Глава 4


Убедившись, что она может хоть как-то управлять боевым конем, Малкольм оставил Клэр с двумя рыцарями Ройса и ускакал к краю колоны, чтобы побыть одному. Лес вокруг был глухой и темный, но он почувствовал запах моря, когда они приблизились к озеру Лох Линн. Не было в мире такого аромата, как эта смесь запахов леса и высокогорного озера, подумал он. Исключая, конечно, ее аромат.

Но сейчас он не мог касаться ее. Он не должен прикасаться к ней. С ней он терял контроль.

К нему подъехал Ройс.

— Что тебя беспокоит, Калум? — спросил он мягко по-гаэльски.

Малкольм заколебался, осознав, что его щеки вспыхнули. К счастью, Повелители уважали и не таились друг от друга. Он ответил свирепо на их родном языке:

— Сибилла может перемещаться во времени, Руари. Морей дал ей эту способность, в те годы, когда она была лишь всего смиренным Димхааном.

Глаза Ройса расширились: он был определенно встревожен.

Каким ему и следует быть, подумал Малкольм. Могущественный, демонический граф Морей был верховным лордом зла на Альбе.[5] Говорили, что давным-давно Морей изначально был Повелителем, пока зло не развратило его, украв его душу. Несомненно, он вел свой род от Древних, потому что его сила была столь велика, что ни один повелитель не смог победить его за тысячи лет. Его целью были могущество и власть, методами — разруха, беззаконие и смерть. У него был высокий титул, много земель, огромные армии как Димханов, так и людей. Которые он легко посылал в лапы смерти. И он был таким обаятельным, красивым и умным, что ему покровительствовали королевские особы, особенно правящая сейчас королева Джоанна.

Большинство Димханов были в сущности смертными, как те рыцари, что только напали на них, гиганты среди людей, чьи силы увеличивались за счет демонической одержимости. Сибилла была человеком, но Морей взял ее в любовницы и забрал душу, отдав ее своим детям. И сейчас он дал ей одну из наиболее желаемых способностей — возможность перемещаться во времени.

Ройс пристально посмотрел на него.

— Я не думаю, что тебе следует тяготиться мыслями о Димхаане, даже если это Сибилла, время которой уже пришло.

— Да, она должна умереть. Раз она может перемещаться во времени как Повелитель, то она теперь обладает слишком большой силой. — Наиболее могущественных Димханов всегда преследовали и уничтожали. Было слишком опасно оставлять им жизнь. — Но у нее может быть страница. Я последовал за ней в город Нью-Йорк, — сказал он мрачно. — Я следовал за ней до книжной лавки леди Клэр. Она прибыла туда первой. Магазин был обыскан. Леди Клэр не знает, что было украдено, а что нет.

— Если там была страница из Кладдаха, она должна быть возвращена Братству, — сказал Ройс твердо. — У Морея достаточно мощи, но он не может излечить свое собственное потомство.

Малкольм не мог представить себе мир, где Димхааны исцеляли бы друг друга. Первых Димхаанов, совращенных дьяволом и уведенных из Братства, было довольно трудно победить без такого могущества.

— Если Сибилла оставила леди Клэр живой, то она собирается ее использовать, — добавил Ройс. — Если у Сибиллы нет страницы, она может подумать, что та есть у леди.

К несчастью, Малкольм только что об этом подумал. Его сердце екнуло от страха. Жена Джона Фрейзира, вероломного и могущественного графа с равнин, Сибилла была еще более опасной, чем ее муж, он был просто амбициозным дворянином, в то время как она была одержима и близка с Мореем. Она была почти такой же злой и безжалостной, как и ее господин. Ее слава была огромна. Сибилла любила медленно пытать свои жертвы, как мужчин, так и женщин, и затем наслаждаться их смертью. Он почти надеялся, что страница у нее. Иначе, Сибилла может предположить, что Клэр знает, где страница, и станет охотиться на нее. Он почувствовал отвращение, так как знал, что Сибилла сделает с Клэр, если когда-нибудь доберется до нее.

— Я думаю, тебе необходимо удостовериться, что Сибилла знает, что леди Клэр не осведомлена о наших делах.

— Она ничего не знает. — Но она не была столь неосведомленной, как казалась, подумал мрачно Малкольм. Он перенес Клэр в прошлое, чтобы защитить от Сибиллы и Эйдана. Но сейчас он не был уверен в том, что действовал как лучше в ее интересах.

— Опасно посылать ее обратно одну, — сказал внезапно Ройс. — Не сейчас.

Малкольм посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне не нужно заглядывать в твои мысли, чтобы узнать твои опасения насчет нее.

Он заколебался, размышляя о чем Ройс умолчал. Он надеялся, что его страсть была не столь очевидной.

— Эйдан тоже был там. — Его кровь его вскипела от этой мысли.

Рыжевато-коричневые брови Ройса поднялись вверх.

— Значит, он тоже ищет страницу.

— Он охотится на все, что приносит ему удовольствие, — воскликнул Малкольм, полный ярости. — Он не подчиняется приказам. Этот ублюдок был в ее постели. Я ощутил там его запах.

