СССР: вернуться в детство 6

10. ОГОНЬ, ВОДА И…

ОДНА, НО ПЛАМЕННАЯ СТРАСТЬ

24 сентября, четверг

Комбинат дополнительной ступени №1

Оля

Шедший всю ночь проливной дождь мгновенно переключил сентябрь из режима «тепло, почти как летом» в «пипец, дубак». Снова открыли гардероб, и после занятий ученики выстраивались в длинную очередь.

— Ну, посмотришь сегодня на следы пламенной любви к химии, — сказала мне Катька.

Ромка только хмыкнул.

— Расскажите уж, — попросила я, — всё равно стоим.

— Да чё там рассказывать… — попытался закататься Ромка.

— Нет уж, ты расскажи! — подкусила его Катька. — Нет! Я расскажу! Слушай. Прошлой весной мы на НВП гранаты кидали. И не просто, а такие, знаешь — кидаешь, а они типа взрываются. Ну, вспышка и дым такой, видела?

Я, конечно, не видела, но суть-то не в этом, правильно?

— И дальше чё?

— Ну, Рома наш возьми да спроси: почему это, дескать, происходит? И вспышка, и дым вот этот. А НВПшник давай объяснять: как она там внутри устроена, как чего и от чего прорывается, что с чем смешивается — и получается реакция.

— И не так там… — начал Ромка.

— Да неважно! — Катька вошла в раж. — Главное, что наш дорогой Рома, наш, практически, Менделеев, запомнил: два основных компонента, которые если смешать — будет полная красота. И вот однажды ему внезапно страшно повезло. Дело в том, что в нашей школе были ещё любители химии…

— Ох, уж химии! — возмутился Ромка. — Шпана глупая! Кто не знает, что дымовухи ядовитые⁈

— Коне-е-ечно! — саркастически согласилась Катька. — Это же примитивизм, не то что взрывчатку по полу рассыпа́ть!

— Так, погодите! — перебила я. — Я запуталась. Что там с дымовушками?

— С дымовушками всё просто, — Ромка внезапно сделался очень серьёзным. — Если смешать анальгин с гидроперитом и завернуть в кулёк размером… с шоколадную конфету, скажем, то через некоторое время пойдёт реакция — выделение тепла, дым, раздражающие газы. Если в тёплое место положить или даже просто в руке нагреть, реакция идёт быстрее и интенсивнее. Дым получается очень вонючий, ядовитый. Но если дымовушка небольшая — проветрить, и всё. А в тот раз нашёлся идиот, который решил супер-дымовуху сделать. Или идиоты. Не знаю уж, сколько таблеток они туда натёрли, но смеси получилось целых три банки от тушёнки. На большой перемене кто-то зашёл в кабинет химии и на батарею их поставил.

— А-а-а-фи-геть… — протянула я.

— Представила? Школу эвакуировали, стоим на стадионе и смотрим, как из окон химии сизый дым валит. Несколько человек в больницу попали, между прочим, потому что концентрация очень высокая была.

— Отравились?

— Конечно!

— Нашли… умников?

— Да кого там… Хотя наших, с кружка химии, тоже опрашивали — не интересовался ли кто?..

— Толку то! — встряла Катька. — Чего там интересоваться? Даже я знаю, как дымовушку сделать. Но мы-то соображаем, что они вредные.

— Вот я этим, из детской комнаты милиции, тоже так сказал.

— Поверили?

— Канеш*, поверили. Что мы — на дураков похожи, что ли? — Ромка слегка раздражённо пожал плечами. — Это среди мелкой шпаны искать надо.

*Это подростковое «конечно».

— Да уж, — усмехнулась Катька, — мы ж не мелкие! Мы ежли обмараемся — то по-крупному. Слушай, что дальше было. Химия провоняла так, что неделю кабинет с открытыми окнами держали — заниматься всё равно невозможно. Ну и парней с химического кружка попросили из лаборантской по-быстрому помочь какие-то приборы вынести. А там, прямо у входа — коробки. С этой самой химозой, которая для учебных гранат идёт. Красный фосфор и соль какая-то.

— Бертолетовая*, — Ромка слегка нахмурился и отвернулся в сторону.

* На самом деле, «бертолетова», конечно же.

— Во! И, понимаешь ли, решили мальчишки, что раз уж они собой тут, практически, жертвуют в, можно сказать, заражённом помещении, то в качестве компенсации — и для научного эксперимента, конечно же — по пакетику можно взять.

Ромка вздохнул.

— Дай я предположу. Они смешались и взорвались в портфеле? — спросила я.

— Хуже! — всплеснула руками Катя. — Портфель-то — он в коридоре лежал! А пацаны все в уличной одежде были, потому что они уходить уж собрались, их в вестибюле одетыми поймали. А химия вся за неделю выстудилась, раздеваться не стали. В карман пальто сунул!

— Едрид-мадрид…

— Не говори.

— А что, такие непрочные пакеты?

— Бумажные, — кисло сказал Ромка. — Мы, главное, сперва в кино в «Байкал» пошли. Я, видать, пока там сидел, то-сё, они смешались. А потом домой пошли через болото, я то ли портфелем хлопнул, то ли чё, не понял сам — ка-а-ак даст! Я в одну сторону, портфель в другую, парни давай меня по земле катать…

— Ты загорелся, что ли? — ужаснулась я.

— Фосфор, оставшийся от взрыва, распылился! Темно уже, вечер — красным светится, пятнами. А мы сперва с испугу не поняли — катают, хлопают меня…

— Цирк, — согласилась Катька.

— Потом карман оторванный искали. Руки у всех от фосфора светятся…

— Нашли?

— Не-а. Разорвался на клочки, я так понимаю. И на месте кармана дыра прогоревшая.

— Можешь себе представить, как обрадовалась мама, — Катька выразительно изобразила бровями радость, и мы как раз вошли в раздевалку. — Хорошо, хоть фосфор отстирался.

Ромка, как положено джентльмену, облачился куда быстрее нас и ждал на крыльце. Катька с видом гида ткнула в Ромкино пальто:

— Видишь, если присмотреться, у правого кармана оттенок чуть-чуть другой?

— Ага.

— Это потому что маме пришлось манжеты использовать. Теперь она ворчит, что рассчитывала, что Ромке этого пальто ещё на весну хватит — и хватило бы, если манжеты развернуть. А теперь что? Рукава уже только-только, к весне будут руки торчать, как карандаши из стакана.

— А можно знаете как? Я в немецком журнале видела: связать из подходящей по цвету пряжи двойную резинку, типа как для свитера, и манжету к рукаву подшить.

— Снаружи, что ли? — не поняла Катька.

— Да нет, изнутри! Как будто свитер чуть-чуть торчит.

— А что… Да я такое и сама смогу сделать!

— Ну вот. О! Вон, за мной подъехали. Подвезти вас?

ОРИЕНТИРОВАНИЕ

25 сентября, пятница

Добролётовский полигон

Вова

Пиком КМБ, как и в прошлый раз, стал для нас зачёт по ориентированию на местности. Наши «вожатые» в меру своих сил-возможностей пытались проводить подготовительные занятия с хождением по азимуту. Получалось это у них, на мой взгляд… умеренно. Вот, вроде и ничего сверхсложного, а, как всякий навык, требует многократного повторения — тренировки, проще говоря. Какая ж тренировка за неделю? Так что я со своим уставом в процесс обучения не лез, но накануне дня спортивного ориентирования подошёл к нашему комоду:

— Слышь, Лёха, завтра соревнование будет.

— Ну и чё?

— Хрен через плечо. Карту получишь, сперва мне дай посмотреть, не ломитесь сразу в лес, как дурни.

— Соображаешь, что ли?

— Спортивным ориентированием несколько лет занимался.

— Понял, не вопрос.

Утро пятницы порадовало отсутствием дождя (после первого затяжного вчера и позавчера ещё пару раз подбрасывало) и стремительно разгоняющимся теплом. Днём, наверное, снова лето будет.

Капитан прошёлся вдоль выстроившейся роты и вручил комоду каждого из четырёх отделений карту с указанием россыпи контрольных точек, компас и тетрадку (с печатью и списком номеров, к которым нужно было подписать кодовые обозначения каждой точки). Ручек и карандашей не полагалось.

— Сегодняшнее соревнование, — сурово напутствовал нас капитан Гробовченко, — является немаловажным военно-спортивным мероприятием, которое позволит оценить не просто ваше умение ориентироваться на местности, пользоваться картой, компасом и так далее, но и степень вашей слаженности, взаимовыручки, способности к планированию… — он бы, может быть, ещё сказал что-нибудь значительное, но парни уже начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. — На выполнение задания вам даётся четыре часа, — капитан сдвинул брови. — Ваша задача: собрать максимум отметок. Имейте в виду: все отметки собрать никому не удалось, либо удалось, но с превышением отведённого времени, а за опоздание следует значительный штраф и снятие очков. Сейчас… — он посмотрел на часы, — девять ноль семь. В тринадцать ноль восемь начнётся штрафное время. Приступить к выполнению задания!

Отделения бросились в разные стороны.

— Второе отделение, стоим! — гаркнул Лёха. — Мелкий, смотри.

Капитан Гробовченко наблюдал за нами со стороны с некоторой заинтересованностью, но даже слова не сказал.

Я взял карту. Ага.

— Компас, — сунул Лёха.

— У меня свой есть, — я прикинул расположение меток. — Смотрите, мужики: эту точку оставляем на самый край.

— Почему? — ревниво спросил Батон.

— Это гора. Успеем — залезем, оттуда вниз помчимся. Дальше. Вот тут — низинка, после дождя в ней, скорее всего, вода стоит. А вот дорога обозначена. Там здоровые колеи — поверьте мне, парни рассказывали, кто на этом полигоне уже был. Пару сухостоин бы, хотя бы по дороге подобрать, иначе мокрые будем не по колено, а по грудак.

— Херассе…

— Так, мы здесь… Предлагаю двигаться вот так, это будет оптимально, — я обозначил над картой извилистую линию и вытащил компас. Мой половчее армейского будет, и планки с делениями у него не металлические, а прозрачные плексиглазовые. Выставил направление, взял азимут. — Первая точка — вот эта, — ткнул в карту я. — Ориентир — вон та сосна. Погнали!

Контрольные точки представляли собой столбики, напоминающие кусок шпалы, слегка стёсанной сверху на конус — высотой чуть выше колена. Ошибкой было бы полагать, что если одним и тем же полигоном пользуются много лет, то подходы к столбикам натоптаны — к ним же бегают от силы пару раз за год! Понятное дело, накануне кто-то из оферов ходил подновить отметки, но если он не дурак (а откровенных дураков в ИВАТУ не держали), то напрямую не попрёт, и рассчитывать на примятую траву не стоит.

К первой точке мы выскочили довольно быстро.

— Мужики, смотрите: вот излучина, где-то плюс-минус десять метров здесь столбик должен быть.

Ко всеобщей радости весь пятачок поиска почти по пояс зарос бурьянами.

— Ищем! — скомандовал Лёха.

Парни рассыпались по зарослям.

— Есть!

К тёмному столбику была примотана свежая картонка с надписью «1864», на верёвочке болтался оранжевый карандаш.

— Так, это у нас какая метка? — Лёха присел у столбика.

— Номер восемь.

— Давай дальше…

Любые приборы придуманы для того, чтобы облегчить человеку жизнь. И если ты умеешь ими пользоваться, жизнь твоя становится легче и веселее, в полном соответствии со словами товарища Сталина. Самое сложное в нашем сегодняшнем задании пока что было искать сами столбики посреди суховатой травы, кустов или поднявшихся осинок, дрожащих монетками жёлтых листьев.

На каждом столбике висел карандаш своего цвета — гениальное средство от несанкционированного копирования данных. А вдруг хитрые курсанты подговорятся о взаимообмене кодовыми номерами? Может быть, у кого-то даже есть с собой простой карандаш или ручка. И даже если (вдруг!) кто-то прослышал о цветных маркировках, оттенок карандаша может быть не тот.

Впрочем, нам чужие подачки не требовались. По времени мы шли хорошо, и в паре мест столбики увидели вообще влёт — так вокруг уже было натоптано.

К началу четвёртого часа отведённого времени мы успели собрать все метки кроме последней — на горе. Нет, гора — это сильно уж пафосно сказано, но сопка была довольно высокая и довольно крутая. Подножье её огибала старая дорога, давно заброшенная и ведущая неизвестно куда.

Почему в какой-то момент впадающий в Ушаковку ручей поменял своё русло и потёк по старым колеям, нас интересовало мало. А вот то, что после сильного дождя он наполнился и превратился в разлившуюся чуть не на тридцать метров в ширину мутную речушку — было очень даже существенно. Я нисколько не преувеличивал, говоря, что после сильных дождей в местах старых колей можно было провалиться по грудь. Непонятно, на какую глубину стоило рассчитывать сегодня — но никак не меньше, чем по пояс.

Мы с сомнением стояли на краю маленькой, но вредной речки.

— Можем тупо развернуться и идти в лагерь, — честно сказал я.

— А сколько времени осталось? — спросил Лёха.

Генка карась посмотрел на часы:

— Пятьдесят две минуты.

Лёха критически оглядел отделение. Да уж, образцовым наш вид сейчас нельзя было назвать даже с натяжкой. Лес после дождей не успел просохнуть — все мы ухряпались практически по пояс, а кое-кто, неудачно поскользнувшийся, и вовсе выглядел расписным.

— Берём последнюю точку. Третьяк и Нафаня — с палками вперёд. Мелкий, читай карту.

Отделение захлюпало вперёд, с каждым шагом погружаясь всё глубже.

— В сапагы начэрпаэм, — с непередаваемым горским акцентом высказался приехавший с Кавказа Назим по кличке Зима, и идущий впереди Нафаня немедленно поскользнулся и ухнул в воду, вызвав дружное «Бля!»

Палка спасла его от полёта головой вперёд, но теперь Нафаня стоял в воде практически по грудь.

— А! — Нафаня кинул палку и сцепил руки замком: — Наступайте!

Первым проскочил Третьяк и уже сознательно ухнул во вторую колею:

— Давайте живее!

Сказать, что вода была до крайности бодрящая — это ничего не сказать.

— Бегом!

Мы прошлёпали по мелкой воде и понеслись вверх по склону.

— Вон там должно быть, между соснами!

Столбик здорово спрятался в молодой сосновой поросли.

— Есть! — Лёха защелкнул планшетку. — Время?

— Восемнадцать минут!

— Бегом!

Обратно мы выскочили тем же порядком — Нафаня и Третьяк сработали живым мостом.

— Сапагы тыжолые, блэт, — на бегу высказал общую мысль Зима.

А что делать?

Мы добежали за две минуты до истечения контрольного времени — грязные, как свино́ты. Построились, хлюпая сапогами. На фоне остальных смотрелись мы просто убийственно.

— Товарищ капитан, второе отделение задание выполнило! — доложился Лёха. — Командир отделения учащийся Артемьев.

Капитан Гробовченко неопределённо крякнул. Посмотрел сурово:

— Сколько контрольных точек прошли?

— Все, тащ капитан, — Лёха протянул тетрадь с метками.

Гробовченко нахмурился, взял тетрадь, просмотрел записи, приподняв одну бровь, показал взводным…

— А говорили — невозможно, — протянул старлей Пиченков.

— Нет ничего невозможного для советского офицера! — поучительно сказал Гробовченко. — Поздравляю с первым местом, товарищи учащиеся!

— Служим Советскому Союзу! — гаркнули мы в пятнадцать глоток.

— Всем — немедленно переодеться в сухое, получить горячий обед и проследовать в расположение роты для отдыха!

Это, наверное, был самый халявный вечер за всю историю КМБ. Наш геройский забег немедленно лёг тенью славы на весь факультет авиационного вооружения, и только Кипа, оставленный на время ориентирования дневальным по причине неснятого с руки гипса, досадовал, что такое интересное событие прошло без него.

А назавтра была суета, подобная сутолоке первого дня, только в обратном направлении. Собирали и грузили матрасы, упаковывали личные вещи, палатку и прочее. Потом почти час тряслись в кунге, выгружали барахло в части…

Васин объявил, что для выхода в город учащиеся имеют неподобающий вид. И запах, мдэ. Поэтому всё, что на нас, требовалось сдать в прачечную, а самим отправиться в баню, получив перед этим — та-дам! — новые сапоги. Вот, я же говорил: после КМБ выдадут. Так что за ворота я вышел уже как белый человек — при полном параде. «Нива» с тем же «экипажем», что и в прошлый раз, ждала меня у КПП. Первое, что после взаимных приветствий сказала Олька:

— Похудел, однако!

— Побегай с моё, не так ещё похудеешь.

— Опять, поди, с саблями скакал и доказывал, что ваша шайка круче всех?

— А как же! По-другому и быть не может.