Тайны подземелья

Глава 30

Кухня кружилась. Ходила ходуном и перекатывала все предметы по потолку, стенам, полу. Один шкафчик постоянно открывался с надрывным скрипом и опасно кренился, норовя вывалить всё обилие специй. Внутри меня всё дрожало, когда снаружи на тёплой улице, освещённой весенним солнцем, грохотал зарождающийся гром. Небо было голубое и ясное, а воздух резался на слои от жарких волн прямо у меня на глазах. И всё же, весь Обвал Чертей трясся и пошатывался, стоило новому раскату прогреметь в небе.

Мои босые ступни твёрдо упирались в холодный пол, удерживая меня на месте. Я упрямо уставилась в гладкую пыльную столешницу, сдерживаясь, чтобы не начать вырисовывать всякие каракули. Пальцы подрагивали от желания провести по пыли и ощутить этот шершавый затхлый порошок на коже. Я крепче стиснула ладони и подняла взгляд, стремясь избавиться от этого ребяческого чувства.

— Ты же сама знаешь, что рано или поздно это случится, — зелёные глаза Дэна хищно переливались в лучах солнца, а родимое пятно на нижней челюсти казалось темнее обычного. Миб уселся прямо на стол, не боясь запачкать одежду. Которая, к слову, и так была изрядно изношенная, как и всё в этом месте. — Природа, инстинкты или судьба, называй как хочешь.

— Странно слышать от Миба слова о судьбе, — с улыбкой заговорила я и ухватилась за кружку чая. Тот уже успел остыть, но аромат ягод приятно щекотал нос. — У вас же что ни шаг — то веление дара.

— Мы же сейчас не о Мибар говорим, — возразил Дэн и бесшумно спрыгнул на пол. Подошва его ботинок отбросила тень, что расползлась едва заметным тёмным дымом. Сразу за этим раздался оглушительный гул неба и очередной раскат грома. — Даже близнецы-балбесы уже позволили накинуть на себя поводок.

— Однако благое пламя укротить сложнее, — в ответ не согласилась я и снова опустила взгляд в столешницу. Большой палец поддевал и игрался с щепками, выглядывающими из исцарапанной и покоцанной древесины. — С чего ты взял, что и со мной будет легко?

— Потому что ты уже была близка к этому, — Дэн поравнялся со мной, и мне пришлось слегка задрать голову. Его лицо стало мужественнее за все эти годы. Не один шрам украшал когда-то чистую кожу юноши. — Ни одно послание не выживет без птицы, София. Так же как и ни один посланник не выживет без благой вести. А твои благие вести пропитаны змеиным ядом.

— Вам лишь бы нравоучениями сыпать, — кружка с грохотом приземлилась обратно на стол. Я упрямо задрала подбородок, дабы скрыть тошнотворное чувство, что уже начало стягивать мои органы в тугой узел. К счастью, скрывать страх за упрямством всегда было моей сильной стороной. — Мне пора идти.

— Ни один путь к лезвию не прошёл мимо бойни, Соня, — раздался мне в спину голос Карины, когда я направилась прочь.

Я не стала оборачиваться, ведь знала, что встречу изогнутый в насмешке широкий рот и ехидные глаза Друма. Вместо этого уверено направилась к зловещей железной двери в конце кухни. Она находилась в самой тени, и даже лучи, пробивающиеся через широкое окно, не затрагивали окутанный ледяной коркой металл. Я схватилась за кривую ручку. Правую ладонь прошибло болью, и одновременно с тем как я ахнула от неожиданности, дверь открылась нараспашку. Сначала мои ноги отступили назад, но затем сильная грубая ладонь толкнула меня между лопаток, заставляя кубарём покатиться вниз по тёмной лестнице.

Мои кости трещали от столкновений с каменными ступеньками, края которых были покрыты серебряным сплавом, застывшим в форме стекающих капель. Спустя долгие секунды моё тело с силой ударилось о каменные плиты, а в правом бедре раздался хлюпающий хруст. Со стоном я схватилась за ногу, а глазами увидела обрубленный конец кости. Она распарывала кожу на бедре, позволяя свежей крови заливать тёмный пол вокруг меня и делать его полностью чёрным. С колотящимся сердцем я поползла назад, когда дряхлая, но ожесточённая временем и интригами клана фигура медленно спускалась ко мне. Фиалковые глаза светились в темноте, а красные уродливые шрамы по всему лицу и лысому черепу мелькали в свете молний. Его худые ноги были подобны скелету и выглядели так, словно собирались раскрошиться в дребезги и быть съеденными червями, венами расползавшимися вдоль его икр.

Крик застыл у меня в горле. Грудь вздымалась от нехватки воздуха, а руки до огня в мышцах тащили меня назад. Раздробленная кость перекатывалась под кожей, разрывая ту всё сильнее. Гризон спокойно ступал всё ближе, а мои плечи болели всё больше. В конце концов крик вырвался из моего горла, разрывая связки, когда правая ладонь встретила раскалённые шипы в полу. Горячие верхушки повылезали из тыльной стороны ладони, покрытые бурлящей кровью. Я перевела заплывший взгляд на продырявленную руку. По коже расползались красные линии, сменяясь опухшими шрамами и свежими ранами. Когда же я вернула свой взор на устрашающую лестницу — её освещаемые в грозе окровавленные ступени были абсолютно пусты.

Но страх не отпускал моё горло и сдавил его ещё сильнее, когда длинные пальцы схватили меня за волосы и с хрустом закинули голову. Огромные глаза Гризона переливались всеми оттенками фиолетового. Его обезображенный рот выкрикивал яростные слова, но гул в ушах мешал их услышать. Затем Аггниец силой толкнул меня вперёд, вынуждая встать на колени, но моё сломанное бедро не было к этому готово. Лбом я встретилась с шершавым камнем и распласталась на животе, пока узловатые пальцы раздёргивали мои спутанные кудри в стороны.

— Василиса всегда знала, что тебя нужно было убить, — яростно шептал Гризон мне в ухо и стискивал заднюю сторону шеи. — Ничего, скоро она поймёт, какое ты ничтожество! Они все поймут…

Последний надрывный крик вырвался из моего рта, когда печать с шипением впилась в кожу на шее. Эта боль обволакивала всё. Горло, ноги, руки и сознание. Она утягивала меня обратно, глубоко в камеру в Аггнийских катакомбах. Запирала в холодные и шумные ночи. Заставляла читать молитвы забытым хранителям, чьих имён я даже не знала. Я умоляла, кричала, звала на помощь и просила остановиться. Но никто не откликался. Только Ворон больно цеплялся когтями в шею, заползаяя ими под череп. Царапал и скалился, пока я не раскрывала воспалённые глаза…

Небо было непривычно чистым от звёзд. Или же моя голова слишком сильно кружилась, и всё смазывалось, когда я широко распахнутыми глазами глядела в ночное небо и рвано дышала ртом. Сон. Это был всего лишь сон. Давно забытый и нежеланный в моём сознании сон. Мне думалось, что я избавилась от кошмаров о Гризоне и его истязаниях. Отрывки этого ужаса уже смешивались во взбудораженном мозгу, оставляя после себя лишь страх и реальную боль. Правое бедро болело от тисков, с которыми моя раненная ладонь сжимала его. А шея скрипела и словно была обколота миллионами мелких иголочек, из-за чего я еле шевелила ею. Но я всё же заставила себя встать. Сердце по-прежнему не переставало колотиться, отдаваясь в моём горле глухими ударами.

