Сказка о спящей красавице

Глава 5. Город Спящей Девы.

Этот город напомнил мне Молосс, где мне довелось побывать дважды. Первый – обычным путём, когда я участвовала в разведывательной операции в составе небольшой группы. Это было на третий год моей службы в подразделении «Альфа». А второй раз я посетила столицу Урма в неполном тайминге – уже просто из любопытства, которое удовлетворила очень быстро. Молосс был обычным мегаполисом, довольно помпезным и безликим. В его архитектуре преобладал абстракционизм, хотя некоторые здания и даже кварталы были построены в античном стиле.

Здесь я тоже сразу увидела постройки, похожие на античные храмы. Центр города даже отдалённо напоминал знаменитый Афинский акрополь. Этот архитектурный комплекс очень красиво смотрелся в предутренних сумерках. Искусная голубоватая подсветка создавала впечатление, что белый камень, из которого построен «акрополь», сам по себе излучает мягкий свет. По мере того как новый день вступал в свои права, подсветка гасла. Я видела, как несколько флайеров приземлились на площади перед самым большим зданием с колоннами, похожим на главный храм. Серые фигурки деловито засновали среди каменных построек, цветников и небольших рощиц. Двигались они быстро, но размеренно, чем напомнили мне недавних зомби, а некоторые так вообще производили впечатление роботов. Спустившись пониже, я поняла, что большая часть прибывших -действительно человекообразные роботы. Они мыли и подметали храмовый комплекс, тогда как люди занялись растениями, в основном стрижкой кустов.

Рельеф на фронтоне главного здания изображал огромного дракона, несущего на спине саркофаг, а над входной аркой я увидела ещё один рельеф – прекрасное женское лицо с закрытыми глазами. Знакомое лицо… Или мне так кажется? Может, я просто вижу то, что хочу?

В этом здании было всего одно помещение. Зал, украшенный статуями. Самая большая из них стояла прямо напротив входа, возле центральной стены. Прекрасная девушка в короткой тунике, сжимающая в правой руке меч. Каменные локоны красиво спускаются на плечи. Чуть ниже плеч – совсем как у неё. Любимая причёска Дианы, если это можно назвать причёской. Она не любит делать причёски. Её волосы и так всегда смотрятся красиво, даже когда растрёпаны. Она всегда красива.

Каменное лицо с опущенными веками казалось безмятежным, но меч в девичьей руке словно грозил неминуемым возмездием, которое настигнет всех злодеев, как только Дева откроет глаза.

Другие статуи, шеренгой выстроившиеся вдоль стен, ни о чём мне не говорили. Возможно, это были почётные граждане города. Мозаика на полу и на потолке представляла собой замысловатые, совершенно абстрактные узоры.

Где настоящая Дева, кем бы она ни была? Ведь люди едут в Сан-Виргин не ради статуи.

Этот возведённый на холме архитектурный комплекс напоминал музей под открытым небом. Почти все постройки вокруг главного здания представляли собой крытые портики, украшенные статуями и вазонами с цветами. Цветы, в основном розы и лилии, оплетали узорчатую серебряную ограду, окружавшую «акрополь». С трёх сторон к нему вела крутая каменная лестница, а с одной была гладкая, отвесная стена. Наверное, желающим посетить храм Спящей Девы приходилось не один час подниматься по многочисленным ступеням под жаркими солнечными лучами. Впрочем, это не был акрополь в полном смысле слова[8]. В Сан-Виргине имелись постройки гораздо выше, но они находились на достаточном расстоянии от храмового комплекса – чтобы он не терялся среди многоэтажных зданий.

Я уже устала находиться в неполном тайминге и всё же решила немного побродить тут невидимкой. Кругом статуи Спящей Девы – из серебра и какого-то белого камня, словно бы светящегося изнутри. Но где она сама? Я ждала, что вот-вот появятся здешние священнослужители и я наконец-то узнаю, где тут святая святых. Где тот хрустальный гроб, в котором спит Святая Дева-Воительница? Но меня по-прежнему окружали роботы и зомби, занятые уборкой, хотя на первый взгляд тут и так был порядок… Вот именно – на первый взгляд. Вскоре я заметила, что цветы здесь растут не только на клумбах, в вазонах и аккуратных маленьких рощицах вдоль тенистых портиков. Местами среди каменных плит, коими были вымощены аллеи и площади храмового комплекса, пробивались большие белые и лиловые цветы с плотными лепестками, словно бы сделанными из воска. Я уже видела такие. Когда в древнем святилище открылись врата на Хангар-Тану. Такие же, только ещё более крупные цветы росли среди полупрозрачных камней вдоль тропы, ведущей к золотой роще… От нахлынувших воспоминаний у меня заныло сердце. Почти все растения Хангар-Тану погибли, но эти цветы, оказывается, кое-где пробиваются сквозь камни. Почему именно здесь? Теперь я знала, что они называются тафнии – в честь Тефны, богини-воительницы с золотисто-рыжими волосами, которая не расстаётся с божественным львом Эльгеном. Мне хотелось прибить проклятых зомби, с тупым упорством уничтожающих прекрасные цветы. Их тут определённо считали лишними. Ведь их сильные стебли разрушали камень, покрывая его трещинами. Дети этого мира вырывались из тьмы, разрушая то, что построено чужаками. Где служители этого святилища? Где та, в честь кого оно воздвигнуто?

Я решила, что у меня ещё будет возможность оказаться здесь в более подходящее время. А теперь мне следовало побыстрее найти укромное место, где я могла бы материализоваться. Поднявшись повыше, я огляделась и увидела примерно в пятистах метрах от храмового комплекса что-то вроде парка. Туда я и переместилась. И успешно материализовалась под деревом, похожим на платан. Деревья тут были обыкновенные, не такие, как в Ахеле. Да и все прочие растения напоминали флору большинства планет земного типа, где мне доводилось побывать, хотя я сразу заметила, что в этом парке много неизвестных мне видов.

Парк занимал значительную площадь и находился явно в престижном квартале города. Улицы вымощены гладкой плиткой, из построек преобладают роскошные особняки, окружённые садами. Площадку перед одним шикарным домом украшал замысловатый орнамент из светящихся камешков. Сквозь узорчатую ограду я видела, что в саду кто-то работает. Кто-то, напоминающий чёткими, размеренными движениями зомби. Когда садовник, обрызгивающий кусты каким-то раствором из пульверизатора, подошёл поближе к ограде, я увидела его лицо. Точно, живой мертвец. Или фелидан, как их называют нынешние хозяева этого мира. Эти зомби нужны им в качестве солдат и слуг.

Идя по дорожке среди садов и особняков, я встретила ещё несколько фелиданов, которые с утра пораньше направлялись куда-то по поручению своих хозяев. Причём среди них попадались так называемые бета-гуманоиды. Потомки землян, претерпевшие кое-какие мутации – следствие необычных условий жизни в некоторых мирах. Значит, слуги сюда поступают с разных планет. Скорее всего, из Диких Миров.

Фелиданы не проявляли ко мне ни малейшего интереса. Зато длинноволосый парень в серебристом костюме, явно не относившийся к числу зомби, окинул меня цепким взглядом. Не знаю, что его заинтересовало. Возможно, мой наряд. В Урме, как и в большинстве государств Федерации, люди одевались кто во что горазд и никому не было до этого никакого дела. Сан-Виргин построили урмиане, но это уже столица другого мира. Странного мирка, возникшего, словно болезненная опухоль, на теле некогда прекрасной планеты. Я пока не знала здешних обычаев и решила, что лучше поскорее переодеться, чтобы не бросаться в глаза местным жителям.

День занимался, и улицы становились всё более оживлёнными. Хорошо, что среди пешеходов в этом престижном квартале преобладали фелиданы, равнодушные ко всему, к чему им не велели проявлять интерес. Чем выше поднималось двойное солнце, тем больше я видела флайеров, плавно скользящих среди небоскрёбов и высоких деревьев. Наверное, здешняя знать, как и аристократы Урма, предпочитала воздушный транспорт, снабжённый достаточно совершенной защитно-навигационной системой, чтобы избегать столкновений даже в часы пик. Интересно, когда у них тут такие часы? Время от времени в небесной синеве вспыхивали золотые фигурки драконов, и смотрелось это очень красиво. Большинство драконов появлялось на севере. Значит, космопорт там.

Выйдя ещё ненадолго в неполный тайминг, я облетела несколько районов города. Самым оживлённым был восточный, и жили тут явно не сливки здешнего общества. На востоке Сан-Виргина преобладали однообразные многоэтажные постройки с квадратными дворами и подземными гаражами. Садов и парков тут было мало. Зомби попадались редко, что меня не удивило – во всех мирах слуги есть только у состоятельных граждан.

Присматриваясь к прохожим, я поняла, что здесь предпочитают одежду светлых тонов и свободного покроя. Именно такую я и приобрела в одном из магазинов, похожем на супермаркет в каком-нибудь провинциальном городке Ателланы. Только здесь не платили за покупки – ни деньгами, ни кредитками. Вход в магазин представлял собой две двери – наружную и внутреннюю, расстояние между которыми составляло примерно метр-полтора. Таким образом, в каждом магазине имелось что-то вроде предбанника. Дверь с улицы распахивалась, едва к ней приближался человек, а вот для того, чтобы открылась вторая дверь, посетитель должен был прижать к ней какую-то пластиковую карточку.

Поскольку в неполном тайминге я могу ходить сквозь стены, я проникла в магазин без всякого труда. Материализовавшись среди многочисленных вешалок с одеждой, выбрала себе подходящие брюки, рубашку, лёгкую куртку, тут же переоделась и немного побродила по магазину. В одном отделе продавалась, вернее, просто давалась одежда, в другом были галантерейные товары, в третьем продукты. Имелся тут и довольно большой аптечный киоск, а также что-то вроде столовой-самообслуживания – попросту длинная раздача, где можно было взять любое блюдо и напиток, которые поставлялись сюда при помощи нехитрого механизма из-за раздвигающейся в нескольких местах железной стены. За ней, по-видимому, находилась кухня, хотя я так и не смогла ничего там разглядеть, кроме мерцающих в полутьме деталей какой-то большой металлической конструкции. Каждое блюдо накрывал прозрачный колпак – явно для сохранения той температуры, в какой это блюдо рекомендовалось употреблять. Просто царство изобилия. Только вот его обитатели почему-то не выглядели счастливыми. Скорей настороженными. Как будто опасались, что это место с бесплатными товарами и столь же бесплатным щедрым угощением вот-вот превратится во что-то страшное – в камеру испанской инквизиции или в тот жуткий сумрачный театр под названием «Силенцио», который я видела в одном фильме, очень старом, но до сих пор периодически возглавляющем списки шедевров киноискусства. Большинство посетителей супермаркета набирали необходимых товаров и спешили к дверям с надписью «Выход», словно боялись, что её скоро запрут и они окажутся тут в ловушке. Или появится кто-то, кто всё у них отберёт, да ещё и уличит их в воровстве. Между тем, на выходе не было никакого контроля. Дверь просто распахивалась перед каждым, желающим покинуть это царство изобилия.

Покидая его, я стала свидетельницей весьма неприятной сцены. Вход был рядом с выходом, и внимание моё привлекла смуглая, темноволосая девушка, которая никак не могла войти в супермаркет. Сколько она ни прижимала свою карточку к двери, та не раздвигалась. Минуты через две к девушке подошла строгого вида худощавая дама в элегантном сером костюме – видимо, служащая магазина.

– Ваш жетон устарел, – услышала я неприятный металлический голос. – Вам следует зайти в канцереллу вашего нома и получить новый.

Расстроенная девушка что-то невнятно пробормотала в ответ.

– Если у вас совесть чиста, вам нечего бояться, – продолжала дама строго и с нажимом. Каждое её слово звучало, как удар железом по стеклу, и с каждым таким «ударом» девушка всё больше и больше втягивала голову в плечи. Она озиралась по сторонам так, словно боялась, что её вот-вот схватят и поволокут в тюрьму. – Ну а если нет, то я тут ничем не могу помочь. Могу лишь молиться за вас Святой Деве. А теперь пропустите, пожалуйста, других посетителей дотариума, не создавайте очередь.

Девушка выскочила из «предбанника», стараясь не смотреть на других посетителей, из коих одни наблюдали за ней сочувствием, а другие со скрытым злорадством. Почему в мире так много подлых людей, которые радуются, что кто-то споткнулся и упал? Или ещё в какую-нибудь неприятную ситуацию угодил… Мне показалось, что служащая дотариума нарочно отчитывала девушку громко, чтобы привлечь к ней всеобщее внимание и сделать её положение ещё более неловким. На мгновение мне даже показалось, что я вижу перед собой тётю Фэй.

Та-а-к, значит, всё это изобилие не такое уж и бесплатное.

Дама в сером, довольная своей речью, как начинающий проповедник, какое-то время стояла у входа, приветствуя посетителей фальшивой до тошноты улыбкой. Они один за другим прикладывали жетоны к двери и проходили в дотариум. Пропустив человека, дверь быстро закрывалась и открывалась, только когда следующий посетитель прижимал к ней свой жетон. Я поняла, что проскользнуть по одному жетону двоим тут не получится.

Девушка уныло побрела по узкой улице, вдоль которой тянулись хвойные кусты, пахнущие, как старые пихтовые ветки на саммертаунском кладбище. Как она вздрогнула, когда я коснулась её плеча. Большие карие глаза уставились на меня с испугом и недоумением. Девушка была симпатичная и совсем юная – лет шестнадцати. Её чуть заострённые черты лица, высокие скулы и желтоватый оттенок кожи выдавали уроженку Марукана – одного из Диких Миров.

– Я могу взять для тебя в этом дотариуме всё, что тебе нужно…

– Лучше не надо, – перебила она, энергично замотав головой, но взгляд у неё потеплел. – Если узнают, что ты помогаешь грешникам, у тебя будут неприятности. Наверное, ты ещё тут недавно и не все правила знаешь.

– Я могу войти в дотариум без всякого жетона, взять всё, что надо, и никто ничего не заметит. Скажи, что тебе нужно, а сама подожди меня … вон у того фонтана.

В конце «пихтовой» аллеи виделась площадка, где вокруг маленького абстрактного фонтана из синего камня стояли низкие металлические скамейки.

– Мне надо всяких продуктов и панацин. Две упаковки.

– Что за панацин?

– Лекарство. Это для мамы. Она без него не может. Да и еда у нас заканчивается. Послушай, а как ты собираешься…

– Лучше не спрашивай. Не беспокойся, всё будет хорошо. Иди и жди меня у фонтана.

Скрывшись среди хвойных кустов, я вышла в неполный тайминг и невидимкой вернулась в дотариум. Незаметно материализоваться среди ярких витрин было нетрудно. Первым делом я отыскала в отделе лекарств панацин, потом отправилась в продуктовый, который по ассортименту почти не отличался от аналогичных отделов в магазинах Ателланы. Только вот мяса тут не было. Только его заменитель из синтезированного белка.

– Обеспечить доставку? – звонко поинтересовался у выхода полутораметровый человекоподобный робот с зелёными глазами-лампочками и клещеобразными руками.

– Нет, просто упакуйте.

Робот извлёк из своего металлического нагрудного кармана два больших прозрачных пакета с ручками и быстро сложил туда мои товары.

– Приходите ещё, – пропищал он, вручая мне всё это. – Да пребудет с вами благословение Святой Девы.

Выходя из дотариума, я краем глаза видела, что какая-то пожилая женщина провожает меня удивлённым взглядом. Возможно, я должна была как-то отреагировать на это «благословение». Какой-нибудь ритуальной фразой. Оставалось надеяться, что никто, кроме неё, не заметил моей оплошности. Если я действительно допустила оплошность. Мы не всегда понимаем, почему кто-то обращает на нас внимание.

Девушка ждала меня на скамейке у фонтана. Увидев меня с полными сумками, она явно обрадовалась, но вместо радости продемонстрировала удивление.

– Сколько ты сегодня набрала! – воскликнула она. – Ждёшь гостей?

– Ага, – кивнула я, сообразив, что её слова предназначены для двух стариков, присевших на соседнюю скамью. Здесь не положено помогать людям без жетона. Зато, наверняка, положено на таких помощников доносить.

– Даже не знаю, как тебя отблагодарить, – тихо заговорила девушка, когда мы шли по узкой дорожке среди хвойных кустов.

– По правде говоря, мне тут негде остановиться. Можно денёк у тебя перекантоваться? Если площадь позволяет…

– А разве тебя сразу не обеспечили жильём? То есть, конечно, можешь пожить у нас с мамой, просто странно… Всем эмигрантам сразу дают квартиру. И жетоны. А вот получишь ли следующий жетон, это уже от тебя зависит.

– Я оказалась здесь… не так, как другие эмигранты. Но об этом никто не должен знать.

