Солнценосец

Когда очередь дошла до протеже Эммы Ларрэ, Лотт не мог не вмешаться. Он нарушал данное слово не раз. Но теперь, когда Марш стал приближенным к архигэллиоту, его правой рукой в борьбе с Зароком, обещания значили куда больше.

Он поручился за Линду. Никто не возражал. С тех пор она делила с ним еду и постель, что устраивало обоих. Когда они покинули Обитель Нежности, Линда повеселела и стала чуть более беззаботной. Теперь она мало походила на расчетливую лисицу и больше на пушистого котенка. Линда умела притворяться. Жизнь с Ларрэ научила ее многим маскам. Днями она почти летала по палубам, радуясь всему, что было на борту, махала платом проплывающим кораблям. Вечерами Линда трудилась над Лоттом так усердно, что по утрам ему приходилось собирать себя по кускам, чтобы хоть как-то соответствовать человеку, представляющему несгибаемую волю церкви.

С ней Лотт чувствовал себя простым человеком. Но он знал - всему приходит конец. Два дня назад его вызвал Шэддоу и намекнул, что скоро станет не до забав. Он получил письмо от архигэллиота. Иноккий сообщал, что Дальноводье на грани. Люди запираются в церквях и молят богов и помощи. Тракты забиты беженцами. Еще не бывало такого, чтобы одна червоточина заставляла людей пускаться во все тяжкие. Каторжники поднимают восстание. У них появился главарь. Ширился слух, что ими командует черный инквизитор. Ересь просачивалась именно туда, где Священная Империя давала трещину, и это не могло не беспокоить.

Линда обулась в сафьяновые сапожки темного окраса и любовалась на себя в зеркало.

- Ну, - требовательно сказала она. - Скажи что-нибудь.

- Тебе идет.

- Мужчины, - вздохнула Линда. - Ласковые слова из вас тащишь раскаленными щипцами.

Она стрельнула в него глазками:

- Хочешь, я могу снять с себя это барахло?

- Хочу, - сказал Лотт. - Но у нас нет на это времени.

- Понятно, - Линда повязала плат на голову. - Я подожду тебя в лодке.

Иногда эта девушка была чересчур расчетлива. Лотт понимал, что она с ним только на время. Возможно, Линда не прочь продлить отношения, но вскоре они войдут в Дальноводье и тогда придется распрощаться с легкой жизнью. Линда не пойдет с ними. Там будет жарко и слишком опасно для такой как она. Лотт еще не говорил ей об этом, но понимал, что чем дольше будет тянуть, тем хуже для нее. Линда должна понимать, что дальше их пути расходятся. Она осядет в небольшом городишке и постарается начать новую жизнь. Это самое большее, на что она могла рассчитывать после Обители Нежности.

Он облачился в крепкую дорожную одежду. Прикрепил к поясу ножны с мечом и кинжалом. Надел меховой берет и поднялся на верхнюю палубу.

Вчера ударил первый мороз. Стужа прошлась ледяной плетью по деревьям. Последние листья отваливались с окаменевших веток и падали на заиндевевшую землю. Складывалось впечатление, что идет желто-красный ливень, за которым не виден окружающий мир.

Лотт подошел к Пегушке и потрепал отросшую челку. В Солнцеграде существовало множество загонов с отборными лошадьми, которые были и выносливее и проворнее этой кобылы, но Лотт отказался от них. Пегушка нравилась Кэт, и Лотт не мог с ней расстаться. Он не хотел терять тех, кто ему дорог.

Лошадь обматывали ремни. Матросы налегли на лебедку, и Пегушка взмыла в воздух. Она пролетела над кораблем, давшим крен на правый борт, и плавно опустилась на лодку.

- Отлично, теперь вы, сир Лоттар, - сказал ему капитан.

Лотт пожал морскому волку руку на прощание и послал воздушный поцелуй Гальюнной Леди. Ростра не ответила взаимностью. Лотт провел на корабле не самые приятные дни своей жизни и был рад, что остаток пути пройдет по суше.

- Что станет с телом? - спросил он капитана.

- Мы похороним Мэддока как моряка, - сказал капитан. - Он был хорошим человеком. Помолитесь за его душу.

- Я не большой знаток в этом деле, - улыбнулся Лотт. - Кому вознести молебен?

- Николасу Чодотворцу. Я тоже помолюсь. И вся команда. Мы обязательно поставим свечку за упокой.

- Как и я, капитан. Как и я.

Лотт приложил все усилия, чтобы Мэддок избежал ужасной участи в латифундии, но этого оказалось мало. Рулевого хватил удар прямо за штурвалом.

Белокурая Леди шла под парусом большую часть пути. Ближе к границе Делии Многодетная сужалась в талии. Трирема Церкви Крови юркнула в приток реки. Мертвый Сын пролегал по восточным границам Делии. Это была постепенно мелеющая река, исчезающая в Перевале Проклятых.

Падающее тело, ранее принадлежавшее человеку по имени Мэддок, задало движение рулевому колесу. Матросы слишком поздно поняли, что корабль идет не тем курсом. Белокурая Леди села на мель близ небольшой деревеньки, которые всегда возникали на берегах рек. Исключением стало лишь то, что в деревне жили покорившие-ветер.

Брат Леон, проведший большую часть жизни в королевстве, рассказал, что люди запрещали желтоглазым селиться рядом с собой и сознательно загнали их в обособленные резервации.

Древний народ стоял в отдалении, наблюдая за тем, как люди покидают севший на мель корабль. Покорившие-ветер и не думали помогать. Но в глазах их легко читался испуг. Они боялись того, что пришельцы выгонят их на улицу, заняв дома.

Переправившись на берег, Лотт оседлал Пегушку. Он сунул руку в переметную суму Кэт и выудил оттуда еще в столице запасенные лакомства. Лошадка схрумкала красную морковь и благодарно заржала.

Потребовалось некоторое время, чтобы все необходимые вещи были упакованы на козлы. Команда корабля останется в деревне пока не прибудет буксир, чтобы вытянуть корабли из мелководья. Остальные - Лотт, инквизиторы, божьи воины с закаленными в боях безликими, отправятся в Дальноводье изменив маршрут.

Первоначальный план состоял в том, чтобы Белокурая Леди прошла весь путь вдоль Мертвого Сына. Затем богами помазанные герои должны были двигаться по Имперскому Тракту, пока не достигли бы Последнего Предела - форпоста империи, стоящего на границе Гиблых Топей. Но последнее письмо из Солнцеграда внесло корреляции в план. Последний Предел пал и больше не подавал признаков жизни, а Имперский Тракт перестал быть надежным местом. На нем орудовали мародеры. Обезумевшая от страха толпа осаждала окрестные порты.

Деревня желтоглазых отличалась от людской. Дома располагались так, чтобы по подворью гулял ветер. Округлые срубы домов цепляли непривычными формами. Покорившие-ветер снимали шапки, приветствуя людей, но мало кто из них кланялся. Галлард скрипел зубами, медленно выходя из себя. Инквизиторы напротив не придавали значения церемониальным формальностям.

На окраине деревни у обочины дороги одиноко высилась стела. Тесаный века назад камень был в идеальном состоянии. Покорившие-ветер ухаживали за ним, но они не приносили даров скрытому под толщей гранита духу-хранителю. Они не поклонялись ему как люди, возносящие мольбы перед иконостасами святых.

Лотт хмыкнул. Он заметил на стеле ряд знакомых руниров. Такие были вытатуированы на щеках Кэт.

Он догнал Линду. Девушка ехала на гнедой кобылице, которую взяли у местных.

- Линда, я...

Эта деревня была неплохим местом. Совсем неплохим. Ей могло здесь понравиться.

- Да, Лотт?

Он посмотрел на приятные округлости грудей. На то, как восхитительно они поднимаются и оседают, когда Линда дышит.

- Держись подле меня. Не отъезжай далеко. Дороги не безопасны.

- Хорошо, мой герой.

Линда чмокнула его в щеку и пристроилась сбоку, приноравливаясь к шагу.

Кавалькада выехала на тракт. Лед в замерших за ночь лужах хрустел под копытами. По левую руку от тракта нес медленные осенние воды Мертвый Сын. С другой стороны раскинулся дремучий лес. Желтоглазые брали оттуда сырье, но запасы древесины казались неисчерпаемыми. Кромка опушки с сетью пней походила на залысину в космах дикаря. Птичий клин прорезал небо, застилая серый покров чернилами цвета воронова крыла. Они летели в Дальноводье. Сейчас Лотту казалось, что все дороги ведут туда.

На границе горизонта дорогу заволокло пылью. Частицы засохшей грязи клубились, создавая фантасмагорию за пределом человеческого воображения. Восемь фигур в развевающихся по ветру плащах мчали так быстро, будто за ними гнались гончие ада.

Шэддоу дал знак остановиться. Безликие и божьи воины взяли их маленький отряд в кольцо. Шэддоу наскоро сплел заклинание, наложив на них прозрачную завесу, похожу на мыльный пузырь. Остальные инквизиторы тоже проделывали пасы руками. Бьерн Костолом вынул из петлицы шестопер. Это был монстр среди оружия. Лотт едва мог его удержать, не говоря о том, чтобы замахнуться. Бьерн держал его совершенно спокойно, словно обычную палку.

Всадники остановились в пяти шагах от группы. Незнакомцы показали лица из-под капюшонов. Лотт удивился. Он ожидал увидеть головорезов или еще кого-нибудь в этом духе. Восемь женщин восседали на лошадях. Двое из отряда были людьми, остальные шесть покорившими-ветер. Лотт вздохнул с облегчением. Женское общество не могло не радовать. И он был рад. Почти всем из них.

- Здравствуй, Квази. - произнес Лотт. - Не думал, что доведется увидеть тебя еще раз.

Халифатка спешилась.

- Я рада видеть тебя живым и здоровым.

- Извините, что прерываю, - с холодком в голосе сказал Шэддоу, - но может кто-нибудь скажет мне, что вы здесь делаете?

- Не могли же мы позволить людям, направленным самой Церковью, проделать столь долгий путь через Делию в полном одиночестве, - сказала вторая женщина. Она прикрывала лицо вуалью из полупрозрачной ткани. - Это недостойно королевских особ. Делия всегда славилась гостеприимством. Что я и собираюсь вам доказать сегодня.

С этими словами женщина откинула вуаль. Брат Леон ойкнул и поспешил отвесить самый низкий поклон, который Лотт видел за свою жизнь. Его примеру с запозданием последовали остальные не исключая Шэддоу. Даже Линда склонила головку и шепнула Лотту:

- Поклонись королеве Делии, Лотт. Ты ставишь нас в неловкое положение.

- Королева Делии? - тихо спросил он.

Перед помазанием Ричард упоминал о своей супруге, но Лотт и не предполагал, что встретится с ней на проселочной дороге.

- Да. Она самая. Игнис. А кто эта женщина рядом с ней?

- Долгая история.

- Ты расскажешь ее. И не дай боги ты на нее положил глаз!

- На это счет можешь не волноваться.

- Вы закончили?! - Шэддоу играл желваками, наблюдая за их перешептыванием. - Отлично. Я продолжу. Квази. Почему ты не в псоглавой башне?

- Я буду сопровождать ваш отряд в миссии.

- Да? Архигэллиот не говорил ничего насчет тебя.

- Иноккий не единственный, кто способен приказывать нам, - ответила халифатка. Она достала из кожаного тубуса свиток, скрепленный церковной печатью.

Шэддоу прочитал документ.

- Архиалланесса Стэфания выражает предельное сожаление, что не смогла присутствовать на церемонии посвящения Лоттара Марша и приказывает главе экспедиции Шэддоу включить свою подопечную в состав группы.

Шэддоу отдал свиток Квази с непроницаемым лицом.

- Вопросов к вам больше не имею.

- Ко мне, надеюсь, тоже? - спросила королева Делии и улыбнулась, показывая зубы в идеальном состоянии.

Лотт старательно отводил от нее взгляд. Прозябая в Гэстхолле, ему довелось увидеть слепого, газа которого пожрала проказа. Он был страшен. Ходячий труп, просящий милостыню и тыкающийся по углам, пытаясь задать себе верную траекторию движения.

Игнис выглядела немногим лучше. Болезненно хрупкая женщина с трудом держалась в седле. Она была бледна как смерть. Ломкие волосы цвета седины едва прикрывали голову. А глаза... Если бы Лотт не знал кто она с легкостью поверил в истории про вампиров, живущих, чтобы пить чужую кровь. Он не мог представить Ричарда, делящего с ней ложе. Лотт испытывал отвращение и жалел ее одновременно.

- Замечательно, - не получив возражений продолжила королева. - В таком случае мы смиренно просим Лоттара Марша посетить Острие перед тем как он продолжит святой поход против зла.

***

- Я пообещал вернуть вам кое-что при случае, - сказал Лотт.

Он достал из мешка Кэт амулет. Руна в форме литеры "Х", выполненная из куска оникса, тускло поблескивала на солнце. Он передал амулет Игнис, и та повесила его на шею.

Дорогой к Острию королева не давала гостям скучать, постоянно заводя светские беседы. Несмотря на кажущуюся хрупкость, Игнис оказалась стойкой женщиной. Она ехала рядом с Лоттом и он видел, как тяжело ей дается путешествие. Но она не жаловалась, и старательно делала вид, что ей весело и беззаботно.

Квази ехала чуть поодаль. Лотт старался не обращать на нее внимания, хоть это и было нелегко. Хотел бы он узнать, зачем она решила присоединиться к ним.

- Благодарю вас, сир Лоттар, - сказала она. - Я дала его сыну на пятый день рождения. Он действительно много значит для меня.

- Символ на нем - рунир древнего народа?

- Это так. Амулет создали покорившие-ветер.

- Я слышал, желтоглазые не в почете в Делии.

- Покорившие-ветер вечные скитальцы, - сказала королева. - Люди не любят, когда им напоминают, что они не всегда здесь были хозяевами.

- А королевы?

- Вы о моем окружении? - улыбнулась королева. - Я стараюсь не обращать внимания на расовые различия. В конце концов, не цвет глаз или кожи делает нас теми, кто мы есть. Мы нечто больше чем краска.

Они увидели шпиль первым. Тонкий как игла, он рос вертикально вверх, и казалось, что вот-вот продырявит мрачные небеса, и те в ответ забросают королевскую резиденцию комьями снега.

Острие было относительно скромным жилищем для королевских кровей. Дворец Фениксов казался огромным по сравнению с ним. Лотт был слегка разочарован. Он ожидал роскоши и помпезности, которыми ему ткнут в глаза. Он видел с холма небольшой городок, окружавший дворец. Но он не шел ни в какое сравнение с Солнцеградом. Наверное, после него теперь все города будут казаться Лотту крохотными.

