Русская принцесса Монако

ГЛАВА СЕДЬМАЯ REVERSE ENGINEERING[8]

В казино я входила, как к себе домой. Наши с Тимуром золотые карточки и импозантный внешний вид наполнили глаза и позу швейцара таким счастьем, что мне немедленно захотелось дать ему большие чаевые. Мой спутник, однако, воспринял это как должное и равнодушно прошествовал мимо.

– Тимочка, – ласково прижалась к его плечу я, – ты иди к своим, а я пойду на автоматах поиграю.

– Как? – он даже остановился. – Ты не будешь за меня болеть? А ради кого я все это делаю?

– Нет, ты не понял, – я соображала на ходу, – я приду! Но тебе ведь сперва разыграться надо! Мешать не хочу. Ты же не сможешь на меня внимания не обращать, станешь отвлекаться, а игра этого не терпит. Я поразвлекаюсь немножко с бандитами, а потом к тебе приду, тихонечко встану, чтобы ты не заметил, и все время буду рядом.

Он на секунду задумался.

– Вообще-то, да. Игра – дело серьезное. Иди, малышка, пока я разомнусь! Но к моему триумфу чтобы на месте была! А потом мы это дело отметим.

– Где?

– Где захочешь.

Не жалея, он накупил жетонов, мне досталась довольно тяжелая коробочка. По моим прикидкам должно было хватить с лихвой! И потом, я же не сбиралась проигрывать! Сколько взяла, столько и верну, скажу – все отыграла по нулям. Может, даже чего-нибудь присовокуплю. Ну так, несколько сотен. Об основном выигрыше, конечно, промолчу. Как партизан.

В зале, утыканном однорукими бандюганами, было довольно людно. В Москве у автоматов, насколько я помнила, тоже всегда толпился народ. В нашем супермаркете, например, в любое время дня и ночи бандит пребывал в компании каких-то снулых, потертых личностей, у которых одинаковым психическим нездоровьем светились глаза. Как-то я застала у автомата играющую бабусю лет эдак восьмидесяти. Уж про пацанов я не говорю. Эти всегда ошивались поблизости.

Честно сказать, в прошлой своей жизни я совершенно не понимала игроков. И, не понимая, осуждала. Конечно, если бы перед родными бандитами я увидела такое общество, какое обнаружила тут, в Casino Monte-Carlo, то моя точка зрения, вероятно, претерпела бы некоторые изменения. В прошлый раз, когда мы заскочили сюда с Максом и Димой, у автоматов сидели три с половиной калеки. Сегодня же ситуация была принципиально иной!

На одном стуле восседала особа истинно королевских кровей! Седые букольки на голове венчала сияющая диадема, морщинистые узловатые руки тонули в бриллиантовых брызгах, платье на старушенции было такое, что у меня случилось онемение от восторга: голубой шелковый атлас был сплошь заткан серебряными розами, сердцевинку каждой украшал нехилый по размерам голубой камешек. Может, топаз, может, сапфир. Мои познания в драгоценных камнях все еще оставляли желать лучшего. Платье, вне сомнения, изнывало под собственной тяжестью. Юбка колом стояла вокруг стула и, видимо, тянула бабульку вниз. Иначе чего бы она ее постоянно поддергивала? Впрочем, не отвлекаясь от игры.

На столике рядом с дамой лежала гора жетонов. Причем, как я сообразила, эта гора представляла собой выигрыш, потому как кормежка подмигивающего чудища производилась из другого места – похожей на мою коробочки. В момент моего появления старушка как раз выиграла очередную порцию и подскочила на стуле, радостно заорав и победно воздев руку к потолку. Жетоны еще сыпались в поддон, а неугомонная «диадема» уже запихивала костлявой ручонкой очередную порцию бандитского ужина.

Вокруг бабульки стояла троица мордоворотов в одинаковых черных костюмах с позументами и одинаково непроницаемыми лицами. Мордовороты смотрели не на старушку, а по сторонам, будто опасались, что кто-нибудь нападет и отберет у слабой женщины честный выигрыш. Охранники!

– Princesse, – вдруг сказал один из них, обратившись к даме, и осторожно приподнял подол шикарного платья, на который она наехала стулом.

Принцесса? Чьих же она будет? На монакских вроде не похожа. То есть явно не местная. Приехала просто развлечься. Значит, у монархов так принято… Жаль, что я пока не знакома лично со всеми представителями правящих фамилий. Могли бы поболтать о нашем, о женском…

Тут чей-то молодой голос вскрикнул:

– Prince!

Послышался звонкий шлепок ладони. Я оглянулась.

