Стокгольмский синдром (СИ)

Парень медленно качал на руках младенца. Он молчал. Такие холодные веки были закрыты, спрятав прекрасные глаза, чтобы в них не заползали линии тумана. Холодные маленькие пальчики, посиневшие от отсутствия крови, скручивались в грозные кулачки. Казалось, младенец с последних сил старался ухватиться за хвост жизни, но она настойчиво покидала его. Еще одно мгновение, и воздух перестанет заплывать в легкие, кровь окончательно покинет сердце, оставив его гнить внутри бренной оболочки.

Макс встал. Легкими шагами парень направился к океану. Теплый песок, который попадал в маленькие разрезы кожи, грел ступни, наполняя тело превосходным чувством легкости. Тонкий ветер, подхватывающий капельки тумана, ласкал лицо, оставляя на нем, едва заметные, следы водной глади. Этот миг, когда, даже внутри мира, воздух создает нежную утробу, чтобы защитить человеческие чувства и эмоции, подготовить их к реальности, ждущей новых жертв. Подпитывать разум, показывать ему великолепные картины, готовить к обороне, чтобы лопнуть в один момент, вывалив усталого эмбриона, покрытого липким налетом крови и выделений. Парень продолжал двигаться к тому месту, где водная гладь целует теплый песок, оставляя влажный след слюней. Казалось, она старается захватить, как можно больше чувств земли, проглаживая липкими пальцами ее великолепное тело. А океан, своими серыми тонами, напоминал длинную очередь вечных надгробий. Солнце высекало на них имена. Люди, которые уже давно скрылись под великолепным мраморным покрывалом, чьи ласковые прозвища забрал едкий прибой. Магия планеты в отдельной картинке. Без следов усталости, похоти и злобы.

Молодой человек опустился на колени. Линия океана врезалась в живот, облизывая нежную кожу на маленьких пальчиках ребенка. Так нежно. Знаете, словно самый мелодичный голос напевает старую колыбель, чтобы отправить свое дитя в мир постоянных грез. Колыбельная под грифом: «Смерть». Руки макса погружались под воду, которая застилала маленькое бездыханное тельце. Влага проникала в дыхательные пути, но ребенок уже был мертв. Казалось, Макс хотел убить саму смерть в больном теле. Спрятать от мира прогнивший кусок мусора, провести главный эксперимент человеческой жизни, доказать, что смерть – болезнь, которую можно уничтожить. Без вмешательства врачей, холодных больничных палат, чужих советов и хирургических препаратов. Отдать ее в жертву величайшей природы. Убить смерть? Хм. Глупо, но так отважно. Навсегда!

Казалось, соленые потоки воды заполняют вены, вытесняя из них багровую кровь, смешанную с человеческими сюжетами и памятью. Тело ребенка синело, оставляя лишь холодный налет. Такой морозный, что, казалось, океан способен покрыться льдом. Макс чувствовал, как по его коже бегут капли удовольствия и страха. Великолепное, непонятное чувство. Словно эмоции покорились глазам. Как яркое солнце впитывает тьму, проигрывая битву на небосводе лет. Такая теплая, летняя ночь поселилась в душе парня. Еще мгновение, и ребенок раствориться, будто песок или кристаллики соли.

Макс открыл глаза. Он с ужасом увидел, как часы в гостиной, где спал молодой человек, остановили свой бег, замерев в бесформенной информационной материи. Одна секунда, как вечность, зажатая в циферблат будильника. Капли пота скатывались по обнаженной коже, вырисовывая странные знаки и фигуры. Тело горело, а часы все так же висели в миге, словно их шею сковало мгновение, как тяжелые нити сжимают горло мертвым. Ужас пронизывал мысли, разрезая их кожу острыми спицами. Секунда. Миг. «Тик-так» - вновь побежали маленькие стрелки, уничтожая цифры. Мгновение, и Макс забыл тот странный сон.

На улице было еще темно. Лишь тонкий голос ветра пробивался сквозь стеклянные границы комнаты. На небе не было ни Луны, ни звезд, лишь ровная гладь горизонта. Наверное, тучи уже давно скрыли, как самые преданные защитники, невероятную красоту космоса. Ведь, там так много мечтаний. Да и правильно. Зачем забивать глупые умы созданием чего-то нового? Их жизнь слишком коротка, чтобы поднять глаза вверх и придумать свою неповторимую жизнь. Тучи, как предел мечтаний, как самый сильный щит.

Металлический наконечник ручки начал царапать клочок белой бумаги.

«Доброе утро. Я принес тебе кофе и печенье. Прости, спешил на работу. Пожалуйста, прости. Я не понимаю, что происходит со мной. А сегодня приснился странный сон, который я не помню. Но знаю его. Он приходил ночами и раньше, после тех инъекций в мою кровь. На улице сейчас холодно. Не стану открывать окошко. Не хочу, чтобы ты заболела. Давай, я лучше сам расскажу, что твориться за бетонными пределами.

Там нет солнца, нет и звезд. Лишь тучи. Но, знаешь, такой свежий и ароматный ветер. Тебе бы понравился. Я представляю, как он оставляет трещины на твоих великолепных, пышных устах. Прости. Наверное, я никогда не перестанут извиняться перед тобой. Я виноват. Не хочу оставаться один.

Так криво я пишу. Давно не царапал письмами листы. Последний раз для нее, чтобы утро было превосходным. Я разучился делать это. Спасибо, что даешь повод напомнить себе о магии в белых листах».

Чашка кофе, тарелочка с печеньем, металлический поднос и конверт с письмом, как бонусом, внутри. Подвал все так же пах сыростью и духами Мелиссы. Девушка спала на грязном матрасе. Интересно, что сниться ей? Наверное, побег. А может, рай за пределами ее плена или тонкий налет жестокости и боли в ловушке психопата. Улыбка растянулась на устах, копируя радужный мир. Макс долго стоял около ее тела. Он бы провел там все утро, ожидая момента, когда распахнуться красивые глаза, оставив сон где-то позади, там, где нет человеческих законов, где логика и атомы бессильны в своем восхитительном танце. Там, за пределами реального мира, где кончается доброта, злость, где нет чувств. Лишь превосходный полет среди разбитых башен грез. Но работа звала на службу. А лишние вопросы. Кому они нужны?

Все те же оковы разума. Бетонные конструкции казарм, в которых спят военные. Они так доблестны, красивы. Наверное, это большая цена – защищать родную страну. А для кого-то лишь игра, или один патрон из барабана рулетки. Доблесть или зависть? Хм. Вечный вопрос без ответа. Печально. Жаль, что люди боятся искать нужные ходы и комбинации, прострелы и клетки разума. Страх, который готов умереть под тяжестью ужаса.

- Привет – раздался голос из-за спины Макса – Как дела?

Парень обернулся, держа в руках потрепанную метлу, и увидел Фрэнка, который загородил своим силуэтом проход двери. Его тело покрывал спортивный костюм. Осанка, как и всегда, гордо выпрямилась вверх. Казалось, он хотел коснуться черепом туч, что скрывали уставшее небо. Фрэнк медленно курил, стараясь все сильнее впиваться взглядом, словно капкан защелкивает свои объятия на лапах диких животных, в каждую деталь отсека, где работал Макс.

- Привет – выронив метлу из рук, судорожно произнес парень – Хорошо все. Твои как дела?

- Да я вот думаю – Фрэнк сделал пару шагов вперед - Замели ли мы все следы?

Макс на мгновение замолчал. Он старался продумать у себя в голове каждую деталь того вечера. Машина, лес, насилие. Все слилось в непонятном потоке эмоций и мыслей. Как самый теплый берег мешает свое любопытство с холодным дождем, чтобы создать невероятную магию, которую так и не заметят глаза людей, пока им не отрежут веки.

- Вчера приходили офицеры – выдавил из своей пасти молодой человек – Задавали вопросы о Мелиссе

- Что они спрашивали, Макс? – засуетился Фрэнк – Что ты им сказал?!

- Знаю ли я ее? Когда мы познакомились? Множество вопросов. Я, вроде, смог от них отделаться. Хотя, подозрения не избежать

- Они осматривали дом?

- Нет – Макс опустил голову – Если проверили, то меня здесь не было бы. Сам же понимаешь. Я боялся, что она закричит, но Мелисса молодец. Молчала!

- Хватит ее так называть!

- Почему? – недоумевая, спросил молодой человек

- Это войдет у меня в привычку. И как мне потом иметь ее? Я предпочту звать ее просто «тварь» - Фрэнк засмеялся – Значит, я могу сегодня зайти?

Мужчина протянул измятую купюру в сторону Макса. В его глазах парень заметил, как рождается похоть. Знаете, то сладкое чувство, когда свет вновь видит обезображенное лицо убийства. Злость и боль в сплетении любви, которая вызовет зачатие похоти, как самого мерзкого ребенка мира. Ладони Фрэнка вспотели, а глаза расширились. Казалось, он был уже возбужден, и дай ему Мелиссу, его ладони рвали бы ее плоть! Небольшая дрожь пробежала по телу Макса, когда его друг плюнул в угол комнаты.

- Она, наверное, уже соскучилась по мне – мужчина растягивал уста в ехидной улыбке, словно насмехаясь над ситуацией – Во сколько мне придти, Макс?

- Я думаю, это – плохая идея – парень перевел глаза от взгляда Фрэнка, чтобы не впитывать похоть его зрачков

- В смысле?

- Плохая идея – пользоваться ей – Макс замолчал на секунду, а затем добавил – Она – живой человек, как я и ты. Думаешь, ей приятно?

- О, как ты заговорил – подняв голову вверх, ответил Фрэнк – А когда ты ее бил битой по голове, она не была живой?

- Это разные вещи – произнес парень

- Послушай меня – грозно произнес мужчина в спортивном костюме – Я помог избавиться от следов, держу язык за зубами. Думаешь, мне не положена своя часть приза?! Или ты хочешь уехать за решетку?! Знаешь, как мне было хорошо с ней?!

Вся человеческая сущность – эгоизм. Синдром Бога в лице животного, которое рвется наружу, сметая на своем пути самые тайные желания вселенной. Могущество в размере рваных лучей момента. Запах наживы среди не тающих языков вони. Похоть, как величественный механизм разума. Животное спряталось давно, но жаждет вырваться в мир, вселяя несколько ободранных слоев краски, чтобы скрыть свое омерзительное лицо. Тональный крем в виде начищенных эмоций и глупого общения. Желание удовлетворить инстинкт. Этот великолепный сюжет для драмы в вашем разуме. И сколько можно отрицать «очевидное»? Сколько еще лет потребуется разуму, чтобы выявить больные наклонности организма, признать их и уничтожить?! Хотя бы, начать войну внутри души! Люди – удивительные существа. Они получили дар от природы, но позабыли его назначение. Разум, как бесценное сокровище, как божественная линия внутри плоти! И этот дар забыт и стерт! И вместо тысячи красок, спектра эмоций, великолепия чувств – поп-корн вечерами, глупые комедии и безнаказанное уничтожение прекрасного. Шоу без комплексов, передачи о смехе и смерти, затем новости и снова поток глупой информации. Эта уверенность, что завтра все станет иначе, так и умрет лишь надеждой! Люди не слушают разум, они привыкли идти за кабельными каналами, жалкой работой и кучей бумажных симфоний, которые ласкают потные руки рабовладельцев! И разум так ничтожен! Развязать войну?! Брось! Им не нужна битва! Они хотят скрывать от жизни свои мерзкие комплексы, мастурбировать на фантазии, извергая сотни детей в белоснежные оковы унитаза! И это не пугает их! Обыденность – ловушка! Капкан, который ставит рамки нормальности, воспитывая страх перед собственными желаниями! Рабы! Жалкие слуги системы, где сбой, подобен апокалипсису! И если пророков бросают на пики, то пусть так! Вот я! Дерзай! Проткни мое тело! Сделай то, что велят тебе рамки твоей «нормальности»! А дальше?! Бег от разума, пока он не подохнет в конвульсиях, что разлетаются по телу, словно в диком танце! Давай же, убей себя окончательно! Превратись в забитое животное! Откати цивилизацию назад! Именно там тебе и место! А разум? Он забыт. Лишь единицы, что назову я «избранные», способны развязать войну, принять жалкие фобии организма и уничтожить их, направив комплекс боевых ракет! Бум! Взрыв! И что потом?! Руины, выжженные поля и куча мусора! Чем тебе не новый холст и краски?! Твори судьбу! Не допускай утечки красоты и не смешай опять в себе пороки! Так жаль, что всегда есть «но».

- Ты мне должен – тихо промолвил Фрэнк – Понимаешь?

- Только не сегодня

- Почему?

- Потому что я обещал погулять с Викторией

- А она, как мне помешает?

- Я не хочу, чтобы Виктория видела, как ты заходишь в подвал. Знаешь же, какая она любопытная – Макс, как мог, старался отсрочить приход Фрэнка – Давай, ты завтра придешь?

- Эх – тяжело вздохнул Фрэнк – Что же, пусть будет завтра – он положил в карман молодого человека мятую купюру – А я по ней скучаю. Понимаешь?

Фрэнк показал характерный жест, закусив нижнюю губу, а затем засмеялся. Макс смотрел в его лицо, находя в нем что-то своеобразное, знакомое. Знаете, словно память вела его куда-то далеко в детство. Парень старался избегать этих троп, зная, что там лишь бесконечный ад. Наверное, Макс и сам хотел побыть наедине с Мелиссой, но не касаться ее, не срывать те сладкие стоны, крики мучений. Даже ложь про Викторию являлась слишком глупой. Странно. Непонятные ощущения проникали в тело Макса, как только он думал о девушке, привязанной в подвале. Молодой человек давно не чувствовал подобного. Слишком давно. Еще с тех пор, как природа забрала у него Софию, с тех пор, как мир стал слишком серым.

С неба посыпались капли соленых слез. Тучи рыдали, ощущая всю бренность человеческой души, ее порочные связи, похотливые желания. Как мимолетный эскиз пера, как красота, закованная в самые грязные людские пороки, этот дождь дарил Максу свободу и легкость. Нудный рабочий день под музыку ливня. Макс присел на кресло, закрыв глаза, и закурил сигарету.

Снова психологические лабиринты ломали легкую броню парня. Они врывались в реальность, разрывая небо на куски сахарной ваты, которую так обожали дети. В клубах табачного дыма вырисовывалась целая история памяти. Те страшные моменты, о которых старался забыть Макс, отпустить их, выстрелить им в голову, чтобы после зарыть в куче грязи. Последнее время, они все чаще посещали реальность.

