиданно свернул в сторону. Капитан быстро понял, что сержант устремился к нескольким невысоким ёлкам, торчавших кучкой слева по ходу группы. Ну что же, самое оно для небольшого привала. Издалека было заметны густые и пушистые верхушки с ветками, которые скроют группу из вида. Тут и прожектор не поможет.

Группа уходила под деревья плавным поворотом, стараясь не выбиваться из одной на всех еле видной лыжни. Куминов оглянулся на замыкающих сзади Эйхвальда с Сафиным и сам нырнул под пушистые ветви, густо накрытые снегом. Упал он только на Сашу, бегущую перед ним. Никто из разведчиков ветвей не задевал.