У другого автомата сидела юная парочка восточного вида. На девице места живого не было – сплошное золото в виде колец, цепей, браслетов, даже черные длинные волосы оказались переплетены золотыми нитями. Парень был в белом смокинге и с таким перстнем на безымянном пальце, что его вполне можно было использовать как метательное оружие или кастет. Парочка азартно рубилась с бандитом, но, видимо, без ощутимых результатов. Коробка с жетонами выглядела по-сиротски пусто, и столик блистал девственной чистотой. Что там натворил белоснежный смокинг, я не видела. Скорее всего, просто влез без очереди, потому и получил от раззолоченной партнерши шлепок по руке.

Еще один принц. Если считать меня, то три коронованные особы на один зал казино. Не многовато ли? Или нормально? А если остальные, чьи напряженные спины я в данный момент созерцаю, тоже какие-нибудь Prince и Princesse? Надо будет хоть по фотографии изучить правящие династии, чтобы знать, с кем на одном поле судьба свела.

Когда в очередной раз бандит показал молодой монаршей паре фигу в виде трех совершенно разных картинок, девица что-то недовольно выкрикнула в сторону двери и оттуда, как черт из табакерки, выскочил служка с тремя полными коробками жетонов.

Скорее всего, это дети каких-нибудь шейхов. Не похожи они на европейцев. Прилетели на личном самолете или приплыли на яхте – и оттягиваются. Ладно, тут не познакомимся, так в Дохе в «Four Seasons» встретимся. Мы ведь с Тимуром туда непременно поедем.

Успокоив себя, я стала выбирать автомат, попутно окинув незаметным взглядом остальную публику. Впрочем, можно было не маскироваться. Никто из остальных игроков, а их набралось еще человек пятнадцать, внимания на меня не обратил. Фыркали и звенели автоматы, сверкали разноцветные лампочки и бриллианты, дробно стучали жетоны, позвякивали драгоценности. Красота!

Я пристроилась в самый угол. С одной стороны рубился с бандитом потный взъерошенный мужик в безупречном светло-сером костюме, с другой восседала пышнозадая молодая дама в горностаевой накидке на рубенсовских плечах.

Сиденье было вполне удобным, тонкости обращения с автоматом мне были известны. Я начала!

Помните в «Беге» слова генерала Черноты: «А ты азартен, Парамоша!»? Так вот, тот Парамоша по сравнению со мной выглядел грудничком. Причем слабоумным.

Все-таки мы очень плохо себя знаем! Не зря говорят, истинные качества личности проявляются в экстремальных ситуациях. В моей жизни до сего момента, конечно, много всякого бывало, но именно сейчас я определенно поняла, что самый экстремальный экстрим – это игра. Забираются на обледенелые вершины, прыгают с парашютом и плавают среди акул с аквалангами те, кого создатель обделил даром азарта в игре. Вот они и наверстывают. Тем же, у кого этот дар есть, никакие гонки-полеты-скалолазанье не нужны. За те секунды, что однорукий бандюган думает, чего бы такое учудить, можно успеть сто раз умереть и двести воскреснуть. Покрыться горячим потом, высохнуть до трещин на губах, впасть в предынфарктное состояние, выздороветь, грохнуться на дно пропасти и воспарить к небесам.

Кажется, из всех органов, обретающихся в моем совершенном организме, действовали лишь руки и глаза. Все остальное отмерло, чтобы не мешать. Я скармливала ненасытному чудищу жетон за жетоном, и он, сообразив наконец, что тягаться со мной бесполезно, принялся выплевывать мои жетоны обратно, причем, чем настойчивее я его угощала, тем сильнее он отплевывался!

Содержимое коробки таяло, зато на столике рядом высилась уже целая гора. Вдвое, нет, втрое большая, чем я успела отправить в пасть бандита!

– Давай! Давай! – подгоняла я автомат, не оставляя ему и секунды, чтобы опомниться.

Я поняла главный секрет: его нужно закормить до тошноты! До рвотного спазма! И тогда он, обессилев, исторгнет все. Чтобы только от него отстали!

На секунду мне показалось, что за моей спиной собралась толпа, которая, затаив дыхание, следит за разворачивающейся баталией и едва сдерживается, чтобы не взорваться приветственными овациями в мой адрес. Я обернулась – никого. То есть зал оставался по-прежнему полон, но все были поглощены своими личными битвами. Однако я вполне успела заметить, что такая впечатляющая гора выигранных жетонов выросла только у меня. Потому-то все стыдливо и отвернулись. Личный неуспех на фоне тотального везения соседа – испытание не для слабонервных. А потомственные монархи вряд ли закалены морально и физически. Изнеженная жизнь, потакание слабостям, привычка все получать даром…

Ясно, мы с Тимуром будем совершенно особой парой – сильной, уверенной, несгибаемой, мужественной и очень красивой.

Торжествуя, я впихнула в пасть своего визави самый последний жетон. От души шлепнула по его раскрасневшейся блестящей роже ладонью, и он – сдался! Захрипел, заскрежетал и вывалил на поддон все содержимое, копившееся, наверное, на черный день долгие годы.

