Шалун в ее постели

Глава 18

Все еще пребывая в плену чудесных ощущений, Джаррет в изумлении спрашивал себя: «Неужели такое возможно? Неужели близость с женщиной может быть такой… пронзительно сладостной?» И он все еще не мог поверить, что после всех его грубых и жестоких слов Аннабел отдавалась ему с такой страстью и с такой нежностью. О, как же он ошибался. Ведь только безумец мог подумать, что эта женщина — хладнокровная интриганка, пытавшаяся завлечь его в свои сети. Heт, Аннабел была на редкость искренней — искренней во всем.

Но что теперь ему с ней делать? Мог ли он уехать от нее утром?

При этой мысли у него в груди словно что-то перевернулось… И он мысленно воскликнул: «Господи, что же это со мной?! Может быть, эта женщина чем-то меня одурманила?.. Ох, наверное, я сошел с ума… либо она в самом деле богиня, сошедшая с небес, чтобы соблазнить меня…»

— Джаррет, о, Джаррет… — пролепетала она, прижимая ладони к его груди и как бы отталкивая его.

Эти ее слова вернули его к действительности. Господи, ведь он чуть не задавил ее своим весом. Обычно в постели с женщинами он так не забывался, а сейчас.

Осторожно приподнявшись, он улегся на самый край узкой кровати и, взглянув на Аннабел, пробормотал:

— Эта кровать явно не предназначена для двоих.

— Конечно, не предназначена, — ответила она, зябко поежившись.

И тут он вдруг осознал, что оба они абсолютно нагие. А в комнате, несмотря на пламя камина, было довольно прохладно.

— Дорогая, ты ведь замерзла… — пробормотал Джаррет. Подобрав с пола одеяло, он укрыл ее и себя. — Так лучше?

— Да, спасибо, — ответила Аннабел, почему-то смутившись.

«Что это с ней?» — подумал Джаррет. Внимательно посмотрев на нее, он спросил:

— Я, наверное, для тебя очень тяжелый?

Кровать была слишком узкая, и он даже сейчас немного прижимал ее одним плечом.

— Сейчас уже нет, — ответила она с дрожью в голосе.

И тут Джаррет вдруг заметил, что глаза ее как-то подозрительно заблестели. А потом увидел слезинку на ее щеке.

— Дорогая, я сделал тебе больно? — Он осторожно смахнул пальнем слезинку.

Она покачала головой:

— Нет-нет, все было восхитительно. Я никогда не думала… никогда не мечтала… Со мной ничего подобного раньше не случалось…

— Разумеется, не случалось, моя милая. — Джаррет провел ладонью по ее щеке. — В первый раз, между двумя девственниками, такое и не должно случаться.

— Дело не только в этом. Ты и я… Наверное, для тебя в этом не было ничего особенного, а вот я…

— Тихо, милая… — Он поцеловал ее в губы. — Поверь, и для меня все это удивительно. Ты, Аннабел, необыкновенная женщина.

Она едва заметно улыбнулась:

— Думаю, что все это — твоя заслуга. Я ведь не знала, что делаю…

Он тихо рассмеялся.

— И того, что знала, хватило с избытком.

Довольно долго оба молчали. Наконец Джаррет, приподнявшись на локте, проговорил:

— Дорогая, расскажи мне о Руперте.

Она отвела глаза, но он успел заметить промелькнувшую в них боль.

— А что именно ты хочешь знать?

Немного подумав, он спросил:

— Как вы познакомились?

Она вздохнула с облегчением.

— Дело в том, что Руперт и его старший брат были сыновьями папиного управляющего с пивоварни. Когда Руперту исполнилось четырнадцать, а мне одиннадцать, у его отца случился сердечный приступ, и они с братом осиротели, так как их мать умерла, когда оба были еще совсем маленькие. И папа пристроил их к себе на пивоварню. Они часто приходили к нам в дом обедать и…

— Выходит, вы часто виделись? — перебил Джаррет.

