Только теннис

Билли-Джин права: если командные соревнования по теннису устраивать между местными клубами, то его популярность резко вырастет. Маленькая Маша или маленькая Мери обязательно захотят играть в одной команде вместе, например, с Линдси Девенпорт. Трудно себе представить, что это такое и какой будет интерес к таким матчам? Но Кинг утверждает: стоит такое устроить и теннис вновь выйдет на новый виток.

О Билли-Джин невозможно говорить походя, потому что она - личность. Быть личностью дано не каждому, единицам, она одна из них, из редких. Я не исключение, как и Эверт, и Навратилова, я всегда с восторгом вспоминаю о ней. При всех ее завихрениях, при ее совершенно мне не понятном, порой даже парадоксальном образе жизни. И, конечно, я беспредельно уважаю ее как великую чемпионку.

Когда много лет назад я начинала писать эту книгу, об отличной от традиционной сексуальной ориентации Кинг, как, впрочем, вообще на эту тему, не то что рассуждать, заикаться в стране не разрешали. Сейчас "про это" у нас говорят открыто. Многие считают, что с Кинг пришел в теннис не только профессионализм, но и лесбиянство. Но это не так, ненормальные сексуальные отношения в женском теннисе начались раньше, намного раньше. Лесбиянками были Дарлина Хард, Мария Буэно. Хард, как я понимаю, как раз и стала одной из первых подруг Билли-Джин. Подробности мне неведомы, все это довольно интимные моменты, но в чем я абсолютно убеждена, Кинг никогда здесь первенства не занимала. В ее спортивные времена и на Западе эти вопросы как публичные были закрыты, и если случались обсуждения и разговоры, то за семью печатями. Это сейчас открытым текстом можно услышать про проблемы лесбийской любви повсюду. Кинг довольно долго была замужем, потом брак распался, и, насколько мне известно, она прекрасно себя чувствует без мужчин. У нее подруга, с которой я знакома никак не меньше лет двадцати пяти. В общем, у них получился, как это ни странно звучит, прочный "семейный" союз, где у партнеров много общего, потому что Илана Клос, так зовут ее подругу, сама была хорошей теннисисткой. Именно Илане Клос и Линке Бошев мы с Вирджинией Уэйд проиграли в 1975 году финал первенства США, забыть этого не могу. Илана умная женщина, с хорошим образованием, она моложе меня. Кинг 1943 года рождения, я 1949-го, а Клос, наверное, 1953-го. Илана не только умная женщина, но и очень практичная. Она антипод Билли, та совершенно к обычной жизни не приспособлена, у нее идеи, восторг... А Клос четко все расставляет по своим местам, она и держит бразды правления в их бизнесе.

Коснувшись этой темы, я хочу заметить, что лесбиянство в теннисе пошло на убыль. А чем объяснить его возникновение? Для меня самой это загадка. Разные предположения приходят в голову: и то, что груст-но девочкам одним в туре, и то, что не могут их мужья все время с ними ездить. Сейчас многие теннисистки вышли замуж за своих тренеров, или бой-френды за ними повсюду катаются. Но каждый раз, когда видят теннисистку, которая приезжает на турнир со своим бой-френдом, говорят: "Ты смотри, она корячится, а он сидит покуривает". И это всеобщее мнение создает дикое состояние у теннисистки. Когда Кафельников играет, а Маша сидит - это нормально: Маша хорошо выглядит, после тенниса пойдет по магазинам, все отлично. Но когда, допустим, чей-то Вася сел на трибуну: "Ты подумай, вместо того чтобы самому деньги зарабатывать, он еще ей кричит, что она не туда играет!"

Наша психология по отношению к мужчине и женщине как была, так и осталась совершенно разной. Конечно, можно сказать, что мне хорошо и чихать я хотела на мнения других. Но таких "независимых" немного. Могу честно сказать о себе, что на очередном первенстве Франции я со вздохом про себя отметила про одну из своих девочек: "Ох, опять ее дружок приехал". Но в то же время я прекрасно понимаю, если б он не появился, девочке было бы куда как тяжелее. Вполне вероятно, что без него она выступала бы хуже, потому что относится к тем женщинам, которым нужна поддержка. Я не хочу называть ее имени. Подобное касается каждой второй. Например, американка Зина Гаррисон на всех турнирах появлялась с мужем. Сейчас они развелись. Красавчик был у нее супруг. Все знали, что его должность - красавчик, который ездит с ней по турнирам, для того чтобы делать только одно, но очень важное для Зины дело. Зато ей, надо думать, жилось в теннисе хорошо. Она прекратила играть, и, наверное, поэтому они развелись. "Красавчик" ушел, ему стало неинтересно быть мужем обыкновенной женщины, потому что сам он типичное ничто. Но Зина его любила, она от него млела, что еще надо женщине, занятой нелегким трудом. Так что лесбиянство в теннисе, возможно, во многом объясняется оторванностью от нормальной жизни.

Когда я вспоминаю о наших отношениях с мужем в те годы, когда играла сама, то могу сказать: хорошее расписание должна иметь спортсменка, чтобы сохранить семью. Но мне было проще, я жила в Советском Союзе, меня выпускали играть за рубеж пару раз в полгода. План выездов, который мне делали в Спорткомитете, выглядел так: на три недели уезжаю, два месяца дома, три недели меня нет, снова два месяца дома. Это расписание как раз и подходит для сохранения семейного союза. Каждый приезд - как праздник. Торжественная встреча после расставания. Зато теперь вот уже десять лет живем все время вместе, надолго никто никуда не уезжает, и вроде все нормально. Но ругаемся больше.

Конечно, трудно, а порою и невозможно парню заниматься своим делом и путешествовать с женой. Вот почему, я думаю, вряд ли полностью исчезнет у девушек в теннисе нетрадиционная любовь. Но, по-моему, некий пик пройден, уровень отклонений пошел вниз или стал стабилен.

1997 год, Большой женский турнир в Атланте. Соревнования на том же стадионе, где проходили Олимпийские игры. Я давно не была на обычном крупном женском турнире, наблюдаю из комментаторской кабины в год только три мероприятия - Кубок Кремля, Уимблдон и "Ю.С. опен". Но совершенно разное ощущение, когда ты работаешь на турнире комментатором или смотришь на него как зритель. Я вошла в комнату отдыха и оторопела. Раньше в ней находились только женщины, а тут семьдесят процентов сидящих на диванах - мужчины. Тренеры, бой-френды, папы. Тут я поняла, что жизнь стала иной. Муж-ской части на женском туре стало куда как больше, а это уже говорит о том, что обычные отношения становятся нормой. У Курниковой есть парень, у Хингис тоже появился молодой человек. Француженка Тестю вышла замуж. То есть первая десятка в основном уже нормально ориентирована. Многие родили детей - сестры Малеевы, Фейербанк... Штефи Граф, Санчес, Хубер, Майоли - у каждой из них есть бой-френд. И получается, что среди лидеров только Новотна да Мартинес другие.

Но возвращусь-ка я от этой непростой темы к Кинг. За прошедшие годы она сильно пополнела и очень из-за этого переживает. Кинг всегда боролась с весом, у нее, как, наверное, у большинства людей, есть тенденция к полноте. Что в общем-то странно, так как и папа и мама у нее совершенно обычные, не толстые люди. Я в первой части книги рассказывала о ее слабости к пиву и мороженому, хотя эти продукты вместе никак не сочетаются. Но в то время, когда Билли-Джин играла, она их как-то могла в себе соединять. А потом теннис кончился, а у нее вкусы не изменились. Я, когда бываю с ней в ресторанах, то вижу, что она ест с таким невероятным удовольствием, что за нее не нарадуешься. Но радость никогда не бывает без грусти, все же Билли-Джин очень полная, хотя уже сделала несколько операций и сидела на самых разных диетах. Ей сказали, что повышенный аппетит у нее как-то связан с психикой. В Америке есть специальные фермы или усадьбы, где тебя за хорошие деньги психологи лечат от разных заболеваний. Умеренное питание, умеренное употребление жиров, свежий воздух, красивая природа - и все, считай, что здоров. Но что касается Билли-Джин, то, по-моему, после этих ферм и усадьб она ест с еще большим аппетитом.

ВИРДЖИНИЯ УЭЙД

У Уэйд, в отличие от Кинг, отношение к питанию гениальное. Она все ест понемножку и со вкусом. Стройность она сохранила. Английские традиции, то что присуще жителям Острова, полностью ложатся на характер Вирджинии Уэйд. Вирджиния до сих пор очень красива, у нее прекрасные манеры, она изумительно ведет репортажи. Уэйд живет для себя и делает только то, что ей нравится. Много работает, много общается, но большей частью занимается тем, что престижно и что ее каким-то образом будет отличать от других. Каждый раз, когда Уэйд устраивает показательный урок (клинику), то обязательно объявляют, что она - первая победительница профессионального турнира в "Ю.С. опен". Вирджиния заодно и последняя английская теннисистка, выигравшая Уимблдонский турнир. Как вы думаете, кто ее награждал? Конечно, английская королева, похоже, специально для этого прибывшая на Уимблдон. Уэйд - это женщина, с которой у меня связаны только лучшие воспоминания. Напомню, что она победила, когда Уимблдону исполнилось сто лет. Вирджиния всегда знала, когда надо выигрывать. Мы каждый раз над этим смеемся, но не без зависти, действительно, сколько совпадений: англичанка, королева, сто лет Уимблдону! Что тут поделаешь - Вирджиния все делает вовремя. Надо сказать, что и друзья у нее соответствующие, она проводит время с очень именитыми людьми. И я хочу еще отметить, что Вирджиния Уэйд живет той жизнью, которую сама себе выбрала. Как-то раз во время "Ю.С. опен" мы все вместе пошли ужинать. Получился огромный стол, потому что нас, ветеранов, расселось вокруг него немало. Ресторан выбрала Вирджиния, и, конечно, он оказался изысканным даже для Нью-Йорка. Мы смеялись, наслаждались ужином, я увидела рядом всех известных теннисисток моего поколения. Всех, кроме Кинг. Вирджиния в сложных отношениях с Билли-Джин. Она объявила: "Я пригласила тех людей, с кем мне приятно провести вечер. Я не хочу споров. А если и захочу, то только созидательных, а не тех, что создают конфронтацию".

В тот приезд она пригласила меня к себе домой, Вирджиния купила квартиру в Нью-Йорке и обставила ее с истинным вкусом. В квартире богатого русского обязательно увидишь "евроремонт" и итальянскую мебель, впрочем, я уже не успеваю уследить за модой Москвы. А Вирджиния живет в большой квартире, в престижном районе, с замечательным видом из окон, но, что очень важно, мебель для нее сделал отец подруги. Мебель из красного дерева, но ценность ее трудно измерить - это же подарок. Вирджиния не гонится за новинками, что и определяет ее класс. Ее вещи модные всегда и всегда индивидуальные. Мы с ней смеясь обсуждали общую для нас тему, потому что я тоже делала ремонт у себя "на даче", в Англии, подбирала шторы и обивку, и она занималась тем же - подбирала шторы, наверное, год такой выдался, кого ни спросишь, у всех ремонты.

Потом Вирджиния пригласила меня в дорогой мексиканский ресторан, куда с улицы попасть непросто, где пахитос подают какие-то особенные, не такие, как везде. Она всегда выбирает то, что не всем достается. Вот в этом вся Вирджиния. Мы пили хорошее вино, она уже знала, какой сорт полагается заказывать. Причем не скажу, что нам подали какое-то супердорогое вино, я попадала в ресторан с "новыми русскими" и видела, что для них, если вино стоит меньше пятидесяти фунтов, интереса оно уже не представляет. А цена как раз совсем не обязательно говорит о качестве напитка. Хорошее вино может стоить и недорого, но надо знать, какой сорт больше всего подходит к выбранной еде, именно тогда и получаешь наибольшее удовольствие. Дорогое красное выдержанное вино - страшно тяжелое. Вечер может кончиться головной болью. Я сейчас вспомнила про ужин в Нью-Йорке, где предлагали вино, выстоянное в вишневых бочках, естественно, с вишневым привкусом. Не могу сказать, что у меня появилось желание завтра же пойти и купить его себе домой, хотя бы потому, что оно оказалось дико дорогим, но я получала удовольствие оттого, что его пила. Вирджиния легко находит соответствие между своими возможностями и удовольствием от супердорогих вещей. Она безумно любит икру, но, я уверена, не каждый день ее себе позволяет.

Есть в Вирджинии такое качество, как ненавязчивый стиль общения. Устоявшийся чисто английский стиль. Но ни в коем случае не надо думать, что типичная англичанка - идеал усредненности. Вирджиния - типичная современная англичанка, хотя бы потому, что живет в Америке. Она в Англии фактически уже не бывает, девяносто процентов времени проводит в США.

Что такое современный британец? Если ты идешь на футбольный матч, то рядом с тобой тоже типичные англичане. Но они люди определенного уровня, люди, которые с легкостью могут устроить дебош, которые могут помочиться тут же, перед стадионом. Я один раз побывала в Лондоне на футбольном матче и теперь точно знаю, что такого ужаса ни в одной стране мира я в жизни не встречала. В Москве я ходила на футбол, но даже сотой доли того, что пережила в Англии, на нашем стадионе не испытала. У этих людей пабы, у этих людей "фиш энд чипс" (рыба с жареной картошкой). Это одна Англия. Есть и другая: там королева, там ее приближенные. Тоже очень типичная Англия, но туда, извините, нас не зовут. Я хорошо помню высказывание Бобби Чарльтона, которому сказали: "Но ты-то уже там, ты же теперь - сэр". А он ответил: "Моя дочь вышла замуж за голубую кровь, и если хотя бы моего внука, а не правнука они примут за своего, я буду рад". Кровь знаменитого Бобби Чарльтона, великого английского футболиста и сэра - это не та кровь, потому что он все равно футболист. А вот то, что его дочь вышла замуж за человека с титулом, за элиту, возможно, поможет внуку быть принятым в высшем свете.