Разноцветные кругляшки сыпались и сыпались, звенели и звенели. Подскочил мальчик-служка с приклеенной улыбкой. Поздравил меня с крупным выигрышем, предложил сопроводить до кассы.

Пару секунд я раздумывала, как поступить дальше: продолжить столь удачную игру или исполнить свой невестинский долг и пойти к Тимуру? Остановилась на втором варианте, потому как удосужилась взглянуть на часы, украшавшие запястье служивого паренька, и они показали, что играла я ни больше ни меньше, а полных два часа! Ничего себе, как мчится время! Осталось только, чтобы Тимур, закончив игру, отправился меня искать. Оно мне надо? Увидит такую уйму жетонов, потащит в кассу, а денежки сунет в свой бумажник. И что? Семейный бюджет, понятно, должен быть общим. Но если наполнение происходит со стороны супруги, это – mauvais ton, господа. Да и вообще, надо с первых секунд приучать будущего супруга к моей беспомощности и слабости, то есть к совершеннейшей неспособности зарабатывать.

Безусловно, мне стоит показать себя рачительной и экономной. Потому я принесу жениху коробочку, чуть более полной, чем она была вручена мне изначально. И выиграть не выиграла, дескать, но и не проиграла. Примерная принцесса. Аристократичная настолько, что не поддаюсь низменной игорной страсти. Да, развлеклась, но не проигралась в пух и прах. Наоборот. Выиграла и остановилась. А умение останавливаться вовремя, всякий знает, признак силы духа и несгибаемой воли, качество, остро необходимое морнархам в изгнании.

Выигрыш мой оказался космическим! Тридцать две тысячи евро!

– Мадемуазель возьмет наличными или выписать чек? – вежливо спросили меня.

– Чек, – решила я.

Пожалуй, такая гора купюр в мою крошечную сумочку не влезет, да и соблазн меньше. Мало ли, захочется успех повторить? Или Тимур заподозрит что-то неладное, увидев растолстевший ридикюль. Прижав к себе коробку с жетонами, я направилась в зал, где крутились рулеточные волчки. Обошла весь, останавливаясь у столиков, мило улыбаясь в ответ на приглашающие жесты крупье. Тимура здесь не обнаружилось. Поиски продолжились в следующем зале, где царствовали картежники.

Из всех, известных человечеству игр, я умела играть лишь в дурака. По наименованию знала еще покер. Как-то на даче родительские друзья пытались завлечь меня в другую игру, кажется, «тысячу», но я не поддалась. Сидеть тупо на одном и том же месте несколько часов кряду, пытаясь запомнить, какой козырь, кто, чем ходил, разбираться во взятках и прикупах – это не мое. Мне тоскливо даже наблюдать за этим со стороны, не то что самой участвовать в процессе. Что карты, что шахматы – одна малина.

Хотя кто его знает, как повернется судьба? В автоматы я тоже никогда раньше не играла, а вот села в первый раз – и такая удача. Если вдруг выяснится, что карточные игры такой же непременный атрибут династического бытия, как яхты и балы, придется учиться. Превозмогая отвращение и скуку.

В карточном зале творилось что-то непонятное. Практически все столики были пусты, лишь за одним, угловым, восседали два древних деда, морщинистые, как шарпеи, и сосредоточенно глазели на сдающего крупье.

Вся остальная публика сгрудилась у центрального стола, причем за многочисленными спинами совершенно не было видно, что там происходит. Позабыв об этикете и традициях славного заведения, мужчины все время отталкивали дам, пытающихся протиснуться вперед. Дамы смешно подпрыгивали, надеясь разглядеть что-то интересное из-за широких и многочисленных спин чопорных кавалеров. Поискав глазами Тимура и не обнаружив его, я подошла ближе. Над скоплением народа витал какой-то очень стойкий дух напряжения и тревоги. Причем никто из присутствующих не разговаривал. Время от времени раздавалось общее «Ах!» или «Ох!» да что-то невнятно бормотал совершенно невидимый крупье.

Судя по всему, внутри толпы шла большая игра. В фильмах я видела такое сто раз. Какой-нибудь подвыпивший миллионер проигрывается в пух и прах, а счастливый победитель, устало выходя из-за стола, делает знак лакею: угощаю всех! Миллионер уходит и пускает себе пулю в лоб, а толпа жадно набрасывается на дармовое шампанское. Нормальные отношения в мире золотого тельца.

Несколько раз обойдя напряженную толпу по кругу и не найдя даже щелочки, сквозь которую можно было бы протиснуть свой стройный стан поближе к захватывающему зрелищу, я решила подождать удобного момента. Дождалась. Кто-то сзади больно ухватил меня за плечо.

– Где шлялась? Останови Дацаева, кроме тебя некому! – Макс шипел мне прямо в ухо и мокро брызгал слюной, видно, волнение зашкаливало.

– Дацаева? – не сразу сообразила я. – А где он?

– Там! – Макс кивнул на толпу. – Его Полиняк уже до трусов раздел!

