Тайна невидимых шедевров

Глава 4. ЧАРОДЕЙ — ЗОЛОТЫЕ РУКИ

В математике бесконечно малой (или бесконечно убывающей) называют величину, в пределе стремящуюся к нулю. Художественная деятельность героя этой главы связана с величинами, которые вполне можно назвать бесконечно малыми. Для него характерно непрерывное стремление к пределу возможного, его творения, вероятно, достигли той грани, за которой ни рука, ни глаз уже не в состоянии что-либо сделать.

Он живет и трудится в украинском городе Жмеринке, утопающем в садах и парках. Его знают во многих странах мира. Созданные им микрошедевры — их около 500, один поразительнее другого — демонстрировались на отечественных и зарубежных выставках и повсюду вызывали восхищение.

Этот мастер-чародей — Михаил Григорьевич Маслюк. Сын украинского хлебороба, он родился в 1918 году в селе Рыжавка Жмеринского района. С детских лет был связан с крестьянским трудом. У мальчика рано проявилась тяга к мастерству. «Сколько помню себя, — говорит М. Г. Маслюк, — всегда любил мастеровать». Какое хорошее слово — мастеровать!

М. Г. Маслюк окончил электротехнический фабзавуч, работал слесарем, электриком, дежурным на электростанции. Очень рано в его жизнь вошла музыка. Певучие украинские песни, звуки кобзы, балалайки и гармони наполняли хату Маслюков, и Михаил, наделенный от природы абсолютным слухом, постигал музыку.

В 1940 году поступил в машиностроительный техникум. Со второго курса был призван в Красную Армию, затем — война, тяжелые ранения, приведшие к инвалидности. Оставили работать при эвакогоспитале электриком и радистом. Обладая баритоном приятного тембра, самодеятельный музыкант Михаил Григорьевич организовал коллектив художественной самодеятельности, дававший концерты прямо в палатах с тяжелоранеными бойцами и командирами. Вечерами ансамбль выступал в клубе эвакогоспиталя, неотступно следовавшего за линией фронта, продвигавшейся на запад. День Победы Маслюк встретил в Братиславе, там же написал музыку марша «Победа», исполнявшегося чешским оркестром на городской площади.

Когда вернулся в родную Жмеринку, преподавал музыку и пение в школе, руководил кружками художественной самодеятельности. «Люблю все, что связано с искусством, — написал М. Г. Маслюк автору настоящей книги, — без него я просто и дня не могу прожить!»

Мало кто из земляков Михаила Григорьевича знал в ту пору, что он в свободное время «мастерует» миниатюры. И трудно сказать, какое из увлечений в жизни скромного учителя музыки и пения стало более важным — музыка или микротворчество? Пожалуй, оба слились воедино, не провести границы между ними. Подобное слияние искусств характерно для одаренной натуры Михаила Григорьевича Маслюка.

Еще в юношеские годы Михаил Григорьевич сделал крохотную балалайку (длина 5 сантиметров). Струнами послужили волосинки, надерганные из дедовского кожуха. Мастерил миниатюрные шкатулки, из щепок вырезал фигурки зверюшек, птиц. Спустя много лет, когда всерьез занялся микроминиатюристикой, наряду с другими вещицами, смастерил несколько скрипочек.

— Первую скрипку, — рассказывает Михаил Григорьевич, — сделал длиной в четырнадцать миллиметров, вторую — в девять, третью — в пять. Решив, что это далеко не предел, сделал балалайку меньше поперечного среза макового зерна. Инструмент изготовил из самшита — у него очень твердая и вязкая древесина.

— А струны нашлись?

— Струны для этой балалайки пришлось изготовить самому, вытягивая их из специального очень вязкого клея. Они гораздо тоньше паутины. Потом выдолбил в половинке макового зерна луночку, положил в нее балалайку, а по обе стороны поставил стул для музыканта и пюпитр. Вот и судите о размерах... Хранится балалаечка в одном из музеев.

Первая публикация о жмеринском Левше появилась в газете «Винницкая правда» в 1949 году. Называлась она «Золотые руки». В 1965 году в Киеве вышла в свет брошюра «Чародей». Оба эти названия попали, что называется, в точку, ибо Михаил Григорьевич Маслюк действительно чародей — золотые руки!

Музыкальные инструменты-крохи были лишь началом творческой деятельности М. Г. Маслюка как микроминиатюриста. В конце 50-х годов в журнале «Техника — молодежи» был напечатан очерк о микродвигателе Маслюка. Редакция наградила его Почетным дипломом «За создание микроэлектродвигателей, представляющих интерес для советской науки и техники».

Характерная для творчества М. Г. Маслюка закономерность — «меньше, еще меньше!» — хорошо прослеживается на примере создания мастером микроскопически малых электродвигателей. Первый из них умещался в наперстке. На вал ротора была насажена циркульная пила размером с двухкопеечную монету. Пила легко перепиливала спичку. Спрашиваю мастера:

— Мощность моторчика не измеряли?

— Нет, полагаю, что ничтожные доли ватта.

Следующий микродвигатель был еще меньшего размера — он свободно умещался под колпачком от лампочки карманного фонарика.

— На этом, надеюсь, остановились?

— Нет, двигатель был действительно миниатюрный, но до «микро» ему было еще далеко.

— И поэтому...

— Поэтому в семействе моих микромоторчиков появился новый «отпрыск», поменьше спичечной головки. В 1962 году его показали в киножурнале, на экране он выглядел весьма внушительно, с кулак величиной. Записали на пленку и звук его работы, нечто вроде комариного писка.

— На этом наверняка успокоились?

— Где там... Сначала повторил мотор в виде машины постоянного тока. Три магнита в роторе, два в статоре, ничего, работал исправно. Затем сделал асинхронный двигатель переменного тока. Его объем в двадцать раз меньше макового зерна. Человеческий волос, положенный рядом, выглядит как толстая жердь. Статор собран из обычной, но чрезвычайно тонкой трансформаторной стали. В нем две катушки пусковые, две рабочие, если считать катушками несколько витков микропровода. Ток вначале понижался практически до нуля, затем микроскопическими долями усиливался. За работой двигателя надо наблюдать в микроскоп. Если ротор при включении тока не повернется, осторожно смещаю его с мертвой точки тончайшей костяной иголочкой, тогда он мгновенно трогается с места. Долго держать мотор под током нельзя, могут сгореть катушки, ведь они сделаны из двенадцатимиллиметрового кусочка провода толщиной десять микрометров.

— Практическая сторона применения такого моторчика?

