Русская принцесса Монако

ГЛАВА ШЕСТАЯ OTL (OVER TIME LIMIT)[7]

Тимур нежно взял меня за руку, и мы пошли к обществу. Общество не обратило на нас совершенно никакого внимания, потому что находилось в блаженном отрубе. На мягком диване со стильной шелковой обивкой, свернувшись калачиком под жаккардовым пледом, спала бывшая топ-модель – нынешняя супруга кинорежиссера-яхтовладельца. Рядом с ней, пристроив усталую голову на модельный зад, похрапывал генеральный продюсер центрального телевидения. Два крутых «металлиста» – южноуральский и западносибирский, увлеченно доказывали друг другу превосходство одного метода плавки над другим. Причем демонстрация мини-модели домны производилась на практике: над одной зажженной свечой плавилась тарелка с сыром, а над второй точно таким же образом запекались устрицы. И то, и другое неприятно воняло.

Еще два гостя – известный киноактер и не менее известный владелец всероссийской телефонной сети – наслаждались друг другом. Актер нежно ворошил волосы телефониста, а тот, чтобы не оставаться в долгу, гладил волосатую артистическую грудь, неизбежно ныряя пальцами все ниже, прямо за фирменный ремень модных дырчатых джинсов.

Сквозь проем открытой двери виднелась оставшаяся часть компании, нетвердо восседавшая за низким столиком комнаты отдыха, вся поверхность которого серебрилась морозной пылью. Там, по-видимому, шла какая-то странная игра: по команде одного из гостей, кого именно, видно не было, все остальные дружно стукались лбами о столешницу и начинали, как пылесосы, втягивать в себя белый порошок. За время моего наблюдения пара голов не смогла вернуться в исходное состояние.

– А где же хозяин? – поискал глазами Тимур, заглянул к играющим, потом в спальню и недоуменно уставился на меня. – Тут и спрятаться негде. Пойдем, поищем? Может, на воздухе остужается?

Наши поиски не увенчались успехом. На кухне, или как там, камбузе, обнаружились трое смертельно перепуганных пареньков из обслуги, да из двух помещений, назначение которых мне было неизвестно, неслись какие-то странные звуки. То ли вопли страсти, то ли проклятия. Впрочем, обе двери оказались закрыты на замки, и понять, что же там происходит, а главное, с кем, – не получилось.

– Странно, – покрутил головой Тимур. – Наверное, Гришка буянить стал, и чтобы за борт не выкинулся… он же художник, ему острые ощущения необходимы!.. капитан его и запер. Пойдем на мостик, узнаем.

Мостиком оказалось небольшое помещение на самом носу с большими круговыми окнами и множеством каких-то мигающих приборчиков, панелей, пультов. По центру окна стоял самый настоящий штурвал, именно такой, как показывают в фильмах, а за штурвалом, крепко сжимая его в руках, гордо возвышался хозяин яхты.

– Гришка, – остолбенел Тимур, – ты чего тут делаешь? Где капитан?

– Смена власти! – гордо отозвался едва держащийся на ногах Соловчук. – Бунт на корабле!

Смутьяны заперты в трюме с крысами. Взял командование линкором на себя!

– Каким линкором? – не понял Тимур. – У тебя на лодке что, вооружение есть?

– Три атомных боеголовки! – хвастливо ответил Гриша, по-прежнему не поворачивая головы. – Щас как вдарим по этой зажравшейся Лазурке!

Тимур молча покрутил пальцем у виска.

– В войнушку решил поиграть, Гришань?

– В морской бой! Пришло время осуществить самую главную детскую мечту: взять на абордаж вражеское судно. Трофеи поделим по-честному!

– Пошли, Даш, – потянул меня Тимур. – Пусть себе дальше играет. Наверное, капитан автопилот включил.

Сопровождаемые боевыми кличами эпохи пиратских войн, мы попятились к выходу, но тут откуда-то возник совершенно посторонний шум, будто бы кто-то включил громкую радиотрансляцию. Сквозь помехи и хрипы пробился отчетливый мужской голос, говорящий по-английски:

– Яхта 1386! Повторяю, поверните на двенадцать градусов на север, чтобы избежать столкновения.

– Вот тебе, собака импортная! – Гриша оторвал руку от штурвала и произвел весьма неприличный жест. – Иду на таран!

– Повторяю, – голос из динамиков показался мне несколько встревоженным.– 1386! Поверните на двенадцать градусов на север, вы движетесь прямо на нас. Расстояние – восемнадцать морских миль.

– Кто там каркает? – угрожающе и абсолютно по-русски спросил Гриша. – Сами поверните на двенадцать градусов на юг!

– Они же тебя не понимают, – как-то неуверенно хохотнул Тимур. – Кто это вообще?

– А хрен их знает! – отозвался режиссер. – Какая-то лодка прямо по курсу, вот огни, видишь? Сворачивать, сволочи, не хотят! И я не сверну! Когда это русский флот перед басурманами отступал?

– 1386! На связи А-751! Срочно смените курс во избежание столкновения! Повторяю: двенадцать градусов на юг! Иначе вы врежетесь в нас.

– Двенадцать градусов на север! – вняв словам Тимура, по-английски прорычал Григорий. – Перед вами – русский авианосец под командованием адмирала Соловчука! Флагман военно-морского флота России. Нас сопровождают две подводные лодки класса «Пиранья» восемь кораблей поддержки и эскадрилья истребителей. Мы вооружены ракетами класса земля—воздух. Убирайтесь с нашего курса, пока я не отдал приказ уничтожить вас к чертовой матери!

Чрезвычайно довольный собой Гриша победоносно обернулся к нам:

– Видали? Возродим славу русского оружия! Эта игра мне совершенно не нравилась.

А вдруг у него и правда припрятаны какие-нибудь ракеты? Есть же у Ефрамовича на «Жемчужине» своя подводная лодка! Да и Шпенглеры сегодня не зря говорили, что наши олигархи специально покупают яхты, чтобы переоборудовать их в боевые корабли…

– Тимур, – дернула я за рукав спутника, – останови его!

В динамиках снова зашипело и защелкало.

– 1386! Расстояние – десять морских миль. Немедленно прекратите движение и поверните на юг!

– Прочь с дороги! – взревел Гриша. – С вами говорит адмирал Соловчук! Даю команду на пуск ракет!

– 1386, – спокойно позвал голос. – Вы меня слышите? С вами говорит дежурный по А-751 Эжен Жирак. У нас нет ни ракет, ни подводных лодок. Мы даже не можем выстрелить в вас из ружья, потому что безоружны. Одновременно мы не в состоянии выполнить ваши указания и свернуть в сторону, поскольку мы находимся на суше и являемся береговым маяком. А ты, придурок, – голос стал насмешливым и презрительным, – можешь палить сколько угодно из своей дырявой задницы, пока не разобьешь ее вместе с тупой башкой о береговые скалы. Поэтому, пока не поздно, возьми на двенадцать градусов севернее.

– Чего? – растерянно открыл рот Гриша. – Маяк?

Тимур, оттолкнув меня, бросился к судоводителю, отшвырнул его от штурвала так, что тот ударился головой о приборную панель и умиротворенно затих. Быстро оглядев рукоятки, Тимур резко дернул красный рычаг «STOP».

– Даша, поищи у него в карманах ключи от кают. Надо срочно найти капитана!

Капитан, бледный от волнения, встрепанный, с искусанными губами, отыскался за одной из двух запертых дверей. За второй куковали трое его помощников.

– Спасибо, – поблагодарил он, когда его выпустили на волю. – Я уже думал, что уйду на дно вместе с лодкой.

– Вы знали, что мы идем прямо на маяк?

– Догадался, когда понял, что яхта повернула.

С помощью моряков Тимур перетащил бездыханного Соловчука из рубки в тюремную каюту и запер на замок.

Капитан, выхлебав из горлышка три бутылки минералки, осторожно развернул яхту, и мы самым тихим ходом поплелись в Монако.

Я зашла в кают-компанию, присела к столу. Тут ничего не изменилось, только кокаинщики, воспрянув из нирваны, что-то обсуждали агрессивно и громко, да сладкая однополая парочка уединилась в углу, развернув в качестве ширмы кресла. Никто из них и не догадывался, что несколько минут назад они могли умереть. Их буквально спасли от гибели. И кто? Мой Тимур.

Осознание этого наполнило меня гордостью и уважением, но, видно, пережитый стресс был очень силен. Воображение немедленно нарисовало мне, как наш утлый челн на всем скаку врезается в крутую скалу и рассыпается на щепки. Крики захлебывающихся солью и ужасом жертв, обломки мебели, красная от крови вода… Люди, в безумном порыве цепляющиеся за обломки мачт… Нет, не зря мне сегодня представлялся «Титаник», интуиция, мое седьмое чувство предупреждало об опасности! Меня вдруг неудержимо затрясло. Я не могла ни поднять стакан с водой, ни вытереть испарину со лба. Крупная, как конвульсии, дрожь мотала меня на стуле, колотя по ребрам его деревянной спинкой и мочаля брюшной пресс закругленным ребром столешницы.

