С любовью, Луков (ЛП)

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

«С любовью, Луков» Мариана Запата

Автор: Мариана Запата

Название: С любовью, Луков

Количество глав: 24 главы + эпилог

Переводчик: BellA

Редактор: YuYu

Вычитка: BellA

Обложка: Дарья Сергеевна

Переведено для группы: https://vk.com/stagedive

Аннотация

Если кто-нибудь попросит Жасмин Сантос описать последние пару лет ее жизни одним словом, это, определенно, будет слово из четырёх букв.

После семнадцати лет бесчисленного количества сломанных костей и разбитых надежд, она знает, что ее шансы соревноваться в фигурном катании равны нулю.

Но когда жизненно важное предложение поступает от самовлюблённого идиота, которого последний десяток лет она мечтала толкнуть под движущийся автобус, Жасмин решает обдумать все как следует. Включая и свое мнение об Иване Лукове.

+18

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Глава 1

Зима/Весна

2016

Шлёпнувшись на задницу пятый раз подряд, я поняла, что с этим пора заканчивать.

По крайней мере на сегодня.

Завтра мои ягодицы смогут выдержать еще пару часов падений. И им придется потерпеть, так как я ни черта не могла понять, что же делала неправильно. Уже второй день мне никак не удавалось выполнить этот проклятый прыжок.

Перекатившись на ягодицу, которая пострадала меньше всего, я разочарованно выдохнула, сумев сдержать ругательство, которое крутилось у меня на языке. Откинув голову назад, я перевела взгляд на лица под потолком и почти сразу же поняла, что не стоило этого делать. Потому как мне было прекрасно известно, что висело под куполом. На самом деле, там висело все то же, что и последние тринадцать лет.

Баннеры.

Баннеры, свисающие со стропил.

И на каждом из этих баннеров было имя этого идиота.

ИВАН ЛУКОВ. ИВАН ЛУКОВ. ИВАН ЛУКОВ.

И еще раз, ИВАН ЛУКОВ.

Рядом с его именем были и другие. Несчастные души, с которыми он сотрудничал на протяжении многих лет, но именно его имя так выделялось. И не потому, что его фамилия была такой же, как у одного из моих самых любимых на свете людей, а потому, что одно его имя напоминало мне о Дьяволе. Я была уверена, что родители Ивана забрали его прямиком из преисподней.

И в данный момент ничто, кроме этих баннеров, не имело значения.

Пять различных синих полотен, обозначающих каждый из национальных чемпионатов, которые он выиграл. Два красных флага за каждый чемпионат мира. Два желтых флага за каждую золотую медаль. Один серый баннер в память о единственной серебряной медали, полученной на чемпионате мира, висел в трофейном шкафу у входа на объект.

Мда. Великолепно. Придурок.

И спасибо, Господи, что не висели баннеры за каждое выигранное им соревнование, иначе ими был бы увешан весь потолок, и мне пришлось бы блевать ежедневно.

Столько флагов... и ни на одном из них не было моего имени. Ни разу. И неважно, насколько сильно я старалась, или насколько усердно тренировалась. Ничего. Потому что никто не помнит второе место, если только ты не Иван Луков. А я точно им не была.

Меня пронзала зависть, на которую у меня не было никакого права, но и игнорировать ее я тоже не могла. Как же мне это не нравилось. Просто ужасно не нравилось. Переживания о заслугах других людей были пустой тратой времени и сил; я поняла это еще в детстве, когда у других девочек были новые коньки и наряды лучше, чем у меня. Зависть и горечь испытывали люди, которым нечем было заняться. Я знала это. Никто не смог бы достичь чего-то в жизни, постоянно сравнивая себя с другими людьми. И об этом я тоже знала.

Мне никогда не хотелось быть таким человеком. Тем более из-за этого идиота. Да я бы лучше умерла от зависти, чем рассказала кому-нибудь, что эти баннеры творили со мной.

Это напомнило мне о том, что пора уже встать с колен и перестать пялиться на дурацкие куски ткани.

Хлопнув руками по льду, я с кряхтением попыталась подняться на ноги — балансирование на лезвиях коньков было моей второй натурой — и, наконец, встала. Снова. В пятый гребаный раз, меньше чем за пятнадцать минут. У меня болели левые ягодица и бедро, а завтра боль станет еще сильнее.

— Блядь, — пробормотала я себе под нос, чтобы не услышал никто из подростков, катающихся рядом со мной. Последнее, что мне было нужно, это то, чтобы один из них настучал обо мне руководству. В очередной раз. Вот же мелкие ябеды. Как будто они ни разу не слышали мата по телевизору, на улице или по дороге в школу.

Стряхнув с себя ледяную стружку после последнего падения, я восстановила дыхание и содрогнулась от разочарования, нахлынувшего со всех сторон: из-за себя, своего тела, текущей ситуации, своей жизни, и других девушек, которых я не могла винить в своих проблемах в этот «чудесный» день. А также от разочарования из-за позднего подъема, неспособности правильно приземлиться в прыжке на утренней тренировке, дважды пролитого на себя кофе на работе, двери моей машины, открывая которую, я чуть не сломала себе коленную чашечку, а затем второй отстойной тренировки...

Было довольно легко не думать о своей неспособности выполнить прыжок, который запросто давался мне на протяжении десяти лет, словно данный факт ничего не значит. Просто неудачный день. Очередной неудачный день. В этом не было ничего удивительного. Всегда могло случиться что-нибудь и похуже. Казалось, довольно легко принимать все как должное, особенно когда ты считал, что у тебя все это уже есть.

Но как только ты начинал принимать элементарные вещи как само собой разумеющиеся, жизнь неожиданно решала напомнить тебе, что ты —неблагодарный идиот.

И сегодня тем, что я принимала как должное, стал тройной прыжок Сальхов¹ — тот самый, который удавался мне годами. Это был не самый простой прыжок в фигурном катании. Он состоял из трех вращений, которые начинались с толчка назад на внутреннем ребре лезвия конька одной ноги и взлета, а затем требовали приземления на внешнее ребро лезвия конька другой. Но, в любом случае, этот прыжок, определенно, не считался самым сложным. Обычно я делала его, не задумываясь.

Но не сегодня и не вчера.

Потерев веки тыльными сторонами ладоней, сделав глубокий вдох и выдох, я опустила плечи и повторила себе, что нужно успокоиться и просто пойти домой. Всегда существовал завтрашний день.

«Не то, чтобы ты планировала выступать на соревнованиях в ближайшее время», — напомнила мне практичная, но сволочная часть моего разума.

Желудок скрутило от гнева точно так же, как и каждый раз, когда я вспоминала об этом... и меня окутало чувство, ужасно близкое к отчаянию.

Каждый раз, когда такое происходило, я заталкивала и гнев, и отчаяние глубоко-глубоко. Так глубоко, чтобы не вспоминать о них, не осязать и не чувствовать. Эти эмоции не имели смысла. Я точно знала об этом.

Но сдаваться было не в моих правилах.

Вздохнув в очередной раз, я потерла ягодицу, которая адски болела, и в последний раз обвела каток взглядом. Рассматривая девушек, которые были намного моложе меня, и у которых, на данный момент, шла тренировка, я сдержала попытку поморщиться. Среди них трое были примерно моего возраста, остальные же являлись подростками. Возможно, у девушек получалось не так хорошо, как у меня в их возрасте, однако у них еще вся жизнь впереди. Вот только в фигурном катании, как, наверное, и в гимнастике, в двадцать шесть лет уже можно было считать себя стариком.

Да, мне, определенно, стоило вернуться домой и лечь на диван перед телевизором, чтобы пережить этот дерьмовый день. Ничего хорошего не вышло из того, что я притащила свою задницу на «вечеринку жалости». Ничего.

Мне потребовалось не больше пары секунд на то, чтобы обогнуть людей на льду, оглядываясь по сторонам, чтобы не врезаться в кого-нибудь, прежде чем я добралась до бортика, ограждающего каток. Подъехав к тому месту, где всегда оставляла свои вещи, я взяла пластиковые чехлы и надела их на лезвия, прикрепленные к белоснежным ботинкам, перед тем, как ступить на твердую поверхность.

И сразу же попыталась отвлечься от тяжелого чувства, душившего меня. Скорее всего, это ощущение было разочарованием из-за большого количества падений в последние дни, хотя, возможно, и нет.

Я не верила, что у меня есть хоть какие-то шансы попасть на соревнования, пока убивала время в Ледово-спортивном Комплексе имени Лукова, тренируясь по два раза в день, но идея сдаться сводила на нет последние шестнадцать лет моей жизни. Как будто я не отказалась от своего детства. Как будто не пожертвовала отношениями и обычным житейским опытом ради мечты, которая когда-то была настолько желанной, что никто не мог бы отнять ее у меня.

Как будто моя мечта выиграть чемпионат мира... да что уж там, хотя бы национальный, не разбилась на крошечные кусочки размером с конфетти, за которые я все еще цеплялась, хотя какая-то часть меня все же понимала, что это скорее причиняло вред, чем помогало мне.

Нет.

Мне не выпало ни единой возможности стать призером, и из-за этого мой желудок болел почти ежедневно. Я чувствовала тошноту каждый раз, когда думала о своих неудачах.

Мне нужно было как-то расслабиться. Возможно, помастурбировать. Что-то ведь точно могло помочь.

Стряхнув отвратительное чувство безысходности, я обошла каток и направилась по коридору, который вел к раздевалкам, переполненным людьми. На катке уже находились родители с детьми, которые готовились к вечерним занятиям — таким же, с которых я начинала в девятилетнем возрасте, перед тем, как перешла в небольшие группы, а затем и вообще стала ходить на частные уроки к Галине. Старые добрые времена.

Я опустила голову, избегая любого зрительного контакта, и продолжила обходить людей, которые, в свою очередь, также старались не встречаться со мной взглядом. Это не прекращалось, пока я не подошла к раздевалке и не заметила группу из четырех девочек-подростков, которые стояли неподалёку, делая вид, что растягиваются. Именно так, потому что невозможно бы нормально растянуться, пока ты занят перемыванием костей другим.

По крайней мере, меня так учили.

— Привет, Жасмин! — поприветствовала меня одна из них. Милая девчушка, которая, насколько мне помнилось, всегда старалась быть дружелюбной со мной.

— Привет, Жасмин, — сказала девушка, стоящая рядом с ней.

Я не могла не кивнуть им, хотя в этот момент была занята подсчетом времени, которое требовалось мне, чтобы дойти до дома, приготовить что-нибудь поесть, или же разогреть мамину стряпню, а потом, вероятно, упасть на задницу перед телевизором. Может, если бы тренировка прошла удачнее, мне бы захотелось заняться чем-нибудь другим, например, совершить пробежку или даже зайти в гости к сестре, но... этого не случилось.

— Хорошей тренировки, — пробормотала я девчонкам, бросив взгляд на двух других, стоящих рядом, молча. Они показались мне знакомыми. В ближайшее время открывался класс для фигуристов среднего уровня, так что стало понятно, откуда я их знала. У меня не было причин обращать на них внимание.

— Спасибо, и тебе! — выкрикнула девушка, которая первой заговорила со мной, прежде чем замолчать. Ее кожа приобрела оттенок красного, который я видела только у одного человека в прошлом — моей сестры.

Улыбка, которая появилась на моем лице, была искренней и неожиданной, потому что девушка напомнила мне Егозу², и я толкнула плечом дверь раздевалки. Но едва успела сделать шаг, все еще удерживая дверь открытой, как услышала:

— Не знаю, почему ты так радуешься, когда видишь Жасмин. Она, может, и считалась хорошей фигуристкой, но всегда проигрывала, а о ее парной карьере вообще можно не говорить.

И... я остановилась. Прямо там. На полпути. И сделала то, что считала плохой идеей: решила подслушать разговор.

Подслушивание редко кому удавалось, но я все равно это сделала.

— Мэри Макдональд лучше катается в паре...

Они пошли по скользкой дорожке.

Дыши, Жасмин. Дыши… Закрой рот и дыши спокойно. Подумай над тем, что ты ответишь им. Подумай о том, сколько потратила сил. Подумай о…

— Иначе Пол не объединился бы с ней в прошлом сезоне, — закончила девушка.

Нападение на людей считалось противозаконным. Но насколько именно, если ударить, к примеру, подростка?

Дыши. Включи мозги. Будь выше этого.

Я была достаточно взрослой, чтобы понимать эту ситуацию и не обижаться на слова какой-то девчонки, которая, вероятно, еще даже не достигла полового созревания, но все же...

Моя карьера в паре являлась для меня больной темой. И под «больной темой» я подразумевала огромный кровоточащий волдырь, который никогда не заживал.

Ублюдок Пол, которого мне хотелось бы сжечь заживо, катается с Мэри Макдональд.

Вчера ночью я пересмотрела всю «Семейку Брэди»³ из-за того, что не могла уснуть, наблюдая скандал между Маршией и Ян после того, как первая слопала ужин второй. В этой ситуации я бы тоже ее ненавидела. Так же, как терпеть не могла Мэри Макдональд.

— Вы видели видео с ней в интернете? Моя мама говорит, что у Жасмин плохая репутация, и поэтому она никогда не выигрывала: судьи просто не любят ее, — зашептала другая девушка, но это оказалось дохлым номером, потому что у меня был отличный слух.

Мне не стоило так реагировать. Они ведь еще дети, говорила себе я. И не в курсе того, как все обстояло на самом деле. Даже отчасти. Большинство людей ничего обо мне не знали и никогда меня не поймут. Я давно с этим смирилась.

Кто-то из девочек продолжил сплетничать, и стало ясно, что у меня не получится смолчать и позволить им болтать обо мне все, что вздумается. Я могла бы проигнорировать этих сплетниц, если бы мой день прошел хотя бы на половину не так плохо. Но сегодня точно был не тот день.

— Моя мама говорит, что единственная причина, по которой она все еще тренируется здесь — ее дружба с Кариной Луковой, но, опять же она не ладит с Иваном…

Я почти фыркнула. Мы с Иваном не ладим друг с другом? Так вот как они это называли? Ну, ладушки.