— Да, имеется, в точном приборостроении например. А может быть, и для космической техники пригодится?

Михаил Григорьевич — мастер разносторонний, многогранный. Он, например, превосходный... часовщик. Традиции выдающихся русских механикусов — часовых дел мастеров вдохновили русских часовщиков и мастеров наших дней на создание часов «с секретами». Отдал дань этому увлечению и М. Г. Маслюк. Пришлось немало покорпеть над специальной литературой, изучить теоретические основы часового дела. Потом были многочисленные пробы, модели, конструкции. Не хотелось повторять уже однажды сделанное, оставлено было в стороне и механическое копирование стандартной заводской продукции. В письме к автору этой книги Михаил Григорьевич сообщал: «Сделал механические часы, секрет устройства которых на Втором Московском часовом заводе даже самые опытные асы разгадать не могли... Вертели часы и так и этак, но не смогли понять, что же приводит их в действие». На расспросы изобретатель отвечал таинственной улыбкой и беспомощно разводил руками: мол, и сам не могу понять! Но в конце концов секрет пришлось раскрыть. А заключался он в следующем.

Маслюк сделал настенные часы-маятник высотой чуть больше полуметра. Обычно механизм таких часов неподвижно крепится к задней стенке футляра, а движется только рычажок от анкерной вилки. А что, если сделать наоборот — укрепить рычажок намертво, а механизму дать возможность свободно качаться? Для таких «перевернутых» часов М. Г. Маслюк сделал маятник, который, как и обычный, укрепил на подвесе. Чтобы поглубже спрятать секрет часов, Михаил Григорьевич закрепил их не в футляре, а на узкой деревянной дощечке. Небольшой плоский пружинный механизм смонтировал внутри массивной непрозрачной «чечевицы» маятника. Сзади на конец рычажка напаял стальную пластинку, а в задней части дощечки выдолбил глубокую лунку, в которую спрятал сильный постоянный магнит. Закрыл и заполировал лунку так, что никаких следов соединения не осталось. Доступа к маятнику с механизмом нет. Отверстие для завода часов замаскировал накладным рисунком. Догадаться, как заводятся часы, невозможно.

Постоянный магнит, взаимодействуя со стальной пластинкой рычажка анкерной вилки, создает для рычажка «мертвую» точку. Маятник с механизмом качается, часы идут... Пружина заводится раз в месяц. Циферблат разделен на 24 части, соответствующие 24 часам. Есть еще стрелки, показывающие время для одиннадцати стран мира. Для большей маскировки Маслюк укрепил на маятнике барометр, гигрометр и термометр. Часы осматривали мастера Оружейной палаты Кремля и тоже не могли разгадать секрета их устройства.

Другие часы — электромеханические, сделанные М. Г. Маслюком, работают уже более 10 лет от одной и той же батарейки «Сатурн».

Михаил Григорьевич умеет мастерить и музыкальные шкатулки. Этот ныне совершенно забытый механический (дисковый или барабанный) музыкальный инструмент впервые появился в Европе в начале XVI века. Техника изготовления шкатулок долгие годы считалась забытой. М. Г. Маслюк возродил ее.

Когда-то лучшие шкатулки делали немецкие мастера. Как чудесно вызванивали они хрустально-чистыми голосами сентиментальную песенку «Ах, мой милый Августин, Августин!» или вальс «На сопках Маньчжурии»...

Напомним, что представляет собой музыкальная шкатулка. Часовой механизм медленно и плавно вращает металлический диск (либо барабан), утыканный, словно еж, множеством коротких стальных штифтов. Вращаясь, они задевают стальные пластинки разной длины и толщины — «голоса», каждый из которых издает определенный музыкальный тон (ноту). Подобрать и надлежащим образом расположить штифты на диске и стальные «голоса», исполняющие мелодию, — значит «сконструировать» музыку — самое трудное при изготовлении шкатулок.

Сделать музыкальную шкатулку было очень трудно. Нужно быть искусным механиком и хорошим музыкантом. Обладая абсолютным слухом, М. Г. Маслюк успешно справился с этой труднейшей задачей, а прирожденное чувство прекрасного помогло ему в оформлении шкатулки «под старину». Музыкальный номер для своей шкатулки он выбрал достаточно сложный — увертюру к опере Бизе «Кармен». Шкатулка прекрасно вызванивает мелодию. Ныне в домах появились другие «шкатулки» — магнитофоны, радиолы, телевизоры, но в сделанной Маслюком шкатулке есть своя прелесть.

Затем пришла очередь увлечения фотоделом. Сначала М. Г. Маслюк смастерил автоматический фотоаппарат, работавший на узкой пленке. Фотоаппарат был вмонтирован в рукоятку трости. При нажиме на кнопку пленка передвигалась на один кадр. Последующие аппараты были все меньше и меньше. Последний из них — в половину ногтя мизинца руки. Спичка, поставленная стоймя рядом, выглядит как Эйфелева башня рядом с одноэтажным домом. Однако по своим возможностям и оптическим качествам фотоаппарат-малютка не уступает обычным аппаратам. Снимки он делает отличные. На выставке в Токио, где наряду с другими экспонатами демонстрировался и этот фотоаппарат, им заинтересовались японские специалисты, их фототехника не знала ничего подобного.

— Что умеет ваш фотоаппарат? — спрашиваю у мастера.

— Он снимает так же, как и обычные аппараты. Объектив у него типа «Апланат». Благодаря ничтожно малому фокусному расстоянию и большой постоянной диафрагме достигается широкий угол захвата и хорошая резкость изображения.

— Какая пленка пригодна для него?

— Ни одна пленка к нему не подходит. Пришлось применить кассетный метод: по размеру кадра нарезаю с помощью специального шаблона крохотные квадратные пленки и каждую отдельно заряжаю в аппарат.

— Вроде старинных камер-обскур со стеклянными пластинками?

— Вот именно. Затвор имеет выдержку «В». Трудности возникают при съемке. Аппарат надо во что-то упереть, но как? Его ведь и в руки не взять. Но приспособился.

— Качество снимков?

— Хорошее. Для первой пробы сделал женский портрет, размер снимка в восемьдесят раз меньше макового зерна. Напечатан на обычной бумаге «Унибром», проработка деталей лица очень хорошая, совсем нет зернистости.

Михаил Григорьевич сделал тем же фотоаппаратом еще меньший снимок — в 200 раз меньше макового зерна! В микроскоп хорошо видно, насколько сочен и рельефен этот уникальный снимок.

* * *

Как-то Михаил Григорьевич получил письмо из Киева. Директор Института сверхтвердых материалов приглашал жмеринского умельца поработать в институте, где никак не могли наладить зачеканку и крепление в державках мелких кристаллов синтетических алмазов.

