Театр души

XII

Многие психоаналитические тексты описывают типичные родительские образы, представляемые анализируемыми, которые создали новые формы сексуальности. Семейные портреты так похожи, что вполне можно поверить, что пациенты — все из одной семьи (McDougall, 1978; 53-86). Мать, обожаемая и обожающая, весьма идеализированный образ, часто описывается как сообщница в исключении отца из ее отношений с ребенком, а иногда, как реально способствовавшая сексуальной девиации ребенка в латентном и подростковом периоде. Отец вспоминается как слабый, полностью отсутствующий, подкаблучник, или с такими чертами характера, которые делают его никчемным или презренным. Сознательно ребенок, мальчик ли, девочка, не хотел ни идентифицироваться с ним, ни быть им любимым.

Однако в ходе анализа оказывается, что у этих резких портретов есть обратная сторона. Образы родителей тотально расщеплены. За идеализированной матерью мы открываем ведьму, кастрирующую и кастрированную; за презренным отцом скрывается богоподобный, с идеализированным и некастрируемым фаллосом. Избегание эди-пального конфликта, притворная кастрация, отказ придать символическое значение различию полов и поколений, отвергание фаллоса как символа желания обоих полов, отречение от первичной сцены — все эти факторы явно связаны с внутренними объектами и конфликт между ними скрыт в бессознательном.

Родительская пара, состоящая из обожаемой матери и никчемного отца, конечно, не исключительная собственность тех, кто заново изобрел человеческую сексуальность. Новую первичную сцену и неосексуальность нельзя полностью объяснить эдипальными фрустрациями и потребностью защитить либидинальный и нарцисси-ческий катексисы внутреннего объектного мира. Часто говорят, что за каждой перверзией есть скрытые бисексуальные желания, но и эта черта у изобретателей неосексуальности нисколько не специфична. Бессознательное желание обладать привилегиями и органами обоих полов есть у каждого и составляет важный элемент удовлетворительных гетеросексуальных и любовных отношений; у невротичных людей тот же самый фактор плодит симптомы. Что касается неосексуальных изобретателей, точнее будет сказать, что им эта биполярность сексуальной идентификации запрещена и становится у них источником глубокой тревоги. Они не способны полностью идентифицироваться ни с одним, ни с другим полом. Вместо этого осуществляется поддельная идентификация, напоминающая, скорее, карикатуру, чем сексуальную идентификацию, вроде карикатуры на женственность у трансвеститов, или ложной «мужественности», которой щеголяют садомазохистские практики.

Дети, которым в подростковом возрасте суждено изобрести неосексуальность, тоже пытаются осмыслить то, что они услышали и поняли из семейных разговоров о сексе. Мы открываем при их анализе, когда они становятся взрослыми, что у них была настоятельная потребность понять непоследовательные сообщения, касающиеся тела и гениталий, как принадлежащих собственному полу ребенка, так и противоположному. Необходимость изобрести теорию возникла изначально из факта, что ребенок слышал вещи, противоречащие тому, во что, очевидно, верило общество (и другие дети).

Размышления матери на тему половых различий и роли сексуальности в родительской паре обычно вспоминаются (или интерпретируются) как враждебные отцу, его сексуальным желаниям и мужской сексуальности в целом. Хотя несомненно верно, что многие девиантные акты скрывают в себе идентификацию с материнским желанием принять пенис (при гомосексуальных отношениях или символическим образом, в форме фетишистких объектов), в то же время, существует и вторая идентификация, бессознателььного характера, с материнским кастрирующим отношением к мужчинам, в частности, к отцу и его пенису.

Те, кто стал гомосексуальным, тоже, видимо, прониклись материнским негативным отношением к людям другого пола. Мальчики часто слышали, что девочки — опасные, грязные, лживые, хотят их поймать; девочки запомнили, что у мужчин только одна мысль в голове — соблазнить, развратить, обидеть их или завлечь для садистского изнасилования, после которого они вряд ли останутся в живых. Кто захочет гетеросексуальных отношений, представленных в таком виде? При этом мать становится единственным доступным объектом любви. Ее речи о сексуальности воспринимаются как неопровержимая истина, в особенности, когда отец помогает такой сексуальной установке, уходя от ребенка или активно издеваясь над его сексуальностью и будущей женственностью или мужественностью. Депрессия, которая неизбежно выходит на свет при анализе таких пациентов, часто связана с тем, что отец обесценивал или не признавал их сексуальную идентичность; его отрицание их неотъемлемой ценности в качестве человеческого существа стало источником нар-циссической умерщвленности, которая тоже позднее будет искать компенсации в неосексуальном сценарии.

Эдипальная структура — шаблон ребенка для концепции взрослой сексуальности и ее символического расширения в виде картины общества в целом. Таким образом, модель влияет не только на будущие сексуальные паттерны, но и будущие социальные обмены любого рода. У детей, о которых здесь речь, эта структура явно искажена, отчасти в результате родительских повествований и проповедей о поле и сексуальности. Так как эти сообщения отличаются от нормальных культуральных сообщений о сексуальности, такие дети рискуют запутаться в своем чувстве сексуальной идентичности и в понимании своего места в семейной структуре. И тогда они чувствуют, что вынуждены изобрести теорию, чтобы добиться согласованности своего места и своей роли.

Можно сказать, что эти дети стали узниками бессознательных страхов и желаний родителей. Но не все узники хотят на свободу. Инцестуозные желания ребенка легко заставляют его поверить, что он главный сексуальный объект матери, и его судьба — выполнять ее желания. В то же время и мальчики, и девочки считают, что их поддерживают в их завистливом желании кастрировать отца и магически овладеть его фаллической властью. Потеря этих иллюзий, в конце концов, становится мощной силой в создании неосексуального мифа и сопутствующего сценария. Таким образом, девиантные объекты и цели сексуального желания занимают свое место во внутреннем мире, извлеченные из ранних фиксаций и поддержанные девиантными родительскими сообщениями. Такие дети отрекаются от эдипального мифа, с его универсальным статусом, основанном на половых различиях и социальных законах общества, к которому они принадлежат. Таким способом они выбираются из запутанношситу-ации, создавая частную мифологию, исключительно для собственного употребления, где они одни устанавливают законы и поддерживают их. Столкнувшись с вроде бы бессмысленными суждениями о сексуальности, они умудряются найти свой собственный смысл.

Открытие неосексуальным изобретателем личного решения неизменно ощущается как торжество над родителями и их запретами и противоречиями, а также как подтверждение права субъекта на какую-то форму сексуальной жизни. Однако изобретатель все еще не свободен от противоречивых интернализованных образов; внутренний конфликт продолжается, часто дорогой ценой для психического равновесия. Поврежденный образ символического фаллоса создает постоянные разрушения. Чтобы взрослый мог наслаждаться своей сексуальной жизнью без сильного чувства вины или тревоги, фаллос, символ власти, плодородия и жизни, должен представлять собой, для обоих полов, образ нарциссической завершенности и сексуального желания. Анализируемые, о которых идет здесь речь, таят в своей психической реальности раздробленный фаллический образ,‘чьи фрагменты имеют загадочное или опасное значение. Тем не менее, важно подчеркнуть, что эти самые фрагменты, которые занимают место фаллоса в бессознательном, имеют для личности свою структуральную ценность. Если бы символический фаллический образ совершенно отсутствовал, последовала бы психотическая путаница в сексуальных отношениях. Без всякой теории (пусть мифической и девиантной) об отцовском пенисе и его роли относительно материнского полового органа и эротической жизни, ребенок может увидеть материнское тело как безграничную пропасть. Ее тело становится всемогущественным и злонамеренным объектом, который, вероятно, формирует центральный узел бредовых сексуальных убеждений или, в определенных случаях (вроде Исаака в главе 4 и б и Поля в главе 8), психосоматической уязвимости.

В неосексуальных организациях фаллос, лишенный своей символической эдипальной ценности, разделяется на преследующий, садистский пенис и недостижимый, идеализированный пенис. Первого надо постоянно избегать, а ко второму стремиться, любыми возможными способами, которые субъект способен изобрести. Фантазия о себе как о кастрированном мужчине (всегда ассимилированная в бессознательную репрезентацию феминности) легко наблюдаема при анализе пациентов обоих полов. Но эта фантазия (общая и для многих невротических пациентов), при девиантной сексуальности используется обоими полами, чтобы спрятать еще более опасную, о своем внутреннем деструктивном или потенциально вредоносном пенисе. Эта фантазия может переживаться как угроза своей личностной целостности или личностной целостности других. Важно понимать могущественное воздействие этой бессознательной репрезентации. Один из ее корней лежит в поврежденном образе отца, но, в конце концов, в случае мужчины ощущается как угроза самому субъекту и заставляет его искать компенсирующий «хороший пенис» во внешнем мире, — пенис другого мужчины или «фетишистский пенис» который можно добавить к собственному, чтобы трансформировать его в пенис, способный выполнять половой акт.

Этот интернализованный «плохой пенис» фантазии может порождать ипохондрические страхи. Фрагмент анализа невротического пациента с навязчивыми гомосексуальными фантазиями иллюстрирует этот тип проблем. У этого пациента была долгая история болей в спине, исходящих из соматических и психологических источников. Однажды он принес на анализ сновидение, в котором хирург вскрывает ему спину, чтобы найти причину его постоянной боли, обнаруживает там гигантский пенис в состоянии разложения и удаляет его. Манифестное желание сновидения относится к желанию анализируемого, чтобы анализ удалил источник его болезни. Фактически, проработка различных элементов фантазии и ассоциаций, которые пациент дал к этому сновидению, значительно изменили его гомосексуальную навязчивость, а боль в спине исчезла за несколько недель.