– Хорошо, – немного подумав, кивнула девушка. – Если ты мне доверилась, значит ли это, что я тоже могу тебе доверять?

– Решать тебе. Я лишь могу обещать, что не причиню вреда ни тебе, ни твоей семье.

– Извини… Ты мне помогла, а я… Конечно, я тебе верю. Насколько мне известно, незаконных эмигрантов тут не бывает. Сюда летают лишь корабли аристеев. Никакие другие звёздные корабли не способны долететь до Фелиции, потому что путь на остров счастья открыт не всем.

– А-а, так тут, оказывается, остров счастья. Даже странно, что не каждый его житель может получить еду и лекарство для больной матери. Я попала сюда не на корабле. Это долго объяснять…

– И лучше не здесь, – оглядевшись, перебила меня спутница. – Дома поговорим. На улице вообще лучше много не разговаривать.

Чарма Хави, как звали мою новую знакомую, и её мать Калья жили в одной из стандартных белых десятиэтажек, каких было много в Восточном округе. Чарма сказала, что самыми престижными считаются Западный и Северо-западный. В южной части Сан-Виргина жили в основном те, кто работал в агрокомплексе, протянувшемся на несколько километров к югу от города. Ну а восток заселяли самые многочисленные граждане Сан-Виргина – эмигранты, которые приехали сюда в надежде на лучшую жизнь.

Жилище семьи Хави занимало восьмую часть шестого этажа. На этом этаже имелось ещё семь точно таких же квартир. В каждой четыре комнаты, кухня-столовая и две ванные с совмещённым санузлом.

Мать Чармы, худая смуглая женщина с потухшим взглядом тёмно-карих глаз, отреагировала на меня без особого интереса. Она лишь раздражённо спросила дочь, принесла ли та панацин. Буквально выхватив у Чармы упаковку таблеток, она скрылась в своей комнате, полутёмной из-за закрытых жалюзи.

Здесь на всех окнах были жалюзи. Пёстрые коврики и фигурные светильники на стенах вроде бы придавали комнатам уют, но я никак не могла избавиться от лёгкого чувства дискомфорта. Что-то тут было не так. Мебель состояла из материала, похожего одновременно на камень и на пластик. Странная материя. Не искусственная и не живая. Но и не мёртвая, как, например, засохшее дерево. Единственная неприятность, которой можно ждать от сухой древесины, – пожар, но для этого ещё огонь нужен. А эта материя, казалось, могла вспыхнуть сама, без зажигалки. Или ещё какой-нибудь сюрприз преподнести.

– Что? – спросила Чарма, глядя, как я трогаю поверхность круглого белого стола в центре гостиной. В глубине её тёмных глаз вспыхнули тревожные огоньки.

– Да так… Мне просто интересно, из чего он сделан?

– Из пластона. Деревянная мебель очень дорогая. Очень. Она есть только у граждан первого класса, и то не у всех. На Фелиции мало деревьев. Причём расти они тут стали только с появлением в этом мире Святой Девы. До этого планета была мертва. Прежние жители почти что погубили её.

– Каким образом?

– Святые братья и сёстры, рыцари Ордена, говорят, что прежние хозяева этого мира отравили его своей злобой, нечестивостью, поклонением ложным богам. Потом Святой Дракон принёс сюда Спящую Деву, а тамплиеры сумели проникнуть в её сны. У них есть способ общаться с ней, превращать её сны в реальность. И ещё она подарила им способность управлять светом. Её светом. С её помощью они оживили этот мир, и тут снова стали расти деревья, цветы, плоды. Появилась плодородная земля, на которой всё это растёт. Но наш мир пока ещё слишком слаб, чтобы давать всем своим обитателям то, что им бы хотелось иметь. Поэтому граждане третьего и второго класса едят заменитель мяса и не всегда получают свежие фрукты. И большинство вещей у нас из пластона. Да в нём и нет ничего плохого… Ведь так?

– Почему ты спрашиваешь?

– В последнее время ходят слухи, что будто бы пластоновые вещи… изменяются. С ними что-то происходит. Говорят, в нашем номе два дотариума закрыли из-за того, что там товары из пластона стали во что-то превращаться. А у некоторых это дома происходит. Может, это всё выдумки… Наша номарх выступила недавно по телевидению и сказала, что эти дотариумы закрыли на реконструкцию, только и всего. А если у кого-то дома что-то происходит с мебелью и прочими вещами, так надо просто следить за ними. Вещи иногда от сырости портятся. Иногда просто ломаются, а люди начинают придумывать всякое. Она сказала, что городские легенды были всегда и во всех мирах. Всякие там истории про гробы на колёсиках, убийц-маньяков в масках, которые любят охотиться по пятницам… Ну а теперь вот появились легенды про живую мебель – столы, врастающие в пол, и кровати, которые душат тех, кто на них засыпает. Как ты думаешь, это ведь всё ерунда?

– Не знаю, Чарма, я тут недавно. А как думаешь ты?

– У нас в колледже есть девочка… – заговорила Чарма, немного помолчав. – Не в моей группе. Она рассказывала своим подругам, что у неё дома что-то странное с креслом происходит. К ним пришли святые братья и сёстры, чтобы освятить их дом. Мебель сменили, и всё прекратилось. А она потом говорила, что больше навыдумывала – чтобы интересней было. Что ножка у кресла вовсе не врастала в пол, а просто сломалась, но тамплиеры на всякий случай всё же освятили их дом. Но говорят, были случаи хуже, и теперь люди боятся обращаться в санториумы. Я слышала, что у кого-то дома что-то такое началось, и этих людей обвинили в нечестивых мыслях, неуважении к Спящей Деве. Якобы это и вызвало искажение вещей. Рыцари Ордена делают реальностью сны Святой Девы, а нечестивцы своими мыслями могут вольно или невольно эту реальность исказить.

– Что такое санториумы?

– В каждом квадране есть санториум. Туда можно обратиться, если происходит что-то плохое, и братья и сёстры помогут. Они отвечают за молитвенные дома своего квадрана, ну и вообще… Это помощники номарха.

– А номарх…

– Он управляет номом, в который входит несколько квадранов. Многие считают, что ничего такого и не было – случаев, что будто бы людей обвиняли, когда у них с вещами что-то творилось. Что это очередная выдумка. Но знаешь… Если у нас дома что-то такое начнётся, я в санториум не пойду. Я лучше просто выброшу эту вещь. Мы с мамой и так уже больше не спим на кроватях. Мы говорим соседям, что надувные матрасы удобнее, на Марукане спят на полу, и мы так привыкли. Но если столов дома не будет, то это уже может вызвать подозрение. Я так боюсь, что у нас тоже что-то начнётся. Как ты думаешь, Терри, с нашей мебелью может что-то такое произойти?

– Боюсь, что да, Чарма. Я чувствительна к разным видам материи. Уж не знаю, какие боги или демоны наделили меня этим даром, но он у меня есть.

– И не только он, ведь так?

– Не только.

– Поэтому ты можешь проникать куда угодно, как проникла сегодня в дотариум. Это благодаря своему дару ты оказалась на Фелиции?

– Да.

– Понятно. Я никому не скажу. Я сама постоянно боюсь, что меня поймают. Я часто думаю плохо о том, что… О нашей жизни. Если наши мысли влияют на реальность, то у нас в доме тоже могут начаться все эти вещи…

– Чарма, наши мысли, безусловно, влияют на реальность. Я уж не говорю о том, что мысли людей обычно предшествуют их делам, а людские дела, как ты сама знаешь, не всегда хороши. Но поверь, если кто и виноват в том, что здесь творится, то только не ты. Почему твоя семья решила эмигрировать?

– На Марукане мы бы просто с голоду умерли, – сказала Чарма, когда мы завтракали в её маленькой комнате с окном, выходящим на соседний дом – точно такую же белую десятиэтажку. – Мой отец был согласен на любую работу. Мы стали тут гражданами третьего класса и жетоны у нас только в дотариумы третьей категории, но нас это устраивало. Мы не привыкли к роскоши. Два года назад отец умер. Мы могли бы и дальше неплохо жить, получая каждый месяц жетон, но… Теперь я боюсь за ним идти. У меня уже несколько порицаний, и всё это поступило в канцереллу. Всех грешников берут на заметку, а если грехов накопилось много, тебя могут отправить в Пещерный Храм – предстать перед Девой. Не все могут выдержать исходящий от неё свет. Если ты совсем нечестивец, этот свет убьёт тебя, а если в тебе всё же есть что-то хорошее, Дева направит тебя на путь истинный и сделает счастливым. Если человек сам не может выбрать в жизни правильный путь, Святая Дева помогает ему обрести счастье, гармонию с миром и стать полезным членом общества. А я не хочу быть фелиданом. Знаю, что они не болеют, живут вечно и всем довольны, но не хочется мне такого счастья.

– А что за грехи ты совершила?

– Во-первых, моя успеваемость в колледже оставляет желать лучшего, – вздохнула девушка. – А мне же за мамой приходится ухаживать. Во-вторых, я недавно не уступила дорогу тамплиеру. А я его просто не сразу заметила. Я уже два месяца не совершала паломничество. На это нужно целый день, а мне не хочется оставлять маму одну надолго. Там ведь подниматься не один час, отдыхать приходится, а потом полдня молитвы занимают и участие в общих песнопениях. Ближе к вечеру все, кто в тот день совершил паломничество, собираются в главном храме перед статуей и два часа гимны поют. Ну а потом спускаться надо. Это, конечно, быстрее, чем подъём, но тоже долго. А ещё я недавно неудачно пошутила в колледже. Кто-то записал мои слова и передал это в канцереллу. И вот как мне сейчас туда идти? В прошлый раз я и так получила предупреждение за то, что редко появляюсь в молитвенном доме. Я сказала, что молюсь Деве дома и вообще везде, где могу, – она же всё слышит. Но мне всё равно дали понять, что я рискую вызвать недовольство нашего магистрана, не говоря уже о номархе.

– Судя по всему, у меня вообще плохие перспективы, – уныло добавила Чарма после небольшой паузы. – Вот сдавала недавно на группу. Результаты ещё обрабатываются, но я чувствую, что ничего хорошего не будет.

– У тебя что-то со здоровьем?

– Да нет… С чего ты взяла?

Выражение «сдавать на группу» всегда вызывало у меня вполне конкретные ассоциации. Уже нескольким моим однокурсникам пришлось проходить обследование с массой анализов, чтобы им определили группу инвалидности. Несмотря на высокий уровень нашей медицины, процентов двадцать тамплиеров вследствие ранений и стрессов годам к шестидесяти становятся инвалидами, из них процентов пять уже к тридцати-сорока годам. В мирах Федерации инвалиды получают большое пособие. Если они военные или рыцари Храма, то вообще огромное, но инвалиды первой и второй группы имеют множество всяких льгот, а первая ещё и бесплатное медицинское обслуживание – начиная с приобретения пластыря в ближайшей к дому аптеке до сложной операции.

– Ты сказала, что сдавала на группу…

– Ну да. Хотя, ты же не знаешь… Это тесты на определение уровня интеллекта. В зависимости от него у нас все делятся на три группы, которые обозначаются латинскими буквами – А, В и С. Внутри групп есть ещё подгруппы. Я до этого года держалась в группе В-1. В прошлом семестре сдала лишь на В-2. Думаю, что сейчас вообще скачусь в группу С.

– «О дивный новый мир», – усмехнулась я. И пояснила уставившейся на меня с удивлением Чарме:

– Есть такой очень старый роман-антиутопия под названием «О дивный новый мир». Там описано общество, где люди тоже делятся на категории в зависимости от интеллектуального уровня, только обозначаются эти категории буквами греческого алфавита – альфа, бета, гамма, дельта. Причём людей там нарочно делают такими – одних лучшими, других худшими. Детей двух последних категорий – гамм и дельт – даже нарочно травят алкоголем, чтобы они отставали в умственном развитии и в дальнейшем не претендовали на высокий общественный статус.

– Ну нет, здесь никого специально дураками не делают, – засмеялась Чарма. – А я… Вроде и стараюсь учиться, а тесты с каждым разом всё хуже и хуже прохожу. Боюсь, что я не только не попаду в колледж второй ступени, но и рабочее место не смогу найти. Даже подсобным работником в агрокомплексе. Если ты молод, здоров, но нигде не учишься и не работаешь, жетона не получишь. Так что рано или поздно меня отправят в Пещерный Храм, чтобы Дева решила мою судьбу. Если сам не можешь позаботиться о своей жизни, твою судьбу решает Дева. А маму заберут в Дом Презрения. Там, конечно, неплохо заботятся об одиноких стариках и больных людях, у которых не осталось родни, но… Я не хочу, чтобы моя мама оказалась там.

По мере того, как Чарма всё это говорила, её глаза наполнялись слезами, а голос всё чаще и чаще прерывался.

– Не бойся, – сказала я. – Раздобуду я тебе жетон, только скажи, где эта ваша проклятая канцерелла.

– На этот месяц раздобудешь, но нельзя же так до бесконечности. Рано или поздно они всё равно обо мне вспомнят.

– Чарма, рано или поздно всему этому гадству, которое у вас тут творится, придёт конец. И скорее рано, чем поздно. Я это чувствую. Я позабочусь о тебе и о твоей маме. А кто у вас номархи?

– Они из аристеев. Некоторые из них тамплиеры, рыцари Девы, но не все.

– А эти… рыцари все из аристеев?

– Нет. Младшие тамплиеры – обычные виргиане. Даже из эмигрантов есть. Младшие рыцари Ордена обращаются к тамплиерам-аристеям «старший брат», «старшая сестра», ну а рыцари-аристеи обращаются к ним «младший брат» или «младшая сестра». Некоторые фелиданы тоже носят эмблему Ордена, но они не рыцари. Они простые солдаты.

– Чарма, а ты видела эту Деву? Не статую, а её саму…

– Нет, ты что! Я ведь потому и боюсь предстать перед ней… Потому что не каждый её свет выдерживает. Это могут только её рыцари, а остальные… Те, кого к Деве приводят, либо умирают, либо изменяются. Или даже так… Сперва человек умирает, а потом… Закоренелый грешник умирает насовсем, а тот, в ком есть хорошее, но он просто слишком слаб и неразумен, чтобы правильно жить, воскресает, но уже другим. Сильным, почти неуязвимым, бессмертным, счастливым. И становится полезным членом общества. Хорошим работником или солдатом. А некоторые сами к Деве приходят. Есть смертельно больные люди, которые надеются исцелиться. И Дева исцеляет их, но они уже не могут быть прежними. Они все становятся фелиданами. Некоторые люди считают, что они выбирают жизнь, но, по-моему, они просто не понимают, что не всякая жизнь лучше смерти.

– Чарма, вы знали, что вас ждёт, когда согласились перебраться сюда с Марукана? Или вас насильно увезли?

– Нет, мы сами решили переехать. Нам сказали, что это мир, где у нас будут работа и хорошие условия жизни. И где законы будут защищать от произвола. На Марукане же просто беспредел. Уж как мы бедны были, а нас всё равно грабили несколько раз, последнее отнимали. Тут всё-таки такого нет, хотя по нашему району лучше поздно не ходить. В последнее время освещение экономят, так что… Тут преступников строго наказывают, за многое смертная казнь, но всё равно по ночам опасно. К тому же говорят, что большинство нападений – избиений и изнасилований – совершают аристеи. Или их любимцы. Развлекаются они в масках, поэтому трудно кого-то найти и обвинить. Я слышала о случаях, когда почти что это удавалось, но этих негодяев и негодяек всё равно отмазывали. Да ещё и кого-нибудь вместо них обвиняли и казнили. Но тут, по крайней мере, не грабят среди бела дня, как у нас на Марукане. Знаешь, сначала мы радовались. Жильё удобное, работа у отца есть, образование бесплатное, да и вообще всё бесплатное. В дотариумах самое настоящее изобилие – по сравнению с Маруканом… А потом мы поняли, что не всё тут так, как нам обещали. То есть вроде бы всё так, как в том документе, который родители подписывали, когда соглашались на переезд, но потом выяснилось… Есть масса мелочей, о которых мы узнали только тут, а от этих-то мелочей самое важное и зависит.

– А вы с мамой не хотели бы вернуться назад? Или ещё куда-нибудь перебраться?

– Это невозможно. Нас сразу предупредили, что обратной дороги нет. Сначала нам казалось, что всё это просто сказка. Когда виргиане впервые на Марукане появились… Так чудно было видеть над нашим убогим, грязным городком золотых драконов. Потом они приземлились, и мы увидели, что драконы – это корабли. Из них вышли люди – статные, красивые, все улыбаются… Они сказали, что эти драконы – не совсем машины. Это живые волшебные драконы, летающие быстрее самых быстрых звёздных кораблей. А у нас на Марукане вообще сверхсветовых кораблей нет… И вот эти драконы могут отвезти нас в прекрасную страну, где нас ждёт лучшая жизнь.