– Дашенька, что с тобой? – обеспокоился Тимур. – Перепугалась? Все в порядке, успокойся.

Он сжал мои плечи, пытаясь их утихомирить – напрасно. Теперь и он колебался в такт моим содроганиям.

– Лекарство… лекарство… – он закрутил головой в поисках аптечки. Несчастный, он еще не знал, что в этой паршивой Европе можно помереть от стресса без элементарной валерьянки, если у тебя нет рецепта. А кто бы его яхте выписал?

– Даша, выпей коньяка – согреешься!

– Мне не холодно, – выклацала я зубами. – Мне страшно…

– Ну сейчас-то чего бояться? Скоро будем на берегу. Все хорошо, все в порядке.

Он говорил тихо, успокаивающе, а я неожиданно поняла, что сейчас разрыдаюсь в голос. Только этого еще не хватало! Никогда в жизни у меня не было истерик. Ни по какому поводу, и чтобы ни с того ни с сего, вот так, при человеке, за которого собираюсь замуж? Хотя, если разобраться, то все закономерно: сколько в один день всего на меня свалилось? Сначала бросил Макс, оставив один на один с проблемой, которую сам мне и удружил. Потом я узнала о подлой измене человека, с которым собиралась связать свою судьбу на всю оставшуюся жизнь. Хорошо, что свою гадкую сущность он обнаружил до свадьбы… Следом – отравление некачественным виски, в результате чего меня приняли за каннскую бомжиху. Буквально сразу же я чуть не погибла под колесами автомобиля. И вот – кораблекрушение. Чудо, что я все еще жива! Ну как тут удержаться от слез? Может, это неосознанные слезы благодарности за чудесное избавление?

И я завыла. С дребезжанием и всхлипами, как заклинивший дверной звонок. Вот тут Тимур перепугался не на шутку. Он набросил мне на плечи плед, который в результате непрекращающейся дрожи тут же оказался на полу, и унесся в поисках успокоительного. Вернулся быстро, какой-то немного виноватый. Я по-прежнему сучила ногами, пытаясь подавить рыдания, и мотала головой, как слепая лошадь.

– Дашенька, ну-ка, выпей! – он протянул стакан с ошметками какой-то мутновато-коричневой жидкости.

– Что это? – капризно выстучала я зубами.

– Лекарство. Тебе станет спокойно и хорошо.

– Какое лекарство? – во мне проснулось, видимо, профессиональное любопытство.

– Кока, а в ней успокоительный порошок. Как валерьянка. Давай!

– Почему так мало? Наверное, горько?

– Больше нельзя. Тебе и этого хватит.

Я отхлебнула омерзительной жидкости. Кока-колу я не любила и почти не пила, но раз надо, значит – надо! Лекарство, растворенное в ней, похоже, было очень горьким, но я мужественно выхлебала все до дна. Во рту как-то странно похолодело, будто я попала к стоматологу и получила предварительный обезболивающий укол. Следом точно так же онемела гортань.

– Умница! – похвалил меня Тимур, снова укутал пледом и как младенца в конверте угнездил на своих коленях.

Лекарство, судя по всему, было очень действенным и качественным. Уже минут через пять онемение сменилось щекотливым покалыванием, и по телу стало разливаться какое-то радостное тепло. Противная дрожь оставила конечности, слезы прекратили литься нескончаемым потоком, а еще через некоторое время мне стало совсем хорошо. Я поняла, что это и есть – счастье: многократно избежать гибели, остаться в живых и полюбить самого лучшего в мире мужчину!

Я вскочила с Тимуровых колен и закружилась по каюте.

– Как хорошо! Как здорово жить! Тимур, я согласна стать твоей женой!

Когда он нежно целовал меня в губы, трепетно касаясь сильными руками моей талии, заскочил один из матросиков и радостно возвестил:

– Монте-Карло! Швартуемся!

Никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой. Мне хотелось петь, летать и рассказывать каждому встречному, что жизнь – прекрасна.

– Дашенька, что будем делать? – Тимур, я видела, откровенно любовался мною, но в его глазах было какое-то тщательно скрываемое опасение: может, решил, что я психически нездорова, если от горьких слез без перерыва впадаю в безумную эйфорию?

– Не бойся, – успокоила его я. – Все в порядке. Просто мне очень хорошо.

– Поехали ко мне, – предложил Тимур. – Или к тебе, как хочешь.

И тут я опомнилась. К нему или ко мне – разница небольшая. И по уму, конечно, мы, как жених и невеста, должны были бы сейчас уединиться, чтобы до изнеможения насладиться друг другом. У любви свои прекрасные законы. Но…

– Тимур, – я потупила взор, – ты знаешь, из какой я семьи.

– Конечно, – кивнул он. – Мы с Ильдаром такие дела по-родственному замутим!

– Я не о делах. Я о традициях. У нас очень строгие нравы. И если я… если мы с тобой до свадьбы…

Конечно, он все понял. Сначала нахмурился, а потом широко улыбнулся.

– Нет базара, Даш. Забубеним свадьбу на всю вселенную. А потом, как положено, первая брачная ночь. Что я, не понимаю, что ли? Честная девушка должна до конца оставаться честной. И я счастлив, что нашел такую. Это же сейчас, как… новое месторождение платины открыть! Редкость вопиющая!

Так… Судя по всему, о моем первом коротком замужестве ему ничего не известно. Надо наших предупредить, чтобы молчали. Выходит, мне снова придется ложиться на операцию, восстанавливать девственность? Вот беда… Оно мне надо? Правильно все говорят: пластическая хирургия – как наркотик. Стоит один раз отдаться – не остановишься. Вот и я: грудь сделала, теперь по рукам пойду. В смысле, по рукам хирургов. Интересно, сколько эта операция стоит? Наверняка не дороже, чем одна грудь. На две явно не должно потянуть. Другой вопрос: сколько я после операции восстанавливаться буду? Если столько же, сколько и с грудью, то замуж я как раз к пенсии поспею.

Короче, нечего мне в этом Монако торчать. Надо возвращаться домой – и в клинику. Чтобы к свадьбе я была во всеоружии. Во всех интимных местах.

– Если ты не против, то я бы уже сегодня объявил о помолвке, – обнял меня мой будущий супруг.

– Нет, – твердо сказала я. – Сначала я должна поставить в известность семью. И получить благословение.

– Как скажешь, моя звезда. На все заранее согласен. Что ты хочешь получить в виде свадебного подарка?

– Яхту! – вдруг вырвалось у меня. Почему – черт поймет!

– Яхту? – он нисколько не удивился. – А какую? Предпочтения есть?

– Мне сегодня на яхт-шоу одна очень понравилась. Синяя такая, длинная, гладкая, как сосулька. «Ice», кажется.

– Королева! – восхищенно чмокнул меня Тимур. – И вкусы королевские. Это же лодка Сулика Керимова, ну того, который депутат и «Нафтой» владеет.

– И что? – я капризно искривила губы. Может, губы тоже заодно чуток подправить?

Нижнюю трогать не надо, а верхнюю немного подкачать, чтобы смотрелась сексуальнее?

– Боюсь, не продаст. У него в прошлом году на ней Гейтсы гостили, так Мелинда просто умоляла продать, а Билл готов был тут же заплатить. Сулик не согласился. Говорит, пользуйтесь, сколько хотите, причем бесплатно, но продавать не стану.

– Чего ему, жалко, что ли?

– Вряд ли. Скорее, из принципа. Решил Гейтсу показать, что даже самый богатый человек в мире может купить не все. И потом, это же прикольно: Билл Гейтс у тебя арендует яхту!

– Но ты же свой, и не самый богатый. Попроси!

– Попрошу, – серьезно кивнул Тимур. – Тем более что Сулик давно хочет в мой кедровый бизнес войти.

– А он нам не родственник? Ну, по княжеской линии? Мог бы ведь и просто подарить на свадьбу.

– Решим вопрос, Даш. Не переживай. Ты мне лучше скажи, виллу, которую мы позавчера смотрели, брать? А то я ведь в тот же день документы подписал, а теперь думаю, вдруг она тебе не понравилась?

– Берем, – убежденно сказала я. – Пусть будет, а то у всех есть, а мы что, нищие?

– Умница, – умилился Тимур. – Настоящая княжна. А хочешь, прямо сейчас к Ребекке зайдем, посмотрим, что у нее из яхт есть на продажу. Она на шоу не выставляется, типа светиться не хочет, но у нее тридцать лодок!

– Тридцать? Больше, чем у Ефрамовича? Она кто?

– Да это ее бизнес. Она ими торгует и сдает в наем. Ребекка Паттинсон, не слыхала? Вот, баба! Трактор! Представь, тут на рейде всего двести мест для стоянки, заливчик-то – фитюлька, так тридцать из них – ее. Пошли?