- Что означает руна?

- Благая Весть лучше объяснит, - сказала королева.

- Благая Весть?

- Моя служанка.

- Странные мена у ваших людей, - хмыкнул Лотт.

- Имена всегда что-то значат. Ваше имя тоже.

К ним подъехала желтоглазая одного возраста с Игнис. Она была так же коротко подстрижена, как и Кэт. Цвет радужки глаз из песочного медленно переходил к янтарному. Она низко поклонилась Лотту и еще ниже госпоже.

- Что угодно королеве? - спросила Благая Весть.

- Расскажи нам, что означает символ на этом амулете.

Прежде чем ответить желтоглазая с минуту размышляла.

- В нашем алфавите немного рун. Но они могут приобретать совсем разные значения в зависимости от ситуации, места или времени. Я хочу, чтобы вы поняли, этот рунир для одних значит сохранность, для других безопасность. Для моей королевы он будет "решительностью". Для вас, святой, он значит "выбор".

- Выбор? Что же я должен выбрать?

Желтоглазая пожала плечами.

- Сторону, в которую подует ветер.

Люди любили свою королеву. Их встретила толпа горожан и все протягивали руки к Игнис. Королева приказала слугам раздать милостыню бедным и произнесла короткую и трогательную речь внимавшему ей люду. Закончила она, представив Лотта.

Марш уже привык к такому отношению. Его не передергивало от раскрытых ртов и перешептываний при одном появлении святого. Лотт исправно сыграл свою роль, раздав святых гало всем желающим, благословив жилье, детей, дороги, родимые пятна и полные вшей головы.

За тем они приехали в Острие. Герб Ричарда возвеличили в самом замке. Главная башня имела вид двуручника, который сжали в руках. Королева оставила гостей, сославшись на неотложные дела. Но Лотт не мог не заметить, как слуги снимают ее с лошади. Старый кастелян Кабаньей Норы что-то говорил ему о родовой болезни Игнис. О том, что в крови ее рода есть дефект. Девушка была альбиносом, но Лотт не знал что это, пока не увидел королеву Делии.

- Она кажется милой, - сказал Лотт.

- Помни о заговоре, - одним губами прошелестел Шэддоу. - Доверять ей - ошибка.

- Думаешь, на нас нападут? - скривился Лотт. - Нас привели в город, пригласили в Острие и огласили на каждом углу кто я и что за люди сопровождают меня. Архигэллиот объявил священный поход и каждый здесь знает, что мы пытаемся спасти Дальноводье. Какой шанс, что нас схватят?

- И все же. Держи меч вне ножен этой ночью, - посоветовал Мрачный Жнец.

После того как Лотт закрыл червоточину, разорвав инквизиторские четки, Шэддоу стал относиться к нему немного лучше, чем к куску дерьма. Если бы у таких как он были друзья, Лотт мог рассчитывать попасть в этот список.

- Лотт, нам так и не представился случай поговорить в Солнцеграде. Я многое должна тебе рассказать, - сказала Квази.

- Это место прекрасно, - воскликнула Линда.

Девушка подошла со спины и ухватила его за шею. Лотт проявил чудеса ловкости и вывернулся из захвата. Затем подхватил Линду и закружил вокруг своей оси. Девушка завизжала от радости.

- Мы должны поговорить о том, что случилось в святом городе, - сказала Квази.

- Позже, - Лотт отмахнулся от нее как от назойливой мухи. - Я выслушаю вас, инквизитор. Нас ждет долгий путь. В дороге и поговорим. А здесь я просто хочу весело провести время. Правда, милая?

- О, дорогой! - Линда подарила ему жаркий поцелуй. - Я буду с тобой, куда бы ты меня не понес.

- Так чего же мы ждем?

Они уединились в укромном местечке около смотровой башни. Виноградные лозы мертвыми змеями ползли вверх по каменной кладке. Над ними, делая обход, переговаривалась стража. Гербовые знамена, насаженные на вымпелы, поникли на безветрии. Ткань обоих флагов переплелась так тесно, что оба рисунка сплелись в один клубок. Казалось - бабочку-огневку насадили на иглу, чтобы засушить для коллекции. Лавочку покрывал иней. Линда потрепала его за щеку.

- Видишь, я не только для постели сгожусь.

- Я никогда не говорил, что считаю тебя шлюхой.

Линда действительно пришла как нельзя вовремя. Лучше бы Квази не появляться здесь. Он смог выжить без нее, и это вселяло некоторые надежды.

- Брось, Лотт, - сказала Линда. - Я не первый год живу на свете, и знаю, к чему все идет. Ты позволяешь мне сытно есть и сладко спать, не боясь инквизиции, я плачу тем, чем наградила природа. Но всему приходит конец. Признайся, как давно ты думаешь избавиться от меня?

Лотт не ответил. Женщины обладали поразительной силой - не зная толком ситуации чувствовать ее суть.

- Замухрышка из глубинки, позволявшая убивать детей старым извращенцам, чтобы спасти собственную жизнь, становится любовницей святого? Кому такое вообще может прийти в голову? Мне не позволят быть с тобой всегда. Я прекрасно понимаю.

Линда была очень практичной девушкой. С ее то прошлым другого и ожидать нельзя. Если бы за Лоттом не стояла Церковь Крови, кто знает, какие веревки она смогла бы из него скрутить.

- Чего ты ждешь от меня?

- Женщинам нелегко приходится в мире мужчин, - проворковала Линда. Она запустила руку в штаны новоявленного святого.

Лотт охнул, но не от неожиданности. Он привык к таким забавам. У Линды были до ужаса холодные пальцы.

- Я хочу получить твою протекцию, - сказала Линда, не прекращая работу. - Письмо, прощающее мне прошлые грехи и некоторые будущие. Подписанное тобой. Я могу рассчитывать на понимание?

-А-абсолютно.

- Хороший мальчик, - прошептала на ухо девушка и чуть сжала кулак. - Мне совсем не хочется голодать. Несколько золотых, думаю, улучшат мой нрав.

- Я... у меня совсем нет... Ох. Хорошо-хорошо. Я постараюсь решить эту проблему!

- Замечательно. Три сотни золотых марок аурийской чеканки будут честной платой. Я думаю, Лоттар Марш, наша беседа прошла очень позитивно для обеих сторон.

Линда чмокнула его в щеку и вытерла руку о штанину солнценосца. Лотт следил за тем как двигается Линда. В покачивании бедер и плавном шаге чувствовалась грация. Линда знала себе цену и не скрывала этого.

Он провел в царстве инея и зимнего сна некоторое время, собирая порванную мужскую гордыню и пытаясь понять, как из покровителя он превратился в того, кто покорно следует за поводком хозяйки.

От него не укрылось, что в замковом дворе покорившие-ветер служили наравне с людьми. Желтоглазые носили тюки с поклажей, кормили лошадей, которых вели конюхи для вечернего выгула. И самое главное - прислуга никак на них не реагировала. Никакого пренебрежения или презрения в отношениях. В Острие - в этом крохотном островке Делии не существовало второго сорта.

Благая Весть командовала группой желтоглазых, суетящихся на кухне. Громыхали котлы, полные кипятка. Крышки время от времени подскакивали, создавая мелодию абсурда. Здесь было жарко как в аду. Желтоглазые мелькали туда-сюда, протискиваясь мимо мясистых кухарок и отвечая шутками над подтруниваниями людей. Дюжие мясники нарезали мясо. С десяток поварят ощипывали кур и месили тесто, расположившись полукругом. Дети ежесекундно отвлекались от своего занятия, чтобы хоть одним глазком проверить состояние кабана, медленно доходившего на вертеле. Громадная свинья покрылась хрусткой корочкой, сквозь трещины которой сочился сок. Капуста, морковка, яблоки и некие пучки трав нарезались ажурными ломтиками, сервировались на большие тарелки, образуя горы и леса. Кошки драли глотки возле бочек с засоленной сельдью, за что время от времени получали пинки под хвост.

- Мне жаль, - обратился к заправляющей парадом желтоглазой Лотт. - Наш визит стал неожиданностью. И теперь на вас навалилась куча дел.

- Нам приносит радость служение госпоже и церкви, - серьезно ответила Благая Весть.

- Верите в Гэллоса?

- Как и все покорившие-ветер в этом замке.

- Даже так, - задумчиво сказал Лотт. - Это было необходимым условием для служения королю или...

- Или, сир Лоттар. И мы не служим королю, - Благая Весть закончила раздавать наставления, и поднесла ему ложку бурой жидкости. - Попробуйте. Ее величество сказала, что вам должно понравиться.

Лотт послушно исполнил ее желание. Кисель и вправду был превосходен. Со времен ученичества в Кабаньей Норе он не пробовал так чудно приготовленного напитка.

- Падальщик раздери меня надвое, если это не напиток богов, - обрадовано сообщил он. - Вы настоящая кудесница. Королеве Игнис очень повезло с вами. Клянусь, я уже подумываю предложить вам готовить только для меня.

- Благодарю, но я служу только тем, на чьем гербе огневка, - зарделась Благая Весть.

- Верны людям и набожны как монашки. Не этого я ожидал от покоривших-ветер.

- А с многими ли из нас вы имели дело?

- Всего с одной. И скажу вам, она была огромной занозой в заднице. Но мне она нравилась.

- Как ее звали?

- Кэт.

- А каким было настоящее имя, данное при рождении?

- Настоящее? - опешил Лотт. - Разве у кого-то есть два имени?

- Людям понятнее и ближе их имена. Но у нас есть память о наших предках. От нее не избавиться, - Благая Весть провела пальцем вдоль жирной линии татуировки. - Это наше имя. И мы храним его только для себя.

- Хмм, вы выбили меня из колеи. Я... должно быть я еще много не знаю о вашем народе. Но, знаете, я бы хотел восполнить этот пробел.

- Святому интересны желтоглазые?

- Иначе он не направлялся бы в Дальноводье.

- Хорошо, - подумав, сказала покорившая-ветер. Она сняла фартук и передала его молодой девушке, которая принялась помешивать черпаком густую подливу, доходившую на огне. - Полагаю, у нас есть несколько часов перед ужином. Что вы хотите узнать?

Они поднялись на высокую башню. Опустив лестницу, взобрались на крышу, переполошив сонного стражника. Острие разделили две половины каменного клинка. Благая Весть подвела его к краю обрыва. Лотт смотрел на мир с высоты гигантской гарды.

Отсюда открывался вид на город. Люди казались муравьями. Маленькие черные точки двигались по дороге несколькими ручейками, таща в свои ульи припасы. Хотел бы Лотт знать, как бы они отреагировали на приказ Игнис схватить его. Королева-мать против прямого потомка Гэллоса. Интересное бы вышло противостояние.

- Что вас связывает с королевским домом? - спросил он у покорившей-ветер.

- Столетия тесных отношений. Дом Файснарров всегда хорошо ладил с покорившими-ветер и мы отплачивали им своей верностью. Я знала Ее Величество с детства. Ее родители позволяли малышке играть с нашими детьми.

- Вы стали подругами?

- Что вы. Покорившие-ветер никогда не были ровней людям. И тем более благородным кровям.

- У Файснарров интересный герб. Желтые круги на крыльях огневки немного похожи на ваши глаза.

- Вы умеете делать комплименты, сир Лоттар.

- Оставим родственные связи в покое, - Благая Весть не доверяла ему. Ее и Игнис связывало нечто более тесное, чем многовековая верность. Они были друзьями. - Я был в деревне покоривших-ветер. Там была одна штуковина. Каменная стела, изображающая не то ангела, не то демона. Я не большой знаток по части вашей культуры, но кое-что знаю о них. Там, под толщей каменной породы скрывается очень сильное существо, готовое поделиться своей силой, если к ней подобрать некий шифр. Назвать слово, выгравированное на плите. Особый и ни на что не похожий рунир. Один из тех, что нанесены на амулете, о котором мы недавно говорили. Меня давно интересует вопрос - почему Хранитель до сих пор в стеле? Неужели никто из вас его не освободил?

Благая Весть выглядела потрясенной. Она по-новому взглянула на Лотта. С уважением и, как показалось - с опаской.

- Как вы узнали?

- Я видел, как дух-хранитель вышел из камня собственными глазами.

- Со всем почтением, но это невозможно, - смиренно сказала Благая Весть.

- Почему?

- Хранителей могли призывать только капитаны.

- Капитаны?

- Капитаны каменных кораблей. Они были чем-то вроде шаманов. Или старейшин, если вам так понятнее.

- Каменные корабли? - рассмеялся Лотт. - Большей чушью было бы делать их из железа.

- Может быть вы правы, - осторожно согласилась Благая Весть. - И, тем не менее, так говорится в записях.

Желтоглазая указала на свою голень.

- Здесь повествуется о том, что каменные корабли пристали к атоллам на заре Эры Ветра. Земля, на которой стоит этот дворец, была скрыта под толщей воды. Мы связали нашу судьбу с новой родиной и бросили якоря раз и навсегда.

- Вы хотите сказать, что вместо материка здесь были острова? В это сложно поверить.

- Так говорится в нашей истории, в наших легендах. Там говорится много чего. Например, о том, как земля поднялась из морских глубин, вынеся из бездны множество гигантских животных, чьими костьми усеян север. И о том, как Кости Земли и Волчья Пасть стали оголенными горами, а не лесистыми всхолмьями.

Покорившая-ветер стянула перчатку, показав эллипсоидный рисунок с загогулинами, напоминающими хохолки птиц.

- Здесь написано, что наши корабли были живыми. Мы вложили в них душу нашей родины, разделенную на миллион осколков. И бросив якорь, мы связали прошлое и настоящее. Так появились хранители. Они оберегали Скрижали, в которых было записано Первое Слово.

- Длинноватое слово вышло.

- Именно от него произошел язык и клинопись. Мы брали из Слова части и творили руны, которые помогали нам создавать цивилизацию. Каждая из семей владела лишь частью Слова, потому что ни одно существо не могло понять его целиком.

- Но затем пришли люди...

- Да. Затем пришли вы, и была эпидемия, которая сделала нас слабыми копиями величия древних.

- Так что там с капитанами?

- Доподлинно неизвестно. Но если хоть один из них выжил, мы бы знали. Только они могли пробудить Хранителей и заново распечатать Слово. Тогда, - Благая Весть грустно улыбнулась и осенила себя святым знаком, - тогда бы я уверовала, что надписи на моей коже не дань традиции, не просто слова, изуродовавшие тело. Что за ними есть правда, не меньшая, чем Восхождение Солнца и гибель солнцеликого Гэллоса.

- Пойдемте, вас ждут в трапезном зале, - сказала покорившая-ветер.

Острие был новым замком. Когда Ричард Храбрый соединил свою династию с Файснаррами, взяв в жены Игнис Беловласую, каменщики только-только закончили строительство. Лотт шел просторными помещениями, в которых не хватало налета старины, чтобы придать величие и статность этому месту. В некоторых помещениях велись отделочные работы. Люди все еще обживали Острие, несмотря на то, что жили здесь не один год.

Лотт мысленно дал себе обещание обдумать все, что услышал от покорившей-ветер. Как оказалось, Кэт унесла в загробный мир много тайн о себе и своем народе. Выходит, она не доверяла ему так же, как он ей. Это немного разозлило Лотта, но что он мог теперь поделать? Спорить самому с собой?

Трапезная оказалась уютной залой с длинным столом, протянувшимся от камина, до стрельчатого окна, за которым ярко-алый, словно кто-то полоснул его по горлу, диск солнца махал на прощанье закатным светом. Немногочисленные гости сидели тесным кругом, сосредоточившись около королевы. На ужин не пригласили большинство придворных. Инквизиция сидела по левую руку от Игнис. По правую руку расположились приближенные к королевским кровям - граф, имени которого Лотт так и не запомнил, прыщавая фрейлина на выданье и ветхий градоправитель с пучком волос, торчащих из ушей. То ли Делия переживала кризис дворян, то ли их действительно не ждали.

Лотт сел рядом с безликими, в отдалении от Игнис. Линда составила ему компанию, ухаживая как заботливая женушка. Она нарезала мясо и снабжала Лотта всем, на что святой обращал свой взгляд. Разговор велся на разные темы. Королева обладала поразительной способностью поддерживать разговор на самых разных уровнях. Она многое знала о церкви и войне, поэтому одинаково хорошо занимала беседой как безликих и охрану Лотта, так и Мрачного Жнеца сотоварищи. Лотт большую часть вечера отмалчивался, наблюдая за тем, как пища плавно перетекает с тарелок в пищевод едоков.

Их окружали сборные рыцарские доспехи, скрепленные воедино и посаженные на жерди. Складывалось впечатление, что маленькая армия охраняет их покой. Свечей на люстрах было так много, что, когда зашло солнце, Лотт не заметил разницы. Королева предпочитала в качестве прислуги желтоглазых. Покорившие-ветер безмолвно приносили новые яства, не забывая уносить объедки на тарелках.

Он смотрел на королеву и не мог понять, что в ней было такого, на что мог клюнуть Ричард. Неужели этот брак был только по расчету? Что такого было у Файснарров, чего не было у других домов? Впервые он пожалел, что пропускал лекции носатого капеллана в Кабаньей Норе.

Эта женщина с трупной бледностью и проступающими сквозь кожу костьми выглядела смертельно больной. Ее глаза алчно поблескивали при свете люстр. Игнис тоже изучала его. Отвлекаясь от очередной светской беседы, она улыбалась ему и поднимала чашу с подогретым вином и пряностями за здоровье солнценосца. Королева облачилась в угольно-черный упелянд с похожими на колокола рукавами, едва задевающими пол. На голову она надела золотой обруч с прозрачной тканью, шлейфом укрывающей волосы, спрятанные в поддерживающую сетку. Когда она закрывала глаза, то ли от усталости, то ли чтобы насладиться вкусом выпитого вина, Игнис становилась похожа на спящую красавицу из детской сказки, но Лотт ни за какие деньги не согласился бы разбудить ее поцелуем.

- На своем пути вы успели столкнуться с первыми трудностями, - сказала королева, прерывая дружескую беседу с власоухим старцем. - Да и до этого не раз имели дело со скверной. Насколько крепка вера последнего столпа церкви?

Лотт некоторое время изучал пальцы на руках, будто в первый раз заметил, что у него есть конечности. Наконец, он взял нож и аккуратно срезал шляпку с печеной груши. Внутри вместо семян оказался мед. Марш принялся за фрукт и не ответил, пока не покончил с ним.

- Этим летом мне довелось проходить мимо проклятого дворца Фениксов, - ответил ей Лотт. - И там произошло нечто труднообъяснимое. Я решил измениться. Но самое главное - я поверил, что человек может все.

- Как это случилось?

- Я вытянул камень из старой кладки.

- Один камень?

- Один. Маленький булыжник. И часом позже рухнула одна из башен ветхого дворца. Может быть, она рухнула от старости, скажете вы. Но я знаю, что видел и что сделал. Эта громадина пала предо мной, потому что я совершил действие, которое привело к ее падению. Я был слаб, почти терял сознание от усталости, но, тем не менее, я взял и заставил ее рухнуть. Поверьте, когда подобное происходит с вами, вера становится крепче веревки на корабле. Да, я верю, что смогу помочь народу Дальноводья.

- В таком случае мы спокойны за судьбы ее жителей, - отстраненно ответила королева.

Лотт рвал зубами филейную часть кабана. Хряк-переросток был жестковат и шел только с изрядной порцией выпивки. Лотт хотел было сдаться и оставить остатки слугам, но, вспомнив, что в Дальноводье его ждут ночи на открытом воздухе и то немногое, что смогут добыть безликие, проглотил проснувшееся чванство и доел мясо.

- Муж сообщал в письме, что вы не были набожным всегда, - продолжила королева. - Что изменилось?

- Я и сейчас не образец для иконостаса, - отмахнулся Лотт. Вино ударило в голову сильнее, чем ему хотелось, и язык поневоле развязался. - Церковь предстала совсем не такой, как казалась ранее. Ее создали такие же люди как вы или я, Ваше Величество, и это делает ее ближе, что ли. К тому же я имел честь лично переговорить с Иноккием Третьим. И я не видел никого более достойного управлять святым престолом, чем он.

- Воистину непогрешимый человек, - согласилась Игнис, но Лотт не поверил ни одному ее слову.

Шэддоу, сославшись на головную боль, покинул трапезную. После ухода Мрачного Жнеца атмосфера вечера разом повеселела. Королева пригласила в залу оркестр из девяти музыкантов. Медленная и нежная мелодия разлилась вокруг, навевая легкую сонливость.

Гости по одному и по двое покидали их. Ушли Бьерн и брат Леон. Попрощались с Игнис старик и прыщавая девица. Лотт продолжал насыщаться царящим на столе разнообразием. Квази развлекала Игнис их приключениями. Королева слушала внимательно и восхищенно цокала языком, когда халифатка описывала опасные моменты, преподнесенные, конечно же, с купюрами.

Вскоре они остались только втроем. Слуги заменили свечи. Лотт ослабил пояс на несколько делений.

- Я бы хотела задать вам еще один вопрос, - сказала королева. - А в награду за то, что терпели наше назойливое внимание весь ужин, я подарю вам любимое лакомство Тринадцатиземья.

- Мне только в радость развлекать вас, Ваше Величество.

- Отвечайте, сир Лоттар, отвечайте честно как на исповеди. Что для Вас Церковь-на-Крови?

- Новый дом, - просто ответил он. - Дом, который я потерял очень давно, и обрел совершенно неожиданно.

- Ваша подруга Кэт была иного мнения, - сказала королева.

- Она не знала всей правды и была обозлена на церковников. Если бы она прошла тот путь, который прошел я, увидела то, что видел я, Кэт изменила бы свое мнение. Священники и весь институт веры не идеальны. Но что если Дар, что ниспослан мне - принесет им новую веру? Я хочу сделать этот мир лучше и подарить людям мир без страха, что в один прекрасный миг в их доме разверзнется червоточина.

- Вы идеальный святой, - чуть заметно улыбнулась Игнис. - В будущем на вас станут молиться так же, как у нас в Делии молятся Клименту Миротворцу. А сейчас... Благая Весть, принеси нашему гостю сахарные ушки!

Это было то блюдо, которое любили дети Тринадцати Земель. Карамелизированные плюшки с соленой начинкой выложили в виде солнца. Их заостренные кончики напоминали уши кошек. Лотт съел одну, потом вторую. Затем он потерял счет, поглощая в немереном количестве сдобу. Плюшки имели чуть горьковатый привкус миндаля, который обычно не добавляли внутрь сдобы. Но Лотту показалось, что кулинарный эксперимент покорившей-ветер от этого только выиграл. Линда и сама попробовала. Скривилась и, покачав головой, удалилась к ним в спальню, шепнув на ушко, что Лотт имеет весьма странные вкусовые пристрастия.

- Бесподобно, - поблагодарил он Благую Весть и та ему улыбнулось. Лотту показалось, что желтоглазая тайком утирает слезы, но смотрела она только на свою королеву. Игнис сидела подобно каменному изваянию. Владычица заснеженного царства потеряла всяческий интерес к беседе.

- Прошу прощения, кажется, мы слишком много выпили сегодня, - сказала королева и простилась с ними.

Лотт забрал с собой последние сахарные ушки, надеясь растянуть их хотя бы на следующие пару дней.

- Лотт! Почему ты избегаешь меня?

Квази составила ему компанию, не самую приятную из всех возможных. Там, в спальне, грея постель, ждала Линда. Лотт сглотнул слюну. Похотливая девка вытягивала все соки, но это было то, что лекарь прописал.

Терпкая горечь не спешила покидать язык. Лотт покатал слюну во рту, прогоняя непривычный вкус.

- Взгляни на меня, Лотт. Неужели ты презираешь меня настолько сильно?

- Это не так, - заверил он Квази без особого энтузиазма.

- Тогда в чем причина?

Он вздохнул. Казалось, слюна загустела, облепила стенки гортани и распространяла противный вкус дальше. Он кашлянул раз, другой. Сплюнул, но помогло мало.

- Причина во лжи, Квази. Ты была с нами долгое время, и я понимаю, что хотела для меня только лучшего. И пусть для меня вся эта история закончилась не так плохо, мы не обошлись без жертвы. Я... я просто не могу больше тебе доверять. Без доверия я не могу полагаться на союзников. Я верю архигэллиоту как самому себе. Верю этим ребятам, которые охраняют меня. Но как поверить тебе еще раз - не знаю. Я бы хотел, чтобы все было как раньше, но боюсь, сделанного не воротишь.

- Я расскажу тебе все, - Квази нервно перебирала пряди волос. - Именно за этим я пришла. Ты нужен Церкви, Лотт. Ты нужен людям. Нужен мне. Что ты хочешь узнать?

- Для начала я хочу знать, с какой стати халифатка записалась в инквизицию Священной Империи.

- Я сделала это чтобы помочь брату спасти восточные земли.

- Черная Завеса? Ты упоминала о ней ранее.

- Да. Стена негасимого ветра из праха и костей всех, кто сражался в Столетней Войне. Я искала оружие, способное справиться с угрозой. Завеса рождает смертные вихри, разрушающие наши селения, погребающие людей под толщей песка.

- И нашла меня, - кивнул Лотт. - Продолжай.

- Речь не только о тебе, Лотт. Я нашла союзников. Не все люди считают, что восток и запад обречены на войну. Мы можем жить в мире. Здесь я обрела веру, Лотт. Веру в людей. Мой покровитель...

- Ты хочешь сказать, вседержитель Церкви, Наставник Королей и прочее и прочее, - сказал Лотт.

Вслед за горечью пришла изжога. Пожар быстро распространялся по телу - от живота до конечностей. Кровь словно воспламенилась. Лотт облокотился о каменный выступ, чтобы перевести дух. Он хватал ртом воздух, но тот проникал внутрь маленьким ручейком.

- Здесь ты жестоко ошибаешься. Люди, благодаря которым я привела тебя в лоно церкви, не хотят, чтобы власть архигэллиота по-прежнему оставалась абсолютной. И я пришла, чтобы рассказать тебе о нас все. Лотт? Лотт!

Лотт сполз вниз, опустившись на четвереньки как вшивый пес. Горло сдавил спазм. Он пытался сделать вдох, но ничего не получалось. Лотт ударил себя в грудь. Затем повалился ничком и забился в агонии. Кровавые мухи ползали по глазам и не предвещали ничего хорошего. Голос халифатки бил по ушам погребальным перезвоном. Квази пыталась успокоить его, она копошилась в карманах, вытаскивая на свет божий травы и коренья. Инквизитор спешила, ее руки дрожали, но она не переставала поддерживать Лотта.

Он хотел сказать ей, что умирает, но язык опух и занял все пространство ротовой полости. Сознание помутилось. Он не чувствовал под собой земли, словно воспарил над ней.

Что-то шершавое коснулось губ. Лотт открыл глаза именно в тот момент, когда Квази руками разжала ему челюсть, чтобы впихнуть внутрь рта что-то осклизлое и дурно пахнущее. Небо закололо тысячами иголочек. Лотт непроизвольно сглотнул. Комок ворса прокатился по горлу и ухнул в пищевод.

Лотт заорал, раздирая кожу в том месте, где прошлась субстанция. Он хрипел и пытался исторгнуть из себя дрянь, что устроила революцию телу. Внутренности покрылись коркой замерзшей желчи. Все замерло на мгновение, а затем Лотт уверовал в то, что ад существует. Святой исторг из себя все съеденное на этом вечере. Еда выходила даже из таких щелей, которые не предназначались для этого дела. Он плакал и просил о милосердном ударе ножом, на что Квази отвечала только одно: "Молчи и терпи. Яд скоро выйдет". Так как выполнять требования святого никто не собирался, Лотту больше ничего и не осталось кроме как пережить этот момент.

Когда именно он отключился, Лотт не помнил. Марш очнулся в своей кровати. Солнце слепило глаза и ему пришлось откатиться в сторону. Происходило это в сопровождении жалобных стонов умирающего и проклятий тем, кто не зашторил окна, их предкам и потомкам вплоть до тринадцатого колена.

- Как себя чувствуешь? - спросила Квази.

- Такое чувство, что мне в рот нагадили кошки.

- Значит, безоар подействовал правильно.

- Безоар? Ты дала мне проглотить эту гадость?!

- Конечно. И если бы понадобилось, я бы заставила тебя съесть все камни, что у меня имелись.

Квази показала ему коллекцию мохнатых камней. Покрытые шерстью, слизью и длинными волосами, спутанными в колтун, они были самым мерзостным зрелищем, которое Лотт видел за всю жизнь. Он не мог поверить, что один такой сейчас медленно растворялся у него в желудке. По крайней мере, Лотт надеялся, что он там не останется навсегда.

Инквизитор пришла с влажным полотенцем. Она откинула одеяло и отерла тело. Замечательно. В довершение всего теперь от него разило уксусом.

- У тебя большую часть ночи был жар, - пояснила Квази. - Кризис миновал, но лучше перестраховаться. Я дала тебе камень, найденный в животе столетней девственницы. Она ела собственные волосы годами, веришь или нет. Более действенного вещества против яда просто не существует.