— Эйдан — негодяй, — сказал спокойно Ройс, — но он не злой. Наверняка, Братство послало его в будущее, как и тебя. А леди Клэр красива. И если он поимел ее первым, ты можешь ненавидеть его, но не можешь изменить прошлое. Это не дозволено, — предостерег он.

Кодекс не был простым. Он содержал много правил, некоторые оспаривались, а также толковались, но одним из важнейших было правило никогда не перемещаться во времени, чтобы изменить прошлое. Ни одному Повелителю не было позволено изменять историю. Но если Эйдан хоть прикоснулся к ней, он испытает соблазн вернуться в прошлое и сделать то, что запрещено.

— Он не спал с ней. Я бы почувствовал его в ней. Но если он коснулся ее — да, хотя бы один раз — я убью его.

Ройс пристально посмотрел.

— Ты настоящий собственник, парень.

Малкольм смотрел вперед прямо между остроконечными ушами жеребца.

— Не начинай.

— Ты не знаешь девушку.

— Да, не знаю. Вскоре, как будет безопасно, и я узнаю, что Сибилла не преследует ее, она вернется назад. — И таким образом, она будет в безопасности от него, подумал он мрачно. Он попытался представить ее в Данроке, но пока не в его кровати. Это было невозможно.

Он мог отослать в Кэррик со своим дядей. Тотчас же, он отказался от этой мысли. Его дядя был наименее романтичным мужчиной, которого он знал, но как и все Повелители, он мог очаровать женщину по своему желанию, и в его постели всегда были красавицы. Он видел, как Ройс смотрел на нее, словно прихорашивался перед тем, как быть представленным.

И боги, он почувствовал жгучую ревность, когда Клэр, в ответ, одобрительно оглядела его дядю. Нет, она поедет в Данрок, а он, когда наступит время, решит эту дилемму с железным самообладанием.

Что касается Эйдана, то ему также следует держаться на расстоянии. Эйдан был воином бестией, поступая, как и когда ему хотелось. Общество знало его как гедониста.[6] У него было уже множество любовниц. Красота была его слабостью. Эйдан тоже сгорал от вожделения к ней? Малкольм не доверял ему. Думал ли он лишить ее жизни, пока будет наслаждаться ею? Малкольм был уверен, что Эйдан совершал преступления для удовольствия, потому что имел половину души — и эта половина была черной.

— Однажды Эйдан приглашал тебя в Оу, — сказал, наконец, Ройс, словно поняв его мысли.

Малкольм отрезал:

— Да, три года назад. — Эйдан послал приглашение с посыльным вскоре после вступления Малкольма в Братство. Он порвал послание на клочки.

Ройс проигнорировал это.

— Тебе следует поехать в Оу и поговорить с ним. Заключи перемирие, Калум.

Малкольм уставился на него и сказал мягко:

— Если я поеду в Оу, то только по одной причине, и по этой же причине я буду один. Я поеду убивать ублюдка.

Выражение лица Ройса стало жестким.

— Лучше прекрати этот разговор. Повелитель не может убить другого Повелителя, и ты знаешь это.

Малкольм холодно улыбнулся.

— Правда? А мне наплевать на это правило.

— Я хочу увидеть мир между тобой и Эйданом прежде, чем умру, — резко сказал Ройс.

Малкольм застыл.

— О чем ты говоришь? — По правде говоря, он даже не знал, сколько лет его дяде.

— Мы не бессмертные, — ответил Ройс, и его улыбка внезапно увяла. — Я охотился за злом в течение сотен лет, Калум. Мое время подходит.

Малкольм был ошеломлен.

— У тебя есть предсмертное желание? Ты великий Повелитель. Ты нужен Братству, Руари. Ты нужен Невинным. — Ты нужен мне, добавил он про себя, но дядя должен был это знать. Броган умер, когда Малкольму было девять лет, и с тех пор Ройс был скорее отцом, чем дядей, а также верным другом.

Затем Ройс улыбнулся.

— Ты так молод, Малкольм. Я завидую твоей невинности, и молюсь, чтобы ты никогда не терял надежду.

Малкольм забеспокоился.

— Ты так никогда не говорил. Есть что-то, о чем ты мне не рассказываешь? Что-то неладно?

— Спустя двести лет мы извещены, что поблизости есть страница из Кладдаха. Она нужна Димхаанам, и мы должны снова сохранить эту силу для себя и для Альбы. Я помню то время, когда книгу украли в первый раз и ее поиски, чтобы вернуть обратно в храм. Я помню, когда Кладдах украли во второй раз и с тех пор мы его больше не видели. Я помню, когда Морей украл Дьюайшон. Круговорот жизни никогда не меняется, подобно солнцу, которое восходит и заходит изо дня в день, год за годом. Это круговорот добра и зла, и он никогда не закончится. Ничто не меняется — всегда одно и тоже. Если какой-нибудь Повелитель, в конце концов, и победит Морея, другой, более могущественный Димхаан, займет его место.

Малкольм был очень взволнован.

— Однажды Морей будет побежден. Никто не займет его место.

— Держись подальше от Морея! Я пытался убить его сотни раз. Ты тоже однажды пытался, и смотри, к чему это привело.

