Случай необходимости

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У меня было такое ощущение, как будто кто-то было попытался отрезать мне голову, но затем, поняв, что у него ничего не получится, оставил это занятие. Очнувшись, я нажал на звонок, и когда в палату вошла медсестра, потребовал морфина. Она сказала, что это невозможно, разговаривая со мной в той вежливой, улыбчивой манере, как обычно принято говорить с тяжелобольными пациентами, и тогда я предложил ей, отправиться к черту. Она была не в восторге от моего предложения, но и я был совсем не в восторге от нее. Я дотронулся до повязки на голове и отпустил по этому поводу несколько замечаний. Они понравились ей еще меньше, и поэтому она ушла. Вскоре в палату вошел Нортон Хаммонд.

— Ты, цирюльник чертов, — сказал я, дотрагиваясь до головы.

— А мне показалось, что получилось очень даже неплохо.

— Сколько дырок?

— Три. Правая париетальная область. Отвели порядочно крови. Помнишь что-нибудь?

— Нет, — сказал я.

— Ты был сонный, тебя рвало и один зрачок был расширен. Мы не ждали снимков; стали сразу сверлить.

— А когда меня отпустят домой? — спросил я.

— Как минимум дня через три-четыре.

— Ты что, смеешься? Целых три или четыре дня?

— Эпидуральная гематома, — назидательно сказал Нортон, — очень неприятная вещь. Мы хотим быть уверенными в том, что ты отдохнешь.

— И у меня нет другого выбора?

— Правильно все же говорят, — покачал головой Хаммонд, — что самые несносные пациенты это врачи.

— Еще морфина, — сказал я.

— Нет.

— Тогда дарвон.

— Нет.

— А аспирин?

— Ну ладно, — согласился он. — Аспирин тебе дадут.

— Настоящий аспирин? А не сахарные пилюли?

— Прекращай привередничать, — сказал он, — а не то мы пригласим психиатра, чтобы он дал свое заключение.

— Руки коротки.

Нортор посмеялся и вышел из палаты.

Я поспал еще немного. Потом ко мне приходила Джудит. Она как будто сердилась на меня, но не долго. Я объяснил ей, что это случилось не по моей вине, и она сказала, что я чертов дурак и еще поцеловала меня.

Потом приходили из полиции, и я притворился спящим, пока они не ушли.

Вечером медсестра принесла мне несколько газет, и я просмотрел их все в поисках новостей об Арте. Но о нем ничего не писали. Совсем ничего. Сенсационные статьи о Анжеле Хардинг и Романе Джоунзе. И больше ничего. Вечером снова приходила Джудит. Она сказала мне, что у Бетти и детей все в порядке и что Арта должны отпустить завтра.

Я сказал, что это замечательная новость. Она ничего не сказала мне на это, а просто улыбнулась.

В больнице пропадает ощущение времени. Один день медленно перетекает в другой; все больничные дни как две капли воды похожи один на другой — измерение температуры, еда, обходы, снова температуры, и снова еда — вот и все. Проведать меня приходил Сэндерсон, Фритц и еще кое-кто из моих знакомых. И еще снова приходили из полиции, но только на этот раз я не стал притворяться спящим. Я рассказал им все, что мне было известно. Они внимательно слушали и делали пометки по ходу моего рассказа. К концу второго дня мне стало лучше. С чувствовал в себе силы, туман в голове нрассеивался, и спал я меньше.

Я неприминул сказать об этом Хаммонду, в ответ на что он лиш хмыкнул и сказал, что нужно выждать еще один день.

Под вечер ко мне в больницу пришел Арт Ли. Все в нем было как и прежде, и саркастическая кривая ухмылка была тоже мне хорошо знакома, но только выглядел он очень уставшим. И как будто постаревшим.

— Привет, — сказал я. — Ну и как тебе на свободе?

— Здорово, — ответил он.

Он стоял рядом с кроватью, у меня в ногах, смотрел на меня оттуда и покачал головой.

— Очень болит?

— Уже почти совсем не больно.

— Жаль, что так получчилось, — сказал он.

— Все в порядке. Даже в каком-то смысле интересоно. Моя первая эпидуральная гематома.

Я замолчал. Мне очень хотелось спросить его кое о чем. Я успел многое передумать за это время и нередко корил сам себя за собственные глупые ошибки. Самой дурацкой из них был вызов репортера в дом Ли в тот незабываемый вечер. Это была дурацкая затея. Очень, очень плохо. Но были и другие неприглядные вещи. И поэтому я хотел расспросить его.

Но вместо этого я сказал:

— Наверное, полиция теперь закроет дело.

Он кивнул.

— Роман Джоунз снабжал наркотиками Анжелу. Он же заставил ее сделать тот аборт. Когда у них ничего не вышло — и этим делом заинтересовался ты — он отправился к ней домой, возможно за тем, чтобы ее убить. Он решил, что за ним следят и напал на тебя. Заявившись к Анжеле домой, он принялся гоняться за ней с бритвой. Кстати, прежде, он резанул этой же самой бритвой тебя по лбу.

— Как мило.

— Анжела отбивалась от него кухонным нодом. И, видимо, время от времени ее удары все же достигали цели. Должно быть это было душераздирающее зрелище: он с бритвой и она с кухонным нодом. В конце концов ей удалось изловчиться и греть его по голове стулом, а затем выпихнуть из окна.

— Она сама призналась?

— Да, очевидно.

Я кивнул.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Я очень благодарен тебе за помощь, — сказал он, — и вообще за все.

— К вашим услугам. Ты уверен, что это можно назвать помощью.

Он улыбнулся.

— Я на свободе.

— Я не это имел в виду, — сказал я.

Он пожал плечами и присел на краешек кровати.

— Широкая огласка этого дела — не твоя вина, — сказал он. — И кроме того, я все равно уже устал от этого города, он мне надоел. Хочется чего-то нового.

— И куда ты теперь?

— Вернусь в Калифорнию, наверное. Мне бы хотелось жить в Лос-Анжелесе. Может быть даже повезет, и когда-нибудь я буду принимать роды у кинозвезд.

— Кинозвезды не заводят детей. Им хватает агентов.

Он рассмеялся. На мгновение мне показалось, что все было как прежде, он смеялся так, когда бывал чем-то доволен или находил находил в словах собеседника что-то смешное для себя. Он хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал. Арт сидел, уставившись в пол. Он уже болььше не смеялся.

Я сказал:

— В кабинете у себя уже был?

— Только для того, чтобы закрыть его. Я сейчас договариваюсь насчет перевозки.

— Когда думаешь уезжать?

— На следующей неделе.

— Так быстро?

Он пожал плечами.

— У меня нет желания задерживаться здесь.

— Да, — сказал я, — понимаю.

Я думаю,, что все, что произошло дальше было результатом моего гнева и бессильной злобы. Это было весьма грязное и неприглядное дело, и мне более не следовало бы влезать в ход событий. Дело сделано, больше нет нужды вмешиваться во что бы то ни было. Я мог вычеркнуть эти события из своей памяти, просто позабыть обо всем. Джудит хотела было устроить прощальную вечеринку по случаю отъезда Арта; но я не согласился, с казал ей, что нет, что сам Арт тоже не одобрил бы эту идею.

Меня же это просто выводило из себя.

На третий день в госпитале я с новой силой принялся канючить и упрашивать Хаммонда отпустить меня домой, чем в конце концов надоел ему окончательно, и тогда он согласился выписать меня. Я думаю, что медсестры тоже неоднократно жаловались ему на меня. Но так или иначе, но в 3:10 дня меня выписали, Джудит принесла мне одежду и повезла меня домой. По дороге я сказал ей:

— На следующем углу поверни направо.

— Зачем?

— Мне нужно заехать в одно место.

— Джон…

— Поехали, Джудит. Одна небольшая остановка.

Она помрачнела, но все же свернула направо. Я направлял ее по улицам Бикон-Хилл, к дому, где жила Анжела Хардинг. Полицейская машина была припаркована у обочины тротуара. Я вышел и поднялся на второй этаж. У двери квартиры стоял полицейский.

— Доктор Берри. Лаборатория «Мэллори», — сказал я официальным тоном. — Вы уже взяли пробы крови для исследования?

Мой вопрос, казалось, привел полицейского в замешательство.

— Пробы крови?

— Да. Соскобы с предметов. Сухие пробы. Для исследования по двадцати шести параметрам. Вам же должно быть известно об этом.

Он покачал головой. Ни о чем подобном ему не было известно.

— Доктор Лазар обеспокоен задержкой, — сказал я. — Он поручил мне взять этот вопрос на контроль.

— Я не знаю. Мне нечего вам сказать, — проговорил полицейский. — Тут были вчера ребята-медики. Вы их имеете в виду?

— Нет, — сказал я. — То были дерматологи.

— Да… гм. Вот как. Ну тогда вам лучше самому посмотреть. — Он распахнул передо мной дверь в квартиру. — Но только ничего не трогайте. Они снимают отпечатки.

Я вошел в квартиру. Здесь царил настоящий погром, мебель была перевернута, кушетки и столы были щедро забрызганы кровью. Трое людей изучали зеркало. Они посыпали его пудрой, сдывали излишки, а затем фотографировали отпечатки пальцев на стекле. Один из них оторвался от своего занятия.

— Вам помочь?

— Да, — сказал я, — тот стул…

— Вон там, — ответил он, указывая на стул в угду, — но только не трогайте его.

Я подошел поближе. Это был обыкновенный кухонный стул, деревянный, дешевый и не слишком тяжелый, короче, ничем не примечательный. Незатейливо изготовленный. На одной из ножек была кровь.

Я обернулся к троице у зеркала.

— Отсюда уже брали отпечатки?

— Ага. Странно. В этой комнате сотни отпечатков. Несколько дюжин людей побывали здесь. На то чтобы по ним установить всех, уйдет несколько лет. Но вот что интересно: во всей квартире нашлось две вещи, с которых мы не смогли снять отпечатков. Вот тот стул и еще ручка входной двери.

— Как же так?

Мой собеседник лишь пожал плечами.

— Все чисто вытерто.

— Вытерто?

— Ага. Кто-то старательно отдраил стул и дверную ручку. По крайней мере, со стороны это выглядит именно так. Занятно, черт возьми. Больше ничего не вытирали. Даже нож, которым она кромсала вены.

Я кивнул.

— А наши ребята уже приезжали за пробами крови?

— Ага, уже были. Пришли и ушли.

— Тогда все в порядке, — сказал я. — Вы разрешите мне позвонить? Мне нужно переговорить с лабораторией.

Он кивнул.

— Разумеется, позвоните.

Я подошел к телефону, поднял трубку и набрал номер бюро прогноза погоды. Когда заговорил автоответчик, я сказал:

— Соедините меня с доктором Лазаром.

— … солнечно и прохладно, при максимальной температуре воздуха плюс десять градусов. Во второй половине дня местами небольшая облачность…

— Фред? Это Джон Берри. Я сейчас на месте.

— …вероятность дождя небольшая…

— Да, они говорят, что пробы уже взяты. Ты уверен, что их еще не передали к вам в лабораторию?

— … завтра, ясно и холодно, столбик термометра не поднимется выше шести-восьми градусов тепла…

— А, понятно. О-кей. Я еще раз проверю. Хорошо. Пока.

— … ветер восточный, порывистый, двадцать метров в секунду…

Я повесил трубку и повернулся к троим у зеркала.

— Спасибо, — сказал я.

— Не за что.

Никто из них даже не взглянул в мою сторону, когда я уходил из квартиры. Никому не было до меня абсолютно никакого дела. Эти люди занимались своей обычной работой. Они занимались подобными вещами и раньше, привычно проделывая всю процедуру десятки, сотни раз. Для них все это было просто обыденной, рутинной работой.