- Погоди, ты хочешь сказать...

- Тебя отравили.

- Как?!

Лотт приподнялся на кровати. Он ощущал слабость и пустоту в желудке, но больше ничего.

- Отраву подмешали в еду.

- Вчера все ели с одного стола.

- Ядом наполнили мякоть сахарных ушек.

Привкус миндаля... Он должен был догадаться. Выходит, Шэддоу был прав. Заговорщики попытались нанести удар первыми, но промахнулись. Или нет? По сердцу словно мазнули снежным венчиком. Он боялся получить ответ, но спросил:

- Лакомство ел не только я. Что... что случилось... с ней?

- Девушка умерла, - сказала Квази.

- Задерни проклятые шторы, - прорычал Лотт.

Боги, почему он продолжает терять людей? Почему умирают все, но только не он? Надежда человечества? К черту все это. Он достанет виновных и вздернет их на первом же суку.

Линда прекрасно дала понять, что ей от него нужно. Это был только трезвый расчет и надежда получить что-то более перспективное, чем ожидание смерти в Обители Нежности. Он обещал помочь ей. Больше того - он хотел помочь ей. Лотту стоило думать не членом, а головой. На что он надеялся? Хотел еще пару раз поиметь ее, перед тем как выбросить? Мессия, падальщик пожри твою душу. Ему следовало не представлять ее ко двору, или же и вовсе оставить у ворот города. Или не увозить из Святых Земель.

Лотт взял себя в руки и прикрыл глаза.

- Она страдала?

- Нет.

- Квази, я очень хочу насадить чью-то голову на пику. Мне наплевать если это будет твоя нежная головушка. Вчера мы говорили о доверии. Так сделай что-то, чтобы я снова стал относиться к тебе не как к куску дерьма. Начни с того, чтобы отвечать на вопросы честно. Она страдала?

- Да. Яд выжег ей внутренности.

Рядом находился только стул с дырой, да прикрепленный к нему ночной горшок. Лотт швырнул ими в стену. Мокрое пятно быстро растеклось по камню. Комната стремительно наполнялась запахом мочи.

- Помоги мне.

Вместе они вышли на улицу. Лотт накинул шубу на голое тело. Дворцовый парк преобразился. За ночь здесь сколотили помост. Плотники споро соорудили виселицы. Палач расхаживал по платформе взад-вперед, показывая людям крепость веревки. Люди перешептывались, но не спешили закидывать гнилыми овощами приговоренных. Лотт не поверил своим глазам. Желтоглазые выстроились длинной шеренгой, тянущейся из подвала к помосту. Марш насчитал тридцать покоривших-ветер.

- Что здесь творится? - громко спросил он.

- Мы вершим правосудие, - ответила королева.

Игнис оделась в скромное платье цвета синелиста. Правительница Делии походила на Мать Стужу, языческое божество нордов. На белых, прозрачных в дневном свете, ресницах иней выложил снежный узор. Королева, не мигая, смотрела на него. Женщина с мертвыми глазами и каменной душой.

- Я бы хотел провести допрос.

- Инквизиция провела его этой ночью, - заявил Шэддоу. Мрачный Жнец возник неоткуда и стал плечом к плечу с Лоттом. - Мы нашли виновных. Они соответствуют списку.

- Что еще за список? - Лотт был без сознания всего несколько часов, но пропустил так много, что отставал от текущих событий на дни.

- Его составила Благая Весть перед тем как покончить с собой, - сказал Шэддоу. - В нем были имена всех желтоглазых, служивших в этом замке. Допрашиваемые сознались.

- Мы накажем их согласно букве закона, - заявила королева. Она отдала приказ, и длинная вереница пленных начала восхождение к виселице.

- Благая Весть покончила с собой, - медленно сказал Лотт, подходя к королеве. - Ваше Величество уверены, что она не называла больше имен, кроме своего народа?

- Взгляните на список сами, - ответила королева, протягивая ему бумажку.

- Я вам верю, что вы, - процедил Лотт.

- Нам пора, Лоттар, - сказал Шэддоу, беря под локоть.

Марш отдернул руку и подошел к королеве. Стража занервничала. Люди не хотели доставать мечи. Ведь тогда пришлось бы делать выбор между святым и королевой.

Безликие встали подле него. Бьерн Костолом поигрывал топором, словно детской игрушкой. Брат Леон и Шэддоу перешептывались. Они волновались. Лотт видел, как их руки мелькают с нечеловеческой скоростью. Инквизиторы готовили заклятье.

Первая партия желтоглазых рухнула вниз, как только палач надавил на рукоять, открывая люк. Люди продолжали молча взирать на казнь. Они всегда жили с покорившими-ветер и не могли поверить, что те отважатся на акт агрессии. Теперь в них поселится ненависть. Лотт знал это. Малая толика жалости к древнему народу сегодня умирала в Острие.

Он решил надавить:

- Вам не кажется странным, что покорившие-ветер напали на человека, который направлялся в Дальноводье, чтобы спасти край от червоточин? Зачем им хотеть моей смерти?

- Чахоточные - нелюди, - отрезала королева. Мой род пригрел их, дал кров и пищу, но они всегда оставались чахоточными. Тварями и выродками. Благая Весть приняла веру в Гэллоса, но я подозреваю, что она до сих пор оставалась верна языческому ветреному божеству. Она презирала Церковь-на-Крови и хотела вам смерти как никто другой.

- Как никто другой, конечно. И как удобно, что она призналась во всем в письме, огласив весь список заговорщиков.

- Чахоточная тварь раскаялась перед кончиной, - не дрогнув, сказала королева. - Я клянусь честью моего рода, мы покараем всех виновных.

- Что вы знаете о Заговоре Перчаток?! - закричал Лотт. - Кто в нем состоит?

- Лотт!

Шэддоу встал между ним и королевой.

- Молчи, - сказал глава инквизиторского корпуса. - Молчи, если не хочешь допустить кровопролитие. Закрой рот и не открывай его пока мы не уедем отсюда. Сделай это сейчас же или, клянусь Гэллосом, я заткну его кляпом.

Лотт пригляделся к толпе. Эти люди действительно любили свою королеву и в случае, если Лотт обвинит Игнис в заговоре против церкви, еще неясно, кого они поддержат. Эта династия - не Фениксы. В любом случае, инквизиторы применят магию и сравняют это место с землей. Погибнут невинные.

Поэтому он принял самое разумное решение в данной ситуации и заткнулся.

- Я не строю заговоры и уж тем более не совершаю кощунственные нападения на церковь у себя дома, - сказала королева, поплотнее запахиваясь в полушубок, поданный стражем. - Но я готова последовать в Солнцеград для получения епитимьи. Я раскаиваюсь в том, что пригрела на груди змею, но больше такой ошибки не совершу.

- В епитимье нет нужды, Ваше Величество, - поспешно сказал Шэддоу. Он поклонился ей. - Нас ждет долгая дорога. Промедление смерти подобно.

- Я буду молиться Аллане, чтобы она уберегла наш светоч веры и вернула Лоттара Знаменосца живым и невредимым, - смиренно произнесла Игнис.

На этом они попрощались. Лотт еще долго оглядывался на Острие. Замок исчезал за холмом. Зажатый в руках клинок медленно погружался в землю. Ему даже не дали похоронить Линду. Игнис обещала провести нужный церемониал и пышные проводы, но Лотт сомневался в этом, как и в преданности всех, кто ходит под гербом Огневки. Теперь он понимал, о чем предупреждал его Шэддоу. Заговорщики всюду. Он был беспечен и чуть не поплатился жизнью.

Лотт дал Пегушке яблоко. Лошадь благодарно съела плод, облизав шершавым языком ладонь.

- Еще ощущаешь слабость? - спросил его Шэддоу.

- Нет. Безоар вывел весь яд.

- Замечательно. Делать привал близ Острия слишком рискованно.

- Королева приказала меня отравить, - сказал Лотт. - Эта мертвоглазая сука хотела прикончить меня. Она запросто пожертвовала Благой Вестью, чтобы добиться своего. Не могу поверить. Она знала ее с детства, но Игнис пустила покорившую-ветер в расход как пешку. И желтоглазые. Зачем было отправлять на эшафот их всех?

- Инквизиция не поверила бы в то, что она действовала в одиночку, - ответил Шэддоу. - Королева сама пришла к нам с полным списком предателей и обеспечила себе иммунитет. По ее приказу стража арестовала всех покоривших-ветер. И каждый из них признал свою вину. Они называют себя Сопротивлением. Адепты их ордена борются с засильем людей. Этот акт был направлен против Церкви.

- Инквизиция знает про этот орден?

- Я думаю, его не существует, - сказал Шэддоу. - Я говорил тебе - остерегайся. Враги окружают нас. Они были на борту Белокурой Леди.

- Как? - поразился Лотт.

- Неужели ты думаешь, что рулевой умер от сердечного приступа? Трирема садится на мель близ селения желтоглазых. И затем нас встречает кортеж королевы. За нами следят, Лотт. Это была первая попытка, но не последняя. Заговорщики не хотят увидеть триумф Церкви Крови, они хотят поставить ее на колени. Поэтому так важно, чтобы ты справился.

- Я справлюсь, - сказал Лотт, направляя Пегушку вперед. - После Дальноводья все изменится.

Они ехали остаток дня, не останавливаясь на привал. Отряд чувствовал себя превосходно. Бьерн распевал походные песни, Галлард и Родриго подстрелили неосторожно выбежавшего на опушку оленя. Безликие разделали тушку, пополнив запас мяса. Ужин прошел просто, но сытно.

Лотт не жалел о том, что они не остановились на ночевку в одной из деревень желтоглазых. Кто знает, сколько шпионов следит за ними? По расчетам, они должны были перейти границу с Дальноводьем через пару дней. Тогда можно будет не беспокоиться о том, что кто-нибудь захочет перерезать тебе глотку во сне.

Вставать нужно было затемно, поэтому, расставив часовых, люди шли на боковую без бесед и шуток.

Лотт шевелил мечом угли. Сон не шел. Он продолжал прокручивать в голове недавние события. Линда стояла перед глазами и кляла его голосом Кэт.

- Как себя чувствуешь? - спросила, подсаживаясь Квази.

- Меня целый день об этом спрашивают. Слушай, я не фарфоровый - меня не так просто разбить.

- Мы не договорили вчера.

- А ведь верно. Садись, вечерами холодно.

Он пустил ее под свое покрывало. Квази закуталась, оставив открытыми только глаза. Она стала похожа на женщин своего края, ходящих в парандже и скрывающих восточную красоту от похотливых глаз.

- На чем мы остановились?

- На моем покровителе, - ответила Квази. - Я думаю, ты уже догадался, что к чему.

- Да, я раскинул мозгами. Ты участвуешь в заговоре перчаток, Квази.

- Участвовала. Или думала так до последнего времени. Ты должен поверить - я никогда бы тебя не тронула, Лотт. Ты единственный, кто может помочь моему народу. Я не могу поверить, что они решились на убийство. Ведь ты так важен для них. Если бы я знала, что такое произойдет...

- Ты не могла знать. Всему виной мой болтливый язык. Я новичок в подковерной борьбе и еще многого не понимаю. Я говорю тогда, когда следует молчать, и молчу тогда, когда следует кричать. Королева не просто мило беседовала со мной. Она хотела знать, за кого я стою. Так ли важна для меня Церковь, и я дал неверный ответ.

- Мне так жаль, Лотт. Линда казалась славной.

- Если бы ты узнала ее получше, так бы не думала, - рассмеялся Лотт. - Забудь. Нужно думать о живых. Мы идем в самое пекло, и я намерен пройти его насквозь.

- Я с тобой до самого конца, Лотт.

- Я знаю. И мы победим, Квази, обязательно победим. А дальше я разберусь с Черной Завесой. Я был эгоистом. Шэддоу говорит, что люди не меняются, что они грешники. Но я не верю ему. Мы способны меняться. А вместе с нами - и весь мир.

Интерлюдия

Свой среди чужих

- Почему их называют Лесными Призраками? - спросил Ищейка.

Они шли лисьей тропой. Такие ни с чем не спутаешь. Извилистая как вьющийся волос - то исчезающая в кустах, то появляющаяся из ниоткуда, и жирным пунктиром следующая через ручьи и овраги, тропа вела в чащу леса. Езекия сбил посохом листья. Под кучей перегноя обнаружилась грибная колония. Ищейка нагнулся и срезал с десяток боровиков, оставив корень. Они вернутся сюда после обмена. Если земля окажется плодовитой, грибы прорастут снова.

- Остготы этого клана уносят воинов после боя, - ответил Езекия сыну. - Они делают это, чтобы остальные не знали, сколько людей погибло и чтобы заставить нас поверить в то, что они не умерли, а пустили корни, превратившись в деревья. Поэтому они называют себя Лесными Призраками.

- По-моему, это глупо, - сказал Ищейка.

- А называться Белоголовыми - нет?

- Мы зовем себя так, потому что посыпаем голову пеплом и мелом. Все знают, кто такие Белоголовые, ведь нас видно издалека.

- Кхм, верно. Так почему глупо быть Лесным Призраком?

- Потому что люди не могут просто так исчезнуть. Всегда остается след. Их план не работает, ведь мы знаем, что на самом деле они уносят своих мертвецов.

- Не вздумай ляпнуть такое, когда мы будем вести обмен с ними.

- Папа, я не маленький!

- Для меня ты до сих пор не оперившийся птенец, даже не смотря на то, что прошел обряд посвящения и был с женщиной.

- С двумя!

Езекия не стал продолжать вяло текущую перебранку.

Они вышли к лесной прогалине. Десять лет назад, во время жаркого лета, здесь начался пожар. Поляна заросла травой, обугленные пни покрылись ковром лишайников и были похожи на гнилые зубы. Ищейка вскочил на крайний пень. Он пригнулся, собрался и перепрыгнул на другой древесный обрубок.

Езекия смотрел на сына с улыбкой. Когда-то он также развлекался с Шельмой. Они играли в салки и тот, кто побеждал, имел право сорвать одежду с проигравшего. Они любили проигрывать и поддавались друг другу каждый раз, но от этого игра не переставала быть интересной. Сейчас они постарели и растеряли былой запас и резвость. Время уступить забавы молодым.

Шельма иногда намекала ему о возрасте, на что Езекия отшучивался и строил из себя седобородого старца с разнообразными болезнями. Его женщина любила смеяться и подтрунивать над Езекией. За это старейшины и дали ей такое имя.

Все дети получали имена от старейшин по достижении возраста, когда смогут сказать свое первое слово. Таким образом имя получил его названный отец. Старейшины дали Ищейке имя одиннадцать лет назад. Только Езекия получил свое имя от матери. Она говорила, что дала ему имя как раз перед тем, как Белоголовые совершили набег на селение имперцев. Отец хотел пронзить младенца мечом, но мать дала отпор. Она защищалась так яростно, что он захотел взять ее. У него было много жен, но с приходом матери отец раздал их другим мужчинам, за что впоследствии приобрел большое влияние и стал вождем Белоголовых. Так мать привела его к величию. Иногда Езекия думал, что эта женщина была одной из тез, кого в Тринадцатиземье величают святыми. Когда отец привел Езекию к старейшинам, мать ворвалась следом и запретила давать любое другое имя новому члену клана. Старейшины ответили, что инородному никогда не быть вождем. Мать сказала только одно слово, но Езекия помнил, что уже тогда знал, какая участь ему уготована в этом мире. "Посмотрим" - сказала мать и ушла.

- Гляди, пап, - воскликнул Ищейка. - Как много костров! Неужели Лесные Призраки так многочисленны? Пошли скорее, я хочу увидеть своими глазами.

- Нет, сын, - ответил Езекия. - Не стоит спешить туда, откуда веет бедой.

Они сошли с тропы и углубились в чащу леса. За годы, проведенные за Краем Мира, Езекия научился многим уловкам. Он мог выследить зверя, мог сам притвориться им. Но самым важным его умением было оставаться незамеченным. Ищейка был точной копией отца. С ранних лет он воспитал в себе редкий талант. Вместе, они шли сквозь ельник, припорошенный первым снегом, не задевая ни одной ветки и не оставляя следов.

Лесные Призраки жили богато. Множество шалашей были обернуты шкурами убитых животных. Их женщины ловили рыбу в прорубях, чем обезопасили людей от голода на случай, если охотники вернутся ни с чем. Смотрящие забирались на высокие столетние сосны, чтобы заведомо предупредить людей о приближении врагов.

- Папа, - сказал Ищейка, - что здесь случилось?

- Пока не знаю, сын. Но лучше держаться на расстоянии, пока не удостоверимся, что нам не грозит опасность.

Лесных Призраков вырезали под корень. Трупов было очень много. Езекия умел считать до двадцати - ровно столько зубов у него оставалось во рту после боя со Сребролицым. Он насчитал дважды по двадцать у края лагеря. Здесь Лесные Призраки пытались дать отпор. Они даже убили нескольких из нападающих. Ищейка охнул и вопросительно посмотрел на отца. Езекия только пожал плечами. Он тоже был озадачен.

Детям Медведицы нечего делить с кланом Лесных Призраков. Их охотничьи угодья не соприкасаются. На племенном вече они не ссорились, вожди никогда не вызывали друг друга на бой, чтобы решить конфликт. Тогда почему здесь столько трупов?

Умирали только те, кто был способен поднять меч. Было очень мало тел детей и женщин. Неужели Дети Медведицы думают, что Лесные Призраки смогут стать членами их клана? Они мало знают о родовой связи и мести.

Езекия знал об этом все. Его сводный брат, Сребролицый, тоже стремился стать вождем. Он хотел Шельму. Он ненавидел Езекию за то, что брат лишил его и того и другого. Он отомстил жестоко. Мать нашли повешенной на суку дерева невдалеке от лагеря. Езекия узнал, кто ее убил. Сребролицый наносил краску на свое лицо, и часть ее осталась на одежде матери. Езекия вызвал брата на поединок перед всем кланом и победил его, не смотря на то, что Сребролицый был сильным воином, который умел обращаться с дубиной. Так Езекия закрепил за собой звание лучшего воина клана Белоголовых и его авторитет стал непоколебим.

- Папа, - шепотом сказал Ищейка. - Им вырезали глаза. Почему? Зачем остготам резать друг друга, когда есть имперцы?

- Не знаю. Но выясню. Пошли.

Они не стали идти по следу. Не было необходимости. Все остготы знали, что Дети Медведицы жили в пещерах Упавшей Скалы.

Отец с сыном продирались через колючие заросли заснувших на зиму деревьев. Громко каркали вороны, пытавшиеся разбить последние орехи. Черные птицы были вестниками смерти. Езекия всегда обращал на них внимание после боя. Его не покидало ощущение, что сегодня его плоть будут клевать вороны.

Мать назвала его Езекией в честь великого царя имперцев. Он правил южным королевством в далеком прошлом. "Ты станешь таким же, как он" - говорила она ему вечерами перед сном, и Езекия верил ей.

Упавшая Скала протянулась далеко на запад, разрезая острыми гребнями деревья, вспарывая почву и разделяя воды рек. Они шли через каменные глыбы, которые деревья грызли веками. Хилые кедры да сосны разрывали твердь, вытягивая вершины над завалом. Езекия скользил между трещинами. Он нырял в гроты и шел по туннелям из щебня и соли. Давно стемнело. Они ориентировались по звездам.

Езекия позволил сыну вести себя. Ищейка был прирожденным следопытом. Он выбирал нужную дорогу, повинуясь чутью, и всегда угадывал. Ищейка держался против ветра, чтобы враг или голодный зверь не смогли учуять его запах.

Горная порода местами оплавилась. Температура здесь существенно отличалась от других мест Края Мира. В неглубоких кавернах бурлила, вспарывая глянцевую поверхность, жижа. Расплавы металлов стали жидкими и слились в единый клубок, от которого расходились ядовитые пары, сводящие с ума все живое в округе. Езекия помочился на тряпку и замотал ей лицо, приказав тоже сделать сыну. Едкий дым ел глаза. Они двигались крайне осторожно. Один неверный шаг и можно упасть в расплавленное озерце.

- Сюда, па! - сказал сын, указывая на зев глубокой пещеры.

Езекия уловил едва различимый запах прогорклого жира и въевшегося в стены человечьего пота. Они вошли внутрь. Езекия зажег факел и передал его сыну.

Пещера уводила вглубь земных недр. В стенах, словно оголенные нервы простерлись вкрапления лазоревых минералов. Изредка им попадались застрявшие в породе кругляши золотых вкраплений, походящих на кладку паучьих яиц. Ищейка достал нож и хотел сковырнуть пару шариков для обмена с остготами и людьми, приходящими торговать с ними из пустошей Кальменголда. Езекия запретил сыну.

- Дети Медведицы хорошо охраняют это место, - сказал он. - Мы еще не встретили ни одного их патруля. Я хочу, чтобы так продолжалось и дальше. Мы потеряем много времени здесь. Сейчас информация дороже любого золота.

Ищейка отступил. Езекия видел по его лицу - сын недоволен. Пройдет еще год или два, и он перестанет прислушиваться к бредням старика. Может быть, так будет лучше. Езекия готовил его как никто до него. Ищейка знал то, что знал Езекия. Еще немного и Ищейка превзойдет его. И тогда Езекия уйдет на покой, и вождем станет тот, кому он доверяет больше всего. Ищейка будет хорошим вождем, Езекия в этом не сомневался.

Вскоре они нашли удобное место для наблюдения. Уступ, закруглявшийся подобно орлиному клюву, отлично скрывал их от копошащейся внизу массы. В свою очередь Езекия и Ищейка могли наблюдать за Детьми Медведицы через отверстия выступа.

Здесь собралось все племя, но было не похоже, чтобы люди праздновали победу над одним из самых многочисленных кланов остготов. Все хранили гробовую тишину и взирали на группу одетых в черные мантии жрецов.

В углах пещеры тлел уголь. В столбах дыма, поднимавшихся вверх и коптящих потолок со свисавшими с него словно наледь сталактитами, мелькали ужасные тени. Они протягивали изломанные и вывернутые под невероятным углом конечности к людям, но не могли прорвать барьер между этим миром и своим узилищем.

Перед чадящим барьером танцевала женщина в медвежьих шкурах - матриарх клана. Ее плавные движения возбуждали похоть, хоть Езекия ни за что бы не променял Шельму на другую женщину.

- Что это, папа? - прошептал Ищейка. - Я такого ни разу в жизни не видел.

- Имперцы называют эти штуки Местами Силы, сын.

- Что они с ним хотят сделать?

- Сейчас увидим. Больше ни слова. Не ровен час, услышат.

Между тем, воины Детей Медведицы принесли мешки, покрасневшие от крови, и вытряхнули перед жрецами содержимое. Глаза с годами начали подводить Езекию, но ему они и не понадобились. Он умел делать выводы. Сотни глаз Лесных Призраков образовали три горки. Жрецы плеснули на них воду и запели глубокими, исходящими из нутра голосами зловещую песню.

В первые ряды вывели тех из Лесных Призраков, кто имел слабость сдаться. Несчастные смотрели как, повинуясь загадочной силе ритуала, глаза начинают шевелиться. Не имеющие век глазницы моргали, их заволакивала белесая пелена. Шевелящаяся масса медленно стягивалась в единый ком, сплетаясь нервными окончаниями. Езекия наблюдал, как нечто, чему запрещено было появляться на свете, принимает знакомые очертания. Отделенные от родной плоти органы преобразовывались в другую сущность. Новая оболочка постепенно твердела, теряя мягкость и податливость. Дымные столбы потянулись к пульсирующей глобуле, вобрав в себя хрупкую фигуру танцовщицы. Они втягивались вовнутрь, образуя вены и артерии, придавая порочной твари объем и завершая окончательный облик.

Увидев его, Езекия впервые за свою жизнь испугался. Когда он дрался со Сребролицым, Езекия знал, что может его одолеть. Также он предполагал, что, когда умрет, его дух будет охранять клан вечно. Это существо поколебало его веру. Езекия боялся умереть в схватке с ним. Ведь тогда его глаза достались бы твари, а быть слепым в мире духов не завидная участь. Езекия не думал, что сможет убить тварь. Он не знал никого, кто был бы на это способен.

Езекия не мог поверить, что сущность, настолько древняя, что по сравнению с ней боги имперцев казались младенцами, явилась именно сейчас, когда о ней почти все забыли. Легенда черных веков воскресала здесь, в пещере, среди клана Детей Медведицы, ряд за рядом начавших преклонять колени перед демоническим посланником.

Громадное око, свитое из множества глаз принесенных ему в жертву людей, воспарило над землей, подчиняя себе токи не ощутимых для смертных эманаций.

Молодая женщина, стоявшая к нему ближе всех, не выдержала и закричала. Это послужило сигналом. Око исторгло из себя жгуты дыма с пепельными отростками по краям. Щупальца впились в узников, подняли их в воздух как тряпичные куклы. Око дернулось, и его отростки вернулись к хозяину. Узники упали на землю. Они были живы, но ослепли. Око высосало их глаза. Среди них были в основном женщины и дети. Теперь они копошились на каменном полу, как черви, что резвятся на земле после дождя.

- СИМ, Я, ПЕТБЕ, НАРЕКАЮ ВАС ПРОРОКАМИ СЛЕПОГО БОГА. ТРЕПЕЩИТЕ, СМЕРТНЫЕ! ТРИАДА ГОТОВА ПРИЙТИ И НЕСТИ СУД НАД ТЕМИ, КТО ОТВЕРГ ЕЕ, - провозгласило существо. - ГДЕ БРАТ МОЙ, МОЛОХ?

Жрецы заговорили с ним на языке жестов, которого Езекия не понял. Око внимало им некоторое время.

Езекия смотрел очень внимательно. Он не хотел пропустить ни одного момента. Теперь он понял - договориться с этим существом не удастся. Оно хотело отомстить всем, кто забыл о Лунной Триаде. Это означает, что клану Белоголовых грозит вымирание.

Как только эта мысль созрела в его голове, Петбе внезапно обернулся в их сторону. Зрачок из множества глаз пронзил толщу камня и вцепился в застывших лазутчиков.

Ищейка от неожиданности отпрянул, но не посмотрел, куда ставит ногу. Камень под стопой поддался, и сын повис над пропастью. Его ребенок, тот, которого Езекия нянчил и воспитывал с первых дней, с мольбой смотрел на него. Езекия вжался в камень.

- Папа, помоги, - взмолился сын.

Езекия протянул было к нему руку, но остановился. Сжал ладонь в кулак.

Дети Медведицы собирались под утесом, как шакалы, ожидающие, пока жертва перестанет бороться за жизнь.

- Папа?

- Прости, - сказал Езекия и бросился прочь.

Крики Ищейки, звук сорвавшегося с вершины тела и одобрительный ропот толпы еще долго стоял в его ушах. Езекия бежал вперед, плутая и заметая следы. Он остановился лишь, когда далеко на востоке забрезжил кровавый рассвет.

Только тогда Езекия дал волю чувствам. Он упал на колени, и посмотрел на свои руки. Он мог его спасти. Стоило только сделать шаг вперед и открыться перед жуткой тварью. Хороший отец поступил бы так и минуты не думая. Езекия не мог поверить, что окажется способен на нечто иное. Он поступил как трус и за такое любой остгот убьет его. Езекия скрипнул зубами. Во всем виновата кровь. Имперцы разбадяжили горячую кровь водицей. Зачем, зачем мать дала ему их имя?

Однако в глубине души, там, где находился источник холодного разума, твердо билась мысль. И никакая злость, ярость и презрение не могли растопить ледяную уверенность. Езекия непременно бы погиб там, в пещере. Протяни он руку и его бы увидели. Помоги он Ищейке - и потерял бы время, нужное, чтобы выбраться незамеченным. Езекия в первую очередь - вождь Белоголовых. И лишь потом кто-то иной. Он должен был выжить, чтобы рассказать остальным. Предупредить Шельму и попытаться сохранить жизнь младшим детям.

Древние боги пробудились. Их посланники готовы вымостить для небожителей дорогу в этот мир.

Езекия достал из сумы стертый мел и посыпал им голову, как женщины посыпают себя пеплом, когда гибнут их дети.

Он обязан найти способ помешать им. Неважно как. Ищейка не должен погибнуть напрасно. Он пойдет на что угодно ради этого. Мать была права. Для этого нужен воистину великий человек и среди остготов таких нет.

Глава 10

Червоточина

- Не дурно, - вынес вердикт Лотт.

Он причмокнул, сделал из чаши еще один глоток. Покатал на языке, ожидая, когда во рту заиграет новыми красками букет. Небо обожгло жаром. Казалось, там поселилось лето. Пряный первоцвет и тягучая сладость медоносов сочетались самым неожиданным образом.

- Отменную выпивку гонят в этих краях. Как, говоришь, называется?

- Кто травянкой зовет, кто цветнем, - сказал Кнут. Он сидел, закинув ноги на стол, послав к черту хорошие манеры и церковный устав, чем заслужил немалое уважение новоявленного святого. - Мамка палинкой звала. Делают ее только бабы. Говорят, лучше получается, но я считаю - это потому что мужики потребляют, не дождавшись, когда сусло вызреет для перегона.

- Забористо, - сир Бэйлис Винж закашлялся и поспешно занюхал крепость луком. - Повторим?

- А то, - сказал Антонио Валесса и подозвал к ним прислугу. Он, как и Винж, был безликим. Здоровяк Бьерн сидел между ними, молча поглощая все, что было на столе.

- Я чувствую мелиссу, полынь и мяту, - сказал Родриго.

- Да там тридцать трав, а может и того больше, - махнул рукой Кнут. - Зарок ногу сломит. О, мой треклятый язык опять заплело в ядреный узел. Негоже поминать беса, когда нам такое предстоит. Простите божий воин...

- Святой отпускает тебе грехи, - махнул рукой Лотт. - Можешь звать меня по имени. Ненавижу иные приставки. Я слишком долго расшаркивался перед титулованными дворянами, чтобы с радостью стать таким же, как они. Мы равны. Мы все - солнценосцы.

Местные недовольно косились в их сторону, но не предпринимали никаких шагов, чтобы попытаться надрать задницы пришлым. Они прекрасно видели оружие, сложенное на край стола, и огромный шестопер Бьерна, облокотившийся о дверной косяк.

Чернявая девушка принесла их заказ и спросила, чего еще пожелают вельможные господа. Лотт достал кошель и позвенел им так громко, как только мог. Шэддоу совершил огромную глупость, дав ему деньги, выделенные архигэллиотом. Лотт намеревался спустить все кругляши, а если какой-нибудь медник приволочет сюда свой зад, Марш срежет монету с его шнурка в счет будущих свершений. Падальщик побери, это мог быть последний спокойный вечер в его жизни.

- Тащи-ка нам бочонок палинки, красавица. Только той, что хорошо выдержана. И еще один прикажи подвести к городским конюшням.

Лотт не запомнил название таверны. Что-то про изысканную еду и мягкую кровать. Он поступил как деревенский простак - купился на затейные рисунки, зовущие усталых путников и веселых выпивох.

В здании было полным полно разного люду. Пришедшие тратить скудный куш с приисков артели теснились с толкающими из-под полы синелист браконьерами, от которых несло торфом и тиной. Охотники на водных драконов красочно расписывали, каких красавцев они поймали в Гиблых Топях. Их менее везучие коллеги грустно лакали травянку. Покорившие-ветер сидели в самом дальнем углу заведения. Оттуда веяло плесенью. Худосочные фигуры перешептывались впотьмах - хозяин экономил на свете. Светильники здесь были подключены к системе труб, по которой в город шел газ источаемый болотами. Зеленое пламя горело тускло и еле колебалось. Желтоглазые грели в руках чашки с супом и делили между собой то немногое, что имели.

Подумав, Лотт подошел к ним. Он, молча, вручил пять золотых марок с тавром аурийского монетного двора. Здесь на эти деньги можно жить не один год. Старушка - видимо староста их общины, боязливо приняла дар, отблагодарив на манер древнего народа.

Каждый второй из них был болен. Малыш желтоглазый, не доходивший Лотту и до пояса, часто схаркивал кровью на пол. Лотт прикусил губу. Покорившие-ветер действительно вымирали. Они не могли жить здесь, не могли дышать зловонием, приползавшим с болот. Так дальше не может продолжаться. Когда все закончится, он постарается им помочь. Обратится к архигэллиоту, если нужно - поселится здесь, чтобы как-то повлиять на людей. Втолкать в их пустые головы мысли о том, что покорившие-ветер ничем не хуже людей.

Когда он вернулся к товарищам, никто не сказал ни слова. Бьерн лишь кивнул, одобряя поступок, и налил ему палинки из только что принесенного бочонка.

- Что ж, давайте тянуть соломинку, что ли, - сказал Лотт, чтобы замять неловкость. - Нам здесь не один час куковать.

Шэддоу и его подчиненные отправились в псоглавую башню Ветрореза, чтобы узнать последние новости. Городок был относительно небольшим. После Солнцеграда Лотт мог называть так каждый встречный населенный пункт. Как ни старался Галлард подлизаться к Мрачному Жнецу, Шэддоу оставил за главного именно Лотта. Марш воспользовался ответственным постом в полной мере. Он велел Галларду и нескольким парням, которые действовали ему на нервы, походить по городу - глядишь, что-то услышат или увидят. Им нужна была любая информация о том, что творится в Дальноводье. А главное - проводник. В Гиблых Топях без него никак.

Лотт достал из мешка кучку палочек, одна из которых была короче остальных. Он старательно перемешал их за спиной и протянул пучок, зажав в кулаке.

Тянуть жребий они начали еще на границе с Делией. Вытянувший короткую палочку, рассказывал остальным занятные истории о своем прошлом. Так Лотт узнал, что сир Бэйлис дал клятву отомстить за своего отца, погибшего от руки безликого. Он вступил в орден только с этой целью, но за девять лет службы так и не узнал имя убийцы. Да и кто его назовет? В Приграничье мало кто знает друг друга в лицо. После того, как возвращаешься из Мертвых Земель, сил хватает только упасть на кровать. Когда же безликие идут в рейд, их лица скрывает забрало шлема. За эти годы юношеский запал угас, обида стерлась, как дождь и ветер стирают камень. Бэйлис Винж до смерти устал служить в братстве с чистыми щитами. Он хотел познать мирную жизнь, и когда из Обители Веры пришло письмо, он ни минуты не сомневался. Архигэллиот собирал лучших бойцов Приграничья. Он предлагал скостить срок службы. Сир Бэйлис послал все к черту и присоединился к отряду.

- Где Родриго? - спросил Антонио Валесса.

- Пошел договариваться про ночлег у хозяина, - махнул рукой Вильям. Он был совсем юн, но с мечом управлялся лучше остальных. Вильям служил в личной гвардии архигэллиота. по его словам семья гордилась отпрыском. В мешочке на шее Вильям хранил иссохший мизинец предка, который должен был давать ему отвагу и храбрость.

- Мелкий паршивец как чувствовал, - усмехнулся Кнут. - Семеро одного не ждут. Тянем.

Кнут был ценным приобретением. Он умел хлестко подметить то, что не видели остальные, за что и получил прозвище. До поры этот человек отмалчивался, но когда пришло время - показал себя с лучшей стороны. Раньше Кнут был одним из тех парней, что на свой страх и риск вывозили синелист из страны, минуя загребущие руки агапитов. Медники занижали цены, покупая траву у добытчиков почти задарма. С другой стороны - архигэллиотским приказом Церковь обладала исключительными правами на этот товар, и любая попытка приобрести синелист у других людей каралась каторгой. Риск попасться был велик. Но люди, готовые платить больше, всегда жили на земле. Кнут знал тайные тропы, безопасные броды через реки и время, когда патрули делают обходы. После инцидента в Острие отряд избегал Имперского Тракта, двигаясь на юг окольными путями. Кнут провел их мимо патрулей и разбойничьих артелей незаметно, за что Лотт был ему признателен. Он не хотел погибнуть от шальной стрелы, прилетевшей не знамо откуда. Святые так не умирают. Шансы выжить были и без того малы. Теперь он это понимал.

Деревянная карлица досталась Меллиону. У него была солдатская выправка. Во взгляде этого человека было что-то от змеи. Когда Меллион смотрел на тебя, он не моргал. Это нервировало и вызывало ужас. Говорил он сухим и отстраненным голосом, словно случившееся произошло не с ним, а с кем-то еще.

- Я родился на помойке, - начал он. - Среди кучи отбросов и крыс. Моя мать ушла от мужчины, с которым жила, потому что он пил и бил ее до потери сознания. А когда не бил - насиловал или отдавал дружкам за бутылку красного вина.

Лотт скривился и отложил чашу с травянкой. Желание пригубить забористого пойла враз пропало. В этом и была суть рассказов. Никогда не знаешь, кто вытянет короткую деревяшку и что сочтет нужным рассказать. Над байками Кнута смеялись даже инквизиторы. Но сейчас слушатели притихли, и никто не смотрел в сторону Меллиона.

- Мы жили в коммуне босяков. У нас было общее жилье - улица и общее имущество - то, что выбрасывали состоятельные люди. Когда мне исполнилось три года, мать умерла. Я не помню как. Просто в один из дней она не пришла ко мне с едой. Тогда я понял, что ее больше нет. Некоторое время меня содержал Однорукий. Его имени никто не знал, но он был лидером общины и решал, кому выделить больше еды, а кто достаточно здоров, чтобы прожить еще денек голодным. Он был добрым и я купился на старый как мир трюк. Я доверился ему и получил первый ценный урок в жизни, который помог мне в дальнейшем. Не верь отбросам.

Он сказал, что коммуне нужна помощь. Он долго объяснял, почему именно я должен помочь остальным. Выходило просто. Я должен был пойти с ним и побыть денек с какими-то людьми в качестве слуги. Я спросил его - кто такой слуга? И Однорукий ответил - это тот, кто исполняет все, о чем его попросят. Проще пареной репы. Я решился и взвалил на себя нелегкий груз.

Меня отвели к человеку, похожему на личинку. Он заплыл жиром и не мог передвигаться самостоятельно. Он подозвал меня к себе и приказал выбросить мои одежды, назвав их тряпьем. Я повиновался. Тогда он сказал мне помыться в тазу, что я и сделал под его присмотром. Мне было немного не по себе, но я делал то, что должно, ведь настала моя очередь помогать коммуне. Личинке понравился вымытый я, и он попросил меня об услуге. Я пошел к нему и сделал, что он хотел. Ни черта это не справедливо, скажу я вам. Делать то, что не хотели остальные, но получать еду на равных частях. Мне было больно и противно в первый раз. Еще больнее и мерзостней во второй и третий. Пойти в четвертый раз я не захотел. Я сказал Однорукому - хватит. Нашли дурака. Теперь твоя очередь идти к нему. Однорукий избил меня ногами и сказал, что убьет, если я буду противиться. Он врал. Я думаю, он боялся Личинку. Тогда я предложил пойти к нему остальным, но никто не согласился. Что же это за коммуна, когда работает только один, сказал я. Они сказали, что личинке нравятся только дети. Тогда я сказал, что не хочу больше туда идти. За что меня избили остальные. Им нравилась сытая жизнь. Я видел, как у некоторых вновь располнел живот. Но мой живот был худ, как и раньше. Работал я за всех, мне было больно у личинки и больно на родной помойке.

Я решил, что с меня хватит. Я решил уйти из коммуны нищих и найти кого-то посильнее. Я не был сведущ в том, кто обладает большей властью, чем коммуна. Знал только о том, что есть мы, есть личинка и его люди. Были резаки - так звали ребят, ворующих тюки с причала. Они срезали серповидными ножами веревки такелажа. Когда матросы кидались к снастям, ребята споро воровали все, что плохо лежало. Добра им хватало, но вряд ли он могли помочь с моей проблемой. Да и уличная жизнь мне порядком надоела. Я пораскинул мозгами и пришел к единому возможному выводу.

Я пришел в церковь и попросил о встрече. Вы удивитесь, но мне не отказали. Я рассказал все, что случилось со мной священнику. Он слушал предельно внимательно и просил побольше рассказать о Личинке. Меня оставили в келье, накормили и дали рясу. Это был лучший день в моей жизни. На следующий день пришел тот же чернец и отвел меня к священнику рангом выше. Я ему пересказал ту же историю. Клирик выслушал, кивая, и попросил меня пойти с ним к другому человеку. Им оказался скромный медник. Я говорил ему все без утайки. Затем медник взял меня за руку и повел в Обитель Веры. Я мало не пищал от восторга - так эта жизнь отличалась от той, в которой я барахтался ранее.

Знаете, к кому он меня привел? Ну же, наверняка догадались. Нет? Ладно, отвечу. Медник обнял меня за плечи и повел на церковное собрание. Там были гэллиоты и епископы. Все сидели тихо-тихо. А в центре залы на огромном кресле восседал старый знакомец. Очень бьет по нервам, скажу я вам. Стоять перед Личинкой, чей зад растекся по сиденью как кусок масла и говорить о том, что он со мной делал и в каких позах. Мне бы ума побольше и смелости поменьше - такой переделки бы удалось избежать, но случилось то, что случилось. Я закончил речь и Личинка закричал. Он брызгал слюной и грозил мне карой Гэллоса за ложь. Он клялся на алтаре, что не делал всего этого. Он говорил, что у меня нет свидетелей. Тогда медник вышел вперед и ответил, что Личинка ошибается. В зал ввели Однорукого. Выглядел он так словно из-за кровавого поноса высрал собственный кишечник. То есть скверно. Он признал, что отводил меня к Личинке и подтвердил мои слова. Позже я узнал, что Личинка был гэллиотом. Его лишили сана и в качестве епитимьи отправили в паломничество к могиле Святого Джерома, что находится где-то в Волчьей Пасти. Назад он не вернулся. Думаю, не стоит говорить, кем оказался медник. Годом позже я стал служкой у него. Спустя пять лет мир обрел нового архигэллиота, а я стал одним из его личной гвардии.

Вот моя история. Итак, кто следующий?

- Пожалуй, один кон я пропущу, - сказал Лотт. - Схожу узнать, куда пропал Родриго.

- Я могу сходить вместо вас, - предложил Мэллорик.

- Не нужно, хочу привести мысли в порядок. Палинка просто рубит наповал.

- Мне пойти с вами? - спросил Бьерн.

- Падальщик вас дери, я не ребенок. Мне не нужны няньки.

Палинка действительно ударила в голову. Она затягивала понемногу, голова до поры не тяжелела и язык не заплетался, но стоило пройти десяток шагов, чтобы убедиться - ты пьян и лучше бы шел на боковую.

Лотт спросил у трактирщика, куда подевался молодой человек с длинными волосами цвета дегтя и жутким чесночным запахом изо рта, способным свалить с ног лошадь, но хозяин лишь покачал головой.

- Таких не видел, господин, - сказал он.

Лотту пришлось договариваться с ним самостоятельно. Трактирщик загнул бешеную цену и очень удивился, когда Лотт, не торгуясь, отсчитал ему всю сумму.

Товарищи уже травили следующую байку. Дэррик по прозвищу Стальной Хват, хохоча, говорил что-то при этом активно мимикрируя. Остальные мало что не падали со стульев, представляя живописную сценку. Лотт тоже не отказался бы послушать, но ему следовало найти пропащего солнценосца.

Лотт ходил между столами, выспрашивая про Родриго, но никто не помнил такого человека. Тогда он поднялся на второй этаж. Здание было условно разделено на две половины. В первой, вытянувшей шею как цапля, располагались комнаты постояльцев. Некоторые были открыты. Возле передних дверей стояли две потасканные шлюхи. Выставив на обозрение увядшие прелести, они заманивали клиентов. Лотт прошел мимо, зовя Родриго по имени. Парнишка и не подумал откликнуться. Если бы Лотт не знал его как облупленного, мог бы поклясться, что тот кувыркается с одной из девиц за соседней дверью. Родриго был суеверным и крайне щепетильным человеком. Он не согласился бы променять вечность на небесах ради одной ночи с продажной девкой. Так он говорил Лотту не один раз, полируя меч до блеска. Лотт старался ему поддакивать с серьезным лицом, но кривая улыбочка нет-нет, да проскакивала.

Закончив осмотр, Лотт вернулся к лестнице. Вторую половину таверны занимали погруженные в полутьму столики. Вощенные столешницы отливали изумрудным блеском в свете едва горевших газовых ламп. Насколько понял Лотт, здесь заключались сделки между разного сорта людьми. Он бывал в подобном месте в Гэстхолле. Тогда он крепко сидел на атуре и задолжал Чуме приличную сумму. Лотт искал того, кто помог бы ему уладить проблемы, но связываться с торчком, у которого нет денег, никто не захотел.

Здесь велись дела более высокого статуса. Здоровяк в курточке из кожи водяного дракона катал между пальцами правой руки серебряную марку и перешептывался с двумя мужчинами, которые прибыли в Дальноводье из Тринадцати Земель. Лотт помнил их еще со времен собрания Круглого Стола. Они служили Нойлену Уоллштайну. Многие подозревали, что Многоженец проворачивает делишки с контрабандистами, позволяя синелисту ускользнуть из цепких объятий медников и течь свободной рекой через свои земли.

Конечно, они не помнили Лотта. Тогда он был прыщавым мальчишкой, а Сторм затмевал то немногое, чем мог похвастать младший брат.

Лотт прошел мимо, сделав вид, что у него здесь важное дело. Трое мужчин очень похожих на головорезов, разложили на столе жемчуг и пытались продавать горошины в розницу. Зрелая женщина с вьющимися волосами, похожими на клубок змей, продавала за медяки приворотные зелья перепуганным до смерти девушкам. Мальчик с хитрым лисьим лицом толкал "блажь грешника", жонглируя пакетиками с порошком, как ловкач странствующего цирка. Пакеты исчезали в карманах клиентов так быстро, что Лотт не успевал уловить момент передачи денег.

- Подходи, не боись, увлечет в один миг, - подмигнул ему мальчик, показывая пакетики.

Атура была разноцветной с какими-то непонятными приправами. От разнообразия выбора у Лотта защемило под ложечкой, и зачесались руки. Желание втереть в небо смесь, а затем вдохнуть ее полной грудью не спешило утихать. Иногда, ночью, он смотрел на мешочек атуры, бережно хранимый в потайном кармане куртки, и спрашивал себя, почему для него так важно больше не прикасаться к порошку. Для чего идти на жертвы?

- Синяя "блажь" с дымтравой, и проблемы сметет как метлой, - уговаривал мальчик, манипулируя товаром. - Красная с перцем для людей с храбрым сердцем! Белая с солью - поделись с ней болью. Что желаешь путник, говори, все достану, лишь скажи!

Лотт заставил себя отойти от столика.

Родриго беседовал с незнакомцем, сидевшим, повернувшись спиной к единственному светильнику. Складывалось впечатление, что это ребенок играет во взрослые игры - настолько щуплой и тонюсенькой казалась фигура, завернутая в плащ. Ощутив его приближение, незнакомец поднялся из-за стола и, лавируя между посетителями, пошел к выходу, не удосужившись попрощаться с собеседником.

Это наводило на скверные мысли.

- Заводишь новые знакомства? - спросил Лотт своего охранника.

- Ага, - добродушно ответил Родриго.

Он глупо улыбался, держа в руках глиняную чашу, от которой поднимался едва заметный пар.

- И с кем же ты так разговорился?

- Понятия не имею, - отозвался Родриго, отпивая из чаши. - Но у нее прекрасные желтые глаза. Я сразу так и сказал. Смешно. Раньше никогда себе не позволял флиртовать с девушками. Тем более с этими.

- Ты говорил с покорившей-ветер? - Лотт присел, пытаясь переварить услышанное. Положение в обществе давало плоды. Видя отношение Лотта к древнему народу, люди начинали следовать его примеру. - И о чем говорили? Чем еще могла похвастаться красотка кроме умопомрачительных глазок?

- Я не видел ее лица. А говорили мы в основном о нашей миссии, - тут же ответил Родриго.

- О чем?! Родриго, ты хочешь сказать, что выболтал, куда мы идем?

- Да.

- Боги, что за идиот, - простонал Лотт. - Зачем, падальщик выдери твой язык, ты это сделал?

- Потому что она спросила, - удивленно ответил Родриго, словно это было настолько очевидно, что даже ребенок бы понял.

- Ах, вот как, - желчно сказал Лотт, искоса глядя на него. - Ну, тогда ладно. Выболтать незнакомке и, возможно неприятелю, наши планы - чего тут непонятного? Я думаю, она тебе после этого может даже дать. А если я тебя спрошу, сколько раз за сегодня ты ссал - тоже ответишь?

- Конечно, - расплылся в улыбке Родриго и с готовностью рассказал. - Пять раз. Последний кровью. Кажется, мне нужно обратиться к лекарю.

Секунд пять Лотт смотрел на недотепу с открытым ртом. Потом маленькие и жутко пьяные человечки, отвечающие за работу его мозгов, соизволили начать исполнять свои обязанности. Лотт вырвал чашу из рук стража. Он втянул ноздрями знакомый запах и пораженно цокнул языком.

- Иди к остальным. Пускай будут наготове, - сказал он возмущенному Родриго.

Они привлекли чье-то внимание. И очень маловероятно, что эти ребята были дружелюбными.

Лотт сбежал на первый этаж. Здесь постояльцы все так же кутили и пытались просушить одежды от дождливой и сырой зимы Дальноводья. Незнакомки среди них не было.

Лотт распахнул двери, впустив внутрь корчмы холодный воздух, заставляющий застегнуть одежду на все петли. Туман стелился низко над стылой землей. Редкие фонари, неподвижно висячие над вывесками мастерских, выхватывали из вечернего студня фрагменты плотно подогнанных друг к другу домов.

А где-то далеко, на вершине холма, у городской ратуши пылал зеленый костер, и слышались крики гулянья. Огненные змеи ползли по теснинам улиц, вязли в уплотнениях жилых домов, просачиваясь жалобными рдеющими нитями вглубь города.

Лотт не знал, который сегодня день. Возможно, именно сейчас проходил праздник зимнего солнцестояния.

Первые дни Лотт старался вести дневник. Писал на желтой бумаге заметки, следил за календарем. Но затем простые и незатейливые тяготы пути оттеснили на задний план высокое искусство. Длинные записи сменились короткими очерками. Затем он в строку под датой вписывал пустые слава: "завязли", "выбрались", "оступился", "надоело", "надоело", "осточертело". "К черту!" - гласила последняя запись. После нее он не написал ни слова.

Найти того, кто не хочет быть найденным ночью, и не имея понятия, где искать - безнадежное дело. Лотт пошел наобум, и не успел облечь ругательство в сторону беспечного Родриго в слова, как столкнулся с еще более мрачными и недовольными инквизиторами.

Капельки конденсата облепили скуластое и суровое лицо Шэддоу подобно навозным мухам.

- Мы уходим. Зови людей. Живо! - скомандовал Мрачный Жнец тоном, давящим пререкания в зародыше.

- Это касается покоривших-ветер? - спросил Лотт. - У нас произошел один инцидент.

- Сейчас не до того, - перебил не на шутку перепуганный брат Леон. - Нам нужно выбираться из Ветрореза, если не хотим поджариться до хрустящей корочки.

Леон был молодым и неоперившимся сыном Церкви Крови. Только сейчас Лотт понял, насколько заразителен оказался его пример. Парнишка нахватался многого от святого Лоттара Марша. Это не могло не радовать. В конце концов, чем он не пример для подражания?

Лотт посмотрел в сторону распространяющегося огня. Пламенеющие птахи кружили над Ветрорезом, оседая на гонтовых и соломенных крышах, а сев - пожирая ненадежные людские жилища.

- Пожар, что принесли торфяники? - высказал он предположение.

- Много хуже, мрачно ответил Шэддоу. - Червоточина. Язва вскрылась здесь и захватывает город.

Лотт выругался. Затем еще раз, покрепче да с азартом.

- Я попробую остановить заразу.

- Нет.

- Что?

Из таверны выскочили безликие. Раскрасневшиеся от выпитого лица ошарашено взирали на пожарище. Родриго принес вещи Лотта. Действие зелья теряло силу. Большой любитель чеснока перестал глупо улыбаться и посерьезнел.

- Мы не станем спасать этот город, Лотт, - терпеливо, как ребенку, сказал Шэддоу. - Это невозможно.

- Почему?

- Эпицентр врат находится там, - он указал на юг свободной рукой. Другой же инквизитор хаотично крутил розарий. Четки бряцали. Стеклянные и металлические бусы создавали акустический диссонанс, не успокаивая; наоборот, они выводили из себя похлеще визгливой бабы. После закрытия червоточины Мрачный Жнец собрал бусины и снова насадил их на веревку.

- Мы не погасим очаг?

- Ты когда-нибудь тушил пламя вилкой?

- Это здесь при чем?

- Увидишь, - сказал инквизитор. Он посмотрел на собравшихся, и спросил: - Где остальные?

- О, падальщик, - Лотт хлопнул себя по лбу. - Я послал их узнать, что к чему в городе. Они скоро вернутся. Я уверен, если мы подождем...

Из таверны выскочил мальчишка и побежал куда глаза глядят, оголтело крича о последнем дне и Зароке, забирающем людские души. Люди высовывались из окон, и с ужасом взирали на текущий к ним жидкий огонь. Затем Лотт услышал, как они начали молиться. Первые робкие слова слетали с языка, отвыкшего от богоугодного сказа.

Люди выходили на улицу, некоторые были в чем мать родила. Женщины, дети, старики, еле держащиеся на ногах. Они собирались по двое-трое. К таким стекались остальные. И вот подворье гостиного двора заполонили ошалелые и напуганные горожане, не знающие куда бежать и где искать спасения.

Стражи попытались создать круг, чтобы заслонить святого, но началась давка и строй сломался.

- К воротам, - закричал Шэддоу. - По команде. Давай!

Бухнуло так, что заложило уши. Перед Лоттом образовалось свободное пространство, чем он не преминул воспользоваться и дал деру вслед за остальными. Краем глаза Марш подметил последствия магического удара. Заклятье отбросило людей в стороны. Некоторые влетели в окна. Тем, кто приложился о стену, считай, не повезло. Они не скоро придут в себя, если очнутся когда-нибудь вообще.

- Зачем ты это сделал? - закричал Лотт.

- Не отставай. Сейчас начнется.

- Инквизитор! - закричал безногий попрошайка, указывая перстом в их сторону. - Люди, там инквизитор! А с ним еще один! И еще! И еще! Они спасут!

- Куда вы? - закричала его товарка, пытаясь схватить Бьерна за рукав. - Помогите же нам!

- Боги, они бегут прочь, - пролепетал кто-то, скрывавшийся во тьме подворотен. - Спасенья нет!

- За ними! Там спасенье! - сразу нашелся другой человек, мясник в окровавленном фартуке, то ли натянутом второпях, то ли снятом наполовину.

Затем началось то, что Лотт рад бы забыть, да только нет такого способа.

Они бежали, дрались, костыляли каждому встречному, выбивали глаза и оставляли в стороне женщин, протягивающих к ним младенцев и просящих вытащить хотя бы детей из этого ужаса.

Люди тянулись к ним как мотыльки на светильник. Они обжигали крылья, но не могли не попробовать полететь на манящее зарево. Сначала наскоро сформировавшиеся группы дрались между собой, чтобы победившая сторона добралась до "тех, кто поможет выжить" и "не бросит умирать". Но такие отряды очень быстро сообразили, что таким образом Лотт сотоварищи не достанется никому. Тогда они объединились в одну большую и разъяренную силу под названием - неуправляемая живая масса.

Люди хватали их, рвали одежду, превращая в лохмотья, надумав впопыхах небылицы о чудодейственных кусочках плоти церковников. Из провалов окон, злачных переулков, дворов, воняющих навозом вперемешку с парным молоком, к ним тянулись руки. Десятки и сотни - они множились как тараканы. Мозолистые пальцы, скрюченные после многочасовой работы пальцы, пальцы тонкие и отлетающие обрубками, столкнувшись с полосой стали. Безликие не панькались. Бьерн крушил молотом, а когда тот увяз в очередном бедолаге, достал шестопер. Шэддоу слал заклятье за заклятьем. Квази шептала наговоры, удерживая защитную пелену от сыплющегося на их головы огня, смешанного с пеплом.

Лотт задержался лишь один раз. Он почувствовал ее. Гниющее средоточие всего дурного. Червоточина одновременно и походила на то, с чем он имел дело ранее, и была чем-то иным. Оставив хлеб на пару дней, находишь на нем цвель. Но она распространяется постепенно, поедая буханку по частям. И чаще - изнутри. Ветрорез был такой буханкой. И сейчас его поедала зараза Зарока как проголодавшийся падальщик добычу. Люди исчезали - уходили в тени, становились тенями. Так это видели Шэддоу и остальные. Лотт смотрел на вибрирующие как струны души, зажатые между миром мертвых и миром живых. Он остановился всего на мгновение, чтобы перевести дух и успокоить бунтующее сознание, но его оказалось достаточно. Умирающие или ожившие мертвецы - не важно; Лотт понимал, что застывшим на границе все равно, как он их назовет. Эти... страдающие создания столкнулись с червоточиной и проиграли бой. Одни уходили, мирно вскрывая вены, выбрасываясь на брусчатку или же окунувшись с головой в стылую воду здешней реки. Некоторые, скрывавшие в тайнике души поступки, которыми нельзя гордиться, страдали. Глядя на них, страдал и Лотт. Он видел как муж и жена раздирают друг друга на части, говоря о вечной любви, он видел как похотливая женщина, срывая с себя одежду идет к колу. Священнослужители и мелкопоместные дворяне вставляли в плети гвозди и раздирали себе спины. Но хуже всего были дети. Они смеялись и хохотали, прыгая вокруг разверзшегося ада, и хлопали в розовенькие ладошки. На головах их, разрывая черепную кость и вспарывая кожицу, вырастали рожки. Лотт хотел закрыть глаза, но что-то не давало, заставляя пялиться на происходящее. Все, что он мог - слезами смывать чужие грехи. Неужели все они заслуживают такой участи? Почему боги такое допускают? Почему не сойдут на землю и не прекратят творящееся безумие?

И внезапно подумалось - а что если это его обязанность? Что если он, новоявленный святой, ниспосланный на землю, чтобы прекратить мучения остальных?

Что ему делать? Как быть?

Ощущение ирреальности и ложного просветления длилось ровно один удар сердца, до того, как корчмарь попытался разделать Лотта здоровенным тесаком.

Бьерн раскрошил безумцу грудную клетку и протянул руку.

- Иди за мной и все будет в порядке, - сказал здоровяк.

Лотт повиновался, и все произошло так, как ему пообещали. Больше никто не пытался их убить. Пламя быстро поглощало Ветрорез. Ветер с болот гнал его дальше, к речным городам Дальноводья. Вокруг не сгоревших людей образовались плотные коконы, в которых творилось пекло с персональным катом и мучеником в одном лице.

А Лотт... он выжил и даже умудрился не замарать одежку, тогда как остальные, в гари и чужой крови, пытались отдышаться после скачки по охваченным червоточиной улицам.

Он смотрел на падший город, и все еще чувствовал, как тот гниет, как внутренности постепенно наполняются трупным газом, который требует выхода. Лотт должен был хотя бы попытаться. Как тогда, в Гэстхолле. Попытать удачи и сделать то, благодаря чему вписан в анналы истории как святой при жизни.

Но его руки дрожали, а ноги подкашивались. Язык прирос к небу, а глаза наверняка вылезли из орбит от страха. Тут уж не до героизма. Сам уцелел. Уже достижение. Ему было стыдно и горько. Решение принимал не он, но от этого не легче. Что бы они сделали? Их разорвали бы на части до того, как Лотт применил Дар. И все же, все же...

Галлард ждал их в условленном месте. И он был один.

- Где остальные? - спросил его Шэддоу.

Галлард испепеляющее посмотрел в сторону Лотта.

- Не уцелели. Только я и выбрался. Спасибо нашему святому...

- Джеймс, еще одно слово и я сочту вас еретиком, не чтящим слово архигэллиота.

- Больше не повторится, инквизитор, - Галлард проглотил обиду и пошел к остальным, задев плечом Лотта.

- Власть обжигает, святой, - сказал Шэддоу.

Еще один плевок в лицо. Его слово обрело власть, и как он им воспользовался? Послал на гибель людей. Их отряд поредел еще до самой битвы.

Лотт пересчитал уцелевших. Сир Бэйлис Винж и сир Антонио Валесса поднимали друг другу настроение, рассказывая боевые байки. Бьерн правил иглы шестопера. Брат Леон пытался откашляться. Квази сидела на корточках, обхватив голову руками. Шэддоу беседовал с Галлардом. Кнут считал припасы. Индиго и Мэллорик молились. Меллион счищал кровь с меча, а Дэррик изо всех сил пытался не сблевать от увиденного. В суматохе они потеряли одного инквизитора. Гэллос, смилуйся! Что же будет дальше?

Лотт взял свою сумку, и ободряюще сжал плечо Квази.

- В дорогу, парни. Нас заждалась работенка, - сказал он.

Тринадцать странников покинули пылающий Ветрорез.

***

Неделю они месили ногами бездорожье. Холодные и хлесткие дожди сотворили распутицу, сковав фургоны беженцев. Люди слезали с козел, вместе толкали телеги вперед, пробираясь к большим городам и еще не зная, что там не так безопасно как казалось на первый взгляд. Длинные вереницы тянулись бесконечно. Надрывно рыдали младенцы, а мужья недобро посматривали на незнакомцев, подозревая тех в злых намерениях.

Лотт своими глазами видел, как мародеры пытались отобрать доходягу клячу у пожилой пары. Двое отгоняли дубинами старика, тогда как предводитель шайки скинул старуху с возу и резал упряжь.

Шэддоу отдал приказ и безликие посекли погань как косарь высокую осоку. Люди понимали, что они - сила и их нужно побаиваться и стараться уважить любую просьбу. Так Лотт узнал, откуда ветер дует. Беда пришла из Топей, поглотив фортецию Последний Рубеж и примыкающие к ней мелкие селения. Именно там был отдан приказ поджечь торфяники. Именно там желчь Зарока начала победное шествие по Дальноводью. И они, тринадцать безумцев, шли в самое пекло.

Люди оборачивались им вслед, гадая, какая прихоть заставила Лотта сотоварищи идти против течения. Некоторые, особо сметливые, понимали, что Церковь Крови прислала не богомольцев, но реальную силу и старались помочь, чем могли. Лошади были кормлены и ухожены, да и всадники, если уж на то пошло, не голодали. На ночь ставили дозоры, так как люди шли на черное дело, бросаемые отчаянием. Беда застала их врасплох и многие потеряли все, чем владели.

Во время одного из привалов, когда отряд прибился к большой группе беженцев, ставшей бивуаком возле пруда, покрывшегося тонким, с ноготь слоем льда, Лотт достал палочки. В этот тихий час между сном и ужином такие беседы шли особенно хорошо.

Главный приз выиграл Индиго. Усмехнувшись своим мыслям, он протянул руки к догорающему костру, по очереди сгибая пальцы. Из глаз этого человека сочилась синева настолько глубокая, что казалось, за ней, обретаются совсем иные, внеземные дали.

- Рассказывать особо нечего, - начал он и все поневоле стихли. - Мои родители умерли от оспы. Они не были агнцами божьими, но и плохими их тоже не назовешь. Обычные люди, таких множество. Нас взял к себе отец-настоятель прихода. Он выучил меня и брата грамоте, дал знания о мире и поведал столько историй о святых и пророчествах, что нам ничего другого не оставалось, как принять сан. После пяти лет в семинарии, наши пути разошлись. Брат стал Угодным Богам, я же получил инквизиторскую плащаницу. Мы не общались с ним, наверное, года три. Может быть все четыре. Не важно. И вот я, прибыв расследовать дело малоречинской ведьмы, застаю его там же. Странно, но из всего, что тогда произошло, я помню только как ссорился с ним дни напролет. Сначала как брат с братом, потом как клирик с клириком, применяя в качестве аргументации цитаты из Книги Таинств. Он утверждал, что девушку оклеветали, хотя я прекрасно ощущал в ней магическую нить. Я спросил ее, и дева созналась в том, что ощущает себя не такой как другие. Тогда брат сказал, что ее Дар попросту пробудился слишком поздно и священники не увидели его по беспечности. Брат защищал ее так рьяно, что подозрения не зародились бы в голове только у недалекого человека. Я спросил брата, почему он так хочет, чтобы ее оправдали и брат ответил мне: "У нас будет ребенок". Вот тогда стало не до шуток. Угодные Богам приносят обет целибата на всю жизнь, как и мы - инквизиторы. Не устоять перед женщиной для нас грех почти такой же, как чтение рукописей ересиархов или не соблюдение поста. Я должен был покарать обоих - ее за колдовство и совращение клирика, его за нарушение церковных правил. Выходила невеселая картина, в которой я оказываюсь чуть ли не катом. Такие мысли носились в буйной головушке вашего рассказчика. И я дал слабину, единственный раз в жизни я отринул непреложные заветы и попытался скрыть ото всех результаты расследования.

Но вмешался Гэллос. Златой дланью он направил нас, сбившихся с пути, в нужное русло. В Малоречье вскрылась скверна. Вода в колодце города забурлила и превратилась в кровь. Из земли полезли гады, о которых в инквизиторских анналах нет никаких упоминаний. Истинно скажу вам, люди познаются в беде. Брат вскрыл себе вены, давая мне шанс предотвратить беду. Он пошел на это с искренним раскаянием и открытой миру душою. Благодаря его жертве, я нашел источник и, взяв волю в кулак, пошел туда, чтобы покончить с червоточиной раз и навсегда. Я был готов умереть, и ничто не поколебало бы моей уверенности. Но меня опередили. Девушка проткнула горло черепком бутылки. Она была смышленой, эта маленькая и отважная мученица. Хоть и поздно, но она пришла в лоно матери-церкви. Тех крох магического дара, что зрел в ней и вот-вот готов был пробудиться, хватило, чтобы запечатать врата.

Я знаю людей, которые причитают, дескать, боги несправедливы. Но я так больше не считаю. Гэллос спас обоих от адовых пучин, дал шанс искупить содеянное, а я получил единственный стоящий урок на всю жизнь. Не подводите богов, и они не оставят вас.

Лотт не был так уверен на этот счет. Ему было плевать, что на брата Индиго, что на малохольную девку в богами забытой деревушке, но чадо, что зрело в ее животе - другое дело. Как можно решиться на такое, зная, что ты в ответе не только за свою, но и за чужую жизнь?

- Дернем по одной, братья, - произнес Антонио Валесса и сделал изрядный глоток из бурдюка.

Палинка, вывезенная из пылающего Ветрореза только чудом, пошла по кругу. Лотт не стал участвовать и пропустил первый кон.

Он с кряхтеньем поднялся. Земля была очень холодной, и мороз понемногу добирался до костей. Тело гнула боль по утрам, а суставы отказывались сгибаться по вечерам.

- Ты поразмыслил над сказанным? - спросил он у Шэддоу.

Тот пребывал в неплохом обществе. Квази научила инквизитора играть в "мельницу". Они начертили доску на заиндевелой земле, использовав камешки и угли как фигуры. Сражение было в полном разгаре. Квази выставила две фигуры. Шэддоу прилагал все усилия, чтобы помешать ей закончить партию досрочно.

- Не забивай чепухой голову, - недовольно проворчал Мрачный Жнец. Он пропустил маневр чародейки и оказался в шаге от поражения.

- Я так не считаю. За нами следят, и кто знает с какой целью.

- Таверна была простым притоном, в котором людей накачивают чем угодно, только бы те отдали деньги. Родриго хотели обокрасть, вот и все.

- Он рассказал ей все под действием отвара из травы не-могу-соврать. Это не просто попытка ограбления, она пыталась выведать наши планы.

- У нас только один план - запечатать червоточину. Как мы это сделаем, как туда доберемся - этого не знаем даже мы.

- Я напоминаю, что это была покорившая-ветер. Она из того же народа, который пытался меня отравить в Острие. Они называют себя Сопротивлением. Помнишь, что сказала королева Игнис?

- Я знаю, к чему ты клонишь. Заговоры внутри заговоров, так? Даже если существует такой орден, мы ему не по зубам. Это раз. Туда, куда идем мы, не идет никто в здравом уме. Потому что шансов пройти невредимыми и вернуться без тебя или лучших инквизиторов нет. А откуда такие у покоривших-ветер? Беспокойся больше о разбойниках и скверне, Лоттар.

Квази обошла защиту Шэддоу и построила мельницу. Инквизитор посмотрел на нее как на личного врага и ушел к своей лежанке.

- А ты что думаешь? - спросил халифатку Лотт.

- Я бы не сбрасывала покоривших-ветер со счетов, - Квази расставила фигуры на первоначальные позиции и позволила Лотту сделать первый ход. - Но и не предавала бы всему произошедшему большого значения. Скоро мы подойдем к Последнему Рубежу, а за ним начинаются Гиблые Топи. Тогда станет не до интриг.

- Хмм, Квази?

Лотт проиграл вчистую первую партию. Вторую начала инквизитор. Марш стал более осмотрителен, ведя оборонительную стратегию.

- Да?

- Ты так и не рассказала про своего покровителя в Священной Империи.

- Это уже не важно, Лотт. Я не с ними, но с тобой.

- Я понимаю. И все же хотелось бы знать, насколько сложен узор Заговора Перчаток.

- Если ты думаешь, что чужестранку, совсем недавно верящую в Прародителя, посвятили во все нюансы, я тебя разочарую.

Квази выиграла вторую партию. Лотт предложил играть до победного третьего очка и начал с твердой уверенностью выиграть блицкригом. Он построил фундамент и лопасти, но когда оставался один ход для завершения маневра, Квази извернулась и вырвала победу не иначе как колдовством.

- Но ты знакома с тем, кто дергает за ниточки?

- Святой так упорно считает моего покровителя мужчиной, что даже не хочется его разочаровывать, - улыбнулась Квази.

Лотт скривил лицо, словно съел кислый абрикос, и приготовился задать контрольный вопрос.

Над ними, чуть не задевая крыльями головы, пронеслась стая ворон. Костер затрепыхался. Пламя гнула к земле неведомая сила. Лотт нутром почуял неладное. Он вскочил, цепляя взглядом любую мелочь.

Из зоны темноты к ним вышел человек. С виду оборванец без роду и племени с чумазым, покрытым копотью лицом, словно он из года в год чистил трубы, не зная щелока и воды. Он был серьезен, всматривался в их лица, шевелил губами, считая поголовье путников.

- Чего тебе? - спросил его стоящий на страже Дэррик.

Вместо ответа незнакомец ткнул его заостренной палкой в горло. Это произошло быстро. Дэррик рванулся в сторону, зажимая рану руками, тогда как остальные приходили в себя. Миряне хватали пожитки, втискиваясь между повозками и тюками. Галлард вынул меч, стражи Лотта последовали его примеру.

- Он идет! - провозгласил незнакомец. - И я его пророк!

В них полетели стрелы. Пара пронзила тент фургона, возле которого стоял Лотт. Остальные пролетели мимо. Видимо, лучники были совсем неопытные. Следующий шаг был за инквизицией. В самозваного пророка впился свет Гэллоса, ярко-желтый, сжигающий все на своем пути. Лотт зажмурил глаза, чтобы не ослепнуть, а когда открыл, от напавшего осталась лишь пара дымящихся сапог.

- Что это было? - спросил он Шэддоу.

Инквизитор сотворил вокруг бивуака мерцающий купол, похожий на звездное небо. Люди приходили в себя после неожиданного нападения, еще не осознающие всего произошедшего.

- А сам как думаешь? - вопросом ответил Мрачный Жнец. - Нас попробовали на зуб, вот что это было. И, похоже, с ними умелый маг.

- Маг? Темный?

- Да, черный инквизитор.

- Что бы это значило, - пробормотал Лотт.

Квази склонилась над Дэрриком. Его рана была слишком серьезной, чтобы можно было давать оптимистичные прогнозы. Он не мог говорить, но едва уловимым жестом подозвал Лотта, человека, который мог подарить ему надежду вознестись к Гэллосу.

Лотт взял Дэррика за руку и прочел короткую молитву, попросив двух небожителей присмотреть за павшим воином на том свете.

Когда Дэррик отошел с миром, Лотт спросил Джеймса Галларда: