Ромашка и Старичок-Корешок

Лило Хардель
«УКРОТИТЕЛЬ» ОССИ

Эта история произошла в нашей школе на родительском вечере. Осси со своей курицей Лизой имел такой шумный успех, что весь город говорил о нём по крайней мере дня три.

Осси получил курицу в подарок ко дню рождения несколько лет тому назад. В их семье всегда очень здорово отмечали дни рождения. Семья состояла из шести человек: отец, мать и четверо сыновей. Все четверо учились в нашей школе. Осси был среди них самым старшим.

- Дошла очередь и до последнего карапуза, - сказал Осси, когда его младший брат впервые прошествовал через наш двор с объёмистым школьным ранцем.

Своих братьев Осси звал карапузами.

- Вот теперь уж мы все в сборе, - гордо заявил он фрау Вилау, нашей классной руководительнице.

Учителя и директор вряд ли обрадовались этому обстоятельству, потому что все четверо братцев были ребята чересчур жизнерадостные и бойкие.

Но я не буду отвлекаться и лучше расскажу, как Осси заполучил свою курицу. Собственно, когда её подарили ему, она была совсем крохотным цыплёнком. И никто не собирался преподносить его Осси. Цыплёнок, по идее, должен был сыграть роль посланца от птичьего двора и ранним утром поздравить Осси с десятилетием. Вся семья, за исключением виновника торжества, поднялась в этот день раньше обычного, и мать вместе с тремя сыновьями принялась накрывать праздничный завтрак. Они зажгли все огни и украсили тарелку Осси цветами.

Когда именинник в свежей белой рубашке и в башмаках, начищенных средним «карапузом», вошёл в комнату, родители и братья уже стояли в торжественном ожидании.

Рядом с большим братом сидел пёс Гилькуш, средний брат держал на руках жёлтую кошку, а из ладоней младшего «карапуза» выглядывал пушистый цыплёнок.

Отец произнёс короткую речь.

- Любой день рождения - это праздник, - сказал он. - Но сегодня он особенный: нашему Осси исполнилось десять лет. Это очень важная дата в жизни каждого человека.

Осси немного смутился, потому что не привык быть в центре внимания. Все члены семьи пожали имениннику руку, а Гилькуш подал лапу. Но больше всего Осси обрадовался цыплёнку. Он взял его у младшего брата и сказал:

- Теперь он будет мой, и я никому его не отдам.

Родители немного удивились такому желанию сына, но возражать не стали.

Во время завтрака цыплёнок сидел посреди стола. Он был очень доверчив и не выказывал ни малейшего страха. Наверное, потому, что родился в инкубаторе. Цыплята, выведенные наседкой, обычно куда пугливее. Ведь у них есть мама, которая всегда готова спрятать своих птенцов под крылышко. Чуть чего, она начинает кудахтать: «Куд-куда! Ко мне, милые детки! Я не дам вас в обиду». А инкубаторские цыплята - существа беззаботные и отважные. И случись какая беда, они могут рассчитывать только на человеческую помощь.

Цыплёнок преспокойно разгуливал по столу, с любопытством заглядывая в миски и чашки. А немного погодя принялся за завтрак. Он глотнул капельку молока, отщипнул крошку пирожного и каждый раз дружелюбно попискивал, когда ему предлагали отведать ещё чего-нибудь. И вообще он чувствовал себя как дома.

Потом все пятеро мужчин отправились по своим делам, а мать взяла цыплёнка к себе на кухню. Об этом её попросил старший сын.

Вернувшись из школы, Осси повязал цыплёнку на лапку красную ленточку, чтобы не спутать его с другими птенцами, и отнёс в курятник.

Когда цыплёнок вырос и превратился в курицу, Осси назвал её Лизой. Всё свободное время он проводил со своей любимицей. И она настолько привыкла к Осси, что мчалась к нему по первому зову и позволяла брать себя на руки.