Чарма грустно усмехнулась.

– Теперь мы об этой жизни больше знаем, а деваться некуда. Я даже слышала, что многие фелиданы – пленники, которых аристеи и тамплиеры захватывают в других мирах. В некоторые миры они просто вторгаются и берут пленных. Чтобы сделать из них побольше солдат и слуг. Так говорят, но доказать-то никто ничего не может.

– А кораблей с других планет тут, значит, не бывает?

– Нет. Считается, что Дева открывает путь только праведным. Своим служителям. Они видят этот путь в лабиринте её сновидений. А всем другим она посылает видения, сбивающие с пути, и они не могут попасть на Фелицию. Не знаю, правда это или нет, но чужих кораблей я тут ни разу не видела.

Да, чужие корабли, приближаясь к планете, видят лишь огненный ад. Причём это длится уже не одно столетие. Как они это сделали? Астерий говорил, что «Даркон» опустел. Похоже, тёмные маги Никты перебрались сюда вместе с урмианами и очень усовершенствовали своё магическое искусство. Урмиане покинули наш мир совсем недавно. А тут они уже не одно столетие. Значит, они попали в прошлое этого мира и дожили здесь до настоящего. Я чувствовала, что пространство и время здесь сильно искажены. Причём происходящее здесь влияет на значительную часть вселенной. Если не на всю. Я оказалась заперта в настоящем, и даже прыжки в пространстве даются мне труднее, чем раньше. Астерий считал, что на пространственно-временной континуум сильно повлияло разрушение тоннеля. Скорее всего, так и есть. И ещё у меня было такое чувство, что в этом мире есть как будто бы некий магнит. То, что притягивает к себе тонкие материи, создавая завихрение. Что-то вроде невидимого смерча, который не поглощает материю вокруг себя, но подчиняет её своему ритму. Пока этот смерч не уляжется, эта часть вселенной будет представлять собой ловушку, искажающую пространство и время, и этот мир не воскреснет. Здесь будет царить смерть. Смерч, смерть…

Мимо окна проплыл серебристо-белый шар, похожий на огромный мыльный пузырь. Чарма слегка поёжилась – как будто от окна потянуло холодом.

– Искатель – пояснила она. – Эти штуки ищут всякие опасные предметы. Взрывчатку, отравляющие вещества. Их вроде как создали для предотвращения терактов, но я слышала, что они больше за гражданами следят. Хотя, что за нами следить? Нам и так деваться некуда.

Я подошла к окну. «Мыльный пузырь» скрылся среди одинаковых белых многоэтажек, напоминающих памятники на мемориальном кладбище Гриффин-Рока. Шеренги одинаковых белых надгробий. Под ними покоились тамплиеры, которые погибли во время войны на Фалине, развязанной арахатской террористической группировкой Хамат.

В поле моего зрения только одна постройка отличалась от остальных. Здание светло-голубого цвета в окружении хвойных деревьев отдалённо напоминало католический храм, каких было много в Ателлане, где основная часть населения исповедывала традиционный католицизм. В моём родном Саммертауне самой многочисленной была Марионская церковь. Что-то вроде старой методистской, только ещё хуже. Богослужения у нас проходили в унылых серых постройках, напоминающих куб с приземистой колокольней на крыше. Сидений внутри не было. Стой на ногах или на коленях.

– Это голубое здание – церковь Спящей Девы?

– Молитвенный дом, – поправила меня Чарма. – В каждом таком доме есть её изображение. Уменьшенная копия статуи, которая стоит в главном храме Саградиума…

– Так называется весь тот комплекс на холме?

– Да. Саградиум. Или Священный Холм. Святая Дева спит в Пещерном Храме. Он в глубине Священного Холма. В сердце этого мира. В пещере находится прозрачный гроб, в котором спит Дева. Правда, этот саркофаг – не совсем саркофаг. Это свет, который исходит от Девы. Он окружает её коконом и застывает. Этот свет исходит от неё всегда. Благодаря ему этот мир жив. Он даёт силу земле. Без него не было бы никакого урожая. Этот свет изменяет природу вещей. Может исцелять и убивать. Только тамплиеры могут выдержать его, и с ними ничего не произойдёт. Дева дала им некоторую власть над своим божественным светом, чтобы они могли изменять этот мир, делать его лучше. Святые братья и сёстры говорят, что скоро наша Фелиция станет самым прекрасным миром. А потом она станет центром великой звёздной империи.

– Да, – пробормотала я. – Создание этой империи уже началось. Знать бы ещё, с чего началось то, что тут сейчас творится.

– Терри, ты шпионка? Здесь иногда такие появляются, но тамплиеры быстро их вычисляют и превращают в фелиданов.

– Да, я, можно сказать, шпионка. И больше всего меня здесь интересует эта ваша святая. Спящая Дева. Вы ей регулярно молитесь, но видеть её не видите. Только тамплиеры и те, кого она превращает в фелиданов. И на тамплиеров её свет не действует…

– Вроде бы, только на старших рыцарей Ордена, тамплиеров-аристеев, а младшие рыцари… Насчёт них не уверена. Но простые смертные этого света точно не выдерживают. Он их или убивает и возрождает для новой жизни – более праведной и правильной, или убивает насовсем. Терри, ты можешь проникнуть куда угодно. Почти куда угодно. Наверное, ты найдёшь способ проникнуть в Пещерный Храм, но… Ты уверена, что свет Спящей Девы не убьёт тебя?

– Чарма, у меня есть способ проникнуть туда не материально, а… Это долго объяснять, но я могу какое-то время находиться там незримо и не соприкасаясь ни с какими материями того места, поэтому мне ничто не повредит, даже этот свет. Я надеюсь.

– Я тоже, – пристально глядя на меня, вздохнула девушка. – Кажется, ты очень сильный маг.

– А этот свет, возможно, совсем не то, что вам говорят о нём ваши хозяева… Хотелось бы поскорее во всём этом разобраться.

– Сегодня уже всё равно не успеешь. У тебя усталый вид. Смотри – солнце садится. Вернее, оба солнца. Всё время забываю, что их тут два.

Мы подошли к окну. Оранжевый диск с пламенеющей алой каймой скрылся за громадами далёких небоскрёбов, и потемневшее небо на западе тут же засияло яркими красками – словно с заходом солнц на ткани бытия проступили картины другого мира – параллельного этому и видимого только в ночи. Дворцы, сады с высоченными деревьями, увитыми лианами, которые ползали по ним, как змеи, вспыхивая гигантскими цветами и тут же пожирая их. Огромные фонтаны, струи которых превращались в звёзды. Одни из них гасли, а другие разгорались всё ярче и ярче, после чего взрывались и исчезали…

– Уранополис, – сказала Чарма. – Развлекательный центр в Западном округе. Мне хотелось бы побывать там вечером, но… Мама не разрешает. Да там и небезопасно. Туда если уж идти, так со знакомыми из граждан первого класса.

– То есть из аристеев?

– В основном да. Сейчас есть и другие виргиане, которые в первый класс попадают, но это всё опять же те, кто близок аристеям. Уранополис – это по сути большая улица в несколько ярусов, но чем выше ярус, тем меньше он занимает площади – чтобы в некоторых местах на нижних уровнях было видно небо. Там даже днём красиво, а сейчас, наверное, вообще как в сказке.

– Если хочешь, слетаем туда. Я могу перемещаться, прихватив с собой кого-нибудь, это не намного труднее, особенно с таким субтильным созданием, как ты. Твоя мама, кажется, спит.

– Нет, она среди ночи проснуться может и чего-нибудь попросить. Да и не хочется её обманывать.

Чарма устроила меня на ночлег в бывшей комнате своего отца. Уснула я быстро, но вскоре проснулась – словно меня кто-то в бок толкнул. Не знаю, почему я сразу кинулась к окну. Оно выходило на северо-запад, и я видела, как вдалеке, в темном небе вспыхивают и гаснут фигурки золотых драконов – идущие на посадку и взлетающие звёздные корабли. Я не могла понять, что меня встревожило – ведь эта картина была обычной для Сан-Виргина. Только я об этом подумала, как один из драконов словно бы вырос и приблизился. Огромный и прекрасный, как огненный призрак, он, пылая, висел над домами, башнями и вершинами гигантских елей – эти деревья со светло-голубой хвоёй росли в центральном парке города. Он был гораздо ближе, чем космопорт. И это был не корабль.

Я слышала, как нарастает тревожный гул голосов, видела, как взлетают в расцвеченное огнями реклам небо полицейские флайеры – я уже поняла, что они тут жёлтого цвета. Стрелять по дракону явно никто не собирался – как будто знали, что это бесполезно, а, возможно, только ухудшит ситуацию.

Наспех одевшись, я вышла в неполный тайминг и вскоре уже парила над ночным городом рядом с огненным драконом. Он был огромен – примерно со слона. Может, даже с мамонта. Его светящаяся плоть вблизи напоминала плазму. В какой-то момент она начала уплотняться, и дракон, уменьшаясь в размерах, пошёл на посадку. Я только теперь поняла, что мы находимся прямёхонько над «акрополем». И только сейчас заметила, что несколько его построек охвачены пламенем. Оно было явно ненастоящее – слишком слабо светилось и как-то неестественно колебалось в воздухе. Словно водоросли в почти спокойной воде. Длинные оранжевые водоросли, как будто бы выросшие среди развалин затонувшего города. Все здания Саградиума были целы, но мне на миг показалось, что он лежит в руинах и скоро огненные водоросли заполонят всё вокруг.

– Это её сны! – услышала я неподалёку восторженный молодой голос. – Я точно знаю – это её настоящие сны…

– Тише! – шикнул на худого темноволосого юношу пожилой мужчина. Они стояли в нескольких метрах от меня возле крытого портика, в центре которого работал фонтан. – Если тебя кто-нибудь услышит, мы в лучшем случае потеряем работу. А в худшем отправимся к Деве, и тогда ты больше не только её снов не увидишь, но и своих собственных.

– Дядя, да тут же нет никого. И не бойся – этот дракон сейчас растает.

– Откуда ты знаешь? Говорят, было уже несколько случаев, когда они становились почти настоящими и нападали…

– Только если нападали на них. Думаешь, почему гвардейцы кружат поблизости, но ничего не предпринимают? Все уже поняли, что детей гнева лучше не трогать. Не двигайся, и он ничего нам не сделает. Он точно скоро растает. Видишь – он опять растёт и как бы разжижается… Прямо какое-то огненное желе. А скоро станет как оранжевый дым…

– Только бы эти его не напугали, – мужчина глянул вверх.

Полицейские флайеры зависли над главным храмом.

– Делают вид, что у них всё под контролем, – голос юноши звучал насмешливо. – А на самом деле уже далеко не всё. Скоро тут всё изменится, я чувствую. Дева просыпается. Она уже видит сны. Она действительно видит сны – те, что обычно снятся перед пробуждением. И её сны становятся нашей реальностью…

– Перестань! Это всё твои фантазии. Или ты веришь еретикам?

– Возможно, они-то и правы, дядя. Я дважды подбирал их листовки и читал. Они говорят, что Дева действительно покровительница этого мира, но тамплиеры и аристеи вовсе не избранники, которые ловят её сны. Они едва не погубили этот мир и теперь держат Деву в плену! А она – наше единственное спасение.

– Люди из леса наоборот считают, что она погубит этот мир. Для них она богиня мёртвых. Я говорил с одним из туземцев. Надеюсь, ему удалось благополучно вернуться в этот их лесной посёлок, который они называют городом. Как видишь, Тамлин, люди по-разному думают о Деве. И не все, кто не согласен с Орденом, согласны между собой. Спасёт нас Дева или нет – этого никто не знает, а наше с тобой спасение в том, чтобы жить тихо, поменьше болтать и не тащить в дом всякую гадость вроде этих листовок…

– Да я сразу их сжигаю, как только прочту… Дядя, ты не понимаешь! Ведь всё то, что сейчас происходит, эти огненные драконы, цветы, которые нас тут заставляют вырывать и уничтожать… Это же цветы Девы! Недаром они растут тут, в Саградиуме, над пещерой, в которой она спит. В одной из листовок сказано, что это тафнии, священные цветы здешней богини. Когда-то её называли Тефной. Тефна и Эльген – здешние боги. Прекрасная Дева и Божественный Лев. А другое божество этого мира – Марах-Аскейру, Великий Дракон. Когда-то Лев и Дракон враждовали, и это стало началом гибели мира. Они должны помириться. Наверное, это уже началось, если Святой Дракон принёс сюда Деву, вернул здешнюю богиню из царства мёртвых. А эти заточили её в пещере! Они вовсе не хотят, чтобы она проснулась! Они не дают ей проснуться, дядя! В листовке было написано, что Божественный Лев спасёт Деву! Но сначала он должен помириться с Драконом…

– Тише, Тамлин! Ты так громко говоришь, что он снова становится как настоящий. Наверное, ты его встревожил.

Да, огненный дракон снова уменьшился и уплотнился. Теперь его тело напоминало раскалённый кусок металла. Впрочем, агрессивности он не проявлял. Что это за существо? Альды называли таких уаду. Есть ли у него зачатки разума и души? Лев и дракон должны помириться. Лев и дракон… Я вспомнила прекрасных львов, которых видела, когда мы в гробнице открыли врата на Хангар-Тану. Дия не только видела лурдов, но и ездила на них, общалась с ними. То есть общалась-то она с манойем, который принял облик лурда. Он выбрал тело лурда, когда маги его народа дали ему возможность родиться заново. Альды считали, что только лурд может спасти своего человека от страшной участи мерга. От судьбы живого мертвеца, неприкаянно бродящего среди живых…

– Дядя, смотри… Он превращается. Это же лев!

Не знаю, что повлияло на огненного дракона – мои мысли или, может быть, действительно сны Девы, спящей в глубинах Священного холма… ЕЁ сны… Не знаю, почему, но фигура дракона, снова превратившись в нечто вроде светящейся голограммы, стала быстро изменяться, приобретая очертания львиной. Мне хотелось, чтобы этот огромный лев стал настоящим. Чтобы он ожил. Ударил мощной лапой о каменные плиты этой площади – так, чтобы образовалась глубокая трещина. И мы с ним спустились бы в ту таинственную пещеру, где в хрустальном гробу лежит мёртвая царевна. Спящая красавица, чей сон подобен смерти, но ещё не смерть. Пока не смерть. Её ещё можно спасти!

Но огненный лев через минуту растаял, превратившись в слабо светящееся облако. Вскоре оно рассеялось в прохладном вечернем воздухе – как и то пламя, которым ещё недавно были охвачены несколько храмовых построек. Теперь они светились в сумерках прежней белизной. Юноша был явно разочарован, а дядя напомнил ему, что им обоим давно пора по домам. Они ушли. Вскоре я увидела, как над ближайшим портиком взлетает маленький флайер. Паломники приходили к Саградиуму пешком и поднимались сюда по многочисленным ступеням, но работники, как я поняла ещё утром, прибывали в храмовый комплекс на воздушном транспорте. Похоже, сейчас Саградиум покинули последние работники. Непонятно только, зачем эти двое задержались тут до полуночи. Охраны я нигде не видела. Ни утром, ни сейчас.

Вскоре я поняла, что комплекс охраняется. И весьма неплохо. Когда я сосредоточилась, пытаясь проникнуть сквозь все эти камни, покрывающие холм, в глубине которого находится заветная пещера, у меня ничего не получилось. Я почувствовала то, чего не заметила сегодня утром, когда впервые оказалась в Саградиуме. Я уловила защитную магию. И поняла, что попытка пробраться в святая святых при помощи какой бы то ни было магии будет замечена хозяевами этого места. Здесь орудовали люди, владеющие тонкими материями, включая тёмную материю, которую научились извлекать из космоса даркмейстеры. Соратники аристеев вместе с ними пришли в этот мир и сплели магическую защиту вокруг этого холма. Я должна туда проникнуть, но лучше сделать это обычным путём. Только вот как? Если Дия там… Если она и есть Спящая Дева… Утешает тут одно – она явно им нужна и убивать её им невыгодно.

Я знала, что в своём теперешнем состоянии – смесь усталости и возбуждения – ничего конструктивного не придумаю, но и уснуть ближайшие два часа не смогу. Поэтому решила прогуляться в Уранополис. Быть невидимкой я уже устала. Стащив в одном из круглосуточных супермаркетов маску в виде львиной морды, я перенеслась в сияющий яркими огнями «параллельный мир», который появлялся каждый вечер на западе Сан-Виргина.