Аннабел кивнула:

— Да, конечно. Мы с ним стали добрыми друзьями. А потом… Наверное, мне было лет четырнадцать, когда у меня пробудились, к нему и другие чувства. Но Руперт этого не замечал. Когда же мне исполнилось пятнадцать, он начал ухаживать за помощницей модистки. А я от ревности ужасно разозлилась, прямо-таки рассвирепела… И однажды, когда он собрался на свидание, я вывернула ему на голову корзину с рыбой. Он погнался за мной, пригрозив отлупить. — Она улыбнулась. — И все закончилось поцелуем. А с помощницей модистки он больше не встречался.

История любви двух юных провинциалов, как ни странно, тронула Джаррета. Он легко мог представить пятнадцатилетнюю Аннабел — очаровательную малышку, влюбленную в красивого парня, который был старше ее на несколько лет. И при мысли об этом юном красавце, завладевшем сердцем Аннабел, он вдруг нахмурился. Но она, не замечая этого, продолжала:

— А когда мне уже было шестнадцать, Руперт попросил у папы моей руки. Папа позволил нам обручиться, но сказал, что до женитьбы нужно еще подождать, поскольку он считал меня слишком уж юной. Потом погиб брат Руперта… А остальное ты знаешь.

— Знаю, но не все. Как я понял, ты тайком сбежала из дома, чтобы встретиться с ним накануне его ухода на войну. Но если так, то почему же вы не обвенчались после того, как он лишил тебя девственности? Ведь вы были уже обручены. Вполне могли бы и пожениться.

— Не было времени, — ответила Аннабел со вздохом. — На другой день он уехал.

— Но твой брат, по-видимому, считал, что время есть, раз он пытался его нагнать. Руперт ведь мог получить специальное разрешение, и утром, перед его отъездом, вы успели бы обвенчаться.

— Для этого потребовалось бы родительское согласие, — со вздохом ответила Аннабел.

— Но твой отец наверняка не возражал бы, если бы узнал, что Руперт лишил тебя девственности. И я не понимаю…

— Я была не нужна ему, — проговорила Аннабел с отчаянием в голосе.

Джаррет уставился на нее с удивлением.

— Что ты имеешь в виду?

Она снова вздохнула.

— То, что у нас с ним случилось… Этого не должно было случиться. В тот вечер он пришел к нам на прощальный ужин. И мы с ним вопрошались. Хью даже оставил нас ненадолго, чтобы мы могли поцеловаться… — Ее голос понизился до шепота. — Но у меня… У меня прямо-таки сердце разрывалось. Я не могла смириться с мыслью, что он уезжает. Поэтому собрала в узелок кое-какие вещи и сбежала из дома. Я хотела уехать с ним. Умоляла его, чтобы взял меня с собой. Я говорила, что мы можем пожениться и что я буду следовать за ним в обозе. Но он не позволил.

— Еще бы он позволил! — воскликнул Джаррет. Ни один мужчина не подверг бы такой опасности женщину которую любит.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Знаешь, Джаррет, я гораздо сильнее, чем ты думаешь. Я бы справилась. Я могла бы ему готовить и обстирывать, как другие женщины.

— Но другим женщинам было не по шестнадцать лет. И они не были дочерьми состоятельных пивоваров, получившими хорошее воспитание. Скорее всего это были дочери солдат и офицеров, а также их сестры, выросшие при полках. Или же просто неимущие женщины, не имевшие выбора. Поверь, у тех, кто следует за обозом, очень тяжелая жизнь. И трудно винить Руперта в том, что он не хотел для тебя такой жизни. К тому же простым солдатам далеко не всегда разрешают брать с собой жен. Вполне возможно, что ему не дали бы такого разрешения.

