Глава 26 ПУНКТ ВТОРОЙ И ПУНКТ ТРЕТИЙ

– Прекрасно, перейдем к следующему пункту. Вы принесли от лаймового дерева не только кубок, но и стеклянную трубку. Разумеется, вам приходило в голову, что рано или поздно я увижу ее. Вы собираетесь показать мне находку?

– Я хотел показать, когда мы закончим разговор на прочие темы. – Я хорошо спрятал зеленую трубку в высокой траве, хотя она и без того практически сливалась с ней, но быстро нашел ее и протянул Гарсегу. – Там внутри скрученный лист бумаги.

Он кивнул.

– Вы взломали печать?

Я сказал, что никакой печати там не было, а Ури склонилась над моим плечом, чтобы разглядеть получше. Баки тоже подошла поближе. Они обе оставались обнаженными, и тогда, и впоследствии, и мне было трудно не пялиться на них, но я не пялился.

Гарсег вытащил затычку и извлек из трубки лист бумаги.

– Это свиток. Нечто вроде книги, – пояснил он, развязывая тонкие тесемки.

– Я тоже развязывал, – сказал я, – но потом завязал как было.

– Вы прочитали свиток?

Я помотал головой:

– Я взглянул на него, но мне не разобрать такое письмо.

– Мне тоже. Вероятно, здесь написано по-целидонски.

Он отдал свиток Баки, которая сказала:

– Хм… Я знаю только наше письмо, а такое мне не прочитать.

Ури придвинулась ко мне поближе:

– Если Баки не может, я тоже не могу.

Гарсег взял свиток у Баки, снова свернул и, завязав тесемки, засунул обратно в трубку.

– Возможно, это завещание женщины, чьи кости мы нашли, но точно сказать нельзя. Коли хотите, оставьте свиток у себя, сэр Эйбел. Или же положите обратно на место.

Вернув трубку со свитком обратно под дерево, я спросил Гарсега, как он думает, знала ли она, что умрет. Гарсег указал на кубок:

– Когда рядом с телом находишь кубок, невольно напрашивается мысль о яде. Вот почему я посоветовал вам тщательно вымыть сосуд, хотя он лежал тут долгое время. Если здесь имело место отравление, возможно, женщина отравилась сама и до последней минуты сжимала завещание в руке.

Я попытался представить, зачем женщине понадобилось убивать себя в таком прекрасном саду.

– Наверное, у вас еще много вопросов. Спрашивайте, коли хотите, только сразу признаюсь: у меня нет ответов.

– Ты сказал, что видел кости, – напомнил я Гарсегу. – Ты видел и стеклянную трубку тоже?

Он отрицательно потряс головой.

– Я поискал вокруг, но солнце еще только всходило. Я не увидел трубки.

– Ты говорил о великом сражении, в результате которого эльфы изгнали Сетра из своего мира.

Я сказал так, поскольку подумал: Гарсег не хочет, чтобы Ури и Баки знали, кто он такой на самом деле. Я остался доволен своей сообразительностью, но Ури вдруг задрожала всем телом, и мне пришлось пообещать никогда впредь не произносить имени Сетра.

– Мы должны были умереть, – сказала она. – Мы должны были умереть, если поднимемся сюда.

Баки повторила то же самое.

– Он прощает вас, – сказал Гарсег.

Я видел, что они не поняли, но поверили – или почти поверили, таким убедительным тоном он говорил.

– Тысяча ваших лет миновала со времени того сражения, – сказал Гарсег. – Я могу рассказать о нем в подробностях, коли хотите. Но хотите ли вы?

– Пожалуй, нет. Я все думаю о той женщине. Не могли же кости пролежать здесь тысячу лет, правда?

– При такой влажности? Конечно нет.

– Значит, женщину привел сюда не строитель, возведший башню?

– Кто знает? Когда здесь проходит тысяча лет, в Эльфрисе проходит сто или даже меньше.

– Вдобавок он возвращается время от времени, – сказала Баки. – Давайте не будем больше говорить о нем.

Я напряженно размышлял. Первым делом я предположил, что женщина потерпела кораблекрушение, но коли так, зачем она убила себя? Я снова спросил Гарсега, является ли верхушка башни островом в Митгартре, и он опять ответил утвердительно.

– Хорошо, – сказал я, – если это остров, почему я не слышу шума моря? Я не слышал шума моря ни разу, пока мы здесь.

– Оно не особо шумит, когда спокойно.

– Ладно, я пойду посмотрю. А ты оставайся тут с нашими больными девушками.

Баки робко сказала:

– Ури и Баки, господин. Я Баки.

Только тогда я окончательно понял, кто есть кто, и больше уже никогда их не путал.

Гарсег потряс головой, возражая против моего распоряжения, но я не обратил на него внимания. Солнце еще стояло не очень высоко, поэтому, чтобы свет не бил мне в глаза, я повернулся спиной к нему и двинулся на запад. Примерно через каждые сто шагов я надламывал веточки деревьев и спустя некоторое время услышал позади голос Гарсега:

– Зачем вы это делаете?

Я не обернулся.

– Чтобы найти дорогу обратно, разумеется.

– А зачем вам возвращаться обратно?

– Девушкам нездоровится, и мы должны позаботиться о них. Я надеялся, ты останешься там и присмотришь за ними.

– На протяжении всей своей истории эльфы пытались освободиться из-под власти чудовища по имени Кулили. Вы – их последняя надежда. Я не спущу с вас глаз даже ради десяти тысяч блюющих дев.

Я остановился, чтобы рассмотреть дерево с листвой дивного оттенка зеленого цвета. Несомненно, родиной чудесного растения являлся Эльфрис, но оно казалось таким свежим и юным, словно Бог сию минуту создал его, посадил буквально за минуту до моего появления здесь. Густо усыпанное голубыми и лиловыми цветами с длинными ярко-красными усиками (или как там они называются) посреди раскрытых лепестков. Я никогда прежде не видел ничего подобного и навсегда запомнил неземной красоты дерево.

Я услышал позади смех Гарсега, но не обернулся. Однако, зашагав дальше, я спросил, в верном ли направлении мы идем.

– Понятия не имею. Точнее, здесь любое направление в конечном счете окажется верным, если идти достаточно долго. Возможно, мы идем кратчайшим путем. Возможно, самым длинным. В любом случае, рано или поздно мы выйдем к морю.

– Я все еще не слышу шума волн.

– Я тоже. Но если мы продолжим путь, мы непременно услышим, коли сейчас на море вообще есть волны.

Я подумал о словах Гарсега и о погоде. Стояло почти полное безветрие, и я сказал:

– Верно, погода тихая.

– Да, и именно в такую погоду моряки обычно замечают этот остров. Он чаще всего виден в сумерки, похожий на мираж, сотканный в знойном воздухе.

– Они могут подойти сюда на веслах, если на море мертвый штиль и парусами не воспользоваться?

– Могут, и многие подходят.

Поначалу я здорово разозлился на Гарсега за то, что он бросил Баки и Ури одних и пошел за мной. Но потом я вспомнил, сколько хорошего он для меня сделал, и подумал, что сам точно так же бросил бедняжек. Поэтому я остановился, знаком подозвал Гарсега, и дальше мы зашагали бок о бок. До поры до времени мы шли в густой тени деревьев.

Но вскоре тень стала узорной, поскольку солнечные лучи пробивались сквозь листву и ложились на траву яркими пятнами. Потом мне показалось, что мой спутник сильно увеличился в размерах. Только рядом со мной шел вовсе не Гарсег в обычном своем обличье.

Существо, представшее моему взору, было не совсем змеей и не совсем птицей. Но мне приходится называть именно этих животных, поскольку больше всего оно походило на них. Очень красивое и страшно жуткое. Я не помню всех цветов раскраски, которые в любом случае постоянно менялись, но вот какая штука: все они были гораздо темнее, чем возможно себе представить. Синий цвет казался темнее обычного черного, и золотой тоже: такой коричнево-золотой с льющимся из непроглядной глубины сиянием. Казалось, вы видите золотой огонь в недрах клубящегося грозового облака, с виду плотного, но на деле неосязаемого, как дым.

Я едва разглядел в диковинном существе Гарсега, но у меня возникло впечатление, будто он с трудом сдерживает смех. Я сказал, что в прежнем обличье он нравился мне гораздо больше.

– Я знаю.

– Так, значит, вот ты какой на самом деле. Ты ведь Сетр, да? Ты действительно родом из мира, расположенного под Эльфрисом?

– Да. Вы не возражаете, если мы отклонимся на пару шагов в сторону, сэр Эйбел? Вам следует увидеть нечто более важное, чем море, и с вашего позволения я покажу это вам.

Мне казалось, что я уже увидел нечто очень важное, но не стал возражать.

Загрузка...