К какому классу относится Вирджиния? Без сомнения, она ниже той прослойки, где Спенсеры (родные погибшей Дианы), королева и другая высшая знать. У Спенсеров, кстати, лучше кровь, чем у Елизаветы II. Но зато на следующем уровне - Вирджиния, а дальше остальные, ниже таких как Уэйд и уже до "фиш энд чипс". Вирджиния родилась в Южной Африке и ее отец - священник, но она сумела подняться выше среднего класса.

Приобретя опыт жизни в Англии, я однажды задумалась, какой же налог она платит за свой огромный дом, а главное за землю, там то ли 36 акров, то ли 56, величина совершенно невероятная? Но Вирджиния мне объяснила, что налог выходит приемлемый, потому что в те времена, когда она купила свое поместье, его ставка измерялась в сто фунтов, и сколько бы не прошло времени, если собственность не меняла хозяина, то продолжаешь платить по тем прежним ценам. Уэйд и тут все сделала вовремя. Впрочем, она добавила, для того, чтобы содержать дом, они вынуждены часть его сдавать. Иначе не хватает на трех садовников, а меньше никак нельзя.

Вирджиния меня пригласила на свое пятидесятилетие. Из всех теннисисток ее молодости там оказались только мы с Шарон Волш. Таким образом, Шарон и я представляли на юбилее весь мировой и английский теннис. Уэйд пригласила только тех людей, с кем она могла расслабиться и чувствовать себя непринужденно. У нее день рождения десятого июля, сразу после Уимблдона. За полгода до этого события сестра Вирджинии прислала нам с Витей приглашение. Мы должны были заранее выбрать отель, в котором хотим остановиться. Естественно, его мы оплачивали сами. Юбилей организовали ее близкие, ни федерация тенниса Англии, ни Правительство Ее Величества участия в нем не принимали. И хотя на первый ужин приготовили барбекю, все дамы вышли в вечерних туалетах, а мужчины в черных костюмах и бабочках, но веселье получилось отменное.

На следующий день все уже надели обычную одежду. Мы с Витей только два дня смогли урвать от работы на этот праздник, а продолжался он три дня. Судя по тому, что рядом с нами веселились японцы, я поняла, собрались люди, которые помогают Уэйд зарабатывать деньги.

В первый вечер Вирджиния предложила: "Может, нам и двухтысячный год встретить так же?" Это действительно выглядело бы оригинально, в окружении стен тринадцатого века ты встречаешь новый век и новое тысячелетие. Но уж слишком эксцентрично, чтобы Вирджиния об этом заранее не подумала. Я же говорила, что она делает только то, что считает нужным.

Так прошел юбилей английской знаменитости - скромно и дома. Мы же обычно начинаем считать: пятидесятилетие, надо всех пригласить, вдруг кто-то обидится, кого-то пропустишь. А у Вирджинии вместо наших комплексов здоровый английский снобизм, обидится или не обидится - личное дело каждого.

Мы с ней очень близки, Вирджиния как настоящий друг нередко проявляет заботу обо мне. Когда делаются какие-то контракты для меня, Уэйд внимательно следит за этим процессом. Я знаю, как бы она ни была далеко, она меня не забывает. Я не могу просить ее о большем, потому что даже то, что я от нее получаю, - невероятно. Для англичан такое внимание к иностранцу означает, что у нас крепкая дружба.

Подводя черту, можно сказать, что Вирджиния Уэйд - первая леди в женском теннисе. Она в общем-то и пользуется этим. Сколько раз я ни приезжаю на какие-то ужины чемпионов, их всегда ведет Вирджиния. Ее манера говорить, ее английский акцент - в Америке это особый шик - завораживают устроителей. Когда моя Катя поехала учиться в Америку, ей говорили, не потеряй акцент, английский выговор может на треть увеличить зарплату.

МАРТИНА НАВРАТИЛОВА

Одной из самых ярких фигур в мировом женском теннисе я считаю Мартину Навратилову. Она и вне спорта интересная личность с довольно сложной жизнью, но главным в ней всегда был теннис, а он у Мартины сочетал несовместимое: легкость и красоту с удивительной мощью.

В первой части моей книги о Навратиловой нет отдельного рассказа. Теперь я исправляю эту несправедливость. В свое оправдание я могу сказать только то, что десять лет назад Мартина еще играла и, наверное, я не торопилась ее причислять к ветеранам.

Я познакомилась с Мартиной в Москве, когда ей было всего четырнадцать лет (она родилась в 1956 году). Мы впервые побеседовали, Мартина неплохо говорила по-русски. Навратилова тогда приехала в Советский Союз играть на международном турнире в Сочи (был когда-то такой в нашей стране) и проиграла. Кстати, та девочка, а теперь взрослая дама Ольга Ворсина до сих пор имеет положительный результат в личных встречах с Навратиловой.

В пятнадцать лет Мартина Навратилова совершила переворот в женском теннисе в Чехословакии, что было совсем не просто, чехи всегда славились своими теннисистами, особенно женщинами, которые традиционно очень хорошо играли на задней линии. Выдающиеся личности, такие, как Пожуева-Сукова, Мандликова, позже Новотна - иногда еще выходили к сетке. Но все они стабильно (как и девяносто процентов теннисисток в мире) играли только на задней линии. Но вот врывается в теннис Мартина и пятнадцатилетней побеждает на первенстве Чехословакии (на земляных кортах), играя "подачу с выходом к сетке". Это тянуло на сенсацию, пусть и в маленькой стране. Когда человек обладает ярким талантом, его невозможно не заметить.

Почему, я спрашивала у себя, чешкам так щедро отпускается природой теннисный талант? Одно только десятилетие после Навратиловой: Сукова, Новотна, наконец Хингис - она же тоже чешка. Наверное, от смешения кровей, которое происходило у них в течение веков. Центральная Европа, немцы рядом - это дисциплина, венгры - это темперамент, чехи, как результат - темперамент в железобетонном русле. И потом, их страна так расположена, в самом сердце Европы, что они куда хочешь легко могут добраться, а для детского тенниса это крайне важно.

Мартина родилась под Прагой, в маленьком городке. Воспитывал ее и научил теннису отчим. А потом, когда она стала набирать и набирать, тут родилось несколько легенд. Мартина рассказывает одну из них, ту, что рассчитана на американского слушателя. Я не совсем в нее верю, у меня своя теория.

Мартина говорит, что ей страшно не повезло, потому что ее заставляли тренироваться в Праге, то есть вырвали из родного дома. Но дело в том, что я как бывший тренер национальной сборной понимаю, что если бы она осталась у себя в деревне и тренировалась только с отчимом, то у нее вряд ли появились бы возможности для роста. Тогда в лидерах команды Чехословакии ходила Вера Пожуева-Сукова, финалистка Уимблдонского турнира. Она же мама нынешней известной теннисистки Хелены Суковой. Так вот, Пожуева-Сукова, капитан, но уже и тренер сборной Чехословакии, когда увидела Мартину, сразу поняла, что перед ней девочка с невероятным талантом, и тут же взялась ей помогать.

Первое, что бросалось в глаза в юной Мартине, - ее феноменальные физические способности, ее атлетическая фигура, буквально вся перевитая мышцами. Потом она немножко сгладилась, поправилась, но об этом я скажу дальше. Мне кажется, что Навратилова получала на занятиях по физической подготовке нагрузки, которые применяли в своих тренировках хоккеисты. Я помню, по телевизору показывали, что хоккеисты Чехословакии разминку проводили в лесу. Они рубили деревья, бегали по лесным тропам и как-то еще укрепляли мышцы естественными упражнениями. Немало статей про чехословацкую систему печатали и у нас. Мартина иногда в разговорах как бы между прочим говорила, что ее нагружали серьезной физподготовкой, и я понимала, что это такое. Впрочем, может, я и заблуждаюсь, но только по поводу хоккеистов, и то не уверена. Мой первый тренер по физподготовке был из легкой атлетики, а потом, когда я уже перешла в ЦСКА, с нами занимался тренер, который прежде работал с хоккейной командой. В принципе, мы повторяли с Мартиной одни и те же упражнения.

Что прежде всего бросалось в глаза - ее необычайная легкость передвижения по корту и, конечно, своеобразность игры. На моем счету есть победа над Мартиной, но выиграла я у нее тогда, когда она не поднялась до вершины, когда она только начинала играть среди сильнейших. Ей уже исполнилось семнадцать, она как бы только начинала "быть", а я уже "была" в своей лучшей спортивной форме. Мартина не заиграла, как Хингис в семнадцать, к лидерам она примкнула в девятнадцать-двадцать. Победила я ее в 1973-м, на первенстве Европы, в итальянском городе Пескари, обыграв в двух партиях. Помню, что в финальную восьмерку она уже входила. Легонькая, симпатичная, с отличной игрой с лету. И хотя нередко чехи нас винят во всех своих бедах, но даже в тот период сплошного социализма у них были куда шире открыты двери на Запад, по сравнению с нашей щелочкой. Я уже рассказывала про Метревели и Кодеша, который раскрылся больше, чем Алик, и только потому, что его отпускали участвовать в любых соревнованиях за границей, а Алик ездил строго по расписанию несколько раз в году. То же самое касалось Мартины и любой из наших девочек. Навратилова уже с детства получала необходимый для прогресса международный опыт.

Позже я узнала, что в Чехословакии перспективному игроку выдавали некую сумму, и если он выигрывал турнир, то мог использовать деньги из приза и дальше продолжать поездки и выступления. Другими словами, играть за рубежом до тех пор, пока не кончатся призовые. Получалось, что гражданин социалистической страны совершенно спокойно находился, причем, как угодно долго, в капиталистическом логове. Это в принципе у нас в СССР считалось невозможным, хотя мы столько выигрывали за год, что могли круглогодично кататься по миру в течение нескольких лет.

Но по инструкции ЦК партии наш командировочный, если я не ошибаюсь, больше тридцати дней по заграницам болтаться не имел права. Я помню случай, когда для переезда из Франции в Англию я на день приезжала в Москву, вместо того чтобы за час перелететь Ла-Манш. А когда я из Америки полетела напрямую в Японию, то разрешение на такую поездку принимало ЦК КПСС. Конечно, и у чехов не было настоящей свободы: куда хочу туда и лечу, но все-таки они играли куда больше турниров на Западе, чем мы.

Мартина довольно быстро из симпатичной девчонки стала серьезной личностью. У нее заметно проявлялся тот внутренний стержень, что присущ лишь сильным людям. В годы ее молодости в Праге советских не очень любили, это и понятно: недавно прошел печально знаменитый 1968 год, когда состоялось вторжение наших войск в Прагу. Естественно, это событие помнили все чехи и во всех подробностях помнят по сей день. Но ко мне Мартина всегда относилась не с формальным уважением, на что тоже могла и не тратиться, а с искренним трепетом. Возможно потому, что из женщин соцстран я единственная - после ее тренера - вошла в финал Уимблдонского турнира.

Так вот, она стала прогрессировать, играла замечательно и, пожалуй, первая (нет, была еще такая Диана Фромхольц), которая на пике славы Крис Эверт вдруг начала создавать для той на корте неприятные моменты. Мартина поначалу, естественно, не могла обыгрывать Крис, но могла отобрать у нее сет, что сделать остальным было чудовищно трудно, Крис тогда всех соперниц "несла" 6:2, 6:1, редко 6:3. И тут вдруг появляются две теннисистки - Фромхольц и Навратилова, которые ей начали противостоять, что в общем-то закономерно, нельзя быть лучшей бесконечно.

Сложности игры Крис против этих двух "выскочек" можно объяснить и технически и тактически. И Мартина и Фромхольц левши, их лучший удар слева, и он нейтрализовал самую сильную атаку Крис - ее знаменитый удар двумя руками справа. Тем самым девочки выбивали главный козырь у Эверт. Иначе говоря, у Крис не складывались "отношения" с левшами. А Мартина к тому же уже владела отличной игрой с лету и имела сильную подачу.

Отмечу, что слабый удар слева Крис шел тоже под слабую правую сторону Мартины. Но сразу оговорюсь. То, что я называю слабым ударом у Мартины, можно считать более чем приемлемым для любой девочки из первой тридцатки. У Мартины реакция быстрее, чем у Крис, она еще и к сетке выходила. Поэтому у них всегда получались напряженные поединки. Конец семидесятых и первая половина восьмидесятых годов прошли под знаком борьбы этих двух великих теннисисток.

Как только Мартина где-то выхватила сет у Крис, это стало сенсацией для американцев. Как такое могло произойти - у их любимицы Эверт кто-то отобрал сет! Вокруг Мартины сразу же закрутилась пресса, начались разнообразные встречи. И тут же ее стала обрабатывать моя любимая Билли-Джин Кинг. Билли-Джин взяла на себя обязанность первого советника Навратиловой, объясняя молодой чешке, что для того, чтобы войти в мировую пятерку, тройку, просто прогрессировать, Мартине нужно оставаться в Америке. И, надо сказать, она не так уж и была неправа, тем более что в отличие от меня Мартина жила одна. К тому же лучшие женские турниры переместились тогда в Америку. Я это хорошо помню, так как начались и мои первые постоянные выезды в Америку. Но у Мартины еще жило детское отношение ко всему вокруг: она наслаждалась макдональдсами, яблочными пирогами, фисташковым мороженым, вела себя как ребенок, попавший в сказку: вокруг сплошные пирожные и вода с сиропом. Мартина, извините, не ела, а объедалась. Мы как-то вместе оказались на турнире, и хозяйка, у которой остановилась Навратилова, тихо у меня спрашивает: "Скажете, так, как ест Мартина, все едят в социалистических странах?" Я не поняла: "А в чем дело?" "Мартина, - говорит эта женщина, - утром выпивает сок, съедает корнфлекс, затем я ей подаю яичницу с беконом, потом блинчики, а заедает она все это джемом с тостами". Тогда бедной девчонке исполнилось шестнадцать-семнадцать лет и, естественно, она раздавалась вширь со страшной силой, несмотря на огромные нагрузки. Никто уже не помнит Мартину пухленькой девушкой, а перед моими глазами ее круглая фигурка в платьях в полоску. Я никак не могла понять, почему ей делали на теннисной форме полоски? Потом я догадалась, что таким образом как-то пытаются сократить ее объемы. Но Мартина даже с этим диким лишним весом здорово играла.

В моей жизни лет двадцать назад произошел такой курьез, о котором я до сих пор вспоминаю с сожалением. Что значит умение предвидеть развитие ситуации! Я приехала на турнир в Австралию, и мы сыграли с Навратиловой в паре. Мы побеждали всех элементарно. Она наслаждалась нашим общим теннисом, и я наслаждалась. Она, еще совсем молоденькая, меня попросила: "Давай и зимой играть вместе". А тут ко мне с таким же предложением подошла Маргарет Корт, которая год назад, нет, даже два - первая из великих предложила мне составить с ней пару. И я в знак благодарности за прежнее доверие (к тому же Маргарет ходила беременная и должна была родить через три недели) сказала Мартине, что обязана дождаться, когда начнет выступать Маргарет. Наш разговор с Навратиловой состоялся в конце года. Мартина собиралась со мной играть в феврале-марте: "Но до того, как появится Маргарет, мы с тобой можем поиграть?" Я почему-то считала, что не должна соглашаться с Навратиловой, а в то же время мне так не хотелось отказывать ей. Но я все же выдавила из себя это проклятое "нет". И совершила редкую глупость, хотя бы потому, что играть пару с Маргарет Корт походило на пытку. Насколько мне легко было с Мартиной (у нас возникло идеальное взаимопонимание), настолько трудно с Маргарет. Наш дуэт уже походил на какое-то несчастье, я даже боялась выходить с ней на площадку. Маргарет сильная и в чем-то даже подавляющая партнера личность. Она все время ждала от меня каких-то идеальных ударов, и одно только это сковывало совершенно.

А Навратилова начала играть в паре с Эверт и очень удачно, они потом кое-что, включая несколько турниров Большого шлема, выиграли вместе.

В 1974-м меня пригласили выступить на показательном турнире, что-то вроде чемпионата чемпионов. Собрали нас вместе: Кинг, Гулагонг, Эверт и меня. А Мартину пригласили пятой, запасной. Она бегала и спрашивала у каждой: "Ну почему ты? Ну почему ты? Я должна быть в четверке, я хочу играть". Я ей объясняла: "Нет, дорогая, ты должна это место завоевать". Но на следующий год мы уже поменялись, теперь я была в запасе, она в основной четверке.

У Навратиловой в жизни не одна только игра вызывала интерес, с ней не скучно было поговорить о том, что творится вне тенниса. Все тренеры, с кем она занималась, в один голос утверждали, что и работать с ней интересно.

В 1975 году, в сентябре, после "Ю.С. опен" Мартина осталась в Америке, конечно, долгие разговоры с Билли-Джин сделали свое дело. Осуждать Мартину не за что, у каждого своя жизнь, у каждого свой выбор. Но тут начались довольно-таки сложные перипетии. Как спортсменка социалистической Чехословакии, она всегда находилась под контролем, ее тренеры не только ее вели, но и по-человечески опекали. А тут - полная свобода, не знаешь, куда деваться. И она сразу сбавила, плюс чрезмерная еда. Мартина начала набирать вес, а ее теннис пошел вниз. Ей тогда не исполнилось и девятнадцати.

Вытащило ее подключение к "Уорлд тим теннису", в то время делавшему первые шаги. Тут Мартине необыкновенно повезло, она попала в команду "Бостон лобстерс", а бостонцами руководил Рой Эмерсон - великий теннисист, чьи рекорды до сих пор не побиты. У Эмерсона самое большое в мире число титулов победителя турниров Большого шлема, одиночных, парных, смешанных. Рой - потрясающий теннисист с великолепной техникой, он прошел старую школу, а там умели тренироваться. Эмерсон и взялся за Мартину, и я скажу, что это ее буквально спасло, потому что, во-первых, он ей поставил удар слева, но поскольку Мартина левша, можно сказать, удар справа, а правильнее - бэкхэнд. У самого Эмерсона удар слева считался одним из лучших в мире.

Для Эмерсона - капитана и тренера "Бостон лобстерс" - занятия с Мартиной входили в служебные обязанности. Но ею еще параллельно занялся и Майкл Эстеп, который учился у Эмерсона и, шефствуя над Мартиной, потихоньку сам становился тренером. У Мартины с ним возник контакт, они долго потом не расставались. В итоге Майкла признали одним из лучших тренеров, но справедливости ради надо отметить, в этом была и заслуга Мартины.

Майкла я всегда считала своим другом. Помимо общей работы, меня с ним связывает и трогательная история. Майкл влюбился в свою будущую жену в Тбилиси, когда сборная СССР играла матч против американцев, а я, в свою очередь, там, в Тбилиси, узнала, что беременна. Влюбился Майкл в американскую корреспондентку Барбару, приехавшую в Советский Союз комментировать этот матч. Получилось так, что я одна из первых преподнесла им подарок на свадьбу, а они чуть ли не первые, кто сделал мне подарок ко дню рождения Катеньки. Барбара и Майкл до сих пор вместе, живут они замечательно, он уже меньше занимается теннисом, больше бизнесом. После того, как Эстеп закончил работать с Мартиной, он тренировал Санчес-Викарио, Мэри Джо Фернандес, игроков знаменитых, но не уровня Навратиловой.

Нельзя не сказать, что Мартина одна из первых теннисисток, которые открыто заявили о своем лесбиянстве. Для меня подобная откровенность неприемлема, мы воспитаны иначе и к такой публичности непривычны. Другое дело, что, как и все теннисисты, я, конечно, обо всем знала, потому что ее жизнь проходила на моих глазах. Я поочередно знакомилась с пассиями Мартины и каждый раз наблюдала, как она с ними менялась. Навратилова очень сильный человек на корте, но в жизни подвержена влиянию. У нее даже облик изменялся от ее пристрастий. То она вдруг увлеклась гольфом, когда у нее была подружка-гольфистка. Потом она стала вести этакий богемный образ жизни, поскольку ее следующей подругой стала писательница. Затем появилась красотка Джуди, в прошлом "Мисс Техаса". Эта связь вылилась в долгий роман. Джуди нравились драгоценности, и Мартина стала увлекаться тем же. Она покупала себе золотые часы чуть ли не раз в месяц. Даже стало интересно: сколько же часов можно иметь? Тогда же у Мартины появились и семейные заботы, потому что Джуди - мать двоих сыновей, которых Мартина содержала, воспитывала и даже играла с ними в футбол.

Спустя несколько лет Мартина продала дом, который она построила для себя и для Джуди, они расстались. Я не помню, сколько вокруг дома было акров, но чуть ли не 50, и это в Аспене, горнолыжном курорте в штате Колорадо - она построила огромный дом с двумя спальнями. Две спальни на весь дом - это вне логики. Конечно, дом - изобретение Джуди. Говорили, что там в каждой спальне такие огромные комнаты-шкафы, что из них можно сделать еще пару спален.

Любые преображения Мартины заканчивались каждый раз одинаково: душевными травмами и трагедией, когда очередной роман заканчивался. Страшный процесс развода она пережила с Джуди, которая, кстати, тут же сошлась с писательницей, прежней любовью Мартины. Джуди пригрозила, что напечатает книгу со всеми подробностями их романа да еще украсит ее множеством фотографий, если Мартина не заплатит ей огромных денег. Заодно Джуди обещала опубликовать и фото, где Мартина дарит ей кольцо, что, по-видимому, означало рождение законной семьи с причитающимися после развода алиментами.

И ее бросали, и она бросала, происходило и то и другое. Майкл Эстеп мне рассказывал, что Мартина настолько эмоциональна и влюбчива, что работать с ней в период ее очередного увлечения не представляло никакой возможности. Она сразу же выходила из нормального тренировочного процесса, что совсем не удивительно, так как образ жизни, например, фотомодели и теннисистки принципиально разный. Когда у нее случился роман с баскетболисткой, тогда все, с точки зрения Эстепа, происходило замечательно, Мартина резко прибавила. Потому что в этот период благодаря связи с баскетболисткой она получила хорошую физическую подготовку. Они прошли вместе тренировочный сбор, а подготовка в профессиональной женской американской баскетбольной команде всегда была на высоком уровне. Именно после баскетболистки начался роман с Джуди, а в нем уже существовали только тряпки и драгоценности. Слава богу, что Мартина к тому времени прочно занимала первый номер в мировом рейтинге. Майкл Эстеп, зная ее внутреннюю жизнь, продолжал работать, но только над атлетизмом, и благодаря этому теннис у нее не падал.

Почему она продала свой дом в Аспене? Потому что увлеклась новой девушкой, а та не то скульптор, не то декоратор, в общем, у нее какие-то художественные интересы. Вроде бы лепит дизайнерские горшки. Если сейчас посмотреть на одежды Мартины, то в них уже можно увидеть какие-то национальные мотивы. Каждый раз по стилю одежды легко определяются перемены в жизни Мартины. То она ходила во всем темном и сером. Потом у нее появилась девушка сумасшедшей красоты, девушка из рекламы, говорили, она дочка генерального прокурора США Рино и Мартина "увела" ее от настоящего жениха. На тот период Мартина стала совершенно модерновая, с виду очень простой стиль, но на самом деле модный и дорогой.

Теперь она переезжает в Англию, потому что ее новая девушка, скульптор-декоратор, живет в Англии. Кто-то мне сказал, что Мартина тренируется в Куинс-клабе с Лизи Джелфс, есть такая английская теннисистка. Говорят, что Мартина в Англии собирается покупать дом.

Но самое невероятное, что Мартина встречалась с симпатичным молодым человеком, когда ей было 17 лет. В те годы она мне показывала его фотографию.

Но вернемся все же к самому главному - к теннису Мартины. Мне очень нравится повторять эти тривиальные слова - она необыкновенно талантлива. Я спрашиваю: "Майкл, над чем вы работаете?", а он в ответ: "Оля, а какая разница? Она все равно сделает так, как надо". Ей все дается легко, он скажет: "Мартина, справа!", подбросит справа, она всегда попадет куда полагается, слева подбросит, попадет слева. У нее такое замечательное тело, настолько идеальное ощущение мяча, настолько невероятная пластика и ритм, что любому тренеру с ней было легко работать, все, что бы они ей ни предлагали, она всегда могла сделать "с листа", причем сделать на высоком уровне.

Когда Мартина уже играла турниры ветеранов, она как-то пришла на тренировку и произвела какой-то новый укороченный удар с обратным вращением. Я поразилась: "Мартина, ты еще и новенькое придумываешь?", а она: "Да, получилось просто так".

Мартина, по-моему, говорит на всех основных языках мира, говорит и по-русски, сейчас, конечно, хуже, чем раньше. Она очень способный человек и вне тенниса, притом, что сейчас большая редкость - начитана. Последние годы ее немножко избаловали, но это понятно. Мы все по-разному, но переживаем уход из славы, а она, похоже, не грустит, она говорит: "Как интересно, как много меняется в твоей жизни, когда ты вдруг уходишь с первых страниц журналов, как мало задерживается людей вокруг тебя". Это и я испытала. Как только ты уже не знаменит, рядом остаются лишь настоящие друзья. Сейчас Мартина, насколько мне известно, хочет родить с подругой детей от одного "донора". Как это сочетается с реальностью, насколько это возможно в нашем мире - не знаю.

Как я ни хотела уйти от не слишком приятной для меня темы, а обратно к ней вернулась. Что делать, наша личная жизнь и наш теннис неразделимы. Тем более что этой, казалось бы, не главной его части уделяют сейчас много внимания, и никуда мне от нее не деться. Дело даже не в том, что Мартина показывала мне фотографию своего мальчика. Еще юной она достаточно откровенно рассказывала мне о своих романах с противоположным полом, и для меня оказался шоком ее "переход". Я думаю, что этот процесс внутри человека до сих пор загадка. У Мартины, судя по тому, как она относится к миру, как она заражается новыми идеями, может быть случилось так, что кто-то предложил ей попробовать, а она решила, если Кинг, великая Билли-Джин, любит не мужчин, а женщин, то значит и она должна быть не хуже. Все это исключительно мои собственные предположения.

Но вполне возможно, что и непосредственное влияние Кинг могло сказаться. Я знаю, Крис Эверт тоже уговаривали попробовать это "сладкое блюдо". Но Крис католичка и не то чтобы фанатично верующая, но из строгой семьи. Думаю, что с Крис подобного не случилось еще и потому, что у нее и вне тенниса сильный характер. Но, повторю, так все таинственно и сложно в этом вопросе. Я, во всяком случае, не могу найти объяснение этому явлению, хотя много литературы прочла и много скопила жизненной информации. И поэтому внутреннее состояние Мартины - загадка для меня. Но эта неестественная физиология настолько определяет ее лицо и жизнь, что уже другую Навратилову представить себе невозможно.

Она искренне любит всех друзей, она по натуре добрый человек, во всяком случае чехам она всегда помогала. Когда она осталась в Америке, то ее материальное состояние увеличилось сразу же в несколько десятков, если не сотен раз, поэтому ее доброта прошла настоящее испытание - испытание богатством. Она могла дать попользоваться своей кредитной карточкой, могла дать денег и забыть, что помогла. Я, например, вспоминаю один приятный случай, который произошел у меня с ней в 1983 году.

Тогда я первый раз привезла на Уимблдонский турнир моих девочек - Ларису Савченко и Свету Пархоменко, тогда еще Черневу. Мы наконец, спустя семь лет, приехали участвовать в соревнованиях Уимбл-донского турнира, нам дали уайлд-карт. Мне с огромным трудом удалось выбить эти "пропуска" в высшее теннисное общество, но когда мы появились в Англии, я чуть не зарыдала, потому что мои девочки оказались единственными, кто играл деревянными ракетками, а весь мир уже шагнул к композиту. А так как советские теннисисты с 1976 года не участвовали ни в каких международных соревнованиях, валютный бюджет нашей теннисной федерации, как и бюджет нашего отдела тенниса, оказался нулевыми. Для того чтобы централизованно Спорткомитетом закупалась какая-то амуниция и инвентарь, должно быть какое-то обоснование, например подготовка к Олимпий-ским играм. Но теннис тогда не входил в число олимпийских видов спорта.