– Пошли. Надо же мне с твоими друзьями знакомиться.

Увы, легендарная Ребекка отсутствовала, как сказал помощник, срочно улетела в Германию на верфь, где строят ее очередную яхту. Однако ее резиденция на белоснежной красавице лодке, припаркованной у самого берега, была полна народу.

– Дашунь, пошли, мне надо с Арамом кое-что перетереть, – он показал на двух черноволосых красивых парней, стоящих в кружке веселых и нарядных как бабочки девиц.

– Да чего вы на меня напали! – отбивался от женщин один из парней. – Не я эти законы придумал, но вполне поддерживаю. Если мы вам, русским, разрешим тут все безоглядно покупать, самим куда деваться? Поэтому моя организация и помогает тем, кому до тридцати.

– Но почему такие привилегии, Грегори? Чем я хуже какой-нибудь местной красавицы? – кокетливо выгнулась одна из беседующих, яркая черноглазая девица в розовом брючном костюме.

Ага, значит это не Арам, а какой-то местный общественный деятель. Интересно! А Арам, значит, тот второй, вон его Тимур отвел в сторонку. Тоже олигарх, что ли? Судя по имени, наш, с Кавказа. Армянин? Нет, вряд ли олигарх. Раз Тимур меня с ним не знакомит, значит, недостоин. И я переключилась на разгорающийся спор.

– Нас, монегасков, и так очень мало, – терпеливо объяснял парень. – А Монако – наша родина. Да, нам повезло родиться в самой богатой стране мира, и эта страна за нас отвечает!

– Значит, и налогов вы не платите, и в армии не служите, – наседала пытливая собеседница в розовом. – И все это исключительно по факту рождения?

– Именно,– кивнул Грегори. – Иначе монегаски, как народ, давно бы перестали существовать.

– Безобразие! – подвела итог «розовая» девица. – Дискриминация по национальному признаку. Мой муж хотел купить квартиру, ему цену заломили тридцать тысяч евро за квадратный метр! Дороже, чем у нас на Рублевке! Конечно, он отказался! Приезжаем сегодня, думаем, ну, поторгуемся еще. А нам говорят, все, квартира продана. Причем за сумму в пять раз меньшую, чем предлагалось нам. Потому что покупатель – монегаск. Это – нормально?

– Конечно, – улыбнулся исключительно приятный Грегори. – Откуда же рядовой монегаск возьмет столько денег, сколько у русского олигарха? Различия между нами видны даже в том, как мы одеваемся!

– Как это? – заинтересовалась другая расфуфыренная девица в золотом платье, видимо подруга «розовой». – Разве по одежде можно отличить монегаска от итальянца или русского? На всех одно и то же: Кензо, Диор, Дольче и Габбано… В одних бутиках отовариваемся!

Я незаметно опустила глаза на воланы своего Dior, мысленно соглашаясь.

– Вряд ли, – легко пожал плечами парень, – мы не придаем такого значения брендам. В маленькой стране все друг друга разглядывают особенно пристально. Выделяться не принято. У нас есть неписаное правило: одеваться элегантно, но просто, чтобы не испортить пейзаж. Он ведь у нас очень красивый, правда? Поэтому на улице я безошибочно отличаю наших от не наших. Мы, ассоциация молодых монегасков, и существуем для того, чтобы помогать своим. Это – государственная политика.

– Правильно, – совершенно неожиданно для себя влезла я, инстинктивно прикрыв ладонью бриллианты на шее. Со стороны выглядело, будто я очень взволнована. – Мы в России тоже помогаем малым народам – чукчам, саамам, дагестанцам, правда, Тимур? – я посмотрела на подошедшего ко мне любимого, ожидая поддержки.

Он, умница, сразу понял мой политический message.

– Конечно! Мы как раз в Дагестане создаем аналогичную организацию. Приедем к вам перенимать опыт.

– Пожалуйста! – широко улыбнулся Грегори. – Всегда рады.

– А вы, видимо, помогаете Тимуру создавать эту новую организацию? – передо мной возник лысоватый полубритый мужчина в широких камуфляжных брюках и такой же футболке. – Булочкин, – пожал он мои пальцы. – Владимир. Очень приятно!

– Даша.

– Привет, Вольдемар, – пожал ему руку Тимур. – Дашенька, это самый известный в мире дизайнер автомобилей.

– Каких? – совершенно искренне спросила я. – «Жигулей»?

Мужчины засмеялись, оценив мою неосведомленность как отличную шутку.

– Ну что, перебрался в Монако? – спросил Тимур. – Или Париж не отпускает?

– Да все никак не решусь на переезд. Уже и дом присмотрел, и разрешение на покупку получил.

– Чего тянешь?

– Думаю. С одной стороны, для карьеры лучше жить здесь. Ничего престижнее в Европе просто не существует. Да и место само по себе неплохое: есть кому, например, новыми часами похвастать, чтобы оценили. Смотри, как тебе? – он вытянул вперед руку, блеснув циферблатом.

Меня часы, особенно мужские, интересовали мало. Поэтому я лишь вежливо улыбнулась, типа оценила на первый взгляд. А Тимур вдруг очень оживился!

– Ну-ка, ну-ка, что это у тебя? Никак на Patek Philippe разорился? Шагаешь в ногу с родным президентом? Кто там у нас еще поклонник этой марки? Чубайс, Лужков, Авен?

– Ты ж вроде тоже Patek Philippe носишь? – хмыкнул Булочкин.

– Ну, у меня что, дешевка… – Тимур задрал рукав пиджака. – Всего-то за сорок тысяч евро.

– А чего так скудно? – лукаво улыбнулся дизайнер.

– Не могу же я носить часы дороже президентских. У него за шестьдесят тысяч.

– Вот оно, преимущество жизни вне Родины, – приосанился Вольдемар. – Я себе Constantin Vacheron купил! Как у Сильвио Берлускони!

– Constantin Vacheron? – Тимур, кажется, офонарел. – И за сколько?

– Ну ясно, дешевле, чем у Сильвио. У него хронометр за пол-лимона, у меня за триста тысяч. И мне, честно говоря, фиолетово, что там у вас ВВП носит.

– Руку не жмут? – каким-то странным тоном поинтересовался Тимур. – От кого-то такие же слова я уже слышал, насчет «фиолетово». А, вспомнил, от Миши Ходорковского!

– Не грузи, брат, – прищурился Булочкин. – У меня в России собственности нет. А сюда дотянуться – руки коротки.

Тимур как-то завистливо вздохнул:

– А у Буша, между прочим, Timex Indiglo, всего за 50 долларов.

– И те не ходят! Говорят, он время по телефону узнает! Давай у Дашеньки спросим, какие часы ей больше нравятся. Сравните, Даш! – он приставил свою руку к Тимуровой.

Я лихорадочно вспоминала известные марки российских часов. У мамы вроде была «Чайка»… или «Звезда»? С браслетом из цветных овальчиков ростовской финифти. Отец подарил их ей на десятилетие супружества, то есть сто лет назад, она их с тех пор не снимала. Сам же отец носил древний «Полет». Или «Восток»? В общем, что-то космическое. И не пожелал с ними расстаться, даже когда Ильдар подарил ему навороченный Rolex.

– Ну? – мужчины выжидательно уставились на меня.

И чего сказать? Похвалить часы Тимура, значит, во-первых, расписаться в своем гламурном невежестве, а во-вторых, ему же и показать, что меня не интересует богатство. То есть, типа, мне все равно, какие котлы на руке моего супруга. Зачем? Супружескую жизнь негоже начинать с обмана. К тому же, на мой изысканный взгляд, часы на подсунутых мне запястьях выглядели совершенно одинаково. Белый вытянутый корпус, стрелки на циферблате… Отдать предпочтение этому… Баранкину или как там его? Тимур обидится. Нормально, да? Чего там вчера Дима вспоминал, когда мы кольцо примеряли? Моссельпром?

– Я – патриотка, – мой взгляд был честен и чист. – Я за Моссельпром.

Мужчины остолбенели.

– А что, Лис начал часы делать? – подозрительно спросил Булочкин. – Когда? А чего же тогда сам Rolex носит за тридцать тысяч? Придуривается?

– При чем тут Лис? – пожала плечами я.

– Как это при чем? «Моссельпром» же Лисовского контора…

– Ох, извините, наверное, выболтала коммерческую тайну, – я натурально смутилась. – Язык мой… – Моя ладошка нежно шлепнула по моим же губам. – А чьи это вещи на вас? – поспешила я перевести разговор на другое. – Такой прикид неслабый! Кто дизайнер?

Булочкин приосанился, мгновенно позабыв про Лисовского и его неизвестные миру трендовые часы.

– Личный подарок от Deth Killers! Слышали? Я понимающе и восхищенно кивнула, хотя это имя мне ничего не говорило. Что я, мужик, что ли? Женские бы марки запомнить!

