Сказы о древних курганах

КАМЕННЫЕ ИДОЛЫ

В степи стоят камни. Давно стоят, века. Высокие и низкие, отшлифованные и бесформенные глыбы. Стоят вокруг курганов, рядами на древних поминальниках и одиноко в степи, вне жилья и могильных холмов. На многих бывают рисунки, выбитые, вырезанные, процарапанные. При косом освещении, в часы восхода и заката, на некоторых камнях видны контуры человеческого лица, глаза, пос и рот. Лица высечены глубокими желобками и окрашены охрой. На широких гранях плоские лица, на узких — рельефные. Они больше похожи на человеческую личину-маску, ибо пересечены поперечными полосами, имеют три глаза, а на голове — звероподобные рога, уши и «корону». Такие камни в литературе называют каменными скульптурами, изваяниями, стелами и бабами, так как точное определение подобрать для них трудно. Чаще изображено не одно лицо человека, а грудь и выпуклый живот. Реже — шея, плечи, руки. Ныне такие изваяния хранятся в музеях Ленинграда, Минусинска, Абакана, Красноярска, Новосибирского Академгородка и одно — в Москве. Высеченные замечательными древними сибирскими скульпторами, они долгие столетия были известны лишь путникам степей Среднего Енисея.

Впервые об этих удивительных камнях сообщил Д. Г. Мессершмидт. Ученые, путешествовавшие по долинам Енисея позже, описывали их, зарисовывали. Энтузиасты Минусинского музея Д. А. Клеменц, А. В. Адрианов, И. П. Кузнецов-Красноярский, И. Т. Савенков специально разыскивали изваяния в степи и по возможности свозили их в музей, где был построен специальный павильон. Советские ученые продолжили эту традицию. Особенно много изваяний вывез из степи в Абаканский музей археолог А. Н. Липский.

Можно представить, какое сильное впечатление эти фантастические раскрашенные лица-маски производили на своих современников. Ведь еще в XVIII–XIX вв. изваяния, уже значительно стершиеся от непогоды и времени, вызывали страх и почитание у местных жителей. Хакасы называли эти камни истуканами, идолами, старушками, девицами, чертями и так далее. Они не знали происхождения каменных скульптур, по, преклоняясь перед ними, совершали им жертвоприношения. клали у подножия пищу, мазали рты «баб» сметаной, салом, кровью животных. Енисейский губернатор А. Степанов в свое время писал: «Грубые старухи, девки, бабы (камни) не стоят на могилах, не составляют надгробных памятников, а составляют предметы чествования для татар идолопоклонников, как угодники или покровители в хорошем улове зверя и в сохранности и приплоде скота»^{39}.

Особенно почитались изваяния, напоминавшие женскую фигуру. Перед Абаканским музеем стоит гранитный брус высотой в 2 м, на верхнем остром конце которого грубо высечено лицо, посередине камня выпуклостями обозначены живот и груди. Камень называли «Аскизской бабушкой», так как он стоял на одном из курганов близ села Аскиз, или Улук-куртуякташ, что означает «большая старуха камень». Еще в начале XVIII в. Д. Г. Мессершмидт наблюдал оказываемое ей поклонение со стороны местных «татар»: (Каждый из них три раза ездил вокруг нее и по совершению церемонии клал у подножия под траву часть своего провианта, чтобы статуя могла питаться сообразно своему аппетиту»^{40}. Совершаемый обряд не изменился к середине XIX в.: «Отправляясь на звериный промысел или проезжая мимо, инородцы подходят к каменной старухе с поклоном, обливают ее молоком или айраном, а выпуклое, грубо изваянное лицо истукана с большим отверстием-ртом обмазывают салом и сметаной с таким усердием, что рот ненасытной старухи почернел от жирного слоя разных веществ. Если промысел был не удачей, то некоторые в негодовании от обманутых надежд наказывают истукана плетью или палкой»^{41}. Сохранившиеся фотографии свидетельствуют, что традиция смазывать лицо изваяния жиром и сметаной существовала и в начале XX в. А когда в 60-х гг. «Аскизскую бабушку» вывезли из степи и поставили во дворе старого здания Абаканского музея, ее продолжали посещать и кормить старухи-хакаски.

Рис. 7. Изваяние «Аскизская бабушка».

Об этом камне из поколения в поколение передавались легенды. Вот одна из них: «Когда-то каменная старуха вместе с мужем, таким же каменным изваянием, жила по ту сторону Саянского хребта. Но вдруг старики поссорились, и старуха, взяв сына и дочь, отправилась с ними к Абакану, а старик остался на месте.

Старуха с детьми шла по горам и за ними оставалась каменная дорожка — следы их шагов». Согласно другому преданию, Куртуяк была некогда знатной женщиной, обращенной в холодный гранит. Сохранились свидетельства о поклонении и другим каменным «бабам», причем примитивным, грубым. Объяснение этому простое. Хакасы, не различая у скульптур высеченных звериных головных уборов, украшенных змеевидными лентами, и столь же сложных нагрудников, солнечных знаков, поклонялись лишь любому камню и утесу, которые напоминали профиль или фигуру человека. Д. Л. Клеменц стал очевидцем такого поклонения во время своего первого путешествия по долине Абакана. Приближаясь вечером к утесу Иней-Тас, издали похожем на профиль человека, он стал свидетелем удивительной картины: «При последних лучах солнца, когда тени быстро ползут, удлиняясь и извиваясь, а краски ежеминутно меняются, розовое переходит в фиолетовое и синее, тени во впадинах утесов сгущаются, чернеют, растут, — кажется, будто на всем лежит какой-то отпечаток таинственной полусознательной жизни…»^{42} Когда утес показался на горизонте, проводник остановил коня, слез с него, порывшись в седельных сумках, вытащил фляжку с молочным вином, достал из-за пазухи деревянную чашечку, наполнил ее, сорвал веточку богородской травы и принялся усердно кропить вином на все четыре стороны. Несколько капель он бросил вверх, остатки вина выпил, вновь налил чашечку и подал ее Д. А. Клеменцу. Удивленному ученому проводник рассказал: «Каждый год после Петрова дня мы ездим сюда. Праздник бывает большой, Трое или четверо шаманов собираются. Сперва вино пьем и Иней-Тас поим, потом шаманщики шаманят, баранов режут, коров, коней. По кусочку от каждой скотины бросаем в огонь — это для Иней-Тас, а что остается сами едим». Нельзя было, оказывается отнестись к Иней-Тас без почитания, она мстила за это. В назидание провожатый поведал историю о том, как один молодой «татарин» насмеялся над Аскизской каменной «бабушкой», а та за «предерзость закружила его в тайге так, что несчастный сбился с дороги, поел все запасы и погиб бы с голоду, если бы его не выручил случайно наткнувшийся на него золотоискатель».

Суеверие, страх не могли объяснить происхождение этих каменных идолов, хотя каждое поколение по-своему пыталось разгадать, кто, когда и зачем их поставил.

Сначала ученые, в том числе Д. А. Клеменц и И. П. Кузнецов-Красноярский, считали, что каменные изваяния оставлены монголами как надгробия. Финский ученый И. Р. Аспелип и академик В. В. Радлов на основе наблюдения о том, что камни стоят на курганах бронзового века, сделали предположение об их глубокой древности. Однако известны изваяния, которые часто стоят отдельно от курганов, под ними нет могил. Интересно также, что поверх человеческого изображения на камнях иногда высечены древнехакасские, т. е. относящиеся к средневековью, надписи.

В конце 20-х гг. нашего столетия, благодаря работам археолога С. А. Теплоухова, сложилось четкое представление о том, какие сибирские народы оставили те или иные курганы. И тут выяснилось неожиданное: оказалось, что изваяния стоят на курганах разного времени. Так может быть ойи к самим курганам вообще не имеют отношения? Проверить это взялись молодые ученики С. А. Теплоухова — М. П. Грязнов и Е. Р. Шнейдер. Исколесив степи в поисках камней, зарисовывая и отмечая, где и как они стоят, исследователи установили следующее. Самые древние курганы с идолами относятся к VII в. до н. э., но каменные изваяния, находящиеся там, использованы как подходящие столбы для оград. Те, кто сооружал курганы, не обращал никакого внимания на имевшиеся на камнях изображения, иногда идола ставили даже вверх ногами. Значит, изваяния были созданы еще раньше, возможно, племенами, жившими на Енисее с XIII по VIII в. до н. э., так называемых «карасукцев». Создание такой гипотезы явилось большим успехом. Происхождение енисейских идолов начало проясняться. Но впереди ученых ожидало еще много неожиданностей.