Осси частенько приносил её в дом, где она быстро подружилась с Гилькушем и кошкой. А когда Осси садился за уроки, Лиза влезала на спинку его стула и заглядывала в тетрадку. Через какое-то время она научилась взлетать своему хозяину на плечо, и они вместе отправлялись гулять. Лизе эти прогулки доставляли огромное удовольствие - настолько она привязалась к Осси.

Но событие, о котором пойдёт речь, произошло гораздо позднее.

Надо сказать, что в школе с Осси постоянно случались какие-нибудь неприятности. Мы, ученики, то есть подавляющее большинство школьного населения, считали Осси отличным парнем и были уверены, что учителя относятся к нему несправедливо.

Просто они не знали Осси так, как знали его мы. Он был славный товарищ, весёлый и общительный. И учился он вполне прилично. Но… но с ним почти ежедневно случалось какое-нибудь несчастье. И чаще всего не по его вине.

- Это потому,- говорили мы,- что Осей: горазд на выдумки. А главное, он ужасно невезучий.

Самая большая беда стряслась у нас из-за обыкновенной тряпки, которой вытирают классную доску. Я думаю, всякий знает, сколько в этих тряпках пылищи, когда они сухие. Так вот, у нас вошло в моду устраивать на переменках небольшие сражения. Оружием служила злополучная тряпка. Если ею залепить в товарища, то он с головы до ног окутывался меловым облаком. Зрители при этом хохотали, а пострадавший злился и, конечно, пытался свести счёты со своим обидчиком. Таким способом мы развлекались уже целую неделю.

Кончилось тем, что некоторые мамаши стали приходить в школу и жаловаться нашей классной руководительнице. Дескать, их дети возвращаются домой такими грязнулями, что страшно смотреть. И неужели, мол, нельзя проследить, чтобы доска вытиралась мокрой тряпкой.

Жалобы возымели своё действие, и в один прекрасный день фрау Вилау не выдержала.

- Вы должны прекратить эту дурацкую забаву, - сказала она. - Тоже нашли развлечение!

Мы, конечно, согласились, что вели себя глупо, и пообещали прекратить «тряпичные сражения». Классная руководительница успокоилась. Она знала, что уж если мы дали слово, то непременно сдержим его.

Покидая класс, фрау Вилау почему-то посмотрела на Осси и спросила:

- Ну, а ты?

- Что - я? - встрепенулся Осси.

- Ты осознал, что ваши безобразия зашли слишком далеко?

- Да, конечно, - пробормотал Осси, и нам показалось, что он обиделся. Да и любой бы на его месте обиделся. Ведь мы-то знали, что Осси вообще не участвовал в этой идиотской забаве. Но уж такой он был невезучий: неизвестно по какой причине учителя считали всегдашним заводилой именно его.

Перед началом следующего урока Осси подошёл к доске, взял тряпку и, размахивая ею, объявил:

- Последнее представление! Прощальный спектакль!

С тряпкой в руке он побежал по рядам и, подражая голосу фрау Вилау, закричал:

- Ваши безобразия зашли слишком далеко! Довольно безобразничать!

Анни почему-то решила, что Осси собирается запустить тряпкой в неё, и пустилась наутёк. Она успела добежать до двери. Осси погнался за ней, но Анни, завизжав так, как умеют визжать только девчонки, уже исчезла за дверью и навалилась на неё всем телом. По коридору в это время проходил наш директор. Он спросил у Анни, почему она стоит здесь и подпирает дверь. Не дождавшись никакого ответа, директор нахмурился и стал прислушиваться к гаму, который доносился из-за двери. Шум в классе действительно стоял невообразимый. Одни требовали, чтобы Осси положил тряпку на место, другие наоборот - подстрекали его продолжить «представление».

Осси на мгновение растерялся. Но когда открылась дверь, он крикнул: «А ну ещё разок!» - и тряпка угодила прямо в голову директору.

Директор сперва остолбенел, потом кое-как вытер лицо и удалился, не сказав ни слова. Осси беспомощно посмотрел ему вслед, и в глазах у него был испуг.