«Они все поймут…»

Я принялась мысленно проговорить историю правления хранителей, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Пока я вспоминала кровавую расправу, которую устроил хранитель воздуха советнику, посмевшему использовать силы его ребёнка для сотворения оружия, мои пальцы нервно вцепились в деревянное кольцо на мизинце. В каком-то полуразваленном и разорванном учебнике я прочитала, что тело Нояра III обнаружили во дворце Труновых со вскрытым животом, высунутыми наружу костями и до неузнаваемости обезображенным лицом. Опознать его удалось по одеждам, да и хранитель не желал оставлять свою месть тихой. Вскоре его гнев обрушился и на Труновых — правителей, под чьим благом служил хранитель земли. Король Имортий Трунов с крайними недовольством и завистью относился к хранителям, но не мог пойти против остальных трёх государств. Он никогда не скрывал своего презрения и пренебрежнея. Не раз Имортий позволял себе неблагоприятно высказываться в сторону хранителя земли и делать двоякие намёки. Растерзанное тело советника в замке Имортия было открытой насмешкой, клеветой и угрозой в предстоящей войне. Однако король был настолько ослеплён ненавистью, что осмелился отправить своих гвардейцев в бой с хранителем воздуха. От его руки и пало семейство Труновых, а в живых остался только десятилетний Кристиан, позже женившийся на своей кузине и давший род Ратирасу Трунову — последнему из Труновых.

Мои воспоминания лихорадочно вращались вокруг знаний из учебников, когда-либо прочитанных мною. Строчки мелькали перед глазами. Я рисовала в голове картинки затерянных полей пиковых шказов — племена древних Войдов, отрёкшихся служить на благо кланам. Более двух сотен лет тому назад Войглорд поднял восстание против кланов, отказываясь служить им верой и правдой. Вызвано это было ненавистью и горем клана, когда их слабых детей отбирали у семей и отравляли на кровавые бойни, чтобы сильнейший сам пробил себе путь к службе. Из таких детей едва ли один выживал, чего говорить о большем. Тогда Войглорд обратился к клану Кимли, чьи родословные пестрели магами и колдуньями. С помощью древнего заклинания, которое нынче не отыскать в лучших библиотеках мира, Кимы наградили Войдов б о льшей скоростью, силой и зрением. Это заклинание отпечаталось на их внешнем виде и дальнейшем потомстве. Их мышцы словно были сделаны из стали, а рты — напичканы зубами из слоновой кости. «шказское нападение» — как позже прозвали это событие — лишило клан Околь наследников и многих львов (их священных животных). Тогда основы правления перешли в руки Лирая, укрепляя власть этого клана. Лев Введенский, сын моего предка Виктора Введенского, вместе с армией Расскай и оставшимися хищниками клана Околь прогнали Войдов на затерянные поля. Войдам, избежавшим участи заклятия Кимли, дали выбор — остаться и служить кланам или пойти за своими сородичами. С тех пор жестокие обычаи в воспитании детей Войглорда исчезли, а на их место пришли лагеря и военные школы.

На затерянных полях, куда изгнали восставших Войдов, Аггнийцы выковали им особые кандалы (в обмен на тайную службу), не позволявшие Войдам покидать то место. Однако позже, когда Лев Введенский принялся истреблять мятежников клана Кимли без угрозы войны с Хорайа, посмевших помочь бунтующим (даже уговоры Лилианы Рагозы — тогдашней главы клана Расскай — не убедили Лирайца пощадить виновных), стало известно, что заклинание так просто не сдержать Аггнийским железом. Они изменили его суть, но не искоренили. Когда Лев убивал последнюю колдунью, причастную к заклятию, её посмертными словами были:

«Не всегда свержение власти имеет место быть. Иногда достаточно лишь некоторых изменений. Аггнийское железо слилось с нашим колдовством. И со временем кандалы сменятся пиками».

«Шказар» — с древне-имовского языка клана Кимли переводится как «Дикий зверь» или «Жестокость иной вселенной». Так прозвали ожесточённых и звероподобных Войдов, точнее их называют «пиковыми шказами», потому что затерянные поля, в которые их прогнали, стали сменяться высокими железными пиками. Они сохранили в себе дар Аггнийцев и не позволяли шказам покинуть поля, но и смешали в себе древнюю магию Кимов, насыщая тех ещё большей силой.

Дыхание стало приходить в норму. Я провела левой рукой по здоровому бедру. Тёмное небо уже перестало кружиться над моей головой, и я посмотрела вниз. Помнится мне, Николай говорил, что где-то есть ручей. Я повернула голову, чтобы глянуть где Гриил и Томас, о которых я напрочь забыла. Войд развалился на влажной траве, и даже в темноте его лицо показалось мне бледным. Я обвела взглядом ближайшие деревья, но нигде не увидела Николая. Тогда глянула на правую ладонь, чтобы оценить серьёзность раны. Каково же было моё удивление, когда на месте царапины я увидела лишь чистый глубокий порез. Без засохшей грязи и крови того Кима. Моя ладонь была чистой, хоть и не целой. Затем я посмотрела на бедро, и то оказалось перевезяно белой лентой. На ней виднелась всего пара капель уже засохшей крови.

Не обращая внимания на боль, я встала на ноги. Снова посмотрела на болезненного Томаса, гадая, что же с ним не так. Только собралась развернуться и пойти искать Николая, как его тягучий голос раздался позади меня:

— Не спится на ночь глядя?

— Чёрт возьми!.. — задушено выкрикнула я. — Не пугай так, — уже более спокойно добавила.

— Прошу прощения, и не думал, — Николай вышел из темноты под лунный свет, поднимая ладони. — Как самочувствие?

— Могло быть и лучше, но я справлюсь, — моё внимание снова привлекла повязка на бедре. — Это ты?..

— Ты уже спала, когда я принёс воды, — Николай просто пожал плечами, но в его глазах блеснула какая-то угрюмая серьёзность. Словно Гриилу потребовалось сдать отчёт. — Рана на бедре хоть и не сильно, но кровоточила. Пришлось сделать перевязку, пока ты спала.

— Тебе что, совестно за это? — я удивлённо вскинула брови.

Этот человек промыл и перебинтовал мои раны, пока я мучалась от кошмарного сна, а теперь стоит тут передо мной и смотрит на меня пристыженно-угрюмо? Один единственный раз я видела такое выражение лица у Николая — когда мне пришлось выпустить капельку дара, чтобы не вызывать подозрение в нашей игре в ирисов. Тогда эта капелька мне в голову так ударила, что я до сих пор смутно помнила, что происходило.

— Не многим девушкам понравилось, если бы их трогали, когда они спят, — глаза Николая опасно сверкнули. Готова поклясться, что ещё немного и они бы покрылись корочкой льда. — Но ты спишь настолько крепко, что тебя даже растормошить не удалось.

Брехня. Большую часть времени я сплю отвратительно. Только когда во сне мне является Гризон, моя мать или Иван — тогда я словно теряю сознание. И всё же… причина по которой Гриил так на меня смотрел, невольно вогнала меня в краску.

— Что, на руку тебе не хватило наглости, да? — в шутку сказала я, желая избавиться от этой неловкости.

— Получилось только промыть рану, — Николай сделал ко мне шаг, позволяя лучше рассмотреть его лицо. Рука Гриила заползла под рукав плаща и осталась там. — Спишь ты крепко, да. Но беспокойно.

— Проблемы минувших дней, — облачно отозвалась я и махнула рукой, избегая смотреть Гриилу в глаза.

Одно дело знать о своих беспокойных и полных ужасов снах, и другое — осознавать, что чужой тебе человек стал этому свидетелем. Кричала ли я во сне? Вряд ли, хотя моё горло раздирало при разговоре, словно я исполняла многочасовую оперу. Но если бы я действительно кричала, сомневаюсь, что Томас всё ещё так крепко бы спал. Странно, для Войда и стража он удивительно крепко спит. Мне кажется, или его кожа приобрела зеленоватый оттенок?

— С Томасом всё в порядке? — спросила я, радуясь в душе, что удалось перевести тему. — Выглядит неважно.

— Он жаловался на усталость, но уверял меня, что всё отлично. Поэтому я взял дежурство на себя, всё равно не спится, — Николай говорил тихо, но его голос бойко отбивался от молчаливой лесной коры.