Я материализовалась на пятом ярусе Уранополиса, напоминающем улицу какого-то старинного городка, где воцарилась нечисть. Время от времени мимо меня проплывали голограммы жутких диковинных существ – всё больше каких-то косматых ведьм. Они похотливо улыбались, то и дело высовывая длинные, как змеи, языки. Вывернувший из-за угла огненный сфинкс заставил меня вздрогнуть и покрыться холодным, липким потом. Я уже видела это прекрасное лицо – бледное, с кроваво-красными губами и глазами, напоминающими две чёрные бездны. Этот сфинкс словно явился сюда из Маатлана. Из загадочного места, которое там называют эдмой. Из Эдема, который мы с Дией недавно обрели и тут же потеряли, ибо туда вторглись наши враги. Откуда он здесь? Может, в этом месте действует магия, вытаскивающая из нашей памяти именно то, что нам больно вспоминать?

Когда чудовище промчалось мимо меня второй раз, оно уже не казалось мне настолько похожим на сфинкса из эдмы. Или это уже был другой сфинкс? От него слегка веяло жаром. И от золотистого дракончика, пролетевшего, едва не задев меня крылом. Это уже были не голограммы, а те огненные существа, что всё чаще и чаще появлялись в Сан-Виргине. Материализовавшиеся сны Девы, как сказал бы Тамлин. Пожалуй, я готова была с ним согласиться. Кажется, пока никто, кроме меня, на замечал, что в спектакле, который разыгрывается на этом ярусе, появились действующие лица, не запланированные создателем аттракциона. Судя по многочисленным вывескам, вспыхивающим на стенах здешних строений, тут было что-то вроде Квартала красных фонарей, как называли подобные кварталы в большинстве миров Федерации. Едва ли не все прохожие напоминали мне аристеев – рослые люди в лёгкой, экстравагантной одежде, подчёркивающей скульптурную красоту их натренированных тел. На некоторых были серебряные маски, что выглядело в рассеянном свете разноцветных огней таинственно и зловеще. Но куда более зловещее впечатление на меня производили лица без масок – правильные, как у античных статуй. Судя по всему, почти все аристеи делали пластические операции. От их застывшей вечной молодости тянуло могильным холодом. У меня было ощущение, что я оказалась в разгаре странного маскарада, где живые лица пугают больше, чем маски, ибо на самом деле они не живые. Это лица живых мертвецов. «Виргиане весь этот мир хотят превратить в царство смерти», – сказал недавно Ривас. Что ж, отчасти им это удалось. Они создали здесь свой маленький рай, где мертвецам хорошо, а живые чувствуют себя, как в аду.

В одном из переулков ко мне подошёл кудрявый мальчишка лет двенадцати, наряд которого составляли лишь серебристый фиговый листик на лобке и красно-чёрные ажурные чулки до середины бедра. Сперва я решила, что он в маске, но он улыбнулся – весело и кокетливо, а его тёмные глаза на бледном от голубоватого света лице казались неподвижными – две чёрные дыры, в которые лучше не заглядывать.

Давно стал Сад Венеры адом,

Торгуют зельем упыри,

Амур иль демон с чёрным взглядом

В лучах искусственной зари…

Закрой глаза – и всё исчезнет,

Остановись и не дыши…

Он всё равно следит из бездны -

Ловец и страж моей души!

Стихи какой-то малоизвестной поэтессы с планеты Торн. Она нравилась Лине Трамп. Лина… Скучающая дочка миллиардера и довольно талантливая художница. Она могла бы прославиться не только экстравагантными выходками, но и своими полотнами, если бы не лень и пофигизм. Мы встречались около полугода, и её очень раздражало, что работа под прикрытием не позволяет мне блистать вместе с ней на великосветских тусовках. Это стихотворение она постоянно цитировала, когда мы праздновали Хэллоуин в одном очень старом городе на Терре-I. Это было восемь лет назад. В другой жизни. Тогда меня ещё забавляли такие вот маскарады. К тому времени я уже насмотрелась на смерть, и всё же тогда она была для меня гостьей из зазеркалья. Теперь зеркало разбилось вдребезги, и я блуждаю в царстве кошмаров в поисках той единственной, которая может вернуть меня к жизни. Потому что она и есть моя жизнь.

– Благородный господин, не желаешь приятно провести время? – Детский голос совершенно не вязался с улыбкой профессионального соблазнителя. – Тебе ещё рано коротать ночи в одиночестве.

– А тебе ещё рано проводить их не дома и не в своей постели. Твоя мама знает, где ты сейчас?

– Моей маме сегодня везёт с клиентами гораздо больше, чем мне.

Благодаря хорошей реакции я успела перехватить маленькую руку, готовую залезть мне между ног.

– Как хочешь, – пожал плечами мальчишка и, свернув в ближайший переулок, растворился среди мерцающих огней.

Над моей головой с визгливым хохотом пронеслось огненное чудовище. Оказалось, что это горгулья, которая сорвалась с крыши ближайшего здания. Гарпия из какого-то светящегося материала, похожего на металл, носилась надо мной, хохоча и сверкая красными глазами. Её оскаленное лицо напоминало маску актёра древнегреческой трагедии. Черед минуту ожила вторая горгулья, украшавшая это здание, а в окне появилась смуглая пышногрудая красотка с длинными чёрными шипами на сосках. Примерно такой же длины, как эти шипы, – сантиметра три, были и её ногти.

– Не нравятся мальчишки – поднимайся ко мне! – крикнула девица.

Она хотела ещё что-то сказать, но лицо её неожиданно исказил ужас, и она с грохотом захлопнула окно. Увидев, что её испугало, я сперва решила, что это метоморфоза с одной из горгулий, но они обе вернулись на крышу и застыли, снова превратившись в архитектурные украшения. Крылатое огненное существо, зависшее над улицей, напоминало дракона, который сегодня ночью выманил меня из дома, но этот был с более крупной головой, увенчанной высоким гребнем. Очередной уаду.

Где-то неподалёку нарастал гул испуганных голосов. А через пару минут раздался грохот, и земля у меня под ногами содрогнулась. Вернее, не земля, а мощёная булыжником мостовая – на этой улице всё было сделано под старину. Булыжник состоял из материи, которая очень напоминала камень и наверняка казалась камнем всем, кто не обладал моим чутьём. Но из чего бы ни состояли эти булыжники, мостовая раскололась, и я едва на провалилась в глубокую трещину. Меня как всегда спасла хорошая реакция. Дом с горгульями тоже пересекла трещина. Внутри пронзительно кричали женщины.

– Помогите! – смуглянка с чёрными ногтями выбежала на улицу. Она была совершенно голая. – Мою подругу придавило балкой!

Следом за ней выскочило ещё несколько голых и полуголых растрёпанных девиц. Подругу придавило, а все спасают свою шкуру. Уж все вместе-то могли попытаться эту балку приподнять.

Изнутри этот бордель походил на большинство борделей, какие я видела в разных мирах Федерации. Посещала я их не только в интересах расследования, но осадок после таких визитов всегда оставался неприятный, даже если мне удавалось более или менее расслабиться.

Раненая в этом заведении оказалась только одна, и упавшая на неё балка не повредила ей жизненно важных органов. У девушки были сломаны обе ноги, и она находилась в шоке, так что не выразила никакого удивления, когда я освободила её из-под завала, хотя вообще-то одному человеку это было не под силу. Ни одному обычному человеку. Я еле успела выбежать из дома с девушкой на руках – от следующего толчка он рухнул. Одна из горгулий разбилась, ударившись о мостовую. Над улицей уже кружили спасательные флайеры – синие, с красной полосой. Они спускали лестницы, и люди спешили подняться на борт, пока земля не разверзлась у них под ногами. А трещин на мостовой становилось всё больше и больше. Неподалёку рухнул ещё один дом. К счастью, его обитатели успели вовремя выскочить.

– Продвигайтесь к южному спуску! – доносился откуда-то сверху громкий металлический голос. – Но не пользуйтесь эскалатором! Идите по зелёной лестнице или ждите, когда вас подберут!

Флайеров становилось всё больше и больше. Я уложила девушку на подвесные носилки, которые спустили с одного из них, и огляделась, высматривая нуждающихся в помощи, но ситуация, похоже, стабилизировалась. Больше не трясло, эвакуация проходила быстро и организованно. Ещё бы! Ведь тут развлекались лучшие люди города, а сразу разглядеть в этом царстве маскарада, кто есть кто, не так-то просто, поэтому спасают всех подряд. Впрочем, возможно, в Сан-Виргине спасательные службы всегда хорошо работают. Ведь здешние хозяева жизни создают у народа мнение, что эта жизнь устроена исключительно справедливо и человек тут защищён. Хорошая работа спасательных служб, бесплатное образование, бесплатные товары, суровые наказания за причинение гражданам города какого-либо вреда. Чем не доказательства стабильности и порядка? А лишение за грехи жетонов и отправка в Пещерный Храм… Ну, кто попал в такую ситуацию, наверное, сам виноват. Как рассуждало большинство при диктаторских режимах, когда арестовывали соседей?

Выйдя в неполный тайминг, я поднялась над Уранополисом, чтобы понять, где источник бедствия. Почему произошло обрушение на пятом ярусе? Сверху развлекательный центр напоминал расцвеченные яркой иллюминацией руины роскошного торгового комплекса, некогда представлявшего собой одно огромное здание. Здесь как будто устроили серию взрывов, от которых разные части комплекса пострадали в разной степени. В каком-то отсеке уцелели все этажи, в каком-то только нижние, а местами я видела глубокие провалы, на дне которых сверкали рекламами узкие улочки и сновали человеческие фигурки. Создавалось впечатление, что повреждённое здание решили не восстанавливать полностью. Его разрушенные части не стали отстраивать заново. На их месте оставили что-то вроде световых колодцев, над которыми протянули лестницы и мосты, соединяющие уцелевшие фрагменты конструкции. А часть площадей отвели под экзотические сады с водоёмами и фонтанами.

Причиной обрушения стало то, что юный Тамлин определённо назвал бы материализовавшимся сном Девы. Сперва я приняла это за огромное святящееся дерево – вроде тех, что украшали все этажи развлекательного комплекса. Судя по разговорам перепуганных людей, оно неожиданно выросло на первом ярусе, на площади с фонтанами, барами и игровыми автоматами. Теперь эта площадь, изрытая глубокими трещинами и заваленная всякими обломками, походила на эпицентр небольшого землетрясения. Вершина и ветви «дерева» пробили основание второго и третьего ярусов, разворотив таким образом почти всё западное крыло. Хорошо, что в этой части Уранополиса было всего шесть ярусов и два из них этой ночью пустовали из-за ремонта.

«Дерево» напоминало конструкцию из раскалённого металла, который сперва забил из-под земли фонтаном, а потом застыл. Он ещё светился ярко-оранжевым светом, но, остывая, постепенно гас. Когда же я приблизилась к этому огненному дереву-фонтану, оно показалось мне гигантской гидрой, поскольку часть его отростков заканчивалась головами чудовищ – не то ящеров, не то змей. Выглядело это жутко, но я чувствовала, что эта гидра больше не опасна. Чего нельзя было сказать о нескольких огненных драконах-уаду, которые кружили в небе над Уранополисом. Один из них атаковал спасательный флайер, и хотя он вскоре оставил его в покое, машина оказалась повреждена. Флайер не падал только потому, что пилот явно успел включить антигравитационную систему и она, слава Богу, не вышла из строя. К потерпевшему аварию флайеру приблизились два полицейских. Я видела, как все три машины бок о бок медленно идут на посадку.

К счастью, уаду вскоре превратились в огненные призраки, которые через несколько минут растаяли в вечернем небе. Спасательные работы продолжались, но паника постепенно утихала. Уж не знаю, почему, но я чувствовала, что на сей раз всё закончилось и остаток ночи город проведёт относительно спокойно. Остаток этой ночи. Дальше будет хуже. И ещё я чувствовала страшную усталость. Я вернулась в тесную комнатку на шестом этаже десятиэтажного дома в районе для граждан третьего сорта и легла спать с мыслью, что должна хорошенько отдохнуть.

Проснулась я от громких голосов. За стеной ругались. Вернее, ругалась мать Чармы, а девушка скорей оправдывалась, чем возражала.

– Подожди немного, мама, я принесу молока. Вчера не удалось…

– Что не удалось? – сварливо спросила женщина. – В дотариуме закончилось молоко? Даже порошковое? Нормального я уже от тебя и не жду. К сожалению, ты не унаследовала моих способностей, так что продуктов первой и второй категории от тебя не дождёшься. И угораздило же меня заболеть! Будь я здорова, мы бы не так жили.

– Мама, выпей пока фруктовый напиток, он же полезен. А я сейчас соберусь и схожу за молоком…

– Чарма, сейчас начало месяца. Скажи честно, ты получила новый жетон? Или столько нагрешила, что тебе его не дают? Мы с отцом старались, чтобы ты закончила хорошую школу, чтобы у тебя было всё…

– Да нет, мама, всё в порядке. Поешь, отдохни, прими лекарство…

– Панацина сегодня тоже ещё возьми, хотя бы пару упаковок. Мне приходится увеличивать дозу, и я хочу, чтобы у меня всегда был запас.

– Конечно, мама.

Ну и стерва же её мамаша. Вместо того, чтобы поддержать дочь, совсем её заклевала.

В дверь тихо постучали.

– Входи, Чарма.

Девушка проскользнула в мою комнату, плотно закрыла дверь и какое-то время стояла, словно прислушиваясь. Лицо у неё было тревожное и грустное, глаза блестели от непролитых слёз.

– Извини, если разбудили. Мама иногда бывает раздражительна. Это всё из-за болезни. Раньше она такая не была…

– А это лекарство… Оно ей помогает?

– Не знаю. По-моему, лучше ей не становится, но без панацина ей ещё хуже. Она без него просто не может. Без него она вообще очень нервная становится.

Ничего себе лекарство. Такое впечатление, что мать Чармы просто посадили на наркотик.

– Терри, ты не могла бы снова сходить со мной в дотариум?

– Может, лучше скажешь, где эта ваша чёртова канцерелла, чтобы я могла раздобыть для вас новый жетон?

Канцерелла, к которой была прикреплена семья Хави, напоминала стандартный офис, каких много в любом из городов Федерации. Огромные окна, пушистые однотонные ковры, элегантная мебель, аппараты с питьевой водой. Кроме рабочих кабинетов тут имелись помещения вроде небольших кафе, где вальяжные люди в лёгких летних костюмах беседовали, потягивая прохладительные напитки. Они походили на мелких служащих небольшой, но вполне благополучной компании, которые, занимаясь какой-нибудь пустяковой работой, страшно довольны собой и своей хорошей зарплатой.

– Это ведь не аристеи?

– Конечно, нет, – засмеялась Чарма. – Обычные виргиане, которые сумели хорошо устроиться в жизни. Эти все попали в штаб номарха и следят за порядком в нашем квадране. Квадран – это часть нома. В каждом квадране своя канцерелла…

– Со своими канцерелльскими крысами, – добавила я. – Едва ли не самый распространённый вид паразитов в любом тоталитарном государстве.

– В каком государстве?

– Неважно. Как они выдают эти жетоны?

– Проверяют информацию, которую собирали о тебе наблюдатели за последний месяц, а иногда и предыдущую информацию, если тебя взяли на заметку. Ну и решают, давать тебе новый жетон или нет.

– Именно они и решают?

– Да, у них есть такие полномочия.

Что ж, понятно, почему у служащих канцереллы такой самодовольный вид. Дослужились до права решать чью-то судьбу.

– И считается, что их решения всегда справедливы?

– Если считаешь, что с тобой обошлись несправедливо, можешь обратиться к номарху, и он лично займётся твоим вопросом. То есть необязательно он лично, может, и кто-нибудь из его ближайших помощников. Но знаешь… Мало кто решается жаловаться номарху на работников канцереллы. Это же всё как правило люди, которым он покровительствует, а следовательно, доверяет. Недоверие к ним номарх может расценить как недоверие к нему самому, так что…

– Понятно. А где эти жетоны хранятся?

– В сейфах. В каждом кабинете имеется сейф. Я хожу в пятый кабинет, где занимаются жителями нашего дома и ещё нескольких… Ты сейчас опять станешь невидимкой?

– Придётся.

– А это трудно? Наверное, я тебя очень утруждаю…

– Не очень. Ты же не просишь меня прыгать между мирами.

– Чем дальше надо переместиться, тем труднее, да? Терри, я знаю, магия не моего ума дело и я всё равно мало что тут пойму, но… Ты ведь можешь летать и невидимкой, и вот так, будучи… материальной? А что труднее?

– Невидимкой, – призналась я. – Сначала у меня получалось переноситься в другое время или место только вот в таком виде, во плоти. Это называется полный тайминг. Позже я научилась перемещаться невидимо, как бы временно выпадая из материального мира. Выход в тайминг всегда связан с перемещением, хотя бы на один шаг. Допустим, герой сказки, чтобы стать невидимым, должен надеть шапку-невидимку. А я должна для этого переместиться – во времени или в пространстве, это не имеет значения. Вот сейчас я сделаю шаг. Я буду рядом с тобой, но ты меня не увидишь. Потом я отправлюсь в канцереллу. А могу и сразу шагнуть туда. Жди меня возле дотариума.

Выйдя в неполный тайминг, я проникла в первый попавшийся кабинет канцереллы, подождала, когда служащий полезет в сейф за жетоном для очередного просителя, и прихватила несколько пластиковых карточек. Для этого мне пришлось на мгновение материализоваться. Невидимкой я могу проникать сквозь плотную материю, но влиять на неё не могу, поэтому, чтобы что-то взять, мне надо ненадолго обрести материальность. После этого я могу снова стать невидимой – теперь уже вместе с тем, что взяла. Клиент, парнишка лет восемнадцати, пришедший в этот кабинет за жетоном, разинул рот, когда увидел меня за спиной служащего. Подмигнув парню, я вернулась в неполный тайминг, а он так и стоял с открытым ртом, пока чиновник не спросил, в чём дело. Мне было всё равно, расскажет клиент об увиденном или нет. Вряд ли он захочет выглядеть в глазах служащего канцереллы сумасшедшим. Так и оказалось. Парень ответил что-то вежливо-неопределённое и покинул здание, внимательно глядя по сторонам. Впрочем, испуганным он не выглядел. Скорей заинтригованным.

– Спасибо, – сказал Чарма, взяв у меня жетоны. – Но одного было бы достаточно. Каждая партия жетонов действительна в течение месяца. Потом всё равно надо получать новый.

– А работники канцереллы как получают жетоны? Сами себе их выдают? Или им выдаёт номарх?

– Служащие канцереллы – граждане второго класса, и жетоны у них постоянные.

– И чем же эти граждане лучше таких, как ты?

– В основном это люди группы А, с высоким интеллектом. Потому у них и работа хорошая.

– Ага. Выдача жетонов зашуганным беднякам – работа очень ответственная и сложная, требующая высокого интеллекта.

– Ну… Иногда это люди, которые хорошо зарекомендовали себя перед Святым Орденом и Аристейоном.

– Как зарекомендовали?

– Помогают следить за порядком, вычисляя грешников. Тех, кто клевещет на достойных граждан Сан-Виргина или пытается раздобыть себе жизненные блага нечестным путём. Например, жетоны подделывает. Уже не раз ловили таких фальшивожетонщиков. Некоторые так хорошо подделывали жетоны, что пользовались ими по полгода. Но их всё равно рано или поздно ловят. А ещё можно подняться выше третьего класса, если ты в хороших отношениях с кем-нибудь из аристеев или тамплиеров. Существуют ведь просто личные связи.

Понятно. Тот же Урм, только теперь тут ещё и Орден имеется. Вернее, пародия на него. Хотя… Что я знаю об Ордене, членом которого была почти десять лет? Одной моей сокурснице на третий год службы пришлось из-за тяжёлого ранения уйти с оперативной работы. Она устроилась в канцелярию Священного Синода, и многие считали, что ей повезло. Мы с ней всего один раз виделись после окончания академии – пять лет назад. «Вы, оперативники, счастливые люди, – сказала она. – Заняты настоящим делом и не видите Храм изнутри. Там давно уже пора подмести и проветрить».

Я думала, что, раздобыв жетон, смогу заняться своими делами, но не тут-то было. Калья Хави попросила, чтобы мы с Чармой сделали в её комнате перестановку, а потом изъявила желание пообедать в нашем обществе.

– Думаю, тебе некуда спешить, – сказала Чарма. – Если невидимкой тебе туда не попасть, как ты говоришь, то придётся угнать флайер кого-нибудь из членов Ордена. Врата Священного Холма устроены так, что открываются только перед флайерами старших тамплиеров – на их машинах какие-то приборчики специальные установлены. Ну а угнать машину удобней вечером, когда стемнеет. Я так рада, что ты здесь. У нас почти нет знакомых, и маме приятно, когда ко мне кто-нибудь приходит. Подруг у меня мало. Мария и Элла сдали на группу А, готовятся поступать в университет и в последнее время смотрят на меня свысока. А Тони… К нему благоволит лорд дан Ольгадо, так что он сейчас почти всё время проводит в его имении на юге. Наверное, мы вообще расстанемся.

– Тони – это твой парень?

– Да… Был. Теперь уже правильнее так говорить.

За столом, который мы с Чармой накрыли в гостиной – квадратной комнате с серебристо-синим ковром и настенными светильниками в виде прозрачных аляповатых цветов, говорила в основном её мать.

– И давно ты дружишь с моей дочерью? – поинтересовалась она, изучая меня лихорадочно сверкающими тёмно-карими глазами. Панацин определённо действовал на неё, как доза на наркомана.

– Познакомились на днях.

– И где тебя поселили? В нашем квадране?

– Терри ещё не получила постоянное жильё, – ответила за меня Чарма. – Её документы на проверке. Но не сегодня завтра она устроится. Думаю, где-нибудь тут, поблизости.

– Это хорошо, – кивнула госпожа Хави, налегая на жаркое из овощей и белкового мясозаменителя. – А то у Чармы совсем подруг не осталось. К сожалению, моя дочь так глупа, что отказывается от полезных связей.

– Мама, не надо…

– Что «не надо»? Ты смогла бы учиться в университете, если была бы хоть немного любезней с леди дан Говен…

– С кем? – переспросила я.

– С нашим номархом леди Стэрвет дан Говен. Она не просто аристея, она ещё и одна из магистран Ордена Спящей Девы. Ты её знаешь?

– Слышала о ней. Ещё когда жила на Ариане.

– Весьма достойная женщина, – произнесла госпожа Хави таким тоном, словно ждала, что кто-то сейчас начнёт оспаривать её слова, и приготовилась дать отпор. – Меценатка. К тому же финансирует множество учебных заведений, в частности колледж, где учится Чарма. Однажды леди дан Говен нанесла туда визит. Долго общалась с преподавателями и учащимися. А потом несколько человек пригласила к себе в дом на праздник. В том числе и мою глупую, неблагодарную дочь, которая так и не пошла в гости к леди. Ну кто же отказывается от приглашения аристея?!

– Поверьте, госпожа Хави, не одна ваша дочь отказалась от подобного предложения. Человек волен сам выбирать себе друзей и решать, к кому ему ходить в гости.

– Человек может выбирать, если заслужил такое право. Не в нашем положении быть слишком разборчивыми. Ладно, поступай, как знаешь, – госпожа Хави с упрёком посмотрела на дочь. – Тебе жить. Мне-то уж недолго осталось.

– Да ладно тебе, мама. Если будешь принимать лекарство, до ста лет доживёшь. А я и без университета получу какую-нибудь специальность и хорошую работу.

– Хотелось бы верить, – проворчала хозяйка.

Она допила напиток, напоминающий фруктовый чай, и ушла в свою комнату.

– Слава Пресвятой Деве, – вздохнула Чарма. – Сейчас уснёт и проспит до вечера. У неё после этого лекарства обычно сперва возбуждённое состояние, а потом сонливость.

Девушка взяла пульт и какое-то время нажимала на кнопки, явно пытаясь оживить большой чёрный экран, занимающий часть одной из стен.

– Ну вот, опять ничего не посмотреть, – поморщилась она. – Телевидение отключили.

– Можно ведь что-нибудь другое посмотреть. У тебя есть какие-нибудь фильмы, концерты? У вас на каких носителях видеопродукцию выпускают?

– У нас тут такого нет. Смотрим только то, что показывают с благословения магистры. Можно, конечно, достать какое-нибудь видео, если очень постараться, но… Если телевидение отключено, телевизор просто не работает и всё. Ничего по нему не посмотришь. То есть некоторые умеют делать так, что можно что-нибудь посмотреть, но это сложно, и я не умею.

– Но зачем отключать телевидение?

– В последнее время творится столько странного… Тамплиеры не хотят, чтобы это кто-то записал и люди потом смотрели. Люди не должны смотреть на всякие мерзости, это портит нравы.

– А что такое творится? – спросила я, вспомнив прошедшую ночь.

– Святой Орден называет это цветами зла. Хотя это уже не только цветы. В городе местами вырастают какие-то дьявольские растения. Их уничтожают, но они снова появляются. А недавно ещё кое-что началось. Не только растения, но и твари какие-то из-под земли появляются. Причём огненные. Одни быстро рассеиваются в воздухе, а другие становятся настоящими и даже могут напасть. А воевать с ними бесполезно. Они от этого только растут и ещё сильней становятся. Если такая тварь появилась, то приходится всем вокруг замереть и ждать, когда она сама превратится в призрак и исчезнет. Представляешь?

– Вполне. Сегодня ночью я видела над городом огненного дракона. Сперва решила, что это звёздный корабль…

– Вот-вот! Поначалу многим так казалось. Эти огненные твари сначала только по ночам появлялись, и было много случаев, когда люди, увидев их в ночном небе, принимали за корабли, а уже потом понимали, что это что-то другое. А тот, которого ты сегодня ночью видела, далеко был? Он рассеялся или стал настоящим?

– Рассеялся, – я не хотела рассказывать Чарме о своих ночных приключениях. – И часто у вас телевидение отключают?

– В последнее время часто. Мало того, что эти огненные твари появляются. По городу иногда ходят еретики, которые разбрасывают листовки, и там говорится много странного. Об этом мире, об аристеях. И о бывших хозяевах этого мира, которые обязательно вернутся и отомстят тем, кто губит эту планету. Сама я этих листовок не видела, но кое-что слышала. Если честно, меня это всё пугает. Ты уже поняла, что аристеев я не люблю, и мне нет необходимости перед тобой притворяться, но… Знаешь, если тут появятся ещё и бывшие хозяева этого мира, которые, как говорят, очень сильны, воинственны и владеют магией… Что-то не хочется мне, чтобы тут война разразилась. Родители рассказывали мне о войне в Каите. Это страна на планете Марукан, где моя семья жила до переезда сюда. Я ту войну не помню, она закончилась до моего рождения, но мама с папой говорили, что это был сущий кошмар. Две группировки боролись за власть, а погибло много людей, которым вообще-то всё равно было, кто у власти. Противники в этой войне друг друга стоили. Хищники – они хищники и есть. Газели всё равно, лев или тигр. Меня всё это пугает, и не только меня. Говорят, Орден потому и старается скрывать эту информацию – чтобы люди не паниковали. А другие говорят, что Орден сам боится этих еретиков. Якобы они знают правду о Спящей Деве. Ту, которую Орден и аристеи стараются скрывать.

– И что это за правда?

– Не знаю. Не слышала ничего определённого. Только то, что Дева эта – никакая не святая. Она смертная, хотя и не простая. Великая колдунья, чьё пробуждение может полностью изменить этот мир, только вот неясно как. По мне так лучше бы спала себе дальше.

– Разве ты не хочешь, чтобы этот мир изменился? Разве тебе нравится то, что тут творится?

– Нет, но ведь может стать ещё хуже.

– Жизнь всё равно меняется, Чарма, и если этот мир должен измениться, Орден тут бессилен. Почему ты не захотела пойти в гости к леди дан Говен?

– Потому что это было не просто в гости. Аристеи ещё никогда никого не облагодетельствовали за просто так.

– И что ей от тебя надо?

– Ей просто надо меня. А я не хочу. Я не такая… – Чарма запнулась и слегка покраснела. – То есть я нормально отношусь к таким людям, но сама я не такая. Мне в этом смысле только парни нравятся.

– Понятно.

– Терри, я действительно ничего не имею против гомосексуалов, хотя на Марукане их не любят, но я же не виновата, что я не такая.

– Ты и не обязана оправдываться.

– Да, просто… Пожалуйста, не подумай, что ты мне неприятна. Я считаю, что человек имеет право быть самими собой, но и другим должен это позволять.

– Совершенно с тобой согласна. А как ты догадалась насчёт меня?

– У меня нет ощущения, будто я тебе понравилась, но… Когда мы шли по улице, ты больше смотрела на женщин. На мужчину ты смотрела, только если он очень яркий, трудно не заметить. Или если он обращал на тебя внимание. Тогда ты окидывала его оценивающим взглядом – как возможного противника. На женщин ты смотришь тоже оценивающе, но не так. Между прочим, женщины-аристеи не менее опасные противники, чем мужчины.

– Я знаю, Чарма. Ты очень наблюдательна. Думаю, из тебя бы получился неплохой спецагент.

– Сомневаюсь. Я слабая и к тому же трусиха.

– Сила – это обычно результат упорных тренировок. И не такая уж ты трусиха, если осмелилась пойти против желаний леди дан Говен.

– Надеюсь, у неё на мне свет клином не сошёлся, – вздохнула девушка, – и она найдёт, с кем развлечься. Говорят, она сейчас и так в состоянии душевного раздрая. Возмущена до глубины души предательством какого-то человека, которому много лет покровительствовала. Истинный аристей не прощает обид и считает делом чести расправиться с каждым, кто посмел проявить к нему неуважение.

– Да, даже если это всего лишь бумажная бомбочка с водой, которая слегка забрызгала самодовольную рожу аристея.

– Это ты о чём?

– Да так… Чарма, эта Стэрвет дан Говен действительно может навредить вам с матерью?

– Не знаю. Это уж как на неё найдёт.

– А где она живёт? Знаешь адрес?

– Хочешь забраться к ней в дом?

– Почему бы и нет? Твоя мама сказала, что она член Ордена. Значит, её флайер настроен на ворота Саградиума.

– Да, старшие тамплиеры могут попасть туда, когда угодно. У меня где-то была визитка леди дан Говен с адресом, сейчас поищу, но её дом и так легко найти. Он… Терри, в чём дело?

Видимо, наблюдательная Чарма заметила на моём лице тень раздражения, которое накатывало на меня каждый раз, когда урмиан называли тамплиерами. У меня уже давно не было иллюзий по поводу Ордена, но я до сих пор помнила чувство гордости, испытанное мной, когда меня посвящали в рыцари. Тамплиеры. Рыцари Храма, чья миссия – спасать мир, защищая планеты Федерации от терроризма. Теперь этот титул носили профессиональные террористы, вообразившие себя сверхчеловеками и хозяевами вселенной.

– Да ни в чём. Что ты говорила про её дом?

– Он недалеко от Уранополиса, и его видно сразу. Готический замок из чёрного, розового и серебристого камня. На крыше самой высокой башни взлётно-посадочная площадка и небольшой ангар, где под силовым куполом стоят флайеры. Говорят, они все настроены на ворота Саградиума, но обычно леди летает на флайере со своим гербом – чёрный тюльпан в серебряном круге.

Надо же – чёрный тюльпан! Я вспомнила очень старый фильм о благородном разбойнике по прозвищу Чёрный Тюльпан, который защищал бедняков. Сия меценатствующая жлобка наверняка тоже воображает себя покровительницей бедных. А может, и нет. Я вообще не понимаю таких людей. Диана называла аристеев ущербными. Теперь, когда я знала, чем они расплачивались с манойями за свою силу и неуязвимость, кое-что для меня прояснилось. И всё же я была уверена: духовная ущербность урмианских суперменов – не результат той сделки, которую человек заключает с дьяволом (или каким-нибудь ещё сверхъестественным существом), она есть причина этой сделки. С какого-то момента их общество превратилось в несложный, зато хорошо налаженный механизм. В Урме сложилась система, создающая типы личности, функционирование которых обеспечивает чёткую работу данной системы. Разумеется, любая система даёт сбои, но бракованная продукция обычно подлежит утилизации. Возможно, часть иренов, которая гибнет во время испытаний, – это и есть брак. Те, кто задумался, стал задавать неудобные вопросы или ещё как-то себя выдал. Такие люди опасны для системы, и она уничтожает их, пока они не начали разрушать её изнутри.

– Ну вот, заработало! – обрадовалась Чарма.

Экран посветлел. С минуту он мерцал разноцветными искрами, потом появилось изображение, при виде которого девушка заметно скисла. С экрана на нас благосклонно взирала магистра Ордена Спящей Девы Эригона. Она же Эрика Хоббер.

– Не иначе как «Беседы о вере», – скривилась Чарма. – Да ещё и повтор, наверное.

– Итак, друзья мои, – широко улыбнувшись, произнесла магистра. – Продолжим разговор о том, что особенно важно. О вере в себя.

– Ну конечно, это уже было. Хотя, думаю, новое было бы такое же скучное.

Чарма долго нажимала на кнопки пульта, но остальные каналы не работали.

– А что это за «Беседы о вере»? – спросила я. – Там говорят о вашей святой? О Спящей Деве.

– Иногда. Эту передачу ведёт магистра и, о чём бы она ни говорила, больше всего она говорит о себе. При этом любит подчёркивать, что говорить и писать о себе не любит. Её мол всё никак не уломают написать мемуары. А, по-моему, по одному этому циклу бесед о вере можно было бы сделать биографию её святейшества томов на пять. Хочешь немного послушать?

– …хотя бы даже на моём личном примере, – ворвался в комнату каркающий голос Эрики, как только Чарма переключила на канал с «Беседой о вере». – Может, вы думаете, я всегда была такая – спокойная, уверенная в себе? Да ничего подобного! Ах друзья мои, видели бы вы меня в юности. Сплошные комплексы! Совершенно не умела себя подать, вечно тушевалась… Я вообще жутко стеснительная была, особенно в присутствии своих блистательных ровесниц. Некоторые из них держались так, будто весь этот мир принадлежит таким, как они, а такие, как я, обречены играть вторую скрипку. Это не осуждение – я их вовсе не сужу, просто говорю то, что было. Прошло время… И что? В итоге я добилась гораздо большего, чем все они – те, кто держал меня за серость. Поэтому я говорю – важно верить не только в могущество нашей святой. Дева всегда с нами, но помогает она прежде всего тем, кто действует. Тем, кто верит в себя, в свои силы. Ну и, конечно же, важно сохранять нравственную чистоту. Злоба, мстительность – это то, что разъедает душу. Я вот, к примеру, никогда не говорила плохо о своих знакомых, о тех же бывших друзьях… И уж тем более о благодетелях. Надо быть выше всего этого – и судьба вознаградит тебя. Поверьте – каждый получит то, чего заслужил. Каждый из нас в силах сделать себя таким, каким…

Звук поплыл, лицо магистры исказилось, став похожим на маску убийцы из одного старого фильма ужасов. Кажется, он называется «Крик». Потом изображение исчезло. Экран покрылся серебристой рябью, и телевизор стал издавать тот жуткий шипящий звук, который в другом старом фильме ужасов предшествовал появлению картинки с колодцем. Оттуда вылезала мёртвая девочка. Та, что никогда не спала и посылала свои кошмары живым. Но я бы, честное слово, лучше на неё посмотрела, чем на недавно разглагольствовавшую тут девочку-мышку, которая, мечтая о первой скрипке, выросла в чудовище – мышиную королеву, насылающую на миры полчища серых солдат.

– Опять сдох, – махнула рукой Чарма и выключила телевизор. – Да и ладно, всё равно в последнее время ничего интересного не показывают. Раньше хоть фильмы какие-то были, а теперь всё больше беседы – о вере, о нравственности, о долге… Говорят, при прежней магистре лучше было.

– А что с ней случилось?

– Говорят, отказалась от сана и решила какое-то время пожить на другой планете. На какой, не знаю. А ещё ходят слухи, что нынешняя магистра её попросту урыла.

До вечера ещё было время, и я попросила Чарму показать мне тесты, которые она сдавала полгода назад. Она сказала, что каждый раз после объявления результатов публикуются правильные ответы. Копировать и хранить всё это почему-то нельзя, но Чарма ухитрилась сохранить свой последний тест – она никак не могла понять, почему столько её ответов признано неверными или неудачными.

Формулировка «неудачное решение» здесь встречалась едва ли не чаще, чем «неверный ответ». Часть вопросов требовала конкретных знаний по предметам, но были ещё какие-то странные задания, якобы выявляющие тип мышления, степень сообразительности, умственной гибкости и интеллектуальный потенциал. Некоторые задания приводили меня в полное недоумение. Как и то, что Чарма, очень даже неплохо справившись с большинством запутанных логических задач, получила за них оценку «неудачное решение».

– Лучше отдохни перед своей вылазкой, – посоветовала Чарма. – От этих тестов у кого угодно голова заболит.

– А группы Д у вас нет? – спросила я. – Или Г… По-моему, у тех, кто сочинял эти тесты, вместо мозгов вещество, которое можно назвать двумя синонимами – на букву «д» и на букву «г». У меня и впрямь голова разболелась. И в сон клонит.

– Ну так поспи. Я разбужу тебя, когда начнёт темнеть.

В сумерках замок леди дан Говен походил на жилище вампира. Наверное, так и было задумано. Иначе зачем украшать крышу и карнизы фигурами летучих мышей и включать по вечерам подсветку, из-за которой розовый камень в облицовке дома становился кроваво-красным?

Я могла бы сразу угнать флайер, отключив охранников в ангаре, но подумала, что гораздо лучше отправиться в Саградиум вместе с леди Стэрвет. Если, конечно, её не будет сопровождать экстрасенс, чувствующий присутствие невидимок. И если она вообще намерена посетить сегодня Пещерный Храм.

Оказалось, что именно это она и намерена сделать. Обследуя дом, я минут через десять попала в небольшую, обитую красным и чёрным бархатом гостиную, где леди дан Говен беседовала со своими гостями. Эти трое тоже были высшими тамплиерами – судя по гербам, которые красовались у женщины на левом предплечье, а у обоих мужчин на груди. Один из мужчин – с белым орлом на гербе – показался мне знакомым.

Хозяйка (я вычислила её по гербу с чёрным тюльпаном) и гости сидели вокруг низкого прозрачного стола, уставленного прозрачной посудой с лёгкими закусками и каким-то красным напитком. Свет бледно-голубых и красноватых ламп создавал атмосферу спектакля на вампирскую тему, и огромное, во всю стену, зеркало усиливало это впечатление, поскольку отражений сидящих за столом в нём не было. Я слышала о таком нехитром чуде техники – зеркалах, не отражающих некоторые биологические объекты, например, всех теплокровных. Впрочем, две обнажённые служанки, вошедшие в комнату, чтобы сменить приборы, в зеркале отражались. Присмотревшись, я заметила, что их волосы и тонкие, можно даже сказать, истощённые, тела покрыты слегка светящейся краской. Обе девушки походили на призраки умерших от голода или потери крови.

Любительница кровавой готики была мрачна, как проголодавшаяся вампирша. Она и внешне походила на сериального вампира – бледная, худощавая, с тёмными глазами и длинными чёрными волосами. Волосы, скорее всего, были крашеные.

– Ну и что ты намерена дальше с ним делать? – поинтересовался один из мужчин – с серебряным филином на гербе.

– Сегодня для него всё закончится, – ответила хозяйка. – Всё плохое. Дальше он будет доволен своей жизнью. Даже больше, чем в те времена, когда я вытащила его из грязи и дала ему всё. Сегодня этот неблагодарный превратится в одного из самых счастливых обитателей вселенной. Я решила сделать его слугой в моём загородном доме. Он будет выполнять там самую грязную работу.

– А я думала, ты хочешь помучить его подольше, – манерно растягивая слова, произнесла блондинка с алой розой на гербе.

– Да я бы и рада, но… Ты же знаешь, какой он хлюпик. Больше он не выдержит. Его два дня били, в том числе и током. Ребята говорят, у него сердце слабое, а его смерть мне не нужна. Куда приятней видеть его безвольной тварью, выполняющей любой приказ. Когда-то я дала ему всё, но он это не оценил. У меня в голове не укладывается, что все эти годы он замышлял не только побег, но ещё и такую подлую месть. Просто побег я бы ему, может, простила, хотя обычно не прощаю предательства. А уж предавать своих благодетелей…

– Дорогая, не обижайся, но ты знала, что твои благодеяния довольно быстро стали ему поперёк горла, – усмехнулась блондинка. – Может, следовало ещё лет десять назад отпустить его? То есть устроить несчастный случай…

– Что-то не слышала я тогда подобных советов, – усмехнулась леди дан Говен. – Мы все прекрасно знали, что талантливый автор, который обрёл новую родину, а вместе с ней и вдохновение, открыл новые горизонты для своего творчества… Такой автор поднимет наш авторитет не хуже, чем наша военная и экономическая мощь. Тот, кто действует только силой, просто глуп.

– Талантливый автор так и не написал ничего лучше «Хроник Дармидона», – заметил «филин». – Да, эта книга прогремела на всю обитаемую вселенную, но с идейной точки зрения она была слабее двух предыдущих. Ему об этом сказали, но…

Так вот о ком речь! «Хроники Дармидона»! Таинственный Дарт Мидон, который поставил цель разоблачить урмиан и обнародовал документы с доказательствами их преступлений против человечества. Дармидон, Дарт Мидон… Я могла бы догадаться, что это Итан Кимбел. Ведь я же слышала, что он пропал накануне катастрофы. Говорили о тайном убийстве, о похищении, а кое-кто считал, что писатель просто бежал из Урма. Значит, они его всё-таки сцапали. И после двух дней пыток собираются сделать фелиданом.

– С тех пор он стал почти неуправляемым, – развёл руками «филин». – Кажется, даже пытался прикинуться душевнобольным.

– Да, – кивнула хозяйка дома. – Пришлось его подлечить и дать ему соавтора…

– А потом ещё несколько соавторов, – ехидно продолжила «Роза». – В итоге получился десяток романов, о которых отзывались хорошо только хорошо проплаченные критики.

– Ну, это ты уже загнула, Донна, – поморщилась леди Стэрвет. – Эти книги были довольно популярны среди подростков и молодёжи в нескольких мирах Федерации…

– Среди безмозглых юнцов, которые видят героику и благородство там, где им хочется всё это видеть, – насмешливо пропела Донна «Роза». – Извини, дорогая, я всего лишь повторяю слова одного терранского критика. Кажется, ты так до него и не добралась.

– А ты его статью так просто наизусть выучила.

– Зачем мне что-то учить? Ты же знаешь, какая у меня память. Кстати, в чём-то он был прав. Не так ли?

Хозяйка нахмурилась, но ничего не ответила.

Для меня теперь многое встало на свои места. Я никогда не считала свой литературный вкус утончённым, а в последние годы вообще читала мало, предпочитая книгам видеопродукцию, в основном развлекательного характера – всё пыталась себя развлечь. Пару раз пыталась читать какие-то новые романы Итана Кимбела. И каждый раз недоумевала, что случилось с автором некогда нашумевшей повести «Беды прошлого и настоящего»? Теперь ясно, какая беда с ним приключилась. То, что вышло под его именем после «Хроник Дармидона», написано не им. «Хроники» я не читала, но слышала о них неплохие отзывы.

– Если честно, я не понимаю, почему ты так долго нянчилась с этим Кимбелом, – продолжала Донна. – Нет, понятно, конечно, что это имя стало у нас брендом. Талант, который обрёл у нас подлинную свободу и сумел добиться вселенской славы. Он не мог так быстро исчезнуть. Он должен был жить, творить и казаться счастливым… Что ж, он отлично научился таким казаться и усыпил бдительность охраны. Честное слово, я бы давно уже от него избавилась. Он слишком много знал, потому что когда-то ему слишком доверяли. Итан Кимбел достаточно пожил, прославляя Урм, и уже можно было с ним покончить. Это обошлось бы дешевле, чем пасти его днём и ночью. Да ещё и упустили в придачу. Вет, дорогая, неужели ты так долго терпела его из-за этой дуры Олимпии Хавник?

– Ну разумеется, не из-за неё самой, Донна. Это была личная просьба Эуджении. Ты же знаешь, что Олимпия её родственница. Она была влюблена в Итана, как кошка, и обещала за ним присматривать. Но сторожем она оказалась таким же бездарным, как и литератором. И вообще, эти любимцы из деметов… Порой от них столько неприятностей.

– Вот именно, – блондинка осушила свой бокал и знаком подозвала тощую обнажённую служанку, неподвижно стоявшую в двух метрах от стола. – В качестве любимцев я предпочитаю домашних зверушек.

Девушка наполнила аристее бокал и замерла, уставившись в зеркальную стену. Отражение её было поистине жутким. В этом зеркале отражалась только краска, нанесённая на её тело, а поскольку на глазах этой краски не было, вместо них на бледном лице зияли чёрные дыры. И эти две тёмные бездны смотрели на меня. Я не видела глаза, но чувствовала взгляд. Эта девушка увидела меня. Юная служанка леди дан Говен оказалась чувствительна к тонким материям. Она обладала неразвитыми, но весьма неплохими экстрасенсорными способностями. И она явно не собиралась меня выдавать. Бледные губы девушки тронула едва заметная заговорщическая улыбка, и предназначалась эта улыбка мне.

– Я обещала Эуджении позаботиться об этой дуре, если что, – скривилась леди дан Говен, – но вот промашка вышла. Кажется, Олимпия так и осталась на Ариане, а значит, погибла. Литература от этого ничего не потеряла, скорей наоборот. Надеюсь, Эджи простит меня. Была такая паника, и мои люди не смогли найти Олимпию…

– А они её искали? – ехидно осведомился «белый орёл», приподняв левую бровь, отчего вся левая часть его лица поползла вверх, словно резиновая маска. Гримаса, которая всегда придавала этому человеку что-то жуткое. Он всегда казался мне лимпом – существом из одной детской фантастической повести. Существом, которое вот-вот прямо на твоих глазах может растаять, превратившись в жидкое тесто, и через минуту обрести другой облик. Что ж, он действительно оказался оборотнем. Сэр Джастин Кэббот. Член Священного Синода, один из кардиналов Ордена. Я помнила его со времён академии. Он часто бывал там и постоянно говорил, что любит общаться с молодёжью, ибо она – наше будущее. Я уже знала, что некоторые члены Ордена Храма спелись с урмианской верхушкой. Неудивительно, что они тоже оказались здесь. И приняли участие в основании другого ордена.

– Разумеется, её искали, – ответила хозяйка. – Я всегда держу слово. Знать бы ещё, где теперь сама Эуджения. Она тогда улетела на Авалон накануне бедствия, но сейчас её там нет. Мы ведь уже почти всех наших разыскали.

– Иногда мне кажется, что лучше бы мы с ними больше не встречались, – промолвил «филин». – Для них весь этот ужас был совсем недавно, для нас прошло почти триста лет. Те, кто не ушёл тогда с нами, кажутся мне одноклассниками, которые засиделись в младших классах, а я закончил школу и мне не о чем с ними разговаривать. Мы – будущее, а они остались в прошлом. Некоторые совсем не рады, что мы вернулись. Они же понимают, насколько мы ушли вперёд и стали сильней. Неприятно неожиданно встретить того, кто имел статус ниже, а теперь вдруг не только оказался живым, но и во всём тебя обошёл. Думаю, впереди у нас много трудностей, и прежде всего, со своими же соратниками. Так может, не стоит грузиться ещё и по поводу всяких ничтожеств вроде этого писаки?

– Нет, мне всё-таки интересно, откуда у него эти материалы, – сказала Донна. – Вет, неужели ты дала ему код доступа к третьему уровню?

– Нет, только к первому и второму, – неохотно ответила леди дан Говен. – Ему нужны были кое-какие сведения для работы над романом, который, как он мне обещал, станет романом века. Я не знаю, как он раздобыл ключ к третьему уровню. Найти бы ещё того, кто ему помог.

– Так, может, он сам взломал эти файлы, – предположил «филин». – Он же оказался хитрей, чем мы думали. Всё говорил, что не разбирается ни в технике, ни в электронике… Похоже, он всегда разбирался в этом намного лучше, чем считали окружающие.

– Так или иначе, но больше он никакие файлы не взломает, – произнесла хозяйка дома с мрачным удовлетворением, – и не будет разбираться ни в чём, кроме того, в чём ему прикажут разбираться. Нам пора. Мастера уже, должно быть, всё приготовили и ждут нас. Не могу отказать себе в удовольствии собственноручно нанести смертельную рану этому мерзавцу. Да и остальных могу прикончить.

– Каких ещё остальных? – спросила Донна, надевая короткую розовую накидку поверх белого брючного костюма.

– Вчера поймали на одном из кораблей трёх зайцев. Представляете? В космопорту сейчас усилена охрана, все корабли проверяются.

– И что это за троица? Что они говорят?

– Двое парней и девчонка, совсем молоденькая. Судя по всему, просто любители приключений.

– Так может, следовало отпустить их и отправить домой, продемонстрировав всем нашу гуманность…

– Может, и следовало, Донна, но больно уж мне девчонка понравилась. А поскольку это глупая гордячка, к которой по-хорошему не подъедешь – по ней это сразу видно, придётся осчастливить её против её воли. Ну а парней в такой ситуации тоже отпускать нельзя. Ничего, нам же ещё много придётся воевать, а эти двое – ребята крепкие. Каким бы оружием мы ни владели, расходный материал вроде таких солдат всегда пригодится. Ладно, нам пора. Мастер Ганс считает, что излучение сильней около полуночи.

– Мне кажется или мастера в последнее время чем-то недовольны? – задумчиво произнёс «филин».

– Они считают, что луч жизни надо использовать прежде всего для создания нового, а не для оживления мертвецов. Излучение слабеет. Наше ночное солнце постепенно гаснет, и надо использовать его свет более рационально…

Леди Стэрвет сделала небольшую паузу и, вздохнув, заговорила тоном сериальной вампирши, тоскующей по солнечному свету:

– Всего лишь маленький луч ночного солнца, а сколько мы сделали благодаря ему. Всего лишь маленький осколок тёмной звезды…

– Ты у нас просто поэтесса, – насмешливо заметила Донна. – Это Кимбел научил тебя так красиво говорить?

– Если твоя память с возрастом не ослабла, ты должна помнить, что я всегда блистала на уроках словесности, – парировала Стэрвет. – В отличие от тебя. Возможно, когда-нибудь я попробую себя в литературе. Под псевдонимом – чтобы не хвалили из лести. Одно из наших преимуществ перед простыми смертными – это то, что у нас много времени. Так почему бы не попробовать себя в разных сферах деятельности вместо того, чтобы тратить всё время на развлечения?

– Лучше получать удовольствие от развлечений, чем тихо досадовать из-за неудач. Художницей ты уже побыла… Или этот эксперимент не закончен?

– Я ещё не решила.

– Ты и правда думаешь, что терпение и труд всё перетрут? По-моему, в искусстве это правило не работает. То есть можно, конечно, набить руку, но… Слушай, сколько авторов, упрямо поджав губы, лупят по клавиатуре и выдают по книжке в год-полгода, но они всё равно доказывают только одно: честолюбиво-трудолюбивая посредственность никогда не станет ничем, кроме посредственности. Дай такому жизнь в десять раз длинней обычной человеческой жизни, он лишь десять раз это докажет вместо одного. Так что, сколько бы лет у тебя ни было впереди…

– Лично меня именно это больше всего сейчас волнует, – перебил «филин». – Сколько лет у нас впереди.

Сперва я подумала, что «филин» решил вмешаться в разговор, пока колючки «розы» не вывели из себя уже начинающую закипать Стэрвет и не разразился скандал, но затронутая им тема оказалась актуальной для всех. Четвёрка аристеев обсуждала её всю дорогу до ангара. Из этого разговора я поняла, что источник чудотворного света иссякает. Даркмейстеры поддерживают его, питая тёмной энергией, но это ненадолго. Запас биоактива тоже не вечен. Его, конечно, хватит надолго, но это если им будут пользоваться только жители Сан-Виргина. «Ведь мы без него уже не можем»…

Смысл слова «биоактив», которое постоянно употребляли аристеи, я поняла не сразу. Лет двадцать назад существовала фармацевтическая компания «Биоактив», производившая пищевую добавку с таким названием. Я до сих пор помнила рекламные ролики, в которых старики принимали большие бело-зелёные пилюли и молодели на глазах. Позже выяснилось, что данный препарат вреден. Его сняли с производства, а некоторые представители этой фармацевтической фирмы даже загремели под суд.

Когда аристеи добрались до ангара и расположились в салоне тёмно-синего флайера с гербом леди дан Говен, я уже поняла, что здешний биоактив – это живая материя под названием тонгхо, насыщенная энергией вечного света.

– Когда наши предшественники обнаружили это тонгхо, мы считали, что проблема долголетия и вечной молодости решена, – говорил «белый орёл». – Потом выяснилось, что живая материя постепенно теряет свои свойства. Возможно, развитие этого мира циклично, и теперь мы приближаемся к концу цикла. Когда в наших руках оказался источник вечного света, мы опять поверили в своё бессмертие, но ничего вечного нет, даже света. Или причина в том, что в наших руках оказался такой маленький источник…

– Вот именно! – подхватила Стэрвет. – Мы ещё найдём этот чудесный камень, который тут называли ночным солнцем. И научимся им управлять. Ведь наши ближайшие соратники – лучшие маги во вселенной…

– Не преувеличивай, – усмехнулась Донна. – Маркус недавно сказал мне, что действительно управлять этим камнем – дар, которым наделены лишь единицы. Такой человек должен быть не просто сильным магом, он должен обладать какими-то особыми свойствами. Так что даже если мы найдём целые залежи этих камней… Для поисков остались только горы на юго-западе, но наши соратники, они же лучшие маги во вселенной, не могут погасить там огонь, который сами же и развели. В игру вступили какие-то неведомые им силы. Эта чёртова планета продолжает жить по своим законам, и понять их мы не может. Напрасно мы утратили связь с манойями. Они бы нам ещё пригодились. А теперь они все погибли…

– Не все, – возразил «филин». – Надеюсь, что не все. Те, кто остался на Ариане, скорее всего погибли, но манойи жили и в этом мире. Их называли саху. Сомневаюсь, что они все вымерли. Кто-то из них может сейчас быть в амфасхане.

– Если даже так, то неизвестно, захотят ли они иметь с нами дело, – пожала плечами Донна.

– А вы уверены, что их здесь нет? – спросил «белый орёл». – Здесь, в Сан-Виргине… Мы же знаем, что они могут выглядеть, как люди. Кто-то же разбрасывает все эти листовки. И видно, что смутьяны немало знают о прошлом этого мира. В Совете уже поднимали этот вопрос. Так не устроить ли нам проверку? Всеобщее медицинское обследование для всего населения Сан-Виргина. Пустим слух об угрозе эпидемии. Надо же что-то делать.

– Согласна, – кивнула Стэрвет. – Я даже думаю, что стоит проверить и всех наших.

– Ну, это уже лишнее, – Донна произнесла это со своей обычной небрежной усмешкой, но я впервые заметила на её красивом лице тень недовольства.

До сих пор эта блондинка производила впечатление пофигистки, которая давно устала от своей долгой, лишённой смысла жизни и продолжает её лишь в надежде на какие-нибудь новые удовольствия. Чего это она встревожилась? Может, она и есть скрытый маной? Я сосредоточилась, пытаясь увидеть её ауру, но ничего не получилось. В неполном тайминге я слабее и почти не ощущаю свойств материи, в том числе и тонкой.

– Проверка так проверка, – пожала плечами Донна. – Мне-то всё равно, но я знаю, что некоторым это не понравится. Все и так сейчас на взводе. Кен в последнее время стал просто невыносим.

– Он сегодня тоже туда собирается? – поинтересовался «филин».

– Не знаю, – Донна пожала плечами. – Мы уже два дня не разговариваем.

Нет, вряд ли она маной. Из разговора я поняла, что вся эта четвёрка – второе поколение колонистов. То есть они прибыли сюда сразу после катастрофы в Урме. Первые прибыли раньше – когда даркмейстеры вместе с манойями Лабиринта сделали тоннель на Хангар-Тану. Все манойи Лабиринта в начале катастрофы ушли в амфасо, как Диана рассказала Астерию, а он пересказал нам.

Освещённая голубоватым светом громада Саградиума отвлекла меня от размышлений. Флайер резко снизился и завис перед гладкой белой стеной. Через полминуты она раздвинулась, пропустив машину в просторный зал, освещённый лампами дневного света. И хотя я сразу поняла, что это гараж – тут стояло с десяток флайеров, у меня возникло ощущение, что я оказалась в огромном морге и следующим, что я увижу, будет комната, уставленная металлическими столами, на которых лежат тела – обнажённые или накрытые белой простынёй.

Но в следующем зале оказались повозки вроде миниатюрных открытых автомобилей с вездеходными колёсами. Мои спутники расселись по этим вездеходам и на небольшой скорости двинулись по коридору, который начинался сразу за этим залом, а потом вплетался в лабиринт таких же коридоров, петляющих среди пустых залов, лестниц и помещений, похожих на цеха какого-нибудь химического комбината. Все работающие цеха были накрыты силовыми куполами, которые изолировали запахи и звуки, но позволяли видеть, что там творится. Кое-где среди огромных приборов сновали люди в специальных костюмах вроде космических скафандров. Я видела огромные котлы с кипящей или просто колеблющейся массой, похожей на жидкое тесто. Она была самых различных цветов и оттенков. Почти от каждой ёмкости тянулись огромные трубы, упирающиеся в стены, пол или потолок. Некоторые помещения под куполами напоминали гигантские испорченные светильники – свет в них мигал, как будто заканчивался заряд. Странный золотистый свет. Порой он вспыхивал так ярко, что, не будь я в неполном тайминге, я бы зажмурилась. Мои спутники – все четверо – надели большие очки с затемнёнными стёклами. Звуки я в этом состоянии слышу хуже, чем в обычном, но я уже давно научилась, находясь в неполном тайминге, определять реальную силу звука. Здесь стоял непрекращающийся гул – глухой и зловещий.

Судя по всему, меня тут пока не обнаружили. Я, конечно, использовала магию, выйдя в тайминг, но в Саградиум я проникла не благодаря магии, а благодаря тому, что следовала за четвёркой аристеев, проходя вместе с ними во все открываемые ими двери. Вездеходы мчались по коридорам, которые, продолжая петлять среди цехов и гигантских металлических конструкций, всё круче и круче уходили вниз. И всё явственней становился глухой утробный звук, похожий на невнятное бормотание какого-то безумного великана. Или на ворчание просыпающегося зверя. Огромного слепого зверя, живущего в кромешной тьме, в недрах этой планеты. Нет, ещё глубже – в той бездне, где всё сущее находит свой конец и тут же зарождается что-то новое.

В какой-то момент мне показалось, что мы приближаемся к вулкану, и он вот-вот начнёт извергаться, выбрасывая раскалённую лаву, которая тут же будет превращаться в огненных драконов. Они разрушат эту мрачную подземную крепость, вырвутся наружу и начнут с рёвом носиться над ночным городом. А я попрошу самого большого дракона вернуть мне мою принцессу. Возможно, мне придётся с ним сразиться. Возможно, это будет стоить мне жизни, но я согласна на всё, лишь бы он отпустил её и позволил очнуться от колдовского сна, подобного смерти. Великий Дракон принёс сюда Спящую Деву и караулит её, но он может отпустить её, если за ней придёт Божественный Лев. Дракон и Лев должны помириться. Тогда принцесса Дия проснётся, да и вся планета очнётся от спячки. Из глубин этой бездны поднимутся гигантские деревья-фонтаны. Они зальют этот мир живительной влагой, пробуждая его к жизни. Здесь снова вырастут священные цветы Тефны. Я видела их, когда передо мной впервые открылись врата на Хангар-Тану. Эти цветы росли вдоль тропы, ведущей в золотую рощу, похожую на ту, что иногда мне снится. На золотую рощу в эдме. В Эдеме, где я была так счастлива. Где мы были вдвоём…

Я даже в неполном тайминге ощутила толчок, от которого содрогнулись стены и пол. Вездеходы тряхнуло так, что один из них едва не перевернулся. Мои спутники заволновались. А я вдруг почувствовала себя так, словно меня начинает медленно разрывать на части. Тёмная энергия, которая едва не поглотила меня в лаборатории даркмейстеров на Никте… Она была и тут, причём концентрация её усиливалась по мере того, как мы всё глубже спускались под землю. Я знала, что больше не могу следовать за аристеями, оставаясь в неполном тайминге. Ещё немного – и я лишусь плотного тела. Материализовавшись за спиной Стэрвет, которая ехала последней, я отключила её, сняла с неё очки, плащ и выбросила её из вездехода. Хорошо, что плащ у неё был длинный и с капюшоном. Я натянула капюшон на голову. Если кто-нибудь из друзей леди дан Говен оглянётся, то, скорее всего, и не разглядит меня в полутьме, тем более что очки скрывают пол-лица.

Теперь я чувствовала себя немного лучше, но у меня было ощущение, что нас затягивает в чёрную дыру. То есть я, конечно, не знала, что это такое – когда тебя затягивает в чёрную дыру, но упорно напрашивалось именно это сравнение. Оказавшись в Сан-Виргине, я почти сразу почувствовала, что пространственно-временной континуум в этой части вселенной сильно искажён. И вот сейчас мы приближались к самой опасной зоне, к некоему магниту, который притягивал к себе тонкие материи. Рыцари Спящей Девы бывают тут постоянно, и, похоже, им это не вредит. Но сейчас они явно были встревожены.

– Опять начинается! – крикнула Донна, наполовину повернувшись ко мне и крепко сжимая руль своего вездехода. – Вет, боюсь, что сегодня ничего не получится! Надо блокировать излучение, чтобы тонгхо успокоилось. Это уже не первый раз выходит из-под контроля…

– Давайте сперва посмотрим, что происходит, – перебил «филин». – Может, ничего страшного. Что бы там ни творилось, силовой купол ему не пробить.

Мы долго мчались по сумрачному тоннелю. В конце его сиял свет, становившийся не то чтобы ярче, но сильнее. Он излучал одновременно тепло и холод, пробирающие меня до костей. Он внушал мне ужас, однако я вслед за аристеями выехала из тоннеля на мост, который, словно радуга, висел над бездной. Радуга над грозовыми тучами, пронизанными солнечными лучами… Нет, это не тучи. Там, внизу, клубилась тьма. Она была исполнена света, но это была тьма. Живая, порождающая… Что? Наверное, что угодно. В этом тонгхо явно содержалась материя тану, насыщенная тёмной энергией. И пронизанная тёмным светом. Он силён даже в непроявленном виде, а будучи проявленным – даже частично, превращается в страшную силу. Если ЭТО оттуда вырвется, если разрушит магический купол, мы можем погибнуть. Или измениться…

Мост содрогнулся – наверное, потому что в глубине этой сияющей тьмы что-то всколыхнулось. Глухой рёв, несущийся из бездны, превратился в грозный рык, и яркая вспышка едва не ослепила нас всех, несмотря на очки. У меня опять возникло ощущение, что сейчас из этой сияющей тьмы вырвется огромный дракон. Или змей, приплывший сюда из вод вечности. Могучий и страшный, как Апоп[9]. И остаётся лишь молиться богу солнца, ибо только он способен сразиться с этим змеем и одолеть его.

На мосту появились люди в жёлтых комбинезонах и шлем-масках. Похоже, они были встревожены, но отнюдь не до состояния паники. Они напоминали работников какого-нибудь сталелитейного цеха, где возникла аварийная ситуация, которую не так-то уж и трудно устранить.

– Почему не блокируете излучение?! – стараясь перекричать рокочущий гул, спросила Донна.

Люди в комбинезонах ей что-то отвечали. Что, я не слышала, но голоса их звучали достаточно спокойно. Под куполом продолжал пульсировать свет. Видимо, этот свет подавался в цеха, когда их накрывали куполом. Как он подавался? Я бы не удивилась, если бы узнала, что по гигантским трубам, которые пронизывали весь этот комплекс. Свет, текущий по трубам, словно вода… В некоторых древних учениях говорится, что воды вечности – одно из состояний вечного света.

Я не знала, что он должен был сотворить с той массой, которая кипела под нами в гигантском котле, какая тут готовилась разновидность органического вещества, но я уже знала, что тонгхо – материя, которая при определённых условиях порождает многие формы жизни на этой планете. Урмиане и даркмейстеры научились управлять тонгхо и создавать то, что им нужно, воздействуя на него при помощи вечного света – преобразующей силы, скрытой в материи тану. Коренные жители Хангар-Тану называли это излучение светом ночного солнца, который можно извлечь из подземного эльхангона. Теперь у аристеев есть его маленький осколок. Осколок тёмной звезды…

– По-моему, стабилизируется, – сказал, глядя вниз, «филин».

– А я бы не стала сегодня использовать излучение, – поморщилась Донна. – Вет, поехали домой.

Последние слова были адресованы мне, то есть Стэрвет, но ответил Донне «белый орёл». Он же сэр Джастин Кэббот.

– Ерунда. Лучше уж чтобы энергия не тратилась впустую. Саркофаг всё равно будет излучать её ещё в течение получаса. Мастер Пол, пленники в пещере?

– Да, брат Джаспер (надо же, сэр Джастин сменил не только веру, но и имя), всё готово. В котлован свет больше не поступает. Сейчас он весь сконцентрирован в сакре.

Мастер Пол снял шлем-маску, и я увидела лицо, которое на первый взгляд казалось спокойным, даже непроницаемым, но это было спокойствие безумца, давно живущего в плену своей одержимости. Астерий говорил, что, создавая возле острова Кинта тоннель, даркмейстеры разбудили силы, до тех пор дремавшие в бездне под названием Тартар. Маги нарушили равновесие и там, и здесь. Они уже много лет играют с силами, играть с которыми нельзя. Они не могут не понимать или хотя бы не чувствовать, что за зверь мечется под нами и рвётся наружу. Катастрофа, которую они могут устроить здесь, будет почище той, что разрушила Урм. Похоже, большинство их союзников аристеев глухи к голосам, несущимся из бездны, и беспечны, как подростки, которые за шумом дискотеки не слышат уличную пальбу. Вернее, слышат, но предпочитают думать, что это салют. Даркмейстеры – маги, они не могут не знать, как они рискуют, но им, кажется, всё равно. Они продолжат свои эксперименты даже на краю бездны. Возможно, устав от своего бессмертия, они не прочь испытать, что такое смерть. И не просто смерть, а гибель, которую они сами вызвали из глубин хаоса. Итог в битве с этим зверем – победа или гибель. Третьего не дано.

Пещерный храм, куда мы прибыли через несколько минут, представлял собой большой, ярко освещённый зал. Свет исходил из его дальнего отсека, снизу доверху огороженного прозрачными стенами. Я не знала, что это за материал, но с виду он походил на хрусталь, и вся эта часть храма напоминала большой фонарь, пылающий нестерпимо ярким светом. Прозрачные стены явно смягчали воздействие этого света на находящихся в пещере. Впрочем, аристеи чувствовали себя здесь прекрасно. Донна даже зажмурилась от удовольствия, скинув плащ. Она купалась в этом свете, словно ящерица ньют в лучах солнца, которое на планете Тацако так редко выглядывает из-за тёмно-фиолетовых туч.

– Осторожней, Донна, – сказал «филин», поплотнее закутавшись в свой плащ. – Ты же совсем недавно принимала восстановительную ванну. Тогда же, когда и я. Перебарщивать тоже нельзя.

– Пустяки, – беспечно отозвалась «роза». – Вет, да скинь ты этот плащ. Ты уж совсем, как мумия, завернулась… Тебе нехорошо?

Я ничего не ответила, но мне действительно было нехорошо – и от этого света, и от того, что я увидела в глубине алтаря. Сперва мне показалось, что в этом хрустальном фонаре, называемом сакрой, находится ещё один фонарь – поменьше, но сияющий ещё ярче и похожий на поставленный стоймя прозрачный саркофаг. Собственно он-то и был источником света, а внутри волшебного фонаря-саркофага виднелся тонкий фитилёк. Когда глаза немного привыкли к бешеному излучению, я поняла, что этот фитиль – человеческая фигурка. Тонкая, одетая во что-то вроде короткого белого платьица. Золотые волосы обрамляли лицо, которое я не могла разглядеть, но я уже знала, кто эта Спящая Дева. Да я ведь и раньше это знала. Но одно дело – просто знать, другое – увидеть. Что они с ней сделали?!

– Вет, давай быстрей, – «филин» протянул мне хорошо наточенный кинжал. – По-моему, сегодня тут действительно лучше долго не находиться. Наша спящая, а потому сговорчивая, красавица ждёт грешников, чтобы подарить им вечное счастье, а нам хороших слуг.

Я только сейчас заметила, что у одной из стен сакры имеется дверь и что-то вроде шлюза. Когда кто-то входил в этот шлюз, прямое излучение не попадало в зал. Ну а внутреннюю дверь шлюза здешние работники, наверное, открывали и закрывали, нажав на какую-нибудь кнопку. Возможно, на своих браслетах, которые имелись у всех «жёлтых комбинезонов».

Тут к двери сакры подвели четверых пленников, и я от изумления едва не выронила кинжал. Я узнала их. Не только Итана Кимбела, хотя довольно трудно было сопоставить это распухшее от побоев лицо с гуляющими по сети портретами утончённо-красивого блондина, но и остальных троих. Это были Джонни, Самандар и Талифа. Откуда они здесь?

Размышлять над этим было некогда. К тому же «филин» наконец-то разглядел, что я не Стэрвет. Я успела отразить его атаку, вонзив кинжал ему в сердце. Я не знала, смертельна ли такая рана для нелюдей, коими стали теперь аристеи, но «филин» упал как подкошенный и затих. Второй удар получила Донна, которая хоть и сообразила, что к чему, но слишком поздно. Толкнув её на брата Джаспера, я выиграла достаточно времени, чтобы достать свой плейм, и выстрелила в бывшего рыцаря Храма раньше, чем он выстрелил в меня. Я успела увернуться от луча, выпущенного из его оружия. Не знаю, что это было за оружие, но луч пробил стену сакры, и свет, исходящий от саркофага, хлынул в зал холодной, жгучей волной. Я подстрелила двоих «комбинезонов». Остальных не успела, потому что сзади на меня налетела очнувшаяся Донна. К сожалению, мой удар не особо ей навредил, поскольку под её элегантной кофточкой оказалось что-то вроде лёгкого бронежилета. Надо же, на первый взгляд самая пофигистка, а оказалась самой предусмотрительной. Сражаясь с ней, я видела, как пленники дерутся с «комбинезонами». То есть дрались трое из них. Писатель был так избит, что еле держался на ногах. Хорошо, что после моих выстрелов «комбинезонов» тут осталось всего трое, что эти мастера не блистали в боевых искусствах да и оружие с собой не носили. Но, похоже, кто-то из них успел нажать на какую-то кнопку, потому что завыла сирена.

Не знаю, как мне удалось одолеть Донну. Этот бешеный свет, теперь окруживший нас мерцающими облаками, действовал на неё благотворно, а у меня как будто бы отнимал силы. Я всё же ухитрилась прижать её к полу и свернула ей шею. После чего кинулась на помощь к ребятам. Разделаться с оставшимися мастерами было намного проще, чем с аристеями.

– Надо уходить! – крикнула Талифа. – Сюда бегут, я слышу…

– Сейчас! – я кинулась к саркофагу, но мощная волна света на мгновение ослепила меня и отбросила на несколько шагов.

– Терри, надо уходить! – услышала я голос Джонни.

Он едва не повис на мне, когда я, щурясь от света, снова двинулась к саркофагу. Нестерпимое сияние, пронизанное множеством золотых молний, уже полностью скрыло от меня тонкую фигурку в белом.

– Терри, не трогай саркофаг! Нам надо уходить!

– Без неё?!

– Да, без неё! – орал Джонни, тряся меня за плечи. – Мы вернёмся за ней, когда узнаем, как ей помочь! Сейчас ты ей не поможешь, только навредишь! Надо уходить!

– Это правда, Терри! – подбежала к нам Талифа. – Нельзя её сейчас трогать! Поверь нам, мы тут кое-что слышали… Пожалуйста, уведи нас отсюда!

Стараясь не разрыдаться, я взяла друзей за руки. Сияние вокруг саркофага усиливалось, а я снова почувствовала себя так, словно меня разрывает на части.

– Итан, сюда! – крикнула Талифа.

Писатель сидел на полу с застывшим взглядом. Он казался не то ослепшим, не то обессиленным до такой степени, что готов был умереть, лишь бы его не трогали и не вынуждали делать какие-то усилия. Однако, когда Самандар подошёл к нему и протянул руку, Кимбел ухватился за неё и встал. Он понимал, что без него мы не уйдём, и явно не хотел сорвать нам побег. Я взяла его за другую руку и представила себе комнату в доме Наила. Ту самую, которую он отдал в моё распоряжение. Но прыжок не получился. Это место вытягивало из меня силы. Тёмная энергия пожирала меня, а этот свет, способный и воскрешать, и убивать, действовал на меня убийственно.

Я представила себе место поближе – комнату, отведённую мне Чармой, но не получилось переместиться даже туда.

– Ну что, Терри? – в голосе Джонни звучала досада. Похоже, он решил, что, если в компании оказался маг, то с этого момента всё будет в порядке. Как будто не вытаскивал меня с того света в самом начале нашего знакомства. Я думала, он уже понял, что сила мага – палка о двух концах и сильнее всего эта палка может ударить по самому магу.

– Джонни, я не могу…

– Ребята, у нас же есть колёса! – Самандар кинулся к вездеходам аристеев. – Целых четыре машины…

– А ты умеешь ими управлять? – спросила Талифа. – И знаешь, куда ехать?

– Главное – отсюда!

– Ехать надо вниз, – подал голос Итан Кимбел. – От этого зала правый коридор… Он ведёт на нижний уровень, где нас держали. Кажется, там сейчас никого нет… Не должно быть. И там есть выход наружу. А управлять этой штукой легко. Справа от руля зелёная кнопка – автоуправление. Руль только для поворота. Регулятор скорости – двойная стрелка…

– Понятно, – сказал Самандар, помогая писателю забраться в один из вездеходов. – Разберёмся по ходу дела. Мы поедем впереди. Вдвоём. Кажется, маэстро лучше всех нас тут разбирается.

Свет, вырвавшийся из сакры, уже затопил почти весь зал. Мне становилось всё хуже и хуже, но что-то по-настоящему страшное творилось со Стэрвет, Джаспером и одним из даркмейстеров. Их тела свела судорога, лица исказились, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Покидая зал, я оглянулась на «волшебный фонарь» внутри сакры. Пульсирующий свет уже полностью скрыл тонкую фигурку в белом, как будто поглотил её.

– Терри, быстрее! – сердито и в то же время умоляюще воззвал ко мне Джонни, придержав своего «коня». – Она там, и с ней пока ничего не случится, а вот нам хана, если не свалим!

Когда мы мчались по наклонному коридору куда-то в темноту и неизвестность, этот громадный муравейник уже весь гудел. Выла сирена. Что-то грохотало – как будто повсюду с лязгом захлопывались огромные ворота. Возможно, так и было – перекрывали все выходы. Фары вездеходов, которые автоматически включались при плохом освещении, выхватывали из темноты лишь гладкий пол и стены тоннеля. Я уж думала, что света в его конце не предвидится, однако минут через пять впереди что-то забрезжило.

Освещённое тусклым мертвенным светом место, куда мы приехали, напоминало средневековое подземелье, где держали узников. Множество мрачных помещений за огромными, во всю стену, решётками пустовали. Видимо, решётки тут были надёжными и охраны не требовалось. Мы уж было решили, что тут никого нет, но, когда мы оказались возле металлической двери в конце этой тюрьмы, на нас напали непонятно откуда взявшиеся шестеро фелиданов. Троих из них я сразу уложила из плейма. К сожалению, эти твари тоже были вооружены. Ладно ещё, всего лишь парализаторами. Прежде чем мы с ними справились, они успели ранить Самандара.

– Ничего, я смогу вести машину, – заверил нас Итан Кимбел, с трудом перебираясь за руль. – Устройте его так, чтобы он не свалился. Боюсь, скоро тут будут ещё зомби и, возможно, их хозяева тоже. Как мы откроем эту дверь?

– Надеюсь, это не проблема, – сказала я, переключая плейм на лазер.

Я разделалась с дверью за пару минут. За ней оказался коридор, ведущий теперь уже вверх, причём всё круче и круче. А самое неприятное, что метров через пятьсот начинались каменные ступени – такие большие, что ехать по ним на этих машинах было невозможно.

Я пока не столько слышала, сколько чувствовала погоню – тем самым шестым чувством, которое натренировала, работая агентом. Они ещё далеко, но скоро будут здесь, а мы без транспорта и с двумя ранеными. Если Итан мог хотя бы идти, то Самандара, получившего заряд парализатора, мне приходилось нести.

Лестница оказалась короткой и заканчивалась в маленьком зале, от которого тянулись в разные стороны несколько тёмных коридоров. Здесь ещё отчётливее был слышен глухой, зловещий гул, наверное, никогда не умолкавший в подземелье Саградиума. Иногда он становился тише, иногда настолько, что его можно было и не замечать на фоне других звуков, но совсем он не умолкал никогда. Я была в этом уверена. Чудовище, живущее в бездне, изредка засыпало, но даже тогда его дыхание эхом отдавалось во всех уголках этого лабиринта. Наверное, сейчас мы довольно близко к этой бездне, к обители хозяина этого мира, разгневанного тем, что люди постоянно тревожат его покой, да ещё, похитив осколок ночного солнца, позволяют себе изменять его мир без его ведома.

Мы не знали, какой из этих коридоров ведёт к спасению. Скорее всего, никакой, но не стоять же на месте. Только я хотела указать своим спутникам на ближайший коридор справа, как из его тёмной глубины выплыла тонкая юношеская фигурка. Выплыла или вылетела – даже не знаю, как лучше сказать. Стройный светловолосый юноша двигался совершенно бесшумно. Я не могла разглядеть его лицо, но почему-то знала, что он красив. Прекрасен, как олимпийский бог. Как Гермес, порхающий на своих крылатых сандалиях. Проводник душ в пределах Аида. И спутник героев, готовых сразиться с чудовищами. Он ещё не заговорил, а я уже знала – он тот, кто выведет нас отсюда. Я не знала, куда. Возможно, на самый нижний круг этого мира, доступный смертным. В сады Ханте-Меранду или на берег той реки, преодолев которую, можно оказаться на полях асфоделей. Вернее, тафний – цветов богини Тефны. Альды считали, что сок, выделяемый их корнями, дарит смертным чувство блаженства.

– За мной, – негромко сказал «Гермес», и в руке у него вспыхнул светильник, выхвативший из мрака красивое юное лицо, обрамлённое светлыми кудрями. И впрямь античный бог. – Ничего не бойтесь, врата недалеко.

Идти нам, однако, пришлось ещё долго. Или нам так казалось, потому что из-за раненых мы передвигались гораздо медленнее, чем хотелось бы. Погоня была уже совсем близко, когда в конце тоннеля забрезжил тусклый красноватый свет. Место, куда мы вышли, походило на глубокий овраг. Наш спаситель тут же задвинул выход из тоннеля каменной плитой. Странно было видеть, как стройный паренёк лет восемнадцати двигает один такой массивный камень. Сила, какой может обладать только аристей или маг вроде меня. Или человек из племени людей-львов. Альти-лурду…

Юноша вывел нас из оврага в мёртвую рощу, смотревшуюся при свете красной луны так же зловеще, как и голый лес возле Ахелы. Кое-где между чёрными стволами сверкали лужицы. Вскоре мы поняли, что это не лужи, а прозрачные камни. Их становилось всё больше и больше. В конце концов они «слились» в один зеркальный, розовато-лиловый «ручей», словно бы скованный магическим нетающим льдом. Я уже знала, что это валма, застывшая вулканическая порода, которой так много в этом мире, но у меня было такое чувство, будто мы идём по волшебной дороге, ведущей к спасению.

Вскоре мы оказались перед входом в пещеру. Сухие ветви какого-то ползучего растения оплетали небольшую скалу, частично закрывая вход. Я догадалась, что это за пещера. И не удивилась, когда «Гермес», направив светильник на стену справа от тёмного проёма, произнёс фразу, которую кроме него могла понять только я – ведь магический переводчик с любого языка был только у меня.

– Уйти, чтобы выжить и победить!

На стене пещеры вспыхнула вереница огненных знаков. Мгновение спустя они посветлели и засияли золотым светом. И точно такой же свет загорелся в глубине пещеры. Юноша махнул рукой, предлагая нам следовать туда, что мы с радостью и сделали, хотя не видели, куда идём – свет, разгораясь всё ярче, ослеплял нас. Топот множества ног и треск сухих веток говорили о том, что погоня уже совсем близко. Эти звуки исчезли, когда золотое сияние сменила полная тьма. Или тот самый непроявленный свет, который недоступен взору простого смертного? Я стала ждать, когда на магическом полотне проявится картинка, доступная моему зрению. А может, проявится та, которую я захочу увидеть? Надо лишь сосредоточиться и представить её себе во всех деталях и красках. И боги-создатели откроют передо мной тот мир, где я хотела бы оказаться.

Я представила себе арку пещеры, охраняемую прекрасными людьми и прекрасными златогривыми львами, а дальше – тропу среди огромных белых цветов, ведущую к золотой роще. И Диану. В том самом белом платье, которое ей подарила Анда, она улыбается, стоя среди цветов…

Вспыхнул свет – такой яркий, что я зажмурилась. А открыв глаза, увидела, что созданная в моём воображении картина ожила. Тут были и прекрасные воины с огромными львами, и цветы, растущие вдоль прозрачной тропы… Или это ручей? Неважно. Главное, что тут была она – в том самом белом платье, похожем на хитон! Только вот почему к ней подошла эта рослая голубоглазая блондинка, один вид которой вызывает у меня отвращение? Да и сама Диана какая-то слишком высокая – почти с эту урмианку… Или это не она? Свет перестал мерцать, яркая картинка обрела чёткость, и я поняла, что передо мной вовсе не Диана, хотя эта женщина немного походила на неё.

– Скорее! – скомандовал наш проводник.

– Терри, ну что ты встала, как валаамова ослица? – рассмеялся Джонни, буквально выталкивая меня из пещеры на солнечный свет. Обманчивый свет, сыгравший со мной злую шутку.

Мне хотелось закричать от бессильной ярости, но я вдруг почувствовала такую слабость, что у меня потемнело в глазах. Прежде чем снова наступила полная темнота, я увидела, как две женщины – в белом платье и урмианка – кинулись вперёд, чтобы подхватить меня.