Суфии: Восхождение к истине

Однажды я спросил своего учителя о том, как можно распознать религиозного человека. И мой учитель ответил: “Это не то, что он говорит, и не то, каким он кажется, а атмосфера, которая создаётся в его присутствии. Вот что является свидетельством. Ибо никто не в состоянии создать атмосферу, не принадлежащую его духу”. [10, стр.262].

Однажды, когда Бен-Адхем шёл по дороге, его взгляд упал на камень, на котором было написано: “Переверни меня и читай”. Он перевернул камень, а на нём было написано: “К ЧЕМУ ИСКАТЬ БОЛЬШИХ ЗНАНИЙ, КОГДА НЕ ПРИДАЁШЬ ДОЛЖНОГО ВНИМАНИЯ ТОМУ, ЧТО УЖЕ ЗНАЕШЬ?”

... Часто те, что наказаны бременем знания, подвергаются насмешкам. Расскажи мирянам о нашем разговоре — и тебя сочтут безумным. И это правильно, ибо именно таким способом истинное знание защищает себя. [11, стр.52-53].

По опыту мы знаем, что люди более склонны верить истине, когда думают, что открыли её сами. [11, стр.72].

Не так-то легко вернуть украденный поцелуй. [11, стр.93].

Твой волшебный талисман воистину могуч, но разве ты Соломон, чтобы заставить его проявить силу? [11, стр.107].

Помни, человек получает ответы на свои вопросы в соответствии с его подготовкой и способностью понимать. [11, стр.136].

Ты спросил о том, могла ли постель не остыть, а сосуд не опустеть, как об этом говорится в предании о Пророке.

Не то важно, может что-либо произойти или не может, — всё может произойти. Важно значение происходящего. Переживание Пророка имело глубокое значение, тогда как происшедшее с тобой не имело никакой ценности. [11, стр.152-153].

Изречение Мухаммада: “Говори с каждым в соответствии со степенью его понимания”.

Ибрахим Кхавас формулировал суфийский метод в таких словах: “Демонстрируй неизвестное в терминах того, что называется “известным” в данной аудитории”. [11, стр.153].

Тот, кто наделён знанием, несёт на себе ответственность. Кто не имеет знания, живёт только своими предположениями. [11, стр.249].

Эта история иллюстрирует, помимо всего прочего, любимую суфиями идею о том, что истина пытается проявить себя в человеческом обществе, но она для каждого человека проявляется снова и снова в таких одеждах, в которых её труднее всего опознать. Причём эти её проявления, на первый взгляд, кажутся не имеющими друг к другу никакого отношения.

Только развитие особого восприятия даёт человеку возможность проникнуть в этот невидимый процесс. [11, стр.286].

Аль-Газали в своей работе “Алхимия счастья” подчёркивает часто встречающееся утверждение, что некоторые люди, какими бы истинными искателями истины они ни казались сами себе или даже окружающим, руководствуются в своих поступках тщеславием или корыстью, тем самым создавая непреодолимые трудности для своего обучения. [11, стр.290].

Истинная цель практики воздержания заключается в том, что когда-нибудь человек придёт к тому, что ему не нужно будет воздерживаться. [11, стр.396].

Цитированная литература

1. Л.Соловьёв. Повесть о Ходже Насреддине. М.: ТОО “ММП”, 1993.

2. Хазрат Ийянат Хан. Мистицизм звука. М.: Сфера, 1997.

3. Н.И.Матар. Знакомьтесь: ИСЛАМ. Киев: София, 1997.

4. Анекдоты о Ходже Насреддине. М.: Агентство “ФАИР”, 1997.

5. Джалал ад-дин Руми. Сокровища воспоминания. Суфийская поэзия. М.: ИИФ ДИАС лтд, 1998.

6. Услышь флейтиста: Суфийская проза и поэзия. М.: Присцельс, 1998.

7. Нурбахш Дж. Беседы о суфийском пути. М.: Присцельс, 1998.

8. Джавад Нурбахш. Иисус глазами суфиев. М.: Когелет, 1999.

9. Из реки речений: суфийские афоризмы и истории. М.: Присцельс, 1999.

10. Хазрат Инайят Хан. Очищение ума. М.: “Сфера”, 1999.

11. Идрис Шах. Караван сновидений. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.

№ дата публикации: copyright © "ГРАНИ ЭПОХИ" http://grani.roerich.com/

Приложение. Джавад Нурбахш. Женщины-Суфии. (Выборочно)

Джавад Нурбахш. Истории и предания, связанные с Рабией. По книге Джавада Нурбахша «Женщины-Суфии»

1.

После возвращения из Мекки Рабия удалилась в пустыню. — О Боже, — взывала она, — моё сердце исполнено скорби. Куда же идти мне? Я — всего лишь щепоть праха, твой дом — всего лишь камень. Моё единственное желание — Ты.

Тогда Господь прямо воззвал к её сердцу: — Ты близишь кровь восьмидесяти тысяч миров. Миры рассеются, если Я явлю Себя миру таким, каков Я есть, — это ли твое желание? Или не ведаешь о свершившемся с Моисеем, когда он захотел увидеть Меня? Малые крупицы явления Моего, павшие на вершину Синая, раздробили её на сорок частей. ( Коран 7:143)

2.

Рассказывают о Рабии, что совершая хадж в Мекку, в пустыне она увидела, как сама Кааба вышла ей навстречу. — Я жажду Хозяина дома, — воскликнула она, — что же мне делать с Каабой? Не ею влекома, не видом её прекрасно радующим. Одного лишь жажду — встречи с Ним, который сказал: «Кто приближается ко Мне на длину руки, Я подхожу к нему на локоть». Какое же благо обрету я от вида Каабы?

3.

Когда Рабия отправилась через пустыню в паломничество в Мекку, она имела лишь вьючного осла для поклажи. Посреди пустыни её осёл пал бездыханным. Когда её спутники предложили забрать её поклажу, она ответила: — Идите своим путем. Не с вашим попечительством оказалась я в такой дали.

Караван продолжил движение, оставив ее там. — О Боже, так ли владыки ведут себя с беспомощной женщиной? — взмолилась Рабия. — Ты пригласил меня к жилищу Своему, а по пути умертвил моего осла, оставив меня позаброшенной среди пустынного зноя.

Внезапно осёл её ожил и поднялся. Она погрузила на него свою поклажу и продолжила путь.

4.

Передают, что Ибрагим Адхам (ум. в 782 г.) потратил четырнадцать лет, чтобы пересечь пустыню, пока не добрался до Каабы. — Другие на стопах своих добираются до Мекки, я же попираю глаза свои, — говорил он. При каждом шаге вперед он делал два простирания ритуальной молитвы. И вот он добрался до Мекки. Однако Кааба исчезла. — Что случилось? — спросил он, протирая глаза, — может быть, глаза мои изменили мне? — Твои глаза в порядке, — прозвучал тайный голос, — это Кааба отправилась встречать женщину, которая держит путь сюда. — Кто же она? — воскликнул он с завистью, ошеломленный. И тогда он увидел Рабию — она шла прихрамывая по дороге с палкой в руке. Кааба вернулась на своё место. — О Рабия, что за беспорядок и смятение учинила ты в мире? — воззвал Ибрагим.

Рабия отвечала: — Это ты, изъявший четырнадцать лет ради пересечения пустыни, чтобы достигнуть Обители Божией, — истинная причина смятения в мире. — Конечно, — сказал он в своё оправдание, — все эти четырнадцать лет я был поглощен ритуальной молитвой (намаз). — Ты путешествовал благодаря намазу, — ответила Рабия, — я же совершала свой путь посредством отчаянной духовной мольбы и нужды (нияз).

Так Рабия завершила паломничество и горестно зарыдала, восклицая: — О Боже! Ты дал нам уверения в Твоём одобрении и добром произволении — и на наше паломничество, и на наши напасти. И если мой хадж нежеланен более (ибо сам стал напастью), где же Твоя награда за напасть, что я претерпела?

Затем она вернулась в Басру до следующего года. — Если в прошлом году, — говорила она, — Кааба вышла встречать меня, то в этом году я выйду, чтобы встретить и приветствовать Каабу.

5.

Согласно шейху Фармади, Рабия в течение семи лет передвигалась на боку, покуда не достигла горы Арафат. Там незримый голос осудил её: — Ты, самозванка, что такое всё это «искание», которым ты преисполнена? Если ты желаешь Меня, Я явлю единую вспышку Моей Славы и истреблю тебя.

Тогда Рабия взмолилась: — О Господь Величия! У Рабии нет этого свойства, но я жажду материи духовной нищеты (факр).

Голос ответил: — О Рабия, факр есть бич Нашего Гнева, который Мы поместили на пути святых. Когда менее чем с волос остаётся им до воссоединения с Нами, Мы переворачиваем дела их и определяем им лишения. Ты же еще увлечена семьюдесятью тысячами завес дня твоего и возраста твоего. Только когда приподнимешь снизу эти завесы и крепко утвердишься на пути, будешь достойна исповедовать нищету. Если же нет, тогда смотри.

Подняв глаза, она увидела океан крови, подвешенный между небом и землёй.

Тот же незримый голос сказал: — Влюблённые, которые погибли в исканиях своих до того, как достигли первой путевой стоянки Единения с Нами — этот океан есть кровь их сердец. Ни в одном мире и ни на какой стадии Пути не отыскать ни их имени, ни следа. — О всемогущий Господь, дозволь узреть лишь знак милости, которой они достигли, — взмолилась Рабия. Немедленно начала она менструировать. — Большая часть их Пути, — ответил голос, — состоит в том, что семь лет они ползут на своих боках, чтобы поклониться глыбе земли. Когда же они приближаются к этой глыбе, подобной самости, Мы отказываем им в доступе к их цели, вразумляя их.

Рабия возгорелась, услышав это. — Господи, — взмолилась она, — Ты не дозволяешь мне ни войти в Твою обитель, ни оставаться в моём доме в Басре. Пропусти же меня в дом Твой в Мекке или дозволь оставаться в Басре. Некогда моё жаждание Тебя было таким глубоким, что я не могла даже и осмелиться приблизиться к дому Твоему, ныне же я не заслуживаю и входа.

Сказав так, Рабия возвратилась в Басру и уединенно жила в своем доме.

Аттар изложил этот случай в стихах в «Собрании птиц» ( Мантек ат-тайр ):

Рабия, Корона людей простиралась семь лет, на животе своём ползя к Каабе, покуда не добралась до священной мечети. Глубоким вздохом облегчения исполнилась странница. Когда же попыталась войти, была отвержена по причине пола, разоблаченная женским местом. — О Боже Всемогущий! — взмолилась она, — Семь лет уничижений и простираний не я ли претерпевала? Не Тебя ли искала я? Если ныне это — забава — изранить себя шипами столь острыми — тогда я уйду прочь. Дозволь оставаться мне уединенно в доме моём или открой мне доступ в святилище Каабы. Покуда ты не восхищен любовным пылом — Как Рабия — какое духовное постижение Ты вынесешь из этого опыта? По своей воле праздно скитаться в этом мире воображаемого — и вздымать волны чувственного довольства? — И неудача качает и очищает тебя. Тебя могут умолять: «Взойди в Каабу!» Или предлагать тебе тружение в монастыре. Но если ты возвышаешь свое зрение за пределы водоворота суеты, каждое Дыхание будет вдохновлять иное, новое, сердечно-сознающее. Если ты остаёшься в этом клубке нищеты — подобно зерну в жерновах, будешь растёрт в духе — ты будешь землёй, голова в ногах. Ты никогда не постигнешь меры времени: мошка заслонит тебе вечность, и никогда мгновение не вдохновит тебя ароматом единства сердца. Ибо даже на миг не уловить тебе аромата «собирания»: обыкновенная мошка разрушит твой «момент».

6.

Однажды два шейха пришли к Рабие выразить ей свое уважение. Оба проголодались и подумали: «Что бы она ни предложила нам, безусловно, будет дозволено шариатом». Они уселись, и она положила перед ними два хлебца. В этот момент постучался нищий, попросив милостыню, и Рабия отдала ему оба хлебца. Хотя шейхи были удивлены ее поступком, они не изъявили возражений. Затем в дом зашла девушка-служанка с изрядным количеством только что испеченного хлеба. — Моя хозяйка, — объяснила она, — прислала это вам.

Рабия взяла хлебцы: их было восемнадцать. — Здесь какая-то ошибка, — заметила она, — пожалуйста, верни их своей хозяйке.

И хотя девушка отказывалась, Рабия настояла на своем.

Когда служанка вернулась к своей хозяйке и рассказала о происшедшем, женщина добавила к своему подношению еще два хлебца. На этот раз, когда девушка принесла хлеб Рабии, святая приняла поднесённые двадцать хлебцев. Рабия предложила хлебцы своим гостям, и те, изрядно удивленные, вкусили их. После этого они позволили себе осведомиться о скрытой стороне того, чему стали свидетелями. — Как только вы вошли, — сказала Рабия, — я увидела, что вы голодны, но полагала, что не стоит предлагать столь достойным посетителям такую скудную еду, как два хлебца. И потому я поднесла их нищему, помолившись: «О Боже, Ты обещал отплачивать за наше милосердие десятикратно, и это вне сомнений. Я поднесла Тебе два хлебца, верни же установленное Тобою». Когда служанка принесла лишь восемнадцать, я поняла, что это ошибка, или же они попали не по адресу. Я возвратила их — до прибытия надлежащего количества, о котором ходатайствовала.

7.

Однажды ночью, когда Рабия молилась в своей комнате, ее сморил сон. Соломинка острым концом коснулась ее глаза, однако ее исступленное жаждание было столь сильным и столь велико ее раскаяние, что она осталась нечувствительной к этому касанию.

8.

В другую ночь вор зашел в ее жилище и прихватил с собой ее чадру. Когда же он попытался выйти, то не смог этого сделать: выхода не было. Он отложил чадру — дверь тотчас открылась. Он снова взял чадру — и вновь не смог выйти.

Он проделал это семь раз, наконец, незримый голос воззвал к нему: — Все эти годы Рабия целиком была предана Нам. Даже дьявол опасается являться сюда — как смеет воришка вроде тебя крутиться вокруг ее чадры? Ступай прочь, плут, ибо если одного друга сморил сон, другой Друг бодрствует, стоя на страже.

9.

Помощница Рабии однажды стала тушить мясо — а они долгое время не ели мяса. Она спросила свою хозяйку, не попросить ли у соседей луковицу. — Сорок лет я держу обет, данный Господу, Величественному и Возвышенному, — ничего не просить ни у кого, кроме Него. Последуем же ему. И тут птица слетела с небес и сбросила несколько очищенных луковиц прямо в кипящий котелок. — Это может быть уловкой (макр), — заметила Рабия и, опрокинув котелок, перекусила одним черствым хлебом.

10.

Однажды Рабия отправилась в горы, и множество диких животных, коз и газелей вышли к ней. Когда же к ней приблизился Хасан аль-Басри, все они в испуге бросились прочь. Смутившись, Хасан спросил у Рабии: — Отчего они столь дружелюбны к тебе, но избегают меня? — А что ты ел сегодня? — спросила его Рабия. — Лишь пустой бульон, — ответил тот. — Ты употребляешь в пищу их жир, это ли не повод для них избегать тебя?

11.

Как-то по случаю Рабия проходила по улице мимо дома Хасана аль-Басри. Хасан горько рыдал на крыше своего дома, и несколько слез упало на Рабию. — Это еще что такое? — задумчиво пробормотала она, и поняв, что это слезы Хасана, обратилась к нему: — О Хасан, а если это рыдания твоей самовлюбленной глупости? Умерь себя — покуда тебя не покроет то море, в котором ты уже не сможешь отыскать свое сердце нигде, кроме как в руках Владыки Всемогущего. ( Коран 54:55)

Хотя Хасану было нелегко последовать этому совету, он взял себя в руки.

Несколько дней спустя, прогуливаясь по берегу Тигра, Хасан заметил Рабию. Он расстелил свой молитвенный коврик на воде и предложил ей: — Становись. Давай совершим здесь два раката молитвы. — О наставник, — промолвила Рабия, — на базаре мира ты выказываешь нрав обитателей будущей жизни. Так уж яви себя таким, чтобы другие были не в силах подражать тебе.

Вознеся его коврик высоко в воздух, Рабия предложила: — Вознесись-ка туда, там ты будешь укрыт от людских взоров.

Щадя его чувства, она добавила: — Твое умение присуще любой рыбе, мое — любой мошке. Истинное тружение — за пределами этого.

12. — Я провел день и еще ночь с Рабией, беседуя о тарикате и хакикате, — рассказывает Хасан аль-Басри. — У нас и в мыслях не было, что мы — женщина и мужчина, оставшиеся наедине. Однако когда я ушел от нее, я почувствовал себя совершенно опустошенным, она же, я видел, осталась после нашего разговора полностью чистой ( моклес ).

13.

Однажды поздно вечером к Рабии зашел Хасан с друзьями. У Рабии не было лампы, но поскольку собравшиеся подумали, что она бы не помешала, Рабия легонько подула на свои пальцы, и они засветились, до самого рассвета заменяя им светильник.

Если бы кто-то выказал неодобрение по этому поводу, я бы ответил так: — Это то же самое, что белая рука Моисея. — Но ведь он был пророком, — возможно, возразили бы мне. На это я бы ответил: — Это подобно тому, как последователи пророка напитываются отчасти его чудодейственными свойствами ( карамат ).

Божественная одаренность пророка ( наби ) включает в себя чудеса ( мо’джезах ), святой же ( вали ) благословлен добродетелью повиновения пророку с [аналогичными] чудодейственными способностями ( карамат ).

Как говорил Пророк: «Всякий, кто отвергает грошовую ценность недозволенного, поднялся на одну ступень пророчества». Он также сказал: «Истинный сон — сороковая часть пророчества».

14.

Рабия по случаю послала Хасану три вещи: кусочек воска, иголку и волос. — Освещай мир, сжигая себя как воск, — завещала она ему. — Как иголка, будь всегда занят духовным тружением, внешне пребывая бездеятельным. Преуспев в этих добродетелях, уподобься волосу (не обращай внимания на самого себя) с тем, чтобы твое тружение не было пустой тратой времени.

15.

Хасан как-то спросил Рабию, как бы она отнеслась к замужеству. Она ответила: — Брачный договор скрепляет две жизни. Но здесь «жизнь» отсутствует. Я и не помышляю о себе, существуя посредством Его и под сенью Его произволения. Мужу моему пришлось бы взыскивать меня у Него. — Как ты достигла такого состояния? — спросил Хасан. — Утратив все мои достижения в Нем. — Как же тогда ты ведаешь Его? — Ты ведаешь с «как», я — без «как», — ответила Рабия.

16.

Однажды Хасан пришел к Рабии и вовлек ее в разговор о «знании, которое не может быть получено посредством обучения или слушания». Он попросил ее привести пример знания, которое вошло в ее сердце без медитативных усилий. Она ответила: — Я спряла несколько мотков пряжи, чтобы заработать на жизнь, и выручила за них два дирхема. В каждую руку я взяла по дирхему, убоявшись сложить их вместе — чтобы их удвоившееся богатство не стало мне преградой. Таким было мое сегодняшнее духовное достижение.

17.

Рабии передали, что Хасан аль-Басри сказал: «Если в раю даже на мгновение явление Истины скроется с моих глаз, я восплачу и буду горевать так, что все обитатели небес сжалятся надо мной». — Красивые слова, — заметила Рабия. — Однако если в этой жизни человек не в состоянии взывать к Богу при каждом вдохе-выдохе — и потому предается горестному плачу и стенаниям, это признак того, что и в будущей жизни его состояние будет таким же. В противном случае этого не произойдет.

18.

Люди спросили Рабию: — Отчего бы тебе не выйти замуж?

Она ответила: — Меня смущает то, что я вынуждена печься о трех вещах. Если вы снимете с меня это бремя, я выйду замуж. Прежде всего, достанет ли моей веры в момент смерти, чтобы спастись? Второе: скрижаль моих деяний будет вложена мне в левую или в правую руку? Третье: в тот час, когда одних людей призовут по левую руку, к геенне, а других — по правую, к небесам, где окажусь я? — Об этом нам неведомо, — сказали ей. — С таким бременем, как мое, помышлять ли мне о замужестве?

Шейх Шуайб ибн Абдул-Азиз аль-Хорейфиш в книге Аль-Роудх аль-Фа’ик приводит четвертый довод — согласно переложению этой истории, приведенному у Аттара: «Когда ангелы смерти Мункар и Накир сойдут ко мне в могилу, сумею ли я ответить на их вопросы?»

19.

Как-то Рабия увидела человека с повязкой на голове. — Что это за повязка у тебя? — спросила она. — Голова болит, — ответил тот. — А сколько тебе лет? — спросила Рабия. — Тридцать. — И ты до этого был здоров — или болезнен и немощен? — Здоров и крепок. — И ты никогда не одевал повязку, чтобы выразить тем самым свою благодарность Богу за свое великолепное здоровье, ныне же из-за ничтожной головной боли ты накрутил на голову повязку недовольства!

20.

Как-то Рабия вручила одному человеку четыре дирхема, попросив его купить шерстяное одеяло. — Ты предпочитаешь черное или белое? — спросил тот.

Забрав обратно деньги и швырнув их в воды Тигра, Рабия сказала: — Одеяло еще и не куплено, а его цвет уже стал причиной разногласий.

21.

Как-то, в один из весенних дней, Рабия затворилась в своей келье, решив уединиться и никуда не выходить. Ее девушка-служанка позвала ее: — Ах госпожа, выходите посмотреть на труды Создателя. — Лучше заходи-ка сюда, — ответила Рабия, — взглянуть на Самого Создателя. Созерцание Его удерживает меня от взирания на Его творение.

22.

Однажды люди, пришедшие к Рабии, увидели, что она разрывает мясо зубами. — У тебя нет ножа? — спросили ее. — Я так страшусь отъединенности, что никогда и не имела ножа, — ответила она.

23.

Как-то Рабия неделю постилась. На восьмой день ее низшая душа (нафс), терзаемая муками голода, взмолилась: — Сколько еще ты будешь мучить меня?

В этот момент раздался стук в дверь. Рабия открыла и увидела почтенную женщину с котелком еды, принесенной как подношение. Рабия приняла подношение и пошла за свечой. Вернувшись, она увидела, что кошка опрокинула котелок. — Тогда я завершу свой пост, попив воды, — пробормотала она и повернулась, чтобы взять кувшин. В этот момент свеча погасла. Она хотела напиться из кувшина в темноте, но тут ручка у кувшина отвалилась и он грохнулся на землю. Она вздохнула с таким пламенным волнением, что казалось, что дом вот-вот охватит огонь. — О Господи, — воскликнула она смятенно, — отчего творишь Ты всё это, делая меня совершенно беспомощной? — Если бы ты пожелала, — раздался незримый голос, — всё мирское стало бы подвластным тебе, но Мы отняли бы у твоего сердца любовную муку к Нам. Любовная мука и мирские удобства не могут соседствовать в одно и то же время в одном сердце, дорогая Рабия. У тебя — свой промысел, у Нас — свой. Наше намерение и твое не могут объединиться в одном сердце.

Услышав это, Рабия воскликнула: — Я разъединила свое сердце с этим миром и отвернулась от своих желаний, вот уже тридцать лет, как я молюсь так, словно это моя последняя молитва. Я бесповоротно пресекла все привязанности к людям. Начиная каждый новый день, я страшусь, что люди отвлекут меня и займут мое сердце, и потому молюсь: «Господи, преисполни меня единственно Собою, чтобы никто не отвлек меня от Тебя».

Поэтическое переложение этой истории приводится в Илахи намэ («Книга Божественного») Аттара:

Будь как Рабия, истинная владычица духа, возглавляющая множество стоянок нашего мистического Пути. Ее единственным тружением была неустанная молитва, пост, долгие ночные бдения. Никогда она не отчаивалась, всегда на ногах, от рассвета до сумерек, пока утомление и усталость не подкосят ее. От голода слабость охватывала ее члены, так что она с трудом переставляла ноги.

Именно в таком положении, когда она едва не теряла сознание, появилась женщина с котелком — вот и еда для прекращения поста. Озабоченная, скорбная, сидящая во тьме, Рабия встала, чтобы принести светильник и поесть при его свете. Вернувшись, она увидела, что кошка опрокинула котелок. Тогда она потянулась к кувшину — глотком воды прервать свой пост, но тут фитиль погас, оставив Рабию во тьме отчаяния. Изможденная, затерянная во мраке, мучимая жаждой, она поднесла кувшин к губам — но он лопнул и грохнулся на землю. Все ее намерения пошли прахом.

Ошеломленная, она вздохнула, сердце ее воспламенилось, подвигая запылать и вселенную, она взывала вновь и вновь: «Господи, чего Ты хочешь от меня, ничтожнейшей? Ты уничтожил меня, уличил меня, отвлекшуюся, расточившую душу свою в неосознавании. Через какую кровь еще надлежит пройти мне?» — Всё, что ты ни пожелаешь, Мы даруем тебе, в небесах и на земле, от Рыб и до Луны, — пришел ответ Возлюбленного, — да, и еще любовная мука бесконечных лет навсегда оставит твое сердце. Поразмысли об этом, Рабия. В одном сердце не уживутся любовный недуг к Богу и уловки мира — даже и на мгновение, равное сотне лет.

Любовная мука по Божественному никому не дарует свободы. И если ты желаешь любовной истомы по Богу — сделай своим делом неустанное самоустранение от этого мира. Пока не достигнуто это самоустранение, ты занавешена от созерцания премирных вещей.

24.

Передают, что Рабия проводила время, непрестанно плача и стеная.

Ей сказали: — Со стороны такой плач кажется лишенным смысла: что заставляет тебя рыдать?

Она ответила: — Причина моей обездоленности и боли скрыта глубоко в моей груди. Эту болезнь не излечит ни один лекарь. Единственное средство от этой боли — соитие с Другом, и горюя, я уповаю на то, что, может быть, в будущей жизни достигну желаемого.

Хотя изначально я не была подвержена этому Божественному недугу, я пыталась подражать состоянию тех, кто действительно был поражен недугом Божественной Любви — чтобы меня считали такой же, как они.

25.

Однажды Рабию навестили именитые люди. Она спросила у них: — Вы поклоняетесь Богу — почему?

Один сказал: — Есть семь уровней геенны, которые каждому внушают страх и ужас.

Другой сказал: — В раю есть возвышенные обители красоты, где царит мир и покой.

Рабия в ответ промолвила: — Лишь негодный раб сохраняет преданность своему хозяину из страха перед наказанием или из желания награды. — А ты по какой причине поклоняешься Богу? — спросили они. — Или у тебя нет никаких побуждений? — Сначала сосед, потом его дом, — ответила Рабия арабской поговоркой. — Или недостаточно того, что нам указано поклоняться Ему?

Перестали бы мы поклоняться Ему, решив, что небес и геенны не существует? И не Ему ли любовно поклоняемся мы и вне всех наших поклонений?

26.

Однажды Рабию навестил один именитый человек. Взглянув на ее рваное одеяние, он сказал: — Я знаю нескольких людей, которые взглянут на тебя оком благотворительности — если ты дозволишь. — Мне претит просить мирское у тех, кто лишь временный владелец этого, — призналась Рабия. — Ого! — воскликнул человек, — у этой хрупкой женщины высокие устремления! Она считает пустой тратой времени испрашивание милостыни.

27.

Решив испытать благочестие Рабии, к ней неожиданно ввалилась целая компания. — Все ниспосылаемые людям добродетели уже были ниспосланы, — сказали ей. — Пояс благородного милосердия опоясывает чресла мужчины. Венец рыцарства венчает главу мужчины. Ни одна женщина не была осенена даром пророчества. Тогда чего стоит весь этот шум вокруг тебя? — Всё, что вы сказали, правда, — спокойно ответила Рабия. — Однако тщеславие, самомнение, самодовольство и «Я — ваш Владыка Высочайший» никогда не произрастали в женской груди. И еще: женщины никогда не занимались педерастией.

28.

Однажды Рабия занемогла. На вопрос о причине своего недуга она сказала: — На рассвете мое сердце потянулось к раю. Посредством болезни Друг укорил меня. Вот причина немощи.

Эта же история в Холаса-йе шарх-и та’арроф изложена так:

Однажды, когда Рабия занемогла, люди пришли к ней, чтобы выказать свое соболезнование. Когда они осведомились о ее здоровье, она сказала: — Ей-Богу, мне ведомо лишь, что недавно небеса открылись предо мною, и я чуть-чуть потянулась к ним сердцем. Полагаю, что Всемогущий выказал Свою заботу обо мне посредством этой немощи. Это — вид Божественного порицания.

29.

Хасан аль-Басри отправился засвидетельствовать Рабии свое почтение. — Там я встретил наиболее состоятельного из выдающихся людей Басры, которых я знаю, — рассказывал он. — В слезах он стоял на коленях у входа в ее уединенную келью, зажав в руке кошель с золотом. — В чем причина ваших слез? — спросил я. — В этой благословенной подвижнице, в этой животворящей святой нашего века, — ответил он. — Ведь без ее животворящего присутствия люди погибнут. Я принес малый взнос во имя ее благополучия, замолвите за меня словечко, может быть, она примет его.

Я вошел в келью Рабии и передал его просьбу.

Рабия искоса взглянула на меня и заметила: — Поскольку Бог не лишает ежедневного пропитания того, кто проклинает Его, может ли Он лишить пропитания того, чья душа преисполнена любви к Нему? Я повернулась спиной ко всем сотворенным существам еще до своей первой встречи с Ним. И если я не уверена, законна ли эта собственность, как могу я принять ее? Как-то раз я зашивала блузу, используя светильник Султана, однако после этого мое сердце сжалось и оставалось сомкнутым и закрытым, покуда я не распорола каждый сделанный стежок. Попроси же этого достойного человека, чтобы он не побуждал мое сердце к новой утесненности.

30.

Вместе с Софьяном Тхаври я отправился навестить Рабию во время ее болезни, — рассказывает Абдул-Вахид ибн Амер. — В ее присутствии, однако, мы преисполнились благоговейным трепетом — настолько, что утратили дар речи. — Скажи же что-нибудь, — обратился я к Софьяну. — Почему ты не попросишь Бога облегчить твою боль? — спросил он у Рабии. — Он Сам хочет, чтобы я претерпевала ее, неужели вам это не ясно? — сказала она. — Да, — согласился я. — Несмотря на все ваши знания, вы побуждаете меня последовать моим собственным желаниям — и выказать тем самым неповиновение Его желанию. Но ведь это неблаговидно — препятствовать воле Божьей.

31.

Софьян Тхаври как-то спросил Рабию, есть ли что-нибудь, чего она желает. — Ты ведь ученый человек, — отвечала она, — а задаешь такие вопросы! К чему они? Ты ведь знаешь, как дёшевы в Басре смоквы и финики. Двенадцать лет мне хотелось отведать свежих фиников, я же не попробовала ни единого. Я — просто раба, а что делать рабе со своими желаниями? Ведь если Богу не угодно мое желание, это будет чистой неверностью ( кофр ).

Софьян промолвил: — Твои слова огорошили меня. На это мне просто нечего сказать. Пожалуйста, наставь меня. — Если бы ты не любил мир, Софьян, ты был бы хорошим человеком, — сказала Рабия. — Как так? — спросил ученый. — Ты любишь декламировать хадисы, — ответила Рабия, подразумевая, что это само по себе является формой самоутверждения.

Глубоко тронутый, Софьян воскликнул: — О Господи! Удовольствуйся мною. — Ты без смущения требуешь у кого-либо удовольствоваться тобою, когда сам недоволен Им? — промолвила Рабия.

В Шарх-и та’арроф Калабадхи толкует этот ответ как отсылку к кораническому стиху: «Аллах доволен ими, и они довольны Аллахом» [5:119]. То есть, Бог доволен слугою в той мере, в какой слуга смиряется перед волей Божьей.

32.

Малик Динар так описывал образ жизни Рабии:

Я посетил святую. Все ее имущество составлял треснувший кувшин — она использовала его и для омовений, и для питьевой воды. Вместо подушки у нее лежал кирпич. И еще здесь была старая соломенная циновка. Мое сердце сжалось при виде всего этого, и я сказал ей: — У меня есть богатые друзья. Один лишь намек — и я позабочусь, чтобы они благосклонно отнеслись к тебе. — Плохой ты малик, — ответила она. — Мой Питатель питает и их, не так ли? — Конечно, — ответил я. — И ты полагаешь, что Он забывает бедных, поскольку они бедны, и опекает богатых, поскольку они богаты? — Нет, — сказал я. — Раз Ему ведомо мое положение, что за нужда напоминать Ему? Если это — то, что устраивает Его, то и я желаю того же.

33.

Как-то Хасан аль-Басри, Малик Динар и Шакик Балхи отправились к Рабие, чтобы побеседовать с ней. Темой беседы была искренность (седк). — Всякий, кто не выказывает стойкости под плетью Возлюбленного, не является действительно искренним (садик) в своих притязаниях, — высказался Хасан. — В этих словах проблескивает самомнение, — заметила Рабия.

Следующим отважился высказаться Шакик: — Всякий, кто не выказывает благодарности за наказание от своего Хозяина, не является подлинно искренним в своих притязаниях. — Можно было бы сказать лучше, — проронила Рабия.

Затем свое мнение высказал Малик Динар: — Всякий, кто не сносит бич своего Хозяина с удовольствием, неискренен в своих притязаниях. — Можно сформулировать и получше, — заметила Рабия. — Скажи ты, — попросили Рабию все трое. — Вы не искренни в своих притязаниях, пока не предадите забвению боль наказания при виде своего Хозяина. И в этом нет ничего удивительного — подобно тому, как египтянки не чувствовали ран на своих руках при виде Иосифа. Удивительно ли, если кто-то ведет себя сходно с этим при созерцании Создателя?

34.

Рабию навестил один из богословов Басры. Усевшись у ложа, где лежала оправляющаяся после болезни Рабия, он начал бранить мирское. — Велика твоя любовь к миру, — заметила Рабия, — иначе ты бы не поминал его столь часто. Твои непрестанные замечания о мирском подтверждают верность пословицы «Что любишь — то и поминаешь».

35.

Хасан аль-Басри рассказывает: — Как-то я находился у Рабии, когда подошло время вечерней молитвы. Она хотела угостить нас мясным блюдом и как раз положила мясо вариться в горшок. — В нашей беседе больше вкуса, чем в готовке, — заметила она, отставляя горшок с огня в сторону — до окончания положенных молитв. После молитвы она положила перед нами хлебные корки и поставила кувшин с водой, чтобы прервать наш пост. Потом она взяла горшок, чтобы выложить мясо: Силой Божьей горшок оставался кипящим. Она разложила мясо, и мы вкусили его. Никогда я не ел с таким удовольствием. Рабия на это сказала: — Так готовит себе пропитание тот, кто молится.

36.

Некоторые спрашивали Рабию: — Откуда ты явилась? — Из другого мира, — отвечала она. — Куда ты идешь? — не отставали от нее. — В мир иной. — Так что ты делаешь в этом мире? — Поддразниваю его. — Как так? — Вкушая хлеб этого мира, я занята тружением для мира иного. — Отлично сказано, — вскричали присутствующие. — Тебе бы быть управляющим при дворе. — Я им уже являюсь, — заметила Рабия, — я ведь не дозволяю выйти тому, что внутри меня, и войти тому, что вне. Если же что-то и входит, то оно минует, не затрагивая меня. Я — управляющий при дворе сердца, а не комок глины.

37.

Рабию спросили: — Ты любишь Бога? — Да, — призналась она. — Враждуешь ли с сатаной? — Моя любовь к Всепрощающему не оставляет во мне места для враждебности к сатане.

38.

Однажды во сне я увидела Пророка, — рассказывала Рабия. — Он спросил, люблю ли я его. — Кто же не любит тебя! — сказала я ему. — Однако мое сердце столь преисполнено любовью к Богу, что в нем не остается места для любви или ненависти к другим.

Арабский историк Зубайди в Иттихаф аль-садат аль-муттакин излагает ту же историю так:

Рабию спросили: — Насколько дорог тебе Пророк Божий? — Чрезвычайно. Воистину я люблю его, — призналась Рабия, — однако Любовь к Создателю препятствует моей любви к Его созданиям.

39.

Рабию спросили о Любви ( махаббат ). — Любовь, — сказала она, — излилась из предвечности ( азаль ), достигла послевечности ( абад ), и никто не воспринял ее в восемнадцати мирах, не способных впитать даже каплю этого щербета.

Когда наконец Любовь достигла Истины, осталось только «Он любит их и они любят Его».

40.

Рассказывают, что Рабия непрестанно стенала и плакала. — Отчего ты плачешь? — спросили ее. — Из-за страха перед разлукой, ибо это — Его проклятие. Ведь по смерти моей будет спрошено: «Достойна ли ты Меня?»

41.

Как-то Рабию спросили: — Когда раб достигает довольства?

Она сказала: — Когда он или она благодарны за напасти как за щедроты.

42.

И вновь ее спросили: — Принимается ли покаяние грешника или нет? — Как можно раскаяться, — ответила она, — покуда Бог не дарует тебе раскаяние — и затем принимает его? Пока Бог не дарует покаяние, никто не может покаяться.

Нравственная дилемма, поднятая Рабией, описана персидским поэтом Саади (ум. в 1291 г.) в Бустане:

Сколь любовно этот проклятый дервиш стонал каждое утро — его вечернее покаяние было покрыто другим грехом.

Все наши клятвы — пустое, наши обеты шатки, и лишь Его дар покаяния единственно неизменен.

43. — О дети Адама, — взывала Рабия, — ваши глаза не дают вам воспринять Истину, ваш язык не ведает доступа к Нему, слух — торный путь, которым говорящий уводит в сторону, а ваши руки и ноги лишь повергают вас в замешательство. Истинное тружение — в сердце. Старайтесь обрести пробужденное сердце, ибо когда сердце пробуждено, у него нет нужды в друге.

Иначе говоря, пробужденное сердце утрачивает себя в Боге. Что за нужда в друге у того, кто самоупразднился и затерялся в Боге? Но это и есть состояние исчезновения в Боге (фана фи’л-ллах).

44. — Громогласно взывать о прощении — занятие для лицемеров, — утверждала Рабия. — Хоть мы и каемся, но нуждаемся еще и в ином покаянии — покаянии о том, как мы каемся.

45.

Рабия как-то заметила: — Добродетель терпения у мужчины делает его великодушным.

46.

Рабию как-то спросили: — Ты действительно видишь Того, кому поклоняешься? — Я бы не поклонялась любовно Ему, если бы не увидела Его.

47.

Другое высказывание Рабии: — Плод духовного познания — обращение лица своего к Богу Всемогущему.

48.

Как-то Рабия заметила: — Духовно познавший — это тот, кто взыскует сeрдца от Бога. Однажды оно даруется ему — и он тотчас же вручает его обратно Богу, так что оно остается в неприкосновенности в Его владении и сокрыто от человеческих посягательств в таинстве Божественного ( сирр ).

49.

Софьян Тхаври пробыл у Рабии целую ночь и так описывал это: — Я видел, как она подошла к михрабу и молилась до рассвета. В другом уголке я тоже молился до зари. Когда взошло солнце, она предложила оставшуюся часть дня попоститься, чтобы выразить нашу благодарность за милость, благодаря которой мы отстояли ночное бдение.

50.

Салех Месри имел обыкновение говорить: — Дверь откроется тому, кто стучит.

Услышав это в очередной раз, Рабия заметила: — Доколе ты будешь повторять своё «дверь откроется...» — как будто она бывает закрыта?

Салех нашел в себе силы признаться: — Я хоть и мужчина, но невежественный глупец, она же хоть и слабая женщина, но исполнена мудрости.

51.

После своей смерти Рабия явилась во сне одному человеку. — Расскажи об ангелах смерти Мункаре и Накире, — попросил тот.

Эти два благородных создания явились ко мне и спросили: «Кто твой Господь?»

Я сказала: — Возвращайтесь и скажите Ему: «Среди многих тысяч людей Ты не запомнил старую женщину, а ведь я никогда не забывала Тебя. Ты — всё, что у меня есть в целом свете, как же Ты мог послать ко мне с вопрошанием «Кто твой Господь»? ( Тадкерат аль-авлия )

52.

Когда пробил последний час Рабии, мастера ее века собрались у ее смертного ложа. Она указала им: — Поднимитесь и проторите дорогу для пророков Божьих.

Поднявшись, они вышли из комнаты и притворили дверь.

Тогда послышался голос, возглашающий:

О ты, душа упокоившаяся!

Вернись к твоему Господу

Довольной и снискавшей довольство!

Войди с Моими рабами,

Войди в Мой рай! [ Коран 89:27-30]

Более ничего не было слышно. Шейхи вновь вошли и увидели, что Рабия мертва. (Там же)

53.

Мохаммад ибн Аслам аль-Туси и На’ма Тарсуси (милость Божья да пребудет с ними), известные тем, что напоили тысячу жаждущих в пустыне, как-то посетили могилу Рабии. Они спросили: — О ты, которая самонадеянно говорила, что никогда не снизишь свою бровь ни перед кем в обоих мирах, что ты теперь ощущаешь? В ответ прозвучал голос: — Воистину сколь сладостно то, что мне открылось!

54. — Как-то я пришел к Рабии, — рассказывает Хасан аль-Басри, — но владычица дня своего пребывала в молитве. Я преклонил колени рядом с ее молитвенной циновкой и долго смотрел на нее. У нее в глазу засела обломанная колючка, и капля крови скатилась по щеке на циновку. Когда она окончила молитву, я воскликнул: — Как ты пришла к этому? Колючка в глазу, молитвенный коврик в крови...

Рабия тихо сказала: — О Хасан, клянусь Славой Бога, который даровал этойпоследней из тварей возвышенность ислама, что в таком состоянии я ничего не замечаю. Сердце мое было настолько утрачено, что если бы все муки из рассказов о геенне поместить на острия игл, а иглами окаймить мой правый глаз, так мой левый глаз ни разу и не дернулся бы от боли — иначе я бы вырвала его из глазницы. ( Тафсир-и Ансари , том 1, с. 514)

55.

Однажды Рабию навестил ангел смерти. Она спросила у него, кто он. — Я тот, кто лишает удовольствий, похищает детей, делает жен вдовами, — ответил он.

Рабия спросила: — Отчего ты говоришь лишь о дурных качествах? Почему бы тебе не сказать «Я тот, кто соединяет друга с Другом».

( Тафсир Ансари , том 1, с. 44)

56.

Как-то Рабия сказала: — Неверность ( кофр ) имеет вкус разлуки ( фарак ), а вера ( иман ) — аромат единения ( висаль ). Этот аромат и этот вкус будут явлены в день завтрашний, в День Суда. Говорят, будто одним, собранным на том месте, наказанием будет разлука без воссоединенности, другие же обретут единение без конца.

Охваченные скорбью обездоленности восплачут:

Отъединенность от Него Обращает миг в тысячу дней. От страданий и муки Ночь становится тысячей лет.

Те же, которые просвещены Божественным Единением, воскликнут:

Приходит день последний, Когда убирается завеса Перед внутренним покоем Единства. И тогда расстояние до Друга будет явлено Его рукой На барабане смерти и отделённости. ( Тафсир-и Ансари , том 2, с. 538)

57.

Познавшие, чьи сердца просветлены, как-то увидели Рабию спешащей куда-то — в одной руке она держала горящую ветку, в другой — бадью с водой. Они спросили ее: — О госпожа будущей жизни, куда ты направляешься и с какой целью?

Рабия ответила: — Иду предать небеса огню и залить огонь геенны. Лишь так Божии странники могут снять эти две завесы и ясно увидеть истинную цель. Тогда, утратив внешнее, раб может по-настоящему служить Господу. Ныне же не найти никого, кто по-настоящему служит Богу ради Него, не уповая на рай и не страшась геенны. (Афлаки, Манакиб аль-арифин )

58.

Как-то в присутствии Рабии Софьян Тхаври воздел руки вверх и помолился: — Господи, ниспошли мне благополучие ( саламат ).

Рабия залилась слезами. — Отчего ты плачешь? — спросил он. — Я оплакиваю тебя, — ответила Рабия. — Но почему? — До тебя не доходит, что благополучие в миру препятствует отказу от благополучия, еще и развращая при этом. (Джами, Нафахат аль-онс ; Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

59.

Софьян Тхаври как-то спросил Рабию: — Что наилучшим образом устремляет раба к близости с Ним? — Любовь раба единственно к Нему, в этом мире и в будущем, — ответила Рабия. (Джами, Нафахат аль-онс )

60.

Рабия также говорила: — Не горести мои меня печалят — я сокрушаюсь об их нехватке. (Джами, Нафахат аль-онс )

61.

Передают, что однажды Рабия вырыла себе прямо в доме могилу и ежедневно, утром и вечером, стоя на ее краю, произносила: — Завтра ты будешь здесь.

А затем ревностно приступала к молитвенным отправлениям. Она следовала этому в течение сорока лет, до самой смерти. (Ибн Карбалаи, Раудхат аль-джинан , том 1, с. 192)

62.

Саджаф ибн Манзур передает: — Я пришел к Рабии и застал ее простертой в молитве. Ощутив мое присутствие, она подняла голову. На том месте, где она покоилась, я заметил целую лужу слез. Я приветствовал ее, и она, повернувшись ко мне, сказала: — Сын мой, чего ты желаешь?

Я ответил: — Всего лишь приветствовать тебя.

В ответ она заплакала и сказала: — Возможно, Бог скрывает то, что в тебе.

Затем какое-то время она молилась обо мне, а потом вернулась к своим обязательным молитвам. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

63.

Наиболее известно такое высказывание Рабии: — Молю Бога простить меня за недостаток искренности в молении о прощении. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

Согласно Абу Мохаммаду Ровайму, «Рабия поняла истинный смысл таухида, когда сказала: «Прошу Господа простить меня за недостаток искренности в моем прошении простить меня», полагая, что для достижения подлинной искренности в духовном тружении надлежит просить у Бога прощения в молитве, произносимой вслух, покуда не будет достигнута реальность прощения. Ибо когда в тружении нет искренности, провозглашение просьбы о прощении греховно — ведь в этом нет истинного покаяния, поскольку в действительности тружение совершается просто по привычке. ( Холаса-йе шарх-и та’арроф )

64.

Как-то в людном месте некий человек узнал проходящую мимо Рабию. — Помолись за меня, — попросил он.

Рабия оперлась о стену и ответила: — Бог — прощающий, а кто я такая, чтобы посредничать в этом? Повинуйся Богу и призывай Его. Он — тот, кто отвечает всем страждущим. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

65.

Как-то в присутствии Рабии Софьян Тхаври воскликнул: — Сколь велика моя скорбь! — Не лги, — молвила Рабия. — Лучше скажи: «Как мала моя скорбь!» Если бы ты по-настоящему скорбел, ты не был бы настолько удовлетворен своей жизнью. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

Этот же случай приводится у Кошайри с небольшими изменениями в ответе Рабии: — Если бы ты по-настоящему скорбел, ты бы не терял даром и мгновения.

66.

Говорят, что как-то Рабия увещевала Софьяна Тхаври: — Воистину дни твои сочтены, ибо когда день минует, с ним уходит и часть твоей жизни. Точно так же скоро истечет и вся жизнь. Зная об этом, всегда стремись к свершению благих дел. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

67.

Однажды, когда у Рабии находились Месма ибн Асам и Рабах аль-Кайси, один человек сделал ей подношение — 40 динаров. — Примите эти деньги и потратьте на ваши нужды, — увещевал он ее.

Рабия зарыдала и, запрокинув голову к небесам, воскликнула: — Вам ведь ведомо, что и от Бога, владыки мира, стыжусь я требовать мирского, как же могу я принять это от того, кто не является его хозяином? (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

68.

Абда бент Аби Шоваль, женщина благочестивая, находившаяся в услужении у Рабии, рассказывала о таком случае:

У Рабии было в обычае молиться всю ночь, и лишь перед рассветом она позволяла себе немного подремать — до первых проблесков зари. Затем она поднималась и я слышала, как она произносила, исполненная богобоязненности: — О низкая душа, сколько же ты будешь спать? Время близко, когда ты погрузишься в такой сон, что лишь трубный глас Воскресения пробудит тебя.

Такому распорядку она следовала до конца своих дней. Умирая, Рабия позвала Абду и попросила, чтобы перед погребением ее завернули лишь в старое платье (джоббах). Абда ревностно выполнила ее просьбу и обрядила тело лишь в джоббах, накинув сверху шерстяную накидку, которую Рабия обычно носила.

Через год после смерти Рабии Абда увидела ее во сне. Рабия была в зеленой шелковой мантии, вышитой золотом и серебром. Абде никогда не доводилось видеть никого прекраснее ее. — Что же сталось со старым платьем и шерстяной накидкой, в которые мы обрядили тебя? — спросила она.

Рабия ответила: — Богом клянусь, те одежды были совлечены с меня, и я была облечена в эти, которые ты видишь, а мое прежнее одеяние было сложено, запечатано и перенесено наверх, на возвышенное место, с тем, чтобы воздаяние мое на День Воскресения было полным. — Не это ли было причиной всех твоих духовных борений (моджахеда) во время земной жизни? — спросила Абда.

Рабия ответила: — Что всё это в сравнении с теми Щедротами Божьими, которые Он являет Своим друзьям? — А что сталось с Абдой, дочерью Абу Калаба? — Далеко-далеко от меня та стоянка, которой она достигла, — ответила Рабия. — Никогда мне не достигнуть ее. — Как же так, — удивилась Абда, — ведь твое духовное состояние было выше, чем у нее?

Рабия тихо ответила: — Она не беспокоилась о том, как проводить свои дни и ночи. — А Абу Малик Зайгам — что с ним сталось?

Рабия ответила: — Он совершает паломничество к Богу, Возвышенному, когда пожелает.

Абда спросила о Башире ибн Мансуре. — Его состояние счастливое, — ответила Рабия, — ибо Господь даровал ему более того, к чему он стремился.

Наконец Абда попросила: — Прошу, наставь меня, чтобы могла я стать ближе к Господу.

Рабия сказала ей: — Полностью посвяти себя поминанию Господа, ибо только это способно будет приободрить тебя в могиле. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

69.

Передают, что совершая паломничество в Мекку, Рабия заметила: — Вот Дом (Кааба), ставший кумиром, в то время как Бог не входит в него и не оставляет его. (Абдур-Рауф Монави, Табакат аль-авлия )

70. — Как ты понимаешь великодушие ( сикха )? — спросила Рабия у Софьяна Тхаври. Тот ответил: — Для мирских людей великодушие состоит в отдавании того, чем человек обладает. Для тех, кто вне мирского, великодушие доходит до принесения в жертву своей души.

Рабия в ответ промолвила, что он ошибается. — А как ты понимаешь великодушие? — спросил Софьян. — Великодушие значит почитать Его единственно из-за любви к Нему, не ожидая награды или выгоды. (Монави, Табакат аль-авлия )

71.

Как-то Рабия случайно ударилась головой об острый камень в стене. Хотя у нее обильно текла кровь, она осталась к этому совершенно равнодушной. Люди спросили: — Неужели тебе не больно?

Рабия сказала: — В тот момент я была настолько поглощена исполнением воли Божьей, что во мне не осталось ощущения того, о чем вы говорите. (Монави, Табакат аль-авлия )

72.

Нечаянно услышав, как кто-то поет коранический стих: «Истинно в тот день обитатели небес займутся радостно», Рабия заметила: — Бедные обитатели небес! Быть занятыми своими супругами!..

Ибн Араби критикует это высказывание Рабии, говоря: — Она не поняла. Это она — «бедная». Ибо то, что занимает обитателей небес, — это единственно Бог.

Далее Ибн Араби пишет:

«Это [высказывание] отсылает к скрытой хитрости ( макр ) Бога в отношении познавших ( арифан ), которая побуждает их выискивать недостатки и высказывать замечания о других святых, которые чисты от подобных нападок».

Несмотря на это, Ибн Араби очень высоко ставит Рабию, утверждая, что она имеет тот же духовный уровень, что и Абдул-Кадир Гилани, и что существует две различных группы странников к Богу, чьи намерения дозволены.

Устремления одних направлены к Пророку как пробуждающему и наставляющему на путь Истины. Однако несмотря на это, они полагают, что на практике следствием этого оказывается создание дистанции между человеком и Богом. Невзирая на тварное у своих стоп, в процессе своего продвижения по пути они превосходят других в добродетелях, освобождая сердце от всего, помимо Бога, и становятся одним с Истиной.

Ибн Араби добавляет: «К первым относятся шейх Абдул-Кадир, Абу Масуд ибн Шибли и Рабия аль-Адавийя, а также их последователи. Вторая группа верует в то, что нет иного пути к Богу, кроме как через Пророка. Они ничего не предпринимают, пока не увидят перед собою следы, оставленные Пророком». (Монави, Табакат аль-авлия )

73.

Стая саранчи как-то опустилась на только что возделанный сад Рабии. Она помолилась: — О Боже, Ты обещал мне пропитание на каждый день. Да свершится воля Твоя в ниспосылании каждодневной пищи друзьям Твоим и недругам.

В тот же миг саранча поднялась в воздух, не оставив никаких следов своего пребывания. (Монави, Табакат аль-авлия )

74. — Даже если бы весь мир принадлежал одному человеку, — как-то заметила Рабия, — тот не разбогател бы. — Но почему? — спросили у нее. — Мирское ведь преходяще. (Монави, Табакат аль-авлия )

75.

Рабия аль-Адавийя сказала: — Все люди страшатся расчета в День Суда, я же тоскую по нему.

Ее спросили о причине этого. Она ответила: — Не случится ли наконец так, что Бог скажет мне: «О слуга Моя!» (Мохаммад ибн Осман, Фирдаус аль-муршидийа, с. 212)

76.

Мохаммад ибн Сулейман Хашеми, эмир Багдада, чьи владения приносили ему ежедневный доход в 8.000 дирхемов, как-то обратился к достойным людям Басры с просьбой подыскать ему достойную жену. В качестве возможной партии ему указали на Рабийю. В ответ на его предложение Рабия написала эмиру:

«Точно так же, как за воздержанием (зухд) следует телесный покой, внимание к мирскому неизбежно приводит к неуспокоенности и горестям. Отложите же ваше чрезмерное богатство, обратите его в дар будущей жизни и уповайте на душу свою, не давайте людям впоследствии распоряжаться вашим богатством и разделять его. Удерживайтесь от жизни, и пусть смерть прервет ваше воздержание. Что же касается меня, то даже если бы Господь дал мне столько же, сколько он дал вам и даже более того, для меня была бы неприемлемой обязанность быть озабоченной чем-либо еще, помимо Него, — даже и на мигание глаза». (Монави, Табакат аль-авлия )

77.

Рабию спросили: — Все эти акты ревностного служения — ради чего всё это?

Она ответила: — Не ради награды за добрые дела, но для того только, чтобы в День Суда Пророк Мохаммад мог сказать другим пророкам: — Взгляните на эту женщину из моей общины — каково было ее тружение. (Монави, Табакат аль-авлия )

78.

Малик ибн Динар рассказывает, как он посетил Рабию и застал ее укоряющей себя: — О Боже, сколь много здесь страстей, чья прелесть преходит, оставляя лишь проистекающее от них зло. О Господи, неужели и Твое воздаяние будет столь же зловещим? Нет ли у Тебя иной кары, кроме огня? (Монави, Табакат аль-авлия )

79.

Софьян Тхаври как-то обратился к Рабии, сказав: — Каждое сжатие имеет сопутствующие ему основания и за каждой верой стоит некая реальность как ее основа. А какова реальность твоей веры?

Рабия ответила: — Не страх перед огнем геенны, не надежда на награду в небесах питает мою любовь и поклонение Ему. Если бы это было так, плохой была бы я слугой, трудясь из страха наказания или надеясь на милость. Мое жаждание и страстная любовь, пожалуй, — единственное основание моего ревностного служения Ему. (Зубайди, Иттихаф аль-садат ас-моттакин )

80.

Рабия сказала: — Влюбленная в Бога плачет и рыдает, покуда не обретет отдохновения в объятиях Возлюбленного (Шихаб аль-Дин Омар Сухраварди, Аварифо’л-ма’ариф , с. 507)

81.

Как-то Рабия увидела Рабаха аль-Кайси — тот нес ребенка своей родственницы. Она спросила его, любит ли он ребенка. — Да, — подтвердил тот. Рабия заметила: — Никогда не могла я себе представить, что в твоем сердце есть место для любви к иному-чем-Бог.

Услышав это, Рабах аль-Кайси лишился чувств. Придя в себя, он сказал: — Господь Всемогущий исподволь вливает по капле любовь к детям в сердца слуг Его. (Абу Но’айм Исфахани, Хелайат аль-авлия )

82.

Долги ли для тебя ночи и дни? — спросила Рабия Рабаха аль-Кайси. — С чего бы это им быть долгими? — сказал тот. — От твоего жаждания узрить Бога.

Услышав это, Рабах аль-Кайси промолчал. — А я бы ответила «да», — промолвила Рабия. ( Хелайат аль-авлия )

83.

Согласно Абу Али Факиху, Рабию как-то спросили: — Как достигла ты того, чего достигла?

Святая ответила: — Посредством частого повторения такой молитвы: «Ищу убежища в Тебе, о Боже, от всего, что влечет меня от Тебя; и от всего, что препятствует мне достигнуть Тебя». (Мунаввар, Асрар ат-таухид )

84.

Хаммад рассказывал о том, как он с Саламом ибн Абу Моти как-то посетил Рабию.

Салам заговорил о мирском. Рабия заметила: — Следует упоминать о том, что существует, а не о том, чего нет. (Шамс аль-Дин Дхахаби, Саир а’лам ан-нобала’)

85.

Согласно Абдул-Вахид Зайду, Рабия вместе с ним часто посещала собрания верующих у Самит Аджлана.

Слава о ее религиозной ревностности побудила Абдул-Вахида подумать о том, чтобы предложить ей руку и сердце. — Я рассказал о своем намерении Самит Аджлану, — говорит Абдул-Вахид, — и тот сказал, что попытается передать мое предложение Рабии. Я оставил Самита и отправился к ней. Когда я нашел ее, она жевала корку сухого хлеба. — Рабия, — взмолился я, — и ты питаешься хлебными корками?!

Обратив свое лицо ко мне, она спросила: — Какой род страстности, о мужчина, ты разглядел во мне, что она побудила тебя возжелать меня?

Это поразило меня — я был уверен, что никто не мог сообщить ей о моих намерениях. Она же запрокинула голову к небесам и помолилась: — О Господи, ниспошли нам кувшин светлого меда к нашей трапезе.

И вот откуда ни возьмись возник кувшин, подобного которому я не видывал. — О Абдул-Вахид, — вскрикнула Рабия, — если ты хочешь отведать меда, которого не собирали пчелы и которого не касалось ничто сотворенное, протяни свою руку и вкуси.

Меня охватил благоговейный трепет, и как я ни старался, не смог протянуть руку. Тогда Рабия повелела, чтобы мы встали. Мы оба поднялись и удалились. ( Монтакиб равнак аль-маджалис )

86.

Люди пришли к хозяину Рабии и сказали: — Как же это ты содержишь такую рабыню в простой развалюхе?

В ответ на их попреки хозяин отыскал Рабию и сказал, что уладил дело и предоставляет в ее распоряжение дом, в котором она сможет без помех отправлять свои молитвы.

Рабия уступила и переселилась.

Однако спустя несколько дней она начала ощущать стесненность и тяжесть на сердце — и от добротной обстановки, и всякий раз, когда ей приходилось запирать дверь, выходя из дома. — Если бы Бог обратился ко мне, — подумалось Рабии, — Он бы сказал: «О Моя преданная, без дома твое сердце было обручено с Нашим поминанием, теперь же, обладая домом и обстановкой, ты отделилась сердцем своим от Нас». Что же я отвечу на это?

Обдумав все это, она вернула ключи своему хозяину и возвратилась в свое прежнее жилище среди руин. ( Монтакиб равнак аль-маджалис )

87.

Как-то недомогание заставило Рабию пропустить обычное ночное чтение Корана. Выздоровев, Рабия не озаботилась тем, чтобы восполнить пропущенное. Вскоре после этого ей приснился такой сон:

Я увидела себя среди зеленого парка, красота которого превышала всё мыслимое. Здесь была дева. Я сказала ей: — Как здесь хорошо!

Она ответила: — Хочешь ли увидеть место, где еще краше? — Да, — сказала я. Она взяла меня за руку и проводила ко дворцу — никогда я не видела ничего подобного. Дева постучала в дверь. Когда она открылась, оттуда просиял свет, и мы вошли. Лишь Бог Всемогущий ведает о девах, которых я увидела там. В руке у каждой был поднос, наполненный светом. Моя спутница спросила у дев, куда они направляются. — Мы ищем одну женщину — она потонула в море как мученица. Даже ночами она не спала, и мы идем умастить ее благовониями. — Тогда умастите и эту женщину, — сказала моя спутница. — Толика этих душистых благоуханий была дарована ей, она же отклонилась от них, — ответили ей девы.

Тогда моя спутница отняла свою руку от меня и сказала:

Твои молитвы — свет твой. Твое ревностное поклонение — сила. Твой сон — самый лютый враг твоих молитв. Твоя жизнь — возможность. Если ты пренебрегаешь ею и не реализуешь ее, Ты перейдешь всего лишь во прах.

И дева исчезла.

Согласно Омару ибн Осману, после этого сновидения Рабия никогда не спала по ночам. ( Монтакиб равнак аль-маджалис )

88.

Всё больше людей почитали Рабию как святую.

Как-то ночью собрались трое или четверо человек и начали между собой насмехаться над Рабией и высмеивать ее. — Такие женщины выставляют себя напоказ, чтобы привлечь к себе внимание. Давайте-ка завтра отправимся к ней и испытаем ее. Ранним утром, переодетые в одежды странников, они подошли к дому Рабии и испросили позволения войти.

Служанка приветствовала их и сказала, что Рабия занята утренней молитвой, попросив подождать. Они рассказали ей, что они паломники, идут от горы Ливанской и хотели бы увидеть Рабию. Служанка в ответ на их речи воскликнула: — О преданные, я пролила столько слез, сочувствуя своей госпоже, что зрение мое ослабло. Может быть, вы все подуете на них, чтобы милостью вашего дыхания ко мне вернулась ясность зрения?

Обманщикам ничего не оставалось, как подуть в ее глаза, симулируя передачу благословения. Однако волею Всемогущего служанка Рабии тотчас исцелилась, и ее зрение восстановилось.

Воспрянув духом от того, что она прозрела, служанка вошла в дом и сказала: — Прибыли гости от горы Ливанской. Благословение их дыхания восстановило мое ослабевшее зрение.

Пришедшим, однако, был очевиден промысел Божий в том, что произошло, и они сказали друг другу: — Мы явились сюда с обманом. Один лишь Господь Возвышенный мог исполнить такое тонкое дело. Представьте себе, каким могло быть наше состояние, если бы мы пришли сюда искренне!

И они раскаялись, пожертвовали свое богатство и вошли в общину святых. ( Монтакиб равнак аль-маджалис )

89. — Услышав, что Рабия больна, — рассказывает Абу Бакр Мофассер, — я с друзьями отправился навестить ее. Когда мы пришли, я осведомился о ее здоровье. — Смерть, — сказала она нам, — это мост между друзьями. Ныне близится мое время перейти этот мост, и друг встретится с Другом. ( Монтакиб равнак аль-маджалис )

90.

У Рабии было платье ( моракка’ ), которое она одевала, когда молилась. Существует много историй о чудодейственной благодати этого платья. Рассказывают, например, что Хаджадж (Омейяд, известный своей жестокостью) поставил эмиром Багдада бесчестного человека. Люди приходили к Рабии, жалуясь на его произвол, и просили ее помолиться о защите от его притеснений. — Если я вознесу моление об этом, он тотчас будет наказан, — заметила Рабия. — Вместо этого я предостерегу его. Возможно, он раскается и вернется к послушанию.

И Рабия вручила свое платье одной из своих учениц и сказала: — Отдай это платье эмиру и скажи, что Рабия шлет свои приветствия. Передай ему, что это платье много послужило мне — в нем я служила Господу. И однако, отходя в мир иной, я оставляю его, ибо сама я очень слаба, а лошадей не имею. Мне говорили, что у тебя много лошадей. Возложи это платье на одну из них и отправь ее ко мне, на ту сторону, по мосту над геенной.

Получив от ученицы Рабии это послание, эмир прижал платье к себе и зарылся в него лицом, восклицая: — О Рабия, ты пробудила меня бичом.

Затем он принес покаяние, вернул своим подданным отторгнутое у них имущество и примкнул к кругу благочестивых. ( Монтакиб равнак аль-маджалис )

91.

Однажды вор зашел в дом Рабии, но обнаружил там лишь горшок для воды. Он уже собрался так и уйти ни с чем, но Рабия укорила его, сказав: — Если ты и в самом деле вор без страха и упрека, ты не должен уходить без добычи.

Вор в ответ сказал, что он не смог отыскать ничего подходящего. — Тогда возьми этот горшок для воды, — предложила Рабия, — соверши омовение (возу’) и в другой части комнаты прочти два раката молитвы. Если ты это сделаешь, ты никогда не будешь уходить с пустыми руками.

Вор последовал совету Рабии. Когда он встал на молитву, Рабия подняла голову к небесам и помолилась: — Мой Господин и Повелитель, этот вор вошел в мой дом, но не нашел ничего, что можно было бы ему взять с меня. Я указала ему на дверь Твоего дома, не оставь же его Своей добротою и щедротами.

По завершении двух ракатов молитвы вор ощутил, что поклонение доставляет ему огромную радость, и продолжил молитву далее, пока не наступило утро. Когда взошло солнце, Рабия подошла к нему — вор все еще пребывал коленопреклоненным, в простирании, его лоб касался земли. Казалось, он занимался жестоким высмеиванием своего нафса, повторяя:

Мой Создатель спрашивает меня: «Не устыдился ли ты еще своего неповиновения Мне? В злонамеренности поспешаешь ты ко Мне, Я же скрываю от людей твои грехи».

Он предостерегает меня и отсылает прочь. Что я скажу Ему на это? — Как прошла ночь, друг мой? — спросила Рабия. — Великолепно, — ответил вор, на его лице отражалось глубокое изумление. — Я увидел себя уничиженным перед Господом, в скверне и нищете. Он принял мое покаяние, спас от гибели, избавил от раскаяния и отпустил мне грехи, — я достиг того, чего искал.

Рабия воздела руки к небесам и помолилась: — О мой Хозяин, мой Господин, этот человек стоял у Твоей двери не более часа — и был принят, я же с того мгновения, как встретилась с Тобой, никогда не теряла ощущения Твоего присутствия. Увижу ли также и себя когда-нибудь среди тех, кто принят?

В ее глубинном сознании зазвучал голос: — Тебя ради Мы приняли его и побудили приблизиться к Нам. (Арабский манускрипт 1242, с. 183, библиотека Ватикана)

92.

Как-то Рабию попросили высказаться по поводу глубинного понимания махаббата (добротолюбия). — Отъединённость Возлюбленного от влюбленного не существует, — ответила она. (’Эззод-Дин ибн Абд-ас-Салам ибн Ганим аль-Мукаддаси, Шарх хал аль-авлия , арабская рукопись 1641 в Парижской публичной библиотеке)

93. — О Рабия, — сказали люди, — ты превосходишь любого в махаббате (Божественной Любви). Отчего же тебя называют «Четвертая» (ар-рабия)? Ведь Он един, — откуда же проистекает всё это многообразие и общение других людей с Богом?

Рабия ответила: — Чтобы двигаться по Пути духовного сподвижничества (тарик-и сухбат), требуются согласие и совместимость ( мувафикат ). ( Шарх хал аль-авлия )

94.

Рабию как-то спросили: — Приходилось ли тебе выполнять работу, которая, по твоему мнению, побуждала Бога обласкать и принять тебя?

Рабия ответила: — Боюсь, всё, что я делаю, может быть обращено не в мою пользу. (Джахиз, Аль-байан ва’т табьин )

95.

Рабия сказала: — Утаивайте ваши добродетели так же, как вы скрываете свои недостатки. (Ибн Кхалликан, Вафийат аль-а’йан )

96.

Люди спросили Рабию: — Посредством чего ты накопила более всего заслуг?

Она промолвила: — Всё, что я сделала, ничего не стоит. (Шейх Бахаи, Кашкуль )

97.

Однажды достойная женщина призналась Рабии: — Ей-Богу, я люблю тебя.

Рабия ответила на это: — Повинуйся Тому, ради кого ты любишь меня. (Ибн Кхалликан, Вафийат аль-а’йан )

98.

У Рабии было в обычае постоянно молиться: «О Создатель, во имя Твое прощаю всем тем, кто утеснял меня, и взыскую прощения всех тех, кого я утеснила». (Ибн Кхалликан, Вафийат аль-а’йан )

99.

Как-то некий человек молитвенно воззвал к Рабии, и святая явилась ему во сне. — Твои дары принесли мне на подносах со светом, — молвила Рабия, — они были покрыты покровом света. (Ибн Кхалликан, Вафийат аль-а’йан )

100.

Рабия выговаривала своему отцу: — Не дозволено тебе добывать мне пропитание незаконным путем.

Ее отец возразил: — А если я не могу отыскать ничего, кроме пищи, не дозволяемой законом?

Рабия ответила: — Уж лучше претерпевать голод в этом мире, чем огонь — в мире ином. (Ибн Кхалликан, Вафийат аль-а’йан )

101.

Как-то Софьян Тхаври навестил Рабию и застал ее расстроенной. — О мать, — воскликнул Софьян, — вижу, что нынешнее положение твое повергло тебя в расстройство. Сходи к такому-то, твоему соседу — он поможет тебе.

Рабия возразила: — Что ты такого увидел, Софьян, что побудило тебя посчитать мое положение прискорбным? Или я не мусульманка, честная и без греха, в богатстве и без нищеты, обласканная свободой без страха? Бог свидетель, это побуждает меня стыдиться искать мирского у Единого, который владеет им. Как же тогда искать мне этого у того, кому оно и не принадлежит?

Софьян поднялся и воскликнул: — Никогда не доводилось мне слышать подобных речей! (Ибн Кхалликан, Вафийат аль а’йан )

102.

Однажды Рабия встретила Шайбана Раи и сказала ему, что собирается совершить паломничество. Шайбан достал из кармана пригоршню золота и вручил Рабии — как подношение, на путешествие. Рабия в ответ подняла руку в воздух: скоро рука ее наполнилась золотом. — Ты достаешь золото из кармана, — молвила она, — я — из Незримого мира ( гхайб ).

И Шайбан с Рабией отправились в паломничество, уповая лишь на Бога (таваккул) как на единственный источник их пропитания (Шейх Юсуф ибн Исмаил Набахани, Джами карамат аль-авлия )

103.

Как-то в присутствии Рабии некто упомянул о святом человеке высоких духовных достижений, который питался лишь объедками со стола местного правителя. Кто-то заметил: — Что было бы плохого в том, если бы человек такого высокого чина попросил Бога наделять его пищей другим способом? — Не беспокойся за него, — сказала Рабия говорившему, — или не ведаешь ты, бесчувственный, что близкие к Богу предпочитают, чтобы Он сам низводил им пропитание, и не желают себе лучшего пропитания со стороны? (Абут-Талиб Макки, Кут аль-кулиб , том 2, с. 80)

104.

Раз в неделю Хасан аль-Басри проводил собрания, на которых он произносил проповедь. Когда он поднимался на кафедру, он всегда искал глазами Рабию, и если не находил ее, отменял проповедь. Пытаясь переубедить его, ему говорили: — Здесь собралось столько знатных и известных людей, сановитых и достойных. Что ж с того, что отсутствует одна старая женщина в чадре?

Хасан отвечал: — Вино, назначенное слону, не влить в глотки муравьев.

Всякий раз, когда собрание горячо откликалось на его слова, он поворачивался к Рабии и говорил: — Ах, хоть и скрытая под покрывалом, для твоего сердца все эти страсти — как тлеющие угли. (Аттар, Тадкерат аль-авлия )

Экстатическое высказывание Рабии

Если бы восторг Божественной Любви, который я пережила, был дарован людям, ни один не остался бы незатронутым этой любовью. (Вали-ад-Дин Абдурахман ибн Кхалдун, Шафа аль са’ил ле-тахзиб аль-маса’ил. Манускрипт 24299 в Библиотеке Египта, цит. Абдурахманом Бадави в Шахид-и ишк-и илахи , с. 423)

Стихи Рабии

Неизвестно, принадлежат ли самой Рабии стихи, которые ей приписывают, или она использовала стихи других поэтов, приводя их на память по подобающим случаям. Последнее более вероятно. Ниже приводятся три таких стихотворения.

I.

В своем сердце я утвердила Тебя Как Друга, с которым могу собеседовать. А тело свое я принесла в дар тому, Кто пожелал быть рядом со мной. Тело это вполне пригодно для того, Чтобы быть рядом друг с другом. Но в сердце моем — Один лишь избранник моего сердца.

II.

Мое любовное чувство к тебе — это две любви: Эгоистичная любовь, и любовь, которая достойна Тебя. Эгоистично я любила, когда преисполнялась поминанием Тебя, чтобы исключить всех прочих. Любовь, достойную Тебя, я испытывала, когда Ты Приподнимал завесу, чтобы я могла увидеть Тебя. Однако нет чести для меня ни в той, ни в другой любви. Вся честь — Тебе, и в той любви, и в этой.

III.

Сколь странно, что ты притязаешь на любовь к Богу — И всё еще грешишь против Него. Если любишь Бога — исполняй Его волю. Ибо любить — значит полностью подчинить себя воле любимого.

Молитвы Рабии

I. О Боже, если завтра, в День Суда, Ты отправишь меня в ад, я открою такую тайну, что ад тысячу лет будет избегать меня. О Господи, определи недругам Своим — из дольнего по Своему изволению, близким Своим — из горнего по Своему изволению, мне же достаточно Тебя Самого.

О Боже, если люблю Тебя страстно из страха перед адом — испепели меня в аду. Если ласкаюсь к Тебе в надежде на рай — изгони меня из рая. Если же ради Тебя Самого лишь обнимаю Тебя — не утаивай от меня Своей непреходящей красоты. Если завтра Ты бросишь меня в ад, я стану громогласно взывать: «Тебя одного я любила! И так-то Ты поступаешь с близкими?»

Голос ответил ей: — Не питай подозрений! Да будут мысли твои обо Мне чисты, ибо Я допустил тебя в круг близких Моих, чтобы могла ты соединиться со Мной. Она также говорила: — Мое единственное тружение, мое единственное желание в этом мире — помнить Тебя, а в мире ином — видеть Твой лик. Вот и всё, что потребно мне, теперь же поступай по изволению Своему. Даруй сердцу моему Свое присутствие или прими молитвенную опустошенность моего сердца. (Аттар, Тадкерат аль-авлия )

Аттар в «Собрании птиц» передал эту молитву стихами:

Всезнающий Господин таинств, — воззвала Рабия, — Пусть зло становится обычным делом, — Дозволь своим недругам заниматься мирскими делами, Друзьям даруй жизнь вечную в ином мире, Мне же не надобно ни того, ни другого.

В этой жизни или в лучшем мире Если, нуждающуюся и лишенную, Лишь на единый миг Ты дружески поддержишь меня — Нужда моя уменьшится. Щедрость Твоя переполняет меня, Возвышенно такое нуждание!

Если бы я стала искать иного, помимо Тебя, Или отвлеклась бы на иное, Я бы утратила свою веру, стала неверной. Если живешь Его ради — Всё существует для тебя. Под Его мостом волнуется семь морей.

Всё то, что было или будет, Можно воссоздать — всё, кроме Всемогущего, Ибо для всего, что мы видим в жизни, существует подобие. И только Он вне уподоблений.

II. На закате Рабия обычно поднималась на плоскую кровлю и беседовала с Богом, говоря: — Боже мой, всё успокоилось, и всё внешнее замерло. Любящие уединились с милыми своими. Вот и я наконец наедине с Тобою. О Возлюбленный, да послужит мое ночное уединение с Тобою мне во спасение от огня геенны в мире ином. (Ибн Кхалликан, Вафийат аль-а’йан )

III. Говорят, что Рабия после вечерней молитвы в ночной сорочке и чепце поднималась на кровлю своего дома и молилась: — О Господь мой, звезды высыпали на небе, все глаза покрыты сном. За замкнутыми вратами спят цари. Любовники со своими сужеными празднуют близость. Я же в одиночестве стою перед ликом Твоим.

И она молилась до рассвета, а когда близился восход солнца, она начинала взывать: — О Боже мой, еще одна ночь на исходе, и приходит новый день. Хотела бы я знать, приемлешь ли Ты ночи мои, чтобы могла я удовольствоваться, — или находишь их неподобающими, и тогда я буду кручиниться. Но Славой Твоею клянусь, что с самого первого дня, когда Ты воскресил и поддержал меня, я пребывала в неусыпном бодрствовании. И даже если бы Ты прогнал меня от Своего портала, клянусь Твоим Величием, я бы не отдалилась, ибо Твоя любовь обитает в моем сердце.

Затем она пела:

О моя радость, мое томление, О моя святыня, мой спутник, О Пища моего пути, О мое сокровенное стремление, Ты — дух мой, Ты — упование мое, Ты — друг мой, Мое страстное жаждание, мое благо. без Тебя, о жизнь моя и любовь, Никогда не одолеть эти нескончаемые земли И блуждать в них вечно. Сколько милостей, сколько даров, Сколько благоволения и щедрот явил Ты мне. Твоей любви я взыскую, в ней мое благословение. О сияющий глаз моего истомившегося сердца, Ты — управитель моего сердца. Покуда я жива — не освободиться мне от Тебя. Ты довольствуешься мною, О желание моего сердца, — И я счастлива, благословенна.

(Шейх Шуайб аль-Хорайфиш, Аль-равадх аль-фа’ик )

Перевод А. Орлова. В рассказе использованы материалы о Рабии из книги Джавада Нурбахша “Женщины-суфии”, Нью-Йорк, Издательство “Ханака Ниматуллахи”, 1983.

Джавад Нурбахш. Женщины-суфии. Истории и предания. По книге Джавада Нурбахша «Женщины-суфии»

РАБИЙА СИРИЙСКАЯ

Среди выдающихся суфийских женщин-святых, которые достигли высокой стоянки на Пути, Рабийа Сириянка — одна из наиболее известных. Она была дочерью Исмаила Сирийского и женой Ахмада ибн Аби аль-Хавари, также известного как Абуль-Хасан или Маймун («Удачливый»), который пришёл из Дамаска и умер в 845 г. Он был сподвижником некоторых крупных мастеров своего времени, включая Абу Сулеймана Дарани (ум. в 830 г.), Софьяна Аийана, Марвана ибн Моавийа аль-Фаззари, Босра ибн-Асади и Аба Абдуллу аль-Набаджи. Брат аль-Хавари, Мавла ибн Аба аль-Хавари, был известен своим воздержанием и отрешенностью, а его сын Абдулла — своим аскетизмом (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват ).

Рабийа была ревностной верующей и подвижницей. Она обладала обширными познаниями и неоспоримой боговдохновенной властью. Когда Рабийа предложила Ахмаду взять ее в жены, он и помыслить не мог, что этим поступком она желает единственно стать угодной Богу. И потому он отклонил ее просьбу, сказав, что полностью поглощён своими духовными отправлениями и не имеет возможности еще и уделять внимание женщинам.

Рабийа возразила, что она и сама исповедует самопогружённость и потому способна быть предупредительной по отношению к нему. «Мне также не случается испытывать физического влечения к мужчинам», — клятвенно заверила она. «Я также получила довольно большое наследство от своего мужа, которое мне бы хотелось пожертвовать вам и вашим исламским братьям. Я прибегаю к вашему посредству для того лишь, чтобы свершить сей благотворительный акт, а также свести знакомство с людьми достойного поведения и таким образом оказать себе вспомоществование в достижении Истины».

Ахмад стал настаивать на том, чтобы получить дозволение на женитьбу у шейха, и сказал: — Мой мастер всегда запрещал мне жениться, ссылаясь на то, что нет никого из его женившихся сподвижников, которые бы в дальнейшем не отпали от него.

Тем не менее его мастер, услышав, что имя предполагаемой невесты Ахмада — Рабийа, дал своё согласие и благословил семейную пару, сказав: — Она — совершенная святая Господа: слова её — чеканка искренности.

После этого Ахмад женился на ней, а позднее взял еще трех жён.

В своем Сифат ас-сафват Ибн Джавзи подчеркивает, что, в отличие от Рабии из Басры, жену Ахмада Аби Хавари звали Рабийя, а не Рабия. И действительно, большинство историков путают Рабию из Басры с Рабийей Сирийской, и потому приписывают истории и рассказы об одной из них — другой, и наоборот. Во всяком случае, нет сомнения, что Рабийа Сирийская была женой Ахмада ибн Аби аль-Хавари. В таком случае те истории, которые именно Ахмад рассказывает о Рабийи, надлежит относить к его супруге.

ИСТОРИИ О РАБИЙИ СИРИЙСКОЙ

1.

Со слов Ахмада ибн Аби аль-Хавари передают, что однажды Рабийа, приготовив пищу, попросила: — О Господин, вкуси еды сей, ибо когда я готовила её, то возносила хвалу Господу.

2.

Ахмад также рассказывает: «Однажды Рабийа попросила, чтобы убрали таз, который стоял возле нее: «На его боку я явственно вижу, что управитель верных, Гарун ар-Рашид, умер». Мы запомнили ее слова, и выяснилось, что он умер именно в тот самый день».

3. — Рабийа претерпевала различные мистические состояния ( ахваль ), — передает Ахмад. — Иногда преобладала любовь ( эшк ) и добротолюбие ( мохаббат ), иногда благоговейный страх ( хауф ).

Застигнутая Любовью, она могла воскликнуть:

Ах Любовь моя! Нет никого, подобного Ему. Ничему иному нет места в моём сердце. О Друг мой, утаиваемый от меня, Сокрытый от моих глаз, незримый — И всё же никогда не оставляющий сердца моего!

В состоянии близости ( онс ) Рабийа обычно произносила:

В сердце своём я утвердила тебя Как Друга, с которым могла бы собеседовать. Тело своё я предложила тому, Кто пожелал быть рядом со мной. Тело это подходит, как я вижу, Для сидения рядышком, Но о моем сердце заботится лишь возлюбленный моего сердца.

Исполнившись страха ( хауф ), она признавалась:

Стенать ли о скудости пропитания Или о кратковечности отпущенного? Достигну ли когда-нибудь Истинной Цели? Пропитание моё — на исходе. Накажешь ли меня огнём, О Последняя Цель всего желаемого? В ней — и основание моего страха, И источник всех моих упований.

4. — Моя любовь к тебе, — непрестанно увещевала Рабийа мужа своего, — лишь сестринская. Я не испытываю любви к тебе как к супругу.

5.

Ахмад рассказывает, как однажды он обратился к Рабийи, но она не отвечала. Часом позже она сказала ему: — Сердце моё столь было восхищено Богом, что не была я способна отвечать тебе.

6.

По свидетельству Ахмада Рабийа как-то сказала: — Я всегда осознавала, о брат, что когда слуга истинно пребывает в непрестанном преданном повиновении Богу (таат), Тот показывает ему недостатки в его поведении и Сам печётся о нём, будучи попечителем всего сотворённого.

7.

Ахмад рассказывает: «Однажды, творя молитвы во время ночного бдения, я отметил, что никогда не видел никого, сохраняющего столь сосредоточенное осознавание в течение целой ночи, как она. Рабийа ответила: — Да славится Господь! Не говори подобного этому. Я встаю на молитву, когда слышу призыв к молитве.

Ахмад также рассказывал, что однажды, в то время как он ужинал, Рабийа призвала его на всенощное бдение. В ответ он попросил ее уйти, чтобы он мог спокойно поесть. На это Рабийа сказала: — Только ты и я не принадлежим к тем, кто утрачивает аппетит, когда поминает (зикр) мир иной.

8.

Каждую ночь Рабийа очищала себя, представала перед мужем и спрашивала: — Имеешь ли какую нужду во мне?

Если тот отвечал утвердительно, она исполняла требуемое, затем уходила, совершала омовение и пребывала до утра в молитве.

9. — У Рабийи было семь тысяч дирхемов. — Ахмед добавляет, — и всё она истратила на меня.

10. — Я не держусь религиозных представлений ( хелаль ), утесняющих тебя, меня или кого-либо, — сказала Рабийа своему мужу. — И потому ты свободен избрать себе другую женщину.

Ахмад рассказывает, что с того времени он взял еще трех жён, в то время как Рабийа продолжала готовить для него и настаивала на том, чтобы делить пищу на всех.

11.

Ахмад рассказывал: «Когда бы я ни пытался в течение дня добиться близости с нею, Рабийа умоляла меня, во имя Господне, не нарушать её воздержания. Ночью, когда бы я ни пытался взять её, она молила меня дозволить ей ночью полностью принадлежать Богу».

12.

Однажды Рабийа призналась Ахмаду: «Никогда не слышалось мне призыва на молитву без того, чтобы ему не вторили трубы Судного Дня, никогда не смотрела я на падающий снег без того, чтобы не вспомнить шелест страниц книги прегрешений тех, кто будет судим по Воскрешении. Никогда я не смотрела на полёт саранчи без того, чтобы не вспомнить о Судном Дне».

13.

Ахмад рассказывает: «Я преисполнялся страхом и благоговением всякий раз, когда бросал взгляд на лицо Рабии. Сердце моё трепетало, когда бы я ни видел её. Даже когда со своими сподвижниками мы говорили о воздействии кругового зикра, я никогда не испытывал подобного рода благоговейного страха».

14.

Ахмад рассказывает, что как-то нечаянно услышал жалобу Рабийи: «Я скуплюсь давать своему нафсу вкусную еду и огорчаюсь, когда замечаю, что мои руки полнеют».

15. — Я часто спрашивал Рабийю, соблюдает она воздержание или нет, — говорит Ахмад. — Обычно она отвечала: «Женщины, подобные мне, в миру никогда не прерывают своего воздержания».

16. — Как-то Рабийа дала мне пять дирхемов, — говорит Ахмад, — и сказала мне: «Возьми эти деньги и присмотри для себя новую жену или купи рабыню, ибо мне надлежит блюсти себя в чистоте».

17. — Однажды Рабийа приготовила еду для меня, — рассказывает Ахмад, — и говорит: «Сюда, молодожён! Кушай мясо — оно потребно тебе».

18.

Абу Наим приводит следующее свидетельство Сари Сакати (ум. в 867 г.): — Когда я добрался до Сирии, я пришел в мечеть и встретился с Ахмадом ибн Аби аль-Хавари. Пожелав ему мира, я молил его наставить меня. — Что я могу сказать особого, — ответил он. — Сходи-ка ко мне домой, там найдёшь того, кто способен преподать тебе отменное наставление.

Покинув мечеть, я отправился на поиски дома аль-Хавари. По пути я встретил маленького монаха, который следовал за большим монахом. — Отчего следуешь ты за этим человеком? — спросил я. — Он мой врачеватель, он пользует меня лекарством, — ответил тот.

Когда услышал я его речь, нечто необъяснимое, превыше понимания, опустилось в моё сердце. Я нашёл дом аль-Хавари и постучался в дверь. Открыла женщина и препроводила меня во внутренний двор. Я рассказал ей о словах маленького монаха. Она заключила: — Я действительно хотела бы узнать, какое лекарство дарует тот монах, — для бодрствования или для утешения.

Когда я попросил яснее объяснить, что она подразумевала под этим, она пояснила: — Под лекарством для бодрствования я подразумеваю уклонение от того, что Бог воспрещает. Под лекарством для утешения я понимаю довольствование Богом.

Её слова, Богом клянусь, никогда не оставляют моего сердца.

Согласно Ибн Джавзи ( Сифат ас-сафват ), Рабийа Сирийская умерла в 235/850 г., могила её находится на горе Олив в Иерусалиме. Себт Ибн Джавзи (внук Ибн Джавзи) указывает в Мерат аз-заман , что она умерла в 229/844 г.

ОММ ХАЙЯН САЛМИЯ — Никогда я не видел мужчину или женщину, более стойких в свершении ночных бдений и молитв, чем Омм Хайян Салмия, — свидетельствует Абу Халдах. — Когда она стояла на молитве в квартальной мечети, она столь истончалась, что трепетала как финиковая пальма при легком ветре.

Согласно Савадех Салмии: «Омм Хайян и ночью и днём была занята повторением наизусть Корана; она никогда не говорила ни с кем, за исключением времени по завершении вечерней молитвы. Лишь это время она отводила мирским занятиям и выполняла текущие дела». (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

ОММ АХМАД, ПОВИТУХА

Омм Ахмад, женщина благочестивая, происходила из Египта, была хорошей хозяйкой и занималась акушерством — исключительно во исполнение воли Божьей, отказываясь принимать плату за свои услуги. — Однажды зимней ночью, — рассказывает ее сын, — она попросила меня зажечь светильник. Я ответил, что у нас нет масла. Тогда она попросила меня налить воды в светильник и помянуть Бога. Я сделал так, и фитиль загорелся. — Мама, — спросил я, — в самом ли деле вода горит? Она ответила: — Нет, сын, но кто повинуется Богу — все вещи повинуются ему. (Шейх Юсуф ибн Исмаил Набахани, Джами карамат аль-авлия )

АЛУФ МАВСАЛИ

Человек из Мосула как-то предложил Алуф Мафсали выйти за него замуж. Она ответила посланнику так: — Скажи ему, что если бы он был рабом моим и всё, что имеет, передал мне, и тогда его ради я не отвлеклась бы от Господа даже на мгновение. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

ОММ ЭБРАХИМ

Как-то лошадь сбросила Омм Эбрахим. Она вывихнула лодыжку, и соболезнующие обступили её. Она же сказала: «Если бы не все эти невзгоды этого мира, мы не достигли бы премирности полностью опустошенными».

Абу Муса рассказывает о ней следующую историю: — Однажды я был спутником Омм Эбрахим во время паломничества в Мекку. Когда мы добрались до Мена, в том месте, где галька набросана Сатаной, мы увидели большую группу людей, предающихся мирскому торгу, продающих и покупающих. Подняв голову к небесам, Омм Эбрахим взмолилась: «Ах Друг мой, всем этим людям случилось повернуться к миру и оставить Тебя». Сказав так, она закричала и упала без чувств. Люди сгрудились вокруг неё, в то время как я прикрывал ее своею одеждой. Я объяснил, что это случайность, и что она больна. Я оставался возле нее, пока сознание не вернулось к ней. Тогда я приподнял ее голову и укорил ее: «Ах Омм Эбрахим, отчего учинила ты это бесчестие?» Она ответила: «О болтающий, если Он — тот, кто распределяет хвалу и благодарения, к чему нам выказывать фальшь?» (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

АМИНА РАМЛИЯ

У Бешра ибн аль-Харета (ум. в 841 г.) было в обычае часто навещать Амину Рамлию. Однажды, когда аль-Харет был сжат болезнью, Амина, против обыкновения, пришла навестить его. Также и Ахмад ибн Ханбаль (ум. в 838 г.) зашел проведать его. Увидев Амину, он осведомился о том, кто она. — Амина Рамлия, — ответствовал Бешр, — которая исполнилась в себе вестью о моей болезни и вот, навестила меня.

Ахмад ибн Ханбаль тогда попросил через Бешра, чтобы она помолилась за них. Амина в ответ на их просьбу воззвала: «О Господи, Бешр и Ахмад ибн Ханбаль молят Тебя отвести их от пламени ада. О Всемилостивый, внемли их молитве!»

Согласно Ахмаду: «Когда пришла ночь, пало послание с небес, на котором было начертано: «Во Имя Сострадательного и Милостивого. Мы предохраним тебя от пламени ада, и даже более, чем это в Нашей власти». (Шарани, Табакат аль-кубра, том 1, с. 57; Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

АДЖИБАЙКИ

Эта достойная женщина была ученицей глубокочтимой Мама и захоронена в одном мавзолее с ней. Автор Раудхат аль-джанан (II, 54) Ибн Карбалаи пишет:

«Она была женщина высоких достоинств и глубокой духовности. У её наставницы, госпожи Мама, превалировали атрибуты величественности и гнева ( джалаль ), тогда как Аджибайки были дарованы красота и любовь ( джамаль ). Однажды, после сильной засухи, поразившей провинцию Азербайджан, некий суфий имел видение, в котором Аджибайки даёт ему ломоть хлеба. Он пробудился, охваченный радостью, и вскоре после этого засуха прекратилась.

После кончины Аджибайки обмывальщице тел, которая приуготавливала и обмывала тело Мама Исмат, довелось обмывать и ее тело. Аджибайки носила на мизинце золотое кольцо, предназначенное в уплату за погребальные услуги. Уже наученная своим предыдущим опытом с Мама, женщина не торопилась снимать кольцо. Уже когда она обмывала тело, она заметила, что мизинец отделился, как бы вручая кольцо ей.

Кроме того, она знала, что Аджибайки предназначала кольцо для неё. Поцеловав руку Аджибайки, она сняла кольцо».

АЧИ, НОСЯЩАЯ МАНТИЮ

Ибн Карбалаи пишет: «Ачи, обладательница мантии, эта духовная героиня, которая носила суфийскую мантию, познавшая себя, была погребена возле усыпальницы Ходжи Наджмод-Дина Мохаммада в Тебризе.

Ачи была достойная женщина и преданная благородных качеств. Ей, современнице упомянутого выше Ходжи Наджмод-Дина, приписываются многие чудеса. Она постоянно пребывала в состоянии тонкости. Её усыпальница находится на кладбище в Гяджиле и является одной из наиболее почитаемых там». ( Раудхат аль-джанан , том 1, с. 441)

ОММ ХЕСАН

Эта женщина была знаменитой подвижницей Куфы в Ираке. Передают, что Софьян Тхаври желал жениться на ней и часто посещал ее. Софьян рассказывает, что при посещении ее дома он не увидел ничего, кроме старой тростниковой циновки. — Ты могла бы написать своим двоюродным братьям и сестрам, — просил он ее, — они могли бы быть и повнимательнее к тебе.

Омм Хесан так отвечала на этот упрек: «Софьян, глазами и сердцем своим я прозреваю в тебе большее достоинство, чем то, которое являешь ты ныне. Никогда не испрашивала я мирского у Того, кому единственному принадлежит всё это, просить ли мне чего-либо у тех, которые власти не имеют? Бог свидетель: всё это противно мне, о Софьян, и никогда не займу я время своё чем-либо иным, помимо Бога, Всемогущего».

Услышав это, Софьян заплакал. (Джами, Нафахат аль-онс )

ОММ АЙМАН, СУПРУГА АБУ АЛИ РУДБАРИ

Эта достойная женщина носила имя Азиза. Абу Абдор-Рахман Солами со слов одного из его друзей передаёт, что супруга Абу Али Рудбари, Азиза, сказала: «Если к Тебе последнему возвращусь я, могу ли не стремиться неустанно к соитию с Тобой? Как же не возлюбить мне Тебя, если вовек не видела я иного добра, кроме как от Тебя? Как же мне не жаждать Тебя, если ниспосылаешь Ты жаждание моё?»

Азизе также приписывают такое высказывание: «Нет деяния, которое преданный Господа не мог бы исполнить как угодное и благое в снискании своего законного пропитания и средств к существованию».

АМАТ АЛЬ-ДЖАЛИЛЬ, ДОЧЬ АМР АДАВИЙИ

Амат аль-Джалиль, из арабов, была женщина благочестивая и праведная. Абу Бакр ибн Абид пишет о ней: «Как-то я обнаружил в книге, принадлежавшей Мохаммаду ибн Хусейну, приписку, сделанную им собственноручно, где он цитировал Халима ибн Джафара, который в свою очередь ссылался на Мосамма ибн Асема, который рассказывал: «Однажды в группе суфийских мастеров выявились разночтения, касающиеся святости ( валайат ).

Один говорил: «Когда слуга причислен к лику святых, он может иметь всё, что пожелает, будь то духовное или мирское».

Другой говорил: «Святой никогда не поступает противно воле Божьей и не прилагает усилий к достижению чего-либо, что он может возжелать в миру; напротив, простое его стремление к этому приводит к появлению искомого перед ним».

Еще один толковал так: «Святой это тот, кто, не получив прощения в день Страшного Суда, не будет иметь притязаний».

Таким-то образом тянулись их словопрения, покуда наконец шейхи не решили прервать спор и навестить женщину из рода бани ади по имени Амат аль-Джалиль, дочь Амр Адавийи, которая была необорима в духовных битвах ( моджахеда ).

Достигнув ее обители, они постучали в дверь и были приглашены войти. Они изложили ей свои затруднения и пересказали предыдущие словопрения. Тогда Амат сказала: «Время святых таково, что он или она столь поглощены и заполнены Богом, что он или она не беспокоятся о мирском. И потому святой не имеет нужды».

Затем, обратившись к Келабу, Амат заметила: «Если кто-либо попытается внушить вам, что святой Бога всё же уделяет внимание чему-либо, помимо Бога, не доверяйте ему». (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

ОММ АЛИ

Омм Али, известная также как Фатима, была супругой Ахмада ибн Кадрийа (ум. в 854 г.). Она была дочерью одного из знатных людей Балха. Одно время она была весьма богата, но потратила все свое состояние на бедных (фокара) и безропотно жила со своим мужем Ахмадом. Она была связана с Баязидом Бастами (ум. в 874 или 877 г.) и Абу Хафсом Хаддадом (ум. в 878 г.).

Последний рассказывает, что до встречи с Омм Али он всегда отвращался от того, чтобы внимать женщинам. «И вот я наконец увидел, — признавался он, — что Всемогущий дарует духовное знание и постижение кому пожелает».

Баязид Бастами однажды возгласил: «Прилагающему усилия к тому, чтобы блюсти чистоту суфизма, следует действовать с великодушием в устремлениях и в поведении, подобно Омм Али, супруге Ахмада Кадрийя. Кто желает узреть истинного человека, сокрытого в женском облике, пусть посмотрит на Фатиму».

Фатима являла собою высокий идеал на суфийском пути. Исполняя епитимью, она отправила послание Ахмаду с тем, чтобы он попросил ее руки у ее отца. Ахмад отказался. Тогда она отправила другое послание. — Я представляла себе, что вы, Ахмад, — упрекала она его, — более человечны, чтобы останавливать искателей на этом Пути. Будьте же ведущим, а не разбойником.

В ответ Ахмад прислал к ее отцу посланника с брачным предложением. Отец воспринял их союз как ниспосланный Богом. Отринув всякие связи с мирским, Фатима и Ахмад жили вместе как затворники до тех пор, пока не отправились в паломничество к Баязиду Бастами.

При встрече с Баязидом Фатима без робости сняла свою чадру и бестрепетно воссела перед ним для беседы. Ахмад был изумлён и в сердце своём возревновал. — Как могла ты быть столь дерзкой с Баязидом? — позднее спросил он её.

Фатима ответила: — Ты — наперсник и супруг телесного моего естества, Баязид же мой духовный наперсник. С тобою достигаю я желанного для естества моего, через него же я достигаю Бога. И то, что он не нуждается в общении со мной, ты же — нуждаешься, указывает на это.

Фатима продолжала вести себя самонадеянно с Баязидом до тех пор, пока однажды, увидев пятно у нее на руке, он не спросил: «Отчего хна на твоих руках?» Она ответила с упреком: «Я была совершенно раскованна с тобою, Баязид, покуда ты не взглядывал на мои руки и не вопрошал о пятнах. Теперь же, когда глаза твои начали рассматривать мои руки, всякое дальнейшее наше общение запретно». И Ахмад с супругой возвратились домой и обосновались в Нишапуре.

Когда после их возвращения из Рэя в Нишапур Яхья ибн Моадх Рази (ум. в 258/859 г.) был на пути в Балх, Ахмад пригласил его посетить их. — Фатима, как нам следует принимать Яхью, когда он прибудет? — спросил Ахмад.

Она ответила: — Следует заколоть много коров и овец, приготовить многие светильники и множество воскурений. Также надлежит забить двадцать ослов. Ахмад спросил: — Какой же смысл в убийстве ослов, что запретно для мусульман?

Тогда Фатима воскликнула: — Когда обычный человек является гостем в дом обычного человека, следует ли уведомлять о его приезде квартальных собак? Фатиме также случилось сказать: «Посредством неисчислимого многоразличия тонких милостей и доброт Господь привлекает людей к Себе, они же не внемлют призывам Его, и потому Он поражает их многоразличными скорбями, дабы посредством этой муки смогли они возвратиться к Нему, ибо любит Он творение Свое».

Фатима также возглашала: «Много легче превозмочь желания свои, чем жить, унижаясь поисками их осуществления».

Передают, что как-то к Фатиме пришла женщина из Балха и сказала: — Желательно мне достигнуть близости с Богом через служение тебе.

Фатима ответила: — Отчего не ищешь близости со мной через служение Богу? (Адаптировано из Тадкерат аль-авлия Аттара; Нафахат аль-онс Джами, и Кашф аль-махджуб Худжвири)

ОММ ТАЛК

Омм Талк была одна из набожных женщин Басры. Знали о ней, что совершает четыреста ракатов молитвы каждые день и ночь, также была она известна непрестанным изустным повторением Корана.

Из речений её записано:

«С тех пор, как Господь преподал мне возобладание над страстями низшей души моей ( нафс ), их исполнению всегда случалось быть пресечённым».

Софьян Айяна передает, что Омм Талк однажды укорила его: «Сколь прекрасно твоё чтение Корана! Надеюсь, что оно не обернётся бедствием в Судный День!» Затем она горько рыдала, пока не лишилась чувств.

Она также сказала: «Если управляешься со сдерживанием страстей низшей души ( нафс ) — будешь владыкой, если же следуешь её предписаниям — будешь рабом». (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

ОММ АДАБ

Дхун-Нун Мисри (ум. в 861 г.) упоминает об Омм Адаб как об одной из благочестивых и святых женщин своего времени. Она прожила 90 лет. Каждый год во исполнение установленных правил мусульманского паломничества она отправлялась пешком из Медины в Мекку.

Но вот зрение ее ослабло. Кода подошел срок очередного паломничества, ее подруги пришли выказать ей свое уважение и соболезнование по поводу ее слепоты. Стеная, она обратила лицо свое к небесам и помолилась так: — Во славу Твою, по величию Твоему, пред ликом Твоим зрение моих глаз померкло, но не угас свет моего жаждания.

Завернувшись в одеяние паломника, она воскликнула: — Я иду, о Боже, раба Твоя.

Сопровождаемая группой преданных женщин, она отправилась к Каабе, продвигаясь даже с большей скоростью, чем ее подруги, и опережая их всех. Даже Дхун-Нун Мисри был поражен этим. Тогда Божественный глас укорил его: — О Дхун-Нун, что же тут удивительного? Не милость ли Божья двигает эту женщину, которая жаждет достигнуть Дома Господа своего? ( Шейх Шу’айд аль-Хорайфиш, Аль-раудх аль-фа’ик , с. 117)

ОММ МОХАММАД

Омм Мохаммад была женщина благочестивая и приходилась теткой известному суфию Мухьяд-Дину Абдул Кадиру Гилани (ум. в 1240 г.). Говорят, что во время засухи в Гиляне, длившейся целый год, ежедневно возносились молитвы о дожде, но дождя не было. Тогда жители пришли к Омм Мохаммад, умоляя ее о молитвенном ходатайстве. Омм Мохаммад встала перед своим домом и молитвенно произнесла: — О Господи, я вымела порог свой, теперь Ты сбрызни водою.

Она пребывала в молитве возле дома своего, пока не пошел дождь. (Джами, Нафахат аль-онс )

ОММ МОХАММАД, МАТЬ ШЕЙХА АБУ АБДУЛЛЫ ИБН ХАФИФА

Вместе со своим сыном Абу Абдуллой ибн Хафифом (ум. в 1000 г.) Омм Мохаммад достигла морем Южной Аравии. Ей были явлены многие видения (мокашафат), и она пережила множество духовных битв ( моджахеда ).

Передают, что в последней трети месяца рамадан шейх Хафиф совершал ночное бдение, чтобы установить, какая ночь является знаменитой «ночью силы» (лайло’л-кадр). Для этого он поднялся на крышу и там отправлял ночную молитву. Его мать оставалась в доме, погруженная в медитацию. Внезапно видение светов «ночи силы» заполнило ее. — О Мохаммад, сын мой, — воскликнула она, — то, что ты ищешь наверху, я отыскала здесь, внизу.

Спустившись с крыши, шейх Хафиф также узрел эти света и распростерся у стоп своей матери. Он признавался: — Тогда-то я и изведал истинное достоинство матери своей. (Джами, Нафахат аль-онс )

ОММ ХАРУН

Согласно Абдул Азиз ибн Амиру, «Омм Харун была женщина благочестивая, характера богобоязненного, и довольствовалась в пище одним хлебом. Она часто говаривала: «Мне довелось видеть мир таким, каков он в действительности».

Она также говорила: «Сколь любовна, сколь чиста ночь. Я тружусь целый день напролет лишь ради прихода ночи. Я встаю на молитву на закате, а когда приходит рассвет, обнаруживаю сердце свое растворившимся».

Касем Джу’и рассказывает о ней следующую историю:

«Как-то Омм Харун занемогла, и мы с другом пришли навестить ее. Войдя в комнату, мы увидели, что она сидит на высокой лестнице. Осведомившись о ее здоровье, я спросил ее: — Омм Харун, есть ли другие рабы Божии, чей страх перед огнем геенны столь велик, что они удерживаются от жаждания рая

Услышав вопрос, она вздохнула и, потеряв сознание, упала с лестницы на землю».

Ахмад ибн аль-Хавари (ум. в 845 г.) рассказывал такую историю об Омм Харун:

Омм Харун однажды, имея на то причины, вознамерилась уйти из селения. По пути она увидела играющих детей. Один мальчик сказал другому: «Эй, держи ее!» [Восприняв это как божественное повеление], Омм Харун пала на землю, ударившись головой о камень так, что показалась кровь.

Абу Сулейман Дарани отмечал: «Желающему увидеть, что реально значит «потеря сознания», следует лишь воззрить на Омм Харун», добавляя: «Подобных ей нет во всей Сирии».

Касем Джу’и описывал такой случай:

Каждый месяц Омм Харун отправлялась пешком из Дамаска в Иерусалим. Как-то, когда я навестил ее, она рассказала: «Однажды, проходя по Байсану, я повстречалась с дикой собакой, которая приблизилась ко мне. Я взглянула на нее и сказала: «Дорогая, если я — твой хлеб насущный, то приглашаю тебя к трапезе». Как только я произнесла это, собака повернулась и убежала”.

Ахмад Хавари как-то спросил Омм Харун, думает ли она о грядущей смерти. Она сказала, что нет, не думает, и он изумился ее ответу. Затем она пояснила: «Когда человек ослушался кого-либо, дальнейшие их встречи неприятны. Как же мне ожидать наслаждения от встречи с Богом после столь многих случаев непослушания?» (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват )

БИБИАК ИЗ МЕРВА

Великий шейх Абу Саид Абиль-Хайр записал:

Во время нашего пребывания в Мерве там проживала престарелая женщина по имени Бибиак, которая как-то пришла к нам с жалобой: — Простые, обычные люди молят Бога о том, чтобы их «я» оставило их хотя бы на миг. Я же 30 лет взываю к Богу, моля о том, чтобы хотя бы на мигание век я вернулась к себе самой и увидела, кто я есть и существую ли я еще. Но этого пока так и не случилось. (Джами, Нафахат аль-онс )

БИБИЧЕ ХАЛВАТИ

Бибиче Халвати (затворница) была полностью поглощена жизнью своего духа. Она жила в одно время с Джаханшахом Каракойонлу. Ее могила находится близ Соркхаба в Тебризе. (Раудхат аль-джанан, том 1, с. 222).

БАРДАХЬЯ САРИМИЯ

Бардахья Саримия была одной из тех благочестивых женщин Басры, которые имели склонность к духовному познанию (ариф). Как-то ее спросили, как она проводит свои дни. Она ответила: — На сей земле одинокого изгнания мы просто гости, ожидающие оклика нашего Хозяина.

Бардахья пролила столько слез, что зрение ее ослабло.

Тем самым ты лишь тревожишь Господа, — увещевали ее люди. — Не боишься и вовсе утратить зрение?

Бардахья отвечала: — Пусть. Если мне суждено оказаться в аду, пусть Бог отстранит меня от Себя и отберет мое зрение. Если же мне суждено оказаться среди обитателей рая, Бог дарует мне зрение, превышающее зоркость глаз.

Согласно Ата ибн Мобараку, Саримию почитали за ее благочестие и за бессонные бдения:

«Когда ежедневные дела завершались и к каждому приходил сон, Саримия поднималась и скорбно молилась: «Все глаза закрыты, зажигаются звезды, влюбленные уединились друг с другом. О Возлюбленный, теперь мы наедине, только Ты и я. Когда Твоя любовь напитывает мое сердце, покараешь ли меня огнем геенны? О Любовь, никогда, никогда не делай этого». (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват ).

БАХРИЯ АБИДА

Бахрия Абида — одна из благочестивых преданных Басры, была ближайшей сподвижницей Шакика Балхи (ум. в 809 г.). Рабах ибн Аби аль-Джарах рассказывает, как однажды он застал Бахрию плачущей и изливающей душу: — О Господи, я оставила Тебя в юности, теперь же, когда я постарела, я обратилась к Тебе. Прими эту старую женщину такой, как она есть — с ее поблекшей красотой и женственностью, ибо ныне голод иссушил ее.

Согласно его свидетельству, за 40 дней она съела лишь несколько бобов нута.

Бахрия имела образование законоведа (моджтаахид) и устраивала религиозные ассамблеи. Когда она выступала, ее охватывало волнение и она вся трепетала.

Со слов одной старой женщины из Басры Ахмад ибн Аби аль-Хавари передавал такое высказывание Бахрии: «Как только сердце утрачивает страстность, оно сближается со знанием (элм) и, преследуя его, стойко претерпевает всё, что приходит». (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват ).

БАИДХА, ДОЧЬ МОФАДХАЛЯ

Баидха, благочестивая преданная, жила в Дамаске. Согласно свидетельству Ахмада Хавари, Асма Рамлия, набожная женщина, однажды спросила Баидху: — Ах сестра, есть ли приметы, которые отличают друга Бога?

Баидха ответила: — Сестра, разве влюбленный сокрыт от Господа своего? Любящим Бога не утаить себя, сколь бы они ни старались.

Женщина попросила ее назвать другие их приметы. Она ответила: — Даже если ты увидишь любящего, ты можешь узреть нечто крайне непривычное, ибо на всей земле у любящего нет места отдыха. Влюбленный — как вспугнутая птица, которая предпочитает уединение и избегает удобств. Когда он голоден, его трапеза — любовь ( эшк ). Когда он жаждет, его питье — любовь. И он вовсе не думает о сроках своего служения Богу. (Ибн Джавзи, Сифат ас-сафват ).

БАРАКА АБИДА

Барака Абида была из Ямамаха в Аравии. О ней рассказывал Муслим ибн Ясар, который посетил Ямамах в качестве торговца. Он пишет:

«Когда я прибыл в Ямамах, казалось, все здесь устремились к одному дому. Последовав туда же, я вошел в дом и увидел женщину, облаченную в богатое массивное одеяние, которая выглядела удрученной. Говорила она мало. Все другие обитатели дома, которых я заметил, были ее рабами, слугами или детьми. Мужчины занимались торговыми делами — покупали и продавали различные товары, входили и выходили из дома.

Завершив свои дела в Ямамахе и продав товар, я вновь заглянул к ней, чтобы попрощаться. Однако когда я вошел, в доме не оказалось никого из тех, кого я видел в прошлый раз. Был слышен лишь громкий голос женщины и ее смех. Я увидел женщину, облаченную в изысканный наряд, восседавшую в красиво убранной комнате. Взглянув на нее, я увидел, что это та самая женщина, которую я видел ранее, и укорил ее: «Сколь различны ваши состояния — сегодня и в прошлый раз!»

На это она возразила: «О Муслим, не удивляйся. В прошлый раз я была такой, поскольку всё вокруг свидетельствовало о преуспеянии и избытке, праздности и богатстве. Ни одна невзгода не отягощала душу мою, не коснулась детей моих и дел моих. Все мои начинания приносили прибыток, достаток мой постоянно рос, никогда не терпя ущерба. К тому же меня терзал страх: мои доходы — ничто ли они для меня пред Богом? И потому была я удрученной, размышляя о том, что если бы Бог действительно желал мне благоденствия, Он отнял бы у меня мое достояние и детей. Теперь же, наконец, ни детей, ни богатства не осталось у меня. И это только радует меня, я предчувствую, что Бог сулит мне благополучие этими несчастьями, ибо таков характер Его поминания меня и очищения моей души».

Далее Муслим пишет: «Позднее я встретил Абдуллу ибн Омара и рассказал ему эту историю. Он указал на ее сходство с историей Иова, который претерпевал тяготы Божьи со смирением, ибо Бог благоволит к смиренным». (Ибн Джавзи, Солват аль-ахзан ).

ТОХФА

Тохфа была девушкой-рабыней, певицей, современницей Сари Сакати (ум. в 857 г.). Ее любовь к Истине ( хакикат ) возвысила ее и освободила от самости и чувственных страстей. Она не знала ни сна, ни пищи, денно и нощно она лила слезы и стенала, столь самозабвенно отдаваясь этому состоянию, что в конце концов ее хозяину это показалось чрезмерным, и он отправил ее в приют для душевнобольных. В завершающей части Нафахат аль-онс Джами приводится такая история Сари Сакати о Тохфе:

Как-то ночью меня охватило какое-то странное беспокойство. Меня измучила бессонница, сжатие (кабдх) объяло меня. Что-то препятствовало мне отправлять обычные молитвы ( тахаджуд ), и какие бы моления я ни возносил, я не мог ощутить в себе ни малейшего расширения ( бяст ). Так я провел всю ночь. Это состояние не прошло и днем.

После утренних молитв я вышел из дома, прошелся немного, пытаясь утишить в себе это беспокойство, но всё было напрасно. Мне пришло в голову, что если я отправлюсь на кладбище или в приют для душевнобольных и поразмыслю о мертвых или о болящих, сердцу моему станет легче, а участливость и соприкосновение с теми, кто действительно страдает, воспрепятствуют моему ощущению себя таковым. Мое сердце выбрало приют для душевнобольных.

Как только я добрался туда, мое сердце испытало расширение, и грудь моя исполнилась радости. Я размышлял о различных недомоганиях болящих, и когда уже уходил, мне случилось проходить мимо двери одной из комнат больных. Мой взгляд упал на молодую служанку, чья свежая и неувядающая красота казалась примечательной. Она была одета в простую, но чистую одежду, от которой исходил приятный аромат. Ее руки и ноги были закованы в цепи. Она посмотрела на меня, глаза ее наполнились слезами, и она произнесла такие стихи:

Я не изменница, не воровка, За мной нет вины, я не совершала преступлений. Радостно ли тебе видеть мои руки Скованными за спиной?

Моя печень объята пламенем, Обжигающим внутренности. И всё же я приношу, о Возлюбленный, Строгий обет, верную присягу Тебе.

Хоть ты разрываешь меня на куски, Никогда я не стану уклоняться от лицезрения Тебя.

Я спросил у смотрителя, кто эта девушка и отчего ее заковали в цепи. Мне сказали, что это рабыня, потерявшая рассудок. Она помещена сюда по настоянию своего хозяина. Когда она услышала, что сказал о ней смотритель, она захлебнулась в слезах. А затем произнесла такие стихи:

Люди, я не безумна, я опьянена. Мое сердце — всецелое осознавание и ясность. Мой единственный грех, мой единственный проступок — Не стыдясь, отдаваться Ему, Быть обесчещенной, восхuщенной любовью к Другу. Тропку к Нему я никогда не оставлю.

Что для вас добродетель, для меня — испорченность. Что для вас порча, для меня — благоденствие. Любой, кто любит Владыку Владык, Кто избрал для себя лишь Его — чистый, без греха.

Мои глаза наполнились слезами, а ее слова растрогали сердце. — Ваши слезы текут оттого, что вы познали божественные атрибуты, — сказала Тохфа. — Что было бы, если бы вы действительно реализовали Его так, как того требует истинное духовное познание?

Затем она впала в транс и в течение часа была без сознания, впав в оцепенение. Когда она пришла в себя, слабый вздох вырвался из глубины ее сердца, и она произнесла такие стихи:

Я наслаждаюсь одеянием единения, В которое Ты обрядил меня. Ты — мой Владыка, Владыка истинный, над всеми. Случайные желания заполонили мое сердце, Однако все побуждения устремляются к Тебе В то мгновение, когда я прозреваю Тебя.

Если першит в горле, его прополаскивают водой, А если ты поперхнулась водой? Сердце мое зрит грехи и ошибки мои — и скорбит, Тогда как стесненная телом душа захлестнута болью.

Мой разум пресыщен неистовым жажданием, Тело мое пышет жаром, А в сокровенных уголках сердца Сокрыта Твоя любовь.

Сколь часто я спасалась бегством, Возвращаясь к Тебе, Моля Тебя о прощении, О Наставник, о Владыка, Ты, который ведает, Что скрыто во мне.

У людей — их мир и их вера, Я же поглощена призыванием Тебя, Ибо Ты — моя вера и мир мой.

Я домогалась Тебя с такой непреклонностью, И вот теперь я — предмет ненависти и зависти. Хотя с тех пор, как Ты стал моим Владыкой, Я владычествую над всеми. — О сестра, — сказал я, услышав это, — как ты распознала меня?

Она ответила: — С тех пор как я свела знакомство с Ним, нет ничего, что незнакомо мне.

Тогда я сказал: — Я слышу, ты ведешь речь о любви, но кто он?

В ответ она призналась: — Я люблю Того, кто сделал меня осознающей Его щедроты, чье благоволение наложило на меня обязательства, кто близок сердцам, кто откликается нуждающимся. — Кто привел тебя сюда? — спросил я.