— Дал я согласие, — рассказывает Михаил Григорьевич, — решил поработать. Почему не помочь товарищам? Моя работа заключалась в нанесении тончайших микрошкал на визиры оптических приборов и в зачеканке мелких алмазов. С кристаллами более крупных размеров мастера справлялись успешно, а вот с мелкими дело застопорилось. Пригляделся к операции, решил, что она довольно примитивна. Разработал свой способ, и уже в первый день выдал две с половиной нормы. Обучил зачеканщиков, и дело пошло. Работал в институте всего два месяца, потом ушел...

— Почему ушли?

— Потому что такая работа мне противопоказана, нужен свободный полет мысли, раскованная фантазия. У конвейера этого не обретешь...

Обычный музей — это средоточие уникальных художественных произведений искусства, памятников материальной культуры разных стран и народов. Анфилады залов, благоговейная тишина, застекленные витрины, картины в тяжелых золоченых рамах...

Не таков музей на жмеринской улице, в доме, где живет Михаил Григорьевич Маслюк. Он существует уже более 20 лет, двери его открыты для всех желающих. В нем один-единственный хранитель — сам хозяин квартиры. Две комнаты отданы под домашний «Эрмитаж». Диапазон экспонатов весьма обширен: картины, множество скульптур (от мраморной 75-килограммовой до золотой малютки-балерины высотой 1,5 миллиметра, массой 0,015 грамма), всевозможные барельефы, чеканка, коллекция часов самых разных видов.

Вступив на лестничную площадку, сразу догадываешься, что квартира Михаила Григорьевича находится именно здесь. На входных дверях большая бронзовая ручка необычной конфигурации, вокруг замочной скважины бронзовые литые затейливые украшения, даже номер квартиры как-то по-особенному выгравирован на пластинке из нержавеющей стали. Когда хозяин открывает дверь, звучит, словно приглашая войти, нежный мажорный аккорд.

Приглашаем читателей совершить небольшую экскурсию в этот уникальный музей. Над входом в него было бы уместно поместить слова: «Меньше, еще меньше!», так как главное место в нем отведено уникальным микроминиатюрам. Мы уже говорили, что М. Г. Маслюк — автор почти 500 удивительных миниатюр. Часть из них находится дома, другие экспонируются в музеях как в СССР, так и за рубежом. Только с помощью сильных оптических приборов (луп и микроскопа) посетители музея могут рассмотреть экспонаты-невидимки. На вид многие из них напоминают пылинку, большинство же вообще нельзя увидеть простым глазом.

Складывается впечатление, что мастер работает по принципу «мал мала меньше», стремясь в каждой из миниатюр превзойти самого себя. Разумеется, ни о каком тщеславии или погоне за рекордом ради рекорда не может быть и речи! Михаил Григорьевич как бы выясняет предел возможностей человека. Именно в этом новаторское значение всего того, что он сделал.

Мастера-микроминиатюристы, все без исключения, люди беспокойные, ищущие. Они никогда не повторяются, всем им кажется, что содеянное однажды не идеал, что лучшая микроминиатюра еще впереди. Этот неугасимый огонь творчества заставляет их постоянно совершенствовать свое мастерство, создавать миниатюры одну лучше другой. Творчество микроминиатюриста — это непрерывное восхождение на вершины. Поднявшись на очередную высоту, мастер, едва передохнув, озирает горизонт и обнаруживает впереди новые, еще не взятые пики... И нет конца этому восхождению. Хорошо сказал об этом поэт Алим Кешоков:

* * *

Осмотр музея начинается с микроминиатюр, посвященных Владимиру Ильичу Ленину. Микролениниана М. Г. Маслюка получила высокую оценку специалистов. Одна из миниатюр, выполненная из крупинки чистого золота[16], представляет собой микромодель памятника В. И. Ленину — Владимир Ильич произносит речь с броневика на площади перед Финляндским вокзалом в Петрограде.

С помощью сильной оптики в музее можно увидеть скульптурные портреты Тараса Шевченко, Леси Украинки, П. И. Чайковского, Николая Островского, Любови Орловой, древнегреческой поэтессы Сафо и многих других выдающихся людей.

В одной из витрин лежат микромузыкальные инструменты — скрипки, балалайки, в соседней витрине на бархатной подушечке... копейка. Копейка в роли музейного экспоната?

Когда говорят: «цена ему копейка», подчеркивают минимальную, ничтожную стоимость какого-либо предмета. Михаил Григорьевич опроверг эту ходячую истину, превратив копейку в объект художественной микроминиатюры, чем весьма поднял номинал монеты. В самой верхней части цифры «1» — маленькая площадочка (0,8 квадратных миллиметра) с выступом вправо. На ней выгравирован текст из 201 буквы — «Гимн труду».

— Как и чем писали?

— Ох и трудно было! Буковки мельчайшие, то и дело приходилось затачивать резец да поглядывать в микроскоп. Резец часто затуплялся, ведь не на пластмассе писалось, а на меди.

И стала копейка-письмо уже не просто мелкой разменной монеткой, а монетой-экспонатом, цены которому нет...

В следующей витрине — глобус. Рубиновым цветом обозначены государственные границы СССР. Над глобусом — советский искусственный спутник Земли.

Микроминиатюра, выполненная из золотой пылинки, установлена на поперечном срезе макового зерна.

В одной из витрин выставлен подарочный комплект «С днем рождения!», состоящий из вазы с цветами, графина и блюда с фруктами. Размеры? Сервиз стоит на поперечном срезе травинки. Если хорошенько присмотреться в микроскоп, увидишь каждый лепесток цветка, каждую виноградинку и веточку, сложный орнамент росписи блюда...

В музее хранятся и микроинструменты, с помощью которых мастер создавал свои шедевры.

Не устоял Михаил Григорьевич перед соблазном повторить то, что сделал легендарный тульский Левша, — подковал блоху. Эта технологическая операция для современных Левшей не представляет сложности, но служит для оттачивания мастерства микроминиатюристов. (Забегая несколько вперед, скажем, что «поезд», который позднее сделал Маслюк, мог бы свободно пройти сквозь отверстие для гвоздя подковки.) «Нимфозория» Маслюка побывала на многих выставках, вызывая повсюду удивление посетителей. Можно не сомневаться, что Михаил Григорьевич легко мог бы выполнить и каприз короля из шуточной песенки М. П. Мусоргского:

Известно, что портняжка потратил целую ночь для исполнения воли короля. Нынешним мастерам-микроминиатюристам для такой работы требуются считанные минуты.

