Романтическое предложение

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Тревис внимательно смотрел, как Фин подходит к кушетке и садится. Он пытался заставить ее полежать еще день, но она заявила, что врачи велели ей соблюдать покой в течение двух дней, а с того дня, когда она потеряла сознание и упала, прошло уже четыре. Тревис неохотно согласился, что она будет ходить, но потребовал, что при этом будет находиться рядом с ней.

Она бросила на него такой взгляд, который заставил бы оцепенеть от ужаса любого ее подчиненного, но на Тревиса не произвел ни малейшего впечатления. Она была на его территории, а не в своем зале заседаний. Это там она могла сказать «Подпрыгните», и все лишь покорно спросили бы «Насколько высоко?».

— Тревис, пожалуйста, прекрати смотреть на меня так, будто я могу развалиться в любой момент. — Она покачала головой. — Если не считать моих больных ребер, я здорова, как любая из твоих лошадей.

Он пожал плечами.

— Ну, на лошадь ты совсем не похожа.

— Спасибо. — Фин нахмурилась. — По крайней мере, хотелось бы думать, что ты прав.

— Мисс Фин, хотите, я приготовлю вам что-нибудь поесть или выпить, — спросил Спад, входя в комнату.

— Нет, спасибо, мистер Дженкинс, — вежливо ответила Фин.

— Хорошо. Но если вам что-нибудь понадобится, только крикните, — предложил Спад, улыбаясь во весь свой беззубый рот. — Я прослежу, чтобы вы это сразу же получили.

— Ценю вашу доброту, — улыбнулась Фин в ответ.

Тревис смотрел вслед старику, пока тот возвращался в кухню. Фин очаровала Спада еще в свой первый приезд на ранчо, и Спад очень обрадовался, когда узнал, что она остается.

— Впрочем, думаю, мне кое-что нужно.

Она поднялась на ноги прежде, чем Тревис успел пересечь комнату, чтобы помочь ей встать с кушетки.

— Куда ты идешь? Если тебе что-то надо взять в спальне, то я это принесу.

Отрицательно покачав головой, Фин подошла к вешалке у двери.

— Я хочу выйти и подышать свежим воздухом.

— Ты думаешь, это хорошая идея? — спросил Тревис, следуя за ней.

Он знал, что не стоит и пытаться отговорить ее. Когда он был женат, то выучился главному — никогда не говорить женщине, что ей нельзя что-то делать.

Он помог Фин надеть куртку, взял свою и попробовал применить иной подход.

— С утра температура упала на десять градусов и было несколько снежных шквалов. Ты можешь замерзнуть, и если задрожишь, твоим ребрам может быть больно.

— Брось это, ковбой. Вы с мистером Дженкинсом все время пытаетесь не позволить мне ничего делать, и я сойду с ума от безделья. — Она улыбнулась. — Ну что, будешь стоять здесь и спорить или идешь со мной?

Покорившись судьбе, он открыл дверь.

— Раз уж мы выходим, то могли бы проверить, достаточно ли сена и воды у лошадей.

В сарае Фин будет защищена хотя бы от ветра!

Ее зеленые глаза весело замерцали, и она казалась такой довольной, что он почувствовал, как знакомое пламя разгорается у него внутри.

— Мы возвращаемся на место преступления?

Громко рассмеявшись, он кивнул.

— Что-то в этом роде.

Тревис не говорил ей об этом, но ни разу после той ночи он не мог находиться в сарае и не думать о Фин и их любовных ласках.

— Как себя чувствует жеребенок? — спросила она, когда они пересекали двор.

Тревис даже не пытался остановить свою хитрую усмешку.

— Ты даже помнишь, что там был жеребенок?

— Вы неисправимы, мистер Клейтон! Конечно, я помню жеребенка. Ведь из-за него-то мы той ночью и пошли в сарай. Могу побиться об заклад, что он здорово изменился за прошедший месяц.

— Все малыши растут быстрее в первый год жизни, чем потом, — заметил он, открыл дверь сарая и подождал, пока Фин войдет. — Когда Джес была ребенком, она росла очень быстро, и я могу поклясться, что иногда она менялась буквально за одну ночь.

— К сожалению, единственное, что я помню о младенчестве Джесси, — это маленький сверток в руках у монахини, — грустно сказала Фин, подходя к большому стойлу, которое Тревис отвел для кобылы и жеребенка. — Патрик дал им строгий приказ. Он даже не хотел, чтобы я знала, мальчик у меня или девочка. Но, прежде чем унести Джесси из родильной палаты, медсестра успела по секрету шепнуть мне, что у меня родилась прекрасная маленькая девочка.

Грудь Тревиса стеснилась, когда он представил себе Фин, которая смотрит, как у нее отнимают ребенка, и не знает, увидит ли снова свою малютку.