— Жасмин та еще стерва.

— Неудивительно, что она так и не нашла себе нового партнера после того, как Пол бросил нее.

И, вот оно произошло.

Может быть, если бы девушки повторно не озвучили имя Пола, я могла быть выше этого, но, нахер! Во мне было сто шестьдесят сантиметров, и «выше» мне уже не стать.

Прежде чем смогла себя остановить, я обернулась, отошла от двери и нашла взглядом четырех девушек там же, где они и стояли минуту назад.

— Что вы только что сказали? — медленно спросила я, сдержавшись и не добавив «бездарные сучки». А затем посмотрела именно на тех двоих, что не поздоровались со мной, и на чьих лицах теперь был написан ужас.

— Я... Я... Я... — заикалась одна, а другая выглядела так, будто собиралась обделаться. Неплохо. Я надеялась, что так и будет. И пусть у нее будет диарея, чтобы в дерьме было все вокруг.

Я с минуту смотрела на каждую из них, наблюдая, как лица девушек становятся ярко-красными, и, несомненно, получая от этого удовольствие... Жаль, оно не могло избавить меня от злости на саму себя. Приподняв брови, я кивнула головой в сторону коридора, ведущего на каток, с которого только что вернулась, и фальшиво улыбнулась.

— Так и думала. Похоже, вам уже пора на тренировку, если не хотите опоздать.

Удивительно, но мне удалось сдержаться и не добавить в конце «шлюхи». Серьезно, таким, как я, полагалась медаль за терпимость к идиотам. И, если бы такой конкурс существовал, я заняла бы в нем первое место.

Не думала, что когда-нибудь ещё увижу, чтобы кто-то двигался настолько быстро. Конечно, если только не буду смотреть марафон на Олимпиаде.

Две другие дружелюбные девушки выглядели слегка испуганными, но быстро пришли в себя и, улыбнувшись, последовали за остальными, что-то тихо обсуждая друг с другом.

Именно благодаря таким стервам, как те две, я перестала пытаться подружиться с другими фигуристами. Мелкие засранки. Я показала средний палец удаляющимся спинам, но легче мне от этого не стало.

Нужно было встряхнуться. Срочно.

Я, наконец-то, оказалась в раздевалке и упала на одну из скамеек рядом с моим шкафчиком; из-за ходьбы, бедро и задница начали болеть еще сильнее. Я и раньше падала, и те падения считались гораздо более серьёзными, чем сегодня, но, как ни крути, привыкнуть к боли было невозможно. Хотя, если такое случалось постоянно, у меня получалось справляться с болью быстрее. И все же реальность была неумолима. Я не могла тренироваться так, как раньше — не тогда, когда у меня не было ни партнера для практики, ни тренера, исправляющего мои недочеты часами напролет. Мое тело стало забывать, что такое тяжёлые нагрузки.

Это был еще один плохой знак, что время и жизнь не стояли на месте, даже если вам этого хотелось.

Вытянув ноги перед собой, я проигнорировала толпу девочек, стоящих на противоположной стороне комнаты, уже одетых и затягивающих шнурки на коньках, но продолжающих болтать о всякой ерунде. Они не смотрели на меня, и я тоже не удостаивала их взглядом. Разве что искоса. Развязав шнурки на правом коньке, на секунду я подумала о том, чтобы принять душ здесь, но потом решила, что смогу подождать двадцать минут до дома и принять душ у себя дома. Я сняла правый конек, а затем осторожно стянула повязку телесного цвета, которая покрывала мою лодыжку и пару дюймов над ней.

— О Боже мой! — взвизгнула одна из девчонок, прервав мои мысли. — Ты не шутишь?

— Нет! — ответил ей кто-то, пока я развязывала шнурки на левом коньке, стараясь игнорировать их болтовню.

— Серьезно? — добавился еще один голос, или, может быть, это был тот же самый. Не могу сказать точно. Да я и не вслушивалась.

— Серьезно!

— Серьезно?

— Серьезно!

Я закатила глаза, все еще пытаясь не обращать внимание.

— Не может быть!

— Может!

— Нет!

— Да!

Мда. Пытаться игнорировать их — все равно что, гвозди лбом гнуть. Разве я когда-нибудь была такой же назойливой? Такой же занудной?

Точно нет.

— Где ты это услышала?

Я уже вводила код к замку на своем шкафчике, когда раздался хор голосов, заставивший меня повернуть голову и взглянуть на девочек. Одна из них выглядела так, словно была на спидах⁴. Девчонка открыла рот, сжав зубы, а ее руки находились на уровне груди со сложенными вместе ладонями, как будто она собиралась ими хлопать. Другая девочка стояла, приложив руку ко рту, и тряслась.

Да что там у них происходит?

— Ты меня слышала? Я видела, как он шел с тренером Ли.

Тьфу.

Ну, конечно. О ком еще, черт возьми, они могли говорить?

Не потрудившись даже театрально вздохнуть или закатить глаза, я повернулась к шкафчику и вытащила свою спортивную сумку, расстегнув ее, как только поставила на скамейку рядом со собой, чтобы откопать свой телефон, ключи, шлепанцы и маленькую шоколадку Hershey’s, которая хранилась у меня для таких дней, как сегодня. Прежде чем посмотреть в телефон, я сняла обертку и сунула шоколад в рот. На экране мигал зеленый свет, давая понять, что у меня есть непрочитанные сообщения. Разблокировав его, я оглянулась через плечо, малолетки все еще делали вид, будто они на грани сердечного приступа из-за этого кретина. Игнорируя их, я занялась чтением сообщений из группового чата, которые пропустила за время тренировки.

ДжоДжо: Собираюсь в кино сегодня вечером. Кто со мной?

Тали: Зависит от того какой фильм.

Мама: Мы с Беном пойдем с тобой, детка.

Себ: Не могу. У меня сегодня свидание.

Себ: Джеймс не хочет идти с тобой? Не могу его в этом винить.

ДжоДжо: Новый фильм от Marvel.

ДжоДжо: Себ, надеюсь, сегодня ночью ты подхватишь ЗППП.

Тали: Marvel? Нет, спасибо.

Тали: Я тоже надеюсь, что ты подхватишь ЗППП, Себ.

Мама: ВЫ МОЖЕТЕ НОРМАЛЬНО ОБЩАТЬСЯ ДРУГ С ДРУГОМ?

Себастьян: Идите все в жопу, кроме мамы.

Руби: Я бы пошла с тобой, но Аарон плохо себя чувствует.

ДжоДжо: Я знаю, что ты пошла бы, Егоза. Люблю тебя. Сходим в следующий раз.

ДжоДжо: Мам, идем тогда. Сеанс на 19:30.

ДжоДжо: Себ [эмодзи среднего пальца]

ДжоДжо: Жас, пойдешь с нами?

Я оторвала взгляд от телефона, когда девушки опять начали шуметь. Мне даже знать не хотелось, какого черта там происходит. Боже, как будто Иван не тренировался здесь пять дней в неделю последний миллион лет. Его появление в комплексе не было столь значительным событием. Лично я бы предпочла смотреть, как сохнет краска.

Поджимая пальцы ног с ярко-розовым лаком на ногтях, я вполуха слушала их разговор, намеренно игнорируя синяк, который появился рядом с мизинцем, и мозоль рядом с большим пальцем ноги из-за шва от нового трико, которое надевала накануне.

— Что он здесь делает? — продолжали трепаться подростки, напоминая мне, что пора отсюда выбираться. Мое терпение сегодня и так было на исходе.

Поглядывая в свой телефон, я пыталась решить, что мне делать. Поехать домой и посмотреть фильм или же смириться и пойти в кино с братом, мамой и Беном или, как мы его называли за спиной — номер четыре?

Я бы предпочла пойти домой, а не болтаться в переполненном кинотеатре в субботу, но...

Прежде чем напечатать ответ, я на секунду сжала руку в кулак.

Жасмин: Пойду, но сначала мне нужно поесть. Уже собираюсь домой.

И улыбнувшись, добавила еще одно сообщение.

Жасмин: Себ, буду третьей насчет ЗППП. Думаю, в этот раз будет гонорея.

Положив телефон между ног, я вытащила из кармана сумки ключи от машины вместе со шлепанцами, а затем аккуратно уложила свои коньки в защитный футляр, обшитый искусственным мехом поверх тонкой пены с эффектом памяти⁵, который сто лет назад мне подарили Джонатан и его муж. Застегнув сумку, я сунула ноги в шлепанцы и встала со вздохом, от которого в груди все сжалось.

Сегодня был не самый лучший день, но все наладится, повторяла я себе.

Мне это было необходимо.

Хорошо, что завтра не нужно на работу. По воскресеньям я обычно отдыхала и от тренировок. Моя мама, наверняка, испечет блинчики на завтрак, а потом мы с братом и его дочкой сходим в зоопарк, так как по воскресеньям он забирал ее к себе на целый день. Из-за фигурного катания мне пришлось пропустить достаточно много моментов в их жизни. И теперь, когда у меня появилось больше свободного времени, я пыталась наверстать упущенное. Мне было легче думать об этом в таком ключе, чем зацикливаться на мысли, откуда у меня появилось столько свободного времени. Я пыталась мыслить более позитивно. Просто пока у меня не получалось.

— Без понятия, — произнесла одна из девочек. — Но обычно после окончания сезона, Иван не приходит сюда с месяц, а то и с два. Так почему он здесь всего через неделю после чемпионата мира?

— А может Иван расстался с Минди?

— И зачем бы ему это делать?

— Ну, не знаю. А зачем он расставался с остальными до нее?

Как только они упомянули в разговоре Тренера Ли, я уже знала, о ком идет речь. В Комплексе Имени Лукова, который большинство из нас сокращенно называло «КИЛ», был только один человек, которого могли обсуждать эти девчонки. Это был тот самый парень, о котором сплетничали все, кому не лень. По крайней мере, все, кроме меня. Или тех, у кого была хоть капля здравого смысла. Иван Луков.

Или, как мне нравилось его называть, особенно, глядя ему в лицо — Исчадье Ада.

— Я лишь сказала, что видела его. Откуда мне знать, что он здесь делает? — сказал голос.

— Иван никогда не появляется здесь без причины, Стейси. Ну, давай же. Включи мозги.

— Боже мой, неужели они с Минди расстались?

— Если это так, интересно, с кем он будет кататься?

— Да это может быть кто угодно.

— Блин, я бы сделала что угодно, лишь бы стать его партнершей, — произнесла одна из девчушек.

— Ты даже не знаешь, как кататься в паре, дурочка, — фыркая ответила ей другая.

Я не подслушивала их разговор специально, но в мою голову продолжали поступать обрывки комментариев девчонок, влетая в одно ухо и вылетая из другого.

— Ну и насколько, по-твоему, это сложно? — фыркнул другой голос. — У него самая великолепная задница в стране, и он всех побеждает. По мне, так легче легкого.

Я закатила глаза, особенно услышав комментарий про его зад. Комплименты — это последнее, что нужно было этому идиоту. Но она упустила пару важных моментов об Иване: в «мире» фигурного катания он считался красавчиком-суперзвездой. Лицом, которое печатали на каждом плакате Международного Союза конькобежцев. Черт, да на любых плакатах, где были изображены коньки. Некоторые называли его королем фигурного катания. А когда он был подростком, его уже считали вундеркиндом этого вида спорта.

Луков был человеком, чья семья владела ледовым комплексом, в котором я тренировалась больше десяти лет.

Он же являлся братом моей подруги.

А еще тем, кто за десять лет не сказал мне ни единого доброго слова. Вот каким я знала его. Ублюдком, с которым мы виделись ежедневно из года в год, и который пререкался со мной по любому поводу. Человеком, разговор с которым без обоюдных оскорблений был просто невозможен.

Да, я тоже не понимала, почему Иван появился в комплексе всего через неделю после того, как выиграл свой третий чемпионат мира, и через несколько дней после окончания сезона. В то время, как должен был нежиться на каком-нибудь курорте. Во всяком случае, сколько себя помню парень поступал так каждый год.

Волновалась ли я, что Луков торчал где-то поблизости? Неа. Если бы меня действительно интересовало, что происходит, я бы просто спросила Карину. Но мне было все равно.

Я не считала, что в скором времени мы с Иваном сможем соперничать друг с другом... если это вообще когда-нибудь случится, после всех моих неудач.

И что-то подсказывало мне (даже если я никогда, никогда, никогда не хотела в это верить, стоя в этой самой раздевалке, в которой провела половину своей жизни), что так оно и было. После стольких потраченных лет, стольких месяцев одиночества... моя мечта могла разбиться вдребезги.

И вряд ли появился бы шанс, который смог бы исправить положение.

Глава 2

— Слышала новости?

Я потуже затянула шнурки на коньках, плотно фиксируя голеностоп, прежде чем завязать концы в надежный узел, чтобы он не развязался во время тренировки. Можно было не оборачиваться, чтобы понять, что на скамейке рядом со своими шкафчиками сидели две юные девушки. Они сидели там каждое утро, как обычно сплетничая обо всех вокруг. У них было бы больше времени на тренировку, если бы девушки меньше болтали. Однако, это не я оплачивала их занятия. Если бы мелких сплетниц воспитывала моя мать, она бы быстро избавила их от привычки тратить деньги впустую.

— Моя мама рассказала мне об этом вчера вечером, — сказала девушка повыше.

Я встала и устремила взгляд прямо перед собой, двигая плечом, хотя до этого целый час провела разминаясь и растягиваясь. Пусть я и не каталась по шесть-семь часов в день, как раньше (в те дни часовая растяжка была мне просто необходима), но старые привычки умирали с трудом. В любом случае, недельная боль от растяжения мышц уж точно не стоила того часа, который мне требовался на разминку.

— Кто-то сказал ей, что он собирается завершить карьеру из-за проблем с партнершами.

Это привлекло мое внимание.

Он. Завершение карьеры. Проблемы.