Тонкие струи дыма рисовали двухэтажный ветхий домик. Атмосфера праздника царила на лужайке, такой зеленой и свежей. Знаете, словно на ней работали самые великолепные гении времени. Календарь отсчитывал дни, возвращаясь в прошлое, переставал мыслить, принося с собой лишь едкие слезы, которые плавили кожу, словно лицо пластмассовой куклы. Вокруг карнавал, веселье. Наверное, день рождения Макса. Именно. В точку. Тот самый день. Обман в эпизодических сотрясениях памяти. Нет. Не было веселья, лишь дождь, который моросил сверху, попадая на железные качели, веселящие мальчишку. Эти сооружения так и стоят на лужайке, по сей день. Дым продолжал творить свои эскизы в пределах взора Макса. Вот он, прямо перед глазами. Сколько лет прошло с того дня? Сколько кануло дней? Сколько еще мучений зарылись где-то в глубине души парня?! Перед глазами фильм, волнующий, такой незаметный, но самый интересный. Лучшая картина, выходившая когда-либо в прокат. И Макс, как избранный, словно сын бога, а может, и сам бог, наблюдал этот сеанс. Струи дыма меняли направления, рисуя в воздухе историю. Тот едкий дождь.

Мальчик зашел в дом.

Как легко сломать детскую психику. Нет, не одним ударом, а очень точно, методично, словно кристаллы чистой воды капают в голову, стараясь разрушить целостность черепной коробки. Невероятная боль под всеобщим ликованием. Каждый эпизод, как очередная стрела в тело души, словно атомные взрывы на усталом лице планеты, косметический шрам. Боги лишь шутят словами и картинами. Душа Макса, будто чистое поле для экспериментов кропотливых пыток мира. Невероятная атмосфера хаоса под безупречной кожей. Момент, еще один, затем еще, и человечность умирает под тяжестью гнева.

А дым продолжал творить тот ужас, что скрылся под пеленой памяти. Легкой вуалью он налипал на глаза, позволяя Максу полностью окунуться в тот день рождения. Грустные черты лица смотрели с фотографии, которая изысканно находилась на столе. Казалось, этот взгляд преследовал парня ни один кошмарный сон, ни одно воспоминание, пока не был погребен под руинами рухнувших городов. Глаза отца, который умер, прочувствовав совершенное лезвие, въедающееся в шею. Наверное, даже он сейчас слышал эти стоны, что раздавались со второго этажа. Этот дом был пропитан похотью. Кусочек торта, упавший на пол, размазался по старым доскам, вселяя в них обрывки радуги. Сочетание ярких слоев крема и пыльных гнилых деревяшек, как самая сладкая смесь рвоты и кленового сиропа. Знаете, такого вязкого, что он остается на ложке, тонкой струей соединяя ее с банкой. Сироп, который искриться на бликах яркого солнца. Разбросанные повсюду свечи и легкий аромат никотина. Сигарета еще дымилась в пепельнице. Какие-то белые дорожки порошка, вернее, их остатки, выжившие после четырех ноздрей глупых людей, желающих получить капельку своего кайфа, предав самые драгоценные частички души. А стоны со второго этажа становились все сильнее.

Маленькие ножки засеменили по лестнице, которая скрипела, выдавая симфонии под тяжестью детского тела. Сколько Максу было в тот момент? Десять? Семь? Двенадцать? Дым не рисовал такие мелочи, стараясь оставить загадкой те четыре числа, что блестели на календаре. Он даже не показывал сезон года. А Макс уже давно позабыл тот день, когда мир посмеялся над ним, выпустив ужасное тело новорожденного под яркие лампы больничной палаты. Этот праздничный колпачок на его голове. Наверное, даже он смеялся над мальчишкой. Лестница вела вверх, туда, где рождались эти стоны. В комнату, которая раскинула свои объятия напротив бетонного квадрата, что в будущем заберет в свои владения тело Виктории, заставив его гнить от болезни. В комнату, где Макс хотел найти ответы, но боялся повернуть ручку двери.

Маленький мальчик постучал в дверь. В ответ раздались все те же стоны и хлопки по коже. Макс медленно подвинулся к замочной скважине, стараясь разглядеть, что происходит внутри, там, где никотиновый дым и запах похоти смешивались вновь. Красная лампа едва освещала помещение, бросая страшные тени на стены. Зрачки мальчика увеличивались. Они улавливали то, что скрывал бетонный квадрат, как самую яркую тайну современности. Зло в обертке конфеты, в косметическом нюансе души.

На большой кровати, которая находилась посреди комнаты, два обнаженных тела дарили друг другу удовольствие. Колени матери Макса въедались в красное покрывало кровати, словно срослись с волокнами ткани. В руках она сжимала простыни, закрыв великолепные глаза. С ее губ с каждой секундой все чаще срывались стоны, падали на пол, разбиваясь об махровый бледно-голубой ковер, который принимал красный цвет от лучей настольной лампы. Ее волосы были зажаты в похотливой ладони потного животного. Он хлопал рукой по ее ягодицам, от чего мать Макса вскрикивала, накидывая на лицо маску блаженства. Казалось, ей нравилось то, как тварь обращалась с ее телом. Удовольствие пронзало душу. Громкие стоны впитывались в стены комнаты, оставаясь там навсегда, на сотни веков вперед. Капельки пота, которые покрывали их тела, светились в цвете лампы, принимая в себя красные лучи, играли на коже, скатываясь на покрывало.

- Еще, еще – кричала похотливая тварь, ускоряя свой темп – Тебе нравится?!

Мать Макса не отвечала. Казалось, она ловила каждый миг удовольствия. И он был не первый, кто пробовал на вкус ее тело. До него тут побывали сотни новых отцов.

Мальчишка стоял у двери. Возбуждение проходило через него, словно совершенный ток, толкая все ближе к замочной скважине. Еще мгновение, и он пройдет сквозь дверь. Непонятные чувства кружила душа, словно совершенный пинцет удаляет раковые опухоли, оставляя их, как невероятное оружие против мира. Зло вскипало все сильнее. Сердце Макса стучало в такт быстрым движениям мужчины, который был уже готов захлебнуться в оргазме, извергая кучу странных детей, чьим глазам не суждено увидеть яркое солнце. Возбуждение Макса достигло своего предела. Мальчишка почувствовал, как струя удовольствия прокатилась по его телу, оставив лишь сотню глупых мурашек, разбегающихся в разные стороны. Наверное, это мерзко. Но, что останется в памяти, когда сексуальные образы будут всплывать, подобно подводным лодкам?

Макс спустился вниз. Он видел мокрое пятно на своих белых шортах. Дыхание быстро приходило в норму, а стоны со второго этажа закончились. Казалось, они сдохли вместе с теми детьми, что остались на теле матери мальчика.

Послышались шаги. Макс повернул голову и увидел, как его мать, одетая в коротенький халат, который едва скрывает интимную часть ее тела, спустилась вниз. Она провела пальцем по столу, собрав остатки белого порошка, и облизнула его так, что по душе Макса вновь побежали мурашки.

- С днем рождения – женщина улыбнулась, произнеся слова своим мерзким и пьяным голосом – Почему ты такой грустный?

Мальчишка не слышал ее вопроса, он смотрел на ножки, такие аппетитные и сексуальные. Вновь волна возбуждения побежала по его телу. Удар. Хлесткий щелчок по щеке ребенка.

- Почему ты такой грустный?! – пасть женщины рвалась на части, из губ капали следы крови – Почему тварь?!

Сильный шум пронзил уши Макса, заставив его оторваться от дыма, который рисовал эту ужасную картину прошлого. Сирена, возвещающая рабочим о том, что этот день закончен. Макс вновь повернулся к линиям дыма, но они уже упали вниз, разбиваясь на осколки воспоминаний. Боль пронзило тело. Боль и невероятное возбуждение. Странно.

Виктория мирно спала в своей кроватке. Ее тело напоминало Максу самые мягкие мотки ваты. Знаете, такие нежные облака, что принимают на себя кровь, когда она струится из вены, проколотой великолепной иглой, которая вводит в организм медленный кайф. Именно Виктория являлась тем порогом между срывами Макса и реальностью. Стоит ей захлебнуться в рвотных потоках болезни, и парень сорвется, будто с огромной скалы, упадет вниз, а море комплексов и психических заболеваний скроет его под своей ласковой гладью. Наверное, оно просто перекроет кислород, заставив задыхаться солеными реками слез. Рядом с кроватью девочки валялась тетрадь. Желание заглянуть в эти страницы, как бесподобная тяга к наркотикам, словно зависимость от боли, тянуло Макса открыть листы, впитать глазами совершенные сюжеты детской фантазии. Парень, дрожащими руками, схватил тетрадь. Он проводил кончиками пальцев по обложке, словно боясь заглянуть внутрь. Интересно, что ждет его там? Сколько воспоминаний о Софии? Это чувство безумной зависимости пронзало тело. Еще совсем немного.

- Папа – тихо произнесла Виктория, открыв свои великолепные глаза – Ты уже пришел?

Макс спешно бросил тетрадь на пол.

- Да – парень погладил дочь по голове – Спи, солнышко

- Я выспалась, пап. А еще, очень скучала по тебе. Не уходи больше не работу – Виктория потерла глазки кулачками – Хорошо?

Парень засмеялся.

- Ну, а откуда нам тогда деньги брать?

- Не знаю – девочка опустила голову

- Хочешь кушать?

- Я проголодалась

- Одевайся – Макс указал пальцем на шкаф, в котором хранились вещи – И спускайся вниз. Я пока что-нибудь приготовлю. Идет?

Виктория ничего не ответила. В ее глазах было так много боли. Казалось, эта черная субстанция уже давно поработила ее тело, чтобы однажды вырваться в мир, разорвав костюм из кожи. На детских ножках Виктории можно было разглядеть трещины, которые едва сдерживали в себе боль. Знаете, словно мир зазеркалья пытается пробраться в реальность, разрушая гладкую поверхность из стекла и серебра.

Аромат душистого кофе витал в пределах кухни, царапал стеклянную дверь, ведущую на лужайку, словно мечтал выбраться из границ помещения, раствориться в воздухе, почувствовав на себе холодные капли дождя, которыми сыпало небо. Сколько оно уже плачет? День? Неделю? Месяц? Годы? Жизнь? Казалось, Макс и не помнил солнца, что скрылось где-то за могущественными облаками, будто в темнице из бисера. Да и зачем оно? Его лучи проникают в подсознание, помогают разуму увидеть те нелепые фрагменты души, что так тщательно скрывают люди, самые мерзкие черты. Отвратительно.

Вскоре, на кухню зашла Виктория. Ее тело обхватывала легкая материя из шелка. Короткий халатик. Он так изящно прилипал к девочке, что, казалось, уже давно сплелся с кожей. И лишь тонкими пинцетами хирургов можно было отделить ткань от болезненного тела. Девочка села на стул, придвинув к себе тарелку.

Макс курил. Он старался вновь погрузиться в искусство дыма, который вырисовывал ему прошлое, но что-то мешало. Знаете, как красный цвет светофора создает помехи для путешествия, тормозит сотни глупых зевак. Один шаг, удар. Почувствовать, как железный монстр рвет связки, ломает кости, что те аж трещат, издавая звук сухого тростника, который гнет ветер в осенний вечер.

- Папа – начала Виктория, допивая горячий чай – А кто у нас в подвале?

Этот вопрос, как контрольный выстрел в тело, приговоренное к смертной казни. Знаете, без хитрых ходов, призванных уничтожить чувство вины. Когда палачи заряжают ружья, лишь один патрон является боевым, все остальное – блеф, пустышки. Великолепная задумка разума, чтобы избавить человечество от бесконечного ощущение несправедливости, чтобы отнять теплоту убийства, стереть кровь с рук. Десять стволов винтовок с одним настоящим патроном, наугад. Интересно, что чувствует палач? Ведь, он не знает, кто именно пробил тело преступника пороховым зарядом, обкрученным металлом. Лишь тонкие гильзы, что бьются об пол, знают правду, но никогда не поведают ее миру. А затем, долгие ночи безумия, раздумья над случившимся и коридоры боли и вины. А этот вопрос – та самая фотография приговора. Он порождает чувство, которое пронзает тело. Чувство вины, бесконечного стыда и боли. И может, так лучше? Проще признать в себе зверя, чем постоянно думать о совести, грехе, что дарит казнь. Принять мифическое существование смерти внутри себя, а не искать виноватых, не сходить с ума, прокручивая перед глазами фрагмент, когда кровь покидает чужой организм, образовывая небольшую лужицу липкой жидкости. Признание – искупление. Легкость в пируэте правды. Свобода под пристальным вниманием души.

Макс глубоко вдохнул.

- Тебе, наверное, показалось. Ты кого-то там видела?

Парень очень боялся задавать эти вопросы. Нет, не так. Он ужасался, думая об ответах. Именно в них заключается психологическая драма. Ответ – бесподобность человеческих глаз. Да и что сказать ребенку? Как объяснить то, что ее отец – жалкий психопат, который старается продлить свой рай, забыв ад? Поймет ли она?! Воспитать чудовище, позволяя ему лакать грязь похотливой души.

- Нет – тихо ответила Виктория – Я слышала, как кто-то шептал внутри. Испугалась и не стала заглядывать туда. Папа, я боюсь!

Макс почувствовал некое облегчение. Казалось, скалы, что росли в его душе, опоясывая океан эмоций, рухнули, оставив воздуху свободу. Внутри сердца запели птицы, воздух заиграл на клавишах тепла, исполняя грустную песню из старых кинолент.

- Тише – парень обнял дочь, прижав ее к себе так сильно, что, казалось, она готова провалиться сквозь его тело – Там никого нет. Тебе просто померещилось. Ты мало спишь, последствие болезни. Понимаешь?

- Но, я слышала – начала Виктория

- Там никого нет!

Молодой человек повысил тон. Девочка слегка дернулась. Он никогда не позволял себе кричать на нее. Наверное, желание скрыть от всех ту великолепную красоту, что так страстно заковывал в себя сырой подвал, становилось все сильнее, стирая грани принципов и обещаний. Слишком долго Макс был одинок.

Виктория виновато опустила голову вниз.