— Бессонница? — тихо поинтересовалась, отводя взгляд от умиротворённого Войда. Ночная темнота сглаживала его острые и суровые черты лица, а расслабленность делала даже вполне безобидным на вид.

— Единственная и неповторимая, — словно признался Николай напряжённым голосом. — События минувших лет никак не дают о себе забыть, — Гриил замолчал на мгновение и затем ещё тише добавил: — Да и месяцев тоже.

Точно, он упоминал, что его брат погиб около месяца назад, если мне не изменяла память. Я не знаю, какие отношения у Николая с его семьёй. Гриил никогда не выказывал скорби или горя, когда мы встречались. Конечно, мы были едва знакомы (да и не то что сейчас стали близкими друзьями), но обычно по людям видно, когда они переживают утрату близкого им человека. По крайней мере, приучаясь мыслить как Лираец, для меня не было проблемой понять, когда не стоит лезть с разговорами. С Николаем было сложнее. Этот парень словно носил фарфоровую маску: и днём, и ночью. Поэтому с ним я всегда действовала по наитию. И редко успешно.

Вот и сейчас я решила сказать то, что было у меня на уме:

— Прими ещё раз мои соболезнования на счёт твоего брата. Знаю, уже прошёл месяц, но всё же…

— Спасибо, Красавица, — мягкая улыбка заиграла на его губах, а у меня перехватило дыхание.

— Представить не могу, каково тебе, — я слегка помотала головой. — У меня не самые лучшие отношения с братьями. Со старшим так вообще всё плохо, но если бы умер Михаил… Хоть мы и особо не общались, но он всегда был на виду. Мне бы точно стало не по себе.

— С Денисом у меня были не самые лучшие отношения, — признался Николай, смотря на Томаса. Уже успела опуститься глубокая ночь, и меня начал пробивать лёгкий озноб даже сквозь плащ. — У него накопилось множество проблем за последние годы. Я часто уезжал из страны по поручениями Короля, а с остальными Денис полностью разрушил отношения.

— Что значит «разрушил»? — осторожно спросила я, с болью отмечая глубокую печаль Николая.

— У него была зависимость, Красавица, — с грустной кривой улыбкой пояснил Гриил. — От дурмана Друмов.

Все слова сожаления вмиг улетучились. Зависимость. В мире существует столько трав и корней, способных оказать расслабляющий эффект забвения на организм. Многие травы прописывают в качестве лечения, а некоторые наркотические растения даже разрешаются в Тмисане, потому что используются для всяких похоронных ритуалов. Если верить славе о семье Николая, то у его брата не должны были возникнуть проблемы с пересечением границы. Да даже в Хорайа можно раздобыть снотворное и лёгкую травку. Но дурман Друмов…

Друмы способны вырабатывать любые виды дыма и тумана. Как например, ядовитые. Тогда в лесу Друм, на которого я спустила дар Вестника смерти, был охвачен горячей лихорадкой, оставленной после использования ядовитого дыма. Карина вообще всегда находилась под действием собственного дурмана. Правда небольшой дозы, ведь Аггнийское железо мешало ей полностью использовать свои способности.

Но связываться с Друмами, которые торгуют наркотическим дурманом… Это чистое безумие. Очень немногим удаётся восстановиться после такой зависимости. Дурман сказывается на здоровии человека, его органах и даре. Мало удивительного, что брат Николая не смог пережить такую зависимость…

Вслух я, конечно же, этого не сказала.

— Я не знала твоего брата, но мне хочется думать, что он не заслужил такого конца, — мягким тоном заговорила я.

— Когда-то, может, и не заслуживал, — пробормотал Николай и потянулся к карману штанов.

Через секунду в его ладонях появилась белая лента… точнее, повязка. Такая же как и на моём бедре. Гриил сделал ко мне ещё один шаг, вытягивая руку. Я молча взяла повязку и принялась заматывать правую ладонь. Мысль о том, чтобы попросить Николая помочь, даже не возникла у меня в голове. Уж раны я умела себе перевязывать, даже одной рукой.

Быстро закончив перекрывать плотной тканью все пострадавшие места на ладони, я шумно выдохнула. Томас что-то забурчал позади, но быстро смолк. Я подняла голову к небу, всматриваясь на этот раз ясным взглядом в звёзды. Но небо было абсолютно чистым. Тёмно-синий купол распростёрся над нашими головами без привычных бликов. Только редкие волны скрытых облаков рассекали темень.

— Чтоб мне в гробу перевернуться, скоро же Реонасум… — прошептала я, не отводя взгляда от чистого неба. — Я совсем забыла.

— Реонасум? Что-то знакомое, — раздался голос Николая, что до этого тихо стоял рядом. — Отклик падших костей, кажется?

— Верно, — я опустила голову, чувствуя лёгкую боль в шее. — Бывал на нём?

— Нет, не повезло застать этот обычай, — Николай опечаленно поджал губы, выражая досаду. — Обидно, ведь это одна из немногих традиций, к которой причастны Лирайцы. А они довольно… невозмутимы.

Я подорвалась было исправить Гриила и напомнить ему, что я тоже из Лирая. Но осеклась, вспоминая, что уже давно не принадлежу этому клану. Да и вряд ли когда-то принадлежала. Судя по быстрому внимательному взгляду Николая, он спохватился подумать о том же.

— Я тоже никогда его не отмечала, — призналась я.

— Неужели? — светлые брови Гриила изогнулись в удивлении. — Это же одно из самых важных событий в году для Вириза. Чествовать голоса ваших предков на холме сумрака.

— Да, знаю, но очень часто в этот день мне наносили печати, и у меня просто не было сил куда-либо идти. А в остальные… В общем, моя родня не горела желанием брать меня с собой. Однажды мне удалось вырваться и сбежать из дома, но дорогу к холму сумрака я так и не нашла.

Николай лишь молча поджал губы. Рассказывать о том, как в ту ночь Иван толкнул меня так, что я налетела головой на книжную полку, я не стала. Они вернулись раньше с праздника, а я петляла по улицам, стараясь отыскать обратную дорогу. Матери и Ивану не понравилось моё отсутствие. Но если Василиса ограничилась лишь отработками у Аггнийцев (куда меня посылали всего дважды), то Иван был в ярости. Лёгкое сотрясение и головные боли на протяжении двух недель — яркое тому подтверждение.

Реонасум был праздником Лирая и Околь, проводившимся во всём Виризе в середине последнего месяца весны. Он брал своё начало из давних войн, когда ещё Лирайцы-шаманы нашёптывали в ауры воинов благословения в самые тёмные и безнадёжные битвы. Так было и во время войны с заморскими племенами Окольников. Лирая тогда терпели убытки и потери военных войск. Племена клана Околь намеревались присвоить себе земли и вести отдельное царствование, но и Лирайцы положили глаз на те земли. Окольники были в одном шаге от победы, расширения государств и возможности захвата других территорий. Но в конце весны, когда они пересекли хладное море, чтобы сразиться с Лирайской армией на суше — клану Лирая удалось добиться мира. Удалось провести переговоры со старшим сыном тогдашнего главы клана. Вскоре этот сын принял правление и заключил договор с Лирая, оставляя те земли за Окольниками, которые были рождены там. Сейчас эти земли во власти клана Околь, но там проживают только те члены, что брали своё начало ещё со времён хранителей. Ожесточённое сражение вооружённых всеми орудиями Окольников и отчаяных Лирайцев позволило главам выиграть время, чтобы сын сверг собственного отца. Однако, несмотря на окончание войны, Лирая и Околь потеряли многих солдат, чьи тела унесли воды хладного моря, где теперь уже похоронены их скелеты. Первые месяцы течение активно выбрасывало свежие кости на берег. Эти останки шаманы прибирали к своим руками и делали из них амулеты. По их (шаманов) словам, эти амулеты несли в себе дух мира и процветания.

Реонасум (или как его ещё называли «Отклик падших костей») был поистине таинственным праздником. В середине мая жители собирались на холме сумрака в ночь. И когда они дожидались полуночи, всё замолкало. Шум ветра, плеск воды, шорох листьев и хруст веток. Все звуки пропадали. Все смотрели в водяную гладь, не отражающую лунный свет. Словно миллионы костей всплывали наружу и нашёптывали слова своим потомкам. Кто-то слышал обыкновенное шипение, кто-то отчётливые фразы. Каждый по разному. Эта ночь была напоминанием о мирном договоре и совместном правлении двух высших кланов Вириза. В эту ночь можно было услышать воинственный клич солдат, мудрые слова правителей и тихий шёпот мертвецов.

Мне не доводилось побывать на этом празднике. Чаще всего из-за ужасной боли во всём теле, когда Гризон прекращал свои пытки. По пальцам могу пересчитать, когда я чувствовала себя совершенно здоровой и была готова отправиться на праздник. Моя мать даже не взглянула на меня, стоило мне спросить, могу ли пойти вместе с ними. А Иван силком запихнул меня в комнату, оставляя синяки на запястьях, только я заикнулась об этом. В общем, чаще всего меня просто запирали в комнате. А в тот единственный раз, когда мне удалось выбраться из дома и отправиться на праздник, все улицы уже были пусты, и мне было не у кого спросить дорогу к холму сумрака. Все конюшни позакрывались, а кучера разъехались в преддверии праздника.

Со стороны послышался протяжный выдох.

— Что-то ты совсем приуныла, Красавица, — промурлыкал Николая прямо у меня над головой. И когда только успел подойти? Только же стоял по левую руку! — Загрузилась мыслями?

— Ничто уже не отвлекает, — слегка обречённо бросила я, желая избавиться от этой тяжести в груди.

— Есть множество способов, помогающих мне отвлечься, — несмотря на двусмысленность этой фразы, звучащей из его уст, сказана она была весьма серьёзным тоном. — Могу показать мой любимый.

Прежде чем я успела выдать глупое предостережение по поводу похабных шуточек, Николай снова сунул руку в рукав плаща и вытащил длинный знакомый кинжал с красно-оранжевой рукоятью. Перед тем как мы отправились в дом Рональда, я видела эти кинжалы в ручных ножнах Николая.

— Если ты не заметил, то я слегка не в форме для поединков, — я с сомнением глядела на тонкое, но такое прочное на вид лезвие.

— А когда ты в форме, Красавица? До меня доходили слухи о ваших с Рейком тренировках. Точнее о его тренировках и твоих безуспешных попытках унести от него ноги, — Гриил криво усмехнулся и подкинул кинжал так, чтобы тот приземлился ему на ладонь лезвием. Теперь закруглённая рукоять смотрела на меня. — Поверь, с верным противником ты позабудешь о боли. И в теле, и на сердце.

При упоминании Рейка я невольно нахмурилась, но всё же приняла кинжал. Красно-оранжевая рукоять с резьбой тяжестью приземлилась в руки. Рана на ладони заныла, но я постаралась сосредоточиться на оружии и блеске зеркального лезвия. Остриё сужалось слегка вздёрнутым концом. Мне даже показалось, что на его кончике заплясал отголосок лунного света. Но что больше всего меня удивило, так это сама рукоятка. Её головка была круглой, но приплюснутой сверху. А гарда кинжала расходилась коротенькими остриями в обе стороны. Конечно, они были не такие острые, как сам кинжал, но ими тоже запросто можно было покалечить.

— Не верится мне, что во время боя можно позабыть о боли, — запротестовала я, перекатывая холодное оружие.

— Ты будешь приятно удивлена магии поединка, — голубые глаза Николая сощурились, а затем он и вовсе подмигнул мне, подзывая к себе. — Хотя бы попробуй.

Я тяжко вздохнула, надеясь, что он передумает, но Гриил с величественно прямой спиной дожидался меня. Что ж, в конце концов, у меня всегда есть шанс отказаться, верно?

Начинали мы с простого. Оно и не удивительно, учитывая, какой я была неумёхой. Николай показал мне стойку, указывая на то, как ставить ноги и держать кинжал. Гриил учил меня ударам, каждый раз сначала объясняя, где нужно держать опору и как правильно дышать. С самого начала я отказывалась верить, что это поможет мне отвлечься. Уж очень сомнительные были у этого человека способы. Я всё время оступалась, стоило перенести вес на правое бедро. Скалила зубы и ругалась, когда кинжал выпадал из ладони. Тем не менее, я не прекращала. Старалась забыть о натянутой коже на ноге и бинтах, сильно мешавших перехватывать кинжал.

Николай оказался гораздо терпеливее Рейка. Войд вечно плевался и закатывал глаза, стоило мне сделать лишний шаг. Пыхтел от своего недовольства настолько, что всё лицо и шея покрывались красными пятнами, а шрам яркой полосой выделялся на угрюмой роже. О прежних тренировках с Войдом мне напоминали только собственные эмоции. Но на этот раз я злилась на себя, потому что перед Николаем не хотелось выглядеть такой обузой. Даже если я держала оружие всего пару раз за всю жизнь. Но Гриил не выказывал никакого недовольства. Лишь шутил временами про то какая я неуклюжая. Я же в свою очередь огрызалась в ответ и ссылалась на боль в бедре. Вела себя, как ребёнок, в общем. И ещё больше злилась, когда вместо слов получала изогнутые в доброй усмешке губы Николая.

Он стоял по правую сторону от меня и показывал элементарные махи кинжалом. После двух-трёх повторов я начала подрать ему. И так мы стояли бок о бок, взмахивая настолько острыми лезвиями, что даже воздух трещал под нашим натиском. Раз, я согнула нижнее предплечье, и остриё кинжала было направленно в сторону дальнего ствола дерева. Два, моя рука со свистом опустилась вниз, рассекая бедро невидимому противнику. Три, и лезвие кинжала снова полетело вверх, совершило обманный манёвр, и мы с Николаем одновременно развернулись, полностью вытягивая руки.

Мои ноги дрожали от того, как сильно я упирала ступни в землю. От боли на обожжённой коже отвлекало ноющее горло. Несмотря на то что я запомнила эту короткую цепочку, я всё время забывала правильно дышать. Моя грудь вздымалась вверх-вниз, а лицо неприятно холодило от пота.

— Неплохо, — похвалил меня Николай. — Конечно, ты пару раз чуть не выколола мне глаз, но вполне неплохо.

— Я и себя почти без глаза оставила, не обольщайся, — улыбнулась я, наблюдая, как Николай встаёт напротив меня.

— Сейчас и проверим, кому из нас он нужен меньше, — переведя дыхание, прохрипел он. — Запомнила связку? — поинтересовался он и добавил, когда я кивнула: — Тогда опробуем её в деле. Нападай на меня. После двух попыток попробуй отзеркалить.

— Орудуя левой рукой и меняя стойку? — удивилась я, но всё же встала, как указывал Николай.

— Именно, — кивнул Гриил и перекинул кинжал из правой руки в левую. — Не переживай, сильно напирать не буду. И, Красавица, — чуть понизив голос, Николай мотнул головой. — Не расставляй так широко ноги, иначе в них же и запутаешься. Конечно, если ты умеешь садиться на шпагат, тогда потеря глаза — не то, о чём мне стоит беспокоиться.

— Знаешь, а ты прав, — оскалилась я, стискивая пальцы. — Желание заставить кого-то замолчать здорово отвлекает от боли.

Я всё же слегка сдвинула ноги под тихий смех Николая. Рукоять кинжала покрепче улеглась в ладони. Дождавшись тихого «давай», сделала шаг, занеся при этом руку. Николай с лёгкостью парировал мой удар и легонько оттолкнул меня назад. То ли он так издевался, то ли давал мне время вспомнить всю связку и принять правильную стойку. Судя по смеси ехидства и одобрения на его лице — оба варианта были верны.