История получилась кошмарная, и мы не знали, как её уладить. Вместе с Осси мы ходили извиняться перед директором и перед фрау Вилау. Мы клялись, что ничего подобного больше не повторится. Тем не менее мать Осси вызвали в школу, и разговор в директорском кабинете длился около часа.

На другой день мы узнали, что Осси не исключат из школы, как это предполагалось вначале. Весь класс вздохнул с облегчением, потому что подобное наказание было бы слишком жестоким. Ведь Осси вовсе не думал «напудрить» директора.

- Он метил в меня! - беспрестанно повторяла Анни и из сострадания к Осси заламывала руки.

В последующие дни мы вели себя тише воды, ниже травы. Нам совсем не хотелось снова огорчить фрау Вилау. Это во-первых. Во-вторых, мы знали: если в классе произойдёт ещё что-нибудь, то все шишки опять посыплются на нашего бедолагу Осси.

И всё-таки очередная неприятность не заставила себя ждать. И случилась она на родительском собрании.

Об этом собрании фрау Вилау предупредила нас чуть ли не за месяц, чего никогда не делала раньше. Обычно она говорила нам: «В четверг, в 7.30, ваши родители должны быть в школе». И больше ничего. Но на сей раз речь шла об отчётном собрании, где должны были подводиться итоги за год. И явка. всех родителей была обязательна.

Наш класс получил задание украсить актовый зал. Кроме того, нам же поручалась художественная часть вечера, то есть мы должны были спеть несколько песенок или прочитать стихи.

Оформить зал оказалось не так уж трудно. Мы отобрали самые удачные рисунки и картинки из тех, что успели нарисовать за год, и развесили их по всем стенам. А некоторые из нас пообещали принести букеты цветов. Была пора цветения сирени. Мы решили натащить её целые охапки: не только для красоты, но и для запаха.

Петь песни мы тоже умели. Макс Крак, уже почти настоящий пианист, согласился аккомпанировать нам на концертном рояле. А Петер Монке вызвался прочесть длиннющее стихотворение.

Однако всего этого нам показалось мало. Хотелось угостить зрителей чем-нибудь таким, что они не каждый день видят. Посыпались предложения.

Кому-то пришла в голову мысль построить живую пирамиду. Шестеро самых сильных из нас будут стоять внизу, а остальные, в порядке убывания роста и веса, взберутся к ним на плечи. На вершине же мы поставим какого-нибудь малыша, и он с верхотуры будет размахивать флажком.

Но эта многообещающая идея была отвергнута, потому что на нашей сцене не было занавеса. А строить пирамиду без него мы не рискнули.

Тогда Штиппи заявил, что мог бы показать сногсшибательные трюки. Мы, конечно, завопили от восторга, но тут выяснилось, что Штиппи только собирает с я овладеть секретами этого искусства. И он показал нам газету с объявлением:

«Пятнадцати удивительным фокусам можно научиться в самое короткое время всего за пять марок. Деньги высылать наложенным платежом…»

Решив, что из затеи Штиппи ничего не выйдет, мы отказались от неё.

И тут в разговор вмешался Осси и спросил: а что, если он выступит в роли укротителя со своей курицей Лизой? Мысль пришлась нам по душе, потому что мы уже много слышали от Осси об исключительных способностях его курицы.

Своё выступление он представлял себе так: сначала Лиза по приказу вспрыгнет ему на левое плечо, потом на правое, и он совершит по сцене круг почёта. А когда зрители уже онемеют от изумления, Осси выйдет на середину эстрады и с курицей на голове отвесит изящный поклон.

- А Лиза не заартачится?

- Вот ещё! - сказал Осси. - Да я репетировал с ней, наверно, раз сто. Я даже катался на велосипеде. Она сидит себе на плече, а я еду в магазин.

Это нас убедило, но мы решили ничего не говорить пока ни учителям, ни школьникам. Нам хотелось, чтобы этот номер сразил всех наповал.

Само собой, сперва надо было убедиться, что он удастся. И после обеда мы отправились к Осси. Расположившись на лужайке позади дома, мы стали ждать, пока Осси сходит за своей курицей. Вернулся он довольно скоро. За ним торопливо семенила Лиза.

Присев на корточки, Осси скомандовал ей: «Гоп!» И что бы вы думали? Лиза в мгновение ока очутилась у него на плече! Осси выпрямился во весь рост, но курица даже не шелохнулась. Потом он нагнулся снова, и Лиза спрыгнула на землю.

Осси повторил номер много раз подряд, и мы уже не сомневались, что на вечере всё будет в порядке.

- А можно мне попробовать? - спросила Анни. Осси снял курицу с плеча и отошёл в сторонку. Лиза тут же побежала за ним. Мы все по очереди подставляли ей свои спины, но безо всякого толку.

Тогда мы попросили Осси показать, как он ездит с Лизой на велосипеде. Результат превзошёл все ожидания. Осси выписывал по лугу самые диковинные виражи, а Лиза сидела у него на плече словно приклеенная.

В заключение Осси посадил курицу себе на голову и низко поклонился. При этом Лиза даже не шелохнулась.

- Это не курица, а чудо! - восторженно воскликнула Анни, с чем мы охотно согласились.

- Перед выступлением я повяжу ей на шею красивый голубой бант, - добавила Анни, и Осси не стал возражать.

В школе мы сообщили, что Осси на родительском вечере покажет нечто невиданное. Однако подробности мы решили держать в тайне.

Наша классная руководительница призадумалась.

- Осси? - переспросила она, наморщив лоб. - А он ничего не натворит?

Но мы ответили, что речь идёт об искусстве и что она может быть совершенно спокойна.

- Ну хорошо, - сдалась фрау Вилау.- Поживём - увидим.

Однако перед самым вечером Осси заколебался.

- А вдруг Лиза испугается такой толпы? - сказал он. - Ведь она к этому не привыкла. Кроме того, зрители наверняка будут шуметь, чихать и смеяться.

- И кашлять тоже, - заметил Карл.

Тогда мы решили провести генеральную репетицию, чтобы всё было как взаправду. На репетиции мы громко хохотали, чихали и откашливались, но Лиза не обращала на нас ни малейшего внимания и преспокойно сидела у Осси на плече.

Мы остались довольны: теперь уж никакая случайность не сможет выбить Лизу из колеи.

- Может, после выступления учителя станут относиться ко мне чуточку лучше, - с надеждой сказал Осси. Мы кивнули, потому что и сами рассчитывали на это.

- А под конец, ребята, - сияя, заявил Осси, - под конец я проеду по залу на велосипеде.

Он был разочарован, когда мы высказались против.

- На первый раз,- сказал Карл, - нельзя требовать от Лизы слишком многого.

И Осси пришлось согласиться с его словами.

Родители толпой поднимались по лестнице к актовому залу. Мы ещё загодя повесили повсюду таблички с указательными стрелками и надписью: «На собрание».

Папы и мамы ходили по залу и любовались нашими рисунками. Когда все были в сборе, на сцену вышла фрау Вилау и произнесла небольшую приветственную речь. На нашей учительнице было праздничное платье, и причёска у нее тоже была необычная. И даже голос у неё звучал сегодня иначе, чем на уроках. Наверное, она немножко волновалась.

После неё выступила с приветствием одна из наших девочек, а потом мы хором спели песню.

Словом, всё шло хорошо. Зрители были серьёзны и внимательны. Осси в это время томился на табуретке за ширмой, которую мы соорудили рядом со сценой. На коленях Осси держал корзину с ручкой. В корзине, как вы догадываетесь, сидела Лиза. Анни повязала ей на шею большой голубой бант, и Осси позднее рассказывал нам, что, едва мы запели, Лиза начала проявлять признаки беспокойства. Приподняв крышку корзины, Осси увидел, что курица теребит клювом свой бант, стараясь от него отделаться.