Не только Модест Петрович Мусоргский, но и Петр Ильич Чайковский отдал дань миниатюризации. Он написал прелестную детскую песенку «Мой Лизо́чек так уж мал, так уж мал...». О Лизо́чке в песенке говорится, что он «из крыльев комаришки сделал две себе манишки», а из «грецкого ореха сделал стул, чтоб слушать эхо», «из скорлупы яичной» заказал «фаэтон отличный», из скорлупы рачонка «сшил четыре башмачонка», а «из листика сирени сделал зонтик он для тени», «надувши одуванчик, заказал себе диванчик», «чтоб наткать себе холстины», пряжу заказал «пауку из паутины»...

Мал Лизо́чек, верно, из песни слова не выбросишь. Но что сказали бы сегодня эти композиторы, если бы узнали, что миниатюрные предметы, о которых поется в их песнях, — гиганты по сравнению с микроминиатюрами, создаваемыми нынешними мастерами?

Миллионы элегантных серийных автомашин похожи одна на другую, все они практически одинаковы (различаются разве только окраской). Мастера-миниатюристы творят обязательно новое и неповторимое. Среди 500 микрошедевров Михаила Григорьевича Маслюка нет даже двух одинаковых. Неисчерпаем арсенал его замыслов, фантазии, величайшего мастерства! Эти качества М. Г. Маслюка как художника явственно обозначились уже на первой выставке его работ в Виннице в 1966 г. На ней было представлено сто экспонатов, и все они легко разместились на блюдце. Самый маленький покоился в футляре, сделанном из половинки маковки.

В 1974 году выставку работ жмеринского мастера организовал столичный Политехнический музей. Посетители знакомились с необыкновенными экспонатами с помощью оптических приборов. 120 миниатюр заняли площадь в 1/4 почтового конверта... Выставка называлась «Мир чудес». Одним из «чудес» стал полный набор столярных инструментов, расположенных в выдолбленной половинке просяного зернышка. Только с помощью сильной лупы можно разглядеть сверхминиатюрные рубанок, стамески, киянку, ватерпас, клееварку, коловорот. Какой столяр мог бы работать с рубанком, размер которого меньше самой мелкой песчинки?

На поперечном срезе волоса Маслюк установил колесный трактор с двумя прицепами — тележками, груженными камнями. Через микроскоп можно было разглядеть детали машины, сделанной из стальной пылинки. Размеры трактора? На торце спички (площадь 2 квадратных миллиметра) можно поставить 1500 таких машин!

Как-то прослышал Михаил Григорьевич, что киевский мастер-микроминиатюрист Н. С. Сядристый разместил на поперечном срезе волоса 7 частей сделанного им микрозамочка. Площадь среза 90-100 квадратных микрометров. Захотелось жмеринскому умельцу сотворить нечто подобное, не повторяя, разумеется, уже сделанного.

На выставке работ в 1978 году все 70 своих экспонатов М. Г. Маслюк разместил на поперечном срезе человеческого волоса. Под сильным увеличением в микроскоп этот срез выглядит словно громадная овальная площадка, середину которой пересекает широкая аллея. По обе стороны ее в шесть рядов расположены 70 экспонатов: в первом ряду — скульптура В. И. Ленина, Останкинская телебашня, Спасская башня Кремля, монумент в честь покорителей космоса; во втором ряду — танк, автобус, автомашина, трактор и другая «техника»; в третьем ряду — спортивный инвентарь (штанга, клюшка, двухпудовая гиря, кубки, коньки, лыжи и др.); в остальных рядах расположены 16 микроинструментов, народная посуда. Среди экспонатов — столик, на нем раскрытый томик стихов А. С. Пушкина. Спереди — две клумбы с яркими цветами. Средний размер экспонатов этой феноменальной выставки — единицы микрометра.

Но даже такой многоопытный художник, как М. Г. Маслюк, встретился с неимоверными трудностями, которые едва не вынудили его отказаться от идеи устройства выставки. Дело в том, что все экспонаты приходилось сразу монтировать на срезе волоса, что неизмеримо осложняло работу. (Сядристый, собирая замочек на срезе волоса, сначала устанавливал его на монтажном столике.) Площадка крохотная, чуть ошибся в движении — и десятки экспонатов улетят прочь. Но мастер попробовал. Получилось!..

— Как это ни кажется парадоксальным, — говорит Маслюк, — но трудности, муки творчества и бесконечные огорчения встречаю с... огромной радостью! Ведь их преодоление — это новые шаги на пути совершенствования мастерства. Без трудностей нет истинного мастерства, а есть рутинная, пресная работа.

Рассказывают, что в средневековье на дверях лабораторий алхимиков висели грозные предупреждения: «Непосвященный да не войдет сюда!» К лаборатории М. Г. Маслюка это табу не подходит: заходи и смотри, как работает мастер.

Что ж, зайдем и мы, читатель.

Просто и даже обыденно звучат слова Михаила Григорьевича: «Взял человеческий волос, просверлил его вдоль, получился железнодорожный тоннель».

Но если имеется тоннель, должен быть и поезд? Такой поезд М. Г. Маслюк сделал и «загнал» его в тоннель!

Внутри полого волоса мастер разместил состав из тепловоза и 14 вагонов. Вагоны, локомотив, колеса, автосцепка, тормозные колодки — все, как у настоящего поезда. Вот только размеры... Лишь с помощью микроскопа можно рассмотреть этот диковинный состав, накрытый хрустальным колпачком. Диаметр колес 2 микрометра. Объем всего состава в 3500 раз меньше объема тоннеля. Так что тоннель по отношению к составу выглядит как громадная гора.

— Посетители, — рассказывает Михаил Григорьевич, — сетуют, что не могут рассмотреть состав: волос настолько огромен, что заслоняет всю картину. Поезд сделан из чистого золота. Догадываюсь, что у вас на кончике языка вертится вопрос: «Как сделал?» Но об этом давайте поговорим после того, как вы посмотрите вот эту микромодель паровоза.

— Какого паровоза?

— Номер 293. Ленинского...

Микроминиатюру паровоза № 293 — исторической реликвии, связанной с именем В. И. Ленина, М. Г. Маслюк посвятил 100-летию со дня рождения Ильича. Она не более пшеничного зерна.

В Ленинграде, на Финляндском вокзале, в специальном стеклянном павильоне поставлен на вечную стоянку паровоз № 293.