Я, конечно, чудом закончила старшую школу, но все же была не настолько глупа, чтобы не понимать, о ком они говорили. О ком же еще, как не об Иване? В КИЛ, кроме нескольких парней и Пола, с которым я тренировалась три года, больше не существовало никаких «он», о котором ходило бы столько слухов. Естественно, было несколько талантливых парней, но никто из них Лукову и в подметки не годился. Если кому-то интересно мое мнение. Им-то точно было плевать на него.

— Если Иван собирается уйти из спорта, то мог бы стать тренером, — продолжила одна из девушек. — Я была бы не против, даже если бы он орал на меня целый день.

Я чуть не прыснула со смеху. Чтобы Луков ушел из спорта? Да ни за что. Не было ни единого шанса, чтобы он бросил кататься в свои двадцать девять, особенно, пока ему все еще удавалось побеждать на соревнованиях. Несколько месяцев назад Иван выиграл чемпионат США. А за месяц до этого занял второе место в финале Major Prix⁶ . Какого черта я вообще стою и думаю об этом?

Мне было плевать, что он там собирался делать. Его жизнь — его личное дело. Когда-нибудь нам всем придется уйти из спорта. Так что, чем реже я буду видеть эту раздражающую рожу, тем лучше.

Решив не терять время, которое было отведено на тренировку (уж точно не на сплетни об Иване), я вышла из раздевалки, оставив девушек болтать о ерунде. С утра на льду находилось всего шесть человек. Даже не знаю, зачем я все еще таскалась сюда в такую рань. Это были те же люди, с которыми я тренировалась на протяжении многих лет.

С некоторыми даже дольше, чем с другими.

Галина уже сидела на одной из трибун за пределами катка, держа в руках термос с кофе, который, как я знала по опыту, был настолько густым, что выглядел, да и на вкус ощущался, как смола. Вокруг шеи и ушей она намотала свой любимый красный шарф и надела свитер, который, казалось, я видела миллион раз, а еще шаль. Готова поклясться, что с каждым годом женщина надевала на себя все больше и больше одежды. Когда Галина впервые, почти четырнадцать лет назад, вытащила меня на лед, на ней были только брюки, рубашка с длинными рукавами и шаль. Сейчас же, она, вероятно, замерзла бы до смерти.

Четырнадцать лет — это дольше, чем возраст некоторых девочек, что катались тут.

— Доброе утро, — сказала я на ломанном русском. Мне пришлось выучить несколько фраз за годы, проведённые с Галиной.

— Привет, yozhik, — поздоровалась она со мной, на мгновение устремив свой взгляд на лед, а затем повернулась ко мне лицом, обветрившимся и беспощадным, словно ее кожа была сделана из пуленепробиваемого материала, которое ни чуть не изменилось с тех пор, как мне было двенадцать. — Хорошо провела выходные?

Я кивнула и рассказала, как ходила в зоопарк с братом и племянницей, а потом зашла к нему домой поесть пиццы.

Уже и не помню, когда в последний раз выбиралась куда-то.

— А как прошли твои? — спросила я женщину, которая столькому меня научила, что мне никогда не отблагодарить её в полной мере.

На щеках Галины появились ямочки, когда она подарила мне столь редкую улыбку. Я настолько хорошо запомнила черты ее лица, что могла бы с легкостью описать их криминалисту, если бы мой бывший тренер вдруг пропала. Округлые тонкие брови, миндалевидные глаза, узкие губы, шрам на подбородке от лезвия конька партнера, оставшийся со времён её выступлений. И еще один шрам на виске от удара головой об лед. Нет, нет, она никогда не исчезала. Поверьте, любой похититель отпустил бы Галину уже через час.

— Я виделась со своим внуком.

Прежде чем ответить, я на секунду задумалась, какое же сегодня число.

— У него был день рождения?

Галина кивнула и снова посмотрела на свою ученицу, которая тренировалась у неё с тех пор, как я оставила одиночный вид спорта, чтобы начать кататься в паре. Это было четыре года назад. Мне не хотелось уходить от нее, но... это уже другая история. Я больше не ревновала, думая о том, как быстро бывший тренер нашла мне замену. И только изредка, особенно в последнее время, это задевало меня. Совсем немного. Но даже этого было достаточно.

Не думаю, что когда-нибудь признаюсь ей в этом.

— Так ты купила ему коньки? — спросила я.

Галина пожала плечами, продолжая пристально следить своими серыми глазами за действиями на льду, так же, как раньше следила за мной.

— Ага. Купила ему коньки для дела и видео-игру. Я ждала достаточно. Сейчас ему почти столько же, сколько было тебе, когда ты пришла ко мне. Чуть постарше, но все равно у него подходящий возраст.

Галина, наконец-то, сделала это. Я припоминала, что, как только её внук родился — это случилось до того, как я ушла от нее — мы обсуждали его карьеру в фигурном катании, как только паренёк подрастёт. Это был всего лишь вопрос времени, что мы обе прекрасно понимали. Ее собственные дети не продвинулись дальше юниоров⁷, но данный факт уже не имел значения.

Размышляя о ее внуке, я практически почувствовала тоску по детству, вспоминая, какими веселыми были те времена. Ещё до травм, до критики в мой адрес и прочей херни. До того, как мне пришлось узнать, каким было разочарование на вкус.

Благодаря фигурному катанию я всегда чувствовала себя непобедимой. Это было потрясающее ощущение. Я не знала, каково это — ощущать, будто ты умеешь летать. Быть настолько сильной, настолько красивой. Осознавать, в чем-то хороша. Особенно в том, что волновало меня больше всего на свете. Никогда бы не подумала, что все эти прыжки и скручивания в немыслимые формы, могут быть такими прекрасными. Я чувствовала себя особенной, разгоняясь настолько быстро внутри катка, насколько могла. Жаль только, не имела ни малейшего представления, что, годы спустя, моя жизнь изменится не в лучшую сторону.

Смех Галины вырвал меня из раздумий. По крайней мере, на мгновение.

— Однажды ты станешь его тренером, — фыркнула женщина, словно на секунду представив, что я буду обращаться с ним так же, как она обращалась со мной, и это рассмешило ее.

Я улыбнулась, вспоминая, сколько раз получала от нее подзатыльник, пока она была моим тренером. Не все подопечные могли справиться с таким проявлением её любви, но в тайне я действительно любила Галину. С ней я смогла достичь многого. Моя мать всегда говорила, что мне палец в рот не клади.

Но, поверьте, Галину Петрову тоже голой рукой не возьмешь.

Это был не первый раз, когда она упомянула о моей тренерской карьере. За последние несколько месяцев ситуация стала... просто отчаянной. Моя надежда найти другого партнера угасала с каждым днем, и Галина начала предлагать стать наставником при любом удобном случае. Просто брала нахрапом.

— Жасмин, ты — тренер, и все тут. Ясно?

Но я все еще не была готова к этому. Ты становился тренером, когда морально сдавался, а... я не собиралась опускать руки. Пока что. Это еще не конец.

«А, может, пришло твое время?» — прошептал в голове плаксивый голос, заставляя мои внутренности сжаться.

Галина будто почувствовала, что происходит со мной, и издала еще один фыркающий звук.

— Не могу отвлекаться. Тренируй прыжки. Ты слишком много думаешь, и именно поэтому падаешь. Вспомни, что было тогда, семь лет назад, — сказала женщина, не отрывая взгляд от катка. — Не анализируй. Просто делай.

Я удивилась тому, что она заметила мою внутреннюю борьбу, так как все ее внимание было приковано к своей подопечной.

Проигрывая в голове слова моего бывшего тренера, я поняла, о каком периоде говорила Галина. Она была права. Мне было девятнадцать лет. Это был худший сезон в моей карьере в одиночном разряде. У меня тогда не было партнера, и я каталась сама по себе; этот сезон стал катализатором для последующих трех сезонов, которые привели меня к парному катанию. Я слишком много думала, пытаясь все переосмыслить, но… Если решение уйти из одиночного катания и оказалось ошибкой, то сожалеть об этом было уже слишком поздно.

Жизнь — это выбор, и я свой сделала.

Кивнув, мне удалось проглотить ком в горле, напоминающий о том ужасном сезоне и стыде, который я все еще испытывала, когда оставалась наедине с собой. В такие моменты я чувствовала себя еще более жалкой, чем обычно.

— Да, именно это меня и беспокоило. Я собираюсь поработать над ними. Увидимся позже, Лина, — сказала я своему бывшему тренеру, поигрывая браслетом на запястье, прежде чем опустить руки и слегка встряхнуть ими.

Взгляд Галины быстро переместился на мое лицо, прежде чем она кивнула и снова обратила внимание на каток, крикнув своим глубоким голосом с акцентом что-то о слишком замедленном прыжке.

Сняв защитные чехлы с коньков и оставив их в своем обычном месте, я вышла на лед и сосредоточилась.

У меня все получится.

***

Уже через шестьдесят минут я устала и вспотела так, будто тренировалась не один час, а три, как раньше. Серьезно, мое тело слабело. Я закончила тренировку серией прыжков — так называемым каскадом, когда один прыжок следовал за другим без промежуточных шагов, но не вкладывая в них душу. Приземляясь на лезвия коньков, я шаталась и едва не падала, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на отработке прыжков, и выкинув из головы все лишнее.

Галина была права. Меня что-то отвлекало. Но я не могла понять, что именно. И мне необходимо как можно скорее найти корень проблемы, или же заняться чем-то еще, например, пойти на пробежку. В общем, чем угодно, лишь бы очистить разум или хотя бы прогнать мерзкое ощущение, которое преследовало меня, словно призрак.

Слегка расстроенная, я вернулась в раздевалку и нашла записку, торчащую из моего шкафчика. Мне даже не пришлось задумываться, в чем дело. Месяц назад генеральный менеджер КИЛ оставила аналогичную записку с просьбой зайти к ней в офис. Все, чего она хотела — предложить мне работу тренера у новичков. Опять. Понятия не имею, почему женщина решила, что я — лучший кандидат для обучения юниоров, но я ответила, что меня это не интересует.

Поэтому, когда вытащила записку «Жасмин, перед уходом зайдите в главный офис» из шкафчика и дважды прочла ее, убедившись, что поняла все верно, мне захотелось побыстрее отвязаться от менеджера, так как нужно было бежать на работу. Мои дни были расписаны поминутно. У меня, практически, везде валялись списки с расписанием: в телефоне, на бумажных листах в машине, в моих сумках, в моей комнате, на холодильнике, поэтому я ничего не забывала и не волновалась по этому поводу. Для меня казалось важным быть организованной, подготовленной и следить за временем, чтобы не опаздывать. Как бы то ни было, мне пришлось сократить время на душ и перестать краситься, чтобы успевать добираться до работы вовремя, если, конечно, я не предупреждала своего босса о том, что опоздаю.

Открыв шкафчик и, одновременно, достав телефон из сумки, я быстро напечатала сообщение, мысленно поблагодарив программу за проверку орфографии, которая существенно облегчала мне жизнь, и отправила его своей матери. Она всегда была на связи.

Жасмин: Менеджер хочет поговорить со мной. Можешь позвонить Мэтту и сказать ему, что я задержусь, но постараюсь приехать как можно скорее?

Она немедленно ответила.

Мама: Что ты опять натворила?

Я закатила глаза и напечатала ответ.

Жасмин: Ничего.

Мама: Тогда зачем тебя вызывают в главный офис?

Мама: Ты опять кого-то назвала шлюхой?

Ну, конечно, моя мать никогда не этого забудет. И не только она.

Я не рассказывала ей о тех трех случаях, когда главный менеджер просила меня зайти в офис, чтобы поговорить со мной о тренерской работе.

Жасмин: Откуда мне знать? Может, моя оплата на прошлой неделе не прошла.

Я просто шутила. Уж кому, как ни моей матери знать ежемесячную стоимость моих тренировок. Она платила за них больше десяти лет.

Жасмин: Нет. Я больше никого не называла шлюхой. И та шлюха заслужила это.

Зная, что мама ответит практически сразу, я положила свой телефон обратно в шкафчик и решила, что отправлю ей сообщение позже. Быстренько приняв душ и покидав вещи в сумку, я в два счета влезла в нижнее белье, джинсы, рубашку с воротником, носки и самую удобную обувь, которую только могла себе позволить. Закончив одеваться, я снова проверила свой телефон и обнаружила ответ от матери.

Мама: Тебе нужны деньги?

Мама: Она заслужила это.

Мама: Ты опять кого-то толкнула?

Меня убивало то, что моя мать до сих пор спрашивала, нужны ли мне деньги. Будто я не сидела годами на ее шее. Месяц за месяцем. Каждый провальный сезон.

Сейчас мне хотя бы не приходилось просить ее оплачивать мои счета.

Жасмин: У меня есть деньги. Спасибо.

Жасмин: И никого я не толкала.

Мама: Уверена?

Жасмин: Абсолютно. Уж я бы точно об этом знала.

Мама: Все хорошо?

Жасмин: Да.

Мама: Ничего страшного, даже если ты это сделала. Некоторые заслуживают пинка.

Мама: Мне тоже иногда хочется треснуть тебе. Всякое бывает.

Я не смогла удержаться от смеха.

Жасмин: Ага, и мне.

Мама: Ты хотела ударить меня?

Жасмин: Без комментариев.

Мама: Ха-ха-ха.

Жасмин: Я никогда бы не ударила тебя. ЯСНО?

Застегнув свою сумку и схватившись за ручку, я сжала ключи и вылетела из раздевалки, быстрым шагом обойдя оба зала, чтобы попасть в ту часть здания, где находились офисы. По дороге на работу я собиралась съесть сэндвич с яйцом, который остался в машине, в сумке для завтрака. Добравшись до двери офиса, я напечатала еще одно сообщение, игнорируя ошибки, которые обычно не делала.

Жасмин: Срьзно, Ма. Можшь позвонить и сказать ему?

Мама: Да.

Жасмин: Спасибо.

Мама: Люблю тебя.

Мама: Скажи, если тебе будут нужны деньги.

На мгновение у меня появился ком в горле, и я ничего не ответила. Никогда бы не сказала ей, даже если бы нуждалась. Ни за что. Так жить больше было нельзя, и откровенно говоря, я бы лучше пошла в стриптизерши, чем стала просить у матери деньги. Она и так уже достаточно для меня сделала.