Наконец настал черёд Осси. Незадолго перед тем наши лучшие художники изготовили красивый плакат, на котором была изображена Лиза с голубым бантом на шее, а внизу было написано: «Просим соблюдать абсолютную тишину во время первого выступления Лизы!» Держа в руках этот плакат, Карл несколько раз прошёлся по сцене.

И вот из-за ширмы появился Осси со своей корзиной. Мы привыкли видеть его в школьной форме. Но сегодня на Осси был новёхонький тёмно-синий костюм и белоснежная рубашка, воротничок которой украшал галстук-бабочка. Вихры Осси были тщательно приглажены. Вообще-то он выглядел немного смешно.

Выйдя на середину сцены, Осси поклонился публике. Кое-где раздалось сдержанное хихиканье. Мы, посвящённые, зашикали и закричали: «Тихо!»

Директор вопросительно посмотрел на фрау Вилау. Та кивнула: дескать, не бойтесь, всё идёт ,как надо. Но директор, кажется, не был в этом уверен, потому что на лице у него появился лёгкий испуг.

Осси открыл корзину и, достав из неё Лизу, поставил её на пол.

Зрители, сидевшие в задних рядах, вытянули шеи, а потом начали вставать, чтобы получше разглядеть Лизу и ничего не пропустить. При этом они подняли ужасный шум, отодвигая стулья.

Лиза беспокойно оглянулась по сторонам. Нам показалось, будто она даже стала меньше ростом. Она снова попробовала сорвать с себя бант, но Осси что-то шепнул ей, и она прекратила свои попытки.

Когда в зале наступила тишина, Осси опустился на колени и скомандовал:

- Лиза, гоп! Лиза, гоп!

Но он произнёс эти слова каким-то придушенным голосом, и мы испугались, что Лиза не поймёт приказа. Так оно и случилось. Лиза не только не взлетела на плечо, но ещё больше съёжилась. Тут некоторые ученики снова засмеялись.

- Тихо! - закричали мы, уже начиная волноваться.

Осси ещё несколько раз вставал перед Лизой на колени, но она отказывалась повиноваться. Она сидела на полу жалкая и напуганная. С бедняги Осси пот лил градом.

Смешки в зале делались всё громче. Тогда на сцену вышел Карл и сказал:

- Артисту нужна абсолютная тишина!

Вероятно, от волнения у Карла перехватило горло, и его голос прозвучал, как у молодого петуха. Тут засмеялись даже родители. Многие из них, наверно, подумали, что всё это - и хихиканье в зале, и призывы Карла - предусмотрено программой представления. Ведь зрители понятия не имели, чего добивается от своей курицы Осси.

Смахнув со лба пот, Осси предпринял последнюю отчаянную попытку. Лицо у него было белее рубашки.

- Лиза! - закричал он. - Лиза, гоп!

Но курица с кудахтаньем помчалась прочь.

- Кажется, фокус не удался,- сказал директор. - Забирай свою курицу и ступай.

Осси покорно кивнул. Но когда он подошёл к Лизе и протянул к ней руки, она вдруг взлетела и очутилась у него на плече.

Осси растерялся. Он покосился на Лизу и слегка улыбнулся, не зная, что делать дальше. Зрители, которые все сочувствовали Осси, очень обрадовались: как-никак фокус наконец-то удался! Загремели аплодисменты. Вот они-то и привели к катастрофе, потому что на репетициях с Лизой мы никогда не хлопали.

Лиза в ужасе спрыгнула с плеча Осси и заметалась по сцене. Осси побежал за ней, стараясь загнать её в угол. На помощь Осси подоспело несколько родителей, и началась потеха… Лиза с разбегу взлетела на рояль, оставив на его лакированной крышке пару царапин. Покрутившись на рояле, курица ринулась прямо на нашего директора, но в полёте, видимо, передумала и совершила посадку на плечо чьей-то мамаши. Мамаша подняла жуткий крик. Окончательно обалдевшая Лиза собрала последние силы и… взмыла на люстру. Усевшись на обруче люстры, курица почувствовала себя в безопасности и немного успокоилась.