Дважды переправлялся на этом паровозе В. И. Ленин: первый раз в августе 1917 года в Финляндию, чтобы избежать ищеек контрреволюционного Временного правительства, и вторично в Петроград 7 октября 1917 года.

После Великого Октября паровоз оказался в Финляндии. В 1957 году ее правительство возвратило локомотив Советскому Союзу. Отремонтированный ленинградскими рабочими, паровоз № 293 стал бесценной исторической реликвией. А для Михаила Григорьевича Маслюка — прототипом для изготовления нескольких микроминиатюр.

Все микромодели паровоза № 293 выполнены М. Г. Маслюком из чистого золота.

Первую модель мастер сделал в 1970 году. По размеру она не превышала пшеничного зерна. Совершенно отчетливо были видны все детали машины, ее номер на паровозной будке.

Михаил Григорьевич задался целью последовательно уменьшать размеры модели до возможного предела. Следующая модель была величиной с рисовое зерно, затем — меньше маковки.

— При таких параметрах, — рассказывает Михаил Григорьевич, — еще можно было пользоваться часовым токарным станочком, но когда детали стали стремительно уменьшаться в размерах, станочек уже не годился: ведь по его паспортным данным допускается биение шпинделя в пределах семи микрометров. А размеры деталей паровозика — единицы и доли микрометра. Пришлось всю работу делать вручную.

В 1977 году появился на свет паровоз в миллион раз (!) меньше макового зерна. Паровоз собран из 10 отдельных деталей.

— Взявшись за эту работу, — поясняет мастер, — я по-настоящему понял, насколько она трудна. Что же сказать, когда решил еще больше уменьшить размеры локомотива? Тут все мое существо ополчилось против меня... Пульс, дыхание, сердцебиение, движения стали грозной противодействующей силой. Приходилось бороться с самим собою. Выточить самую маленькую шахматную фигуру трудно, но это одна деталь, в паровозе же их десять. На каждом шагу жди каверз и неудач. Но вот микроминиатюра готова, трудности позади, радуешься сделанному, как маленький ребенок...

Казалось бы, уже достигнут тот «нуль», перешагнуть который невозможно. Но...

Как вы думаете, во сколько раз надо уменьшить настоящий паровоз, чтобы его модель удалось рассмотреть только с помощью сильных оптических приборов? В тысячу? Нет, потому что такая модель будет иметь длину 30 миллиметров — какая же это микроминиатюра? В десять тысяч раз? А может быть в миллион? Тогда получится модель длиной 30 микрометров — втрое тоньше волоса...

Но и эта мерка не подошла для той микромодели, которую задумал М. Г. Маслюк. Он задал себе сложнейший вопрос: «А что такое, собственно говоря, предел возможного? Кто и когда его установил? Да и есть ли он вообще?»

Михаил Григорьевич отважился «пощупать» этот предел собственными руками и показать, на что они способны.

В конце 1984 года появилась супермикромодель локомотива. Она в 20 миллионов раз меньше макового зерна!

Да полноте! Мыслимое ли дело? Неужто микроминиатюристика достигла клеточного уровня?

Еще великий русский математик Н. И. Лобачевский сказал: «...все в природе подлежит измерению, все может быть сосчитано». «Сосчитали» и паровоз Михаила Григорьевича Маслюка. Мастер обратился с просьбой измерить его модель на кафедру физики металлов Киевского политехнического института. 23 июня 1985 года он получил письмо, в котором говорилось, что заслуженный мастер народного творчества УССР тов. Маслюк Михаил Григорьевич представил на кафедру физики металлов Киевского политехнического института микроминиатюру из золота — паровоз, смонтированный рядом с золотой проволочкой диаметром 37 микрометров. Микроскопическое исследование показало, что паровоз имеет следующие размеры: длину 7,7, ширину 3 и высоту 2 микрометра. К официальной бумаге была приложена гербовая печать.

При точном измерении и пересчете на натуру паровоз оказался в 20,2 миллиона раз меньше макового зерна. Он в 30 раз меньше объема лейкоцита[17].

— Теперь-то уж предел достигнут? — спрашиваю мастера.

— Как сказать... Близко, очень близко подошел к барьеру недостижимого... Но надо проверить, нельзя ли приблизиться еще хотя бы немного.

Осознав с трудом размеры микромодели и удостоверившись, что все увиденное не фантазия, попросил Михаила Григорьевича рассказать о другой очевидной невероятности: как удалось ему изготовить такую тончайшую микроминиатюру?

Не делая тайны из своего мастерства, М. Г. Маслюк охотно поделился секретом «паровозной технологии».

Как уже говорилось, модель сделана из чистого золота. Исходным материалом послужила золотая проволочка диаметром 40 микрометров. Но для работы требовалась проволочка в 20 раз тоньше. Как добиться этого?

— Моим прокатным станом, — рассказывает мастер, — являются две идеально отшлифованные стеклянные пластинки. Проволочку укладываю между ними и начинаю осторожно катать одну по другой, тщательно подбирая величину нажимного усилия. Тут необходимо большое терпение и осмотрительность, так как стоит лишь чуть-чуть пережать, как проволочка из идеально цилиндрической превратится в бесформенную или, в лучшем случае, овальную. Мне же нужна строго круглая заготовка. Бывает, что процесс прокатки по непонятным причинам вдруг прекращается, проволочка начинает скользить, ерзать между пластинками. Берешь новую заготовку, и все происходит сызнова. При каждом прокатывании на проволочке и на пластинках образуется микроналет золотой пыли, ее приходится тщательно смывать спиртом. При правильном прокатывании толщина проволочки непрерывно уменьшается за счет пластичности материала. Концы проволочки могут выйти за пределы пластинок, это надо учитывать при выборе длины исходной заготовки. На завершающем этапе прокатки — суперфинишном — нельзя нажимать на пластинки, технологический процесс идет за счет веса самих пластинок. Когда толщина проволочки достигнет такого размера, какой требуется для изготовления котла и тендера паровоза, обрезаю ее, а оставшуюся часть продолжаю прокатывать до требуемой толщины...

Прокатка окончена. Все дальнейшие манипуляции с золотыми детальками-невидимками осуществляются при помощи тончайших деревянных игл (Михаил Григорьевич называет их «палочки-ковырялочки»). Их концы покрыты темным красителем, чтобы были виднее. Затаив дыхание, мастер переносит «палочкой-ковырялочкой» более толстую проволочку на монтажный столик из плексигласа с идеально отполированной поверхностью. Из золотой паутинки-невидимки, лежащей на монтажном столике, мастер изготовляет детали паровоза: колеса, котел, тендер, трубу, два пароперегревателя, свисток, затем собирает их.

— Особые трудности, — говорит Михаил Григорьевич, — возникли в связи с тем, что разрешающая способность моего микроскопа составляет 1 микрометр, а заготовки для колес — втрое меньше. Пришлось пойти на хитрость. Сильным пучком бокового света я осветил заготовку, и она стала отбрасывать тень, при этом как бы увеличившись в размерах. Дальше начался настоящий «бой с тенью» — все время приходилось удерживать заготовку в зоне тени. Проволочку резал, пользуясь осколком лезвия безопасной бритвы, заточенным под микроскопом до предельной остроты. Операция труднейшая, ведь ширина каждого колеса какие-нибудь полмикрометра. Интервал между резами — три микрометра, это расстояние надо в точности выдерживать, передвигая соответственно руку с лезвием.

Можно ли передвинуть руку с ножом на 3 микрометра? Это все равно, что переместить руку на расстояние, равное 1/700 толщины спички. Михаилу Григорьевичу это блестяще удается, вопреки всяким представлениям о невыполнимости такой операции. Поневоле вспоминаются слова А. П. Чехова: «Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наименьшее количество движений, то это грация». Эти слова в полной мере относятся к М. Г. Маслюку — движения его рук минимальны, точны, возможности их безграничны. В результате получается грациозное художественное творение.

Предание гласит, что герой древнегреческого эпоса Тантал провинился перед всемогущим Зевсом и был за это сурово наказан. По одной версии, Тантала бросили в подземелье, заполненное водой, и погрузили в нее по шею. Мучимый жаждой, Тантал, однако, не мог напиться, ибо, как только он наклонялся к воде, она мгновенно уходила в землю. По другой версии, он был заточен в саду, где с ветвей свисали спелые плоды, но, томясь от голода, Тантал не мог съесть ни одного из них: как только он протягивал руку, ветка взлетала вверх. По третьей версии, Тантала приковали цепью под скалой, грозившей ежеминутно обрушиться... Так появилось выражение — муки Тантала или танталовы муки.

Михаил Григорьевич Маслюк не прогневил Зевса, но он вторгся в неведомое, начал штурм «барьера неодолимости» и, подобно Танталу, испытал неслыханные муки творчества. Да, это были настоящие муки. Мастеру пришлось преодолевать неимоверные трудности при изготовлении своих микромоделей. Вот что рассказывает Михаил Григорьевич о монтаже паровоза.

— На идеально отполированную пластинку белого плексигласа сперва наношу молекулярный слой чистой натуральной олифы. Она достаточно вязка, обладает хорошими адгезионными свойствами и медленно высыхает, что позволяет в любой момент исправить какую-либо ошибку во взаимном расположении частей при монтаже. На смазанную поверхность пластинки осторожно, не дыша, переношу «ковырялочкой» колеса. Через несколько дней после высыхания олифы смазываю места сопряжения деталей с котлом, укладываю котел, затем тендер и — после нового высыхания олифы — монтирую остальные детали паровоза.

— Но руки! Руки, пальцы могут дрожать? — спрашиваю я.

— Да, могут, но не дрожат. У меня в такие минуты появляется удивительное состояние: руки становятся как деревянные, не шелохнутся. Пульс в пальцах и запястьях почти не чувствуется. Почему это происходит, сам не знаю. Думаю, это результат высшей самомобилизации и предельного сосредоточения, которые возникают в такие минуты. И еще. Нужно, чтобы тобою владели только положительные эмоции. Колоссальное значение имеет чувство беспредельной радости, с которым принимаешься за работу. В доме в это время полнейший покой, никакого отвлечения, телефон выключен. Полнейшая устремленность во всем. Наверное, такое состояние у поэтов именуется вдохновением...

— Но ведь между колесами расстояние исчисляется микрометрами, как же вы лавируете рукой?

— Не всегда удается такая операция, бывает все же, что рука дрогнет. Или из-за силы притяжения клея, адгезии, колёса начинают слипаться. Как-то слиплись все колеса, пришлось промывать в бензине и монтировать заново.

— Но как собрать детали, которые нельзя увидеть в микроскоп?

— Я уже говорил, что монтировал паровоз с помощью бокового луча света, направленного на детали под углом сто пятьдесят — сто семьдесят градусов. Тогда детали кажутся больше из-за отбрасываемой ими тени. Но и в этом случае трудности преследовали меня на каждом шагу: при одном и том же положении деталь то хорошо видна, то исчезает из глаз. Ловлю ее, возвращаю в поле зрения микроскопа и продолжаю сборку. Одной «ковырялочкой» беру деталь и переношу ее на столик, другой подправляю положение детали, третьей наношу слой олифы.

— Однако золото в лучах сильной лампы может давать блики?

— Да, блики появляются, они сильно мешают работе, притупляют остроту зрения. Поэтому применяю лампу с матовым стеклом, иногда разворачиваю монтажный столик так, чтобы блики исчезли.

Сделаем небольшое отступление. Оно необходимо для того, чтобы лучше понять взаимоотношения человека с микромиром, а также постигнуть те специфические трудности, которые ему приходится преодолевать, чтобы овладеть этим микромиром.

Мир микроминиатюриста — особый. В нем господствуют не только талант, вдохновение, изощренность, острый глаз и твердая рука мастера, но и огромный арсенал враждебных сил. Их великое множество. Драматически действующие аэродинамические, электрические, магнитные, молекулярные, метеорологические факторы преследуют мастера на каждом шагу. Вспотела чуть-чуть рука — тотчас же возникает молекулярное «наводнение», влага буквально затопляет лезвие инструмента и деталь... Трутся складки одежды — появляется мощный генератор электростатических сил, и деталь либо намертво прилипает к инструменту, либо, наоборот, улетает прочь. Ничтожное дуновение ветерка — и нет изделия, над которым мастер провел столько часов упорнейшего труда... Одно-единственное неловкое движение руки или тела — и микродеталь испорчена... Нерасчетливое нажатие на тончайший нож — и микроизделие раздавлено... А пыль? Нет врага страшнее пыли! Попадает пылинка на деталь, соизмеримую с ней, и становится палачом изделия... В простуженном состоянии за работу лучше не браться. Иной раз приходится работать в ночное время, так как проезжающий даже в отдалении транспорт создает вибрацию. В общем, все ополчается против мастера! Даже собственное сердце, — работать приходится в паузах между ударами...

Человеческий организм — это целый комплекс самых различных «генераторов», порождающих собственные поля — электромагнитное, акустическое, тепловое, даже радиоволновое. Человеческое тело, например, генерирует достаточно мощное тепловое поле — почти 100 ватт. Поля особенно сильно чувствуются при работе над микроминиатюрами.