Рис. 8. «Ширипская баба», привезена в Абаканский музей А. Н. Липским:

а — фотографии с разных сторон;

б — прорисовки.

В 1961 г. один из отрядов Ленинградской экспедиции, работавших в зоне Красноярского водохранилища, производил раскопки на левом берегу Енисея, недалеко от совхоза Сарагаш. Стояла засуха. Степь рано пожелтела и в редкой поникшей траве можно было различить ровные четырехугольные оградки из вкопанных на ребро плит песчаника. В оградках находилось несколько каменных закрытых ящиков-гробов. На плитах, из которых были сделаны стенки и крышки ящиков, сохранились разнообразные высеченные, выгравированные и процарапанные рисунки. Среди них оказались человеческие трехглазые лики, такие же, что у «степных» идолов. Так впервые каменные изваяния были найдены в могилах. А спустя несколько лет захоронения с подобными находками обнаружили На правом берегу Енисея у деревень Сыда и Биря, а также на юге Хакасии.

Кто же были эти люди, жившие, как теперь установлено, в начале II тысячелетия до н. э., т. е. 4 тысячи лет тому назад? Ученые называют их окуневцами, поскольку несколько первых могил этих людей С. А. Теплоухов раскопал близ улуса Окунева (Хакасия). Окуневцы пришли на Енисей позже афанасьевцев и вытеснили последних с этих мест. По физическому облику пришельцы отличались от афанасьевцев, они были высокими, с европеоидными чертами лица. Но окуневцы не чистые европеоиды, в них чувствуется значительное монголоидное влияние. Откуда пришли эти племена на юг Сибири пока не установлено, видимо, из таежных мест. Окуневцы были коренными сибиряками, для которых рыболовство и охота оставались основными занятиями, наряду с этим они разводили скот. Умершим в могилы клали костяные остроги, иглы для вязания сетей, рыболовные крючки. Зубами хищников и когтями медведей они украшали одежду.

Внимание ученых привлек необычный вид одной ограды. В середине ее располагалась могила, от углов которой расходились четыре каменные стенки в Виде лучей. В могиле была похоронена женщина. Ей поставили лишь два сосуда с пищей, но положили в богато украшенной одежде. Нагрудник расшит бисером, к нему пришиты две фигурки медведя, зубы животных. У локтя лежала кожаная или меховая сумочка, на которую были нашиты 40 подвесок из клыков марала. На шее на ремешке висели мраморные шарики, а на каждую туфельку пришиты по 130 зубов соболя, лежавшие плотными рядами на ступнях ног. Самое любопытное выяснилось позже: все 260 зубов — третий коренной зуб верхней челюсти. Значит, только одному определенному зубу соболя придавалось значение оберега. Погребенная, очевидно, обладала властью колдуньи, шаманки, а многочисленные амулеты, пришитые к одежде, были ей более необходимы, чем иные вещи. Спустя несколько лет археологи нашли еще одно подобное захоронение: вместе с покойницей лежали туфельки, украшенные зубами 91 соболя.

Окуневские захоронения мужчин и женщин отличаются друг от друга. Обычно мужчинам и мальчикам вещей в могилы не клали Красиво орнаментированные горшки баночной формы, игольники и бронзовые ножи находят только в могилах женщин и девочек. Иное дело, когда хоронили служителей культа, шаманов. В их могилах встречено много ритуальных предметов: каменные луповидные подвески, мраморные шары, костяной сосуд-ритон, украшенный скульптурными изображениями, костяной жезл, заканчивающийся скульптурной головкой хищника, пожиравшего голову какого-то животного, и многое другое. К поясу шамана подвешивали маски из черепов журавлей. Иногда шаманам ставили ритуальный сосуд— «курильницу».

Окуневцы сооружали могилы простые. Стенки неглубокой грунтовой ямы обкладывали плитами. В ящике с трудом помещались один-два трупа, уложенные на спину и с согнутыми в коленях ногами. Иногда для мертвых специальных могил не делали, а снимали крышку с ящика-гроба и поверх уже имевшихся трупов или скелетов клали новый. Если же он не помещался, то кости ранее захороненных сгребали в угол, освобождая место для следующего. Не все обычаи этих людей понятны. Окуневцы носили высокие головные уборы и, чтобы их не помять, мертвым клали под голову каменные подушки или подставки. Встречаются могилы, в которых подставка не потревожена, по черен отсутствует. Вероятно, человек похоронен был без головы. Известны и примеры, когда мертвому, кроме вещей, клали несколько человеческих черепов. Эти черепа, возможно, были личными амулетами покойника.