Фантазия об опасном внутреннем пенисе может оказаться угрожающей сексуальному партнеру. Один пациент-фетишист, чтобы достичь сексуального возбуждения, жестоко бил своих подружек. Он всегда умудрялся найти партнерш, которые хотели такого обращения, в соответствии с собственными эротическими фантазиями, но в момент введения пениса его неизменно переполняло состояние паники, поскольку он боялся сделать им больно своим пенисом. Анализ вскрыл, что в этот момент его пенис превращался в садистский объект, наделенный фекальными качествами.

У женщин, как и у мужчин, бессознательная фантазия о пенисе с фекальными и анально-садистскими характеристиками часто выходит на свет, но с некоторым отличием: и внешний вид, и соматическое функционирование всего тела являются субъектом ипохондрической тревоги. Эта фантазия иногда опасно близко подходит к бредовым пропорциям (McDougall, 1964).

Единственный выход из тупика для людей, во внутреннем мире которых таятся такие репрезентации, это трансформировать опасные и вредные качества этого фантазийного пениса во внешний объект, обладающий ценными и целебными качествами, и в этот момент он может стать источником эротического возбуждения. Фантазийное исцеление можно связать с образом себя или партнера, но в любом случае, это маниакальная иллюзия, и как таковая может исцелять лишь на время депрессию и тревогу, вызванные фантазийным ущербом. Таким образом, фетиш, который исцеляет субъекта, и в то же время защищает партнера, становится все дороже и навязчиво необходимей. Постоянные акты фелляции, когда их цель — умиротворить внутренних преследователей, становятся все более и более компульсивными; исключительное стремление к анальному совокуплению или болезненным клизмам партнеру, когда их цель в бессознательной фантазии — избавиться от опасного внутреннего пениса, становятся все более неотложно необходимыми для спокойствия субъекта. Многие такие пациенты боятся, что они потратят всю свою жизнь в погоне за неизбежным исполнением собственных неумолимых эротических сценариев.

Другая важная и распространенная фантазия, заслуживающая внимания, это мать, отравленная отцовским пенисом, из-за его предполагаемых фекальных и уринарных качеств. Эта фантазия часто добавляется к фантазии о повреждении матери сексуальными отношениями. Впредь любое шевеление желания к ее телу или гениталиям вызывает катастрофическую реакцию у пациентов-муж-чин. У пациенток те же фантазии ведут к квази-бредовому убеждению относительно собственного тела и к компульсивному влечению исправить собственное тело или тело партнера. Убеждение, что мать пострадала, усиливается проекцией ребенка на нее собственных архаичных анальных и оральных садистских импульсов. По разным причинам эти архаичные влечения, являющиеся первичными фантазиями о любовных отношениях, не нашли творческого разрешения в ранних отношениях с матерью. Неудача могла быть следствием, как указывает Бион (Bion, 1970), материнской неспособности «бредить», то есть ее неспособности идентифицироваться с тем, что переживает ее младенец, и вмещать его яростные аффекты до тех пор, пока она не сможет трансформировать их в конструктивные чувства и фантазии, и тем самым убережет младенца от переполнения яростью и горем. Как бы то ни было, пациенты, занимающие нас здесь, часто были вынуждены детьми и даже взрослыми оставаться рядом с реальной матерью, чтобы защитить ее от малейшей критики или нападения, и показать себя верными не только ее особе, но и ее суждениям, вкусам, идеалам и предрассудкам. Часто единственным выходом из этого тупика служит неосексуальное творение, но и тогда только при условии, что это изобретение сможет вмещать и драматизировать все замешанные внутренние конфликты, удовлетворять требование возмещения ущерба, и сохранять вытесненным истинное значение неосексуального акта и истинное отношение к партнеру.

В свете этих размышлений мы можем понять динамическую силу, которой пропитаны эти еретические модели сексуальных отношений. Ведь в то же время неосексуальное изобретение должно выдерживать вес внешней реальности и общественного мнения, ему, возможно, противостоящего. Вера в изобретение, наряду с фантазиями, касающимися сексуального тела и объектов или актов, которые полагаются причиной сексуального желания, должна быть наделена особой твердостью. Фрейдистская концепция расщепления Эго дает некоторое теоретическое объяснение того, каким образом локализованный психоз может сохраниться у человека, который в иных аспектах не психотик, но это все еще оставляет без ответа многие вопросы, касающиеся неосексуальности и ее психической экономии.

Если мы хотим достичь лучшего понимания корней неосексуальности, мы должны заглянуть за ложные или фрагментарные родительские сообщения о сексуальной идентичности и сексуальных отношениях и попытаться реконструировать самые ранние сообщения матери и младенца друг другу. Первое отличие, которое осознает младенец, это не отличие полов друг от друга, а отличие друг от друга этих двух телесных единиц, и поэтому самые ранние тревоги включают глобальный телесный ущерб. Голос матери долго предшествует ее словам. Ее способы кормить, качать, ласкать и вообще ухаживать за ребенком все вносят вклад в самые ранние основы эрогенных переживаний. При этом первом чувственном обмене между двумя телами бессознательные реакции матери на чувственное возбуждение уже передаются, и ребенок начинает формировать сексуальную идентичность (Lichtenstein, 1961). Психические репрезентации эрогенных зон и телесных функций приобретаются в непосредственном отношении к материнскому телу; понемногу биологическое тело становится психологическим и эрогенным.

В начале жизни ребенка псюхе галлюцинаторным образом относится к объектам потребности и удовольствия, словно они порождаются им самим. Первичная мегаломания быстро уступает место признанию «еще чего-то», отвечающего за то, чтобы доставить ему переживание удовлетворения и удовольствия. С этого времени ребенок становится неутомимым ученым, исследующим источники удовольствия и способы избегать неудовольствия. С этой поры псюхе функционирует под управлением первичного процесса мышления; источники удовольствия и боли больше не порождаются им, а считаются всецело во власти Другого. Этот Другой может решать, будет ли субъект испытывать удовольствие и удовлетворение или же неудовольствие и боль. Все, что случается с младенцем, он понимает как «ее» желание. Мы можем уже проследить здесь первичные корни того, что может быть трансформировано психотическим мышлением в сексуальную фантазию о «влияющей машине» (Tausk, 1919), таинственном аппарате вне контроля субъекта, который вызывает сексуальные или ужасно болезненные ощущения.

Эта вера в волшебную власть Другого присутствует у многих неосексуальных творцов, хотя более здоровая часть псюхе сомневается в ней. Таким образом, аналитику часто доводится слышать заявления анализируемого, говорящего о собственных Эго-синтон-ных изобретениях: «Я — жертва проклятия», или «Это не я сам участвую в совершении этих действий — я как робот, заранее запрограммированный, ничего не могу с этим поделать». Ответственен Другой, а субъект освобожден от какого бы то ни было чувства личной вины или ответственности.

На самых ранних стадиях психической жизни каждый младенец отвечает тому, что мать, сознательно или бессознательно, хочет от него. Касториадис-Оланье (Castoriadis-Aulagnier, 1975) в своей глубокой книге о корнях психоза ссылается на постоянно «говорящую тень», которую каждая мать проецирует на маленькое физическое существо, своего ребенка.

«Мать просит это тельце, о котором она заботится, пеленает и кормит, чтобы оно постаралось подойти под фантазию-тень, которую она на него отбрасывает. Эта “тень”, которая является лишь частью ее сообщений ребенку, представляет собой для ее сознательного Эго то, что тело ребенка представляет собой для ее бессознательного; определенный образ бытия, определенные качества и будущее, желаемые бессознательно для этого ребенка... Таким образом, пожелания каждой матери своему ребенку неизбежно станут тем, чего ребенок будет просить и ожидать от нее».

Мать может выставлять неподобающие и несправедливые требования к телу и разуму своего ребенка, не осознавая этого. Одна из моих пациенток часто ставила своим трем детям, с младенчества, клизмы (см. главу 4), не потому что видела в этом физиологическую необходимость, а чтобы избавиться от нестерпимого чувства, что она сама «грязная». Точно так же ребенок может стать контрфобийным объектом, защищающим мать от тревоги или депрессивных состояний. Роберт Столлер, в своем исчерпывающем исследовании (Stoller, 1968) проблем половой и гендерной идентичности выдвинул гипотезу, что матери лиц с сексуальной девиацией вполне могли использовать своих детей в качестве переходного объекта. Сообщения матери пропитаны ее собственной психологической позицией, которая передается ребенку, так как это она дает ему слова для зон и функций тела, и она одна может научить ребенка называть и узнавать различные аффективные состояния. Она выносит окончательный приговор, какие мысли допустимы и позволительны, а какие — «немыслимы». Таким образом, мать легко может передать своему ребенку хрупкий, лишенный эротизма, отчужденный или искалеченный образ тела.

Клинические наблюдения подтверждают, что дети, ставшие сексуально девиантными взрослыми, создали свой эротический театр как баррикаду против поврежденного телесного образа и против утраты репрезентации тела как целого, а с нею — утраты связного чувства Эго-идентичности. Таким образом, они избегают опасности чувствовать свое тело и его сексуальность психотически, то есть, считать тело неуправляемым объектом, потому что оно находится во власти кого-то другого. Неосексуальные творения предлагают то, что в своей основе является бредовой теорией человеческой сексуальности и источников сексуального желания, которой может распоряжаться сам субъект, и в которой он (или она) чуточку сомневается. Уверенность, которая сопровождает психотическое убеждение, в целом отсутствует, или, по крайней мере, отрицается другой частью личности.

С ранней эдипальной организацией и материнскими вербальными сообщениями связано и развитие детской аутоэротической активности, ссылки на которую уже делались в главе 11. Ее эволюция зависит всецело от готовности матери позволить своему ребенку отсоединиться от нее через психическое воссоздание некоторых следов воспоминаний о ней, в соединении с таким аутоэротическим актом как сосание пальца. Эта ранняя форма интернализации позволяет ребенку сохранить некоторую степень независимости от ее тела и присутствия. Но определенные матери яростно протестуют против этого младенческого изобретения.

Первый истинно аутоэротический акт — сосание ребенком части своего тела или другого доступного объекта, дает ребенку «галлюцинаторную» грудь. Мелани Кляйн (Klein, 1945) утверждает, что этот галлюцинаторный феномен может иметь место, только если во внутренний объект уже вложено либидо. Эта концепция кажется удовлетворительной не только с точки зрения теоретической последовательности, но и клинических фактов, путь даже интернализованный объект может быть всего лишь фрагментарным следом памяти о Другом и совместном переживании удовлетворения, связанном с ним. Наблюдения Рене Шпица (Spitz, 1949,1962) дают определенное подтверждение теории Кляйн, как и исследования некоторых психосо-матологов (Fain, 1974).

Эти наблюдения ясно показывают, что определенные матери, хотя и не осознают этого факта, не могут позволить раннюю интроекцию своего образа, и не могут стерпеть, чтобы какой-то объект использовался ребенком в качестве их замены. Они предлагают вместо этого собственное тело,'не оставляя пространства, в котором ребенок мог бы найти первые замещающие объекты или деятельность (переходные феномены, в теории Винникотта) и таким образом положить основание личному аутоэротическому и нарциссическому психическому капиталу. Отношения мать-ребенок, которые воспрещают такую активность, благоприятствуют развитию психосоматических заболеваний в раннем периоде, пример которых — младенческая бессонница. Такие дети могут спать только на руках у матери; отделение от матери и госпитализация часто требуются, чтобы сохранить им жизнь. Некоторые матери используют постоянные, а иногда неистовые физические средства, чтобы сдержать нормальные аутоэротические проявления своих детей, возможно, из-за жгучей тревоги, касающейся их собственных сексуальных импульсов. Чрезмерные или неистовые реакции на любую форму эротических изобретений могут запустить серьезное психосоматическое заболевание, известное как мерицизм (McDougall, 1978, гл.9), которое тоже подвергает опасности жизнь ребенка. Детей, проглатывающих срыгнутое, можно рассматривать как создателей крайне преждевременного аутоэротического извращения.

Мои собственные наблюдения (1978) понудили меня отметить частоту, с которой психосоматические заболевания случаются у пациентов, которые выстроили организованную неосексуальность. В главе 5 упоминается о дифференцирующих факторах, которые приводят, скорее, к психосоматическому, чем к неосексуальному исходу. Психосоматические больные, которые не создали девиантную сексуальность, часто описывают идентичное нарушение в младенческом аутоэротизме, в особенности отсутствие нормальной мануальной мастурбаторной активности в детстве и подростковом возрасте. Возможно, отношения мать-младенец отмечены подобным же телесным контактом и аффективным обменом. И неосексуальные, и психосоматичные пациенты сообщают гораздо чаще среднего о раскачивании тела и младенческой бессоннице наряду с дерматологическими и респираторными проблемами. Эти явления, видимо, возникают из раннего нарушения катексисов тела и конструкции нар-циссических связей между псюхе и сомой, а также из преждевременного разрыва сверхважной связи рука-половой орган, которая управляет в младенчестве тем, что Шпиц (Spitz, 1949) назвал «генитальной игрой». Маленький ребенок, который неустанно стремится к аутоэротическому удовлетворению вопреки этим нарушенным связям между телом и сознанием и между рукой и гениталиями, должен будет изобрести другую сексуальную активность и другие зоны возбуждения. Задержки мочи, игры с фекалиями, беспрестанное трение тела в поиске болезненных ощущений, мотание головой, раскачивание и другие подобные действия — это все попытки почувствовать тело живым и пригодным для психической репрезентации в качестве целого, имеющего границы и приятные возможности.

Эти виды активности выполняют тогда одну из главных функций младенческого аутоэротизма, а именно, они становятся компенсацией за отсутствие объекта и болезненные аффекты, которые сопровождают эту потерю. Почти не вызывает сомнений тот факт, что у того, кто стал эротическим новатором, младенческий аутоэротизм отклонился от нормального задолго до эдипального кризиса, и что элементы будущего неосексуального творения существовали уже тогда. Расстояние, которое отделяет руку субъекта от половых органов, в некотором смысле, измеряет расстояние, которое существует между нарциссической репрезентацией себя самого и репрезентацией сексуальной идентичности. Аутоэротическое стремление младенца сделать свое тело эрогенным служит не только инстинктивным или объектным потребностям; это еще и поиск доказательства своего психического существования и своей способности сохранять чувство личной идентичности, будучи отделенным от Другого. Слова анализантов, описывающие акты перверзии, служат этому примером. «Только в это время у меня есть доказательство, что я действительно существую, и моя жизнь имеет какой-то смысл», — сказал фетишист о своей сексуальной практике. Эксгибиционист выразился так: «Пока это длится, я действительно чувствую, а потом я затихаю надолго». Софи (о которой говорилось в предыдущей главе) часто повторяла: «Беатриса заставляет меня страдать, но или жизнь с ней или смерть одной».

Так по-разному эти пациенты компульсивно ищут во внешнем мире объект, акт или человека, способного помочь им уйти от экзистенциальных сомнений и пустоты или мертвенности во внутреннем психическом мире. Неосексуальный акт должен воплощать нар-циссическо-фаллическую репрезентацию, чтобы победить эдипаль-ную и нарциссическую кастрационную тревогу. В то же время, фетиш, партнер или частичный объект представляют собой первичный материнский объект, необходимый, чтобы победить состояние внутренней смерти и посмертного пробуждения деструктивных импульсов и смертельных влечений.

Как мы сидели, так называемую извращенную сексуальность нельзя удовлетворительно понять ни как просто регресс, ни как просто отклонение сексуальных влечений. Это неореальность, сотворенная психическим трудом ребенка, чтобы примирить бессознательные проблемы обоих родителей. Родительских проблем две: неразрешенные сексуальные конфликты, которые часто отражены в детских воспоминаниях о родительских сообщениях, и глубокая нарциссическая тревога, которая вынуждает обоих родителей к попыткам исцелить свои нарциссические раны или контролировать нарциссические страхи, ограничивая и контролируя развивающуюся сексуальность своих детей.

Самостоятельное открытие ребенком эротических игр, которые ускользнули от родительской бдительности, бросает вызов обоим интернализованным образам, и подразумевает меру свободы от их интроецированных запретов. Прежде всего, найдя решение голово-ломки путанных родительских сообщений на телесные и сексуальные темы, ребенок успешно придает смысл загадке сексуального желания, таким образом позволяя себе некоторое сексуальное выражение и возможность будущих эротических обменов с другими. Со временем, эти сексуальные действия в конце концов ставятся на службу другим функциям. Вдобавок к отклонению кастрационной тревоги и нейтрализации мучений, которые исходят из архаичных садистических импульсов, они имеют ценность как средство разрядки накопленного напряжения, поднятого всеми нарциссическими травмами и фрустрациями действительностью, от которых страдают люди. Очевидно, что изобретение, способное выполнить такие разнообразные функции, должно быть твердо выстроено, начиная с младенчества, и что такая структура едва ли будет модифицирована в последующие годы, если только опыт анализа не приведет к более богатой эротической жизни. Тайная эротическая игра детства становится для подростка его (или ее) взрослой сексуальностью. В * то же время субъект открывает, что его (или ее) сексуальное выражение, хотя и кажется единственно верным, не похоже на решения других. Тогда начинается неустанный поиск партнеров, способных играть требуемую роль в эротическом театре. Некоторых неосексу-альных творцов ждет открытие, что они осуждены на эротическую самодостаточность и должны с этих пор принять вынужденное одиночество, которое при этом подразумевается.

Как нам лучше подытожить динамические и экономические измерения этой сложной организации, чтобы понять ее жизненно важную функцию, в глазах субъекта, ее создавшего? Если во фрейдовской метафоре извращенная сексуальность может рассматриваться как «позитив» невротической организации, то ее можно описать и как «негатив» психотической организации. У этой структуры есть общие характеристики и с неврозом, и с психозом. Само действие напоминает эротическую фантазию, сновидение наяву, но это сон, выполняемый в реальности. Его исполнение включает манипуляцию сексуальной истиной и внешней реальностью, в качестве защитного маневра, для исцеления собственного образа, и в этом отношении напоминает психотическую конструкцию, хотя и узко локализованную.

Девиантный сексуальный симптом можно развести с невротическим или психотическим в нескольких направлениях. Во-первых, действие занимает место психической переработки и проработки. Во-вторых, действие сознательно эротизируется, что не происходит в случае невротических конструкций или бреда. В третьих, здесь есть особая форма отношения к сексуальному объекту; хотя часто это отношение к нему скорее как к необходимому условию, чем как к субъекту, бессознательно он призван выполнять множество функций. Схематически мы можем сказать, что невроз указывает на защиту, которая потерпела неудачу по отношению к либидинальным влечениям, тогда как психоз указывает на защиту, которая потерпела неудачу по отношению к садистическим влечениям. Невроз — это борьба за спасение своей сексуальности; психоз — борьба за свою жизнь. Неосексуальная конструкция представляет собой двойственную попытку защиты: найти компромиссное решение, с одной стороны, для невротического страха кастрации, а с другой стороны — для психотических тревог, касающихся потери Эго-идентичности и риска неуправляемых яростных или суицидальных побуждений. Страх кастрации, раздробления Эго и смерти должен найти свое место в новом сценарии, чтобы воплотиться в действии и эротизироваться безопасным образом. Следовательно, действие должно поддерживать три основные иллюзии: что кастрация и эдипальные запреты — бессильные угрозы; что садистское насилие не причиняет вреда ни субъекту, ни партнеру; и наконец, что ужасного состояния внутренней мертвенности, происходящее из ранних психических травм младенчества, не существует.

Динамические и экономические подтексты неосексуальности можно подытожить так: те, кто сумел создать неореальность в человеческой сексуальности и воплотить ее в действии, открыли кружной путь к отрицанию эдипова конфликта и таким образом обошли психическую переработку кастрационной тревоги; в то же время они нашли сложный способ отрицания проблем своей отдельности от Другого и младенческого садизма, таким образом избежав психической переработки депрессивной позиции.

Очевидно, что эта структура вынуждена нести значительную динамическую нагрузку, а также противостоять напору внутренней и внешней реальности. Болезненные психические репрезентации и аффекты требуют постоянной разрядки через магический акт. Его компульсивный и повторяющийся характер присущ тому, что я называю действием-симптомом, а именно, психической организации, которая пытается разрешить конфликты во внутреннем мире посредством какого-то действия во внешнем мире. Эта необходимость действовать указывает на определенную неудачу в символическом функционировании, а также на неспособность вместить болезненные эмоциональные состояния и использовать фантазию конструктивно. Она также указывает на пугающие внутренние объектные отношения, защиты против которых и ищут в отношениях внешних. Неосексуальность избегает необходимости справляться с душевной болью тревоги или депрессии, которая, в ином случае, может превысить способность субъекта «переварить» ее. Таким образом, и здесь действие занимает место вмещения, чувства и мысли.

Как мы видели в предыдущих главах, вынесение вовне внутреннего конфликта не ограничено неосексуальностью. Мы находим те же средства сохранения психического гомеостаза в неврозах характера, например, которые иногда можно тоже описать как извращение характера (Arlow, 1954,1963,1971). Люди с симптомами «извращенного» характера тоже чувствуют, что вынуждены бесконечно повторять драмы и заблуждения, для которых они используют других, чтобы те играли в их внутренних сценариях. Так как авторы обычно не осознают эту заранее написанную драму, они часто приписывают другим вину за последующие страдания. Присутствующая эротизация совершенно не осознается.

Пагубные пристрастия родственны той же экономической организации, которая имеет дело с либидинальными и нарциссическими конфликтами. В предыдущих главах предполагалось, что люди, страдающие от невроза характера, используют других, как наркотик, и что многие люди с сексуальной девиацией используют сексуальность (собственную оргазмическую доблесть или удаль других) как опиат. С этой точки зрения я должна говорить о наркотической сексуальности, чтобы подчеркнуть не только отрицание партнера в качестве отдельной личности, но и компульсивные, архаичные, кон-трфобийные аспекты неосексуальных творений. Анализ таких пациентов открывает, что компульсивное контрфобийное измерение сексуального акта значительно модифицируется по мере прогресса анализа, и в то же время на передний план выходят сильные фобий-ные реакции и симптомы, впервые на памяти анализируемого. Когда это происходит, это решительный и тонкий момент, требующий тщательных интерпретаций. Однако подробное изучение этих клинических аспектов выходит далеко за цели этой главы.

Следует указать, то не-девиантная сексуальность может тоже обладать наркотическими и компульсивными качествами, когда сексуальные отношения, в принципе, используются, чтобы рассеять болезненные психические состояния или осуществляются с партнером, который не существует как отдельный и либидинально загруженный объект. Другой здесь снова выполняет функцию наркотика или становится вместилищем опасных частей индивида, с которыми можно справиться, достигнув эротического контроля над партнером.

За наркотическими организациями (Krystal, 1977) стоит архаичная грудь-мать, так сказать, часть матери, которую не удалось ин-тернализовать; ее функция при этом стала эквивалентна функции наркотической субстанции — «мать-наркотик». Эта фундаментальная слабость психической структуры, как мы видели на примерах различных психических театров, обсуждавшихся в этой книге, способна вызывать ряд психологических бедствий. Субъект рискует быть вынужденным к тому, чтобы заставлять объект из внешнего мира выполнять для него обязанности, которые повреждены или символически отсутствуют во внутренней психической структуре и даже в мире воображения. Неспособность развивать конструктивные фантазии или располагать запасом вытесненных фантазий подразумевает глубокий запрет на свободу фантазировать. Магическая зависимость от внешних объектов для возмещения фантазийного ущерба склонна увековечивать страх всемогущественных желаний и мыслей и блокировать более творческое функционирование псюхе. Этот факт заставляет предположить, как уже указывалось в главе 3, что перерастание переходных явлений было остановлено, и что патологичные переходные (или временные) объекты были созданы вместо истинных переходных объектов и видов деятельности. Соответственно, имеется неспособность играть своими мыслями и фантазиями, и затруднена саморегуляция психического напряжения и болезненных аффективных состояний. Камень преткновения был заложен на пути осмысления того, что пропало или отсутствует. Осталась только одна ригидная фантазия, та, которая направлена на поиск наркотически привычной ситуации.

Выстроенный из невротических и психотических защит, этот способ психического функционирования тоже подвешен между фантазией и бредом. Изначальные фантазии, которые привели к созданию неосексуальных актов, возникли в результате преждевременного младенческого творчества. Особая сексуальная теория ребенка возникла в ответ на две главных цели: избежать эдипальных сложностей, с их требованием, чтобы уважалась разница между полами и между поколениями, и избежать архаичной тревоги, связанной с деструктивными влечениями и страшным состоянием внутренней смерти. Это создание фантазии, почти слишком успешное в отражении различных угроз, о которых шла речь, сохраняется, каменеет на всю жизнь (или, лучше сказать, на всю смерть). Когда наркотическое измерение главное, неосексуальный сценарий (и сексуальный поиск некоторых не-девиантных гетеросексуалов) просится немедленно на сцену, когда внутреннее или внешнее давление угрожает психическому равновесию субъекта. Так как свобода фантазирования отсутствует, требуются некоторые манипуляции внешней реальностью, чтобы предотвратить радикальную потерю нарциссическо-го равновесия. Бред состоит из веры в объективную реальность своих фантазий. Но как продемонстрировал Фрейд (Freud, 191 la) в своем исследовании президента Шребера, даже создание бреда — это попытка самоисцеления. Бред выполняет желание воссоздать мир, в котором бредящий может продолжать жить, и неореальность, в которую он может поверить, вопреки коллапсу внутреннего мира.

Однако с экономической точки зрения, бред не выполняет ту же функцию, что и фантазия. Человек, который воображает извращенные сцены во время полового акта или мастурбации, не проходит через те же переживания, что и тот, который разыгрывает неосек-суальные или наркотические сценарии. Фантазии, которых самих по себе достаточно, играют важную роль в нарциссической экономии, тогда как бред всегда подразумевает некоторую манипуляцию своими репрезентациями внешнего мира и его объектов. В фантазии до объекта не дотрагиваются непосредственно, и поэтому он никак не может быть поврежден, и не могут быть истощены его силы. С другой стороны, бред постоянно разрушается под воздействием сверки с реальностью и должен, с тем же постоянством, воспроизводиться. Компульсивный, повторяющийся аспект присутствует во всех наркотических сексуальностях. Тот, кто запутался в паутине иллюзии, постоянно будет скорее выбирать магическое действие и его болезненно компульсивное качество, чем столкнется с мучительной тревогой и внутренними преследователями.

Итак, неосексуальность, как и не-девиантная наркотическая сексуальность, созданы в ответ на сложную психическую ситуацию. С динамической точки зрения они требуют тайных сценариев, которые победят как эдипальные конфликты, так и конфликты, принадлежащие царству архаичной сексуальности. С кастрационной тревогой нужно справиться, превратив ее в сексуальную игру, с изобретенными целями и объектами, в то время как примитивный садизм должен быть компенсирован иллюзией исцеления самого себя или партнера.

С экономической точки зрения большинство неосексуальных творений обладают свойствами наркотика; они используются, чтобы избежать болезненных психических состояний и заделать щель в чувстве идентичности, а также удовлетворить инстинктивные побуждения. Следовательно, эти эротические театральные пьесы постоянно требуются для сохранения либидинального, а также нар-циссического гомеостаза. Эта попытка самоисцеления позволяет таким творцам сохранять эротический контакт с самим собой, а также с другими, в то же время избегая состояния эмоционального потопа, который иначе вызвал бы саморазрушительные действия или насилие над другими.

Хотя неосексуальность часто можно рассматривать как форму наркотизации, ее творческие и театральные аспекты, которые создают сценарий и обеспечивают воображаемый ответ на загадку желания и проблему инакости, можно рассматривать как творческий процесс. Пока измерение возмещения ущерба сохраняется, девиантная сексуальность способна избегать психотического решения конфликта, и Эрос торжествует над смертью.

Меня больше не ошеломляет открытие, что я веду себя с самим собой как скверная мать или подлец отец... или что во мне живут сумасшедший, тиран, святой и сексуальный маньяк.

Пациент на третьем году анализа

Психоанализ — это театр, на сцене которого можно сыграть весь наш психический репертуар. В этих сценариях характеры внутренних персонажей могут меняться, диалоги можно переписать, а роли раздать по-другому. Переработка ведет анализируемого к открытию своей внутренней реальности и внутренней истины, по мере того как все части его самого и все люди, которые играли важную роль в его жизни, получают возможность произнести свои реплики. Сводятся счета с ненавистными-любимыми фигурами прошлого; анализируемый теперь владеет собой во всех их аспектах, хороших и плохих, вместо того, чтобы они им владели, и готов теперь критически отнестись ко всему, что получил от тех, кто его вырастил, и ко всему, что он с этим наследством сделал. Каковы бы ни были его заключения, он осознает их место в своей внутренней вселенной и признает их своей собственностью

Анализ объявляют оконченным, когда аналитик и анализируемый согласны прекратить видеться, но анализируемый должен полностью осознавать, что труд, который они проделали вместе, по самой своей природе нескончаемый. И аналитик и анализируемый знают, что определенные внутренние персонажи остались анонимными, что другие, с кем был установлен важный диалог, все еще могут выскочить из-за кулис и снова пробить себе дорогу на внутреннюю сцену.