Малкольм напрягся. Это привело его в Уркхарт, где он чуть не потерял свою душу.

А затем Ройс улыбнулся, показывая на щеках две ямочки. Малкольм видывал, как женщины боролись, чтоб заполучить такую улыбку себе. — Не слушай бессвязные речи такого старого Повелителя как я. Ты защищаешь женщину. Сейчас она твоя Невинная. Вы остановитесь в Кэррике на ночь. Завтра я задержу людей Морея, если они предпримут еще одну атаку, пока вы будете добираться до Данрока. МакНил захочет услышать твой отчет, — добавил он.

— И он его получит, — ответил Малкольм, успокоившись, что странный, мрачный юмор Ройса прошел. — Я немедленно еду на Иону.

Ройс нахмурился.

— Калум, Сибилла подчиняется Морею. И если она оставила леди Клэр жизнь, значит есть еще одна возможность. Не беспокойся о ней.

Малкольм напрягся.

— Возможно, темный лорд хочет, чтобы леди Клэр жила.

Малкольм развернул лошадь.

— Только не думай, что он хотя бы знает о ее существовании!

— Если страница у Сибиллы, зачем бы она позволила девушке жить?


Клэр боялась, даже находясь в группе вооруженных мужчин. Ей не нравился зловещий лес, через который они проезжали. Не нужно было особого воображения, чтобы понимать, какая опасность может скрываться в его непроходимой чаще. И думала она не о волках или о горных рысях. Что если там засада? Что если сбежавшие рыцари вернулись, чтобы покончить с ними? Они намеревались убить Малкольма — и они собирались убить ее. Подумать только, она боялась преступлений в городе!

Она все еще с трудом верила в то, что случилось. Она попала в прошлое, которое само по себе было довольно ужасно, да еще и эта невероятная битва. Она надеялась, что никогда больше не станет свидетелем или участником такой битвы. Однако если она пробудет в XV веке долгое время, вероятно, она снова окажется в таком ужасном положении. Ее специализацией была история средневековой Европы, а не история Нагорья, где она, несомненно, увязла, насыщенная интригами, заговорами, кровопролитиями, убийствами и войнами. Читая об этом в классе, она была заинтригована. Жить здесь оказалось совершенно другим делом.

Клэр знала, что надо унять страх и успокоиться, чтобы подумать. Но от ее самообладания остались одни клочки. Два крупных, безмолвных шотландца, явно назначенные сопровождать ее, ехали по обе стороны. Клэр сосредоточилась на глубоком дыхании, пытаясь думать о чем-то радостном. Подумала о Дне Благодарения на ферме и затем сдалась. Она начала истерически смеяться, картина кровавой битвы и отрубленных голов, сменялась образом охваченного страстью Малкольма. Она не была спокойна — и не думала, что когда-либо снова успокоится.

Она вспомнила свое безрассудное поведение во время боя, когда, вместо того, чтобы спрятаться, как Малкольм приказал ей сделать, она пыталась сражаться. Она никогда не поймет, что заставило ее так поступить. Клэр Камден не была храброй. Она боялась всех и даже своей собственной тени, поэтому она и сделала из своего магазина небольшую крепость. Вот только в крепости сегодня проломили брешь. И она не была женским подобием Шварценеггера, даже если и действовала как он. И она не хотела быть женской версией Малкольма!

Что если она не сможет вернуться обратно?

Ее напряжение росло. Это было ее величайшим опасением. Сердце Клэр екнуло. Если она начнет считать, что попала в прошлое навсегда, как в ловушку, она не сможет думать, хватит, разум был ее единственной защитой. Даже в этом жестоком, шовинистическом мире, несомненно, господствует здравый смысл, даже если он исходит от женщины.

Ее глаза привыкли к темноте. Ночь освещали так много великолепных звезд и яркий полумесяц, что сложно было не глядеть на это все. Какое-то мгновение Клэр разглядывала окружающую местность, и нехотя одобрила красоту ночного неба. Только в пятнадцатом столетии можно увидеть такое изумительное зрелище.

Также несколько воинов держали в руках факелы, помогающих освещать ночь. Ее взгляд перенесся на двух высоких мужчин, возглавлявших всадников, а затем остановился на Малкольме. Он и Черный Ройс сейчас молчали, но некоторое время назад они разговаривали, очевидно, о важных делах. Клэр скривилась. Она знала, что они говорили о ней.

Она пристально смотрела на спину Малкольма. Он, казалось, был превосходным воином. Действительно, если подумать об этом, его доблесть была исключительной. Она, вероятно, была в безопасности настолько, насколько женщина могла быть в этом специфическом времени и месте, ввиду того, что он, казалось, чувствовал себя обязанным защищать ее. Господи, она почувствует себя чертовски намного лучше, когда они окажутся в Кэррике за надежными каменными стенами.

И что дальше?

У нее сотня вопросов и ей нужен сто один ответ. Она должна знать, сможет ли вернуться назад и когда это будет. И ей надо знать, почему на них напали. Был ли это обычный случай кровной вражды двух кланов? Она так не думала. И ей не понравилось упоминание Малкольма о зле.

Те воины были странными и необычными.

Клэр вздрогнула. Она уже не хотела думать, но не могла остановиться.

