Ручей

Глава 34. Павор

Лишь недавно, когда сотрудники стали коситься, Павор думал, что невероятно унижен. Не-е-ет, то были цветочки, ягодки созрели теперь, и были они горьки, как полынь, и жалили, как скорпионы. Порой он думал, что лучше бы сразу дал твари развод, чёрт с ней, брал бы дочь на выходные и даже платил бы им за съёмное жильё, расходов вышло бы меньше, как и нервов, и позора. А потом понимал, что не-е-ет, так не отыграться, не отомстить, не получить удовольствия от торжества справедливости…

Яйцеголовый всё носил ему скверного качества видеоролики с ксенобоёв, снятые на пуговицу — какой-то мерзавец сидел у него на крючке и оказывал услуги. После первого шока Павора поразило другое: он никогда бы не подумал, что Светлана может быть такой экстравагантной и, чёрт побери, привлекательной. Ей шёл и вульгарный жёлтый наряд с едва прикрытой грудью, и пышная причёска с розой, и та ярость, с которой она кричала на арене. Дома Павор пересматривал один из роликов и понял, что, пожалуй, соскучился за Светланой, потому что у него встал член.

Яйцеголовый уговорил его не торопиться, не строчить жалобы, а понаблюдать. Его человек обещал разузнать всё как следует, а уж он, в свою очередь, информацией непременно поделится.

— Вы поймите, Павор Игнатьевич, — пояснял он, — ну заявим мы сейчас в полицию и соцопеку, так Шульгу заранее предупредят свои люди и он ваших женщин перепрячет. Светлана с её ксенозверем, как я понимаю, его основной актив.

— Сколько он поднимает на боях? — спросил Павор.

— Не меньше двухсот тысяч общих единиц за бой. Билеты недёшевы, плюс ставки.

— Конечно этот ублюдок вернул задаток! — фыркнул Павор и задумался.

Если бесполезная и бессмысленная его баба, единственным настоящим и доказанным достоинством которой было наличие пизды, стала активом, чтобы выцарапать её — придётся потрудиться. Потому что пёзд много, а лишних активов не бывает. Надо сделать так, чтоб финансовый интерес браконьера растворился, как туман, а для этого нужна информация. И он смиренно ждал, даже не особо прибухивая. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеются.

В воскресенье яйцеголовый принёс новые сплетни. Он и в самом деле оказался не просто адвокатишкой, а на все руки мастером, блестящим, не слишком совестливым решалой, который не зря проедал свои большие деньги.

— Нашёл выход на одну дамочку из местных обитателей охотничей колыбы, — сказал он, уже по-свойски явившись к Павору домой.

Приземистая, немолодая домработница накрыла на веранде маленький стол. Прошлась перед ними с подносом снеди, показательно серая и безликая, прекрасный живой пылесос, который специально выбирают для максимально серьёзного имиджа. Павор нанял её два месяца назад и до сих пор очень радовался, потому что первое время после бегства неблагодарной, невоспитанной жёнушки никак не мог приспособиться вести быт, однажды даже пошёл на работу в несвежей рубашке, хотя терпеть не мог дважды надевать ношеное прежде.

— Так вот, — сказал яйцеголовый, когда они остались вдвоём. — По имеющимся сведениям ваша экс-супруга уже не просто бизнес-вложение, а новая любовница Шульги. Тот всё чаще остаётся ночевать в своём охотничьем хозяйстве, и женщины подмечают между ними, понимаете? Симпатию. Янтарём бросаться стал, обхаживает, обещает сделать новые документы, но не спешит…

Павор даже не думал, что такая простая, ожидаемая и естественная новость, как закономерное появление любовника, настолько взбесит. Его бросило в пот, в висках застучало, на секунду он оглох от шума в ушах, и лишь спустя какое-то время снова услышал, как шуршит в траве ветер и звенят воробушки в разросшемся вокруг веранды винограде. Чёртовы птички небесные, что не сеют, не жнут, а жрут и обсырают двор. Конечно же браконьеришка, этот мерзавец, не мог не сунуть хер в свободную дыру. С каким наслаждением он убил бы обоих… На столе стоял графинчик с водкой, Павор выпил рюмку и засосал лимоном.

— А если стукануть его жене? — смог произнести наконец.

— Она привычна. Это что, первая любовница? Жена Шульги сидит на жопе ровно, улыбается и машет, потому что при разводе получит только то, что сам Шульга ей соизволит дать. Ну, увлёкся мужик, подумаешь. Остынет — сам вернётся.

— Если Светлана станет бесполезна, он её мигом выставит, — произнёс Павор. — А полезна она не сама по себе, а из-за ксенотвари, как там её…

— Мозгоед.

— Отравить — не вариант?

— У меня предложение получше, — ухмыльнулся яйцеголовый.

Он поманил Павора длинным пальцем и тот склонился к его наручному компу.

На экране шла кровавая драма: обычный пёс, беспородный уличный шаврик, бросался на парня в тройном защитном комбезе с электропилой. Постепенно и методично жестокий парень превратил агрессивную тварь в шевелящийся обрубок, но обрубок всё равно полз в бой, пытаясь напасть и укусить. Более того — отрубленные лапы шевелились!

— Это что за чертовщина?! — поразился Павор. — Что за дичь?!

— Никакой чертовщины, всего лишь ксеногрибок. Опаснейшая дрянь, найденная в проекции японского Хоккайдо. Эта собака давным давно мертва.

— Да как же, если вот кидалась?

— Слыхали о муравье-зомби, у которого из головы растёт гриб, поражающий нервную систему и заставляющий двигаться даже после гибели носителя? Этот — подобный, только паразитирует на теплокровных. И бродит мёртвое животное, агрессивное и тупое, вычихивает споры. Натуральный зомбак. Хорошо, что оно на острове локализовано, там сейчас Ручей закрыл все нулевые точки, но кое-кто грибком разжился, могу попробовать достать.

Идея была смелой, даже слишком смелой и рисковой для осторожного Павора.

— Так и людям заразиться можно, — сомневался он.

— Мы все привиты от флоры, прививочка-то, Глобал, работает, проверено, — яйвеголовый криво ухмыльнулся. — А вот мозгоед однозначно непривитый…

— И когда он сдохнет? — подумав, спросил Павор. — Сколько ждать?

— На арене и сдохнет. Потому что противника, заражённого грибком, убить невозможно. Он уже мёртв. И вечно жив. Нам достаточно купить ксенозверя, заразить грибком и выставить на бои.

Перед Павором забрезжил свет в конце туннеля. Да, этот человек был настоящей находкой.

— Виктор, можно личный вопрос? — не сдержался он.

— Смотря в какой степени личный, — яйцеголовый улыбнулся.

Павор разлил в высокие рюмки холодную, как лёд, водочку, пододвинул блюдце с икрой и лимончик.

— То, что вы делаете, уже давно выходит за рамки действий адвоката, — произнёс он. — Суд мы выиграли, вы вольны послать меня на все четыре стороны, однако, продолжаете со мной… Сотрудничать. В весьма нестандартном формате.

Яйцеголовый рассмеялся. Зубы у него были жёлтыми и редкими. Хищные зубы правильного и очень полезного человека.

— Ну, в этом нет секрета, — сказал неторопливо. — В бытность мою опером я раскрыл все дела. Не все, конечно, согласно букве закона, но все раскрыл. Понимаете? А вышел в отставку и погрузился в бракоразводную трясину. Мне попросту скучно, нерва нет, размаха. И вдруг вы с такой занятной проблемой. Нравится мне, Павор Игнатьевич, пройтись по лезвию.

— А мне всё больше нравитесь вы, Виктор. Знаете, я очень рад знакомству. В самом деле рад.

— Взаимно!

Павор снова разлил водку. Они скольнулись, выпили, закусили икришкой и помолчали, глядя на багряный закат.

— Кажется, я оказался на вершине, с которой виден конец моих проблем, — со вздохом облегчения произнёс Павор.

— А вот с большими надеждами поосторожнее. Сон, в котором вы видите, что оказались на вершине горы… Это сон от которого не пробуждаются.