Странники в ночи

Киборг, вспомнил Андрей расхожий термин из фантастических романов. Кибернетический, а точнее, кибернетизированный организм. Как он величав... И как страшен! Да, если бы до этой встречи Андрею пришло в голову описать в одной из своих книг существо, персонифицирующее войну, он придумал бы его как раз таким.

- Коргулл Разрушитель, - произнесла ведущая станнер машина, и Андрею почудились почтение и суеверный ужас в обертонах высокого голоса.

Шлюпка опустилась на поверхность гранитного уступа метрах в пяти от киборга. Не повернув головы, тот выдвинул над плечом короткий блестящий ствол. Ярко-фиолетовый луч протянулся к приемнику на корпусе станнера, и кабина открылась, как цветочный бутон. Звуки и запахи вторглись внутрь взрывы, бряцающее железо, гусеничный лязг, бензин, масло.

Коргулл зашагал к станнеру. Его неуклюжая походка не была лишена при том некоего изящества - угадывалось, что при необходимости он способен двигаться легко и стремительно, реагировать молниеносно.

Молча и неподвижно Андрей ждал. Киборг остановился в двух шагах от него. Лучевой генератор с гудением втянулся в плечо.

Увидев так близко это лицо в бороздах шрамов, ощутив на себе власть пронзительного взгляда, Андрей не испытал ничего похожего на трепет. Он ответил Коргуллу встречным взглядом, спокойным, полным достоинства. Что-то вроде улыбки появилось на изуродованных губах киборга.

Коргулл вытянул вперед обе руки. Они зыбко заколыхались, быстро удлиняясь, приобретая серебристый блеск расплавленного металла. Это походило на трансформацию персонажа фильма "Терминатор - 2", умевшего менять свое агрегатное состояние от твердого к жидкому.

Руки Коргулла Разрушителя коснулись груди Андрея, и сразу наступила тьма - не просто отсутствие света, а грандиозная Тьма опустошения, Пустота, исчерпывающая сама себя, чтобы стать Наполненностью. Ни боли, ни страха; только протяженное чувство изначального Небытия. Тело Андрея распалось на миллиарды миллиардов элементарных частиц. Он перетекал в Коргулла,

/ вы - Коргулл /

он становился Коргуллом. В прямом, физическом смысле Андрей переставал быть отдельным существом, он заполнял киборга собой.

Подлинная сущность процесса, конечно, осталась неясной для него. Может быть, триллионы атомов, составляющих тело и мозг Андрея Карелина, разъединились и как-то втиснулись между атомами металлизированного тела киборга, распределились между ними, а может быть, произошло и нечто совсем другое. Главным было то, что Андрей не только слился с Коргуллом, но ПРЕСУЩЕСТВИЛСЯ в него, и при этом ни одна из двух личностей не подверглась разрушению. Андрей смотрел на мир глазами киборга, слышал его ушами, мог бы, вероятно, управлять его механизмами как собственными мышцами. Он обрел память, силу, знания, волю и стремления Коргулла, не утратив своих. Но личность Коргулла обладала столь всеохватывающей мощью, что сознание Андрея стало словно бы её ПОДСОЗНАНИЕМ - сейчас Андрей был Коргуллом, а не наоборот.

Новый Коргулл огляделся вокруг, привыкая к изменившемуся облику мира, впитывая потоки информации, несущиеся по микроэкранам оптического устройства бесконечными рядами цифр и комментариев. Он рассылал по телу нервные импульсы, и ему доставляло удовольствие чувствовать, как их подхватывают и передают дальше сращенные с нервами золотые электроды, как отзываются с готовностью крошечные сервомоторы, как приходят в движение гармонизированные элементы его совершенной конструкции.

Он посмотрел со скалы вниз, и удовлетворенный увиденным, обратился к уоки - примитивному, туповатому роботу, расположившемуся за штурвалом станнера.

- Здесь почти уже все в порядке. Пусть команда-М разберется окончательно, а я возвращаюсь на "Призрак".

Станнер просел под тяжестью Коргулла, когда тот устроился в кресле. Уоки закрыл кабину, поднял шлюпку в воздух и направил её к слайдеру небольшому антигравитационному кораблю-челноку. Через минуту станнер вплыл в распахнутый люк слайдера, и челнок стартовал на орбиту.

14

По сравнению с темной, усыпанной тысячами огней, грозящей гигантскими жерлами логгеров громадой зависшего на стационарной орбите галактического крейсера под названием "Призрак" слайдер выглядел пылинкой. Он скользил вдоль бронированной обшивки, видимой в лучах его прожекторов как сквозь дрожащий туман из-за включенного защитного поля, едва не задевал причальные фермы и хитроумные сплетения трубопроводов вспомогательных двигательных установок. Коргулл сигнализировал о своем прибытии, и слайдер был принят одним из кормовых шлюзов, расположенным близ исполинских рельефных кожухов главных двигателей.

В просторном помещении шлюза инженеры и низший технический персонал развернули ремонтно-профилактические работы. В дыму и грохоте сверкали вспышки аппаратов точечной сварки, по рельсам катились тележки с оборудованием, возле размонтированного щита резервной сети центрального блайда суетились электронщики в синих робах.

Покинув слайдер, Коргулл с одобрением осмотрел зону работ. Его не приветствовали - он сам раз и навсегда запретил отрывающие от дела церемонии. Для субординации есть место и время.

Открылась высокая стальная дверь в переборке, и перед Коргуллом предстали стратегический советник генерал Дорман и отвечающий за вооружение "Призрака" генерал Корн.

- Ваше Сиятельство, - начал было Дорман, но замолк по мановению Коргулла.

- Потом, генерал. Я выслушаю все доклады на совещании. Сейчас только одно: когда "Призрак" будет готов к рейду?

- По мнению Уигли, нам понадобится ещё около пятидесяти часов по среднесистемному времени, Ваше Сиятельство.

- Хорошо. Поднять на ноги всех, кто может принести хоть какую-то пользу. Если астронавигаторы могут начищать дверные ручки, пусть делают это, но "Призрак" должен сняться с орбиты не позднее чем через двадцать пять часов.

- Но...

- Вы поняли?

- Да, Ваше Сиятельство.

- Выполняйте.

- Слушаюсь.

Дорман переглянулся с Корном. Не обращая больше на них внимания, Коргулл вышел в коридор и поспешил в навигационную рубку.

Здесь дежурные офицеры вскочили со своих мест и приветствовали Коргулла ритуальными жестами, а потом вновь уселись к экранам блайда, управляющего компьютера. Такие компьютеры не обладали полноценным интеллектом, а лишь обрабатывали информацию и обеспечивали исполнение команд. Никто из вечно противоборствующих сторон в Кригсвельте, мире беспрерывной войны, не рисковал производить подлинно разумные нейрокомпьютеры, хотя делать это научились давным-давно. Интеллект предполагает и независимость мышления, а любые попытки ограничить таковую уничтожают его. Действия независимо мыслящего компьютера предсказать невозможно, и приходилось довольствоваться не столь совершенными машинами. Тех же, кто мог склоняться к авантюрам с компьютерным интеллектом, надеясь на военные выгоды, надежно предостерегала память о судьбе выжженной дотла планеты Ридл, где добровольно-вынужденный запрет был нарушен.

Коргулл встал за спиной инженер-полковника Уигли.

- Я отдал приказ о завершении подготовки за двадцать пять часов, негромко сообщил он.

Уигли вздохнул.

- Да, Ваше Сиятельство.

- Что с трансфойлом?

- Аннигиляторы работают на половину мощности. Емкости загружены на семьдесят пять процентов.

- Повысьте мощность. Сто процентов нужны мне к моменту старта с орбиты.

Трансфойлом (в отличие от фойла, топлива для пространственных двигателей) называлась особая переходная форма антиплазмы, средняя между веществом и энергией. Производимый аннигиляторами "Призрака" трансфойл служил активным агентом в корд-генераторах, позволяющих кораблю проникать в корды, зоны темпорального искажения. Корды (или пространственно-временные коридоры), искусственно созданные тоннели в галактическом континууме, связывали отдаленные звездные системы. Через них любой корабль, оборудованный корд-генератором, мог почти мгновенно достигнуть намеченной точки Галактики. Конечно, при условии, что туда ведет какой-либо из кордов... Ибо трудно доехать до места, если не проложена дорога. Можно, но долго. Тысячи лет.

- Дальнейшее повышение мощности небезопасно, - предупредил инженер. Перегрев линии, и авария...Тогда мы застрянем тут не на двадцать пять часов, а на все сто.

- Придется рискнуть, - сказал Коргулл.

- Слушаюсь...

- Я буду в своей каюте, - устало произнес Коргулл. - Проследите за миссией команды-М.

Он был киборгом, но это не означало, что он совсем не нуждался в отдыхе, хотя и не в таком, в каком нуждается обыкновенный человек.

15.

Перед глазами принца Ронга, над узорами драгоценной мозаики пола, слабо светился в полумраке большой прозрачный куб, разделенный на внутренние секторы тончайшими черными линиями. Это была игра четырехмерные шахматы, или трик. Фигуры, движимые усилием мысли, перемещались внутри куба по вертикали, горизонтали и диагонали, четвертым измерением было время. С течением секунд, минут и часов менялись правила для каждой фигуры отдельно, соответственно менялось и расположение фигур. Некоторые фигуры, такие как Черный Рыцарь и Нейтронная Звезда, считались квантовыми, то есть их влияние распространялось не только на достижимые по правилам секторы, но частично и на соседние, где также зависело от времени.

В силу своей немыслимой сложности трик считался (и действительно был) игрой аристократической. В самом деле, в нем никогда не смог бы разобраться человек, не получивший столь блестящего образования и утонченного кастового воспитания, как принц Ронг и высшая знать Архипелага.

С небрежным прищуром Его Высочество вглядывался в перспективу бледно окрашенных секторов. Он переместил Нейтронную Звезду ближе к Двойному Алмазу, тем самым сделав очень удачный ход, блокирующий продвижение войск противника. Однако противник - придворный философ Чармиан - ответил не менее удачным ходом, заперев обоих Черных Рыцарей принца в углу. Его Высочество задумался. Предпринять немедленную атаку в центре или выждать с осторожно-нейтральными ходами девять с половиной минут, когда станет слабее диагональная линия Чармиана? Но тогда же усилится его позиция у верхней грани, а это опасно.

Размышляя над ходом, принц не отвлекался и от беседы с военным советником Триром, почтительно стоявшим поодаль.

- По уточненным данным, - говорил Трир, - армада Коргулла Разрушителя приближается к внешним кордам Архипелага.

- Вот как? - изогнутая бровь принца приподнялась. - И что за армада?

- Тяжелый крейсер "Призрак", два легких крейсера класса "Фортер", несущих по двадцать истребителей "Громовержец".

- И всё? - принц недоуменно-презрительно усмехнулся. - Это вы называете армадой?

- Вы недооцениваете "Призрака", Ваше Высочество, - возразил советник. - Под защитой его силовых полей "Фортеры" с "Громовержцами" сумеют нанести нам немалый урон. Кроме того, "Призрак" вооружен новейшими логгерами модели "Дест". Эти дест-логгеры свертывают пространство с небывалой эффективностью. "Призрак" способен разметать по Галактике половину нашего флота, прежде чем мы сможем преодолеть защиту хотя бы одного "Фортера" или сбить пару "Громовержцев".

Принц Ронг, Верховный Стиратель Памяти, поднялся во весь рост и смерил Трира взглядом.

- На уничтожение самого "Призрака" вы, как я понимаю, не надеетесь?

- Взломать его поле? Это малореально. Чтобы вызвать интерференцию, нам придется применить мезонные коннекторы не менее восьми, а лучше десяти боевых кораблей в строго определенных точках многогранника вокруг "Призрака". Коргулл это знает... И вы полагаете, он позволит нам сделать это?

- Вы пораженец, - Ронг повернулся к мерцающему кубу трика. - Угроза вашей крепости, Чармиан...

- Прошу прощения, Ваше Высочество, - сказал советник. - Я военный, и я реалист. Я не утверждаю, что мы беспомощны перед Коргуллом. Война есть война, но я не сделал бы высокой ставки на нашу победу.

- Тогда, - Ронг пожал плечами, - попросту заприте корды.

- Это крайняя мера... Блокада остановит Коргулла, но и мы окажемся запертыми здесь, отрезанными от периферии. Торговля, промышленность, сырьё для заводов, технологические...

- Заприте корды, - раздражённо повторил принц, - Не навсегда, на тридцать суток. За этот срок мы успеем достроить и вывести в космос "Пульсар". Вот достойный ответ "Призраку".

- Не успеем, Ваше Высочество. Инженеры верфи утверждают, что понадобится около восьмидесяти суток. Столь длительная блокада...

- Так что же! - перебил Ронг. - Пусть будет восемьдесят, столица не вымрет от голода. И потом, знаю я этих инженеров. Они всегда оставляют люфт на непредвиденные обстоятельства. Нужно постараться, чтобы таких обстоятельств не возникало, тогда мы уложимся в сорок суток. Вы свободны...

Трир низко поклонился и покинул зал дворца. Принц Ронг с улыбкой подмигнул придворному философу.

- Коргулл Разрушитель! - с иронией протянул он. - Ладно, Трир прав, глупо недооценивать врага... Но здесь-то мы в полной безопасности, а потом я лично приму командование "Пульсаром", догоню Коргулла где угодно и превращу его в звёздную пыль. Чармиан, у вас минута и тридцать семь секунд. Если вы не поспешите с ходом, правила игры в области нижних северных кластеров начнут работать против вас.

16.

"Призрак" шёл скрытно, без опознавательных импульсов, в сопровождении чёрных безмолвных "Фортеров". Коргулл неотлучно находился в притемнённой главной рубке, где яркими прямоугольниками выделялись экраны блайда и горели на пультах индикаторные огоньки.

В двух световых секундах от входа в корд скорость корабля резко упала.

- Корд заблокирован, - доложил генерал Дорман.

- Этого следовало ожидать, - спокойно сказал Коргулл. - Установлено, кто предал нас... Кто передал информацию Ронгу?

- Да, Ваше Сиятельство. Младший механик Бут.

- Я хочу поговорить с ним.

- Боюсь, это невозможно, - ответил Дорман с кривой усмешкой. - Медики приступили к нейрокоррекции.

- Поторопились... Впрочем, не так важно. Я прошу присутствующих высказаться о создавшемся положении.

Слово взял генерал Корн.

- Принц Ронг не может вечно сидеть взаперти, Ваше Сиятельство. Архипелаг Ронга и его столица Авадон слишком зависимы от взаимодействия с периферийными системами. Но и мы не можем пассивно ждать, пока он снимет блокаду. На верфи Авадона завершается строительство тяжёлого крейсера "Пульсар". На него-то Ронг и рассчитывает. Когда "Пульсар" выйдет в космос, - а это, по моим подсчётам, случится не позднее чем через пятьдесят суток мы лишимся нашего преимущества. "Пульсар" ни в чем не уступает "Призраку".

- Если бы только "Пульсар" против "Призрака", - подхватил генерал Дорман, - шансы были бы равными. Но "Пульсар" возглавит и прикроет флот Авадона, наш же флот - лишь два "Фортера"...

- Значит, - подвёл итог Коргулл, - необходимо найти способ напасть раньше, чем "Пульсар" вступит в строй. Если мы применим всю мощь силовых генераторов "Призрака", мы сможем прорвать блокаду?

- Видимо, да, - сказал полковник Уигли, выводя на экран ряды уравнений, - но ничего не выиграем. Это потребует такого гигантского расхода энергии, что в дальнейшем её не хватит ни для логгеров, ни для защитных полей. "Призрак" станет просто мишенью.

- Где же выход? - язвительно спросил Коргулл. - Насколько я знаю, выход всегда есть. Но если кто-то из вас предложит мне в качестве выхода убраться подобру-поздорову, я не стану рассматривать такую идею.

В тишине, нарушаемой лишь гудением и попискиванием аппаратуры и далёким низким рокотом двигателей, прозвучали слова инженер-полковника Уигли.

- Да, Коргулл. Выход есть.

Он назвал имя, а не титул, что обычно свидетельствовало о серьёзности предстоящего заявления.

- Какой же?

- Легенда Креона.

Расправляясь и вновь сокращаясь, механические сочленения Коргулла издали маслянистый звук, соответствующий разочарованному вздоху.

- О, легенда... Я не верю в легенды, Уигли.

- То, что мы привыкли именовать легендой Креона, существует, - твёрдо проговорил полковник.

- У вас есть доказательства? Хорошо, не трудитесь их представлять. Косвенные, конечно.

- Да, но...

- Повторяю, не трудитесь. Легенда Креона существует, пусть так. Не вижу, чем бы это могло нам помочь. Правительство Креона лояльно принцу Ронгу. Ведь вы не собираетесь объявить войну также и Креону? Если я начну завоёвывать каждую планету, которая...

- Нет, нет. - Уигли прервал Коргулла, это было против субординации, сказалось волнение. - Я понимаю, что периферийная война истощила бы наши ресурсы и отняла время, но она и не нужна нам. Дело в том, что необходимая информация принадлежит не правительству Креона, а главе оппозиции.

- Легальной оппозиции?

- Нет, это что-то вроде движения сопротивления, бунтовщики. Их главу зовут Сейбрс, в его руках - ключ к легенде Креона. Ситуация на планете неустойчива. Правительство опирается на излучатели Ронга, подавляющие волю толпы. Локальная операция, Коргулл. Если нам удастся захватить хотя бы один излучатель и правильно им воспользоваться, мы поставим Сейбрса у власти.

- А он из чувства признательности вручит нам ключ... Знаете, Уигли, в признательность властолюбивых авантюристов я верю ещё меньше, чем в легенды. Почему бы не похитить Сейбрса, доставить на "Призрак" и отдать нашим медикам?

У полковника отлегло от сердца - Коргулл уже обсуждал оперативные варианты.

- Ваше Сиятельство, в случае Сейбрса это не сработает. Он посвящённый джейд третьей ступени. Мы можем распылить его на молекулы, но он станет сотрудничать с нами лишь тогда, когда сам захочет. Годится только сделка.

- Сделка, отлично, - скептически отозвался Коргулл. - И какая? Допустим, с нашей помощью Сейбрс овладевает властью на Креоне. В его распоряжении - излучатели Ронга, полиция, армия и всё остальное. Мы становимся ненужными. Для него логичным было бы продолжить линию прежнего правительства и не идти на конфронтацию с Авадоном. Что Креон продаёт Ронгу, редкие металлы?

- В основном да.

- Зачем же прекращать столь выгодную торговлю?

- А он её и не прекратит, но торговать будет не с Ронгом, а с нами. Мы убедим его, что выиграем войну с Архипелагом. И долго убеждать не придётся, потому что он поймёт - с его легендой так и будет.

В разговор вмешался генерал Дорман.

- Я ничего не знаю об этом Сейбрсе, - признался он, - однако разумнее исходить из предпосылки, что он не дурак. Принц Ронг поддерживает нынешнее правительство, и это понятно - ему нужна стабильность на сырьевой базе. Но если произойдёт быстрый успешный переворот, не думаю, что Ронг из одних амбиций высадит на Креоне карательную экспедицию.

- Пока заблокированы корды, - вставил Уигли, - это и не в его силах.

Дорман кивнул.

- Ронг, вероятно, будет искать согласия с новым режимом на Креоне. И Сейбрс охотнее пойдет навстречу постоянному партнеру старого правительства, нежели нам. С его точки зрения, мы - партнёры сомнительные. А если мы после победы над Ронгом установим диктатуру столь свирепую, что свернём шею и Сейбрсу? Вот о чём он должен подумать в первую очередь.

- И предать нас, - сказал полковник. - А тогда...

- Речь не о предательстве, - прерывая его, проговорил Коргулл. - Либо он отдаст нам ключ - и это будет означать победу, либо нет - тогда Ронг успеет достроить "Пульсар". Мы должны найти доводы, безусловно убедительные для Сейбрса.

Генерал Корн развернулся на вращающемся кресле.

- Логгеры "Призрака", - заметил он, - могут превратить в пустыню треть поверхности Креона. Чем не довод?

- Для джейда - не довод, - возразил Уигли. - И потом, сжечь Креон значит с большой вероятностью сжечь и легенду. О громадных энергетических потерях я не говорю...

- Мы не можем, - произнёс генерал Дорман с досадой, - одержать победу над Ронгом без помощи Сейбрса... А он не сможет захватить власть без нас. Мы нуждаемся друг в друге, но мы в тупике, потому что недостижимо взаимное доверие. До переворота он не отдаст нам ничего, после - что помешает ему изгнать нас с пустыми руками и тем гарантированно заслужить милости Авадона?

- Изгнать? - буркнул генерал Корн. - Это не так-то легко.

- Легче, чем кажется, - отрезал Дорман. - Команда "Призрака" вместе с офицерами - две тысячи человек, на "Фортерах" - по восемьсот. Мы не в состоянии высадить сколько-нибудь значительные силы для ведения боевых действий на поверхности планеты. Удар логгеров - эффектная, но довольно бессмысленная акция. Столица Креона защищена и не пострадает, остальное мало обеспокоит Сейбрса или любого другого на его месте. Да, мы превосходно вооружены, но... Как справедливо отметил Его Сиятельство, периферийная война погубит нас. Если мы её и выиграем, это станет нашей последней и вдобавок временной победой - до появления "Пульсара" на орбите Креона. Да и много ли толку в такой победе? Джейда не заставишь поступать вопреки его желаниям.

Звуковой сигнал возвестил о том, что скорость "Призрака" относительно входа в корд теперь колеблется в пределах условного нуля. Коргулл распорядился дать изображение на экран стеллариума.

Свет холодных голубых звёзд за стеклом ужалил глаза людей. Но они смотрели не на звёзды, а в центр экрана, - туда, где звёзд не было. Там, в зоне темпорального искажения, пространство поглощалось воронкой корда. Она была не чернее окружающей черноты, и отличить её можно было лишь по отсутствию звёзд.

Дорман погрозил экрану кулаком.

- Ронг, Стиратель Памяти! Ты слышишь меня, злостный книгочей?!

Офицеры невольно заулыбались. Все знали, что означает на Авадоне слово "книгочей" применительно к аристократии - смертельное, несмываемое оскорбление. Элита получала образование (и дальше, в течение жизни - все, что потребуется, в области науки, технологии, искусства) путём электрохимической записи на нейронах, непосредственной передачи базовых знаний в мозг. Для этого применялись невероятно сложные, очень дорогие машины, доступные избранным. Те, кто попроще и победнее, довольствовались компьютерным обучением, низы общества читали книги. Назвать Ронга книгочеем было всё равно, что сравнить его с мусорщиком, только ещё хуже. В силу этических традиций высших каст Авадона могло быть прощено многое, но не оскорбление "книгочей".

Коргулл обратился к лейтенанту Келли, прелестной брюнетке в обтягивающей синей форме.

- Лейтенант, рассчитайте курс на Креон. А вы, Дорман, подготовьте задание для группы сканирования. Найти на Креоне Сейбрса, установить с ним связь и устроить нам встречу.

- Вы знаете, чем зацепить джейда?! - восхищенно воскликнул Уигли.

- Да, знаю, - сказал Коргулл.

17.

Станнер Коргулла мчался над зеркальной равниной. В незапамятные времена, когда на Креоне велись атомные войны, над городом в экваториальной области взорвалась сверхмощная бомба, и сейчас тут простиралась оплавленная кремниевая пустыня. Темное зеркало, молчаливым упреком обращенное к небесам, не отражало ничего, кроме станнера и нескольких неподвижных облаков.

"Призрак" ждал на высокой орбите, его присутствие оставалось незамеченным. Боевым флотом Креон не обладал, а обмануть примитивную аппаратуру давно устаревших станций орбитального патруля не представляло трудности.

На идеально ровной линии горизонта возникла исчезающе малая точка. Коргулл усилил разрешение оптического преобразователя и вскоре разглядел приземистый колесный вездеход, несущийся навстречу станнеру. Скорости двух машин были настолько велики, что они сближались подобно стрелам, выпущенным из арбалетов дикарей с девственных планет Галактики. С уменьшением расстояния и Коргулл, и его визави замедляли ход. Машины замерли, едва не соприкоснувшись.

Из вездехода легко выпрыгнул низкорослый, большеголовый, лысеющий человек, которого никак нельзя было назвать молодым. Он облокотился о распахнутую дверцу и выжидательно посмотрел на станнер. Коргулл сделал машину прозрачной, а затем лепестки кабины с шелестом раскрылись.

- Полагаю, - проскрипел Коргулл, тяжело ступая на стекловидную поверхность пустыни, - передо мной мастер Сейбрс...

Глава заговорщиков поклонился.

- К услугам Вашего Сиятельства. Вы просили о встрече...

- Да, мастер Сейбрс, и сразу перейду к делу. У вас есть нечто, называемое легендой Креона. Мы готовы заплатить хорошую цену.

- Вот оно что! - Сейрбс прищурился. - И какова же ваша цена?

- Власть. Переворот на Креоне.

Сейрбс помолчал.

- Цена и впрямь высока, - признал он, - и сделка непременно состоялась бы, но...

- Но?

- Уверен, вы провели кропотливый анализ всех существующих "но", Ваше Сиятельство.

- Разумеется. Поэтому начнем с первого - с практической выполнимости задачи.

- У нас есть оружие, разработаны планы...Мы могли бы атаковать правительственную резиденцию хоть сегодня, но всё упирается в ненавистные излучатели. Они сеют апатию и депрессию в наших рядах. На джейдов, конечно, это не действует, но нас едва с десяток. Прочие же... - Сейбрс безнадёжно махнул рукой. - Мы даже не знаем, где расположены эти штуки. Служба безопасности надёжно их упрятала.

- Зато мы знаем, - заявил Коргулл.

- Вы?! - Сейбрс чуть не подскочил.

- Да, мы нащупали их с орбиты. Силами небольшого отряда мы можем захватить один излучатель, этого будет достаточно. Наши инженеры поменяют частоту и увеличат мощность. Апатия сменится воодушевлением, мастер Сейбрс. Что до правительственных войск, они ведь применяют индивидуальную экранировку? Они и не поймут, что происходит.

Отблеск палящего солнца Креона промелькнул в глазах джейда, уставившегося на Коргулла, и тут же Сейбрс опустил взгляд.

- Но вам нужны гарантии, - пробурчал он. - Понимаю. И опасаюсь, что любых моих гарантий не хватит. Обстановка такова, что объективно мне не с руки ссориться с Ронгом. Это ясно и вам, и мне.

- Ронг с вашей помощью будет разбит, - заверил Коргулл.

- Да, но вы сейчас думаете о том, не обману ли я вас. После переворота я могу предпочесть Его Высочество, а до переворота я не отдам легенду, зачем вам тогда возиться со мной?

- Вы меня не обманете.

- Что?! - Сейбрс был потрясён. - Вы доверяете мне?!

- Нисколько. Просто я придумал надёжную форму гарантии.

Душевное равновесие вернулось к джейду. Всякий намек на возможное в Кригсвельте доверие к кому бы то ни было вышибал его из колеи, ибо расшатывал основы и ставил под угрозу незыблемую картину мироздания.

- Какая же это гарантия, Ваше Сиятельство?

- Мы распространим в столице Креона листовки с текстом вашего воззвания и карикатурой, где принц Ронг будет изображен с книгой в руках. Каждую листовку вы подпишете лично, это мы снимем на пленку Д-главера. Вам ведь известно, что запись на Д-главере невозможно подделать?

Глубокий вздох вырвался из груди Сейбрса.

- О... Оскорбление крови! Сжечь мосты - и с вами до конца ...

- Власть - стоящий приз, не так ли?

18.

Их было четверо в слайдере, летящем звёздной ночью высоко над снежными вершинами горных цепей Креона. Коргулл, Сейбрс, очаровательная брюнетка лейтенант Келли и гориллоподобный гигант по имени Дарт (двое последних любимцы Коргулла, его верная свита). В проведенной двое суток назад операции Келли командовала десантной группой, высаженной с "Призрака" для захвата излучателя, а вооруженный до зубов Дарт был её главной боевой силой.

Переворот начался и закончился в первый день нового, 5380 года по традиционному летосчислению планеты Креон. Штурмовики Коргулла повергли охрану излучателя в панику, и сопротивление было сломлено за несколько минут, несмотря на численное превосходство противника. Сложнее оказалось проникнуть к пульту управления. Его предусмотрительно установили в живой башне - куэйде, этом своеобразном древесном исполине, завезенном с дикой планеты Хомбург. Никто из отряда лейтенанта Келли до того не имел дела с куэйдами, и попытка срезать активные ветви и рассечь ствол лучом бэнгера завершилась плачевно. Куэйд скопировал направленный на него луч и ударил в ответ. Также впустую пытались набросить на куэйд жидкую сеть, застывающую на воздухе. Живая башня снова отреагировала симметрично и опутала сетями пятерых десантников. Куэйд вел себя так, словно обладал разумом, хотя на самом деле был не более разумен, чем зеркало, которому все равно, что отражать. В запале кто-то предложил разворотить ствол выстрелом из атомного бластера, но Келли вовремя вмешалась - стояла задача не испепелить куэйд, а пробраться внутрь. И она нашла способ, сообразив, что реакции живой башни в значительной мере эмоциональны. Способ этот был крайне необычен для Кригсвельта, где привыкли решать проблемы силой оружия, а если не получается - удваивать, утраивать силу. Келли решила воздействовать на куэйд положительными эмоциями. Другими словами, она уговорила строптивое растение пропустить отряд...

Приданный десанту специалист из команды инженер-полковника Уигли быстро разобрался в непривычной аппаратуре - принцип подобных устройств везде один и тот же. В эфир улетел кодированный сигнал для Сейбрса...

Vae victis, горе побеждённым! В разгромленном, задымлённом Серебряном зале правительственной резиденции бледный, но исполненный трагического достоинства диктатор Креона вручил Сейбрсу символы верховной власти платиновый трезубец и древний свиток с текстами первых законов планеты. Над объятой пламенем пожаров столицей носились тени смерти и пьяного разгула. Непрерывно вспыхивали уличные бои, Сейбрсу было некогда наслаждаться триумфом. Он работал как одержимый, помня о том, что куда труднее сохранить власть, нежели её завоевать. В течение двух безумных суток он не выкроил и минуты, чтобы связаться с Коргуллом, и лишь когда убедился, что его клика прочно удерживает ключевые позиции, поспешил вызвать "Призрак".

И настала ночь, полная великих обещаний для Коргулла.

Слайдер накренился, по рискованной спирали спланировал вниз, в ущелье между чёрными отрогами, и влетел в горловину пещеры столь огромной, что в ней мог бы свободно маневрировать истребитель типа "Громовержец". Потоки ярчайшего света, изливаемые прожекторами слайдера, иссякали во мраке, и толку от них было мало. Как летучая мышь, слайдер вслепую скользил по воздуху, хранимый от столкновения с гигантскими сталагмитами чувствительной автоматикой.

Своды пещеры понижались, в дальних пределах она сужалась и становилась извилистым тоннелем, уходившим всё круче под скальные массивы. Здесь лучи прожекторов упирались в гранит, поблескивающий вкраплениями слюды. Вскоре тоннель стал таким узким, что слайдер едва не задевал выступы камня теперь он летел совсем медленно.

Стены тоннеля разошлись, образуя вторую пещеру глубоко под горами Креона. Она была сверху донизу перегорожена металлической плитой, перед которой слайдер и опустился на неровный гранит.

- Не забудьте фонари, - сказала Келли.

- Не нужно, - приглушенным голосом проговорил Сейбрс. - Они нам не понадобятся.

- Здесь не понадобятся, а там, за стеной?

- Тем более нет.

Бывший заговорщик, а ныне властитель Креона первым сошел по выдвижному трапу. Остальные стояли у люка, наблюдая за ним. Белый до синевы круг прожекторного света рисовал резко контрастную тень Сейбрса на изъеденном коррозией металле вертикальной плиты. Джейд подошёл к ней вплотную, выполнил какие-то сложные пассы.

Послышался тихий звук, будто где-то далеко разбилось тонкое стекло. Оранжевая линия зигзагом пересекла металлическую стену сверху донизу, разделила её на две неравные части, и те не втянулись в толщу гранита, а попросту исчезли. Прозрачный голубой свет хлынул в пещеру из открывшегося колоссального зала.

В центре на возвышении покоилось огромное яйцо, словно отлитое из хрусталя, и нём застыл корабль.

Этот корабль не был похож ни на какой из созданных инженерами Кригсвельта. Как удивительная птица с распростёртыми лазоревыми крыльями, он и бездвижный, замороженный в хрустальном яйце, хранил стремительность неудержимого полёта. Он был красив, он был ошеломляюще прекрасен, функциональное совершенство сливалось в нём с чудом произведения искусства.

Четверо вошли в зал и остановились, каждый во власти собственных ощущений. Коргулл не видел красоты, он видел только технологическую целесообразность...

/Но красоту видел Андрей Карелин. Плавное изящество гармоничных линий корабля заворожило его /.

Келли, обычно больше лейтенант, чем женщина, на минуту забыла обо всём, глубины хрустального яйца притягивали её взгляд. Трудно сказать, что чувствовал грубый, немногословный монстр Дарт, а вот Сейбрсу было жаль расставаться с кораблём.

- Тысячелетиями предания об этом корабле жили в Галактике, - заговорил он, и голос его дрогнул, - и чаще всего они были связаны с Креоном. Мой прадед поверил в легенду и посвятил поискам тридцать лет. Как видите, он нашёл корабль. Он даже отважился выйти на нём в космос... А потом привёл назад. Им очень легко управлять.

- А вы? - с любопытством спросила Келли. - Вы тоже летали на нём?

- Один раз, во время конфликта с системой Тейл. Мне нужно было пройти по заблокированному корду, и я прошёл. Этот корабль делает с пространством всё, что угодно. Не спрашивайте меня, как это происходит, какая энергия движет им, я не знаю. Предполагаю, что он способен раскладывать себя на всепроникающие элементы, каждый из которых обладает полной информацией о целом. Но это просто догадка.

- Допустим, - произнёс Коргулл, смотревший на легенду Креона исключительно с военной точки зрения, - этот корабль пройдёт через корд и проведет "Призрака" и "Фортеры". Но не слишком ли велика их масса? И не случится ли так, что...

- Корабль может увлечь за собой объекты в миллионы раз массивнее "Призрака", - перебил Сейбрс, - и ровным счетом ничего с ними не случится. Если бы у меня был военный флот, я покорил бы всю Галактику! Но что я мог предпринять с одним кораблём? Сам по себе он хорош для путешествий, а не для войны.

Андрей Карелин вспомнил о Гулливере, утащившем весь флот державы, воевавшей с Лилипутией. Он преодолел сопротивление сознания Коргулла и задал вопрос:

- Но вы могли увести вражеский флот?

- О, нет. Корабль способен взаимодействовать лишь с настроенными на него объектами... Я вам всё покажу.

Коргулл, несколько удивлённый вырвавшимся вопросом, которого он не формулировал, продолжил сугубо практическую тему.

- Как он стартует отсюда? Тоннель для него тесноват.

- Сквозь горы... Но не спрашивайте, как!

- А откуда он вообще взялся? - вклинилась Келли, её разбирало женское любопытство. - Что он такое?

- Никто не знает, - ответил Сейбрс почему-то с виноватой интонацией, будто провалил экзамен. - Дед предполагал, что корабль построен существами, обитающими за Кругом Вечности.

- Круг Вечности?! - воскликнула Келли. - Это невозможно! Ничто не может проникнуть через границы Круга Вечности, никогда!

Сейбрс равнодушно покачал головой.

- Так думал мой дед... Вероятно, без оснований. Так или иначе, корабль здесь. Мне горестно с ним расставаться, но... Мой секрет постепенно переставал быть секретом. Вы же узнали.

- На уровне слухов, - уточнила Келли.

- Довольно и слухов, если речь идёт о такой редкостной драгоценности, как легенда Креона. Знал мой дед, участники его экспедиции, мой отец, его и мои приближённые... Большинство были джейдами, но не все. Рано или поздно меня спросили бы о корабле. Если этого не случилось до сих пор, так потому, что в легенду попросту не верили.

- И я не верил, - сказал Коргулл. - Но я рискнул.

- В том и заключается разница, - невозмутимо заметил Сейбрс. Рискнули и выиграли. А другие проигрывают из-за того только, что не решаются действовать вопреки собственному неверию.

19.

Вторжение боевого соединения Коргулла застало принца Ронга врасплох. Отрезанный от мира, принц ничего не знал о событиях на Креоне, но если бы и знал, едва ли успел бы противопоставить что-то стремительным эскападам противника. Теперь ему оставалось одно - принять навязанный бой в наименее выгодных для него условиях.

Коргулл командовал сражением с капитанского мостика "Призрака", Ронг находился на борту флагманского корабля "Убийца Звёзд". В первые же минуты ударом логгера с высокой орбиты Авадона была уничтожена верфь, где строился "Пульсар". Конечно, Коргулл лишал себя возможности в дальнейшем тем или иным способом захватить "Пульсар", но он предпочёл разрушить его. Точных сведений о степени готовности "Пульсара" не было, и это беспокоило Коргулла - в отчаянии Ронг мог поднять и недостроенный корабль.

Логгер, свёртыватель пространства, нарушал межатомные связи в материальных объектах - внешне это походило на взрыв водородной бомбы и сопровождалось аналогичными термическими эффектами, но основывалось на совершенно иных принципах. Четыре боевых корабля Ронга были разнесены залпами логгеров вслед за гибелью "Пульсара", а истребители с "Фортеров", юркие до неуловимости, подбили аннигиляционными ракетами ещё два. Флот принца терпел поражение, несмотря на тактический успех - удалось взломать поле, защищающее "Фортер-2" и нанести лёгкому крейсеру значительные повреждения. Но дальше того дело не пошло. Коргулл быстро восстановил поле, и "Фортер" уцелел, хотя и нуждался в ремонте.

Корабль, приведший Коргулла к Авадону (и получивший официальное название "Легенда") покачивался в гравитационной колыбели самого большого ангара "Призрака". Он не принимал участия в бою, и не потому, что был безоружен (вооружение можно установить). Коргулл слишком дорожил им.

В белых аннигиляционных вспышках исчезли ещё четыре корабля принца, и среди них боевая платформа, оснащённая новейшим координатором мезонных коннекторов поля, с которой Ронг связывал особые ожидания. Положение принца, до того критическое, теперь стало безнадёжным.

На капитанском мостике "Призрака" стереоэкран высветил изображение алмазного креста Авадона.

- "Призрак", здесь "Убийца Звёзд", - прогремел железный голос в полумраке. - Его Высочество хочет говорить с Коргуллом Разрушителем.

Коргулл дал знак лейтенанту Келли, и та открыла линию. Алмазный крест на экране погас, и Коргулл увидел принца Ронга - в парадной форме, с военной эмблемой на рукаве. Принц Ронг также увидел врага на своём экране.

- Ронг, Верховный Стиратель Памяти, приветствует Коргулла Разрушителя, - церемонно произнёс он.

- О чём ты хочешь говорить со мной, Ронг? Ты разбит. Через несколько минут мои "Фортеры" причалят к Станции корд-контроля. - Коргулл указал куда-то в пространство, где в космической черноте угадывалась исполинская конструкция. - Я получу власть над всеми кордами, а значит, над Архипелагом.

- Коргулл, я вызываю тебя на поединок.

Это был сильный ход. Коргулл не имел ни малейшей практической причины соглашаться на личный поединок с Ронгом. Такие поединки иногда решали исход затяжных боёв, а сейчас преимущество целиком принадлежало Коргуллу. Но отказаться - значило покрыть себя позором, превратиться из увенчанного славой победителя в грязного галактического авантюриста, беспринципного захватчика, немногим лучше мародёра.

И всё-таки не эта угроза сыграла главную роль, а другое - Коргулл ХОТЕЛ один на один сразиться с Ронгом и победить. Без этого его торжество не будет полным.

- Согласен, - коротко бросил он.

Слово послужило сигналом к немедленному прекращению космической битвы. На кораблях Коргулла, как и на кораблях Ронга все от механиков до высших офицеров знали: теперь никто не смеет атаковать вражеский флот и даже сближаться на опасную дистанцию. Истребители возвращались на "Фортеры", блайды отключали активные режимы боевых систем, пилоты разводили корабли осмотрительными маневрами, избегая резких ускорений и торможений, могущих быть принятыми за провокационный выпад.

- Назначай условия, Ронг, - потребовал Коргулл.

По правилам, если принц вызвал Коргулла на поединок, диктовать условия должен был именно Коргулл, но он предпочёл уступить это право слабейшей стороне. Тут было больше высокомерия, чем великодушия - принц понимал это, но спорить не стал.

- Мы сойдёмся на ринге Солы, шестой луны Авадона, - ответил он. - Ты киборг, а я человек, и я выйду в силовом скафандре.

- Разумеется, - снисходительно обронил Коргулл, - шансы должны быть равными.

- Поединок будет транслироваться всеми визионными станциями Архипелага, - продолжал принц. - В случае моей победы твои корабли покинут Архипелаг навсегда. Если победишь ты... Что ж, значит, ты победишь.

- Условия приняты.

20.

Маленькая луна Сола, по сути, просто голый каменный шар, если чем-то и была примечательна, так только рингом, где проводились ежегодные спортивные состязания. Ринг Солы представлял собой обширную ровную площадку в окружении трибун для избранной публики. Чтобы компенсировать ничтожное притяжение спутника, под площадкой были установлены гравитаторы. Они же удерживали над рингом атмосферный купол, без них пригодный для дыхания воздух рассеялся бы в космосе.

Никаких зрителей, конечно, на трибунах не было, но когда слайдер Коргулла опустился неподалёку от ринга, вокруг уже сновали автоматические станнеры, оснащённые визионными камерами. Миллионы жителей Архипелага ждали у стереоэкранов.

Коргулл вышел на ринг. Он стоял так, что прямо напротив него касалось близкого горизонта огромное пылающее солнце Авадона. Тень каждого возвышения, каждого ярко освещённого каменного уступа резко вырисовывалась пятном абсолютной черноты.

Настраиваясь на бой, Коргулл пропускал по нервным волокнам живых и синтетических мышц слабые электрические разряды, рассчитывал экономные режимы сервомоторов, выдвигал, убирал и снова выдвигал устройства, связанные с наблюдением, реагированием, вооружением. Впрочем, беспокоиться об оружии ему не приходилось - он сам был оружием.

Адмиральский катер принца Ронга, сияющий рельефной эмблемой с алмазным крестом, прочертил над площадкой прямую инверсионную линию и совершил щегольскую рискованную посадку рядом со слайдером. Через минуту на ринге появился принц.

Его силовой скафандр выглядел бы устрашающе для любого, кроме Коргулла. Громадная машина, удесятеряющая мышечные усилия управляющего ей человека, развернула к чёрному небу многочисленные манипуляторы, оканчивающиеся лазерными резаками, встроенными бэнгерами, форсунками кислотных резервуаров, трёхпалыми клешнями. На правом плече светился алмазный крест в золотом круге, лица противника Коргулла не было видно за непроницаемым зеркальным забралом шлема. Человек внутри скафандра временно становился более киборгом, чем сам Коргулл - позолоченные иглы-электроды впились в рефлекторные центры принца Ронга, проникли в его мозг, и многорукая машина стала его продолжением. Говорить, что Ронг управляет силовым скафандром, можно было в том лишь смысле, в каком говорят, что сознание управляет телом. Принцу не требовалось нажимать кнопки и двигать рычаги.

Визионные станнеры зависли над атмосферным куполом. Особого сигнала к началу боя не предусматривалось, было согласовано время. Красные цифры менялись в информационной строке оптического преобразователя Коргулла, абсолютно синхронно с зелеными цифрами на микроэкране в скафандре Ронга.

00.00.05

00.00.04

00.00.03

00.00.02

00.00.01

00.00.00

Сервомоторы боевой машины принца протяжно взвыли, все манипуляторы угрожающе вытянулись в сторону противника. Сгусток обжигающей плазмы сорвался с антенны, пронёсся вплотную к голове мгновенно отклонившегося Коргулла и с грохотом взорвался на трибуне. Коргулл ответил залпом четырёх бэнгеров из предплечий и коленных суставов, один из манипуляторов Ронга сгорел как бумажный. Рубиновый лазерный луч, которым контратаковал принц, задел Коргулла, разорвал трубки пластиковых сосудов, и на ринг пролилась алая искусственная кровь. Почти в то же мгновение второй залп бэнгеров вырвал вооружённое лазером щупальце скафандра, отбросил к подножию трибун. Там оно извивалось, умирая в агонии механических рефлексов, пока не взорвалось. Взрыв на долю секунды ослепил Ронга, Коргулл воспользовался этим, чтобы подобраться поближе. Его левая рука выбросила телескопическую штангу, на конце которой бешено вращался усыпанный кристаллами тесселита режущий диск. Наотмашь Коргулл ударил по броне скафандра, и тесселитовая пила с визгом и снопами фиолетовых искр глубоко вгрызлась в металл, считающийся сверхпрочным, почти неразрушимым. Одновременно правой рукой Коргулл перехватил манипулятор, метнувшийся к его лицу, и сломал его, как сухую ветку.

Очевидно, тесселитовый диск повредил важные коммуникации в скафандре движения машины принца стали неуверенными, реакция ухудшилась. Мощными ударами в грудь и голову принцу удалось повергнуть Коргулла наземь, но завершающего удара он нанести не смог, что-то разладилось в механизме. Коргулл откатился на метр, и там, где он лежал только что, камень задымился под струями концентрированной кислоты, под высоким давлением хлестнувшими из резервуаров скафандра Ронга.

В ярости Коргулл вскочил на ноги и вогнал тесселитовую пилу в оболочку кислотного резервуара. Оболочка лопнула, кислота растекалась внутри скафандра принца, пожирая чувствительные электронные нервы. Полупарализованный монстр выпалил из бэнгера, но уже неприцельно, и камень закипел далеко от Коргулла.

Сильным толчком Коргулл опрокинул врага на спину. Повернув правую ладонь вверх, он вылил на неё расплавленный дестабилизирующим полем холодный металл, более тяжёлый, чем ртуть, сразу застывший тускло блестящей продолговатой булавой. Всей массой этого орудия он ударил в зеркальный пластик шлема Ронга и разнёс его вдребезги. Вместо сложившейся телескопической штанги из левой руки выполз длинный острый стилет и упёрся в артерию на горле принца.

- Ты проиграл, Ронг, - торжествующе прохрипел Коргулл.

Ненависть в глазах властителя Авадона постепенно гасла, уступая место смирению. Да, он проиграл. И надо уметь проигрывать с достоинством.

- Ты победил, Коргулл, - со стоном выдохнул он.

Стилет с лязгом вернулся под захлопнувшуюся створку. Весь залитый кровью, Коргулл выпрямился. Первобытная радость победы играла в нём. Он хотел военной музыки, ему виделась триумфальная арка на главной площади Авадона.

С неимоверным трудом координируя работу немногих уцелевших механизмов, принц поднялся. К нему бежали офицеры с адмиральского катера, а из слайдера выбрались лейтенант Келли, Дарт, генералы Дорман и Корн в сопровождении инженер-полковника Уигли. Осмотрев Коргулла, полковник заявил, что повреждения будут устранены на "Призраке" за пару часов.

Принц Ронг неожиданно рассмеялся.

- Ты победил, но у меня ещё остается столица, - сказал он. - Ты владеешь кордами и Архипелагом, но у тебя слишком мало людей, чтобы высадиться и захватить Авадон. У меня больше нет власти, но у меня есть моя планета.

- Посмотрим, надолго ли, - процедил Коргулл в ответ.

Опираясь на могучее плечо Дарта, он заковылял к слайдеру.

21.

Коргулл восстанавливался. Он не нуждался в лечении (в человеческом смысле слова), но реабилитирующие процедуры были необходимы. В медицинском центре "Призрака" он полулежал в изготовленном специально для него кресле, и укрепляющие составы вводились в его тело через иглы, присоединённые к трубкам капельниц. Эти составы не только улучшали состояние живых тканей, но и сращивали живое с синтетическим там, где связи были нарушены. Рядом работала установка дистанционной стимуляции мышц и нервных узлов. Три медицинских техника за пультами снимали показания датчиков, тихо переговариваясь на языке терминов, регулируя аппаратуру для достижения оптимального воздействия.

На визионном экране мелькали без звука кадры старого фильма о мифологическом герое Кригсвельта, завоевателе Уорте. Генерал Дорман стоял подле Коргулла, вполглаза поглядывая на экран.

- Это не победа, - сказал Коргулл с отвращением. - Это половина победы. Я не хочу править Архипелагом с борта "Призрака", я хочу править с Авадона. Я хочу выслать Ронга на Хомбург, начальником биологической станции. Пусть выращивает куэйды.

- Но как? - сокрушённо откликнулся генерал. - Это не в наших силах. Хорошо ещё, что мы уничтожили "Пульсар". Ронг мог бы достроить его.

- Если бы он попытался это сделать, "Фортер" с орбиты напомнил бы ему о существующем положении... Мне скорее жаль "Пульсар", но его нет, забудем о нём. Цель - Авадон.

- Недостижимая цель, - пробурчал Дорман.

- Да? А я думаю иначе. Какая армия вам нужна? Полмиллиона, миллион солдат? Они рядом, в двух световых годах отсюда.

Приподняв брови, генерал посмотрел на Коргулла.

- Где же?

- На Хэйтросе.

- О... Вы имеете в виду аборигенов Хэйтроса, Ваше Сиятельство? Но это дикари! Научить их дисциплине, обращению с современным оружием, создать из них боеспособную армию... Реально ли это?

- Реально. Всякое разумное существо поддаётся обучению. Через сто суток после захвата Хэйтроса у нас будет самая боеспособная армия в Галактике для планетарных операций. Оружие мы закажем на заводах Креона, там же конфискуем с помощью Сейбрса транспортные корабли для переброски солдат к Авадону.

Генерал как будто хотел что-то сказать, но колебался. Наконец он осторожно начал:

- Ваше Сиятельство, дикари Хэйтроса отличаются исключительным свободолюбием и силой духа. Они будут сопротивляться.

- Копьями и арбалетами? Несколько демонстрационных акций устрашения выбьют из них свободолюбие. А сила духа - это мне нравится. Мы развернём её в угодную нам сторону.

- Я опасаюсь, - продолжал Дорман уже твёрдо, - не их сопротивления на Хэйтросе, хотя и тут они способны доставить нам неприятности... Не всё решается техническим превосходством... Я опасаюсь бунта впоследствии, когда мы вооружим их.

- Работа для наших психологов, - произнёс Коргулл. - Пусть изучат дикарей хорошенько, подберут для них убедительные мотивации, и новобранцы станут служить не за страх, а за совесть. Но вас-то я убедил?

Дорман чуть улыбнулся.

- Ваше преимущество в том, что вам никто не смеет перечить.

- Рад, что вы это помните, Дорман. Отдайте приказ рассчитать курс на Хэйтрос... Я присоединюсь к вам позже.

Генерал поклонился и вышел. Некоторое время спустя Коргулл с удовлетворением ощутил отдалённую вибрацию, это запускали турбины охлаждения внешних контуров двигателей. "Призрак" готовился к рейду.

22.

Самому разобиженному на весь мир воображению нелегко было бы измыслить планету более мрачную и безрадостную, чем Хэйтрос. Расположенная не так далеко от основных корд-коммуникаций Кригсвельта, она всё же считалась безнадёжным захолустьем, и справедливо. Климат Хэйтроса, обращавшегося по сильно вытянутому эллипсу вокруг угасающей красной звезды, не знал золотой середины: то слишком жарко, то слишком холодно. Атмосферу сотрясали многодневные бури, жесткая солнечная радиация породила в джунглях и на равнинах чудовищную флору и фауну. Под вечно затянутым тучами небом царила красноватая полутьма, плодородных земель почти не было, полезных ископаемых тоже. Неудивительно, что охотников объявить Хэйтрос зоной своего влияния до сих пор не находилось. К системе злополучной планеты даже не вёл ни один корд, тратить энергию на его прокладку никто не стал. И если какая-то экспедиция с какими бы то ни было целями намеревалась посетить Хэйтрос, последний отрезок пути ей приходилось тащиться на пространственных двигателях, сжигая дорогой фойл и своё время.

Теперь сюда направлялся "Призрак", и Айсман, ведомый мечом Единорога, опередил Коргулла, хотя раньше постоянно был рядом с ним, невидимый, но видящий все. О каждом шаге Коргулла Разрушителя

/того, кто СТАЛ Коргуллом Разрушителем/

он сообщал Агирре, который мало что комментировал, в основном из-за краткости контактов. Айсман и Агирре не могли разговаривать долго, трансцендентная связь бесконечно растягивала время одного и сжимала в ничто время другого, и это выматывало обоих. Но Агирре узнавал о событиях, Айсман же без дополнительных инструкций знал, как поступать, когда потребуется его вмешательство.

Сейчас оно явно требовалось. Айсман не должен был допустить слишком лёгкой победы Коргулла над аборигенами Хэйтроса. Психология Коргулла окончательно прояснилась после того, как он согласился на поединок с Ронгом, казалось бы, ненужный с точки зрения тактики. Айсман понял, что Коргуллу скучно выигрывать легко, две-три легких победы - и он вообще утратит интерес к войне. Обострённых, обнажённых эмоций торжества и триумфа тогда тоже не будет. А ведь именно на них строилось новое искушение ТОГО, КТО СТАЛ КОРГУЛЛОМ... Решение труднейших задач, борьба, власть, за победой другая победа, и так без конца.

Айсман не забыл и о ПРИЧИНЕНИИ ВРЕДА ТОМУ, КТО СТАЛ КОРГУЛЛОМ. Он исходил из единства, слитности сознаний Андрея Карелина и Коргулла Разрушителя. А что может причинить Коргуллу наибольший ментальный ущерб, отнять у него смысл и радость существования? Лёгкие победы.

Напротив, если Айсман сумеет организовать достойный отпор, в какой восхитительный эмоциональный вихрь будет вовлечён тот, кто стал Коргуллом!

Об угрозе, что Коргулла могут попросту уничтожить в схватке, Айсман не думал. Во-первых, это маловероятно. А во-вторых, если твоё искушение война, то реальная опасность - его неотъемлемая часть.

Оказавшись на Хэйтросе задолго до прибытия "Призрака", Айсман потратил несколько дней на предварительные рекогносцировки, в чём опирался на магию Меча Единорога. И когда в угрюмых багровых сумерках под прячущимся за облаками умирающим солнцем он отправился в деревню Арктад, он уже представлял многое из того, что его ждёт.

23.

Липкая комковатая грязь, неизменная из-за вечных дождей, заставляла Айсмана высоко поднимать ноги. Пока он пробирался к хижине вождя, жители деревни преспокойно занимались своими делами, не обращая на безоружного пришельца ни малейшего внимания. Женщины лепили глиняную посуду, мужчины вязали плоты на берегу реки, перепачканные дети возились в грязи с мелкими животными, напоминающими кошек.

Вход в жилище вождя был украшен рогатыми черепами каких-то зубастых зверей и завешен циновкой с геометрическим орнаментом. Айсман отодвинул её и переступил порог.

На земляном полу хижины весело потрескивал костёр, обложенный круглыми валунами. Над этим своеобразным очагом клокотало в уродливых посудинах, кое-как подвешенных к наклонным кольям, некое варево, источавшее тошнотворный запах. Вокруг костра сидели пять нагих девушек. Они не отличались особой красотой и грацией, но для первобытного поселения выглядели неплохо, а одна из них даже кокетливо улыбнулась вошедшему.

Сам вождь возлежал в плетёном из лиан гамаке. Увидев Айсмана, он молча встал, подал девушкам знак убираться прочь. Они послушно выбежали из хижины.

Пришелец и вождь стояли друг против друга, наверное, с минуту. Дуэль испытующих взглядов закончилась вничью, хотя вождю, мускулистому старику почти двухметрового роста в живописных одеждах, на мгновение стало не по себе под проницательным взором непрошеного гостя. Единственный глаз Айсмана прощупывал, зондировал старика, подобно радару.

- Мир тебе, чужеземец, - вождь заговорил первым. - Я Арк, старейшина Арктада и окрестных селений, выбранный людьми Тоа. Приглашаю тебя разделить со мной еду.

Айсман покосился на подозрительное варево. Как бы отказаться подипломатичнее, не оскорбив Арка? Лучше всего пока обойти этот вопрос и представиться.

- Зови меня... - он замялся и решительно продолжил. - Зови меня Айсман.

- Вождь Айсман?

- Ладно, пусть будет вождь Айсман. Я пришёл, чтобы защитить тебя и твоих людей.

- Защитить от гвортов?

- Кто такие гворты?

- Гнусные твари, прячутся в лесу. Издали похожи на людей, но они не люди. Не говорят - нападают в темноте, разрывают на мясо. Если их много, могут напасть на селение. Хуже гвортов ничего нет.

- А, понятно... Нет, не от гвортов. Ими можно будет заняться позже, а сейчас опасность гораздо серьёзнее.

Вождь оглянулся и широким жестом указал на плоские камни в дальнем углу хижины, заменяющие, как видно, стулья.

- Садись.

Не без удовольствия отметив про себя, что предложение поесть не повторяется (наверное, это была просто ритуальная фраза), Айсман уселся на камень. Следом за ним сел и вождь.

- Говори, - сурово приказал он

- К Хэйтросу приближается космический корабль... Ты знаешь, что это такое?

- Знаю, - с обидой за то, что его посчитали невеждой, произнёс Арк. К нам прилетали космические корабли. Эти... Миссионеры. Те, что всегда толкуют о Священной Энтропии, Князе Разбегания Галактик и каком-то Всеобщем Спасении... Да у нас есть и свой космический корабль.

- Корабль? - мгновенно заинтересовался Айсман. - Какой корабль?

- Тот, что разбился здесь... Пятьсот сезонов назад или раньше, как говорят Сказители. Он лежит на востоке.

- Вот оно что... - Айсман разочарованно вздохнул. - Тот корабль, что скоро будет здесь - это военный крейсер. Им командует Коргулл Разрушитель. Они высадятся, многих убьют, а остальных обратят в рабство.

С лукавой полуулыбкой Арк взглянул на пришельца.

- Хэйтрос - большой мир... Откуда ты знаешь, что они высадятся у деревни Арктад?

Айсман мог бы рассказать вождю о совещании на борту "Призрака" с участием этнографов и планетологов, о том, как было выбрано место высадки десанта. Но он предпочёл не делать этого, чтобы не усложнять своего положения. Есть и другие способы объяснить.

- Народ Тоа - самый цивилизованный на Хэйтросе, - начал он, - то есть самый развитый, смышлёный. Разве вы не делаете вот это, несмотря на трудности с добычей руды и выплавкой железа?

Он кивнул на развешанные по стенам грубо выкованные ножи наподобие мачете.

- Да, - подтвердил вождь с гордостью.

- Тоа знают искусства письма и счёта, и не занесённые миссионерами, а собственные... Их - то есть вас - проще обучать, чем другие племена. А остальных Коргулл покорит с вашей помощью.

- А почему твой Коргулл думает, что мы станем ему помогать?

- Он вас заставит.

- Нельзя заставить воинов Тоа.

- Можно, Арк. Я пришёл из другого мира, и поверь мне, там придумано немало хитростей. Нужно сражаться, нужно отразить атаку Коргулла. Высадка произойдёт именно у Арктада. Вам повезло меньше, чем прочим селениям Тоа из-за базальтовой платформы.

- Из-за чего?

- Базальтовая платформа... Долина к северо-востоку. Она удобна для посадки транспортных челноков "Призрака" - так называется крейсер Коргулла.

- О-о... Но как же нам сражаться? - горестно вопросил вождь, обхватив голову руками. - Я слышал от миссионеров о военных кораблях, о завоевателях, об их оружии... Они сожгут нас огнём! Но и трусливо прятаться от врагов мы не привыкли...

- Надо избегать столкновений на открытой местности. Заманивать десантников в джунгли, в горные лабиринты, туда, где вы хозяева, готовить ловушки, засады, расправляться с ними по одному. Может быть, натравливать на них ваших гвортов... Много чего можно изобрести, потому я и здесь.

- О-о, - стонал вождь. - Если бы у нас только было настоящее оружие... Вот, хоть такое...

Арк нырнул куда-то под камень и выложил перед изумлённым Айсманом бэнгер. Странной, громоздкой, возможно, давно устаревшей конструкции (Айсман не видел таких в скитаниях по Кригсвельту), но несомненно бэнгер, а не что-то иное.

- Откуда это у тебя? - Айсман повертел оружие в руках.

- С разбитого корабля. Там их сотни... Он не стреляет, и те тоже. Игрушка, внук притащил.

Сдвинув предохранительную скобу, Айсман откинул никелированную крышку на рукоятке.

- Конечно, - пробормотал он. - Энергоблока нет...

- Чего нет?

- Энергоблока, батарейки... Тьфу, чёрт! В общем, чтобы эта штука плевалась молниями, сюда нужно вставить такой кубик... Послушай, Арк, миссионеры не оставляли вам какой-нибудь домашней техники, аппаратуры... Чего-нибудь такого, что не работает без электричества?

- Ничего не оставили, - печально сказал Арк. - Оружия, понятно, тоже...У них-то были такие штуки! Ну, немного другие. А нам не дали, от гвортов обороняться. Боялись чего-то. Технологический соблазн - вот как они говорили. Порази меня гнев Духа Тьмы, если я знаю, что это такое.

- Значит, - Айсман сосредоточенно смотрел на бэнгер, - это с разбитого корабля.... А миссионеры знали о корабле, были там?

- Нет. Они только проповедовали, нашей жизнью не очень интересовались.

- А другие? Были же тут какие-то научные экспедиции или... Я хочу выяснить, кто кроме людей Тоа бывал на разбитом корабле.

- За пятьсот сезонов?! Спроси у Сказителей.

- Да, пятьсот лет.... Но если никто не бывал и не увозил ничего оттуда...

Добраться до корабля, думал Айсман. Найти энергоблоки и оживить бэнгеры... Вовсе не обязательно энергоблоки должны быть там. Допустим, это торговый корабль, перевозивший партию оружия и сбившийся с курса. Он мог везти и блоки. Но кто-то мог забрать их, наткнувшись на корабль после катастрофы... Однако тогда бы забрали и бэнгеры? И даже если блоки где-то на корабле, что с ними произошло за половину тысячелетия? Но попробовать стоит, глупо пренебрегать шансом.

- Мне нужны воины, - сказал Айсман, - чтобы идти к кораблю. И ты пойдёшь. Далеко это отсюда?

- Если выйти на рассвете, дойдём, когда солнце достигнет зенита.

По приблизительному подсчёту Айсмана, это составляло около двенадцати среднесистемных часов. Плюс привалы - может быть, для Тоа и пустяк шагать двенадцать часов без отдыха, но не для Айсмана.

- Я дам воинов, - добавил вождь, - и я пойду с тобой... Но прежде скажи, почему ты хочешь защитить нас?

- Я враг Коргулла, - незамысловато ответил Айсман.

Арк склонил голову так низко, что подбородок прижался к груди. Что бы это ни означало, по-видимому, вождя вполне устроило полученное объяснение.

24.

Сильнейшая буря застигла их в пути. Пришлось отсиживаться в пещере, зато ураган разогнал облака, и после бури можно было любоваться редким на Хэйтросе зрелищем: солнцем на чистом тёмно-синем небе. Близкая звезда в короне бушующих протуберанцев показывалась аборигенам не просто редко, а редко настолько, что её появление в свободных от туч небесах сочли добрым предзнаменованием.

Айсман увидел корабль не сразу - вернее, не сразу понял, что это корабль. Зарывшийся в тяжёлую глинистую почву Хэйтроса, обгоревший в атмосфере корпус, пересечённый внизу широкой трещиной, давно присыпали влажные пески, там пустили корни неприхотливые жестколистые кустарники. Низина, где лежал несчастный корабль, укрывала его от сильных ветров, но не от ливней и смерчей, и упрямым растениям нелегко было бороться за выживание.

Трещина прошла как раз по тройной обшивке грузового трюма. Айсман заглянул внутрь, потом вошёл, споткнувшись о скафандр с расколотым шлемом. У него не возникло желания проверять, был ли скафандр пустым.

На стенах трюма довольно ярко светились пластиковые трубки с каким-то люменисцентным газом. Некоторые из многочисленных контейнеров были сорваны с креплений, искорёжены, разбиты. В них находились бэнгеры в специальных ячейках. Айсман вытащил два из них, только чтобы для очистки совести убедиться, что они не заряжены. Он снял крышки с уцелевших контейнеров. Везде были такие же бэнгеры.

Да, это торговый корабль, и он перевозил оружие. Но вёз ли он также энергоблоки? Такое было возможно в случае, если корабль направлялся на одну из отсталых планет, где производство универсальных энергоблоков ещё не успели наладить. Однако в этом отсеке трюма нет ничего, кроме контейнеров с оружием, а другой отсек за герметичной переборкой. Как туда попасть? Люк наглухо задраен. Вероятно, открывается с центрального пульта, но к пульту доступа нет, да и что стало с аппаратурой после катастрофы...

Подошедший Арк молча смотрел на расстроенного Айсмана, мысли которого вертелись вокруг люка. Трудно допустить отсутствие аварийного варианта для нештатных ситуаций. Люк должен открываться ещё как-то, отсюда. И едва ли это сложный кодовый замок: от кого им хранить секреты, от самих себя?

Ладонью Айсман провёл по краям люка и нащупал небольшую выпуклость. Что это - кнопка? Айсман слегка надавил, и выпуклость утонула в стене, но люк не спешил открываться. Айсман толкнул кнопку вверх - она подалась, поползла, раздвигая металл, как застёжка-молния. Стоп, дальше не идет. Теперь - направо... Нет. Налево.

Под рукой Айсмана скрытая кнопка описала замкнутый треугольник, где-то в стене взвыл механизм, и плита люка откатилась в сторону.

Во втором отсеке трюма лежали на полу два сморщенных трупа-мумии. Невольно Айсман опустил голову, точно отдавая скромные почести погибшим. Что случилось с кораблём? Вся ли это команда или наверху есть ещё тела, в рубках, каютах, коридорах? Как оказался этот корабль в окрестностях забытого всеми Хэйтроса? Может быть он был атакован, подбит (ведь шла война, в Кригсвельте всегда война) и выброшен из корда, дрейфовал в космосе, не имея возможности подать сигнал бедствия? Или произошло что-то другое... Никто не узнает правды пятьсот лет спустя, да и не нужна она никому. Сейчас идут новые войны, и новые жертвы впереди.

Контейнеры в этом отсеке имели меньшие размеры и отличались по форме от тех, где хранилось оружие. Айсман с волнением расстегнул замки на одном из них и поднял крышку. Ровными поблескивающими рядами в углублениях мягкой пластмассы там тянулись цепочки универсальных энергоблоков. Но в рабочем ли они состоянии? Полтысячи лет...

Айсман достал один блестящий кубик, вернулся в первый отсек, зарядил бэнгер. Сопровождаемый Арком, он вышел из корабля. Воины Тоа с любопытством смотрели на вождя и пришельца.

В кроне могучего дерева раздался громкий треск. Какое-то грязно-коричневое, состоящее из сплошных когтей и оскаленных клыков существо падало прямо на Арка, ломая ветки. Не задумываясь, инстинктивно Айсман вскинул бэнгер и выстрелил.

Слепящая молния разряда рассекла воздух, испепелив чудище в падении. К ногам Арка свалились обугленные останки. Резко запахло горелым мясом.

- У нас есть оружие! - в восторге закричал вождь, и воины издали боевой клич Тоа.

- Это был гворт? - спросил Айсман.

Арк отмахнулся от кружащихся, как снег, крупных хлопьев пепла.

- Да.

- Им тоже достанется, но сначала - Коргулл... Пусть воины возьмут столько оружия, сколько смогут унести.

- Мы можем сплести корзины из лиан.

- Отлично, делайте. Потом пришлём из деревни ещё людей, надо забрать всё...

Пока сооружали корзины под руководством вождя, Айсман тщательно осмотрел второй отсек трюма. Он надеялся проникнуть в другие помещения корабля, ведь не исключено, что уцелели транспортные средства - станнеры, например - и какое-нибудь оружие помощнее бэнгеров. Но ресурсы его удачи иссякли, и следующий люк он открыть не сумел. Обойдя корабль снаружи, он также не нашёл способа забраться внутрь.

- Ладно, - сказал он себе, - подарок и так хорош.

Тяжело нагруженная экспедиция возвратилась в деревню Арктад глубокой ночью при свете факелов, сделанных из смолистых ветвей. Айсман очень устал, но прежде чем свалиться и уснуть, отдал распоряжения Арку.

- С утра отправь к кораблю столько сильных воинов, сколько потребуется, чтобы унести всё оружие и энергоблоки. Потом разошли людей по соседним селениям и собери всех в долине. Расскажешь им о Коргулле, а я научу их стрелять. Пусть практикуются на гвортах или на мишенях, но заряды хорошо бы экономить. С новыми блоками боезапас почти неистощим, но эти пролежали так долго, кто их знает... А мы с тобой приступим к выработке диспозиции...

Арк не успел спросить, что такое диспозиция - пришелец уже спал.

Утром Айсман проснулся отдохнувшим, когда воины уже ушли. Он подкрепился твердыми кислыми фруктами, какие грыз и вчера в дороге. Пока Арк был занят организацией сбора людей, Айсман из хижины связался с Альваро Агирре. Он кратко обрисовал обстановку и получил стандартное благословение действовать по обстоятельствам. По субъективному ощущению Айсмана, весь сеанс связи продолжался около сорока секунд.

Толпа заполнила долину к полудню. Арк произнёс речь со скалы, затем туда взобрался Айсман, сжимая в руках бэнгер для демонстрации.

Он стоял под злыми порывами холодного ветра и почему-то молчал. Тысячи глаз смотрели на него с надеждой и тревогой. Этих людей он поведёт в бой... У Айсмана запершило в горле. Нужно, чтобы сражение было настоящим, и чтобы Коргулл победил... Но Айсман вдруг понял, что ему самому совсем не хочется победы Коргулла.

25.

Триста среднесистемных часов спустя транспортные челноки "Призрака" совершили посадку в базальтовой долине, а с вершины скалы, откуда Арк обращался к своему народу с воодушевляющей речью, наблюдали за разгрузкой Коргулл и Дорман. Челноки доставили на Хэйтрос восемь бронированных боевых машин, десять станнеров и пятьсот десантников. Коргулл считал, что этих сил будет достаточно для завоевания Арктада и окрестных селений, а дальнейшая экспансия планировалась с участием обращённых и обученных людей Тоа.

- Дикари, конечно, попрятались, - сказал Коргулл, разглядывая в оптический преобразователь убогие хижины деревни, - но они... А это что такое? Они вооружены?

Он заметил характерную вспышку за стеной громадных деревьев. Нет, люди Тоа и не думали нарушать строжайший запрет Айсмана и Арка на преждевременную стрельбу, но к одному из воинов подкрался гворт. В рукопашной схватке произошёл случайный выстрел...

- И никто не знал об этом, Дорман!

- Да, для меня это полнейший сюрприз, Ваше Сиятельство... Для наших этнографов, полагаю, тоже. Кто-то помог дикарям... И этот кто-то может иметь в арсенале не только бэнгеры.

Генерал не ответил, но весь его вид служил живой иллюстрацией приблизительно к такому укоризненному высказыванию: "Вы пренебрегли моим мнением, Ваше Сиятельство, а ведь я советовал вам не трогать Хэйтрос, и вот теперь..."