– Полиняк? Дима? Тимура? – я просто обалдела…

– Давай, Дашка! – подтолкнул меня майор. – На тебя последняя надежда!

Я рванула вперед и тут же вмазалась в непоколебимую черную спину. Спина даже не шелохнулась.

– Извините, – вежливо, как в дверь, стукнула в нее я, – можно пройти?

Ни эта спина, ни ближайшие к ней на мою изысканную просьбу никак не отреагировали.

– Как? – беспомощно обернулась я к Максу.

Он на мгновение задумался, потом отодвинул кресло от ближнего стола, приподнял меня и установил, как на постамент, на бордовый бархат сиденья. Наверное, со стороны это смотрелось восхитительно! Тоненькая стройная фигурка, окутанная дымкой бордового шелка на бордовом постаменте с золоченым обрамлением кресельных ручек. Я приняла соответствующую позу: откинула голову, выпрямила спину, и тут мои глаза уперлись в открывшуюся внизу картину.

За зеленым столом друг против друга, в профиль ко мне, сидели Тимур и Дима. Идеальная стрижка Тимура была всклокочена, ворот рубашки расстегнут, бабочка съехала набок, рукава черного пиджака закатаны чуть ли не до локтей, из-под них беспомощными белыми крыльями подстреленной птицы торчат рукава сорочки. Длинные смуглые пальцы нервно ерзают, сминая прямоугольнички карт.

Дима, в белом сюртуке, с голубой гвоздикой в петлице, напротив, делано спокоен, даже весел. Только привычный неопрятный чубчик взмок от пота…

На сукне возле Полиняка – гора жетонов, раз в десять большая той, что я уже обменяла в кассе, несколько небрежно сложенных в стопку голубоватых бумажек, похожих на листки из чековой книжки, часы, платиновая печатка с бриллиантом, которая все эти дни украшала левую руку Тимура, его же массивная платиновая цепочка, лист бумаги с какими-то записями, ручка…

– Ну? – исподлобья и очень ехидно взглянул на Дацаева Дима. – Игра окончена или хочешь еще?

Говорил он очень тихо, исключительно для Тимура. Так тихо, что его слова, заглушаемые громким учащенным дыханием толпы, вряд ли были слышны даже стоящим вблизи. Заключенный в кокон напряжения и тревоги, звук поднимался вверх, к потолку и, уже отразившись от сверкающей люстры, спускался ко мне, поэтому казалось, что я слышу все с некоторой задержкой, будто через радиомикрофон.

– Еще! – не произнес, проскрежетал Тимур. – Ставлю виллу под Ниццей.

Крупье сдал карты. Как-то очень много, целую гору. Я тянула вперед шею, пытаясь рассмотреть, что происходит за столом, видеть видела, но ничего не понимала. Полиняк лишь взглянул в свой веер и положил его на стол. Тимур попросил у крупье еще. Потом они оба открыли карты.

– У-ух, – выдохнула толпа. Тимур закрыл голову руками.

– Запиши, – кивнул кому-то Полиняк, – вилла под Ниццей. Еще? – Он снова взглянул на Тимура.

– Макс, что делать? – посмотрела на майора я. – Он проиграл нашу виллу!

– Ставлю платиновый прииск, – сквозь зубы произнес Тимур. – На все это, – он обвел рукой гору жетонов, вещей и бумаг, рассыпанных возле Полиняка.

– На все? – пристально взглянул на него Дима. – Давай!

– Да останови же! – дернул меня за ногу Макс. – Заори что-нибудь!

И тут я поняла. Макс-то этого не знал, а я – знала! Полиняк ведь вообще не умеет играть! Стало быть, мой Тимур просто избрал такую тактику: заманить его как можно дальше в дебри азарта, а потом наказать зарвавшегося выскочку! Потому он и не боится ставить ни виллу, ни прииск. Сейчас доведет все до крайней точки, а потом – взрыв! И все одним махом отыграет обратно! Посрамив тупого и непутевого новичка! И устроив для всех присутствующих чудесное незабываемое шоу, в конце которого бросит все выигранное к моим ногам.

– Не мешай, – лягнула я Макс. – Так надо! За столом снова воцарилась тишина, зашелестели карты.

– Ваш выигрыш, – дрожащим голосом произнес крупье, обращаясь к Полиняку.

– Даша, – умоляюще прижался щекой к моей икре Макс, – ты что, ничего не понимаешь?

– Подожди, – высокомерно хмыкнула я. – У нас еще сибирский кедр!

– Кедр он уже проиграл, – зашипел майор. – Все. У него больше ничего нет!

– Ну? – привстал Полиняк. – Спасибо за игру? Тимур тоже приподнялся, красный, как мое платье, потный, на мокром виске билась, угрожая разорвать тонкую кожу, темная вздувшаяся жилка.

– Я отыграюсь!

– Давай. – Полиняк плюхнулся на место. – Что еще ставишь?

– Вот, – Дацаев запустил руку под пиджак, – талисман. Самое дорогое, что у меня есть.

– Ложка! – выдохнула толпа.

– И-и-и, – тонко взвыл снизу Макс.

Ложка? Мне стало несколько неуютно. Я знала, какое значение имеет этот столовый прибор для Тимура. Ставить его на кон даже ради шутки, даже ради того, чтобы довести шоу до конца…

Кажется, мой милый заигрался. Не случилось бы беды!

– Тимур! – вскрикнула я, – Не надо!

Они оба вскинули головы и увидели меня. Тимур и Дима.

Взгляд Дацаева был мутным и блуждающим, он вообще вряд ли понимал, кто я и что тут делаю, изображая прекрасный памятник. Дима же, наоборот, посмотрел на меня ясно, даже как-то весело, словно очень ждал моего появления и вот теперь наконец дождался. Только в этот миг я осознала, что происходит что-то пугающее.

– Ложка… – повторил Тимур, снова отвернувшись к столу. – Нет, не могу… – Он даже покачнулся, как пьяный.

– Ставишь или нет? – ухмыльнулся Дима. – Решай.

Тимур прижал ложку к сердцу, поцеловал и стал засовывать обратно в карман. Я выдохнула застоявшийся воздух и приготовилась спрыгнуть на пол.

– Бери! – вдруг выкрикнул Дацаев. – Ставлю! – и бросил платиновый талисман на стол. – Ложка против прииска!

Толпа снова издала вздох.

– Ты меня че, за лоха держишь? – поинтересовался Полиняк. – Прииск за ложку? А вообще-то, – он с интересом повертел прибор в руках, попробовал на зуб. – Давай!

Снова замелькали карты, снова повисло мрачное тугое молчание. Несколько томительных секунд… Дима бросил карты на стол, Тимур скомкал свои в ладонях… Крупье быстро переместил ложку в кучу выигранных Полиняком ценностей.

Даже я все поняла.

Макс стоял внизу, сжав голову ладонями. Тимур сидел прямо и неподвижно, словно его мгновенно заморозили. Дима деловито утрамбовывал кучку. Вдруг он поднял голову, внимательно посмотрел на меня, странно скривился, не то в улыбке, не то в гримасе отвращения. Наверное, я выглядела не лучше Тимура, продолжая торчать над головами присутствующих, как надоедливый багровый прыщ…

– Хочешь отыграться? – спросил он Тимура, и слова его завязли в абсолютной тишине, продолжая вибрировать в воздухе, даже после того, как закрылся его рот.

Дацаев медленно отнял руки от головы, непонимающе взглянул на Полиняка.

– Все вот это, – Дима кивнул на выигрыш, – все, абсолютно, на нее! – он поднял голову и уставился на меня. Немигающим, тяжелым взглядом, под которым мне захотелось уменьшиться, врасти в кресло и вместе с креслом провалиться куда-нибудь в тартарары.

На меня теперь смотрели все. Кроме Тимура. Но вот и он обернулся, словно не понимая, о чем речь, мазнул по мне черной пустотой зрачков.

– Нет, – затрясла головой я, медленно сползая на сиденье, – нет…

– Выиграешь – все твое, – глядя на мое медленное падение и совершенно не обращая внимания на реакцию Дацаева, повторил Полиняк. – Проиграешь – все мое! И она.

Народ заволновался. Иноземное лопотанье перекрыли тихие, но очень горячие русские маты.

– Димон, ты че, сбрендил? – вдруг громко проявился Максим. – Даша тебе что, вещь? Ты у нее спросил?

– А вот сейчас и спрошу! – пообещал Дима, не спуская с меня глаз. – Даш, ну помоги жениху! Выиграете – все верну. И леса кедровые. И виллы заморские. И злато-серебро, то есть платину, и деньги, сколько тут? – он поворошил чеки. – Несколько миллиардов. Можно честным пирком да за свадебку. Проиграете – никакой свадьбы! Да и не на что вам ее гулять будет.

– Сволочь! – выплеснула я всю разрывавшую меня тревогу и страх. – Иди к черту!

– Даша, – вдруг раздался другой голос, хриплый, задавленный, совершенно мне незнакомый. – Даша…

Над столом поднялся Тимур, развернулся ко мне всем торсом.

– И ты?! – сквозь слезы выкрикнула я, все еще не веря, что это происходит наяву и со мной. – Давай! Играй! – Я подхватила подол платья, резко спрыгнула на пол, угодив прямо в подставленные руки Макса, и бросилась вон. Вон из карточного зала, вон из казино, вон из этого долбаного злосчастного Монте-Карло.

Сейчас я соберу вещи, закажу такси и в аэропорт. Уже почти утро, к обеду буду в Москве. Если нет прямого самолета, полечу через любой европейский город, только бы не оставаться тут. Ни минуты! Ни секунды!