Иногда, гуляя по улицам города, чаще ночью, чем днем, Клэр, проходя мимо кого-то, чувствовала пронизывающий холод. В первый раз, когда это случилось, она была так удивлена, что оглянулась посмотреть на прохожего, и увидела пустые глаза.

Почему-то это было пугающим и ужасным. Ей тогда было пятнадцать лет, и это случилось перед оглушительным откровением тети Бетти о смерти ее матери. Она больше никогда не смотрела на таких людей. Вместо этого, она наклоняла голову, избегая любого зрительного контакта, и продолжала идти дальше.

Она считала это привычным делом для Нью-Йорка. Каждый знал, что нью-йоркцы равнодушные и странные, они не дружелюбны и не смотрят в глаза. Только так можно было устроиться в большом городе среди миллионов людей.

Ночью, когда была убита ее мать, в доме было очень холодно, несмотря на то, что был вечер «бабьего» лета. Этот факт она вспомнила четко и ясно.

Клэр застыла и ее лошадь протестующе заплясала. Один из горцев потянулся вперед схватить поводья, и Малкольм обернулся посмотреть, что случилось. Клэр не хотела думать о прошлом. Иметь дело с настоящим было еще хуже.

Сейчас лошадь фыркала, но Клэр еще тяжело дышала. Черт возьми! Ужасный холод нахлынул на поляну, как раз перед нападением воинов, тот же холод, что заполнил квартиру.

Клэр провела всю свою жизнь, избегая думать о темной стороне города. Она надрывала зад, чтобы создать себе маленький, безопасный и успешный мирок. Когда у друзей, соседей и коллег стали происходить неприятные случаи, она начала поддерживать смену политических кандидатов. Преступность вышла из-под контроля, и общество не выдерживало. Так что она работала еще усерднее. Работа была ее убежищем. Она хотела бы сейчас работать.

Но что мог понимать мир, если все просто кончалось ничем. И, черт возьми, жизнь казалась одинаково беспросветной и хаотической в средневековой Шотландии. Она не знала, что думать, и определенно не знала, что делать.

Теперь ты будешь моей Невинной.

Она дрожала. Что это значит?

Тогда в квартире, когда он заявил это впервые, тон Малкольма был наполнен собственническими нотками, и у него была собственническая интонация, когда он сказал Ройсу, что не делится. Она почувствовала жар на щеках. Он многозначительно сказал Ройсу, что «взял» ее. Вот главное. Он взял и использовал ее тело, не задумываясь, пока она приходила в себя от мучительного путешествия во времени. Не было теплых слов, обещаний, признаний в чувствах. Любовь не предполагалась. Это был чистый, примитивный, плотский секс.

Она никак не могла поверить, что приняла его ухаживания таким образом. Она все еще не могла поверить, что действительно хотела — отчаянно — его вторжения. Путешествие во времени должно быть изменило ее сознание или чувствительность, или и то, и другое. Возможно, она изменилась и физически. Ее всегда было трудно удовлетворить, и она находила облегчение в обычной рутине, но с Малкольмом это было потрясающе легко.

Она была старомодна и гордилась этим. Она не собиралась отрицать того, что он привлекателен, ну так и что? Она все время встречала в Нью-Йорке привлекательных мужчин, и даже если они не были такими мачо как Малкольм, среди них было несколько действительно сильных парней. Сила всегда заводила ее больше, чем молчаливые взгляды, но она с легкостью отделывалась от мужчин, пытавшихся быстро добиться ее. Большинство мужчин, которых она встречала, были чрезвычайно примитивными. У нее не было секса три года, потому что она нуждалась в чувствах, если не в любви, для близости. У этих сильных парней не было чувств или любви, у них были победы.

Это звучало ужасно знакомым.

Клэр не хотела более думать об этом кратком, зажигательном акте вторжения и об экстазе. Если она подумает, во рту у нее опять пересохнет и сердце начнет стучать с еще более дикой скоростью. Впрочем, ей лучше подумать об этом и приготовится к его наступлению. Он все еще хотел ее. Это было более чем очевидно. Она чувствовала каждый его взгляд в свою сторону. Его чувственность и желание исходили от него жаркими, осязаемыми волнами. Он был собственником. Он сказал Ройсу держаться подальше. Она не собиралась идти на компромисс со своей моралью или стандартами — или с мечтами — только потому, что она застряла в Средневековье. У нее никогда не было случайного или бессмысленного секса. Никогда. У нее было две связи. Она влюбилась, когда училась на втором курсе в Барнарде, но другой ее роман был более прохладным. Она хотела, чтобы это стало любовью, но вряд ли оно было таким и, в конце концов, она отступила.

А возможно это была часть проблемы. Он сразу заметил, как ее тело жаждет секса. Будучи грубым и неотесанным, он высказался откровенно. Что он сказал? Он назвал ее «голодной». Несомненно, он попал в самую точку.

В следующий раз, когда они будут разговаривать, ей надо определить границы и создать некоторые правила. Она была очень одинока в его мире. Раз он вождь клана, то он привык всегда делать, что хочет и когда хочет. Клэр знала достаточно об устройстве и культурной жизни горных кланов, чтобы знать, что лэрд был богом и королем, судьей и присяжным, полицейским и военачальником. Его слово было законом и это не оспаривалось.