– Кто такой? – уцепил пальцами Тимур кусок широких штанин собеседника, пробуя, очевидно, на качество. – Или такая? Не слыхал!

– Ну, в Москве его мало знают, – важно ответил Булочкин. – Любимый дизайнер Дэвида Боуи. Я ему авторский дизайн салона Lamborghini делал.

– Тимур, извините, – подскочил к нам давешний Арам, – в меню никаких изменений не будет?

– Нет, дорогой, – приобнял его Тимур. – Я тебе полностью доверяю. Чтобы было много, вкусно и дорого.

– К гонкам готовишься? – спросил Булочкин. – Откуда смотреть будешь?

– Да я террасу снял, нашу, «Адреналин»! Вот, хочу, чтобы Дашенька все вблизи увидела.

– Даша, вы любите пыль и копоть? – удивился Вольдемар. – И потом, тут же старт, много аварий. Зачем вам неприятные эмоции? Пойдемте лучше на мой балкон, – Булочкин нежно взял меня за пальцы. – С него видно все самые опасные повороты, но он выше террасы. Потому гарь туда не долетает.

– Даша – журналистка, – похвастался Тимур, уверенно отбирая мою руку у наглого дизайнера. – Самая известная в России. Ей надо все видеть! И потом, твой балкон так высоко, что с него никого из общества не разглядишь. А Даша должна знать, кто приехал, во что одет, чем закусывают. И потом, я к себе уже кучу наших зазвал. Вместе-то всегда болеть веселей!

– Напьетесь опять, – поморщился Булочкин. – Станете на трассу под болиды рваться. Полиция притащится.

– Когда это мы напивались? – возмутился Тимур.

– А в прошлом году Витька Фордашев, помнишь, требовал напрокат «феррари» Шумахера и орал, что он ездит не хуже!

– Ну поорал немного, кому от этого хуже? – нехотя согласился Тимур.

– А дальше, что было, забыл? Доорался, что миллион дает за десять минут катания, а когда ему вместо «феррари» подогнали болид «рено», даже по цвету другой, он, не разобравшись, сел за руль и тут же сбил шлагбаум.

– Ну и что? – упрямо повторил Тимур. – Миллион-то отдал, не соврал!

– Отдал, когда из полиции вышел. Его в тюрьму упекли на десять суток. Или ты про это не знал?

– Отстань, а? – попросил Тимур. – Надо же мужикам где-то стресс сбрасывать! Сам знаешь, у Витьки тогда кризис был, акции резко в цене упали.

– А у Кляйнера что упало? Когда он на весь Монте-Карло в мегафон кричал, что всем монегаскам лично отольет бесплатные металлические члены на своем комбинате, чтобы они оттрахали его ненасытную супругу, потому что он ее не удовлетворяет? Позор, Тим! А массажистка эта, нынешняя жена твоего тезки, помнишь, потребовала пять ведер воды, чтобы лично выливать на головы гонщикам! Типа им на трассе жарко, освежить надо. Хорошо, что сам Тимка второе ведро ей на голову надел. А позавчера? Приехали наши, Кусманов и Рокотов, с девицами совершенно определенного вида, заняли Monte-Carlo Beach Hotel, накупили шампанского и давай прямо в вестибюле друг друга из бутылок поливать! Сначала девок по уши залили, заставили раздеться донага, потом сами разоблачились. Персонал за стойки спрятался. Ковры все насквозь, люстру какую-то раритетную разбили – пробкой стрельнули. Так им этого мало показалось, наружу выскочили и давай по прохожим шампанским пулять.

– И что? – Тимуру, я видела, этот разговор совсем не нравился. – Тоже в полицию забрали?

– Нет. Они столько денег отвалили, что можно все ковры поменять вместе с люстрами.

– Тогда чего ты возмущаешься? – расслабился Тимур. – Все довольны. Всем хорошо.

И наши повеселились, и монегаски заработали. Нормальное движение капиталов. По Карлу Марксу.

– Думаешь? – Булочкин покрутил головой. – А тебе стыдно не бывает?

– Никогда! – гордо отрезал Тимур. – Имели мы эту Европу во все времена и иметь будем! С особой дер зостью и цинизмом, как и присуще настоящим русским! – и он довольно заржал. – Так что, если надумаешь, давай ко мне на террасу, оттянемся по полной!

Как только мы отбыли с яхты так и не появившейся перед гостями Ребекки, у меня вдруг испортилось настроение. Просто так, без всякой причины. Повод, правда, имелся: в мобильнике я не обнаружила ни одного непринятого звонка от Димы. Что он себе думает? Решил меня бросить? Ну, уж нет! Такой радости я ему не доставлю. Я должна, просто обязана показать, что это я его бросила! И он никогда не узнает, что мог бы стать принцем! Никогда!

Но разве это повод для того, чтобы вдруг так резко упало мое настроение? Нет. А мне вдруг стало плохо-плохо, тоскливо-тоскливо, просто безысходно. И слезы опять заполнили глаза.

– Дашунь, что с тобой? – встревожился Тимур. – Отходняк?

– Какой отходняк? – не поняла я. – С чего?

– Так с лекарства! У него действие такое, сначала на небеса возносит, а потом раз – и вниз. Перетерпеть надо.

– Чем ты меня напоил? – насторожилась я. – Что за гадость?

– Ни хрена себе, гадость! Чистейший транквилизатор! Высшей пробы!

– Как называется? – требовательно повысила голос я. – Ну?

– Даш, что я, врач? Попросил у капитана, он дал. Ну, ты видела, какой кэп правильный! Они специальный курс медподготовки проходят, чтобы в случае чего помочь. В море, знаешь, всякое случается. Пока врача дозовешься, копыта откинуть можно.

Прочувствованная речь о капитане меня почти убедила, но настроение, увы, не улучшилось.

– Дашунь, ну скажи, чего ты сейчас хочешь? Погулять? Покушать? Потанцевать? Отдохнуть? Поспать? Покататься на машине? Сходить в клуб?

– В оперу, – мрачно возвестила я, совершенно уверенная, что уж этим аристократическим желанием я непременно поставлю его в тупик.

– Нет проблем, Кисуля! Там вроде сегодня Миранда зажигает. Пошли!

– Какая Миранда?

– Миринашвили. Наша, грузинка. Романсы поет – слеза прошибает. Она тут на Лазурке нарасхват. То у Керимова на лодке выступает, то у Абрамовича, то у Дерипаски. А сегодня вроде не то Рожецкин, не то Зеленов театр на вечер сняли, только я забыл, что за праздник. Бумажка с записями в «ролсе» осталась.

– Кстати, а что с машиной? – строго вспомнила я. Как-никак, это уже было не совсем личное имущество Дацаева.

– Ничего. В Канне оставил. Он же раненый, поменять на новый надо.

– И чтобы звук этот дурацкий убрал!

– Как скажешь, маленькая моя. – Он облапил меня своими клешнями, пытаясь присосаться к губам, тут же получил по рукам и отодвинулся в сторону, совершенно довольный. Чем, спрашивается? Моей целомудренностью, что ли?

– Прости, Дашунь, не сдержался. Ну, целовать-то я тебя могу?

– Не сегодня, – устало вздохнула я.

– Ладно. Тогда пошли собираться в оперу.

– Я передумала.

– Почему?

– Ты говоришь, что там все общество будет?

– Ну да, все наши.

– А мне надеть нечего. Я же не развлекаться приехала, а работать. Вечерних туалетов не захватила.

– В чем вопрос, Даш? Что, я невесте платье не куплю? Да хоть десять! Сейчас подберем под твои украшения. Ты же их наденешь?

Я и не снимала. Во избежание.

– Где мы сейчас купим? Ночь уже. Все закрыто.

– Глупенькая ты еще у меня, неиспорченная, – он чмокнул меня в нос. – Подождешь меня в номере минут десять?

Когда я осталась одна, мне стало еще хуже. Захотелось просто завыть от тоски и печали на огромную лакированную монакскую луну. Никогда прежде такого со мной не случалось. Это что, прощание со свободой? Или и вправду так стресс выходит? Я сбросила туфли, улеглась на кровать, прямо на розы-пионы и только прикрыла глаза, как в дверь постучали.

Дима? Пришел? Не выдержал! Сейчас я тебе все скажу, гаишник несчастный! Донжуан белобрысый!

Но вместо Димы в номер ввалился Макс. Злой, как сто доберманов.

– Где тебя носит? – с порога заорал он. – Почему на звонки не отвечаешь? Я напарника уболтал, чтобы он вместо меня на дело полетел, из аэропорта сразу сюда, и ищу тебя весь день как дурак! Все Монако десять раз прочесал, все бутики, все рестораны. Где была?

– В Канне, на World Yacht Trophies.

– Какого черта? У тебя какое задание было? Полиняка обольщать! А он тоже с ног сбился, найти тебя не может. Хорошо, что тут безопасность на высшем уровне, а то бы вообще могли черт знает что подумать!