- Прости, папа. Наверное, мне показалось. Не ругайся, пожалуйста – глаза девочки заслезились – Я не хочу тебя злить

- Все хорошо, малыш. Извини, что начал кричать. Так, давай, ты сходишь в душ, переоденешься, а потом мы погуляем на лужайке. Хорошо?

- Ура! – радостно закричала Виктория – Я люблю тебя, папа!

Макс лишь улыбнулся, наблюдая, как его дочь убегает из пределов кухни, такая радостная и живая. Казалось, болезнь уже давно умерла в ее организме, и теперь она готова начать жить заново, с новой семьей. Жаль, что это лишь казалось разуму парня. Увы.

- Добрый день – переступив порог подвала, тихо произнес Макс

- Добрый? – спросила Мелисса, указывая пальцем на металлические оковы, которые сжимали ее ножку, разрывая чулки – Разве день может быть добрым, когда нет свободы для тела?

- Ты все еще злишься?

Этот глупый вопрос родил тишину в пределах бетонной камеры. Злость. Макс знал, что происходит в душе Мелиссы. Конечно, ненависть выжигала ее сердце дотла. Еще бы. Парень прекрасно понимал ее чувства. Снова моменты из детства всплывали в памяти. Этот подвал даже не изменился с тех времен. Все тот же запах сырости и плесени, который смешивался с духами, но другими. Такими не похожими на аромат, что использовала его мать, след от которого оставался тонкой линией за ней, когда она оставляла Макса сидеть в темноте, в тесных объятиях сырой темницы, пока ее тело трогали похотливые руки изменников. И в этих ледяных оковах маленький мальчик искал красоту, старался заглушать громкие стоны, что разносились по дому. Разрезанные трупы животных – лучшие друзья Макса. Они были так молчаливы. Казалось, мальчик мог поведать им тайны. Те секреты, что растают при наличии яркого солнца. Часами он мог создавать новые сюжеты, собираться с мыслями, пока тонкие грани ключа не начнут царапать замок, чтобы выпустить его усталое тело. А в дверном проеме вновь появиться женщина в коротком халате, который едва скрывал стройные ножки. И этот бесконечный цикл фантазии, от самого детства и до жизни с Софией, являлся магическим порталом через тяжелые годы печали и болезни. Словно в проекции лезвия ножа, где смерть – единоличный блик искусства, а жизнь – другая сторона лезвия. Прекрасно. И так странно, что Макс пытался соединить эти фрагменты в своей памяти, собрать недостающие элементы истории, заполнить пробелы внутри головы, чтобы вдохнуть немного свободы, сбросить балласт, который так нежно разрезал его психику, одаривая реальность новыми красками.

- А ты как думаешь?! – грозно спросила Мелисса – Как мне быть доброй?!

С губ девушки слетали горячие слова. Казалось, Макс даже имел шанс зажать их в свои ладони, чтобы выпить, словно чистую воду. Эти буквы, что вырывались из ее манящего ротика, разрезали остатки помады, смешиваясь с ароматом, придуманным косметическими компаниями, чтобы уничтожить естественную красоту женщины.

- Прости – Макс протянул Мелиссе бокал, наполненный теплым виски – Ты хочешь кушать?

- Нет – резко и холодно бросила девушка, приняв дрожащими руками высокий стакан алкоголя – Я не хочу кушать

- Завтра зайдет Фрэнк – парень виновато опустил голову и присел на холодный бетонный пол – Чем я могу тебе помочь, чтобы было легче принять это?

Макс видел, как в глазах Мелиссы рождалось непонятное чувство страха и боли. Они уже не были такими живыми, как в первую встречу. Наверное, ее глаза уже давно привыкли к бесконечному темному подвалу, где даже звуки превращались в мифические мелодии, создавая целый спектакль эмоций. Жизнь уходила из них, они тускнели, превращаясь в бледные пятна, которые изредка скрывали ресницы, когда хлопали, словно одаривая аплодисментами этот театр. Мелисса вся тряслась. Наверное, она думала, что Фрэнк никогда не вернется, что Макс больше не допустит ее боли. Увы.

- Почему – дрожащим голосом начала Мелисса – Почему ты позволяешь ему делать это со мной?! Зачем?!

Парень не мог объяснить ей, какое странное удовольствие пронзает его тело, когда он слышит стоны и грубые ругательства в танце похоти. Загадка, которую не смогло сломать неумолимое время. Это были те самые тайны его души, похороненные где-то глубоко внутри памяти, в тех отсеках, куда не заглядывает солнце, в тех злополучных ящиках, куда даже Макс боялся заходить. Отпечаток детства в виде рваных мучений. След от воспоминаний, окрашенный в кровавый цвет бесконечного хаоса. Жизнь в миниатюре рассказов и звуков. Те, самые мерзкие и добрые, воспоминания. Наверное, они никогда не умрут окончательно. После смерти есть жизнь. Она вернется в памяти, чтобы разрушать, царапать нежную психику. А цель? Она банальна до безумия, и, в тоже время, так загадочна, пьяна в эпизодических событиях. Загадка, которую невозможно постичь. Смысл, что залег на самое дно постоянных переживаний.

- А как я ему могу отказать?

- Обычно, больной ублюдок! – выкрикнула Мелисса, сжав свои пальчики в грозных кулачках – Или тебе плевать на меня?!

- А почему я должен ценить тебя? – с невероятным спокойствием спросил Макс – Кто ты для меня? Эпизодическая роль? Думаешь, я в восторге от того, что ты сидишь тут?! – парень начал заметно нервничать – Я сам не понимаю, что происходит в моей голове!

Макс тяжело дышал. Так, что, казалось, его сердце вот-вот сломает ребра, чтобы вывернуть легкие удары в границы подвала, вмешаться в такт музыки, которую создавали падающие капли и ветер, врывающийся с улицы через маленькое окошко у потолка. Создать потрясающую мелодию боли и воспоминаний, чтобы границы разума ломались под сильным напором симфонии. Тело Макса пронизывали боль и радость, удовольствие и мерзость. Странное чувство долга. Знаете, словно каждый сантиметр планеты дышал в такт, оставляя на губах грубые рубцы ножей. Мелисса едва улавливала эту восхитительную картину. Она молчала. Девушка смотрела на руки парня. Они дрожали. Казалось, вены становились все больше, наполняемые черной кровью. Они готовы были взорваться, рисуя толстыми линиями на коже свои странные узоры.

- Тише – Мелисса положила ладонь на руку Макса – Успокойся!

Девушка чувствовала, как кровь стремительно несется по венам. Казалось, она даже ощутила тот страх, что вырывал мышление из потухшего разума Макса. Единственное касание – вход в другое измерение. Лифт в мир, где бессилен атом, где нет соблазна жить, лишь бесконечные оды смерти. Мелисса могла почувствовать даже, как резко скачет пульс молодого человека. Он, словно утопающий в бесконечном океане, звал на помощь, но слова его были молчаливы. Наверное, бури эмоций заполняли организм.

- Что ты делаешь?

Парень почувствовал, как нежная ладонь гладит его кожу. Такое восхитительное спокойствие, как взрыв после долгой войны, способный уничтожить технику и снаряды, желающий принести планете тишину. Стереть с физиономии Земли всех этих тварей, что впивались в глотку братьев ради наживы. Принести в лапы одиночества целую планету, чтобы природа вновь смогла творить свои шедевры, создавая заново длинную вереницу событий. Такие нежные касания. Казалось, в организме Мелиссы столько тепла, что оно готово пробраться в душу Макса и, тонкой вуалью легкости, обтянуть страшные воспоминания, спрятанные в самых недрах разума. Она так нежно гладила грубую кожу. По телу Макса пробежала дрожь удовольствия. Сотни картин смешались в голове. Дыхание сбивало ритм, а сердце начало стучать плавно и равномерно. Еще секунду назад парень был готов открыть дверь психическим расстройствам, чтобы они ломали реальность, рвали ее на мелкие кусочки, а сейчас он уже даже не помнил, куда положил ключ от ворот разума. Все чувства слились в один момент. В этот миг не было ничего другого, кроме удовольствия, что, подобно рекам, растекалось по организму, одаривая самые сухие зоны своим великолепием.

- Прости – девушка резко убрала руку

- За что ты извиняешься? – недоумевая, спросил Макс – мне очень приятно, когда ты касаешься меня. Что тут плохого?

Нотка смущения пробежала между молодыми людьми, как секунда минует циферблат, чтобы вернуться на следующем круге, словно возродиться в другой, совершенно новой, жизни.

- В тебе так много печали – протянула Мелисса

- Боли – быстро поправил ее молодой человек – Это разные понятия

- Но, если осознание того, что я нахожусь в твоем подвале, не дает тебе покоя, вызывает мучение в твоей голове, то просто отпусти меня. Я буду держать язык за своими зубками, Макс, пожалуйста

- Я не могу – из уголков глаз молодого человека медленно покатились слезы – Я так давно был один, боже. Прости меня

- А где твоя мать, Макс? Ты мало говоришь о ней. Такое ощущение, что ненавидишь ее – Мелисса склонила голову

- А почему бы и нет? Для чего мне скрывать ненависть к этой женщине?!

В глазах Макса вновь вспыхнуло пламя ненависти.

- Она уничтожила мое детство! И если не София, то я никогда бы не забыл тех ужасов, что испытывал долгие годы

- Разве ты забыл их?

- Иногда, мне кажется, что это все осталось в прошлом, что я теперь в безопасности, далеко от тех дней, и они уже не вернуться в мою жизнь – Макс сделал паузу – Так и есть. Но меня никто не предупреждал, что память слишком сильна в масштабах эмоций и чувств. Она стирает грани, а эти приступы моей болезни становятся все мощнее, разрывая реальность

- Болезни? Что с тобой, Макс?

- Я не помню диагноза. Его вынесли уже очень давно. София посоветовала лекарства, теперь я употребляю их на завтрак, обед и ужин, до тошноты – парень достал из кармана фиолетовую баночку с таблетками счастья – И, знаешь, это помогает мне жить дальше. Иногда я даже улыбаюсь, стараясь забыть все лабиринты психики

- Макс – Мелисса очень нежно коснулась ладонью руки парня – Закрой глаза

- Зачем?

- Я хочу понять, что тревожит тебя, что ты видишь, когда уходишь от реальности, какие кошмары преследуют твой разум – девушка замолчала на секунду, но вскоре продолжила – Доверься мне, Макс

- Я не могу доверять людям

- Просто закрой свои глаза. Хорошо?

Молодой человек хлопнул веками. Они соединились, казалось, что ресницы сплелись между собой, не позволяя усталым зрачкам, которые отдавали холодом боли, запоминать сюжеты, милое лицо Мелиссы.

- Что ты видишь, Макс?

Парень старался разобрать в темноте кадры, но не мог сфокусировать свой разум. Подобно искателям клада, молодой человек спускался в глубину век, улавливая лишь порезы на их нежной оболочке.

- Пустоту – устало ответил Макс, чувствуя нежную ладонь, которая держала его руку – Темноту!

- Расслабься – нежный голос девушки обласкал слух – Ты слишком напряжен. Тебе страшно дать свободу памяти, но это необходимо сделать, чтобы кошмары появились тут, чтобы я могла их расстрелять. Сфокусируйся, Макс. Что ты видишь?

Словно проектор транслирует глупые цветные картинки фильмов на белое полотно кинозала,, что так сильно врезаются в память людей, наполняя их мечтами, которым не суждено сбыться, разум выбрасывал эпизоды жизни на оболочку век. Макс чувствовал легкие касания ладони, дрожь пробегала по его телу, принося с собой незабываемое удовольствие эмоций. Казалось, душа покидала грудь, прикованную толстыми цепями к обшарпанным стенам реальности. Она парила где-то высоко, далеко за границами мира, там, где фантазия безгранична, где теплый берег памяти никогда не прогнется под холодными лапами рук и мнений.

- Я вижу – медленно начал Макс – Наш дом, ужин, грубое лицо отца. Наверное, сегодня какой-то большой праздник, раз он еще не пьян в стельку. Отец сидит с голым торсом, а изображение спасителя, которое устало болтается на веревочке, впитывает в себя блики лампы в гостиной. Мы кого-то ждем. Я не могу понять, дом меняет краски – Макс зажмурил глаза еще сильнее – Отец твердит о боге и его делах. Он всегда говорил о нем! Но где был бог, когда его шею проткнула сталь?! Я чувствую синяки на своей спине, обезображенные шрамы – парень судорожно принялся стягивать с себя футболку – Удары!

На веках Макса транслировались десятки кадров, которые ломали сознание. Знаете, словно в океан втекают реки, чтобы наполнить его до краев, в разум парня влетали маленькие обрывки памяти, дорисовывая сюжет семейного ужина. Те сильные удары кожаного ремня, что оставляли на его спине разрезы и царапины, из которых, казалось, литрами выплескивалась кровь, пачкая пол подвала. Пьяный мужчина все сильнее размахивался ремнем, чтобы принести больше боли, миллионы молекул страданий. Кожа распахнулась в грубых порезах. Слезы из глаз маленького мальчика, как превосходство мучений, как самая яркая фантазия садиста.

- А потом пришла она – Макс едва сдерживал слезы в закрытых глазах – Пьяная, одурманенная дымом, в рваных чулках. Она едва стояла на ногах. Отец запретил мне даже поднимать голову. Я хотел смотреть на нее, но получил удар по лицу и упал со стула, уткнувшись взглядом в пол. Он поставил ногу на мою спину, нажимая на раны от ремня, из которых все еще сочилась кровь! Я не могу!

Макс сделал попытку, чтобы открыть глаза, но они оказались скованными, лишь чистые слезы пробивались сквозь ресницы.

- Я лежал на грязном полу, чувствовал все удары, что он наносил по ее лицу, видел, как кровь большими каплями падала на пол, а она смеялась. Зачем, мама?! Я боялся даже посмотреть в их сторону, лишь улавливал ее смех, а затем стоны! Она просила остановиться, но он насиловал ее снова и снова, рядом со мной! Я чувствовал эту боль! Жалкий трус! – Макс уже рыдал, держась одной рукой за покров волос – Боже! Я думал, это никогда не кончится! Где был бог?! Простит ли он ему грехи?! Вот истинное лицо человека! Лишь перед страхом он приносит молитвы, но сам подобен зверю! Папа, хватит!