Ее сердце тревожно забилось. Она вспомнила, как отбивалась и проклинала его, ей надо было лучше соображать. Она не узнавала себя, но понимала. Может он и заслужил это, но это не неважно. Она не знала его, и то, что он хотел защищать ее, не имело значения. Безусловно, здесь он был лордом, и ей лучше ублажить его, если она сможет. Так или иначе, она была в глубоком дерьме.

Малкольм вдруг оказался рядом с ней. Клэр была настолько занята своими мыслями, что его появление напугало ее, словно призрак. Она вздрогнула, ее конь загарцевал. Но он улыбнулся, потянувшись к ее поводьям, успокаивая животное.

— Я не хотел тебя напугать. Девушка, с тобой все в порядке?

Его непосредственная близость сильно воздействовала на нее, она пыталась игнорировать его мужественность, и то, что может случиться позже, если она не найдет способа держать его на почтительном расстоянии.

— Нам нужно поговорить. — Это было сдержанное высказывание, подумала она.

— Да. — Он указал вперед. — Кэррик.

Клэр проследила за его взглядом и ее глаза расширились. Белый замок возвышался над ними, на таких же белых скалах. Ее сердце дико забилось, но не от страха.

В прошлый раз, будучи в Шотландии, она почти повернула у знака-указателя к Кэррику. Ее путеводитель гласил, что от обстановки захватывает дух, и невозможно пропустить экскурсию по местности и замку. Но в конечном итоге она проехала мимо, стремясь приехать на Иону до наступления ночи.

Возможно, быть заброшенной в прошлое не так уж и плохо, подумала Клэр, взволнованно глядя вверх на внушительные бледные каменные стены, башни и цитадель. Если Малкольм будет держаться подальше, и она избежит каких-либо еще сражений, если она сохранит спокойствие и смелость, то это может стать невероятным, изумительным, случающемся-только-раз-в-жизни культурным опытом. Она может даже напишет об этом, но не затем, чтобы кто-нибудь поверил ей. Она собиралась вступить в пятнадцативековую крепость. Она увидит вещи, которых еще ни один историк не описал. И хоть она все еще боялась, она хотела войти внутрь этого замка.

Если она сможет вернуться домой невредимой, желательно раньше, а не позже, она, возможно, сможет управиться с этим удивительным поворотом судьбы. Она повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Сколько времени займет добраться туда?

— Меньше часа, — сказал он. — И когда прибудем, мы поговорим о твоих делах.


Они подъехали к крутому холму двумя шеренгами, но через очень узкий вход окруженной стеной навесной башни пришлось проходить по одному. Кэррик был расположен на вершине холма, обозревая крутые утесы со всех сторон, и местоположение, очевидно, было выбрано потому, что холм отделялся от дороги отвесным, непроходимым ущельем. Без подъемного моста, лестниц или осадных машин никто не мог войти или выйти.

Клэр вздрогнула, проезжая через разводной мост, Малкольм был все еще рядом с ней. Внешний двор замка, заполненный хижинами и домашним скотом, был сзади них, и Клэр пристально посмотрела вниз в глубокое ущелье. На сотни футов вниз, он был засыпан острыми, зазубренными камнями. Нападающие, сорвавшиеся с моста или пытающиеся взобраться на заградительные стены, разбились бы на смерть, упав на дно.

Словно читая ее мысли, Малкольм сказал:

— Никто не осаждал Кэррик.

Клэр слабо улыбнулась. Замок построенный исключительно, чтобы выстоять штурмы и атаки, в какой-то степени нервировал, как тот бой, из которого они вышли живыми. Солнце стояло высоко над башнями и крепостным валом, небо было бледно-серое, окрашенное багровыми и розовыми разводами Зрелище было бы захватывающим, как и обещал ее путеводитель, если бы она не знала, что все без исключения зубчатые камни сложены в этот овраг человеческими руками, и предназначены причинить боль и смерть.

Сейчас они ехали в одну колонну через узкий, темный проход сторожки с четырьмя башнями у ворот. Клэр посмотрела вверх. Над ней были «убийственные дыры», откуда атакующих облили бы кипящим маслом и обсыпали стрелами, если бы они когда-либо проникли так далеко. Она посмотрела вниз. Ее лошадь перешла деревянный дощатый настил, лежащий на каменном полу. Она знала, что там был люк.

Клэр мрачно посмотрела на Малкольма.

— Что под нами?

Что бы там ни было, она знала, что любой горемыка, проезжающий или проходящий над открытым люком, не смог бы выжить.

— Я не знаю, — сказал он. — Может быть, заостренные колья или ножи.

Он заинтересованно взглянул на нее.

— Ты знаешь наши приемы ведения войны.

Клэр сухо изрекла:

— Я немного изучала это.

Они проехали мимо пары мощных, обитых гвоздями открытых дверей и попали во внутренний двор замка.

Она вздохнула. Хотя было рано, мужчины и женщины суетились во дворе, очевидно занятые своими утренними хлопотами. Прямо впереди, над двумя строениями, построенными у северных стен, поднимался дым. Она почувствовала запах пекущегося хлеба и увидела так много служанок, снующих туда и обратно, что уверилась: в меньшем здании располагались кухни.

Рядом находилось внушительное четырехэтажное огромное здание. Черный Ройс спешивался там, когда появился маленький мальчик, чтобы забрать его лошадь. Он потрепал мальчика по голове и направился к деревянной лестнице, теряющейся за тяжелой деревянной дверью.

Она снова огляделась вокруг, пытаясь все запомнить. Мужчина в одеянии священника стоял, должно быть перед часовней, двухэтажным каменным зданием, построенным у восточных стен. Остальные люди Ройса спешивались у строения над конюшнями, которое, как она предположила, было их помещением. Появились женщины и дети, чтобы поприветствовать их. Женщины носили длинные туники, дети — короткие. У некоторых солдатских жен были пледы.

Смех и разговоры быстро разгорались, как и объятия с поцелуями.

Клэр тяжко вздохнула, увлеченная этим зрелищем, шумом, толкотней и суматохой, эмоциями этих людей XV века. До сих пор все было, как она себе представляла, но теперь ей не надо представлять себе что-либо. Она была в замке Кэррик в 1427 году. Ее охватила дрожь. Это воистину была поразительная возможность. Затем она осознала, что Малкольм пристально смотрит на нее.

Она бездумно улыбнулась ему.

Он встрепенулся и медленно улыбнулся в ответ.

— Ты довольна.

Она вдохнула, сильно волнуясь.

— Я в крепости XV века. Я очень люблю историю.

Она не собиралась говорить ему о своей ученой степени.

— Я читала о том, какая жизнь была в эти времена, но сейчас самолично вижу ее.

Он скривился.

— Это не специально.

Он соскользнул с коня, вручил поводья ожидающему мальчику и протянул ей руку.

Клэр пришла в чувство. Взять его за руку было не самой хорошей идеей, поэтому она нашла лучший выход из ситуации. Она сделала вид, что не заметила и соскользнула с лошади.

Малкольм поблагодарил мальчика, коснулся ее спины и указал ей идти вперед к лестнице. Клэр не поняла. Она была уверена, что мужчины его времени не позволяли женщинам идти впереди себя, несмотря на то, что благородство играло огромную роль в средневековой культуре.

Он сделал нетерпеливый жест. Она неохотно кивнула ему и заторопилась вверх по ступенькам. Она прошла через огромные, обшитые панелями деревянные двери, вступила в большой зал и удивленно моргнула.

Она ожидала увидеть скудную обстановку этой эпохи. Она ошибалась. Конечно, стены и полы были каменными, и высокий потолок подпирали деревянные балки. Но на полу вместо тростника лежало несколько прекрасных ковров, очевидно из Франции, Италии или Бельгии. Хотя перед огромным камином с ревущим огнем, стоял грубо сколоченный стол на козлах с двумя скамьями, там было также несколько видов обитых тканью стульев, очень изящно и замысловато вырезанных лучшими средневековыми мастерами. Блистательная коллекция мечей была представлена над очагом. Несколько превосходных резных сундуков служили столами. Рисованные маслом картины на стенах, портреты, тщательно стилизованные под традиционный стиль эпохи, и великолепный гобелен на одной из стен. Клэр предполагала более примитивные условия. Она ожидала увидеть собак, мышей, паразитов и тростник на полу. Жилище Черного Ройса было очень хорошо обставлено для Нагорья XV века и столь же пригодно для жилья, как и современная усадьба. И все таки, чего-то не хватало — индивидуальности. Клэр готова была побиться об заклад, что он не женат.

Ройсу помогли снять доспехи, и он сел на самый большой стул, оббитый бардовым бархатом. Молодая женщина вручила ему кубок того, что должно было быть элем, как предположила Клэр. Сейчас она заметила, что другая молодая девушка взяла его плед и доспехи и унесла их. Обе женщины выглядели не больше чем на двадцать лет, и, кроме того, они были блондинками и хорошенькими. Как только Клэр осознала, что она была не единственной молодой и привлекательной женщиной в Нагорье, появилась третья девушка. Она предложила Малкольму кубок, улыбнувшись при этом и покраснев.

Tapadh leat,[7] — сказал он, улыбнувшись в ответ.

Она была весьма прелестной и золотоволосой, вдвое ниже ростом Клэр и точно не больше двадцати одного года. Клэр всегда нравилось быть высокой, но внезапно она почувствовала себя неуклюжей и скорее похожей на великаншу, чем на женщину. Блондинка прошептала:

De tha sibh ag larraidh?[8]

Сердце Клэр сжалось от страха. Была ли эта женщина его возлюбленной? И почему ее это волнует?

Малкольм качнул головой, тихо ответив ей. Его улыбка была ужасно обольстительной.

Девушка еще больше покраснела. Она взглянула на Клэр и поспешно вышла из зала.

Клэр осознала, что обнимает себя руками. Если он хотел уложить в постель какую-нибудь молоденькую особу, то это не ее дело. И, конечно, он уложит. Он был настоящим мачо и легко возбудимым. Он был средневековым лордом. Он считал это своим правом, и глупая блондинка, вероятно, считает за честь прыгнуть в его кровать.

Клэр ревновала. И оттого было даже хуже.

Он взял ее за руку, но обратился к Ройсу:

— Я покажу Клэр ее комнату.

Ройс вытянул свои длинные, обутые в сапоги ноги и выглядел совершенно безразличным. Он послал им обоим ленивую, понимающую улыбку.

Клэр зарделась. Если он думает, что она любовница Малкольма, то он ошибается. Клэр осторожно пожала плечами, отступая от Малкольма. Она последовала за ним наверх по узкой лестнице, стараясь держаться на расстоянии, а также пытаясь не глазеть сзади на его голые ноги.

Он толкнул открытую деревянную дверь и стал в стороне.

— Ты можешь спать здесь. Завтра мы отправимся в Данрок.

Клэр мрачно подумала, что это дает ему сегодня возможность спокойно поваляться в сене с той блондинкой. Она прошла мимо него в свою комнату.

Комната была очень маленькой, но там был большой камин у стены, кровать с пологом на четырех резных столбиках и меховым одеялом. Помещение имело одно окно — щель без стекла — с открытыми ставнями. Так как огонь не был разожжен, в комнате было очень холодно.

Она знала, что не сможет спать. Ее мысли будут мчаться по кругу.

Появилась златовласая девушка и послала улыбку Малкольму, прежде чем стать на колени, чтобы разжечь огонь.

Клэр рассердилась.

— Выйди из комнаты.

Она сладко улыбнулась ему, противореча своему злому тону.

Он ухмыльнулся.

— Ты ревнуешь к прислуге?

Клэр не могла поверить, что это так очевидно.

— Едва ли. О, кстати, спасибо за одолжение.

Она завозилась с брошью, чтобы вернуть ему плед. Она не хотела его. Плед сильно пахнул его мужественностью.

Он потянулся и схватил ее за руку, успокаивая.

Клэр застыла, уверенная, что он собирается приставать к ней. Уверенность в этом возросла, когда блондинка взглянула на них и молча покинула комнату, закрыв за собой дверь.

Клэр знала, что ей следует отодвинуться подальше. Но вместо этого, его мужской жар и сексуальность, притягивали ее, поощряя подойти ближе.

— Здесь прохладно и у тебя нет одежды.

Он отпустил ее руку и подошел к единственному столу в комнате. Наряду с кувшином, флягой и двумя кубками, там был грубо выструганный деревянный стул. Он налил жидкость из фляги в кубок и вручил ей. Клэр ощутила запах красного вина и тотчас же отвлеклась. Она поняла, что была очень голодна и мучима жаждой.

— Это отличный кларет из Франции, — сказал он тихо.

Клэр увидела блеск в его пристальном взгляде, и ее пульс усилился. Она отпила, задаваясь вопросом, надеялся ли он ее разговорить или надеялся на что-то еще.

— Хорошее вино. Спасибо.

Он улыбнулся, очевидно, не намереваясь покидать комнату.

— Почему тебя волнует, пересплю ли я со служанкой?

Его тон был небрежен, но Клэр чуть не выпрыгнула из кожи.

— Меня не волнует!

— Я не хочу служанку, девушка, — прошептал он.

Его смысл был более чем ясен. Он умел говорить таким соблазнительным тоном, который заставлял ее думать только о сексе. Она должна что-то сделать прежде, чем он прикоснется к ней.

Он отвернулся, ошеломив ее. Она увидела, что он наполнил другой кубок, рука его при этом была тверда. После он опять повернулся к ней лицом и оперся одним бедром о стол.

— Нам нужно кое-что обсудить, — сказал он прямо, определенно осознавая ее смущение.

Клэр вдохнула. Действительно, это была более безопасная тема. Но прежде, чем она успела задать хоть один вопрос, его выражение лица ожесточилось.

— Я не знаю уклад жизни твоего мира, Клэр, но в моем мире, никто — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок, ни дикое животное или собака — никто не смеет меня ослушаться.

Теперь она стояла по стойке «смирно»:

— Мне жаль.

— Тебе не жаль. Ты руководствуешься своими мотивами! — воскликнул он.

Ее поймали.

— Иногда, я думаю, что ты можешь читать мои мысли! — сказала она разъяренно.

— Я чувствую твои самые явные мысли, словно ты произнесла их вслух, — бросил он в ответ и поставил кубок на стол с такой силой, что стол подпрыгнул.

— Я буду защищать тебя в сражении. Но это значит, что ты прячешься, если я говорю — прячься, или беги, если я говорю — беги, и без всяких раздумий, всегда.

Его глаза вспыхнули.

Клэр знала, что ей не следует спорить с ним. Она попыталась унять свой нрав, но проиграла.

— Мой лорд, — начала она, намереваясь говорить скромно, но не смогла. Вместо этого, ее тон был явно саркастичным.

— В моем мире, женщины — лидеры, воительницы, королевы без королей!

— Ты сейчас споришь? — спросил он скептически.

Она покраснела. «Успокой его!» — лихорадочно подумала она.

