Спецотдел

Високосный год

29 февраля

Вчера удалось отключиться почти на десять часов — измотанный бессонницей организм взял своё, так что в последний день зимы Егор вышел на смену.

Рабочий день прошёл без происшествий. Опросили свидетелей по текущему делу, проверили оказавшуюся ложной информацию о вызове ледяного существа в районе Лысой горы, заполнили бумаги и выслушали отчёт Азамата о росте популяции малых надснежников в Кирилловом лесу. Раз малые, то нестрашно. Собственно, Аз и отчёт выдал только для того, чтоб лишний раз поумиляться зубастыми «цветами».

После смены Егор развёз коллег по домам: сначала Аза, потом Вику, затем Максима.

Когда «форд» подъехал к пятиэтажке, в которой снимал квартиру Кошкин, тот спросил:

— Егор, а может в кафе? Проводим зиму, попьём кофе, клипы, которые там крутят, посмотрим? На музканалах иногда такое показывают, что ого-го!

Макс улыбнулся, но в его глазах светилось беспокойство. Конечно, Максим был в курсе, что именно двадцать девятое февраля значит для старшего. Все в Б-четыре были в курсе. Но Вика, как здравомыслящий человек, наверняка полагала, что навязываться Егору не стоит: если старшему понадобится компания, он даст знать. А Азамат, вполне вероятно, забыл, что памятная дата — именно сегодня.

— Нет, — ответил Егор. — Спасибо, Макс. Правда — спасибо. Но нет. Иди домой.

Максим вздохнул и вышел из машины.

Красный «форд» отъехал от дома номер восемь и свернул в соседний двор. Егор заглушил двигатель и задумался.

Куда теперь?

Возвращаться в отдел смысла не было: Иваныч строго-настрого запретил брать по две смены подряд. В первый год после инцидента Антон Иваныч отправил Егора отдыхать в самом конце февраля, но от тупой бездеятельности тот чуть не рехнулся и с тех пор из года в год выходил если не на дежурство — с бессонницей шутки плохи, то хотя бы в архив или на склад. Но только одну смену.

Домой? Рано или поздно придётся. Но не сейчас.

Он включил магнитолу. Салон заполнили тревожные аккорды «Восхождения чёрной луны».

Как наяву послышался голос Пал Палыча:

— Вот! Вот, что есть настоящая музыка! Не чета твоим «Фарадензам», Кит!

— Да вы что, Пал Палыч! — горячился Никита. — Да это же постмодерн! Деконструкция искусства! Свобода и стиль!

Они уже пару лет как нашли общий «музыкальный» язык, но всё продолжали подкалывать друг друга ко взаимному, насколько понимал Егор, удовольствию.

Пал Палыч нежно обожал «Оргию праведников», «Rammstein», «Led Zeppelin», «Deep Purple». Первые месяцы совместной работы он до хрипоты спорил с Никиткой, фанатом «Little Big», «Шесть часов» и всяческой альтернативы. Женька посмеивался над обоими меломанами, а Егор, совершенно далёкий от музыки, поначалу отмалчивался, боясь, что его сочтут тупым пеньком. Но коллеги, узнав, что в музыке Брянцев не сечёт, только обрадовались.

— О, неофит! — ликовал Пал Палыч. — Я тебя приобщу к старому доброму року!

— Старое и доброе — это, конечно, хорошо, — фыркал Никита, — но что такое настоящая бомба, ты узнаешь от меня!

— Вы его будто в секты заманиваете! — веселился Женька. — «Пс-с-ст, парень, не хочешь немного классной музычки?»

А Егор впитывал и музыку, и споры. Оказывается, можно спорить весело, а не шарахая кулаком по столу. Оказывается, чего-то не знать — это повод просветиться, а не «ты что, идиот?».

Оказывается, так бывает, что ты важен и как часть команды, и сам по себе.

Через полгода после первой встречи меломаны сошлись на том, что круто в музыке может быть по-разному и составили командный плей-лист, куда Женька добавил «Мумий Тролля», «Evanescence» и «Linkin Park».