По отношению ко всем голосам, которые так и не прозвучали, мы сталкиваемся со сложным вопросом, вызывающем тревогу. Может быть, они не прозвучали потому, что аналитик отказывался слышать их, когда они требовали внимания? Может быть, они всегда были здесь, шепча за сценой в предсознательном? Был ли аналитик небрежен или отвлекся? Или они говорили на языке, которого аналитик не понимал? Может быть, они говорили на языке ринэнцефа-лона? Астмы? Диабета? Сердца? Другими словами, как мы можем оценить различные факторы, которые внесли вклад в исход психоанализа? Обязаны ли недостатки аналитического лечения бессознательной диссимуляции, слабости нашей теории или превратностям интерференции контрпереноса? Последний элемент определенно является одним из наших главных камней преткновения: каждый аналитик остро осознает риск услышать все в слишком большом соответствии со своими внутренними убеждениями и ожиданиями, зная, что они могут отвлекать аналитический дискурс и передавать пациенту проблемы, которые принадлежат аналитику.

Психоаналитическое предприятие по расшифровке внутренних драм, тем не менее, подходит к концу. Актеры сняли костюмы и разошлись по своим гримеркам. Нам позволено надеяться, что с этих пор наши пациенты будут достаточно хорошо понимать основные темы, которые заполняют их психический репертуар, чтобы распознавать их, когда новые житейские обстоятельства вновь их поднимут. Есть надежда, что пациенты смогут теперь продолжать переработку, начавшуюся в кабинете, и будут разговаривать со всеми внутренними людьми, используя собственные слова, и сподвигну-тые собственными аффективными реакциями. Ибо формальное окончание анализа возвещает начало самоанализа. Это должно позволить тем внутренним персонажам, которые остались в заточении, выйти на сцену, а также должно позволить пациентам вновь открыть в себе тесную идентификацию, которую их внутреннее Я произвело с каждым из внутренних объектов, в хороших и плохих аспектах. Важно увидеть в себе роли Эдипа, Иокасты, Лаия, Антигоны, Нарцисса, Гермафродита и зловещих Фурий. Но приобретения Я не ограничиваются мифами и сновидениями. Мы не должны терять из виду факт, что внутренняя психическая реальность создана на фундаменте анатомической и внешней реальности и истины младенческих желаний. Психоаналитическое приключение вечно будет разрываться между этими двумя полюсами, смесью реальности и иллюзии.

Кто тогда Я? Кто говорит внутри нас, каждый раз, когда мы произносим: «Я думаю так», «Я верю в это», «Я боюсь, хочу, ненавижу это, или другое»? Как можем мы определить роль, которую играет иллюзия в открытиях и построениях, которые разворачиваются в пространстве, созданном между двумя человеческими Я, — в пространстве, созданным инстанцией, называемой Эго, которая сделана из слов, и психической сценой, которая возникает к жизни через диалог?

Аналитика можно связать с Режиссером из знаменитой пьесы Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора», потому что это он (или она) стремится сохранить пространство, которое готово приветствовать всех внутренних жителей тайного театра каждого анализируемого, а также поймать утраченных и странствующих персонажей, играющих роли во внешнем мире, которые прошли не узнанными Я в качестве части его собственного личного актерского состава. Я нуждается в этих созданиях, как и в своих иллюзиях, и в этом отношении напоминает трогательного Отца из пьесы Пиранделло, который отстаивает реальность его конкретного персонажа, после того, как Режиссер напоминает ему довольно резко о том, что он всего лишь иллюзорное творение.

Отец: Я просто хотел бы узнать, Синьор, видите ли Вы себя, такого, какой Вы сейчас, все годы точно таким же, как были когда-то, со всеми иллюзиями, которые раньше лелеяли? Неужели Вы не понимаете, что этот «он», которым Вы себя чувствуете в этот момент, эта Ваша сегодняшняя реальность, осуждена завтра показаться Вам всего лишь иллюзией?

На аналитической сцене раскрывается Я, которое представляется каждому индивидууму его настоящим существом, с удовольствиями и мучениями, силой и слабостью, способностью любить и ненавидеть, работать и играть, правом на успех и на неудачу, во всех его проектах, в его обладании младенческим Я и восприятии этого Я в своих пределах; — со всеми этими факторами, вносящими свой вклад в Я. На самом деле, это Я больше похоже на портрет, чем на фотографию.

На какой исход каждого аналитического приключения надеется аналитик? Возможно на что-то вроде знаменитой реплики Гертруды Стайн, увидевшей законченный портрет, который писал с нее Пикассо. В начале работы она жаловалась, что она нисколько не похожа на этот портрет, и Пикассо отвечал, что со временем это произойдет. Увидев завершенное полотно, она воскликнула: «Pour moi, c’est je!» — «Для меня — это я!»

1. Arlow, J. 1954. Perversions: Theoretic and therapeutic aspects. Panel report. Journal of the American Psychoanalytic Association, 2:336 - 45.

2. Arlow, J. 1963. Conflict, regression and symptom formation. International Journal of Psycho - Analysis, 44: 12 - 22.

3. Arlow, J. 1971. Character perversion. In Currents in psychoanalysis, ed. I. M. Marcus. New York: International Universities Press.

4. Bick, E. 1968. The experience of the skin in early object relations. International Journal of Psycho - Analysis, 49: 484 - 86.

5. Bion, W. 1957. Differentiation of the psychotic from the non - psychotic personalities. In Second Thoughts, pp. 43 - 64. New York: Jason Aronson, 1967.

6. Bion, W. 1962a. Elements of psychoanalysis. London: Heinemann.

7. Bion, W. 1962b. A theory of thinking. In Second thoughts. London: Heinemann, 1967.

8. Bion, W. 1970. Attention and interpretation. London: Heinemann.

9. Breuer, ]., and S. Freud. 1893 - 96. Studies on hysteria, standard ed. 2. London: Hogarth Press, 1955.

10. Castoriadis - Aulagnier, P. 1975. La violence de l'interpretation. Paris: Presses Universitaires de France.

11. Charcot, J. M. 1888. Lecons du Mardi de la Salpetriere. Paris: Delatray et Lecrosnier.

12. Dayan, M, 1981.Causalite psychique et interpretation. Topique, 27: 93 -

122.

13. Engel, G. 1962. Anxiety and depression withdrawal: The primary affects of unpleasure. International Journal of Psycho - Analysis, 43: 89 - 97.

14. Fain, M. 1971. Prelude a la vie fantasmatique. Revue Francaise de Psychanalyse,35: 291 - 364.

15. Fain, M. 1974. In L 'enfant et son corps, eds. M. Fain, L. Kreisler, and M. Soule. Paris: Presses Universitaires de France.

16. Freud, S. 1898. Sexuality in the aetiology of the neuroses, standard ed. 3:263 - 85. London: Hogarth Press, 1962.

17. Freud, S. 1900. The interpretation of dreams, standard ed. 5: 509 - 622. London: Hogarth Press, 1953.

18. Freud, S. 1905. Three essays on sexuality, standard ed. 7: 125 - 245. London: Hogarth Press, 1957.

19. Freud, S. 191 la. Psychoanalytic notes on an autobiographical account of a case of paranoia, standard ed. 12:9-79. London: Hogarth Press, 1957.

20. Freud, S. 1911b. Formulations on the two principles of mental functioning, standard ed. 12: 219 - 20. London: Hogarth Press, 1957.

21. Freud, S. 1914. On narcissism: An introduction, standard ed. 14: 67-102 London: Hogarth Press, 1957.

22. Freud, S. 1915a. Repression, standard ed. 14: 146 - 58. London: Hogarth Press 1957.

23. Freud, S. 1915b. The unconscious, standard ed. 14: 159 - 216. London: Hogarth Press, 1957.

24. Freud, S. 1915c. Instincts and their vicissitudes, standard ed. 14:109 - 17 London: Hogarth Press, 1957.

25. Freud, S. 1916 - 17. The common neurotic state, standard ed. 16: 378 - 91 London: Hogarth Press, 1963.

26. Freud, S. 1918. From the history of an infantile neurosis, standard ed. 17:13 - 122. London: Hogarth Press, 1955.

27. Freud, S. 1919. A child is being beaten, standard ed. 17:174 - 204. London: Hogarth Press, 1955.

28. Freud, S. 1920. Beyond the pleasure principle, standard ed. 18: 7 - 61. London: Hogarth Press, 1955.

29. Freud, S. 1924. The economic problem of masochism, standard ed. 19: 157 - 72 London: Hogarth Press, 1957.

30. Freud, S. 1926. Inhibition, symptom and anxiety, standard ed. 20: 77 -128. London: Hogarth Press, 1957.

31. Freud, S. 1927. Fetishism, standard ed. 21:149 - 58. London: Hogarth Press, 1957.

32. Freud, S. 1938a. Splitting of the ego in the process of defense, standard ed. 23: 271 - 78. London: Hogarth Press, 1957.

33. Freud, S. 1938b. An outline of psychoanalysis, standard ed. 23: 177. London:Hogarth Press, 1957.

34. Galenson, E., and H. Roiphe. 1981. Infantile origins of sexual identity. New York: International Universities Press.

35. Green, A. 1973. Le discours vivant. Paris: Presses Universitaires de France.

36. Grotstein, J. 1981. Splitting and projective identification. New York: Jason Aronson.

37. Hanly, C., and J. Masson. 1976. A critical examination of the new narcissism. International Journal of Psycho - Analysis 57: 49 - 66.