Когда все сообразили, что произошло, директор велел завхозу принести лестницу. Но Осси в отчаянии замотал головой и сказал, что из этого не выйдет ничего путного. Лучше оставить Лизу в покое и продолжать концерт.

Зрители снова заняли свои места, то и дело поглядывая на люстру.

На сцену вышла Ингрид и стала читать стихи. Она всегда хорошо декламировала, а сегодня особенно старалась, чтобы хоть как-то загладить неудачу Осси и спасти честь класса. Но когда Ингрид дошла до второй строфы, Лиза вдруг закудахтала. Ингрид смущённо умолкла, глядя себе под ноги, в то время как все зрители глазели на курицу. Наконец Лиза перестала кудахтать, однако стоило Ингрид раскрыть рот, как опять раздалось громкое «куд-куда». Тут уж Ингрид не выдержала и , расхохоталась. Вслед за нею разразился хохотом весь зал. Одному Осси было не до смеха. Мы видели, как он украдкой сорвал с воротничка бабочку и сунул её в карман. Вид у него был совершенно убитый.

О чём шла речь на собрании дальше, никто из нас позднее вспомнить не мог. И родители и учителя в своих выступлениях всё время сбивались и говорили, наверное, -совсем не то, о чём хотели сказать раньше.

А Лиза как ни в чём не бывало разгуливала по обручу люстры, издавая изредка своё «куд-куда». Родители, стулья которых стояли прямо под люстрой, пересели подальше, опасаясь, как бы Лиза не капнула на них сверху.

Наконец фрау Вилау произнесла заключительную речь. Все родители остались довольны вечером, только директор выглядел хмурым.

А мы думали лишь об одном: наш славный Осси снова попал в историю. Очевидно, фрау Вилау раз-деляла наши чувства, потому что незаметно кивнула сначала нам, а потом Осси.

Собрание закончилось. Но тут Осси быстро взбежал на сцену и сказал:

- Дамы и господа! Я очень прошу вас выйти в коридор, тогда мне наверняка удастся уговорить Лизу.»

Дальнейшие его слова заглушил весёлый смех.

Мы уходили из зала последними, всё время оглядывались на Осси. Он казался совсем спокойным.

Мы думали, все уже разошлись по домам, и очень удивились, увидев, что и школьники и родители терпеливо ждут появления Осси. Разбившись на кучки, они стояли всюду, где только было свободное местечко. Разговоры шли в основном о разведении кур и о том, что птицы вообще очень доверчивы.

Анни подкралась к двери зала и заглянула в замочную скважину, но ничего не смогла разглядеть. Минут через пять дверь медленно распахнулась,- и из зала вышел Осси с корзиной в руке. Пуговицы его пиджака были расстёгнуты, волосы всклокочены, но зато на голове у него восседала Лиза!

Чтобы не испугать курицу, мы не издали ни звука. И в коридоре, и на лестнице тишина стояла гробовая.

Осси ещё раз вернулся в зал, потому что забыл погасить свет. Раздалось три щелчка подряд, и в зале стало темно.

С высоко поднятой головой Осси прошествовал мимо нас и спустился по лестнице. Когда он вышел во двор, мы все бросились к окнам. Лиза всё ещё сидела у Осси на макушке, а вдоль двора рядами стояли изумлённые родители…

Вот, собственно, и весь рассказ про Осси и его курицу Лизу. Нужно ещё добавить, что от директора мы не услышали ни слова упрёка, а на другой день фрау Вилау вызвала Осси к доске, и он блестяще решил задачку.

- Отлично, Осси, - сказала учительница и поставила отметку в журнал.

А ещё через несколько дней в местной газете появилась небольшая статья. Она называлась «Незабываемый вечер», и в ней от имени всех родителей говорилось, что самым замечательным, самым весёлым событием вечера было выступление Осси и его дрессированной курицы.