Вздохнув, я постучала в дверь офиса генерального менеджера, мечтая о том, чтобы будущий разговор длился максимум десять минут, и мне не пришлось опаздывать на работу. Я не хотела пользоваться добротой близкого друга моей матери.

Так что дернула ручку, как только услышала голос:

— Входите!

«Покончим с этим поскорее», — подумала я, открывая дверь.

Дело в том, что мне не нравились сюрпризы. Вообще. Даже в детстве. Мне всегда нужно было знать, во что я ввязываюсь. Излишне говорить, что никто и никогда не устраивал сюрпризы на мой день рождения. Однажды, когда мой дед попытался провернуть такое, мама предупредила меня заранее и заставила поклясться, что я притворюсь, будто удивлена. Что и было сделано.

Я пришла встретиться с генеральным менеджером — женщиной по имени Джорджина, с которой у меня всегда были тёплые отношения. Некоторые называли ее властной сукой, но мне она казалась человеком с железной волей, который не сюсюкался с другими. Ей это было не нужно.

И я впала в ступор, потому что первым, кого увидела в офисе, оказалась не Джорджина, а знакомая пятидесятилетняя женщина, одетая в стильный черный свитер с идеальным пучком на голове. Такие причёски делали разве что на соревнованиях.

Но еще больше меня поразил человек, сидящий по другую сторону стола.

И, наконец, сюрприз-сюрприз: Джорджины вообще не было в офисе.

Только… эти двое.

Иван Луков и женщина, которая являлась его тренером последние одиннадцать лет.

Луков, с которым я не могла разговаривать, не поругавшись, и женщина, не сказавшая мне и нескольких слов за все эти годы.

Что, черт возьми, происходит?

Пристально посмотрев на тренера Ивана, я пыталась понять, правильно ли прочитала ту записку. Уверена, что правильно... или все же нет? Помню, что не торопилась и прочла ее дважды. Обычно я была внимательна.

— А Джорджина не здесь? — спросила я, пытаясь игнорировать чувство досады из-за того, что скорее всего неверно поняла слова в записке. Всегда ненавидела ошибаться. Ненавидела. А лажать на глазах этих двоих было, черт возьми, еще хуже. — Вы не знаете, где она? — выдавила я из себя, все еще размышляя по поводу записки.

Женщина мило улыбнулась. Не было похоже на то, что я прервала какой-то важный разговор или же просто беседу. Воспоминание о том, что она игнорировала мое присутствие годами, быстро привело меня в чувства. Хмм… Раньше женщина никогда мне не улыбалась. Да и вообще не помню, чтобы тренер Ли улыбалась кому-то.

— Заходи, — протянула она, продолжая приветливо улыбаться. — Это я оставила тебе записку, а не Джорджина.

Я почувствовала облегчение от того, что все поняла верно, но сразу же задалась вопросом, что, черт возьми, тут делаю, и зачем она оставила для меня эту записку... А еще, какого хрена, Иван просто сидел и молчал.

Будто читая мои мысли, тренер улыбнулась мне ещё шире, словно пытаясь успокоить меня, но у неё ничего не получилось.

— Присаживайся, Жасмин, — сказала женщина тоном, напомнившим мне, что именно она тренировала идиота, сидящего слева от меня, для двух последних чемпионатов мира. Проблема оказалась в том, что тренер Ли не являлась моим наставником. И мне не нравилось, когда люди указывали мне, что делать, даже если у них было на это право. Эта женщина никогда не была особенно благосклонна ко мне. Она, конечно, не грубила, но и добротой не отличалась.

Нет, я все понимала. Но это не означало, что у меня плохая память.

Два года я участвовала в одних и тех же соревнованиях, что и Иван. Мы были соперниками. Само собой, проще думать о победе над другой командой, если ты ни с кем из них не общаешься. Однако это не объясняло предыдущие годы, когда я каталась одна и не имела к Лукову никакого отношения. Тогда тренер Ли могла бы вести себя со мной более приветливо... но нет. Конечно я не особо нуждалась в общении с ней, однако…

Поэтому женщина не должна была удивляться, когда я посмотрела на нее, приподняв бровь.

А она в ответ выгнула свою.

— Пожалуйста? — предложила тренер Ли мягко.

Вот только я не доверяла ни ей, ни ее тону.

Не сдержавшись, я взглянула в сторону офисных кресел напротив нее. Их было всего два. На одном устроился Иван, с которым мы не пересекались с тех пор, как он уехал в Бостон перед чемпионатом мира. Его длинные ноги, которые я чаще видела обутыми в коньки, чем в обычную обувь, были вытянуты вперед, доставая до той части стола, где сидела его тренер. Но привлекли мое внимание вовсе не его ленивая поза со скрещенными на груди руками, демонстрирующая худощавый торс и грудные мышцы, и не темно-синий свитер, оживляющий бледную кожу лица, из-за которого девушки сходили с ума.

Меня привлек взгляд серо-голубых глаз Ивана, прикованный ко мне, и это вынудило меня задуматься. Я никогда не забывала их насыщенный цвет, но его глаза всегда заставали меня врасплох. Невозможно было забыть длинные ресницы, обрамляющие их.

Обычно все крутилось вокруг этих глаз.

Фу.

Огромное количество девушек сходило с ума от его лица, волос, глаз, успехов в фигурном катании, сильных рук и длинных ног, от того, как он дышал и какую зубную пасту использовал... Это так раздражало. Даже мой брат называл его красавчиком. Красавчиком он считал и мужа сестры, но не в этом дело. Если список достоинств Ивана кому-то казался неполным, они поклонялись широким плечам, благодаря которым, Луков мог держать партнершу на высоте во всю длину рук, балансируя на одной ноге. Я слышала, как женщины восхищались его задницей, на которую даже не нужно было смотреть, чтобы понимать, насколько шикарным был вид. Уверена, что, в значительной степени, эти округлые ягодицы обязаны фигурному катанию.

И если бы у него имелась отличительная особенность, это, несомненно, были бы его жуткие глаза.

Вот только этой особенности у Лукова не было. Ведь даже у дьявола не могло быть столь проникновенного взгляда.

Я уставилась на него, а Иван в ответ уставился на меня. Он смотрел прямо мне в лицо, не хмурясь и не улыбаясь.

И из-за этого меня чуть не разорвало от злости.

А парень... все смотрел и смотрел на меня, с плотно сжатыми губами и скрещенными на груди руками.

Если бы на моем месте оказался кто-то другой, взгляд Ивана, наверняка бы заставил того человека нервничать. Но я не была поклонницей Лукова. И знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не только красивая оболочка. Парень много трудился, чтобы стать успешным в своем деле. Однако он не был сказочным единорогом. И уж точно не являлся Богом. В общем, меня Иван не впечатлял.

К тому же, я видела, как однажды мать Лукова шлепнула его за то, что тот пререкался с ней. И это тоже добавило свой вклад.

— В чем дело? — медленно спросила я, глядя в лицо Ивана еще секунду, прежде чем, наконец, перевести свой взгляд обратно на тренера Ли. Она сидела практически сгорбившись за столом, если в такой позе вообще можно было сгорбиться, крепко прижав локти к столешнице. Женщина была такой же красивой, как и раньше, когда участвовала в соревнованиях. Я смотрела ее выступления в 80-х. Тогда она выиграла национальный чемпионат.

— Ничего ужасного, обещаю, — осторожно ответила тренер Ли, словно продолжала чувствовать мое беспокойство. Она показала на стул возле Ивана. — Ты не могла бы присесть?

Когда кто-то просил меня присесть, это означало, что все ужасно. Особенно если меня просили присесть рядом с Иваном. А такого отродясь не бывало.

— Я лучше постою, — сказала я. Мой голос был таким же странным, как и мои ощущения.

Что происходит? Меня же не могли выгнать из комплекса? Я ничего плохого не сделала.

Если только те засранки у раздевалки в субботу не донесли на меня. Вот черт.

— Жасмин, нам нужна всего пара минут, — медленно произнесла тренер Ли, продолжая указывать на кресло.

Да, все становилось только хуже. Пара минут? Ничего хорошего за две минуты произойти не могло. Я зубы и то чистила дольше.

Они точно донесли на меня. Вот сучки...

Тренер Ли вздохнула, словно подтверждая, что мне не скрыть своих мыслей. Я заметила взгляд, которым она бегло наградила Ивана, прежде чем снова на меня посмотреть. Одетая в темно-синий пиджак и накрахмаленную белую рубашку, она походила больше на адвоката, чем на фигуриста, хотя уже давно являлась тренером. Женщина поерзала в кресле, прежде чем, поджав губы, выпрямить спину и снова заговорить.

— Перейду сразу к делу. Ты собираешься уйти из спорта?

Собираюсь уйти? Так вот, что все обо мне думали. Что я собралась покончить с фигурным катанием?!

За неимением партнера у меня не было других вариантов, кроме как пропустить сезон, но... кому какая разница? Кого, вообще, это волнует? Мое кровяное давление сделало сальто, но я решила не обращать на это внимания, по крайней мере, на данный момент, сосредоточившись на словах, которые только что вывалила на меня тренер Ивана.

— Почему вы спрашиваете? — уточнила я с оттенком беспокойства в голосе. Совсем чуть-чуть.

Надо было позвонить Карине.

В любой другой момент я бы, определенно, оценила, что эта женщина не ходила вокруг да около. Но никак не ожидала услышать ее следующее предложение. Серьезно, это было последним, о чем я могла подумать. Черт, да это было последним, что, вообще, можно было ожидать от кого угодно.

— Мы хотим, чтобы ты стала новым партнером Ивана, — сказала тренер Ли. Вот. Так. Просто.

Вот так просто.

У всех бывали такие моменты в жизни, когда вы задавались вопросом, не употребляете ли случайно наркотики, не осознавая этого. Как будто кто-то подмешал ЛСД в напиток без вашего ведома. Или, может, вы думали, что приняли обезболивающее, а, на самом деле, это были психотропные.

Именно здесь — в офисе генерального менеджера КИЛ, у меня возникло такое чувство. Все что я могла делать — просто моргать. Чаще обычного.

Потому что, какого хрена?

— Если, конечно, ты готова вернуться обратно в спорт, — продолжила Ли, как ни в чем не бывало, будто я не стояла перед ней, задаваясь вопросом, какой ублюдок мог подсыпать мне в воду галлюциноген. Потому что этого просто быть не могло. Нереально, чтобы тренер Ли, действительно, произнесла эти слова.

Нереально.

Я, должно быть, не расслышала ее или пропустила какую-то часть разговора, потому что...

Потому.

Я и Иван? Партнеры? О, нет. Тут точно без шансов…

Ведь так?

Глава 3

Мне всегда было ненавистно чувство страха. Да и кому вообще могло нравиться это ощущение? Конечно за исключением любителей обделаться под ужастик. А все потому, что в реальной жизни меня практически ничего не пугало. Пауки, летающие тараканы, мыши, темнота, клоуны, высота, углеводы, прибавка в весе, смерть... не производили на меня никакого впечатления. С пауками, тараканами или мышами я могла разобраться в два счета. Легко включала свет в темноте. Да и клоуну надрала бы задницу без проблем, если бы он оказался в моей весовой категории. Я была достаточно сильной сама по себе, плюс уже несколько лет ходила на уроки самообороны вместе со своей сестрой. Высота также меня не пугала. Я обожала углеводы, а если набирала вес, то знала, что нужно делать, чтобы его сбросить. По поводу смерти: ну, рано или поздно мы все умрем.

В общем, этот список ни капельки меня не волновал.

То, что не давало мне спать по ночам, не было материальным.

Разочарование и чувство неудовлетворенности — вот с чем тяжело было справиться. Я ощущала их постоянно. Можно сказать, круглосуточно. Возможно и существовал какой-то способ избавиться от тревоги, но мне он был неизвестен.

Наверное, я могла бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз за всю свою жизнь испытывала страх. По странной случайности все эти страхи касались фигурного катания. Когда я в третий раз получила сотрясение мозга, врач посоветовал моей матери подумать над тем, как заставить меня бросить спорт. И мне казалось, она вот-вот попросит об этом. Я припоминала еще два сотрясения после того случая, когда всерьез волновалась, что мама встанет в позу и скажет, что у меня больше нет права рисковать своим здоровьем, чтобы потом бороться с последствиями, к которым может привести черепно-мозговая травма. Но она молчала.

В моменты панических атак, когда во рту у меня пересыхало, а внутри все сжималось и переворачивалось... я старалась отвлекаться или держать себя в руках.

Вроде бы, на этом все. Мой отец смеялся, утверждая, что мое настроение выражалось всего двумя эмоциями: равнодушием и злостью. Его заявление было ошибочным, но он не достаточно хорошо меня знал, чтобы понять это.

И пока я размышляла о том, приснилось ли мне предложение о партнёрстве или это действие наркотиков, или все происходит на самом деле, хотя сама идея об этом казалась смехотворной, мне определенно было не по себе. Не хотелось уточнять у них, правда это или нет...

А что если нет? Что если это какая-то дурацкая шутка?

Я не любила чувство неуверенности. И ненавидела себя за то, что готова была продать душу, лишь бы услышать желаемый ответ.

«Страх силу отнимает» — однажды сказала моя мать. Тогда я не понимала значения этой фразы, теперь же все стало ясно.

Именно благодаря её словам, я заставила себя задать вопрос, на который, по-честному, не желала знать ответ, так как боялась услышать не то, что хотела.

— Партнер для чего? — спросила я медленно, ломая голову над тем, в каком дурном сне могла стать его партнером, и почему этот сон казался таким реальным. Что за гребаный фарс?

Человек, выросший на моих глазах, пусть и на расстоянии, а порой оно было слишком близким, закатил свои холодные голубые глаза. Каждый раз, когда он делал это, я сужала свои в ответ.

— Для парного катания, — ответил Иван в стиле «Капитана Очевидности», который, очевидно, мечтал получить по роже. — А ты о чем подумала? Об уличных танцах?

Я моргнула.