38. Kemberg, 0.1975. Borderline conditions and pathological narcissism. New York: Jason Aronson.

39. Kemberg, 0. 1976. Object relations theory and clinical psychoanalysis. New York: Jason Aronson.

40. Klein, M. 1927. The importance of words in early analysis. In Writings of Melanie Klein, vol. 3: 215 - 26. London: Hogarth Press, 1975.

41. Klein, M. 1929. Personification in the play of children. In Contributions to psychoanalysis (1921 - 45), 215-26. London: Hogarth Press, 1950.

42. Klein, M. 1932. The psychoanalysis of children. London: Hogarth Press, 1959.

43. Klein, M. 1935. A contribution to the psychogenesis of manic - depressive states. Contributions to psychoanalysis (1921 - 45), 382 - 410. London:Hogarth Press, 1950.

44. Klein, M. 1945.1945. The oedipus complex in the light of early anxieties. In Contributions to psychoanalysis (1921 - 45), 339 - 90. London: Hogarth Press, 1950.

45. Klein, M. 1946. Notes on some schizoid mechanisms. In Envy and gratitude and other works (1946 - 63), 1 - 24. London: Hogarth Press, 1975.

46. Klein, M. 1955. On identification. In Envy and gratitude and other works (1946 - 53), pp. 141 - 75. London: Hogarth Press, 1950.

47. Klein, M. 1957. Envy and gratitude. New York: Basic Books.

48. Kohut, H. 1971. The analysis of the self. New York: International Universities Press.

49. Kohut, H. 1977. The restoration of the self. New York: International Universities Press.

50. Krystal, H. 1977. Aspects of affect theory. Bulletin of the Menninger Clinic 41:1-26.

51. Krystal, H 1978a. Trauma and affects. Psychoanalytic Study of the Child 36:81-116.

52. Krystal, H197 8b. Self - representation and the capacity for self - care. In Annual of Psychoanalysis 6:206 - 46. New York: International Universities Press.

53. Krystal, H 1981. The hedonic element in affectivity. In Annual of Psychoanalysis 9: 93 - 113. New York: International Universities Press.

54. Krystal, Н 1982. Alexithymia and the effectiveness of psychoanalytic treatment. Journal of Psychoanalytic Psychotherapy 9: 353 - 78.

55. Kuhn, T. 1962. The structure of scientific revolution. In International Encyclopedia of Unified Science, vol. 2, no. 2,1976.

56. Lacan, J. 1966. Ecrits. Paris: Seuil.

57. Laplanche, J. 1970. Vie et mort en psychanalyse. Paris: Flammarion.

58. Laplanche, ]., and J. B. Pontalis. 1967. The language of psychoanalysis. New York: Norton, 1973.

59. Lax, R. 1976. Some comments on the narcissistic aspects of self -righteousness. International Journal of Psychoanalysis 56: 283 - 92.

60. Lefebvre, P. 1980. The narcissistic impasse as a determinant of psychosomatic disorder. Psychiatric Journal of University of Ottawa 5:5-11.

61. Lichtenstein, H. 1961. Identity and sexuality. Journal of the American Psychoanalytic Association 9: 179 - 260.

62. Lichtenstein, H. 1977. The dilemma of human identity. New York: Jason Aronson.

63. McDougall, J. 1964. Homosexuality in women. In Female sexuality, ed. J. Chasseguet. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1974.

64. McDougall, J. 1972. The anti-analysand in analysis. In Ten years of psychoanalysis in France. New York: International Universities Press, 1980.

65. McDougall, J. 1978. Plea for a measure of abnormality. New York: International Universities Press, 1980.

66. McDougall, J. 1982a. Alexithymia: A psychoanalytic viewpoint. Psychotherapy and Psychosomatics 38: 81 - 90.

67. McDougall, J. 1982b. Alexithymia, psychosomatosis and psychosis. International Journal of Psychoanalysis and Psychotherapy 9: 379 - 88.

68. McDougall, J. 1984. The dis - affected patient: Reflections on affect pathology. Psychoanalytic Quarterly 53: 386 - 409.

69. Mahler, M., A. Bergman, and F. Pine. 1975. The psychological birth of the human infant. New York: Basic Books.

70. Marty, P. 1976. Les mouvements individuels de vie et de mort. Paris: Payot.

71. Marty, P., and M. De M'Uzan. 1963. La pensee operatoire. Revue Francaise de Psychanalyse 27: 345 - 56.

72. Marty, P., M. De M'Uzan, and C. David. 1963. L 'investigation psychosomatic. Paris: Presses Universitaires de France.

73. Meltzer, D. 1967. The psychoanalytical process. London: Heinemann.

74. Meltzer, D. 1977. Sexual states of mind. Perthshire: Clunie Press.

75. Meltzer, D., S. Hoxter, D. Weddell, and I. Wittenberg. 1975. Explorations in autism. Perthshire: Clunie Press.

76. Modell, A. 1969. Object love and reality. London: Hogarth Press.

77. Modell, A. 1971. The origin of certain forms of pre - oedipal guilt and the implications for a psychoanalytic theory of affects. International Journal of Psychoanalysis 52: 337 - 42.

78. Modell, A. 1973. Affects and psychoanalytic knowledge. In Annual of Psychoanalysis, vol. 1:117-24. New York: Quadrangle.

79. Montgrain, N. 1933. On the vicissitudes of female sexuality. International Journal of Psychoanalysis 64: 169 - 86.

80. Nemiah, J. C. 1975. Denial revisited: Reflections on psychosomatic theory. Psychotherapy and Psychosomatics 26:140.

81. Nemiah, J. C. 1978. Alexithymia and psychosomatic illness. Journal of Continuing Education in Psychiatry (1978): 25 - 37.

82. Nemiah, J. C., and P. Sifneos. 1970. Affect and fantasy in patients with psychosomatic disorders. Modern trends in psychosomatic medicine, vol. 2. London: Butterworth.

83. Ogden, T. 1980. The nature of schizophrenic conflict. In Projective identification and psychotherapeutic technique, 135 - 71. New York: Jason Aronson, 1982.

84. Ogden, T. 1985. On potential space. International journal of Psychoanalysis (in press).

85. Pontalis, J. B. 1977. Frontiers in psychoanalysis. London: Hogarth Press, 1981.

86. Sartre, J - P. 1965. Situation one. Paris: Gallimard.

87. Rad, M. von, M. Drucke, W. Knauss, and F. Lolas. 1979. Alexithymia in a comparative study of verbal behaviour in psychosomatic and psychoneurotic patients. In The content analysis of verbal behaviour, ed. L. Gottschalk. New York: Spectrum Publications.

88. Rad, M. von, L. Lolucat, and F. Lolas. 1977. Differences of verbal behaviours in psychosomatic and psychoneurotic patients. Psychotherapy and Psychosomatics 28: 83 - 97.

89. Segal, H. 1964. Introduction to the work of Melanie Klein. New York: Basic Books.

90. Sifneos, P. E. 1973. The prevalence of «alexithymic» characteristics in psychosomatic patients. Psychotherapy and Psychosomatics 22: 255 - 62.

91. Sifneos, Р. Е. 1974. Reconsideration of psychodynamic mechanisms in psychosomatic symptom formation in view of recent clinical observations. Psychotherapy and Psychosomatics 24: 151 - 55.

92. Sifneos, P. E. 1975. Problems of psychotherapy in patients with alexithymic characteristics and physical disease. Psychotherapy and Psychosomatics 26: 65 - 70.

93. Smirnoff, V. 1977. Epreuve. Nouvelle Revue de Psychanalyse 16: 95 - 202.

94. Spitz, R. 1949. Autoerotism: Some empirical findings and hypotheses.

95. Psychoanalytic Study of the Child 3 4: 85 - 120. New York: International Universities Press.

96. Spitz, R. 1962. Autoerotism re - examined. In Psychoanalytic Study of the Child 17: 283 - 315. New York: International Universities Press.

97. Stein, M. 1979. Review of The restoration of the self, by Heinz Kohut. Psychoanalytic Quarterly 49: 665 - 80.

98. Stewart, S. 1972. Quelques aspects theoriques du fetichisme. In La sexualite perverse, 159 - 92. Paris: Payot.

99. Stoller, R. 1968. Sex and gender. New York: Science House.

100. Stoller, R. 1975. Perversion: The erotic form of hatred. New York: Pantheon.

101. Stoller, R. 1979. The gender disorders. In Sexual deviations, vol. 2, ed. I. Rosen, 109 - 38. Oxford: Oxford University Press.

102. Stolorow, R. 1975. Toward a functional definition of narcissism. International Journal of Psychoanalysis 56: 179-86.

103. Strachey, J. 1934. The nature of the therapeutic action of psychoanalysis. International Journal of Psychoanalysis 15: 127 - 59.

104. Tausk, V. 1919. On the origin of the «influencing machine» in schizophrenia. Psychoanalytic Quarterly 2: 519 - 66,1933.

105. Taylor, G. 1977. Alexithymia and the counter - transference. Psychotherapy and Psychosomatics 28: 141 - 47.

106. Warnes, H. 1982. The dream specimen in psychosomatic medicine in light of clinical observations. Psychotherapy and Psychosomatics 38.

107. Winnicott, D. 1951. Transitional objects and transitional phenomena. In Collected papers, pp. 229 - 42. New York: Basic Books, 1958.

108. Winnicott, D. 1960. True and false self. In The maturational process and the facilitating environment. London: Hogarth Press, 1965.