Я бродила по изумрудной английской траве в диком состоянии. Я понимала, что мяч не летит у моих девчонок так, как летит он у других, и полететь не может. Частично в этом была виновата их техника, а частично - устаревшие ракетки. Но куда деваться? Прихожу к Мартине, а Навратилова играла и играет "Йонексом". Естественно, все хотели играть той же ракеткой, что и лидер: "Не можешь ли ты мне помочь, попросить "Йонекс", чтобы моим двум девочкам дали опробовать хоть какие-то ракетки". Она: "Оля, я постараюсь, но я сейчас очень занята". Понятно, Уимблдонский турнир, отрываться на другие дела невозможно, тем более спортсмену, игравшему за первое место. Проходит первая неделя, ракеток нет. Фирма хоть и японская, но ракетки делались тогда в Германии. Подходит суббота. Девочки смотрят на меня совершенно умирающими взглядами, они уже заканчивают свои выступления. Кстати, Лариса со Светой тогда удачно сыграли пару, вошли в первую восьмерку, предварительно попав в основную сетку из отборочного турнира. И это тоже, надо сказать, повергло меня в тихий трепет.

После первой недели мне полагалось возвращаться в Москву, потому что у меня проходили какие-то соревнования дома, а Ларисе Савченко предстояло продолжать выступать на детском Уимблдоне, и оставалась в Англии она одна. Мы со Светочкой Черневой складываем вещи, Лариса, тогда еще совсем ребенок, грустно за нами наблюдала. Перед отъездом я еще раз Мартине напомнила про ракетки. Она в ответ: "Оля, я уже все сделала, не волнуйся". Девчонки ко мне: "Ольга Васильевна, ну что?" Я говорю: "В третий раз я к ней не пойду, как будет, так и будет, не получится - начнем думать, что делать дальше". И вдруг - приносят ракетки! Радовались девочки им больше, чем своим результатам.

В Уимблдоне, я уже писала об этом, три раздевалки, Мартина Навратилова, понятно, - в раздевалке на самом верху, а мои девчонки в низшей, это же их первый Уимблдон, поэтому переодевались они в полуподвальном помещении. Мартина сама принесла им туда ракетки, потому что девчонкам сложно пройти наверх. Она понимала, что они и объяснить толком, что им надо наверху, по-английски не смогут, поэтому спустилась к ним сама. Но прежде всего она понимала, как для нас важно и как нам тяжело получить современные ракетки. Кому-то другому было бы наплевать на мою просьбу. Кто такая эта Светочка Чернева и почти ребенок Лариска Савченко, для того чтобы первый номер мирового тенниса спустилась к ним в раздевалку? Пусть даже она мой хороший друг, пусть я для нее когда-то была авторитетом, но с тех пор уже прошло десять лет, мы разные люди, я советский тренер, а она американская миллионерша.

Но именно этот поступок прекрасно говорит о ее характере.

Навратилова долго оставалась первой. Девять раз она выигрывала Уимблдон, единственная, кто побеждала в одиночном турнире девять раз. Здесь она установила рекорд, но не смогла перекрыть наибольшее число побед по сумме двадцать. Двадцать Уимблдонов ей выиграть не удалось. Но в какое время играла она и в какое время играла та, кто установил этот рекорд! Сейчас уже и результат Мартины превзойти невозможно. Забавно, что Мартина и Крис между собой сыграли почти с ничейным счетом, то есть выиграли друг у друга почти одинаковое количество матчей. Общий счет примерно такой: 133:132. Мартину обыгрывала только Крис. И лишь когда Навратиловой перевалило за тридцать, ее стали побеждать и другие. Я, может быть, преувеличила немного статистику, это можно проверить, но представить себе невозможно: один мяч решает судьбу матча, а в конце концов один матч решает спор, чья карьера круче!

КРИС ЭВЕРТ

Лет пятнадцать тому назад, когда в лидерах мирового тенниса утвердилась Мартина Навратилова, Крис Эверт пыталась иногда подражать Мартине, но, слава богу, не во всем. У Крис счастливо сложилась жизнь, она удачно, разведясь с англичанином Ллойдом, второй раз вышла замуж. У Эверт трое детей. Кто в расцвете ее карьеры мог бы подумать, что у Крис Эверт будет трое мальчишек! Старшему Николаю восемь, маленький, он недавно родился - Александр, и почему-то средний - Колтон. Я смеялась: "Крис, за что ты так любишь русские имена? Почему Александр и Николай? Или ты хочешь, чтобы из них получились цари?" Она совершенно серьезно: "Оля, у меня где-то далеко-далеко родственные линии с вашими царями пересекаются". Прошло десять лет с хвостиком, и все наоборот, Мартина теперь подражает Крис и тоже хочет детей, но исполнится ли ее желание, не знаю.

У Крис Эверт прекрасный дом, где сразу видно, что она не только настоящая хозяйка, но и великолепная мать. По воскресеньям Крис натягивает по утрам кепку с козырьком, берет своих малышей и идет играть с ними в бейсбол. Она сама учит детей плавать, она ходит с ними на каток, единственный закрытый каток, который есть во Флориде. Она полностью посвящает жизнь своим детям. У нее в доме две няньки, но если Крис не в отъезде, не может такого быть, чтобы она сама не уложила детей спать.

Ее мужа зовут Энди Милз, он в прошлом спортсмен-горнолыжник. Красивая семья, типично американская. Она, как и прежде, популярная личность. У Эверт два турнира в Америке, куда она не только отдала свое имя, но и где она главный организатор. Один "Эверт кап", второй - это то, что у американцев называется селебрити - турнир для знаменитостей, все деньги, на нем заработанные, Эверт отдает в благотворительные фонды.

Ее жизнь полна: она ведет дом, она комментирует на телевидении большие турниры. Мы часто с ней встречаемся или на первенстве Франции, или на Уимбл-доне. А вот на "Ю.С. опен" Крис не приезжает, хотя именно этот турнир она очень часто выигрывала. И не приезжает потому, что он совпадает с началом учебного года, а детей нужно подготовить после лета к школе.

На родном для нее первенстве США Крис Эверт можно увидеть только на каком-нибудь приеме и только один день, это все, что она может себе позволить. Наверное, Крис прекрасно понимает: у нее много денег, она по-прежнему популярна, но жить необходимо в тех рамках, которые соединяют, а не разводят семью. И что интересно, сейчас в их доме стала появляться Штефи Граф, тоже живущая во Флориде, соседка Крис. Долгое время Штефи жила в одиночестве, стараясь не иметь ничего общего ни с Крис Эверт, ни с Мартиной Навратиловой, а теперь они вместе делают барбекю, что для американцев показатель истинной дружбы. У каждой женщины, выступающей на высоком профессиональном уровне, рано или поздно наступает момент, когда теннис постепенно отходит на второй план. То есть он все еще занимает главенствующее место в жизни, но умный игрок уже понимает, что строительство отношений с людьми не менее важное занятие. Невероятная борьба за лидерство в мировой десятке в конце концов рано или поздно обязательно перейдет если не в нормальное, то в ровное общение. Перейдет в хорошо накрытый стол, в веселье, в совместные выезды в горы, а может, просто в посещение кино. С годами начинаешь понимать, что интересная встреча с друзьями не менее ценна, чем какая-то очередная победа.

Крис, как и раньше, очень следит за собой, она всегда элегантна и всегда изысканно одета. Она создала теннисную академию и назвала ее не "Крис Эверт академи", хотя имя Крис знаменито на весь теннисный мир, а "Эверт академи". В это название входит вся их теннисная семья Эверт. Недавно ее отцу, руководителю Академии, исполнилось семьдесят лет, и он ушел на пенсию.

У Крис замечательный отец, и о нем стоит сказать несколько слов. На протяжении многих лет он свои уроки давал за гроши. Даже тогда, когда Крис уже стала суперзвездой и его уроки ценились во Флориде больше, чем у кого-либо. Но он всю свою жизнь работал в одном и том же публичном, то есть открытом для всех клубе, не переходя в дорогой и престижный.

Что же сделало из Крис Эверт звезду и чемпионку? Начну свой рассказ издалека. Я теперь часто играю ветеранские турниры с прежними звездами, наше соперничество на корте продолжается. Сейчас даже организован женский профсоюз прежних теннисных знаменитостей, и я одна из его членов. Однажды на нашу теннисную клинику, то есть на открытый урок тенниса, съехалось довольно много людей. В этот день шел проливной дождь, и мы не знали, что с ними делать. В конце концов кому-то пришла идея собрать их вместе и рассказать им наши истории, пока эти истории и мы сами еще интересны любителям тенниса. Всем нам, конечно, задавали вопросы. Когда дело дошло до меня, первый вопрос: как мне путешествовалось с кагэбэшниками? Всех это почему-то страшно интересовало. У Навратиловой спрашивают одно, у Шрайвер - другое. И наконец: "Крис, почему ты стала чемпионкой? В твоей семье все дети хорошо играли, а чемпионкой стала ты?" Действительно, все Эверты, в общем, довольно-таки успешно выступали. Крис ответила так: "Мне кажется, в нашей семье существовал определенный баланс. Нормы поведения, заложенные в доме, как ни странно, очень важны для будущих успехов. У меня очень серьезный папа и замечательная добрая мама. Она настоящая мама и жена и всегда относилась к спорту именно так, как истинная женщина и должна относиться к спорту". И дальше Крис рассказывает о своем телефонном звонке домой из Парижа - я еще вернусь к этому позже, когда буду писать про Катю. Так почему же все-таки чемпионкой из всех Эвертов стала именно Крис?

Однажды я стала участницей небольшого семейного инцидента. Мы играли показательный турнир в Японии (надо заметить, что женщины всегда играют показательный турнир с такими же эмоциями, как соревнования), я в паре с сестрой Крис - Джинни Эверт против нее и Мартины Навратиловой. Уже не помню, кто что сделал, кто принес решающее очко, но Крис на этих посиделках рассказывала: "Звонит Джинни домой и говорит маме: мама, мы с Ольгой выиграли у Крис и Мартины!" Наша мама удивленно: "Ты шутишь!" Но если продолжить рассказ, то все дело заключалось в том, что Крис в этот день сама маме не позвонила, а со своей сестрой не разговаривала неделю. Чемпионские амбиции проявляются далеко не у всех даже в одной, отдельно взятой семье.

Каждое время имеет не только своих героев, но и свою талантливую теннисистку. Есть то, что воспитать в человеке невозможно, то, что приходит только с годами, мы называем это качество опытом. Если можно так выразиться: опыт - это тренированное предвидение. Суперчемпионки, которых труднее всего обыграть, рождаются с таким даром. Это относится и к Крис Эверт, и к Наташе Зверевой, и к Мартине Хингис.

Отцы и у Наташи и у Крис были их личными тренерами, но сами по себе они совершенно разные люди. У Наташи после взросления обнаружились совсем не простые отношения с папой, а у Крис они сохранялись на протяжении всей карьеры довольно близкими. Я прекрасно знаю историю дочки и папы - Наташи Зверевой и Марата Николаевича, потому что она вся прошла перед моими глазами. Папа Эверт дал своей дочери все, что мог, чтобы она стала чемпионкой, но не хотел и не собирался погружаться в ее жизнь. Он одинаково любил всех своих детей, любил жену, любил свою семью - и я видела, что счастье всей семьи было главным для него. Он не хотел купаться в славе своей знаменитой дочери. А многие родители, и это замечание, на мой взгляд, касается и Марата Николаевича Зверева, в своих знаменитых детях видят частицу своей собственной славы. Такое мировоззрение мешает им самим, но в первую очередь мешает их детям, потому что в отношениях "родитель - ребенок" происходит перенапряжение и, как следствие, чаще всего неправильный анализ. Нередко отцы-тренеры добиваются больших успехов со своими детьми, чаще с дочерьми, но рано или поздно наступает момент, когда девочку надо от себя отпустить. У Крис Эверт отец сам играл на высоком уровне, поэтому обладал огромным опытом - и как спортсмен, и как тренер. Возможно, это и помогло ему выбрать правильный стиль отношений, и он находился в тени, стараясь лишний раз не вылезать перед "огнями рампы". Джимми Эверта прежде очень редко можно было встретить на крупных турнирах, сейчас он, кстати, на них бывает чаще, чем тогда, когда играла Крис. Везде все видят только Ника Боллитери, который без конца о себе рассказывает, и невольно создается впечатление, что Эверт воспитал только одну свою дочь, а Ник всех остальных: и Селеш, и Курникову, и Пирс, и Сампраса, и Агасси, и Курье... - список конца не имеет. Как и когда он успел совершить такой тренерский подвиг, я не понимаю. Даже в фигурном катании, где у Тани Тарасовой десятки чемпионов, но всех она с рождения воспитать не могла, а вот Ник "сумел". Самое интересное, что люди его откровения воспринимают как истину, и только профессионалы понимают, что такое в принципе нереально. У Ларисы Дмитриевны Преображенской занималось очень много учеников и очень хороших: Лена Гранатурова, которая выигрывала первенство Советского Союза, Юлия Кошеварова, Вика Мильвидская, но все-таки суперчемпионка одна - Аня Курникова. Такая, как Аня, у Ларисы Дмитриевны за сорок лет одна-единственная, а у Ника Боллитери, по его словам, десятки.

Возвращаясь к теме родителей, предупреждаю: будьте осторожны. У Марата Николаевича получилось так, что дочь его переросла. Она со временем знала уже больше о теннисе, чем он, а потом стала знать больше и о жизни людей с миллионным счетом в американском банке. Поэтому, мне кажется, в конце концов они как тренер и ученица расстались. И этот момент оказался невероятно трагическим для Марата Николаевича, хотя расстались они всего лишь в своей профессии, не как дочь с отцом. Я повторю: Наташа переросла отца, а он не нашел в себе сил это признать. Печально. Наблюдая за их ситуацией и рядом и со стороны, я могу утверждать, что из-за того, что он так долго не отпускал от себя дочь, Наташа не достигла своего потолка.

Время ушло, она так и не нашла тренера, который мог бы ее довести до самых верхних ступеней в мировой классификации. Она выиграла, может быть, больше всех парных турниров в мире, но она обладала таким потенциалом, что могла и в одиночных выиграть не меньше. Ее нынешнее материальное положение прекрасно, ее уважают как игрока, но все считают: Наташа Зверева - нераскрывшийся талант.

Моей вины в судьбе Наташи нет, мне было сложно, да и просто невозможно идти против отца. Когда я ушла из сборной команды Советского Союза, предложения со стороны Наташи Зверевой, чтобы я стала ее личным тренером, не поступило, а потом уже началась такая мешанина в стране, что все разбежались по своим углам. Теперь это звучит смешно, но когда Лариса Савченко пришла в раздевалку с согнутой спиной, судорожно хватаясь за сумку, я подошла к ней с такими словами: "Лариса, я тебе дам последний раз бесплатный совет, не играй так много турниров". Но ее моя шутка даже не рассмешила, настолько болела спина. Нужно быть очень сильным человеком и тем более не советским, чтобы в тот момент, когда ты только-только начинаешь зарабатывать настоящие деньги, подумать еще и о том, что не мешает заплатить и тренеру. Все западные правила и ценности усвоены моментально, но тут родное воспитание почему-то неизживаемо: тренер - значит, бесплатный. Понять, что Морозова, Лепешин или кто-то еще могут повести дальше, что сделает игрока еще богаче, не получается.

Я восторгаюсь Нуриевым. Когда он остался во Франции, ему балетная труппа Гранд-опера предложила подписать контракт на три года, Нуриев же подписал контракт всего на несколько месяцев. Он заработал первые деньги и сразу уехал... к преподавателю, который научил его одному из балетных элементов, упущенных в свое время в ленинградском училище. Вероятно, он за эти уроки заплатил хорошие деньги, так как не думаю, чтобы кто-нибудь на Западе занимался бы с солистом балета бесплатно. И лишь уничтожив пробел в танце, Нуриев уехал в Англию, где с Марго Фонтейн, звездой английского балета, которая на протяжении двадцати лет открывала сезоны Королевского балета, он начал исполнять фантастические партии. Вместе они стали суперзвездами. Я как советский человек, узнав о таком факте биографии Нуриева, была потрясена. Во-первых, в те времена уже остаться на Западе - удел или очень сильных, или сумасшедших. Не знаю, чего в нем было больше? И второе. Какую надо иметь силу воли, чтобы отказаться от огромного гонорара - для советского человека вообще немыслимого - и заставить себя уехать в другую страну, при этом заплатить свои первые деньги только за то, чтобы стать еще лучше. Никому из наших спортсменов пока не суждено пойти на такое. Наверное, нет той нуриевской силы, а может, и легкого сумасшествия, что всегда присуще гениям.

Мы играли очередной ветеранский турнир во Флориде, в сказочном местечке, Саделбрук, рядом с Тампой. Первое, что я увидела, когда въехала на территорию стадиона, Крис уже тренируется. В Садельбруке расположена академия Гарри Хофмана, и она занималась с одной из его девочек, восходящей звездой американского тенниса. Там прошел замечательный турнир, где собралась исключительно наша публика. То есть те, кто болел за нас, были нашими поклонниками лет двадцать-тридцать назад. Они захотели вновь с нами встретиться, скорее всего для того, чтобы еще раз пережить острые ощущения из своей молодости. Я во Флориде всегда играла не блестяще, к тому же еще Крис нас всех придавливала своим авторитетом: Флорида - ее штат. Она в нем любимица всех и каждого, и, что греха таить, похоже, именно "на Эверт" и собралась большая часть публики.

Она и родилась во Флориде в городе Фортлотордейли. И хотя мы играли в Тампе, все равно, она же девочка из Флориды. Матч закончился, я ей уступила и говорю: "Крис, как же ты здорово сыграла". Она: "Оля, ты же знаешь, мне теннис легко не дается, я должна работать". Великая Крис Эверт по сей день занимается теннисом по два часа. Она утром, после того как отвозит детей в школу, сама едет на тренировку. Как я понимаю, она занимается не только теннисом, но и в джим-зале, для того чтобы быть все время в форме.

Когда мы с этим турниром переместились в Бокаратон, где сейчас дом Эверт, то Крис - это стало уже традицией - пригласила всех нас к себе в гости. Дом у нее одноэтажный, но очень большой, очень красивый и абсолютно американский. Высота одной из комнат, мне кажется, метров десять, поэтому в ней огромная стена. А вдоль этой стены витрины, в них все ее кубки. Эверт выиграла три раза турнир Хилтон хэд, и ей, как это принято, отдали саму вазу, главный приз. У меня тоже есть тарелка из Австралии, с турнира, который я выиграла три раза. И, между прочим, еще есть дома тарелка с первенства Италии, я его тоже три раза в паре выиграла. Так вот, у Крис Эверт таких трехкратных побед очень много. Мы с Бетти Стове подошли к очередной витрине: "Посмотри на эти призы, сказала я, - мы такого не выигрывали".

Когда входишь в ее дом, понимаешь, он достоин Крис Эверт, другой и не должен быть у такой чемпионки. Но что приятно, повсюду разбросаны игрушки. Дом шикарный, мебель дорогая, люстры хрустальные, а везде натыкаешься на игрушки, то есть дом живой и детям в нем позволяют оставаться детьми. Когда Крис нас встречала, на руках у нее вертелся ее младший сынишка. И выглядела эта картинка не нарочито, а абсолютно естественно. Я у нее спросила: "Крис, а как ты их троих укладываешь?", она отвечает: "Иногда приходится спать в комнате старших, потому что они боятся. Мы с Сэнди меняемся. Одна ночь его, следующая моя". Я в ужасе: "А куда девать третьего?" - "Иногда приходится спать с ним вместе". Такая обычная жизнь матери, отца, их детей, этой семьи, где все любят друг друга.

Она стала другой, нежнее, что ли. У нее даже взгляд стал мягче. Дети открыли другую, не спортивную, а женственную часть ее характера. И это ее только украсило. Как и все, что бы с ней не происходило.

И СНОВА... ТРИ ИМЕНИ

Не конец 1991 года и Беловежская пуща, а уже 1989-1990 годы расчленили страну, где мы родились. Время не только намечало новые границы - стали разрываться отношения и между людьми. В той обостренной ситуации многие неожиданно стали проявляться совсем с иной стороны. Пусть я перестала возглавлять сборную СССР, пусть я уехала работать в Англию, но мои друзья остались моими друзьями навек. Известно выражение: не хочешь терять друзей, не давай им ни денег, ни советов в любви. Случилась довольно неприятная история, когда Теймураз Какулия, мой товарищ, прекрасный тренер, человек, помогавший мне создать сборную команду страны, единственный тренер Лейлы Месхи - порвал с ней все отношения. Я оказалась в сложном положении. Я хорошо отношусь к Лейле и как к девочке (а теперь уже маме двух малышей), и как к игроку, достигшему высоких результатов, но не могу сбрасывать со счетов и дружбу с Тимуром, причем с юных лет. Порой дело доходило до абсурда, нельзя, чтобы разговор с одним увидел второй. Мне казалось, это травмировало их обоих. Когда Тимур просил меня как-то вмешаться, я отказалась - мне было сложно разобраться в произошедшем.

Может быть, каждый по-своему из них и прав и виноват в одинаковой степени. Наступили новые времена, к которым никто из нас не был готов. Если бы существовал контракт между Месхи и Какулией, стандартная вещь для Запада, не возникла бы между ними и ссора. Существовал бы сейчас Советский Союз, у них бы тоже не было проблем.

Я думаю, вал коммерции, который нас накрыл, не дал времени для осмысления. Теперь и я считаю, что контракт должен быть обязательно, он сразу упрощает отношения. Конечно, можно потом сказать: "Ой, я попросила сто долларов, а надо было триста". Ну что ж, это твои сложности, значит, ты неправильно составила свой контракт. Любые действия должны быть профессиональны.

Кстати, пару лет назад в Англии мой контракт пересматривался. Я села изучать его со своим адвокатом, уже упомянутым ранее Филом Де Печиотто, и он мне говорит: "Оля, давай рассуждать логически, на что мы согласны". - Я говорю: "Вот этот пункт - реальный, потому что нельзя больше просить, а вот этот нереальный". - "Я с тобой согласен, в делах должна быть реальность". Дальше, видя мое положительное отношение к размеру цифр или убедив меня, что эти величины правильные, Фил вел контракт к подписанию.

Но разрыв с любимой ученицей - не единственное несчастье, обрушившееся на Тимура. То, что с ним случилось, ударило нас как громом среди ясного неба. Тимур плохо себя чувствовал, у него все чаще и чаще болела спина. У всех нас, бывших спортсменов, очень часто болят спины, и порой не знаешь, то ли это мышцы потянуты, то ли позвоночник не в порядке? Однажды в Москве Тимур приехал к нам домой и сказал, что ему посоветовали сделать анализы в Англии. Действительно, в Англии анализы делают качественно. "Давай как-то это организуем", - попросил меня Какулия. Мы вместе приехали на турнир перед Уимбл-доном - это был Истборн, пришли к врачу турнира посоветоваться. Тот сразу предложил Тимуру сделать то-то и то-то, а во время Уимблдона обещал уже дать ответ.

Шел 1990 год. Июнь. Первый год, когда Витя впервые выехал со мной за границу и сразу на Уимблдон. Мы жили не в гостинице, а снимали маленький дом. Сидим вечером, пьем чай, с нами жилплощадь делила Аня Дмитриева с сыном Митей, как вдруг открывается дверь и передо мной встает Джорджина Кларк. Кто такая Джорджина Кларк? Она от WTA работает директором на различных турнирах, в том числе руководила раз и московским, а на Уимблдоне жила около меня. Что же происходит, если она, англичанка, пришла, не предупредив, вечером ко мне домой? Правда, Джорджина пыталась мне позвонить, но ей сказали, что мой телефон отключен. Она передала, чтобы я срочно позвонила врачу Уимблдона. Я звоню, и тот мне объясняет: "Какулия должен завтра же улетать в Москву, у него в любой момент может треснуть позвоночник". Мы в шоке. Оказывается, у Теймураза что-то вроде кисты, огромный нарост на позвоночнике. Я села. Сижу и думаю, сразу сто пятьдесят мыслей в голове. Смотрим с Аней друг на друга, встать невозможно, потому что, если встанем, надо идти, искать Тимура. Какулия жил в гостинице. Но где его гостиница? Отель у него такого уровня, что в номере нет телефона. А завтра Месхи играет матч. Как сказать ему: "Не поднимай ничего, никаких тяжестей"? Он же каждый день берет с собой теннисную сумку. И я должна ему сказать диагноз накануне первого матча Лейлы на Уимблдоне!

Как я понимаю, когда мы утром все встретились на кортах, на моем лице столько всего оказалось написано, что мои девицы хором заголосили: "Ольга Васильевна, что случилось?" Я ответила им, что ничего. Но Тимура я не могла обманывать. Правда, начала я с другого: "Тимур, я пойду посмотрю, как там у нас с обратными билетами?" Хорошо, что в тот день Уимблдон посетил тогдашний представитель Аэрофлота в Лондоне, Виктор Илюхин, с которым у нас сложились дружеские отношения. Я к Илюхину: "Тимурику нужно срочно сделать билеты обратно в Москву" (времена стояли советские, значит, с билетами существовал постоянный напряг, да и летать разрешали только Аэрофлотом). Объяснила ситуацию. Илюхин: "О чем ты говоришь? Мы отправим его, как только вы скажете, и машину за ним пришлем". Оставалось самое трудное - объявить диагноз Тимурику. Как я его из себя, отведя Тимура в сторону, сумела выдавить, не знаю, как и не знаю понял ли он до конца, о чем я лепечу, но, наверное, понял, во всяком случае его лицо после разговора со мной выражало еще больший ужас, чем мое. Лейла Месхи проиграла матч сразу. Конечно, я виновата в том, что не смогла скрыть своего страха, из-за чего пострадала Лейла. Но рисковать по сути дела жизнью человека я тоже не могла. Какулия на следующий день улетел в Москву, Лейла еще осталась играть пару.

В Москве Тимур сразу лег в больницу, и ему требовалось специальное лекарство, которого в Совет-ском Союзе, естественно, не было. Той осенью в столице первый раз проходил женский международный турнир. Накануне я позвонила своему другу в Англию, попросила его, чтобы он взаймы купил это лекарство. Рецепт я выслала в Лондон, без него мой английский приятель ничего не мог сделать. Естественно, русский рецепт надо переписать. Поехали к тому же самому врачу в Уимблдоне. Что может быть в жизни важнее, чем друзья? Доктор переписал наш рецепт на английский. Наш друг Джон Томпсон купил лекарство. Но теперь полагалось найти возможность передать его в Москву. А в те годы это не так-то легко было сделать. Бдительные таможенники отбирали все, что могли отобрать. Я звоню в WTA, спрашиваю, кто из медиков приезжает в Москву на турнир. Выясняется, летит такая-то, и ей вручают лекарство для Какулии. Наконец препарат попадает в Москву, но самое главное, он помогает Тимуру, тот стал лучше себя чувствовать. В конце концов Тимур поправился и даже поехал работать на Кипр, а сейчас вновь тренирует в Тбилиси, хотя со здоровьем у него не блестяще.

Тимуру старались помочь многие, но важнее всего оказалась помощь Шамиля Тарпищева, который организовал для Какулии немалую материальную помощь. Попав на больничную койку, Тимур, конечно, нуждался. Чем мы можем зарабатывать? Только двумя способами: или сами играем, или подкидываем тем, кто играет. У меня так удачно сложилось, что мне не пришлось кидать "чайникам" мячи. Во всяком случае пока. Но мало ли что может случиться. Тогда я буду работать обычным тренером. Сейчас тренер и за границей, и у нас это не тот, который хорошо и правильно говорит, а хорошо и правильно показывает. Тимуру так работать сейчас сложно. Когда мы виделись последний раз, он рассказал мне, что организовал свою школу, несколько молодых ребят-тренеров, те, что учились у него, ему помогают. В общем как-то жизнь наладилась. В прошлом году Тимур уже выглядел неплохо, правда опирался на палочку. Он постоянно должен проходить курс лечения, причем очень недешевый курс.

Марине Крошиной в спортивной жизни не очень повезло. Не повезло с украинской федерацией, с тренером, который ее вырастил, не повезло и с послед-ним наставником, Владимиром Камельзоном. Но причина этих невезений, как мне кажется, заложена все-таки была в том, что она боролась больше за материальную сторону жизни, нежели за творческую, к которой она тяготела куда как больше.

Для Марины явно был более подходящ теннис на земляном корте, но она всегда играла на траве, где чувствовала себя неуютно. И в жизни у нее получалось в общем-то так же, как и в теннисе. Хотя она и побеждала на детском Уимблдоне, естественно, на траве, но по большому счету ее стихия - грунт. Но Марина никогда не играла первенство Франции, потому что туда посылали на две недели, а командировка на Уимблдон занимала четыре. Угадайте с первого раза, где суточные больше? Возможно, я и ошибаюсь, но мне казалось, что и ее муж, и Камельзон в этом отношении на нее немного давали, хотя, что спорить, конечно, Уимблдон престижнее, чем первенство Франции.

Сейчас, как тренер с большим стажем, я понимаю, что, если бы Марине делали специальный график, предусматривающий игру на земле, не сомневаюсь, на ее долю пришлось бы значительно больше побед. Но в наши годы поехать в один год туда и туда считалось слишком жирно. Я одна играла и на первенстве Франции, и на Уимблдоне. А Марине разрешалось выбирать что-то одно.

Ее теннис сильно отличался от моего. Мой стиль считался модным, атакующим, с выходами к сетке, зато Марина имела самое ценное в теннисе качество предвидение. Может, природа, компенсируя свои просчеты, награждает этой способностью "медленных" игроков. Я пишу медленных в кавычках, потому что скорости "медленного" профессионала для обычного любителя колоссальные. Игра Марины аналогична игре Хингис, конечно, не в таких идеальных пропорциях, но она, как и Мартина, демонстрировала такое же изумительное чувство мяча. Я вспоминаю, как с ней играла: только замахнешься, она уже там, куда ты собиралась послать мяч. Я это помню как никто, потому что довольно долго Марина считалась единственной моей соперницей в стране и в классификации стояла под номером "два".

Передо мной обложка английского теннисного журнала, на ней крупно Хингис, я в ее лице вижу черты Марины, пожалуй, даже не черты, а просто сходство. Они и в жизни очень похожи, обе с одинаковыми странными, не сходящими с лица улыбками. Даже ногой Мартина "подгребает" точно так же, как это делала Марина.

Марина Крошина ничего не дорабатывала до конца. А возможно, ее неправильно направляли, как знать. Но она всегда оставалась интересным мастером, и легко сыграть против нее никогда не получалось. Марина - творческая натура, она часто грезила, другими словами, ее посещало невероятное количество идей, которые трудно назвать реальными. Если на корте чувство реальности она никогда не теряла, то в жизни ничего похожего не получалось. Что я сейчас о ней знаю? Знаю, что она пригласила к себе в Киев ученицу из Владивостока, причем взяла ее к себе домой. Потом эта ученица куда-то исчезла, а Марина уехала за границу. Я с ней пару раз встречалась на турнирах, она мне немного о себе рассказала, и я по ее словам сделала для себя такой вывод. Проблема Марины с девочкой состояла в том, что мы очень часто невольно в учениках повторяем себя. Мне повезло, я работала в сборной с самыми разными теннисистками, не было какой-то одной. Повезло и им, потому что я знала, как надо работать. Не то чтобы я в своей молодости тренировалась столько, сколько Курникова, нет, в мое время так себя не мучили. Но в то же время я прошла школу настоящего ежедневного нелегкого труда и понимала, как это необходимо. Я дружила с Уэйд, общалась с Кинг, которые умели "пахать", как никто, и, естественно, свое умение трудиться, как могла, старалась передать девочкам в сборной. У Марины обязательное желание работать в характере отсутствовало. Естественно, она не могла его требовать от своей девочки. И все оказалось впустую, потому что без умения истязать себя - чемпион не получается. Чему бы ты не научил, что бы не передал, но если нет фундамента из трудолюбия, никакой талант наверх не пробьется.

Еще раз замечу, что все это в области моих предположений. Правильную характеристику можно дать человеку только в том случае, если с ним вместе работаешь. А с того момента, как я перестала играть, отношения у нас с Мариной дальше не сложились. И все выводы по поводу ее ученицы я сделала из того, прежнего опыта нашего общения.

Марине всегда хотелось писать книги, картины, заниматься каким-то более романтическим делом, чем потеть на корте. Правильнее сказать, она желала оставаться прежде всего женщиной и, похоже, ей это удавалось лучше всего. Мечты у Марины были такие домашние, такие женские. Я всегда видела ее пушистой красивой кошечкой, в розовом пеньюаре лежащую на розовом диване, и которую все время хочется погладить.

Давно я ее не встречаю. Живя на Украине, сложно находиться в орбите большого тенниса. Москва вся горела и горит теннисом, а на Украине подобного бума нет, и это тоже причина, отчего она как тренер, как звезда потерялась. Жалко. Кстати, Марина единственная моя подруга из молодости, с кем я уже много лет не виделась. Почти всех довольно регулярно встречаю, знаю, что происходит с Аней Красько, ей нелегко жить в Ленинграде, вернее в Петербурге. Знаю, что происходит у всех, с кем играла. Лиля Карпова работает в Италии. Женя Бирюкова тоже в Италии. У Лены Гранатуровой маленькие дети, она трудится в Москве. Роза Исланова воспитывает двух будущих суперзвезд, точнее одну суперзвезду уже воспитала: Марата Сафина. Я в курсе дел и старшего для меня поколения - Лены Слепченко, Гали Бакшеевой, Тиу Партас-Киви много работала в Финляндии, но вернулась в Эстонию. А ее дочка - она постарше Кати - с родителями обратно не приехала, сказала: "Вы меня сначала вырвали из Эстонии, теперь хотите наоборот..." Жизнь есть жизнь, у каждого в ней своя судьба, а вот Марина как-то совсем ушла от меня.

А вот дальнейшая судьба Ивон Гулагонг оказалась и необычной и интересной. Ивон очень долго жила в Америке. Сразу после того как она разорвала со своим тренером и вышла замуж, Ивон переехала в Америку. А потом, лет пять назад, она вдруг вспомнила, что в ней течет кровь австралийских аборигенов, что у нее долг перед своей маленькой нацией, и уехала в Австралию. Ивон помогает аборигенам, а всем другим рассказывает об их жизни. У нее невероятно красивая дочь, которая сейчас тоже на пути к славе, правда, дороги с мамой у них разные. Дочь - неплохая актриса и, возможно, станет кинозвездой. Во всяком случае, девочка талантлива, играет в театре. Хотя муж Ивон англичанин с русской кровью, он тоже уехал вслед за женой в Австралию. Ивон выпустила книгу - не о теннисе, не о своей жизни, а о жизни аборигенов, об их проблемах. Ее, как и прежде, преследуют травмы, последний раз, когда мы играли ветеран-ский турнир в Америке, она порвала ахиллесово сухожилие.

Что касается денег, то с ними не густо, хотя она и была двукратной чемпионкой Уимблдона. Даже знаменитая Гулагонг не смогла себя теннисом обеспечить на всю оставшуюся жизнь, речь не идет о миллионах, какие есть, например, у Селеш или Пирс. Ивон выиграла один Уимблдон до рождения дочки, второй - после рождения. Гулагонг - единственная теннисистка, которая в таком порядке дважды выиграла Серебряную тарелку. Причем, если первый раз она победила в 1971 году, то второй - спустя почти десятилетие, в 1980-м. Теперь можно с уверенностью сказать: Ивон стала неповторимой страницей в истории тенниса.

IV. ТУРНИРЫ ВЕТЕРАНОВ

Когда я начинала играть в теннис, то, конечно, по молодости лет не представляла, что теннис станет делом всей моей жизни. Но я никак не могла предполагать, что и соревнования со мной не расстанутся так долго. Я попрощалась с мировым теннисом, как теперь понимаю, довольно рано - в 28 лет. Я вынуждена была уйти из спорта, так как играть только внутри страны уже не представляло для меня интереса, а дорогу за рубеж теннисистам из-за Московской Олимпиады закрыли, о чем я уже писала. На умном языке это называется исчезновением мотивации. Стоило себя держать в диком режиме, чтобы стать не 20-кратной, а 30-кратной чемпионкой Советского Союза? В те годы мой возраст считался нормальным для прощания. В СССР действовал негласный закон: спортсменка в 28-30 лет должна была уйти. По тем меркам я даже еще и задержалась. Жизнь и судьба и Кинг, и Уэйт, и Навратиловой доказывают, что ранний уход - это неправильно. Самый яркий пример - феноменальное физическое состояние Навратиловой. Я любовалась Мартиной даже в ее 38 и думала: "Боже мой, зачем же я себя уговаривала, что не могу играть, не могу двигаться. Это же глупо. Посмотри, Оля, что она делает, посмотри, как она играет". Мартина в 35 лет обыгрывала двадцатилетнюю Монику Селеш.

Повторюсь, но в те времена, когда я играла, призовые фонды очень сильно отличались от нынешних, понятно, что в меньшую сторону, и мои тогдашние подружки по теннису, все как одна еще работают, кроме двух суперзвезд - Крис Эверт и Вирджинии Уэйд, которые как бы прошли с нами по скромной дороге того тенниса, но все-таки успели захватить и рассвет, который начинался в размерах сумм призовых денег. Даже те первые супергонорары, конечно, все равно не сравнимы с теперешними, но во всяком случае они позволяли лучшим теннисисткам своим мастерством заработать нормальные деньги на нормальную жизнь. В большинстве случаев девушки, которые до начала восьмидесятых входили в двадцатку и даже располагались в конце первой десятки, должны сейчас работать, иначе денег на пристойный дом и хорошие наряды не хватает. Бетти Стове долго трудилась, и только после того, как она закончила тренировать Мандликову, накопления позволили ей уйти от каждодневной работы. Франсуаз Дюр, у которой двое детей, тоже до сих пор на кортах, правда она менеджер. Не из-за того, что она жадная на деньги, просто в них есть необходимость. Когда у тебя дети, расходов же намного больше. А уж Бетти и Френки куда больше ездили в свое время по турнирам, чем я. Так что у меня другого варианта и не предвиделось, как все, оставив спорт, я продолжала работать.

Почти на каждом турнире Большого шлема в знак уважения к тем профессионалам, которые сделали большой теннис таким по-настоящему большим, а также уважая привязанность зрителей-ветеранов, преданных своим кумирам, на этих состязаниях с огромными, в несколько миллионов долларов призами, начали проводиться и соревнования для бывших звезд. В какой-то степени они дали и кумирам возможность немного подработать. Интерес к "старой гвардии", естественно, ослаб, но, как ни странно, не сильно. Все же их имена звучали очень громко. Это же те первые теннисисты, которые появились на телевизионном экране. Сейчас мы видим и ATP-туры, и WTA-туры, их показывают по нескольким программам чуть ли не каждый день. А ведь все начиналось с трансляции только Уимблдона и "Ю.С. опен", на этом знакомство с теннисом на телевидении заканчивалось. Почему и я, советская, из этой обоймы не выпала? Потому что так мало тогда показывали теннисисток, что запомнить их труда не составляло. Все, кто хорошо играл на Уимблдоне, сразу попадали в разряд знаменитостей, других возможностей прославиться на телеэкране у теннисистов не существовало.

Когда меня пригласили играть ветеранские турниры, я была одновременно и поражена, и заинтересована. Я еще ходила совсем свеженькой, мне только-только стукнуло тридцать пять. Именно с этой цифры они начинают. Кстати, сейчас она выглядит смешной, потому что Мартина в 39 лет играла в основной сетке "Ю.С. опен". В феврале 1999 года, когда мне уже исполнилось пятьдесят, я выходила на корт против Джиджи Фернандес, которая за год до нашей исторической встречи выступала на первенстве США и еще совсем недавно с Наташей Зверевой выигрывала турниры Большого шлема. Конечно, я оказалась немножко в шоковом состоянии, разница в 15 лет все же в теннисе чувствуется.

Мое участие в турнирах ветеранов произошло неожиданно. Я приехала со своими девочками на первенство США, приехала с ужасными болями в спине, поскольку травм я получила немало, особенно в конце моей спортивной карьеры. Подходит ко мне Вирджиния Уэйд: "Оля, ты не хочешь сыграть в нашем турнире?", а тогда я о нем и знать ничего не знала. Я заинтересовалась: "А чего это такое?", она предлагает: "Давай сыграем, узнаешь". И мы тут же, "с листа", составили с ней пару и дошли до финала. Сейчас я уже могу признаться, а тогда я не имела права даже думать о призе, то есть о деньгах. Я, профессионал, не могла за свою работу получать деньги, поскольку носила гордое звание "советский тренер". Но тут их полагалось брать! И тогда я страшно испугалась, ведь я выиграла, попав в финал, огромную, по сравнению с моими суточными, сумму денег. Чтобы вывести меня из этого дурацкого состояния и дать возможность получить приз, мне купили "Роллекс". Через пару лет после своего дебюта в турнире ветеранов я уехала в Англию, а там на досуге после недолгих размышлений поняла, что сколько меня будут приглашать в них участвовать, столько я и буду играть.

Должна заметить, что, лишь побывав в двух ролях - игрока и тренера, ты понимаешь разницу между одним и другим. Когда ты игрок, все двери перед тобой открыты, когда тренер - в лучшем случае половина оказывается "на замке". Не могу утверждать, что деньги, которые я выиграла в ветеранских турнирах, могут кардинально изменить мою жизнь. Иное дело - билеты, которые я как игрок получаю, плюс пропуск "всюду", который мне выдают в дирекции турнира Большого шлема. И неважно, что отныне я игрок, выступающий среди ветеранов. Все равно по-другому себя чувствуешь, когда понимаешь, что у тебя всегда есть два билета на трибуны центрального корта, и ты не ходишь как попрошайка, не вымаливаешь у всех своих знакомых, работающих на турнире, лишний билетик. Ходить и просить так утомительно и тяжело, что я вздрагиваю, как про это вспоминаю. Зато теперь я полноценный член теннисного сообщества.