Как видим, микроминиатюрист вынужден лавировать между сотнями сцилл и харибд. «Да, прекрасное — трудно!» — метко заметил мудрый грек Платон.

Мастер должен научиться владеть собой, управлять своими эмоциями, мышцами, осязанием, дыханием, зрением, сердцебиением. Порой приходится сдерживать дыхание. Пальцы немеют от неимоверно медленных, осторожных движений, усталость (микроминиатюрист Н. С. Сядристый назвал ее смертельной) разливается по всему телу... Тренировки помогают преодолевать трудности.

Хорошо сказал бывший чемпион мира — штангист Юрий Власов: «Трудности не остановят тех, у кого талант отрицать смирение. Такой человек всюду будет стремиться к опрокидыванию „неодолимостей”». Михаил Григорьевич Маслюк с полным правом может быть причислен к категории таких людей — он с честью одолел немало неодолимостей.

Не потому ли так узок круг мастеров-микроминиатюристов, что далеко не каждый способен выдержать трудности этого специфического вида искусства?

Продолжаю разговор с Михаилом Григорьевичем:

— Трудности сборки паровоза позади, танталовы муки кончились. Но как показать людям готовую миниатюру?

— Для этого заблаговременно был приготовлен миниатюрный микроскоп с сильным увеличением, заключенный в прозрачную шкатулочку. Пластинку с готовым паровозом центрирую в поле зрения прибора и намертво фиксирую. Но перед тем как герметично закупорить шкатулочку, почти полдня вылавливаю случайно попавшие в нее пылинки... Покончив с «охотой» на пыль, направляю на микроминиатюру микропучок света так, чтобы наилучшим образом высветить ее. Паровоз в лучах света блестит, горит огнем, но это не радует, ибо отвлекает внимание. Поэтому снаружи, на задней стенке шкатулочки, приспосабливаю ограничитель света. Слегка затемняя паровоз, он отлично выявляет все его детали. Лишь после этого запаиваю наглухо шкатулочку.

— И все же, Михаил Григорьевич, вероятно, вы уже достигли предела человеческих возможностей? Дальше барьер крайне опасного риска. Риска для здоровья.

— Пожалуй, что и так, — задумчиво отвечает мастер.

Итак, микроминиатюрист лишь тогда достигает цели, когда всецело отдает себя делу, любимой работе. Если этого нет, каких можно ждать результатов? Да никаких! Кроме желания поскорее избавиться от взятой на себя обузы. Делать работу кое-как — удел равнодушных, холодных ремесленников. Такая философия глубоко чужда микроминиатюристу (да разве ему одному?!) — творцу шедевров!

Эти слова поэта А. В. Кольцова как будто сказаны о Михаиле Григорьевиче Маслюке.

У каждого трудящегося человека есть свое рабочее место. У слесаря — верстак с тисками, напильниками, зубилами, молотками, ножовкой. У ювелира — точные весы, миниатюрные инструменты, паяльная трубка. У оптика — микроскоп, алмазные круги, полировальные пасты. У часовых дел мастера — лупы, миниатюрный токарный станочек, отвертки, пинцеты. Есть свой «верстак» и у М. Г. Маслюка, но он универсальный, потому что на нем мы найдем и микроскоп, и токарный станочек, и отвертки, и алмазные круги, и штихели, и сверла... Все эти инструменты изготовлены самим мастером. Сверлильного станочка у Михаила Григорьевича нет, все сверловочные работы он выполняет на токарном станочке. Из коробочек торчат тончайшие сверла, сделанные из заточенных швейных игл, рояльных струн.

Для закрепления инструментов или изделий в патроне токарного станочка мастер использует набор цанг. Все они миниатюрные, взять их можно только пинцетом. Крохотные тисочки привинчены к верстаку, рядом в коробочке набор тончайших скальпелей, надфилей, штихелей. Отдельно сложены резцы, лезвия безопасных бритв...

И все же главным инструментом являются руки мастера! Михаил Григорьевич во время работы не закрепляет их в специальных подставках-держателях. Большой, указательный и средний пальцы правой руки у него работают как единое целое, «пучком». Туго сжатые, они становятся отличным рабочим и держащим «приспособлением».

Ручной труд мастера-микроминиатюриста — труд особенный. Это высококвалифицированный труд рабочего — универсала высочайшего класса, человека интеллигентного, наделенного высоким художественным вкусом. Но этого мало.

Микроминиатюрист — он и конструктор, и технолог.

Мы знаем, что конструктор придумывает, что сделать, а технолог решает, как воплотить замысел конструктора в изделие. Оба они, как правило, опираются на определенные традиции, прототипы изделий и технологий, ГОСТы, нормали. Интуиция, фантазия и свободный полет мысли, разумеется, наличествуют в их труде, но главное для них расчет, техническое задание, функциональное (заранее заданное) назначение проектируемого и изготовляемого изделия. Наконец, они имеют дело с точно измеряемыми параметрами, массой, габаритами, не выходящими за пределы обычного человеческого восприятия.

Всего этого почти полностью лишено творчество мастера-микроминиатюриста. Для него немыслимо обычное разделение труда конструктора и технолога. Он и конструктор, и технолог, и мастер... При конструировании той или иной невидимки он руководствуется больше фантазией и воображением, нежели расчетами (хотя и без них тоже не обойтись). Изделия миниатюристов никогда не повторяются, они, так сказать, продукция сугубо индивидуального «производства». Слесарю или токарю необязательно быть художником или скульптором. Микроминиатюрист без этих качеств — немыслим. Чувство прекрасного, творческий полет фантазии настолько сплавлены с высоким профессионализмом микроминиатюриста, что отделить их невозможно. И если эти его качества спроецировать на масштабы изделий, которые он делает, станет очевидной любопытная зависимость: чем меньше размеры микроминиатюры, тем выше должны быть художественные и рабочие навыки мастера.

Каковы особенности труда микроминиатюриста? С чего он обычно начинается? С озарения — идеи будущей миниатюры. Озарение никакими правилами или регламентациями не предусмотреть. Затем идет детализация идеи по двум направлениям: что надо сделать и как сделать. Обычно набрасывается эскиз будущей микроминиатюры, выбирается материал, подбираются инструменты и приспособления, наконец, разрабатывается уточненная микротехнология. После этого начинается тяжкий труд! Вот что пишет о нем выдающийся мастер микроминиатюрист Н. С. Сядристый: «Труд в микротехнике держится на пределе возможностей нервной системы... Среди всех известных видов труда не знаю более тяжелого. В организме наступает кислородное голодание...»[18] Для труда микроминиатюриста крайне важными являются разрядка и переключение внимания.