Макса всего трясло. Мелисса старалась заставить его открыть глаза, но парень все глубже проваливался в память. Он видел тот вечер, те крики и стоны, удары и смех! Шрамы на спине, родившиеся еще в детстве, сильно пульсировали и меняли цвет. Казалось, они сейчас взорвутся, показав миру смесь крови и гноя!

- Макс, ты слышишь?! – испуганно, кричала Мелисса

- Он ушел, оставив след перегара в воздухе. Мать подошла ко мне, легла рядом. От нее пахло травкой и алкоголем. Я чувствовал липкую субстанцию на ее щеке. Она обняла меня, что-то кричала мне на ухо! – Макс резко успокоился, мимолетно – Рука Софии. Она забрала меня из ада. И вот, мы, кутаясь в постельном белье, мечтаем о Виктории! Боже!

Парень резко открыл глаза. Испуганная Мелисса сильно сжала его руку. Дыхание приходило в нормальное состояние, а тело трясло, словно маленькие волны землетрясения бежали по его коже. Чистые слезы катились из глаз, рисуя на щеках великолепные узоры.

- Все хорошо – произнесла Мелисса – Макс, все хорошо

- Разве?!

Молодой человек закрыл руками лицо, стараясь стереть длинные соленые реки, что скатывались по щекам. Виктория не должна его увидеть таким, никогда!

- Мне пора – успокаивая сердцебиение, тихим голосом произнес Макс

- Куда?

- Я обещал погулять с Викторией

- Макс – долька грусти проскочила в голосе Мелиссы – Ты еще сегодня вернешься ко мне или уже нет?

Молодой человек ничего не ответил, лишь одобрительно кивнул головой. Он повернулся к Мелиссе спиной, подняв с пола тонкую футболку. На его спине виднелись шрамы от рассечений, которые уже никогда не заживут. Три обезображенных полоски шли по лопатке, слегка касаясь плеча. Эти шрамы – напоминание о детстве, о тех днях ужаса, что испытывал маленький мальчик, сдерживая обломки психики. Они отдавали кровавым цветом, словно венозная жидкость скапливалась под заштопанными слоями кожи, чтобы однажды порвать границы и разбежаться мелкими ручейками по телу Макса. Капельки пота блестели на его спине, обдуваемые холодным ветром, который врывался в подвал через то маленькое окошечко у потолка. Они едва колыхались, иногда срываясь и падая вниз, разбиваясь об грязный бетонный пол. Наверное, Мелисса видела целую картину на спине парня. Картину побоев и грусти, мучений и печали. А эти шрамы, как завершающий штрих искусства, как самый нелепый мазок красок и чернил. Футболка покрыла тело парня.

- Я скоро вернусь – не поворачиваясь лицом к Мелиссе, произнес Макс и отправился прочь из холодного подвала

- Буду ждать. Возвращайся скорее. Хорошо?

Макс на секунду остановился в дверном проеме. Улыбка растянулась на его устах. Та чистая радость, которую парень так давно потерял в лабиринтах жизни и скорби. Неужели счастье от мимолетного общения с той, чья судьба может оборваться в этом мерзком подвале, разбило броню, которую плели нити боли и мерзости все эти годы? Макс не знал ответа, да и не хотел. Этот момент был волшебным. За всю свою жизнь парень понял, что достаточно ценить лишь миг, чтобы дни превращались в мечту.

- Я не буду закрывать дверь – произнес Макс – Только не кричи. Я не хочу, чтобы Виктория узнала о тебе. Хорошо?

- Спасибо, Макс

Молодой человек покинул дверной проем, оставив взору Мелиссы большое зеркало в прихожей и старые потрепанные стены. Странно, десятки железных рамок, призванных хранить в себе память, заковывать в свои объятия тусклые фотографии счастья, были пусты. Они висели на стене, но в них не виднелись лица, пейзажи, детали, лишь тонкие линии паутины, созданной долгими годами. Зачем Макс хранит эти рамки? Множество вопросов возникало в голове Мелиссы. А зачем люди вообще хранят фотографии? Чтобы видеть лица родных, друзей, без которых так мерзко? Чтобы чувствовать боль разлуки? Мазохизм в виде памяти объектива? Сколько эмоций вызывают фотографии? Хм. Странно. Большое зеркало уныло находилось у стены под десятками пустых рамок. В нем Мелисса смогла увидеть себя. Что с ней стало? Она больше не видела в себе жизни. Кусочки помады покрывали ее губки, туш стекала по щеке, волосы сплелись между собой. Казалось, она похожа на тех, кто продает свои тело и душу у обочин длинных дорог, кто удовлетворяет потребности дальнобойщиков, принимая в себя их плоть. Ужас вновь пробежал по ее телу, а из уголков глаз посыпались чистые слезы. Лишь холодный ветерок, что врывался в подвал, ласкал ее лицо, словно успокаивая, убаюкивая.

Макс вышел на лужайку. Виктория копалась в траве, будто искала что-то, как биологи расщепляют вирусы, доставая вредоносные семена из болезненных тел. Рядом с девочкой лежала тетрадь. Парень очень сильно хотел заглянуть в нее. Странное чувство. Словно Макс знал, что найдет внутри, будто уже не раз бывал в вереницах строчек и красок. Молодой человек присел на качели. На кофейном столике, что находился прямо около него, парень нашел глазами желтую газету. Он медленно взял ее в руки.

«Внимание! Розыск!

Джессика Пит ушла из дома 9 марта 2012 года и не вернулась.

Информация:

Родилась 9 апреля 1987 года.

Рост: 174 см.

Вес: 57 кг.

Цвет волос: черный (крашенный).

Цвет глаз: Карие.

Отличительные приметы:

Девушка была одета в красное пальто и черные полусапожки. При себе находились ключи, паспорт и билет в театр. Присутствует шрам на шее.

Джессика Пит ушла на репетицию хора, и больше ее никто не видел.

Если Вы располагаете информацией о месте нахождения Джессики, просим сообщить по телефону, который записан внизу страницы».

Далее, на желтых листах, раскинулась фотография доброжелательной девушки. А следом шло интервью Саманты Пит, матери пропавшей Джессики.

«Я не могу поверить, что Джессика по своей воле покинула родной дом. Она была очень тихим человеком, любящим и добрым. Я помню, как в парке, около нашего дома, собирались стаи собак. Джессика любила их, подкармливала. Она была добра к каждому живому существу.

В тот день моя дочь собиралась на репетицию хора. Мы с ней немного поссорились, но такое возникало в нашем доме. Она очень любила петь.

Прошу, кто знает о местонахождении моей Джессики, сообщите в полицию. Пожалуйста, не делайте ей больно».

Хм. Интересно. Что чувствовала Саманта Пит во время этого интервью? Досаду? Печаль? Грусть? Или осознание того, что ей сочувствуют сотни читателей? Насколько силен эгоизм ее души? Сколько слов соседей и друзей она получила в те дни? В каждом человеке есть доля эгоистичности. Вопрос лишь в том, насколько сильна эта доля? Сможет ли человек обыграть трагедию жизни в новом свете? Создать маску из боли, которая уже давно ушла глубоко внутрь и больше не тревожит, лишь изредка покалывая тонкой иглой печали. Прочувствовать популярность, внимание, зарыться внутри глянцевых изданий или желтых страниц, чтобы стать чуть более значимым механизмом общества, получить индивидуальность, приобрести этот дар божественного существа. Вздор? Вряд ли. Человеческая душа – тот самый космос, который невозможно изучить под микроскопом, под влиянием институтов и медицинских клиник, касанием рук и рецепторами вкуса. Загадка в кожаной оболочке. Самая большая тайна вселенной. И сколько строк посвятили этому ученые, писатели, журналисты? Сколько картин было нарисовано? Сотни? Миллионы? Но никто и никогда не приблизился даже на шаг к этой загадке. Наверное, ее невозможно постичь.

Странное чувство наполняло Макса. Словно он и сам знает, как это, потерять ребенка. Будто шипы совершенной боли пронзают тело. Парень никогда не испытывал этого, но знал, чувствовал. Странно.

- Папа – подбежав к Максу, тихо произнесла Виктория – Спорим, что я спрячусь, а ты меня не найдешь?

- Я не хочу играть – парень сделал глубокий затяг сигареты – Давай в следующий раз?

- А если его не будет?

- Кого?

- Следующего раза – Виктория виновато опустила голову – Вдруг я умру сегодня или завтра. Как мы поиграем?

- Знаешь – Макс заметно рассердился – Если так случится, то я отправлюсь вслед за тобой, чтобы сорвать с твоих уст еще улыбку, чтобы ты была счастлива, увидеть твои радостные глазки. И я никому не позволю забрать тебя у меня. Поняла?

Виктория кивнула головой, и Макс прижал к себе девочку. Он чувствовал, как по ее телу проходит дрожь. Наверное, холодный ветер касался ее кожи, чтобы та покрывалась мурашками, которые разбегались по оболочке, стараясь воссоединиться в одну кучку, взорваться, оставив лишь четкую гладь.

Часы переправили свои стрелки за полночь. Виктория мирно спала в своей кроватке. Лишь тонкие струи лунного света вливались в комнату, наполняя ее какими-то своеобразными, приятными и, в тоже время, такими холодными, красками. Тени деревьев создавали в бетонном квадрате рисунки лесной чащи. Они были прямо тут. На стенах. Казалось, можно было даже почувствовать запах хвои и услышать пение величественных птиц.

- Ты видел человеческую смерть?

Вопрос Мелиссы прозвучал очень тонко и тихо. Пустая бутылка из-под виски лежала на холодном полу, собирая в себе горький аромат алкоголя. Два, наполненных до краев, бокала находились рядом. Девушка изредка глотала резкий напиток, обжигая рваные раны на своих горячих губах, оставшиеся после укусов. Она смотрела прямо в душу Макса, минуя оболочку глаз и их тусклый цвет.

- Нет. Но я был около тел, которые поразила смерть – ответил парень, сделав глоток из высокого бокала

- В смысле?

- Я был первым около этих тел. Знаешь, мог даже почувствовать, как смерть все еще дышит внутри груди, как она смеется и развлекается, как уводит толпы пьяных мыслей из организма. Я даже мог схватить ее, чтобы придать земле. Понимаешь?

Холодный ветерок бил по лицам молодых людей. Через окошко у потолка в подвал врывался звук разбивающихся капелек дождя. Вкус ароматного воздуха проникал в легкие, наполняя их красотой. Он смешивался с никотиновым дымом, создавая новую концепцию совершенства.

- Ты был рядом с Софией?

- Не только – Макс опустил голову – Я был рядом, когда мама сделала последний вздох

- Как это случилось?

- София или мама?

Макс казался таким спокойным. Чувство, словно он уже не раз рассказывал эти истории. Боль все еще жила внутри его тела, но теперь она имела какой-то непонятный осадок грусти, мягкую вуаль меланхолии.

- Мама – тихо ответила Мелисса – Ты сможешь рассказать?

Макс закрыл глаза. Казалось, он путешествует по своему разуму, по тем тропинкам, которые ведут в самые страшные секреты жизни. Там, внутри его души, в этих тяжелых гробах покоятся воспоминания, мысли, чувства. И он не может достать их из-под метрового слоя земли и лет, но способен провести рукой по гранитным табличкам, чтобы прочесть буквы, понять историю, впитать память, что веет холодом и страхом.

- В тот вечер – начал Макс – Я был в городе. Мы вновь встретились с Софией, гуляли в парке, делились чувствами и воспоминаниями. Я помню – парень сильнее зажмурил глаза – Мне было очень хорошо в тот вечер. Спустя несколько недель после моего совершеннолетия. В тот день мы гуляли, пока Луна не захватила небосклон, рассыпав тысячи своих ярких слез, что люди называют звездами – молодой человек сделал паузу – Я пришел домой. Так тихо было тут. Знаешь, когда люди стараются молчать, появляется чувство наигранности?

Мелисса кивнула головой, вновь взяв Макса за руку, заставив его тело содрогнуться в наслаждении. Девушка намекала парню, что она рядом, что он может поведать ей все тайны безо лжи. Рассказать о том, что так сильно травмировало его сознание, разрушило психику и выкинуло из мира живых, из мира жадных.

- Я долго блуждал по дому, стараясь найти ее – Макс вновь остановился и сделал глоток виски – А потом я заметил ее на кресле в гостиной. Ее стройные ножки едва покрывал тонкий шелковый халат, в котором она впервые подарила мне удовольствие – парень вновь замолчал – Ты уверена, что хочешь это услышать?

Девушка смотрела в закрытые глаза Макса, улавливая мимолетные движения век. Он снова провалился под лед своей памяти, чтобы захлебнуться холодной болью. Очередное испытание внутри его головы. Апокалипсис момента.

- Я коснулся ее ножки кончиками пальцев, приподнимая шелковый халат. Невероятный холод пронзил мое тело. Испуг поселился где-то в сердце, чтобы задать темп постоянному бегу внутри кошмаров. Я развернул ее к себе!

Руки Макса затряслись. Казалось, даже вены начинали набухать, чтобы лопнуть, порвать кожу на руках, оставив на холодном полу подвала грязные пятна крови. Он вновь терялся в психологических лабиринтах разума, возвращаясь в те дни, что стали кошмаром.

- Она была еще жива, но так холодна. Нет! В ней не было жизни! Жила лишь смерть внутри ее тела! Рядом с креслом валялся шприц, наполненный кровью и нашим любимым кайфом – из уголков глаз медленно покапали слезы – Ты бы видела ее в ту секунду! Вены на ее теле опухли, стараясь удержать в себе кровь. Холодные глаза смотрели прямо на меня. В них по-прежнему блестел огонек похоти. Они налились кровью. Казалось, что она все еще слышит мои слезы, которые капали на пол, попадая на тонкую иглу шприца – Макс весь трясся – Из уголков ее рта проступала жидкость. Смесь слюней и рвоты. Она сочилась по губам, сухим, треснувшим, и падала вниз, пачкая грудь. Смерть правила внутри, испепеляя до конца молекулы жизни. Лунный свет рисовал на ее теле предсмертный марш похоти и злобы. Огромные мешки под глазами имели слезы, которые рождали синие линии на ее щеках. Она, словно фарфоровая кукла, забытая и брошенная, такая страшная до жути, способная вселять страх. Из вены сочилась кровь, стекая к самой ладони, а потом, вниз, по пальцам и красным ноготкам, чтобы упасть на пол, запачкав шприцы и вату. Она была так же желанна мною, как и до смерти. В то время, когда в ней таилась жизнь. Мама! – Макс громко закричал – Мама, не умирай! Я обнял ее ноги, уткнувшись лицом в колени, целовал ее кожу, что возбуждало все сильнее, но боль пронзала тело. И как мне дальше жить в этом мире без тебя, мама?! Вернись!

Макс продолжал трястись. Из его глаз бежали слезы, словно предатели. Они спускались по щекам. Казалось, та холодная вода, в виде воспоминаний, что так давно покрыта льдом лет, затекала в легкие, перекрывая аорту. Парень все глубже проваливался в бледную бездну, даже не пытаясь бороться. Лишь рука Мелиссы, как спасательный круг, будто кислородный баллон, не давала Максу сдохнуть в своей памяти.

- Мама! – продолжал молодой человек – Прошу! Вернись! Ее тело было таким холодным! Умоляю, вернись! Дай еще раз обнять тебя! Боже, ты бы видела ее глаза, налитые кровью! Они сковывали в себя кошмар! Мама!

Мелисса сильно прижала к себе Макса, поцеловав его щеку, которая была мокрой и соленой от рек слез, что спускались вниз. Мягкие касания горячих губ придавали уверенности и легкости в пик безумства. Парень медленно положил руку на бедро Мелиссы.

- Тише, Макс – девушка еще сильнее обняла парня – Все позади. Слышишь?

Странно. Казалось, у Мелиссы не осталось злобы. Нет. Не так. Именно в этот момент ненависть к человеку, который заковал ее в эту сырую темницу, испарилась, исчезла. Она больше не проживала в сердце, даже не снимала там комнатушку. Злобу выселили человеческие эмоции. Ее выгнали, как последнюю проститутку, бросив следом чемодан с памятью и ненужными вещами. Хм. Человеческие чувства. Человечество в целом, как механизм, и одна единица, деталь, словно шестеренка системы. Люди одинаковы в своей природе. Идентичные ценности, копирование идеалов и страхов. Желание получить петлю на шею, в виде офисных бумажек и праздников в компании родственников, где лишь надменные улыбки и наигранная дружба. Люди одинаковы в целом. Лишь мелочи: вера в бога, прожиточный минимум, положение в обществе – могут называться индивидуальными. Для чего? Чтобы выделиться среди кучи друзей, но остаться шестеренкой в образе общества, как мира? Создать неполноценный сюжет, чтобы смеяться в лица людей, чувствуя себя иным, избранным, богом, если угодно. Чем-то, вроде четырехлистного клевера. Но ты – растение! Как и миллион подобных тебе! Подобных друг другу! Человечество одинаково в своей душе. И каждый думает, что он оригинален, велик, безупречен! Чушь! Эти маленькие комплексы, грязные мысли, что сидят где-то в черепной коробке, которые они так бояться показать, опасаясь быть осужденными, и будут ими! Человечество – стая, где слабых и мерзких разорвут заживо на куски, растащив по разным углам комнаты, оставив лишь липкие вереницы крови! И каждый хранит в своей душе отпечатки, похотливые, страшные мысли! Молоденькие девочки, жесткий секс на кухне с ремнями и петлями, насилие, убийство, педофилия! Я знаю все ваше нутро твари! И это скрыто от глаз! И тот, кто расправил крылья, отворил душу перед толпой усталых зевак – глупец, а не избранный! Стадо растопчет тебя за твои грехи! Безумцы, что оставляют свои мечты в металлических гробах в самом сердце души! Они бояться открыть их, чувствуя себя уникальным внутри черепа! Измены женам и мужьям, мысли об абортах, убийстве собственного дитя, презрение к родителям! Это ваша уникальность?! Есть тысячи подобных кукол! И если вы стремитесь к совершенству, то сделайте шаг навстречу смерти, сломайте психику вдребезги, чтобы быть феноменом этого мира! Откройте свои потрясающие тайны, как ящик Пандоры, чтобы принять их, наплевав на мнение уродливого мира! Цена уникальности – жизнь! И кто готов рискнуть, чтобы получить ее в свои ладони?! Но вы – всего лишь люди! И эта уникальность сдохнет в вашей душе! Вы не знаете, как обращаться с ней! Тысячи безмозглых псов, что жаждут наживы, чтобы подняться к небесам, возвышаясь над черной землей, не смогут воспользоваться даром. Они просто не готовы к этому! Люди никогда не поймут, что уникальность – это не красота, совершенство, счастье! Образ бога в человеческих масштабах – это мука, страдания, самобичевание и боль! Невероятная кара психики за ошибки, допущенные в ходе эволюции вашей мерзкой личности! Ненависть за правду, как пророков уничтожали на костре, разорвет в щепки думающий разум! Такова натура человеческой души, таковы правила этого безумного мира! И людям суждено остаться шестеренками в системе планетарных игр! И лишь осознание, принятие своих мерзких пороков сможет уничтожить запрограммированные киноленты мира!

И даже сейчас Мелисса не могла злиться на Макса, не способна его ненавидеть. Она – человек. А значит, девушка не сможет сломать пороки, эмоции, чувства, которые заложили в нее родители, их воспитание. Поколение роботов, без фантастов и их придуманных миров. Будущее на микросхемах души прямо здесь и сейчас!

- Ты сказал, что она принесла тебе удовольствие. Я не поняла этого – тихо промолвила Мелисса – Объяснишь?

Ее горячий шепот обласкал ухо парня. Возбуждение пробежало по его коже. Нет, это не то похотливое желание, что испытывает мужчина, касаясь плотью уст очередной проститутки, изменяя жене в гостиничном номере, все более сложно. Макс чувствовал, как его душа готова была истощиться в оргазме. Перед глазами летели кадры жесткого секса, издевательств, которыми Фрэнк пичкал приятное тело Мелиссы. Парня пробирала дрожь. Он не хотел выходить из своих мыслей. Желание увидеть боль, смешанную с наслаждением, на лице девушки становилось все сильнее. Он должен узреть это!

- Я боюсь рассказать тебе это – скрывая возбуждение, торопливым голосом, произнес Макс

- Что тебя пугает?

- Это слишком мерзко – парень опустил голову – Ты подумаешь, что я – чудовище. Я был всего лишь пятнадцатилетним мальчишкой

- Макс – девушка провела ладонью по щеке парня, подняв его голову – Не бойся. Я все пойму и выслушаю. Я знаю, что твое детство явилось тебе кошмарным сном. Поверь мне, мы это переживем вновь, а затем, тебе станет легче. Понимаешь?

- Она пристрастила меня к наркотикам – тихо, едва слышно, произнес молодой человек

- Кошмар! – вскрикнула Мелисса, но тут же приложила ладонь к своим устам – Боже, родная мать?

- У нас были другие правила! – Макс с силой оттолкнул руку Мелиссы – Мы не были семьей! И она бы выкинула меня еще в пеленках в мусорный бак, а затем, подожгла, чтобы я горел и кричал! Мы не были семьей, но безумно любили друг друга, несмотря ни на что!

Мелисса виновато опустила голову, словно извиняясь перед парнем. В ее движениях чувствовалась досада. Наверное, она понимала, что слишком тяжело даются Максу эти воспоминания о детстве, что стало для него полноценным адом.

- В тот вечер мы сидели на лужайке. Тогда там находился столик и два кресла. Я помню, что даже звезды и Луна скрылись за тучами, словно не хотели наблюдать, как мать вводит мне в вену тот самый кайф, что мы так любили – Макс закурил сигарету – На улице было не холодно, но тонкие порывы ветра успевали ласкать лицо. Я утопал в наслаждении «прихода». Это был магический вечер. Мать сидела рядом. Ее длинные волосы касались оголенных плеч. Короткий халат едва покрывал бедра. Ее прекрасные ножки. Стройные, грациозные – парень проглотил слюну – Что нужно пятнадцатилетнему мальчишке, чтобы возбудиться? Это было странно и мерзко, но я не мог остановиться, перестать смотреть на нее. Я видел, как ее имели в спальне в грязных позах, но теперь, она стала ангелом для моей души. Пойми!

- Я рядом, Макс – Мелисса успокаивала парня, ожидая продолжения очередной мерзкой картины детства, способной сломать любую броню, разрушить каждый психологический лабиринт

- Она заметила мой взгляд на своих великолепных ногах – в горле пересохло – Ее рука медленно ползла по моему животу. Великолепные чувства пронзали мое тело и душу. От удовольствия веки глаз захлопывались, чтобы я больше не видел мира, лишь темнота и ее касания – Макс вновь затянул никотиновый дым – Она спускала руку все ниже, проглаживая каждый сантиметр моего тела. Это так приятно. Перед глазами плыли картины тех извращенцев, что издевались над ней долгими годами, одаривая удовольствием

- Продолжай, Макс – Мелисса все так же гладила его руку – Я рядом. Ты веришь мне?

Парень уже не слышал слов девушки. Он полностью отдался памяти, которая способна поднять его в воздух, чтобы разорвать на мелкие кусочки. Словно фотография в пыльной рамке, Макс закован внутри картины детства. Стальные оковы не дадут снимку ожить, он навсегда останется лишь напоминанием о событиях, которые прошли. Вот и сейчас, мир не увидит прошлого, которое спряталось в черепной коробке молодого человека. Планета сможет лишь наблюдать, изучая мертвыми глазами. Макс – та самая рамка, где снимки оживают, но не разорвут тело, не покажут фильм на полотне неба. Они так и останутся пыльными карточками в лабиринтах памяти.

- Ее рука медленно спустила резинку шорт так, что они упали вниз, оставив обнаженную плоть. Наверное, звездам было стыдно, раз они спрятались за тучами – глубокий вдох – Я чувствовал, как ее нежная рука касалась моей плоти. Удовольствие все сильнее било в сердце. Казалось, оно уже зарядило нужные патроны, чтобы убить меня. Я не мог оторвать взгляд от ее ножек. Дыхание становилось все быстрее. Сердце бешено стучало в груди. Осознание того, что происходит на лужайке переросло в дикое возбуждение. Я даже не хотел, чтобы она останавливалась. Волны наслаждения били по телу, как гладь океана штурмует скалы, чтобы высечь на них название своей души. Еще, еще – Макс тяжело дышал – Не останавливайся, тварь! Картины сливались в одну! Еще совсем чуть-чуть! Вот он! Момент блаженства, когда семя растекается по ее пальцам, оставляя на коже миллионы мертвых душ, которым не суждено родиться. Мое дыхание и ее улыбка. Оргазм в масштабах жизни!

Макс возбудился. На его штанах появился бугор, который невозможно было не заметить. Этот момент довольно сильно смутил Мелиссу, но та старалась не подавать вида, облизав свои горячие губы. Странно, но рассказ молодого человека возбудил и ее. Наверное, у каждого в голове есть скрытые пороки и желания, которые готовы уничтожить глупые люди. Навсегда.

- Что было дальше, Макс? – сквозь горячее дыхание, спросила Мелисса

- Она облизала свои пальчики и поцеловала меня в губы, я даже почувствовал вкус семя – парень застыл в гримасе отвращения

- Боже – прошептала Мелисса

- А потом она ушла в дом

- А ты?

- Я остался на лужайке, выжатый до капли. Смотрел в небо, стараясь заглянуть за тучи, чтобы глазами обнять холодные звезды, а по щекам текли соленые слезы. Боже, я – чудовище!

Макс закрыл лицо руками. Он рыдал. Плакал от боли, жизни, памяти. Столько вопросов рождалось в голове, но ответ был один: «больной психопат».

- Утром она даже и не вспомнила, что сотворила с родным сыном. А я? А я хотел лишь повторения этого, хотел быть с ней в одной постели, кутаться в белье, держа за волосы, иметь ее. Боже!

- Макс, ты не виноват

- А кто?! – парень резко оборвал девушку – Кто виновен в этом?!

- Она – Мелисса нежно обняла молодого человека – Макс, ты болен. Я не представляю, как сильно травмирована твоя психика. Зачем она это сделала?

- Да! Я болен! Прости!

Девушка прижала к себе молодого человека, поцеловав его в уголочек губ. Такой приятный аромат стыда и похоти, красоты и уродства. Возбуждение уже давно покинуло душу Макса, а соленые слезы превратились в ручейки на щеках. Девушка медленно ладонью вытирала их. Наверное, даже сейчас, несмотря на то, что мучитель приковал ее к стене подвала, она чувствовала обиду, огромное желание помочь этому больному психу, чье детство – настоящий кошмар, нарисованный грязными красками секса и боли. Мелисса не думала о себе, ее голову забивали мысли о нем. О том, кто причинял ей столько душевной боли, но все еще оставался человеком.

- Уже поздно – тихо промолвил Макс

- Уходишь? – прошептала Мелисса

- Да

- Я не хочу тебя отпускать

- Придется – парень встал с пола – Мне утром уходить на работу. Я принесу тебе чай и печенье, чтобы ты позавтракала. Хорошо?

Мелисса кивнула головой.

Макс дошел до двери, царапая пол частичками грубой кожи. На его глазах все еще блестели слезы, в которых отражалась память. Парень остановился в дверном проеме и обернулся к Мелиссе.

- Спокойной ночи – тихо прошептал он

- Сладких снов, Макс – Мелисса легла на старый потрепанный матрас – Разбуди меня утром, хорошо?

Парень ничего не ответил, лишь захлопнул дверь, закрыв ее на ключ. Со стен на Макса смотрели глаза Софии, которые зарылись внутрь металлических рамок, что уныло висели над зеркалом. Молодой человек очень осторожно ступал на старые доски, от чего те скрипели, издавая звук похожий на тот, что произносят женщины, когда их тела пронзает боль. Бледный свет Луны вливался в гостиную через широкое окно. Казалось, этот желтый оттенок поедал каждый сантиметр комнаты. Он был настолько желтый, что его даже не разбавляли блики включенного телевизора. Словно краску наносили слоями, свет рисовал новую жизнь.

Макс переступил порог гостиной и замер в ужасе, будто в снимке фотоаппарата застывают люди. Зрачки в его глазах наполнялись болью и страхом. На тяжелом кожаном кресле, повернутом к телевизору, находилась фигура. Бледные волосы кончиками гладили плечи, а руки, по которым бежала кровь, падая на пол, свисали вниз. Желтый цвет луны попадал на стройные ножки, которые уже давно посинели от холода.

- Не может быть – тихо прошептал Макс – Это невозможно!

Макс резко повернул к себе кресло и рухнул на пол, то ли от страха, то ли от неожиданности. Его тело тряслось, а разум кричал, просил о помощи. Перед ним, в кожаном кресле, сидела та, что испоганила его детство бесконечными приступами похоти и наркотиков. Она была совсем другой, не такой, как в памяти. Ее пышные волосы превратились в жиденькую прическу. Казалось, из черепной коробки лезли прочные веревки, которые спутывались между собой. Кожа облезла, оставляя пораженные эпидемией участки. Макс улавливал оголенные мышцы скул и тонкие переплетения нервов. Глаза ушли куда-то вниз, оставляя лишь сквозные дыры, через которые отчетливо просматривался мозг, пораженный болезнью, наркотиками. Казалось, в нем уже давно завелись черви, способные сожрать ее тело. Из вен бежала кровь. Нет, она была другой. Такая непохожая, иная. Кровь богини, если угодно. Макс в страхе старался отползти, как можно дальше, от ее образа, силуэта, запаха. Этот едкий аромат аммиака. Мать гнила на глазах. В ее великолепной, обнаженной фигуре появлялись дыры, через которые пробирались черви и падали на пол, прямо на ноги, на живот и груди.

- Иди ко мне, Макс – хрипящим голос произнесла мама – Ко мне, милый

- Нет! Оставь меня!

- Ко мне!

Женщина сильно закричала, и ее щеки треснули! Они рвались, и лишь тонкие нити нервов сплетались, держали вместе челюсть. Кровь хлестала фонтаном из ее пасти, но она все еще продолжала что-то кричать. Макс закрыл глаза, стараясь всыпать в рот те сладкие пилюли, что вновь зашивают реальность гнилыми нитками.

- Заткнись, тварь!

Макс открыл глаза, но перед ним уже никого не было. Лишь желтый цвет Луны проникал в комнату, окрашивая ее своими великолепными пейзажами. Парень медленно закрыл лицо руками, сжался в углу гостиной и заплакал.

Глава 6. «Внутри пыльных фотографий».

Макс сидел на диване в гостиной. Стрелки часов стремились к цифре «восемь». За окном уже темнело. Этот день на работе пролетел совершенно незаметно. Глупые поручения, одиночество, мысли. Макс уже не был в состоянии жизни, но еще и не умер. Молодой человек застрял где-то между этих понятий. Определения, придуманные глупыми людьми, не опишут всю красоту момента. Парень давно покинул пределы комнаты, где тихо тикали часы. Это всего лишь оболочка, призванная хранить в себе процессы, таскать усталую душу. Разум Макса был далеко, там, за окнами его дома. На улице стремительно темнело, словно солнце попало в продуманные, хитрые ловушки первых людей. Теперь оно заковано в цепи, что тянет вниз величественный механизм. Так быстро оно скрывало свой свет, который проникал сквозь тучи, пронизывая легкий осенний воздух. Гнилые листья нес ветер, будто сама смерть или ее последователь разрушал жизнь внутри одежды деревьев. Да, это точно была осень. Казалось, парень сам мог прочувствовать ее величие. Радость в одном сезоне. Период постоянных дождей и теплой грусти. Знаете, такой легкой и печальной. Эта меланхолия нежнее, чем первые касания ребенка. Она намного приятней, чем самый страстный поцелуй желанной особи. Такой сладкий прилив доброй грусти.

Глаза Макса были закрыты. Парень лишь ждал, стараясь убить глупые секунды циферблата. Совсем скоро придет Фрэнк. Эта мысль – своеобразная ловушка для разума. С одной стороны, его касания, боль, что пронзит тело Мелиссы, похотливое желание владеть ею. Грязь в обертке животного инстинкта. Но с другой, это новый вызов для Макса. Безудержное возбуждение, которое своими масштабами на теле напоминает ядерный взрыв. Возвращение в память, в те самые мрачные дни детских забав. Желание видеть это, лицезреть собственными глазами, в разы сильнее, чем человеческая натура. Психика всегда была сильнее обыденных чувств, тонких эмоциональных потрясений. Именно процессы внутри черепной коробки имеют необходимую мощь, чтобы призвать к ответу падшее сердце, чтобы стереть с лица мира его кровавую улыбку. Молодой человек уже не раз представлял себе картину похоти с участием Фрэнка и Мелиссы. Но разве фантазия может сравниться с реальностью? Нет! Они сильнее, красивее! Фантазия может быть безупречной, а реальность – увы. Внутри выдуманных миров слишком много красок, палитры, звуков. Фантазия позволяет человечеству жить в своих мечтах, растить новые семьи, пробовать на вкус запахи и трогать несуществующие объекты. Но люди никогда не поймут, как использовать ее в пределах мира. Цепляясь за реальность, в погоне к человеческим богатствам, мечты отдали последние удары пульса. Так странно.

Послышался стук в дверь. Макс поспешил открыть деревянную баррикаду, которая разделяла мир удовольствия и пыльный квадрат дома.

- Привет – произнес Фрэнк, переступив порог – Как дела?

Он, как всегда, выглядел великолепно. Строгая осанка не позволяла спине согнуться, образовав горб. Чистая одежда, которая все еще пахла стиральным порошком, покрывала его тело. Наверное, он слишком долго готовился к этому дню, слишком тщательно подбирал гримасу лица, слишком строго относился к этому. На устах Фрэнка застыла улыбка, а глаза заковали в себя бешеное желание наживы. Казалось, оно затаилось там, где нейроны сплетаются друг с другом, одаривая разум образами, мечтами.

- Здравствуй – тихо произнес Макс – Проходи. Чай?

Парень толкнул входную дверь, снова вернув эту границу между уютным домом и великолепием осени.

На кухонном столе находились два высоких бокала, наполненные теплым виски, в которые Макс забросил по два кубика льда.

- Она готова? – тихо спросил Фрэнк, попивая алкогольную смесь

- Не знаю

- Ты не общаешься с ней?

- Нет – грубо соврал Макс

- Правильно

- Почему?

- Ты, как и каждый человек, начнешь привыкать к собеседнику. А привычка – первый шаг любви. К тому же, она восхитительная. И знаешь, что будет потом? Придет час, когда тебе придется оборвать ее жизнь. Сможешь ли ты это сделать?

- Зачем ее убивать?

- Ты смешон, Макс – Фрэнк сделал большой глоток – Что ты будешь с ней делать? Если отбросить мысль об убийстве, то, что останется? Будешь держать ее внутри подвала? Сколько? Год? Два? Десять? Или отпустишь под честное слово, что она будет держать язык за зубами? Ты не глупый парень и, я думаю, понимаешь, что выход для нее лишь один. Смерть

- Ты не прав. Я что-нибудь придумаю. Понял?

Фрэнк схватил Макса за футболку, приблизившись к его лицу так близко, что парень даже почувствовал вонь из его пасти. Молодой человек смотрел прямо в глаза зверю. Именно животное в ту минуту предстало перед ним. Нет, там не было человека, даже его оболочки. Острая жажда похоти смешалась с желанием убийства и смерти. Ужас пронзил тело Макса, оставив мыслям считанные секунды на жизнь.

- Послушай меня – злобно начал Фрэнк – Ты можешь развлекаться с ней сколько угодно, но я не собираюсь провести остаток дней за решеткой. Если ко мне придут офицеры, я все буду отрицать! Эта проститутка не сломает мою жизнь! И ты тоже! Понял меня?!

- Обещаю – испуганно произнес Макс – Я разберусь, когда придет время

- Одно решение – ее смерть!

Фрэнк отпустил футболку. Он сделал несколько больших глотков, опустошив бокал с виски. Алкоголь тек по его подбородку, падая на спортивную кофту.

- Где Виктория? – успокоив голос, спросил высокий парень

- Она уже спит, наверное

- Мы же ей не помешаем?

На лице Фрэнка скользнула улыбка. Казалось, мыслями он уже был внутри подвала, очень близко к телу Мелиссы, чья работа на сегодняшний вечер – это позволить Фрэнку сделать с собой все, что только пожелает его звериная натура. Она будет кричать, сопротивляться, получать пощечины и хлопки по своему телу, но не сможет остаться собой, живой и красивой. Он возьмет ее. Этого не избежать. Сам Фрэнк прекрасно это понимал, поэтому на его лице блестела улыбка, а в глазах вновь рождалась похоть. Парень был слегка пьян.

- Нет, не помешаете

- Я так и думал – Фрэнк опустил руку на плечо Макса

- Не будь с ней нежен – произнес парень, и сам удивился от этих слов

- Так, может, попробуем быть вместе с ней? – Фрэнк хитро улыбнулся

- Нет!

- Ну, как хочешь, Макс

- Тебе пора?

Фрэнк кивнул головой. Макс медленно протянул ему ту же маску клоуна. Она по-прежнему глупо скривилась в страшной улыбке. Фрэнк натянул на лицо пластиковое изделие. Звук открывшегося замка, крики Мелиссы о помощи, странное чувство в душе Макса, закрытая дверь.

Молодой человек сидел на диване в гостиной, ожидая, когда Фрэнк выйдет из подвала, без сил, выжатый, словно лимон, с удовлетворенным лицом зверя. Перед глазами Макса летели картины насилия, похоти, мерзости. Казалось, он даже слышал, как внутри дома разносились стоны Мелиссы. Интересно, что происходит там сейчас? Наверное, девушка страдает, вновь часть ее умрет в микроскопических элементах души. Макс должен был помешать этому союзу, но какое-то странное чувство терзало его разум. Ощущение непонятного удовольствия. Словно реки выходили из берегов, чтобы опоить черную почву превосходной влагой, где земля – жизнь Макса, а волны – его порочные воспоминания детства.

Парень не отводил взгляда от настенных часов. Минута, еще одна. Они делились на секунды, которые замирали в ожидании, диктуя новый ритм чужеродному сердцу. Веки парня устало хлопали ресницами, а вскоре, совсем закрылись, перенеся уставший разум в мир сновидений, фантазий и грез.

Эта планета снов, что засела внутри головы, рисовала родной дом. Он был совсем другим. Сны очень сильно изменили образ. Теперь он даже не был похож на тот дом, который существовал в плоскости реальности. Такой радужный, раскрашенный в разные цвета великолепия, красоты и эмоций. Казалось, фантазия имела беспредельную мощь, способную разрушить даже тонкую грань между психикой и миром. Свет ярко мигал в пределах гостиной, где сидел Макс, перебирая в руках знакомые фотографии и книжки. Сотни страниц в его пальцах имели свои истории. Детские сказки, что так любила Виктория. Девочка спала наверху. Парень же ждал свою возлюбленную, которая уже давно ушла в спальню на втором этаже дома, но все еще не вернулась. Минуты – ножи. Они дают право на жизнь или смерть, уничтожая мысли во временных отрезках. Магия внутри стрелок и цифр.

Макс медленно поднимался по лестнице. Стены, окрашенные в ярко-зеленую палитру, были увешены рамками, что заковали в себя пыльные снимки, взгляды объектива камеры. Странные изображения мертвых младенцев, чьи глаза закрыты, а синие веки захлопнулись, словно их склеили между собой. Они тихо лежали в своих кроватках. Казалось, в этих снимках так много бед, боли, любви. Именно любви. Невозможно? Но так и есть. Фотография с эскизами смерти, чтобы память навсегда заковала в себя нежные черты младенцев. Их тела, наверное, уже давно сгнили в деревянных пиджаках, но душа жила. Она была прямо тут, совершенно рядом. Ее можно было почувствовать, принять в легкие аромат гниения, теплоты и света. Макс не способен отвести взгляд от этих картин, поднимаясь все выше по старой лестнице. Тихая музыка раздавалась со второго этажа. Такая легкая и волшебная. Красивый женский вокал ласкал слух, придавая своеобразной любви каждому живому существу. Макс на секунду замер, но снова продолжил свой путь, чтобы обнять Софию, которая что-то мастерила в комнате.

Парень легонько толкнул дверь в комнату Виктории. Она еще спала. Такая маленькая, холодная. Ее кожа отдавала легким оттенком синевы. Сколько лет прошло с тех пор? Младенец, лежавший в своей кроватке, теперь – маленькая девочка, пораженная страшной болезнью. А ведь тогда все было легко. Макс лишь улыбнулся, осматривая холод, который можно было потрогать руками, забрать с собой, чтобы укутать тело Софии. Виктория была мертва. А парень лишь улыбался, словно все так и должно случиться, будто он привык к ее умиротворенному виду. Она даже не согревала воздух своим теплым дыханием. Нет. Она была холодна. Макс тихо запер дверь, повернув ее на ключ.

Он все ближе подходил к комнате, где осталась София. Сквозь узкий проем, который образовался между дверью и стеной, Макс заметил прекрасное белое платье, слегка надорванное у самого основания. Оно так легко покачивалось ветром, словно гладило превосходную кожу возлюбленной. София парила над землей. Молодой человек не видел ее лица, лишь тонкие бретельки на плечах, что сковывали пышную грудь в оковы лифчика. Она что-то напевала, но голос ее изменился. Он стал более грубым, холодным. Она даже не касалась ножками пола. Еще секунда, ну же!

- Макс! – громкий голос вырвал парня из лап цепкого сна

- Что? – растеряно и испугано спросил молодой человек

- Я все – улыбнулся Фрэнк – Ты уснул что ли?

Высокий парень рухнул на диван рядом с Максом и закурил. По его довольному лицу было заметно, насколько сильное наслаждение принесла ему Мелисса. От Фрэнка сильно пахло похотью и потом. Этот запах, словно смесь самых противных препаратов, которые проникают под резиновую оболочку противогаза, заплывают внутрь легких, чтобы создать кровавый фонтан из горла. Фрэнк тяжело дышал, а его руки тряслись, едва удерживая никотиновую зависимость, закованную в специальную бумагу. Струи дыма ласкали его губы. В душе Макса рождалась ненависть к этой твари. Он хотел схватить нож, чтобы воткнуть его ему в глотку, освободить поток кровавых частиц, слышать, как «друг» хрипит и задыхается. Молодой человек едва сдерживал свою страсть.

- Знаешь – произнес Фрэнк, выпустив тонкую струю дыма под потолок – Она хороша. Почему ты не хочешь попробовать ее?

Этот вопрос прозвучал так, словно Мелисса – просто объект, бездушный предмет, что был с годами сломан. Она без эмоций, чувств, боли.

