Глава 13

Тому, кто тело свое любит больше господства над империей, часто даруется ее опека.

Лао-цзы. Дао дэ цзин


Доктор Джо Виджил, одинокий волк шестидесяти пяти лет, грел ладони о кружку с кофе, ожидая первых лучиков карманных фонариков, прыгающих между деревьями прямо в его сторону

Поблизости от Ледвилла не водилось никакого другого первоклассного тренера, потому что никакой другой первоклассный тренер не смог бы спокойно взирать на то, что творилось в этом гигантском полоумном убежище в Скалистых горах. Членовредители, мерзкие ублюдки или как еще они там себя величают — какое вообще отношение они имеют к настоящему бегу? К олимпийским соревнованиям по бегу? Если говорить об отношении к спорту, то большинство тренеров по легкой атлетике ставят супермарафон где-то между пожиранием чего-то на скорость и садомазохизмом как видом активного отдыха.

Красота, подумал Виджил, притопывая, чтобы согреться. Дуйте вперед и отдыхайте и предоставьте мне этих придурков.

Успех Виджила объяснялся просто: ни один тренер не относился более бдительно к выявлению имеющих решающее значение мельчайших деталей, какие любой другой на его месте прозевал бы. Таким он был всю свою пронизанную духом соперничества жизнь, уже с тех пор, когда был хилым латиноамериканским ребенком, пытавшимся в средней школе играть в футбол в рамках ассоциации, в которой вообще было мало латиноамериканцев, не говоря уж о таких тщедушных, как он. Джо Виджил не мог превзойти в силе куски мяса по другую сторону линии, поэтому превосходил их в мастерстве; он изучал тонкости использования нужных средств для достижения цели, приемы выхода вперед и координации, вычисляя, как ставить ноги, чтобы неожиданно пружинисто вскакивать из полуприседа. Ко времени окончания колледжа латиноамериканский задохлик был лучшим в ассоциации защитником. Потом он занялся легкой атлетикой и применил свой безотказный собачий нюх, чтобы стать величайшим умом в беге на длинные дистанции за всю историю Америки.

Поиски Виджилом, доктором философии и обладателем двух ученых степеней магистра, утраченного искусства бега на длинные дистанции заводили его в российскую глухомань, высоко в горы Перу и далеко за все высокогорья Восточно-Африканской зоны разломов в Кении. Он хотел выяснить, почему русским спринтерам запрещают сделать хоть один шаг на тренировке, пока они не сумеют спрыгнуть с шестиметровой лестницы, приземлившись на голые ступни, и как шестидесятилетние козопасы в исторической крепости Мачу-Пикчу в Перу якобы могут подниматься в Анды на голодной диете, состоящей из йогурта и трав, и как японские бегуны, которых тренировали Судзуки-сан и Кондэсан, сумели с помощью какой-то таинственной алхимии превратить медленную спортивную ходьбу в быстрый марафонский бег. Он отслеживал старых мастеров и использовал их мысли, «всасывая» их секреты до того, как они унесут их с собой в могилу. Его голова представляла собой отдел Библиотеки конгресса, посвященный науке бега, большая часть которой, исчезнув почти со всей планеты, сохранилась в его памяти.

Его исследования принесли сенсационные плоды. В своей альма-матер — колледже Адамса в городе Аламоса — Виджил принял на себя руководство терпящей бедствие общенациональной программой и превратил ее в грозу для всех. За тридцать три года участники кросса из колледжа Адамса двадцать шесть раз завоевывали звание чемпиона страны, включая общенациональный чемпионат по бегу, который стал внушающей благоговейный ужас демонстрацией силы: в 1992 году бегуны Виджила заняли первые пять мест в соревнованиях на чемпионате II дивизиона Национальной студенческой спортивной ассоциации с «сухим» счетом. Это был единственный случай в общенациональном чемпионате. А еще Виджил сделал Пэт Портер восьмикратной чемпионкой США по кроссу (двукратным золотым медалистом в Олимпийском марафоне — Фрэнка Шортера, четырехкратным серебряным медалистом — Меба Кефлезиги) и был назван лучшим тренером национальной сборной колледжей рекордное число раз — четырнадцать. В 1988 году Виджил был назначен тренером американских бегунов на длинные дистанции, отправлявшихся на Олимпийские игры в Сеул.

Вот вам и объяснение, почему в тот момент старина Джо Виджил был единственным в Америке тренером, трясущимся от холода в лесу в четыре утра, ожидая, когда мимо него промелькнет преподавательница из какого-то местного колледжа и семь мужиков, обряженных в накидки до пят. Видите! Ничего не сказано о супербеге, а если Виджил не мог сделать математический расчет, то знал, что упускает что-то очень важное.

Давайте рассмотрим это уравнение: как получается, что до финиша в ледвиллском марафоне доходят почти все женщины и меньше половины мужчин? Каждый год более 90 процентов женщин-бегуний возвращаются домой с пряжкой и 50 процентов мужчин — с оправданием. Даже Кен Клаубер не мог объяснить столь невероятно высокий процент женщин на финише, но умел чертовски выгодно использовать этот феномен: «Все мои иноходцы — женщины, — говорит Клаубер. — Они отлично справляются с заданием».

Попробуйте решить вот такую задачку: вычтите тараумара из состязания по бегу прошлого года — и что у вас останется?

Ответ: женщина, неудержимо рвущаяся к финишу.

В разгар всей этой суетни вокруг тараумара очень немногие, помимо Виджила, обратили особое внимание на тот удивительный факт, что Кристина Гиббоне заняла лишь третье место. Если бы в фургоне Рика Фишера ремень вентилятора порвался в Аризоне, то женщину от победы во всем этом шоу отделяла бы тридцать одна секунда.

Как такое возможно? Ни одна женщина не оказывалась в списке пятидесяти лучших в мире бегунов на дистанции в одну милю (мировой рекорд среди женщин в беге на одну милю, составляющий 4:12, был поставлен мужчинами сто лет назад, а теперь стал обычным делом для мальчишек в средней школе). Женщина могла бы пробраться в двадцатку лучших в обычном марафоне (в 2003 году лучший в мире результат Паулы Рэдклифф — 2:15:25 — всего на 10 минут не дотянул до рекорда Пола Тергата — 2:04:55). Но в супермарафонах знаки отличия забирали домой женщины. Почему поражался Виджил, сокращается разрыв между чемпионами среди мужчин и женщин по мере удлинения проходимой ими дистанции — разве не должно быть наоборот?

Создавалось впечатление, что супермарафон — это какая-то совсем другая вселенная, где не применимы никакие правила планеты Земля: женщины там выносливее мужчин, старики крепче юношей, а парни «каменного века» в сандалиях сильнее вообще всех на свете. А как насчет дальности пробега? Невероятная нагрузка на их ноги не поддавалась описанию. Пробежка длиной в сотню миль каждую неделю считалась прямым путем к травме от нагрузки, а супермарафонцы отмахивали по сто миль в день. Кстати, некоторые из них в период тренировки пробегали двойную дистанцию и все равно оставались целы и невредимы. А может, в супермарафонах действует самоотбор, спрашивал себя Виджил, и они привлекают только бегунов с «неломкими» конечностями? Или супермарафонцы открыли некий секрет бега на мегамильные расстояния?

Поэтому Джо Виджил решительно встал с постели, швырнул термос с кофе в машину и гнал всю ночь, чтобы посмотреть, как обладатели гениальных тел занимаются любимым делом. Он полагал, что лучшие в мире бегуны на сверхдлинные дистанции вплотную приблизились к повторному раскрытию секретов, которых тараумара никогда и не забывали. Теория Виджила подвела его к необходимости принятия очень важного решения, которое изменило бы всю его жизнь и — он надеялся — жизнь миллионов других людей. Ему всего лишь было надо, чтобы тараумара наглядно подтвердили одну вещь. И эта одна вещь была вовсе не их скорость; он знал об их ногах, вероятно, больше, чем они сами. Виджилу до смерти хотелось заглянуть в их головы.

Вдруг он затаил дыхание. Что-то приближалось к нему, выплывая из-за деревьев. Что-то, что походило на привидения… или чародеев, появляющихся из клуба дыма.

Прямо со старта команда тараумара всех захватила врасплох. Вместо того чтобы держаться сзади, как делали последние два года, они сбились в кучу, заскочили на тротуар Шестой улицы, чтобы обогнуть толпу и завладеть передовыми позициями.

Они перестроились быстро, кажется, уж слишком быстро, подумал Дон Кардонг, марафонец — участник Олимпийских игр 1976 года и автор-ветеран журнала Runner’s World, наблюдавший за происходящим со стороны. В прошлом году Викториано проявил расчетливую сдержанность, равномерно перемещаясь из хвоста в начало, постепенно разгоняясь по мере приближения к финишу. Вот как надо бежать сто миль.

Но Мануэль Луна провел год в размышлениях о состязании в скорости в стиле гринго и проделал изрядную работу по инструктированию своих новых товарищей по команде. Трасса хорошо видна под уличными фонарями, говорил он им, потом на входе в лес внезапно сужается и переходит в темную узкую тропу. Если вы не вырветесь вперед, то упретесь в сплошную стену тел, когда бегуны остановятся, ковыряясь с карманными электрическими фонариками, а затем потащатся дальше, вытянувшись гуськом. Лучше заранее выдвинуться вперед и избежать «пробки», советовал им Луна, а потом немного отпустить.

Несмотря на опасный темп, Джонни Сэндовл из соседнего Джипсема наступал на пятки Мартимано Сервантесу и Хуану Эррере. Пусть все сходят с ума по Энн и тараумара, думал он, а я тем временем под шумок проберусь к призу. Придя в прошлом году к финишу девятым со временем 21 час 45 минут, Сэндовл весь год тренировался, как никогда в жизни. Он втихаря приезжал в Ледвилл на протяжении всего лета, снова и снова пробегая каждый отрезок трассы, пока не запомнил все ее изгибы, повороты и переправы через ручьи. Это должно помочь выиграть девятнадцатичасовой забег, считал Сэндовл и был готов прийти первым.

Энн Трейсон рассчитывала быть впереди, но, судя по пройденной половине пути, поняла, что у нее мало что получается. Поэтому она удовольствовалась тем, что хотя бы не теряет из виду пляшущих лучей фонариков команды тараумара, уже вошедших в лес вокруг Бирюзового озера, будучи уверенной, что в скором времени сумеет их догнать. Дорога впереди была темной и неровной из-за множества камней и выступающих из земли корней деревьев, что, впрочем, в немалой степени сыграло ей на руку: она любила бегать ночами. Еще в колледже, едва дождавшись обожаемой ею полночи, она хватала карманный фонарик и кого-нибудь из друзей и пускалась трусцой по безмолвному кампусу, когда весь мир ограничивался искрами и вспышками в крохотном кусочке света. Так что если кто-то и мог наверстать время, двигаясь вслепую по коварной тропе, то это именно Энн.

На подходе к первому пункту помощи Сэндовл и тараумара добились преимущества почти на восемьсот метров. Сэндовл отметился, узнал свой результат — и умчался. Тараумара, наоборот, направились совсем в другую сторону — на стоянку автотранспорта, и, добежав до фургона Рика Фишера, принялись скидывать желтые «рокпорты» с таким остервенением, словно они кишели рыжими муравьями. Рик и Китти, как и было задумано, уже стояли наготове с их гуарачи[22]. Вот что значит качество продукции.

Тараумара, встав на одно колено, потом на другое, обкручивали кожаным ремешком сперва лодыжки, затем икры почти до самых колен, регулируя натяжение ремешка так тщательно, словно настраивали гитарные струны. Надо было обладать особым мастерством, М чтобы удобно приладить резиновую полосу к ступне с помощью единственного кожаного ремешка так, чтобы она не перекашивалась и не шлепала вас по пяткам, пока вы бежите по тропе, покрытой крупным песком вперемешку с камнями. Вскочив на ноги, они резво побежали догонять Джонни Сэндовла. И к моменту прибытия Энн Трейсон на пункт первой помощи Мартимано Сервантес и Хуан Эррера уже скрылись из виду.

Хилый темп, думал Сэндовл, бросив взгляд через плечо. Хоть кто-нибудь сказал этим ребятам, что прошлые две недели здесь лил дождь? Сэндовл знал: впереди царство жидкой грязи на болотах вокруг озер и дальше вниз по илистому выходу из ущелья Надежды. Река Арканзас наверняка превратилась в ревущее месиво, чтобы перейти ее, им придется перебираться на другой берег, перехватывая руками предохранительный канат, а потом проползти вверх к самой вершине ущелья Надежды. Ну и, наконец, повернуться «кругом» и проделать то же самое, но в обратном направлении, уже в сторону дома.

Ну и ну, это самоубийство, решил Сэндовл, пройдя дистанцию в 37,8 километра за три часа двадцать минут. Поберегу-ка я силы и уделаю этих ребят, когда их шины «полысеют». Он дал Мартимано Сервантесу и Хуану Эррере пройти вперед — и почти тут же его обогнала Энн Трейсон. Откуда она-то, черт побери, взялась? Энн лучше было знать; это была сногсшибательная скорость.

В лагере «Полумесяц» Мартимано и Хуан приготовились позавтракать. Китти Уильяме сунула им в руки тонкие буритто — лепешки с бобами. Они побежали дальше, довольно чавкая, и вскоре их поглотил густой лес.

Через несколько минут принеслась обозленная Энн и завопила: «Где Карл? Где он, черт подери?» Было 8 часов 20 минут, и она готова была избавиться от лишней тяжести, сбросив головную лампочку и куртку. Но она настолько увлеклась рекордной скоростью, что ее муж попросту не успел добраться до пункта.

Ну и черт с ним; Энн осталась в ночных доспехах и исчезла вслед за невидимыми тараумара.

На 64-м километре толпа гужевалась вокруг древнего деревянного пожарного депо, затерявшегося среди убогих лачуг крошечной деревушки Твин-Лейкс. Зрители посматривали на часы. Первые бегуны, вероятно, появятся не раньше чем через минуту-другую, ох, или…

Вон она!

Энн только что достигла вершины горы. В прошлом году, чтобы добраться до того места, Викториано потребовалось семь часов двенадцать минут; у Энн же ушло на это менее шести часов. «Ни одна женщина никогда прежде не лидировала в этом месте дистанции, — заявил недоверчивый «железный человек» Скотт Тинли, двукратный чемпион мира в серии Ironman, который писал дикторский текст для программы Эй-би-си «Многогранный мир спорта». — Мы являемся свидетелями демонстрации беспримерного мужества в нынешнем спорте».

Менее чем через минуту из леса выскочили Мартимано и Хуан и начали торопливо спускаться с горы следом за ней. Тони Пост из компании Rockport был настолько поглощен драматическим развитием событий, что не проявил интереса к тому, что его парни не только скинули фирменные башмаки, но и выбросили их, хотя он платил им.

— Это было самое потрясающее зрелище, — сказал Пост, который когда-то сам был классным марафонцем в масштабе всей страны с худшим результатом 2 часа 20 минут. — Мы просто балдели, наблюдая, как эта женщина берет ситуацию под контроль.

К счастью, на этот раз муж Энн оказался на месте. Он сунул Энн в руку банан и сопроводил ее на медосмотр в небольшое пожарное депо. Всем участникам ледвиллского забега где-то ближе к середине трассы в обязательном порядке проверяли пульс и вес, поскольку слишком быстрая потеря веса служит ранним предупреждением об опасности обезвоживания организма. И только получив добро от дока Перна, они могли беспрепятственно броситься в ожидавшую их впереди мясорубку, ибо там, за болотом, уже неясно вырисовывался подъем прямо к вершине ущелья Надежды.

Пока Энн жевала банан, медсестра Синди Корбин налаживала весы. Буквально через минуту на весы, стоявшие рядом с Энн, встал Мартимано.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Китти Уильямс, ободряюще похлопав его по спине.

— Спроси его, как он себя чувствует, проиграв женщине! — выкрикнула Энн. По комнате прокатился нервный смех, но Энн даже не улыбнулась. Она свирепо уставилась на Мартимано, словно была обладателем черного пояса, а он — стопкой кирпичей. Китти сделала ей страшные глаза, но Энн проигнорировала ее и продолжала волком смотреть на Мартимано. Он повернул голову и вопросительно взглянул на Китти, но та предпочла не вмешиваться и не стала переводить. За все годы своего участия в супермарафонах, когда она ради отца становилась их бессменным лидером, Китти впервые слышала, как один бегун насмехается над другим.

Несмотря на то что большинство присутствующих в комнате слышали одно, позднее видеозапись инцидента показала, что на самом деле Энн сказала вот что: «Спроси его, как он себя чувствует, состязаясь с женщиной». И хотя по поводу того, что в точности она тогда сказала, можно было бы и поспорить, ее позиция сомнений не вызывала: Энн выигрывала не неистово бегая, а неистово соревнуясь в беге. Да, это была борьба не на жизнь, а на смерть.

Когда Мартимано сошел с весов, Энн протиснулась мимо него и поспешила из комнаты. Выйдя, она закинула за спину рюкзачок с обновленным содержимым, где лежали перчатки, углеводный гель и дождевик, на случай если там, где кончается лес, она попадет под мокрый снег или задуют студеные ветры, и устремилась по дороге в направлении покрытой снегом горы. Она сбежала оттуда так быстро, что, пока Мартимано и Хуан вгрызались в апельсин, успела завернуть за угол и скрылась из виду.

Что с ней случилось? Дурацкий разговор, поспешный уход — Энн не стала тратить время даже на то, чтобы надеть сухую рубашку и носки или еще немного подкрепиться. И как она вообще оказалась в лидерах? Пока это был лишь первый раунд очень долгой борьбы. Стоит только вам вырваться вперед, и вы становитесь уязвимыми и оказываетесь в плену у собственного темпа. Даже бегуны на полтора километра из средней школы знают: умная тактика заключается в том, чтобы пристроиться вплотную к лидеру и бежать не быстрее, чем нужно, а затем заклинить его на этой передаче и пронестись мимо на финишном кругу.

Классический пример: Стив Префонтейн. Пре дважды слишком быстро обнаружил свои истинные намерения в одном и том же состязании в беге на Олимпийских играх 1972 года, и оба раза за ним усердно гнались. К последнему этапу Пре ничего не оставалось, кроме как тихо откочевать от медалей к четвертому месту. Это историческое поражение помогло усвоить урок: никто добровольно не откажется от позиции преследователя. Если только вы не глупец, беспечный человек — или Гарри Каспаров.

Во время чемпионата мира по шахматам 1990 года Каспаров совершил ужасную ошибку и лишился королевы в самом начале решающей игры. У гроссмейстеров всего мира вырвался страдальческий стон; крутой парень с шахматной доской теперь стал зверушкой, сбитой машиной на дороге (жестокий обозреватель из New York Times явно издевался). Если только это действительно была ошибка; Каспаров мог умышленно пожертвовать самой сильной фигурой в обмен на еще более мощное психологическое преимущество. Он был беспощаден, когда хвастался, когда его загнали в угол, и ему пришлось отбиваться и найти выход из этого положения. Его соперник по правилам Анатолий Карпов был слишком консервативен, чтобы давить на Каспарова в самом начале игры, поэтому Каспаров сам нажал на себя королевским гамбитом — и победил.

Это то, что делала Энн. Вместо того чтобы гоняться за тараумара, она сделала ставку на рискованную, интуитивно нащупанную стратегию, позволив тараумара гоняться за собой. Кому, в конце концов, победа светит больше: хищнику или добыче? Лев может упустить добычу и вернуться к охоте в другой день, а антилопа совершает только одну ошибку. Энн знала: чтобы нанести поражение тараумара, ей требуется нечто большее, чем сила воли, — ей нужен страх. Как только она окажется впереди, каждая сломавшаяся с треском веточка прибавит ей ходу к финишу.

«Перемещение на позицию лидера равносильно совершению поступка, требующего горячности и уверенности в себе, — заметил как-то Роджер Баннистер[23]. — Но и страх должен играть какую-то роль… никакое расслабление невозможно, и всяческое благоразумие отбрасывается».

У Энн было что сжигать — и горячность, и самоуверенность. Теперь она хоронила благоразумие и позволяла страху играть его роль. Супермарафон вот-вот должен был пережить свой первый — королевский — гамбит.

Загрузка...