109. Winnicott, D. 1971. Playing and reality. New York: Basic Books.

Агрессивное напряжение, 121

Актуальные неврозы, новый взгляд, 118 - 122

Аллен, Вуди, 105, 106

Альфа-функционирование, 80

Алекситимия, 117, 117п, 140, 151 -153; психоаналитическое исследование аффекта и А., 153 - 155; отсутствие снов и фантазий при А., 175 - 176; взгляд Фрейда на аффект при А., 155 - 159; исследования Кристала аффекта и А., 162 - 163; А. и патология аффекта, 159 - 161 ; А. и проективная идентификация, 178 - 182; А. и расщепление псюхе/сома, 182 - 184; А. и психоаналитические и нейробиоло-гические теории патологии аффекта, 165 - 169; психотические страхи и А., 171; операционные формы отношений, 176 — 178; роль аффекта в психической экономии, 150 - 153

Анаклизис, 251 - 252

Анализ самости (Когут), 230

Аналитик, как переходный объект, 80 - 82

Ангедония, 164

Анна О. (пациентка Брейера и Фрейда), 19

Анти-жизненная сила и вынуждение повторения, 129 - 131

Арлоу, Джекоб, 70, 282

Архаичная сексуальность, нарциссизм и, 228, 231 - 246; в случае Анжелы, 231 - 246; А.с. и одежда как либиди-нальный объект, 235 - 240; А.с. и воплощенные ассоциации, первые, 233 -234; А.с. и появление Эдипальной организации, 240 - 243; нарциссические нарушения и А.с., 228 - 230; см. также гомосексуальность; неосексуальность; сексуальность

Аутоэротизм, младенческий, 251 — 253, неосексуальность и, 277 - 279

Аффект (см. алекситимия)

Бессознательное (Фрейд), 156

Бессознательный афффект, 156

Бик, Эстер, 234

Бион, Уилфред, 80, 137, 183, 208, 225, 272

Бисексуальность, 267; психическая, 44; см. также архаичная сексуальность; гомосексуальность; неосексуальность; сексуальность

Брами, Вера, 55, 56

Бред, 9,10; против фантазии, 284; театр, 62 - 64, см. также неосексуальность

Брейер, Йозеф, 20, 26

Вагина, 44, 45

Видения, психоневроз и, 189 - 194

Винникотт, Дональд, 10, 57, 77, 78, 88, 121, 153, 276

Внешние состояния и психосоматические феномены 115 - 118; при алек-ситимии 117, 117п

«Воплощенные» ассоциации, при архаичной сексуальности и нарциссизме, 230 - 234

Вторичный перенос, 207

Вынуждение повторения, антижизненная сила и, 129 - 131

Вытеснение (Фрейд), 155, 156

Вытеснение/подавление аффекта (Фрейд), 156

Галлюцинаторное переживание, невроз и, 210 - 213

Галлюцинаторное удовлетворение желаний, 52

Генитальная игра, 277

Глаза, при психоневрозе, 186 - 189, 205 - 208

Гомеостаз, либидинальный, 25

Гомосексуальность, 13, 33 - 35, 36, 37, 134 - 138, 215; роль партнера при, 258 - 264; см. также архаичная сексуальность; неосексуальность; сексуальность

Гротштейн, Джеймс, 80, 178 Грудь, концепция, 189

Дайан, Морис, 165 Девиация, концепция, 248 Действие-симптом, 281 Довербальный символизм, 110

«Другие голоса, другие комнаты» (Трумен Капоте), 265

Другой, как источник неосексуальности, 274

Душащая любовь матери, ужас и, 86 ~ 89

Зависть, нарциссизм и, 188 Запретное, понятие, 8, 9, 12, 13

Защитные механизмы, в наркотических отношениях, 80 - 82

Зеркальный перенос, 222, 230, 233 Идеи, аффект и, 158

Идентичность, сохранение чувства, 131 - 134

Извращение характера, 70, 282 Иллюзия и правда, 286 - 289 Инаковость, 52, травма, 224 - 226

Исследования истерии (Брейер -Фрейд), 20

Истерия, архаичная, трансформация, 208 - 210; см. также психосоматические состояния

Истина, иллюзия и, 16, 286 - 289 Ипохондрия, 85

Казас, Ален, 59

«Как -то летом» (Теннеси Уильямс),

265

Касториадис-Оланье, Пьера, 21, 229, 274

Кастрация, 254 - 255, 256, 257, 258, 280, 281, 282; тревога о, 198

Кастрационная ипохондрия, 53 Капоте, Трумен, 265 Кернберг, Отто, 220

Классические психические сценарии, 41 - 50; навязчивый, 47 - 50; фо-бийный и фетишистский, 42 - 47

Клиническая переработка, у аналитика, 24

Кляйн, Мелани, 20, 80, 178, 188, 208, 222, 261, 276

Когут, Хайнц, 225, 226, 228, 230, 233; и теория нарциссизма, 222 - 224 Конверсия, истерическая, 114 Контрфобийный объект, 50

Кристал, Генри, 114п, 125, 164, 171, 282; аффекты, исследование, 162 - 163

Кун, Томас, 223 Лакан, Жак, 45, 251

Лаке, Рут, 73 Лефевр, Поль, 117 Либидинальный конфликт, 118-120 Либидинальный стазис, 25 Лихтенштейн, Г., 129, 195, 274

Люди как наркотическая субстанция, 69

МакДугалл, Джойс, 28, 38, 70, 83, ЮЗ, 105, 109, 112, 116, 119, 127, 153, 160, 168, 172п, 176, 178, 185п, 191, 200, 225п, 229, 250, 251, 266, 271

Малер, Маргарет, 118 Марти, Пьер, 163 Массон, Джеффри, 218, 223

Мастурбация, фантазии, 103; младенческая, 277; нормальная, 252, 253

Материнство, идеализация (у Фрейда), 254

Мать, алекситимия и, 167 - 169; тело, 228 - 230; мать-бездна и ребенок-пробка, 101 - 104; фантазия об отравленной М., 272 - 273; тело младенца и, 168, как первоисточник неосексуальности, 273 - 275; психосома и, 86 - 89; и отношения с младенцем как основа неосексуальности, 273 - 275

Мать-наркотик концепция, 282 Мельтцер, Дональд, 88, 243, 249 Метафоры при построении теории,

222

Мечты, алекситимия и, 175 - 176 Миф о Нарциссе, 98, 100

Младенец, аутоэротизм, 251 - 253, тело, 228 - 229; мать и, 168

Моделл, Эндрю, 77, 153 Монгрэн, Ноэль, 100, 104 Мозг, ринэнцефалон, 54, 60 М’Юзан, Мишель Де, 163

Навязчивый сценарий, 47 - 50, 51

Наркотическая сексуальность, концепция, 282 - 285; см. также архаичная сексуальность; гомосексуальность; неосексуальность; сексуальность

Нарциссизм, экономия, 115, 217 -228; изменение аналитической сцены, 218 - 220; расстройства, архаичные сексуальные корни, 228 - 230; хрупкость нарциссической самости, 229, 230; Фрейд и, 218; Когут и, 222 - 224; невротические расстройства против нарциссических, 220 - 222, травма ина-ковости, 221 - 226; решение, 226 - 228

Нарциссическое расстройство личности, 218

Невозможное, концепция, 8, 10, 12, 14 - 15; как театр, 52 - 54

Неврастения, 119

Невроз, 43, 44; актуальный, пересмотр, 84, 118 - 122; аффект, трансформированный в, 156 - 157; и тревога, 84 - 85, 138 - 140; в классической аналитической теории, 44; навязчивости, 47

Невроз тревоги, 83 - 84; актуальные неврозы, пересмотр, 118 - 122; см. также неврозы; психосоматические состояния

Невроз характера, 66

Невротические расстройства против нарциссических, 220 - 222

Нейробиологические теории патологии аффекта, 165 - 169

Немиа Джон, 117п, 163, 177

Неореальность психотического Я, 64

Неосексуальность, 11, 51 - 52, 247 -265; и наркотическая сексуальность, концепция, 282 - 285; основная функция, 280 - 282; и эротизм и смерть, 264 -265; и эротический театр, создание, 279 - 280; и фантазия об отравленной матери, 272 - 273; и концепция перверзии у Фрейда, 249 - 254; в младенческом аутоэротизме, 249 - 251, 277 - 279; родительские установки и, 267 - 269; родительские образы и, 266 - 267; родители и, 280‘ партнер, его роль в, 257 -264; и перверзия, 247 - 249; и фаллос, опасный, 269 - 272; сценарий, 253 - 257; см. также архаичная сексуальность; гомосексуальность; сексуальность

Непредставимое, постановка, 83 -108; мать-бездна и ребенок-пробка, 101 - 104; невротический симптом, первое появление, 92 - 96; рождение фобии, 96 - 104; психосома и мать, 86 - 89; от соматических к психологическим симптомам, 107 - 108; ужас и душащая любовь, 89 - 92

Неудовлетворенные люди, 127

Нирвана, борьба против, 146 - 150

Нормальность, психосома и, 95

Нормопаты, 161

Область игры (Винникотт), 57, см. также привычная пьеса

Образ тела, консолидация, сексу-альнное функционирование и, 203 - 205

Огден, Томас, 10, 172, 178

Одежда, как либидинальный объект, 235 - 240

Оральный садизм, 121

Отец, с «двойными сообщениями», 198

Отношения наркотические, 77 - 80; примитивные защитные механизмы при, 80 - 82; расщепление психической реальности при, 79

Отношения, операционная форма при алекситимии, 176 - 178

Отыгрывание, психосоматические явления и, 111 - 113

Пагубная привычка (аддикция), ее природа ,67-68

Парижская Школа аналитиков-психосоматологов, 163

Партнер, его роль, при неосексуальности, 257 - 264, при гомосексуальности, 258 - 264

