Шалун в ее постели

Глава 16

Весь последний час Джаррет готовился к встрече с Аннабел. Переодеваясь в более подходящий костюм для тайного свидания с этой… гнусной обманщицей, он отчаянно пытался укрепить в своей душе те бастионы, которые она еще не успела разрушить за эти дни, заставлял себя забыть все то, что восхищало его в этой женщине.

Да, она была не просто обманщицей, а именно гнусной обманщицей. Ведь она не только лгала сама, но и заставила лгать всех остальных членов своего семейства. И она внушила ему, Джаррету, что ее план вполне жизнеспособен, хотя все это время знала о пьянстве своего брата. Более того, она даже разыграла в своем доме весьма правдоподобную сцену с доктором. И в результате заставила его поверить в нее.

Но почему же он с такой легкостью ей поверил? Черт возьми, ну почему эта женщина так на него воздействовала? Ведь он же, казалось бы, уже давно усвоил, что нельзя доверять малознакомым людям, в том числе — хорошеньким женщинам.

— Ты так рано… — пробормотала она, проходя мимо него к двери.

— Жду не дождусь ночного пиршества, — ответил он с усмешкой. — Хочу, чтобы у меня было побольше времени — дабы как следует насладиться своим выигрышем.

Джаррет окинул ее дерзким взглядом, чтобы напомнить, как именно собирается мстить. Но вместо ожидаемого румянца у нее на щеках он увидел пламя ярости в ее глазах.

— Насладишься, если выиграешь? А я в этом вовсе не уверена.

Аннабел сунула ключ в замочную скважину, а Джаррет, приблизившись к ней сзади, прошептал ей в ухо:

— А вот у меня уверенность имеется. Причем полнейшая!..

Аннабел слишком долго возилась с замком — руки ее дрожали, — и он, взяв у нее ключ, тут же отпер дверь. Вернув ей ключ, Джаррет отступил в сторону и добавил:

— Да-да, полнейшая уверенность.

— Я однажды обыграла тебя и могу снова обыграть, — пробурчала Аннабел.

Он негромко рассмеялся.

— А знаешь, как меня называют в игорных домах Лондона?

— Наглецом?

Джаррет хмыкнул и ответил:

— Нет, Королем пикета. Я практически не проигрываю.

Аннабел отворила дверь. Переступив порог, она заявила:

— В таком случае мы не в равном положении. Предложить именно пикет — это с твоей стороны не по-джентльменски.

— Что, ж, согласен, — ответил он, закрывая за собой дверь. — Но я в данном случае вовсе не пытаюсь быть джентльменом.

Взяв кремний, Джаррет зажег свечу и вставил ее в подсвечник. Когда же Аннабел сняла свой шерстяной плащ, он едва сдержал возглас восхищения. На ней было все то же вечернее платье, которое так поразило его на вечере в ратуше.

— А может, нам следует уравнять наши шансы и выбрать какую-нибудь другую игру? — спросила Аннабел неожиданно. — Если тебя не устраивает вист в две руки, то можно сыграть в ирландский вист, как предлагал твой друг Мастерс. Вряд ли эта игра сильно отличается от обычного виста. Только объясни мне, пожалуйста, правила. Не сомневаюсь, что я быстро освою ирландский вист.

Джаррет язвительно, рассмеялся:

— О, с удовольствием объясню! — Он вдруг схватил Аннабел за бедра и привлек к себе, так что она тотчас ощутила его стремительно нарастающее возбуждение. — Вот что такое ирландский вист, моя дорогая. — Он сделал несколько резких движений бедрами, — Так валет берет туза, понимаешь?

Он рассчитывал смутить Аннабел, но ему это не удалось. Пожав плечами, она пробормотала:

— Что-то не понимаю… Конечно, с «валетом» все более или менее ясно, а вот…

— Пиковый туз, — это проститутка на жаргоне, — объяснил Джаррет. — Имеется в виду треугольник темных волос у женщины между ног. Таким образом, получается, что валет берет туза.

Аннабел оттолкнула его и с отвращением в голосе прошептала:

— А почему «ирландский» вист?