- Тем лучше! - воскликнул Коргулл, вполне оценив безмолвный упрёк генерала. - По крайней мере, здесь не будет скучно. Идите вниз, Дорман, сделайте сообщение. Возможно, это один бэнгер у одного дикаря, кем-то тут забытый, и больше у них оружия нет, но едва ли.

Опираясь на выступы скалы, Дорман поспешно спустился и побежал к боевой машине генерала Корна. Следовало не просто довести обстановку до всеобщего сведения, а быстро и грамотно наметить с Корном новую тактику.

- Тем лучше, - повторил Коргулл для себя, - тем интереснее.

Он не ожидал отклика, потому что рядом никого не было. Но отклик прозвучал ВНУТРИ его сознания - так личность Андрея Карелина впервые напрямую обратилась к личности Коргулла Разрушителя.

- Мне неинтересны твои войны, Коргулл.

- Я рад, что ты говоришь со мной, - ответил Коргулл мысленно, - и огорчён твоими словами. Наши разумы различны, но чувства у нас одни. Разве не испытываешь ты, как и я, высокой гордости и восхитительного трепета побед, будоражащей ностальгии по новым победам?

- Разум и чувства неразделимы. Эмоции, о которых ты сказал, не чужды мне. Но их недостаточно.

- Так что же? Разве чувство каждой новой победы не острее предыдущего?

- Я не хочу с тобой спорить, Коргулл. Я попал в твой мир потому, что хотел вернуться на Землю.

- На Землю? А что там хорошего? Быть может, любовь? О, я знаю о ней кое-что, не из личного опыта, конечно. Любовь - внешнее обстоятельство, которое должно что-то означать и определять, служить оболочкой или обёрткой для искомого лакомства. Покоя, например, гармонии. Или бегства от одиночества. Словом, любой ипостаси эгоизма. Да, любовь - эффективный наркотик для взыскующего Эго. Но мы в Кригсвельте не нуждаемся в ней, потому что Эго - наша Империя. В Кригсвельте нет любви. Нет никакой морали, даже лицемерной. Есть смелость и страх, есть изысканное наслаждение от решения трудной задачи, есть дерзость, унижение врага, торжество и победные гимны. Меня и власть не слишком занимает, власть - только инструмент войны. Самым чёрным днём моего существования стал бы тот, когда у противников больше не осталось бы армий.

- Я устал от твоих побед. На какое-то время тебе удалось сделать твой мир и моим тоже, но это время кончилось, и я ухожу. Самая лучшая игра только игра, Коргулл. Но я благодарен тебе за подарок.

- Я не делаю подарков.

- Нет, я не имею в виду твой мир.

- У тебя есть то, чего нет у меня, и наоборот. Вместе мы могли бы стать непобедимыми.

- И ты умер бы от скуки... Прощай, воин.

Что-то дрогнуло, изменилось в воздухе - что-то, послушное воле Андрея Карелина. Усилие, которое он сделал, было похоже на памятное ему опустошающее усилие в Компвельте - такое же по внутреннему наполнению, но неизмеримо слабее. В фиолетовом бездонном мерцании он уходил прочь, он уже не был Коргуллом, он снова был Андреем Карелиным во плоти, и перед ним лежала смутная дорога, укрытая ковром опавших листьев.

Андрей оглянулся назад. Странно было видеть Коргулла извне, гордого и одинокого на вершине скалы. И прежде чем Андрей шагнул на дорогу, прежде чем Коргулл и Кригсвельт навсегда пропали для него в тумане, ему показалось, что воин-киборг кивнул ему на прощание... А может быть, и улыбнулся.

26.

С наблюдательного пункта Айсмана, оборудованного в тройной развилке гигантского дерева метрах в тридцати над землёй, событие выглядело гораздо эффектнее. Фигуру Коргулла внезапно окутало фиолетовое свечение, потом оно приняло форму веретена, вокруг него вращались плоские искристые кольца. Почти невидимый в насыщенности яркого света силуэт завоевателя разделился на два, и эта вновь возникшая тень Коргулла сразу исчезла. Свет не померк, напротив, он стал ещё ярче и в одно мгновение разлетелся по всем направлениям миллионами стремительных лучей, как если бы Коргулл очутился в центре фейерверка. Лучи эти, образовавшие пронизанное ими световое полушарие, похожее на огромный одуванчик, быстро гасли один за другим, словно ветер срывал с одуванчика семена-парашюты. Когда погас последний луч, Коргулл по-прежнему стоял на скале, не изменив позы.

Немедленно Айсман открыл канал трансцендентной связи. Его не могли видеть и слышать снизу, но если бы и могли, это не имело бы значения. Магия помещала его внутрь вневременной капсулы-кокона. Для Айсмана это было упругим полупрозрачным барьером, за который слабо проникал взгляд. А вот для посторонних протяжённость сеанса связи выпала бы из времени.

- Фиолетовый свет, веретено и кольца? - переспросил Альваро Агирре, выслушав подробный доклад. - Это знак перехода.

- Но Коргулл здесь, и он ничуть не переменился.

- Коргулл там, но Андрея Карелина уже нет с ним. Он в Холвельте, мире Пустоты.

- Мир Пустоты?

- На самом деле это мир Покоя. Он называется миром Пустоты потому, что вплотную примыкает к последнему из тех миров, что доступны Мечу Единорога, служит его внешним воплощением и воротами в него - в Новельт, мир Ничто, мир абсолютного познания.

- Как может ничто быть абсолютным познанием? - у Айсмана начинались головная боль, тошнота, обычные спутники трансцендентных контактов.

- Ничто И ЕСТЬ абсолютное познание, - подчеркнул Агирре. - Ничто, понимаемое не как место, где ничего нет. Ничто, исключившее Бытие в самом себе, чтобы воплотиться в полноту всего Бытия. Сама Вселенная родилась когда-то из единственного элемента Ничто - а единственность была тогда всем, ибо считать хотя бы до двух было некому и нечего. Вспомните строки поэта, Виктор. "Что-то нужно для ничего, из ничего появляется что-то". Новельт, мир Ничто - это граница, это конец и начало.

- А за ним? - пробормотал Айсман, как зачарованный.

- Двери Вечности. Но они открываются только ключом Великого Шианли... Готовьтесь к переходу в Холвельт, Виктор.

- Учитель, - сказал Айсман, потирая ладонью ноющий висок, - я мог многое сделать для осуществления вашего замысла здесь, в Кригсвельте. Дальше моя миссия сведётся лишь к наблюдению. Так ли она важна?

- Вы хотите отказаться?

Головная боль накрыла Айсмана ослепляющей волной, потом чуть отступила. Какие-то неясные видения проносились в его памяти. Ночь, площадь, неверный свет факелов, человек на трибуне... Нельзя разобрать, что он говорит, слышен только голос, то вкрадчиво-убеждающий, то взлетающий ввысь, зовущий, увлекающий, завораживающий. Фюрер? Нет, это сам Айсман там на трибуне, это с него не спускает глаз тысячеликая толпа, объединённая истовой верой.

Как смотрели на него люди Тоа, когда он взошёл перед ними на скалу! Как покидало их лица сомнение, как уступало место сначала желанию поверить, а затем и претворению желания в чувство! Они смотрели на него, на Айсмана, который всегда был изгоем, парией, отверженным, который привык видеть совсем другие взгляды, направленные на него - в лучшем случае испуганные, в худшем презрительные.

- Да, я хочу отказаться от миссии, - медленно проговорил Айсман. - Я не предаю вас, Учитель, ведь и впрямь моя роль отныне становится слишком незначительной для вас, ей можно пренебречь. Я остаюсь на Хэйтросе. Здесь войска Коргулла, и мои люди полагаются на меня, они нуждаются во мне.

- Я не ослышался, Виктор? - в голосе Агирре звучал не столько сарказм, сколько искреннее удивление. - Вы отказываетесь СЕЙЧАС, когда до Великого Шианли остаётся пара шагов, не требующих от вас вдобавок почти никаких усилий? Вы предпочитаете стать вождём дикарей на захолустной планетке, а может быть, и погибнуть в первом же бою с Коргуллом?

- Да, - ответил Айсман и ничего не добавил.

- Что ж, - произнёс Агирре после долгого молчания, и как показалось Айсману, с настоящей болью. - Мне жаль. Совсем не таким видел я ваше будущее. Но вы правы, это не предательство, а в выборе вы вольны. Прощайте, Виктор.

- Мы больше никогда не встретимся? - вырвалось у Айсмана совершенно непроизвольно.

- Не знаю.

И всё. Барьер вневременной капсулы пропал, освобождая дорогу ветру, шуму листвы, рокоту боевых машин Коргулла в отдалении, крикам лесных птиц. А мысли Айсмана уже целиком занимал предстоящий бой - выиграть сразу невозможно, но надо показать завоевателю, что на Хэйтросе он столкнулся с достойным противником. И нельзя ли как-то использовать тут магическую силу Меча Единорога? Это тоже следует обдумать.

/"Не всякий человек, - сказал бы по этому поводу Марко Кассиус, находит то, что он ищет, ибо не каждому ведомо, что же ему действительно нужно. Но когда он увидит, наверняка узнает, не правда ли?"

Впрочем, быть может, он так и сказал./

27.

Только что кончился слепой теплый дождь, и разноцветные листья, устилающие дорогу под ногами Андрея Карелина, были мокрыми. Солнце клонилось к закату, ветер стирал с темно-синего неба последние облака, лишенные теперь тяжелой влаги. Облетевшие листья напоминали о конце лета или о ранней осени, но трава зеленела ярко, как весной, а многие деревья совсем не пожелтели.

Вскоре дорога, петляющая в лесу, вывела Андрея к берегу неширокой реки. Сузившись до тропинки, дорога сбегала к самой воде и терялась там среди камней и песка. Андрей шел вдоль берега, наподдавая камешки носком ботинка.

Вокруг не было никаких признаков человеческого жилья... Но впереди, на освещенном солнцем пригорке стоял небольшой деревянный домик - три окна, крылечко, покосившаяся скамейка возле него. Каким-то радостным теплом веяло от этого домика, словно он был картинкой из детства, сотканной из неповторимых счастливых мгновений.

- Андрей! Андрюша! - послышался в промытом дождем воздухе женский голос. - Иди скорее, я тебе пирог испекла...

Андрей силился вспомнить, где он слышал этот голос раньше. И слышал ли вообще? Как будто да... Но голос мог идти не из полузабытого прошлого, а из будущего, которое тонуло в волнах вероятностного тумана, или принадлежать несбыточным странам воображения. Услышав его теперь, Андрей обрадовался, ему захотелось сразу бежать на зов, как мальчишке, каким он был когда-то. Свободный, с удивительной легкостью во всем теле, он взлетел на пригорок, не чуя ног.

В маленьком садике у дома с влажным стуком падали с веток перезрелые сливы, иногда с яблони срывалось увесистое краснобокое яблоко. Но странно на грядках подмигивали из-под листьев ягоды клубники, дальше на колючих кустах заманчиво светилась красная и желтая малина. Ведь кажется, клубника созревает в начале лета, малина потом, а яблоки и сливы уже под занавес, к осени? Но может быть, такие разные бывают сорта?

Если и бывают, дело не в том. Здесь перепутались все времена года. Тут может и зима наступить ночью, и выпадет снег, и укроет садик толстым пушистым одеялом, но не причинит ему ни малейшего урона, а утром исчезнет без следа.

Взойдя на крыльцо с облупившейся на деревянных перилах краской, с удовольствием ощущая, как упруго подаются под ногами скрипучие ступеньки, Андрей открыл незапертую дверь и очутился в светлой комнате. Здесь была выбеленная печка (над заслонкой тянулись черные полосы копоти), простой некрашеный стол, аккуратно застеленная кровать с тумбочкой. На стене между окнами размеренно тикали ходики с кукушкой. Через раскрытые настежь форточки, затянутые сеткой от комаров, долетал из сада птичий щебет. А на столе Андрей увидел пирог, заботливо приготовленный именно для него - о том говорила запеченная сверху румяная буква "А".

Андрей сел к столу. Почему-то он не решался притронуться к пирогу, хотя ему очень хотелось и внутренне он был совершенно убежден, что тут нет ни ловушки, ни угрозы. Этот мир был создан для покоя, в нем попросту не хватало места смятению и тревогам. Не хватало места и лжи, любым иллюзиям. Все здесь НАСТОЯЩЕЕ - и пирог, и дом, и яблоки, и тот голос, услышанный Андреем у реки. Но было тут и ещё ЧТО-ТО, неуловимое, неназываемое, некая тень предчувствия или предзнания.

Откликаясь на неосознанный зов, Андрей повернулся к тумбочке у кровати. Там лежали исписанные листы бумаги, листы его рукописи. Он встал, подошел ближе, и рукопись растворилась в пустоте. Ее появление и исчезновение также не было обманом, иллюзией, трюком. Она возникла здесь ради него, Андрея, она сказала ему: вот видишь, я тут, и буду тут, когда ты пожелаешь, но нужно ли это тебе? Оглянись вокруг, вот все, для чего ты писал книги. Усталый путник, ты можешь отдохнуть.

Он принял это как должное, как принимал чистоту и ясность мыслей, как принимал тихую незамутненность чувств. Здесь, в старом простом домике над рекой, со скрипучим крыльцом, печкой и ходиками, он мог быть самим собой. Не Коргуллом, не виртуальным Ильзором, не Карелиным-писателем и не Карелиным, Дающим Интервью, а собой в изначальном, очищенном от всех лукавых или неизбежных значений смысле. Это не было даже возвращением в детство, потому что в детстве-то как раз он чаще жил отождествлением с героями любимых книг, чем своей слабо выявленной, скорее угаданной тогда самостью. Это было возвращением к себе.

Прокричала кукушка, с треском вылетев из-за дверки ходиков. Видное за окнами солнце опускалось ниже, за реку, и Андрей вышел из дома, чтобы не пропустить ни одного мгновения заката. Этот спокойный, нехитрый закат не поражал великолепием световой игры, не расцвечивал неземными красками причудливые облака. Он был естественным до обыденности и неизмеримо далёким от всяческой смуты и суеты. Оранжевая дорожка пересекла реку, солнечные блики плясали на маленьких волнах - не для Андрея, ни для кого. Просто солнце садилось, вот и всё - как садилось и вчера, и будет садиться завтра, и всегда... И можно положиться на его постоянство, на незыблемость главного в этом мире.