Патологический переходный объект, 68

Пенис, см. фаллос

Перверзия (извращение), 247 -249; как «извращение характера», 70, как девиация (отклонение), 248; концепция Фрейда, 249 - 254; значение, 248; перверзия против психосоматической организации, 122, 126

Переработка, аналитиком, 24 - 25

Переходное пространство, 10

Переходный Театр, актеры, 66 - 82; и привычная пьеса, 67 - 71; и наркотические отношения, переходные феномены и, 77 - 80; и примитивные защитные механизмы при наркотических отношениях, 80 - 82

Пикассо, Пабло, 196

Пиранделло, Луиджи («Шесть персонажей в поисках автора»), 69, 288

Плачущая женщина (полотно Пикассо), 196

Полански, Роман, 214

Понталис, Жан-Бертран, 22, 254

По ту сторону принципа удовольствия (Фрейд), 130

Предсознательное функционирование, 127

Привычная пьеса, 67-71

Примитивное (первичное) сообщение, 176

Проективная идентификация и алекситимия, 178 - 182

Проститутки, в мастурбационной фантазии, 101

«Просьба о снисхождении к ненормальным» (МакДугалл), 11п

Псевдонормальность, 161

Психическая бисексуальность, 44

Психическая переработка, см. психический репертуар, переработка и трансформация

Психическая экономия, 111 - 113, роль аффекта в, 150 - 153

Психические состояния, статическое и экс-статическое, 25 - 28; аналитический опыт, 38 - 41; расщепление псюхе/сома, 25, стазис у аналитика, 26

Психический репертуар, переработка и трансформация, 125 - 146; и невроз

тревоги, возвращение, 139 - 140; и гомосексуальность, 134 - 139; и сохранение чувства идентичности, 131 - 134; нирвана, борьба против, 146 - 150; и гнев и психосома, 142 - 146; и религиозные учения, 140 - 142; вынуждение повторения и анти-жизненная сила, 129 - 131

Психическое отречение, 185

Психоанализ детей (Кляйн), 20

Психоанализ, работа, 21 - 25; психическая переработка, у аналитика, 23 -25; выработка и проработка, 21-22

Психоаналитическая сцена, 17-21; при анализе детей (Кляйн), 19 - 20; и свободно парящие ассоциации и теоретизирование, 21

Психоаналитические теории патологии аффекта, 165 - 169

Психоз, психосоматоз и алексити-мия, 172 - 175

Психоневроз, от психосоматоза к, 185 - 217; и образ тела, консолидация, и сексуальное функционирование, 203 -205; и сны и видения, 189 - 194; и неудача Эго, галлюцинаторное переживание и, 210 - 213; и глаза, роль, 186 - 189, 208 -210; и истерия, архаичная, трансформация, 204 - 206; и эдипальные элементы, архаичные, 194, 198; и фаллично-гени-тальная против примитивной эдипальной организации, 213-217; и сексуальность, 189 - 190

Психосома, 53 - 63; смерть и, 60; бред и, 61 - 63; мать и, 86 - 89; нормальность и, 92; психосоматическое сообщение и, 59, ярость и, 142 - 146

Психосоматическая личность, 185,

204

Психосоматические против истерических состояний, 81, 82

Психосоматические состояния, 109 — 126; и отыгрывание, 110 - 113; и эди-пальная констелляция, 108 - 109; против перверзной организации, 119 - 123; вызванные внешними факторами, 113 — 116; и расщепление псюхе/сома, 126 -129; и психическая экономия, 109 - 110; и соматическое функционирование как сообщение, 108

Психосоматические исследования, патология аффекта и, 163 - 165

Психосоматоз, алекситимия и, 169 -171; психоз и, 172 - 175; см. также психоневроз

Психотические страхи, алекситимия как защита от, 171

Псюхе/сома, расщепление, 54, 126 -129, при алекситимии, 182 - 184

Работа, концепция, в психоанализе, 21- 25

Рай (прообраз, у Фрейда), 251

Расщепление, 173

Ребенок-пробка и мать-бездна, 101 — 104

Религиозные учения, в психическом репертуаре, 140 - 142

Ринэнцефалон, 54, 60

Родители с «двойными сообщениями», неосексуальность и, 277; бессознательное, 13

Родитель с «двойными сообщениями», 58, 192 - 193

Родительские образы, неосексуальность и, 266 - 267

Родительские установки, неосексуальность и, 267 - 269

Сад, 265

Садизм, оральный, 121

Сартр, Жан-Поль, 17

Свободно парящие ассоциации, 21

Свободно парящее теоретизирование, 21

Сексуальная нормальность

(Фрейд), 249, 250

Сексуальное функционирование, образ тела и, 203 - 205

Сексуальность, наркотическая, концепция, 282 - 286; идентичность и, 51 - 52; Эдипальная структура, 266 -267; при психоневрозе/психосоматозе, 186 - 187; см. также архаичная сексуальность; гомосексуальность, неосексуальность

Сигал, Ханна, 80

Сифнеос, Петер, 114п, 163, 165, 183

Слова, аффекты и, 178; в психической экономии, 148; психоневроз и, 197

Смерть, эротизм и, 264 - 266, эди-пальный сюжет и, 49 - 51; психосома и, 84, 85; см. также неосексуальность

Смирнофф, Виктор, 24

Создание симптома. 41-42

Сома/псюхе расщепление, 126 -

128

Сон и сновидения, алекситимия и, 175 - 176; психоневроз и, 189 - 194

Сообщения, примитивные, 176; психосоматические, 61

Сопротивление, 6

Сосание пальца, как аутоэротизм, 252, 253

Стазис, либидинальный, 25 Стайн, Гертруда, 288 Столлер, Роберт, 248, 253, 275 Столороу, Роберт, 223 Стюарт, Сидней, 264 Стрейчи, Джеймс, 154 Сценарий, см. классический психический сценарий

Тауск, Виктор, 94, 173, 274 Театр тела, 54

Тело 55 - 57; алекситимичного пациента, 162; одежда и, 232 - 238; вместилище самости, 231; в отношениях мать/дитя. 225 - 226

Тело-вещь, 12 Тело-пол, 54

Тело/психика расщепление, 12

Теоретичесая переработка, аналитиком, 24

Транссексуализм, 11; см. также неосексуальность

Трансформация (Фрейд), 1526 Тэйлор, Греми, 177, 178

Угасание жизненной силы, 130 Ужас, душащая любовь и, 89 - 92 Уильямс, Теннесси, 265 Унижение, неосексуальность и, 261 Уорне, Гектор, 175, 211

Фаллически-генитальная организация против эдипальной, 213 - 216

Фаллос, 45, 465; опасный, при неосексуальности, 269 - 272; как символ, 45 Фальшивое Я, адаптация, 172; концепция, 153

Фантазия, см. неосексуальность

Фекалии (дефекация и), 200 - 201, 202; см. также экскременты

Фетиш, 46 - 47

Фетишистский сценарий, 42 - 47 Фобийный объект, 46 - 47 Фобийный сценарий, 42 - 47 Фобия, рождение, 96 - 101 фон Рад, Михаэль, 177

Фрейд, Зигмунд, 13, 20, 22, 25, 26, 43, 52, 53, 77, 84, 86, 87, 98, 110, 112, 113п, 118, 119, 127, 130, 152, 156, 186, 189, 190, 219, 222, 249, 250, 284; и концепция перверзий, 249 - 250,; и концептуализация превратностей аффекта, 155 - 158

Фэйн, Мишель, 229, 276

Хэнли, Чарльз, 218, 223

Человек-Волк (случай Фрейда), 113п, 250

Человечество, основные драмы, 65

Черви (случай Анжелы), 238 - 239, 243 - 246

110 - 111; и смерть, 50 - 52; архаичные элементы при психоневрозе/психосо-матозе, 194 - 203; и примитивная против фаллически-генитальной организации, 213 - 217; структура сексуальности и, 273 - 279

Экскременты, в психическом репертуаре, 136, 137 - 138, 149; см. также фекалии

Экс-статическое состояние, 25 - 26

Экстернализация (вынесение вовне), 66, 157

Энгел, Джордж, 95, 111, 145

Эрогенные зоны, образ тела и, 195

Эротизм, смерть и, 264 - 266

Я, детство и, 40 композиция, 286, концепция, 4, 5, 6, 7, 11, 13, 15; смерти и, 51, Эго-идентичность, 43; нарцисси-ческая патология и, 214; невротический сектор, 44; игра и, 56; разъединение псюхе/сома и, 63 - 64; психосоматическая драма и, 53; психическое выживание и, 60; психотическаая, неореальность, 63; вынуждение повторения, 127, 128

Я-Мир отношения, 77

Ярость, психосома и, 142 - 146

Elaboration psychique (Шарко), 26

«Interiors» (Вуди Ален), 105, 106

Шарко, Ж. М., 26 Шпиц, Рене, 252, 276, 277

«Шесть персонажей в поиска автора» (Пиранделло), 69, 288

шреберовский бред, 13

Эго, неудача, галлюцинаторное переживание и, 210 - 213;

Эдипов комплекс, констелляция,

зоз

Содержание

Глава 5

Директор издательства Т. Девятова Литературный редактор М. Козырева Художественный редактор А. Красноперов Корректор М. Красноперова

Издательство ВЕИП

197198, Санкт-Петербург, Большой пр. П. С., д. 18А Телефон: (812) 235-28-80 E-mail: redactor@oedipus.ru www.oedipus.ru

Лицензия ИД 02584 от 18.08.2000

Подписано в печать 01.10.2002. Печать офсетная. Формат 60x84 V₁₆. Печ. л. 13,25 Тираж 1000 экз.