— Ваня! — зашипела тренер Ли и, как мне показалось, ударила себя ладонью по лбу.

Но я не была в этом уверена, так как усиленно рассматривала сидящего передо мной умника, уговаривая себя успокоиться.

Не делай этого, Жасмин. Будь выше. Закрой чертов рот…

А потом прекрасно знакомый мне тихий голосок прошептал: «По крайней мере, пока не выяснишь, чего они на самом деле хотят от тебя». Потому что этого не могло быть. Это нереально.

— Что? — уточнил Луков, все еще пристально глядя на меня. Единственным изменением на его бледном лице был намек на ухмылку.

— Мы уже все обсудили, — ответила его тренер, качая головой. Если бы я повернулась к ней, то заметила бы, что мы обе пялились на этого придурка. Но в данный момент я была слишком занята, призывая себя к контролю.

И все же эта фраза вывела меня из ступора. Я, наконец-то, обратила свое внимание на женщину и теперь разглядывала её.

— Что вы обсуждали? — переспросила я, и была готова выслушать и принять все, что скажет тренер Ли. Хорошее или плохое. Мне пришлось напомнить себе, что я уже пережила и отпустила все плохое, что мне говорили. И пока мой желудок не сжимался от воспоминаний об этом, я чувствовала себя намного лучше.

Она скользнула по мне взглядом, прежде чем разочарованно посмотреть на идиота, сидящего в офисном кресле.

— Он должен был молчать, пока я сама не поговорю с тобой.

Я смогла произнести только одно слово.

— Почему?

Тренер Ли раздраженно вздохнула — мне был прекрасно знаком этот звук — и, не отрывая глаз от Ивана, ответила:

— Потому что мы хотим, чтобы ты присоединилась к нашей команде без напоминаний о том, почему тебе не стоит этого делать.

Я моргнула. Снова.

И не сдержавшись, покачала головой, ухмыляясь засранцу. Он ухмыльнулся в ответ, копируя выражение моего лица, чтобы взбесить меня ещё сильнее.

— Тупица, — вырвалось у меня прежде, чем я смогла остановить себя и вспомнить, что пыталась вести себя дружелюбно.

— Пончик, — прошептал мне Луков.

Это быстро стерло ухмылку с моего лица, как и всегда, когда он так меня называл.

— Так, ладно, — сказала тренер Ли с коротким фырканьем, хотя ничего смешного не произошло. Я продолжала стоять и пялиться на дьявола в кресле, разозлившись из-за того, что позволила ему задеть себя за живое. — Давайте вернемся к беседе. Жасмин, пожалуйста, игнорируй сама-знаешь-кого. Иван не должен был открывать рот и портить разговор, который, как он знал, очень важен для нас.

Мне потребовались огромные усилия, чтобы повернуться к женщине, вместо того, чтобы продолжать сверлить взглядом болвана слева от меня.

Тренер Ли улыбнулась вымученной улыбкой, и стало ясно, что в отчаянии здесь находилась не только я.

— Мы с Иваном хотели бы, чтобы ты стала его новым партнером, — она приподняла брови, продолжая улыбаться странной улыбкой, которой я совсем не доверяла. — Если тебе это интересно.

Мы с Иваном хотели бы, чтобы ты стала его новым партнером.

Если тебе это интересно.

Эти двое а-ля «тренер Ли и Иван» хотели, чтобы я каталась вместе с ним?

Я.

Это такая шутка, что ли?

На долю секунды мне показалось, что Карина могла быть в этом замешана, но потом решила, навряд ли. Прошло больше месяца с нашего последнего разговора. Она знала меня слишком хорошо, чтобы провернуть нечто подобное. Ну, уж точно не с её братом.

Но ведь это шутка… Правда? Я и Иван? Иван и я? Всего месяц назад он спросил меня, повзрослею ли я когда-нибудь. На что я ответила, что конечно же повзрослею. Как только его яйца отвалятся.

А все потому, что мы столкнулись, пытаясь одновременно выйти на лед. Тренер Ли тоже там была, кстати. И она точно слышала нас.

Так и знала.

— Ничего не понимаю, — смущенно, немного раздраженно и с растущей неуверенностью протянула я им обоим, так как не знала, на кого, блин, должна смотреть, и что должна делать, потому что во всем этом не было никакого смысла. Вообще.

И не упустила момент, когда эти двое обменялись странным взглядом. Лицо тренера Ли вытянулось, прежде чем она уточнила:

— Что именно ты не понимаешь?

Того, что есть тысяча других людей, к которым они могли бы обратиться. И большинство из них моложе меня, а возраст в этом виде спорта являлся определяющим. Если рассуждать логически, то это бессмысленно — просить меня кататься с Луковым... если конечно мы не обсуждаем мой опыт. Я была подготовлена лучше, чем любая из этих девушек. По крайней мере технически, и под словом «технически» подразумевались прыжки и вращения — то, что у меня получалось лучше всего. Но иногда этого было недостаточно. Не менее важными для общей оценки являлись компоненты программы: навыки катания на коньках, переходы, исполнение — хореография и подача.

И вот с артистизмом у меня было не очень. Люди обвиняли в этом моего хореографа. А моего тренера за выбор неподходящей музыки. Меня за то, что не имею души и недостаточно драматична, и вообще «бесчувственное бревно». Нас с моим бывшим партнером за дисгармонию. И опять же меня за недоверие к нему. Возможно, все это повлияло на то, почему я не преуспела в фигурном катании.

Это и мои панические атаки.

Как-то так.

С усилием сдержав горькие слова, я медленно взглянула на людей, которых знала и не знала одновременно.

— Так, значит, вы хотите, чтобы я попробовала быть его… — я указала большим пальцем руки в сторону Ивана, чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же. — Партнером? — я снова моргнула и вдохнула через нос, чтобы успокоиться. — Серьезно? Меня?

Тренер Ли кивнула головой. Без колебаний и переглядываний со своим протеже. Просто уверенный кивок.

— Почему?! — это больше походило на обвинение, чем на вопрос, но у меня не было выбора. Я не могла вести себя так, будто ничего не происходит.

Иван приподнялся, фыркнул и уселся обратно в кресло, вытянув свои длинные ноги настолько, что их стало видно из-под стола, и начал покачивать коленом из стороны в сторону.

— Тебе все еще нужны объяснения?

Не надо. Не спрашивай его ни о чем. Не делай этого, Жасмин.

Но я не могла молчать. И никогда не смогла бы.

Не делай этого.

— Да, — сухо ответила я ему, но гораздо мягче, чем он того заслуживал и непременно услышал бы, не охвати меня приступ паники. Иногда все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Мне никогда не стоило забывать об этом. Никогда.

— Почему? — спросила я еще раз, давая понять, что не отстану, пока мы не разберемся с этим вопросом.

Никто из них не сказал ни слова. Возможно, я была слишком нетерпеливой, потому что продолжила говорить дальше.

— Мы все знаем, что есть фигуристки моложе меня, к которым вы можете обратиться, — добавила я. Если бы мои предположения подтвердились, ситуация могла бы перерасти в… «полную жопу». Превратившись в гадкую шутку. Мой ночной кошмар. Один из самых ужасных моментов, что мог со мной произойти... Если бы все это оказалось ложью.

И, вообще, что происходит с моим давлением? Мне вдруг стало плохо. Потеребив браслет, я сглотнула и посмотрела на обоих «незнакомцев», стараясь говорить спокойно и удерживая эмоции под контролем.

— Хочу знать, почему вы обращаетесь с этим вопросом ко мне. Помимо того, что есть девушки на пять лет младше, есть также фигуристки с большим опытом катания в парах. Вы оба знаете, по какой причине я не смогла найти другого партнера, — я выплюнула эти слова, прежде чем смогла остановить себя, оставив «почему», витающим в воздухе, словно тикающая бомба с замедленным механизмом, созданная специально для меня.

Ответное молчание сказало мне, что они в курсе. Да и как они могли не этого знать? Много лет назад я заработала себе плохую репутацию и, как ни пыталась, не смогла от нее избавиться. Не моя вина, что люди слышали только то, что хотели, не пытаясь узнать всю историю до конца.

Пол говорил всем, что со мной очень тяжело сработаться, если, конечно, кому-то не плевать на парное катание.

Может, все было бы по-другому, попытайся я объяснить свои поступки. Но я не стала этого делать. И не жалела ни капельки. Мне всегда было плевать, что другие думают обо мне.

Конечно же, пока кто-то не выводил меня из себя.

Хотя теперь уже было поздно думать об этом. Прошлого не вернёшь. Поэтому лучше просто забыть.

Однажды я толкнула одного фигуриста за то, что он схватил меня за задницу, однако, обвинили во всем меня.

Потом назвала мать моего бывшего партнера шлюхой, после того, как та ляпнула о том, что, моя мать, видимо, хорошо сосет, раз муж моложе ее на двадцать лет. И опять же сукой оказалась я.

Со мной было трудно, потому что я не позволяла другим сесть себе на голову. Да и почему, собственно, должна была? Фигурное катание было единственным, что меня волновало, и ради чего я просыпалась каждый день.

Все это копилось во мне постепенно. До момента, пока мой сарказм — да и вообще все, что вырывалось из моего рта — не превращался в грубость. Мама всегда предупреждала меня, что некоторые люди верят только в плохое. И эти слова напрямую отражали ту самую печальную и неприглядную правду.

Но все же я знала, кем была и что делала. Поэтому старалась ни о чем не сожалеть. По крайней мере, большую часть времени. Возможно, жизнь стала бы намного проще, обладай я добротой сестры или характером моей матери. Но, к сожалению, у меня не было ни того, ни другого. Потому что я — это я.

Ты тот, кто ты есть. И ты либо живешь, пытаясь изменить себя, ради счастья других, либо... забиваешь на это.

А я была абсолютно уверена, что у меня есть дела поважнее.

Мне просто нужно было убедиться, что я все расслышала верно и поняла, во что ввязываюсь. Никогда не стала бы мечтать и ожидать большего. Тем более, когда в этом участвовал человек, который после каждого соревнования, во времена, когда я еще каталась одна, записывал все ошибки, которые были сделаны мною в программах, чтобы донести до меня, почему же, черт возьми, я проиграла. Ну не урод ли?

— Неужели ты настолько отчаялся? — спросила я напрямую, бесстрашно встречаясь с серо-голубыми глазами Лукова. Мои слова прозвучали жестко, но мне было все равно. Я желала знать правду. — Никто не хочет быть твоей парой?

Холодные глаза Ивана удержали мой взгляд. Его мускулистое длинное тело даже не дрогнуло. И он не закатил глаза, как обычно, когда я открывала свой рот, начиная с ним спорить.

И, как человек, уверенный в себе, в своих талантах, в своем месте в этом мире и в том, что он был соперником номер один, Луков просто смотрел на меня, оценивая. А затем появился мудак, которого мы все хорошо знали.

— Ну ты-то ведь знаешь, каково это, правда?

Вот же муд…

— Ваня! — крикнула тренер Ли, качая головой, словно мать, отчитывающая малыша, сказавшего лишь то, что у него на уме. — Жасмин, мне очень жаль.

В обычной ситуации, я бы уже пригрозила, что отметелю его по полной, но сейчас это был не вариант. Определенно. Так что мне оставалось просто смотреть в лицо с идеальными чертами и представлять себе, как обхватываю руками его шею и душу, душу, душу. Я даже рассказать никому не могла, какую сдержанность проявляла. Мне бы просто не поверили.

Наверное, я все-таки повзрослела.

Но потом, взглянув на Ивана еще раз, решила, что при первом удобном случае плюну ему в лицо. А посему мое взросление откладывалось.

К счастью, все, что мне удалось произнести, было:

— Знаю, козел.

Тренер Ли что-то пробормотала, но я не расслышала что именно. И, так как она пропустила мимо ушей оскорбление, адресованное Лукову, я продолжила.

— Вообще-то, Исчадье, — я заметила, как его ноздри раздулись. — Все, что мне нужно знать — по какой причине вы обратились именно ко мне. Неужели никто больше не хочет кататься с тобой? Это ведь полная чушь. Даже не думай, что я дура и поверю в это. Или, может, тут что-то другое? — например, самая гадкая первоапрельская шутка в истории. И если это так, то я собственноручно убью его.

Тренер Ли издала еще один вздох, который привлек мой взгляд. Она снова покачала головой и, честно говоря, выглядела при этом так, будто хотела вырвать на себе все волосы. Выражение её лица заставляло меня нервничать. Скорее всего, женщина прекрасно понимала, что мы с Иваном были как масло и вода. А значит, совершенно не сочетались. Даже когда мы не оскорбляли друг друга, все равно продолжали обмениваться яростными взглядами или показывать друг другу средний палец. Большинство ужинов в доме его родителей проходили именно так.

Через мгновение, из-за которого во мне все перевернулось, плечи тренера Ли дрогнули. Взглянув на потолок, она кивнула, больше для себя, чем для меня, и начала говорить:

— Надеюсь, данная информация не выйдет за пределы этой комнаты.

Женщина проигнорировала возглас Ивана, на который я даже внимания не обратила, пытаясь понять, почему же она промолчала по поводу «Исчадья» и «козла».

Мне пришлось прервать свои размышления и сосредоточиться на разговоре.

— Я никому не скажу, — ответила я, что было чистейшей правдой. Я умела хранить секреты. И у меня это действительно хорошо получалось.

Тренер Ли кивнула и, прежде чем продолжить, пристально посмотрела на меня.

— Мы…

Идиот в кресле издал еще один звук, прежде чем сесть прямо и перебить ее.

— Мы не нашли никого, потому что...

Я моргнула.

А он договорил.

— Это только на один год.

Погодите-ка.

На один год?

Сукин сын! Я так и знала, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я знала это.

— Минди решила взять... перерыв на весь сезон, — немного раздраженным тоном объяснил Луков, упомянув имя партнерши, с которой тренировался последние три года. — И мне нужен партнер на это время.

Конечно же. Конечно. Я подняла глаза и посмотрела на потолок, а затем покачала головой, ощущая, как разочарование ударило меня прямо под дых, словно напоминая, что оно всегда рядом. Идеальный момент для того, чтобы осознать, что чувство неудовлетворенности никогда никуда не исчезало.

И не исчезнет.

Я даже не могла вспомнить, когда чувствовала что-то, кроме досады. В основном, к собственной персоне.

Проклятье! Я должна была догадаться. Зачем бы еще он пришел ко мне? Чтобы предложить мне стать его постоянным партнером? Да куда там.

Боже, какой же я была дурой. Только такая идиотка, как я, могла хоть на секунду задуматься о такой возможности. Все то же, что и всегда. Со мной отродясь ничего хорошего не происходило. Никогда.

— Жасмин, — голос тренера Ли был спокойным, но я не повернулась к ней. — Для тебя это была бы отличная возможность...

Стоило просто развернуться и уйти. Бессмысленно торчать здесь, теряя время, которое я могла бы потратить на работу.

Дура, дура, дура.

— Ты станешь опытнее. Будешь кататься в паре с действующим чемпионом, — продолжала женщина, разбрасываясь словами, которые я игнорировала.

Наверное, пришло время повесить коньки на гвоздь. Какие еще знаки судьбы мне нужны? Господи, я была круглой идиоткой.

Блядь.

Блядь, блядь, блядь.

— Жасмин, — милейшим голосом произнесла тренер Ли. — Ты могла бы выиграть чемпионат или хотя бы Кубок...

Это заставило меня опустить подбородок вниз и посмотреть на нее.

Она приподняла бровь, как будто знала, что это привлечет мое внимание, и не зря.

— После сезона ты легко сможешь найти себе нового партнера. Я помогу. Иван поможет.

Я пропустила ту часть, про Ивана с его «помощью», потому что очень сомневалась, что такое когда-нибудь случится, но — но — пренебречь остальным просто не могла.

Чемпионат… Хрен с ним, пусть будет Кубок. Любой.

Я ничего не выигрывала с тех пор, как перешла из юношеского разряда во взрослый, где и находилась по сей день.

И еще: тренер Ли поможет мне найти нового партнера.

Но главное: гребаный чемпионат. Или хотя бы шанс, реальная возможность. Надежда.

Ситуация была похожа на ту, где незнакомец предлагает ребенку конфетку, если тот сядет к нему в машину. И я была тем самым глупым ребенком. Только вместо конфет передо мной размахивали призовым местом и новым партнером, а этого я хотела больше всего на свете. Такого заманчивого предложения оказалось достаточно, чтобы заставить меня начать размышлять и держать рот на замке.

— Со стороны может показаться, что это невозможно, но если мы будем много и упорно тренироваться, думаю, все получится, — продолжила женщина, глядя мне в глаза. — Если честно, я не вижу никаких проблем. Да и у Ивана за десять лет не было ни одного провала.

Погодите-ка.

Вернувшись в реальность, я начала анализировать полученную информацию, включая предположения тренера Ли.

Мы должны были подготовиться к чемпионату меньше, чем за год?

Если забыть ее слова о том, что у Ивана не было провалов целую вечность, в то время, как для меня отстойным считался практически каждый сезон, казалось, что в моих неудачах был виноват именно он.

Она сказала, что мы должны выиграть чемпионат, с подготовкой к нему меньше года?

Бред какой-то. Большинство новых пар брали перерыв, чтобы понять, кто как катается, поработать над техническими элементами, начиная с прыжков и заканчивая поддержками или выбросами, пока они не будут отточены до мелочей... И даже тогда, через двенадцать месяцев, их выступления могли выглядеть неидеально. В парном катании всегда были задействованы единство, доверие, синхронность, трата огромного количества личного времени и понимание. Речь шла о двух людях, практически ставших единым целым, но все же сохранивших свою индивидуальность.

И все, что они могли сказать — то, что у нас есть только несколько месяцев, чтобы отработать до совершенства хореографию, которую нужно было сначала поставить, а затем довести до совершенства. За несколько месяцев добиться того, на что требуются годы.

Это было невозможно. И это то, чего они желали.

— Ты ведь хочешь выиграть чемпионат? — спросил Иван, и мне показалось, будто в мою грудь всадили острый нож.

Я взглянула на мужчину, сидящего в брюках и толстом свитере. Его волосы, длинные сверху и короткие по бокам, лежали безупречно. Благодаря прекрасным генам Луков выглядел так, будто являлся наследником трастового фонда.

В моем горле застрял ком размером с грейпфрут и напичканный гвоздями.

Хотела ли я того, ради чего пожертвовала большей частью своей жизни? Хотела ли иметь возможность продолжать? Иметь будущее? Чтобы моя семья, наконец-то, гордилась мной?

Конечно хотела. Настолько сильно, что мои ладони вспотели, и мне пришлось спрятать их за спиной, чтобы никто из них не увидел, как я вытираю руки о штаны. Им не нужно было знать, насколько остро я нуждалась в их предложении.

Черт.

Один год ради моей мечты. Ради чемпионата. Ради моей матери, которая чуть не обанкротилась, и ради моей семьи, которая также ждала моей победы. Того, чем я бредила, и в чем всегда терпела неудачу.

И теперь на один год я могла бы объединиться с этим мудаком, благодаря которому у меня бы появился реальный шанс. Особенно после того, как я почти поверила, что все потеряно безвозвратно.

Но…

Вернемся к реальности и фактам.

У меня не было уверенности в том, что мы победим. А также никаких гарантий, что если выиграем хоть в каком-то соревновании, я смогу найти нового партнёра. Никто не ручался, что все получится.

Мне повезло: за мою спортивную карьеру у меня не было серьезных травм, но в конце сезона могло случиться всякое. Кроме того, пока я могла только представлять, сколько нужно тренироваться, чтобы подготовиться к соревнованиям. Это были планы, идущие вразрез моим собственным, которые нельзя просто перечеркнуть, потому что я дала обещания. А я очень серьезно к ним относилась.

— Мы хотим, чтобы смена партнера произошла как можно легче. Это просто бизнес. Минди нравится держать свою личную жизнь в секрете. Ивану тоже, — сказала тренер Ли, как будто я этого не знала. У Карины даже не было аккаунта в Инстаграм, а страница на Фэйсбуке была под вымышленным именем.

— Наше внимание будет сосредоточено исключительно на спорте, — объясняла женщина, внимательно наблюдая за моей реакцией, пока я стояла, пытаясь обдумать полученную информацию. Безрезультатно, кстати. — Жасмин, ты бы подошла лучше всех, так как годами тренировалась на одном объекте с Иваном. Кроме того, ты — друг семьи, известное лицо в фигурном катании и очень талантлива. У тебя есть опыт за плечами, чтобы тренироваться на должном уровне без необходимости начинать все с нуля, а с таким ограничением во времени мы не можем себе этого позволить. Зато сможем поработать с тем, что ты привнесешь в это партнерство, — она остановилась, взглянула на Лукова и сказала еще одну вещь. — Ваша небольшая разница в возрасте также является преимуществом. Я твердо уверена, что ты будешь прекрасным партнером для Ивана.

Ага, как же.

Насчет разницы в возрасте. Мне было двадцать шесть, а Лукову почти тридцать. Тренер привела доводы, о которых я даже не подумала. Было бы странно, если бы взрослый мужчина катался в паре с подростком. Вероятно, это пошло бы ему больше во вред, нежели на пользу.

А еще было что-то о том, что они смогут «поработать» с моим вкладом в наше партнерство. Подумаю об этом позже. Намного позже. Когда не буду находиться в центре внимания, ощущая, будто земля ушла из-под ног, хотя казалось, что в моей жизни снова появился смысл.

Придется очень много работать. И никаких гарантий.

У меня была своя жизнь за пределами комплекса, которая постепенно налаживалась. Может я и хотела кататься, но игнорировать жизнь вне катка тоже не могла.

Это были факты.

Но…

Мне стоило подумать.

Сначала подумай, потом скажи, или как-то так, да? Уж я-то прекрасно знала, какие могут возникнуть проблемы, открой я свой рот, не подумав.

Сделав глубокий вдох через нос, я спросила первое, что пришло на ум.

— А ваши спонсоры не будут против? — потому что они могли сколько угодно уговаривать меня присоединиться к их команде, но если спонсоры скажут «нет», то все окажется бессмысленным. За свою спортивную карьеру у меня было очень мало спонсоров, особенно если исключить из списка мою сестру, которая по сути являлась моим главным инвестором, так как бесплатно шила мне костюмы для выступлений. Коньки мне тоже доставались бесплатно. В общем, я осознавала, насколько финансовые вливания были важны для призеров — любимцев публики. Не похоже, что Иван нуждался в финансовой помощи, но его спонсоры так или иначе играли существенную роль.

Спонсоры и АФК — Американская Федерация Конькобежцев, могли ненавидеть нас как пару, но я не собиралась позволять им лишить меня такой возможности.

Тренер Ли практически сразу пожала плечами.

— Не думаю, что это будет проблемой. Люди возвращались и после худшего, Жасмин.

И почему после этого комментария я почувствовала себя наркоманкой?

Она продолжила, не дав мне обдумать её слова.

— Ты можешь поправить свою репутацию. Это не проблема. Если предпринять правильные шаги, все будет хорошо. Мы только хотели бы… внести некоторые изменения.

Услышав последние слова я напряглась. Тренер Ли давала понять, что со мной что-то не так, и я готова была это признать. Тем не менее, одно дело признать, что у меня были проблемы, и совсем другое дело услышать, что именно она подразумевала под ними.

— Какие точно изменения? — спросила я неторопливо, разглядывая мужчину и женщину в поисках подсказки. Потому что, если бы они сказали, что мне нужно изменить внешность, или что придется целовать детей... или стать королевой на льду... этого не случится. Ни за что. Однажды я уже пыталась играть роль снежной королевы, когда была моложе и думала, что так будет лучше. Вся такая чопорная, правильная, ангельская и милая. Стоит ли упоминать, что мое представление смогло продлиться максимум тридцать минут?

А сейчас я была уже слишком стара, чтобы притворяться мисс Вселенной, которая не выражалась и какала радугой, лишь бы понравиться людям.

Тренер Ли склонила голову в сторону.

— Ничего серьезного. Мы можем обсудить это позже.

Позже? Ну, уж нет.

— Давайте поговорим об этом сейчас, — я не собиралась ничего обдумывать, пока не пойму во что ввязываюсь.

Женщина сморщила свой нос и сказала:

— Ну… Я просто предположила...

— Что?

Она на секунду отвела глаза в сторону, а затем посмотрела прямо на меня.

— Ладно, — тренер Ли смущенно пожала плечами. — Возможно, ты могла бы чаще улыбаться.

Мне показалось, что Иван фыркнул. Но я не могла сказать наверняка, так как мой взгляд был прикован к женщине.

— Мы могли бы сделать несколько фотографий с вами двумя. Возможно, тебе пришлось бы стать более активной в социальных сетях. Если бы ты, время от времени, публиковала посты о своей жизни на льду, это было бы чудесно.

Тренер Ли хотела, чтобы мы сделали все это, хотя будем кататься в паре всего лишь год? Она издевается?

А потом я кое-что вспомнила.

Моя шея начала жутко чесаться, когда мне, наконец, удалось обдумать ее предложение. Раньше у меня были аккаунты во многих социальных сетях, но пришлось все удалить после того, как начались проблемы со сном. Стоило сказать ей, что, по моему мнению, из этой затеи с фотографиями не выйдет ничего хорошего.

Вероятно, нужно было признаться, что мне понадобится... некоторая помощь. Но я не смогла этого сделать. Не тогда, когда существовала возможность все потерять.

Единственный шанс. И наверняка последний.

Я могла бы обезопасить себя. Уверена в этом. Просто пришлось бы проверять свои публикации тщательнее. Я смогла бы стать осторожнее. Умнее, если бы все повторилось. Особенно, если предложение стать партнером Ивана оказалось действительно реальным.

Могла бы снимать на видео наши тренировки, чтобы потом практиковаться самостоятельно. Тем более я уже делала так раньше. Моя мама и сестры помогут, если попрошу. Можно было бы сосредоточиться и заставить Ивана показывать движения первым, как только мы начнем разучивать хореографию. Мне удалось бы в этом разобраться. Я смогла бы сделать так, что они ничего бы не поняли.

Все возможно...

Я была сильной, умной и не боялась тяжелой работы. И все равно облажалась. Так что решила держать рот на замке.

— Мы не будем просить каких-то важных изменений, Жасмин. Клянусь, такого не произойдет. Мне просто нужно знать, что ты готова сделать все необходимое для имиджа команды. Это огромная работа, но все очень реально.

Я сделала бы все ради победы. Даже если бы понадобилось создать новую учетную запись в социальных сетях. Я бы лгала, жульничала или даже могла стать воровкой... в определенной степени, конечно.

Я не имею ввиду, что смогла бы ударить соперника, начать принимать стероиды или отсосать Ивану ради партнерства. Но в остальном я была готова на все, лишь бы не упустить реальный шанс. А судя по выражению лица тренера Ли и почти болезненной гримасе Ивана... все это походило на правду.

Луков был самым успешным фигуристом за последние двадцать лет. В прошлом сезоне я даже не смогла выйти в финал Major Prix, и национальный чемпионат тоже прошел мимо. Мы с моим бывшим партнером получили пятое и шестое места в этих соревнованиях.

Так что предложение от Лукова было лучшей возможностью из всех, особенно после того, как я осталась без партнера.

— Ну так что? Ты заинтересована в нашем предложении? — уточнила тренер Ли. Ее выражение лица и тон были холодными, словно она сомневалась в моих желаниях.

Был ли я заинтересована? Да.

Их предложение было как раз тем, что я не могла проигнорировать.

Любой фигурист в парном катании знал, что необходимо полностью доверять своему партнеру. Жизнь женщины, особенно женщины, в той или иной степени, была в руках ее компаньона. Тенер Ли с Иваном знали об этом не понаслышке. Доверие было основой для каждого партнерства. А значит, пришлось бы довериться своему заклятому врагу, который тоже хотел выиграть и не стал бы рисковать шансом на победу.

Это было тем же самым, что довериться людям, которые вроде бы его заслуживают, и надеяться, что твое решение не обернется против тебя.

Мне хотелось победить. Это была моя мечта. Я истекала кровью, плакала, получала травмы, имела растяжения, практически, каждой мышцы в своем теле, никогда не заводила друзей, никогда не ходила ни в одну обычную школу, никогда никого не любила, забивала на свою семью. Все ради этого. Ради признания, которое было важнее всего. Ради спорта, который дарил мне уверенность в том, что я могу подняться на ноги после любого падения.

Год назад... шесть месяцев назад... Это предложение было бы ответом на мои молитвы.

Мой взгляд метался между Луковым и его тренером. Я находилась в полном восторге от выпавшего шанса, хоть мне и пришлось бы иметь дело с реинкарнацией Люцифера. И все же, как бы сильно я этого не хотела, это не отменяло правды.

Когда мы были детьми и не хотели есть то, что было приготовлено на ужин, наша мать говорила нам, что нищие не могут выбирать. Меня все еще не оставляло сомнение в том, что эти двое просто играли со мной. Конечно это было бы ужасно. Но, как известно, некоторым людям в этом мире было все равно, кому и каким образом причинять боль, лишь бы получить желаемое.

Я не смогла бы вынести того, что меня используют. Только не это.

Никогда не произнесла бы эти слова вслух, но я была готова отдать им все, что у меня есть, только бы они дали мне шанс. Все.

И все же…

Я взяла на себя обязательства. Обещания, которые должна была выполнить. Как бы мне ни хотелось сказать «Да! Да! Да!», сначала стоило обдумать предложение. Не все крутилось вокруг меня, и мне требовалось много, очень много времени, чтоб примириться с этим фактом.

И, знаете, я пыталась.

— Если это какой-то трюк, и вы собираетесь использовать меня, чтобы заполучить другого фигуриста, в котором вы заинтересованы на самом деле... — я пыталась оставаться спокойной. У меня не было уверенности, что эта парочка не морочила мне голову, независимо от того, что они сказали до этого... — Даже не думайте об этом.

Иван должен был понимать, что я убью его. Черт, да его сестра сама убьет его, если он поступит так со мной.

В разговоре возникла пауза, и я не знала, что она означает. Вину? Или признание, что это была та самая хрень, которой я так боялась?

— Нет, — сказала тренер Ли через мгновение после того, как гнетущее чувство покинуло комнату. Ощущение, которое я не могла объяснить. — Все совсем не так. Нет никакого подвоха. Мы хотим, чтобы ты это сделала, Жасмин.

Если бы мое сердце могло подсказать мне, чего они на самом деле от меня хотели, я бы не стала заморачиваться.

Внимательно посмотрев на мужчину, сидящего за столом… я подумала о том, что именно заставило Минди взять перерыв. Возможно, она собиралась замуж. Или у неё кто-то заболел. Или девушка не могла больше выносить этого осла, и ей потребовался перерыв. Хотела бы я знать ее номер телефона, чтобы написать ей и уточнить. Она всегда вела себя мило со мной.

— Может, уже сделаешь фотку, раз глаз отвести не можешь, — сухо спросил Иван, откинувшись на спинку кресла.

Я закатила глаза и взглянула на тренера Ли, надеясь, что она удержит меня от очередного оскорбления в сторону этого козла, прежде чем я упущу свой новый шанс. Мне стоило повременить с выражениями.

К счастью, тренер Ли тоже закатила глаза, как будто совсем не удивилась дурацкому комментарию Лукова, и сосредоточилась на мне. Ее напряжённое лицо демонстрировало, что она пытается сохранить профессионализм.

— Тебе не обязательно отвечать прямо сейчас. У тебя будет достаточно времени, чтобы поразмыслить над нашим предложением, но чем раньше ты примешь решение, тем лучше. Время уходит, и если вы оба собираетесь выступить на соревнованиях в следующем сезоне, то на счету каждая минута.

***

— Как дела? — спросил мой брат Джонатан через пять минут после того, как я уселась рядом, с тарелкой курицы и пармезана в руках. Еще год назад я не могла позволить себе так питаться, если только не наступал день читмила⁸. Теперь же объедалась почти каждый день. Все мои штаны и бюстгальтеры, и трусики, и рубашки демонстрировали суровую реальность. Грудь выросла до размера полной чашки, хотя это не сильно меня напрягало. Моя мать проклинала свои гены: у всех женщин нашей семьи грудь напоминала комариные укусы, а вот огромная задница считалась семейной особенностью. Именно грудь и большая попа являлись моей мотивацией продолжать заниматься фигурным катанием. Переход от шестичасовых тренировок на двухчасовые сильно повлиял на мой вес.

И теперь... Возможно, мне снова придётся вернуться к усиленным тренировкам.

Возможно.

Прошло почти двенадцать часов после встречи в офисе, а я так и не определилась.

Если бы, и это было огромное ЕСЛИ, я согласилась стать партнером Ивана, то пришлось бы распрощаться с M&Ms, которые поглощались мною три раза в неделю. И не считались самой ужасной жертвой, которую я готова была принести. Если бы только приняла предложение.

Но не будем забегать вперед. Стоило обдумать вопрос партнёрства, как я и обещала тренеру Ли, и решить, хочу ли рискнуть всем только ради возможности. Необходимо было рассмотреть и взвесить каждый шаг. Снова и снова я прокручивала эту мысль в своей голове. Во время работы, во время второй тренировки, даже во время занятий пилатесом, который посещала еженедельно.

Подъехав к своему дому, я обнаружила знакомую машину, припаркованную на улице. Что было неудивительно. Мои родственники приезжали, когда хотели; их визиты не ограничивались только выходными или праздниками. С такой большой семьей, как у меня, кто-то всегда торчал в нашем доме. Братья и сестры являлись на ужин в случайном порядке, хотя все они съехали отсюда много лет назад, оставив меня с соседями по квартире: моей матерью и ее мужем.

Когда я вошла, мама, Джонатан и его муж Джеймс уже собрались в гостиной.

И мне тут же было громко объявлено:

— В душ!

Сдержав поток ругательств и показав своему брату средний палец — этот засранец громче всех кричал про душ — я направилась в свою комнату, вверх по лестнице. Мне не потребовалось много времени, чтобы снять одежду, помыться и переодеться, при этом продолжая думать о разговоре, состоявшимся прямо перед работой, на которой я совершенно не смогла сосредоточиться. Как и в прошлый раз, когда узнала, что мой партнер меня бросил.

Спустившись вниз, я нашла своих родственников на кухне, наполняющих тарелки едой, приготовленной мамой на ужин. Прежде чем положить себе поесть, я поцеловала каждого из них в щеку, взамен получив противный влажный чмок от брата, клевок от его мужа и шлепок по заднице от матери.

Стараясь изо всех сил не вспоминать о дьяволе и его тренере, я наполнила тарелку порцией лапши и курицы с пармезаном, а затем устроилась возле кухонного островка, за которым ужинала моя семья. Столовую мы использовали только по праздникам.

Не дав мне съесть и пары кусочков, мой брат задал вопрос, который можно было предугадать. Видимо, сегодня я казалась молчаливой, что случалось крайне редко.

Пока я решала, что же ответить, моя мать подошла к столу с тарелкой в одной руке и с бокалом вина в другой. Бокал был настолько огромным, что туда легко могла поместиться половина бутылки.

— Боже, мама. Пила бы уже сразу из бутылки, вместо того, чтобы пачкать посуду, — на моем лице появилась усмешка, так как бокал она поставила бережнее, чем укладывала меня младенцем в колыбель.

Женщина закатила глаза и пристроила тарелку рядом с бокалом.

— Не лезь не в свое дело. У меня был тяжелый день, и немного вина не повредит.

Я фыркнула и приподняла брови, когда рассмотрела ее одежду: узкие джинсы, почти уверена, принадлежавшие мне, и ярко-красная блузка, которая, насколько помню, была из гардероба моей сестры перед тем, как она съехала.

— Кстати, Ворчун⁹. Что там у тебя случилось? Опять неприятности в КИЛ? — спросила мама, игнорируя взгляд, которым я одарила ее, за то, что стащила мои штаны.

В середине дня она прислала сообщение, спрашивая, как прошла встреча. Но я ничего не ответила. И даже не стала задумываться о том, хочу ли вообще рассказывать своей родне что-нибудь о предложенном партнёрстве. Не то, чтобы я постоянно что-то скрывала. Это было не так. Но… что, если ничего не получится? Что, если семья будет волноваться напрасно? Я и так уже достаточно подводила их.

Этот факт, определенно, был той еще костью в горле.

Оторвав взгляд от женщины, с которой за неделю флиртовали чаще, чем со мной за всю мою жизнь, я снова сосредоточилась на еде в тарелке, накручивая лапшу на вилку.

— Ничего, — резко ответила я и сразу осознала, что облажалась, ляпнув это таким тоном.

За столом раздалось три смешка. Можно было даже не поднимать глаза. Было и так ясно, что мои дорогие родственники обменивались взглядами друг с другом, как будто точно знали, что я та еще «лгунья» (а по сути так и было). Но именно мой брат, фыркнув, озвучил данный факт.

— Боже, Жас. Могла бы соврать и получше.

Я скривилась, а затем посмотрела на Джонатана и поднесла средний палец к лицу, притворившись, будто тру им свой лоб.

Единственный член моей семьи, похожий на меня темным цветом кожи, черными волосами и карими глазами, в ответ показал мне язык. Ему тридцать два, а он показывал мне язык. Детский сад.

— Мы бы поверили тебе, если бы ты ответила что-то другое. А теперь все понимают, что ты врешь, — поддержала мама. — Не собираешься рассказать, что тебя беспокоит? — и, хмыкнув, сосредоточила внимание на курице, которую разрезала на кусочки. — С каких это пор ты начала нам врать?

Вот что происходило, когда твоими лучшими друзьями становились твои родные. Кроме Карины, с которой я общалась все меньше и меньше, и пары других друзей, семья была для меня всем. Моя мать сказала, что у меня серьезные проблемы с доверием, но, честно говоря, чем ближе я узнавала некоторых людей, тем меньше мне вообще хотелось с кем-либо общаться.

— Ты в порядке, Жас? — обеспокоенным тоном спросил Джеймс — пожалуй, самая лучшая «половинка» моего брата за последние десять лет.

Накручивая лапшу на вилку, я взглянула на одного из самых красивых мужчин в мире и кивнула. С темными волосами, ясными карими глазами и медово-коричневым оттенком кожи, по которому невозможно было определить его корни, Джеймс мог бы встречаться с кем угодно. С любым. Серьезно. Я видела, как натуралы подкатывали к нему бесчисленное количество раз. Если бы этот мужчина захотел стать моделью, то карьера остальных мгновенно пошла бы ко дну. Даже моя сестра, которая была помешана на женщинах двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году, заявила, что вышла бы за него замуж, если бы он попросил. А меня ему и спрашивать бы не пришлось. При этом Джеймс оставался самым милым человеком на свете. Симпатичным, успешным и абсолютно не высокомерным. Мы все его очень любили.

А он любил нас, но, конечно же, не так, как любил моего брата, ДжоДжо.

Люди всегда говорили, что любовь слепа, но чтобы она была настолько слепой?? Я давно перестала пытаться разгадать отношения Джонатана и Джеймса. Каким образом он запал на главного идиота нашей семьи, я не понимала. У брата были гигантские уши и щель между двумя передними зубами, которая, как утверждала моя мать, была «очаровательной». Поэтому Джонатан даже не стал париться насчет брекетов. У меня тоже имелся неправильный прикус, однако скобки на зубах я носила целых три года.

И не особо заморачивалась над этим.

— Все нормально. Не слушай их, — неуверенным голосом ответила я Джеймсу, сразу осознав, что снова неудачно отмазалась. Поэтому попыталась сменить тему, выбрав самую очевидную: мужа моей матери, который должен был ужинать с нами... но отсутствовал.

— А где Бен, мам?

— Он со своими друзьями, — быстро объяснила рыжеволосая женщина, подарившая мне жизнь, прежде чем поднять взгляд и указать вилкой в мою сторону. — Не меняй тему. Что с тобой?

Ну, конечно же, попытка не сработала.

Я едва сдержала стон, так что пришлось быстро сунуть кусок курицы в рот и медленно прожевать перед тем, как ответить.

— У меня все нормально. Просто... думаю кое о чем, и это портит мне настроение.

Мой брат хмыкнул рядом со мной.

— Ты и в плохом настроении? Да ладно!

До того, как ДжоДжо понял, что происходит, я протянула руку и ущипнула его за дряблую штуку, которую он называл бицепсом.

— Ай! — вскрикнул Джонатан, вскинув руку и прижав ее к груди.

Я попыталась ущипнуть его снова, но он принялся размахивать локтями.

— Мама! Ты это видела?! — скулил Джо, указывая на меня, как будто кто-то еще, сидящий за столом, мог бы сделать это. — Джеймс, помоги мне!

— Стукач, — прошептала я, пытаясь ущипнуть его ещё раз. — В жопе мяч.

Джеймс рассмеялся, не пытаясь занять чью-либо сторону. Неудивительно, что он мне так нравился.

— Хватит делать брату больно, — приказала мама уже наверное в тысячный раз за всю мою жизнь.

Когда Джонатан дернул руками, чтобы заблокировать мои локти в районе талии, мне удалось отвесить ему подзатыльник, пока он пытался меня укусить.

— Маменькин сынок, — прошептала я, убирая руку.

ДжоДжо с ухмылкой покачал головой, насмехаясь надо мной, как всегда, когда мать вступалась за него. А она постоянно так делала. Сынок-подлиза был ее любимчиком, пусть она открыто и не признавала этого, но остальные-то дети знали правду. Я любила обоих братьев, и прекрасно понимала, почему мама любила Джонатана больше всех. Даже если кто-то не замечал сходства между ним и Плут¹⁰, брат всегда вызывал улыбку на лицах людей. Именно из-за своих дурацких ушей.

— Малышка, даже я понимаю, что с тобой что-то не так. Что случилось? — спросил муж моего брата, склонившись над столом с выражением беспокойства на лице, и чувство вины по поводу своего молчания накрыло меня еще сильнее, чем после расспросов мамы и ДжоДжо.

Мне хотелось обо всем им рассказать.

Но…

Наверное, никогда не смогу забыть, как украдкой плакал Джонатан, когда стало известно, что я осталась без партнера. Или насколько была опустошена моя мать, хотя она никогда не призналась бы в этом. Однако я знала маму слишком хорошо, чтобы понять её чувства. Такие же признаки крушения надежд появлялись у неё после каждого провального брака. В момент, когда женщина осознавала, что ее жизнь изменилась навсегда, и больше ничего не будет, как прежде.

Я замкнулась в себе сразу после того, как бросила тренироваться. Потому что не могла одна разучивать элементы для пары, и ясно понимала, насколько призрачны мои шансы в одиночном катании. Скорее всего у меня была депрессия, но мне не хотелось об этом думать. Это случилось не в первый раз; меня частенько преследовали неудачи.

Ни для кого не являлось секретом, какая боль раздирала меня от того, что моя мечта ускользала... Я была озлобленной и убитой горем. Эти чувства жили во мне и по сей день. Честно говоря, отчасти я переживала, что никогда не смогу избавиться от них. Внутри меня продолжали кипеть обида и горечь. Но, как ни странно, при этом моя семья из года в год поддерживала меня. И в жизни, и в соревнованиях. Снова и снова.

И, что самое главное, все они были рядом и, как могли, подбадривали меня, пока я медленно пыталась продолжать жить новой жизнью вне льда. Мои родственники вынуждали меня ужинать в семейном кругу, в то время, как мне хотелось отсидеться в своей комнате в одиночестве. Они угрозами убеждали меня выйти к ним, заставляя тем самым испытывать вину, за то, что раньше у меня не было на это времени. Моя семья уговаривала меня раз за разом, пока это не стало обычным делом. Все то, чего я не делала ранее, хотя свободного времени было достаточно, особенно после того, как сообщила своей матери, что ей больше не придется платить астрономические счета, которые легли на наши плечи с появлением личного тренера, потому что это больше было не нужно. Тренер тоже бросил меня.

На мои страдания мне было плевать, но не хотелось, чтобы мои близкие испытывали то же самое. Ни за что. Тем более, если была возможность уберечь их от этого.

К тому же я все еще не была уверена в том, что буду делать дальше.

Эгоистка во мне определенно мечтала о новом партнере.

Но другая крошечная часть, которая не хотела быть бездушной сволочью, не желала подводить семью. Ведь я опять стала бы прежним человеком. Той, кого никогда не было рядом. Той, кого все считали безразличной ко всем и к каждому... возможно, потому, что мне и в правду было наплевать.

Отчасти я вообще не была уверена в том, что справлюсь... не уверена настолько, что ощущала себя тряпкой.

Но тут все ещё усугублялось тем, что «это-же-Иван».

Иван. Буэ. Я так сильно хотела выступать на соревнованиях, что даже не сразу отказалась от возможности проводить с ним большую часть своих дней. Вот до чего докатилась. Желать тренироваться с этим высокомерным засранцем.

Черт, я совершенно не знала, как поступить.

Поэтому... пришлось продолжить лгать.

— Наверное, просто мой период месяца.

— Ааа, ну ясно, — ответил Джонатан, потому что месячные для него не были чем-то удивительным. Все же он почти восемнадцать лет делил одну ванную с тремя сестрами.

Моя мама прищурилась, наблюдая за мной. И это длилось достаточно долго. Я уж подумала, что меня опять разоблачили, но она лишь пожала плечами, а затем сбросила на нас еще одну «бомбу».

— Представляете, Луков расстался со своей партнершей.

Я моргнула. Даже не понимаю, почему была так удивлена.

Каким-то образом эта женщина всегда знала все обо всех.

Первым вздохнул Джеймс. Он так долго был с Джонатаном, что прекрасно знал, о ком идет речь. Помню время, когда муж ДжоДжо еще не интересовался фигурным катанием. Но теперь, будучи членом нашей семьи, он был осведомлен об этом виде спорта даже больше, чем требовалось.

— Иван расстался со своей партнершей? — оживился Джонатан, засунув дужки очков себе в нос, словно это были лучшие сплетни, которые он слышал за последнее время.

Мама приподняла брови и кивнула.

— Несколько дней назад, как мне сказали.

Я положила в рот большой кусок курицы только для того, чтобы по выражению моего лица нельзя было понять, что, на самом деле, мне известно об этом гораздо больше.

К счастью, мой любопытный брат ахнул, и все внимание переключилось на него.

— Они вроде уже давно катались в паре, да? — спросил он у мамы, так как знал, что она — кладезь информации.

— Угу. До нее была другая партнерша, но она дважды упала в финале Major Prix. Они тогда получили бронзу, но именно с последней девушкой Иван выиграл два главных чемпионата.

Финал Major Prix, Чемпионат мира, Национальный чемпионат — одни из самых престижных соревнований в мире фигурного катания, где позволить себе облажаться мог только Иван и при этом все равно получить какую-то медаль. Это должно было успокоить меня и убедить в том, что я сделала бы хороший выбор, если бы приняла его предложение. Но вместо этого, на меня опять накатило разочарование, потому что в моих проигрышах была виновата я одна.

— А Карина говорила что-нибудь об этом? — мама снова обратилась ко мне.

Я покачала головой и ответила с полным ртом:

— Она все еще в Мексике.

Моя семья знала, что Карина училась там в колледже.

— Напиши ей и спроси, — настаивала мать.

Я нахмурилась.

— Вот сама возьми и напиши.

Женщина фыркнула, словно приняв вызов.

— Да легко.

— Постоянно забываю, что Карина — его сестра, — заметил Джеймс, наклоняясь через стол. — А вблизи Иван выглядит так же хорошо?

Я ухмыльнулась.

— Неа.

ДжоДжо пробурчал «ага», но его тон привел меня в замешательство и мне пришлось обратить на него внимание. Брат сидел, прислонившись к плечу Джеймса, притворившись, будто что-то шепчет мужу на ухо. А потом этот идиот, Джонатан, взглянул на меня и добавил:

— Жасмин постоянно заигрывала с ним. Это надо было видеть, Джеймс.

Я чуть не подавилась куском курицы, который не успела проглотить, зайдясь в приступе кашля.

— Ты что несешь-то, а?

Его «Ха!» заставило меня показать ему средний палец.

— А что не так? Раньше ты всегда приходила домой и рассказывала про него, — произнес мужчина ростом метр семьдесят, который являлся одновременно и заботливым старшим братом, и занозой в заднице. — У тебя были чувства к нему. Мы все об этом знали, — он посмотрел на Джеймса и поиграл бровями. — Мы знали.

Он, что, издевался? Прикалывался надо мной? Я флиртовала с Иваном? С Иваном?!

— Не было такого, — ответила я спокойно только потому, что, если бы проявила агрессию, они бы выдали еще какое-нибудь ерунду. Уж кому, как не мне было знать об их реакции. — Я с ним не флиртовала, — и просто, чтобы Джеймс был в этом уверен, подчеркнула. — Вообще. Никогда.

И тут мама протянула:

— Ну...

Взглянув на неё, я покачала головой.

— Нет. Нет, все было не так. Согласна, он симпатичный, — произнесла я лишь бы не оправдываться тем, что он не мой тип, так как родственники сразу бы предположили, что я пытаюсь что-то скрыть, а это была полная чушь. — Но ничего такого не было. И близко. Он же придурок. Я просто дружу с его сестрой. Вот и все.

— Иван никогда не вел себя, как придурок, — вмешалась моя мать. — Всегда был очень вежлив и прекрасно ладил со своими фанатами. Он казался мне хорошим парнем, — мама скользнула по мне взглядом. — И тебе он, действительно, нравился.

Хорошим парнем? Они все с ума посходили что ли?

Да, люди любили Лукова, думая, что мир в его руках. Красивый и талантливый фигурист успел покорить публику, когда был еще милым проказливым и дерзким мальчишкой. Он точно знал, как играть в эту игру. И я готова была отдать ему должное. Но мне он никогда не нравился. Никогда.

— Не было ничего подобного, — возразила я, недоверчиво качая головой, будучи в шоке от того, что мои родственники посмели утверждать иное. Они это серьезно? — Не выдумывайте. Мы общались, наверное, раз в месяц, и это даже разговором назвать нельзя было. Сплошной сарказм.

— Некоторые люди посчитали бы это прелюдией… — начал было говорить мой брат, прежде чем я перебила его.

И снова возразила, продолжая качать головой.

— Да нет же!

Джонатан расхохотался.

— Тогда почему ты так покраснела, Жас? — спросил он, опустив ладонь мне на голову и взлохматив волосы до того, как я успела сбросить с себя его руку.

— Закрой уже свой рот, — сказала я брату, отметая дюжину разных ответов на его заявление, так как не могла их использовать, чтобы не показалось, будто это отговорки. Или, что еще хуже, я бы не удержалась и выболтала им о предложении, которое получила этим утром. — Иван никогда мне не нравился. Не знаю, с чего вы взяли.

Мама хихикнула.

— Нет ничего страшного в том, чтобы признаться, что ты была неравнодушна к нему. Иваном много кто интересовался. Даже я, по-своему, была немного влюблена в него...

Забыв, что находились по разные стороны баррикад, мы с ДжоДжо разинули рты.

Мама застонала.

— Ой, все! Я совершенно не это имела в виду!

Конечно, женщина, которая находилась замужем за мужчиной, младше её на двадцать лет, была просто обязана пояснить свои слова. Моя дорогая мамочка являлась не просто хищницей, а Хищницей с большой буквы. Все остальные хищницы преклонялись перед ней.

— Притворюсь, что ты этого не говорила, чтобы я смог уснуть этой ночью, Ма, — пробормотал ДжоДжо с полным боли взглядом. Затем он ударил меня локтем. — Раньше ты часто говорила о нем, Жас.

Я моргнула.

— Да, но мне было семнадцать, а Луков был засранцем.

Мама открыла было рот, однако я продолжила тираду.

— Да! И еще каким. Клянусь. Вы никогда не ловили его на таком, потому что он умело это скрывал. Зато Карина прекрасно все видела.

— Что он тебе сделал? — спросил Джеймс, единственный, кто, казалось, все еще был на моей стороне. По крайней мере потому, что он не отрицал мои претензии и желал услышать факты.

И я собиралась их озвучить, так как больше всего хотела, чтобы мама и Джонатан перестали сплетничать обо мне. Особенно в связи с тем, что, возможно, случится. Возможно.

Скорее всего.

В общем, я рассказала им.

* * *

Все началось в тот день, когда Иван Луков надел самый уродливый костюм в мире.

Мне тогда было шестнадцать, а Ивану только-только исполнилось двадцать. Я помнила его возраст, так как всегда удивлялась тому, что он старше меня всего на четыре года, а уже добился таких успехов в спортивной карьере. На тот момент в копилке Ивана с его давней партнершей было несколько побед в чемпионатах среди юниоров, прежде чем в семнадцать лет он перешёл во взрослый разряд. А когда Лукову исполнилось двадцать, а люди начали сходить по нему с ума. Но я абсолютно не предполагала, что в следующее десятилетие ничего не изменится.

К тому времени мы с его сестрой дружили уже несколько лет. Я даже ночевала в ее доме. А Карина приходила в гости ко мне. Иван же был единственным членом семьи, которого я видела лишь на ее днях рождения или случайно в их доме, когда парень заходил к родителям. До того дня мы даже толком не общались. Луков крайне редко обращал на меня внимание и то, только потому, что его семья требовала проявления уважения к гостям.

В тот день, много лет назад, Иван катался на льду, а я растягивалась, даже не пытаясь скрыть отвращение на своём лице. Костюм, в который он был одет, напоминал тот, что носила Кармен Миранда в тридцатых годах¹¹. Желтые, красные и зеленые оборки... с цветами, и вдобавок эти ужасные желтые штаны, в которых его ноги были похожи на настоящие бананы.

Его костюм был кошмарным. Самым уродливым из всех, что я видела в своей жизни. На мне тоже было непонятное трико, которое на пробу сшила моя сестра. Мне пришлось надеть его, чтобы не ранить ее чувства.

Но то, в чем была я, не шло ни в какое сравнение с тем, во что был одет Иван.

Парень катался со своей партнершей, с которой он несколько лет находился в паре — дольше, чем с кем-либо еще. Бетани как-то там. То, что было на ней, выглядело не так безобразно, как на нем, но все равно плохо. Я смотрела их программу кусками, а также слышала музыкальное сопровождение к ней. Но до этого момента не видела их костюмы. Представьте, что танцуете брейк-данс под Моцарта — вот как это выглядело. Как полная хрень. И, на мой взгляд, «катастрофа», которую он и его партнерша на себя нацепили, абсолютно не сочеталась с их программой.

Именно по этой причине я открыла свой рот в тот день. Мне казалось, что это может навредить его карьере. Казалось, что я делаю ему одолжение, указав на ошибку.

И точно могу сказать, что плохо обдумала свои слова, когда направилась прямиком к Ивану, выходящему с катка и надевающему защитные чехлы на лезвия черных коньков. Подойдя к парню, который обычно использовал в разговоре со мной по слову в год, я ляпнула:

— Ты просто обязан поменять свой костюм.

Он повернул свою голову и посмотрел на меня, а затем, обратившись ко мне, выдавил одно единственное слово:

— Извини?

Наверное, мне стоило винить в этом свою семью. В том, что они не научили меня вежливости и не объяснили, в какие моменты нужно заткнуться и держать свое мнение при себе. И вместо того, чтобы смягчить грубые слова, я выпалила:

— Он отвратительный, — вот, что я сказала.

«Оборки мешают разглядеть технику прыжка» или «костюм слишком яркий»…

Я была той ещё сволочью и даже не попыталась быть более тактичной.

А затем, чтобы Луков точно понял, насколько у него ужасное одеяние, я добавила: