Таруса - древний город на Оке

IV. Экономическое развитие города в XVIII веке

По именному указу Петра I от 18 декабря 1708 г. Россия была разделена на 8 губерний. В этом документе Таруса указана в Московской губернии - первой в ряду городов по Калужской дороге, в 90 верстах от Москвы²⁸⁷. В именном указе Петра I от 29 мая 1719 г. о разделении губерний на провинции в числе провинций Московской губернии Таруса отдельно не значится. Таруса и Оболенск фигурируют в этом указе как уезды, приписанные к Серпухову: «Серпухов с Тарусоким и Оболенским уездами»²⁸⁸. Указ 1719 г. лишь оформил законодательно ту экономическую и административную зависимость Тарусы от Серпухова, которая создалась в XVII в. При Елизавете Петровне Таруса продолжала оставаться пригородом Серпухова ²⁸⁹. Административное положение Тарусы изменилось в результате губернской реформы Екатерины II. Именным указом от 24 августа 1776 г. была учреждена Калужская губерния в составе 12 уездов ²⁹⁰ (выделилась из обширной Московской губернии). Одним из ее уездов был вновь образованный Тарусский уезд с центром в городе Тарусе.

28 февраля 1777 г. состоялся сенатский указ об открытии Калужского наместничества ²⁹¹. 10 марта 1777 г. был «высочайше» утвержден герб города Тарусы - серебряный щит, рассеченный посредине, сверху вниз, голубой полосой, символизирующей течение реки Тарусы ²⁹². Именным указом от 20 октября 1777 г. Екатерина II «соизволила конфирмовать… представленные от Комиссии планы Калужского наместничества городам Тарусе и Медынску…» ²⁹³ Губернская реформа Павла I 1796 г. не затронула состава Калужского наместничества ²⁹⁴, переменив только название «наместничество» на «губернию».

До 1777 г. Таруса управлялась созданной в петровские времена ратушей ²⁹⁵. В конце 70 - начале 80-х годов в ней появились учреждения, предусмотренные для уездных городов губернской реформой 1775 г. Во главе уезда стоял капитан-исправник, выбиравшийся один раз в три года уездным дворянским собранием. Финансовая власть принадлежала уездному казначейству, судебная - земскому суду, в котором судили только представителей дворянского сословия, и городовому магистрату, в котором судили представителей купечества. Была учреждена также дворянская опека во главе с уездным предводителем дворянства, должности уездного стряпчего, присяжного землемера и лекаря. Непосредственно в городе административно-полицейскую исполнительную власть осуществлял городничий (в Тарусе с 1782 г.); особое значение для торговых людей имел словесный суд, подведомственный городовому магистрату. В 1782 г. в Тарусе был построен тюремный замок (острог) на том месте, где впоследствии находился городской базар. В XIX в. он назывался арестным домом. Это было одноэтажное на высоком кирпичном фундаменте крытое деревянное здание. Большой двор был обнесен белой кирпичной стеной. Незадолго до Октябрьской революции этот острог сгорел.

Что касается церковной подведомственности Тарусы, то в связи с созданием в 1721 г. Синода и превращением патриаршей области в синодальную, Тарусская и Оболенская десятины оказались в составе синодальных владений. В 1742 г. открылась епархия Московская и Владимирская, в подчинение которой перешли, в частности, Тарусская и Оболенская десятины²⁹⁶. В валовых окладных книгах 1752 - 1762 гг. в Тарусской десятине числились 43 жилые церкви, в Оболенской десятине - 27 церквей ²⁹⁷. В 1764 г., при учреждении духовных штатов, Таруса была присоединена к Крутицкой епархии ²⁹⁸, а с упразднением последней в 1788 г. перешла в ведение московской митрополии²⁹⁹. В начале 1760-х гг. в Тарусе было создано духовное правление, подчинявшееся крутицкой, а затем московской консистории. 16 декабря 1799 г. была образована епископия Калужская и Боровская, которой стало подчиняться Тарусское духовное правление. За Тарусой с уездом к этому времени числилась 51 церковь ³⁰⁰. Вероятно, в это число входили и церкви бывшей Оболенской десятины, поскольку Оболенск вошел на правах села в Тарусский уезд. Следовательно, между 1762 и 1799 гг. произошло скорее сокращение, чем увеличение числа тарусско-оболенских церквей.