— Ты же вроде в близких отношениях с Русланом. Никогда не просила его заниматься с тобой? — задал вопрос Николай, одновременно отбивая мой удар.

— Я думала, что мы пытаемся отвлечься с помощью драки, — пропыхтела я, спотыкаясь на ровном месте.

Я всё же попыталась сделать выпад, но Николаю даже не понадобилось обороняться. Его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья, спасая от падения. На мгновение наши ноги переплелись, и я попыталась сделать первый удар из связки, но наткнулась на звон двух лезвий.

— Разговоры отлично помогают отвлечь противника, — проговорил он над моей головой, мягко выворачивая запястье. — Это целое искусство следить за боем, техникой твоего противника и одновременно с этим болтать, — продолжал Гриил, действуя мне на нервы. Я сделала рваный вдох, сорвав дыхание, и остриё моего кинжала ускользнуло куда-то вверх, где его оттолкнуло лезвие Николая. — Зато когда ты его освоишь… — Гриил показательно улыбнулся, перехватывая мою руку с кинжалом и наставляя свой на мой живот. — Незаменимое оружие. Ну так что?

Изящные пальцы Гриила дали мне знак снова нападать. Я повторила свой выпад, замечая, что Николай отбил его точно также, как и в первый раз.

— Я никогда не просила Руслана заниматься со мной, — нехотя ответила я и занесла руку. Гриил снова парировал мой удар. — Да он бы и не стал этого делать. У нас с ним не такие уж и близкие отношения. В конце концов, он — страж нашей семьи, — я сбивалась в словах и путалась, стараясь подобрать нужный удар. Время уходило и на то чтобы вспомнить связку и быстро её использовать, но Николай не жаловался. В такие моменты он быстро отводил взгляд в сторону Томаса.

Проверял, как он.

— Руслан хороший страж, — словно поделился секретом Николай и легонько задел мне ногу. Спасибо, что не правую, но я всё равно гневно оскалила зубы, чем вызвала лёгкую усмешку. — Хоть и слишком верный. Удивительно, как ему удаётся играть на два фронта.

— Он хороший человек, — в защиту стража сказала я. — И у него есть свои причины помогать Ёдо. Как и у всех вас, насколько я понимаю.

— Можно и так сказать, — буркнул Николай, выбивая кинжал из моих рук.

Я возмущённо посмотрела на него, на что Гриил просто пожал плечами. Кинжал поблёскивал в траве, так и маня, чтобы его снова взяли в руки и ощутили его тяжесть. Забыв про боль в ноге, я бодро зашагала за оружием. Капельки пота скатывались вдоль позвоночника, раздражая раны. Ворон недовольно щёлкнул клювом, и я стиснула воображаемую привязь, призывая его успокоиться. От клацанья я избавилась, но почувствовала встрепенувшиеся в любопытстве перья, когда кинжал перекочевал из правой ладони в левую.

— Почему ты с ним работаешь? — негромко спросила я, пока примеряла удары на левую руку. Гриил краем глаза наблюдал за мной, но в основном следил за Томасом. Я посмотрела туда же и невольно нахмурилась. Войд рвано дышал, его лоб покрылся испариной.

Николай кивнул мне, чтобы я продолжала отрабатывать удары левой рукой, а сам подошёл к Томасу. Его рука опустилась на лоб Войда, а с губ сорвалось недовольное цоканье. И гадать не нужно было, чтобы понять, что у мужчины начался жар.

— Его нужно доставить в лазарет, — посоветовала я, словно это не было очевидно. — Он выглядит совсем болезненно.

— По темноте добираться не стоит, — покачал головой Николай. — Нам не известно, бродят ли те Кимы по лесу. И пешком в его состоянии тоже не получится идти. Нужна лошадь. Дождёмся рассвета, а потом я найду нам лошадей. Ты останешься с Томасом, потому лучше быть наготове. Отработала удары?

Я кивнула, не отводя взгляда от Томаса. Что же с ним такое? Неужто заболел? Конечно, и Войды могут болеть, но их организм гораздо выносливее, чем у других. И так они редко переносят недуги.

Между Николаем и Томасом вряд ли были тёплые или дружеские отношения. Войд вёл себя весьма напряжённо с Гриилом (хотя, может, это было вызвано сложившейся ситуацией). Да и сам Гриил не выглядел слишком озабоченным состоянием мужчины. Он был явно раздосадован плохим самочувствием Войда, но не было ли это, потому что для Николая Томас становился обузой? Взгляд Гриила оставался по прежнему безразличным. Удивительно… всё его лицо показывало эмоции: он улыбался, хмурил и изгибал брови, даже морщил нос. Но его глаза словно застыли на безжизненной точке, не пропуская ни одной эмоции наружу.

— На чём мы остановились? — спросил Николай и снова взял в руки кинжал.

— Ты рассказывал мне, почему работаешь с Ёдо, — коротко ответила я, делая замах медленнее чем предыдущие.

Николай понял мою немую просьбу и первые удары отбивал так же медленно, позволяя мне привыкнуть к отдаче в левой руке и новой стойке.

— По той же причине, что и все остальные, — заговорил он и принялся поправлять мне пальцы. Большой он сдвинул чуть вниз, чтобы я крепче ухватилась за рукоять, а мизинец отцепил от безымянного. Когда кинжал устойчиво уселся на ладони, мы продолжили. — Я у него в долгу.

— Но как тебе вообще понадобилась его помощь? — не понимала я. Следующий мой замах оказался увереннее, хотя кинжал опасно задрожал в руках.

— Что ты имеешь ввиду? Не забывай дышать.

— Я слышала, что про тебя говорят, — призналась я и заметила, как Гриил ощутимо напрягся после моих слов. Я даже почувствовала, как его мышцы на груди словно одеревенели под ладонью, когда я постаралась слегка оттолкнуть его. — Если верить слухам, то у тебя было хорошее состояние, и ты даже смог пробиться на службу к Королю и Королеве. Чем же тебе помог Ёдо?..

— Ты ниже меня ростом, поэтому и силой не превосходишь, — вместо ответа сказал Николай. — Используй свою скорость. Ты меньше, и можешь быстрее двигаться. А если захочешь, чтобы я отступил, то сначала ударь, — он снова взял меня за запястье, направляя его себе в бок. Остриё кинжала заблестело в опасной близости от Гриила, — и затем целься в ноги. Либо так, — Николай наклонился и поднял мою ногу. Я невольно задержала дыхание и оправдывала себя, что это из-за боли в раненом бедре, а не осторожной, но крепкой хватки на икре, что направляла мою ступню прямо в чужую голень, — либо используй кулак, понятно?

Я ограничилась простым кивком. Потом Николай попросил всё повторить. Я сделала в точности, как он показывал, почти ударив его в голень.

— Ты не ответил на мой вопрос, — обвинительным тоном кинула я.

Николай бросил на меня хмурый взгляд, сделав шаг назад. Гриил поднял лицо к небу, отчего его светлые волосы разметались в разные стороны. Его руки сначала упёрлись в бока, а затем безвольно повисли вдоль тела.

— Ты права, Ёдо кое в чём мне очень помог, — сдался Николай, отдёргивая рукава плаща. — Но это очень давняя и долгая история, которую не рассказывают в лесу ночью.

Смогу ли я когда-нибудь услышать эту историю? Мой взгляд невольно упал на пальцы Николая. По прежнему длинные и ловкие, но с кучей коротких рубцов. Такие шрамы были у Гриила и выше запястий, а на спине я видела даже больше. В ушах слегка загудело, когда я вспомнила, как прикасалась к обнажённой спине Николая. Но он объяснил мне, что шрамы на пальцах из-за карт. Красивое, неожиданное и опасное оружие. Чем больше их мечешь, тем сильнее царапаешься об их бортики. Но что насчёт предплечий? Это тоже было из-за карт? А его спина? Моя кожа также не была чиста от шрамов, но я знала историю каждого из них. Историю Николая я не знала, но очень хотела услышать…

— То, с чем он тебе помог, несильно отличалось от того, что произошло с Денисом? — выпалила я первую догадку, что пришла мне в голову, и сразу же прикусила язык.