За мной, я слышала, топал Макс, призывая остановиться. Мне не хотелось садиться в тюрьму за убийство, и я не стала останавливаться. Влетела в свой номер, захлопнула дверь, опустила собачку.

– Даша! – заколотил в номер майор. – Даша, открой, есть дело!

– Пошел ты! – крикнула я на весь отель. – Сейчас полицию вызову.

За дверью стихло.

Я сбросила платье, растрепала волосы, стала натягивать джинсы. Меня душили злые слезы, несчастное разбитое сердце норовило выпрыгнуть из груди и развалиться на миллионы осколков… В довершение ко всему еще и кисть умудрилась зацепиться за модную дырку на коленке! Я потеряла равновесие, боком сверзилась на ковер и, уже выпутываясь из джинсов, поняла, что именно помешало мне их надеть: бриллиант! Именно он застрял в размахренной ткани! Вытащив руку, я уставилась на собственный палец. Под теплым розовым светом торшера бриллиант горел радостно и счастливо, словно подмигивал мне, утешая: не плачь, не расстраивайся, я с тобой!

Независимо от меня, неконтролируемо, руки потянулись к шее, ощупали красующееся на ней колье… Глаза выцепили из убранства номера яркую горку коробок с новыми платьями… У входа на полу смиренно лежала моя сумочка с чеком, выписанным в казино.

Чего я разнюнилась? Что такого произошло? Не получилось с замужеством? И из-за этого стоит так расстраиваться?

«Если к другому уходит невеста, неизвестно, кому повезло…» – вдруг выдали мои губы. Отец мой очень любил эту старую песенку и частенько ее мурлыкал.

«Радоваться надо!» – строго сказал мне умный внутренний голос, совершенно не поддавшийся моей панике. Первый, Полиняк, оказался бабником и сволочью, второй – Дацаев – наркоманом и картежником. А если бы все это обнаружилось уже в браке? А если бы у меня уже родились дети? Что тогда? Развод? И полная нищета? С малыми детьми на паперть?

Историю не обманешь. Монархии – вырождающийся социальный институт, потому и отпрыски такие убогие. Еще неизвестно, какие бы у нас родились дети при такой-то наследственности!

Итак, подсчитаем прибыли и убытки.

Моральная травма, конечно, убыток. Но зато – какой опыт! И как я смогу все это описать! Отвечаю, ЭТО будет почище Куршевеля!

Принц, в одну секунду ставший нищим. И второй, который из грязи – в князи. Гаишник, превратившийся в принца. Это же… Шекспир отдыхает!

А если я все это еще и преподнесу как-нибудь типа журналист меняет профессию? То есть, скажем, я сознательно изучала нравы современных князей, даже согласилась на роль их невесты? Тогда никто не посмеет мне ткнуть в глаза неудавшимся браком! Никто! Наоборот!

К тому же уезжаю из Монако я не с пустыми руками. Два кольца с бриллиантами, колье, пять новых платьев, от которых мои знакомые просто офигеют! И деньги. Честно выигранные. Тридцать две тысячи евро, это вам не кот начхал!

Стоп! А моя коробка с жетонами? Я ее оставила на столе, рядом с которым Макс водрузил меня на кресло. Их-то тоже надо было обменять на деньги! Небось, тыщи на две там наберется! Зачем же дарить их неизвестно кому? Жалко… Я даже расстроилась. В казино-то мне сейчас, ясно, возвращаться нельзя.

– Макс, – набрала я номер виновника всех моих бед. – Ты где?

– Отошла? – возликовал он. – Слава богу! А я тут внизу торчу, боюсь тебя пропустить. Ты, наверное, сейчас в Москву рванешь?

– Рвану, – согласилась я. – Только вначале соберусь. – И я изложила ему ситуацию с жетонами.

– Конечно, – заверил он. – Чего дарить-то? Сейчас сам сгоняю, жди.

Все-таки журналистский организм – закаленный. А способность мыслить логически – лучше всяких успокоительных препаратов. Вещи я собирала уже совсем в другом настроении, спокойном и даже приподнятом.

Еще бы! Избежать такой беды, можно сказать, личной трагедии!

Когда вещи из шкафа переместились в мой чемодан, я принялась за коробки с платьями. При всем моем желании они в саквояж влезать не желали. Коробок было очень жалко! Но я пересилила себя, изъяла из них платья и запихнула, даже не потрудившись расправить, поверх уже сложенных вещей. Все вошло замечательно. Туфли и босоножки, освобожденные от картонного панциря, поштучно и ловко втиснулись по периметру чемодана. Захлопнула, защелкнула замки. Тут как раз Макс осторожно поскребся в дверь.

– Заходи, Джеймс Бонд, – угрожающе проговорила я, отпирая дверь.

– Я думал, ты бьешься в истерике, – удивленно уставился на меня Дима Полиняк, вваливаясь в номер.

Хорошо, что я уже вполне пришла в себя.

– Чего надо? – нарочито грубо спросила я, вставая на пути нахала, чтобы не дать ему пройти дальше.

– Поговорить, – ухмыльнулся он.

– О чем? – процедила я. – О чем мне с тобой, придурком, разговаривать?

– Даш, а может, ты рано от меня отказалась? – он совершенно не обратил внимания ни на мой тон, ни на попытку задержать его у дверей. Обошел меня, как стул, и уселся на кровать. – Может, рано променяла меня на олигарха? Видишь, как распорядилась судьба? Кто был ничем, тот станет всем! Теперь я – хозяин миллиардов, вилл, заводов, платины.

– Смотри не подавись! – скривилась я. – Как пришло, так и уйдет! Сегодня ты, завтра – тебя. А мне чужого не надо. Я себе на хлеб сама заработаю.

– Даш, чего ты выдрючиваешься? – Полиняк смотрел на меня снизу вверх, развалившись на кровати, и во взгляде этом читалось нескрываемое презрение. – Ты что, думаешь, что я в тебя без памяти влюбился и все это сделал ради тебя? Ха! Дружок твой, Макс, рассказал, кого вы тут с ним искали. Принца! Ты и ход этот со статьей придумала, чтобы со мной познакомиться. Так что это еще вопрос, кто из нас – придурок! И кто с кем в кошки-мышки играл.

– Ты о чем? – насторожилась я. Не столько даже от смысла произнесенных слов, сколько от тона этого полоумного гаишника. – Ты решил, что меня твое происхождение интересует? Я, кстати, о нем только сегодня узнала. А вчера… я ведь и в самом деле чуть в тебя не влюбилась… – последняя фраза вышла такой горькой и такой естественной, что мне даже захотелось пустить слезу. – Спасибо, что вовремя обнаружил свое истинное лицо! Да, кстати, колечко свое забери! – я стала стягивать с пальца дареное украшение. Но то ли рука отекла, то ли кольцо сжалось. Снять его никак не получалось.

– Да ладно, Даш, – махнул рукой Полиняк, – это же подарок, от чистого сердца. Носи на здоровье. Может, когда вспомнишь Диму Полиняка. Или встретимся где.

– Ага, – хмыкнула я, – на твоей коронации. Пригласишь?

– Я не тот Полиньяк, Даш, – неожиданно грустно произнес мерзкий гость. – Ошибся твой дружок.

– В смысле? – снова насторожилась я.

– Да в прямом!

– Ты не Полиньяк?

– Полиньяк, да не тот! Хотя тоже из графьев. Предок мой, Ираклий Ираклиевич, француз, из семьи эмигрантов-роялистов, они перебрались в Россию в конце восемнадцатого века. Ираклий служил поручиком в Павловском гренадерском полку, дослужился до полковника. С декабристами якшался, в Южном обществе состоял. Если бы во Францию в 1824 году не дернул, то и рода бы нашего, может, не осталось. Эх, настоящий граф был! Моя прапрапрабабка у него в горничных служила. Ну, он, отъезжая, память о себе и оставил в виде сыночка-бастарда. Вот с него-то мы, Полиньяки, и начались. А известность мой вельможный предок приобрел не своими амурами и заговорами против царя, а тем, что был непревзойденным карточным игроком! Он даже игру свою придумал и своим же именем нарек – «Полиньяк». В нее-то я сегодня твоего Дацаева и сделал. Я по этой части в графа пошел. Карты освоил раньше, чем букварь. Они – мое призвание. Моя жизнь. Я сюда за этим и приехал.

Слушая Диму, я испытывала сложное двойственное чувство: с одной стороны, хорошо, просто отлично, что все сложилось так, как сложилось, потому что граф-картежник в мужьях, это… Короче, совсем не то, о чем я мечтала. С другой же стороны, выходит, что это не мы его за нос водили, вовлекая в свою игру, а он – нас?

– Что значит сюда – за этим? Ты что, не гонщик?

– Нет, конечно! Тренер, Шурик, дружок мой, партнер по картам, предложил на халяву в Монако скататься. Силы в казино проверить. Что, говорит, ты все в России да в России. Пора на международный уровень выходить!

– А ГАИ? Тяжелое детство?

– Даш, – Полиняк расхохотался, – какая же ты все-таки наивная! Даже жалко тебя! Да я же тебе анекдоты рассказывал, их любой идиот знает.

– Значит, не любой, – окрысилась я. – Так ты и Ильдара кинул?

– С ним пусть Шурик разбирается. Это его вахта. Я типа заболел. В гонках не участвую. Я вообще тут остаться хочу. Именно тут, в Монако.

– Давай, – кивнула я. – Дерзай. Только имей в виду, здесь гражданами становятся только по рождению и дома далеко не всем продают.

– Зачем мне дом? У меня же вилла есть! Под Ниццей! А в остальном… Если я на принцессе женюсь?

– На какой принцессе? – оторопела я. – На Стефании?