Джаррет пожал плечами:

— Понятия не имею. Возможно, потому, что мы, англичане, обвиняем ирландцев во всех грехах. «Ирландские корни», к примеру, означают мужские половые органы, а «ирландская зубная боль» — мужское возбуждение.

Джентльмен никогда не стал бы рассказывать подобные вещи даме благородного воспитания, но сегодня Джаррет не чувствовал себя джентльменом. Он думал, что Аннабел ударит его за грубость… и даже отчасти надеялся на это.

Но она с усмешкой проговорила:

— Боже, какие же вы, мужчины, дети… Это вы так развлекаетесь, когда рядом нет женщин? Придумываете столь пикантные термины? Пиковый туз — надо же!..

Джаррет тоже усмехнулся:

— Совершенно верно! Развлекаемся, придумывая термины. А также изобретаем способы, как добраться до этого самого туза.

Тут на щеках ее наконец-то вспыхнул румянец, и она, резко отвернувшись, направилась к камину.

— Нужно развести огонь. У меня не было времени переодеться, а здесь довольно прохладно.

— Что ж, разведем, — пробормотал Джаррет, когда она наклонилась к каминной решетке. — Тут и впрямь прохладно. А ведь тебе придется снять даже и это платье, не могу этого дождаться. Весь вечер представлял, как это будет происходить.

Аннабел замерла на несколько мгновений. Потом, взглянув на него через плечо, спросила:

— Не слишком ли ты уверен в себе?

— Я всегда в себе уверен.

Тут она вдруг выпрямилась и, посмотрев ему в глаза, тихо проговорила:

— Наверное, ты теперь считаешь меня шлюхой.

Джаррет смутился.

— Почему ты так решила?

— Ну, потому что я… В общем, из-за Руперта.

— Одна ночь страсти с «настоящей любовью» — за это женщину едва ли можно назвать шлюхой.

— Тогда почему же твое отношение ко мне так резко изменилось? Почему ты ведешь себя так грубо и позволяешь себе говорить мне… столь шокирующие вещи?

Потому что он хотел, чтобы она почувствовала то же, что почувствовал он, узнав о ее лжи. Ведь оказалось, что эта прелестница всего лишь играла с ним, чтобы получить желаемое.

— Шокирующие вещи? — переспросил Джаррет. — Но ты ведь сама заговорила об ирландском висте, не так ли?

— Дело вовсе не в этом. — Она покачала головой. — Просто ты сейчас такой холодный, такой злой…

Боль, прозвучавшая в ее голосе, еще больше смутила Джаррета. Но он по-прежнему не мог обуздать свой гнев.

— А ты разве не понимаешь, почему я стал такой? Ведь ты лгала мне…

— Если бы не лгала, ты бы сюда не приехал. Я сделала то, что должна была сделать.

— И сейчас делаешь тоже, — констатировал он ледяным голосом.

Она с вызовом вскинула подбородок:

— Да, делаю то, что должна.

— А я-то думал, что ты…

— Невинная и целомудренная девственница?

— Нет, я не об этом. Я думал, ты честная.

Глаза ее гневно сверкнули.

— Я честная, черт побери! Ты понял?!

— Торговать своим телом ради спасения пивоварни брата — это называется быть честной?

— Ты первый предложил такую ставку. Неужели забыл?

— Но ты ее приняла. А сегодня сама предложила то же самое. — Он медленно приблизился к ней. — И это наводит меня на мысль о том, что все наши поцелуи и ласки… Ты пыталась таким образом заманить меня в сети, не так ли?

Она отшатнулась от него с выражением ужаса на лице.

— Значит, ты считаешь, что я… Ты и впрямь думаешь, что я… Ты не в своем уме! Неужели трудно было понять, что я действительно тебя желала? Женщина не может сымитировать такое…

Джаррет почувствовал некоторое удовлетворение, однако все-таки проворчал:

— Как раз это женщины прекрасно умеют имитировать.

Аннабел на секунду замерла. Потом в растерянности пробормотала:

— Но… каким образом?

Джаррет невольно усмехнулся. Похоже, эта женщина была замечательной актрисой. Или же… Или же ничего не смыслила в будуарных делах, хотя и имела близость со своим героическим Рупертом. Но если так…

Он внимательно посмотрел на нее.

— Ты что, действительно не знаешь?

Она в раздражении передернула плечами.

— Я знаю одно: инициатором всех наших поцелуев был ты. Для женщины, пытавшейся «заманить тебя в сети», я вела себя довольно сдержанно, не так ли?

На это Джаррету нечего было возразить. Следовало признать, что она действительно не пыталась его соблазнить. И если бы она захотела, то, наверное, давно бы попыталась заманить его в свою постель, чтобы потом заставить жениться. Немного поросячьей крови, немного притворства, — и он бы не догадался, что она не девственница.

Но Аннабел вела себя совсем иначе. После их ласк в сарае она, напротив, попыталась от него отстраниться.

— Что касается честности, — продолжила она, все больше распаляясь, — то эту роскошь не каждый может себе позволить, милорд. Но откуда вам об этом знать у себя в Лондоне, где вы проводите время в пьянстве и азартных играх, совершенно не думая о тех, кому причиняете зло?..

— Причиняю зло?! Пьянствую?! — Он снова вскипел. — В отличие от твоего братца я знаю свою меру! Знаю во всем!

Она издевательски рассмеялась.

— Неужели во всем?! Тогда что же ты здесь делаешь?!

Ее слова оказались ударом ниже пояса. Действительно, то он тут делал? Если он и впрямь считал ее хладнокровной интриганкой, то почему же все еще хотел переспать с ней?

Вероятно, потому, что в глубине души не верил, что Аннабел — хладнокровная интриганка. Во всяком случае, не хотел в это верить. И в то же время он чувствовал, что по-прежнему восхищается этой женщиной. Восхищается ею и страстно ее желает. Да, он все знал и понимал, однако не хотел себе в этом признаться. И наверное, именно это больше всего его раздражало.

Собравшись с духом, Джаррет проговорил:

— Туше, Аннабел, не кричи. Я здесь потому… — Он судорожно сглотнул. — Потому, что от желания у меня помутился разум. Но скажи мне, а что здесь делаешь ты?

Аннабел уставилась на него в изумлении. Было очевидно, что такого вопроса она не ожидала.

У нее расширились глаза.

— Неужели не понимаешь? — проговорила она с некоторым раздражением. — Ведь все ясно… Я хочу, чтобы ты помог нам.

— И это так важно для тебя, что ты готова даже продать свое тело?

Она побледнела.

— Я вовсе не продаю свое тело. Наш с тобой договор — это сделка. И я надеюсь выиграть.

— Да, конечно… Но ведь можешь и проиграть.

— Это неизбежный риск.

Джаррет промолчал. И на это ему тоже нечего было возразить.

Аннабел нашла еще несколько свечей и зажгла их от уже горевшей. Потом подошла к большому столу, поставила свечи в подсвечники и села за стол напротив стула, стоявшего спинкой к окну.

Джаррет нахмурился:

— Очень умно е твоей стороны, Аннабел. — Он передвинул стул. — Ведь это окно ничуть не хуже зеркала, верно? Поэтому вынужден произвести небольшую перестановку, не возражаешь? — Не дожидаясь ответа, он еще дальше отодвинул стул, так что теперь у него за спиной не было окна.

Аннабел в растерянности пробормотала:

— Господи, я ничего такого не имела в виду. Просто не подумала об этом…

— Очень хорошо. — Джаррет вынул из кармана колоду и уселся.

— Но это правда! — воскликнула Аннабел. — Я бы не стала мошенничать.

Он молча начал тасовать карты. Потом вдруг пристально посмотрел на нее и спросил:

— Скажи, моя дорогая, как давно ты делаешь все возможное, чтобы спасти «Лейк эль»?

Она взглянула на него с подозрением.

— Что ты имеешь в виду? О чем ты?..

— Насколько я знаю, твой брат унаследовал компанию три года назад, верно? — Аннабел кивнула, и он продолжал: — Так когда же у твоего брата возникли его… проблемы? Может, еще до того, как он унаследовал пивоварню?