— А если бы дали? Может, он не погиб бы, если бы я была с ним рядом. Кто знает, сколько времени пролежал он на поле боя, пока его не нашли? А я бы заботилась о нем, перевязывала бы его раны, ухаживала бы за ним…

— Милая, он все равно мог умереть. — Джаррет провел ладонью по ее волосам. При мысли, что Аннабел винит себя в смерти любимого, у него, казалось, разрывалось сердце. — Ведь в битве при Виттории погибли пять тысяч англичан. Это была очень жестокая война… Так что он правильно поступил, не взяв тебя с собой.

Аннабел немного помолчала, потом сказала:

— Но он должен был на мне жениться перед тем, как уйти. Ты ведь об этом думаешь, да?

Джаррет уже жалел, что заговорил на эту тему. И почему-то ему казалось, что Аннабел рассказала не все, умолчала о чем-то очень важном. Заметив, что на глаза ее снова наворачиваются слезы, он проговорил:

— Дорогая, я уверен, что он хотел на тебе жениться, вот только…

— А я в этом не уверена, — перебила Аннабел. И опять вздохнула. — Ведь он ни словом не обмолвился о женитьбе. Только пообещал, что скоро вернется. И сказал, что любит меня. Обещал, что мы всегда будем вместе. Пообещал — и ушел, ни о чем не заботясь. Потому что я была не нужна ему.

— Думаю, ты ошибаешься, — возразил Джаррет. — Дело в том, что мужчины относятся к войне совсем не так, как женщины. Кроме того… Возможно, он полагал, что не сможет тебя содержать на солдатское жалованье. Вероятно, он был уверен, что вернется домой. Поэтому и не счел необходимым жениться на тебе сразу. Или, может быть… Скорее всего он решил, что будет лучше, если оставить тебе право выбора. Не исключено, что он все-таки не был уверен в том, что вернется…

— Но тогда, если бы он все-таки женился на мне, я бы стала уважаемой вдовой. И могла бы снова выйти замуж, вместо того чтобы скрывать… — Аннабел всхлипнула и отвернулась, пряча слезы.

— Милая, ты неправильно меня поняла, — пробормотал Джаррет. Он проклинал себя за то, что начал этот разговор. — Видишь ли, я хотел сказать, что он мог бы вернуться домой с тяжелым ранением. Ведь солдаты иногда возвращаются с войны не только со шрамами, но и без рук, без ног, с помутившимся рассудком… Возможно, он не хотел подвергать тебя подобному испытанию.

Утирая слезы, Аннабел пробормотала:

— С твоей стороны очень любезно, что ты пытаешься меня успокоить. Но я-то знаю, что он просто… Просто не хотел обременять себя женой, отправляясь в свое увлекательное путешествие.

— Значит, он был дурак! Полный и законченный! Любой мужчина был бы счастлив, если бы его ждала дома такая женщина, как ты, Аннабел.

— Нет, не любой, — возразила она.

Джаррет промолчал. Конечно же, Аннабел была права. Он не имел права так говорить, потому что сам не хотел бы, чтобы она его ждала. Или все-таки хотел бы?

Аннабел, внезапно улыбнувшись, вновь заговорила:

— Как бы то ни было, все это давно в прошлом. И теперь никто не знает, что думал Руперт на самом деле. Ведь его мысли тоже остались в прошлом. А вот я ужасно сглупила. И теперь живу так… как живу. Впрочем, живу не так уж и плохо. У меня есть племянники и племянницы, которых я очень люблю. К тому же я в любое время могу прийти на пивоварню.

— Но, Аннабел, ты ведь…

Она поднесла палец к его губам.

— Джаррет, довольно о моем прошлом, — Она прильнула к нему. — Расскажи лучше что-нибудь о себе. Ведь ты неплохо разбираешься в пивоварении, и тебе это дело, похоже, нравится. Почему же ты стал игроком?