- Я не хочу порочить память Софии

- Тебя никто не заставляет жениться на ней, лишь пару раз поимел бы ее, и все – парень сделал паузу – Ты представляешь, как это великолепно – держать ее за волосы, хлопать по ягодицам, входить в нее с каждым разом все сильнее, чтобы она визжала. Грязная проститутка!

Эти слова приносили Максу возбуждение в обертке похоти. Но молодой человек лишь отрицательно покачал головой и улыбнулся.

- Час ночи! – воскликнул Фрэнк – Макс, мне пора. Хорошо?

Хозяин дома проводил гостя до входной двери. На улице было уже темно. Тучи рассеялись, увековечив на небе мириады ярких звезд. Холодный ветер бил сильными порывами, открывая ставни на окнах. Деревья гнулись в непонятных позах, словно они вот-вот сломаются, а их сок, будто кровь, хлынет фонтаном в небо.

- Передай от меня проститутке привет – промолвил Фрэнк, протягивая руку Максу – До завтра. Ты на работу идешь?

- У меня выходной

- Будешь следить за ней?

Макс не ответил, лишь улыбнулся, закрыв дверь за своим гостем.

Минутная тишина повисла в доме. Парень даже слышал, как тихо тикают кухонные часы. Он отворил дверь подвала и спустился вниз.

Мелисса сидела на полу. На ее губах и лице виднелись капли семени, что оставил Фрэнк. Ее кожа была в красных пятнах от хлопков. Она спешно заправляла грудь в объятия лифчика. Чулки были разорваны в клочья. Остались лишь тонкие резинки, которые удерживали их на бедрах. Туш полностью исчезла с ее лица, как и красная помада. Из глаз Мелиссы капали слезы. Тело тряслось. Интересно, получает ли она удовольствие в такие моменты? Макс был возбужден, но, молча, прошел мимо, прямо к темному углу.

В его руках Мелисса заметила камеру.

- Больной ублюдок, ты все записывал?!

Макс ничего не ответил. Парень направился к выходу из подвала, откуда в бетонный квадрат медленно затекал свет.

- Чтобы ты сдох, тварь! – во все горло кричала Мелисса – Макс, отпусти меня! Больной психопат! Я надеюсь, что ты сгоришь в аду! Отпусти меня, сука!

Но парень уже не слышал ее криков. Он запер подвал, прошел в гостиную и уселся на диван. Молодой человек положил камеру на кофейный столик. Макс долго разглядывал ее, но вскоре, принял документальное кино похоти в свои ладони. Зрачки расширились, а сердце быстро застучало в груди.

Парень долго колебался, открывая и захлопывая плазменный экран камеры. Он так боялся заглянуть в его пределы, страшился, что душа не выдержит той похоти, которая засела в видеофильме. Это странное чувство, что родилось в груди, не давало покоя. Желание приобрести похоть, как самый сильный человеческий фактор, собравшийся из шестеренок звериной натуры. Что ждет Макса в экране камеры? Парень не знал ответа, но хотел его получить. Маленькая кнопочка, на которую нажал молодой человек, засветилась красным цветом. На плазменном экране полетели кадры подвала и Мелиссы. Она так прекрасна в холодных прикосновениях ветра, что врывался в ее темницу. Девушка просто сидела на старом матрасе, что-то напевая себе под нос. У нее прекрасный голос. Этот тембр, в который невозможно не влюбиться. Он так сладко ласкал слух Макса, как горячий чай дарит наслаждение больному горлу. Парень нажал еще одну кнопку на черном туловище камеры. Кадры быстро полетели вперед. Отрывистые движения Мелиссы, ее глаза в холодном объективе, шевеление горячих и пухлых губ. Казалось, молодой человек видел все это и раньше. Вновь странное ощущение дежавю. Последнее время оно все чаще преследовало Макса, не отпуская ни на шаг. Все повторялось по кругу. Действительно. Жизнь и есть этот круг. Поколение за поколением, работа за работой, семьи за семьями. Бесконечный бег цикла, который оставляет на планете последующие темницы для существования племени, что люди нарекают «человечеством». И этот круг невозможно разорвать любовью или слезами, лишь жестокость, закованная в размеры ядерной бомбы, способна стереть замкнутость, освободить кисти Земли, чтобы та смогла нарисовать совершенно другие прямые, которые никогда не пересекутся в плоскости жизни. Фантастика в планетарном танце.

Наконец-то, в кадре открылась дверь подвала. Макс снова нажал на красную кнопочку. В дверном проеме появился Фрэнк. Он был каким-то другим. Совершенно не таким, как его видел парень. Но маска клоуна, который растекался в глупой улыбке, покрывала его лицо. Фрэнк медленно приближался к Мелиссе.

- Нет! – закричала девушка

- Да, сука – грубо бросил парень – Скучала?

- Макс! Помоги! Нет, прошу, не надо!

- Надо!

Фрэнк подошел ближе. Он грубо схватил одной рукой Мелиссу за волосы, сжимая в кулаке ее шелковистые пряди, а вторую положил на грудь, массируя ее, задевая пальцами сосок. Макс даже мог различить, как возбуждается его друг. Казалось, объектив камеры проникал прямо в его глаза, наполненные похотью и злобой.

Сердце Макса стучало все быстрее. Оно билось в груди в такт тем секундам, что плыли в уголке экрана. Его глаза улавливали всю эту мерзость, которая была готова выйти из тела Фрэнка, чтобы заставить страдать Мелиссу. Удовольствие, которое приносит боль – сыр в мышеловке. Ведь секс – оружие любви, вернее, главный проводник похоти. Он создан, чтобы приносить блаженство, невероятное наслаждение в постельных пределах. Но разве Мелисса испытывала наслаждение, когда ее насилуют в грязном подвале? Нет ничего явного, не существует границ добра, боли. Понятия, которых просто нет в душевных объемах.

Кадр сменялся другим, заползая в глаза Макса, чтобы внести в сердце память, чтобы добавить в черепную коробку еще несколько швов, чтобы оставить в памяти очередные отпечатки боли. Стоит ли оно того? Совершенно. И молодой человек понимал это. Частью себя, той, звериной стороной души, он жаждал впитать эти кадры насилия и похоти.

Тем временем, экран камеры рисовал мерзость. Возбуждающую картину животного секса. Фрэнк перевернул Мелиссу спиной к себе. Он сильно держал ее за волосы, отвешивая хлопки по ее упругим ягодицам. Девушка лишь плакала, стараясь молчать. Безысходность в ее душе проникала в серые стены подвала, рисуя совершенные чувства скорби. Фрэнк запустил руку под юбку Мелиссы, массируя ее половые органы. Она даже не стонала, и это злило зверя в маске улыбающегося клоуна.

- Ты такая возбуждающая и вся моя! – шептал Фрэнк на ухо девушки

- Прошу, не надо – Мелисса едва выдавливала из себя слова – Не делай мне больно

- Кто тебе разрешал обращаться ко мне на «ты», сука?! – парень сильно ударил девушку по щеке, по которой катились чистые слезы боли – Ты же хочешь меня?!

В голосе Фрэнка проскакивали знакомые нотки. Ощущение, что Макс уже слышал этот голос. Улавливал его настолько часто, что он стал уже родным.

- Ты хочешь меня, сука?! – грубо повторил Фрэнк, надавив рукой на спину Мелиссы, чтобы та прогнулась, подобно кошке в мартовские дни – Хочешь?!

Камера продолжала свои свирепые игры с видеокадрами. Макс впитывал все больше ярости. Ведь он мог помешать этому, стать не просто психопатом, а человеком, хотя бы на секунду. Но желание похоти было сильнее. Знаете, словно серые тучи затягивают прекрасное чистое небо, от которого пахнет стиральным порошком, чтобы высыпать на головы людей мелкие капли дождя или слезы мощного ливня. Сама природа хочет, чтобы по мощеным улочкам текли реки, чтобы дети прятались в домах, опасаясь каждого слова грома. И она смогла бы дать людям солнце, голубое небо, которое переливается в разных оттенках бирюзовых линий, ту превосходную радость, но желание дождя мощнее. Ведь он так красив. Эти капли строгой формы, что падают вниз, как ангелы, провинившиеся в райских садах, без крыльев, рухнут на землю, создавая тысячи безликих копий, стараясь исправить их, но сами станут лишь людьми, а тысячи грешков сожрут душу и великолепный нимб. Дождь – превосходство разума над планетарным куполом. И природа не сможет устоять перед его красотой. Нет! Никогда! Ей плевать на глупых людишек, чьи достижения в жизни закончились на: «Я получил диплом» и «меня устраивает работа»! Она с радостью бы уничтожила каждого из вас! Люди не поймут величество этой материи, субстанции, воздушных частиц и мельчайших соединений в цепи кислорода! Желание дождя будет сильнее, еще мощнее! И как с этим бороться?! Похоть пожирала душу Макса, словно всовывая в его сердце острые иглы, что приносили боль, но парень не мог отвести взгляда от плазменного экрана камеры, где творилась история, тот самый кошмар, который позволит напугать ребенка, провинившегося летним днем.

- Прошу – сквозь слезы шептала Мелисса – Не надо!

Но Фрэнк уже не слышал ее. Наверное, не хотел слышать. Даже жалобные просьбы не могли сломать натуру зверя, чтобы достучаться до человеческой души. У всех есть сердце. Вопрос лишь в том: есть ли на свете сила, чтобы уничтожить броню? Вопрос, на который так сложно получить ответ.

Фрэнк с силой сорвал чулок с ноги девушки, разрывая его в клочья. Макс даже слышал характерный звук. Знаете, этот шум рвущейся материи похожий на тот, как хрустит под ногами первый декабрьский снег, а грубые подошвы ботинок ломают кости кристалликам льда. Звук, который смешивался с всхлипами Мелиссы, проникал прямо в разум Макса, на мгновения возвращая его в тот бесконечный ужас детства. Фрэнк вновь приподнялся, проводя грубой ладонью по бедрам и попе своей жертвы. Хлоп. Мелисса прикусила нижнюю губу, царапая ее белоснежными зубками, чтобы даже не кричать, чтобы принять все это, а потом постараться забыть, как самый страшный сон. Но возможно ли это?

Мелисса пускала слезы, которые бежали по щекам, превращаясь в небольшие ручейки соленой воды. Фрэнк уже обнял ее одной рукой за талию, а другой держал превосходные волосы, что пахли страхом. Резкое движение, и он уже вошел в нее так глубоко, что Мелисса едва не закричала, но сдержала свои уста закрытыми, чтобы из них не вылетали звуки.

- Стони, сука!

Казалось, Фрэнку было так хорошо с ней. Он хотел чувствовать власть над каждым сантиметром ее тела. Его злило, что девушка молчит, поэтому парень все сильнее бил ладонью по ее ягодицам, сжимал в кулаке волосы. Движения становились быстрее. Он наслаждался Мелиссой, которая лишь хотела, чтобы это закончилось. Макс видел, как удовольствие растекается по ее телу, но маска похоти и страха заковывала блаженство в свои липкие объятия, не позволяя ему вырваться наружу.

- Тебе нравится?!

Злость в глазах Фрэнка, которые выделялись через прорезы в маске клоуна, имела свойство огня. Она способна испепелить не только душу Мелиссы, но и этот сырой подвал, что стал местом для насилия и издевательства, любви и красоты. Капельки пота стекали по ножкам девушки, обрисовывая контурами красные отметины от ударов. Но Мелисса продолжала молчать. Фрэнк начал стонать, чувствуя, как оргазм, в котором он захлебнется, подходит все ближе, его руки сильнее сжимали тело девушки.

- Еще! Еще!

Фрэнк резко развернул Мелиссу к себе лицом и отвесил девушке сильную пощечину. Впервые за все время с уст прекрасной леди сорвался звук. Это был шум боли и страданий. Парень очень сильно надавил на плечо девушки так, что та, хоть и сама не хотела, опустилась на колени перед мучителем.

- Открой рот! – грубо приказал Фрэнк, вновь ударив пощечину – Быстрее!

Мелисса медленно открыла свои уста и почувствовала, как детородный орган парня врезался в ее горло. Глаза Макса расширились еще сильнее. Он видел, как его «друг» двумя руками сильно сжимал волосы девушки, насаживая ее ротик на свою плоть, чтобы получить невероятное удовольствие. Макс даже слышал, как Мелисса давится, а слюни из ее пасти падают на грудь, смешиваясь со слезами. Еще немного, одно мгновение. Сильные стоны, и не рожденные дети Фрэнка упали на лицо прекрасной пленницы.

- Хорошая сука – похвалил парень – Тебе понравилось?

Девушка не ответила, она лишь старалась стереть с лица следы, слезы. Мелисса молчала, виновато опустив голову. Фрэнк подтянул штаны, улыбаясь во всю свою мерзкую пасть. Он еще немного потрогал груди, шею, а затем, слегка потрепав девушку за щечку, что-то прошептал ей на ушко и скрылся за дверью сырой темницы.

Макс в страхе отбросил камеру. Нет, это не было тем ужасом, что испытывают шахтеры, заваленные в мрачных помещениях глубоко под землей. Смешанное чувство вины и страха, возбуждения и совести. Нечто, что не может передать человеческая мысль. Это ощущение, неподвластное пикам вооруженных солдат, науке с ее тончайшими элементами и гипотезами. Что-то совершенно другое. Возбуждение бежало по телу, а в памяти всплывали картины детства, смешанные с новыми эпизодами, что показал плазменный экран камеры. На коже появлялись мурашки, словно горящий муравейник, из которого трусливо убегают его жители. Глаза Макса наполнялись слезами, будто котлы ада впитывают в себя грешников, чтобы до скончания веков варить их в кипящей воде из крови и желчи. Великолепие момента непостижимо человеческому разуму, и лишь Макс старался собрать в себя детали механизма. Но даже парень не мог понять, почему едкая боль пронзает его организм. Неужели у него появились чувства, впервые за столько лет. Он не помнил, когда умерла София. Казалось, она уходила каждые полгода, чтобы вновь вернуться. Поставить на место то чувство страданий, памяти. И теперь Макс ощущал что-то к той девушке, которая находится глубоко внутри темного подвала. Это не давало покоя. Он вновь пересмотрел запись, но не нашел ничего нового. Лишь еще больше возбуждения. Так странно.

Получив удовольствие привычным для себя способом в пределах ванной комнаты, Макс взял со стола старый фотоаппарат и отправился в подвал. Ему необходимо увидеть Мелиссу прямо сейчас, чтобы прижать к себе и пообещать, что пережитое ею в эту ночь никогда больше не повториться. Он не позволит Фрэнку переступить порог подвала любой ценой. Ни сегодня, ни завтра, никогда!

- Прости меня – едва переступив порог подвала, произнес Макс

- Посмотрел фильм?

Мелисса едва выдавливала слова, пропуская их сквозь фильтр слез и всхлипов. Девушка была очень напугана. Боль протекала по ее телу, стараясь попасть в образок сердца, чтобы в считанные секунды наказать безвольную пленницу, стерев с ее лица последние капли жизни. Макс медленно приблизился к девушке. Парень молчал, ему было стыдно что-либо говорить. Наверное, он и не сможет. Казалось, словно совершенный алгоритм, что написали в компьютерных университетах, призванных заражать людей информацией, не давал открыть уста, запирая их на механический замок разума.

- Посмотрел фильм? – Мелисса повторила свой вопрос

- Да – тихо ответил Макс

- Понравилось?

В голосе Мелиссы пробежали нотки насмешки, иронии. Парень даже не смог понять этот тембр. Что-то неизведанное, новое, не такое, как обычный диалог.

- Да

- Ужас – из глаз леди закапали большие чистые слезы – Зачем, Макс?!

Парень медленно опустился на пол, поставив фотоаппарат около себя, и крепко прижал к себе Мелиссу, которая рыдала.

- Я не знаю – прошептал молодой человек, поцеловав мочку уха своей пленницы – Иногда, я не понимаю, что происходит внутри меня. Эта звериная натура, что засела в душе, так часто ломает баррикады, вырывается в наш мир, прямо сюда – голос Макса дрожал – Я испытывал огромное удовольствие, когда видел, как он имел тебя. Эта вспышка прямо в детство – та самая крупица наслаждения, которую я потерял в тот холодный вечер

- Что тогда случилось Макс?

Мелисса впивалась ноготками в шерстяной свитер, который покрывал тело ее мучителя. Этот тонкий запах боли пронзил воздух, заставляя девушку наполнять свои легкие странным вкусом. Она чувствовала теплоту, впервые за много лет. И пусть Макс позволяет мучить ее, но он стал кем-то другим, тем, кого так долго не хватало Мелиссе. Девушка и сама ужаснулась, когда наткнулась на эту мысль внутри своей головы. Неужели ее чувства способны полюбить чудовище, психопата? Действительно ли жизнь настолько изящна в своих механизмах, что заставит разум сходить с ума от прикосновений больного? Мелисса не знала ответа. Девушка старалась не заострять внимание на этих фрагментах, чтобы не оказаться в яме чувств. Все идет своим чередом. Удивительные эмоции правят планетой. И лишь их превосходный танец в минутных нотках дождя решит исход человеческих мучений, жизни! Люди не способны предугадать ход мысли и фантазии, словно ученые никогда не увидят будущего в своих лекарственных препаратах. Лишь бесконечные опыты, которые искалечат сотни, тысячи человеческих жизней, откроют тайну, что захоронена под слоями времени, где стрелки часов, как священный маяк на пути, а циферблат – то самое расстояние между границами мира живых и чистым небом, куда отправляются души. Мелисса еще сильнее прижала к себе Макса, стараясь сдержать потоки соленых рек, которые вырывались из глаз, падая на бетонный холодный пол.

- Что случилось в тот вечер? – Мелисса повторила свой вопрос – В тот день, когда ее не стало?

- Ты хочешь это узнать?

Минутная пауза повисла в пределах подвала. Казалось, каждый из двух людей, что остались тут, как заточенные, пленные, старались понять друг друга. В голове Мелиссы бежали мысли, которые цеплялись за черепную коробку, царапая разум. Наверное, ей нужно было остановиться, перестать задавать эти вопросы, но странное чувство в груди не давало покоя.

- Да – тихо промолвила девушка

- Я пришел с работы – Макс медленно начал свой рассказ – На кухонном столе находились мой любимый ужин и бокал красного вина. Она так сильно любила его. Я мог часами смотреть, как алкоголь протекает по ее губам, оставляя на них влажные следы, уничтожая вечную сухость на устах. У нее всегда трескались губы, поэтому вино омывало их, попадая в самый центр, принося легкие ожоги, которые лишь рассмешат, но не ранят. Прямо, как и у тебя!

Макс нежно провел большим пальцем руки по сухим губам Мелиссы. Они такие горячие, как яркое солнце, которое входит в зенит, чтобы испепелить дотла кусочки человеческой души. Легкая дрожь пробежала по телу. Такая нежная, словно ее рисовали пухом на коже. Мелисса лишь улыбнулась. Впервые за эту ночь, она выдавила из себя не только слезы, но и великолепный лучик радости.

- Я покушал и отправился в спальню – Макс тяжело дышал – Поднимаясь по лестнице, я слышал легкую музыку, которая лилась из старого магнитофона. Этот хриплый звук аудиокассет, что переносит тебя куда-то далеко за пределы времени, позволяя сделать путешествие назад. О боже!

- Что такое?! – испуганно спросила Мелисса

- Мой сон – Макс быстро бегал глазами по подвалу, словно сканируя каждую деталь – Мой сон! Я вспомнил! Мне снилось это! Твою мать! – парень сильно ударил кулаком в пол подвала, рассекая кожаный покров руки – Этого не может быть!

- Тише, Макс!

Парень не слышал просьб Мелиссы. Он полностью погрузился в свой мир, в память, в те детали, которые приносили ему невероятную боль, сравнимую с той, что испытывали военные, взятые в плен, от острых ножей и хитроумных зверских пыток.

- Я поднимался по лестнице – слезы падали на пол – И этот легкий вокал, прекрасный в своем рождении, в создании, в микроскопических элементах голоса, разносился по этажу, лаская даже рамки фотографий, на этих снимках даже были улыбки, он рисовал их! Боже мой! Тот день… Я не могу!

Макс попробовал отвернуться от Мелиссы, чтобы скрыть слезы, которые выписывали моря на впавших щеках, но девушка сильно держала его за руку. Всего лишь момент. Эта авария взглядов, коллапс глаз, где рушатся все чувства, боль и память умирают в мучениях, чтобы усталые уста смогли выдавить из себя страдания, выблевать их на грязный бетон. Макс даже слышал, как сильно заскрипели тормоза в голове, словно от машины. Бум! Удар! Глаза в глаза! Мгновение превосходства, момент истинной веры! Мелисса не отпускала его руку, а в ее зрачках читался ужас, способный напугать маленького ребенка, напугать бывалого фантаста или мстительного призрака!

- Прошу, не уходи – прошептала девушка

- Почему?

- Я хочу услышать твою историю, познать тебя. Ведь за маской психопата скрывается тот самый лучик доброты. Я вижу это

- Нет – глаза Макса покрывали слезы

- Поверь мне, милый. Слышишь?

Слова Мелиссы, как лечебный бальзам на открытый перелом. Словно нано технологии, способные залечить любой фрагмент надорванных связок. Эти слова, будто огромный шаг науки, которая стремиться пробить человеческие болезни, чтобы создать поколение людей без ссадин, царапин, изъянов, уродства, вечных обитателей голубой планеты. Макс закрыл глаза.

- Дверь в комнату Виктории была открыта. Она спала. Такая живая, но уже на ее теле просматривались кровавые пятна болезни – парень сделал глубокий вдох – Она мирно спала. Такая совершенная, будто сами боги хранили ее покой, чтобы ночь не пробралась в ее душу. Я мог часами смотреть, как она спит. Ребенок – результат союза прекрасного и уродства. Наше дите, способное принести счастье и успокоение. Наш мертвый плод!

Макс еще сильнее сжал веки.

- Этот красивый вокал, что раздавался из нашей спальни – саундтрек драмы. Музыка, которая до сих пор сидит где-то внутри моей головы. Она не дает мне покоя. Я не могу забыть те слова, те ноты, что образовывали этот смертоносный танец. Думаешь, мой разум знал, что я увижу, когда открою дверь?

Мелисса молчала, впитывая каждый миг рассказа. Она держала Макса за руку, поглаживая его грубую кожу.

- Я взялся за ручку двери, которая так странно и сильно обжигала мою ладонь. Казалось, что даже судьба старалась откинуть меня от двери, чтобы не травмировать окончательно, не покалечить мою психику, которую так долго выстраивала София – Макс проглотил тяжелую слюну, смочив ею глотку – Секунда. Я даже не поверил своим глазам. Она лежала на полу, в той легкой футболке, которую так любила. В моей футболке! Она едва закрывала ее попу, а синие ножки, в них уже не было жизни, выпрямились и заплясали в непонятных судорогах! Этот танец, вальс последних секунд, я никогда не смогу забыть! Боже!

- Я рядом, Макс!

- Она лежала на полу – слезы потекли по щекам парня – Я поспешил к ней. С потолка свисала оборванная нить. Перевернув ее к себе лицом, я хотел умереть в тот же момент! Эти синие линии на лице, красные глаза, в которых лопнули сосуды, словно их разорвало с патрона хитроумных винтовок. Кровь заляпала зрачки. Она даже не видела меня! Я чувствовал, как из Софии уходила жизнь, и ничего не смог с этим сделать! Она была так красива на фоне творящегося хаоса! Та легкая музыка хрипела с магнитофона, в такт крови, которая выплескивалась через горячий ротик прямо на шею и мои руки. Я рыдал около ее тела! Почему?! Зачем она это сделала?!

Макс был взволнован. Мелисса не говорила ни слова. Ее глаза обволакивали слезы, но она старалась сдерживать их, чтобы не показать свою слабость, свои чувства к этой шестеренке человечества, которую необходимо удалить, как раковую опухоль в голове гения.

- Что было дальше, Макс?

Но парень не слышал этого вопроса, он лишь продолжал свой рассказ, заправленный слезами и болью.

- Я сбросил нить с ее шеи. Красные полосы, в которых запеклась кровь, превращались в борозду на ее прекрасной коже. Она уже не дышала, но оставалась такой красивой, настолько великолепной, как и в первый день нашего знакомства. Эти глаза, смешанные с кровью, все так же горели страстной любовью! Тем чувством, которое она унесла с собой в могилу! Боже мой! Я не мог успокоиться! От моих всхлипов проснулась Виктория. Она долго кричала мне что-то, но я не мог уйти от тела той единственной, которая дарила мне рай! Я бы все отдал, чтобы вернуть ее! Даже свою жалкую жизнь, Мелисса!

Он так редко называл ее по имени, что очень сильно удивило девушку, вытолкнув из ее глаз крупные слезы, которые побежали по щекам и разбились об холодный пол подвала.

- Я не могу!

Макс выкрикивал какие-то бессвязные фразы. Его тело тряслось, а глаза не желали открываться. Казалось, он уходил в какой-то транс, без эмоций, где лишь боль, как вечный спутник падших, способствует началу чего-то нового, старту жизни! Макс терял контроль над собой, он проваливался куда-то вниз, где был бессилен разум, где лишь фантазия имеет безграничное могущество, чтобы убить тело. Наверное, именно об этих конвульсиях рассказывал парень, которые выплясывают свой зловещий танец. Мысли Мелиссы сконцентрировались.

- Макс! Прошу! Услышь меня, Макс!

Но эти крики девушки не давали должного эффекта. Парень сильно укусил нижнюю губу, словно разрывая ее, как дикие псы терзают на нежное мясо трупы детей. Кровь стекала по подбородку. Еще секунда, и он убьет себя, оставит в покое свою пленницу и отправится в мир, где его встретит София, вновь, как множество лет назад! Еще момент.

Среди хаоса, что рисовала фантазия и память, Макс очень медленно прочувствовал касание чужих губ. Такие сухие, горячие и сладкие. Уста, которые приносят удовольствие, наслаждение в невиданных объемах. Мелисса нежно гладила щеку парня, сливаясь с ним в страстном поцелуе. Это великолепие в одном мгновении. Мысли Макса замедляли свой бег, укладываясь на, отведенные им, полки, чтобы вновь затихнуть, прекратить природный катаклизм внутри черепной коробки. Эта нежность губ. Сладкий поцелуй, способный заставить молчать память. Макс сделал движение на встречу Мелиссе и полностью слился в ней в этой страсти. Потрясающий пируэт эмоций. То, что люди называют «жизнь».

Похоть овладевала их телами. Поцелуи в шею и губы, словно неопознанный летающий объект, способный перевернуть мышление этой планеты, стоит ему появиться в чистом звездном небе, попасть в объективы глаз. Макс касался ладонями тела своей пленницы, и по ним пробегали странные ощущения нежности. Знаете, будто морской прибой ласкает песок, оставляя на нем влажные следы уст. Ее кожа так прекрасна, обдуваемая холодными струнами ветра, словно играя в подвале свой эротический марш. Стоны срывались с уст Мелиссы, как мертвые души, потерявшие надежду на битву в пределах планеты, падают вниз с высоких крыш усталых домов. Макс так долго не чувствовал ничего подобного. Эти нежность и тепло, будто самый изысканный аромат человеческих пороков, проникали прямо в легкие, заставляя молодого человека вдыхать полной грудью.

Лифчик полетел в угол комнаты, а Макс медленно губами целовал соски, которые набухли от возбуждения, такие твердые и изящные. Волны маленьких бугорков бежали по телу Мелиссы. Она полностью отдавалась тем ласкам, что дарил ей молодой человек, такой родной и милый. Девушка так долго ждала этого момента. Еще с самого первого мига, когда ее глаза уловили Макса на старом вокзале. Она не думала уже о том, что парень сотворил с ее душой, какие мучения принимала в себя юная девушка. Мелисса желала лишь заполучить похоть, почувствовать Макса в себе, чтобы насладиться этим отбросом общества. Сгорать дотла в порывах страсти, в глубине души, выблевывать оргазм в пределах сырого подвала.

Футболка Макса лежала на полу. Тонкие пальчики девушки ласкали его торс, словно холодный ветер старается выровнять волнистую поверхность океана. Каждый сантиметр чувствовал нежность ее прикосновений. Сладкие уста впивались в шею, возбуждая молодого человека все сильнее. Кончиком язычка Мелисса провела по плечу, поднимаясь к мочке уха, чтобы принести еще больше удовольствия. Впервые за долгое время, с уст Макса сорвался тихий стон удовольствия. Нежная ладонь скользила по его животу, перейдя на джинсы, поглаживая через прочную ткань возбужденную плоть парня.