Руки Николай сложил в крепкий замок, а холодным взглядом заглянул прямо в мои глаза. Тем не менее, голос Гриила был, как всегда, ласковым и снисходительным:

— Ты считаешь, что я был зависим? — слегка прищурился он. — Нет, Красавица, я не увлекался дурманом Друмов или другими веществами. Но запросто мог бы, если бы не Ёдо. Я ему обязан гораздо большим, чем простой услугой. Был обязан, по крайней мере, — на секунду взгляд Николая смягчился, но быстро стал пугающе пустым вновь, когда Гриил внезапно спросил: — А ты почему с нами?

Сменил тему. И довольно удачно, учитывая, что на мой вопрос он ответил, хоть и расплывчато.

Однако я всё равно растерялась. Почему я с ними? Почему я с Полумесяцами? Знать бы ответ и мне… Хотя нет, я прекрасно знала ответ. Просто причина была настолько безнадёжной и отчаяной, что иногда мне было стыдно признаться в этом себе самой, не то что вслух сказать. Но я всё же решила не утаивать. С Николаем мне хотелось быть честной.

— Потому что мне было некуда идти, — сокрушённо призналась я. — Моя семья отвергла меня ещё задолго до Обвала Чертей, но позже я потеряла и клан. Плевать, что я даже не Лираец, но я считала этот клан своим. А теперь мне там не место. Потом я оказалась в месте, куда ссылают преступников. Я сама стала преступницей из-за матери, отправившей свою дочь в изгнание ещё в детстве. Я не хотела оставаться одна. Раньше я и не задумывалась, что можно не бояться того, кто я есть. За это меня либо били дома, либо истязали в катакомбах Аггнийцев. Я боялась, что меня будут презирать или, ещё хуже, убьют за то, что я — Вестник смерти. И когда я увидела тебя, Сашу, Рузанну и остальных Полумесяцев, которые борются за свою свободу… Ты знал, что про вас говорят только жестокие и кровавые вещи? Я знаю, что вы не пример добродетели, — махнула рукой, когда Николай собирался возразить. — Но то, что вы стараетесь вернуть права Тёмному кругу, никогда не упоминается, — я сделала паузу, приводя мысли в порядок. — И тогда я поняла, что я тоже могу попробовать. Вы меня не боитесь и не ненавидите, — (хотя бы некоторые). — Вы знаете, кто я такая, а кто-то даже находит в этом преимущество. Наверное… я просто устала быть одной, поэтому и осталась с вами. Я ничем не обязана Ёдо, но… Если я не могу добиться того, чтобы люди приняли клан Вэй, то я хотя бы могу попытаться, чтобы члены Тёмного круга смогли выйти из тени, насланной этим кланом.

В основном многие недолюбливают клан Вэй, потому что он давал потомство другим кланам Тёмного круга. Вестникам смерти даже не требовалось смешивать свой дар с другими, чтобы получить новый клан. Аггин, Мибар и Кангриил — только оставшиеся кланы. Наверняка где-то есть и названия истреблённых кланов Тёмного круга, но этого мне нигде не удавалось найти. А ведь раньше их было ещё больше. Поэтому клан Вэй и истребили, чтобы не было продолжения буйствам неконтролируемых потомков, разрушающих мир и государства. Но я читала письма некоторых очевидцев, утверждавших, что над многими буйствами вымерших кланов были властны Вестники смерти. Якобы они управляли людьми, призывая их к хаосу. И если это правда… может, было правильным решением — истребить весь клан Вэй?.. Люди не любили его за разрушительное потомство, а многие из кланов Тёмного круга затаили давнюю обиду.

— Если бы у тебя было другое место, куда пойти, ты бы ушла? Оставила бы Полумесяцев? — тихо спросил Николай.

Проверял ли он меня? Надеялся ли, что я останусь? Как и в прошлый раз я решила сказать правду.

— Да. Думаю, я бы ушла, — отвечала я. — Иногда всё это… — я обвела рукой вокруг, — для меня слишком. Я хочу спокойствия. Без страха и погони. Хочу просто… быть собой.

Николай молчал. Я тоже. Мы просто смотрели друг на друга на расстоянии четырёх шагов. Может быть, после нашего разговора мне велят уйти из Полумесяцев. Или же Ёдо потребует с меня обещание, чтобы я помогла им отыскать других Вестников смерти (хотя я понятия не имела, как это сделать), а затем могла отправляться, куда пожелаю. Расстраивает ли меня такой исход событий? Не то чтобы. Конечно, мне делалось грустно, что я больше не увижу Николая. Да и к обществу Саши я весьма привыкла, хотя девушка и не очень разговорчива. Я могла уйти в любой момент. Могла бы попросить Руслана одолжить мне денег или сама забрать некоторые старинные фолианты, мемуары и продать их. Уж в нашей домашней библиотеке были стоящие вещи. А на эти деньги я бы отправилась в восточную часть Вириза, где проживало полным-полно обделённых и людей с вечными печатями. В той части страны находилась приличных размеров деревня — Богрокальск. Там много госпиталей и здравниц, где покалеченные люди находили спокойствие. Уж там я бы смогла зажить спокойно.

Наверное, так бы я и поступила, не останься мне нигде места. Но что-то мешало мне покинуть Ламзорлу — столицу Вириза. Словно побег в деревню был самым последним, что мне надлежало делать. Я чувствовала, где-то глубоко внутри понимала, что нужно остаться. Это понимание держало меня в крепких тисках, отметая всякие мысли о побеге от Полумесяцев, из клана и столицы. Конечно, Николаю я не стала говорить о тягостном чувстве, удерживающем меня здесь. Я ограничилась чуть большей правдой, чем он.

Не знаю сколько бы мы ещё смотрели друг на друга, если бы я не сделала шаг вперёд. Моё тело двинулось прежде, чем я успела даже подумать об этом. Всё моё внимание было устремленно в голубые глаза Николая, который никак не отреагировал на моё движение. Только лунные блики на его коже заблестели сильнее. Зато я успела понять, что намеревалась сделать. Я шагнула ещё раз и пошла Гриилу навстречу, как моя рука крепко стиснула рукоять кинжала вместе с судорожным выдохом. Боль прострелила всю правую ладонь, и лезвие начало стремительно ускользать из моих рук. Казалось бы, ничего такого, что кинжал упадёт в траву, но я рефлекторно потянулась за ним. Из-за этого манёвра моя левая нога оказалась поднятой в воздух, а туловище опасно наклонилось к земле. Тем не менее, кинжал я ухватила, хоть и за лезвие. Спасибо бинтами, не позволившим распороть мою рану сильнее.

Со стороны Николая послышался грудной смех. Вспомнив, что моя правая нога никак не годится для опоры, я резко выпрямилась. Правда до этого ещё пару секунд болталась в воздухе, стараясь и не упасть, и не уронить кинжал. Гриил на это разразился лишь б о льшим смехом, но быстро смолк. Видимо, вспомнил, что лес — не самое лучшее место для веселья.

— Равновесие держишь неплохо, молодец, Красавица, — спокойно, но с широкой улыбкой похвалил Николай. От былого внимательного взгляда не осталось и следа.

Мои щёки зарделись, но я убеждала себя, что это было из-за ночной тренировки, а не очаровательной улыбки Гриила. Улыбался бы он так почаще, и даже дар не понадобился бы.

— Скоро начнёт светать. Повторим всё ещё раз, и я отправлюсь за лошадьми, — Николай принял стойку и, сам того не осознавая, спас меня от бури смущения и непонятного трепета внутри.

В этот раз я намеревалась хотя бы задеть его. От жара внутри и чувства азарта привязь Ворона слегка ослабла. Он вцепился когтями мне в плечи, направляя. Его крылья щекотали мои кости и разогревали внутри кровь. Я сделала первый взмах, затем второй, которые Николай отменно парировал. Затем я притворилась, словно собираюсь завершить цепочку, но резко увела руку вниз, намереваясь ударить в бок. Ворон довольно заклокотал. Крепкие пальцы Николая стиснули мою руку, останавливая её в мгновении до удара. Тогда я занесла ногу, целясь в голень. Пятка успешно проехалась по кости, но недостаточно сильно, чтобы сбить Гриила с ног. Николай развернул меня к себе спиной, вклинив одну ногу, чтобы помешать мне. Лезвие кинжала оказалось прямо у меня под горлом, его свободная рука стиснула мою с оружием, а холодное дыхание обожгло ушную раковину:

— Хорошая попытка, — со смехом проговорил он.

Его губы почти касались моего уха. Спиной я чувствовала его грудь, вздымающуюся от дыхания. Из-за этой небольшой тренировки светлая кожа на лице Николая раскраснелась, а горячее дыхание подобно снежинкам оседало на моей щеке. По ранам на спине (после когтей Ворона) распространялась приятная знойная прохлада. Кинжал Николая по прежнему был возле моего горла, но я не чувствовала опасности. Повержена — да. Но от звука тихого смеха над моей головой, от которого вся кровь внутри застывала раскалёнными каплями, я чувствовала лёгкую искорку давно забытого веселья.

Я тоже хотела засмеяться, развернуться и взглянуть в его холодные глаза, но весь мир резко пошёл рябью. Слева от нас послышался кашель. Мы одновременно отпрянули друг от друга. Николай рванул к Томасу, что вцепился в свою одежду и болезненно извивался на земле. Его лицо было белее снега, а вены настолько вздулись на шее, что норовили прорвать кожу. Николай старался успокоить Томаса, что-то говорил ему, но Войду было всё равно. Его рот открывался в агонии, а ногти царапали горло. Глаза была широко раскрыты и смотрели с ужасом в небо.

Я не могла пошевелиться. Всё моё естество сосредоточилось на том, чтобы не позволить внезапно яростному Ворону вылететь. Боль снова разошлась по спине. Ворон рвался к мученику, что страдал, лёжа на земле. Я с неверием глядела на Томаса и Николая, пытающегося его угомонить. Я хотела сказать, что этого не избежать. Я могла видеть невидимые руки, стремящиеся прикоснуться с Войду. А мой Ворон жаждал разделить эту трапезу. Никогда он так сильно не желал свободу, а я не могла этого допустить. Потому что знала, что тогда случится непоправимое.

Но когда Томас надрывно захрипел, а капилляры полопались у него в глазах, заливая белки кровью, я не выдержала. Ворон сорвался с внутренней цепи и вырвал её с моими костями.

Я привалилась к дереву от звёздочек перед глазами и оглушающей боли между лопаток. Ворон оторвал свои когти от моей плоти и с полными клювом — крови и глазами — голодом рванул к смертнику. Холодная стена обрушилась на Томаса подобно цунами, заставляя его утихнуть. Невидимые и древние руки смерти отрывали от него по кусочку и подкармливали Ворона.

Тёмный туман окутывал пирующих. Ворон довольно распушил перья, переливая своё насыщение в меня. Мурашки покатились по всему телу, когда я ощутила запах былой жизни. Когда-то сильной и пышущей здоровьем, а теперь остывшую и пустую. Ворон передавал мне эти ощущения, наполняя меня чужими страданиями. А я всё впитывала до последней капли, пока мои глаза не закрылись от блаженного насыщения, забывая про свежую кровь на спине. Ворон каркал в благодарность смертоносным рукам, уносящим оставшиеся крупицы жизни. Вдоволь впервые наевшись, он вернулся ко мне, готовый к любым испытаниям. Сытый, сильный. Кровожадный.

Я открыла глаза, ощущая отголоски мёртвой жизни в каждом кустике, за каждым деревом. Все они стремились ко мне, чтобы напитать меня новым чувством. Новым страхом, который мог сразить любого. Эти крупицы тянулись от блёклого пятна на земле. Пятно, которое раньше было человеком.

Мой взгляд наконец-то прояснился и встретился с Николаем. Гриил смотрел на меня заинтересованно, выжидая, оценивая. Только лёгкая досада была на его лице, словно он понимал то, чего не могла понять я. Чего я ещё не осознала. Затем я посмотрела вниз и увидела спокойного Томаса. Умиротворённого. Мёртвого.

Мы с Николаем на несколько коротких мгновений уставились на бледного Войда. Гриил сидел на корточках и глубоко дышал ртом, не отводя немигающего взгляда с мертвеца. Я стояла в паре шагов от них. Ворон смиренно вернулся на место, едва не мурча подобно коту от недавнего пира. Его наслаждение от сытости, которой он не знал прежде, плескалось и во мне. Я больше не чувствовала усталости в мышцах и боль от ожога на бедре и ладони. Пальцы спокойно сжимались и впивались в бинты, а я не чувствовала боли. Я даже не мёрзла. Привычного холода, преследовавшего меня всю жизнь, не было. Он не окутывал прохладой мои кости и сознание. Мне не было ни тепло, ни холодно. Но мне было… ясно. Я ощущала бурлящую внутри меня силу. То был не Ворон. То был мой дар. Он переплёлся с иссякшей жизнью Войда, впитывая её в себя.

Теперь я точно могла сказать, на что был похож мой дар. Он напоминал мне кладбище. Как то, на которое меня водила моя мать. Теперь там, в его недрах, было закопано новое тело. Ещё совсем свежее, но никому больше ненужное. Мой дар в лице Ворона вцепился в душу Войда на грани смерти, урывая себе щедрые куски. Где-то внутри меня я чувствовала былую силу Войда. Томас был не из слабых. Я чувствовала, как его слух помнил перекатывание капель лёгкого весеннего дождя на листьях и трения перьев у птиц. Его обоняние впитывало в себя запах свежей травы и остатки дыма из дома Рональда на его одежде. А глаза запомнили бескрайнее ночное небо — единственное, за что Томасу удалось зацепиться, когда он умирал. Один. Без семьи, с Полумесяцем и незнакомкой, впитывающей и трепещущей от вкуса его смерти.

Именно это заставило меня затушить бурлящий дар Вестника смерти. Мой стыд ледяной водой заглушил все яркие вспышки внутри. Почему-то я была уверена, что смерть Томаса ещё долго будет наполнять мой дар. Но сейчас от этой смерти оставался лишь горький привкус страданий и едкого страха. Ворон наслаждался этими чувствами и яростно шипел, когда я вырывала их и закидывала в чёрное пламя своего дара, желая поскорее избавиться от постыдного голода. Всё это произошло за несколько секунд, после которых на моём языке осел вкус угля и заплесневелого сыра.

— Это плохо, — только и сказал Николай, поднимаясь с корточек. Гриил упёр руки в бока и внимательно посмотрел на меня. Мне даже захотелось отвернуться от пустого взгляда, в глубине которого я заметила искры гнева. — Сюда скоро нагрянут Кимы, они наверняка увидели твой дар. И опять воспользуются туманными сферами. Надо уходить.

Про то что произошло, Николай не стал говорить. Либо сделал вид, что не заметил, либо отложил этот разговор на другой раз. Мысленно я гневно зашипела на Ворона, всё ещё недовольного, что я мешала ему лакомиться. Но я уже не была такой же усталой, а по этому отдёрнула хищника на глубину своих костей, не давая ему вырваться.

Сиди тихо, мирно, подобно послушному питомцу, — подумала я, на что получила гневный скрежет когтей по рёбрам.

Как только Николай собрался заговорить, так мимо меня в соседнее дерево пронеслась упругая стрела. Я почти вскрикнула, отскакивая на три шага в сторону. Из-за дальних стволов послышался хриплый смех и топанье по хрустящим сучкам. Судя по тому, как неторопливо к нам шагал смуглый Ким, играючи зажав в тисках ещё одну стрелу — он явно был уверен в своей победе. И первый выстрел из лука был не промахом, а издёвкой, дабы показать нам, что деваться некуда.

— Бежать вам некуда, — подтвердил мои опасения мужчина. — Я нашёл вас первым, но это ненадолго. Не беспокойся, тебя я прикончу сразу, — сказал Ким, глядя на Николая. — А вот с тобой нас ждёт долгий и мучительный для тебя разговор, — теперь его мутный взгляд был направлен на меня.

Я узнала в нём того самого Кима, который схватил меня возле дома Рональда. Его лицо пересекала неглубокая, но безобразная царапина. Вполне симпатичное лицо уродовал бесчеловечный оскал наёмника, собиравшегося убить нас. И опять из-за меня. Я взглянула на Николая, что застыл на одном месте. Он не сводил взгляда с приближающегося Кима. Руки Гриил держал чуть выше бёдер, словно намеревался вступить в драку. Но это было глупо. Стоит Николаю сделать хоть шаг, как лучник выпустит стрелу. И ещё один Гриил со стрелой в глазу… Я тряхнула головой, прогоняя воспоминания.

Надо что-то делать, — думала я. Лихорадочно думала. Не оставалось другого выхода, как использовать свой дар. Это была очень плохая затея, потому что я чувствовала, насколько мой дар сейчас взбудоражен. Смерть Томаса наполнила чашу до краёв, и я вряд ли смогу остановиться после одного-двух глотков. Но Ким всё приближался, целясь в нас, и сыпал дурацкими шуточками.

— Уже второй раз я взял след по твоему дару, — острый наконечник глядел в мою сторону. — Он у тебя интересный… Тёмный и беспросветный, словно смотришь в глаза человеку, у которого их нет, — хрипел Ким и широко раскрыл свои поддёрнутые дымкой глаза.

Я уже заставила Ворона распушить крылья, представляя, как те мнимо заскрипят по кожаным накладкам на плотном жилете Кима. Как разорвут ткань тёмных штанов, цепляя за собой и плоть. Ворон — сытый и полный сил — с некой ленцой приготовился к полёту, а я — к последствиям. И только когда внутренняя привязь уже была ослаблена, я услышала шёпот Николая.

— София, ты возьмёшь топоры и побежишь.

После этого внезапного приказа Николай с неимоверной скоростью и ловкостью выхватил четыре карты (по две в каждой руке) и забросил их в направлении Кима. Мужчина уже натягивал тетиву лука, спрашивая наши предсмертные слова, подобно палачу. Одна карта влетела точно в стрелу, разламывая её на части. Остальные три угодили Киму в лицо, плечо и грудь. Одна из карт застряла в привязи камзола, что уже становился алого цвета. Остальные три улетели в глубь леса с оглушительным звоном.

Ким зашёлся ругательствами на непонятном мне языке. Скорее всего на имовском — народном языке клана Кимли.

Вспомнив приказ Николая, я рванула к Томасу. Мои пальцы стиснули рукоятки тяжёлых топоров. Мертвенно бледное лицо Томаса запечатлело на себе печаль. Может, мне просто казалось, но метания, которые терзали Томаса при жизни, отпечатались на его смертном теле. Я успела подумать о том, что ему сейчас лучше, где бы Томас ни был, и сильная рука Николая стиснула моё предплечье, вздёргивая вверх.

— Бежим, — прорычал он мне в ухо.

Неужели мы оставим Томаса тут? Одного, на холодной земле, среди леса? Но что ещё нам было делать?.. Я буквально отодрала себя от покойного Войда и понеслась за Николаем. Только когда я отталкивалась от тела Томаса, тогда успела заметить на его шее глубокий порез в виде сплюснутого ромба, выглядывающий из ворота плаща. Это был след от вырванного куска плоти, и что-то мне подсказывало, что эта яркая рана была не так проста. Сам ворот плаща был разорван, как и кожа на шее была исполосована кровавыми бороздами. Выглядело это так, словно Томас отчаянно пытался добраться до чего-то болезненного и вырвать это из себя…

Мы с Николаем пробежали около трёх дюжин деревьев, пока поток стрел, направленных в нас, не ослаб. Тогда я остановилась под натиском Гриила. Руки болели от тяжести топоров, но я старалась об этом не думать.

— Значит, слушай меня внимательно, Красавица, — спокойным, но запыхавшимся тоном заговорил Николай. — Отправляйся на север, в сторону границы с Виризом. Знаешь алый мост? — в ответ он получил мотание головой. — На севере от границы Вириза, спроси у кого-нибудь, тебе подскажут путь. Так вот под ним есть заброшенная лавка. Там мы встречаемся, если разделяемся на долгое время. Иди в эту лавку и дождись меня.

— Я могу тебе помочь. Я могу использовать свой дар, — противилась я, принимая в руки кинжалы Николая. Те устраивались в ладони гораздо удобнее, чем увесистые топоры Томаса. Их Гриил мягко отобрал, меняясь оружием.

— Мне очень нравится мысль о том, как мы будем вдвоём драться против шайки наёмников, Красавица, — Николай лукаво улыбнулся, за что мне захотелось дать ему подзатыльник. Видимо это желание отразилось на моём лице, потому что улыбка Гриила стала только шире. — Но нам не нужны трупы Кимов, а лишь отвлечение. Я уведу их подальше, чтобы ты смогла убежать.

Мне показалось, что Николай видел то, чего не могла увидеть я. Догадался ли он, насколько губительным может стать сейчас мой дар? Сдерживать его мне не было трудно, но если хоть одна крупица просочится на волю… Я всё же ещё немного протестовала, на что получила серьёзное и нетерпящее возражений:

— Без своего дара ты — младенец на поле боя. Так яснее?

С этим я спорить не могла. Поэтому, перехватив поудобнее кинжалы, приготовилась бежать. Гриил уже развернулся навстречу приближающимся наёмникам. Не успела я сделать и пары шагов, как Ворон болезненно клюнул меня в спину.

— Николай!.. — выкрикнула я не своим голосом. То ли от неожиданности, то ли от боли.

Гриил быстро повернулся, как бы спрашивая: «Что случилось за такое короткое время?»

Я невольно закусила верхнюю губу, не находя, что сказать. Но Ворон всё толкал меня своей мордой, как бы говоря: «Предупреди его, предупреди». Но о чём мне было его предупреждать? Тогда в воспоминаниях всплыл разговор с Рональдом, где Миб просил прощения перед Николаем. И то что было до…

— У семьи Рональда украли чертежи около года назад.

После этих слов Николай выдал настолько непристойное ругательство, что у меня даже вспыхнули щёки. На лице Гриила не проскользнуло даже удивление, только едва сдерживаемое раздражение.

— У меня к тебе будет только одна просьба, Красавица, — бегло заговорил Николай, и мимо нас со свистом пронеслась стрела. — Не говори никому об этом. Ни Саше, ни Мике. Ни Ёдо. А теперь беги отсюда.

Не став просить объяснений, почему не стоит об этом рассказывать, я рванула прочь. За спиной я услышала приглушённую стуком наконечников стрел о деревья и шорохом сапог наёмников фразу Николая: «Если цоколь без позолоты — мы добудем алюминий». Я сделала в уме заметку узнать, что это за фраза и продолжила бежать. Я бежала и бежала, направляясь в сторону границы с Виризом. Я бежала, даже когда стрелы перестали летать над головой. Бежала, когда на дальнем от меня конце леса послышался клич Кимов. Лишь один раз я замедлилась, когда земля под ногами задрожала, а деревья опасно качнули листьями. Тогда я осмелилась обернуться и увидела, как гриб тёмного дыма надвигался прямиком на меня от бесшумного взрыва вдали. Но я верила, что Николай справится. Верила и продолжала бежать, пока дым не начал наступать мне на пятки.