— При малейшей возможности, — рассказывает Михаил Григорьевич Маслюк, — в перерывах между работой усаживаюсь за пианино или беру в руки баян и с наслаждением играю. Если бы вы знали, как это снимает усталость! Музыка вдохновляет, успокаивает нервы. К тому же немало идей различных микроминиатюр пришло в голову именно во время музицирования. Каждый из мастеров имеет свой способ такого творческого успокоения: Николай Сергеевич Сядристый увлекается подводным плаванием, Эдуард Авакович Казарян — альтист и скрипичный мастер, Николай Иванович Доцковский — машинист тепловоза и рисовальщик, Александр Матвеевич Сысолятин был горным инженером и тоже неплохо рисовал.

Слава — не только приятное, но и тяжкое бремя. Подчас слава способна остановить или ослабить кисть художника, притупить резец скульптора, свести на нет остроту глаза и точность руки микроминиатюриста. Преодолеть бремя славы помогает лишь упорный, целеустремленный труд. Но и без славы нельзя. Пропаганда таланта делает достижения мастеров всеобщим достоянием.

Узнав об уникальных работах жмеринского Левши, к нему стали обращаться ученые-медики, врачи с просьбами примерно одинакового характера: сделать инструменты, которые пока не в состоянии дать клиникам медицинская промышленность, но без которых невозможен прогресс медицины.

Давно разработана до мельчайших подробностей тактика сложнейших операций — отоларингологических, глазных, урологических, нейрохирургических. Но у медиков не было инструментальных средств для осуществления таких операций, как пересадка роговицы, создание искусственного хрусталика, удаление опухолей в глубине глазного яблока, сшивание микрососудов и нервных волокон при приживлении оторванных или отрезанных конечностей, и других. Тысячи и тысячи больных можно было бы исцелить, если бы были соответствующие микрохирургические инструменты. Для операций на глазе требовались миниатюрные иглы многократного использования с ушком, в которое можно вдеть капроновую или шелковую нить не толще 20 микрометров. Нейрохирургам нужны были такие же иглы и аппараты для сшивания капиллярных сосудов мозга. Урологи мечтали о тончайших гибких зондах для исследований. Перечень «потребителей» можно было бы продолжить. Медики нуждались также в миниатюрнейших скальпелях, пинцетах, зажимах и других крохотных инструментах. Но их не было!

На помощь медикам пришли мастера-микроминиатюристы. Их колоссальный опыт создания вещей микрометрического уровня оказался бесценным для медицины. Одним из первых поспешил на помощь медикам Михаил Григорьевич Маслюк.

Для профессора-отоларинголога О. К. Патякиной (Московская клиническая больница имени Боткина) М. Г. Маслюк изготовил комплект микрохирургических инструментов для операций. Мастер ночей не спал, чтобы выполнить просьбу врача. Как и следовало ожидать, инструменты удались на славу.

По просьбе специалистов Киевского государственного медицинского института Михаил Григорьевич Маслюк изготовил уникальный микроманипулятор для исследования биотоков коры головного мозга.

Посылка с набором инструментов была направлена в Киевский институт зоологии. Другая посылка — с микроиглами для рассечения единичных нервных волокон — ушла на Волгу, в Куйбышевский медицинский институт.

Немало сил и труда затратил Михаил Григорьевич, выполняя просьбу Ворошиловградской областной больницы. Для ее врачей он сделал крохотный датчик записи пульсаций аорты при операциях на головном мозге.

Винницкая областная больница получила комплект микрохирургических инструментов для офтальмологических операций, в том числе оригинальную иглу-пинцет для сшивания ран роговицы глаза.

Витебский медицинский институт попросил изготовить уникальную, весьма сложную по форме, особо тонкую иглу-пинцет для исследования легочной ткани без хирургического вмешательства. Мастер сделал и этот сложный инструмент.

Бескорыстное, искреннее сопереживание, горячее стремление возможно скорее помочь больным людям — вот что двигало Михаилом Григорьевичем Маслюком, когда он принимался за выполнение просьб медиков.

Чему же здесь удивляться? У М. Г. Маслюка, тяжело раненного на войне, доброе и бесконечно отзывчивое сердце.

Он — настоящий мастер милосердия!

Творческая деятельность Михаила Григорьевича Маслюка получила широкое признание. Он награжден золотой медалью лауреата республиканского фестиваля народного творчества, большой серебряной медалью ВДНХ СССР, медалью Министерства культуры СССР «За достижения в самодеятельном художественном творчестве», удостоен звания и награжден медалью заслуженного мастера народного творчества УССР. Михаил Григорьевич — обладатель 56 почетных грамот и дипломов, полученных за активное участие во многих отечественных и зарубежных выставках. Как ветеран Великой Отечественной войны М. Г. Маслюк ведет большую военно-патриотическую работу среди молодежи, как член общества «Знание» выступает с лекциями в областном лектории, в школах. Его домашний «Эрмитаж» посещают тысячи людей из разных стран.

* * *

Работе над микроминиатюрами М. Г. Маслюк отдал четверть века! Все они не раз экспонировались на выставках — в Москве, Ленинграде, Киеве, Белграде, Софии, Праге, Токио... Ими любовались миллионы людей, и каждый унес частицу радости и удивления. Многие выразили свое восхищение, оставив взволнованные записи в книгах отзывов. Вот лишь некоторые из них.

«Удивительное, невероятное явление! Если вообще cуществуют чудеса, то они здесь!»

Народные артисты СССР Любовь Орлова и Григорий Александров: «Ваши произведения искусства произвели на нас неизгладимое впечатление! Вы поразили наше воображение! Вы — большой художник!»

Ираклий Луарсабович Андроников: «Непостижимо, удивительно и прекрасно! Надо иметь душу меньше макового зерна, чтобы не восхищаться этим!»

«Как хорошо, что Вы живете на свете!»

«Вы — человек из легенды!»

«В Вашей деятельности звучит много колоколов, и каждый слышен за 20 миль»...

Когда люди оставляют такие отзывы, действительно чувствуешь себя счастливым.

* * *

Откроем читателям еще одну «тайну Маслюка»: он пишет стихи, сочиняет афоризмы. Для записи их заведены специальные тетради под названием «Домашние рассказы, стихотворения, впечатления».

Закончим же рассказ о чародее — золотые руки Михаиле Григорьевиче Маслюке отрывком из его стихотворения «Хочу прожить»: