Салах ад-Дин и мамлюки в Египте

Глава IX. Городская жизнь

Существенные изменения произошли при Аййубидах и Мамлюках и в социальной структуре египетского города; они особенно отчетливо видны в сравнении с предшествующим, фатимидским периодом, когда роль государства в домовладении, торговле и ремесле, в частности в его основной отрасли — ткачестве, была определяющей[598].

Насири Хосроу пишет о халифских мастерских, в которых выделывались дорогие цветные и белые (касаб) и золотые (букаламун) материи высокого качества, причем право распоряжения производимой продукцией принадлежало лишь халифу[599]. Сообщение Насири Хосроу о высокой оплате труда занятых здесь ремесленников отнюдь не исключает утверждения относительно их зависимого положения[600]. В мастерских этих существовало разделение операций между отдельными ремесленниками, т. е. с технической стороны они являлись предприятиями мануфактурного типа: Макризи сообщает, что одно особое лицо ведало кройкой одежд; остальные лишь сшивали раскроенные материи[601].

Однако это отнюдь не означало наличия в египетском городе XI в. ранних капиталистических форм эксплуатации. С точки зрения социально-экономических отношений эта мануфактура была явлением спорадическим и исторически бесперспективным, ибо отсутствовали необходимые условия для ее развития и, прежде всего, соответствующий рынок рабочей силы.

При Аййубидах, несмотря на наличие, например, в городе Файйуме ряда лавок, принадлежавших султану, а в столице — султанских оружейных и ткацких мастерских и мастерских по изготовлению мер и весов, роль государства в домовладении и ремесле значительно уменьшилась[602].

В связи с этим представляют интерес некоторые цифры из сочинения кадия ал-Фадля. В нем говорится, что в 1191 г. в личный диван султана поступило свыше 354.454 динаров, а в 1192 — 354.044 динара[603]. Поскольку известно, что земельных владений у Салах ад-дина не было, речь здесь идет явно о доходах городского характера или о поступлениях с некоторых вакфов (что по существу могло совпадать)[604].

Хотя определить уменьшение доли султана невозможно, ибо подобные данные для фатимидского периода отсутствуют, суммы эти в сравнении с данными об общих государственных доходах при Салах ад-дине весьма невелики.

Часть торгово-ремесленного населения находилась в. зависимости от религиозных учреждений, в вакфы которых наряду с другой собственностью входили лавки, крытые рынки, постоялые дворы[605]. Никаких сведений о применении рабского труда в ремесленном производстве, за исключением строительного дела, в наших источниках не имеется.

Эволюция социальных отношений в египетском городе при Аййубидах идет по линии развития юридически свободного ремесла: ломка фатимидской системы строгой государственной регламентации всех отраслей хозяйства способствовала повышению деловой активности непосредственного производителя не только в деревне.

Багдадский врач Абд ал-Латиф, упоминая в своем «Описании Египта» зодчих, которых приглашали для сооружения дворцов или гостиниц, булочников, мясников, ремесленников, изготовлявших циновки, портных, сапожников и других, несомненно имел в виду свободных ремесленников[606].

Основным видом ремесла оставалось ткачество. По сообщению Абу Салиха, по-прежнему славились газовые ткани Тинниса, цветные материи Дабика; бумагу выделывали также в Файйуме и окрестностях Дамиетты[607]. Макризи, рассказывая о Каире времен Аййубидов, перечисляет следующие ремесла: производство льняных и шерстяных тканей, бумаги, глиняной посуды, топоров, отделку кожи, а также изготовление съестных припасов (пиво, сахар, сыр, уксус, кунжутное масло). Большого развития достигли и ремесла, связанные с изготовлением военных доспехов; ремесленники — строители осадных машин, саперы и прочие — обычно сопровождали войска во время походов[608]. О процветании ремесел в сирийских городах сообщают Абу Шама и Ибн Джубайр[609].

Основным потребителем ремесленной продукции был феодал, живущий в городе[610].

Увеличение опроса на ремесленную продукцию со стороны феодалов привело, в частности, к введению новых производственных приемов в ткачестве: в XII в. место сложной гобеленовой техники стали занимать более простые способы украшения тканей — набойка или вышивка по трафарету[611].

Салах ад-дин покровительствовал городскому ремеслу. Еще в 1171/1172 г. он отменил в Египте «незаконные налоги», в том числе с ремесла и торговли на 200 тыс. динаров; были также прощены недоимки за несколько предшествующих лет[612].

Подобные же акты были осуществлены и в других областях государства, о чем у Ибн Джубайра говорится следующее: «Что касается до пошлин, взимавшихся в египетских и иных краях со всего того, что продавалось и покупалось… равно как и налог с питьевой нильской воды и подобного, то все эти проклятые установления султан уничтожил. При нем воцарились мир и правосудие»[613].

При Азизе, сыне Салах ад-дина, некоторые «лунные налоги» были вновь восстановлены, при Камиле был взят чрезвычайный налог с немусульманских общин на нужды войска в связи со вторжением крестоносцев в Египет[614], но в целом налоговая политика Аййубидов по отношению к торгово-ремесленному городскому населению оставалась весьма умеренной.

Широкие внешнеторговые связи средневекового Египта нашли довольно полное отражение в ряде исследований, и прежде всего у историка левантийской торговли В. Хейда. Исследования эти показывают, что Египет при Аййубидах был центром транзитной торговли с Юго-Восточной Азией, откуда вывозились пряности (гвоздика, мускатный орех, перец, корица). Торговые пути с Востока, которые до сельджукских завоеваний проходили через Персидский залив, шли теперь преимущественно через Аден и Красное море. Товары выгружали в гавани Айзаб на африканском берегу, спускали затем вниз по Нилу и с большой выгодой сбывали европейским купцам в портах Средиземного моря, прежде всего в Александрии[615].

Сохранив монополии на торговлю некоторыми товарами (квасцы, натр и др.)[616], аййубидское правительство поощряло активность не только местного, но и иноземного купечества. Приток индийских товаров был значителен; Ибн Джубайр отмечает, что в Кифте, одном из центров этой торговли, «большое скопище приезжающих и отъезжающих, пилигримов и купцов из Йемена, Индии, а также Абиссинии»[617]. Заметную роль в торговле пряностями на отрезке от Йемена до Египта стала играть с этого времени группа купцов, называемых каремитами[618].

При Салах ад-дине было прекращено взимание эмирами «священных городов» произвольных поборов с купцов и паломников, прибывавших в Хиджаз, о чем у Ибн Джубайра говорится следующее: «Султан Салах ад-дин уничтожил этот проклятый обычай и заменил этот налог определенным количеством съестных припасов… Вышеупомянутая пошлина получила название "снабжение продовольствием Мекки и Медины"»[619]. Фиксированное обложение было введено в Айзабе и торговых городах Верхнего Египта[620].

Из Европы в Египет ввозили сукна, дерево, металлы[621].

«Наиболее воинственные султаны, которые считали своей миссией уничтожение крестоносцев, хорошо принимали соотечественников этих же самых крестоносцев, если они выступали в качестве купцов, ввозивших лес для сооружения судов, смолу, деготь, различные металлы, оружие и тому подобное»[622].

Несмотря на призывы римских пап не вести торговлю с «неверными», торговые связи с Европой расширялись. Известно, что в начале крестовых походов в Александрию прибывали купцы из Венеции, Генуи, Амальфи и Сицилии; а в XII в. она установила торговые отношения с Русью, Данией, Фландрией, Пизой, Нарбонной, Марселем, Каталонией, Англией (через Нарбонну)[623].