Месяц за месяцем, год за годом командный плей-лист по чуть-чуть обновлялся, всегда по сути оставаясь прежним: дико разнородным и прекрасным в своей странной гармонии, понятной только П-четыре.

…С прошлого високосного года в плей-лист добавилась лишь одна песня «Электрослабости», последнего музыкального увлечения Кита. В апреле Егору приснился Никита, с горящими глазами повторяющий «хочу, хочу, хочу». Когда выяснилось, что у его любимцев вышел новый альбом, Егор закинул в плей-лист заглавный трек.

На смену Калугину пришёл Тиль Линдеман и запел о Германии.

П-четыре ещё рядом, пока последний из них слушает командный плей-лист.

Дичь. Глупость. Идиотия.

Егор прибавил громкость.

…Говорят, годовщины гибели можно встречать на кладбище. Но у П-четыре нет могил. Егор ходил к Сторожу, чтобы хоть что-то узнать, но тот лишь покачал головой в ответ на расспросы. Задавать вопросы Сторожу Иваныч, как и двойные смены, запретил, но в отличие от смен проконтролировать этот момент не мог.

Так странно, что у ребят первая годовщина, хотя прошло уже четыре года. Наверное, это по-своему забавно. Егор попытался улыбнуться, но губы онемели и не слушались.

…Ещё, говорят, помогает напиться, но, как и многие видящие, он не надеялся найти покой в алкогольном забытьи.

Конечно, любой из Б-четыре составил бы ему компанию, стоило только попросить. Но Егор не просил.

Вот и сидел теперь в машине, глядя в сгущающуюся темноту последнего февральского вечера.

Из полузабытья Егора вывел телефонный звонок.

Он глянул на экран: «Наташа».

Отвечать не хотелось. Что он мог сказать вдове в годовщину гибели её мужа? Ничего.

Егор принял звонок.

— Пливет, дядя Егол!

— Кир? Привет.

Почему звонит мальчик, а не его мама? Что-то случилось?

— Егол, а почему папа к нам не зашёл?

— Ты о чём⁈

— Плиходил папа. Он маму заблал, а в квалтилу не зашёл. Он нас с Леной, навелное, забыл…

— Как так — папа? Кир, я сейчас приеду!

— Плиезжай, — разрешил мальчик. — Мама телефон забыла. Очень ладовалась и плакала, когда папа плишёл. Я видел в двель. Хотел к ним выйти, но я же должен спать, а я пло диназавлов читал…

Егор торопливо вывел машину на проезжую часть и помчался к дому Наташи.

— Мама давно ушла?

— Не очень. Плимелно пять минут плошло. Почему папа к нам не зашёл, а?

— Это точно был папа, Кир?

— Да! Я его не помню, но фотоглафии же мама показывает всё влемя. Это точно папа Женя. И мама говолила «Женя, Женя, ты велнулся…» и всё плакала. Он сказал: «Пойдём» из подъезда, и она пошла, плямо в тапках. А мы с Ленкой остались.

Егор повторил, что скоро приедет, и отключился.

Что за чёрт⁈ Женька погиб. Как и все остальные. Ну, почти все.

«Форд» мчался по обледенелой дороге, а Егор вспоминал.

…В тот карантинный год двадцать девятое февраля выпало на рабочую субботу. Весь день пришлось ловить снежных пчёл — назойливых паразитов, пьющих жизненные силы из всех, кто проходит мимо их «улья». Пчёлы ловиться не желали и пытались спасаться по всему кварталу.

Конец смены П-четыре встретили на окраине города, уставшие, но довольные. Порешили отчётами заняться во вторник, а пока Пал Палыч позвонит Иванычу и доложит, что всё пчёлы пойманы и развеяны, а команда, не заезжая в отдел, отправляется по домам.

— Поехали к нам! — пригласил Пал Палыч, отзвонившись начальству. — Иришка пирог испекла на проводы зимы. Творожно-вишневый — вкуснотища!

— Эх, я бы рад, — вздохнул Женька, — но меня Наташка ждёт. Мелкие её уже с ума свели, а с меня какая ни есть помощь.

— Но ты ж целый день работаешь! — хмыкнул неженатый Никита.

— Так и она не прохлаждается. Эх, молодой ты ещё, Кит, глупый!

На деле Женька был старше Никиты всего на два года, но любил шутя подчёркивать солидный статус отца и мужа.

— Успею ещё поумнеть и состариться, — привычно отмахнулся Кит.

— Эт точно! — кивнул старший.

— Тогда давайте Женьку домой закинем — и к Палычу? — предложил Никита.

— Окей, — кивнул Женя.

— Вот и славно! А вы с Наташей завтра к нам приезжайте, по весне уже, — улыбнулся Пал Палыч. — Мы с Иришкой рады будем.

Егор предвкушал чудесный вечер. Дома у старшего было уютно и по-доброму суетно: тут и там сновали собаки и коты, носился по коридорам шебутной Тёмка — нежно любимый Палычем внук. И пахло в этом доме то блинами, то пирогами, то наваристым супом. Выросший с вечно занятой матерью Егор раньше думал, что домашняя еда — это «ешь, чё дают!», а у Иришки всё выходило обалденно вкусно. Сам Палыч, кстати, тоже прекрасно готовил: и шашлыки, и рыбу в фольге, и жареную картошку.

Стоило сесть по местам: Никита за руль, Палыч рядом, Женька и Егор позади, как затрещала рация.

— Диспетчер вызывает П-четыре.

— П-четыре на связи, — отозвался Палыч.

— Срочный вызов на Заводскую, шестьдесят три. Вы же рядом?

— Да, мы на Заводской, восемь.

— Понимаю, что ваша смена закончена, П-четыре. Ночных уже отправила на этот адрес. Но в этом направлении авария на мосту — Ю-три и С-четыре минут сорок будут в объезд добираться, — в голосе диспетчера прозвучали извиняющиеся нотки.

— Вас понял. Что за вызов?

— Видящие по соседству говорят, что в кафе по адресу странные вспышки. И потом люди из дома, в котором находится кафе, зачем-то идут в него в домашней одежде.

— О, ментальщик! Выезжаем.

Палыч кивнул Никите, и красный «форд» покатил по Заводской.

Вскоре показался торец нужного дома с большими цифрами «63». Машина въехала в соседний двор, и вскоре П-четыре подошли к точке вызова.

Типовая пятиэтажка. На первом этаже салон сотовой связи, магазин игрушек, кафе с немудрёным названием «Еда». И никакой сверхъестественной мелочи вокруг.

На крыльце заведения стояла женщина в пушистом бежевом халате и с полотенцем, намотанным на голову. Из-под полотенца свисала влажная тёмная прядь. Женщина открыла дверь и шагнула внутрь.

Из глубин кафе послышался усиленный микрофоном хрипловатый голос:

— … и джентльмены! Наше…

П-четыре переглянулись.

— Поиск на счёт три! — скомандовал Палыч. — Раз, два, три!

Учетверённый символ полетел прямо к окну кафе и влетел в него. Значит, существо действительно там, а не прячется, скажем, в подвале или в соседнем здании.

— О, «спецы»! — раздалось откуда-то справа. — Никитос, здорово!

К П-четыре подскочил тощий совсем юный «частник» в куртке со знаками. Кит поздоровался с ним, представил знакомца Лешим и спросил, что тут.

— Да я не в курсе! — дёрнул плечом частник. — Живу в соседнем доме, спустился посмотреть, что за фигня творится.

— Тогда Кит и Женька останутся тут с Лешим, а мы с Егором проверим, что там, — распорядился Палыч.

Никто не спорил.

В полутёмном кафе с нарисованными на стенах пейзажами на барной стойке сидел плотный мужчина средних лет с микрофоном в руках и самозабвенно вещал:

— … шикарная вечеринка! Вас ждёт самое впечатляющее шоу в вашей жизни!

Люди, сидящие за столиками, на столиках и просто на полу, зачарованно слушали мужчину. Одна старушка покачивалась из стороны в сторону и всё бормотала себе под нос: «Ох, мой хороший… наконец-то, мой хороший! Пришёл…» Остальные тоже что-то шептали: насколько уловил Егор, в основном повторяли слова мужика на стойке: «Шоу… в жизни… шикарная…»

Верхняя одежда видящих слабо светилась, но в остальном Егор ничего подозрительного не ощущал и не видел. Ни полупрозрачных нитей, ни светящихся щупалец, ни лишних теней на стенах. Видимо, это действительно ментальщик: существо, влияющее на восприятие и туманящее разум. Наверняка создало иллюзию, заманив людей. А «спецы» со своей защитой ему не по зубам.