— Ну… видишь ли, на самом деле Хью унаследовал пивоварню не три года назад. Отец оставил «Лейк эль» своему холостому брату. По завещанию половина дохода принадлежала нам, половина — нашему дяде, но фактическим владельцем стал дядя.

Джаррет замер на мгновение. Слова Аннабел крайне его удивили. И действительно, отец Аннабел поступил довольно странно. В Англии так почти никогда не поступали. Мужчины всегда оставляли свое имущество старшему сыну. А если это не делали… Значит, для такого решения имелись очень серьезные основания.

— Почему же твой отец так решил? — спросил, Джаррет.

— Для этого имелось множество причин. Во-первых. Хью… Он совсем не такой, как отец. Совершенно на него не похож. Характером, разумеется… Видишь ли, брат нисколько не честолюбив, коммерция его не привлекает — именно из-за этого они с отцом часто ссорились. У Хью прекрасная голова, но он… Он такой, какой есть. А папа всегда был сильной личностью, и он постоянно упрекал Хью за его нерешительность и отсутствие честолюбия. Поэтому отец так и решил… Наверное, он Полагал, что мы будем лучше обеспечены, если управлять компанией будет дядя, а доходы — поровну.

— И Хью был с этим согласен? — спросил Джаррет, положив перед Аннабел колоду.

Уставившись на карты, она пробормотала:

— Нет, вряд ли… Вероятно, он считал, что его… предали.

Джаррет молча кивнул. Разумеется, брат Аннабел так считал, — а как же иначе? Действительно, как мог чувствовать себя человек, знавший, что отец не доверяет ему ведение семейного дела? Ведь когда-то, еще ребенком, и сам Джаррет ужасно огорчился, узнав, что бабуля не хочет, чтобы он управлял пивоварней.

Джаррет снова нахмурился, внезапно осознав, что невольно посочувствовал Хью Лейку. Нет-нет, этому пьянчуге сочувствовать не следовало. Ведь он-то, Джаррет, не пил, несмотря ни на что.

Конечно, он играл, но это не помешало ему возглавить семейную компанию. А Хью Лейк… Кто заставлял его пьянствовать?

— Но теперь-то твой брат является единоличным владельцем пивоварни, не так ли? — проговорил наконец Джаррет.

Аннабел сняла карту и, показав ее Джаррету, вернула ему колоду.

— Да, теперь именно так. Потому что наш дядя умеp холостяком, сделав Хью своим наследником.

Джаррет тоже снял карту. После чего Аннабел начала сдавать. Пристально взглянув на нее, он спросил:

— Так когда же твой брат начал пить? Когда унаследовал компанию от дяди?

Аннабел покачала головой:

— Нет, не тогда. Дела у него шли хорошо, пока не иссяк русский рынок. Но вот после этого, не сумев справиться с трудностями, он и начал пить.

Джаррет задумался. Если честно, то он не знал, как бы сам отреагировал на подобную ситуацию. Это обстоятельство очень его раздражало, и он проворчал:

— Ты рассказываешь мне все это, чтобы вызвать сочувствие к твоему брату?

Аннабел взглянула на него с удивлением.

— Почему ты так решил? Я ведь просто ответила на твой вопрос. — Она взяла свои карты. — Кроме того, ты должен знать: Хью вовсе не виноват в моей лжи. Он думал, что мы ездили в Лондон для того, чтобы подыскать школу для Джорди.

Джаррет тотчас насторожился.

— Значит, твой брат ничего не знал о вашем плане?

— Он однажды предложил выйти на индийский рынок, но единственная встреча с магнатами Ост-Индской компании закончилась для него плачевно. Больше он об этом не заикался, был уверен, что ничего не добьется. А вот мы с Сисси решили: если нам удастся подключить к этому делу пивоварню Пламтри, то, возможно, у нас все наладится.

— Многое зависит от организации дела, — заметил Джаррет.