Даже военные действия не приводили к прекращению торговых сношений; взятая крестоносцами в 1164 г. Акка к концу XII в. стала наиболее оживленным портом на сирийском берегу[624]. Тир, по утверждению Ибн Джубайра, был не менее значительным и многолюдным портом, нежели Акка[625]. По словам того же путешественника, «караваны, идущие из Египта в Дамаск по христианской территории, не более подвергаются притеснениям, чем караваны мусульман, идущие из Дамаска в Акку. Никого из христианских купцов не останавливают и не притесняют»[626]. При Салах ад-дине было также упорядочено взимание торговых пошлин с европейских купцов. Размеры пошлин менялись в зависимости от видов товаров; с дерева и сукна всех цветов при нем стали брать 10 %, с золотых слитков — 6 %, с серебряных слитков, золотых и серебряных монет — 4 %. Не облагались пошлинами тонкие меха и драгоценные камни, ввозимые генуэзцами[627]. Салах ад-дин особенно покровительствовал венецианцам, ибо во время четвертого крестового похода они предотвратили наступление крестоносцев на Египет[628]. По сообщению кадия ал-Фадля, пошлина, взысканная с иностранных купцов в Александрии в 1191 г., составила 28.613 динаров[629].

Дальнейшему развитию торговли способствовало установление дружеских отношений между султаном Камилем и Фридрихом II Гогенштауфеном. Манфред и Конрадин, преемники Фридриха II, продолжали его политику[630].

Доходы от транзитной торговли пряностями, а также в виде иных торговых пошлин и налогов с ремесла были наряду с доходами от земледелия вторым источником мощи египетского феодального государства в эпоху Салах ад-дина и его преемников.

При Мамлюках, как и при Аййубидах, часть ремесленников была занята в мастерских, принадлежавших султану или входивших в число вакфов религиозных учреждений[631].

Неоднократно упоминавшееся выше свидетельство Макризи о переходе воинов халка к занятиям торговлей и ремеслом позволяет предполагать некоторое развитие частных ремесленных мастерских, принадлежавших мамлюкам, но каких-либо дополнительных известий на этот счет наши источники, к сожалению, не содержат[632].

При ранних Мамлюках наблюдается дальнейшее развитие свободного ремесла, связанное с ростом разделения труда.

Торгово-ремесленная жизнь Каира производила большое впечатление на европейцев даже во время ее упадка, в середине XV столетия. Русский путешественник, торговый гость Василий, прошедший через Египет и Сирию в 1465–1466 гг., писал о Каире: «Египет град вельми велик, а в нем четырнадцать тысяч улиц…, да в иных улицах до 18 тысяч дворов, да во всякой улице по торгу по великому»[633].

В сравнении с аййубидским периодом увеличилось и число специализированных рынков. Согласно Макризи, в Каире имелись следующие рынки: решетников, башмачников, парфюмеров, кузнецов, замочников, изготовителей шпор, изготовителей уздечек, игольщиков, оружейников, книжный, свечников, седельников, белильщиков, стекольщиков, котельников, сундучников, кожевников, суконщиков, шапочников, горшечников[634]. Ремесленники, отделывавшие меха, сосредоточивались на большом меховом рынке: среди мамлюков было распространено ношение дорогих мехов — соболя, бобра, рыси, белки, горностая. «Неописуема ценность их (мехов), и удвоилась стоимость их из-за большого употребления их государственными людьми из эмиров и мамлюков», — пишет Макризи[635]. Росло и число рынков, где продавались всевозможные съестные припасы. О самом большом из них, расположенном у Баб ал-Футух (Ворота победы), у Макризи говорится следующее: «Направляются к нему люди из различных областей страны для продажи мяса баранов, быков и коз и для продажи различных видов зелени…»[636]. Он упоминает также рынки мясной, птичий, овощной, а также рынки, где продавали овец, сласти и пироги[637].

Развитию ремесла при Аййубидах и ранних Мамлюках способствовала сравнительная стабильность денежной системы: порча монеты в течение всего этого периода была умеренной, а выпуск медной монеты — фулусов — не таким чрезмерным, как в последующее время; цены на продукты первой необходимости в этот период также отличались большой устойчивостью[638].

Развитие свободного ремесла при господстве в египетском городе феодалов было возможным, однако, лишь до определенного предела. Трудовое городское население не было ограждено от произвола султанской администрации, которая по своему желанию могла перемещать ремесленников из одного квартала в другой или даже из одного города — в другие, принуждать их к исполнению определенных работ. Так, по приказу Калауна для сооружения больницы были собраны все ремесленники Каира[639]. Этот же султан вызвал для прорытия канала в Булаке землемеров из Дамаска, Халеба и даже из иракских городов[640]. Использование в подобных случаях наемного труда ремесленников строительных специальностей (обычно одновременно с применением труда пленных, узников из тюрем, рабов и жителей, пригнанных из других провинций Египта) основывалось всецело на внеэкономическом принуждении и носило явно феодальный характер[641].