Андрей сидел на верхней ступеньке крыльца до тех пор, пока синие сумерки не поглотили дальние холмы, и реку, и лес. Только тогда он вернулся в комнату, зажёг свечу на столе. Не раздеваясь, он прилёг на кровать. И снова, но уже настойчивее, тень отстранённого предзнания подступила к нему. Что это было... Какие вихри метались за небесным куполом этого доброго бесхитростного мира?

Не вихри, поправил себя Андрей, совсем другое, противоположное. Вихрь - движение, стремление... Но там, откуда проникает неощутимая тень тени, отражение отражения, ничто не движется, ничто никуда не стремится. Да может быть, никакой тени и нет. Может быть, если вот так, в сумерках и одиночестве прислушаться к себе, непременно ощутишь то, что и всегда должен был ощущать, если бы не уровень шума, беспрерывное бормотание ипостасей добровольных и навязанных ролей.

Пламя свечи заколебалось и погасло, стоило Андрею подумать о том, что неплохо бы его задуть. Стало темно, но и темнота была доброй, уютно-мягкой, как плюшевый медведь...

И неполной. Сквозь оконные стёкла просачивался едва видимый сиреневый свет. Оттенок этого свечения живо напомнил Андрею, хотя и при отсутствии явного сходства, зиму на даче, когда он нашёл золотую монету. Он поднялся с кровати, выбрался из дома ощупью, потому что сиреневый свет ничего толком не освещал, он был самодостаточен. Источник его находился, очевидно, где-то с другой стороны дома, края крыши серебрила невесомая световая бахрома.

Осторожно спустившись по ступенькам, Андрей обошёл дом. Прямо перед ним, чуть ниже по склону пригорка, сиял сиреневый прямоугольник, ярче по периметру, бледнее в центре, похожий на дверь. Это и была дверь; она открывалась.

Андрей шагнул к двери и остановился. Я не хочу уходить отсюда, подумал он, так почему же я готов уйти? Потому ли, что здешний мир - это мечта, и должен мечтой оставаться?

Мечта достигнутая оборачивается недостижимой, действительное тривиальным, вожделенное - навязчивым. Но разве только в том причина? Этот мир не обманывает. Здесь есть всё, чего можно искать, но есть ли здесь то, чего можно желать?

Андрей вошёл в дверь Новельта, мира Ничто, не помедлив на пороге.

28.

Так мало пространства... И какая чарующая красота!

Внутренняя поверхность замкнутой сферы, куда попал Андрей, переливалась ошеломляющим радужным сиянием. Все цвета видимого спектра - и множество иных, точно Андрей вдруг обрёл инфракрасное и ультрафиолетовое зрение, а плюс к тому какое-то новое, небывалое. Фантастические цвета сочились ароматами ожидания и обещания... Сами слова "сфера", "цвет", "аромат", "пространство" не годились здесь, где всё было преисполнено иных значений и смыслов. Замкнутое раскрывалось в космос, малое развёртывалось в Бесконечность, краски сливались в чёрное, и это чёрное таило в себе неисчерпаемость. Поверхность сферы не была сделана из какого-то материала, образована каким-то полем, и вообще не была "сделана" или "образована". Ограниченная, она была безграничной, и за ней (в ней?) прятались ответы на все загадки бытия. Если уж говорить о "сделанности" сферы Новельта, она состояла не из материи, энергии или информации, а из бытийной всеобщности.

Андрей вытянул руку ладонью вперёд. От безмолвных красочных переливов его ладонь отделяло на взгляд около двух сантиметров (на взгляд, ибо Ничто не знает реальных расстояний). Стоит сделать шаг, один только шаг... Один шаг земного человека, и Ничто хлынет в него, становясь абсолютным пресуществлением. Полнота познания, не испытанная доселе никем, тщетное упование мудрецов и бессильные слёзы художников. Изысканнейший из всех соблазнов, доступный и близкий, как наконец-то найденный и увиденный (но ещё не твой!) уникальный бриллиант. И чтобы заявить право безраздельной собственности, нужно лишь дотронуться до него, а помешать уже никто не в состоянии.

Дотронуться... Этот крошечный мир, опустошивший себя до сокровенного первоединства всех начал, чтобы вместить доступные и недоступные воображению Вселенные, трепещет в ожидании прикосновения. Дотронуться - и он радостно сбросит радужную вуаль, за которой угадываются неясные очертания неразделимости внутреннего и внешнего. Взовьётся занавес, и продолжится спектакль, начинающийся в каждом человеке с его появлением на свет - но вот конца не удалось увидеть ещё никому. В одном ярчайшем взрывоподобном откровении Новельт готов был объединить для Андрея то, что предшествовало первому акту и то, что последует за финалом. Открытая тайна приведёт к тысячам других, ибо дороги познания нигде не кончаются, и Время не расставляет на них предупредительных знаков. Мир Ничто относится к Времени с тем же безразличием, что и к Пространству,

/дистанции, расстоянию/

и миллионы лет протекут на Земле и далёких от неё планетах, пока Новельт раскроет перед Андреем ничтожную часть своих сокровищниц. Властно влекущее

/вот здесь, рядом, только прикоснись/

откровение-миг, откровение-взрыв - просто сигнал, приглашение идти дальше. Новельт приглашал Андрея поиграть с ним в эту миллионолетнюю игру, единственную, которая никогда не надоест.

Приходи, чтобы поиграть в моём опустевшем саду... Навсегда... Навсегда.

Андрей чуть отклонил ладонь вправо, потом влево, и ему показалось, что сфера ответила лёгким колыханием, отозвавшимся в беспредельности. Путь познания ВСЕГО?

А значит, и...

Есть на свете нечто, недоступное никакому познанию извне, ни интуитивному, ни рациональному, ни полученному в подарок. Такое, что нельзя заслужить, завоевать, выпросить или купить... Такое, что стоит всего остального.

Андрей засмеялся... И сделал шаг.

Не вперёд, а назад.

/Щёлкнули зубами обманутые чудовища, голодные стражи Империи Эго, пожирающие не людей, а чёрную энергию утолённой страсти. Какого пира лишил их отказ от утоления сильнейшей из страстей человеческих, жажды познания!/

...Дождь, холод и темнота окружали Андрея. Когда глаза немного привыкли, он с трудом разглядел деревья и мокрую просёлочную дорогу. В полнейшем ночном мраке он, естественно, совсем бы ничего не увидел, но издали падал отблеск золотистого света из окон дачного дома. Андрей уже знал, где он. Он знал, что дальше за домом возвышается холм, за ним растут клёны и дикие вишни, а ещё дальше есть гора, а в ней грот, пещера пирата Флинта. Он видел всё это на КАРТИНЕ, но помимо того, он был здесь и раньше, несомненно был.

В доме его ждёт Аня, но не одна. Тот странный человек, загадочный ночной пассажир, тоже там. Ему известно о возвращении Андрея, и просто так он ждать не стал бы. Какими бы ни были его замыслы и цели, ничего ещё не кончилось.

Откинув со лба намокшие волосы, Андрей поднял воротник и зашагал по дороге к дому.

29.

В кабинете Александра Львовича Штерна работал телевизор. Сентябрьские темы девяносто восьмого не отличались разнообразием - в основном обсуждали прогремевший недавно финансовый кризис и его последствия.

- Рекордсменами в подорожании, - говорила телевизионная девушка, сегодня являются импортное растительное масло и чай - в три с половиной раза. Подсолнечное масло "Идеал" аргентинского производства со средней цены десять рублей за литр взлетело на тридцатипятирублёвую отметку, пачка цейлонского чая "Дилма" с двенадцати рублей поднялась до сорока.

Штерн поглядывал на экран, но едва ли вникал в смысл льющихся из динамика слов. За последнее время он сильно сдал - сутулился, ходил медленными стариковскими шагами, посвящал делам, несмотря на кризис, не более четырёх часов в день, весь как-то высох и почернел. Потеря пары-другой миллионов, из-за чего прежде он ввязался бы в нешуточные битвы, мало его трогала. Он постоянно думал об Ане... И сейчас тоже.

Стакан с крепким чаем, в серебряном подстаканнике, стоял на краю письменного стола. Штерн взял его, отхлебнул глоток, снова уставился в телевизор, где девушку сменил ехидный молодой человек.

- Как оказалось, никакой демократией и рыночной экономикой не вытравить то советское, что есть в каждом, кто родился в СССР. Это особенно заметно по обе стороны прилавка. Покупатель вспомнил фразы "вас здесь не стояло" и "в одни руки не давать", продавцы вспомнили о принципах торговли из-под прилавка и о своём генетическом превосходстве над покупателем. Время пить "Херши" кануло в вечность. Пришло время стирать полиэтиленовые пакеты и штопать колготки. Не дожидаясь объяснений экономистов и политиков, народ выдвигает собственные версии о причинах кризиса. Наиболее популярная: государство не обманешь, залежались у него крупы-макароны, вот оно и устроило кризис для создания ажиотажного спроса. Заодно и дыры в бюджете заткнёт.

Александр Львович отвёл взгляд, перебрал разложенные на столе бумаги, зачем-то включил и выключил компьютер, вздохнул. Он не мог упрекнуть себя в том, что плохо искал Аню. Его люди свернули горы, не спали ночами вместе с ним, держались на стимуляторах, и... Ничего. Не удалось найти ни самой Ани, ни её таинственного преследователя, а ведь как искали! Не было даже предположений, кем этот преследователь мог быть. Что он мог сделать с Аней, похитить? Произнести же более страшное слово у Штерна не поворачивался язык. Но как ни удивительно в его обстоятельствах, Александр Львович в это страшное и НЕ ВЕРИЛ. Не просто гнал от себя в спасительном самообмане, а по-настоящему НЕ ВЕРИЛ, точно кто-то, на кого он мог положиться, дал ему твёрдое обещание: она вернётся.

Телевизор продолжал комментировать послекризисные неурядицы - теперь вместо молодого нахала перед камерой сидел солидный господин, застёгнутый на все пуговицы.

- Банковская система лежит в руинах. Администрации на местах предпринимают политические демарши - отказываются подчиниться распоряжению Центробанка о принудительном переводе вкладов населения из коммерческих банков в Сбербанк. Но бойкот этого распоряжения денег народу не прибавит. Даже если Сбербанк не получит ни копейки, вкладчикам они тоже не достанутся, так как в самих банках этих денег просто нет. Резервы всех коммерческих банков заморожены в Центробанке, который не намерен отдавать их законным хозяевам.

Прижав кнопку дистанционного пульта, Штерн убавил звук, но не убрал его совсем. Ему не хотелось оставаться одному в тишине, как не хотелось и общаться с живыми людьми - уж лучше эти, за стеклом.

Заверещал телефон, и Штерн поспешно схватил трубку. Лицо его вытянулось, когда он услышал доклад помощника о коммерческих переговорах с англичанами - не потому, что это были плохие новости, а потому, что это были новости НЕ О ТОМ.

- Особая ситуация сложилась в "Инкомбанке", - рассказывал телевизор. Приказом Центробанка в нём введено внешнее управление и заморожены все его расчётные и корреспондентские счета. Между тем на протяжении десяти лет "Инкомбанк" был одним из немногих реальных кредиторов российской экономики...

Штерн заметил, что всё ещё держит в руке телефонную трубку, и положил её на аппарат. Сгорбившись за столом, он смотрел куда-то в стену поверх бумаг. У старого человека, который многим обладал в жизни, теперь оставалось одно, и у этого одного было имя - надежда.

Эпилог

СТРАННЫЕ ДНИ. ВОЗВРАЩЕНИЕ.

Человек, ищущий потерянный рай

Может показаться глупцом

Тем, кто никогда не искал

Иного мира.

Джим Моррисон, "Парижский дневник"

Так ярки эти дни и заполнены болью,

В объятья дождя заключён я тобою.

Пылало безумием время ухода

Мы встретимся снова,

Мы встретимся снова.

Джим Моррисон, "Хрустальный корабль"

СЕНТЯБРЬ 1998 ГОДА

1.

Дождь лил не переставая.

Потоки воды заливали оконные стёкла дачного дома, но если бы их и не было, увидеть что-то изнутри, из освещённой комнаты, вряд ли бы удалось: снаружи давно опустилась ночная темнота.

Альваро Агирре сидел в кресле у окна, в долгополом плаще и низко надвинутой на лоб шляпе. Ноги он вытянул к раскалённым спиралям электрического камина, лампа на столе под жёлтым абажуром располагалась так, что лицо Агирре скрывала тень.

Он ждал уже несколько часов, хотя мог с тем же успехом появиться здесь к самому приходу Ани. Но ему нравилось сидеть в этом кресле, прислушиваться к шуму дождя, ни о чём не думать...

Звук лёгких шагов донёсся с крыльца. Агирре не пошевелился, так не хотелось ему менять позу. Открылась тонкая дощатая дверь, и Аня вошла в комнату, промокшая и продрогшая. Капельки воды светились в её медных волосах. Завидев Агирре, она остановилась и посмотрела на него не растерянно, а скорее холодновато-вежливо.

- Здравствуйте, Александр Константинович, - буднично сказала она.

Агирре приветственно взмахнул рукой, затянутой в перчатку.

- Здравствуйте, Аня. Александр Константинович в прошлом, это один из моих псевдонимов... Моё настоящее имя - Альваро Агирре.

Он встал и подвинул кресло поближе к камину.

- Садитесь, - он сделал приглашающий жест. - Отдохните, согрейтесь, вы ведь насквозь промокли. Или вы хотите переодеться? Я выйду.

- Да здесь не во что переодеваться, - Аня положила сумочку на стол, упала в кресло, жадно протянула озябшие руки к пылающим электроспиралям. Ничего, высохну... Вы испанец?

- Я родился в Испании. Теперь, наверное, гражданин мира...

- Ясно... Ну что же, я слушаю вас.

- Слушаете?

- Ну да. Ведь это вы пригласили меня сюда, пусть и довольно необычным способом. Я пришла. Вы хотели о чём-то поговорить со мной?

Подойдя к сплошь залитому дождём окну, Агирре ответил после недолгой паузы.

- Может быть, о том , что у вас есть... Полагаю, это у вас с собой, в сумочке.

Аня взглянула на Агирре с некоторым удивлением, тенью пронесшимся в глубине её серо-зеленых глаз. Протянув руку, она медленно расстегнула сумочку и достала оттуда тяжелый пирамидальный флакон, мгновенно озаривший все вокруг потаенным светом. Агирре чуть не зажмурился, настолько ярким показался ему этот свет.

- Вам ЭТО нужно? - Аня поставила флакон на стол, под лампу, движением почти небрежным, точно обыкновенный флакон духов или какую-нибудь столь же обыденную вещь из женской сумочки.

- Да, - глухо сказал Агирре.

- Так из-за этого вся история? Из-за этого вы... Послушайте, но это же смешно! Вы могли бы попросить. Попросили бы, и я подарила бы вам этот флакон. На здоровье, если он так для вас важен... Мне-то он все равно ни к чему. Почему вы не попросили?

- Если бы все было так просто, - отозвался Агирре со вздохом. - Увы, все гораздо сложнее. Этой истории пятьсот лет, Аня, но я не стану вам её рассказывать. Знаете, поначалу я собирался пригласить вас на небольшую прогулку, тут недалеко. Показать вам красивые места, источник Ро...

- Сейчас, ночью?

- Там нет ночи. Но прогулка не состоится, коль скоро мы с вами с минуты на минуту ждем ещё одного человека, нет?

- Да, - подтвердила Аня.

- И как только он придет... О, вот и он.

На пороге стоял Андрей, такой же мокрый, как и Аня, но в отличие от неё перепачканный с головы до ног (он заблудился в поисках калитки, перелезал через изгородь и упал), и переводил настороженный взгляд с Ани на Агирре и обратно.

- Входите, друг мой, - добродушно проговорил Агирре. - Здесь вам нечего и некого бояться.

Андрей пожал плечами и шагнул в комнату. Аня вскочила с кресла, кинулась к нему, молча обняла его, прижалась щекой к его мокрой и грязной рубашке.

- Пожалуйте и вы к этому камину. - Агирре иронически улыбнулся. Электричество! Мне бы ничего не стоило устроить приличный английский камин, но я не рискнул распоряжаться в чужом доме.

Аня подтащила второе кресло, усадила Андрея и села сама - так, что оба они могли видеть всю комнату.

- Я был вашим противником, - заявил Агирре, стоя у стола, - в каком-то смысле врагом. Но игра закончена. По причинам, которых вам не понять, я проиграл. Я ухожу навсегда, но напоследок хочу сделать вам подарок.

Он отступил в сторону. Аня и Андрей увидели на столе две крохотные серебряные рюмочки.

- Это, - продолжал Агирре, указывая на пирамидальный флакон, - Великий Шианли. Он может все. Вам это известно, Аня. Полагаю, Андрей, и вы понимаете, что я не лгу. Сейчас я наполню рюмочки, строго отмерю количество. И вы оба выпьете.

- И что тогда? - недоверчиво спросил Андрей. - Что вы нам предлагаете?

- Любовь. Любовь, продленную в вечности. Земная любовь сильна, она сильнее многих искушений, но она порой беспомощна перед искушениями, таящимися в ней самой. Великий Шианли защитит вашу любовь - навеки.

Андрей повернулся к Ане.

- Он говорит правду?

- Да, - неохотно ответила она.

Агирре смотрел в темное окно. Конечно, он сказал правду - так и будет, как он сказал. Ложь заведомо обрекала его на неудачу, ибо в этот момент именно ОБМАН и стал бы причинением Андрею и Ане предельно мыслимого вреда. Зная это, мог ли Агирре солгать хоть в мелочи, тем более в ГЛАВНОМ? Нет.

Его последняя, самая изысканная и самая неотвратимая ловушка заключалась не в лжи, а в правде. Взамен собственной, живой и хрупкой любви Андрей и Аня обретут огромную и холодную любовь Великого Шианли. Коварный подарок не ПРИЧИНИТ ВРЕДА, напротив! Он настоящий, Агирре дарит им лучшее. Пусть оно обладает иными свойствами, но... Андрей и Аня не узнают о подмене, и к тому же если вам дарят сверкающий бриллиант вместо скромного камешка, у вас все в порядке.

Для Агирре было важно, чтобы они добровольно и сознательно приняли дар - приняли, зная, чего хотят. Живая любовь противостояла ему, любовь Великого Шианли он сумеет приручить. И вот тогда - не сразу, позже! - он уведет Аню к источнику Ро, и она вручит ему Великий Шианли с чистым сердцем, свободным от суетности и смятения.

О, если только Альваро Агирре сам сможет полюбить, завладев могуществом Великого Шианли! Все искушения, все облики жажды слились для него в одно. Да, возможно, его ждет ловушка, подобная той, в какую он завлекает сейчас Андрея и Аню... Но до любого "возможно", укрытого в будущем, надо ещё дойти.

- Приготовьтесь, - сказал Агирре, не оборачиваясь. - Вы испытаете странные ощущения, но совсем ненадолго.

Взгляды Ани и Андрея встретились - как тогда, когда она сидела в кафе, а его машина остановилась рядом. Но теперь их не разделяло стекло... Ничто не разделяло.

- Спасибо, - произнесла Аня, будто благодарила за предложенную сигарету, - но это ни к чему.

Изумленный Агирре резко повернулся.

- Что?! Вы не знаете, от чего отказываетесь! Объясните ей, Андрей...

- И не подумаю, - Андрей обнял Аню за плечи. - Мы действительно очень признательны вам, и мне неловко отвергать ваш подарок... Но поверьте, он нам совершенно не нужен.

Глаза Альваро Агирре потемнели. На миг он стал таким, каким был в Толедо пятьсот лет назад - сухим, властным, надменным инквизитором, карающим ересь безжалостной рукой. Тонкие губы сжались и побледнели, нахмуренные брови придали лицу выражение ледяной жестокости. Но призрак инквизитора исчез так же внезапно, как и появился. Андрей и Аня увидели перед собой пожилого, разочарованного и безмерно усталого человека.

- Ну что же, - пробормотал Агирре, - воля ваша...

Вслепую он двинулся к выходу.

- Одну минуту, - окликнул его Андрей.

- Что еще? - Агирре обернулся с досадой.

- Хочу вернуть ваше золото.

Андрей сунул руку в карман. Разумеется, он не носил монеты с собой - и разумеется, они оказались здесь, потому что им попросту негде больше было оказаться. Андрей выложил на стол четыре монеты, полученные от Агирре в машине, и добавил к ним пятую, найденную на даче.

- Эти четыре монеты, - сказал Агирре, подойдя к столу и одну за другой отодвигая монеты на край, - я дал вам в уплату за оказанную мне услугу. Вы подвезли меня, я заплатил. Не вижу, почему вы должны их возвращать. А эта, пятая...

Он прикоснулся к старой исцарапанной монете, помолчал немного и продолжил.

- Она, собственно, и не принадлежала мне, хотя некоторое время я ей владел. Я не возьму её, пусть остается у вас или где хотите. Не исключено, что истинный владелец пожелает получить её назад. Тогда, я думаю, ему будет приятнее обратиться к вам, нежели ко мне... Если к тому времени ко мне вообще можно будет обратиться.

- Но кто владелец монеты? - спросил Андрей.

- Мне кажется, я знаю, - тихо проговорила Аня.

- Тогда, если у вас ко мне более ничего... - Агирре снова сделал движение к двери.

- А это вы не забираете? - Андрей кивнул на флакон.

- Это не мое.

Агирре открыл дверь и вышел под дождь.

2.

Когда дверь закрылась (и не закрылась даже полностью, а ещё проходила последние миллиметры), Аня озабоченно сообщила:

- Мне нужно поскорее позвонить дяде Саше, в Санкт-Петербург. Он с ума сходит от беспокойства.

Словно оправдываясь, она добавила:

- Не хотела звонить по дороге сюда. Могло ведь все совсем иначе получиться.

- Здесь, наверное, нет телефона?

- Откуда...

- Сегодня мы, боюсь, никак не доберемся до города.

Андрей машинально посмотрел на часы. Аня тоже взглянула на те часы, что носила на руке - марки "Победа-Россия", с изображением серебристой короны на циферблате. Андрей улыбнулся, и Аня улыбнулась в ответ.

- Завтра, - произнес Андрей, - рано утром поедем в город, позвоним...

Он вдруг потянулся к лампе и погасил свет.

- Ты что? - удивилась Аня.

- Смотри...

Но Аня уже и сама увидела. Снаружи, за окнами разгорался ДРУГОЙ свет летний, солнечный, такой, какой бывает в жарком августе далеко за полдень, ближе к вечеру.

- Что это? - шепнула она.

- Пойдем, посмотрим...

Они вышли на крыльцо. Дождь ослабевал, силы его были на исходе, хотя косые траектории капель по-прежнему щедро перечеркивали ночь. Но там, впереди, не было ни дождя, ни ночной темноты. Там синела полоска неба, там светило солнце, разогревая неподвижный воздух, выхваченный из иного времени.

Андрей сбежал по ступенькам, подошел к забору, придержал калитку для Ани. Не слишком отдалившись от дачи, не дойдя до леса, они остановились отсюда было хорошо видно.

Солнечный свет разливался над холмами, над дикими вишнями, над порослью упрямых юных кленов, грозящих превратить луг в кленовую рощу, над кафедральной аллеей дубов, по которой шагал очень молодой человек в ковбойке и джинсах. Он шел один, но вскоре его догнала девушка лет четырнадцати в белом платьице. Они взялись за руки и продолжили путь вдвоем - к пещере пирата Флинта, где начиналась дорога в страну светлой Печали, неразделимой с любовью. Там их ждала известняковая арка в насыщенном золотой пыльцой серебристом тумане, а за ней - извилистая тропа мимо круглого камня, большой замшелой коряги, семейки грибов, ручейка, берущего начало из прозрачного источника... Дальше и дальше, к замку с разноцветными флагами на башенках, к багряно-желтым лесам, кристальным рекам с танцующей форелью, беспечным феям, хранительницам вечной осени. Юноша и девушка не разговаривали... Они шли рядом, держась за руки, как люди, которые точно знают, что впереди у них много времени для слов.

- Аня, - прошептал Андрей, тот Андрей, что стоял под ночным дождем в сентябре девяносто восьмого, - что это у нее... То есть у тебя в руке? Похоже на двух маленьких игрушечных зверей.

- Правильно, - сказала Аня, - это мои любимцы, черепашка Зямка и собачка Хуль...

- Как?!

- Хулио Иглесиас, - засмеялась Аня. - Ты с ними познакомишься завтра, у меня дома.

- У тебя дома? - растерянно повторил Андрей. - Но ведь вот они, здесь... Там!

- Так и мы тоже здесь... И там, - серьезно сказала Аня, и они рассмеялись уже вместе.

Юные Андрей и Аня уходили в Зачарованную Страну, и с тупой застывшей болью в сердце их провожал взглядом Альваро Агирре. Солнечный свет застиг его в темном пути, и он остановился, чтобы видеть... И чтобы вмешаться.

- На что вы надеетесь? - бормотал Агирре едва слышно, самому себе. Империя Эго не побеждена, её нельзя победить!

Рокот грома словно подчеркнул его утверждение. Высоко над тучами изголодавшиеся имперские стражи лязгнули зубами.

Агирре, человек Империи, ещё мог все изменить. В его возможностях было создать за известняковой аркой в пещере пирата Флинта тысячи ложных тоннелей, обманчивых дорог, ужасный лабиринт, из которого они не выберутся никогда. И он воздел руки к черным непроницаемым небесам, собирая силы своей магии...

С новым торжествующим ударом грома Агирре опустил руки. Нет... Зачем? Сам он ничего не приобретет, совершив зло ради зла.

Ссутулившись, поглубже нахлобучив шляпу, Агирре побрел во тьму. Ночного мрака было предостаточно вокруг, но он уходил в СВОЮ темноту, им до конца познанную и для него предназначенную. Но в этот момент он уходил не побежденным, нет. Что-то свершилось в нем, что не позволило ему предаться горечи поражения. Он не нашел Великого Шианли, но как знать, быть может, сейчас он нашел что-то другое - и не менее ценное. Он не вспоминал о том, что отмеренный ему срок подходит к концу - его это не слишком занимало, да и так ли это?

/Тут Марко Кассиус не преминул бы высказаться примерно в таком духе: "Не всякому пророчеству можно безусловно доверять, и не все предсказания сбываются. Жизненный эликсир? Пятьсот лет, вы говорите? Какие пустяки. Тут надо быть внимательным, а когда так много дел... Словом, возможна и ошибка на пару-другую сотен лет, такое, знаете ли, случается. Такое бывает"./

Когда Андрей покидал комнату, он выключил электрокамин, и во всем доме не должно было остаться ни одного источника света, однако на веранде горела одинокая свеча. Андрей и Аня не могли видеть её издалека, увлеченные иным светом, да и в любом случае они увидели бы её, только если... Если бы этого захотел тот, кто её зажег.

Он сидел в скрипучем плетеном кресле - плечистый старик с совершенно седыми, прямыми волосами до плеч и необычайно проницательными небесно-голубыми глазами. На раскладном столе перед ним лежал истрепанный томик "Дома в огне" в темно-красной бумажной обложке (сверху значилось имя автора - Андрей Карелин). Иногда старик тянулся за книгой, перелистывал, не вчитываясь в хорошо знакомый ему текст, снова откладывал. А иногда он поглядывал в комнату, где стоял под погашенной лампой тяжелый пирамидальный флакон, а рядом - две миниатюрные серебряные рюмочки, и где были разложены в ряд на краю стола пять золотых монет.

Горела свеча, и старик размышлял о чем-то, улыбался сокровенным мыслям, задумчиво смотрел сквозь темные оконные стекла, по которым капли иссякающего дождя проводили неровные борозды. Он долго сидел так, погруженный в свои раздумья - тот, кого в пространствах столетий называли магом и алхимиком, еретиком и мудрецом. Его называли по-разному, но сам он всегда предпочитал называть себя иначе - тот, кто ищет ответы...

Тот, кто задает вопросы.

конец

Апрель 2000.

Новая авторская редакция - май - ноябрь 2001.

Влюбленная (итал.)

Верю, потому что (это) абсурд (лат.)

Решающий довод (лат.)

Понимающему (и этого) достаточно (лат.)

Наш час придет (нем.)

Действуй (англ.)

Огонь из всех орудий (зд. пистолетов) (англ.)

Запись звуковой дорожки фильма, часто в значении - песни из фильма.

Фамилия Билла Уаймена по-английски пишется Wyman. Отсюда ясно, каким образом она была прочтена.

Да Ши - "Великий Учитель" (китайск.)

"Труп Каннибала" - американская группа death-metal, основана в 1987 г.

"Убийца"

Строки из песни "Роллинг Стоунз" "Симпатия к дьяволу", перевод Г. Агафонова

Шахматный слон по-английски называется "епископ" (bishop).

Белая акула (англ.)

Влюбленный (итал.)

* Песня группы "KISS" из альбома "THE ELDER"

* Порядок превыше всего (нем.)

* Влюбленные (итал.)