Окуневцы оставили после себя оригинальные предметы искусства. Это Tie только монолитные каменные изваяния, по и миниатюры, изображавшие животных и людей. В нескольких могилах девочек лежали куколки-божки. Они встречаются двух видов: миниатюрные каменные пестики, на одном из концов которых вырезана скульптурная женская головка, и костяные пластинки также с выгравированной в верхней части головой. На изображениях отчетливо видны черты лица, прически, серьги. Прически показаны самые разнообразные: у одних прямые волосы спадают до шеи, спереди подстрижена челка; у других они распущены ниже плеч по обе стороны прямого пробора; у третьих часть волос собрана узлом, а остальные спущены ниже затылка. Каждая головка щедро украшена круглыми серьгами. В ушах могло быть до семи серег.

Все фигурки вверху залощены, но нижние их части не имеют затертости. Они были частями каких-то мягких меховых или тряпичных кукол, одетых в украшенные бисером платьица. У некоторых фигурок внизу имеются сквозные дырочки, через которые они пришивались к одежде. Куколки-божки были широко распространены у разных сибирских народов. Они найдены в Прибайкалье и на Афонтовой горе у Красноярска. Куколки из лошадиных бабок, относящиеся к бронзовому веку, обнаружены на Оби. Аналогичные изображения, датированные I тысячелетием н. э., археологи раскопали в могилах на Амуре. Как правило, на фигурки одевали одежду, украшали бусами и бисером. Они имели значение игрушек, домашних божков, женских умерших предков. Очень часто эти функции совмещались. У пародов Алтая куколки служили игрушками, вместе с тем они считались вместилищами духов. Эти «бабушки» алтайцев почитались как хранительницы очага, всякого благополучия, были женскими покровительницами, которых жена приносила в род мужа. Куколки эскимосов, алеутов. чукчей, коряков, узбеков, таджиков и некоторых индейских племен Северной Америки считались не просто только игрушками. Согласно поверью, кукла служила временным вместилищем души умершего родственника, которая затем переселялась в новорожденного ребенка. В таких фигурках видели носителей и покровителей женского плодородия, они переходили от матери к дочери. Окуневские куколки-божки свидетельствуют об устойчивости этих представлений и их глубокой древности.

Не удивительно, что окуневцы, обладавшие незаурядной художественной фантазией и умевшие изготовлять каменные миниатюры, оказались создателями знаменитых монументальных каменных скульптур. Их высота иногда достигает 3–4 м. Некоторые изваяния реалистично запечатлели женские лица, обрамленные волосами, уши украшены серьгами. Другие скульптуры под глазами пересечены одной полосой, волосы изображены радиально расходящимися солнцеобразными линиями. Многочисленные изваяния передают сложный фантастический образ человека: встречаются трехглазые изваяния с полосами, пересекающими лоб, нос и подбородок, иногда от головы расходятся вверх рога или уши, длинная змеевидная лента или нечто вроде короны. Тайну этих причудливых ликов удалось выяснить с помощью тщательного анализа всех изображений, а также могил самих окуневцев.

Обычно в экспедициях кости древних людей моют и упаковывают чистыми. То же самое проделывали и с Окуневскими скелетами, пока на нескольких черепах не заметили следы красной охры. Это были остатки краски, осевшей на костях при разложении лицевых тканей. Сохранились пятно на лбу. полоса под носом и на подбородке. Значит, лицевые полосы и «третий глаз» идолов означают раскраску лица или маски.

Обычай раскрашивать все тело или одно лицо был широко распространен у первобытных народов. На лице рисовали точки, кружки, спирали, кресты. Черными и белыми полосами расписывали себя женщины на Андаманских островах. Индейские атапаскские племена красной охрой и свинцом проводили три горизонтальные полосы на лбу, под носом и вертикальные на подбородке. По наблюдениям Н. Н. Миклухо-Маклая, аборигены острова Маклая тремя белыми полосами раскрашивали лицо невесте. У жителей острова Пасхи был распространен обычай украшать себя красными и белыми горизонтальными полосами на лбу, на носу, на подбородке. Принцип раскраски лица окуневских идолов находит параллели у многих народов разных частей земного шара. Раскраска тела или лица всегда была подчинена конкретной цели: для украшения при исполнении ритуальных танцев, для устрашения во время военных походов, для того, чтобы замаскироваться и не быть узнанным душой покойника во время траура; при выполнении свадебных обрядов; для того, чтобы стать невидимым для врагов или, наоборот, быть узнанным своим тотемным родичем, и так далее. Вероятно, раскраска могла являться отличительным признаком рода или возрастных групп. Причины бытования того или иного способов раскраски этнографам объяснить пока не удается. Различие числа полос на лице окуневских изваяний остается также пока не выясненным.

Значок на лбу идолов ~ элемент росписи. Он часто изображался обособленно от двух глаз. Уже говорилось, что пятна охры сохранились на лобной части черепа. Первобытные люди наносили себе на лоб значок с магическими целями. Однако на двух окуневских изваяниях он изображен в виде солнца — кружка с четырьмя треугольными лучами. Подобные значки имеются на одежде окуневских идолов. Очевидно, в это изображение окуневцы вкладывали смысл дополнительной сверхъестественной зоркости, которой наделялись, в частности, колдуны или шаманы. Удэгейские шаманы, например, имели головной убор с нашитым «шаманским глазом», вырезанным из материи или кожи. Эти «глаза» делали для того, чтобы шаман мог видеть вокруг себя все не доступное зрению простых людей.

Для изображения трехглазого лица окуневцы использовали среднюю или нижнюю часть камня, а от лба высекали очень длинную змеевидную лепту, занимавшую большую часть камня и идущую до самого его верха. По обеим сторонам нижней части ленты высекались рога и звероподобные уши, поэтому идолов часто называли «трехглазыми и рогатыми». На плитах и писаницах окуневцы топкими штрихами либо охристыми полосами рисовали фигуры скота, хищных зверей, людей. Иногда людей показывали в звериных масках, по чаще в длинных-предлинных конических шапках. У самых оригинальных и редких изваяний поверх шапки изображена голова барана либо человека, на груди — распластанная голова хищника с оскаленной пастью, это деталь нагрудника. Чаще на таких нагрудниках окуневских идолов высекались знаки солнца. Все скульптуры передают образ женщины: показаны груди, выступающий живот, часто в ушах видны сережки. Высокие украшенные шапки и нагрудники указывают на то, что окуневцы изображали женщин в специальных ритуальных костюмах. Что же касается «корон» на некоторых идолах, то они означают те же шапки с очень стилизованными элементами рогов, ушей и змеевидной лепты.

Удалось расшифровать образы, изображенные на камнях. Но зачем окуневцы делали идолов и кому поклонялись — остается загадкой. Сейчас установлено, что изваяния ставили не на могилах, а на древних священных местах, примитивных капищах. Им поклонялись и приносили жертвы. Перед каменными фигурами обнаружены ямы с остатками жертв — кости и черепа баранов. Но кто стал идолом, чья душа заключена в камне? Вряд ли сейчас это можно объяснить. Учеными высказано много самых различных предположений: по мнению одних, это родовые божества в образе мифической женщины прародительницы, полузверя и получеловека; но утверждению других — солнечные божества, первобытные праматери-хранительницы человеческих душ. божества плодородия природы, души женщин, умерших от болезней; согласно гипотезе третьих — герои космогонических и тотемистических мифов. Чтобы попять хотя бы отчасти, какие идеи отражают эти скульптуры, обратимся к этнографии.

Рис. 9. Изваяние из Уйбатского чаа-таса,

привезено в Эрмитаж М. М. Герасимовым.

Рис. 10. Изваяние. Привезено из степи С. А. Теплоуховым.

Государственный музей этнографии пародов СССР (Ленинград).

Жители островов Новые Гебриды сооружают деревянные скульптуры предков рядом с домиками, где хранятся черепа. Человеческие лица изображаются символически, в древнем традиционном стиле. Столбы для будущих изваяний изготовляют во время специальных поминальных праздников, их считают вместилищами духа конкретного умершего. Аналоги можно найти и в более раннее время. На одной из гравюр XVI в. изображен праздник урожая в поселке индейцев Северной Америки. Картина запечатлела двух лучников, состязающихся в стрельбе в ритуальных животных. На земле разостлана циновка, на которую ставят блюдо с кушаньями. В двух концах поселка горят костры, один из них окружен шестью небольшими деревянными столбами с вырезанным вверху человеческим лицом. Вокруг них с растениями в руках пляшут индейцы. Деревянные скульптуры означают покровительницу земледелия.

Не меньший интерес представляют сибирские этнографические параллели. Представим себе небольшой островок на озере в Васюганской тундре… На поляне ветхий амбар на четырех столбах. Дверь и окно плотно затворены ставнями. Если пролезть под амбар и поднять одну половицу, то можно увидеть такую картину: у степы на скамейке посажены три деревянные куклы, покровительница семейного счастья и удачи в промысле и ее прислужницы. Куклы сделаны грубо топором, вместо глаз, носа и рта отмечены лишь углубления. Фигурки одеты в меховые шапочки и белые, но от времени ставшие серыми, холщовые платья. Они расшиты бисером и медными бляхами. Перед истуканами стоит маленький столик с серебряной тарелкой, на которую кладут подарки приезжие. Приношений много, они в беспорядке лежат на полу. Недалеко от берега озера стоит пихта в два обхвата толщиной. На ней вырублено лицо человека. Вокруг корней набросано множество деревянных колотушек. Их приносят в дар духу. Каждый приезжавший на рыбный промысел был обязан ее сделать и положить под дерево, иначе он рисковал остаться без добычи…

Это описание относится к концу прошлого века. В то время и даже позже у сибирских народов широко бытовала деревянная скульптура. Чаще изображалось одно человеческое лицо. Длинные жерди с грубо вытесанной вверху головой человека, иногда в высоком головном уборе, десятками и сотнями стояли на мольбищах ненцев, хантов, кетов. Они олицетворяли могучих духов, которых считали хозяевами природы — покровителями промысла. Человеческие лица вырезали и на стволах деревьев. Ненцы почитали их как исцелителей от болезней, кеты считали охранителями священных мест, северозабайкальские эвенки видели в них изображения умерших шаманов.

Рис. 11. Миниатюрные каменные фигурки из раскопок Красноярской археологической экспедиции у дер. Черная. Эрмитаж.

Таким образом, у сибирских и других народов Земли внешне похожие изображения имели разное значение, и они не помогают понять смысл окуневских скульптур. Пытаемся объяснить их назначение, исходя из деталей самого изображения. Следует обратить внимание на то, что часть таких скульптур сочетает в себе следующие признаки: женский пол, зооморфные элементы в виде рогов, звериных голов и ушей, атрибуты какого-то обрядового костюма в виде высокой шапки, нагрудника и маски. К этим приметам нужно добавить также змеевидные ленты, украшавшие шапку, солярные знаки, посох или жезл в руках «божества». Ясно, что звериные элементы составляют не часть тела изображенного божества, а украшение костюма. Поэтому вряд ли окуневские скульптуры — это мифические женщины — предки, представляющие собой полузверя-получеловека. В то же время их костюм, нагрудник, головной убор, маска, посох внешне сходны с обычными атрибутами, с которыми ассоциируется образ шамана. Головные уборы сибирских шаманов часто украшали рогами, а иногда фигурками змей. На костюмы пришивали изображения солнца, луны, змеи, хищника. Во время исполнения обряда шаманы держали в руках не только бубен и колотушку, а нож, меч, копье, змеевидный посох. Некоторые шаманы носили маски как звериные, так и человеческие. У сибирских народов шаманов нередко считали покровителями и предками. Юкагиры вырезали фигурку шамана из дерева, приставляли к скульптуре подлинный череп шамана, одевали в богатые одежды. Изображение шамана сажали в переднем углу жилища, почитали как бога и приносили ему жертвы. У эвенков фигурки шаманов-предков из металла и дерева хранились среди прочих святынь рода. Они считались защитниками и покровителями сородичей. Изображения умерших шаманов у ненцев, хантов, бурят, алтайцев считались родовыми божками. Поклонение шаманам не вызывает удивления, ибо они были колдунами, лекарями, гадателями. Весь мир, непонятный обыкновенному человеку, оказывался открытым шаману-колдуну. После смерти шаманы становились легендарными родоначальниками, божествами, покровителями потомков, более реальные, чем какие-то далекие незримые духи. У сибирских пародов шаманами были мужчины и женщины. Ио мнению многих этнографов, на ранней стадии шаманизма преобладающую роль играла женщина-шаманка. Вполне возможно, что и окуневцы высекали в камне скульптуры умерших шаманок, каких-то колдуний, считавшихся родовыми покровительницами.

Конечно, сказанное выше — это лишь одно из возможных объяснений самой многочисленной группы окуневских монументальных скульптур. Единичные лики, где изображены волосы в виде солнечного лучистого диска, принято называть солнечными божествами. Возможно, разные воплощенные в камне образы имели неодинаковое смысловое содержание.

Рис. 12. «Божество с копьями» из могильника у дор. Черпая. Раскопки Красноярской археологической экспедиции. Эрмитаж.

Еще менее ясен образ хищника, высеченный не только на груди или животе статуй, но и на отдельных плитах и скалах. Фигуры всех зверей сходны. У них раскрыты пасти с торчащими непропорционально большими клыками, широкое туловище, резко сужающееся к крупу, длинные, очень топкие ноги, со «шпорами» и когтями. Это фантастический образ какого-то' хищного злого божества.

Как же каменные божества попали в могилы? Может быть их туда специально положили? Кажется, это исключено. Ведь все некогда священные плиты в могилах найдены разбитыми, а фрагменты их использованы лишь для сооружения нескольких ящиков-гробов. Окуневцы использовали обломки плит просто как строительный материал. Это обстоятельство кажется странным, но оно не противоречило мировоззрению тех, кто украшал изображениями плиты. В недалеком прошлом сибирские народы уничтожали своих идолов по разным причинам. Остяки на Оби разрубали их на мелкие кусочки в случае неудачной охоты. Ненцы колотили, оплевывали и разбрасывали, если те не оправдывали ожиданий. Алтайцы избавлялись от своих куколок-божков, когда последние приходили в негодность или их скапливалось слишком много. Буряты сжигали идола, принадлежавшего отдельному человеку, после смерти его хозяина. Остяки на реке Салым заменяли идолов через каждые 7 лет, но старые фигурки не выбрасывали, а захоранивали под деревом. Идол считался священным, пока был «живым», т. е. когда в нем находилась душа какого-то существа. Чтобы удалить из него эту загадочную душу, требовалось немного: идола предавали огню, разбивали, стирали отдельные детали изображения. Но если дух отсутствует — идол мертв и представляет в глазах человека просто кусок дерева, камень, игрушку. Например, ненцы по окончании обрядов обращали свои «кумиры» в обыкновенные вещи и нередко употребляли вместо палки.

Рис. 13. Фантастические хищники па плите из могильника у дер. Черная. Раскопки Красноярской археологической экспедиции. Эрмитаж.

Все окуневские «божества», найденные в могилах, были вырезаны на тонких плитах. Изображения не успели выветриться. Это позволяет предположить, что они недолго стояли на открытом воздухе и служили предметами культа. Вскоре камни разрушились или были разбиты специально, после чего как простой строительный материал использовались для разных нужд.

Тысячелетия отделяют нас от времени создания древних скульптур. Хорошо сохранившихся осталось мало. Какова же их судьба теперь?

Рис. 14. Изображения птицеголовых людей па плите из могильника близ улуса Чааптыково. Раскопки Л. И. Липского.

Говоря об этом, следует вспомнить, что хрупкие личины создавались на короткое время, монументальные рельефные скульптуры — на века. Но история распорядилась иначе.

Более простые миниатюрные личины сохранились лучше. Многие из них попали в Эрмитаж. Вместе с куколками-божками «захороненные» идолы с успехом демонстрировались на выставках у нас в стране и за рубежом — в Италии, ФРГ, Швейцарии, Франции, Голландии. И везде они прославляли мастерство древних сибирских скульпторов.

Монументальные каменные скульптуры постигла разная судьба. Одни из них оказались в Эрмитаже. В специальных помещениях запасников им гарантирована длительная сохранность. Но видят их немногие. Другие же не были вывезены из родных краев. В местных музеях они выставлены, как правило, во дворе. Тысячи людей осматривают их здесь. Но камни продолжают разрушаться. А ведь уникальные каменные идолы Енисея — историческое богатство, и задача состоит в том, чтобы сохранить их для потомков.