– На фига мне эта старуха? – хохотнул Полиняк. – На Шарлотте, дочери Каролины. Я, собственно, из-за нее сюда и приехал. Так что извини, Даш, с тобой бы у нас все равно ничего не вышло. Мне прин цесса нужна. Не меньше.

– А чего же не посватался? – насколько могла, ехидно спросила я, с трудом проглотив комок обиды.

– Не с чем было, – серьезно ответил Дима. – Вот сейчас уже могу. Есть что предложить. Благодаря тебе, Даш. С Тимуром-то я из-за тебя схлестнулся! А ведь голову уже сломал, как попасть в это высшее общество и надрать кого-нибудь из форбсов. Просто так они бы меня к себе за стол и не пустили.

– А зачем ты играл на меня?

– Как зачем? – он страшно удивился. – Чтобы ты видела, кто такой этот Тимур, за которого ты собралась замуж. Разве нормальный мужик позволит, чтобы играли на его невесту? Да он должен был тут же меня убить! А он? Поэтому я и хотел открыть тебе глаза. Все-таки ты для меня самое главное сделала!

– Ты хочешь сказать, что это я помогла тебе…

– Наконец-то до тебя дошло! Теперь поняла, зачем я тут?

– Зачем? – тупо спросила я, уже совершенно ничего не понимая.

– Отблагодарить тебя, Даш, вот зачем!

– Ну, говори спасибо и проваливай!

– Говорю: спасибо! А это тебе, Даш. От меня. С благодарностью. – Он шлепнул на крышку моего чемодана продолговатый листочек, очень похожий на тот, что уже лежал в моей сумочке. Чек казино. – Счастливо, Даш. Еще встретимся!

Он вышел из номера, даже не попытавшись чмокнуть меня в щеку!

Гад! Гад! Гад ползучий!

Я осторожно взяла в руки листок, перевернула. Казино Монте-Карло. Чек на предъявителя. Триста тысяч евро.

ТРИСТА ТЫСЯЧ ЕВРО?

МОИ?

Тридцать две тысячи, два кольца, колье и еще триста тысяч… Неплохо для трех дней, а?

Завтра приедет Ильдар, выплатит командировочные…

Послезавтра – гонки, там будет весь цвет европейского общества. А уж Ильдар не даст меня в обиду.

Так куда это я собралась? На кой черт мне холодная сырая Москва, когда тут, в Монако, так здорово и приятно? И полезно?

Поскольку за Тимура замуж я не выхожу, то и в клинику мне уже не надо. А грудь лучше долечивать тут, на здоровом морском воздухе. Кто знает, может, мне еще встретится мужчина моей мечты? Ведь если начинает везти, то везет во всем? А мне уже здорово повезло, причем несколько раз.

В номер без стука ввалился какой-то ошарашенный Макс. В его руках из белоснежной салфетки с вензелем «CMC» – «Casino Monte-Carlo» выглядывало что-то удлиненное, металлическое.

– Полиняка встретил, – растерянно признался Макс, – вот, просил передать Тимуру ложку. Говорит, видел, как она ему дорога, а себе он теперь хоть тысячу таких отольет. Передашь?

– С какой стати? – взвилась я. – Тебе поручили, ты и передавай!

– Ладно, – замахал на меня руками майор, как скажешь, только не расстраивайся. Вот твои деньги. – Он достал из кармана толстенькую розовую пачку. – Три тысячи семьсот евро.

– Спасибо, – я спрятала деньги в сумку.

– Собралась? – Макс поднял мой чемодан. – Я такси вызвал, пошли?

– Куда? – искренне удивилась я.

– Как куда? В аэропорт. Ты же в Москву собралась!

– Между прочим, я тут на работе, – это прозвучало очень наставительно. – И послезавтра гонки, ради которых я приехала.

– Какие гонки, Даш? Ты что, забыла?

– У меня хорошая память, – холодно оборвала его я. – И хорошая профессия, которую я не хочу потерять. Ильдар ждет материал, и я его напишу. Он хочет, чтобы я прославила Россию, и я ее прославлю. В конце концов, это не только семейное дело.

– И? – глядя на меня, как на сумасшедшую, протянул майор.

– Я остаюсь, – вынесла вердикт я. – Пока не сделаю все, что наметила.

– А что ты наметила? – тут же заинтересовался Макс. – Может, я смогу чем помочь?

– Понадобится – обращусь, – я смерила его строгим взглядом. – А теперь иди. Мне еще чемодан разбирать, а я с ног валюсь.

– Так завтра разберешь, – предложил Макс.

– Не могу. Платья помнутся. А я должна быть во всеоружии, – объяснила я, подталкивая его к двери. – И не забудь завтра с утра купить ветчины с сыром! Понял?

Что он ответил, я уже не расслышала. Да это и не имело никакого значения. По крайней мере на ближайшие несколько часов.

Пока я как следует не высплюсь.