Джаррет невольно нахмурился, ему ужасно не хотелось говорить о своей жизни. Деланно рассмеявшись, он проговорил:

— Но я и в карты играю очень неплохо. Почему же я должен был отказываться от карт? Полагаю, это было бы неблагоразумно.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Джаррет, если не желаешь говорить об этом, так и скажи.

Он со вздохом пожал плечами:

— Да ведь говорить-то, в сущности, не о чем. Бабушка хотела, чтобы я стал адвокатом, что, по ее мнению, соответствовало бы моему общественному положению. Поэтому она отправила меня в Итон. А там я обнаружил, что люблю карты больше книг. Понимаешь? Ты без конца твердила, что я бездельник. Так оно и есть. Любому полезному занятию я предпочту колоду карт в руках. К тому же я никого не люблю, кроме себя самого, и я…

— Неправда, — перебила Аннабел. С нежностью глядя на него, она добавила: — Я знаю, что ты совсем не такой, Джаррет.

— Ты ничего не понимаешь, — проворчал он. — И знаешь… Через несколько часов я уезжаю в Лондон, и мне бы не хотелось тратить время на разговоры. — Он провел ладонью по ее бедру. — Неужели нам нечем больше заняться? Между прочим, мне еще предстоит выполнить свое обещание…

Аннабел взглянула на него с удивлением.

— Какое обещание?

— Ну… Я сказал, что заставлю тебя умолять о продолжении…

Она хотела возразить, но в этот момент Джаррет впился в ее тубы долгим и страстным поцелуем. И он тотчас же добился своего — забыв обо всем на свете, она обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Но потом, когда он наконец отстранился, она взглянула на него с лукавой улыбкой и хрипловатым шепотом проговорила:

— Но все же я никогда никого ни о чем не умоляю, понятно?

Он рассмеялся и заявил:

— А меня будешь, прекрасная Венера. Непременно будешь!

Через несколько минут Джаррет снова добился своего.

Он принялся ласкать Аннабел точно так же, как в тот памятный дождливый день в сарае. И она действительно громко стонала и умоляла, чтобы он овладел ею побыстрее. Что он с величайшим удовольствием и проделал. А потом он, как ни странно, задремал в полном изнеможении — такого с ним прежде никогда не случалось в постели с женщиной.

— Джаррет!.. — услышал он сквозь сон резкий голос.

— Хм-м… В чем дело, дорогая?

Открыв глаза, он увидел, что Аннабел стоит перед ним уже в сорочке, панталонах и чулках.

— Джаррет, тебе придется помочь мне одеться. Уже почти четыре. Я должна вернуться в дом, пока никто не заметил моего отсутствия.

— Да, конечно, — пробормотал он, приподнимаясь. — Сейчас, одну минутку.

— Ты еще сможешь поспать несколько часов в гостинице, прежде чем отправишься в дорогу, верно? — Собрав его одежду, Аннабел добавила: — Хотя тебе, наверное, не терпится вернуться в Лондон. Что ж, поспать можно и в экипаже, не так ли?

Протянув Джаррету его одежду, она стала наводить порядок в комнате. А он молча смотрел на нее и думал о том, что уедет сегодня в Лондон и больше никогда ее не увидит. Вернувшись, он скажет бабуле, что она была права, что рисковать пивоварней Пламтри ради светлого бертонского эля не стоит.

От этих мыслей ему вдруг сделалось очень не по себе.

— А что ты скажешь брату? — спросил он, нарушив молчание. — Ну, насчет нашей встречи завтра… То есть уже сегодня.

— Скажу правду, очевидно.

Джаррет уставился на нее в изумлении.

— Правду?.. Господи всемилостивый!

Аннабел резко обернулась к нему. Ее щеки пламенели.

— Не о нас с тобой! Я скажу ему, что после визита на пивоварню ты передумал с нами сотрудничать и возвратился в Лондон. — Она грустно улыбнулась. — Ведь в любом случае у нас не было полной уверенности, что ты нам поможешь, правда?

Значит, его, Джаррета, считали ненадежным человеком? Эта мысль ужасно ему не понравилась, И конечно же, очень неприятно было сознавать что он станет еще одним человеком — после отца, брата и жениха, — разочаровавшим Аннабел.

И если он сейчас не поможет Лейкам, чем у них все закончится? Убедит ли она брата продать компанию? Но даже если убедит, за нее много не дадут. А без доходов с пивоварни им на жизнь надолго не хватит, тем более с братцем, присосавшимся к бутылке.

Хотя она могла бы обратиться за помощью к кому-нибудь из других пивоваров… Например, к этому проклятому Оллсоппу. Джаррету тут же вспомнилось, что Оллсопп говорил об Аннабел. «Мисс Лейк пойдет на все, лишь бы спасти пивоварню», — кажется, он так сказал. А до этого таращился на ее грудь. Проклятие, Джаррет не мог допустить, чтобы она отдалась этому развратнику! А ей, возможно, придется на это пойти — ведь у нее не было другого выхода…

От таких мыслей Джаррету сделалось не по себе. Он нисколько не сомневался, что Аннабел могла бы на это решиться. Ведь многие женщины способны и на такое ради своих близких.

Вскочив с постели, Джаррет заявил:

— Я не поеду сегодня в Лондон.

Аннабел взглянула на него с удивлением, однако промолчала, — очевидно, ждала, что он как-то объяснит эти свои слова. Джаррет же, повернувшись к кровати, начал одеваться.

Наконец, не выдержав, она спросила:

— Но почему? Джаррет, ты же хотел сегодня уехать…

Быстро одевшись, он взял корсет, чтобы помочь Аннабел.

— Потому что я решил, что должен как-то помочь вам с братом.

Она замерла на мгновение. Потом спросила:

— Значит, ты поговоришь с магнатами из Ост-Индской компании? И заключишь с нами контракт на поставку светлого эля?

Надежда, прозвучавшая в ее голосе, не оставляла ему выбора. Коротко кивнув, он сказал:

— Ты ведь этого хочешь, верно?

— Да, конечно же! — Ее лицо озарилось улыбкой, и она бросилась ему на шею. — Да, да, да! О, Джаррет!.. — Аннабел радостно смеялась, покрывая его лицо поцелуями. Голос же ее звучал как чудесная музыка. — Но почему?.. Ведь ты не должен. Наша игра…

— Плевать мне на эту проклятую игру, — проворчал Джаррет. — Тебе нужна помощь, и я хочу помочь. У меня есть несколько дней, чтобы решить, как именно я могу помочь.

— Ах, Джаррет, это лучшее, что ты мог для меня сделать. — Она вдруг разрыдалась.

— Успокойся, милая, — пробормотал он, прижимая ее к себе. — Я думал, ты обрадуешься…

— Я плачу от радости, — прошептала она, утирая слезы.

Джаррет вздохнул с облегчением и, улыбнувшись, заметил:

— Тогда мне даже страшно представить, что с тобой бывает, когда ты печалишься.

Аннабел снова рассмеялась:

— Когда печалюсь — тоже плачу! Я очень много плачу…

Джаррет не вольно нахмурился. Сколько же она оплакивала своего жениха, не вернувшегося с войны? И как часто брат доводил ее до слез? Ох, даже думать об этом не хотелось!..

— Я не плачу только в одном, случае, — продолжала Аннабел. — Не плачу, когда злая. Тогда я кричу. — Она всхлипнула и тут же улыбнулась.

— А вот я никогда, не плачу, — пробормотал Джаррет. Пожав плечами, он добавил: — Во всяком случае, не могу вспомнить, когда плакал.

Аннабел подняла на него заплаканные глаза.

— Неужели никогда?

— Никогда.

— Какой ужас! Не могу представить как это — совсем не плакать. Ведь после слез всегда чувствуешь себя лучше. Хотя выглядишь намного хуже, — добавила она с улыбкой.