– Полиняк меня больше не интересует, – холодно сказала я. – Все. Эта страница моей жизни закрыта.

– Что? – майор взревел, как десять болидов одновременно. – Ты что, чокнулась? Ты мне всю операцию сорвать хочешь? Я же час назад все ему рассказал. Кто он, что, какие перспективы. И предупредил, что ты ничего не знаешь. Ну, чтобы не думал, что ты с ним из корысти.

– Да плевать я хотела на твоего Полиняка и на твое Монако! Замуж выхожу.

– Что? – снова рыкнул он и вдруг кулем осел в кресло. – Когда? За кого?

– За Тимура Дацаева. Вот, смотри, подарки, – я гордо повернула шею так, что бриллианты просто загорелись, и выставила вперед, прямо под нос этого джеймсбонда, указательный палец с крупной сияющей каплей.

Последовавшая немая сцена по моим представлениям несколько затянулась. Макс смотрел на меня совершенно полоумными глазами, бессильно шлепал серыми губами и тискал, почти ломая, собственные пальцы.

– Ты шутишь? – неожиданно жалобно, как маленький мальчик, вдруг выдавил он.

– С какой стати? Твой Полиняк, ко всему прочему, бабник, каких свет не видывал! – и я кратенько рассказала историю физического и морального падения несостоявшегося принца.

– Так ты из-за этого? – приободрился Макс. – Приревновала? Даш, ну это же пустяки! По себе знаю, когда с любимой женщиной слиться нельзя, хоть проститутку заказывай, чтобы от спермотоксикоза не помереть!

– Это смотря какой мужик! Вот мой Тимур сказал, что до свадьбы между нами ничего не будет.

– Твой Тимур? – переспросил майор. – Дашка, да он ведь женат!

– Не учи ученого, – огрызнулась я. – Во-первых, неофициально, а во-вторых, у них, дагестанских князей, так положено: одна жена детей рожает и воспитывает, а другая везде рядом с мужем. На всех приемах, на всех мероприятиях. А когда Тимур получит обратно весь Дагестан… – А когда он его получит? – ошарашенно уставился на меня Макс.

– Когда Путина сделают царем, то есть совсем скоро, по крайней мере до следующих выборов.

– Это тебе Тимур сказал? – глухо спросил майор.

Я кивнула.

– Трепло, – горько выдохнул он. – Вот из-за таких все и срывается…

– Так ты все знаешь? – поняла я. – И про заговор, и про восстановление монархии?

– Даша! – голос Макса стал неожиданно жестким. – Я ничего не знаю. Ни-че-го! И ты ничего не знаешь. Ясно? И никогда об этом не слышала! Надеюсь, ты никому про это не говорила?

– Нашел дуру.

– Значит, Тимур… – Макс тяжело задумался. – Совершенно непрогнозируемый вариант. Форс-мажор. Скажи, – он пробуравил меня острым профессиональным взглядом, – насколько это серьезно? Или, может, ты завтра снова передумаешь?

– Поздно, – во мне заговорила женская гордость. – Я дала слово чести.

– Черт! Черт! Черт! – он вскочил и заметался по номеру. – С одной стороны, неожиданно решилась проблема Северного Кавказа. Но с другой – мы теряем Монако!

– А оно у вас было? – ехидно полюбопытствовала я.

– Почти, – серьезно кивнул Макс. – Твоя свадьба с Полиньяком – последний ход.

– Значит, придется искать другую принцессу, – я равнодушно пожала плечами.

– Ты думаешь, это так легко? – мне показалось, что он готов всплакнуть. – Столько сил угрохано, столько средств…

– Какие средства? – завопило мое оскорбленное достоинство. – Тысяча евро, которые ты Диме за фотки отслюнил? Да он, если хочешь знать, вчера в казино лимон выиграл!

– Ерунда, – отмахнулся Макс. – Просто повезло. Ладно. Мне надо срочно уйти, будь на связи. Кстати, включи телефон!

– Я и не отключала! – трубка, извлеченная мною из сумки в знак доказательства, однако, продемонстрировала полную невменяемость. Ни один огонечек не порскнул, дисплей был черен и нем. – Я его просто зарядить забыла!

– Так заряжай срочно! – прорычал майор уже от дверей. – И смотри мне, чтобы больше без фокусов! Тимур, значит, Тимур. Так и доложу.

– Кому?

– Кому надо! – выскакивая из номера, он почти сшиб входящего Тимура. – Здорово, братан. Поздравляю! Отличный выбор!

– Куда ты? – попытался остановить его мой будущий муж, – Подожди! Давайте хоть по-родственному, в узком кругу это дело отметим!

– Некогда! – на ходу крикнул Макс. – Успеем!

Как оказалось, Тимур пришел не один. Буквально через минуту в номер вкатился темноволосый улыбающийся шарик, голубой, в белую полоску, прижимающий к пухлому животу толстенную книгу.

– Мадам, – мелко и торопливо раскланялся он, – пожалуйста! Любой наряд будет доставлен в течение часа. Готов дать пояснение по каждой модели.

– Что это?

– Дашунь, это такая форма обслуживания. Для избранных. Смотришь, показываешь пальчиком, через час надеваешь.

– Не поняла… как это? Как «Товары – почтой»? Как «Otto»?

– Кто такой Отто? Немец? Не знаю. Я в Германии всего пару раз был. А это каталог местных бутиков. Самых крутых.

Шарик расположил свой каталог на столике и скромно отошел в сторонку.

– Ну, давай, Дашунь, смелее!

Надо же. Сервис на грани фантастики.

– А как без примерки?

– Так ты несколько закажи. То, что подойдет, купим.

Каталог был роскошен. Каждая вещь занимала отдельную страницу с детальным описанием ткани, кроя, аксессуаров. Для пущей важности прилагался послужной список дизайнера. Louis Vuitton, Christian Dior, Hermes, Prada, Gucci…

Глаза мои неожиданно окосели. Не выдержали яркости цветов и разнообразия моделей. Но самым ужасным было то, что я хотела все!

Oscar de la Renta, который шил для Жаклин Кеннеди, Нэнси Рейган, Лоры Буш и прочих первых леди. Может, это именно то, что нужно? Сдержанная элегантность, даже скромность. Вот этот белый костюм с широкополой шляпой… Пожалуй, слишком деловой. Для официальных приемов. Надо запомнить, чтобы потом…

Sophia Kokosalaki, это она обшивала открытие Олимпиады. Вот это розовое романтическое платье с открытой спиной – чудо как хорошо! Стоп. Как я открою спину? Мимо!

Stella McCartney, Ann Louise Roswald, Proenza Schouler, Eley Kishimoto, Azzedine Alaia…

Господи, сколько их, оказывается, наплодилось!

Ronnie Loves, Decades’ Cameron Silver, Hedi Slimane, Christian Astuguevieille, Lotta Skeletrix.

Я такие имена и не слыхала! А наряды? Где, интересно, в таких ходят? На каких-нибудь закрытых тусовках? Где ни за что не стыдно? Вот этот балахон в горошек с золотым поясом на бедрах. Кич! Ночную рубашку мамину надеть, а поверх – пластиковый ремень за три копейки с лотка в метро. Точно! А это? Шелковое платьице с оборкой, едва прикрывающей попу, и чулки до самого паха. Куда в таком? На Тверскую? Нет, похоже, эти новомодные дизайнеры, как говорила моя бабушка, «з глузду съихалы».

Я поглазела на декольтированные до пупка платья от Diane von Fursenberg, мысленно примерила на себя мятый кожаный балахон от Jil Sander и как-то почувствовала, что притомилась. Одно дело, когда ходишь по магазину, видишь все это на плечиках или манекенах, и совсем другое – картинки. Извращение, честное слово!

– Ну что, Дашунь, выбрала? – подошел ко мне Тимур.

– Как тебе вот это? – я, не глядя, ткнула пальцем на черно-цветастое платье с буфами на локтях и ассиметричной линией подола, автором которого значился Rick Owens, любимый дизайнер Мадонны.

– Ничего, – пожал плечами Тимур. – Если тебе нравится – берем. Ты, главное, не стесняйся, не ограничивай себя. Закажем штук пять-шесть, чтобы выбрать.

– Ладно. Тогда…

Взмокший от приязни и нетерпения шарик подскочил ко мне с блокнотом наизготовку.

– Вот это, – ткнула я в рваный подол, – это, это, это и это.

– Пять? – вопросительно застыл толстяк.

– И еще туфли. Вот, – я показала на произведение Terry de Havilland, темно-вишневые босоножки на платформе с открытой пяткой и элегантным бантом на щиколотке.

Шарик вылетел в дверь, пообещав немедленно вернуться. Я томно чмокнула Тимура и отправилась в душ, дабы должным образом подготовиться к предстоящей примерке.

Когда я проделала все необходимые процедуры с грудью, высушила волосы и нанесла макияж, обнаружилось, что положенный час уже прошел.

– Где наш коммивояжер? – поинтересовалась я. – Задерживается?