К тому же приятно находиться в кругу друзей, с которыми ты не виделась годами. Вот, например, появилась среди нас Мима Яшовец, с которой я недавно играла пару. Яшовец - первая до Селеш известная югославская теннисистка. В свое время Мима выиграла первенство Франции. Мы с ней так давно не виделись, когда расстались она была не замужем, а сейчас у нее уже взрослый ребенок. Ивон Гулагонг я не видела лет сто, она явилась на турнир с младшим ребенком и мужем. Приехала Керри Мелвил, ее я не встречала еще дольше, чем Ивон. И так приятно, что мы все соединились! Например, Бетти Стове, Франсуаз Дюр и я, поскольку мы и европейцы и тренеры, то видимся часто. Пересекаться с Кинг и с Эверт труднее, они американки, но большинство популярных ветеранских турниров проходит в США, так что и с ними мы довольно регулярно общаемся. О своих ровесницах я ничего не знала много лет. И вдруг они рядом! Рядом Пегги Майкл, выигравшая Уимблдон в паре с Ивон Гулагонг. Рядом... Все они - это не только игроки, это не только твои друзья, это твоя жизнь, твоя молодость.

Я регулярно выступаю в ветеранских турнирах. Как ни странно, мои результаты в них вполне приличные. Я уже упоминала о том, что в свое время "Филип Моррис", знаменитый табачный концерн, первым увидел в организации женских теннисных турниров свой шанс на увеличение популярности, а нам, теннисисткам, участие такого спонсора давало возможность неплохо жить. "Филип Моррис" довольно интересно организовал тур и для ветеранов. Сначала за год проходило всего четыре ветеранских турнира "Вирджиния слимс" - это название продукции "Филип Моррис", - потом их стало шесть. "Вирджиния слимс" имели и иную форму проведения соревнований, чем обычный теннисный турнир. Турнир "Вирджиния слимс" проходил за два-три дня. В первый год "Филип Моррис" устроил в зале перед теннисом на целый день концерт джазовой и поп-музыки, причем тоже ветеранов, но сцены. На следующий вечер приходил наш черед. На мой взгляд, такое сочетание превращало теннис (не знаю, как насчет музыки) в оригинальное развлечение. "Филип Моррис" добавлял к собранной за билеты сумме точно такое же количество денег, после чего передавал их в фонд борьбы со СПИДом. Мы и в этой части программы принимали участие, ездили в госпитали, навещали больных, конечно, больше всех этим занимались Кинг и Навратилова. Но и я в какой-то степени оказалась задействована. Потом музыку убрали, ибо такое сочетание влетало устроителям в копеечку.

"Филип Моррис" удалось раскрутить задуманный проект. Выяснилось, что они не только умеют продавать, но и знают, как заставить купить. Корпорация тратит немало денег на рекламу, но зато у них получается качественный продукт. Я говорю не о сигаретах, а о высоком уровне такого рода турниров. Организаторы прекрасно относятся к игрокам. Президент "Филип Моррис" никогда не забудет подойти и поздравить именинницу с днем рождения. Такое на обычных крупных соревнованиях не всегда встречается, а здесь, среди пенсионеров спорта!..

Я много играла на тренировках со своими девочками, поэтому обычно находилась в хорошей форме. Но свой первый турнир в Саделбруке, с участием Крис Эверт, не могу забыть. Матчем с ней в паре мы открывали турнир. Волнение невероятное. Играем против Кинг и Навратиловой. Первый розыгрыш мяча сразу же получился сумасшедшим. Я достала какой-то неберущийся мяч, но нам его засудили, тогда Крис Эверт села на коленки к судье на линии. Публика растрогалась таким "жестом отчаяния". Крис устроили овацию. Корт уютный, можно сказать домашний, зрители сидели так близко, что я их буквально чувствовала.

Хотя мы выступали по упрощенной системе, играли всего один сет, но все равно нам приходилось нелегко, потому что сказывалось напряжение и ответственность. Публика не забывала, что наши матчи - скорее шоу, чем соревнования, мы же иногда об этом забывали.

Как-то на матч в Далласе, где я играла вместе с Эверт против Навратиловой, и не помню, с кем она встала в пару, пришла жена президента Буша Барбара. Я сыграла здорово, обвела Навратилову, а аплодисменты жиденькие. Спрашиваю у публики: "Почему такие скромные аплодисменты? Уже нет "холодной войны", вы можете совершенно спокойно мне похлопать". Тут мне устроили овацию. В том матче я все время заводила публику. Крис мне напоминала: "Оля, ты, наверное, забыла, что ты из России, это я из Америки". Каждый из нас гордится своей публикой, сохранившей нам верность через столько лет.

Должна признаться, я не только получаю удовольствие от тенниса, но и материальные стимулы в этих ветеранских турнирах неплохие. Для меня, например, это приличный дополнительный заработок. Я честно могу сказать, что, после того как я перебралась в Англию, пытаюсь зарабатывать сколько могу. Не в ущерб своему здоровью, конечно. Легко теннисистам деньги никогда не достаются, и я ничем от всех не отличаюсь - я с десяток раз моталась за год в Америку, причем только на уик-энды. Я летела по девять-одиннадцать часов, чтобы вернуться через два дня на работу. Когда я посмотрела, сколько у меня авиабилетов в Америку, мне стало дурно. Правда, в самолете я отдыхаю, так как "Филип Моррис" оплачивает билеты бизнесс- или 1-го класса, это все же делает перелет через океан полегче.

Какие же теперь гонорары платят бывшим звездам? Всем разные. Могу сказать только о себе. На первенстве США - только за участие - пять тысяч долларов. Налоги вычитаются сразу. В 1998 году я вошла в полуфинал. За каждый выигрыш мне платили пятьсот долларов, и в сумме я заработала почти восемь тысяч. Получила же шесть, две тысячи у меня съели налоги. Но это были только американские налоги, а так как я живу в Англии, дома добирали еще и английские.

В Америке налог составляет двадцать пять процентов от полученной суммы. А в Англии - сорок. И эту разницу в пятнадцать процентов у меня вычитали. Постепенно, но привыкаешь, что налог - это неизбежно.

Сейчас я в год обычно играю не больше двух турниров. А почему десять раз летала в Америку? Потому что возила детей на Оранж бол, на другие соревнования. Можно найти год, когда я сыграла и шесть турниров. Имя у меня есть, но я не Крис Эверт, поэтому далеко не так приглашаема, как она. В Америке американцы любят американцев. В Америке болеют только за своих. Наверняка Селеш, когда закончит, будет восприниматься как американская теннисистка, хотя она родилась в Югославии. У нее зрителей будет куда больше, чем у такой же югославки Мимы Яшовец, но не получившей американское гражданство. Мы в России предпочитаем иностранное, а они любят только свое. Нас воспитали так: мы самые сильные, но еще есть и американцы. А американцы воспитаны проще: лучше их самих никого нет.

Ветеранские турниры не обязательно подверстаны к большим соревнованиям. Чаще наоборот, они существуют отдельно. Один раз мы играли в Хьюстоне, и наши матчи собирали больше народу, чем проходившие в то же время встречи профессионального календарного WTA-тура.

Мы начинаем, как я уже говорила, с 35 лет, а верхний рубеж зависит от твоего состояния и твоего желания. Я считаю, ветеранские турниры - это хорошая идея, но она нуждается в уточнении. Потому что если ты уже достиг определенных лет, то качество игры соответствует уже возрасту, а не мастерству в молодости. Поэтому если в ближайшем будущем нас не начнут делить по возрастным группам, то я, скорее всего, играть уже не смогу - физически тяжело. Уже в прошлом году, когда сыграла против Джиджи Фернандес, после матча я думала, что умру. На следующий день так ныли все мышцы, что я еле держалась на ногах.

У меня уже выработана специальная подготовка к этим турнирам. За месяц я начинаю дополнительно что-то делать, ведь я и так все время играю. Не могу сказать, что начинаю целенаправленно готовиться, но в день минут сорок пять час я уже тренируюсь. Кроссы не бегаю, но я их никогда и не любила. Я занимаюсь в тренажерном зале - это помогает укрепить ноги. Впрочем, я занимаюсь на тренажерах иногда и для собственного удовольствия, это в принципе стимулирует жизненный тонус. Я чувствую себя намного лучше после занятий в зале. Или поиграла в теннис с моим близким знакомым еще с молодости, теперь уже бывшим директором Большого театра Володей Васильевым, зарядилась на целый день. Я немножко побегала за мячом, а он говорит: "Надо же, так бегать в нашем-то возрасте". Не скрою, мне приятно слышать такой комплимент, и для того, чтобы это приподнятое состояние сохранить, я готова продолжать тренироваться. Недавно Аня Дмитриева тоже удивлялась: "Ты смотри, как она еще носится". Но дело даже не в том, что мне льстят слова моих друзей. Я так боюсь начать задыхаться, когда понесусь в Москве за автобусом, ой как не хочется, чтобы такой день наступил.

Подведу итог. Мои, ни к чему не обязывающие турниры - все равно труд. Но в то же время это такое невероятное удовольствие встречать подруг из прошлого, вспоминать с ними старые истории. Так приходит, пусть на миг, ощущение собственной юности, когда тебя любила публика, обожали поклонники, когда для тебя был открыт весь мир... Теперь ты мир воспринимаешь совсем уже не так, как в молодые годы, а как человек, проживший большую часть жизни и понимающий, какими потрясающими и какими безвозвратными оказались те уже далекие моменты молодости.

V. МУЖ И ДОЧЬ

КАТЯ

Оказавшиь в Англии, я наконец-то смогла заняться своей семьей, а самое главное - дочерью. К моменту нашего отъезда Катя уже несколько лет как играла в теннис и у нее очень хорошо все в спорте складывалось. Я еще до всяческих планов на отъезд думала, что необходимо создать ребенку такие условия, которые позволили бы ей формироваться в классного игрока, а я в ней его видела. Когда говорят "заняться семьей" - это обычно означает, что в семье есть проблемы. Но между нами никакого разлада не наблюдалось. Просто на протяжении многих лет я возилась с чужими детьми, я отвечала за их воспитание, их кормление, их становление. Пришло время большую часть времени посвятить своему ребенку.

Надо сказать (и я это чувствую, и многие друзья мне говорят), что я уже готова стать бабушкой, потому что у меня в моей женской жизни осталась пропущенной очень важная страница. Той мамой, какой бывают обычные мамы, из меня не получилось. Хорошо помню, как у нас на кухне принималось судьбоносное решение, иначе говоря, Витя и моя мама сидели напротив меня, а я им говорила: "Буду я тренером сборной СССР или не буду, вам решать". Они друг на друга посмотрели, гордая моя мама и гордый мой муж, и решили, что заслуженный мастер спорта обязательно должен стать заслуженным тренером СССР. Они не видели других вариантов, потому что знали, теннис - это дело моей жизни. Я сказала: "Вы хоть понимаете, с чем столкнетесь?" Но вот этого они, мне кажется, тогда не понимали, они, похоже, думали, что теперь тот теннис, который меня отбирал у них, - закончился, а начнется другой, спокойный и солидный. Скрывать не стану, но до того дня, как я стала тренером, жизнь у меня была малина. Утречком я шла на тренировку, нынешних совершенно диких, изнурительных тренировок по пять-шесть часов тогда еще не придумали. Я тренировалась всего два часа, хотя и очень прилично. Только в ноябре-декабре и, может быть, еще в марте-апреле я тренировалась по два раза в день или занималась дополнительно три раза в неделю физподготовкой. Следовательно, во второй половине дня я, как правило, оказывалась дома. Приходила, конечно, уставшая, выжатая как лимон уж очень выкладывалась на тренировке. Но все-таки во второй половине дня свободна. К тому же раньше не проводили столько соревнований, сколько сейчас.

Первое испытание, когда я стала тренером сборной Советского Союза, - ты приходишь в контору и работаешь с девяти до шести. Это обязательно, в Спорткомитете заслуженных мастеров спорта особенно проверяли. Человек я совестливый, не могла нарушать дисциплину, опаздывать и уходить раньше времени. На меня обрушилась организация невероятного количества сборов, а с ними - еще большее количество проблем. Я сейчас вспоминаю свои ташкент-ские сборы, где, в общем, мы, как сыр в масле каталась, но в один прекрасный момент звонок: нет бензина! Девочки бегут до стадиона кросс, а мы, тренеры, собираем их сумки и ракетки в такси и так отправляемся на корты. И я должна, вместо того чтобы отрабатывать удар справа или удар слева, заниматься "пробиванием" бензина. Наша жизнь заполнялась тем, что мы все время что-то доставали и "пробивали". Бассейн - "пробить", автобус - "пробить", игру - "пробить", еду "пробить". И конечно же, все перечисленное в рамки с девяти до шести никак не входило. А тут пошли поездки за рубеж, следовательно, начались визы, которые отчего-то всегда выдавали в последний момент. За ними - авиабилеты, главный советский дефицит тех лет. Но когда возникали у моих теннисисток проблемы личного характера, двадцати четырех часов в сутки уже не хватало. А я уже мама, и самое чудесное время, когда Катька агукала, ползала, начинала ходить, мною было полностью пропущено. Возможно, какой-то молодой маме попадет в руки эта книжка, и она скажет: что это такое Морозова несет, сумасшедшая, что ли, какое же счастье спихнуть маленького ребенка! Разные есть мамы, я же жалею, что у меня этот кусок жизни пропал безвозвратно.

Сейчас я очень горда своим ребенком, она у меня добрый человек, она красивая девочка, она очень хорошо воспитана бабушкой, с хорошими, мне кажется, манерами. В ней заложены правильные вещи. Даже те, которые, наверное, считаются правильными по старым меркам. Ей немножко трудно жить, потому что она не всегда воспринимает мир так, как его видит сейчас молодежь.

У нее есть свои внутренние законы, которые она старается не нарушать. Я каждый раз ей говорю: "Катя, ты понимаешь, мне очень трудно научить тебя жить по-другому, потому что я сама так жила и так была воспитана". Несмотря на то что я испытала настоящий и долгий успех, я вела себя всегда правильно и мне, надо сказать, это в спортивной карьере не мешало, а помогало. "Поэтому сказать тебе: давай перечеркни все, чему тебя учили, и живи, как все, как какая-то твоя подружка в университете, я не могу. Если душа тебе позволяет, ты не должна ломать себя".

Повторю, что маленькая Катя играла совсем неплохо, и я решила: почему же свои знания мне не отдавать родной дочке. Мне говорили прежде, что матери тяжело тренировать своего ребенка, но я не предполагала, что это на самом деле так тяжело, почти невыносимо.

Дело в том, что вся наша семья живет теннисом. Наша бабушка может смотреть первенство Австралии двадцать четыре часа в сутки. Такое фанатичное отношение к этому виду спорта в доме, я думаю, для ребенка уже перебор. Для детей должна сохраниться определенная пропорция. Везде и во всем должен быть баланс.

Я расскажу историю, которая мне очень нравится. У Крис Эверт однажды спросили: ты такой стойкий боец, у тебя так все хорошо сложилось в спорте, откуда это? Она отвечает: вы знаете, наверное, у меня был очень хороший баланс в семье. Папа строгий и спокойный, а мама - просто мама, но с таким легким характером, который позволял расслабиться всей семье. И Крис привела замечательный пример. Когда она играла, ее родители редко с ней путешествовали. Однажды она на первенстве Франции победила свою главную соперницу Мартину Навратилову, причем в то время Крис уже редко ее обыгрывала - поэтому легко можно представить состояние Эверт. Этот матч до сих пор считается одним из лучших в истории женского тенниса. Крис звонит домой, задыхаясь: "Мама, я выиграла". Та в ответ: "Как хорошо, Криси". - "Я Мартину обыграла". - "Ой, Крис, и я свой матч сегодня выиграла". Эверт заводится: "Мама, что ты говоришь, я обыграла Навратилову!" - "Крис, я же тоже обыграла миссис Смит, ты не представляешь, как мне трудно было". Крис обреченно: "Мама, ты, наверное, не понимаешь, но я выиграла первенство Франции". - "И мы выиграли свой матч".

Вот этот, пусть смешной, баланс интересов в семье необходим. И, возможно, он у нас оказался нарушен. Потому что та бесконечная страсть к теннису, которая присутствует в нашей семье, когда мы можем говорить о нем без перерыва, стала чрезмерной для нашего ребенка. В конце концов вполне закономерно, что тот огонь, что горел в нас, в Кате не полыхнул. Пока рядом находилась бабушка, возможно, и получалось некое равновесие. Катя играла, а бабушка смягчала наши требования. А в Англии она оказалась без бабушки, лицом к лицу только с нами, фанатичными теннисными тренерами...

Этот перебор и сработал. Катя отошла от профессионального тенниса. Существует незыблемое правило: то, что у тебя есть способности или талант, это хорошо, но мало, необходимо, чтобы ты с ними оказался вовремя в нужном месте. Вот тут-то я и не рассчитала, поскольку всегда виню только себя. Я совершенно не знала, какой в Англии уровень детского тенниса, Катя всех там "чесала" легко и просто. А на самом деле уровень оказался настолько слабый, что сбил меня с правильной ориентации и никак не давал вы-брать нужную линию. Я попала к Нине Сергеевне в те годы, когда она уже набрала более чем достаточно опыта, когда система подготовки детей в Союзе была отработана до малейших деталей. Роднина должна была попасть и попала к Жуку именно в тот момент, когда Жук точно знал, как "гранить" оказавшийся у него в руках "алмаз". Мне кажется, масса потенциально великих артистов, спортсменов, ученых не стали ими только потому, что они не вовремя родились. И к Нине Сергеевне я пришла скорее всего в нужный час. Никто не предполагал, что я поднимусь, а я поднялась. Потом, чтобы стать известной на Западе, я отправилалась вовремя на турниры в Америку, и в Англию я уехала не позже и не раньше. Необходимое сложение времени и места случалось у многих, но еще надо совсем немного, чтобы ты сам мог выдержать все, что тебе предназначено. Дело в том, что наконец звезды выстроились и судьба тебе готова подарить шанс, но ты его удержать не сможешь. А я смогла.

А что у нас получилось с дочкой?

Прежде всего, как я уже говорила, моих знаний о системе детского тенниса в Англии оказалось явно недостаточно. Те турниры, на которых Катя побеждала, не подходили к тому уровню, на котором должны расти мастерство и опыт. Планка необходимого стандарта постепенно уходила. Да и наше полное незнание жизни в Англии, оно тоже отражалось на ребенке. А жизненные и тренировочные процессы в возрасте становления должны идти как по маслу, нет сейчас времени для адаптирования и преодоления.

Когда я начала играть в теннис, моя мама не водила меня на тренировки и мне это страшно нравилось. Мы жили в пяти минутах ходьбы от стадиона, точно так же, как и Катя жила в Бишеме рядом с кортами. Но в мое время такая близость к спортплощадке считалась благом, а в Катином - недостатком. И, конечно, скажу, что спорт и здоровье - вещи несовместимые. Для спорта нужно изначально иметь хорошее здоровье. Катины хрупкие кости и рост в 178 сантиметров в шестнадцать лет, плюс профессиональные нагрузки не могли не дать о себе знать. Операция в пятнадцать на мениске, затем вторая, потом еще и третья. Такого количества травм, как у Кати в течение двух-трех лет, у меня за всю спортивную жизнь не соберется. Травмы измучили Катю.

Моя ошибка заключалась еще и в том, что я не облегчала дочке жизнь, а, наоборот, все время на нее давила. Раз она дочь Морозовой, то должна быть идеальной во всем. Она должна быть самой лучшей здесь, самой лучшей там. Я давила и, наверное, переусердствовала. В конце концов Катя сказала, что не хочет больше тенниса, хочет нормально учиться в колледже. Не то чтобы она собиралась совсем бросить теннис, нет, но "хочу учиться" вышло на первое место.

Возможно, еще один фактор сработал: девочка она московская, жила в центре города, а переехали мы в замечательный пригород Лондона, где прекрасная природа, поют птички, но для молодой девчонки жизнь скучновата. Должно быть, Кате хотелось в свои семнадцать лет вырваться из этой деревушки.

Катя поступила в университет, он даст ей возможность сформироваться как самостоятельному человеку. Во всяком случае мы с Витей очень рады, что она учится в Лос-Анджелесе, в UCLA - одном из лучших университетов США, правда, непривычно для нас, "англичан", огромном - там 35 тысяч студентов. Жить в Лос-Анджелесе, как уверяет наша дочка, очень интересно. Ей нравится учиться, ей нравится ее студенческая жизнь.

Университет, в котором учится Катя, использовался как база для Олимпийских игр 1984 года. Поэтому его спортивные сооружения - одни из самых современных. В Америке спортсмена уважают, как нигде. Может быть, из-за того, что собственной истории, следовательно, собственных героев в Америке маловато, ее в какой-то мере заменяют герои спорта - нация должна кем-то гордиться. Если ты идешь в майке с гербом университета, и на ней написано сперва "team", а затем - какая это спортивная команда, ты уважаемый человек. Как же это все может ей не нравиться? Но самое главное, она получает удовольствие от учебы. И у нее свои мысли насчет собственного будущего. Я не знаю, насколько она определилась, но надеюсь, что в конце концов Катя выберет себе интересный путь.

И все-таки теннис помогает моей дочке быть студенткой университета, где только за учебу надо платить 35 тысяч долларов в год. А Катя, играя в университетской команде, учится бесплатно. Она получила стипендию почти на четыре года. Оставшиеся полтора, я думаю, мы с папой потянем.

Катя продолжает играть, но травмы по-прежнему ее мучают. Весь 1998 год она совершенно не выступала на соревнованиях. В Москве мы встречались с доктором Балакиревым, который нам объяснял, что с Катиной ногой, до него мы уже столько врачей прошли. У Кати боли в ступне постоянные, и я уже волнуюсь не как тренер, который относится к травмам своего спортсмена как к фактору, который задерживает его теннис и не дает ему возможности спокойно играть, меня как маму волнует здоровье моей дочери. Так вот, Балакирев сказал, что у Кати в стопе артроз, что нам нужно купить специальный аппарат с лазером и этим лучом можно саму себя полечить. В стопе идет постоянно воспалительный процесс, а воспалена у Кати мышечная ткань вокруг кости, оттого и постоянная боль. Иногда Катя играет с обезболивающими таблетками, но потом очень плохо себя чувствует.

Катя лет шесть провела в Англии, но мы ей сохранили русский язык. Прежде всего, конечно, мы с Витей дома говорим только по-русски. Во-вторых, у нас очень много и в Англии русских друзей, и общаемся мы с ними, конечно, не на английском. Не могу сказать, что я заставляла Катю читать русскую литературу. Когда мы вместе жили в Бишеме, я считала, что она должна и английский язык выучить настолько, чтобы пользоваться им как вторым родным. Собственно, так оно и случилось. Катя, поступая в университет, заявляла, что русский у нее язык второй. Она и по английскому и по русскому получила пятерки. Пятерка за английский меня даже больше обрадовала. Конечно, мы пытались убедить ее, школьницу, чтобы она читала русские книги, но не смогли. Катя читала бестселлеры, которыми увлекались ее английские друзья. А сейчас в университете она поняла, что русской литературой интересуются не только мама с папой или, на худой конец, их друзья, а что это предмет, который изучаем и изучается. Она выбрала в университете второй язык для изучения - русский. Конечно, выбрала не случайно, чтобы было немножко учиться полегче, но зато у нее появился хороший преподаватель, который очень интересно рассказывает о русской литературе. И эта новая ситуация заставила ее читать родную литературу. Мне она как-то высказала следующее: "Если бы ты заставила меня в школе взять в руки Достоевского, я бы его, конечно, прочла, но ничего б не поняла". А после того как она прослушала лекции о Достоевском, она не только знает, но и чувствует, о чем его книги.

Я рада, что она с удовольствием читает русскую прозу, хотя и по мере возможности, потому что ей много приходится заниматься и другими предметами. Надо сказать, жизнь у Кати не сахар: утром она к восьми идет на лекции, там занимается до полудня, в час у нее тренировка, потом снова лекции, после них физподготовка. У нее весь день расписан по часам, а ведь она молодая девчонка, наверное, ей хочется погулять. Был сложный момент на втором курсе, она немножко кряхтела, когда мы с ней говорили по телефону. Нам повезло, что из Англии в Америку очень дешево звонить. США - единственная страна, куда из Бишема звонить не дороже, чем в Ноттингем. Почему, не знаю. Я плачу десять пенсов за минуту, и поэтому мой день начинается с того, что я звоню своей дочери, так мне спокойней: у меня семь утра, а у нее в Калифорнии поздний вечер, одиннадцать часов. Я говорю, как мне приятно, дочка, что ты уже пришла домой, хотя мы с ней можем поговорить, и она тут же уйдет на вечеринку, но я уже этого не знаю.

Но вернемся к Катиному теннису. Ведь она подавала серьезные надежды, в Англии всех обыгрывала, стала чемпионкой страны. Она побеждала девочек, которые на год, на два, а порой и на три ее старше. В пятнадцать она была финалисткой десятитысячника, пусть низшего, но зато уже профессионального турнира - это неплохой результат. Катя имела красивые победы, входила в мировую десятку пар среди девушек. Она выиграла все молодежные турниры, которые только можно было выиграть в Англии. Но мы мечтали ведь о другом. Побеждать, но не только в Англии. То, что Катя там выигрывала, не представляло особенного труда при ее-то базе. Есть такая теннисистка Серна, которая обыгрывала Граф, но ее Катя, когда они были маленькими, побеждала. В детские годы она шла рядом с будущей первой десяткой. Не могу сказать, что Катя была лучше, но во всяком случае не хуже девочек, родившихся в 1978-1979 годах.

В конце концов дикая травма выбила ее окончательно.

Случилось все ужасно глупо. Катя играла детский турнир, и сумасшедший судья велел продолжать матч на мокром корте (такое происходит везде, Англия не исключение). Она побежала за мячом, поскользнулась, нога "поехала", и надорвался мениск. Сначала мы об этом не знали. Потом, когда ей стало очевидно плохо, пришлось сделать операцию. Она прошла успешно, а восстановление не удалось. И снова виню себя, так как позволила работать с ней непрофессиональному тренеру. В Советском Союзе врач сборной мне говорил, что нужно после травмы, допустим, Наташе Зверевой. Можно ли ей сегодня тренироваться или нельзя. А в Англии спрашивают у спортсмена, готов ли он сегодня или не готов? К тому же Катю вели два или три врача и у всех были разные точки зрения на ее восстановление. Операция, послеоперационный период тяжелая страница и в ее, и в нашей родительской жизни, но главные неприятности у нас еще были впереди.

Кате исполнилось шестнадцать, когда ей сделали операцию. Предстояла поездка в Австралию, на юношеский турнир Большого шлема. Ей обещали, что через три недели после операции она уже будет играть. В итоге три недели превратились в шесть. В Австралии она сыграла хорошо, но когда вернулась в Бишем, у нее начался воспалительный процесс и теннис ей был категорически запрещен. Психологически этот запрет ее совершенно подкосил. Я сейчас вспоминаю, какой же кошмар, ее все время горячее колено. У меня началась паника, потому что никто толком ничего не говорил. А ларчик, как всегда, открывался просто, надо было изначально довести мышцу до кондиции и до тех пор не играть. Но почему-то никто из врачей подобного не объяснил. Наверное, до такого гениального вывода можно было додуматься самой, но я же не предполагала, что мне придется решать и вопросы лечения. Есть же человек, который за это отвечает, он и должен сказать: выходи, девочка, на корт или не выходи. И вдруг оказалось - глупость полнейшая, что такого человека в английском спорте нет.

В Англии есть отличный медицинский центр "Лавборо", куда Катю и направили. Но почему она находилась там семь дней, когда полагается минимум две недели, не знаю. Когда ее туда посылали, меня спросили: "На сколько дней вы рассчитываете?" - "На сколько нужно", - ответила я. Но когда Катя вернулась, выяснилось, что полагалось еще семь дней находиться в "Лавборо", чтобы сделали правильную реабилитацию.

В LTA есть врач, который обязан следить за здоровьем теннисистов, именно он и распорядился насчет Катиных семи дней в медицинском центре. Возможно, он не лучший специалист в своем деле. В то же время в "Лавборо" с точно такой же травмой оказался сильнейший английский игрок Хенман. Но в том клубе, где он тренируется, работал высокопрофессиональный физиотерапевт, и он Хенмана из травмы вывел без потерь. А Катю травма подкосила.