— Для меня ты всегда будешь выглядеть как богиня. — Джаррет повернул ее к себе спиной, чтобы зашнуровать на ней корсет. — Итак, где же состоится встреча с твоим братом?

— Где хочешь.

— Лучше всего здесь, на пивоварне, — сказал Джаррет. — Я хочу, чтобы и вы с мистером Уолтерсом также присутствовали.

— Да, конечно.

— И еще я хочу взглянуть на бухгалтерские книги «Лейк эль».

— На все?.. — с беспокойством в голосе спросила Аннабел.

— Да, на все. Без этого я не подпишу ни один контракт с вашей компанией. Понятно?

— Не знаю, согласится ли на это Хью, — со вздохом ответила Аннабел.

— Должен согласиться, если хочет, чтобы я ему помог.

Тут Джаррет затянул шнуровку, и Аннабел, повернувшись к нему, сказала:

— Хорошо, я позабочусь, чтобы он согласился.

Джаррет невольно улыбнулся. Хотя эта женщина, по ее собственному признанию, много плакала, у нее был сильный характер.

— И мне нужен список ваших поставщиков, — продолжат Джаррет, — Кроме того… — Он ненадолго задумался. — Если известно что-либо об операциях Оллсоппа и Басса, собери для меня и эту информацию.

— Да, хорошо.

Когда оба были готовы, Джаррет сказал:

— Я провожу тебя домой.

Аннабел решительно возразила:

— Нет, ни в коем случае. Нас не должны видеть вместе.

— Но дорогая, ходить одной — это небезопасно…

Она рассмеялась.

— На улицах Бертона так же безопасно, как в собственном доме. — Она кивнула на дверь. — Иди первый. Постарайся вернуться в гостиницу так, чтобы тебя никто не заметил. Я выйду вскоре после тебя.

Такой вариант ему не очень-то нравился, но он понял, что Аннабел не уступит.

— Ладно, хорошо… — Джаррет направился к двери. У порога он остановился и обернувшись, спросил: — Когда я тебя снова увижу?

— Через несколько часов, на встрече.

Он нахмурился.

— Но ты ведь знаешь, что я вовсе не это имел в виду.

На ее щеках вспыхнул румянец. Глядя прямо ему в глаза, она спросила:

— Встречаться… со мной снова — это обязательное условие при оказании нам помощи?

— Нет, черт побери! Я не поэтому спросил…

Она, казалось, о чем-то задумалась. Потом улыбнулась — и ответила:

— В таком случае — когда угодно.

Сердце его гулко забилось в груди.

— Может, сегодня ночью? В это же время и в этом же месте…

В ее глазах заплясали огоньки.

— Согласна, если вам так угодно, милорд.

— Да, мне угодно. — Он улыбнулся и подошел к ней, чтобы привлечь к себе. — И еще мне угодно, чтобы ты перестала назвать меня «милорд».

Их губы слились в поцелуе, и Джаррету в эти мгновения казалось, что он мог бы целовать эту женщину бесконечно долго. Но в какой-то момент Аннабел все же отстранила его и прошептала:

— Все, довольно. У нас сегодня будет очень долгий день.

Джаррет улыбнулся и со вздохом пробормотал:

— Похоже, вы будете очень строгим цеховым мастером, мисс Лейк.

— Необычайно строгим. — Она откинула с его лба прядь волос. — Спасибо тебе, Джаррет.

— Рад помочь, моя фея.

Он уходил как рыцарь в меняющих доспехах. Уходил с легким сердцем и легкой походкой. Ох, как же это приятно — помогать кому-то. А помогать Аннабел — вдвойне приятно.

С мыслями об этой женщине Джаррет вошел в гостиницу. Но по дороге он сумел убедить себя в том, что сотрудничестве с «Лейк эль» пойдет на пользу пивоварне Пламтри.