Иногда чиновники султана запрещали производство некоторых видов ремесленной продукции. Так, в 1349/1350 г. везир Манджак приказал, сапожникам Каира не изготовлять туфли определенного вида, желая, по-видимому, устранить конкуренцию султанскому ремеслу[642].

Имеющиеся в нашем распоряжении источники не дают возможности предполагать, подобно некоторым исследователям[643], наличие в аййубидско-мамлюкском Египте сколько-нибудь значительных организаций ремесленного населения, сходных с западноевропейскими цехами и являющимися органами его самоуправления. Имелись, по-видимому, лишь простейшие объединения ремесленников по месту жительства во главе со старостами, исключавшие какую-либо регламентацию производственной деятельности[644]. При этом представителем государства, осуществлявшим контроль над городским ремеслом и торговлей (и, в частности, назначавшим упомянутых старост), являлся мухтасиб со штатом помощников; мухтасибы имелись во всех значительных городах[645].

Со времени завоевания монголами Багдада роль Египта как центра транзитной торговли между Азией, Африкой и Европой еще более возросла. Египет при ранних Мамлюках упрочил уже имевшиеся внешнеторговые связи, например с Арагоном и Византией, и установил новые, в частности с Золотой Ордой[646].

Особенно оживленной была торговля с Венецией, вытеснившей к XIV в. с египетского рынка генуэзцев. Через свои черноморские порты венецианцы вывозили в Египет русские кожи, воск, меха, а также рабов и иные товары[647].

Из Центральной Африки и Магриба ввозили кроме черных рабов шерсть, слоновую кость, гуммиарабик; из Китая — шелк, мускус, фарфор. Однако самой главной статьей ввоза оставались индийские пряности. Торговля ими находилась в руках упомянутых каремитов, деятельность которых достигла своего расцвета именно при тюркских султанах. Главными местами пребывания каремитов были Кус и Каир; в их распоряжении был большой флот; богатства каремитов стали в то время нарицательными[648]. Каремиты занимались и банковскими операциями. Однако вся их торговая деятельность находилась под контролем специального ведомства — дивана матджар[649]. Иногда каремиты выступали и в качестве послов султана в Йемене[650].

По-видимому, к транзитной торговле были причастны и крупные мамлюкские эмиры[651].

События начала XV в. нанесли немалый ущерб мамлюкским городам. Многие рынки и лавки Каира навсегда прекратили свое существование во время длившейся с 1401 по 1405 г. борьбы султана Насира Фараджа с мятежными эмирами, закончившейся его гибелью[652]. Дамаск после нашествия Тимура, разорившего город и уведшего с собою в Самарканд многих ткачей, оружейников, строителей и других ремесленников, уже не смог вернуть своего былого значения. Западноевропейские пираты в 1403 г. разграбили Александрию, а в последующие годы совершили опустошительные нападения на сирийские гавани. Участились набеги бедуинов на южные города[653]. В то же время значительное развитие частного землевладения, приведшее к резкому сокращению поступлений в казну со стороны крестьянского населения, сделало город основным источником государственных доходов,

Налоговая политика черкесских султанов по отношению к городскому населению становится несравненно более жесткой, нежели при Аййубидах и ранних Мамлюках. Относительно ранних Мамлюков известно, что при Ладжине, Калауне и Бейбарсе ряд мукусов был отменен; наиболее серьезной была упомянутая налоговая реформа Насира Мухаммеда, которая по своей широте может быть сравнима лишь с подобной же реформой Салах ад-дина[654]. Что касается поздних Мамлюков, то единственная значительная отмена мукусов была проведена Захиром Баркуком в 1390 г. при вторичном его восшествии на трон. Однако при Насире Фарадже в 1400 г. в связи с необходимостью снаряжения отрядов в Сирию на борьбу с Тимуром все эти поборы были восстановлены в увеличенном размере[655]. Если уже во времена Макризи, т. е. в конце XIV — первой половине XV в., было трудно найти какой-либо городской объект, не подлежавший обложению, то впоследствии положение еще более изменилось к худшему.

Постоянная необходимость усиления военных контингентов в связи с угрозой турецкого вторжения приводила к росту налогового обложения. Так, в 1486 г. султан Каитбей приказал привести к себе богатых купцов с каирских рынков и, несмотря на протесты, принудил их уплатить 12 тыс. динаров на снаряжение войска. В 1492 г. в столице был взят налог за два месяца вперед с бань, мельниц, печей, вакуфных имуществ и прочей городской недвижимости.

В том же году в Дамаске был взят налог за пять месяцев вперед со всего городского имущества, подлежащего обложению, а в Александрии и Дамиетте — с вакфов больниц.

В 1496 г. по всей стране было произведено одновременное взимание пятимесячных налогов и, кроме того, взяты определенные суммы с общин христиан и иудеев и с европейских купцов[656]. В 1498 г. при Насире Мухаммеде был взыскан чрезвычайный налог с ремесленников и купцов[657]. При Ашрафе Джанбалате в 1501 г. у иудеев, христиан и купцов вновь были конфискованы денежные суммы[658]. В 1504/1505 г. по приказу Кансуха Тур и были взяты налоги с городского имущества за семь месяцев сразу[659]. В 1514 г. с каждого жителя Дамаска, Сафада, Триполи, Халеба и Хамы было взято по 20 динаров на нужды армии[660]. В следующем году в Хаме, Халебе и Дамаске вновь был взыскан налог с той же целью и т. д.[661].

Немусульманское население города, кроме того, страдало и от жестоких гонений, следовавших за провозглашением указов о неукоснительном выполнении упоминавшихся выше «предписаний Омара», служивших поводом для взимания дополнительных поборов[662]. Эти гонения вызывали протесты со стороны послов европейских государей и негуса христианской Абиссинии, не имевшие, однако, каких-либо серьезных результатов[663]. Положение трудящегося городского населения усугублялось бесчинствами мамлюков джалаб. В качестве одного из многочисленных примеров этого можно привести сообщение Ибн Ийаса, относящееся ко времени султана Кансуха Гури: «…Было объявлено, что ни простой человек, ни купец не смеют обижать султанских мамлюков и удерживать хотя бы одного из них за узду его коня, а у того, кто сделает это, будет отрублена рука… И после этого появлялись мамлюки на рынках (Каира. — Л.С.) и уносили материи из лавок, и никто не мог им помешать. И впали люди вследствие этого в крайнюю нужду и уныние»[664].

Все эти обстоятельства наряду с усилившейся в XV в. порчей монеты вели к хозяйственной разрухе[665]. Столкновения низших слоев городского общества с представителями правительственной администрации становятся более частыми. В 1449–1450 гг., например, жители Каира побили камнями несколько султанских чиновников во главе с мухтасибом, которых считали виновными в повышении цен на хлеб; Ибн Ийас сообщает, что у мухтасиба при этом были сорваны чалма и драгоценный перстень[666]. В 1481 г. жители Халеба убили коменданта городской крепости и судью[667]. В 1489 г. каирская беднота напала на судью Шихаб ад-дина Ахмеда, который посоветовал султану Каитбею взять налог с городской собственности за два месяца вперед; судья вынужден был бежать в Мекку и находиться там, пока народ не успокоится[668]. В 1506 г. жители Дамаска изгнали из города наместника султана[669]. В этом же году происходили волнения в Караке, направленные против губернатора[670]. В 1515 г. поборы на нужды пехоты в Сирии взимались с применением силы[671].

Египетское правительство стремилось к подчинению себе, по фатимидскому образцу, всех основных статей внутренней и внешней торговли. Неудачная попытка ограничить свободную торговлю сахаром была сделана еще при Насире Мухаммеде[672]. В 1423 г. Барсбеем была провозглашена монополия султана на возделывание сахарного тростника и продажу сахара. Под влиянием протеста мамлюков — владельцев плантаций — эта монополия в 1427 г. была отменена, а в 1429 г. вновь введена в Египте и Сирии и существовала до конца династии[673].

В 1428 г. была монополизирована торговля пряностями, вследствие чего могущество каремитов было подорвано. Действия египетского правительства вызвали ряд демонстраций венецианского флота вблизи Александрии и испанского — у сирийских берегов. Однако торговля пряностями стала осуществляться исключительно султаном. Султан Инал продавал, например, тюк перца за 100 дукатов; его преемник Муаййад Ахмед в 1462 г. — за 85, Каитбей в 1480 — за 100 дукатов при рыночной цене примерно в 50; европейских купцов, отказывавшихся покупать пряности, бросали в тюрьмы или не выпускали из их жилищ до тех пор, пока они не соглашались на предложенные условия[674]. Со времени открытия морского пути вокруг Африки венецианцы — главные покупатели пряностей — стали обращаться за ними в Лиссабон и с каждым годом посылали в Египет все меньше кораблей[675]. Политика мамлюкских властей привела к ослаблению торговых связей со странами и Востока, и Запада. Ибн Ийас пишет под 1516 г. следующее: «И стал Хусейн, губернатор Джидды, взимать такие пошлины с индийских купцов, что они стали воздерживаться от посещения этой гавани, и она пришла в упадок, и также трудно стало, доставлять в Египет товары из стран франков: ткани, дерево, кожи, и пришли в упадок Александрия, Дамиетта и другие гавани, ибо франкские купцы отказывались заходить в них из-за больших притеснений»[676].

В обстановке хозяйственного упадка и непрекращающихся народных волнений армия Османской Турции, разгромив сефевидского шаха Исмаила, союзника Египта, перешла сирийскую границу. Решающая битва произошла, как говорилось выше, при Мардж Дабике, севернее Халеба, 24 августа 1516 г. В ходе ее два виднейших мамлюкских эмира — Хаирбек и Джанберди ал-Газали перешли со своими войсками на сторону турок; враждующие между собою отряды джалаб и каранис, действовали несогласованно; сказалось также несомненное техническое превосходство турок, обладавших полевой артиллерией. Египетская армия была наголову разбита; султан погиб, находившийся при нем халиф Мутаваккиль III попал в плен, и судьба черкесской династии мамлюков была решена.

Таким образом, основным содержанием внутренней истории Египта при Аййубидах и ранних Мамлюках является ликвидация государственной земельной собственности и утверждение более развитой формы феодального землевладения — икта.

Смена форм собственности на землю привела к возникновению могущественного слоя земельной военной аристократии, способствовала некоторому снижению уровня эксплуатации крестьянства и развитию производительных сил страны.

Попытки египетских султанов восстановить государственную собственность на землю, т. е. эксплуатацию крестьян посредством правительственной администрации, успеха не имели.

Укрепление класса феодалов, рост его потребностей стимулировали в ту эпоху развитие городского ремесла и торговли.

Однако дальнейшее развитие товарно-денежных отношений вело к усилению эксплуатации крестьянства; крепостничество к XV в. приобрело наиболее суровые формы; владельцы икта сопротивлялись какой бы то ни было правительственной регламентации их взаимоотношений с крестьянами. Все это вело к истощению крестьянского хозяйства и усилению налогового гнета в отношении городского населения, приведшего в конечном счете наряду с политикой государственных монополий к упадку городской жизни.

Экономический кризис, сопровождавшийся усилением межфеодальных распрей, вызвал обострение классовой борьбы, явившись, в частности, причиной крестьянских восстаний, и облегчил Османской Турции завоевание Египта.

Тем не менее процесс дальнейшего углубления феодальных отношений продолжался и при турецком господстве. Показательно, что в «Кднун-наме-и Миср», турецком своде законов, составленном в 1532 г., — понятие «икта» совершенно не употребляется, в то время как более развитые формы землевладения при турках сохранились, достигнув наивысшего по египетским условиям развития в первой половине XIX в.