Аннабел со вздохом кивнула:

— Да, разумеется. Что же касается Хью… Поверь, он ничего не знал о моей идее выдать его за больного. И уж конечно, брат ничего не знает о нашей с тобой игре — ни о первой, ни о второй. А если бы он об этом узнал, то вышвырнул бы тебя из города. И ни в коем случае не стал бы принуждать идти к алтарю, как ты предположил. Так что на сей счет можешь не беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь, — проворчал Джаррет. — Никто не заставит меня делать то, чего я не хочу.

— О, это я прекрасно знаю, — заметила Аннабел с язвительной усмешкой. — Ты ведь делаешь только то, что тебе нравится — независимо от того, что хотят или в чем нуждаются другие. Я это поняла с самого начала.

Она, конечно, была права, но почему-то ее слова разозлили Джаррета. Взяв свой карты, он заявил:

— Не воображай, что хорошо знаешь меня. Тебе ничего не известно о моей жизни, кроме сплетен.

— И кто в этом виноват? — справилась она вкрадчиво. — Ты ведь ничего о себе не рассказывал. Вот мне и приходилось прислушиваться к сплетням. Хотя я, конечно же, прекрасно знаю, что сплетни далеко не всегда и не во всем соответствуют действительности.

Джаррет невольно смутился. Аннабел снова была права. Она рассказала ему о себе довольно много, а он ничего о своей жизни не говорил.

Впрочем, все это не имело значения. И вообще, почему он должен ей о себе рассказывать? Пусть думает о нем все, что хочет. Пусть верит любым сплетням о нем. Ему-то какое до этого дело?

— Что, плохие карты? — спросила Аннабел, заметив, что он нахмурился.

— Нет. — Джаррет покачал головой. Черт побери, он до сих пор почти не видел своих карт — во всяком случае, не изучил их как следует. Что-то терзало его, не давало покоя, и он никак не мог сосредоточиться на игре. Отложив карты в сторону, он спросил: — А почему тебя так волнует судьба брата? Ты же сказала, что он не хочет, чтобы ради него ты приносила себя в жертву. В чем же тогда дело?

Не отрывая глаз от карт, Аннабел пробормотала:

— Потому что мы все от него зависим. Ведь он — хозяин дома.

— Но ты могла бы выйти замуж, — заметил Джаррет. — Мужчины за ужином говорили, что ты отклонила несколько весьма выгодных предложений. Да-да, могла бы давно найти мужа и предоставить брату самому о себе заботиться. Могла бы даже забрать к себе его семью, если б захотела.

— Ты же знаешь, что я не могу выйти замуж. Я не девственница…

Последние слова она проговорила с дрожью в голосе, и сердце у Джаррета болезненно сжалось.

— Но если бы ты нашла достойного человека, знакомого с твоими обстоятельствами, это его не остановило бы, — возразил он. — Поверь, среди невест не так уж редко встречаются такие… Встречаются те, кто поддался страсти до свадьбы. — Джаррет заметил, как вспыхнули щеки Аннабел и как задрожали ее руки, державшие карты. Она явно скрывала от него еще что-то. — Но дело не только в этом, — продолжал он. — Зачем ты жертвуешь собой ради брата? Думаешь, он этого заслуживает?

— Все дело в том… — Аннабел судорожно сглотнула. — Произошедшее между ним и папой — отчасти моя вина. И я перед братом в долгу.

Джаррет уставился на нее в недоумении.

— Но что же это за вина? Почему ты перед ним в долгу?

Аннабел долго молчала. Наконец тихо проговорила:

— Видишь ли, я была в гостях у него и Сисси, когда мы Рупертом… В общем, понимаешь?.. Когда Хью узнал о случившемся, было слишком поздно. Он помчался следом за Рупертом, чтобы вернуть его и заставить на мне жениться, но транспорт уже ушел на континент. — Ее голос понизился до шепота. — А папа так и не простил брата, считал, что Хью недосмотрел за мной. И с тех пор их отношения окончательно испортились…

— Твой отец был несправедлив по отношению к вам обоим, — заявил Джаррет. — Неужели он думал, что твой брат мог как-то проследить за тобой? У меня есть две незамужние сестры, которые, поверь, если они пожелают тайно встретиться с мужчиной, я ничего не смогу сделать, не смогу помешать им, если только не посажу под замок. — Вспомнив о Мастерсе, Джаррет нахмурился: — Так что можешь не сомневаться: твой брат ни в чем не виноват. И ваш отец был не прав.

— Да, наверное. Отец должен был винить только меня.

— Нет, черт побери! Он должен был винить твоего Руперта! Этот парень обязан был подумать о том, чем ваша с ним связь для тебя обернется.

Аннабел молчала, и Джаррет добавил:

— Ты не должна брать на себя всю тяжесть грехов. Возможно, и ты кое в чем виновата, но не следует забывать и о вине этого Руперта.

— Я вовсе не беру все на себя, — возразила Аннабел. — Я расплачиваюсь за свои собственные грехи.

— Твои грехи ничтожны! — выпалил Джаррет.

— Раньше ты говорил другое. — напомнила она с грустной улыбкой.

Джаррет поморщился. Черт бы ее побрал, эту женщину!

С каждым ее новым признанием его представления о ней менялись. И менялась… направленность его гнева. Он все больше сердился не на нее, а из-за нее.

Может, снова попался на крючок? Или ее действия все же имели оправдание?

Джаррет внимательно посмотрел ей в лицо, пытаясь понять, какая же она на самом деле. Но разгадать эту женщину было не так-то просто. Казалось, Аннабел была клубком противоречий — невинная и искушенная, предельно откровенная и в то же время необычайно скрытная. И конечно же, очаровательная…

Чувствуя себя ужасно неловко под пристальным взглядом Джаррета, она кивнула на его карты, лежавшие на столе, и проговорила:

— Так мы играем в пикет? Или будешь всю ночь задавать мне вопросы?

Джаррет молча барабанил пальцами по столу. Сейчас он уже жалел, что так опрометчиво принял вызов этой женщины. Казалось, еще немного — и он скажет ей, что остается в Бертоне, чтобы помочь с пивоварней Хью. Конечно, он не мог идти на попятную и должен был продолжить игру и выиграть. Однако теперь, зная, что Аннабел приносит себя в жертву из-за брата, он не был уверен в том, что сможет переспать с ней.

— Что ж, начнем, — проворчал Джаррет, потянувшись к картам.

— Да, начнем, — кивнула Аннабел. И тут же уставилась в свои карты.

Он постарался сосредоточиться, так как пикет — довольно сложная игра, требующая предельного внимания и не располагающая к беседе.

Разумеется, они играли молча, но вот сосредоточиться Джаррету никак не удавалось, — он не мог заглушить угрызений совести.

«Она делает только то, что должна делать, чтобы выжить, — говорил он себе. — И она не заслуживает того, чтобы еще один мужчина ею воспользовался, а потом бросил».

К счастью, ему выпала хорошая карта, и он почти тот-час же понял, что на сей раз ни в коем случае не проиграет. Конечно, Аннабел играла неплохо — это он также понял почти сразу же, но обыграть его, Джаррета, в пикет еще никому не удавалось. И не было ничего странного в том, что он выигрывал каждую взятку, в результате чего забирал и остальные, получая при этом еще и по сорок дополнительных очков.

С каждым его удачным ходом Аннабел все сильнее бледнела; когда же игра закончилась, в ее глазах промелькнуло отчаяние, которое она тут же попыталась скрыть улыбкой.

— Ты выиграл, — произнесла она с деланным безразличием.

— Я и говорил, что выиграю, — ответил Джаррет.

— Да, ты выиграл… — повторила Аннабел, потупившись, и стала собирать карты.

Взглянув на ее руки, Джаррет заметил, что они дрожат. И он нисколько не удивился, когда вдруг услышал собственный голос:

— Я не стану требовать, чтобы ты выполнила свою часть сделки. Для меня вопрос давно был решен.

Сказав это, Джаррет тут же почувствовал какое-то странное удовлетворение. А впрочем, ничего странного. Ведь именно так он и должен был поступить. Да, он поступил правильно, и они оба это знали.

— Я лишь хотел освободиться от сделки с твоим братом, — добавил Джаррет. — И теперь я свободен. Делить со мной постель не нужно. Иди быстрее домой.