Перевод Тарусы в 1776 г. в штат уездного города нельзя считать явлением случайным или связанным с одной лишь административной деятельностью правительства. Оболенск, не имевший посада еще в XVII в., не смог возродиться в XVIII в. к городской жизни, а, наоборот, был законодательно переведен на положение села. Таруса же стала уездным городом, в значительной мере благодаря ее экономическому развитию и росту народонаселения.

Для промышленного развития Тарусского уезда большое значение имело основание в 1729 г. железоделательного завода при впадении речки Мышней (Мышеги) в Оку ³⁰¹. По словам М. Ф. Щербаковой, «в 3-х км от Алексина расположен один из старейших труболитейных заводов - Мышегский, основанный в 1728 г. Сейчас завод изготовляет различную арматуру для крупных строек»³⁰². В течение всего дореволюционного периода Мышегский завод находился в составе Тарусского уезда. Согласно описанию 1785 г., на заводе было три горна, три молота и один доменный горн. Чугуна ежегодно выплавлялось до 20 тыс. пудов, из него выковывалось до 1 тыс. пудов железа, а остальной чугун продавался «в литье» по окрестностям. Лес, как «для джения уголья», так и на прочие заводские надобности, пригонялся на завод из Жиздринокого и Медынского уездов, «а сверьх того некоторое количество уголья получают из Можайского уезда» ³⁰³. В начале XIX в. завод принадлежал Максиму Масалову ³⁰⁴, а в 1808 г. был продан генерал-майору А. А. Чесменскому (побочному сыну графа А. Г. Орлова-Чесменского). В начале XIX в. на заводе Чесменского работало несколько иностранцев в роли мастеров, механиков, слесарей, столяров и т. п.³⁰⁵ По описанию 1849 г. Мышегский завод Тарусского уезда числился уже за княгиней Бибарсовой (вдовой Чесменского) ³⁰⁶, на нем выплавлялось чугуна и делалось железа на сумму 97 785 р. серебром, рабочих было до 360 человек ³⁰⁷. Правда, в первой половине XVIII в. экономическая и финансовая зависимость Тарусы от Серпухова оставалась еще очень сильной. Об этом ясно свидетельствует один документ начала 40-х годов XVIII в: «по сказке попа… Тимофеева, в городе Тарусе таможенные и кабацкие сборы по отдаче из Камор-коллегии имеются на откупу города Серпухова за купцом за Григорьем Тимофеевым сыном Киш-киным» ³⁰⁸. Поскольку серпуховской купец держал в своих руках откуп таможенных пошлин, постольку от него зависел причт главной соборной церкви города Тарусы - Николаевской, получавший согласно грамоте 1615 г. денежное обеспечение из таможенных доходов. В 1738 г. поп этой церкви Г. Тимофеев вошел в контору правительствующего Сената с прошением «показанные в жалованной грамоте пошлинные сборы собирать по прежнему». Очевидно, откупщики таможенных пошлин давно прекратили уплату Николаевской церкви причитающейся ей доли, с чем был частично связан упадок благосостояния этой корпорации: «…в тех деревнях люди и крестьяне померли в древних летех и ныне стало быть пусто… и тою землею управляем (церковнослужители. - Н. Г.) своими трудами и от тех своих трудов свечи и ладон и вино церковное покупаем». У церкви не было средств для отстройки обветшавшего здания. В 1743 г. Коллегия экономии постановила по этому делу, «чтобы…что надлежит построено было из тех доходов, которые по той грамоте положены на содержание означенной церкви, потому что ныне те доходы… имеются на откупу и сбором ведомы в…Камор-коллегии» ³⁰⁹. Как видно из приведенного постановления Коллегии экономии, в середине XVIII в. уже принимались меры для улучшения благосостояния городского собора Тарусы, а это свидетельствует и о некотором подъеме городской жизни в целом. Об этом же говорит и возобновление в 1757 г. пришедшей в упадок Воскресенской