В дверь властно постучали.

– Вот и он! – обрадовался Тимур. И пошел открывать.

– Давай мне все в ванную, там переодеваться буду, – приказала я.

– Заждались уже! – недовольно и громко возвестил Тимур, распахивая дверь, и вдруг тон его сменился на удивленно-раздраженный. – Ты? Ко мне?

– Я к Даше, – странным, хотя и вполне узнаваемым голосом ответил Полиняк. – Где она? Мне надо с ней поговорить.

– Даша, это к тебе! – крикнул Тимур. – Выйдешь?

– Даша, кто это? – по-хозяйски уставился на меня Полиняк. – Что это мужик делает в твоем номере?

– Это не мужик, – гордо ответила я.

– Я не мужик, – подтвердил Тимур.

– А, тогда вопрос снимаю. – Полиняк обнял меня за плечи. – Куда ты пропала? Я чуть с ума не сошел. Мне Макс такое рассказал! Вы не могли бы нас оставить? – обратился он к Тимуру. – Нам надо переговорить наедине.

– Что? – Тимур побелел. – Даша, что этому прыщу от тебя надо?

– Это гонщик, из команды Ильдара, по работе, – вполне честно соврала я.

– Ну? – Дима, глядя на нерасторопность Тимура, даже ногой притопнул.

– Даша! – строго взглянул на меня Тимур.

– Это мой жених, – плавное движение рукой в сторону двери.

Не учла я только одного, что мужчины стояли рядом.

– Понял? – вскричали они одновременно, торжествующе уставившись друг на друга. И следом, видимо осознав некую несообразность происходящего, – на меня.

– Кто жених? Он?

Опять одновременно. Ох, не зря народная молва гласит, что все мужчины похожи. А у этих еще и происхождение родственное.

– Тимур. Мой жених.

Я подошла к Дацаеву и уцепила его под локоть.

– А я? – растерялся Полиняк. – Даша, ты шутишь?

– Это я вчера шутил, когда тебе деньги просрал, – мрачно улыбнулся Тимур. – Сегодня по полной отыграюсь.

– Даша… – Полиняк, кажется, не обратил на слова Тимура совершенно никакого внимания. – Даша…

– Ты что, глухой? – Тимур отставил меня в сторону и приблизился к Полиняку. – Ты гонщик? Вот и гони отсюда на поиски королевы бензоколонки. Куда ты со своим свиным рылом лезешь? Ты что, не видишь, кто она и кто ты? А ну, пошел вон!

– Сам пошел! – не остался в долгу Полиняк, пристально разглядывая меня. – Даша, ты будешь об этом очень жалеть…

– Никогда! – я клятвенно прижала ладонь к сердцу. – Жалеть о человеке, который, расставшись с тобой, прыгает в постель к твоей подруге? Тебе, кстати, Аня привет передавала, парижский рантье!

– Ах, вот в чем дело, – скривился Дима. И вдруг в его глазах появилось совсем другое выражение, жесткое, даже злобное. – А подруга твоя – супер! Мы с ней так зажигали! Не то что ты, цаца великовозрастная! Целоваться, и то не умеешь! А этот, – он презрительно кивнул на Тимура, – он же тебя с потрохами проиграет!

– Бла-бла-бла! – заорал Тимур на неизвестном мне, видимо, своем родном языке и кинулся на Полиняка.

Тот отскочил к двери, распахнул ее.

– Пока, Даша! Звони, если передумаешь!

– Бла-бла-бла! – тараном просвистел мимо меня мой смелый джигит, и тут же, уже из коридора, послышался какой-то крик и грохот падающих тел.

Они же поубивают друг друга! Вот так и случается: только что было два жениха – и уже ни одного. Я высунулась наружу, готовая спасти хотя бы кого-нибудь, чтобы не остаться в одиночестве.

Коридор был абсолютно пуст, кроме двух тел, распростершихся у самой двери. Одно принадлежало Тимуру и потирало голову, которая, видно, впилилась прямиком в противоположную стену, второе, бездыханное, показалось мне очень знакомым: черноголовый мячик в голубую полоску. В противоположную сторону коридора медленно катился столик с горой красивых ярких коробок.

– Тимочка, вставай! – заплакала я. – Ты его убил!

– Жалко, что не зарезал! – грозно ответил Тимур, поднимаясь с пола. – Где труп? А это еще кто? – он с недоумением разглядывал толстяка. – А, платья. А гонщик где?

– Не знаю, сбежал…

– Урою! – пообещал Тимур.

И я ему абсолютно поверила. Кавказский князь это вам не западноевропейский bastard!

Недоразумение перед коммивояжером мы заглаживали долго, сначала отпаивая минералкой, потом, приложив лед к нарождающейся шишке, а напоследок, купив у него все, что он приволок. Все пять платьев и две пары туфель.

– Куда мне столько на один вечер? – немного успокоившись, спросила я. – Что, бегать переодеваться через каждый час?

– Не парься, мы ему завтра их вернем, – утешил Тимур. – Скажем, не подошло.

– Ничего мы возвращать не станем, – мне вдруг стало смертельно жалко ненадеванных платьев. Когда еще такая халява обломится? – Он и так пострадал. Пусть это будет наша гуманитарная помощь Монако. А одежду, когда я поношу, раздадим в Дагестане малоимущим.

– Умница! – восхитился Тимур. – Настоящая княжна!

Так уж вышло, что на Миранду мы опоздали. Пришли уже, когда зал бисировал. Наверное, она и в самом деле хорошо пела. По крайней мере, ничего плохого ни от кого я не услышала, совсем наоборот. Жалко, конечно, что не удалось познакомиться с Мирандой, она бы точно оценила мое изысканное платье цвета переспелого сухумского граната от Tata-Naka. Как-никак, это смешное дизайнерское имя принадлежало тоже двум нашим девчонкам – грузинским близняшкам Тамаре и Наташе Сургуладзе. Так значилось в каталоге. Более того, их одежду носила сама Сара Джессика Паркер, которая неустанно, хоть и не очень успешно, занималась «Сексом в большом городе». У нас с ней, кстати, фигуры очень похожи. Были. Теперь с моей новой грудью, конечно, она мне и в подметки не годится.

Отчего-то я почувствовала непреодолимую симпатию ко всему кавказскому. Именам, природе, одежде. И песням. Во мне неожиданно зазвучала нетленная мелодия «Сулико», сменившаяся голосом сексуального Бубы, выводящим задорное: «Чито-грито, чито-Маргарито»... Из этого следовало, что в выборе своем я не ошиблась, и во мне началась гигантская внутренняя работа, превращающая меня из обычной московской девчонки в кавказскую княжну.

Да и если, по сути, разобраться, кто нам, русским, ближе? Невнятные зажравшиеся монегаски или наши родные лица кавказской национальности? Правильно Тимур говорит, били мы эту Европу, чем не попадя, и продолжим. Не оружием, так рублем! Вернее, их персональной валютой, которой у нас, если считать всех форбсов, больше, чем воды в их хваленом Средиземном море! Кавказ же – это совсем другое. Это наши братья, друзья, родственники. Единые геополитические цели и общий менталитет. А значит, и общее прекрасное будущее.

Замки Гримальди у них на каждом шагу. Подумаешь! А замок царицы Тамары в глубокой теснине Дарь яла?

Господи, спасибо тебе, что вовремя вразумил и направил, не дал совершить опрометчивого поступка. Что вовремя открыл глаза на истинную сущность отпрыска генуэзского разбойника и не позволил сгинуть в его кровавых лапах!

Мы вклинились в разноцветный душистый beau monde, и я сразу ощутила себя les cremes des crèmes.

В отличие от World Yacht Trophies женщин в Opera house было больше. Не сказать, чтобы много, а много лично мне и не надо! Мне вообще женщины ни к чему, разве что для общего фона. Так вот, как раз для этого дам было вполне достаточно. А все остальные – мужчины. И все они смотрели на меня исключительно восхищенно.

Мое чудесное платье от Tata-Naka – глухое до самой шеи, но с открытыми плечами, под грудью перетягивалось широким поясом с пряжкой в виде банта и оттуда струилось широкими летящими фалдами до самых щиколоток. Когда я шла, фалды не успевали за ходом ноги и открывали всем любознательным мои безупречные аристократические щиколотки, туго перетянутые бантами от Terry de Havilland. Бриллиантовое колье, впитавшее глубокий цвет шелка, сверкало на моей шее изысканным и загадочным рубиновым светом, словно в каждый камень умелый ювелир вмонтировал крошечный свето-диодик. Волосы я подняла высоко на затылок, и они реяли вкруг головы сияющим царственным нимбом.

По моему мнению, а оно уверенно подкреплялось восхищенными взглядами мужчин и откровенно завистливыми – женщин, я была вне конкуренции. Тимур вышагивал рядом безумно гордый, торжественный, будто уже вел меня под венец.

На серебряных подносах разнесли шампанское Moet & Chandon – дамам и коньяк Hennessy – кавалерам. Следом предложили канапе с местной фуагрой и родной черной икрой.

– Тимур, познакомь со своей дамой, – подрулила к нам ярко-рыжая девица с изумрудными ресницами и такими же ногтями длиной с Эйфелеву башню.

– Наташа, – протянула она мне лапку, как у Фредди Крюгера, не дожидаясь ответа Тимура.

– Даша, – склонила голову я.

– Я – супруга Владимира Мерцалова, а вы?

– А я не замужем, – мило улыбнулась я. – Только собираюсь.

– За кого? Надеюсь, не за миллионера? – Она закатила глаза. – Не вздумайте! Жены миллионеров – самые несчастные женщины на свете!

– Совершенно верно, – поддержала ее еще одна дама, подошедшая с шампанским – толстоватая, в черной тунике, усыпанной звездчатыми стразами, в коротких узких черных брючках. – Мой дома практически не бывает. Только и видимся вот на таких тусовках, и то, если соизволит с собой взять! Я как-то заикнулась, что мне скучно, что работать хочу, так он меня тут же из Москвы в загородный дом сплавил. Чтобы о глупостях не думала и детьми занималась.

– А кто у вас муж? – вежливо поинтересовалась я. – Олигарх?

– Вы не знаете? – туника несказанно удивилась, будто я обязана знать всех мужей на свете! – Продюсер на телевидении. Вон он, слева.

Слева и впрямь стоял мужик, известный всей творческой тусе. Правда, я не подозревала, что телевизионные продюсеры могут быть олигархами. Надо же…

– А мой, – снова влезла Наташа, – заводчик.

– Изумительно, – мило восхитилась я и вежливо спросила: – А порода какая?

Почему-то захотелось сделать этой зеленоглазой курице нечто приятное. По-свойски. Заводчики же, как я совершенно точно знала по нашей таксе и Галкиному лабрадору, занимаются не чем иным, как разведением собак. Выходит, и на этом поприще тоже можно озолотиться? Открытие за открытием!

– В смысле? – захлопала зелеными ресницами Наташа. – Кто мы по роду? Вы разве не в курсе? Мерцалов из потомственных графов. У него лекарственные заводы в России и на Украине. А я с детьми тут живу, чтобы ему не мешать. А вы?

– Князья Тарковские, – скромно отрекомендовалась я. – Здесь в командировке.

– Так вы работаете? – восхищенно завопили обе тетки.

– Да, только мне не хотелось бы об этом говорить. Я пообещала жениху, что, когда мы вместе, я не говорю о работе.

– Вот видите! – горячо воскликнула лекарственная Наташа. – Вы еще не поженились, а уже притеснения!

– Да, – вздохнула продюсерская Татьяна, – они считают, что, раз управляют деньгами, значит, могут управлять и нашими судьбами. А я, между прочим, тыл обеспечиваю! Детей его ращу! И что? А кроме права совещательного голоса, у меня ничего нет! Каждую копейку выпрашивать надо! Вот, купила себе костюм со стразами от Сваровски, миленький, правда? Так он меня заколебал: почему так дорого? А что дорого? Всего-то восемнадцать тысяч! Разорался: ты меня по миру пустишь! У вас тоже – стразы? – кивнула она на мое ожерелье.

– Не знаю, – равнодушно повела плечом я. – Вроде бриллианты, судя по цене. Мне без разницы. Это пусть жених разбирается, в чем невесту в люди выводить!

– Правильно, – согласилась Наташа. – Надо сразу себя так ставить, чтобы никакой дешевки. Вообще-то, быть женой миллионера – это такая трудная работа…

– Не знаю, – снова улыбнулась я. – Не пробовала и пробовать не собираюсь.

– Как? – удивились обе сразу. – Вы раздумали выходить замуж?

– Нет, конечно, просто я постараюсь обойтись без проблем.

– Милочка, – снисходительно тронула мой локоть продюсерша, – с миллионером не будет иначе. Вы должны быть к этому готовы. Свадебный флер пройдет, – она томно закатила глаза, – и останутся суровые будни…

– Поэтому я и не хочу за миллионера, – я сделала эффектную паузу. – Мой жених – миллиардер. Выпьем за женщин? – я подняла шампанское.

Собеседницы – обе – метнули в меня по злобной молнии и послушно сдвинули бокалы.

– Приятно было познакомиться, – сообщила я. – Извините, меня зовут. – И плавно поскользила к Тимуру, который призывно махал рукой. Тетки, я это чувствовала, буравили мою спину раздраженными взглядами.

– Дашунь, есть два предложения, решай. Пойти в «Cafe de Paris», посидеть там на открытом воздухе, а потом завалиться в казино. Или поехать на морскую прогулку.

– Нет уж. Прогулок на сегодня достаточно, – решительно сказала я. – Лучше в казино.

Меня снова охватило желание повторить вчерашний подвиг Полиняка. Миллиарды жениха, конечно, дело хорошее, но когда в твоем личном кармане лежит твой личный миллион, это на досвадебный период ничуть не помешает. Не буду же я у Тимура просить деньги на восстановление утраченной невинности. Конечно, посвящать жениха в свои планы я не стала. Зачем? Нормальная ситуация: супруги идут совместно развлечься. Но не мешают друг другу. В конце концов, должна же быть свобода личности? Пусть Тимур играет… во что там? В рулетку? Или в карты? А я сяду за автоматы. Жетоны-то, надеюсь, он мне купит? Да и о выигрыше ему знать совсем не обязательно. Маленькие тайны только укрепляют любовь.

В том, что я выиграю, сомнений не было. Полиняка кто в казино привел? Да если бы не я, он бы и по сей день не знал, как там двери открываются!

– Отлично! – обрадовался Дацаев. – Я, кстати, еще отыграться должен. Ох, Дашуня, раздену я этого твоего гонщика до трусов!

– Ничего, Ильдар всей конюшне форму купил, – мстительно хихикнула я. – Обойдется!

Мы немного посидели с компанией в «Cafe de Paris», и я снова имела сногсшибательный успех, хоть даже и не вставала из-за стола. К нам по очереди подходили очаровательные мужчины, разной масти и кубатуры, но с неуловимо похожим взглядом – лениво-пресыщенным и одновременно пытливо-острым.

Тимур тихо шептал мне на ухо, кто есть кто.

– Саша Бронштейн, один из главных металлургов, три завода под Питером, завод в Волгограде, СУАЛ-Холдинг и еще штуки четыре в разных местах. У него вилла на Антибе рядом с Ромой Абрамовичем и Борей Березовским. А парню всего тридцатник!

– Парню? А на вид весь полтинник! Седой, лысый… – Да, Дашенька, деньги тяжело достаются, – вздохнул Тимур. – Пока зарабатываешь – лысеешь, когда тратить начинаешь – седеешь.

– Почему?

– Да жалко очень, – искренне вздохнул мой жених. – А вот – Юра Шляйфштейн, он в два раза старше.

– Тоже металлург?

– Совладелец Братского алюминиевого завода. Он тут недалеко, на мысе Cap Ferrat французам такой пистон вставил! – Тимур довольно расхохотался. – Купил виллу громадную и кусок пляжа вместе с бухтой оттяпал! Шестьдесят миллионов отвалил. Но за удовольствие не жалко! Эти, лягушатники-то, привыкли по общественным пляжам шариться, купят билетик за пять евро и счастливы! А тут приезжают на море – опа! Частное владение!

– А зачем ему целый пляж?

– Даш, ну он же сибирский мужик, к размаху привык! Что ж на седьмом десятке вкусы менять? За ним на Cap Ferrat много наших понаехало. Мы теперь этот мысок зовем «Наше садоводство». Хочешь, съездим, нам подберем что-нибудь? Там, правда, все нормальное уже раскупили, осталась одна дешевка, миллионов за десять – двенадцать.

– Тимур, прошу вместе с дамой на мой Ball du fl eur, – склонился к моей руке еще один соплеменник. – Как всегда, вилла Ротшильда-Эфрусси.

– Леня Рожецкин, – шепнул Тимур. – Владелец «LV Finanse».

– Как – Рожецкин? – оторопела я. – А он разве не в тюрьме? Скандал же был большой, что-то там с акциями «Мегафона». Его же в мошенничестве обвиняли!

– Каждому свое, Даш. Прокуроры обвиняют, мы на это плюем. И созидаем. Бизнес, яхты, виллы. Ленька в Антибе построился. У него еще и в Канне особняк с парком в четыре га. А ты говоришь, мошенник. Пахарь!

Подошли отметиться еще пара гостей.

– Искандер Махмудов, президент Уральской горнометаллургической компании, – отрекомендовал Тимур. – А это – уральский стальной король Вася Анисимов. Он недавно виллу Берлускони прикупил. И самолет у него тут самый большой. Наш чувак!

– Слушай, а тут кроме металлистов другой народ есть? – удивилась я. – Неужели у нас такая прорва металла, что все озолотились? Они его что, добывают и плавят?

– Металл, Даш, стального характера требует и чугунной задницы, – Дацаев приосанился. – Они, то есть мы, не добываем и не плавим. Не царское это дело. Мы – продаем. А вот и другая отрасль нарисовалась – Алишер Усманов, генеральный «Газпроминвестхолдинга». У него несколько яхт, самая большая – «Дильбар», в честь матери назвал. А это – Шурик Шусторович, бизнесмен, у него одна из самых дорогих лодок – Exelance-III. Покатаемся, если захочешь.

Следом с нами поручкался молодой и вертлявый Миша Зельман, как представил Тимур, самый крутой общепитчик на Лазурке: сеть кофеен и ресторанов, четырехпалубная Big Aron.

Подошел осанистый владелец «ДОН-Строя» Дмитрий Зеленов, передал привет от Ёсечки.

– Кто такая Ёсечка? – ревниво спросила я.

– Иосиф Кобзон, – отмахнулся Тимур. – Променял наше общество на Израиль, к Леве Леваеву подался, ну, знаешь, кто бриллиантами занимается.

Понятное дело, я кивнула. Типа знаю, как не знать? Бриллиантовые короли – лучшие друзья девушек.

На исходе первой дюжины мужчин я уловила, что кроме большого чувства человеческого достоинства, которое излучали форбсы и обыкновенные олигархи, есть и еще нечто, всех их объединяющее. Несмотря на то что каждый из них использовал свой парфюм, я это ощущала, когда они склонялись к моей руке в поцелуе, вторым слоем, как подшерсток у матерых кобелей, от них шел совершенно одинаковый запах. Запах денег. Или богатства. Пока еще с непривычки я толком отличить не могла. Этот запах, скажу вам честно, волновал мое естество гораздо сильнее, чем все изысканные ароматы, вместе взятые. От головокружения спасло одно: Тимур Дацаев, по объективному мнению моего носа, ничуть не уступал остальным. Это умозаключение показалось мне настолько здравым и приятным, что я заскучала. Если со всеми перезнакомились, перецеловались, переобнимались, значит, пора уже менять обстановку.

– Нам не пора? – преданно спросила я.

– Как скажешь, – приложился губами к моему лбу Тимур. – Хотел тебя еще с тезкой своим познакомить. Тоже наш, с Кавказа, грузин.

– Князь?

– Нет, он нам не конкурент, не бойся. Тимур Сапир, миллиардер.

– Сапир? Грузин? – уж с чем-чем, а с фонемами кавказских фамилий у меня проблем не было.

– Это он сейчас крутой Сапир, а был обычный Сепиашвили. Это сейчас у него небоскребы на Манхэттене и особняк в Мексике в семнадцать этажей, а раньше жил себе в обычной трешке в Тбилиси. Ходил пешком. А теперь летает на самолете, который купил у Хафиза Асада, и бороздит моря-океаны на лодке, второй по величине в мире. Больше только у королевы Елизаветы. Причем все его яхты-дома-самолеты отделывает только Дом Версаче. Прикинь? Кстати, он – твой коллега, учился на журналиста.

– Да ты что! И так разбогател? – я, честно говоря, офигела. Это не укладывалось ни в какие рамки! Журналист-миллиардер. Компромат, что ли, какой добыл и выгодно продал? На чем еще в моей профессии подняться можно? Но чтобы за компру такие деньги платили? Лично я о таком не слыхала. С другой стороны, кто же расскажет? Наоборот – вечный обет молчания… Ясное дело, я тут же заинтересовалась. – Познакомь!

– Нет вопросов, Дашунь! Кстати, знаешь, он недавно женился. И на ком? На массажистке с собственной яхты! Это в нем уже Америка корни пустила. Наши олигархи в выборе жен все же осмотрительнее…

Вот вам и реальное отличие в происхождениях бедного грузинского мальчика и потомственного дагестанского князя.

Несмотря на плебейские корни, Сапир меня просто очаровал. Профессионально, разумеется. Прикинув, какой можно забубенить очерк о сбывшейся американской мечте, я тут же приступила к делу.

– Нет, Дашенька, – огорчил меня Сапир, – журналистом я так и не стал. Мы же уехали. Сначала в Израиль, потом – в Америку.

– Ваши родители были диссидентами? Они боролись против коммунистов? – я почувствовала флюиды сенсации.

– Упаси бог! Отец – майор Советской Армии. Мама – домохозяйка. Жили как все. От зарплаты до аванса. А мне очень хотелось иметь деньги на девочек и мороженое. Ну и мы с другом из ОВИРа бизнес придумали. Я грамотно заполнял анкеты евреям, выезжающим на историческую родину, а он в ОВИРе их с первого раза принимал. Желающих уехать было много, ОВИР зверствовал по-черному, а тут мы! «Скорая помощь» на дому. Дело пошло влет! Ко мне люди в очередь записывались! Я себя уже тогда миллионером ощутил. Ну а потом, когда в Грузии заварушка началась, мы и сами решили уехать в Израиль.

– Так анкетные деньги и стали вашим стартовым капиталом?

– Нет, их хватило только на билеты да на первые пару месяцев. Но я как-то быстро сообразил, что Израиль не для меня, метнулся в Нью-Йорк, устроился таксистом.

– Таксистом?

– А кем еще? Кому я в Америке был нужен? Но сразу решил, что накоплю денег и выкуплю автомобиль в собственность. Полгода жил в аэропорту, спал в зале прилета, чтобы первым быть к утреннему самолету! С этого и начался мой американский бизнес. Потом прикупил два такси, три… потом лавчонку на Бродвее. Недвижимостью занялся. Так и пошло.

– То есть с нуля до миллиарда? Так бывает? – недоверчиво спросила я. – И все – собственным горбом?

– Именно, – кивнул Сапир.

– Слушайте, я сделаю о вас целый разворот! Нас молодежь читает, пусть учатся, как нужно жизнь строить.

– Ну, я не один такой. Америка – это страна возможностей. В СССР у меня вряд ли бы так получилось…

– Тима, – вмешался Дацаев, – я сейчас от умиления заплачу. Бедный грузинский мальчик поимел всю Америку! Во все дырки! Андерсен отдыхает. Ну посмотри, какие красивые ушки! – он ласково дотронулся до моих мочек. – А ты на них такую жирную лапшу вешаешь! То есть мы тут все – кровососы, присосались к недрам матери-родины, как клопы, а ты – все собственным умом и талантом? И от СССР, значит, ты ничего хорошего не ждал?

– Кроме карбамида! – вдруг широко улыбнулся Сапир. – Так Даше все честно говорить можно? Сам знаешь, журналистам только палец покажи…

– Правильно! А Дашутка у нас не только руку оттяпать может, а всего тебя целиком схарчит. Как Рокотова. Слыхал?

– Так это вы про Куршевель писали? – Сапир вообще расцвел.

Вот тебе и миллиардер! А Ефрамович в истерике забился… Разные они все же.

– Она, она, – мой будущий муж нежно взял мою руку. – Так что, говори все, как на духу.

– Да чего говорить? Повезло. Устроили мне друзья встречу с замминистра. Он очень хотел с американцами отношения наладить. Ну я в целях развития международных экономических отношений попросил у него карбамид. В Союзе не знали, куда его девать, и оценивался он в копейки. А на западном рынке это был дефицит, который стоил колоссальных денег. Купил. Продал. Лег спать с несколькими тысячами долларов, а проснулся с несколькими десятками миллионов. Родина помогла. За это ей низкий поклон. Поэтому и обидно, когда наши, то есть уже ваши, на весь мир позорятся. Сейчас Саркози президентом выбрали, а вы в курсе, кому он победой обязан? Русским! Прохорову с его девчушками.

Арест русских олигархов в Куршевеле просто до небес взметнул рейтинг Саркози! Французы – жуткие шовинисты. Для них другие народы попросту не существуют. А если эти другие еще и богаче, да удачливей… Поэтому они Николашу национальным героем нарекли, когда он Прохорова в кутузку упек. Боюсь, как бы Саркози вообще Лазурку и Альпы для русских не закрыл, чтобы повысить самоуважение нации.

– Никогда! – уверенно сказал Дацаев. – Я Коляна знаю. Он совсем не дурак! За счет чего национальный бюджет пополняться будет? Представь, мы все одновременно тут свою собственность продадим. Это же обвал рынка! Яхты швартовать перестанем, в рестораны ходить не будем, на отели забьем. И что? Да Франция просто сдуется! И Монако, и Италии с Австрией мало не покажется. Мы ведь их уже приручили! Значит, в ответе. Я вообще думаю, что нынешний этап – это самое бескровное, но самое успешное покорение Европы. Когда у них мозги включатся, поздно будет! Они же, как наркоманы, на наши деньги подсели! А ломки не переживут. Кишка тонка! Ладно, – Тимур подал мне руку. – Мы с Дашей в казино.