— Мне жаль. Не знаю, почему я не спряталась. Я ужасная трусиха. И я не собиралась ослушаться тебя. Это произошло случайно.

Его лицо немного смягчилось.

— Ты не трусиха, девушка. Ты сильная и храбрая.

Его пристальный взгляд скользнул поверх ее пледа, словно он мог видеть через него.

— Никогда в своей жизни я не видел такого тела.

Он пристально посмотрел на нее, в его серых глазах светилось неистовое намерение.

Пора установить некоторые границы. Сможет ли она, подумала Клэр. Ее тело горело как тогда в лесу. Она сделала долгий, глубокий вздох.

— В моем мире, — сказала она осторожно, — мужчина не прикасается к женщине без ее разрешения.

Его выражения лица не изменилось.

— Не притворяйся, что ты не понимаешь! — воскликнула она отчаянно.

Его тон был угрожающим.

— О, я знаю, девушка. Я знаю.

— Что это значит?

Он ответил очень мягко:

— Я взял то, что ты предложила, и дал то, что ты хотела.

Она задохнулась от возмущения. Но она также вспомнила, что отчаянно желала его, и получила наилучший в своей жизни чертовый оргазм. Она почувствовала, что ее щеки загорелись.

— Я… я не шлюха! Я никогда… никогда прежде… не прыгала в постель с незнакомцем! Ты загипнотизировал меня?

— Я не знаю.

Его ресницы опустились на щеки, словно опахала.

Она сглотнула, во рту невыносимо пересохло, а между бедер болезненно запылало. Почему она не может справиться со своим влечением? Это не поможет делу, это все усложнит!

— Я не кидаюсь на незнакомцев. Тебе следует держаться подальше.

Его взгляд очень многообещающе прошелся по ней.

— Я думаю, — сказал он мягко, — ты не бросалась ни на какого мужчину, кроме меня.

Он был прав. Она онемела.

Теперь он выглядел удовлетворенным.

— Ты загипнотизировал меня в лесу? — закричала она хрипло. — Потому что единственное объяснение моему поведению это, что я потеряла свой разум. Или что-то с ним случилось, раз так произошло.

— Объясни мне значение слова «загипнотизировать», — сказал он.

Она пыталась говорить более спокойно.

— Это значит зачаровывать, завораживать, заколдовывать! Иногда, когда ты смотришь на меня, мне даже сложно думать!

— Это маленький дар, — сказал он самодовольно. — И очень полезный.

— Что, от волшебника Мерлина?

— Девушка, ты так утомлена и рассержена, а все почему? Ты хотела этого и получила удовольствие. Сейчас это не важно. Или ты сходишь с ума, потому что я решил не поддаваться такому искушению снова?

Потребовалось некоторое время, чтобы разгадать его слова.

Что?

— Я хочу тебя, Клэр. Не сомневайся во мне. Но я поклялся защищать тебя.


— Ты говоришь мне, что ты не собираешься…

Она замолчала. Она хотела сказать «заняться со мной любовью», но если она так скажет, он посмеется над ней. Она была уверена в этом.

Он опять опустил ресницы.

— Трахнуть тебя?

Она вдохнула. Если бы так сказал современный мужчина, то возможно это прозвучало бы оскорбительно. Но слова, исходящие от Малкольма, вызвали в воображении красочные и жаркие воспоминания, его движения, его исключительную длину, не раз входящую в нее, с потрясающей силой и ошеломляющим эффектом. Если он сделал бы так сейчас, прямо сейчас, она бы кончила.

Она сглотнула. Она была уверена, что собиралась держаться подальше от него. Сейчас он сообщил ей, что не заинтересован в этом, — правда, он был заинтересован, — даже сейчас она чувствовала его волнение. Его страсть чувствовалась, как и запах вина в ее кубке. Достаточно ли он умен, чтобы манипулировать ей? Она была в замешательстве, и, черт побери, она была встревожена.

— Почему ты решил, что ты джентльмен? — сумела она спросить.

Он поднял глаза и с самоиронией, коротко хохотнул:

— Я не джентльмен, девушка, и мы оба это знаем.

Его юмор пропал, глаза почернели.

— Я не хочу увидеть тебя лежащую мертвой подо мной.

Клэр отступила бы назад, если бы было куда.

— Я не понимаю.

Но страх, который исчез во время их разговора, снова вернулся.

Его взгляд неторопливо прошелся по ней, и дошел до ее лица.

— Я сильно, очень сильно хочу тебя, но не доверяю себе.

— Что это значит? — ахнула она.

Он ответил прямо:

— Я убил девушку. И не хочу сделать это снова.

— Ты убил женщину? — закричала Клэр, отступая к кровати. Слово зло возникло в ее мыслях.

— Ты сильно напугана, — сказал он мягко.

«Нет!», кричала ей ее сердце. Она готова была поспорить на свою жизнь, что Малкольм не был злом. Он только что не говорил, то о чем она подумала.

— Ты говорил, что хочешь защищать меня? — она выдохнула.

— Да.

Клэр поняла, что задыхается.

— Пожалуйста, не говори мне…!

Его лицо окаменело.

— Она умерла в моих объятиях, Клэр. Она умерла, получая наслаждение от меня.


Загрузка...