церкви³¹⁰. Мы рассматриваем возобновление церквей как признак активизации городской жизни потому, что в подобного рода делах в XVIII - XIX вв. принимали деятельное участие не только сами церковники, но и наиболее зажиточные горожане. Так, в прошении попа Кирилло-Афанасьевской церкви Якова, 1730 г., читаем: «Деревянная церковь построена на берегу реки Оки, и той церкви олтарь от вешней воды подмыло, от чего имеется той церкви и олтарю немалое повреждение, и ныне я с приходскими людьми желаем, чтобы тое церковь и олтарь с она места содвинуть на иное место, всего на 15 саженей, а имеющуюся в «лтаре св. престолу и жертвеннику повреждения никакого не будет, а без указа и без благословения св. Пр. Синода тоей церкви содвинуть не смеем и просим о перенесении церкви на другое место дать указ»³¹¹. В 1731 г. указ был дан и церковь была перенесена на высокое место, в 30 м впереди быв. дома купца Михалева. Из документа 1730 г. наглядно вырисовывается роль «приходских людей» в церковных делах. В 1760 г. в Тарусе было три действующих церкви ³¹² (Никольская, Воскресенская и Кирилло-Афанасьевская; Георгиевская пришла, очевидно, в полный упадок). По планам генерального межевания 1757 г. за Никольской церковью числилось 6 десятин 1140 кв. саженей³¹³. В 1779 г. в Тарусе случился большой пожар, который уничтожил почти весь город (осталось всего 23 дома) ³¹⁴. Однако Таруса довольно быстро оправилась от пожара, что характеризует ее как город с известным экономическим потенциалом. По описанию 1785 г., составленному вскоре после пожара, в Тарусе уже существовало 70 деревянных частновладельческих домов, из которых 33 были выстроены вновь на каменных фундаментах согласно плану 1777 г., апробированному Екатериной II. В Тарусе насчитывалось 5 лавок - показатель роста товарных отношений в городе и товарного производства в уезде. Что касается церквей, то описание 1785 г. указывает их две - это, по-видимому, Никольская и Воскресенская церкви. В описании 1785 г. говорится, что одна из церквей каменная, а другая деревянная³¹⁵. Под деревянной разумеется Никольская церковь, сгоревшая во время пожара 1779 г. Тарусское духовное правление обратилось в крутицкую консисторию с просьбой вновь построить деревянную соборную церковь па том же месте и с тем же названием, употребляя для строительства годный лес от сгоревшей церкви. Однако средств на постройку не хватило. Только в 1785 - 1789 гг. был построен каменный собор (строительство его вел по договору калужский купец И. М. Алтынников) и в 1790 г. освящен в честь апостолов Петра и Павла. Здание собора было продолговатым, с трехъярусной каменной колокольней. В первой трети XIX в. у собора были выстроены приделы. Вместе с приделами собор имел вид греческой буквы «тав» или усеченного креста. Около собора построили каменную ограду, на которой в 1871 г. установили железную решетку. Кроме земли, прямо принадлежавшей собору, он в разное время унаследовал и все земли, принадлежавшие ранее церквам Успенской, Кирилло-Афанасьевской и Георгиевской. При соборе было кладбище. Примечательно, что в постройке нового каменного собора в Тарусе проявили заинтересованность и инициативу не только тарусские церковники и горожане, но и губернские власти (указ тарусскому городничему 1785 г. о постройке собоpa, заключение договора с Алтынниковым казенной палатой Калужского наместничества), а также сама Екатерина. Собор строился на казенный счет ³¹⁶. Это показывает, что Тарусе как городу и уездному центру придавалось определенное значение.

Каменной церковью в Тарусе уже с середины XVII в. была Воскресенская церковь. В 1900 г. она была расширена и перестроена по новому плану ³¹⁷.