— Ты будешь видеть, как растет этот ребенок, с того мгновения, как он родится, Фин. — Скользнув руками вокруг нее, он прижал ее к себе. — Мы оба будем этот видеть.

Фин молча кивнула, и Тревис понял, что она изо всех сил пытается сдержать свои эмоции.

Его сердце едва не разрывалось при мысли о той боли, которую перенесла Фин. И в этот момент Тревис понял нечто очень важное — отныне каждый день своей жизни он будет проводить так, чтобы Фин больше никогда не испытала ни одного грустного мгновения.

Он глубоко вздохнул раз, потом другой, когда пришло осознание только что случившегося с ним. Никаких сомнений не осталось.

Из разных они миров или нет, но он любит Фин!

Ему было страшно подумать, что она могла бы не чувствовать того же по отношению к нему. Но ни тени сомнения не было у него, что он должен рискнуть и предложить ей свое сердце. И где бы ни предстоит им жить — в «Серебряной Луне» или в Нью-Йорке, — Фин и ребенок для него важнее всего на свете. И он должен сказать ей об этом.

Прижавшись губами к ее губам, он поцеловал ее так страстно, что его колени едва не подогнулись, и когда он поднял голову, им обоим уже не хватало воздуха. Тревис сделал шаг назад, чтобы удержаться от еще одного поцелуя.

— Как только я накормлю лошадей, мы вернемся домой. Предстоит долгий разговор, дорогая.

Фин мерила шагами гостиную и говорила по телефону.

— Кейд, ты в этом уверен? «Обаяние» догнало «Успех»?

Когда они с Тревисом возвратились из сарая, Спад сообщил, что ее сотовый телефон «стрекотал как сверчок с четырьмя задними ногами» (именно так и сказал старик) примерно каждые пять минут с тех пор, как она вышла из двери. Фин посмотрела на номер и немедленно позвонила в офис, чтобы узнать, почему Кейд звонил ей четыре раза меньше чем за тридцать минут.

— Хлоя услышала это, когда утром ходила пить кофе. Потом Джесси услышала то же самое в бухгалтерии. — Кейд сделал паузу. — Я пытаюсь получить официальное подтверждение этого, но по всем признакам кажется, что мы устранили отставание и у нас ничья с Шейном и его «Успехом».

Фин испытала удовлетворение, что окупились дни тяжелой работы, проведенной всеми сотрудниками. В другое время такие новости привели бы Фин в восторг. Но почему-то сейчас это уже не было столь же важным для нее, как три недели назад.

— Когда будешь знать точно, позвони мне. — Фин посмотрела на Тревиса, который напряженно смотрел на нее. — А сейчас мне надо идти. Передай Джесси привет и скажи, что я люблю ее.

Фин закрыла телефон и положила его на стол у кушетки. Тревис кивнул.

— Я так понимаю, что твой журнал побеждает в соревновании твоего отца?

— Пока мы держимся, — ответила она. — Еще немного поработаем и, не сомневаюсь, выйдем вперед и победим.

Она увидела, как приподнялась его широкая грудь, когда он глубоко вздохнул.

— И в январе ты вступишь в должность руководителя компании твоего отца?

— Так решил устроить Патрик, — постаралась ответить Фин уклончиво, насколько возможно. Она еще никому не говорила, что в случае своей победы уйдет в отставку, чтобы всю жизнь посвятить своему ребенку.

Тревис покачал головой.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Может быть, настал момент признаться, что победа для нее уже не столь важна, как когда-то? Что ее приоритеты изменились, и она не хочет ничего иного, кроме как быть женой Тревиса и матерью их ребенка?

— Я… то есть… мы…

Она замолчала, изо всех сил пытаясь найти ответ. Не в ее характере было лгать. Но она не была уверена, что ей хватит храбрости сказать ему правду.

Поверит ли он, что все эти годы она пыталась сделать так, чтобы «Обаяние» заменяло ей семью, которую она так хотела иметь? В какие слова могла она вложить свои чувства к Тревису, не рискуя тем, что его возможный отказ разобьет ей сердце? Как она будет жить дальше, если окажется, что он хочет только иметь ребенка, а сама она ему не нужна? Что случится, если она объявит, что безнадежно влюблена в него и хочет бросить свою холодную, одинокую квартиру, чтобы провести жизнь с ним и их ребенком в «Серебряной Луне»? Сможет ли она выжить, если он не захочет этого?

— Фин, что с тобой?

Она взяла себя в руки. Что с ней происходит? Она же Финола Эллиотт. Она никогда не боялась вызова и всегда побеждала. Почему же в эту минуту ей так трудно решиться и объяснить мужчине свои мечты, что она чувствует и чего хочет?

Она взглянула в его невероятно синие глаза и поняла почему. Любовь Тревиса была для нее много важнее и «Обаяния», и должности главы «Эллиотт пабликейшн холдингс».

Решившись, она открыла рот, но Тревис отрицательно покачал головой.

— Погоди, мне надо кое-что сказать тебе.

— Мне тоже.

Как же Фин хотелось, чтобы Тревис взял ее руки в свои и дал ей хоть малейший знак, что чувствует к ней то же, что и она к нему!

— Потом, после меня, — возразил он и указал на кушетку. — Ты могла бы сесть. Я не очень хорошо умею говорить, и мне может понадобиться некоторое время.

Садясь, она задержала дыхание, ожидая, что сейчас услышит слова, такие важные для нее.

— Когда Джесси в первый раз заговорила о попытке найти тебя, я был против этого.

— Я… я не знала. Джесси никогда не говорила об этом.

— Я был чертовски не прав, и она хорошо сделала, что не обсуждала это с тобой. — Он потер затылок и шею, чтобы уменьшить напряжение. — Ты должна понять, Фин. Я не был уверен, что ты будешь рада встретить дочь, которую когда-то давно отдала в чужую семью. В те годы ты была очень молода, а некоторые женщины не любят вспоминать прошлое. И с той минуты, когда моя жена и я удочерили Джесси, я посвятил свою жизнь защите нашей малышки от всего, что могло бы причинить вред и ее телу, и ее душе.

Комок стоял у Фин в горле, и она едва могла сглотнуть. Как повезло Джесси, что она попала к таким прекрасным людям, как Клейтоны! И хоть Фин было тяжело признать это, но жизнь Джесси с папой и мамой, пусть и приемными, оказалась намного лучше, чем могла бы быть, если бы Фин растила ее одна.

— Ты боялся, что я откажусь от нее, — прерывающимся голосом прошептала Фин.

Он кивнул.

— Из-за этого я провел много бессонных ночей, пока Джесс не позвонила и не рассказала, как ты была счастлива, когда она сообщила тебе, кто она.

Слезы подступили к глазам Фин.

— Я любила ее с того мгновения, когда обнаружила, что беременна.

— Теперь-то я это знаю. — Он улыбнулся. — В первый же момент нашей встречи я понял, что ты была вовсе не такой, какой я боялся тебя увидеть.

— Правда?

— Ты оказалась не бездушным руководителем с мертвой хваткой, а теплой, привлекательной и очень соблазнительной женщиной.

Она едва не задохнулась. Считать себя соблазнительной ей никогда и в голову не приходило!

— Не может быть!

— Дорогая, ты заставила меня потерять голову в тот самый миг, когда я увидел тебя.

Его смех согрел ее, но на какое будущее она могла надеяться? Он назвал ее соблазнительной, но до сих пор не сказал, что любит ее…

— Да, надо признаться, что нас с тобой сразу потянуло друг к другу.

— Но и наши проблемы оказались огромными. — Он вдруг стал серьезен. — Ты живешь в Нью-Йорке, а моя жизнь проходит далеко от него. Твоя карьера великолепна. — Он пожал плечами. — А я всего-навсего владелец ранчо и веду простую жизнь. И я никак не могу представить себе, что у нас с тобой что-то получится.

Ее сердце упало. Неужели он намекает, что их отношения закончены? Но почему он не хочет хотя бы попытаться преодолеть трудности?

Тревис сидел, свесив между колен сцепленные руки, и после долгого молчания произнес:

— И еще до того, как мы по-настоящему узнали друг друга, мы обнаружили, что ты беременна.

Она смахнула со щеки непрошеную слезу.

— Ты и нашего ребенка считаешь проблемой?

— Черт побери, конечно же, нет! — без колебания ответил он. — Ничто не может сделать меня счастливее, чем весть о том, что у нас с тобой будет ребенок. — Тревис встал и подошел к Фин. — Но я не знаю, как нам справиться со временем и расстоянием.

Тревис опустился на колено и спрятал руки Фин в своих ладонях.

— В жизни я никогда ничего не делал вполсилы и впредь не собираюсь. Я так же не хочу быть частично занятым папой, как и ты не хочешь быть частично занятой мамой.

Ее сердце замерло.

— О чем ты говоришь, Тревис?

— Я хочу, чтобы мы поженились, Фин, — сказал он серьезно. — Я хочу, чтобы мы с тобой стали настоящими родителями и вместе воспитывали этого ребенка.

Он опять говорит только о своем желании иметь ребенка, но не о своих чувствах к ней! А она… Она больше всего на свете хочет быть женой Тревиса, но как? Он же не любит ее!

— Я… я не знаю, что тебе ответить.

Он наклонился и мягко прижался губами к ее губам.

— Ответ «Да» меня вполне бы устроил, дорогая.

У нее в горле внезапно пересохло. Когда она опять смогла говорить, то коснулась рукой щеки Тревиса и покачала головой.

— К сожалению, такой ответ не устраивает меня.