— Выводим людей, — велел вполголоса старший.

Егор взял за руку ближайшую к нему женщину и потянул к себе. Она безвольно подчинилась. Тогда он приподнял за локоть пожилого мужчину в домашнем костюме и смешных тапочках. Тот тоже не сопротивлялся.

Старший подхватил на руки ребёнка, а свободной рукой повёл к выходу то ли молодую мать, то ли старшую сестру.

На улице «околдованные», стоило их отпустить, попытались вернуться в кафе. Пришлось придержать их снова.

— Давайте-ка защитку круговую, — велел Пал Палыч.

Никита и его приятель живо начертили защитный круг на подтаявшем снегу. Егор завёл своих подопечных в круг и отпустил. Кит замкнул круг. Люди замерли, пустыми глазами таращась на кафе, но не пытаясь выйти за знаки.

— Хорошо! Женька, жди тут. Остальные со мной. Леший, ты тоже останься, пожалуйста. Приказывать тебе не могу, но мне спокойнее будет, — попросил Пал Палыч.

— Я за вами, тих и осторожен! — заверил «частник». — Людей же надо выводить, так что чем нас больше, тем лучше.

Палыч кивнул, и четверо видящих вернулись в кафе.

Егор надеялся, что ментальщик снова их проигнорирует, но стоило начать поднимать людей, как мужчина на стойке сказал:

— Кажется, у нас гости! И очень сомнительные, раз пытаются испортить всё веселье! — он вскочил на стойку и погрозил пальцем. — Так не пойдёт!

— Не слушайте, — отрезал Палыч. — И поторопитесь.

Егор схватил за рукава четверых: парня, девчонку, женщину в халате и деда. Потащил к выходу. Люди шли медленно, мешали друг другу, но он волок их изо всех сил. Распахнул дверь и вывел гражданских на улицу. Женька сообразил начертить незамкнутый защитный круг и был занят следующим. Егор заволок людей в круг и закрыл его.

Из кафе показался Палыч. Он тащил нескольких человек на «поводке» из ремня, кажется, связав их запястья, и ещё одного волок свободной рукой. Потом вышел Женька с тремя девушками.

Егор поспешил обратно в кафе и чуть не столкнулся с Лешим, ведущим двоих одурманенных.

В предбаннике у гардероба его нагнали Палыч и Женька.

— Пока существо не агрессивно, не трогаем, — велел старший. — Продолжаем выводить людей.

В зале Егор всё же глянул на одержимого: тот стоял на стойке, широко раскинув руки и запрокинув голову, и не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг.

— Живо! — поторопил старший.

Так, сосредоточиться. Не отвлекаться. Хватать людей за рукава и руки.

Егор не смотрел гражданским в глаза, ведь вглядываться в лица —это тоже отвлекаться. Локти. Запястья. Халаты. Рубашки. Пара курток. Спортивные костюмы. Одна кружевная штука на тонких бретельках.

Выводить столько, сколько можешь удержать. Завести в круг.

Вернуться обратно.

В кафе Егор снова покосился на одержимого. Мужик на стойке медленно начал сводить руки — и воздух в кафе вдруг задрожал, как в жаркий-прежаркий день.

— Искажение пространства! — крикнул Палыч. — Хватайте, кого можете — и на улицу! Живо!

Егор схватил и потащил.

За ним, пыхтя и ругаясь, волок кого-то Кит.

Вот и улица.

В круг их. Вот так, хорошо. Вывел своих людей Никита, за ним Леший. Потом Палыч.

Всех в круг.

Леший метнулся обратно к кафе.

— Нет, стой! — крикнул Палыч.

— Там всего двое осталось! И ребёнок мелкий. Я успею, — крикнул на бегу парень и юркнул в кафе.

— Я прикрою, — подался следом Кит.

— Что там? — встрял Женька.

— Искажение пространства, — мрачно ответил Палыч.

— Нашей защиты должно хватить. Я быстро! — настаивал Кит.

Его перехватил Женька.

— У вас защита уже всё, а у меня цела.

И побежал к кафе. За ним заскочил внутрь Кит, желая то ли помочь, то ли остановить. Следом на крыльцо взлетели Палыч и Егор.

Воздух дрожал уже снаружи, у больших окон кафешки.

Палыч вдруг обернулся к Егору и неожиданно сильно толкнул его в грудь. Егор отлетел на пару метров, рванулся с земли, но кафе вместе со старшим, застывшим у двери, растаяло у него на глазах.

Только что было — и нет.

Как же так?

Он смотрел, не смея ни дышать, ни моргать, на то место, где только что была кафешка, и пытался осознать её отсутствие. Получалось из рук вон плохо.

Через десять ударов сердца кафе снова появилось.

Палыча на крыльце не было. Но он, конечно, просто зашёл внутрь. Да.

В нарушение всех инструкций Егор подскочил к двери, рванул её и заскочил внутрь, крича на бегу:

— Палыч! Кит! Женька!

Но в заведении было пусто.

Стояли на местах столы и стулья. Тускло поблёскивали бутылки за барной стойкой. Зеленели нарисованные деревья на стенах. А людей не было.

Никого.

Нигде.

Мир опустел раз и навсегда.

Безвозвратно.

Он искал всюду: в подсобке, на кухне, в гардеробе. В кабинете директора. В туалете. Под столами. За шторами. Нигде. Никого.

В голове безостановочно крутилось «Где все? Где все? Где все?».

Егор, не понимая, что и зачем делает, вышел на улицу.

Во дворе, в кругах, сидели и стояли люди с безучастными лицами. С ними надо что-то делать.

Что?

С трудом удалось припомнить инструкцию.

Он, с трудом переставляя ноги, еле дошёл до машины в соседнем дворе. Взял рацию и вызвал диспетчера.

— Искажение пространства. П-четыре пропали.

— Повторите.

— П-четыре пропали.

— Кто говорит?

— Егор Брянцев.

Диспетчер ещё о чём-то спрашивала, но он уронил рацию и осел на место Палыча.

Там и сидел в тупом оцепенении, пока не приехали другие «спецы», медики и начальство.

Егора отправили в больницу.

Общественности сообщили об утечке газа и чудом не случившемся взрыве. Из здания кафе было эвакуировано тридцать шесть человек. Павел Пастухов, Никита Лесков, Евгений Морозов и Иван Залесный были признаны безвестно отсутствующими, а через год — погибшими.

Выйдя из больницы, Егор днями и ночами просиживал в архиве и в библиотеке. Изучал всё, что можно, но так и не понял, что это был за монстр и куда он делся.

Видимо, выбрался из подпространства и ушёл туда же, как делают «удильщики» и некоторые другие твари.

Случаи исчезновения по стране, выпадающие на двадцать девятое февраля, были. Но были они и в другие дни. Так что связать их с «високосником» — так Егор прозвал ту тварь — никак не получалось. Возможно, монстр появляется в разных городах. Возможно, не двадцать девятого февраля, а в последний день каждого месяца. Или каждого сезона. Или именно зимы.

Вариантов слишком много.

Антон Иваныч тяжело вздыхал, сочувствовал от всей широкой души и объяснял, что такова жизнь: увы, монстров, которых не поймать, много. И некоторые их них способны покалечить или убить человека. Ты либо можешь жить с этим и работать, либо нет.

Ещё Иваныч заповедовал не делать глупостей. Глупостей Егор делать и не собирался. А вот особый, не положенный по уставу амулет сделал. Подвесил неприметным украшением на браслет. На случай, если однажды всё-таки встретится с «високосником» снова.

Неужели?..

…«Форд» подъехал к знакомому дому. Егор притормозил, не глуша двигатель, и позвонил Наташе.

— Пливет!

— Мама не вернулась?

— Нет. С ней всё в полядке, Егол? Или это был не папа?

— Я разберусь, Кир. Приглядывай за сестрой.

Сунул телефон в карман. Если в прошлый раз было кафе, может, и сейчас тварь манит людей в какое-нибудь заведение? С другой стороны дома, в соседней пятиэтажке пивнушка: надо проверить.

Егор поехал вдоль дома. По улице наперерез проехала знакомая чёрная машина: наверняка ночные.

«Тойота» встала, и из салона выбрались Я-три и здоровяк-стажёр. Уставились в сторону пивной.

Егор остановил «форд» в паре метров от чужого авто.

Старший Я-три повернулся и, увидев коллегу, кивнул.

К пивной подошла пожилая дама в домашнем платье и тапках. За ней плёлся заспанный внук лет пяти.

Егор ощутил, как сердце судорожно запульсировало где-то в висках, как накатила жаркая волна азарта и ярости — и рванул за ними.

— Стой! — крикнул Яковлев. — Мы спецназ вызвали! Стой!

Да, спецназ может успеть. А может и не успеть.

Мысли набегали одна на другую, подстёгивая двигаться быстрее.

Что если та старуха не страдала галлюцинациями? Что если «високосник» пришёл к ней в виде исчезнувшего четыре года назад сына или внука? Что если он всегда принимает образ кого-то из тех, кем удалось поживиться в прошлый раз?

Значит, сейчас к Наташе реально пришёл «Женя». Значит, Егор должен спасти её. Это существо не утащит Женькину жену — и точка.

Монстр, кем бы он ни был, способен действовать быстро. Пока он ещё только собирает жертв, но, судя по прошлому разу, он может изменить пространство в считанные минуты.

В спину летели крики Яковлева:

— Стоять! Я тебе запрещаю! Стоять! Это приказ!

Егор, заскакивая в пивнушку, успел слабо удивиться, с чего это старший Я-три вздумал ему приказывать, но тут входная дверь распахнулась — и следом ввалился стажёр.

— Чего тебе? — нахмурился Егор, не глядя на Петрова. В забитой людьми крошечной пивнушке он искал взглядом Наташу.

Но нашёл не её.

— О, кого я вижу! — Женькин голос, а интонации чужие. Женькины глаза, а взгляд чужой. — Здравствуй, коллега! Скучал без нас? Или жил себе и радовался, а? Быть живым — это же весело!

— Уводи людей, — бросил Егор стажёру и начал проталкиваться к существу, бросая взгляды по сторонам.

Где же Наташа?

— Вот уж нет! — возразил «Женя». — Второй раз этот фокус у вас не пройдёт!

И погрозил пальцем точь-в-точь как тот мужик на барной стойке в том кафе.

— «Давай вечером с тобой встретимся, поиграем в декаданс!» — пропел бывший коллега, незнакомо рассмеялся и раскинул руки.

Егор рванулся ближе, сдёрнул с браслета подвеску-снежинку, испещрённую сложной вязью знаков. Кидать рискованно. Надо подойти вплотную.

«Женя» начал сводить руки — и воздух вокруг знакомо и страшно задрожал.

На миг нахлынул отвратительный ужас беспомощности: ничего не изменить, всё будет как тогда, только пострадавших больше!

Егор зарычал и, отпихнув кого-то с дороги, оказался рядом с бывшим коллегой.

— Гор, Гор, это я, — вдруг зашептал тот, — он пока не слышит, занят искажением. Помоги мне, Егор! Помоги нам!

И голос, и взгляд — настоящие, и только ухмылка чужая. Сердце сжала мучительная смесь боли и надежды. А руки вонзили край снежинки в раскрытую ладонь.

Колоссальная вспышка заполнила пивнушку, выжигая свет и воздух.

«Женя» закричал, беззвучно разинув рот. Его лицо исказилось, став на миг лицом Палыча, потом незнакомого мужчины, веснушчатой девушки, пожилой женщины, старика, Кита, снова Жени.

Тело бывшего коллеги наполовину оплыло, будто было сделано из свечного воска. Но, кто бы это ни был, он продолжал сводить раскинутые руки: правая — целая, от левой видимыми остались только часть плеча и два пальца.

Рядом из ниоткуда возник стажёр. Протянул руку с зажатым в кулаке амулетом на длинном шнурке и впечатал его в полуисчезнувшую грудь «Женьки».

Новая вспышка полностью оглушила Егора. Всполохи света разорвали остатки видимого тела в пыль, и на фоне ослепляющего света проявился тонкий чёрный силуэт, будто сплетённый из тысяч подрагивающих нитей.

— Уничтожение, — сказал Егор самому себе.

Вычертил знак, и тот вдруг удвоился. Вспыхнул и врезался в тёмный силуэт, испепеляя его дотла.

Когда Егор снова обрёл способность видеть, слышать и двигаться, он огляделся. Все в пивной, кроме них со стажёром, валялись на грязном полу. Глаза закрыты, никто не двигается, но, кажется, дышат.

Егор достал телефон и позвонил в отдел.

— Нужны медики. Люди без сознания. Находились под воздействием неустановленного сильного существа. Предположительно того, что уничтожило П-четыре.

Сил на то, чтобы отвечать на вопросы всполошившегося диспетчера, не было, и он прервал звонок.

Медленно оглядел лежащих, по-прежнему неподвижных людей и нашёл взглядом Наташу. Та слабо вздрогнула и шевельнула рукой, не открывая глаз. Жива.

Потом повернулся к стажёру.

— Ты зачем за мной полез?

Тот хмуро ответил:

— Если ты лезешь, значит, так надо.

Егор несколько секунд вглядывался в стажёра. Потом сказал:

— Извини за тот раз. Я… был не прав.

И протянул руку.

Петров удивился и, кажется, обрадовался. Торопливо пожал руку.

— Имей в виду, — добавил Егор, — у меня в группе старшего надо слушаться. Если меня, конечно, не уволят теперь.

Он криво улыбнулся, и стажёр неловко, но искренне ухмыльнулся в ответ.

В дверь громко постучали, и чей-то бас пророкотал:

— Брянцев! Это спецназ! Что там у вас?

— Мы выходим, — громко и хрипло сказал Егор.

— Только медленно и осторожно, ясно?

— Уговорили.

Егор кивнул стажёру, чтоб тот шёл за ним, и, перешагивая через распростёртые на полу тела, направился к двери.

…Егора допросили восемь раз. Проверили и перепроверили знаками и медиками раз двадцать.

Он рассказал обо всём, добавив от себя только то, что позвал с собой стажёра. И поскольку стажёр официально приписан к Б-четыре, то он естественно воспринял слова старшего как приказ. Так что вся ответственность на нём, на Егоре.

Начальство ворчало и сомневалось, но заставить его поменять показания не смогло.

Утром позвонила Наташа.

— Как ты, Егор?

— Нормально. Ты сама как? Как дети?

— Кир теперь боится, что меня снова заберёт папа, — вздохнула Наташа. — Знаешь, Егор, я решила уехать.

— Куда⁈

— Меня сестра давно зовёт к себе, в Подмосковье. А я всё никак не могла решиться: тут же квартира, садик, соседи знакомые, ты… и столько мест, где мы с Женькой гуляли, на свидания ходили…

Она судорожно вздохнула и замолчала на несколько секунд.

Потом продолжила:

— А теперь я как проснулась. Пора уезжать. Давно пора. Я… неважно… опять я о себе да о себе.

Он хотел сказать, что всё нормально, но Наташа не дала себя перебить:

— Егор, спасибо, что был с нами. Спасибо, что спас меня. Ты настоящий друг, Егор. Уверена, Женя… настоящий Женя тобой гордится. И Пал Палыч, и Никита.

— Я… — все слова вылетели из головы, и Егор не знал, что сказать.

— Мы через две недели уезжаем. Ты, как выйдешь из больницы, заходи, ладно?

— Конечно. Наташ, ты уверена?..

— Да. Как никогда. Пора идти дальше. А Женя, он всегда со мной.

Наташа отключилась.

Егор озадаченно глядел на экран телефона. А в мессенджере один за другим всплывали сообщения от Б-четыре.

«Возвращайся скорее!»

«Мы уже скучаем!»

«Я тебе такую штуку покажу — она милейшая!!!»

«Можно приехать?»

«Мы ждём тебя».