Кирилло-Афанасьевская церковь между 1760 и 1785 гг. была за ветхостью перенесена в село Игнатовское-Знамен-ское. В 1902 г. она была приписана к Тарусскому собору. На прежнем месте ее была выстроена часовня. Никто из тарусских старожилов эту часовню не помнит; вероятно, она была разрушена паводками рек Тарусы и Оки.

Картину Тарусы и Тарусского уезда последней четверти XVIII в. дает топографическое описание Калужского наместничества 1785 г. В длину по берегу Оки Таруса имела протяжение в одну версту, поперек - 150 саженей, а в окружности 2,5 версты ³¹⁸. В городе Тарусе по четвертой ревизии (1782 г.) числилось 307 человек мужского пола и 255 - женского, церковнослужителей мужского пола - 7, женского - 8.

В большинстве своем жители города Тарусы работали в Серпухове на парусных фабриках, нанимались в Москве в «сидельцы», ездили в Серпуховской и Тарусский уезды с «щепетильными товарами», а на вырученные деньги скупали там холст, мед, кожи, которые отвозили в Москву. Некоторые жители покупали пригоняемый по Оке лес, который частично продавали в Тарусе, а частично отсылали на продажу в города, расположенные ниже по течению реки ³¹⁹.

В Тарусе была городская толченная мельница с девятью пестами. На ней толкли пеньку, которая в готовом виде отправлялась в Серпухов на трепальные фабрики купца Кишкина. Для обеспечения сырьем шести полотняных и двух бумажных фабрик города Серпухова и его уезда и Тарусском уезде сеяли много конопли. К 1800 г. в Серпухове имелось уже 14 полотняных фабрик, вырабатывавших до 15 тыс. кусков. Экономическая зависимость Тарусы от Серпухова развивалась и укреплялась уже на новой, буржуазной основе, причем Серпухов тоже зависел от Тарусы как от своей сырьевой базы. Вместо финансово-административной зависимости XVII в. постепенно возникла довольно прочная экономическая связь Тарусы с Серпуховом.

В пяти лавках Тарусы купцы торговали шелковыми, бумажными, шерстяными и разными мелочными товарами в небольшом количестве. Ярмарка в Тарусе бывала 29 июля и продолжалась три дня. На нее приезжали купцы из Калуги, Боровска, Малого Ярославца, Серпухова и Алексина с шелковыми, бумажными и москательными товарами. Крестьяне привозили на ярмарку пеньку, которую покупали калужские купцы для отправки в Петербург. Из разных мест на ярмарку пригонялся рогатый скот и лошади, «в чем главнейший торг сей ярмонки состоит» ³²⁰. Некоторую роль играла Таруса и как речной порт. Ока была судоходна во все время навигации. По ней ходили плоскодонные суда. Весной шли струги от 18 - 19 саженей в длину и 3,5 - 4,5 саженей в ширину с грузом до 25 тыс. пудов. В середине лета употреблялись суда меньших размеров. Они назывались «лодгалками». Длина их была от 15 - 18 саженей, ширина - как у стругов, грузоподъемность - до 15 тыс. пудов. В малую воду ходили только одни барии грузоподъемностью до 4 тыс. пудов. Число судов, ежегодно следовавших по реке (из Орла и других городов) мимо Тарусы в Коломну, Москву и Петербург, достигало 300 - 350. Суда перевозили зерно, муку, масло, мед, пеньку и др. Обратно, вверх, суда шли «бечевою на лошадях», обычно порожние, а иногда груженные солью или железом ³²¹.

По словам автора «Топографического описания…» 1785 г., Тарусский уезд граничил на востоке с Серпуховским уездом Московской губернии и Алексинским уездом Тульского наместничества, на юге - с тем же Алексинским уездом, на западе - с Калужским и Малоярославец-ким уездами Калужского наместничества, на севере - с Боровским уездом Калужского наместничества.

«Лесу черного и красного, годного на строение, так же и дровяного, имеет довольное количество, который большею частию находится на правую сторону речки Тарузы, и по обеим сторонам больших дорог, идущих из города Тарузы в Боровск и Алексин… Грунт земли глинистый, иловатый и песчаный, а в некоторых местах есть и чернозем».

Урожай в Тарусском уезде был в среднем сам-4, иногда сам-5 ³²². Земли, включая и городскую, во всем уезде насчитывалось 146 363 десятины 2142 сажени; селений ведомства калужской Казенной палаты - 6 сел и 25 деревень; частновладельческих селений - сел 48, селец 94, деревень 126; церквей - 49. Помещиков княжеских фамилий в уезде было 14, графских - 1, нетитулованных - 130. По четвертой ревизии 1782 г. в уезде числилось владельческих крестьян - 21331 м. п., 20 521 ж. п., казенных крестьян - 2986 м. п., 2193 ж. п.; «заводчиковых» - 28 м. п., 26 ж. п., «прежних служеб стрельцов» - 8 м. п., 10 ж. п., «описных и выморочных» - 100 м. п., 94 ж. п., калмыков, татар «и прочих неположенных в подушный оклад» - 21 м. п., 14 ж. п.; священно- и церковнослужителей штатных - 174 м. п., 205 ж. п., заштатных - 85 м. п., 57 ж. п., всего населения - 24 733 м. п., 23120 ж. п. (в это число не входят «приказнослужители», дворянство и жители города Тарусы) ³²³.

На карте Тарусского уезда, приложенной к «Топографическому описанию…», изображено 14 водяных мельниц, расположенных на разных реках Тарусского уезда ³²⁴; две на Протве (у селений Троицкое и Карпова), по одной на Боровне (у селения Неботово), Аложе (у селения Буринова) и Плове (у селения Трубецкое), три на Тарусе (у селений Кольцове, Латунина, Истомино), шесть на Мышиге (у селений Воронцово, Новая, Константиновская, Ленина, Высокая).

Ярмарки в Тарусском уезде были в селе Пречистенском 4 мая и 6 декабря; в селе Роще - в девятую и десятую пятницу после пасхи; в селе Городище в девятую пятницу после пасхи; в селе Ляпунове - 24 июля. Ярмарки продолжались по одному дню. Купцы на них приезжали из Калуги, Боровска и других близлежащих городов. Они привозили шелк, бумагу, кумач, холст, соленую рыбу и пр. Крестьяне на ярмарки привозили хлеб и пеньку, которая скупалась для отправки в петербургский порт³²⁵.

В 1785 г. по распоряжению Екатерины II большой тракт, соединявший Тарусу с Калугой, был в два ряда обсажен березами. Был обсажен деревьями также тракт между Алексином и Калугой.

Во второй половине XVIII в. продолжало благоустраиваться имение Игнатовское, где, очевидно, еще в начале века был разбит регулярный парк. М. Д. Бутурлин указывает: «Вступая из сада, через так называемые Красные ворота, в величавый проспект из берез, ведущий к Оке, мы видим по обеим сторонам в начале проспекта по одной небольшой саженой рощице, одна из коих носила, по словам одного старожила, название Васильевской (в честь, вероятно, деда моей жены ³²⁶), а другая, Марьиной, в честь, быть может, его дочери Марии Васильевны Олсуфьевой, умершей тому около 12 лет» ³²⁷. Что касается дома, который был построен во второй половине XVIII в. В. С. Нарышкиным и просуществовал до 40-х годов XIX в., то его описание находим у того же М. Д. Бутурлина: «Старый (дом. - Н. Г.) был построен в половине прошлого века дедом моей жены, Василием Сергеевичем Нарышкиным, и в нем были связи (нижние) и брусья сосновые и дубовые, толщиной в 3/4 аршина и до того твердые, что от них отскакивал топор. Предание говорило, что леса эти были из смоленского имения Нарышкиных» ³²⁸. Бутурлин замечает, что во второй половине XIX в. «исчезли повсюду эти неказистые дедовские помещичьи домики, все почти серо-пепельного цвета, тесовая обшивка и тесовые крыши коих никогда не красились… таковым я застал старый Знаменский дом тещи моей Нарышкиной» ³²⁹.